С первыми утренними сумерками часть покинул большой отряд военных во главе с капитаном и старшинами. За воротами к ним присоединился отряд военного таможенного подразделения. Вместе мужчины собирались распределиться и прочесать лес. Тиса поднялась на третий этаж общежития. Отсюда из окна открывался вид на подъезд к части и сонную дорогу. Стоя рядом с жильцами, которым тоже не спалось в раннее утро, девушка молча провожала взглядом конных. Боже Единый, храни их. Она проследила за отбывающими, пока седая голова отца не скрылась за черными стволами дубов, и вернулась к себе в комнату.

Ночь без видений несколько обнадежила и организовала ее. Оставшись в тишине и наедине со своими мыслями, Тиса долго сидела на кровати, обхватив колени. Пересмотрев в памяти последние видения, она неожиданно для себя вдруг увидела связь между ними, которая ранее ускользала от ее внимания. Видимо она настолько была поглощена попытками забыть увиденное, что это ослепляло ее. Но Единый, если ее предположения верны, то…

Через пять минут Тиса входила в лечебницу. Кое-что необходимо было прояснить.

Лекарь встретил девушку молчаливым кивком.

— Доброе утро. Можно? — спросила Тиса.

— Чего ж нельзя? Проходи, дочка, — прокряхтел старик. Согнувшись, он продолжал разжигать огонь в печи.

— Наши все уехали, — сказала Тиса. — Хотят лес прочесать. Знаешь?

Старик покачал головой:

— Ох уж эти уставы.

— Думаешь, зря? — спросила Тиса.

— Поживем, увидим, — огонек в печи разгорался нехотя, и Агап кинул ему пару лучин. — Эх-хе-хех… Афонасий, Афонасий. Хоть и не был добрым человеком. Видел Бог, норов был у него, будь здоров. Но такой смерти не пожелаешь и ворогу. Единый упокой его душу.

Тиса приземлилась на холодный табурет с задумчивым видом:

— Ты слышал о следах на месте гибели? Говорят, животного какого-то, очень крупные.

Лекарь вздохнул так, словно предвидел неприятный разговор.

— Следы в виде трилистника оставляет птица, — хмуро произнес старик. — Или, например, трехпалая зеленушка. Только эта ящерка в три раза меньше следа, который я видел.

— Видел? — пораженно переспросила девушка.

Старик разогнул спину:

— Мне пришлось наведаться к дому лесника вчера, Тиса. Как лекарь я должен был оглядеть покойного.

Вот где лекарь пропадал, оказывается. Войнова покачала головой. Старику только таких впечатлений недоставало.

— Они надеялись, я скажу им, что это болезнь его съела. Только это не хворость какая, — лекарь затряс бородой. — Здесь не природа поработала. Вот мое слово.

— А кто же? — прошептала Тиса.

— Не знаю, — старик сдернул половник с крючка над мойкой и опустил его в ведро с водой. — Но по мне, чем раньше твой батюшка пошлет письмо за помощью в Ижескую вэйностражу, тем лучше.

— Значит, все же чудовище, — протянула девушка.

— Испод мира еще не таких существ рождал.

— Но если это изнань, тогда…

«Топчет землю, имя которого он не знает». Тиса поежилась, запахнув лучше пуховой платок. От одной мысли, что вблизи Увега бродит смертельно опасное существо, и завтра уже кто-то может стать новой жертвой, кто-то, кого ты знаешь, в душе похолодело.

— А где Рич? — вздрогнула Тиса. — Почему он не приходит на процедуры?

— Не переживай. Он же с Доломеей, — успокоил старик. — Бисер перебирает для ризы.

Войнова кивнула, вспомнив разговор.

— Хорошо, хоть он в безопасном месте, — вздохнула Тиса. Доломея точно не пустит подопечного шастать по полям, как раньше.

Тиса на время замолчала. Старик поставил самовар на решетку, долил воды:

— Чайку не желаешь?

Тиса не ответила на вопрос, а задала свой:

— А как эти существа попадают в наш мир из испода?

— О, дочка. Кто ж знает? Ходы у них свои есть, видать. Я слышал, жил в Панокии какой-то сумасшедший барон, вэйн, который этих зверушек коллекционировал. Пока одна такая тварь его не схарчила в один день, чтобы другим неповадно было. А вот где он их отлавливал, Бог знает.

— Вэйн, — процедила сквозь зубы девушка. — Точно.

Мозаика видений начинала складываться, но насколько велик узор, оставалось только догадываться.

