Каскадом бросков жонглеры эффектно закончили свой номер, уступив сцену «укротителю древних». Громкое название для неприглядного дела. Бедные мордоклювы сидели на жердочке, привязанные веревками за лапы, и жадно ловили носом речной воздух близкой Вежи.

«Укротитель», высокий сутулый чиванец, щелкнул костлявыми пальцами, и мордоклювы раскрыли крылья. Щелкнул, и они гаркнули, подняли правые лапы, сделав «ласточку». Один мордоклюв посмел рано опустить свою перепончатую лапу и тут же получил оплеуху от «укротителя».

— Кто бы ему самому дал оплеуху, — возмутилась Тиса. — Бедные животные!

Номер, наконец, закончился. Следующей на помост «выползла» женщина-змея, гибкая до неестественности. Наверняка сейчас будет умещаться в какой-нибудь ящик, подумала Тиса. Но ящик, видимо, не нашелся, и артистка просто складывалась во всевозможные узлы.

— Подумаешь, змея! — услышала Тиса за спиной голос Тамары Горчак. — Молодой человек, видели бы вы мою соседку по огороду. Клава порой так над грядкой скрючится, что любая «змея» позавидует!

Тиса взглянула на Рича. Тот смотрел на артистку не отрываясь, с блестящими глазами.

— Нравится? — спросил Тиса ребенка, положив на плечо мальчика ладонь. Рич вздрогнул от неожиданности. Повернул лицо:

— Тиса Лазаровна, это же Ханза. Я знаю ее! Она из нашего табора!

Войнова склонилась, чтобы лучше слышать ребенка:

— А ты не ошибаешься?

— Нет! — замотал головой Рич. — Это она! Точно. Но где тогда все наши? Где мама?

— Думаю, надо подождать, пока выступление закончится, — предложила Тиса. — Потом пойдем, у нее и спросим.

— Хорошо, — выдохнул мальчишка.

Краем глаза Тиса уловила внимательный взгляд Трихона в их сторону. Марика что-то ответила Тамаре. Но, похоже, тема мало шкалуша интересовала. Тиса отвернулась и через миг услышала вопрос возле своего уха.

— Что Рич такой взъерошенный?

Дыхание шкалуша опалило ей шею и подняло бессчётное количество мурашек на коже.

— Он увидел женщину из своего табора, — Тиса указала на сцену, не повернув к парню лица.

— Тиса, девочка, — послышался оклик. Это Камилла пробралась через толпу к ней. — Капитан собирается домой и ищет тебя.

— Где он? — спросила Войнова, отметив, что праздник так и не развеял тоскливое настроение кухарки. Женщина казалась потерянной, и даже яркий платок на плечах не спасал положения.

— В правом шатерке, — Камилла вытянула пухлый пальчик. — Сидит за столиком вместе с Агапом Фомичем и Кошкиными.

— Хорошо, — Тиса склонилась к уху ребенка. — Я скоро приду, Рич. И мы сразу пойдем к твоей знакомой. Подожди меня здесь. Хорошо?

Дождавшись кивка мальчика, девушка сделала пару шагов, затем кое-что вспомнила и обернулась:

— Камилла, а ты пробовала блинчики из едальной палатки?

— Нет, — покачала головой кухарка.

— Бесподобно вкусные, попробуй, советую, — Тиса шагнула к кухарке и поправила сбившийся платок на ее плечах. — Это вон там, видишь палатку?

Тиса развернулась и потопала к отцу с лукавой улыбкой на лице. Камилла не терпела конкуренции в стряпне. А Тисина похвальба чужому блюду просто для нее неприемлема. Если такое случалось, стряпуха старалась заполучить нужный рецепт любым способом. Девушка оглянулась. Так и есть — Камилла торопилась к палатке.

Следя за женщиной взглядом и шагая, Войнова чуть не столкнулась с Климоном Пантелеевичем.

— Тиса Лазаровна! Как я удачно вас встретил, — воскликнул почтмейстер, приподняв клетчатую кепку. — Что ж это ваш батюшка за письмом никого не присылает, а? Уж пара недель, как бумага на полке мается. Того и гляди, назад отослать бы довелось. А почта это вам не горячая картошка, кидать друг другу, — мужчина поднял длинный узловатый указательный палец. Такими видать очень удобно бумаги сортировать, подумала Тиса. Климон вытащил из-за пазухи безрукавки конверт. — Вот, взял с собой, в надежде, что встречу здесь Лазара Митрича.

