1

Толково объяснить ребятам, почему он остается в Вильнюсе, Филя не мог. Он лишь бубнил, как заученное:

— Вы летите, а я немного обожду. Буквально пару дней. Посмотрю, что и как. Я должен убедиться, что все в порядке.

— Бред какой-то, — недоумевал Сева Голованов. — Что тут может быть не в порядке? У нас одна задача — доставить Отарова в Москву. Все остальное — самодеятельность.

— Денис, скажи хоть ты ему, — обратился Филя к молчащему Грязнову.

Тот пожал плечами:

— Честно говоря, я тоже не понимаю. Но если хочешь остаться — оставайся. Мы справимся и вдвоем.

— Втроем, — поправил Сева. — Ты забыл о факире.

— Ну вот видите, — обрадовался Филя. — Я только буду путаться у вас под ногами.

Голованов пристально посмотрел на Филю.

— Что это у тебя за дела в Вильнюсе? — подозрительно спросил он.

— Да с чего ты решил, что у меня здесь дела! Просто я… — Филя осекся, подыскивая подходящий довод.

— Ну хватит, — сказал Севе Денис. — Хватит его пытать. Мы летим втроем. Филя остается. В конце концов, он может нам здесь понадобиться.

— Ладно, — нехотя согласился Голованов.

И у него, и у Дениса Грязнова вертелось на языке одно и то же предположение, но они не решались его озвучить.

— Ладно, — повторил Голованов, — пусть остается, раз ты решил. Но чтоб был на связи. Я не собираюсь вылетать в Литву на поиски этого принца Гэндзю, если он решит немного поразвлечься.

На том и порешили. Ребята напялили халаты и забрались в машину «скорой помощи». Филе Агееву осталось наблюдать за операцией извне.

Сказать друзьям о реальной причине Филя не осмелился. Он и для себя-то не мог до конца все это объяснить. Ну как, скажите на милость, объяснишь, что тебя тянет к этой женщине непонятной, подсознательной тягой и что тебя терзают неприятные и даже мрачные предчувствия на ее счет? Кто она для Севы и Дениса? Всего лишь любовница бандита. Подлая тварь, помогающая «убирать» неугодных Отарову людей и готовая лечь в постель с кем угодно, лишь бы это принесло выгоду.

Но, поговорив с Региной, посмотрев в ее глаза, Филя понял, что эта женщина слишком сложная и тонкая натура, чтобы можно было объяснить ее характер и поступки терминами уголовного права.

Она была Женщиной с большой буквы, и все женские достоинства и недостатки воплотились в ней в их наивысшей форме. Хрупкость и коварство, желание дарить мужчине свою любовь и отнимать у него жизнь, доходящая до сентиментальности доброта и по-змеиному холодная жестокость, безрассудство и расчетливость.

Филя встретился с Региной всего раз, но он был уверен, что разглядел в ней все эти качества. Как? Когда? Каким образом? На этот вопрос он бы и сам не смог ответить. Он просто чувствовал (а следовательно, и знал), что она нуждается в помощи.

Поэтому он и остался в Вильнюсе. Филя был уверен, что Денис и Сева догадались об этой «истинной причине», но из деликатности и такта умолчали о ней. К тому же они хорошо знали оперативника Филю Агеева: если тому в голову втемяшилась какая-то мысль, ее уже никакими клещами не вытянешь.

Как бы то ни было, но Филе удалось остаться.

Пока Денис и Сева тащили бандита в аэропорт, Филя сидел в машине (на всякий случай, чтобы можно было сразу же, без промедлений приехать на помощь) в ожидании звонка, подтверждающего, что операция прошла успешно.

Звонка он дождался.

— Все в порядке, — сказал ему Денис. — Мы в самолете.

— Как клиент?

— В прострации, — ответил Денис. — Но ведет себя хорошо. Сева не спускает с него глаз.

— Не бузит?

— Да нет.

— Ну удачного полета.

— Спасибо. — Денис выдержал паузу и спросил: — А как у тебя?

— Да у меня-то все в ажуре, — ответил Филя.

Денис усмехнулся:

— Ну-ну. Когда прилетим в Москву, я тебе позвоню. Будь на связи. Пока.

Грязнов-младший отключился, и Филя облегченно вздохнул: теперь можно было подумать и о своих делах. Конечно, плохо, что он не поддержал друзей, но какой от него мог быть прок?

Для начала Филя решил хорошенько выспаться. Едва добравшись до своего гостиничного номера, он стащил с себя одежду, рухнул на кровать и провалился в глубокий сон.

Проснулся он через пять часов. За окном еще было светло, но через пару часов должно было начать темнеть. Едва он открыл глаза, как зазвонил телефон.

— Привет! — услышал он в трубке бодрый голос Дениса Грязнова.

— Салют! — обрадовался Филя. — Ты уже из Москвы?

— Угу. Прилетели еще днем. Не хотел тебя будить, поэтому не позвонил раньше.

— Ясно. Как там ваш груз?

— Доставлен по назначению, — ответил Денис. — Когда тебя ждать?

Филя зевнул и сказал:

— Не знаю. Скорей всего, завтра.

— Ясно. — Денис помолчал. — Ты там не особенно подставляйся. И без ствола на улицу не выходи.

Филя усмехнулся:

— Да ладно тебе, шеф, он ведь все равно газовый.

— И все же это лучше, чем никакой. Регину уже видел?

Улыбка исчезла с лица Фили.

— Нет, — сухо сказал он. — А что?

Денис замялся, явно не зная, что на это ответить. Потом сказал:

— Ладно. Если что — звони. И сам будь на связи. Ну пока!

— Пока, — ответил Филя.

Денис дал отбой.

Филя сходил в душ, побрился, оделся и спустился в ресторан перекусить. Чтобы не тратить время на ожидание, он ограничился холодными блюдами.

Пообедав, Филя съездил в пункт проката автомобилей и поменял свой старенький «форд» на черную «мазду». Потом он заехал в магазин и купил бутылку виски — на всякий случай, если не хватит решимости сделать это на трезвую голову.

Уже через час черная «мазда» заняла свое место во дворе дома, в котором жила Регина Смайлите.

2

Регина проснулась в полдень. Было воскресенье — единственный день на неделе, когда ей никуда не нужно было спешить.

Проснувшись, она не сразу вспомнила об Отарове, а вспомнив, к своему удивлению, ничуть не расстроилась. Ей даже не очень хотелось звонить в больницу, чтобы узнать о результатах операции.

Она посмотрела в незашторенное окно, зевнула и сладко потянулась. Минувшей ночью закончился очередной — слишком уж затянувшийся — период ее жизни.

