На обратном пути главвэй держался рядом с капитаном. Мужчины беседовали. Демьян намекнул Лазару, что его дочь еще ничего не ела. И Тисе пришлось съесть бутерброд с солониной и сыром из мешка со снедью, предусмотрительно взятого в дорогу. Аппетит дал о себе знать, и она попросила еще один. Отпив морс из фляги, девушка вернула ее солдатику, присматривающему за мешком с провиантом.

К беседе главвэя и капитана присоединился медноволосый порук и увлек Лазара рассказом об изнане, который «чуть было не дал деру от него». Воспользовавшись случаем, Демьян придержал лошадь, чтобы поравняться с девушкой.

— Не холодно? — спросил вэйн.

Тиса покачала головой.

— Странно. Еще вчера, я мечтал о глотке воды. А теперь ее столько, что воздух выжимать можно, — Демьян оглянулся на мокрый лес, затем снова посмотрел на девушку. — Будем надеяться, что наши желания все же сбываются, хоть порой и не так, как мы изначально ожидаем.

Девушка промолчала, стараясь унять внутреннюю дрожь. Он все же снял с себя дождевик и накинул на плечи Тисы под ее вялый протест. От тепла мужской вещи ко всему еще заныло сердце.

— Прости меня. Должно быть, я испугал тебя в башне своим откровением, — повинился Демьян. — Я не имел право быть настойчивым. В детстве Агап говорил, что мне не хватает выдержки. До сего дня я полагал, что взрастил в себе эту добродетель. Но, видимо, не до конца.

Девушка затеребила в пальцах поводья лошади.

— Знаешь, я мечтал стать лекарем, как Агап, — продолжил колдун. — Знал, что мой отец тоже был целителем, и собирался пойти по его стопам. Лечить людей, готовить снадобья. Мальчишка, которым я был, не желал для себя иной жизни.

— Что же случилось? — спросила она, осознав, что на самом деле хочет услышать ответ. Возможно, главвэй намеренно сменил тему разговора, чтобы не смущать ее еще сильнее, девушка не знала. Но была рада, когда щекотливая тема оказалась позади.

Взгляд вэйна на миг затуманился воспоминаниями.

— У Агапа появился богатый постоянный покупатель — граф Ставицкий. Старик страдал сердечными приступами, и Фомич сам отвозил снадобья в его особняк. Лишь однажды он поручил это ответственное дело своему юному помощнику. Помню, как был счастлив случаю увидеть дом влиятельного вэйна изнутри. Я тогда уже был наслышан о чудесных вещицах, хранящихся в его стенах. Однако, когда я прибыл к парадной графа, привратник забрал лекарство и сказал, что его сиятельства нет дома. Следовало вернуться в аптеку, но азарт юности взял верх. Обойдя графский дом, я увидел распахнутую дверь балкона на третьем этаже и не удержался. Преодолев охранные ловушки, проник в особняк. Уже тогда способность чувствовать сгустки накладов проявляла себя, но я не придавал ей значения и причислял к интуиции. Мое любопытство дорого мне обошлось. Да, я увидел там много интересного для пытливого мальчишеского ума. Красть хоть что-то из мелочи не входило в мои планы — дал обещание Агапу, к тому же не был дураком, чтобы воровать у вэйна. Наглядевшись вдоволь, я собирался покинуть дом, тем же путем, каким вошел. И никак не ожидал, что столкнусь с охранным лепухом.

— Кем? — спросила Тиса. Она сама не заметила, как заинтересовалась историей. Впрочем, неудивительно. Вэйн, еще когда представлялся шкалушем, уже умел увлечь слушателя. А может быть, все дело в тембре голоса?

— Лепухом. Так называют существ из неживой материи, созданных и подъятых посредством вэи. Получив грубую искру сознания от своего создателя, они способны двигаться и выполнять действия, ограниченные обычно узким кругом назначения.

Тиса вспомнила, что читала о подобных существах в каком-то томе, и кивнула.

— Тот лепух, что встретился в графском имении, был создан из металла. Настоящий тяжеловес. Не надо говорить, что он скрутил меня, как щенка. Есть в характере поведения этих созданий одна коварная черта — они будут сжимать жертву до тех пор, пока та не перестанет сопротивляться. Я не знал этого, и пытался вырываться до последнего. Дошло до того, что еще немного и меня бы постигла смерть от удушья. Но Вэя не желала моей кончины. Даже сейчас я не могу понять, откуда у меня тогда, — неопытного мальчишки, не знающего ни одного слова пятой Святой, — взялась сила разорвать объятья охранника. Помню только, что мое зрение изменилось. Я стал различать наклады, ярко и четко. А лепух из кошмара всех воришек неожиданно превратился в скопище железок, соединенных меж собой нитями вэи. Когда он в очередной раз пытался меня достать, я по наитию разорвал одну из них.

— И что произошло? — Тиса уже смотрела на рассказчика широко распахнутыми медовыми глазами.