Девушка открыла рот, глядя на оттиск Рудны на бумаге.

— Давайте, я передам, — вызвалась Тиса, протягивая руку и подкрепив улыбкой просьбу. — Отец возможно уже ушел, так что…

«Врушка», — укорила мысленно себя девушка.

— Минуточку, — Климон ловко вытащил из-за пазухи картонку, скрепленную с листочком, и перо. Чем не фокусник? — Вот здесь распишитесь, — он проследил за тем, как Тиса вывела вензель в положенной строчке, затем, с довольной улыбкой выполнившего свой долг человека, вручил Тисе письмо. — Пожал-те, барышня! Передавайте привет батюшке.

— Обязательно, — заверила почтмейстера Тиса. Она проследила за мужчиной взглядом, пока коричневая безрукавка не растворилась в толпе. Затем оглядела письмо. Ну, точно. Из Рудненского военного училища. Даже вспоминать стыдно. Тиса спрятала письмо в боковой карман юбки.

Капитан, завидев дочь, поднялся и оправил мундир:

— Я домой, Тиса. Ты поедешь?

Девушка оглянулась на сцену:

— Нет. Пожалуй, еще побуду.

— Зоя с Русланом уехали, но наша Марика тоже еще гуляет, — сказала Настасья Ефимовна. — Если хотите, капитан, мы отвезем Тису домой. Можете за нее не волноваться. И вас, Агап Фомич, можем подбросить. Наша коляска хоть и старенькая, но вместительная.

Капитан кивнул. Девушка проводила отца взглядом, пока тот не скрылся в сумерках парковой аллеи.

— Передай Марике, пусть подойдет на минуту к нам, — попросили Кошкины.

Тиса обещала.

Она вернулась и застала Трихона рядом с Ричем. Мальчик что-то рассказывал шкалушу, а Марика явно скучала в компании Ганны. Тиса передала просьбу Настасьи Ефимовны, и молодая девушка с недовольной гримаской отправилась к родителям.

— Ханза выступила! — воскликнул Рич, вертя макушкой от Трихона к Тисе и обратно. — Пойдемте же скорей!

Тиса послала шкалушу вопросительный взгляд.

— Разрешите мне пойти с вами? — спросил Трихон.

— Зачем же? — Тиса стрельнула взглядом в спину уходящей Марике. — Мы можем сами справиться.

— Не сомневаюсь, — без иронии произнес он. — Но позвольте, прошу, — серые глаза действительно просили. И Тиса не могла им отказать, даже если бы хотела.

— Ганна, мы скоро.

— Ладно, мы с Марикой будем здесь, — Ганна окинула Тису и Трихона подозрительным взглядом. «Догадается», — подумала Тиса. Уже догадывается. Хорошего подруга ничего не скажет, и будет права.

На ступеньках Трихон подсадил Рича под мышки, подал ему костыль. Тиса постучала о деревянную стенку, прежде чем приподнять полог ширмы. Артисты даже не обратили на вошедших внимания, кто-то пудрил нос у осколка зеркала, кто-то переодевался, сверкая голыми частями тела. Женщина-змея сидела на корточках, прислонившись спиной к стене. С ее ярко накрашенного рта свисала старая обугленная курительная трубка. Редкие тонкие волосы женщины затягивала сетка. А снятый парик с длинным хвостом покоился на ее коленях.

Рич выступил вперед:

— Ханза? Это же ты?

«Змея» не спешила отвечать, вынула изо рта трубку и пустила кольцо дыма.

— Ты меня не узнаешь? Ханза, я Рич!

— Ну, помню. Чего надо-то? — ответила артистка без выражения.

«Похоже, эта Ханза еще та штучка», — подумала Войнова.

— А где наши? Где наш табор? — дым добрался до ребенка, и Рич кашлянул.

— Мне почем знать. Я уже год как ушла от них, — ответила артистка.

— Ушла? Как это? — не понимал ребенок. — Почему?

— Замуж вышла, — грубо сказала «змея». — А потом этот гад меня бросил.

Она снова взяла в рот курительную трубку.

— А где же наш табор? Они собирались сюда вернуться?

— Нет.

Тиса сжала кулаки, коля ладони собственными ногтями.