За исключением своего первого мужа, Регина никогда и ни с одним мужчиной не поддерживала столь долгих отношений, как с Отаровым. Началось все с обычного делового партнерства. Из деловых же соображений ей пришлось лечь с Отаровым в постель. Ведь чтобы узнать человека поближе, с ним необходимо либо сходить в разведку, либо переспать. Только после третьей ночи Отаров стал ей понятен. Он не был позером, дутой фигурой или человеком, которому просто повезло. Регина давно уже убедилась, что девяносто процентов мужчин относятся именно к этим трем категориям. Отаров был сильной личностью, самостоятельной величиной, матерым вожаком, на которого можно было сделать ставку.

Как только Регина поняла, что представляет собой ее новый партнер, она почувствовала к нему настоящую симпатию, которую многие женщины склонны называть громким словом «любовь».

До встречи с Отаровым Регина возглавляла PR-отдел в небольшой, но авторитетной консалтинговой фирме. Именно эту фирму Отаров привлек для «раскрутки» будущего президента Василяускаса. И именно с этого задания начался «роман» Регины Смайлите с большой политикой; роман, который принес ей много удовольствия, но который в последние месяцы не приносил ничего, кроме разочарований.

Тогда, в преддверии выборов, Регина моментально оценила ситуацию, она поняла, что за Василяускасом будущее. И не только потому, что на него сделал ставку Отаров, а потому (и это было самое главное), что на него сделали ставку большие люди из Москвы, которые стояли за спиной у Отарова.

А потом Регина пошла еще дальше. Она добилась того, что Отаров ввел ее в свой круг, сделал своим доверенным лицом, а позднее и своей правой рукой, своим ближайшим личным советником. Отныне в квартире Регины вершились дела государственной важности, а от слов, которые произносились в ее гостиной за чашкой кофе или бокалом коньяка, зависели жизни миллионов людей. И она, Регина Смайлите, находилась в самом эпицентре этих судьбоносных событий. Более того, она могла влиять на них, сводя в своей квартире больших людей из разных вселенных.

Так было вначале. Но потом все вдруг стало рушиться. Оказалось, что здание, а верней, стена, которую выстроили Отаров и люди, стоявшие за ним, не такая уж прочная. А если уж она пошатнулась — хотя бы один раз, — то она может и рухнуть.

Это отнюдь не означало, что Регина должна была поставить на Отарове крест. Ведь более сильных мужчин поблизости все равно не было. Тем более что крушение Отарова не обязательно должно было привести к крушению Регины Смайлите. Благодаря знакомству с этим человеком Регина обзавелась хорошими связями. Мужчины, даже противники Отарова, ценили ее способности и при случае не прочь были бы заполучить ее в свои союзники. Регина знала об этом, поэтому старалась не портить ни с кем отношений и не сжигать за собой мосты. «Я открыта для любых контактов», — любила шутливо приговаривать Регина. И эти ее слова доходили до нужных ушей.

Несколько недель назад, когда слухи о коррумпированности президента вдруг обросли фактами, а факты эти были вынесены на центральные полосы главных литовских газет, Регине позвонил спикер парламента Пятрас Сонгайло — они были близко знакомы, и однажды спикер даже пытался ухлестывать за ней, как, впрочем, почти все мужчины, с которыми когда-либо сводила ее судьба.

— Комиссия сейма намерена довести расследование до конца, — сказал Сонгайло. — Вам пора подумать о своем будущем.

— Для того чтобы строить планы на будущее, нужно сперва хорошенько разобраться со своим прошлым, — в тон ему ответила Регина.

— Об этом я и говорю, — сказал Сонгайло.

С этого дня они стали тайными союзниками. Регина передала специальной парламентской комиссии важную информацию о деятельности Юрия Отарова и Романа Петрова в Литве. Сделала она это на своих условиях, и сделала так, что ее имя — даже в случае громкого разбирательства — не могло всплыть в прессе.

В то же время Регина продолжала работать на Отарова, и делала это «на совесть». Ее сильно забавляла игра на два фронта. Ведь работая на два фронта, она тем самым как бы становилась над схваткой, умело сталкивая своих «хозяев» лбами, как простых деревенских бычков.

Регина понимала, что рано или поздно придется сделать выбор, пока кто-нибудь не сделал его за тебя. Но она верила, что сумеет определить нужный момент и использовать этот момент в своих целях.

Итак, приняв душ и приведя себя в порядок, Регина взяла телефон и набрала номер больницы. В трубке послышался мелодичный гудок, и вслед за тем механический робот произнес:

— Извините, данный номер не обслуживается. Извините, данный номер не обслуживается. Извините, данный номер не…

Регина отключила связь. Похоже, ее ночные опасения оправдались. Она раскрыла телефонный справочник и быстро нашла номер больницы, в которой работал чернобровый врач Альгимантас. Ни один из номеров не совпадал с теми, что были указаны в визитке.

Регина взяла телефон и, стараясь успокоиться, набрала номер больницы — настоящий, тот, что был указан в справочнике.

Трубку сняли почти сразу. Ей ответила медсестра. Регина, заранее предчувствуя ответ, принялась расспрашивать о больном по фамилии Отаров, которого привезли в отделение минувшей ночью с подозрением на аппендицит. Медсестра долго шелестела бумагами и затем смущенно сообщила, что такого больного в отделении нет.

Тогда Регина спросила, есть ли в отделении врач по имени Винцас Артурович Альгимантас. И снова получила отрицательный ответ.

Попрощавшись, Регина положила трубку. Самые неприятные ее опасения подтвердились.

3

Открыв Филиппу Агееву дверь, Регина замерла на пороге.

— Вы? — удивленно выговорила она.

Филя кивнул:

— Да. Простите, что без звонка. Кстати, вам бы не мешало спрашивать, кто пришел, перед тем как открывать дверь.

Регина промолчала.

— Можно мне войти? — спросил Филя.

Регина молча посторонилась. Филя вошел в прихожую. Регина закрыла дверь на замок, повернулась и посмотрела на него исподлобья.

— Ну? — сказала она. — Говорите, зачем вы здесь?

— Помнится, вчера вы сами приглашали меня на чай, — сказал Филя, рассеянно глядя на Регину и пытаясь собраться с мыслями. Это было нелегко. Лицо Регины, ее прекрасное лицо, завораживало; в ее присутствии не хотелось ни о чем думать, а только смотреть на нее, любоваться ею.

Регина усмехнулась, словно поняла, с какой трудностью столкнулся Филя, и вдруг спросила:

— Юрия Георгиевича увезли ваши люди?

— Да, — выдохнул Филя.

Регина прищурилась:

— Они русские?

Филя кивнул:

— Да.

— Вы мне врали про Турецкого и слежку, так? Вы с самого начала хотели похитить Отарова. Вы обманули меня.

— Обманул, — честно признался Филя.

