Туман показался старым знакомым. Он приятно холодил лоб, и приносил запахи леса и березового дегтя. Жаль, но самого леса Тиса так и не увидела. «Здесь фон слишком выражен, не дает вычислить владельца. Но круг сужается. Скоро я буду знать его имя. Что касается замеченных мной колебаний вэи со стороны гряды — они больше не повторяются. Источник не ясен. Возможно, просто блуждающее течение»… Голос медленно затихал, затем вовсе растворился в безмолвном мраке.

«Ничто так не греет женщину, как осознание себя любимой». Какой философ это сказал первый, Тиса не знала. Решение, еще робкое, было принято. Оно казалось таким же уязвимым, как мотылек. Однако, к удивлению, разлитый в комнате утренний свет не смог повлиять на него. Тиса глядела в зеркало своей души. Вчерашняя буря рассеялась не до конца. Ганна… поймет ли она?

Войнова спустилась к завтраку, пряча взгляд. Казалось, посмотри ей кто-либо пристально в глаза, то этот кто-то сразу поймет ее сокровенные мысли. Узнает ее тайну, увидит ее решение и разобьет его в пух и прах несколькими рациональными фразами. И зеркало разобьется на острые ранящие осколки.

«Колечко мое позлаче-еное, я тебе, мой друг сердечный, наречённая», — самозабвенно тянула Камилла из кухни. С раннего утра кухарка порхала у стола, словно жизнерадостная упитанная пчела. От вчерашнего кислого выражения лица ничего не осталось. На завтрак стряпуха выставила свою гордость — чиванский плов. Тем и хороши праздники, что после них всегда остаются вкусности.

Тиса попробовала ложку — изумительно, ароматный рис тает на языке. Но съесть девушка смогла лишь толику порции. Поглядывая в окно, она прекрасно понимала, что Трихон сейчас на солдатском завтраке в столовой Жича, но все равно взгляд выхватывал чужие лица.

Стряпуха чинно вплыла в столовую с половинкой праздничного пирога с орехами, медом и облепихой, — еще один шедевр кулинарии «по рецепту Петровны». Женщина поставила его на край стола к ожидающим своего часа чайным чашкам из белого сервиза.

— Тиса, будь добра, передай мне хлеб, — промычал капитан, отложив газету в кипу старых на подоконнике.

Девушка с рассеянной полуулыбкой подала отцу солонку. Приподняв густые брови, капитан молча принял ее.

— Девочка, должно быть, не выспалась после Горки, — Камилла переставила корзинку с резаным хлебом ближе к хозяину. — Пожалуйста, Лазар Митрич.

Тиса не возражала такому объяснению. Она ведь в самом деле спала не важно, а под утро случилось видение. Но оно блекло на фоне воспоминаний вчерашних событий на Горке. За окном зацокали копыта — возвращалась одна из станиц. И Войнова снова посмотрела в окно.

После завтрака капитан отправился на службу, оставив дочь за столом вяло шевелить ложечкой над десертом. Как только Камилла поняла, что капитан откушал и удалился, она налила себе чай и плюхнулась на скамью рядом с молодой хозяйкой.

— Как тебе пирог, лапушка?

Выслушав похвалу Тисы, Камилла с удовольствием и шумом отхлебнула чай из чашки.

— Все ж хорошие коровки у Платона. Сегодня такую сметану принес — ложка стоит. Не хочешь свежей сметанки?

Кухарка стрельнула глазами в молодую хозяйку.

— Может быть позже, — протянула Тиса, не сразу улавливая намек. — Постой, — дошло до нее, наконец. — Вы помирились?

От улыбки лицо Камиллы сделалось круглым и румяным как блин:

— Да. Вчера. На празднике.

— Ну, слава Единому.

— Да. Он попросил прощения. И знаешь, что, девочка? — светясь лукавой стыдливостью, прошептала кухарка. — Я согласилась выйти за него.

— Боже мой, Камилла. Поздравляю! — у Тисы неожиданно навернулись слезы на глаза. Да уж. Если долго слушать сердце, рискуешь стать чувствительной натурой. Все получилось даже лучше, чем она рассчитывала.

