В темном тупике одной из московских улиц с потушенными фарами стоит джип «мицубиси». В салоне Михаил Федотов внимательно прислушивался к шумам, доносящимся из динамиков его хитроумной магнитолы. Минул уже третий день, как он не может ничего узнать о передвижениях адвоката Гордеева. По шумам, которые Михаил слышал на канале, где обычно висит абонент Гордеев, Михаил безошибочно определил, что телефон работает в модемном режиме. Модемный пеленг в его шпионской системе радиоперехвата не был предусмотрен. Это было досадным промахом. Третий день Михаил не знал, что делать, хотя и сделал все, что возможно: Гордеева взяли в собственной квартире с увесистой пачкой запрещенного наркотического вещества. Но вдруг откуда ни возьмись появился этот вездесущий Грязнов Денис, учинил драку и увел Гордеева прямо из-под носа стражей закона. Всю эту до дрожи неприятную для Михаила сцену он наблюдал из своего джипа, припарковавшись неподалеку.

Теперь каждый день его донимало начальство, выспрашивая о том, как продвигается «дело Гордеева – Проскурца». Вот и сейчас заверещал сотовый телефон, и Михаил приложил к уху холодный пластик, из которого донесся густой, властный баритон, будто из преисподней:

– Михаил?

– Валерий Павлович… – начал Михаил.

– Сколько раз тебе повторять, чтобы никаких Валериев Павловичей, особенно по телефону, – повысив тон, произнес потусторонний собеседник.

– Есть, товарищ генерал-полковник.

– Майор, доложите обстановку.

– Товарищ генерал-полковник, я же вам час назад все уже рассказал.

– Ты хочешь сказать, что ничего за этот час не предпринял?

– Я сделал все, что от меня зависит.

– Ты, шпана недорезанная! – в голосе генерала проступили истеричные нотки. – Мудило ватное! Ты какого х… мне мозги пудришь?! Ты забыл, что тебя ждет в случае провала?

– Нет, не забыл, – сдержанно произнес Михаил. – Я все помню. Такое невозможно забыть.

– Чего ж тогда резину тянешь?

– Я не тяну. Просто изменились обстоятельства. Это какая-то форс-мажорная непредсказуемость.

– Брось пороть чушь, майор! Для нас не существует форс-мажорных непредсказуемостей. Если мы станем обращать внимание на все, что нам способно помешать, мы никогда не возьмем в руки власть в этой долбаной стране. Наполеон говорил, что власть достается тому, кто ее берет. Но только ты не Наполеон. Ты в лучшем случае – неудачник по типу Александра Матросова.

– Товарищ генерал, я бы хотел вам сказать…

– Не говорить – делать надо!

– Да, я согласен с вами, надо делать. Если бы только знать, что делать…

– Если к завтрашнему утру ничего не изменится, то минимум через два дня Проскурца отпустят на свободу за недостаточностью улик. Гордеев уже направил мотивированное ходатайство в прокуратуру. И между прочим, ты сам поспособствовал сбору важной информации для защиты.

– Я? Каким это образом?

– Ты и только ты навел его на мысль, что в твоем поведении что-то не чисто. Почему ты ни разу после ареста Проскурца не появился на рабочем месте?

– Но вы же сами знаете почему, товарищ генерал…

– Я знаю одно, что ты просто самый обыкновенный бздун. Ты боялся, что Гордеев тебя расколет при первой же беседе. И это вместо того, чтобы встретиться с ним и как следует заморочить ему голову, чтобы у него больше никогда не возникало на твой счет недопустимых в нашем деле домыслов.

– Я хотел, чтобы этой беседы у нас с Гордеевым никогда не состоялось.

– И ты не нашел ничего лучшего, как просто не показываться ему на глаза, да?

– Нет, Валерий… товарищ генерал… я хотел…

– Замямлил, – пристыдил генерал. – Ты чего мямлишь? Зассал? Да? Так и скажи, будь мужиком, но не соплей. Короче, если к завтрашнему утру ничего не удастся переломить, начинай подготовку к исполнению плана "Д".

– Дом советов?

– Тихо ты, дурак! Не ори. Все, до связи. Завтра утром все доложишь.

– Есть.

Телефонная трубка захихикала короткими гудками. Михаил отнял ее от уха, и рука почти безвольно упала на колени. План "Д" – это уже слишком, думал он. Но если это единственный шанс реабилитироваться после ряда совершенных ошибок, то план "Д" стоит того, чтобы осуществиться во что бы то ни стало. Слишком высоки были ставки.

В машине Федотова вдруг ожила магнитола, и из динамиков донеслись знакомые голоса. Гордеев разговаривал с Денисом Грязновым. Глаза Михаила вспыхнули хищным блеском.

Денис. Ты где пропадал, Юрок?

Юрий. Ха! Тот же самый вопрос час назад задал мне и мой клиент.

Денис. Кстати, как он? Бодрости не теряет?

Юрий. Как тебе сказать?.. Тюрьма, ты знаешь, здоровья еще никому не добавляла.

Денис. Что-то я не слышу бодрости в твоем голосе, господин адвокат!

Михаил из кучи кассет, разбросанных на соседнем сиденье, схватил первую попавшуюся и вставил в магнитолу. Когда на панели загорелся красный глазок, сообщая о том, что разговор записывается, Михаил расслабленно откинулся на спинку и закрыл глаза.

Гордеев снова был под контролем. А это означало, что жизнь Михаила еще не утратила смысла. Охотник опять настиг жертву, точнее, жертва сама вернулась в расставленные силки.

Так думал Федотов, сидя в своем джипе. Два последних дня он, можно сказать, не выходил из машины – то есть практически здесь жил…

Денис. Ну так все же, что у тебя с Проскурцом?

Юрий. К сожалению, пока ситуация складывается не самым лучшим образом. О чем, собственно, я ему и сказал сегодня.

Денис. Ну, и?

Юрий. Расстроился, конечно…

Михаил широко улыбнулся услышанному, достал из пачки сигарету и закурил, снова закрыв глаза…

Денис. Ну и долго это у вас будет длиться? Почему ты не хочешь предпринять решительные шаги?

Юрий. Постой! Кажется, это Лена…

Денис. А ты где?

Юрий. Да здесь же, у нее, в Крылатском! Денис, я тебе лучше перезвоню через пяток минут, ладно? Выйду на улицу и… Или ты сам набери мой мобильный. Я не хочу, чтобы она слышала то, о чем я тебе скажу. Все, до связи! Привет, Ленок!.. Да вот, освободился пораньше…

Разговор прервался короткими гудками. Гордеев отключил свой аппарат.

Михаил отмотал кассету на несколько реплик назад, проверил запись. Все было в порядке. Он повернул ключ зажигания, и машина мужественно задрожала, демонстрируя полную готовность подчиниться воле водителя. Включился ближний свет, и джип медленно двинулся в путь по пустынной вечерней улице, уверенно набирая скорость. Федотов держал путь в подмосковный Зеленоград.

А через какое-то время защелкало в магнитоле, и в кабине машины раздался отчетливый голос Дениса Грязнова:

Денис. Ну так ты уже свободен? Я имею в виду…

Юрий. Да, я сказал, что забыл купить сигареты и вышел на улицу. Ты откуда звонишь?

Денис. Чего ты спрашиваешь? Нынче даже дураку известно, что трудовые будни, как недавно пел народ, всегда праздники для нас. Значит, тружусь не покладая рук. Ну ладно, шутки в сторону. Так что у тебя с Проскурцом? И почему Лене не следует об этом знать? Что-то наконец сдвинулось?

Юрий. Вообще-то не хотелось бы по телефону…

Денис. Но я же звоню на мобильный! Ты что, считаешь, на нем кто-то мог повиснуть?

Юрий. Ну… ты же сам однажды заметил, что полностью секретной связи не существует.

Денис. Это так. Но чтобы сесть на мобильник, нужна соответствующая техника. А она в магазинах не продается, можешь мне поверить. И специалисты нужны соответствующие. Ну вот я, к примеру не могу позволить себе подобную роскошь.

Юрий. Утешил! Хорошо, будем надеяться… В общем, имел я сегодня довольно долгий разговор с Проскурцом… Он, естественно, жаловался, что не находит себе места. И вот тут я его, можно сказать, обрадовал – в кавычках. Говорю, что пока наш результат по его освобождению из тюрьмы обнадеживающий, но вместе с тем и печальный – лично для него. Ну, он, конечно, перепугался: что такое да почему? Я и выдал ему нашу с тобой информацию по Федотову.

Денис. Не рано?

Юрий. А куда он пойдет с этой информацией? Кто ж его выпустит из камеры?.. Словом, сообщил, что нам известно.

Денис. Что, прямо так все и выложил?

Юрий. Нет, пока сказал, что, по нашим данным, этот его протеже господин Федотов является членом подпольной антинародной организации. Предположительно сказал. Ну а что у нас с тобой имеются неопровержимые факты, об этом, естественно, умолчал.

Денис. И что он?

Юрий. Честно, даже жалко его стало. Такое, понимаешь, разочарование…

Денис. А сам что теперь собираешься предпринять?

Юрий. Жди завтра прямо с утра. Есть у меня идейка. По-моему, толковая.

Денис. Поделись хотя бы в двух словах, а то ведь я не засну!

Юрий. Она касается той пленки с магнитофонной записью, которую судмедэксперт обнаружил в желудке у покойного Максима Смаги…

Денис. И что, удалось расшифровать?! Ну не томи!

Юрий. Кое-что. Но и этого уже достаточно, чтобы некоторых господ отправить на долгую от-сидку.

Денис. Вот это действительно хорошая новость!

Юрий. Еще бы! Предсмертное послание! Я откровенно не завидую теперь господину Федотову. И, как ты, надеюсь, понимаешь, дальнейшая судьба Проскурца – дело, которое не стоит и выеденного яйца. Через два-три дня будет себе гулять на свободе. Но этого, последнего, я ему, разумеется, не сообщил. Тем больше будет радость.

Денис. Может, ты и прав… Ну хорошо, тогда до завтра. Горячий привет твоей славной девушке Лене.

И снова в магнитоле раздались короткие гудки…

Закончив разговор, который они вели между собой через мобильник и городской телефон, не покидая комнаты, Юрий с Денисом дружно рассмеялись.

– Как ты полагаешь, он нас услышал? – спросил Грязнов.

– Если он меня действительно «пасет», то обязательно.

– И какие же шаги предпримет? Я боюсь, не перебрали ли мы. Ведь после информации о «послании» Смаги он может вообще залечь на дно.

– А вот я думаю как раз об обратном. И совсем не исключаю, что он сделает все, чтобы узнать, какая информация содержится на пленке Смаги. И так как я по сути один, кто ею владеет, значит, у него не останется иного выбора, кроме как выйти на меня.

– Дай-то Бог… – задумчиво заметил Денисе. – Но в любом случае у нас имеется лишь один выход на Федотова, чтобы взять его и вытрясти всю информацию об этой его организации.

– Ты думаешь, это будет просто сделать, Денис? Как только перед нами замаячит надежда его выследить, то на следующий день все утренние газеты выйдут под шапкой о том, что такой-то и такой-то отправлен неизвестными киллерами в безвременную командировку к праотцам. Здесь я даю голову на отсечение.

Михаил поначалу ликовал. Его джип летел по свободному вечернему шоссе, ведущему прямиком к подмосковному Зеленограду, где он все эти дни скрывался от назойливых глаз Гордеева и Грязнова. В Зеленограде его не знала ни одна живая душа. Это было место, где Михаил мог свободно разгуливать по улицам, совершенно не боясь быть обнаруженным.

Но после того как Денис позвонил Гордееву, и адвокат выдал информацию о Максиме Смаге, ликование Федотова как рукой сняло.

Он догадался, что Гордеев с Грязновым его просто водили за нос, принимая за недотепу, за дурачка. Нет, подобных выпадов в свой адрес Михаил Федотов просто не был в состоянии вынести.

Джип резко развернулся и помчался к Москве.

Михаил набрал номер на своем мобильнике и сказал:

– Товарищ генерал-полковник, я готов к выполнению плана "Д".

– Отлично, майор! – произнес баритон на том конце линии. – Приступайте, майор. Час «икс» мы вам сообщим дополнительно.

– Есть приступать! – четко произнес Михаил.

Михаил несколько раз бросил взгляд на мобильник, что лежал среди кассет рядом, не удержался и набрал номер.

Телефон в кармане зазвонил как раз в тот момент, когда Гордеев стоял перед квартирой Лены, проводив уехавшего на лифте Дениса.

– Будьте добры Юрия Петровича Гордеева, – донесся из трубки мужской голос.

– Я вас слушаю.

– Не узнаете?

– Нет, не узнаю. Кто это?

– Федотов.

Гордеев почувствовал, как бешено заколотилось сердце: «Так не бывает».

Никогда в своей жизни Гордеев так сильно не волновался. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что человек одержим тяжелой формой мании преследования.

– Да ну?! – скрывая волнение, выговорил он. – Мистер Абонент Недоступен собственной персоной?!

Гордеев вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и увидел вопросительный взгляд Лены.

– Ты с кем разговариваешь?

Вместо ответа Гордеев приложил к губам указательный палец: т-с-с! И на секунду поднес трубку к ее уху.

Лена, узнав голос, нахмурила брови.

– Мистер Абонент Недоступен? – переспросил Федотов. – Это что, мне навесили такой кликан?

– Ага.

– Когда?

Гордеев посмотрел на часы:

– Минут десять назад.

– Быстро.

– А по-моему, в самый раз. – Гордеев изо всех сил играл в корректность.

– Если честно, мне даже нравится, – примирительным тоном произнес Федотов. – Я хочу сказать, что мне нравится быть недоступным.

– Я заметил, – сказал Гордеев. И, повысив тон, добавил: – Ладно, абонент, хватит болтать! Нам нужно встретиться.

– Встретиться? Что ж, я думаю, это было бы забавно.

– Так в чем же дело? – чуть дребезжащим от волнения голосом спросил Гордеев. – Называйте место и время. Обещаю не приводить хвостов.

– Обещаете? Серьезно?

– Клянусь!

– Я вам не верю, – сказал Федотов.

– Ну что ж, на вашем месте я поступил бы точно так же.

– Я так не думаю, – спокойно ответил Федотов.

– Тогда зачем же вам понадобилось мне сюда звонить?

– Хотелось бы снять у вас ненужные волнения по поводу моей скромной персоны. Гордеев, не пытайтесь меня найти. Иначе однажды вы можете недосчитаться кого-то из ваших друзей. Поверьте мне, я способен на многое. Если будет нужно, я сам вас найду. Понятно вам?

– Нет, не понятно. Что означает фраза «я сам вас найду»?

– Гордеев, вы же вроде неглупый человек, но почему-то задаете дурацкие вопросы.

– Я не хочу, чтобы меня искали, – твердо произнес Гордеев. – Это не входит в мои планы. Я привык сам ловить негодяев, а не быть их жертвой.

– Это ваше право, – сказал Федотов и прервал связь.

Гордеев отнял от уха телефон, из которого занудно вырывались короткие гудки.

– Почему он позвонил? – спросила Лена.

Гордеев, уставившись в одну точку, пожал плечами:

– Не знаю. Говорит, что если мы от него не отстанем, то будет новая кровь.

– Так прямо и сказал?

– Нет, конечно, он сказал иначе, но речь шла именно о крови. Зато теперь известно точно, что он в Москве.

– А что это меняет? – спросила Лена. – Его все равно никто искать не будет. Я имею в виду не вас, а тех, кому по штату положено искать.

– О чем ты говоришь? – спросил Гордеев. Выражение отрешенности на его лице сменилось недоумением: – Кому по штату положено?

– Ты и сам прекрасно значешь, – почему-то с раздражением сказала Лена и ушла на кухню, где у нее была гора немытой посуды после ужина с Грязновым.

…Час спустя позвонил Денис. Звонок раздался по городскому телефону.

– Хватит искушать судьбу, – сказал он сразу. – Преимущества сотовой связи тают на глазах. Ноль конфиденциальности. Если так пойдет дальше, то не за горами тот час, когда выражение «позвони мне на мобильный» будет означать то же самое, что и «снимай штаны, будем знакомиться».

– Пока ты катался по Москве и сочинял этот текст, – не без сарказма сказал Гордеев, – тут произшло нечто из ряда вон…

– Хочешь, угадаю?

– Ну, попробуй.

– Тебе позвонил наконец Федотов и угрожал расправиться с близкими, если ты от него не отвяжешься. Так?

Глаза Гордеева стали вылезать из орбит:

– Откуда ты знаешь?!

– Служба, друг мой, служба.

– Нет, я, конечно, все понимаю, ты частный детектив и все такое, тебе положено… Но не до такой же степени! Денис, что происходит?

– Да ничего особенного, успокойся. Просто Алик очередной раз проявил свою недюжинную креативность. Ты помнишь мою старую «Спидолу»?

– Ну, помню. Только она у тебя уже сто лет не фурычит.

– Это наше с тобой субъективное мнение, для Алика же оно ничего не означает. Он сдул с приемника пыль, чего-то там покрутил, прочадил всю квартиру канифолью, а потом включил. И когда я вернулся домой, говорит: слушай, тут «Шурик» с Гордеевым базлали. Я слушаю – точно!

– Неужели это так просто – пеленговать сотовые телефоны? – упавшим голосом спросил Гордеев.

– Нет, Юра, очень даже непросто. Но только не для Алика Чувашова. Не забывай, что он живет в середине двадцать первого века, пока мы с тобой прозябаем только в начале двадцатого.

– Ну да, ну да, смена парадигм и все такое. Ты говорил.

– Доходит до тебя?

– С трудом, но доходит.

– Слава Богу! Значит, будешь жить когда-нибудь в новом времени. Только я еще и о другом хотел тебе сказать.

– Да, да, говори.

– Я отослал текст, который извлекли из желудка Смаги, в одно важное учреждение.

– Куда?

– Не важно.

– Ладно, допустим. Ну и что там сказали?

– Ничего.

– Не понимаю, – нахмурился Гордеев. – Как это «ничего»? Никаких комментариев, что ли?

– Не совсем. Они дали мне понять, что это ничего не доказывает, мол, нет никакого смысла на основании столь сомнительного материала делать далеко идущие выводы.

– Постой, Денис. Ты можешь выразиться конкретнее?

– Могу. Их мнение таково, что когда какой-то конченый наркоша делает подобного рода заявления, которые практически не имеют под собой никакой фактологической базы, об этом даже не стоит и говорить.

– Вот как! – выпалил Гордеев. – А досье Смаги?

– Какое досье Смаги? – спросил Денис, будто слышал об этом впервые в жизни.

– Ты издеваешься? Досье из Интернета.

– Послушай, Юрок, никакого досье из Интернета не существует. Его нет в природе. Вообще! Ты понял меня?

– Как?

– Я спрашиваю, ты понял меня? – наставительным тоном произнес Денис.

– Кажется, да. Ты хочешь сказать…

– Я уже все сказал. Закрываем тему.

– Подожди, у меня по ее поводу куча вопросов.

– Вопросы потом. А сейчас вот еще что: я получил от моего дядьки сообщение, что с тебя не снимается обвинение в хранении большой партии нелегальных наркотических веществ. Короче, ты все еще подозреваемый.