— Он упал с балкона грудой бесполезного железа. Помню, как я радовался своему успеху. Тогда я не знал, что мой успех послужит череде событий, которые навсегда изменят мою жизнь. Старик Ставицкий видел меня. Оказывается, он был дома. Привратник сказал обратное, только чтобы спровадить аптечного посыльного. Граф отнесся ко мне неожиданно по-доброму, — тонкие губы вэйна скривились. — Посадил за стол со сладостями, стал объяснять, что я вэйн с необычайно большим даром, раз я смог справиться с лепухом. Что Вемовейское училище хоть сейчас примет такого ученика. Сулил великое будущее. Однако я уже знал, кем стану, и другого не желал. Мой отказ оказался для него как гром среди ясного неба. Граф не мог поверить, что я не желаю учиться, а мечтаю вернуться в аптеку. Никакие уговоры не подействовали. Я был еще тем упрямцем. Просьба: отпустить меня домой — была отклонена с некоторым условием. Хитрый старый лис обещал вернуть меня аптекарю, но только если я отработаю убытки, связанные с потерей охранника, иначе меня ждет острог. В тот же день он написал записку Агапу, в которой объяснил, что в ближайшую пару недель я буду в его услужении, и отправил посыльного. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Когда же моя «страда» завершилась, мне показали сгоревшую аптеку и сказали, что Агап погиб… Тогда я понял, что значит терять близкого человека в отрочестве…

Вэйн похлопал себя по карману, в поисках курева, но потом раздумал и продолжил:

— Позже, в училище, когда я уже имел представление о способностях иных людей добиваться своего, невзирая на совесть и нечистоплотность средств в достижении целей, я стал сомневаться. Могло статься, что упрямому мальчишке показали лишь то, что он должен был увидеть. Я отправился к Ставицкому, надеясь допытаться правды, но немногим не успел. К сожалению, всего за пару дней до моего приезда граф умер от очередного приступа на сто сороковом году жизни. Однако я не собирался опускать руки, и разыскал его привратника. К тому времени тот уже успел сменить хозяина. Разговорить его не составило труда, и я узнал, что в дни моей отработки Ставицкий велел одному поверенному приобрести аптеку. Не представляешь, как меня обнадежили эти слова. Они-то и подстегнули начать поиски, которые, увы, оказались тщетными. Знакомые Агапа, его Антейские друзья, дальние родственники — никто ничего не знал о лекаре. Я не предполагал, что он подастся в Увег — к сослуживцу, имя которого я даже ни разу не слышал за годы жизни в аптеке.

— Значит, это правда. Граф все подстроил так, чтобы вас разлучить, — выдохнула Тиса, чувствуя, как нарастает возмущение.

— Ты была права, когда говорила, что пятая Святая не слишком разборчива, и часто дает свою силу недостойным, — он посмотрел в серое небо, затем на девушку. — И стократ права, когда укоряла вэйнов в том, что они порой мнят из себя Единого, и без зазрения совести лепят судьбы людей. Мою судьбу слепил Ставицкий. Граф сделал все, чтобы разорвать привязанность подающего надежды подростка к лекарю.

— Агап говорил: ему донесли, что ты в остроге, — покачала головой Тиса. — Для выкупа он продал аптеку. Но когда принес деньги, ему сказали, что ты умер от воспаления легких.

Демьян тепло улыбнулся, глядя на нее. Только потом девушка сообразила, чем была вызвана эта улыбка. Находясь под впечатлением от услышанного, она перестала называть колдуна на «вы», сменив его на более близкое «ты».

— Порой я гадал, как бы сложилась моя жизнь, если бы не влез в тот злополучный дом. Простая жизнь простого человека. Люди большей частью не понимают, насколько счастливы. Прожить жизнь рядом с близкими людьми, обзавестись семьей, смотреть, как растут дети, внуки. Долгое время я считал, что жизнь аптекаря была бы счастливей жизни главвэя вэйностражи. Но сейчас я не жалею ни о чем. Ведь тогда я бы не был сейчас здесь, рядом с той, с которой хочу разделить свою жизнь.

Они смотрели друг другу в глаза, и секунды капали, как капли с ветвей.

— Мне придется завтра уехать, — произнес Демьян, качнув головой, будто извиняясь, — Сейчас я ощущаю себя другим узником. Узником своего долга. Я не хочу проводить и часа вдали от тебя, а мне придется уехать на две недели.

— Две недели, — повторила эхом Тиса.

— Демьян Тимофеевич! — отец обратился к главвэю. — А что Ижская вэйностража так и не прибыла?

С трудом отняв взгляд от лица девушки, вэйн ответил капитану. Мужчины снова завели разговор. Но Тиса их почти не слышала. Мысль о близком расставании застала ее врасплох. Она глядела в спину вэйна, а в голове снова звучал вопрос Демьяна, на который ей так сложно было найти ответ. Теперь он знала его. Да, она все еще любит этого человека. Омраченная тенью недоверия эта любовь стала болезненнее и острее, тем не менее, она продолжала гореть в ее сердце.