Тиса обняла и поцеловала кухарку в пухлую щеку. Новость нужно было отметить. И женщины позволили себе по рюмочке церковного кагора и несколько приятных подробностей.

— А что потом? — спросила Тиса. — Ты не сможешь работать у нас? Да?

Камилла махнула пухлой ручкой:

— Вот еще, буду я старого ворчуна слушать, — нарочито с вызовом воскликнула Камилла. — Как работала, так и буду.

И Тиса поняла, что вопрос далеко еще не решен.

После такого завершения завтрака, девушка не удержалась, и поспешила на чердак. Мысли о том, что Камилла, невзирая на боязнь осуждения, решилась на свадьбу, неожиданно придали ей душевных сил. С высоты окинув плац взглядом, Войнова не нашла среди военных Трихона. Должно быть, он в числе тех, кто разбирает шатры после праздника. Чувствуя разочарование, девушка рассеянно оглядела лотки с ягодой. Клюква подвялилась быстрей положенного, так что можно на днях заняться силучем. Девичья ладонь зачерпнула горсть ягод.

По дороге к лечебному корпусу Тиса увидела Витера и Гора, беседующих у внутренней проходной. Заметив девушку, Витер поджал челюсть и отвернулся. «Это лучшее, что вы можете для меня сейчас сделать, старшина», — с угрюмым удовлетворением подумала Войнова: «Сделать вид, что мы не знакомы».

Девушка остановилась у закрытой двери приемной Агапа, и повертела головой. Из кухни донесся звон чашек, и Тиса повернула туда. И застала Рича за завтраком. Умытый, причесанный, в льняной рубахе старика, которая ему доставала до икр, мальчишка пил чай с баранкой и смородиновым варением. Глафира, сетуя на плохо отмываемую грязь на склянке, хлопотала у мойки.

— Здрасте, Тиса Лазаровна! — поздоровался Рич. — А дед Агап ногу бинтует.

Тиса поздоровалась с Ричем и Глафирой, которая тут же усадила девушку за стол и поставила свежую пиалу с блюдцем. Высыпав в блюдце горсть клюквы, Тиса посмотрела на мальчишку и улыбнулась.

— Чья нога-то? — спросила она, наливая себе чай из самовара.

Рич пожал худыми плечами:

— Солдата. Дед Агап сказал, что после горки всегда травмы.

И это была правда. Праздники для некоторых заканчивались плачевно. Тиса снова вспомнила вчерашнюю драку. Хорошо, что Трихон сумел дать отпор, а если бы нет? Праведная злость на старшину погасла от воспоминания конца вечера, и Тиса улыбнулась тихой неприметной улыбкой.

— Матушка знает, что ты ночевал здесь? — свежий чай с чабрецом вдруг показался сегодня особенно вкусным.

— Ага, я ей говорил, — промычал довольный мальчишка, хрустя за щекой баранкой. Глоток чая он заел полной ложкой варенья.

Послышалось шарканье шлепанцев из коридора, и в кухне появился лекарь.

— Ага, к нам Тиса пожаловала. Рич, ты угощал ее баранками? — спросил старик.

Мальчишка стушевался. И Тиса пришла на помощь:

— Он меня разговорами развлекал. А баранки я сама взяла. Так, Рич?

— Да!

— Молодец! — старик потрепал смоляные вихры мальчишки. — Давай, пострелец, допивай чай и на процедуру в приемную.

— Хорошо, — Рич на миг задумался. — Тока на следующей неделе я не смогу на процедуры.

— Это еще что за новости?

— Матушка Доломея просила меня помочь ризу чинить.

— Ризу? И что ж ты там будешь с ней делать, позвольте узнать?

— Ну… там эти стекляшки… мм…

— Бисер? — подсказала Тиса.

— Ага. Разобрать надо.

— Неужто всю седьмицу? — поднял седые брови лекарь.

— Вы бы видели, какая большая эта риза, — протянул Рич, смешно сделав большие глаза.