Регина прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди. Усмехнулась:

— И что, у него не было никакого аппендицита?

Филя покачал головой:

— Нет. Я плеснул в коньяк специальный «раздражитель». Поэтому его так и скрутило. Но это не опасно.

Регина тяжело вздохнула и прикусила губу.

— Ясно, — задумчиво сказала она. — Хорошенький спектакль вы разыграли. Мне следовало проверить сразу, но я слишком устала. Значит, вы его похитили… — Она подняла задумчивый взгляд на Филю. — И где он теперь? Куда вы его увезли?

— Он в Москве, — ответил Филя.

— В камере?

Филя молча кивнул.

— Ясно, — снова сказала Регина. И тут же спросила: — У вас есть твердые доказательства его вины? Такие, которые отправят его за решетку на долгие годы?

— Да. У нас есть показания свидетелей. К тому же Турецкий записал на магнитофон собственное признание Отарова. Можете не сомневаться, Отаров сядет, и сядет надолго. Если он попался в руки Турецкому, он уже не вырвется и не отделается малой кровью.

И вновь на лице Регины появилась усмешка.

— Вот, значит, как у вас делаются дела, — язвительно сказала она.

Филя пожал плечами:

— У нас не было другого выхода. Мы действовали по обстоятельствам.

— Я всегда знала, что методы полиции не слишком отличаются от бандитских, — сказала на это Регина. — Чего же вы хотите от меня? Зачем вы сюда пришли? Ведь ваша слежка, кажется, закончилась.

Щеки Фили слегка порозовели. Регина пристально посмотрела ему в глаза и с улыбкой кивнула:

— А, понимаю. Вы пришли меня похитить, так? Так же, как Отарова? Вас ваши друзья сюда послали? Где они? Ждут на улице, чтобы погрузить меня в фургон?

Филя стоял под этим шквалом вопросов потупив взгляд. Он уже знал, что скажет Регине, но не знал, как и с чего начать говорить, чтобы она выслушала до конца.

— Ну так что? — едко спросила Регина. — Я угадала? Интересно, как вы собираетесь подавить мое сопротивление? Ударите меня дубинкой по голове, так, что ли? У вас есть дубинка? Покажите!

— Постойте, — тихо сказал Филя. — Помолчите хотя бы несколько секунд. Я пришел сюда не ругаться и не ссориться. Что сделано, то сделано. Я уверен, что мы поступили правильно, и не хочу это обсуждать.

— Тогда зачем вы пришли?

— Я пришел… за вами. Нет, я не так выразился. Я пришел поговорить о вас. О вашей жизни. И… — Филя окончательно запутался. — Давайте пройдем в комнату, — сказал он.

Регина покачала головой:

— Нет. Если вы хотите что-то сказать, скажите здесь. Но поторопитесь. Через минуту я выгоню вас отсюда на все четыре стороны. — Она посмотрела на часы и сказала: — Время пошло.

— Регина, — заговорил Филя, — вы красивая и умная женщина. И у вас есть… власть. Власть над мужчинами, власть над людьми.

— Я это знаю, — холодно сказала Регина. — И что дальше?

— А я знаю, что все ваше могущество держится… держалось на двух китах, которые уже пошли ко дну. Но еще не поздно. У вас есть шанс остаться на плаву. Ну подумайте сами, рассудите своей умной головой — зачем вам вся эта шваль? Регина…

Филя сделал к ней шаг. Регина неприязненно отшатнулась.

— Господи, да вы пьяны! — воскликнула она. — Вот черт, угораздило же меня открыть вам дверь. Значит, вы пришли уговаривать меня жить честно? Прямо Достоевский какой-то.

Филя энергично затряс головой.

— Я не пьян, — сказал он. — Я немного выпил, но это для того, чтобы… — Он не договорил и махнул рукой. — В общем, мне было нужно выпить.

Внезапно лицо Фили стало жестким.

— Вас посадят, — резко сказал он. — Вы связались с плохой компанией, Регина. Я хотел вас предупредить. Идите в полицию, расскажите им все. И возможно, вас простят. Скоро в Литве будет большой процесс. Всех ублюдков выведут на чистую воду. Вам решать, где быть — в клетке вместе с другими осужденными или на месте свидетеля. — Филя перевел дух и продолжил возбужденным голосом, не сводя с Регины налитых кровью глаз. — Они закружили вам голову, я это знаю. Я читал ваше дело. Ведь раньше вы просто занимались бизнесом. Самое время вернуться к прошлой жизни, поверьте мне.

Страх и неприязнь покинули глаза Регины. Теперь она смотрела на Филю с нескрываемой жалостью.

Однако Филя не замечал этого взгляда, он вошел в раж и продолжал с горячностью пьяного человека:

— Поедемте со мной, Регина. Я, конечно, не миллионер, но деньги у меня есть. Вы не будете знать недостатка. Мы будем жить, мы будем…

— Работать, — договорила за него Регина. — Оба! Вы будете пахать землю, а я учить крестьянских детей грамоте. — Она улыбнулась. — Это уже не Достоевский, это уже Чехов получается. Или даже Чернышевский. Господи, Иван, вам совершенно нельзя пить, вы это знаете?

Филя нахмурился:

— Меня зовут не Иван, но это не важно. Важно то, что вы не воспринимаете меня всерьез. Вам кажется, что ваше «порханье» будет длиться вечно. Между прочим, бабочка живет всего один день. А многие и этот день не доживают, потому что летят на огонь и сгорают там к чертовой матери. Вы не выживете в тюрьме, понимаете вы это? Вы там пропадете!

Регина поморщилась и сказала нетерпеливо и грубо:

— Ну хватит каркать. Тоже мне, предвестник беды нашелся. Нострадамус хренов. Кстати, ваша минута истекла… Иван, или кто бы вы там ни были. Уходите. Убирайтесь отсюда, или я вызову полицию. Мне надоело смотреть на вашу пьяную рожу.

На лице Фили отразилось нешуточное страдание. Он тяжело вздохнул и кивнул:

— Да, вы правы. Я не должен был пить. Вчера, когда я был у вас в гостях, мне показалось…

— Что? — Глаза Регины заблестели. — Что вам показалось? Что у вас есть шанс забраться ко мне в постель? Ха! — Регина засмеялась. — У всех у вас, мужиков, одно на уме. А еще нотации мне читал. Нашел бы в себе смелость и признался откровенно — мол, так и так, Региночка, хочу задрать тебе юбку и вставить тебе по самые… как вы там говорите? По самые гланды, да?