* * *

Церковь. Молитва души. О которой мы забываем частенько, блуждая в лабиринтах суетных будней. И к которой мы прибегаем, как к единственному пристанищу надежды, стоит только беде встать у порога. Тиса оставила Ватрушку у кованых ворот, накинув петлю повода на медную завитушку. Ступая на святую землю, Тиса подняла взор. Пять куполов держали небо, готовое обрушиться очередным дождем на этот мир.

В церковном дворике Доломея срезала розы. На расстеленный на дорожке кусок мешковины женщина кидала нежные бутоны, оставляя у себя за спиной осиротевшие кусты. Колючки в отместку пытались зацепить черный шерстяной подрясник, но это не останавливало женщину.

— Единый в помощь, матушка, — поклонилась девушка.

— Благодарствую. Бог с тобой, — низким грудным голосом ответила Доломея, распрямив широкую спину.

— Не жалко розы? — Тиса с сожалением оглядела красный ковер. — Последние в этом году. Удивительно, что до холодов цвели.

— А что им красоваться? — матушка опустила руку с большими садовыми ножницами. — Не время празднику. Все снесу к ногам Единого. Может, смилуется да отвернет напасть от Увега.

Лишенная цветов колючая живая изгородь действительно придавала облику церкви скорбный вид.

— Вчера только заблудших чиванцев схоронили, сегодня, вот, Афонасия отпели, — женщина тяжело вздохнула. — А ведь еще крепкий мужик был. Не дал Единый ему благодатной смерти.

Тиса опустила голову, сглотнув комок в горле.

— Слышала, поехали солдатушки-то?

— Да, утром, — ответила Тиса.

— Бог им в помощь, — матушка наложила на себя святое знамение, шепча молитву под нос. Затем поднесла к губам большую серебряную звезду.

Срезав пару раскрытых бутонов, женщина бросила цветы к ногам. Тиса оглянулась на вход в церковь и заметила на ступенях лишь слепого старца.

— А что с ризой? Починили? — спросила девушка.

— Какая тут риза, девочка, когда беда пришла, — сказала Доломея. — А как Рич? Надеюсь, хорошо помогает Агапу Фомичу? Или филонит?

— Рич? — опешила Тиса.

— Коль нет от мальчишки проку, так гоните его ко мне, — Доломея смахнула с куста еще один бутон. — Мы сейчас службу ежедневно проводить намерены. С колен не вставать. Будет, кому с подсвечников воск счищать.

— Хорошо, — пролепетала девушка, чувствуя, как земля качнулась под ногами.

Поросенок провел Доломею и Агапа, а сам неизвестно где. О Единый! Пожелав благодатного дня святой матушке, девушка медленно двинулась к церкви преисполненная еще большей тревогой. Тиса провела на коленях перед образами больше часа. Тлели свечи, истекая воском, а она все просила и молила: о помощи, о защите, о здоровье, о разуме.

На обратном пути Войнова отправилась к старому колодцу, рассчитывая расспросить детей о Риче. Но никого не застала на этом, ранее всегда оживленным от детских игр, месте. Вспомнив, где живут родители одного из мальчишек, девушка решила заглянуть по адресу.

Тиса объяснила хмурой молодой паре причину, по которой тревожит их, и те позвали к калитке сына. К сожалению, мальчик ничего не знал о Риче. Войнова спросила адреса других ребят и прошлась по ним. Никто не знал, где Рич. Родители провожали девушку сочувственными взглядами и тревожно шептались. И только в одном доме пятилетний малыш, с которым Тиса видела как-то Рича у колодца, сказал, что тот будто собирался уйти к какому-то другу и обещал вернуться на следующей неделе. Это немного успокоило Тису. Возможно, ребенок действительно гостит у какого-то дружка. И девушка решила пока не говорить лекарю о пропаже Рича. Такое известие может подкосить старика.

После волнительных поисков Тиса возвращалась вечером домой опустошенная и уставшая. На подходе к части она застала возвращающийся отряд, въезжающим в ворота. Еще издали девушка услышала смех и громкие довольные возгласы, которые мгновенно подняли в душе волну надежды. Неужели Единый услышал молитвы?

— Добрый вечер, Тиса Лазаровна, — это ее нагнала парочка отставших. Один из всадников — Яшка — сын Камиллы. Он-то и поздоровался с девушкой первым.

— Мы его нашли, Тиса Лазаровна! Нашли! — смеялся Яшка гарцуя от радости на жеребце. — И если бы не чертово болото колдуна, то сегодня уже бы принесли голову чудовища.