— Ну, хорошо, — смирился старик. — Только потом ко мне, как лист перед травой.

Обещав быть, мальчишка радостно засмеялся. Усаживаясь на табурет, старик долгим взглядом посмотрел на ребенка. И Войнова поняла, почему. Агап еще не привык к новому смеху Рича.

— Смотрю, клюква уже привяла, — лекарь подвинул блюдце с клюквой к себе и ткнул ягоду пальцем. — Надо же. Быстро, — с одобрением произнес старик.

— Я тоже удивилась. Ведь вот только недавно ее Трихон привез, — ей приятно было произнести вслух это имя, словно от этого она становилась ближе к его обладателю.

Старик прочистил горло кашлем, глядя исподлобья на помощницу.

— Да. Я вот что, хотел спросить-то. Хм…

Агап не спешил продолжать:

— Трихон. Так он и есть тот хлопец, что… танцевал с тобой давеча?

Тиса кивнула, не понимая, куда клонит лекарь.

— Откуда он? Ты говорила из Рудны? — склонив голову, старик принялся гонять чайной ложкой заварку в своей кружке.

— Да. Он шкалуш.

— Угу, угу… А отец кто, как отчество-то? — ложка звякнула о стенки кружки.

— Епифанович.

Лекарь отложил ложечку на блюдце:

— Его родители умерли, когда ему еще года не было, — продолжила Тиса.

— Понятно, понятно… — покачал головой старик.

— А что такое дед Агап?

— Да так, напомнил он мне одного человека. Уж больно похож. Да полно об этом. Ты лучше скажи, готова силуч-то варить?

Тиса кивнула, отчего-то не чувствуя особой уверенности и прежнего пыла.

— Тогда подготавливаем сегодня все положенное. А завтра приступим.

После процедуры, Рич потопал в храм, а Тиса и Агап занялись приготовлениями. Кастрюлю освободить, вычистить до блеска изнутри. Принести с чердака пару ведер клюквы и промыть в студеной воде. Девясил уже был готов, но душицу и арнику еще нужно было нарезать. И самое главное — отмерить точнейшее количество порошка драконьих скорлупок на порцию. Тиса выполняла распоряжения лекаря не так расторопно, как обычно, но кропотливо и старалась на совесть. Однако все же умудрилась уронить черпак лекарю на ногу. Так что отсыпать порошок Тиса предоставила Агапу.

— Поди, снова видения? — предположил Агап, закрывая коробок с порошком. — То-то гляжу, не выспалась.

Стук в кухонную дверь отозвался в сердце Тисы. Дверь с дребезжанием дернулась, и заглянул новобранец, но не Трихон, а один из «бычков» Камиллы.

— Простите. Тиса Лазаровна. Камилл Санна велела передать, что в гостиной вас ожидает подруга, — протараторил новобранец по всей видимости заученную по дороге к корпусу фразу.

— Спасибо, Егор.

— Всегда, пожалте, — растянул улыбку парень, показав ряд крупных зубов. Голова исчезла.

Тиса покинула лечебный корпус с уверенностью, что ее ждет Ганна. Так и есть. Подруга мерила гостиную шагами, когда она появилась на пороге.

— Тиса! — Ганна поцеловала ее в щеку. — Я еле дождалась конца последнего урока. И сразу к тебе. Полночи не спала из-за этих краденых денег. Чтоб тому вору пусто было. Ты честно выиграла эти деньги. Они были наши! А какой-то проходимец присвоил их без зазрения совести. Ну, где справедливость?

— Не стоило тебе так волноваться, — Тиса покачала головой.

— Ты вчера сказала, что что-то придумаешь. Но что еще можно сделать?

— Я еще не до конца все обдумала, но не волнуйся, камень будет к сроку, — освобождая чайный столик для чаепития, Тиса составила с него вазу на подоконник.

— Боюсь даже спрашивать. Надеюсь, ты не будешь рисковать? — сминая ладони, Ганна снова засеменила по комнате. — Не полезешь на пик Большухи или еще что-то в этом роде?