Гордеев несколько раз сильно потер висок:

– Что за бред?

– Это не бред, к сожалению. Не все оказалось так просто.

– Не бред? А что же это тогда?! – Гордеев почти кричал. – Что это, если не бред? На пакете нет моих пальцев, только отпечатки Смаги, если не считать дактилоскопических следов этого придурка Дубова.

– Эй, эй, адвокат, поосторожней с ярлыками, – урезонивал Денис.

– Да пошли они все!..

– Куда пошли?

– Сам догадайся!

Денис рассмеялся:

– Денис, я ничего не понимаю, но у меня такое впечатление, что и ты с ними заодно.

– С чего ты взял?

– Я же сказал – у меня такое впечатление.

– Твое впечатление обманчиво, – заверил Денис. – Я просто пытаюсь тебя погрузить в атмосферу, в которой ты де-юре находишься.

– Зачем?

– Чтобы у тебя возникли хоть какие-то идеи, как из этой атмосферы выкарабкиваться. Ты хоть понимаешь, что твое уголовное дело, которое валяется на Петровке, – это первый большой шаг к тому, чтобы выкинуть тебя из адвокатуры. И не надо, Юрок, нервничать, это тебя не красит. К тому же помни, что аффекты сильно понижают интеллектуальные возможности.

– Денис, я сейчас, наверное, действительно скажу что-нибудь такое, отчего у тебя обо мне испортится мнение на всю оставшуюся жизнь.

– Не скажешь.

– Нет, скажу! – упорствовал Гордеев.

– Потом скажешь. А сейчас шутки в сторону. Твой юридический статус сейчас действительно хуже некуда. И не только потому, что ты у них на крючке. Это полбеды.

– Что значит «полбеды»? Имеется и вторая половина?

– Угу.

Гордеев вздохнул:

– Ну что ж, вываливай, Денис, не щади!

– Алик запеленговал разговор Федотова с его, по всей вероятности, непосредственным начальником. Начальника он называет по воинскому званию. Генерал-полковник. Но скорее всего это полная липа, хотя не исключено и обратное. Дело не в этом. По всей вероятности, в Москве готовится какая-то серьезная заварушка. Мне так стало ясно из записи их разговора.

– О чем они говорили? – спросил Гордеев.

– Не по телефону.

– Не по телефону что?

– Говорить об этом нужно не по телефону.

– Понял, тогда до завтра. Я думаю, до завтра ничего не произойдет?

– До завтра, может, и ничего. Но время работает против нас.

– Время всегда работает против нас, – резюмировал Гордеев.

Лена шла по Тверской, отбивая каблучками частую дробь.

После нескольких пасмурных дней это было первое утро, когда вместо привычной молочно-серой пелены над Москвой развернулось от края до края большое голубое небо.

В такие дни с неохотой ныряешь в бездну метро, хоть и залитую ярким, но все же искусственным светом. Зато с каким удовольствием выходишь наружу, на белый свет, если только летняя жара не плавит асфальт заодно с мозгами.

Сегодняшнее солнце не предвещало убийственного зноя. Просто это был хороший денек, когда краски большого города становятся сочнее, ярче, соблазнительнее.

Лена свернула с Тверской в Мамоновский переулок, прошла сто метров, и вдруг увидела Федотова. Он вышел из своего джипа, весь, как всегда, подтянутый, вышколенной походкой перешел улицу. Чтобы быть незамеченной, Лена спряталась за стоящий на обочине автобус. И достала из своей сумочки мобильный телефон.

– Юра, – сказала она почти шепотом. – Я вижу Михаила.

– Где? Во сне, что ли? – отозвался Гордеев. Он совершенно не ожидал, что Лена будет первым человеком из числа его знакомых, кому Федотов попадется на глаза.

– В каком еще сне, Гордеев? Ты сам очнись! Я на полном серьезе.

– Где ты находишься?

– В районе Театра юного зрителя.

– На Мамоновском, что ли?

– Да, на Мамоновском. Что мне делать?

– Что делать? Держи его в поле зрения.

– Но он уходит.

– Иди за ним. И не отключай мобильник. Я должен иметь с тобой постоянную связь. Я сейчас свяжусь с Денисом. Мы будем на месте, как только сможем.

– Ладно, я иду за ним.

Лена с телефоном в руке, почти крадучись, шла за Михаилом, спина которого маячила среди других похожих спин. Они уже миновали несколько строений, когда Федотов внезапно свернул в арку и на некоторое время скрылся из виду. Лена прибавила скорости, приблизилась к арке и остановилась. Приложила к уху телефон:

– Гордеев, ты меня слышишь?

– Да, слышу. Мы уже едем. Где ты сейчас находишься?

– Это Малый Козихинский. Он свернул в арку. Мне идти туда?

– Подожди…

– Лена, – услышала она голос Дениса. – Ты его видишь?

– Нет, я же сказала, он свернул в арку. Я не знаю, идти мне туда или не идти.

– Ты можешь хоть краем глаза увидеть, что там в арке? – спросил Денис.

– Наверно, могу. Сейчас гляну.

– Только осторожно, я прошу тебя, – услышала она голос Гордеева.

Лена сделала один шаг вперед и осторожно заглянула за угол. Ничего особенного. Типичный московский дворик, в котором кипели ремонтные работы. Кругом свалены мешки с цементом, какие-то доски, обрывки оберточных бумаг… Она сделала еще несколько шагов.

– Лена, не молчи, – послышался взыскательный голос Дениса.

– Я иду в арку, – сказала Лена.

– Ты его видишь?

– Нет, не вижу. Возможно, он зашел в один из подъездов.

– Хорошо. Оставайся там, где стоишь, мы через десять минут будем на месте.

…Микроавтобус на достаточно большой для этой части города скорости петлял в узких проездах.

– Ты уверен, что она не обозналась? – спросил Денис.

– Уверен. Невозможно спутать с кем-то другим того, с кем в тесном контакте провел достаточно долгое время.

– Ну да, я забыл, – кивнул Денис. – Я просто никак не могу поверить, что обнаружить Федотова оказалось так просто.

– Пока ничего простого я не вижу. Он еще не в наших руках. Тем более Лена его упустила из виду.

– Я не о том. Я не могу поверить, что он вот так запросто шляется по центру Москвы в то время, когда кое-кто просто изнывает от желания его найти и прижучить. Не знаю, как Федотов, а я бы ни за что не смог вот так…

– Стоп! – скомандовал Гордеев. – Мы, кажется, приехали. По всей видимости, вот эта арка. Так, а где Лена?

– Телефон! – сказал Денис.

– Что? Ах, да. – Гордеев поднес трубку к уху: – Лена!

Она прошла еще дальше, углубляясь во двор. Кругом не было ни души. По сравнению с залитой солнцем улицей здесь было мрачновато. Шаг, второй, еще шаг. Эхо шагов и больше ни звука. Перед глазами Лены было два подъезда, но, подняв голову и посмотрев на окна квартир, она поняла, что жилым может быть только один из подъездов. Второй полностью находился во власти ремонта.

Она направилась в первый. Хотя она и знала, что ей лучше всего прислушаться к рекомендации Дениса и оставаться на месте, любопытство делало свое дело.

Тут она услышала, как из трубки донесся скрипучий голос Гордеева:

– Лена! Лена! Ты где?

– Я здесь.

– Черт возьми, куда ты исчезла?

– Не волнуйся, просто исследую ландшафт. Хочу посмотреть, что это за подъезд.

– Не делай глупостей. Тебе же сказали, стоять на месте. Ты во дворе?

– Да.

– Мы идем во двор.

– Хорошо. Я вас жду здесь.

Но помимо воли сделала еще несколько шагов по ступенькам, взялась за ручку двери, ведущей в подъезд, потянула на себя.

Внезапно в образовавшийся проем молнией просунулась мужская рука и вцепилась мертвой хваткой в ее запястье. От боли пальцы разжались, выпустив мобильный телефон, который на лету перехватила другая мужская рука.

Перед ней стоял Федотов. Его лицо было перекошено злобой. Она открыла рот для того, чтобы что-то сказать, а скорее всего, чтобы просто издать вопль. Но на ее напомаженные губы тут же легла широкая ладонь Федотова, отчего Лена смогла только тихо мычать.

Во двор вбежали Гордеев с Денисом. Они стали лихорадочно осматриваться вокруг. Ни души. Ни звука.

Гордеев стал кричать в трубку:

– Лена! Ты куда опять пропала?

Вдруг до их слуха донеслось, как в глубине одного из подъездов громко лязгнула железная дверь.

Они моментально ринулись туда, вбежали в подъезд. Глазами, не привыкшими к темноте, они стали импульсивно искать источник недавнего звука.

В руке Дениса вспыхнул огонек зажигалки. Из темноты тут же проступили пыльные ступеньки, ведущие в подвал и кончающиеся массивной металлической переборкой.

Два широких шага, и они уже дергали на себя тяжелый металл, казавшийся броней. Это была пожарная дверь класса А: три слоя стального сплава, а между ними два слоя композитного материала на основе углеродного волокна. Денис хорошо разбирался в подобных строительных нововведениях последнего десятилетия. Такую дверь не берет практически ничто – ни алмазный бур, ни ацетиленовая горелка. Только хороший заряд тротила или лазер.

– Эх, сюда бы парочку противопехотных ракетных установок типа «Гром-6», – сказал Гордеев.

– Гордеев, я же тебя предупреждал, – совершенно неожиданно ответил телефон голосом Федотова. – Не пытайся меня найти, иначе ты можешь недосчитаться одного из близких. Ты забыл?

– Где Лена? – спросил Гордеев. Во рту у него все пересохло.

– Она пока останется со мной. Ей тут будет лучше.

– Где «тут»? – спросил Гордеев, уставившись глазами на дверь.

– Где надо.

– Не играй со мной в прятки, парень!

– А что мне, по-твоему, остается делать? Я люблю играть. Я ради этого живу. И не пытайся ее найти, это бесполезно. Не пытайся вообще ничего делать, все равно это тебе ничего не даст.

– Мне нужна Лена.

– Ровно через два дня получишь свою возлюбленную в целости и сохранности. Даю слово чести.

– О какой чести ты говоришь, мудило? – выдал Денис, выхвативший телефон из гордеевской руки. – Отдай Ленку – и дело с концом. А тебя я в любом случае из-под земли достану.

– Да ну? – удивился Федотов, не скрывая насмешливого тона. – Прямо из-под земли? Ну попробуй, если ты такой прыткий.

И телефон рассмеялся короткими гудками отбоя.

– Падла! – Гордеев несколько раз долбанул кулаком в металлическую стену.

Когда пелена гнева все же упала с его глаз, он нашел в себе силы оглянуться. Вокруг никого. Денис куда-то исчез, не предупредив. Где-то наверху один за другим защелкали замки закрывающихся дверей. Он стал подниматься по ступенькам, еще не зная о том, что предпримет в следующую минуту. В спертом воздухе носились пары нитроэмали, от которых слегка кружилась голова. Он похлопал себя по карманам в поисках мобильника. Но в карманах было так же пусто, как и вокруг, – телефон остался у Дениса.

Гордеев выбрался во двор.

Ему навстречу почти бежал Денис, в левой руке он нес свой чемоданчик с прибамбасами – джентльменский набор частного детектива.

– Юрец, я же тебе сказал – никуда от двери не отходить!

– Прости, я не слышал.

Денис и Гордеев вошли в подъезд, снова оказавшись у железной двери. Они старались не шуметь, чтобы не тревожить и без того не в меру бдительных жильцов, поэтому говорили шепотом.

Денис вручил Гордееву фонарь:

– Свети сюда.

– А что ты собираешься делать?

Денис положил чемодан на бетонный пол и, щелкнув хромированными замками, поднял крышку. Из обширного арсенала совершенно никогда не виданных Гордеевым деталей, в которых причудливым образом соединялись редкие металлические сплавы, пластик и керамика, Денис выбрал обыкновенный тюбик, похожий на тот, в котором содержится клей «Момент».

– Знаешь, что это?

– Нет.

– УПГ-8.

– То есть?

– Ускоритель плазмы Грязнова, восьмая модель.

– Не понял.

– Научную фантастику любишь?

– Не очень, – скривился Гордеев.

– Зря. Если бы любил, не задавал бы дурацких вопросов.

– А почему Грязнова? Ты автор? Типа гиперболоида инженера Гарина?

– Смотри, угадал.

Денис отвинтил крышку и стал выдавливать из тюбика вязкую жидкость красного цвета, как какой-то уличный художник, выводя на двери правильный прямоугольник размером в человеческий рост. Затем достал из чемодана несколько присосок и прикрепил их в каждом из четырех углов нарисованного прямоугольника.

– Зачем это? – спросил Гордеев.

– Детонаторы.

– Детонаторы? Ты собираешься взорвать дверь?

– Не совсем.

Внезапно двери подъезда распахнулись, в лица Гордеева и Грязнова ударил яркий дневной свет, в котором замелькало несколько суетливых теней.

– Лечь на пол! Руки за голову! – послышался чей-то командный голос.

Гордеев, сощурившись от яркого света, наконец увидел, что ему в лицо уставилось дуло так называемой «десантной» версии АКМ в руках с ног до головы облаченного в полевой камуфляж молодого оперативника. Его лицо показалось адвокату необычайно свирепым, точь-в-точь как из дешевых кинобоевиков.

– Я, кажется, русским языком сказал: на пол! – с заметно большей настойчивостью провизжал ведущий операции.

– Не ори, Леопард, – спокойно отозвался Денис. – Своих не узнаешь? Ослеп, что ли?

– Ах, вон это кто! Здорово. Что тут происходит?

– Угадай с трех раз, – предложил Грязнов.

– Нам сообщили, что здесь закладывается бомба. Видимо, жильцы решили, что лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Это вас ввели в заблуждение. Вообще-то это я позвонил дядьке, чтобы прислали бригаду из ребят попроворнее. А он, видно, решил вас снабдить более конкретной информацией, чтобы создать иллюзию боевого духа. Ну, чтоб не расслаблялись.

– Понятно, – сухими губами улыбнулся Леопард. – Так, а что на самом деле стряслось? Мы что, входим в твое подчинение?

– Никак нет. Скорее, мы – в ваше.

Денис тем временем прикрепил к присоскам по зажиму-"крокодилу", от которых к чемодану змеились четыре блестящих шнура. Склонился над чемоданом, открыл одно из его отделений, где оказался прибор, напоминающий портативный компьютер – дисплей с клавиатурой, – и нажал подряд несколько кнопок. На дисплее вспыхнули наборы цифр. В чемодане что-то зажужжало.

– А сейчас я предлагаю всей компанией временно отойти на задние позиции, – вежливо предложил Денис. – Ибо сейчас будет небольшой тепловой праздник.

Он достал из кармана и напялил себе на нос очки с зеркальными стеклами. Присутствующие, включая Гордеева, всей массой попятились назад. В руках у Дениса возник пульт дистанционного управления. Он нажал сначала желтую кнопку, и жужжание усилилось. Лица всех присутствующих застыли в любопытном ожидании. Палец Дениса на этот раз коснулся кнопки красного цвета, раздался хлопок, будто лопнул воздушный шарик, и возникла яркая вспышка, похожая на магниевый фотоблиц. Жужжание стихло, будто встроенный в чемодан электродвигатель неумолимо терял обороты. Денис снял с лица зеркальные очки и произнес:

– Все.

Присутствующие зашептались, обмениваясь взглядами, в которых читалось легкое недоумение.

– Ну и в чем фокус? – протиснулся вперед Леопард.

На том месте, где Денис вывел свой красный прямоугольник, металл несколько оплавился.

Денис легонько толкнул дверь, и прямоугольник стал падать, пока не грохнулся с мощным лязгом на пыльную поверхность подвального пола.

– Твою мать, что же это такое? – спросил Леопард. – Убей меня гром, если я когда-нибудь видел что-то подобное. Как тебе это удалось, Денис?

– Как-нибудь потом объясню, – ответил Денис. – А пока мы должны найти вот этого типа.

Денис достал из кармана несколько фотокарточек, изображающих Федотова двухлетней давности, снятых с видео.

– Давно он там? – спросил Леопард.

– Минут двадцать, не больше, – ответил Денис.

– Понятно. Угорь, Пиранья! – закричал Леопард. – Быстро в подвал!

Не задавая дополнительных вопросов, в проем, проделанный УПГ-8, быстро протиснулись два щупловатых на вид паренька в камуфляже и с зажженными фонарями.

– Тарантул, – снова закричал Леопард, – тащи из машины наш компьютер. Нужна карта подземных коммуникаций.

– Ты думаешь, что подвал не заканчивается под домом? – спросил Денис.

– Да, именно так я и думаю, – хладнокровно ответил Леопард. – Иначе зачем я здесь нужен? По всей видимости, и этот тип не так прост, если начальник МУРа потребовал направить сюда «Красноярск».

Гордеев слышал, что «Красноярском» называли антитеррористическую группу при МВД РФ, все ее члены в целях конспирации называют друг друга строго по кличкам. Однако он никогда не думал, что ему когда-либо придется бок о бок с полулегендарным «Красноярском» проводить какую-либо операцию. Он полагал, что его удел – юрконсультация на Таганской, 34, залы судебных заседаний и следственные изоляторы. Но сейчас судьба выдвигала адвокату Гордееву иные требования.

Тарантул принес компьютер, который Леопард положил себе на колени и поднял крышку-экран.

– Ага, я так и думал, – кивнул Леопард и сказал в микрофон, прикрепленный к его куртке: – Угорь, ответь.

– Леопард, это Угорь.

– Что у вас там?

– Пока никого.

– Ищите еще одну железную дверь. Возможно, она замаскирована под стену или еще под какую хрень.

– Понял. Ищем.

– Денис, я думаю, нам сейчас понадобится твоя кулинария, – сказал Леопард.

– Ты имеешь в виду УПГ-8?

– Ну да. После такого аттракциона с нашими бензорезами возиться что-то не очень хочется.

– Проблем нет, – улыбнувшись, ответил Денис, протягивая ему свой алюминиевый чемодан.

– Леопард, – послышалось из рации.

– Да, Леопард слушает.

– Это Угорь. Мы нашли дверь.

Федотов, крепко обхватив Лену, волок ее по совершенно темному подвалу, иногда подсвечивая дорогу огоньком зажигалки. Он по-прежнему зажимал ладонью ее рот, хотя Лена уже не мычала и даже как-то покорно шла рядом. Она была сейчас заложницей, которую рано или поздно, но непременно вызволит из плена Гордеев. Она была в этом уверена.

Федотов подвел ее к другой железной двери, зазвенел ключами, и, издав зловещий скрежет, дверь открылась. Щелкнул рубильник, и под потолком вспыхнули несколько ламп, осветив просторное помещение. Федотов захлопнул за собой дверь и отпустил Лену. Она тут же отпрыгнула от него в сторону. А Михаил тем временем, чертыхаясь, рассматривал свою ладонь, выпачканную губной помадой, ища глазами, обо что бы ее вытереть. Перепачканным ртом Лена выдавила из себя несколько достаточно сильных проклятий в его адрес. Михаил не обратил на это никакого внимания. Он вплотную приблизился к Лене, крепко взял ее за запястье и снова куда-то поволок. Они стали спускаться по сырым ступенькам, пока не достигли водного потока, распространяющего удушающий запах сероводорода, на который, казалось, Федотов не обращал никакого внимания. Лена же брезгливо морщилась. Она увидела, что у самых ступенек привязана надувная лодка с мотором.