— А обо мне они не вспоминали? — задал ребенок последний вопрос.

«Змея» покачала отрицательно головой.

Рич еще постоял немного, потом поник кучерявой головой и захромал к выходу. У Тисы сжалось сердце. Трихон хотел помочь мальчику спуститься со ступеней на землю, но тот отказался.

— Не надо, спасибо, — сказал он и сам сошел.

— Рич, не слушай ты ее, — пролепетала расстроенная Тиса. — Они приедут за тобой.

— Не успокаивайте меня, Тиса Лазаровна. Вы не понимаете! Оставьте меня, пожалуйста! — воскликнул мальчишка и заковылял прочь так быстро, как только мог, оставив взрослых позади. Тиса огорченно опустила руки.

— Ну, не могла эта «змея» сказать что-то хорошее? Или хотя бы промолчать. Зачем же так? Он же еще ребенок.

— И обмануть? — спросил Трихон. — Что я слышу от ярой сторонницы правды? Значит, все же ложь бывает необходима. Признайте.

— Дети — это не взрослые, — покачала головой девушка. — Им правда может оказаться не по силам, — Тиса проследила, как Рич присел на пустую лавку под ясенем. Сжался весь, словно воробышек на морозе. — Ну почему я не могу ему помочь?

Изо рта девушки вырвался горький выдох.

— Пожалуй, пора, — сказал Трихон. Тиса подняла на шкалуша глаза:

— Пора?

— Потолковать мне с Ричем, — шкалуш ободряюще улыбнулся девушке. — Не беспокойтесь, Тиса Лазаровна. Мы скоро придем.

Шкалуш подмигнул Тисе и направился к мальчику.

Девушка прислонилась спиной к стволу ближайшей осины. Отсюда удобно наблюдать, что происходит на лавочке. Вот Трихон присел на лавку рядом с Ричем. Ребенок даже головы не поднял. Шкалуш что-то стал говорить. Мальчик не отреагировал. Трихон склонился к ребенку. Рич поднял лицо, что-то спросил. Трихон утвердительно покачал головой. Завязалась беседа, с каждой секундой которой лицо Рича светлело. И, наконец, когда ребенок посмотрел на Тису, девушка увидела на лице мальчика улыбку.

Двое покинули лавку и направились к девушке, держась за руки. Осталось только восхищаться: как у Трихона получается так легко находить подход к людям? Тиса глядела на шкалуша и душой она уже обнимала его и благодарила. Но только душой. На большее она не имеет право.

— Вот и мы, — сказал Трихон.

— Молодцы, — откликнулась Тиса. — Рич, что тебе сказал Трихон?

— Что не надо отчаиваться, — мальчик чуть ли не с обожанием глядел на шкалуша.

— Мы с ним поговорили как мужчина с мужчиной, — Трихон подмигнул мальчишке. — Правда, Рич?

— Да! — радостно выкрикнул Рич.

— Ну, пошли тогда, — Трихон потрепал черные вихры Рича. — Праздник-то продолжается.

Марика встретила Тису и Трихона недовольным возгласом:

— Ну, где вы ходите? Сейчас такие акробаты выступали, просто обалдеть! О, они снова на сцене! Глядите!

На бис на помост выбежала группа из трех человек в облегающих тело полосатых кальсонах. Трихон усадил Рича себе на шею, чтобы тому лучше было видно представление. Отступив на шаг назад, Тиса почти не глядела на сцену, втайне созерцая иную картину. На сцене появился потешник и поддал под мягкое место одному акробату, и Рич закатился счастливым смехом. Этот смех был Тисе сейчас милее, чем все звуки мира.

Прошло время, и вечер зажег огни факелов. Труппа выступила. К помосту подтянулись музыканты.

— Сейчас будут танцы! — обрадовалась Марика. — Тиса, гляди за Ганной Симон пришел. Вон они стоят.

Войнова кивнула Симону. Жалко, если Ганна уйдет сейчас с детьми и мужем. Возможно и ей пора. Поздний вечер всегда принадлежит либо молодежи, либо пьющим, либо влюбленным…

Рич разглядел в толпе Агапа Фомича с высоты и, спустившись с плеч новобранца, потопал к старику. Помост открылся для танцующих пар и народ потек на деревянную сцену. Кто не поместился на помосте, расчистили место у его подножия, снеся в сторону лавки. Начались танцы. Заиграла «плясовая». Тиса присела на лавку. И шкалуш опустился рядом.