Тиса заверила подругу, что в ее деле не будет ни капли риска.

— Я тебе верю, — смирилась гостья. — И как только рука повернулась у этого потешника?! Терпеть не могу воров!

«А я лжецов», — закончила про себя Тиса. Но сказать правду Ганне сейчас — это сделать только хуже. Трихон прав, — ложь в редких случаях, может быть оправдана.

— Присаживайся, — Тиса указала на кресло.

Гостья подошла к креслу и раздумала в него садиться. Успокоившись по одному вопросу, Ганна вспомнила другой. Лучше бы она не спрашивала.

— Кстати, а как с тем солдатиком? Ты сказала ему, чтобы он не питал надежд на твой счет?

— Ганна, я…

— Я же о тебе забочусь, Тиса. Тебе он не пара, поверь мне, — продолжила подруга. — Не стоит тебе поощрять его знаки внимания. Я думаю, рядом с тобой должен быть сильный, взрослый и обеспеченный мужчина, которого ты будешь уважать. Который будет тебя беречь. Он должен…

На Ганну снизошло вдохновение — подруга продолжала расписывать достоинства несуществующего жениха. Но вскоре заметив безучастность Войновой, подозрительно сощурила глаза:

— Постой. Ты так странно смотришь, — сказала она. — Что было вчера?

Тиса не смогла скрыть обличающей себя улыбки.

— Не может быть! — простонала Ганна.

— Не хочу юлить и обманывать тебя, — Тиса посмотрела в глаза подруге. — Я тоже вчера перед сном успела о многом подумать, — лишь секунду она собиралась с духом:

— Я хочу дать себе и ему шанс, даже если это неправильно.

— Но, Тиса! — всплеснула руками Ганна. — Как ты не понимаешь!?

Тиса отвела взгляд, слушая подругу. Здравые доводы. Все верно. Но решение-мотылек в ее душе не дрогнуло, наоборот, собиралось расправить крылья.

— Это мое решение, — произнесла Тиса. — Можешь называть его блажью. Но иначе я просто не могу.

Ганна молчала, и это был шанс объяснить.

— Я не наивна, Ганн, и понимаю, что бросаюсь в омут, — произнесла Тиса. — Но поверь, я многого не жду от судьбы. Мне не нужно ни великих денег, ни признания общества. По моей репутации давно кошки плачут. Ты слышала Лопухину? Она просто высказала то, что другие шепчут за моей спиной: дикарка, с детства блуждающая по лесам и полям. Так что моя репутация, — девушка невесело усмехнулась. — Ее просто нет. Страдать не о чем.

Тиса замолчала. Подруга опустилась в кресло с расстроенным видом.

— Это стоило ожидать, глядя на ваш танец, — бесцветным голосом произнесла она. — Но я сочла свои догадки плодами моего воображения.

Гостья покачала головой:

— Ну, почему я раньше не заметила? Как упустила? — с досадой шептала она себе под нос.

— Брось, Ганна, я возможно даже рада этому… — Тиса тронула мохнатый лист пурпурной герани, глядя во двор. — Мне жаль, если я тебя разочаровала.

— Не разочаровала, — со вздохом сказала Ганна после некоторого молчания. — Просто я наивно пыталась в тебе воплотить свои мечты. И это моя ошибка. Я была должна понять, что у тебя свой путь.

Тиса присела на подлокотник и обняла подругу за плечи.

— Спасибо.

— Что ж я — буханка черствая и не понимаю, что такое любовь? — проворчала Ганна. — Да я в своего Симона, такого же молодого бескарманного юнца, так же и влюбилась.

Тиса улыбнулась и склонила свою голову к голове подруги. Слава Единому, — прошептала она беззвучно.

— Знаешь, я не прочь у тебя отобедать, — вскоре заявила гостья. — Я сегодня с бессонной ночи понеслась в гимназию, забыв обеденную сумку на столе. И потом, — я надеюсь услышать некоторые подробности.