– Прыгай, – скомандовал Михаил.

– Не буду!

– Прыгай! – И Михаил толкнул Лену в спину, отчего она потеряла равновесие и ей ничего не оставалось, как сигануть на резиновое дно.

Лодка задрожала и закачалась, особенно когда в нее забрался Михаил.

Взревел мотор, зажглась бортовая фара, и лодка направилась в глубь канала. В лицо полетели бесконечные брызги, однако внешний вид сейчас Лену не беспокоил совершенно. На какое-то время Лена забыла, что является заложницей в руках страшного человека, стараясь переключиться на другие мысли, хотя бы о том, что никогда раньше не бывала в подобных местах Москвы, о которых она даже не подозревала. Но когда в поле ее зрения попадал Михаил, который сидел на руле, она тут же возвращалась к реальности. А реальность была такова, что хуже ничего не придумаешь.

Вероятно, здесь когда-то протекала одна из многочисленных речек, которую при реконструкции города взяли в коллектор.

Впереди туннель, казалось, уходил в бесконечность. Наверно, так же должна себя чувствовать пуля в стволе винтовки, размышляла Лена.

– Куда ты меня везешь? – наконец спросила она.

Михаил повернул к ней свое лицо, на котором красовалась злая ухмылка. Лена приготовилась к тому, что он сейчас скажет что-то очень неприятное, бьющее наотмашь, отрезающее любые пути для отступления. Однако он промолчал.

– Куда? – переспросила она.

– Я же сказал, никаких вопросов, – твердо проговорил Федотов. И жестом показал, что нужно пригнуться.

Лодка вплывала в низкий туннель. С древней на вид кирпичной кладки свода над головой во многих местах свисали известняковые сосульки-сталактиты. Откуда-то из близкой глубины послышался грохот проносящегося поезда. Метрополитен. Где-то совсем рядом. Значит, несмотря ни на что, там продолжается нормальная жизнь, значит, мир не слетел окончательно с катушек, значит, есть надежда, что все вернется на круги своя.

Наконец мотор стал терять обороты, лодка замедлила ход и вскоре уткнулась носом в стену, в которую была врезана очередная дверь из проржавевшего металла. Федотов взял со дна лодки стальную фомку, просунул ее конец в узкую щель между стеной и дверью и резко повернул. Дверь подалась. Федотов открыл ее пошире и глазами показал Лене следовать в образовавшийся проем.

– Сюда.

Некоторое время они шли в полной темноте, Лена впереди, спотыкаясь то и дело о наваленные на полу обломки каких-то механизмов, издававших противный звон, напоминая атмосферу хирургического кабинета. Федотов, сзади подталкивая ее в спину, указывал направление.

Лена ловила себя на мысли, что еще год назад она доверчиво заглядывала в глаза этому человеку, казавшемуся ей эталоном мужественности и интеллекта. Они верила ему. Верила без оглядки. Она представляла себе их совместное будущее, но ни разу при этом не допустила, что сценарий их отношений может выкинуть такую совершенно непредсказуемую коллизию. Сейчас все представлялось ей кошмарным сном, который должен непременно закончиться, как только зазвенит будильник на прикроватной тумбочке. Она даже ущипнула себя. Нет, это не сон. Это все на самом деле. И от этого уже никак не отвертеться. И чашу эту придется испить до конца.

Вдруг щелкнул выключатель, и над их головами вспыхнул ряд галогеновых светильников. Лена, сощурившись, стала осматриваться. Впереди был длинный коридор, заканчивающийся еще одной дверью. Михаил показал туда. Стены казались стерильно белыми, лишенными хоть какого пятнышка. Точно хирургия какая-то, подумала Лена. Она хорошо помнила, что у Михаила существовала ни с чем не сравнимая страсть к чистоте и аккуратности, эта страсть скорее напоминала манию, доводящую ее обладателя до исступления, до самых непредсказуемых крайностей. Здесь, в этом загадочном помещении, царила натура Федотова. Это была его вотчина, проявляющая себя во всем.

Приблизившись к двери, которая была сделана из какого-то сложного полимера, Федотов достал из кармана пластиковую карточку и вставил в едва заметную щель на гладкой поверхности. Дверь почти бесшумно отъехала в сторону.

Лена не ошиблась: помещение, судя по оборудованию, напоминало химическую лабораторию. Кругом на столах стояли реторты, колбы, микроскопы, емкости с препаратами. В один ряд выстроились сразу пять компьютерных мониторов.

Федотов усадил Лену на стул, привинченный к полу четырьмя массивными болтами, и привязал ее, обмотав вокруг широкой липкой лентой.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она. – Куда я отсюда денусь?

– Во избежание глупостей, – хладнокровно ответил Михаил.

– Глупостей? Чьих?

– Твоих.

– О чем ты? Глупости совершаешь здесь только ты. Вернее, преступление!

– Не болтай.

– Зачем я тебе нужна? Я же только мешаю.

– Ты – моя гарантия.

– Гарантия?

– Теперь Гордеев с Грязновым ничем другим не будут заниматься, кроме как искать тебя. А это то, что мне сейчас необходимо позарез. Но только им найти тебя – это все равно, что выйти в космос на дельтаплане.

– Хорошо же ты окопался, – с наигранным восхищением произнесла Лена, осматриваясь. – Это твоя резиденция?

– Моя.

– Прямо бэтмен какой-то.

– Брось молоть чушь!

– А что я такого сказала?

– Лучше сиди и помалкивай.

Федотов подсел к компьютеру. Все пять дисплеев вспыхнули неярким голубым свечением. Лене пришлось до боли в позвоночнике вывернуть шею, чтобы хоть краем глаза рассмотреть, что они показывали. На одном из экранов появилось что-то, напоминающее план.

Федотов защелкал «мышкой», изображение плана стало поворачиваться, то приближая, то удаляя тот или иной выбранный объект. Михаил достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, сунул себе в рот и закурил от зажигалки, встроенной в наручные часы. Он явно нервничал. Так, во всяком случае, показалось Лене. В каком-то смысле это ее успокоило: в планы злодея, по всей видимости, закрались неполадки. Однако это могло быть как хорошей, так и совершенно отвратительной новостью. Потому что негативная сторона этого дела могла вылиться в совершение Михаилом недостаточно продуманных поступков.

– Черт! – буркнул Федотов. – Они все же проникли в центральный коллектор.

Лена еще сильнее повернула шею и разглядела, что по экрану идут какие-то человеческие тени, среди которых она смогла разглядеть Гордеева. Он был одет в свой костюм, поверх которого наброшен настоящий бронежилет. В руках у него – настоящий автомат Калашникова, к подствольной части которого прикреплен небольшой, но достаточно мощный фонарь.

Михаил оторвал взгляд от экрана и увидел, что в его сторону во все глаза пялится Лена. Он вздохнул, встал с места, взял откуда-то сверху нечто, напоминающее мешок, подошел и надел ей на голову. И как ни в чем не бывало вернулся на место.

– Федотов, я же так ничего не вижу, – сказала Лена из-под плотной материи. – Кто же расскажет потомкам о том, как Михаил Федотов…

– Заткнись, стерва! – выпалил Федотов. – Не мешай работать.

На экране центрального монитора возникли изображения нескольких сооружений Москвы, в числе которых оказался восстановленный храм Христа Спасителя.

Пятеро бойцов антитеррористической группы «Красноярск», к которым примкнули Юрий Гордеев с Денисом Грязновым, при помощи УПГ-8 вскрыв потайную дверь в подвале дома номер пять по Малому Козихинскому переулку, пробирались по подземному лабиринту.

– Здесь вода, – послышался голос Тарантула, который двигался впереди цепи.

– Очевидно, это подземная река, – сказал боец по кличке Смерть.

– Да нет, – покачал головой Леопард, не отрывая глаз от монитора портативного компьютера, который был прикреплен к его бронежилету на манер ярмарочного лотка, – никакая это не подземная река, а обычный сливной канал. Но на карте имеется лишь указание о его наличии, но нет никаких данных о его протяженности или направлении.

– Да, действительно, – сказал Угорь. – Запах, во всяком случае, как от слива.

Угорь достал из одного из многочисленных карманов на своей куртке круглую коробочку, которая оказалась самым обыкновенным компасом, выглядевшим при том обилии высокотехнологического оборудования, которым были окружены эти вооруженные люди, доисторическим артефактом, подобно каменному топору.

– «Красноярск», внимание: сообщаю направление канала, – провещал Угорь. – В сторону понижения уровня – северо-запад, в сторону повышения, соответственно, юго-восток. Прошу всех переориентировать свои топографические датчики.

– Наши координаты, – сказал Тарантул, – три минуты восемнадцать секунд по шкале Берковича.

– Да, все правильно, – кивнул Угорь.

– Тарантул, Смерть! Установить радиомаяк! – скомандовал Леопард.

– Есть установить радиомаяк! – донесся голос Смерти.

Гордеев с Денисом молча наблюдали за отлаженными действиями команды, однако не понимали, чего они в действительности добиваются, перебрасываясь непонятными приказами и обмениваясь информацией о месте нынешнего пребывания, хотя это совершенно не нуждалось в таком дотошном уточнении.

Глядя на этих людей, Гордеев никак не мог привыкнуть к тому, что перед ним настоящие зубры, совершившие не один десяток рискованных операций, снискавшие славу слаженного, безотказного механизма, который из безжалостных рук террористов выхватывает самых безнадежно «повисших» заложников, когда это уже никому не может показаться возможным.

«Красноярск» составляли низкорослые, щуплые парни, больше напоминавшие тинейджеров, увлекшихся игрой в «войнушку», чем бесстрашных воинов.

Однако Гордеев знал, что настоящий антидиверсионный лазутчик не должен обладать габаритами Шварценеггера, иначе ему никогда не пройти сквозь игольное ушко, а именно таких размеров обычно бывает выход из подавляющего большинства безвыходных ситуаций.

И только искусство кино требует изображений суперменов с гипертрофированной мускулатурой а-ля Рэмбо.

Короче, при своих габаритах Гордеев с Грязновым по отношению к «Красноярску» выглядели как парочка взрослых дядек, случайно оказавшихся в детской песочнице. Однако подлинными великанами здесь были все же парни из «Красноярска», они были великанами своего непростого дела, которому они отдавались душой и телом без остатка.

– Бамбук, – сказал Леопард в микрофон переносной радиостанции, – это Гуляйполе. Наши пространственные ориентиры – три минуты восемнадцать секунд по шкале Берковича. Квадрат десять, ноль четыре-пятнадцать.

– Гуляйполе, это Бамбук. Я вас понял. Квадрат десять, ноль четыре-пятнадцать чист. Можете продолжать движение. Мы вас страхуем.

– Хорошо, Бамбук. Какие паттерны представляют для нас интерес?

– Гуляйполе, осмотритесь самостоятельно.

– Значит, на двадцатый и сто тридцать четвертый квадрат? Я правильно вас понял?

– Не скажу – примерно, но и не смею уточнять.

– Ладно, я понял, Бамбук. Спасибо. Сеанс связи через десять минут на частоте А-десять. Отбой.

Леопард щелкнул тумблером на панели армейской рации, которая при нынешнем глобальном наступлении современных технологий выглядела настолько допотопно, что годилась разве что для магазина антикварных раритетов.

– А разве у них не хватает средств, чтобы приобрести оборудование посовременней? – тихо спросил Гордеев Дениса, показывая на рацию.

– Ты о чем, Юрок? Это только с виду эта штука пятидесятого года выпуска. Внутри же стоят все немыслимые хай-теки, вся самая последняя цифровая лабуда. Кстати, им все ставили пацаны из Долгопрудного, которых мы с тобой недавно изволили посетить.

– Они что, сотрудничают с «Красноярском»?

– Ну да. А что в этом такого?

– Странно.

– Не вижу ничего странного.

– А как же их пресловутая этика изобретателя: не работать на военку?

– А где ты видишь военку? – Денис кивнул в сторону белобрысого Смерти и угрюмого Тарантула, заваливающих камнями пластиковую коробку радиомаяка. – Это же совершенно мирные ребята. Просто чуть более осмотрительные, чем другие.

– Понятно. – Гордеев почесал в затылке, глядя на этих небывало уверенных в себе людей, похожих на чертей из самого ада. Черти каким-то немыслимым чудом оказались среди обычных смертных. И они действительно были бессмертны. Точнее, они сами твердо верили в то, что возможность отойти в мир иной без высшего соизволения своего верховного владыки для них закрыта.

Кажется, только сейчас к Гордееву пришло понимание, чем чистая сила отличается от нечистой, несмотря на то что время и место для подобных размышлений были в высшей степени неподходящие.

«А какое же подходящее, если не это место и не это время? – соображал адвокат. – Если и существуют на свете настоящие адвокаты, то это лишь адвокаты дьявола. Ибо дьяволу он нужнее всего. А без дьявола на свете не совершилось бы ничего, что совершается».

Его размышления прервал Леопард, который громогласно произнес:

– Приготовить каноэ!

Четверо «красноярцев» сняли с плеч вещевые мешки, вытряхнули из них на камни небольшие резиновые свертки, к которым приделали резиновые шланги, тянувшиеся из миниатюрного прибора, оказавшегося воздушным компрессором, который начал жужжать, напоминая полет шмеля, и свертки, развернувшись, в скором времени превратились в настоящие спортивные лодки, которые «красноярцы» тут же побросали на мутную и непроницаемую водную поверхность.

– Прошу, господа, – предложил Леопард Гордееву и Грязнову, показывая на плавучие транспортные средства. – Прокатим с ветерком.

Не задавая вопросов, они покорно уселись в этих нехитрых приспособлениях. Гордееву в качестве капитана корабля достался Тарантул, который первым делом занялся тем, что прикрепил к кормовой части нечто, напоминающее фен для укладки волос, откуда к поясу спецназовца тянулся тонкий провод, где и соединялся с черной коробкой, которую Гордеев сначала принял за пейджер. Тарантул нажал несколько кнопок. Сперва раздался писк, а затем фен вдруг выплюнул наружу струю сине-зеленого пламени.

Лодка задрожала и медленно двинулась вперед, подталкиваемая реактивной тягой. То же самое в данный момент происходило и с остальными тремя судами. Набирая скорость, они двигались, выстроившись гуськом на равном друг от друга удалении, чтобы огненные хвосты из сопел их реактивных моторов не спалили идущего сзади.

– Через сто пятьдесят метров поворот тридцать градусов, – сказала рация Тарантула голосом Леопарда, чья лодка шла во главе колонны.

Гордеев хотел спросить у Тарантула о том, куда направляется вся их компания, но передумал, потому что, миновав поворот, лихая эскадра набрала такую скорость, что вокруг установился страшный рев, подобный реву обезумевшего пещерного медведя. В ушах зашумел ветер, кирпичные стены, мимо которых они мчались, перестали быть стенами, а превратились в гладкую поверхность, которую захотелось потрогать, чтобы убедиться в этом.

– Мудачье! – произнес Федотов. – Долбаное мудачье!

По экрану монитора проносились одна за другой все четыре лодки «Красноярска», за которыми тянулись огненные хвосты.

– Что, донимают? – бесстрашно спросила Лена из-под мешка.

– Закрой свою пасть! Иначе я ее сам тебе заткну, – заорал Федотов. – И уже навсегда.

– Фу, какой грубый.

На эту фразу Федотов уже не отреагировал, потому что на экране появилось нечто, заставившее его вскочить с места и направиться к двери, ведущей в соседнюю комнату. Оттуда он вскоре вылетел с взъерошенными волосами, держа в руках массивную трубу гранатомета, похожего на выкрашенный в полевое хаки фагот. Из заднего кармана достал промасленный «ТТ» и заткнул себе за пояс. И замер посередине комнаты, прислушиваясь, как голодный волк, к шумам, которые могли бы доноситься извне.

Между тем стояла кромешная тишина.

Где-то очень далеко-далеко вверху шуршали шины городского автотранспорта, где-то еле слышно прогрохотал поезд. И все.

Федотов бросил взгляд на мониторы. Там тоже ничего интересного. Во всяком случае, для него. Он склонился над клавиатурой и нажал несколько кнопок. На экране сменилось несколько картинок.

Однако несколько изображений все же привлекли его внимание, а именно те, на которых совершенно ничего не было, кроме пустоты и мало заметной надписи в правом верхнем углу: «Камера отключена».

– Гребаная шпана! – закричал он. – Мои глаза! Они до них добрались. Я ослеп.

Эскадра надувных каноэ на реактивной тяге неслась по каналам этой подмосковной (в самом прямом смысле) Венеции, когда Леопард скомандовал:

– Стоп! Всем судам прибиться к ближайшему банку.

На английский манер Леопард называл «банком» берег канала.

Двигатели смолкли. Тарантул спросил:

– В чем дело?

– Двадцать или тридцать метров назад я вроде бы заметил камеру слежения. Как ты думаешь, Тарантул, откуда здесь камеры слежения, если это не банковский офис и не супермаркет?

Тарантул пожал плечами.

– Должно быть, кому-то очень необходимо наблюдать за миграцией фекалий в сливных коммуникациях.

– Логично, – кивнул Леопард. – Теперь не мешает выяснить, кому.

– Мне кажется, что мы именно для этого здесь и собрались, – сказал Угорь, отпивая из мельхиоровой фляги.

– Смерть, Тарантул! – заострил внимание Леопард.

– Да, – отозвались они.

– Нужно найти все камеры и вывести из строя.

– Ага, – согласился Смерть.

– Меня почему-то вовсе не радует тот факт, что уже на протяжении часа я представляю из себя телезвезду, – пожаловался Леопард. – Да и вас, я думаю, это не особенно восхищает?

– Совершенно верно, – сказал Смерть, задрав голову и внимательно рассматривая потолок. Затем снял с плеча автомат и сделал одиночный выстрел. С потолка посыпались крошки кирпичной кладки и остатки прибора, который раньше, по всей вероятности, был видеокамерой.

– Тот, кто эти штуки ставил, – конченый идиот, – сказал Угорь.

– Почему? – насторожился Леопард.

– Какой же дебил будет выставлять их на виду?

– По всей видимости, ему просто не хватило времени позаботиться о более тщательной маскировке, – просипел Тарантул.

– Тем лучше, – кивнул Леопард. – Однако мою душу не очень-то греет новость, что все это время мы были в поле его зрения.

– Это больше не повторится, Леопард, – сказал Тарантул, передергивая затвор автомата.

В следующую минуту насыщенный сероводородом воздух над каналом пополнился запахами сгоревшей пороховой смеси, которая обычно содержится в автоматных патронах образца 1947 года выпуска.

Когда стрельба закончилась, Леопард сказал:

– Я селезенкой чувствую, что мы вплотную подошли к самому логову нашего зверя.

– Я тоже чувствую, – закивал Тарантул.