— Вам не холодно? — спросил участливо парень.

Тиса покачала головой, чувствуя, как легкий вечерний ветерок овеял плечи.

— Нет. Вечер теплый. Хоть и понимаю, что это вмешательство вэйна, и все же приятно.

— Вэйн, конечно, подправил погоду. Но для меня вечер приятен совсем другим.

Он на миг замолк, прежде чем продолжить.

— Я не успел вам сказать, Тиса Лазаровна. Знаете, мне жаль наши прогулки, — произнес Трихон. — Поверьте, мне очень не хватает такого ценного собеседника, как вы.

Тиса глянула в глаза Трихону и пропала бы в серой бесконечности, если бы не голос Марики.

— Ну чего вы сидите? Пойдемте танцевать! — капризно протянула молодая девушка.

На лице Трихона отразилась легкая досада. Тиса опустила взгляд на землю, где под лавкой в траве валялась деревянная палочка от сладкого десерта.

— А вы танцуете сегодня? — спросил шкалуш Тису.

— Нет, идите без меня, — отказалась она.

— Пошли, Трихон! — канючила Марика.

Шкалуш уступил молодой девушке и нехотя покинул лавку.

Появились Лисовы.

— Слышишь, что мать говорит? — больше шутливым, чем строгим тоном Симон сказал Луке.

— Хватит бегать от меня, — выговаривала Ганна сыновьям. — Давайте, посидите с тетей Тисой, или сейчас же домой пойдем.

— Не надо домой, — заныл младший Валек. Его темные, как у мамы, тонкие волосики сбились от бега и Ганна их старательно пригладила рукой, затем поправила ворот рубашки Луки. Какому ребенку захочется домой, когда еще взрослый вечер в разгаре? Лука и Валек с готовностью плюхнулись на лавку рядом с Тисой.

— Симон надумал юность вспомнить! — шутя, пожаловалась Ганна Тисе.

— Гануся! — Симон тянул жену в сторону помоста. И та, улыбнувшись счастливо, как девчонка, последовала за мужем следом.

Тиса осталась сидеть на лавке с детьми. Пусть танцуют, с горечью подумала она, наблюдая, как друзья влились в кадрильный ряд. Сегодня мне уже выпала доля счастья, когда выиграла деньги на каховик и, когда услышала такой редкий счастливый смех Рича. Предел исчерпан. Нужно это признать.

— И чего взрослые находят в этих танцах, Тиса Лазаровна? — услышала Тиса вопрос Луки, который из уважения решил завести беседу с подругой матери. — По-моему люди от танцев глупеют.

«Глупеют они не от этого», — подумала Войнова, но вслух сказала:

— Танцы — это язык, Лука, — девушка взглянула на смеющуюся в кадрили Марику. — Просто несколько иной.

Лука стараясь осмыслить ответ, наморщил лоб и стал сильно похож на Симона, выписывающего на картине трудный элемент.

— Ох, вона вас искать, что иголку в стоге, — прокряхтел Агап, присаживаясь на лавочку. — Если бы не Рич, и не нашел бы.

Отложив в сторонку костыль, Рич уселся к ребятам, и мальчишки отвлеклись от взрослых.

— Прохор со своими еще здесь. Держи-ка корзинку, дочка, — повернулся к Тисе лекарь.

— Спасибо, я и забыла, — сказала безрадостно Тиса.

— Ты чего такая смурая? — спросил старик.

— Да так.

Агап проследил за взглядом девушки.

— Ишь как кренделя выводят, — указал лекарь на танцующих. — А ты что сидишь?

Тиса пожала плечами, стараясь сглотнуть комок в горле.

— Еще в старости насидишься, — проворчал лекарь. — Молодость на что? Молодость и дана, чтобы в кровь колени бить и снова вставать. И поверь, дочка, лучше бить эти коленки, чем сидеть стариком с молодых лет. Потом жалеть будешь. Иди, пляши, сейчас же! Не расстраивай деда.

Войнова покачала головой.

«Боюсь, коленками тут не обойдешься»: мрачно подумала она, вдруг ощутив себя безнадежно одинокой и чужой на этом празднике.

— Я лучше с вами.