Они прибыли в часть поздним вечером. День померк, и густые сумерки завладели городком. Во дворе поджидала запряженная тройка. Судя по усталым взмыленным лошадям, прибыла только что. У черной кареты стояли трое приезжих в котелках и одинаковых бурого цвета накидках и оглядывали корпус.

Незнакомцы обернулись, заметив въезжающих. В фалдах накидок Тиса разглядела скипы. Вэйны. В душе отчего-то появилось дурное предчувствие.

Важно подняв подбородки, они ждали, пока конники спешатся. Демьян бросил повод своей лошади Родиону, а сам последовал за Войновыми и старшинами.

— День добрый, судари, — поздоровался немолодой вэйн с пышными баками, благополучно проигнорировав сударыню в лице Тисы. — Ижская вэйностража, капрал Желудев, — представился он, тронув поля котелка. — Нам нужен капитан части, Войнов… — рука в перчатке нырнула за полу плаща. Вынув конверт, вэйн заглянул в бумагу. — Лазар Митрич. Где нам его найти?

— Я — Войнов, — отозвался капитан. Дорога отняла у отца силы. И Тиса поддерживала его под локоть. — Это я писал вам.

Желудев оглядел мятую форму и небритое лицо капитана, и вэйны переглянулись. Девушке не понравилось выражение их лиц.

— Простите, в письме вы утверждали, что вам показалось…

— Не показалось, капрал, — встрял в разговор главвэй. Демьян вышел вперед. — Если бы вы взяли рысаков, а не добирались на лошадях, то могли бы успеть вовремя.

— Простите, с кем имею… — военная форма на Демьяне сбила с толку Желудева. Но капрал-таки заметил скип на бедре подошедшего и осекся.

Демьян коротко представился, и знак на ладони сказал все за себя. С лиц ижских вэйнов вмиг слетела надменность.

— Виноват, господин полковник! Не признали! — все трое вытянулись по струнке. — Рысаков забрала другая группа. А что здесь произошло?

Разговор был перенесен в кабинет капитана на третий этаж. Прежде чем исчезнуть в дверях корпуса, Демьян обернулся на Тису. И она поняла его взгляд. Он жалел, что во всей этой суете исчезали минуты, которые он желал бы провести с нею рядом. Проводив взглядом военных и вэйнов, Тиса отправила Рича к лекарю, а сама приблизилась к тройке. Зошик вместе с извозчиком, — малорослым мужиком в добротном зипуне, — распрягали лошадей. Блестящие бока животных подрагивали. Тиса заметила розовую пену, капающую с губ жеребцов. Лошади были загнаны.

— Ваши лошади, — обратилась она к извозчику. — У них кровотечение. Их надо срочно залить водой!

— Этим двоим уже не бегать, сударыня. Вы уж поверьте, — произнес мужик, отложив в сторону хомут. — У меня глаз наметан.

Будто в подтверждение его словам распряженный гнедой стал заваливаться на бок. И рухнул, вскинув длинные ноги. Через несколько секунд к ужасу Тисы и центровой вороной слег, хрипя, и раскрыв рот.

— Вторая тройка, — досадно протянул мужик. — Хорошо, что дотянула. А то первая пала, когда до постоялого двора три версты оставалось. Мороки, скажу вам, было! Еще думал две пилюли дать за место одной. Да пожадничал. Кто ж знал, что в Остаховке мост завалится и придется круг в пять верст давать?

— Да, бросьте вы ручки марать-то, — продолжил мужик, видя, как Тиса присела, поглаживая по лбу животное. — Меня лучше пожалейте, барышня. Сколько дней без продыху на козлах. А благородия, видите ли, раскричались, осерчали. Боялся, как бы меня самого не впрягли! А я то что? Не я же у моста опоры подпиливал.

Девушка смотрела в большие угасающие глаза вороного. Извозчик был прав — лошади гибли, и никакая вода уже не спасла бы бедняг.

— Пилюли? — поднялась Тиса с корточек, чувствуя, как нарастает гнев. — Покажите.

— О, да самые обычные, ничего примечательного. Но вот, коль хотите взглянуть, — он покопался в карманах и вынул коробочку, в которой лежала горка белых как мел пилюль.

Тиса выхватила коробку из рук ямщика.

— Чтоб эти вэйны подавились ими! — прошипела она. — Вот кого впрягать надо было! Великолепная бы тройка получилась!

Мужик испуганно втянул в овчинный ворот голову, тараща глаза на «обезумевшую бабу».

Тиса развернулась и широким шагом направилась к крыльцу.

— Барышня, пилюльки-то верните, — без особой надежды в голосе пролепетал вослед девушке ямщик.

Войнова вошла в дом. На душе было мерзко. Камилла счастливая, сияющая в белом батистовом платочке хлопотала на кухне, собирая на стол.