Филя молчал. Он был убит, застрелен в самое сердце. Все самые сокровенные его слова натолкнулись на холодную стену презрения и ненависти, которую выстроила вокруг себя эта странная женщина. Как же тяжело ей живется на свете, подумал внезапно Филя. В каком мраке и смраде ей приходится жить, ходить, разговаривать, работать. Неудивительно, что она так презирает людей. И эти вечные мужики, они ведь крутятся вокруг нее и днем и ночью. Как мухи, как москиты… И все с одной и той же мыслью…

— Ну что замолчали? — с издевкой спросила Регина. — Уже не хочется меня спасать, правда? Я уже не кажусь вам такой беззащитной и чистой? — Неожиданно она смягчилась. — Ладно, не обижайтесь. Я немного погорячилась, но вы сами виноваты. Вы, мужчины, когда напьетесь, становитесь совершенно невыносимы.

Филя молчал. Он не знал, что еще сказать. Регина поняла его замешательство и заговорила еще более мягким тоном:

— Ну не дуйтесь. Правда. Ну хотите я вас поцелую? Нет? Тогда расскажите мне, кто же вы такой на самом деле? Вы и правда частный детектив или обыкновенный мент?

— Я из детективного агентства. И я… — Филя безнадежно махнул рукой. — Хотя зачем я все это вам рассказываю? Мне пора идти, Регина. Жаль, что я не смог вас убедить.

— Но вы хотя бы попытались, — с улыбкой сказала Регина. — Честь и хвала вам за это. Не каждый мужчина решиться сделать женщине предложение после одной встречи. Тем более в такой оригинальной форме! А за меня не беспокойтесь. Вы же сами сказали, что я умная и сильная. Я смогу о себе позаботиться.

— Красивая, — пробубнил Филя.

— Что?

— Я сказал — красивая, а не сильная.

— Пусть так, — кивнула Регина. — Скажите хотя бы, как вас зовут?

— Филипп. Филипп Агеев.

— «Бонд. Джеймс Бонд»! — Регина рассмеялась. — Что ж, прощайте, Филипп Агеев. Возможно, мы когда-нибудь увидимся. Вы хороший человек, и я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности. Ну идите! Садитесь в свою черную, как ночь, «мазду» и езжайте в аэропорт!

— Я…

— Идите!

Она отщелкнула замок и открыла дверь. Филя вздохнул, повернулся и вышел из квартиры. Дверь тяжело захлопнулась у него за спиной.

4

Филя сидел в машине уже час. После разговора с Региной он не поехал ни в гостиницу, ни тем более в аэропорт. Допив бутылку виски до конца, он решил ждать здесь. Если придется ждать целую жизнь, он согласен ждать целую жизнь. Филя верил, что у Регины хватит ума поверить ему и понять, что с прошлым должно быть покончено — раз и навсегда. А когда она поймет, она сама спустится к нему.

Филя чувствовал, что очень пьян, но его это не пугало. Главное, чтобы она спустилась, а там он найдет в себе силы протрезветь. Так уже не раз бывало. Стоит только скомандовать себе — и хмель улетучится из головы. Но пока Филя не хотел трезветь. Так было легче ждать, пьяным. Более того, если бы Филя не боялся, что Регина ускользнет куда-нибудь в его отсутствие, он бы съездил еще за одной бутылкой.

Прошел еще час. Регина по-прежнему не выходила. Хмель улетучился сам собой, и теперь уже Филя вполне понимал, каким идиотом он должен казаться Регине. Понимал он и то, что это бессмысленное стояние на одном месте ни к чему не приведет. Но он ничего не мог с собой поделать. Стоило ему хоть на секунду представить себе лицо Регины, как к горлу тут же подкатывал ком, а на душе становилось так тяжело, словно он снова оказался на поле боя, после того страшного сражения, единственный выживший среди десятков бездыханных тел.

— Глупо, — сказал себе Филя. — Ты поступаешь страшно глупо, Агеев. Ты ведешь себя, как пятнадцатилетний подросток. Видели бы тебя сейчас Головач и Демидыч. Они бы вволю посмеялись.

Но Филе почему-то казалось, что бывшие боевые друзья поняли бы его.

— А если она не выйдет? — снова сказал себе Филя. — Что ты будешь делать? Жить здесь останешься, что ли? Дурак ты, Агеев. Несчастный, безмозглый дурак.

Так прошел еще час. В подъезд, в котором жила Регина, входили и выходили люди. Филя внимательно присматривался к каждому из них. Просто так, по привычке. Благо фонарь, висевший под козырьком подъезда, был ярким.

Примерно в девять часов вечера во дворе дома остановился «опель». Из него выбрался невысокий, худощавый мужчина и быстрой походкой направился к подъезду. И машина, и мужчина показались Филе знакомыми. Ну, конечно! Это был тот самый курьер… или как там его… тот, который «проверял обстановку» перед приездом Отарова. Интересно, зачем он сюда пожаловал? Наверняка для того, чтобы узнать, куда девался его босс. Хотя о том, куда девался Отаров, он уже наверняка извещен. Телефон Регины больше не прослушивался. Да это и не имело значения. Все равно Регина больше по нему не звонила. Она ведь не дура и конечно же сразу все поняла.

Тогда зачем он пришел? Разузнать подробности — вот зачем. И еще — получить от Регины какое-нибудь задание. Как там его звали?.. Кажется, Эл.

Прошло минут двадцать, а Эл все не выходил. Странно. И довольно неосмотрительно со стороны Регины. Но стоп! Ведь в прошлый раз она его даже на порог не пустила. Значит, она изменила своим принципам? Но зачем?

Филя начал беспокоиться. Не нравился ему этот таинственный Эл, ой как не нравился! И походка у него была странная, как у хищного зверя — быстрая, плавная. Движения тренированного человека. От глаз Фили не укрылось, как быстро и хищно Эл окинул взглядом двор перед тем, как двинуться к подъезду. «Словно заранее прикидывает пути отхода», — подумал Филя.

Но, возможно, он не курьер, а телохранитель Отарова. Или человек, исполняющий его «особые поручения». Например… Например, убрать двух неугомонных московских сыщиков, стереть их с лица земли, чтобы не доставляли проблем.

В следующую секунду Филя уже выскакивал из машины.

5

Не выполнив приказ босса о ликвидации Турецкого и Грязнова, Эл навлек на себя гнев Отарова.

Объяснение было неприятным и во многом унизительным, но Эл прощал своему боссу многое.

— Ты щенок, а не ликвидатор! — разорялся в тот день Отаров. — Подумать только — не убрал ни одного! И что это за бредовая идея — стрелять по витрине кафе? Неужели нельзя было сделать проще? Подложить бомбу или что-нибудь в этом роде? Настоящий профессионал убрал бы сразу обоих. Одним верным ударом. Но ты ведь не профессионал, ты — щенок! Птенец ты, ощипанный, немощный куренок!

Эл терпеливо и молча ждал, пока у босса пройдет вспышка гнева. А когда тот замолчал, просто сказал:

— Мне помешала случайность. От нее никто не застрахован.