Девушка вздохнула и в очередной раз подняла глаза на кружащиеся пары. И замерла от удивления, застав Марику танцующей в паре с Филиппом, а не с Трихоном. Это как же Анфиса проворонила-то? Но где тогда Трихон? Тиса взволнованно обежала взглядом толпу… И наконец, нашла того, кого искала. Парень стоял у самого края помоста, прислонившись спиной к щиту сцены, и глядел… на нее?

Сердце Тисы пропустило удар. Ближайший факел дрожал на ветру, и на лице Трихона плясали тени, снова превращая его в незнакомца. Но она не могла ошибиться, — он смотрел на нее. Она чувствовала этот взгляд. Парень отодвинулся от стены и ступил под яркий свет, и все сомнения развеялись. Не сводя с девушки глаз, Трихон улыбнулся, чуть качнул головой и вытянул руку, приглашая к танцу.

Тиса почувствовала дрожь в теле. «А вдруг Агап прав?», пронеслось в голове: «Что такого, если она просто потанцует с человеком, который ей безумно нравится? Лишь один только танец».

— Ты прав, дед Агап, — Войнова поднялась. — Я пойду танцевать.

— Молодец, дочка.

Всучив корзинку обратно в руки старику, девушка смело зашагала к помосту. Мужчины оглядывались на нее. Какой-то тип даже подмигнул. Но Тиса никого не замечала, она смотрела только на одного человека — простого сухощавого паренька с волосами цвета пыли. Трихон двинулся навстречу по краю помоста. И когда Тиса подошла к сцене, шкалуш уже ждал ее на ступенях с протянутой рукой. От выражения серых глаз, девушку кинуло в жар. Щеки зарумянились. Ну вот, подумала Тиса, опуская ресницы, — засмущалась, как гимназистка.

Он крепко взял ее за руку и помог подняться по ступеням на помост.

— Счастлив, что вы передумали, — шепнул девушке на ухо шкалуш, касаясь щекой каштановых волос.

Кадриль замолкла. И танцующие остановились. В соседнем ряду Ганна помахала Тисе рукой, но девушка этого не заметила.

— Музыки нет, — Тиса опустила глаза на свою руку, вложенную в мужскую, с кольцом на безымянном пальце, свитым из цветных ниток.

Они не видели, как к музыкантам присоединилась женщина с гитарой. Зато услышали, когда зазвучали струны и певица запела. Нежно и грустно. Тиса уже танцевала раньше с Трихоном на вечере у градоначальника. Но как же ее чувства к нему изменились с тех пор.

Рука шкалуша легла на ее талию. Взгляды встретились, мечтая, больше никогда не разлучаться. И танец понес их на волнах музыки. Прочь отлетела скованность и неловкость. Где-то рядом танцевали друзья и знакомые, но Тиса их не видела. Плевать на правила, возраст, приличия. Все к драконам! Пусть с колен или сердца капает кровь, она готова даже на большие жертвы, лишь бы просто быть сегодня с ним рядом. Ощущать тепло его рук, пока льется песня под гитарные переборы.

— Как красиво поет, — выдохнула Тиса. — Жаль, что я не понимаю языка.

— Это панокийский, — сказал Трихон, склонив голову и откровенно любуясь партнершей. Затем зашептал. И Тиса поняла, что это перевод песни:

— Как красиво, — сказала Тиса. — Ты знаешь панокийский?

— Моя тетка наполовину панокийка по матери.

Певица запела новый куплет, и Трихон крепче притянул к себе девушку.

— Но Единый, как же в точку, — скривив тонкие губы, шкалуш грустно усмехнулся, видимо своим мыслям. — Еще месяц назад я был словно пустой орех. Сверху каменная кожура, а внутри — сухая покореженная сердцевина. Я был слеп, Тиса Лазаровна. Слеп, как старый пес. Я даже не замечал этого, пока не встретил вас.

— Меня? — прошептала Тиса, подняв подбородок и встретившись с серыми глазами.

— Вас…

В его глазах был целый мир. Глубокий, темный, бесконечный. Тиса поежилась. На миг ей показалось, что она на краю обрыва. И если она ступит в бездну, то уже вряд ли сможет повернуть назад.

Голос певицы давно замолк, музыка прекратилась, а они даже не заметили этого. Толчок со стороны заставил очнуться. Неожиданно шкалуш согнулся. И Тиса не сразу поняла, в чем дело. Потом увидела рядом Витера с искаженным от гнева лицом. Не дав шкалушу оправиться, он снова занес кулак и ударил парня в лицо.

