Чурбашком лежит Сенин-старик на кровати. Закроет глаза — тьма. Откроет глаза — опять тьма. Звону-то колокольного третий месяц не слыхать. Грехи-то, положенные на душу, некому снять. Со слезами просил съездить за батюшкой в другое село — не едут. Дожили до порядочков, старика хворого не надо.

Не взыщи, господи, на слабости человеческой. Не виноват перед тобой Сенин, хворый старик. Сам видишь — перевернулась земля другим боком. Родилась коммуна в городе дальном, в большом городе, невиданном. Малыми городами шла, селами, деревнями шла, степями, лесами, оврагами. Пришла в Рогачево село. Подняла всех за волосы, перепутала. Отец кричит, сын кричит. Муж кричит, жена кричит. Не слыхать только голоса стариковского.

Лежит Сенин чурбашком на кровати, грехи выкладывает по совести. Вот, господи, вольные и невольные, яже словом, яже делом, ведением и неведением. Все перед тобой. Двух лошадей испорченных продал — покупающим не сказал. Корову больную зарезал — покупающим не сказал. Бес смутил. Бумажку фальшивую сунул в кружку церковную — другой бес смутил. С чужой старухой два раза согрешил. Недавно вот, в эту самую коммунию, господи. Говорить начали кругом:

— Не грех!

Своя старуха давно умерла, а кровь маленько разыгралась.

В одно ухо бес вошел, в другое ухо бес вошел.

— Не грех!

Не посылай, господи, в муку вечную. Не сам грешил, бесы-дьяволы всю жизнь соблазняли.

Ползет слеза из правого глаза у Сенина, левый — закрывается. Хочет открыть, а он не открывается. Руку хочет поднять, а она не поднимается. Вьется голубь белый над кроватью, наверное, ангел божий, с небеси на землю посланный. Стоит в, углу демон злой с рогами телячьими, глаза горят, как угли. Копытами стучит, хвостом собачьим голубя отгоняет.

Машет голубь белый крыльями — легче дышать.

Пышет демон огнем адским — нечем дышать.

Говорит голубь белый нежным голосом:

— Моя душа!

Говорит демон страшным голосом:

— Моя душа!

Подошла старуха старая с клюкой-палочкой, ударила Сенина по руке — онемела. Ударила по ногам — онемели. Надавила клюкой-палочкой в левый бок — прощай, мать-сыра-земля! Зазвонили колокола на всех церквах. Встали горы высокие, выросли леса дремучие. Как дверью в избе хлопают — не слыхать. Как мужья с женами ругаются — не слыхать. Ничего не слыхать, ничего не видать. Только демон адский глазами горит.

— Моя душа!

Взял голубь белый душу старую, много нагрешившую, — стала она белой снежинкою от белого голубя. Улыбнулись губы у Сенина-старика радостью несказанной, да так и осталась улыбка на мертвых губах:

"Простил господь".