— Чушь! — холодно сказал Отаров. — У настоящего профессионала не бывает случайностей. — Затем посмотрел на Эла ледяным взглядом и сказал, вернее, даже проскрипел: — Ты уволен. Не вздумай больше появляться поблизости, если хочешь жить.

«Если хочешь жить». Это была риторическая фраза, потому что на долгую, счастливую жизнь Элу рассчитывать больше не приходилось. Он слишком много знал и должен был унести свои тайны в могилу. Такие люди, как он, не выходили из бизнеса в никуда. Они уходили под землю — на шесть футов.

Нет, отдавать свою жизнь так дешево Эл не собирался. Он быстро прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы достать из кобуры ствол, и сможет ли он воспользоваться им прежде, чем двое дюжих телохранителей Отарова вышибут из него дух. Телохранители были здоровые ребята, настоящие качки, а значит, довольно медлительные — перекачанные мышцы сковывали движения. Хотя бывают и исключения. В любом случае попробовать стоит — все же это лучше, чем дать себя зарезать, как барана.

Эл опустил густые ресницы и незаметно покосился сначала на одного, затем на другого телохранителя. Оба были настороже и не спускали глаз с Эла. «Дело дрянь», — подумал Эл.

И тут пришло избавление.

— Ладно, — устало сказал Отаров. — Я тебя прощаю. В конце концов, у меня здесь не так много людей, чтобы я мог ими разбрасываться. Но если ошибешься еще раз — прощения не будет.

Эл кивнул:

— Я понял.

Внешне он был так же невозмутим и спокоен, как всегда, но в душе Эл ликовал. Шеф дал ему еще один шанс. Это бывает редко. Эл сам отправил на тот свет парочку ребят, которые раньше работали на Отарова, но оплошали и были «уволены». Ни одному из них Отаров не говорил, что прощает их. Эл был первым.

К искренней радости Эла примешивалось и еще одно, довольно неприятное чувство. Тот факт, что шеф научился прощать, свидетельствовал об усталости шефа. О том, что он сдал, постарел. Или был измотан событиями последних месяцев, что тоже не делало ему чести.

Но Эл, будучи по натуре человеком благодарным (а за долгую работу у шефа он видел от него много хорошего), быстро выкинул из головы все эти мысли. Он был прощен, и он должен был отблагодарить за это шефа.

— Хотите, я слетаю в Москву и доделаю работу, которую начал? — вежливо спросил Эл.

— Что? — Отаров уставился на него непонимающим взглядом. — Ты это о чем?

— О двух клиентах, которых я не смог обслужить, — вежливо сказал Эл.

— А, ты об этом. — Шеф махнул рукой. — Нет, не стоит. Я думаю, они угомонятся. У нас и без них хватает дел.

— Как скажете, — сказал Эл.

Он стоял перед шефом со смиренным выражением лица. Тем не менее старался не упускать из вида двух телохранителей. Все знали, что Отаров был человеком коварным. Он вполне мог подать этим верзилам тайный знак, и Эл внутренне приготовился к внезапной атаке.

Но Эл напрасно волновался. Похоже, Отаров и в самом деле порастерял часть своей знаменитой кровожадности.

— Сейчас иди, — сказал он Элу. — Но вполне возможно, что скоро ты мне понадобишься. Не исчезай.

— Хорошо, босс.

И Эл ушел.

А вчера вечером Отаров позвонил ему и сказал:

— Надо встретиться. Завтра в полдень я тебе перезвоню, будь на связи.

Эл прождал все утро. Он знал, что отменять встречу без всякого предупреждения — не в правилах Отарова. Но когда часовая стрелка подошла к пяти часам пополудни, Эл забеспокоился. Раз босс не позвонил, значит, произошло что-то экстраординарное. Обычно он никогда не звонил боссу первым, но на этот раз решил сделать исключение.

Сотовый телефон Отарова молчал. Он не был отключен, просто никто не выходил на связь. Тогда Эл набрал номер квартиры, в которой жил, а вернее — прятался, а еще вернее — таился, скрывался от прессы и от полиции его босс. Трубку взял один из телохранителей Отарова.

— Чего нужно? — грубо спросил он, узнав Эла.

— Я хочу поговорить с боссом, — спокойно сказал Эл.

— Да ну? И зачем он тебе понадобился?

— Мы должны были встретиться сегодня утром, — объяснил Эл. — Но он мне так и не позвонил. Это не в правилах босса.

— Вот как? Приятель, а тебе не кажется, что ты зря лезешь в это дерьмо? Тебе не кажется, что босс просто плюнул не тебя, а?

«Значит, босса нет в квартире, — понял Эл. — Но почему этот ублюдок там? Ведь он телохранитель, он обязан всюду следовать за боссом».

— Где Отаров? — спросил Эл. — Куда он поехал?

Телохранитель выдержал паузу, вероятно, приходил в себя после такой наглости. Потом сказал, понизив голос:

— Я смотрю, ты совсем забурел. Он что, должен перед тобой отчитываться каждый раз, когда едет к своей?.. — Телохранитель осекся.

— К своей любовнице? — спросил Эл. — Это ты хотел сказать?

— Послушай, приятель, я тебе, кажется, сказал, что это не твое собачье…

— Почему ты не с ним? — резко спросил Эл. — Почему ты дома?

— Потому что он сам приказал мне! — гневно ответил телохранитель. — И вообще!..

— А второй? — быстро спросил Эл. — Второй телохранитель с ним? Твой чертов коллега, твой чертов брат-близнец, поехал с ним?

— Мы оба здесь, — мрачно отозвался верзила. — Но если ты хочешь, чтобы кто-нибудь надрал тебе задницу, я могу это сделать…

Эл отключил связь.

Значит, Отаров поехал к Регине один. Судя по всему, он уехал еще вчера вечером. Или сегодня утром, до полудня. Но это вряд ли, потому что Отаров был «совой». Он поздно ложился и терпеть не мог рано вставать. А «ранним» для него было любое время до полудня. Значит, он уехал вчера вечером и до сих пор не вернулся. А эти болваны, эти две откормленные свиньи, даже не чешутся. Черт, за что он им только деньги платит?

Еще полчаса Эл просидел дома, обдумывая, как ему поступить, если босс до вечера так и не появится. По уму, нужно было бы съездить к Регине и узнать, что к чему. Но если босс все еще там, он будет в ярости. Отаров терпеть не мог, когда кто-либо из подчиненных вмешивался в его личную жизнь, пусть даже из благих побуждений. Видимо, по этой причине верзилы-телохранители все еще торчали в квартире. Что и говорить, они были не слишком решительные ребята.

Эл перезвонил верзилам.