— Тиса! Девочка! Как милостив Единый! Твой батюшка Лазар Митрич жив оказался! И Кубач Саботеевич. И этот мальчик, Федор из таможенников. Я не поверила своим глазам, когда увидела!

Камилла тараторила, расставляя тарелки по краям стола.

— А ты бледная, лапушка. Конечно, не ела ничего с утра. Да еще такие новости! Говорила тебе перед дорогой: поешь. Так упрямица же — вся в отца. Ну-ка садись, давай, за стол. Этих мужиков не дождешься с их совещаниями. Единый Благодетель! Жив капитан! Жив!

— Я в дороге перекусила, — покачала головой Тиса.

— Перекусила? И что, интересно?

Еле отвертевшись от тарелки рассольника, Войнова поднялась в библиотеку. Перед глазами все еще стояли большие стеклянные глаза погибшего жеребца. Девушка зажгла масляную лампу на столе. Сама прошла на свое обычное место к окну, и присела на подоконник в ожидании. Она дождется, когда закончится совещание и тогда выскажет этим вэйнам все, что о них думает.

Проходили минуты, собираясь в час, но никто не спешил показываться. Тиса почувствовала, как с каждой новой минутой ожидания стихает праведный порыв бросить пилюли в лица мерзавцев. Вместо этого навалилась беспощадная усталость. Девушка прислонилась плечом к оконному косяку и закрыла глаза.

Прошло еще полчаса прежде, чем распахнулась дверь, наполняя библиотеку одним голосом — главвэя.

— … Подъятый утопленник бродил по лесу, угрожая местным жителям. За десять лет вы не удосужились «забелить» дом бывшего наместного. Как это понимать? Я не верю, что не поступали жалобы, — Демьян говорил спокойным голосом, даже тихо, но выдержанный тон внушал желание слушаться без промедления.

— Виноваты, ваше благородие! Исправим.

— Да уж извольте. Стража упокоить, башню…

Дверь захлопнулась, пресекая все из звуки кабинета. Встав с подоконника, девушка тут же схватилась за ногу. Та затекла за время сидения и взялась иголками.

— Главвэй умеет убеждать, — услышала она голос Нестора.

В щелке между книжными полками Тиса увидела поруков.

— Не все ж нам выслушивать. Пусть побудут в нашей шкуре, — ехидно хихикнул Родион. — Побегут, как миленькие, башню «забеливать». А там есть что чистить, и много. Одна погодная карта чего стоит! На неделю точно здесь засядут. Кстати! — вдруг что-то вспомнил рыжий порук. — Ты не поверишь, что я видел!

Рыжий вэйн запнулся на слове, заметив вышедшую из-за стеллажей девушку.

— Тиса Лазаровна, — кивнул он.

— Вы не знаете, как долго еще продлится совещание? — спросила девушка.

— Думаю, еще час, возможно два, — ответил за Родиона Нестор. — Да вы еле на ногах стоите, Тиса Лазаровна. Вам бы отдохнуть.

Порук был прав. Столько она не продержится. От усталости слипались глаза, а мысли в голове превратились в мешанину из картинок-отрывков прошедшего дня. В конце концов, ижские вэйны пробудут в Увеге еще неделю, если верить Родиону. А сегодня у нее осталось лишь одно желание — добрести до кровати и уснуть.

* * *

С утра постучала Уля, занесла воду и поздравила с «воскрешением» батюшки.

Тиса поблагодарила.

— Слышала, столичные колдуны нас покидают, — с сожалением вздохнула горничная. — Лучше бы ижские уехали. Грубияны. Вот Родион Вереевич и Нестор Осипович всегда приветливые такие. И поздороваются, и улыбнутся. А Демьян Тимофеевич — так сразу чувствуется, мужчина из благородных. Надо же, настоящий полковник вэйностражи и в нашей деревне! Поразительно!

— Уля, пожалуйста, я хочу умыться, — перебила девушку молодая хозяйка. Восхищенные нотки в голосе горничной неожиданно пробудили в ней ревность.

— Сейчас, Тиса Лазаровна, — горничная забралась на табурет и заправила чан умывальника водой.

Через полчаса Войнова спустилась в столовую, и сразу же была усажена за стол Камиллой. Завтракая пшеничной кашей со шкварками, Тиса узнала, что все «их благородия вэйны и Лазар Митрич уже час как откушали и удалились в военную вотчину. Должно быть, пытать этого злыдня Зарая».

— Я мечтаю, чтобы они всыпали ему как следует! — ворчала Камилла, грозно кроша куски говядины на столе. — Это ж надо чуть капитана нашего со свету не сжил, упырь!

В полном согласии с кухаркой у ножки стола громко и требовательно мяукнул Огурец.

Глядя на Камиллу, Тиса улыбнулась, в первый раз за последнюю неделю не ощущая страха за чью-либо жизнь.