– И я, – сказал Угорь.

– Где-то должна быть потайная дверь, – сказал Смерть.

– Как в «Дум»? – спросил Угорь.

– Ага.

– Правильно, киберпанк ты мой, – согласился Леопард, и резко скомандовал: – Все ищут потайную дверь!

«Красноярцы» расплылись в разные стороны, шаря лучами фонарей по стенам.

Гордеев тоже стал осматриваться. Ничего похожего на дверь поблизости не находилось. На это даже не было никакого намека.

В течение десяти – пятнадцати минут Леопард то и дело спрашивал:

– Ну как, нашли?

– Нет еще, – отвечали коллеги и соратники.

Однако первый победный вопль издал не спецназовец, а адвокат Гордеев.

– Кажется, оно! – сказал он неожиданно для самого же себя.

– Где? – закричали все хором.

– Да вот же! – Гордеев показывал на проржавленную перегородку из ветхого металла.

– Точно, она, – подтвердил Леопард, убедившись. – Давай, Денис, свой УПГ, – сказал он с дурашливым акцентом: – Будем делать немножко фейерверк.

Леопард причалил свое каноэ к обнаруженной Гордеевым двери и вывел на ней геометрическую фигуру в виде перевернутой пентаграммы. Казалось, что его рукой водит сам Сатана. В общем в известном смысле так оно, видимо, и было.

Затем он отплыл немного в сторону, чтобы его не зацепила тепловая волна от затеянного фейерверка, и нажал нужные кнопки.

Федотов метался по лаборатории как угорелый, не находя себе места, когда услыхал, что к потайной двери подкрались его преследователи.

Первым делом он подбежал к компьютеру, стал лихорадочно лупить по клавишам, то и дело оглядываясь на дверь, из-за которой до его слуха доносились пугающие звуки. Времени было в обрез. Он встал, взял в руки стул и занес его над головой, глядя на компьютер. Но в последний момент передумал, вернул стул на место, когда же шум за дверью стал угрожающим настолько, что пора было рвать отсюда когти, он подбежал к Лене, сорвал с ее головы мешок, размотал липкую ленту, которой она была привязана к стулу, схватил ее за руку и потянул за собой.

– Пойдем!

– Куда?

– Не спрашивай.

– Разве здесь есть еще выход? – все же спросила Лена.

– Есть.

– Ну тогда пошли, а то тебе и вправду крышка будет.

– Не вякай, зараза! -Федотов отвесил ей звонкую затрещину.

У Лены искры из глаз посыпались.

– Сукин сын, – сказал она, всхлипывая.

– Еще хочешь? – спросил Федотов, снова замахиваясь, но на этот раз у него ничего не получилось, потому что Лена вцепилась зубами в ту руку злодея, что обхватывала ее запястье.

Михаил издал короткий вопль, отпустил ее руку и закрутился волчком, тряся кистью руки.

Его уста произносили одно и то же слово:

– Сука! Сука! Сука! Сука! Сука! Сука, что же ты наделала, сука, падла?! До кости прокусила, ведьма! Как же я теперь?..

Он не успел договорить, а Лена так никогда и не узнала, что должно последовать после этого «теперь», потому что в следующий момент пентаграмма из ускорителя плазмы сделала-таки свое дело, образовав довольно обширный проем, в который запросто теперь мог протиснуться взрослый мужчина. Но в проем протиснулись по очереди семеро мужиков с лицами, искаженными ненавистью.

– Юра! – закричала Лена, увидев в проеме адвоката Гордеева, замызганное лицо которого первым показалось в подземной лаборатории Федотова. – Юрочка! Я знала, что ты меня найдешь! Любимый!

Она бросилась на жилистую шею Гордеева, моментально забыв все неприятности, свалившиеся на ее бедную голову. И с ходу залепила рот своему спасителю и возлюбленному в одном лице поцелуем такой силы, что у адвоката перехватило дыхание и, само собой, пропал дар речи.

Тем временем пятеро прытких парней моментом оккупировали помещение и стали хозяевами положения. Каждый из них нес на себе столько военного добра, что мог запросто поднять на воздух Останкинскую телебашню со всем Останкино.

– Где Федотов? – проорал Леопард. И тут же в глубине увидел дверь.

– Тарантул, Пиранья, за ним!

– Есть.

– Можно и мне с ними? – спросил Гордеев.

– Хорошо, – кивнул Леопард. – Тарантул, останься!

Они быстро взломали дверь и нырнули в темный проем.

Смерть тем временем взял на себя контроль над компьютером.

Угорь орлиным глазом осматривал потолок и стены на предмет поиска камер слежения и прочей провокационной мишуры.

Тарантул шарил по всем возможным и невозможным шхерам, углам и щелям.

Лена и Денис у стеллажей с химреактивами принялись тщательно обнюхивать каждую колбу, реторту, пробирку, банку с тем или иным порошком, маслом, кислотой, коробку с лабораторными инструментами, пялиться в микроскоп, заглядывать в ванночки для катализации химпроцессов.

Словом, дело шло.

В этом аккуратном мире никеля и дорогого пластика, которым с большим вкусом была отделана лаборатория, все казалось каким-то мертвым, неземным, нечеловеческим. Каждого из присутствующих свербило подсознательное желание взять какой-нибудь острый предмет и нацарапать на безупречной поверхности стены страшное ругательство. Так бывает, когда чей-то вкус кажется слишком изысканным, сверхэстетским, что ли.

Леопард стоял посреди лаборатории, ожидая поступления докладов от своих подчиненных, чтобы тут же принять соответствующее решение.

Через десять минут доклады начали поступать.

– Да тут целая телестудия, – подал голос Угорь, вытряхивая из ящиков, громоздящихся на полу, всевозможные приспособления для визуального слежения. – Что с этим делать, командир?

– Отсортируй и опиши, – ответил Леопард.

– Есть.

– Леопард! – позвал Тарантул.

– Что там? – настороженно спросил Леопард.

– Ты только глянь, – предложил Тарантул. Он держал за ремни несколько автоматов Калашникова. – Целый арсенал игрушек. Как минимум роту хватит оснастить.

– Опиши и отсортируй.

– Понял.

– Вот же дрянь! – возвестил Денис.

– Чего там? – спросил Леопард.

– Тебе лучше самому убедиться. Это не просто так.

– А ну, – Леопард подошел к стеллажам с препаратами.

– Вот, – Денис дал ему банку с белым порошком.

Леопард взял банку и поднес к глазам:

– Что это?

– Я только что провела короткий тест и сравнила несколько версий, – сказала Лена. – Ошибки быть не может, это – гексоген. Особо мощное взрывчатое вещество. Но, правда, тут его совсем немного. Вероятно, держали для исследований.

– Стало быть, где-то должен быть склад, – сообразил Леопард. – Тарантул!

– Да?

– Еще раз прошерсти каждую щель на наличие взрывчатки. Кажется, запахло жареным.

– О'кей.

– Смерть! – позвал Леопард.

– Я здесь, – Смерть поднял голову от монитора.

– Что показывает вычислительная техника?

– Боюсь, новости не из разряда утешительных, – провещал Смерть.

– Что такое?

– Я думаю, будет проще и яснее, если ты сам на это взглянешь.

Леопард бросился к столу, на котором был установлен компьютер с пятью мониторами.

К нему присоединились Денис и Лена. И пока они приближались к месту, где восседал спецоперативник Смерть, в голове Лены пронеслись тысячи самых ужасных картин, подсказанных разыгравшимся воображением. Какие еще кошмарные данные мог оставить в компьютере этот монстр по фамилии Федотов? Она представила себе, как на экране высвечиваются фотографии очередных жертв, которых планируется ликвидировать или что-то в этом роде.

Как оказалось, ничего подобного компьютер не показывал. На экране была какая-то совершенно обычная таблица, Лене ничего не говорящая: ни фотографий, ни имен, ни фамилий. По большей части все какие-то цифры, коды, крестики-нолики.

– Что это обозначает? – Леопард задал вопрос, который хотелось задать и Лене, и Денису.

– Если мне не изменяет чутье вместе с интуицией, – принялся разъяснять Смерть, – то это не что иное, как план-схема закладки взрывных устройств.

– Что? Что ты сказал?

– Взрывчатки. Бомб или еще чего-то подобного.

– Где? – спросил Леопард. – В этом помещении?

– Нет. Бери выше. – Смерть указательным пальцем показал вверх.

– Не понял? – нахмурился Леопард. – Куда выше? Выше – Москва.

– Вот и я о том же, – кивнул Смерть.

– Ты хочешь сказать, что Москва заминирована?

Смерть отрицательно мотнул головой:

– Не я хочу это сказать, а вот эта штука. – Он щелкнул ногтем по одному из пяти экранов.

Все присутствующие стали тревожно обмениваться взглядами, будто ища друг у друга поддержки.

– Так, давай успокоимся, – предложил Леопард, – и ты нам подробно расскажешь, где и что, сколько, когда и все такое.

– Максимум, какой вывод из всего этого я могу извлечь, я уже изложил, ну, пожалуй, еще средний объем каждого заряда.

– И какой объем?

– Минимально – триста килограммов тротилового эквивалента.

– Килограммов? Ты ничего не напутал?

– Нет, я ничего не напутал.

Леопард присвистнул:

– А когда и где оно должно взорваться? Можешь это сказать?

– Не могу.

– Почему?!

– Тут везде защита на защите.

– Так взломай ее к едреной фене!

– Не могу.

– Опять «не могу»! Почему?

– Не хватает софта, – сказал Смерть и постучал себя пальцем по макушке: – Вот здесь не хватает.

– Черт! – Леопард сжал кулаки. – Тебе нужно было не в «Дум» резаться, а повышать свою компьютерную грамоту.

– Леопард, – вступил в разговор Денис, – у нас есть один человек…

– Ну?

– Только за ним нужно смотаться. Он наверху… в Москве…

– Что за человек?

– Наш человек. Для него все эти компьютерные орехи, что тебе семечки.

– Ты уверен?

– Как в себе.

– Тогда бери Тарантула – и дуй за ним! – возбужденно скомандовал Леопард. – Часа вам хватит?

– С головой, – кивнул Денис.

– Тарантул!

Рядом возник Тарантул, поправляя на себе полевую амуницию и демонстрируя отменную строевую выправку:

– Я здесь.

– Отправляешься с Грязновым.

– Я готов.

– Тогда пошли, – сказал Денис.

Гордеев едва поспевал за прытким спецназовцем под вызывающей кличкой Пиранья. В туфли, не приспособленные для подобных прогулок, давно набралось столько воды, что в иной ситуации адвокат почувствовал бы себя совершенно разбитым и лишенным элементарного комфорта. Но сейчас для подобных пораженческих мыслей в голове не осталось места.

В голове было только одно – найти Федотова.

Не просто найти, а найти, взять и вытрясти из него все, что касается убийства Волкова. Даже теперь, находясь в довольно экстремальной ситуации, Гордеев не переставал быть адвокатом.

У Гордеева было такое впечатление, что с Федотовым он знаком уже добрый десяток лет: об этом человеке за короткое время он узнал столько, сколько, возможно, не знает о себе сам Федотов. Все это было весьма и весьма странно. Они даже никогда раньше не встречались, Гордеева он даже не видел на фотографии. Но взаимная ненависть была настолько сильна, что в конце концов она буквально породнила двух непримиримых оппонентов. И сейчас этот «родственничек» убегал от Гордеева и Пираньи.

Сначала они шли за ним, контролируя его спину, теряя из виду и снова беря его на мушку. Однако вот уже минут двадцать, как они сбились со следа. Теперь они рыскали по колено в воде, заглядывая во все дыры, не обнаруживая ни единой живой души.

Вдруг из-за ближайшего поворота ударил пистолетный выстрел.

Пуля угодила в стену в десятке сантиметров от головы Гордеева.

– А, черт! – И адвокат резко опустился на корточки.

За ним последовал Пиранья, ни на секунду не теряя бдительности. Он направил свой автомат в сторону, откуда вылетела пуля, и сделал одиночный выстрел. Затем еще и еще. После чего направил туда луч фонаря. Это был длинный коридор, конец которого терялся в темноте.

Внезапно Пиранья закричал:

– Ложись!

Гордеев упал там же, где стоял, вляпавшись в топкий ил.

Над его спиной просвистело что-то увесистое, ударилось в стену и… взрыв разнес в клочья тишину, вырвав из стены целую глыбу мелких и крупных камней, от которых Гордееву пришлось укрываться руками. Однако это не помогло. Несколько острых камешков все же зацепили голову. Адвокат почувствовал, как по виску побежал теплый ручеек крови.

Он поднял голову. Что с Пираньей?

Пиранья сидел, привалившись к стене, держась за окровавленный бок.

Гордеев по-пластунски подполз к нему.

– Что с тобой? Ты ранен?

– Зацепило малость, – простонал Пиранья.

– Глубоко?

– Не знаю. Но рация накрылась.

– Черт с ней.

– Мы теперь без связи.

– Убери руку, – попросил Гордеев. – Я посмотрю.

Его взору открылась рваная, но неглубокая рана. Очевидно, от осколка. Крови было предостаточно, чтобы проявить повышенное беспокойство – она так и хлестала.

– Идти сможешь? – спросил Гордеев. – Нужно перебраться на более сухое место.

– Не знаю еще, – сдавленно проговорил Пиранья. – Сейчас попробую.

Пиранья попытался подняться, но тут же с искаженным от боли лицом возвратился на место.

Юрий взвалил на себя тело Пираньи, благо сделать это оказалось легко – его вес вряд ли достигал пятидесяти килограммов. Найдя камень, возвышающийся над водой, он аккуратно усадил на него окровавленного спецназовца.

– Где у тебя аптечка?

– Там, за спиной, на поясе.

Гордеев извлек из-под бронежилета Пираньи миниатюрную коробочку, в которой, тем не менее, он нашел все самое необходимое, применяемое при подобных ранениях: перевязочный пластырь, антисептические микстуры и даже морфин.

Он тщательно промыл рану и залепил ее пластырем. Прикинув, сколько крови мог потерять этот боец, которому, по всей видимости, не было еще и двадцати трех лет, решил, что не так много, чтобы всерьез беспокоиться за его жизнь. «Скоро выкарабкается, – подумал Гордеев. – Этот выкарабкается». Не в состоянии себе объяснить почему, Гордеев был убежден, что Пиранья был из тех, кто благополучно выходит из самых-пресамых безнадежных положений.

Федотов изо всех сил пытался оторваться от преследователей, среди которых был его «враг номер один» – адвокат Гордеев. Но оторваться не удавалось. Уж очень проворен был у Гордеева напарник, который, казалось, предугадывал каждый последующий шаг, который только пытался совершить Федотов.

И вот, наконец, укрывшись в глубокой темной нише, он понял, что преследователи остались с носом. Потому что они прошли мимо него, не обратив ни малейшего внимания.

Федотов перевел дыхание. Ему позарез нужно было связаться с поверхностью и сообщить о случившемся. Но отсюда, из глубокого подземелья, его сотовый телефон не пробивался наружу. Необходимо было выбраться наверх. Но сейчас каждый его шаг контролировался преследователями.

Он прислушался. Преследователи возвращались. Его тело напряглось, рука сама потянулась к пистолету ТТ. Он высунул голову в узкий проем и первым, кого увидел, был Пиранья с фонариком. За ним шел Гордеев. Федотов вскинул пистолет и выстрелил. Но не попал. Слишком большое расстояние их разделяло. Тогда он решил идти ва-банк, пока такая возможность предоставлялась. Взяв в обе руки массивный раструб гранатомета, направил его в проход.

Вдали снова показалась миниатюрная фигура напарника Гордеева, который несколько раз выстрелил из автомата. Федотов не успел как следует увернуться, и одна пуля все же ужалила его в плечевую мышцу. Гранатомет чуть не выпал из рук. Однако палец в последний момент все же нажал на спусковой крючок, и в конец коридора полетел смертоносный заряд.

От взрыва у Федотова заложило уши, и первое время он не слышал ни малейшего шума, решив, что его преследователям пришла самая настоящая крышка. Он даже не стал проверять место взрыва.

Федотов осветил потолок над головой и увидел, что прямо над ним зияет дыра, напоминающая канализационный колодец, который, по всей вероятности, вел на поверхность. Федотов взялся за одну из стальных скоб, которая служила в качестве ступенек, подтянулся на одной руке, стал подниматься, мягко наступая на скобы, чтобы не вызвать лишнего шума. Когда он прошел уже несколько метров, то снова глянул вверх, направив туда луч фонаря: конца пути видно не было.

Леопард почти орал в рацию:

– Пиранья, ответь! Пиранья, ответь!

– Может быть, они в зоне недосягаемости? – спросил Смерть.

– Какая еще зона недосягаемости?! – Леопард нервничал, хлопая по плоскому ящику радиостанции. – Это штука пробивает любые стены.

– Она, конечно, пробивает, но всякое может быть.

– Всякое – это уже чепе! – резко произнес Леопард. – Ты понял? Чепе!

– Да все понятно. Что предлагаешь, командир?

– Думаю.

– Надо немного подождать. Это самое разумное. У нас нет людей, чтобы отправить на поиски.

– Я не понял, кто здесь командир? – нахмурился Леопард. – Ты или я?

– Ты, конечно…

Они прервали свой нелепый спор, потому что входная дверь тяжело заскрипела и в помещение подземной лаборатории ввалились Денис, Тарантул и новый человек – Алик Чувашов.

Командир протянул ему руку:

– Леопард.

– Простите? – переспросил Алик.

– Кликан, – улыбнулся Леопард. – Имени нет, как, впрочем, нет и фамилии.

– Надо же, – улыбнулся Алик. – Ну-с, и где у нас больной?

– Вот сюда, пожалуйста, – предложил Леопард. – Смерть, дай человеку поработать.

Алик уселся, размял пальцы, пододвинул поближе клавиатуру, тонкой кистью накрыл «мышь».

– Денис! – позвал он.

– А?

– Я видел тут кофеварку.

– Где?

– Да вот же, за моей спиной.

– Гляди, точно! – удивился Денис. – А я и не заметил.

– Если тебе нетрудно, проверь, в каком она состоянии.

– А что такое?

– Кофейку бы.

– Ага, понял. Сейчас сообразим.

– Смерть, – позвал Алик, – вас, кажется, так зовут?

– Да, да, – отозвался Смерть. – Я слушаю.

– Что надо найти?

Смерть принялся подробно объяснять, что ему удалось обнаружить и какие проблемы возникли при попытке проникнуть в глубь секретов, лежащих в основе всей этой системы. Алик понимающе кивал и не задавал никаких вопросов. Но когда Смерть заговорил о взрывчатке, которой начинены отдельные московские объекты, Алик совершенно естественно округлил глаза и переспросил:

– Что, серьезно?

– Без базара – серьезно, – ответил Смерть, ничуть не смутившись.

– Ладно, сейчас пофурычим, – прокряхтел Алик и принялся активно стучать по клавишам, что твой Рихтер. – Надо же, Москва заминирована! Сейчас мы ее разминируем.

– Как ты думаешь, он справится? – спросил Леопард у Дениса.

– Уверен, – сказал Денис. – Он не такие орехи вскрывал.