— Все еще не вернулся? — спросил он.

— Не-ет! — прорычал в трубку телохранитель.

— Послушай, — начал Эл приветливым и дружелюбным голосом, — послушай, братела, я не хотел на тебя наезжать. Я просто волнуюсь за босса. Его мобильник молчит. Он уехал вчера вечером, так ведь?

— Ну, допустим.

— А сегодня в полдень он должен был мне позвонить. Если Отаров говорит, что позвонит — он звонит. Он не бросает слова на ветер, ведь так?

— Ну, — неопределенно ответил амбал.

— Загну! — не выдержал Эл. — Тебе не кажется, что ты должен за ним съездить?

— Да я даже не знаю, куда ехать! Он сказал, что хочет поразвлечься и едет к своей подружке. А ты знаешь, сколько у него здесь подружек!

— Он так и сказал — к подружке?

— Ну.

В груди Эла заклокотала ярость.

— Если бы он поехал к тем, кого у него «много», он бы сказал «к шлюхе», — сказал Эл. — Он никогда не называл шлюх «подружками». Ты, кретин, неужели ты этого до сих пор не знаешь?

— Я…

— Головка от х…я! — рявкнул Эл. — Быстро собирайся и поезжай к Регине. Он там.

На том конце провода повисла пауза. Видимо, верзила советовался со своим кретином-коллегой. Наконец он ответил:

— Нет. Босс будет недоволен, если приедет и не застанет нас дома.

— Если приедет, — мрачно произнес Эл.

— Чего? Че ты там провякал?

— Ничего, — устало сказал Эл. — Отдыхай дальше, жирная задница.

Эл дал отбой. С этими дураками бесполезно было разговаривать. Придется действовать самому, на свой собственный страх и риск.

Для начала Эл позвонил Регине. Но она не брала трубку. Номера сотового телефона Регины Эл не знал. Оставалось одно — ехать. Эл надел куртку, сунул в карман «беретту» и вышел из квартиры.

Из-за дорожных пробок (был вечерний час пик) путь до дома Регины Смайлите занял не меньше часа.

6

Белый «мерседес» Отарова был припаркован метрах в пятидесяти от подъезда. Остановив машину, Эл выбрался наружу и внимательно окинул взглядом двор. Ничего подозрительного он не заметил. «Мерседес» был пуст, это он увидел сразу.

Итак, босс у этой сучки Регины.

Эл испытывал по отношению к ней странные чувства. Точнее всего было бы назвать их смесью холодной, потаенной ненависти и скрытого обожания. Иногда, когда Эл смотрел на Регину, на него вдруг накатывало такое волнение, с которым он не в силах был справиться. Тогда он до боли стискивал зубы и приказывал себе: «Хватит! Хватит пялиться на эту суку». В такие минуты (слава богу, их было немного) Регина смотрела на него насмешливо. Эл был уверен, что она догадывается, какая буря бушует в его душе. Догадывается и торжествует.

Во время подобных приступов Эл ненавидел себя. И ненавидел ее. Ненавидел всей душой. Если бы только он мог сделать так, чтобы она больше не ходила по земле! Чтобы не смотрела на него своими огромными и глубокими, как океан, глазами, вызывая в его душе такие чувства, о существовании которых он раньше даже и не подозревал!

Что-то похожее он испытывал в детстве, когда случайно сталкивался в коридоре с одной из самых красивых девчонок в школе и тут же, смущенно покраснев, опускал глаза, отчетливо сознавая свою убогость и серость. Он был невзрачным, худым и плохо сложенным коротышкой, и эти школьные красавицы были так же недоступны для него, как звезды или луна. Иногда они снились ему, но даже во сне они смеялись над ним и презирали его, словно он был не человеком, не парнем, а каким-то странным, гадким существом, омерзительной гусеницей или скользкой жабой.

С тех пор утекло много воды, и Эл давно уже не комплексовал перед женщинами. Тем более что самую красивую из них можно было легко купить за пару сотен баксов. Благо публичных домов, саун и тайных притонов в Вильнюсе был больше, чем газетных киосков.

Но когда он встречался взглядом с Региной, он читал в ее глазах точно такое же презрение, какое видел в глазах школьных красавиц. Для Регины он все еще был жалким, холодным выродком, змеенышем, которого — вопреки ее желанию — Отаров приблизил к себе, «пригрел на своей груди».

Регина была вынуждена смириться с его существованием. Но Эл был уверен, что, оставшись с Отаровым наедине, там, во мраке ночи, она часто шепчет ему на ухо:

— Дорогой, ну зачем тебе этот выродок? Неужели вокруг мало достойных людей? Попомни мое слово, когда-нибудь он прикончит тебя самого. Причем прикончит исподтишка. Выстрелит тебе в спину, потому что такие ублюдки только и могут, что стрелять людям в спину.

Вот почему Эл ненавидел Регину. И вот почему он ее обожал, как обожал тех светлых, гордых, воздушных и неуловимых фей, с которыми сталкивался в школьных коридорах два десятка лет тому назад.

Как всегда, Регина не спросила «кто там», не воспользовалась цепочкой, хотя цепочка была. Она просто открыла дверь. Открыла и замерла на месте. Хотя замерла она потом, а сперва легонько отшатнулась, широко раскрыв глаза, как если бы увидела на пороге своей квартиры инопланетянина или, скажем, восставшего из могилы Гитлера.

— Добрый вечер, — вежливо сказал Эл.

Однако Регина не стала отвечать на приветствие. Вместо этого она грубо спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Эл чуть улыбнулся.

— Я ищу Юрия Георгиевича, — сказал Эл, по-прежнему не выходя за рамки приличия. — Он здесь?

— А почему он должен быть здесь? — спросила Регина.

— Я видел его машину во дворе, — объяснил Эл. — Я звонил ему на мобильный, но он не отвечает на звонки. Позовите его, пожалуйста. Это очень срочно.

Эл с секунды на секунду ожидал, что резкий, хрипловатый голос босса рявкнет из гостиной: «Регина, кто там еще?», как это не раз бывало раньше. Но из гостиной не раздавалось ни звука. Это, конечно, ничего не значило, ведь босс мог быть и в спальне.

Регина явно медлила с ответом. Это заставило Эла насторожиться.

— Юрий Георгиевич спит. Как только он проснется, я скажу ему, чтобы он позвонил тебе.

Регина и сама не знала, зачем она соврала. Наверное, ей просто доставляло удовольствие водить за нос этого кровавого, безжалостного ублюдка с фигурой тщедушного юнца, как дрессировщикам доставляет удовольствие входить в клетку с тигром или каскадерам прыгать с многоэтажек и крутых мостов.

— Ну все. Можешь идти.