— Витер! Прекрати немедленно! — вскричала Тиса.

Но ярость и выпивка уже застлали старшине глаза и заложили уши. Он схватил Трихона за грудки:

— Ты, сопляк, больше никогда не притронешься к этой женщине, ясно!? — процедил старшина, и с силой швырнул Трихона от Тисы.

Шкалуш каким-то чудом удержался на ногах.

— Увижу тебя рядом с ней, убью! — пригрозил старшина. — Ты понял меня, щенок? Не слышу ответа!

Шкалуш стер рукавом каплю крови с губы. Серые глаза стремительно темнели:

— Нет, — ответил шкалуш.

Таким тоном можно отказаться разве что от куска сахара в чай.

— Что ты сказал, недоносок!? — рванулся к шкалушу Витер. — Повтори!

— Трихон, прошу тебя, не спорь с ним! — испугано закричала Тиса.

Витер хищно навис над новобранцем.

— Что, мнишь себя воином, салага? Да? А может, давай, на саблях решим вопрос, а? — старшина хлопнул себя по груди, где на кителе красовался красный отличительный знак победителя сабельного конкурса.

С лязгающим звуком Витер выхватил саблю из ножен. И толпа, которая до сих пор стекалась на звуки драки, с ропотом откачнулась. Люди стали спрыгивать с помоста.

— Витер, оставь его! Прошу тебя! — воскликнула Тиса.

Но в глазах старшины уже зажегся черный огонек азарта.

В отчаянии девушка кинулась к шкалушу:

— Трихон, не надо! Он же убьет тебя.

— Не убьет, — спокойно сказал парень. Мягко, но настоятельно, он отстранил девушку от себя. — Спуститесь вниз, Тиса Лазаровна. Здесь опасно. Обещаю, что все будет хорошо.

Трихон проследил взглядом, как Тиса сошла со ступеней в руки Ганны и Марики. Кто-то из толпы выложил для него на деревянный настил помоста свою саблю. Но Трихон покачал головой и снял дубинку с пояса.

— Ты собираешься драться этим бревном? — мрачно хохотнул пьяный Витер. — Твое право, шкалуш.

Витер ринулся на паренька, без предупреждения. Засвистела сабля. Тиса сцепила руки. Старшина сделал несколько выпадов, но впустую. Трихон оказался проворней. Витер сделал еще попытку достать юношу. Тщетно.

Сабля рассекала воздух еще и еще, пытаясь добраться до шкалуша. Но так его и не находила. Юноша искусно уклонялся от ударов.

— Трус! — рыкнул старшина. — Дерись по-мужски!

Витер прибавил скорости, завертев восьмеркой саблю. Он стал оттеснять шкалуша к краю помоста. В какой-то момент, казалось, что лезвие обрушится на паренька, и Тиса зажмурила глаза, совершенно не чувствуя, что Ганна до боли сжала ее локоть. «Цвирь!» — жалобно звякнула сабля «Витера», наткнувшись на дубинку шкалуша. Клинок отскочил и взмыл в воздух. Толпа ахнула, наблюдая, как сабля сделала несколько оборотов и врезалась в ледяную статую Жнуха. Послышался треск. Это откололся хвост червя Жвала. Ледышка рухнула на землю и рассыпалась на куски. Толпа одобрительно засвистела.

Старшина, оставшись без сабли, опустил руки. Трихон обернулся и нашел глаза Тисы и ободряюще улыбнулся. Воспользовавшись моментом, Витер быстро подхватил чужой клинок с помоста и сделал смертельный выпад в спину паренька. Тиса даже не успела вскрикнуть. Однако одного мига шкалушу хватило, чтобы выставить блок. И уже вторая сабля с жалобным лязгом взвилась ввысь. И пока она вертелась в воздухе, шкалуш, ухватив за запястье Витера, дернул старшину на себя, и ударом колена в бок, свалил противника с помоста. Затем, не глядя, вскинул руку над головой и поймал саблю за рукоять в полуметре от своей стриженой макушки. Все это произошло настолько быстро, что Тиса не успела разобрать половину движений и как следует испугаться. С выдохом Трихон опустил клинок. Тиса только сейчас увидела, как изменились глаза паренька: они словно сами превратились в темную сталь. Такого Трихона Тиса еще не знала.