— Здрасте, Тиса Лазаровна, — второй солдат снял с головы фуражку, и Войнова узнала рыжего Василя. — Думаю, далеко он не ушел. Ну, ничего. Завтра по следам крови пойдем!

— Ну и здоровый он, Тиса Лазаровна, — воскликнул Яшка. — Зубищи — во! А сильный! Мы в него все болты и стрелы спустили, а он все равно живой, зараза. Ломанулся через болото.

— Помирать, — усмехнулся Василь. — Витер Дмитрич сказал, что завтра подвесит его голову над воротами части.

Ребята рассмеялись.

— А вэйна не видели? — спросила Тиса.

— Какого вэйна? — не понял Василь. — Не-е, погодник с нами не ездил. Будет разве его столичное благородие ручки марать?

— Во-во, как мараться, так мы, — возмутился Яшка. — Я из-за этого гада все штаны в его дрянном пуху вывалял. Мать теперь заругает.

— Каком пуху? — у Тисы в раз ёкнуло сердце. В вечерней темноте она в ужасе разглядела зеленые пятна на солдатских штанах. — Древоед! — простонала девушка.

— Что еще за древоед? — парни переглянулись.

Но Войнова их уже не слушала, а торопилась к воротам.

* * *

Библиотека гудела голосами. В распахнутом настежь кабинете Тиса увидела отца. Капитан выглядел уставшим, но воодушевленным.

— Благодарю! — он жал руки старшинам, хлопал каждого по крутым плечам.

— Удачный день, Лазар Митрич, — ухмыльнулся довольно Кубач. — Как мы прищемили хвост этому кролику-переростку, а?

— Молодцы! Однако дело не доведено до конца. Отдыхать всем. А завтра заступаем.

— Да, надо добить эту скотину! — Витер хищно улыбнулся, хлопнув по ножнам кулаком.

«Уж ты был бы счастлив всю животину истребить в лесу», — зло прошептала себе под нос Тиса.

Девушка еле дождалась, пока старшины не покинут библиотеку. Горя от нетерпения, Тиса ворвалась в кабинет:

— Отец!

Капитан устало бросил на вешалку отстегнутую портупею вместе с оружием.

— Что тебе Тиса? О. Да. Ты же хотела поговорить, — вспомнил он. — Только я сейчас очень устал.

Отец грузно опустился в плюш кресла. Но Тиса не собиралась на сей раз уступать. Не церемонясь, она кинула на стол раскрытую энциклопедию древних. Облачко пыли накрыло отшатнувшегося капитана.

— Вы не того ловите! — заявила Тиса. — Это просто древоед, он не опасен!

— О чем ты говоришь? — нахмурил седые брови капитан.

— Вот, смотри! — девушка ткнула пальцем в иллюстрацию. — Древоед. Никакое не чудовище! Это безобидный древний! Я сама нашла его совсем детенышем. Тут он изображен взрослым, но до года линяет зеленым пухом. Вот таким!

Тиса раскрыла ладонь с зеленым теплым пучком перед носом отца.

— Этот пух я принесла два месяца назад из леса. Я стояла рядом с этим так называемым чудовищем, как стою рядом с тобой сейчас. Отец, это спокойнейшее существо. Оно грызет деревья и никого не трогает. Это его вы нашли сегодня в лесу, а завтра собираетесь убить. Но этого нельзя делать. Он же не при чем, отец! Прошу, прикажи его оставить в покое, пожалуйста!

Капитан сначала буравил Тису хмурым взглядом, но к концу горячей речи дочери откинулся на спинку кресла с мрачным расстроенным видом.

— Чертова слепота, — с досадой произнес капитан. — Мог бы догадаться. Но у него похожий след.

— Да, но это не то чудовище, что вы ищете.

Капитан какое-то время сидел в безмолвии, потом поднял на девушку глаза:

— Где, говоришь, нашла?

— В овраге за болотом.

— Угу, — покачал головой капитан, и еле слышно простонал. — Она и туда ходила. Я это заслужил…

— Это еще не все, — Тиса отвела взгляд. — Видения снова посещают меня.

Девушка подошла к окну, в котором уже разлились чернила ночи.

— Последние три видения не дают мне покоя, — прошептала Тиса. Ее черное отражение в оконном стекле дрожало от огонька лампы. — Я видела лесника в ночь гибели. Топор ему так и не пригодился… Я видела дахмарцев, падающих один за другим на пылающую траву.