– Постой, а это не тот ли, что со станцией «Мир» собственную связь наладил?

– Тот, – улыбнулся Денис. – А ты откуда знаешь?

– Знаю. Как анекдот рассказывали. – Леопард бросил в сторону Алика полный уважения взгляд. – Во чувак дает! Молоток. Постой, так на него же всероссийский розыск объявлен.

– А тебе разве не все равно?

– Да мне-то как раз все равно…

– Тогда забудь, – бросил Денис. – Розыск уже отменен.

– Я так и подумал.

– А чего ж тогда спрашиваешь, если подумал?

– А если кто стукнет?

– Кто стукнет? – Денис обвел взглядом присутствующих. – Разве тут не все свои люди?

– Все! – уверенно заявил Леопард.

– Ну и вот и всё. Тема исчерпана.

– Готово! – послышался голос Алика.

Вся компания собралась вокруг компьютера, горя нетерпением.

– Ну давай, давай, чего там? – поторапливал Леопард.

– Не будем гнать волну нетерпения, господа, – изрек Алик, ощущая себя хозяином положения. Колпачком шариковой ручки он постучал по одному из экранов: – Во-первых, я прошу каждого из вас обратить внимание на этот маленький квадратик в левом верхнем углу. Обратили?

– Ну? – вопрошал Денис. – И что это?

– Сейчас все объясню. Это особый символ, используемый в очень редких программах. Иногда его называют черной меткой.

– Как в «Острове сокровищ»? – спросил Смерть.

– Во-во, – закивал Алик. – Только сейчас ни о каких сокровищах речь не идет. Скорее всего – радикально наоборот. На самом же деле – эта метка не что иное, как индикатор проблемности системы.

– А другими словами? – Денис не унимался.

– Другими словами, это означает, что, как только я или кто-то другой начнем вносить в стройность системы свои коррективы, как-то: вводить новые пароли, искать пароли, да и вообще вносить хоть какие изменения, – вся эта штуковина к чертовой матери накроется медным тазом. Но это было бы полбеды. Беда в том, что, перед тем как накрыться, система успевает активировать все заданные параметры.

– То есть? – спросил Денис.

– Как до меня успел выяснить товарищ Смерть, а к его мнению я целиком присоединяюсь, отсюда, – Алик снова постучал по экрану, – поступают сигналы во все точки Москвы, где, согласно карте, прилагаемой здесь, заложены взрывные устройства. Всего таких устройств, как мне удалось вытрясти из этого железного дровосека, насчитывается двенадцать штук. Тринадцатое же – это ядерная боеголовка UH-2. Двойка, сами понимаете, это количество разрушительной силы.

– То есть две мегатонны?! – брови Дениса взлетели. – Этого же хватит, чтобы пол-Москвы превратить в мелкое крошево.

– Где находятся все эти заряды? – спросил Леопард чуть ли не сквозь зубы, выдерживая хладнокровный тон, но зато с силой сжав рукоятку автомата.

– На этот счет пока нет точных данных, – ответил Алик. – Но я сделаю все возможное…

– Хотя бы примерно, – настаивал Леопард.

Внезапно на экране центрального монитора вспыхнула небольшая картинка с надписью: «Отсчет времени. До ликвидации объекта осталось 60 секунд».

– Что это?! – завопили все присутствующие.

– Это именно то, – ответил Алик.

– Можно что-нибудь сделать?

– Нет, я здесь бессилен, – одеревеневшим голосом отозвался Алик.

Экран высветил жилую девятиэтажку. Это была не фотография. Изображение, очевидно, транслировалось в реальном времени. Вокруг дома сновали машины, гуляли люди, бегали дети…

– Бог мой, да это же дом Юрки Гордеева, – прошептал Денис.

Когда в графе «Отсчет времени» не осталось больше цифр, а вместо них образовался ряд из сплошных нулей, изображение дома задрожало, из подвальных окон вырвались снопы огня, смешанного с пылью, дом закачался и в течение нескольких секунд рассыпался, будто карточный домик.

Звука не было, но всем казалось, что кроме грохота они отчетливо слышат последние отчаянные крики обреченных на погибель горожан. Казалось, что наступает конец света. Конец света для одной отдельно взятой планеты, сжатой до размеров московской девятиэтажки. Господи, да какая разница, каких размеров мир, который чья-то рука обрекла на безвременную погибель.

На мониторе возникла надпись: «Объект ликвидирован. До следующей операции осталось 2 часа 00 минут 00 секунд».

Казалось, что все присутствующие в течение первых пяти минут забыли родную речь. Никто не в силах был выдавить из себя хотя бы слово.

Первым, конечно же, заговорил самый психологически приспособленный к подобного рода ситуациям – Леопард:

– Алик, сделай все! Умри! Сойди с ума! Но дай мне исчерпывающие данные обо всех «адских машинах», связанных с этим компьютером. Если не удается предотвратить взрывы отсюда, у нас хватит ума сделать это прямо на месте.

– Да, конечно, – суетливо отозвался Алик, прильнув к экранам. – Я вытрясу из него все, что смогу. Черт, времени мало.

Федотов уже видел над своей головой призрачный свет, выход на поверхность казался уже совсем рядом. Он остановился, чтобы перевести дыхание. Достал из кармана сотовый телефон, нажал кнопку. Небольшой экранчик ничего не показал. Нет, еще рано. Он находился в зоне отчуждения для базовых станций. Нужно ползти дальше. И Федотов полз дальше, цепляясь за скобы, вмурованные в темный бетон этой мышиной норы, поставленной на попа.

Основная проблема для него в данный момент заключалась не в том, что по его следу идут озлобленные ищейки. С этим можно было мириться, тем более он вывел их из «рабочего состояния». Его мозг занимало другое, а именно то, что он за последние несколько часов – в самое ответственное время – наломал кучу дров. Во-первых, позволил преследователям захватить базу, как он называл лабораторию. Дьявол! Кто же мог подумать, что они кинутся его разыскивать и, мало того, найдут в такой рекордно короткий срок. Сейчас это казалось совершенно невероятным. Федотов искренне надеялся, что Гордеев ничего не станет делать, только бы сохранить жизнь своей возлюбленной. Но нет, не на того, оказалось, нарвался. Кроме Гордеева здесь оказался и Денис Грязнов с группой спецназа.

С этими мыслями Федотов схватился за последнюю скобу, из последних сил подтянулся и был уже на поверхности. Где-то совсем рядом прогремела электричка метрополитена. Экранчик сотового телефона дал «добро», и Михаил набрал номер.

На другом конце ответил густой бас:

– Да.

– Товарищ генерал-полковник…

– Майор?! Почему не вышел на связь в объявленное время?

– Непредвиденные обстоятельства…

– Что?! Я ничего не хочу об этом слышать. И почему ты связываешься со мной по телефону? Почему игнорируешь модемные каналы?

– Но…

– Что «но»?

– Вы мне не дали договорить.

– Ты и так уже много сказал.

– Подождите…

– Кому ты это говоришь, сопляк?! – вскипал генерал. – Я уже жду на протяжении часа, а от тебя никаких новостей. До ликвидации объекта номер один остается пять минут, ты молчишь. Представь себе мое состояние. Связь закончена, пересвяжись со мной по модему.

– У меня нет модема.

– Не понял?

– Они захватили базу.

Генерал замолчал, затем тихо, едва слышно произнес:

– Бля…

– Но им не удастся ничего изменить, товарищ генерал. Им ни за что не удастся проникнуть в систему, чтобы как-то повлиять на ход операции. Я поставил чрезвычайно мощную защиту. Ключ от нее находится у меня в кармане. Все операции будут проведены точно в срок, никаких срывов не предусматривается, – распалялся в заверениях Михаил.

– Майор, ты где сейчас находишься?

– Не важно.

Федотов осмотрелся. Вокруг была непроглядная тьма, которую, казалось, ничто не могло поколебать. Он действительно не мог сказать, где он сейчас находится.

– Нет, это очень важно! – упрямился генерал. – Я повторяю свой вопрос: где ты сейчас находишься?

У Федотова мелькнула мысль, что ему вынесен смертный приговор, от которого ему уже ни за что не отвертеться.

– Генерал, забудьте обо мне, – сказал Федотов в трубку и хотел уже нажать кнопку выхода.

Но тут его левый бок обожгло страшным ударом. Федотова отбросило в сторону, из руки выпал телефон, отскочив на недосягаемое расстояние.

В следующее мгновение в глаза ударил яркий свет от фонаря.

– Не двигаться, подонок! – услышал Федотов знакомый голос.

«Гордеев? – пронеслось в голове Михаила. – Жив?»

Гордеев стоял над Федотовым с автоматом, к которому был прикреплен фонарь.

– Не надо светить! – взмолился Федотов. – Убери свет!

– Не уберу, – ответил Гордеев. – Лечь на живот, руки за спину. Живо!

Федотов сделал еще несколько движений, отползая. И тут же нащупал у себя за спиной холодную рукоять ТТ. Последний шанс! Сохраняя страдальческое выражение лица, он резко выхватил пистолет из-за спины.

Несколько пистолетных выстрелов прогремели в темноте.

Гордеев успел отшатнуться. Но не удержал в руках автомат, выронил. Ударившись о камни, немедленно погас и фонарь.

Гордеев тихо шарил по земле в поисках автомата.

В руке Федотова вспыхнула зажигалка, которая на миг выхватила из темноты прильнувшего к земле адвоката.

Еще выстрел. Пуля вгрызлась в стену рядом с головой Гордеева.

Больше выстрелов не было. Послышался лишь сухой щелчок: у стрелявшего кончились патроны. Не услышав звуков, которые бы говорили о том, что Федотов перезаряжает оружие, Гордеев перевел дыхание и продолжил поиски оружия.

Рука Гордеева нащупала что-то, но это явно был не автомат. Скорее это напоминало сотовый телефон.

И тут снова вспыхнул огонек зажигалки. На этот раз над самой его головой. Над Гордеевым стоял Федотов с его автоматом.

– Ладно, адвокат, прощай, – тяжело дыша, сказал Федотов. – Мне было интересно с тобой работать. Честное слово.

Гордеев закрыл глаза.

Но после того как грянул выстрел, услышал: что-то грузное рухнуло к его ногам.

И затем увидел свет. Яркий-яркий свет. Что это? Рай или ад?

Вместо ответа до него донесся голос Пираньи:

– Вставай, ему кранты. Кончай валяться!

Гордеев увидел перед собой улыбающееся лицо напарника.

– Тебе же нельзя было ходить, – сказал Гордеев.

– Там жестко лежать, – бодро отозвался Пиранья. – И сыро, как… не скажу, где.

Гордеев поднялся с земли. В руке он все еще держал сотовый телефон. Поднес аппарат к уху и услышал бархатистый голос:

– Майор, ответьте!

– Если фамилия майора Федотов, то майора больше нет, – ответил Гордеев.

– Кто говорит?

– Адвокат Гордеев.

– Гордеев, что с майором?

– С кем я говорю?

– Тебя это не касается. Ты мне не ответил, что случилось с майором.

– Мертв.

– Это точно?

Гордеев посмотрел на то место, где должна была находиться голова Федотова, но увидел некое кровавое месиво с белыми кусками мозговой массы. Очевидно, это работа пули со смещенным центром.

– Точнее некуда.

Гордеев хотел еще что-то спросить, но в телефоне раздались короткие гудки.

Спрятав телефон в свой карман, Гордеев произнес:

– Нужно проверить его карманы.

– Уже сделано, – сказал Пиранья, показывая трехдюймовую дискету и еще несколько предметов, непонятных для Юрия.

– Тогда все путем. Возвращаемся на базу. Наше дело сделано.

Алик погрузился в систему настолько, что даже не услышал, как его позвал Гордеев.

– Старик, ты оглох? На, держи прибамбасы, может быть, пригодятся.

Он вывалил на стол все, что удалось извлечь из карманов покойного Федотова.

Алик быстро разложил на столе дискету, магнитные карточки и прочие вспомогательные приспособления.

– Сейчас проверим. Вот эта штука, – он показал на дискету, – должна быть то, что нам позарез необходимо. Где вы все это раздобыли?

– У Федотова.

– Что, поймали?

– Ага, поймали, – ввернул Пиранья. – Да только так поймали, что теперь он с испугу не может и слова сказать.

– В смысле? – недоумевал Алик.

Гордеев с Пираньей обменялись заговорщицкими взглядами.

– Потом, потом все узнаешь, – пообещал Гордеев. – Сейчас ты должен спасти мир.

– Понял, не дурак, – согласился Алик, снова прилепившись к компьютеру.

– Идите, мужики, там вас Лена кофеином отпоит, – сказал Леопард.

Они отошли в сторону, где над кофеваркой колдовала Лена. Кофе был уже готов. Лена с улыбкой, сквозь которую пробивались слезы, подала Гордееву чашку.

– Молодцы, что я могу еще сказать, – говорил Леопард. – Одно слово: молодцы.

Тарантул стянул с головы наушники, которые были подключены к радиостанции.

– Только что выступил директор ФСБ с заявлением, что, по предварительным данным, это, возможно, взрыв лако-красочных материалов, которые хранились в подвале дома, оборудованного под склад. Версия о теракте пока не возникала.

– Интересно, что они запоют, когда дома начнут валиться пачками? – задумчиво проговорил Леопард.

– Придумают что-нибудь, – сказал Гордеев.

– Да, придумают, – сказал Леопард. – Эти что угодно придумают. В следующий раз появится версия, связанная с магистральным газом, или еще какая-нибудь чушь. Да только кто ж им поверит? Публика у нас далеко не дура.

– Для них признание в теракте означает угрозу введения чрезвычайного положения, – вступил в разговор Денис. – А они этого как огня боятся. Потому что оно грозит всем ныне действующим силовикам немедленным увольнением, если только не отправкой в места не столь отдаленные. За попустительство и возможное пособничество.

– А кто же придет тогда на их место? – спросил Гордеев.

– Да кто угодно. В последнее время в прессе активно муссируется идея о том, что нынешние российские спецслужбы ни хрена мышей не ловят, что они не просто ослаблены и деморализованы – они недееспособны.

– Меня больше сейчас занимает другое, – говорил Гордеев. – Кто стоит за Федотовым? Кому принадлежит этот приятный голосок, который я слышал по телефону? Кстати, мне он показался до боли знакомым.

– В каком смысле знакомым? – спросил Леопард.

– Будто слышал его уже. Не то по телевизору, не то еще где-то. Не знаю, не могу вспомнить, провал в памяти какой-то, будто кто-то нарочно там навел хаос.

– А может быть, просто голова твоя не хочет вспоминать, – заметил Денис.

– Зачем ей это надо?

– А затем, чтобы не прийти в состояние полной прострации от того, что узнаешь.

– Хочешь сказать, что это такой защитный механизм?

– Ну да, что-то в этом роде, – рассуждал Денис. – Только в научной литературе это называется цензурой. Иногда действительно лучше не знать, что твой лучший друг однажды трахал твою жену.

Гордеев задумался, а затем произнес:

– Но главное – это то, что, мне кажется, хорошо поставленный голос этот принадлежит одному из тузов оттуда, – Гордеев показал глазами на потолок.

– А если услышишь – узнаешь? – спросил Леопард.

– Узнаю, конечно. Но только когда я его услышу? Когда это случится?! Меня же сейчас этот вопрос мучает.

– Да, проблема, – вздохнул Тарантул.

– Эй, орлы! – позвал Алик. – Я предлагаю вам взглянуть на это.

– Что? – Леопард вскочил с места. – Есть контакт?

– Есть. Пока, правда, не все. Но, думаю, это только начало.

– Что это?

– Это точные адреса закладок адских машин. Все одиннадцать.

– Одиннадцать? – спросил Леопард.

– Одиннадцать, – кивнул Алик.

– А должно быть, насколько я помню, двенадцать, не считая сработавшей.

– Ну да, – согласился Алик. – Вот я и говорю, не все.

– Черт! – произнес Леопард, читая адреса, высвеченные на экране. – Все одиннадцать адресов – это жилые дома и несколько крупных универмагов. Тарантул!

– Я здесь.

– Возьми эти адреса, Пиранью отвези в госпиталь, а потом возвращайся на нашу базу, прихвати все необходимое оборудование и дуй обезвреживать эти машины.

– Понял, уже бегу, – отозвался Тарантул.

– Только смотри, осторожней там.

– Я с ним пойду, – сказал Смерть.

– Да, ты прав. Ты, кажется, в Иерусалиме сталкивался с чем-то подобным.

– Ну да, там тоже была такая же петрушка с бомбами, – сказал Смерть. – Тоже несколько домов подряд. И почти такое же дистанционное управление.

– Постарайтесь все сделать как можно тише, чтобы никакой паники, – инструктировал Леопард.

– Будем, как мыши, – заверил Тарантул.

– Ну с Богом, парни. – Леопард похлопал Тарантула по плечу, одновременно крепко пожимая руку Пиранье, повернулся к Смерти: – Давай, Смерть, остался последний бой. А мы тут доведем до ума все, что выпадет на нашу долю. Не подведем.

– У вас работа похлеще нашей будет, – сказал Смерть. – На вас целых две мегатонны висят.

– Знаю, – сказал Леопард. – Но такова судьба. Ничего не попишешь. Двигайте!

Леопард вернулся к Алику.

– Ну что тут у нас?

– Ищу, командир, ищу.

– Давай, старикан, давай, ищи. Не подведи только. Хоть бы какой поганенький адресок, где валяется эта чертова UH-2. А там мы ее быстренько нейтрализуем.

Леопард отошел от компьютера, взял в руки наушники от радиостанции, напялил на уши.

– Ладно, пока послушаем свободный эфир, чего там несут наши высоколобые мастера слова.

Кажется, наступил момент долгожданной передышки, хотя до настоящего отдыха было совсем неблизко. Впереди было такое количество нерешенных проблем, что голова у всех шла кругом. И все же природа брала свое, организм требовал покоя.

Лена дремала, прислонившись к плечу Гордеева, который сидел и немигающими глазами смотрел в пустую стену, на которой он так и не выцарапал никакого неприличного слова. А так хотелось.

Алик напряженно возился с компьютером, не отрывая глаз от светящегося монитора.

Денис полулежал в кресле и молча допивал кофе. Волна тепла прошлась по конечностям, пытаясь погрузить тело в сон. Но Денис сопротивлялся.

Думать сейчас о сне – высшее преступление. В его голове проносились картины только что произошедших событий, которые трудно было назвать реальными. Он понимал, что истинный смысл происходящего дойдет до его сознания не скоро. Сейчас главное – действовать в нужном направлении, совершив при этом как можно меньше ошибок.

Денис молча допивал кофе.

– Чего?! – закричал Леопард, слушая в наушниках эфир. – Что за чушь он несет?

– Кто? – спросил Гордеев, однако Леопард его не слышал.

Денис дотянулся до него и потряс за рукав:

– Эй, братан, не ори.

– Что? – Леопард снял наушники.

– Орешь, как ненормальный, – сказал Денис.

– На, – он сунул наушники Денису. – Сам послушай. Посмотрим, заорешь или нет.

Денис взял наушники и надел на голову.

– Кто это говорит?