Вскоре предстоящий разговор с Демьяном занял все ее мысли. Еще вчера, во время откровенного рассказа вэйна о своей жизни, она поняла, что снова начинает доверять ему. Его слова, его взгляды будили в ней чувство. Нет, так нельзя солгать. Невозможно быть настолько циничным. Он любит ее. Любил, когда представлялся горцем, любит и сейчас, не играя роль никого иного. Да, он вэйн, и во многом не понятен ей. Но он сказал, что готов поведать ей о себе все и подтвердил это, рассказав о своей жизни в Антейске. Он спас отца от изнаня, он вылечил Рича. Второй шанс, о котором умолял ее вэйн, — пожалуй, он был нужен им обоим.

Еще с утра приняв решение, Тиса ощутила, как чувство в сердце распрямилось. Близкое расставание обострило чувства девушки, и волнение от скорой встречи не давало усидеть на месте, но Тиса одернула себя. Нет, она сейчас успокоится. С этой мыслью девушка выпросила у Камиллы работу и устроилась на кухне перебирать гречку.

Черные зернышки гречихи отсеивались одна за другой в ладонь. Чистые — ссыпались в тарелку. Камилла сетовала по поводу нерасторопности новобранцев, что не спешили возвращаться из кладовой, но Тиса совершенно не слушала ее. Она совсем не заметила, как Камилла ворча на «олухов, которые уж верно половинят припасы» покинула кухню. И только тишина, установившаяся вокруг, заставила ее очнуться от размышлений.

Услышав голоса поруков, Тиса почувствовала, как заволновалось сердце — вэйны освободились!

— Никого нет. Ну, так мы и сами взрослые, — возглас Родиона из столовой. — Где-то здесь, я видел, кухарка прятала квас.

Послышался хлопок дверцы и стук кружек о столешницу.

— Что ты там все читаешь, Нестор? Где ты взял газету?

Звук сдвигаемых лавок говорил о том, что поруки уселись за стол в столовой.

— Позаимствовал у наших ижсеих друзей. Взгляни на реестр титулов за прошлый месяц!

— Зачем? Хочешь сказать, император тебя объявил своим преемником? — рассмеялся над собственной шуткой Родион.

Тиса отложила в сторону тарелку с перебранной гречкой и поднялась, собираясь выйти в столовую. Она уже поняла, что Демьяна среди вошедших нет, и желала узнать, когда он освободится.

— Наш главвэй. Я так и знал, что он из высокородных, — услышала она удивленный голос Нестора. — Князь Невзоров объявил его наследником титула. Демьян Тимофеевич оказывается его племянник.

— Что-о?! — послышался шелест сминаемой бумаги. Видимо Родион отнял у товарища газету.

— Что? — прошептала девушка, застыв на месте.

— Главвэй из светлого рода?! — воскликнул теперь уже рыжеволосый порук.

— Странно, — бурчание бородача. — Я же спрашивал Демьяна Тимофеевича о родстве с князьями Невзоровыми. Выходит, он слукавил.

— Эх, ну почему Вэя так несправедлива, — заныл Родион, не слушая товарища. — Почему некоторым дается все! А другим — драконья чешуя! Как богатый дядюшка, так не мне.

— Если я правильно помню, эта княжеская ветвь обедняла.

— Ну и ладно. У главного с деньгами и так порядок. Слышал, его мануфактура, вышла в первую десятку по объемам вэйноцеха. Помимо этого у него еще дар убеждения, что может всех девиц в округе уложить на свою перину. Вот скажи, ну зачем ему еще титул? Я тебе уже говорил, как он вчера с капитанской дочкой ворковал. Интересно, уломал бы он ее без своего дара?

Тиса приложила ладонь к губам, чувствуя, как качнулась комната перед глазами.

— Прикуси язык, Родион.

— А что я такого сказал?

— Что еще за сплетни? Сам знаешь. Демьян Тимофеевич не из таких.

— Да ладно тебе. Когда касается сердечных дел, любые средства хороши. Мне просто девчонку жалко. Она не его поля ягода, а когда он князем станет, и подавно. С титулом и даром он может замахнуться, ой-ей! Представляю, как баронесса Разумовская себе локти кусать будет, когда узнает, что наш главвэй теперь при титуле. Она ж ему от ворот поворот на прошлогоднем Сотворенском дала. Вот это понимаю — красотка! А капитанская дочь хоть и мила, но по-мне — безнадежная провинциалка.

— Это ты из вредности болтаешь, Родька. Что? Злишься, что она на тебя даже глазом не взглянула за все время? Умная женщина.

— К сожалению, это лишь усугубит ее страдания, — фыркнул порук. — Но если главвэй ее все же заберет в Крассбург, я буду рад потом утешить бедняжку.

Родион противно расхохотался.

— Все же ты редкий гавнюк!

— Я просто знаю жизнь, Нестор.

Тиса обхватила пылающие щеки и прислонилась плечом к стене. Затем и горячим лбом. Поруки продолжали говорить, но она уже слышала их как сквозь толщу воды.