Регина захлопнула дверь, но Эл, почти не отдавая себе в этом отчета, подставил ногу. Дверь стукнулась о ботинок Эла и, отрикошетив, легонько ударила Регину по руке.

— Ты что? — изумилась Регина.

— Мне нужен босс, — сухо повторил Эл. — Если он спит, разбуди его.

Регина прищурила свои бездонные глаза.

— А ты наглый, — сказал она. Затем примирительно улыбнулась. — Ладно, убери ногу. Я сейчас его позову.

В самой улыбке Регины было столько неестественности и фальши (никогда раньше она не улыбалась Элу), что Эл окончательно уверился — Отарова здесь нет. Иначе Регина никогда не посмела бы прогнать Эла. Какой бы могущественной она ни была, вопросы здесь решал босс, и только он один. И он сам решал, с кем ему встречаться, а с кем нет. Регина нарушила правило. Отаров никогда бы этого не допустил. И не простил бы.

Едва Эл убрал ногу, как Регина снова попыталась захлопнуть дверь. Но Эл и на этот раз был настороже. Столкнувшись с его плечом, дверь рывком распахнулась, и Регина, сильная, неприступная, холодная Регина отлетела к стене, как футбольный мячик.

Эл вошел в прихожую и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Потом он медленно и спокойно повернулся к Регине. Лицо бандита было бледным, даже его узкие губы приобрели синеватый оттенок.

Регина стояла у стены и смотрела на Эла исподлобья.

— Ты должна рассказать мне, что здесь произошло, — сказал Эл.

— Должна? Тебе? — Регина презрительно усмехнулась. — Ты что-то путаешь, малыш. Я ничего тебе не должна.

— Но ты расскажешь, — сказал Эл. — Пойдем в гостиную.

— Нет, — с неожиданной яростью проговорила Регина. — Ты не войдешь в мою квартиру.

Эл ухмыльнулся.

— Я уже вошел, — спокойно напомнил он. — В гостиной нам будет удобней говорить. Или ты боишься, что я увижу там что-то такое, что мне не понравится?

Регина откинула со лба светлую прядь и сказала, на этот раз так же спокойно, как Эл:

— Хорошо, пойдем.

Повернулась и пошла, не оглядываясь на Эла.

В гостиной ничего странного Эл не увидел. Он заглянул в спальню, уже не спрашивая разрешения, потом в маленький кабинет, где Регина обычно работала с бумагами, в туалет и ванну — Отарова нигде не было.

Все это время Регина сидела в кресле, с угрюмым видом наблюдая за перемещениями Эла.

— Ну, — сказала она, когда он вернулся в гостиную и сел на диван. — Ты нашел, что искал? Может, теперь уберешься отсюда?

— Отарова нигде нет, — сказал Эл. — А ты сказала, что он у тебя. Почему ты мне соврала?

На щеках Регины снова проступил яростный румянец.

— А тебе какое дело? — сказала она высоким, нервным голосом. — Я говорю только то, что хочу, и не намерена ни с кем объясняться. Тем более с тобой.

— Вот как? — Эл холодно усмехнулся. — Почему «тем более»?

— Потому что ты никто, — прямо ответила Регина. — Тебя не существует в природе. Ты просто тень. Жалкая тень большого человека. Когда встает солнце, ты делаешься маленьким, как червь. А вырастаешь только к вечеру, как какая-нибудь злобная нечисть, которая прячется по темным углам.

— Это очень поэтично, — сказал Эл. — Ты всегда умела говорить красиво. Наверно, ты научилась этому, когда была журналисткой.

— Не твое дело, когда и чему я научилась.

Эл покачал головой:

— Не мое. Но Отаров — мое дело. Я работаю на него, он платит мне деньги. Поэтому я хочу знать, что с ним случилось.

— Ах вот оно что, — с напускным облегчением ответила Регина. — Значит, речь, как всегда, о деньгах? Ну и сколько я должна заплатить тебе, чтобы ты убрался из моей квартиры?

Некоторое время Эл молчал. Потом заговорил, неторопливо, веско, полностью владея ситуацией:

— Регина, у вас обо мне неверное представление. Я — не мальчик, который таскает за хозяином чемоданы. Я — человек, который решает проблемы. Поэтому не стоит говорить со мной таким тоном. Иначе моей проблемой станете вы.

Зрачки Регины сузились.

— Это угроза? — спросила она.

— Да, — сказал Эл. — Это угроза. Расскажите мне, что случилось с Отаровым. Вы ведь это знаете. А когда вы расскажете — об этом буду знать и я. Тогда я уйду. Как видите, все просто.

Регина вгляделась в лицо Эла, словно хотела убедиться, серьезно ли он это говорит, потом махнула рукой:

— А, какого черта. Хотите знать — знайте. Отарова в Литве больше нет. Вчера вечером… вернее, ночью русские сыщики выкрали его и увезли в Москву.

Эл слушал молча. На его худых щеках поигрывали желваки.

— Думаю, сейчас он уже в тюрьме, — закончила Регина.

Эл спросил:

— Какое участие вы приняли в этом деле?

Регина усмехнулась:

— Самое прямое. Я вызвала сыщиков. — Регина хотела и дальше продолжить в таком тоне, но наткнулась на похолодевший взгляд Эла и поспешно добавила: — Я не знала, что это сыщики. У Отарова случился приступ аппендицита, и я вызвала «скорую». Вероятно, сыщики прослушивали мой телефон. Они приехали под видом врачей, загрузили Отарова в машину «скорой помощи» и увезли. Больше я его не видела.

Эл сдвинул белесые брови:

— Значит, ты с ментами не сотрудничала?

— Нет, — ответила Регина.

Эл прищурился:

— Почему я должен тебе верить?

Регина снова рассердилась. Еще никто и никогда не разговаривал с ней в таком тоне. Даже Отаров.

— Мне плевать и на тебя, и на твое «верю»! — зло сказала она. — Теперь ты все знаешь и можешь убираться отсюда на все четыре стороны!

— Почему ты решила, что у босса был приступ аппендицита? — сухо спросил Эл.

— Потому что его скрючило, как букву «зю»!

Кулаки Эла машинально сжались. В его груди закипела холодная злоба.

— Не очень-то ты его любила, — проговорил он. — А может, ты сама устроила ему этот «аппендицит», а? — Он осклабил желтоватые зубы. — Ты ведь хитрая. Ты — хи-итрая, с-сука.

— Что? Что ты сказал?

— Я сказал…

Регина быстрым движением схватила со стола пластиковую пепельницу и швырнула ее в лицо Элу. Он даже не думал уклоняться. Круглая пепельница ударилась о его щеку, оставив на ней грязное пепельное пятно, и отлетела на пол.