Девушка невесело усмехнулась:

— И лесник это тоже видел, и поплатился за это. Но еще раньше, в ночь после Горки, — было другое видение. Я запомнила его очень хорошо, — Тиса закрыла глаза. — Пещера. Огромная раскаленная звезда на полу, лава течет по лункам, сплетая узор. И вэйн. У него еще странное кольцо было на пальце — в виде василиска хватающего себя за хвост.

Тиса замолчала.

Скрипнуло кресло, и девушка поняла, что отец стоит рядом.

— Я только сегодня вспомнила, — задумчиво произнесла Тиса. — В энциклопедии на предпоследней странице есть короткая заметка, в ней сказано: есть другие древние существа. Из испода. Порой они проникают в наш мир случайно. Но бывает и так, — Войнова повернулась и взглянула на профиль отца смотрящего в ночь. — Что их вызывают посредством вэи, хоть это и запрещает вэйновий. Похоже, — Тиса на миг запнулась, не видя внимания отца к ее словам. — Что вэйн вызывал изнаня.

Девушка замолчала. Капитан продолжал стоять, словно каменное изваяние, хмуро глядя в окно. Тиса вздохнула. Почему она думала, что он воспримет ее слова всерьез, или вообще услышит? Глупая, на какое-то время ей показалось, что между ними может быть нормальный разговор.

Какое-то время Тиса ждала, слушая тишину.

— Я знаю, ты всегда с недоверием относился к моему дару, — сказала девушка скорее уже себе, чем родителю. Собираясь покинуть кабинет, Тиса зашагала в сторону выхода.

— Все иначе теперь, — неожиданно услышала за спиной голос.

Девушка замерла, затем обернулась.

Опустив взгляд на очки в своих руках, капитан продолжал стоять у окна.

— Эта слепота, которая заставляет меня носить эти два стекла, — какое-то время он вертел очки в руках, затем засунул их во внутренний карман мундира. — Она ничто по сравнению с глухотой, которой я грешил все эти годы со смерти…

Он не произнес имени. Девушка приблизилась к отцу.

— Нет, слышу я отлично, Тиса. Это другая глухота, — скривил губы капитан, снова уперев глаза в ночь за окном.

Тиса застыла в немом удивлении. Единый! Не может быть. Отец извинялся… Он извинялся перед ней, неумело, как мог.

Капитан какое-то время собирался с духом, поджав челюсть, прежде чем продолжить.

— Ты верно сказала тогда, где я был все это время? Я… я как постыдный трус и себялюбец… — отец затряс головой, не в силах больше вымолвить и слова.

Лицо его покраснело, морщины на лбу прорезались явственнее.

Девушка шагнула к капитану и тронула его за рукав мундира.

— Оставь, отец. Я все понимаю. И давно простила, — произнесла она, стараясь заглянуть отцу в глаза.

— Но я себя — нет, — покачал седой головой мужчина. Опустив волевой подбородок к груди, он угрюмым седым утесом стоял перед нею. И тишина мирила отца с дочерью лучше любых слов…

* * *

В лампе зашипел огонек, готовый погаснуть, и они поспешили к лампе. Отец поднял колбу, а дочь поправила фитиль.

— Если твои догадки верны, — произнес капитан. Тиса увидела глубокую складку меж седых бровей. — То дело еще хуже, чем я себе представлял. Значит, вэйн-отступник…

— Да, — сказала девушка, чувствуя единство с отцом, как никогда прежде.

— Пещера. Это могли быть Теплые, — предположил капитан. — Возможно совсем рядом, — он задумчиво ущипнул подбородок. — Изнань. Ты его видела?

— Нет, — покачала головой Тиса. — Даже не знаю почему. Может быть он невидимый. Такие бывают?

— Не знаю, — отец покачал головой. — Тиса, если видение еще… — он запнулся.

— Посетят меня? — подсказала девушка.

— Да, — кивнул капитан. — Буди меня сразу же. Немедленно.

Тиса кивнула.

— Всю жизнь я точно знал, с каким врагом имею дело. Но это что-то новое.

Капитан взглянул на дочь тяжелым взглядом:

— Задерни засов Тиса, — видя на лице девушки немой вопрос, добавил. — Так надо.

Она выполнила просьбу.

Капитан скинул с плеч мундир и бросил его на спинку кресла. Затем стал расстёгивать медные пуговицы сорочки.

— Слава провидению, ты столько времени проводила в чертовом лесу, и не наткнулась на отступника. Я надеюсь, эта штука на самом деле сильный оберег.