– Не узнаешь?

– Нет, не узнаю.

– А ты подумай. Приведи в движение мозговые извилины.

– Уже привел, но все равно не узнаю.

– А ну ты, Гордеев, послушай. Денис, дай ему уши.

Денис снял с головы наушники и предложил их Юрию.

Первые несколько секунд Гордеев слушал, не выражая никаких эмоций. Затем в один момент побледнел, будто вся кровь разом покинула его тело.

– Что с тобой, Юра? – забеспокоилась Лена.

– Это он.

– Кто «он»? – спросил Леопард.

– Тот… Из телефона… Тот, кто Федотову звонил… Это же…

– Господи, да как же ты не мог его вспомнить? – Денис ладонью хлопнул себя по лбу. – Это же генерал Курбатов, бывший заместитель директора службы госбезопасности, ныне депутат Госдумы.

– Точно, – ужаснулся Гордеев. – Он. Он самый, черт меня возьми.

– Курбатов сказал, что в деле о взрыве дома есть подозреваемые, – сообщил Леопард. – Он назвал имя Михаила Федотова.

Денис усмехнулся.

– Меня это не удивляет, – спокойно произнес Гордеев. – И я не удивлюсь, если позже в числе исполнителей он назовет антитеррористическую группу «Красноярск». Если только, конечно, узнает, что вы к этому делу имеете хоть какое-то отношение. Странно, почему Федотов не успел до генерала эту информацию донести?

– Выходит, ты помешал, – констатировал Денис.

– Да откуда он мог знать, что мы из «Красноярска»? – сказал Леопард. – Нас в лицо видело ничтожно малое количество людей. Наш статус – тише травы, ниже воды.

– Наоборот, – возразил Денис.

– Что «наоборот»? – спросил Леопард.

– Тише – воды, ниже – травы.

– Да ну? И что же тогда из нас получится? Тогда мы с такой формулировкой и на х… никому не нужны. Даже себе не нужны. Нет уж, лучше мы побудем тише травы, а то вода дюже шумит. Не замечал?

– Сюда! – снова позвал Алик. – Я нашел этот заряд!

– Вот это дело! – подскочил Леопард. – Где?

– Смотри сам.

Леопард уставился в монитор. Остальные последовали его примеру.

– Мать моя женщина! – почти по слогам произнес Леопард.

– Вот же хрень, – дополнил его Денис.

– Тот, кто все это затеял, не имеет души, – сказал Лена. – Это может сделать только безмозглый истукан.

– А мне кажется, что это весьма тонкий расчет, – сказал Гордеев.

– Какой еще к черту расчет! – свирепствовал Леопард.

– Восстановленный храм Христа Спасителя – это символ возрождающейся России. Во всяком случае, такая формулировка давно имплантирована в массовое сознание. Когда храм взлетит на воздух, то в массовом сознании закончится и вся идея возрождения России. И тогда все вернется на круги своя. Все как у Экклезиаста.

– Мне по херу твой Экклезиаст, – резко возразил Леопард. – Мне плевать, что думают те, кому не нравится новая Россия. Это моя страна, и она мне нравится такой, какая она есть, со всеми ее плюсами и минусами. Я сейчас пойду и обезврежу боеголовку.

– Мы с тобой, – сказал Гордеев.

– И я пойду тоже, – присоединился Денис.

– И я, – сказала Лена. – Мне здесь уже порядком надоело. Хочу на свежий воздух, сил моих больше нет сидеть в этом склепе.

– Подождите, ребята, вы еще всего не знаете, – заявил Алик.

– Что там такое? – обернулся Леопард, который уже решительно двигался к выходу. – Опять что-то непредвиденное?

– Боеголовку обезвредить невозможно.

– Не понял? – нахмурился Леопард. – Кому ты это говоришь? Мне? Или кому-то еще?

– Да, тебе, тебе я это говорю. Ты не знаешь главного.

– И знать не хочу. Зато я знаю, где лежит бомба.

– Ты можешь ее не найти.

– Найду.

– Ее может не оказаться под храмом.

Леопард замер на месте, затем резко повернулся к Алику:

– Хорошо, объясни, в чем фокус.

– У террористов какой замысел? Устроить ряд терактов, а на закуску разбомбить храм Христа Спасителя. Так? Чтобы показать, мол, вот какая она – ваша новая Россия, мол, в Советском Союзе такого беспредела не было, а если и был, то моментально и эффективно пресекался. И все же основная их цель – храм. Но ведь речь идет о бомбе в две мегатонны. А разве при такой мощности важно, где будет заложен заряд – непосредственно под самим храмом или в кинотеатре «Ударник». Когда над Москвой поднимется ядерный гриб, это будет уже совершенно не важно, потому как не останется никаких следов ни от «Ударника», ни от Христа Спасителя, ни от музея имени Пушкина. Верно же?

– Да, все так. – Леопард сжал губы. – Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю дождаться известий от Тарантула со Смертью.

Леопард посмотрел на часы.

– Да, верно. Непонятно, почему молчат.

– Рация у них в порядке? – спросил Гордеев, вспомнив о том, что та, что принадлежит Пиранье, разбита вдребезги.

– Должна быть в порядке.

Алик прошелся по клавиатуре. Экран высветил здание, которое предположительно должно стать очередной жертвой. Табло высвечивало отсчет времени. Хронометр показывал, что до взрыва остается двадцать минут.

– Твою мать! – схватился за голову Леопард.

– Что такое? – спросил Гордеев.

– Наша рация. Она же не настроена на их частоту. Мы же радио слушаем, а это FM-диапазон, что никак с ними не согласуется. Я представляю, как матерится Тарантул.

– Так это ж он сам на FM настроился и перед уходом никого не предупредил, – наябедничал Денис.

– Ну тогда пускай но себя и пеняет, – сказал Леопард и нажал на рации ряд кнопок, проговорив в микрофон: – Секвойя, ответь Мустафе. Секвойя, ответь Мустафе. Секвойя? Это Мустафа. Как там наша адская машина? Нашли? Ну и замечательно. Приступили к разминированию. Молодцы, говорю, молодцы. Мы обнаружили тринадцатый заряд. Где? Не скажу. Это не для открытого эфира. Да, есть небольшие сложности. Тут с тобой один наш механик имеет желание потрещать.

Смерть и Тарантул на своем микроавтобусе добрались до жилого дома на Люблинской улице достаточно быстро, не испытав в пути никаких осложнений вроде пробок или еще чего-то такого. Осложнения возникли при попытке проникнуть в подвал, когда Тарантул со связкой своих фирменных отмычек прикладывался к замку, а за его спиной возникла фигура сухопарого мужчины в милицейской форме.

– Участковый уполномоченный капитан Криворучко, – представился он.

– Здрасьте, – полуобернувшись, произнес Тарантул и снова погрузился в свою непростую работу.

– Позвольте у вас узнать, что здесь происходит, господа? – официальным тоном продолжал участковый.

– Не видно, что ли? Подвал вскрываем, – ответил Смерть, который подошел к двери, неся на плече сумку с инструментами и рацией.

– То, что вы вскрываете подвал, я вижу прекрасно. С какой только целью, можете мне объяснить?

– Не можем, – огрызнулся Тарантул, у которого кодовый замок, которые он обычно щелкал как орехи, никак не хотел поддаваться.

– А можно ли мне взглянуть на ваши документы? – не отступался участковый.

– Можно, – сказал Смерть и протянул милиционеру книжечку в красной обложке.

Участковый открыл книжечку и стал читать вслух:

– Московский уголовный розыск, старший лейтенант Притыкин.

Он повертел в руках книжечку:

– Откуда у вас этот документ?

– Папаша, ну там же русским языком написано: Московский уголовный розыск, – недовольно отозвался Смерть. – Что тут непонятного?

– Мне непонятно, почему вы взламываете замок, вместо того чтобы проникнуть в подвал на законных основаниях в присутствии техника-смотрителя.

– Времени нету, – сказал Тарантул, отбрасывая в сторону замок и распахивая дверь в подвал, и кивнул Смерти: – Пойдем.

– Эй, ребята, куда пойдем? – запротестовал участковый и крепко схватил Тарантула за рукав его куртки. – Я думаю, что вам лучше всего будет пройти со мной в отделение, где мы окончательно выясним, к какому уголовному розыску вы принадлежите.

Тарантул остановился, посмотрел на милиционера, лицо которого было напряжено до крайности.

– Ладно, раз нет никакого доверия к МУРу, тогда придется применить резервные меры, – спокойно сказал Тарантул и в ту же секунду лихим движением перехватил руку участкового и вывернул за спину. В следующий момент Тарантул сидел сверху лежавшего ничком на земле участкового и связывал обе его руки, не обращая никакого внимания на протесты, вырывавшиеся из перекошенного рта мужчины в милицейском мундире.

Смерть достал из сумки пластырь и крест-накрест заклеил им рот участкового.

Наступила тишина.

«Красноярцы» подхватили тело милиционера, поставили его на ноги и повели в темную глубину подземелья, освещая фонарем путь.

Подвал был оборудован под склад. Здесь было достаточно чисто, даже функционировало неоновое освещение, которое Смерть и зажег.

Связанного участкового определили в один из наиболее темных углов, привязав за ногу к трубе парового отопления, чтобы чего доброго не сбежал, что могло пустить под откос всю операцию.

Пока Тарантул возился с милиционером, Смерть прочесывал подвал. Поначалу ничего особенного в глаза не бросалось. Склад как склад. Пустующие полки, несколько тюков с каким-то барахлом, картонные коробки с елочными украшениями. В самом дальнем отсеке были свалены в кучу с десяток пластиковых мешков, в которых обычно хранится сахар, но это был явно не сахар. Смерть это чувствовал, что называется, селезенкой. Он поддел один из мешков, и его подозрения тут же подтвердились. Его взору открылся некий прибор, представляющий собой небольшую коробку из нержавеющей стали, к которой был примотан липкой лентой сотовый телефон, от него тянулось к коробке несколько разноцветных проводков.

– Оно? – спросил подошедший Тарантул.

– Оно, – невесело кивнул Смерть. – Взрыватель. Сообщай на базу. И тащи сюда мента, пускай глянет и ужаснется. Ему это будет весьма полезно. А я пока попробую к этой хреновине подступиться.

В этот момент ожила дремавшая рация, заговорившая голосом Леопарда:

– Секвойя, ответь Мустафе.

Леопард стащил с головы наушники и, передавая их Алику, сказал:

– На, Тарантул на связи. Объясни ему все как есть.

Алик взял наушники с микрофоном, спросив у Леопарда:

– Как мне к нему обращаться? Секвойя? Или…

– Да как хочешь. Сейчас это никакой роли не играет, даже если нас пеленгуют. Пусть слушают, сколько им влезет, авось прочухаются и забегают, как угорелые коты. Под шумок, знаешь, оно легче работается.

– Алло, Тарантул, ты меня слышишь? – спросил Алик в микрофон.

– Привет, Алик. Как дела?

– Да все нормально.

– Ты уверен?

– Нет, не уверен. Но надеюсь на лучшее.

– Правильно делаешь, старикан. Надежда умирает последней.

– Знаю. А теперь слушай меня предельно внимательно.

– Говори.

– Во время разминирования держи меня в курсе дела. Я должен контролировать каждое твое движение. Дело в том, что все заряды заключены в единую цепь.

– И что это означает?

– Это означает, что как только происходит разрыв цепи, но при этом не происходит взрыва, то на следующем заряде автоматически срабатывает реле, которое отвечает за активацию адской машины. Эта сучья система достаточно умна.

– Итак, наша задача заключается в том, что нужно обезвредить бомбу, но оставить все так, будто здесь нас не было? Я правильно сформулировал задачу?

– Да, именно так и нужно сделать.

– Сделаем.

– Если первую бомбу обезвредите именно таким образом, остальные уже ни за что не активизируются.

– Да ну! Ты хочешь сказать, что дальше мы можем работать играючи. Так, что ли?

– Ну примерно так. Но только после того, как обезвредите первую.

– О чем речь? Все сделаем как надо, – обрадованно проговорил Тарантул. – Смерть, ты слышал?

– Только я вас прошу до поры до времени не расслабляться, – сказал Алик.

– Не боись, старикан, нам по два раза повторять не нужно.

Обалдевший от увиденного, участковый отправился на свежий воздух, встав у входа в подвал, как часовой. Он долго чесал затылок, недоумевая, как он мог проворонить такую штуку, как бомба. Следя за тем, чтобы сюда не проник ни один сомнительный элемент, по радио он связался с окружным управлением внутренних дел и попросил прислать подкрепление вместе с саперами, чтобы вывезти к чертовой матери подальше отсюда, с его родного участка, эти мешки с дьявольской смесью.

Леопард расхаживал взад-вперед по пространству подземной лаборатории, то и дело останавливаясь у рации, прислушиваясь к звукам, доносившимся из нее. Из рации изредка был слышен голос Смерти, который в это время находился на другом конце Москвы в подвале жилого дома и производил разминирование. Смерть оттого и был прозван смертью, что справлялся с подобного рода заданиями в два счета, как ему казалось. На самом же деле это всегда стоило ему огромных затрат психических и физических сил, так как то напряжение, которое он испытывал во время подобной работы, было сравнимо с напряжением разве что диспетчера крупного аэропорта, от которого чуть ли не тотально зависит безопасность взлетно-посадочного процесса. Но, несмотря ни на что, Смерть всегда казался хладнокровным и бесстрашным, как сама смерть, если только такая параллель вообще возможна. Однако случай, с которым судьба столкнула его на сей раз, был из разряда беспрецедентных. Во всяком случае, для Москвы – точно беспрецедентным. Эта бомба была продуктом поистине сатанинского ума, для которого любые маломальские человеческие ценности отсутствуют начисто.

На двадцатой минуте Смерть начал замечать, что левая рука стала слегка дрожать. Он старался не думать об этом вовсе, так, во всяком случае, легче работается. Он думал только о том, что в его руках сейчас находятся жизни нескольких сотен ни в чем не повинных людей.

Леопард подошел к компьютеру, на дисплее которого мелькали цифры хронометра, неумолимо приближая время «икс» – время активации заряда.

– Как ты думаешь, он успеет? – Лена подняла уставшие глаза и уставилась на Леопарда.

– Не знаю, – сухо ответил Леопард. – Во всяком случае, установки «не успеть» я ему не давал.

– Смерть, не молчи, – бубнил в рацию Алик, – говори хоть что-нибудь.

– А чего тут болтать, – отозвался из рации Смерть. – Осталось не так много, как кажется. Сейчас, подождите там немного. Я справлюсь.

– Что ты сейчас делаешь? – не унимался Алик.

– Снимаю защитный блок со взрывателя. Это, кажется, ирландская электроника. Откуда у них только это? Черт, я же никогда раньше не имел дела с ирландскими прибамбасами.

– А они сильно отличаются от голландских или тайваньских? – дребезжащим голосом спросил Алик.

– Можно сказать, что это две большие разницы. Ага, я, кажется, разгадал алгоритм. Сейчас мы ее.

– Это последнее, что тебе осталось сделать?

– Подожди.

– Смерть, дорогой мой, осталось всего пять минут.

– Знаю. Это целый вагон времени. Сейчас, сейчас.

На компьютерных часах оставалось не больше тридцати секунд, когда Смерть, находясь на пороге полного нервного истощения из-за поистине адской концентрации сознания, ликвидировал последний препон, стоящий на пути обезвреживания адской машины, сделав ее ручной и относительно безобидной игрушкой.

– Все, – произнес Смерть сиплым голосом, – ей конец.

Казалось, что вздох полного облегчения каким-то чудом вырвался из глубокого подземелья и легким облачком повис над всей Москвой.

Смерть отпрянул с бледным лицом от бомбы и повалился без сил на бок. На лбу блестел бисер холодного пота.

– Смерть, мы победили! – закричал Алик в рацию. Его возглас радостно подхватили все, кто в это время находился в лаборатории.

Однако Смерть уже был не в состоянии выговорить хоть слово. Он поднялся с места и на почти негнущихся ногах вышел из подвала. На улице он был тепло встречен участковым, который тут же предложил отправиться к нему домой, где жена уже приготовила чай, кофе и обед для победителя. Но в это время к подъезду подкатил автобус с бригадой саперов, которые готовы были выносить из подвала мешки с гремучей смесью.

Смерть, поблагодарив участкового за приглашение, снова отправился в подвал, чтобы дать саперам последние инструкции. Из его рации донесся бодрый голос Леопарда:

– Смерть, где Тарантул?

– Здесь, со мной.

– Дай ему рацию.

– Даю. – Смерть снял с плеча коробку радиостанции и вручил ее Тарантулу.

– Держи.

– Секвойя на связи, – отрапортовал Тарантул.

– Отправляйся вместе с саперами ко всем следующим объектам и ликвидируй оставшиеся заряды.

– Я понял. Один? Без Смерти?

– Один. Теперь там работы немного, ты справишься и один. А Смерть пускай немедленно отправляется отдыхать.

– Понял.

– Я знаю, он будет говорить, что не устал и готов работать дальше, но это мой приказ. Ты слышишь меня, Смертушка?

– Да, слышу, – ответил Смерть. – Ладно, пойду оттянусь, но не больше трех часов, мне этого хватит еще на целую неделю.

– Хорошо, – сказал Леопард. – Мы приступаем к поиску боеголовки. Как отдохнешь, присоединяйся к нам.

– В принципе, я готов присоединиться к вам прямо сейчас.

– Нет, только не сейчас. Отдыхай.

Видавшая виды будка на колесах с надписью через весь бок «Мосгорсвязь» медленно двигалась по Садово-Самотечной улице. Прижавшись к обочине, остановилась. Открылись задние двери, откуда на проезжую часть стали выпрыгивать связисты в промасленных робах, всего четыре человека, включая водителя. Работяги как работяги, ничем не примечательные мужики, каких тысячи по всей неугомонной Москве.

– Ты этот имел в виду? – спросил один из них голосом Леопарда, тыча пальцем в канализационный люк.

– Да, он, – ответил Тарантул. – Фон радиоактивного излучения выше допустимой нормы.

– Это пока ни о чем не говорит, – строго сказал Леопард. – Мне нужны более серьезные доводы. Время, время, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Тарантул, держа наготове стальной лом. – Необходимо вскрытие.

– Ладно, делай, только быстро, – торопил Леопард. – У нас еще восемь подозрительных точек. Только бы управиться до вечера, а там, глядишь, наткнемся на то, что ищем.

Тарантул ловко поддел крышку люка и отбросил ее в сторону. В проезжей части зазияла дыра, в которую тут же попеременно стали заглядывать участники экспедиции.

– Что там? – спросил Леопард. – Дай фонарь, я первым спущусь.

– Искатель возьми, – предложил Тарантул. Искателем он называл обычный счетчик Гейгера – индикатор радиоактивности.

– Ерунда все это, – кряхтя, сказал Леопард, спускаясь в подземелье.

– Почему ерунда? – спросил Тарантул, спускаясь следом.

– Потому что – ерунда. Не может здесь быть заряда.

– Ну почему? А вдруг…

– Вдруг только кошки родят. Сам посуди, поставь себя на его место.

– На место кого?