Публика зааплодировала. Старшина поднялся с травы, казалось, от злости у него вот-вот свихнется челюсть. Он еще что-то кричал, пока Кубач и Гор тащили его подальше от Трихона. Шкалуш сошел с помоста. И Тиса бросилась на шею пареньку.

— Ну, ну, — погладил парень по волосам прильнувшую к нему девушку. — Я же говорил, все будет хорошо. Вам бы научиться, мне верить, Тиса Лазаровна.

Через миг девушка ужаснулась, когда поняла, сколько пар глаз смотрят на них.

— Боже, я так испугалась, — сказала Ганна, настойчиво забирая Тису из рук шкалуша. — Витер просто обезумел!

— А я чуть в обморок не грохнулась от страха. Так испугалась! — пропищала Марика.

Симон пожал руку Трихону:

— Ты молодец, парень.

— И я готов повторить то же самое, — Тиса с удивлением увидела Филиппа, пожимающего руку шкалушу.

Люди подходили и похлопывали парня по плечу.

— Музыканты — музыку! — возглас Тонечки за спиной. — Танцы продолжаются!

— Тиса! Я не понимаю, что здесь происходит. Ты цела? — спросил лекарь.

— Да. Все хорошо. Я потом расскажу, дед Агап.

Тиса подумала, что доставила старику неприятности. Лицо Агапа Фомича было бледней обычного, а взгляд из-под кустистых седых бровей буравил взглядом Трихона.

Заиграла музыка. И Тиса не расслышала последних слов лекаря. Музыка сбросила с людей некое оцепенение. Народ оживился и зашумел пуще прежнего.

Ганна встала так, что закрыла собой Трихона от подруги:

— Пошли, тебе нужно присесть, — она потащила Тису к лавке и усадила.

— Да, подруга, — покачала головой Ганна после некоторого молчания. — Сколько тебя знаю, ты всегда умела преподносить эффектные сюрпризы.

Тиса понимала, к чему клонит подруга.

— Я боялась тебе говорить, — призналась она.

— Значит, здравый смысл еще не совсем покинул тебя.

Ганна цокнула языком:

— Я же чувствовала, что-то не так. Тиса, только не ври мне. Скажи. Ты что, влюблена в этого юношу?

Тиса оглянулась на Трихона, окруженного кольцом мужчин, и поймала его тревожный взгляд на себе. «Правда всегда тяжела», вспомнила Тиса свои же слова.

— Да.

Ганна схватилась за голову.

— Тиса! О чем ты думаешь, я не понимаю?!

— Ганна, пожалуйста! — взмолилась девушка. — Ты думаешь, я не пыталась остановить это в себе? Оно неподвластно мне!

— И он, конечно, говорит, что любит тебя, — скептически произнесла Ганна. — О, я в этом не сомневаюсь! В его возрасте загораются любовью быстрей, чем полевой сухостой от искры. По сотне раз на день признаются в любви. Расточают пылкие комплементы. Море поцелуев, что кругом голова. И никакой ответственности. Это тебя прельстило, да?

Закончив тираду, Ганна смолкла.

— Мы еще ни разу не говорили о любви, — призналась Тиса. — Смешно. Но я даже не знаю наверняка, любит ли он меня. А что до поцелуев… Их не было.

Ганна просияла:

— Единый благодетель! Это прекрасно, что ты не зашла далеко! Теперь, дорогая, самое время прекратить с ним все отношения. Трихон неплохой юноша, признаю. Умен не погодам. И даже прыткий, судя по тому, как справился с пьяным Витером. Но он тебе не пара, пойми. Молодой, без гроша в кармане, еще и не солдат толком. К тому же — шкалуш. Какое будущее тебя с ним ждет? Ты думала?

Конечно, она думала. Но все ее обоснования блекли и стирались, словно акварель под дождем, когда Тиса оказывалась со шкалушем рядом.

— Не мучай меня, Ганна, — вздохнула Тиса. — Уже поздно.

— Ничего не поздно, — настаивала Ганна. — Сегодняшний день, конечно, подпортит твою и без того расшатанную репутацию. Злые языки не перестанут судачить еще несколько месяцев. Но потом, уверена, все забудется. Конечно, при условии, что ты порвешь все отношения с ним.