Он распахнул рубашку, открывая взору дочери белую грудь с бледно-голубой наколкой. Рисунок не отличался замысловатостью: полуразвернутая спираль, будто кто-то сделал набросок раковины улитки. Сколько Тиса себя помнила, наколка всегда украшала грудь отца.

— Я хочу отдать его тебе, Тиса.

Девушка моргнула, не понимая, о чем речь.

— Что именно?

— Это.

Тиса наблюдала, как капитан поднес палец к груди, будто указывая на себя, и приказал:

— Развяжись.

Он повторил это слово три раза. Ничего не происходило. А Тиса уже забеспокоилась о здравости рассудка батюшки.

— Подожди, — отец показал ладонь дочери, хмурясь. — В чем дело? — пробурчал он себе под нос. — У Елены это сразу получилось. Может быть…

Он снова указал на себя:

— Развяжись именем Вэи!

В тот же миг, к удивлению Тисы, голубая линия наколки дрогнула, зашевелилась, словно живое существо. Внешний кончик спирали оторвался от тела и нитью потянулся к пальцу. Затем змейкой ловко обернулся вокруг фаланги. С каждым новым витком нити на пальце с груди отца стал пропадать рисунок. Вскоре наколка бесследно исчезла с мужской груди, а палец отца стал похож на катушку.

— Как удивительно, — прошептала Тиса.

— Подойди ко мне, — скомандовал капитан.

— Нет, — решительно закачала головой девушка, вдруг сообразив, что хочет сделать отец. — Это твой оберег! Мама отдала его тебе. Тебе нужнее. Я не возьму.

— Молчи, — прогремел отец. — Я и так всю жизнь делал все, чтобы потерять тебя. У меня это почти получилось. Когда тебя принесли с озера, я понял, что чуть не потерял единственное, что она мне оставила.

Рука с мотком нити на пальце дрогнула.

— Я поздно это понял, дочка. И в этом моя вина, — сказал отец, сжав губы. — Но сейчас я могу хоть что-то сделать для тебя. Позволь мне эту блажь, Тиса. Прими оберег.

Какое-то время отец и дочь смотрели друг на друга. Тиса была не в восторге от перспективы носить на себе вэйновскую штуку, но после такого перемирия с отцом она не могла отказать ему:

— Ну, хорошо, — Тиса шагнула навстречу.

Капитан кивнул. Указательный палец его застыл в полуметре от девушки:

— Завяжись именем Вэи и ее дракона Вемовея.

И тут же с пальца отца исчезло первое колечко. Кончик живой нити скользнул под рукав девушки. Тиса совершенно ничего не ощущала, лишь, затаив дыхание, следила за «змейкой».

— Чем не колдун, — устало произнес отец.

Тиса улыбнулась, но скорее не шутке, а близости родного человека. Такой редкой, до сего дня.

Нить исчезла с пальца. Войнова задрала высоко рукав и рассмотрела темно-синюю спираль на своем плече. И не скажешь, что волшебная вещь — на вид самая простецкая наколка. Словно только что из-под иглы кольщика.

— Так мне будет спокойнее, — произнес отец.

— Спасибо, — поблагодарила Тиса. — И все же зря ты отдал оберег.

Капитан отмахнулся. Не выдержав, Войнова шагнула к отцу и порывисто обняла. Он развел руки, не зная, стоит ли касаться плеч дочери. Затем решившись, похлопал по девичей спине.

Тиса отстранилась, скрывая неожиданно повлажневшие глаза. А капитан прочистил горло внезапным кашлем.

— Ты не помнишь, а мамины часы, они для чего? — спросила девушка, желая облегчить тему.

— Там что-то с памятью связано. Но точно не помню, дочка.

Удалившись в свою комнату, Войнова вспоминала прошедший разговор с отцом. Как же странно, думала она, что именно эта черная пора вернула ей отца. Она и не надеялась уже на это. А Трихон оказался снова прав. Трихон… Единый, храни его! Сердце тоскливо сжалось.

Перед сном Тиса провела некоторое время в жаркой молитве. Она просила на коленях защиты для шкалуша и Рича в эту ночь. Ведь где-то там, в лесу, бродят изнань и его безумный хозяин. Было бы великой милостью, Боже, если бы отступник сгинул из этих мест. И больше никого не тронул.

Кутаясь в одеяло, Тиса тяжело засыпала, боясь нового видения. Но страх уже не был таким всепоглощающим, как раньше. Ведь теперь у нее есть поддержка отца. И Тиса знала, что ей делать.