– Да того же Федотова, кого же еще?

– Что-то не хочется быть на его месте, – усмехнулся Тарантул: перед его глазами возник образ Федотова, обезглавленного сокрушительной силы выстрелом.

– Печенка мне подсказывает, что заряд находится либо в таком месте, о котором мы даже подумать не смеем в силу нашей профессиональной зашоренности, либо там, куда до нас еще ни одна собака нос не совала.

– Уточни, о какой собаке ты говоришь?

Леопард ничего не успел ответить, потому что сверху донесся голос Угря:

– Пацаны, давайте живо наверх!

– Какого хера? – спокойно спросил Леопард.

– А такого, что Смерть только что сообщил, что в районе Волхонки обнаружено то, что мы так долго ищем.

– Что именно? – небрежно поинтересовался Тарантул.

– Вылезайте, не прикидывайтесь. Там превышение фона на восемнадцать с лишним единиц.

– Ого! – отозвался Леопард. – Кажется, это наш малыш. Тогда банзай, конечно.

– Смерть наткнулся на него совершенно случайно, – продолжал Угорь уже в будке, которая стремительно приближалась к месту назначения. – По сообщениям специалистов, еще вчера там было все чисто, как в небе над Испанией. А сегодня на месте старого дома разрыли котлован под строительство штаб-квартиры «Мицубиси», и тут – бах! – у японского прораба из кармана завизжал карандаш.

– Карандаш? – переспросил Тарантул.

– Ну портативный счетчик радиоактивного фона. У них, у япошек, у всех такие штуки в карманах, особенно у детей. Хотя вся Япония – это такой большой детский сад.

– Не отвлекайся, пожалуйста, – вежливо предложил Леопард.

– Ага, да, извините. Так вот, когда котлован наконец разрыли, тут карандаш и проклюнулся. Японец в панике, сел в свою тачку и деру подальше. А куда подальше? В Японию, что ли? Велкам ту Москва, товарищ Самурай-сан. Затем к котловану примчались наши люди, ну и Смерть, само собой, примчался. Вот и все дела.

– И все же я что-то недопонял, – нахмурился Леопард. – Источник излучения установлен или нет?

– По всей видимости, пока нет. Но активные поиски продолжаются. Впрочем, это все случилось только полчаса назад.

– Полчаса назад?! – Леопард вскочил со своего места. – Так какого же черта тогда Смерть молчал, пока мы занимались всей этой хренотенью с канализационными люками?

– Подожди, не кипятись, – примирительно сказал Угорь. – Он просто не хотел нас беспокоить по пустякам. У этих япошек их индикаторы возбуждаются даже на микроволновые печи. А однажды у одного журналиста из «Асахи» заверещал в самый разгар пресс-конференции генерала Лебедя.

Японец же, согласно заведенной традиции, с пресс-конференции моментально ретировался, а потом написал, что, скорее всего, у Лебедя вместо головы ядерная боеголовка и что он вообще – живое воплощение ракеты SS-20.

– Ну а как закончилась пресс-конференция? Паника была? – поинтересовался Тарантул.

– А никто ничего и не заметил.

– Тогда почему у японца завизжал его карандаш, как ты говоришь? Может, кто-то пронес с собой бомбу или еще какую-то фигню, чтобы покончить с товарищем генералом?

– Не пори ерунды, Трантул. Какие могут быть бомбы, когда там охраны – пять кордонов.

– Тогда что это по-твоему?

– Я думаю, японский журналист не ошибся.

– Что ты этим хочешь сказать? – сдвинул брови Леопард.

– От Лебедя исходит такой мощный поток неизрасходованной энергии, который вполне можно спутать с рентгеновскими лучами.

– Ну, это уже точно ерунда какая-то, – парировал Тарантул.

– Никакая не ерунда. Ты слыхал что-нибудь о пассионарности?

– Ну, слыхал. А какое это имеет отношение к рентгеновским лучам?

– Согласен, никакого. Пока никакого. Но кто знает, какова природа пассионарности с точки зрения интегрального исчисления.

– Все, профессора, кончай базар, – произнес Леопард. – Приехали.

Будка «Мосгорсвязи» прижалась к обочине и замерла как вкопанная. Задние двери, похожие на ворота, вновь распахнулись, и на землю попрыгали «красноярцы», которых невозможно было отличить от мирных городских рабочих.

Со стороны свежевырытого котлована к ним быстро приближался Смерть, который, в отличие от коллег, был облачен в новенький, с иголочки элегантный костюм темно-синего цвета и недешевый галстук. В одной руке был портфель, в другой – сотовый телефон.

Волосы на голове уложены самым аккуратным образом. Словом, типичнейший новорусский яппи.

– Здравствуйте, друзья, – произнес он тоном, подражающим официальным церемониям. – С прибытием.

– Ага, – только и сказал Леопард.

– Чего тут у тебя? – спросил Тарантул. – Веди, показывай.

– Пошли, – кивнул Смерть в сторону котлована. – Идите за мной.

Все пятеро «красноярцев», которых возглавлял холеный Смерть, двинулись к вырытой посреди Москвы огромной яме. Остановившись у края, стали смотреть вниз, где в самом центре с поднятым кверху ковшом замер экскаватор польского производства с черной надписью «Стальова воля» на желтой стреле. Людей в котловане не было. Все рабочие прогуливались неподалеку в тени лип, куря сигарету за сигаретой, прячась от неимоверной жары.

– Если верить аппаратуре, – начал Смерть, – источник излучения находится вон в том дальнем углу.

– Что там? – спросил Леопард. – Выяснили уже?

Смерть достал из портфеля большой лист ветхой бумаги, развернул. Это была карта подземных коммуникаций.

– Вот здесь, – Смерть ткнул пальцем в план, – когда-то находился центральный канализационный коллектор всего центрального района Москвы. Но после завершения строительства нового старый коллектор решено было закрыть, однако руки до этого так и не дошли. С тех пор это пустующее подземное пространство.

– Пустующее? – спросил Леопард. – Значит, туда можно проникнуть хоть прямо сейчас. Тогда какого черта мы здесь стоим?

– Подожди, не гони беса, – осек его Смерть. – Все не так просто. Неужели ты думаешь, что мы все это время вот стояли и ждали вас, не в состоянии пошевелить ни единой конечностью?

– Нет, конечно, я так не думаю, – спокойно ответил Леопард. – Тогда в чем же там дело?

– А дело в том, что весь коллектор залит по самое горло бетоном.

– Чего-чего? – Леопард вскинул брови. – Каким еще бетоном? А кто его туда заливал?

– В том-то и дело, что об этом ни одна городская служба не может сказать ничего вразумительного, – сказал Смерть. – Все покрыто тайной и мраком. Бетончик, между прочим, свеженький, но застыл же, зараза, теперь, что камень.

– Понятно, – сказал Леопард, почесав затылок. – Имеются на этот счет хоть какие-то идеи? У меня, например, голова – пустой чайник. А если и приходят в голову мысли, то только о взрыве. Надо полагать, что ломом или отбойным молотком сюда не подкопаешься.

– Да, дела, – произнес Тарантул. – Не знаю, как у вас, у меня в голове только одна мысль – если там не наша бомбочка, тогда какого хера, спрашивается, кому-то понадобилось всю эту штуковину заливать бетоном, о котором никто и слыхом не слыхивал?

– Сколько у нас времени? – спросил Смерть, обращаясь к Леопарду.

– Времени? О каком времени ты говоришь? – отозвался старший «красноярец». – Наше время вышло еще вчера. Итак, друзья, нам нужно взять себя в руки и немедленно придумать способ, как добраться до источника излучения. Взрывать здесь мы не можем. Думайте, думайте. Все думайте.

– Не думать надо, а действовать, – заключил Смерть, задумчиво осматривая котлован.

Гордеев и Лена явились домой, сдирая с себя испачканную подземным вояжем одежду, горячими струями душа смывая с уставших тел въедливую пыль.

Телевизор по всем каналам муссировал одну и ту же информацию – о взрыве жилого дома, – склоняя ее на все возможные и невозможные лады. Все было как всегда: телевизионщики рутинно делали свою работу – боролись за рейтинг. Поэтому каждая следующая версия, дающая якобы исчерпывающее объяснение случившемуся, была страшнее и убедительнее предыдущей. Один из комментаторов настолько увлекся, что вполне серьезно допустил, что этот страшный взрыв – не иначе как космического происхождения, вроде падения Тунгусского метеорита, только гораздо меньших размеров. Пока меньших, как заверил обозреватель, нагоняя ужас на мирное население. Гордеев и Лена только от души рассмеялись, возможно, впервые за последние двое суток. После недавнего триумфального шествия по экранам страны голливудского блокбастера «Армагеддон» идея столкновения с космическими объектами, похоже, нашла свое реальное отражение в повседневной жизни. Хотя взрыв дома никак нельзя назвать явлением повседневной жизни. Поэтому у граждан, чьи уши никогда в жизни не слышали жутких завываний воздушной тревоги, версия, что это самое настоящее из ряда вон выходящее событие, нисколько не вызывает удивления. Тем не менее реальность была такова, что придумать что либо похуже было совсем не просто. Москва заминирована, это факт. И это не просто парочка-другая противотанковых мин, а это настоящая ядерная боеголовка, которая до сих пор хорошо спрятана где-то в центральном районе столицы. Таким образом Москва, а, значит, и вся остальная территория России, находится во власти дьявола. Но это лишь временное явление, думал Гордеев, хотя абсолютной уверенности у него не было.

– А ты знаешь, Лена, – говорил Юрий, – этот паренек с версией о внеземном происхождении взрыва не так уж далек от истины.

– Ты это серьезно? – удивилась Лена, которая мирно полулежала на диване, нанося на ногти пурпурный лак.

– Да, дорогая, совершенно серьезно. Ну, за исключением некоторых деталей, которые сейчас можно совершенно безболезненно опустить. Ради красного, так сказать, словца.

– Что ж, милый, тогда аргументируй, пожалуйста, свои красноречивые выводы.

– А чего тут аргументировать, если все ясно, как божий день. Тем, кто все это устроил, действительно не место на Земле. Такое впечатление, что они на самом деле прибыли сюда с какого-нибудь Сатурна или Марса, как в фильме «День Независимости». Понимаешь, к чему я клоню?

– Ну, так, смутно как-то. – Лена помахала в воздухе наманикюренной ручкой. – Продолжай.

– Посуди сама: для них здесь нет ничего святого, ничего совершенно, никакого уважительного отношения ни к чему на свете. Я этот свет имею в виду, естественно. Жизнь человека для них – пустой звук, такой же пустой, как для какой-нибудь гиены жизнь заблудившегося в саванне кролика. Причем ни одна гиена не покушается на жизнь своего собрата, каких бы катаклизмов ей не стоил дележ контроля над территорией.

– Постой, я, кажется, начинаю тебя понимать, – оживилась Лена. – Но тогда получается, что все те, кто был замечен в антигуманной деятельности, прибыли сюда с Марса или, во всяком случае, являются завербованными марсианскими спецслужбами агентами.

– Совершенно точно! – обрадовался Юрий, обхватил голову двумя руками. – Как же я сам до этого не додумался? Именно агентами они и являются, и, возможно, никогда этого не осознают. Как истинным рабом является тот, кто не знает о том, что он раб.

– Боже мой, Гордеев, о чем мы тут с тобой говорим? Страна вот-вот взлетит на воздух, а мы о каких-то инопланетянах. Как дети. Причем я не могу сказать, что мне все эти наши разговоры отвратительны. Скорее всего, совсем наоборот.

– Ты права, мы на самом деле – настоящие дети. Во всяком случае, именно сейчас. А чего бы, спрашивается, и не поребячиться. С одной стороны, все то, о чем мы тут с тобой говорим, для обывательского уха есть самый настоящий бред сивой кобылы, нездоровые фантазии зажравшегося информацией сознания. Но, с другой, если не заходить в своих фантазиях настолько далеко, то для чего тогда мы живем в этом неповторимом мире, прости за романтический тон. Помнишь старый софизм?

– Какой? Это который про тень от кипариса?

– Ты имеешь в виду, «истина – тень от кипариса»?

– Ну да.

– Это дзен-буддистский закидон. В Европе нечто подобное называется софизмами. Тот софизм, который я имею в виду, звучит так: птица двунога, и человек двуног, значит, человек – птица. Догадываешься, к чему я клоню?

– Смутно, – Лена слегка помотала головой.

– Человек на самом деле – птица. Потому что только человек способен в своих мыслях далеко оторваться от грешной земли и парить над ней до тех пор, пока какая-нибудь сволочная ситуация не сбросит его обратно. Разве не этот софизм объясняет нам, отчего у нас такое огромное количество птичьих фамилий – Соколовы, Сорокины, Орловы и Лебеди. Ситуация, про которую сейчас говорят по телевизору и к которой мы с тобой имеем непосредственное отношение, относится к числу таких сволочных, привязывающих нас к земной коре. Вместо того, чтобы заниматься любовью, мы вынуждены заниматься войной. Словом, сплошной сволочизм. Ты согласна со мной?

– Совершенно, – томно произнесла Лена и ее руки невольно потянулись к возлюбленному адвокату по фамилии Гордеев.

– Ладно, – сказал Смерть, обращаясь к Леопарду, – хорош трепаться, пойдем смотреть бетон.

«Красноярцы» двинулись за «начальством», каким со стороны выглядел элегантный Смерть в отличие от своих коллег, временно «переквалифицированных» в городских работяг, которыми, по сути, они и являлись – настоящими работягами.

– Вот, – сказал Смерть, показывая на открытый колодец и доставая из портфеля счетчик Гейгера, – бетона здесь под самую горловину.

Счетчик в его руках начал трещать, словно хотел донести какое-то важное сообщение. Но содержание его морзянки было простым до предела: там, внизу, под слоем бетона спрятано мощное оружие – боеголовка UH-2, – готовое в любую минуту поднять на воздух один из крупнейших городов мира.

– Уровень радиоактивного излучения точь-в-точь соответствует параметрам UH-2, – доложил Смерть. – Минус бетонное покрытие, естественно.

– Как ты сказал? – спросил Леопард, приблизившись. – Минус бетонное покрытие?

– Ну да.

– Значит, можно определить глубину закладки?

– Глубина уже определена – полтора метра.

– Это максимум?

– Максимум.

– Так, любопытно.

– Но трогать бетон опасно, – размышлял вслух Тарантул. – Резкие подвижки бетона чреваты чем угодно. Чуть что не так – и Златоглавая (Тарантул показал глазами поверх ближайших жилых домов, над крышами которых горделиво возвышался центральный купол храма Христа Спасителя) за пять секунд превратится в самую настоящую белокаменную. То есть одни сплошные камни.

– Не бери дурного в голову, Тарантул, – подал голос молчаливый Угорь. – Не то чего доброго накаркаешь, я тебя знаю.

– Что ты знаешь? – обиделся Тарантул.

– Есть одна мысль. – Угорь повернулся к Леопарду.

– Какая? – спросил Леопард, оторвав глаза от счетчика в руках у Смерти.

– Но предупреждаю сразу, эта мысль многим может показаться сумасшедшей.

– Давай, выкладывай, – заинтересованно предложил Леопард. – Все мысли на самом деле – сумасшедшие. Не сумасшедший тот, кто ни о чем не думает.

– Судя по карте, объем залитого бетоном канализационного коллектора не больше размеров большой комнаты в обычном жилом доме. Поправьте, если я ошибаюсь.

– Ошибаешься, но не намного, – успокоил Смерть. – Продолжай.

– Предлагаю взять эту штуку, – Угорь показал на скучающий в центре котлована экскаватор «Стальова воля», – и обкопать вокруг всю заливку, осторожненько вынуть весь кусок коллектора, затем погрузить на какой-нибудь тягач и отправить к чертовой бабушке подальше от Москвы.

– Так, – потер ладонями Леопард, – есть решение. Во всяком случае, другого более или менее подходящего у нас нет. Отправим куб или что там получится туда, где его будут бояться только спецы по ядерному вооружению, пусть они там свою же бомбочку и обезвреживают. Кто здесь экскаваторщик?

– Сейчас приведу, – сказал Смерть, укладывая коробку со счетчиком обратно в портфель и направляясь к синему вагончику строителей, расположенному на противоположной стороне котлована.

…Когда Юрий Гордеев и Лена Волкова с трудом оторвались друг от друга, на телевизионном экране появился некто генерал Курбатов. В прямом эфире он давал интервью телеканалу НТВ. Тема была прежняя: вчерашний взрыв дома.

"Ведущий. Итак, вы продолжаете настаивать на том, – говорил усатый ведущий, – что вчерашний взрыв произошел не из-за нарушений инструкций по хранению лакокрасочных материалов.

Курбатов. Да, я настаивал и продолжаю настаивать на этом. Потому что это самый настоящий террористический акт, призванный дестабилизировать политическую ситуацию в стране.

В. Но ведь ответственность за этот взрыв до сих не взяла на себя ни одна враждебная нашему государству организация.

К. Да.

В. Тогда откуда такая уверенность, что это именно теракт, а не несчастный случай? Ведь даже данных экспертизы еще никто не видел. Я полагаю, что вы их тоже не видели.

К. Поверьте, у меня имеются свои источники, по которым я получаю совершенно иную информацию.

В. И что конкретно сообщают эти ваши источники?

К. Позвольте мне промолчать.

В. Ну нет, Валерий Антонович, не позволю. Наши телезрители мне этого не простят. Надеюсь, вы это сами прекрасно понимаете, не первый год, как говорится, замужем. Тем более, раз уж вы проговорились насчет источников, тогда нечего тянуть кота за хвост. К тому же эфирное время – вещь достаточно ограниченная. Так что не стесняйтесь, выкладывайте.

К. Ладно, была не была. (Генерал заерзал на стуле, готовясь сделать заявление.) Значит, дело обстоит так. В Москве орудует шайка распоясавшихся исламских экстремистов, которые себя называют организацией глобального возмездия «Аль-Мухтар».

В. Ого как! Очень любопытно. Никогда не слышал что-то о такой организации.

К. Точнее сказать, «Аль-Мухтар» орудует не только в Москве, они охватили агентурной сетью всю территорию Российской Федерации. Их щупальца проникли во все властные и экономические структуры, и об этих щупальцах пока никто не имел никакого представления, всем кажется, что все происходит, как оно всегда происходило. Но это далеко не так. Все до поры до времени оставалось тихо. Теперь же совершенно очевидно, что руководство «Аль-Мухтар» приняло решение перейти к действиям, ведущим к радикальным переменам в жизни страны, и не исключено, что и всего остального мира.

В. Ничего себе! И откуда, позвольте поинтересоваться, у «Аль-Мухтар» такие, простите, мегагалактические амбиции?

К. Этого я пока сказать не могу. Однако некоторые соображения на этот счет у меня все же имеются. Членами этой по всем статьям самой опасной для мировой общественности организации являются достаточно богатые люди, известные под своими легальными именами, которые я, по известным причинам, сейчас называть не буду, да и вряд ли когда-нибудь назову. Однако именно эти люди щедро финансируют все без исключения террористические вылазки отпетых международных экстремистов.