— Посмотрел бы я, что б Демьян Тимофеевич с тобой сделал, если бы слышал твой треп.

— Но ты же не выдашь? Мне просто все здесь наскучило. Слава Вэе, скорей бы отбыть в Крассбург. Осточертел этот нетронутый интеллектом уголок империи!

По шагам стало понятно, что поруки покинули столовую.

Тиса продолжала слушать шум в своих ушах. Сердце болело. Дурочка, она же знала, что живет в реальном мире. Почему же позволила себе поверить в сказку? Из горла девушки вырвался стон.

Искра, рожденная огнем, взмывая ввысь, наивно полагает, что будет парить вечно. Сиять подобно солнцу. Наивная. Она не знает, что век ее, — доли секунд. Крупинкой тлена падет она на землю. Она уподобилась этой искре. Глупая провинциальная ворона…

Вернулась Камилла с новобранцами, и девушка покинула кухню. Вовремя. В коридоре раздался знакомый голос. Достаточно. Она больше не намерена дольше тянуть эту пьесу.

Тиса нашла вэйна у входа в гостиную в компании поруков и отца.

— Когда собираетесь отбыть, полковник? — капитан жал руку главвэя.

— Через час.

— Карета будет предоставлена, как обещался. Что теперь с ним будет?

Тиса поняла, что они говорят о Зарае Климыче.

— Сложно ответить, капитан. Все будет зависеть от того, насколько он пойдет навстречу доследованию.

— Угу, — кивнул отец. — Кто бы мог подумать… Эм… Но не смею вас больше задерживать, вам собираться в дальнюю дорогу. Пожалуй, осмотрю еще раз оружейный корпус.

— Империя возместит убыток, Лазар Митрич. Можете не сомневаться, — сказал главвэй.

— Надеюсь на это, — отец последовал к выходу, так и не заметив стоящей в конце коридора дочери.

Тиса подумала, что к лучшему. Держать лицо она сейчас не в состоянии. Незачем волновать отца своим видом.

Почувствовав на себе взгляд, Демьян обернулся.

— Доброе утро, Тиса Лазаровна, — теплая улыбка осветила мужское лицо.

Тиса приблизилась. Боже, как ей было тяжело смотреть в эти глаза, и уже не верить в их сладкую ложь.

Следом за полковником поздоровались поруки. Тиса взглянула на рыжего Родиона так, что тот осекся на слове.

Заметив ее настроение, главвэй перестал улыбаться.

— Нам нужно поговорить, Демьян Тимофеевич, — сипло проговорила девушка, проигнорировав испытывающий взгляд серых глаз. — Прошу, пройдемте в гостиную.

Колдун последовал за капитанской дочерью без промедления.

— Что случилось, Тиса? — спросил он, как только двери гостиной захлопнулись и двое оказались наедине. — Чем ты расстроена?

Девушка разгладила ладонями складки на юбке, так меньше заметна дрожь в руках.

— Ты говорил о доверии, — Тиса подняла подбородок, вглядываясь в лицо вэйна. — Говорил, что иной лжи меж нами нет?

— Я и сейчас могу повторить эти слова.

Надо же. В глазах ни тени сомнения. Голос полон уверенности в собственной правоте. Вот он дар убеждения в деле!

— Я думаю, вы просто не умеете говорить правду, господин главвэй.

Вэйн в мгновение посерьезнел. Похоже, он не ждал подобного упрека.

— Но почему ты считаешь меня лжецом, Тиса? — спокойно, мягко, почти вкрадчиво произнес он. — Прошу, объясни.

Демьян приблизился к девушке — так, что проницательный до колкости взгляд серых глаз стал казаться осязаемым.

Тиса достала из кармана коробку с пилюлями для животных и протянула ее колдуну.

— Вот, держите. Проверьте. Не на вашей ли небольшой мануфактуре они сделаны?

При взгляде на то, что легло в его ладонь, вэйн поморщился от досады.

— Значит, это правда, — огорчилась Тиса. — Ты — один из владельцев вэйноцеха.

— Я собирался рассказать позже. Знаю, некоторые разработки коробят твою душу…

— Коробят? — усмехнулась девушка, перебив колдуна. Кажется, он не понимал. — Да эти пилюли уже убили пятеро жеребцов, которые везли сюда ижских колдунов!

— Мне тоже не нравится, что гибнут животные, Тиса, — покачал головой вэйн. — Но тебе не кажется, что в данном случае эти жертвы нельзя назвать напрасными? Стража торопилась на помощь, приняв во внимание письмо твоего батюшки.

— Я уверена, эти люди используют пилюли даже, когда выезжают на легкую прогулку, — с презрением сказала Тиса. — Для них жизни беззащитных существ ничего не значат. И сколько еще по всему Хорну людей, что без зазрения совести используют эти чудовищные пилюли вашего вэйноцеха? Сотни, тысячи?