Продолжая беседу, девушки направились на территорию Камиллы. Кухарка накрыла стол и тактично удалилась, предоставив им возможность посплетничать. Наблюдая восторг подруги от стряпни кухарки, Тиса улыбалась, посматривая краем глаза в окно. Когда Ганна перешла к десерту, со двора послышалось ржание лошадей.

Оставив нагретое место на лавке, Тиса поднялась к окну.

— Великолепная начинка, — за ее спиной похвалила пирог Ганна. — Надо попросить рецепт у Камилл Санновны.

В окне показались всадники на лошадях, груженных объемными тюками сложенных шатров. В одном из солдат Тиса легко признала Трихона. Едущий рядом Василь о чем-то говорил ему. Шкалуш коротко отвечал, цедя в зубах самокрутку. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Трихон повернул голову и посмотрел в окно кухни. На миг взгляды встретились. Тиса приветливо кивнула, чувствуя, как заторопилось сердце в груди. Он чуть заметно улыбнулся и склонил голову в мягком поклоне.

Заметив, что товарищ отстает, Василь приостановил свою лошадь и что-то крикнул Трихону.

— Это же он? — спросила подошедшая к окну Ганна. — Может быть, я потом пойму, что ты в нем нашла?

— Может, поймешь, — прошептала Тиса.

Заметив в окне Ганну, Трихон принял невозмутимый вид. Он коротко по-солдатски поклонился, приветствуя девушек. Бросив последний тревожный взгляд на Тису, подстегнул лошадь, и вскоре, догнав своих товарищей, исчез за рамой окна.

Прощаясь с подругой за воротами части, Войнова радовалась в душе, что сложный разговор свершился и остался позади. Возвращаясь в корпус, она размышляла о Трихоне. Он был здесь рядом, в сотне-другой шагов, и в то же время недоступен. Гордость и нормы поведения не позволят ей искать его.

Ожидание появления шкалуша выбивало ее из равновесия. Не имея возможности заняться чем-то полезным или бесполезным, Тиса бесцельно бродила по первому этажу, поглядывая в окна. Через час в несколько удручённом состоянии она взялась натирать листья кротона молоком, раз уж отойти от окна, нет никаких сил. С каждой минутой, болотными пиявками к душе подкрадывались дурные мысли. Что значил этот взгляд Трихона? Может он и не придет. Может он решил, что она полностью под влиянием Ганны, и боится ее отказа при встрече. О Единый!

И когда она увидела его верхом на Буе и ведущего за повод Ватрушку, Тиса отбросила тряпку и отшатнулась от окна. Чтобы ее совсем не было видно с улицы, девушка уселась в кресло. Поправив волосы, Тиса закрыла глаза и мысленно напомнила себе, что она не глупая девчонка, а вполне взрослая молодая женщина. И глупить себе не позволит, какие бы мысли не травили ее нутро.

В гостиную заглянула Камилла:

— Тисонька, там тебя Якшин спрашивает. А… ты отдыхаешь, верно? Ну, тогда скажу, чтобы потом зашел.

— Нет-нет, — поспешила сказать Тиса. — Я сейчас выйду.

Сквозняк на крыльце снова растрепал ее волосы, — и стоило их поправлять?

Они смотрели друг другу в глаза, зная, что вчерашний вечер многое изменил. И быть такими как раньше, уже не получится.

— Я подумал, что вы не откажетесь от прогулки? Только одной прогулки. Как раньше, — предложил шкалуш, поглаживая гриву Буя.

Стараясь определить настрой девушки, он изучал ее лицо.

— Но в лес запрещено, — сказала Тиса. Не зная, куда деть руки, она положила их на перила.

— Есть степи, — он улыбнулся, по-дружески, чтобы не спугнуть собеседницу. — Я хочу показать вам нечто интересное. Это недалеко отсюда. Не доезжая до заброшенной мельницы.

— Хорошо, но мне нужно собраться, — после недолгой паузы согласилась Тиса.

— Я подожду, сколько нужно, — кивнул добродушно Трихон. И когда девушка исчезла в дверях, лицо шкалуша посерьезнело, и он прошептал себе под нос:

— Хоть всю жизнь.