В. Жаль, конечно, что вы не можете назвать никаких имен, однако тут я вас вынужден поддержать. Тем не менее заинтриговали вы нас по всем законам развития детективного сюжета.

К. Это не детектив, это самая настоящая жизнь, посмотрите вокруг себя, выйдите на улицу, пообщайтесь с народом.

В. Простите, что перебиваю вас, уважаемый Валерий Антонович, но мне не терпится услышать от вас одну вещь, которую вы наверняка знаете, ну, во всяком случае, догадываетесь.

К. Что именно вас интересует?

В. Какова же истинная цель всех деструктивных выходок «Аль-Мухтар»? Мировое господство? Или, может быть, что-то поскромней?

К. Именно мировое господство.

В. Боже, как банально! Пожалуйста, продолжайте, прошу вас.

К. Какой бы банальной ни казалась вам стратегическая цель «Аль-Мухтар», но все идет именно к тому. Мы располагаем сведениями, что центр, откуда в организацию поступают все без исключения директивы, находится не где-нибудь на Западе, как удобно было бы считать, и вовсе не в Саудовской Аравии, как хотелось бы думать многим нашим политологам и прочим аналитикам от желтой прессы, вроде…

В. Э-э… Я прошу вас, Валерий Антонович, здесь давайте-ка обойдемся без имен. Я не собираюсь заступаться за собратьев по цеху, просто наш разговор запросто может скатиться к обсасыванию костей тех, кто не имеет никакого отношения к рассматриваемой нами теме. Я имею в виду как прямое, так и косвенное отношение. Согласитесь, что тема эта требует самого серьезного анализа и разъяснения, для чего, в принципе, мы и собрались с вами в этой студии.

К. Да, я с вами согласен.

В. Очень хорошо. Итак, тема нами уже обозначена: подпольная террористическая организация «Аль-Мухтар» и ее амбиции на мировое господство. Давайте продолжим ее обсуждение.

К. Давайте. Мировое господство, тут я с вами согласен, вещь относительно банальная. Еще никому за всю историю не удавалось его осуществить – ни Риму, ни Британской империи, ни Соединенным Штатам. Никому, понимаете?

В. Понимаю. И чем же в качественном отношении от всех перечисленных субъектов отличается «Аль-Мухтар»? Какой-то невиданной до сих пор, изысканной стратегией или чем-то иным, принципиально новым? Ответьте телезрителям, Валерий Антонович.

К. Охотно. Во-первых, стратегия тут достаточно проста: нагнать на граждан всего мира неописуемый ужас, когда никто не знает, откуда ждать удара. Это, согласитесь, не война, когда ты знаешь, где свои, а где чужие. Тут все совершенно по-иному. Тут чужим в любой момент может оказаться сосед по квартире, с которым ты каждый день до этого дул пиво и забивал «козла», потому что сосед совершенно неожиданно может оказаться агентом «Аль-Мухтар».

В. Даже так! Весьма любопытно.

К. Да, любопытно, но это, прежде всего, согласитесь, ужасно.

В. Да, конечно, все это ужасно. Однако хочется спросить, не связана ли «Аль-Мухтар» как-то с пресловутым глобальным сверхобществом, которое якобы держит в руках все реальные рычаги власти?

К. Глобальное сверхобщество – досужая выдумка тех журналистов, о которых мы с вами условились сегодня молчать. Хотя лично мне на эту тему, на тему продажной, бездарной, ублюдочной и тому подобной журналистики, четвертой власти, как они любят себя называть, поговорить хотелось бы прямо сейчас.

В. Я вас вполне понимаю, Валерий Антонович, от этой четвертой власти вам в свое время досталось немало. Но все же давайте отложим эту тему до следующего раза.

К. А вы полагаете, что следующий раз у нас с вами когда-нибудь наступит?

В. Конечно. А вы разве придерживаетесь какого-то иного мнения?

К. У меня весьма большие сомнения.

В. Сомнения в чем? В том, что завтра уже не будет так, как сегодня? Если вас волнует именно это, то от натиска прогресса еще никому никуда не удавалось укрыться.

К. Меня волнует не прогресс, а регресс. Меня волнует, что завтра-послезавтра моя страна, мой народ, парализованные безотчетным ужасом, будут отброшены в глубокое-глубокое средневековье. Можете с этим быть совершенно не согласны, но если не принять срочных мер, то скорее всего произойдет именно так, как я вам только что сказал.

В. Ладно, допустим. И какие профилактические меры вы предлагаете провести в первую очередь?

К. С профилактикой мы уже опоздали. Тут нужна не профилактика, а решительные силовые действия.

В. И что это должны быть за действия, если не секрет?

К. Я же сказал – самые решительные действия, на какие только возможно в наше время решиться.

В. Конкретизируйте, пожалуйста.

К. Пожалуйста. Введение на всей территории России чрезвычайного положения, а также, если это будет возможно, на всей территории СНГ. Это раз. Два – установление строжайшей военной диктатуры, как бы это словосочетание ни резало слух мирных граждан, но иного выхода я не вижу, потому что его попросту нет. При этом должен будет усилиться паспортно-визовый режим для граждан Российской Федерации. Это значит ни много ни мало то, что с определенного часа «икс» ни один гражданин не будет иметь права покинуть территорию России.

В. Что это даст?

К. А это даст то, что у спецслужб появится возможность проверить чуть ли не каждого жителя. В том числе одно из самых неотложных мероприятий – изъятие у населения всех персональных компьютеров под угрозой смертной казни. Это оградит нашу страну от проникновения фальсифицирующей информации по сети Интернет.

В. И страна таким образом будет отброшена на сто лет назад.

К. Ну и что из того, что будет отброшена? Зато все останутся живы и здоровы. Только так мы способны гарантировать безопасность наших граждан.

В. Простите, Валерий Антонович, но кроме компьютера имеются и другие средства получения «потусторонней» информации. Например, коротковолновые приемники. Во времена холодной войны они отлично себя зарекомендовали.

К. С этим тоже придется разбираться, повторения прошлых ошибок мы не допустим, спасибо, что напомнили.

В. Судя по вашим прогнозам, если, не дай бог, когда-нибудь сбудется то, о чем вы нам тут только что говорили, России не избежать массовых репрессий, то есть фактически нового тридцать седьмого года, так надо вас понимать?

К. Понимать можно как угодно. Но только без этого, без этих радикальных мероприятий нам ни за что не остаться прежней Россией.

В. А вы полагаете, что все хотят оставаться в прежней России? Мне кажется, у вас превратное представление об общественном сознании среднего россиянина.

К. Я достаточно ясно представляю себе, что творится в голове среднего россиянина. И поэтому я никому не позволю вешать на мои уши лапшу.

В. Ну что ж, мне кажется, нам пора закругляться, иначе дело может дойти до скандала, чего бы нам никак ни хотелось. Итак, уважаемые телезрители, на вопросы нашей телекомпании отвечал депутат Государственной думы генерал-полковник Валерий Антонович Курбатов. Всего вам самого доброго".

Гордеев выключил звук и молча уставился на Лену. В его глазах читалось презрение, смешанное с равнодушием.

– Ну, и что ты по этому поводу думаешь? – наконец спросил он.

– Ничего не хочу по этому поводу думать. Ни-че-го. Абсолютно ничего. – Когда он говорил, у меня по телу туда-сюда бегали мурашки. Я думаю, что он не остановится на достигнутом. У него маниакальное стремление к власти.

– Да, ты совершенно права, это страшный, опасный человек. Возможно, мы сейчас даже не в состоянии представить его подлинных масштабов. Ясно пока только одно: ни нам, ни кому бы то ни было его ни за что не прижучить. Пока он остается депутатом, он – непотопляемый крейсер.

Абонент недоступен по всем мыслимым и немыслимым статьям. Именно этот его статус пугает пуще всего прочего. У меня такое впечатление, что закон о депутатской неприкосновенности был придуман специально под Курбатова, черт бы его побрал.

– Не расстраивайся, Юра. – Лена погладила Гордеева по голове, приглаживая сбившуюся шевелюру, – будет еще и на нашей улице праздник.

– Ты уверена? – улыбнулся адвокат.

– Абсолютно.

Экскаватор «Стальова воля» с задачей, которую перед ним поставил «Красноярск», справлялся на пятерку с плюсом, мастерски орудуя ковшом.

Уже был виден массивный железобетонный не то куб, не то шар, в общем, что-то среднее. Вокруг озабоченно носился Леопард, давая указание за указанием. К этому времени, тяжело ухая, в котлован уже съезжал могучий тягач с прицепленной сзади широкой платформой, вызванный специально для транспортировки «груза номер один» – бетонного куба, начиненного смертоносным сюрпризом.

– Куда это теперь? – спросил Тарантул, обращаясь к Смерти.

– Ты про боеголовку?

Тарантул кивнул.

– Видишь вон того человека? – Смерть показал глазами на пожилого субъекта, который крутился возле Леопарда.

– Вижу.

– Это главный ядерщик России. Из «темных», то есть засекреченных.

– Ага.

– Вот он и повезет эту репку в свою лабораторию, где и будет освобождать UH-2 от кожуры саркофага.

– Да, прямо мини-Чернобыль какой-то, – прокомментировал Тарантул. – Я имею в виду саркофаг и весь этот антураж.

Смерть усмехнулся помимо воли:

– Торжественнее просто некуда. Этот спец сказал Леопарду, что там внутри скорее всего находится боеголовка, которая год назад исчезла со склада базы подводных лодок в Североморске. Из-за этого происшествия тогда полетели головы многих высокопоставленных чиновников из Министерства обороны и Росвооружения. Однако расследование так ни к чему и не привело.

– Зато привело к тому, что мы торчим сейчас в этом котловане, вместо того чтобы спокойно сидеть где-нибудь в тени и тянуть светлое пиво.

– Пива захотелось?

– Не то слово, захотелось так, что аж скулы сводит.

– Потерпи, Тарантул. Вот очистим всю Россию от сволочной шушеры, тогда и гульнем как следует. А сейчас необходимо довести нашу миссию до логического завершения.

Подъемный кран с длинной стрелой поднял опутанную тросами железобетонную болванку над землей и аккуратно поставил на платформу, где ее закрепили несколько парней в одинаковых оранжевых костюмах, на спинах которых издалека был виден знак «Радиоактивная опасность». «Репку» накрыли брезентом, словно одеялом, мол, спи спокойно, дорогой ты наш товарищ, если только слово «товарищ» применимо к ядерной боеголовке, способной отправить на тот свет одновременно миллионов пять безвинных жертв.

Э п и л о г

На следующий день адвокат Гордеев на личном приеме представил прокурору города Москвы подробное и мотивированное ходатайство по делу об убийстве Волкова, в котором содержались неоспоримые доводы, свидетельствующие о полной невиновности подзащитного – генерального директора телефонной компании «Интерсвязь» Проскурца В. Ф. – в умышленном убийстве потерпевшего Волкова В. С., а также о фальсификации доказательств и злоупотреблениях старшего следователя по особо важным делам Омельченко, допущенных при расследовании дела по обвинению Проскурца. Разобравшись с делом, прокурор Москвы отстранил Омельченко от работы и собственноручно вынес постановление о прекращении уголовного дела в отношении Проскурца и об освобождении его из-под стражи.

Гордеев встретил Проскурца возле ворот следственного изолятора, который в Москве называют «Матросская тишина».

Всю дорогу от тюрьмы до самого дома они промолчали, не обменявшись ни одним стоящим словом. «Потом, Виталий Федорович, потом», – отмахивался Гордеев, как только Проскурец пытался задавать вопросы.

Перед глазами Гордеева стояло место, где когда-то находился дом, разрушенный взрывом. А теперь будто гигантская бритва срезала его с московского ландшафта. Из личных вещей у Гордеева осталось только то, что было на нем в день взрыва, да несколько рубашек в квартире у Лены.

Теперь Гордеев жил у Лены. Можно сказать, что вез он Проскурца уже к себе домой.

Дома их ждала ставшая уже традиционной утка по-пекински, запотевшая бутылочка «Абрау-Дюрсо».

За столом Проскурец не выдержал:

– Юрий Петрович, нет, вы мне все же расскажите, в чем там соль.

– Ладно, – сказал Гордеев, шелестя фольгой на шампанском. – Сейчас для этого, кажется, самое время.

– Давайте, давайте, не тяните!

– Виталий Федорович, – начал Гордеев, держась официального тона, – вы стали жертвой одного неудачного мирового заговора. В качестве агнца на заклание. Благо, все обошлось не так, как они планировали.

В этот момент раздался хлопок и пробка от шампанского отправилась в потолок.

– Вы шутите? – усомнился Проскурец. – Я и мировой заговор – это какая-то нелепица.

– Ну, это я, конечно, погорячился. До мирового заговора этим ребятам далеко.

– Тогда что же им было нужно?

– Ваша телефонная компания.

– «Интерсвязь»?

– Да, «Интерсвязь». И также все подобные «Интерсвязи» компании.

– Нет, и все же мне решительно ничего не понятно.

Гордеев и Лена переглянулись.

– Нам тоже, Виталий Федорович, не все понятно, – сказала Лена.

– Нам даже известно с достаточно максимальной точностью о том, кто за всем этим на самом деле стоит. Но доказать это нет никакой возможности. Абонент, как говорится, недоступен.

– И кто же эти молодцы? – робко спросил Проскурец. – Я имею в виду – кто заговорщики?

– Мне кажется, что вам лучше этого не знать, – ответил Гордеев. – Ради собственной же безопасности. Из-за подобной осведомленности, боюсь, я сам в ближайшее время не оберусь неприятностей. Денис Грязнов сегодня утром мне сказал, что, в частности, у него неприятности уже начались.

– У Дениса? – спросила Лена. – И что же это за неприятности?

– Сегодня утром в его квартире раздался телефонный звонок. Звонил представитель по связям с общественностью некоего депутата Госдумы.

– Надо полагать, того самого депутата? – спросила Лена.

– Сомнений никаких нет, что звонок был именно от него.

– И что он хотел?

– Представитель предложил некую астрономическую сумму за те данные, что мы извлекли из компьютера Федотова.

– Нет, ребята, давайте-ка все по порядку, – обратился с просьбой Проскурец. – А то у меня голова что-то идет кругом ото всех этих новостей.

– Во-первых, благодаря внедрению в вашу компанию Михаила Федотова им стали доступны полные данные о пользующихся услугами «Интерсвязи». Во-вторых, кроме фамилий, адресов, номеров телефонов и личных переносных станций абонентов они получили также и данные, позволяющие контролировать содержание переговоров. Федотов, кстати, этим с большим успехом пользовался, из-за чего он постоянно уходил из зоны нашего внимания. Как известно, среди пользователей сотовых телефонов – высшие государственные чины, в том числе многие министры, сотрудники аппарата Президента и правительства, Госдумы и, конечно, самих органов МВД. Так что судите сами, зачем заговорщикам понадобился контроль сотовой связи.

– Видно, далеко идущие планы имел в виду тот, кто все это затеял, – вставил Проскурец.

– Не то слово, – согласился Гордеев. – Захват государственной власти просто не может иметь краткосрочных перспектив.

– Захват государственной власти?! – Проскурец чуть не подскочил на месте. – Неужели они так высоко метили?

– И метили, и все у них было для этого самым тщательным образом спланировано. Да, это был жестокий, кровавый план. Один из самых кровавых планов, каких, наверное, история человечества еще не знает.

Дальше Гордеев рассказал обо всем, что с ним и его друзьями приключилось за все то время, пока Виталий Федорович «отсиживался» в следственном изоляторе.

Несколько раз Проскурец останавливал адвоката, уточняя ту или иную деталь.

– Таким образом, после серии террористических актов, которые, по замыслу заговорщиков, должны были унести жизни нескольких тысяч москвичей, у нынешнего правительства просто не осталось бы никакого выхода, кроме введения на всей территории России чрезвычайного положения с тотальным ужесточением режима. И в этот момент должны были выйти те самые «мятежные генералы». У них была своя мощная поддержка в прессе. Они хорошо платили PR-компаниям за создание в общественном сознании образов генералов – спасителей от постигшей Россию беды.

– А что это за данные, которые вы извлекли из компьютера? – спросил Проскурец, когда Гордеев закончил свой рассказ.

– Сами по себе эти данные ничего не доказывают. Но могут послужить неплохим детонатором при расследовании этого весьма непростого дела. А если это все получит должную раскрутку, то мир содрогнется, когда узнает, какую змею пригрел у себя на груди. Кстати, Денис эти данные уже передал в соответствующие органы. Сейчас там над их расшифровкой с утра до вечера трудится Алик Чувашов.

– Алик? – Лена искренне удивилась. – Каким образом он туда угодил? Он же всю жизнь был вольным стрелком.

– Решил-таки выйти из глухого подполья и послужить родной стране.

– Надо же. Действительно, все на свете меняется до неузнаваемости.

– Его семье уже выделили жилплощадь, так что Денис говорит, что в его квартире теперь тихо, как в мавзолее. Правда, Алик в деревне чувствовал себя намного увереннее, чем в городе. Отвык, понимаешь, хотя на самом деле родился и вырос в питерских каменных джунглях.

– А как «красноярцы»? – спросила Лена.

– Нормально. Что с ними сделается? Эти люди выкованы из таких сплавов, что им ничто на свете нипочем.

– Как Пиранья?

– Почти выздоровел, бок уже не беспокоит. По утрам вовсю ходит в гимнастический зал, тягает железо, чтобы не потерять форму. На них вообще любые раны рубцуются, как на собаке.

– А что Смерть?

– Смерть сказал, что поедет к бабушке в деревню отпаиваться козлиным… то есть этим… козьим молоком с медом. Восстанавливать потери нервной системы.

– А Леопард?

– Леопард завтра летит в Лондон на встречу ветеранов арабо-израильского конфликта.

– А он что, в нем участвовал?

– Участвовал. Одним из полевых командиров.

– На чьей стороне?

– На стороне арабов, кажется. Хотя сейчас работает бок о бок с израильтянами.

– Во дела!

– Такова жизнь.

– М-да, весело у вас, – невесело резюмировал Проскурец.

– Да, кстати, Лена, – начал Гордеев.

– Что, Юра?

– Мы завтра тоже летим.

– Куда? Тоже в Лондон?

– Да нет, какой еще Лондон. Что мы там забыли?

– А куда?

– В Карелию. На выходные.

– Зачем?

– Как «зачем»? Рыбу ловить. Озера там просто инопланетные. А какие караси в них водятся, клянусь, ты таких сроду не видела.

– Гордеев, ты что, московской шпаны еще не наловился?

Гордеев показал на кадык:

– Вот тут сидит уже эта шпана. Пусть «важняк» Александр Турецкий и его друг, дядя Дениса – Вячеслав Грязнов со своим МУРом их всех ловят, им это больше к лицу. Я же как-никак адвокат. Мое дело не ловить, а защищать от тех, кто ловит.

– Очухался, что ли? Вспомнил, кто ты есть на самом деле? – спросила Лена, не скрывая насмешки.

– Ага.

– А как же Неаполь? Ты же им всю дорогу бредишь.

– А ну его к черту, этот Неаполь! Там жарища невыносимая. – И, подумав, добавил: – Впрочем, не жарче, чем в Москве.