— Пойми. Эту мануфактуру мне жаловали без права отказаться, — попытался оправдаться он. — Я даже не вмешиваюсь в ее управление.

— Это не делает вам чести, ваше сиятельство, — сквозь сжатые зубы произнесла девушка. — Конечно, какое вам дело до убиваемых ради прихоти животных? Будет будущий князь думать о каких-то лошадях!

Демьян нахмурил брови.

— О чем ты говоришь? Какой еще князь?

Вопрос прозвучал столь правдиво и естественно. Единый! Да ему нужно вручить орден за актерские способности.

— Не верю, — покачала головой девушка. — Ты не мог не знать.

— Знать о чем? Тиса, я не имею титула. Я не собираюсь тебя обманывать, — забеспокоиться он.

Широким шагом девушка пересекла гостиную и толкнула дверь. Поруки все еще стояли в коридоре: лица вытянутые, глаза отводят. Догадались сплетники, чем вызвана вспышка «безнадежной провинциалки». Тиса без объяснений забрала из рук бородатого порука газету и вернулась в гостиную, хлопнув дверью. Бросив перед вэйном на кособокий столик «Ижский вестник», произнесла:

— Поздравляю. Вас огласили наследником титула.

— Что за ерунда? — Демьян развернул реестр, пробежался взглядом по строчкам. — Это какая-то ошибка, — не веря своим глазам, раздраженно произнес он. — Проклий никогда бы этого не сделал. Мы не общались уже многие годы. Он ненавидел моего отца и меня. Ты не знаешь моего дядю!

Демьян скомкал газету и отбросил, словно в ней заключались все его беды.

— Нет. Я не знаю ТЕБЯ, — произнесла горько Тиса.

— Пожалуйста, не говори так, — вэйн потянулся к ее плечу, но девушка отступила, не позволив к себе прикоснуться. — Единый! Понимаю, как это выглядит со стороны, — в досаде сжал он тонкие губы. — Но прошу, не торопись с выводами. Я не лгу тебе. Уверен, у меня найдется объяснение.

Конечно, дар поможет убедить «безнадежную провинциалку»!

— Последний вопрос, господин главвэй, — прошептала Тиса.

Он стоял неподвижно посреди комнаты и ждал ее вопроса, будто приговора.

— Ты на самом деле обладаешь даром убеждения? — выдохнула девушка, чувствуя, как болезненно сжалось в ожидании ответа сердце в груди.

Какое-то время Демьян глядел исподлобья на нее, затем тяжело вздохнул.

Боже! Она же знала! Знала давно, но предпочитала не верить, загнала в дальний уголок памяти и запретила себе туда заглядывать. А ведь Зарай Климыч предупреждал ее!

— Тиса, я…

— Ты когда-нибудь применял его на мне? — хрипло спросила она.

Демьян молчал.

— Ответь!

— Пару раз пробовал, но…

Нащупав рядом спинку кресла, Тиса вцепилась пальцами в мягкую обивку, чтобы не упасть. Пошатнулась. Колдун оказался рядом в одно мгновение. Твердые ладони удержали ее за плечи.

— У меня ничего не получилось, — горячо сказал Демьян. — Я не смог на тебя повлиять. Слышишь?

— Я не верю, — прошептала Тиса, отрицательно качая головой. Она закрыла глаза. По щекам заструились горячие слезы.

— Единый, как ты могла об этом подумать!? — возмутился он. — Ты думаешь, я применял приворотный наклад? Я бы никогда бы не позволил себе подобной низости. Никогда! Пойми, — он встряхнул ее за плечи. — Святая Вэя! Знаю, что сейчас выгляжу в твоих глазах исчадием изнанки. Но прошу, дай мне оправдаться. Я не использую к тебе дар. Пожалуйста!

Он снова молил ее о доверии.

— Ваши слова, что вода, господин главвэй, — покачала головой девушка. — Я им больше не верю. Отпустите меня!

Она попыталась вырваться из мужских рук, но тщетно.

— Нет, — глухо произнес он. На лице вэйна отразилось решимость. — Я не могу тебя отпустить. И никогда не смогу, пока не буду уверен, что полностью безразличен тебе. Мне очень жаль, что я разочаровал тебя. Уже во второй раз. Но ради всех святых, и тогда, и сейчас я не говорил правды лишь потому, что боялся потерять тебя навсегда. Но я же не потеряю, ведь так? Мы будем вместе. Я люблю тебя, Тиса. И хочу, чтобы ты стала моей женой. Той, с кем я проживу жизнь, той, с которой встречу седую старость.

Девушка замерла, слушая, как завороженная.

— Выходи за меня, — вэйн нежно, но властно привлек ее к себе, положил щеку на девичью макушку, зажмурил с силой глаза. — Выходи…

Тиса ощутила, как предательски дрогнуло сердце. Заторопилось, как птица, готовая взлететь. Вот-вот, казалось, оторвется от земли. Но нет. С перебитым крылом не летают. Сквозь пелену чувств, проступил голос разума. Боже! Дар! Она снова попадает под его влияние!

Эта мысль хлестнула по ней, словно плеть. Вздрогнув, Тиса отстранилась.

— Неужели вам не достаточно моего унижения? — срывающимся голосом произнесла она. — Вы еще не наигрались с моими чувствами?

— И не думал, я абсолютно серьезен, — хрипло произнес вэйн, смотря на нее так, что у девушки на миг перехватило дыхание. — Я просто не представляю жизни без тебя.

Нет, это невозможно вынести. Это нужно прекратить!

— А я не представляю жизнь с вами, — она до крови закусила губу, призвав остатки гордости. — Вы действительно думаете, что я выйду за вас, когда даже не знаю, подлинны ли мои чувства или навеяны вэей? За человека, которому я не доверяю?

«И который в будущем унаследует титул князя», — мысленно завершила она фразу. Рыжий порук прав. Она не ровня этому мужчине. Такая высота не для нее. Вся эта идея заполучить ее в жены — блажь богатого одаренного даром вэйна, не привыкшего к отказам. Его печаль продлится недолго, уже через пару месяцев он утешится в окружении крассбургских благородных красоток, и не вспомнит глупую провинциалку. И это будет правильно. Сказки должны оставаться только в книгах.

В дверь аккуратно постучали, и послышался голос порука Нестора.

— Демьян Тимофевич, полдесятого, нужно лететь.

Главвэй не собирался отвечать. Лишь в серых глазах мелькнул огонек, похожий на тот, что бывает в зрачках затравленного зверя.

— Прошу… уезжайте, — взмолилась Тиса. С каждой секундой находиться рядом с ним, видеть его, слышать его голос, становилось мучительной пыткой. Проклятый дар убеждения!

Вэйн сжал упрямо тонкие губы, не двигаясь с места.

— Я не отступлюсь, Тиса. Я докажу, что достоин твоего доверия.

— Не стоит, — собрав волю в кулак, девушка постаралась придать голосу легкость и уверенность. — Любви не было. Я никогда не любила вас по-настоящему, господин главвэй. Теперь я это знаю.

Она вдруг осознала, что не лукавит. Слишком идеальными ей представлялись отношения, слишком глубокими чувства — они не могли быть настоящими.

Ее слова заставили колдуна замереть. Он стал похож на каменного иссийского идола.

Снова раздался стук в дверь.

— Главвэй! Пора! Если сейчас не вылетим, нам труба! — заныл под дверью Родион. — Они через двадцать часов предоставят портал в Ижском отделении. Нам бы успеть!

В черные глаза колдуна страшно было смотреть, и Тиса неосознанно отступила к окну.

На краткое время установилось молчание.

— Возможно, я был слеп в своей надежде, — наконец, произнес Демьян так, словно каждое слово стоило ему великих усилий. — Я предчувствовал, что это случится. Не бойся потерять и не потеряешь, так говорят мудрецы… Мне жаль, что я стал твоим разочарованием, Тиса. Я надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня за это и поймешь, что я не держал дурного умысла…

Он еще какое-то время смотрел на девушку, словно стараясь запомнить досконально ее образ. Затем что-то вспомнил, горько усмехнулся. Вэйн коснулся скипа у своего бедра. Серебряная лента света выскользнула из орехового древка и нырнула в часы на запястье Тисы.

— На добрую память, — произнес он, сжав тонкие губы, и вышел.

Какое-то время Тиса стояла, наблюдая закрытую дверь гостиной. Затем почувствовала слабость в ногах. В глазах потемнело. Девушка сделала шаг креслу, и через секунду упала в него.

— Что с тобой, девочка? — голос Камиллы привел ее в чувство. Оказывается, она умудрилась потерять сознание. — Я не могла тебя добудиться. Постой-ка, тебе дурно?

— Нет, — прошептала Тиса заплетающимся языком. — Просто голова разболелась.

— Это все от голода! — закудахтала стряпуха. — Скоро ноги таскать не будешь! Сходи к лекарю, пусть даст тебе какую-нибудь настойку. А потом ко мне, откармливать тебя буду. Не увильнешь больше! Да. Вот что. Тебя батюшка хочет видеть.

Девушка послушно встала и серым призраком прошла к двери.

— Вэйны. Они улетели? — обернулась она.

— Да только что. Наши все девки понеслись в окно смотреть. Странные у них эти крылатые звери. И как не страшно! Это ж высоко как!

Войнова покинула гостиную.

У окошка второго этажа общежития собралась толпа зевак. А вдали по извилистой дороге от военной части катилась карета. Высоко над нею в сиреневой дымке летели крылатые рыси, унося троих седоков. Один из них то и дело оглядывался назад.

— Не оглядывайтесь, господин главвэй, — прошептала Тиса. — И прощайте. Пройдясь по моей душе, вы испепелили ее. И хоть ваш обжигающий след принес лишь боль, я все же не стану за него корить судьбу.

Конец первой книги