Эл поднял руку и медленно вытерся. Его глаза уже не были глазами человека. Это были глаза свирепого, страшного зверя, готового рвать свою жертву зубами и когтями. Рвать, пока в груди не затихнет клокочущая, холодная ярость, требующая крови.

Регина прочла это в глазах Эла. Она вскочила с кресла и бросилась в спальню, где в прикроватной тумбочке у нее хранился пистолет.

Она была ближе к двери спальни, чем Эл, и все же он настиг ее — одним мощным броском. Регина под тяжестью его тела споткнулась и упала, ударившись головой об дверной косяк. Из рассеченного лба на пол брызнула кровь, но сознание Регина не потеряла.

— Я тебе покажу, с-сука, — по-звериному рычал у нее за спиной Эл, с треском срывая с нее платье. — Ты узнаешь, что такое настоящее зло! Ты узнаешь, как презирать таких людей, как я!

Регина забилась на полу, пытаясь сбросить с себя Эла. Она попробовала закричать, но пальцы Эла — небольшие и твердые, словно они были сделаны из дерева, — сомкнулись на ее шее. Регина захрипела.

— С-сука… — продолжал рычать Эл. — Ты узнаешь… Ты все узнаешь…

Регина напряглась и дернулась что было сил — ей почти удалось выскользнуть из-под разъяренного бандита, но Эл схватил ее пальцами за волосы и несколько раз сильно ударил лицом об пол. Перед глазами у Регины ярко вспыхнуло, и вслед за тем она погрузилась во тьму…

7

Филя вошел в подъезд, и тут его снова обуяли сомнения. Какое он имеет право вторгаться в жизнь Регины? И с какой стати он решил, что Эл — наемный убийца? Возможно, он простая «шестерка» и сейчас сидит у Регины на кухне и рыдает, оплакивая свою горькую судьбу. Все-таки с арестом Отарова Эл лишился хорошо оплачиваемой работы. К тому же теперь он беззащитен перед лицом судебных органов, а даже за простой бандитской «шестеркой» должны числиться грешки, за которые любой уважающий себя судья отправит его «на галеры» года на два-три.

А Регина, должно быть, утешает его. Может быть, даже обещает взять на работу — курьером или каким-нибудь вторым помощником третьего подавальщика.

И тут в памяти у Фили всплыл тот краткий разговор между Региной и этим Элом.

— Эл? Какого черта тебе здесь нужно?

— Я по делу.

— У меня с тобой нет никаких дел!

Филя тряхнул головой. Нет, все это чушь. Не похож Эл на простую «шестерку». Уж больно независимо вышагивает и слишком уж твердым и проницательным взглядом оглядывает окрестности. Нет, он точно ликвидатор!

И Филя, не дожидаясь лифта, рванул вверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Остановившись перед дверью квартиры Регины, Филя хотел было позвонить, но тут ему показалось, что он слышит за дверью какой-то шум. Он замер на месте и прислушался. Шум явно доносился из квартиры. Филя схватился за дверную ручку и нажал на нее — дверь оказалась не заперта.

Миновав просторную прихожую, Филя вбежал в гостиную. В то же мгновение прогремел выстрел, и пуля обожгла ему щеку.

Увидев лежащую на полу Регину и сидящего рядом Эла с пистолетом в руке, Филя не раздумывал ни секунды. Он бросился прямо на пистолет. Эл успел нажать на спусковой крючок еще раз, но и вторая пуля не смогла остановить Филю. Она просвистела у него над ухом и впилась в стену, выбив из нее облачко штукатурки.

Завязалась борьба. Оба противника были невысокими и легкими, но в то же время жилистыми и тренированными. Филя перехватил руку, сжимающую пистолет, и пытался вывернуть ее на болевой прием, но Эл не поддавался. Оба хрипло дышали и смотрели друг на друга — глаза в глаза. По напряженному лбу Фили скатилась капля пота и упала вниз, попав бандиту на бровь. Скатившись по надбровной дуге, капля застыла у края его глаза. Эл заморгал.

Филя на мгновение ослабил хватку и, когда Эл рванулся вперед, освобождая руку с пистолетом, резко ударил его головой в переносицу. Голова Эла откинулась и стукнулась об пол. Он застонал от боли и зажмурил глаза.

Филя снова перехватил руку бандита, пытаясь вырвать пистолет, но получил сильный удар в живот и отпрянул назад. Рука, сжимающая пистолет, дернулась, и Филя что было сил ударил по ней кулаком. Кисть бандита вывернулась, и в этот момент он нажал на спусковой крючок. Прогремел третий выстрел.

Тело Эла выгнулось дугой, словно стянутое судорогой, затем расслабилось и вытянулось на полу. В его груди, чуть повыше солнечного сплетения, зияла дыра, окаймленная обгоревшей рубашкой, и из нее, бурля, сочилась темно-багровая кровь.

Филя оставил бандита, встал на ноги и, пошатываясь и тяжело дыша, подошел к лежащей на полу Регине. Он опустился на колени и приложил палец к ее шее. Некоторое время молчал, держа палец на артерии Регины, стараясь уловить хоть малейшую пульсацию крови. Но все было бесполезно. Филя убрал руку, откинул белокурые волосы и увидел на белоснежной шее Регины несколько синеватых пятен.

Самая красивая женщина в мире была мертва.

И тогда Филя заплакал. Он плакал по своей потерянной надежде, по будущему, которое так и не наступило для Регины. Слезы были горячими, они обжигали щеки Фили, но он ничего не мог с собой поделать. Последний раз он плакал, когда ему было десять лет. В тот раз он плакал от обиды; и сейчас он понимал, что почти три десятка лет нисколько его не изменили. И он все тот же обиженный мальчишка, который готов выдержать любую боль, любую пытку, но не в силах вынести измену человека, образ которого отпечатался в его душе, не в силах вынести унижение, которому подвергла его судьба, лишив самого главного, что только может быть на свете, — надежды.

8

Отаров выглядел скверно. Он был весь какой-то поникший, с опухшим, одутловатым лицом, мелко подрагивающими руками. Веки на его глазах набрякли, и глаза, скрытые в складках кожи, смотрели на Турецкого, как два крошечных озлобленных зверька, забившиеся в глубину норы или дупла.

Отаров вытер губы грязной ладонью и хрипло произнес:

— Хорошо. Я… буду говорить. Но сначала… расскажите вы.

Турецкий стряхнул с сигареты пепел, прищурился и спросил:

— О чем?

— О моем похищении, — мрачно ответил Отаров. — Не очень приятно чувствовать себя идиотом.

Турецкий пожал плечами:

— В этом смысле мне нечем вас утешить.

— То есть я и впрямь идиот? — Отаров хрипло рассмеялся. — Н-да. Спорить с этим глупо. Но я не об этом хотел услышать. Расскажите, как в этом замешана Регина?

— Никак не замешана, — сказал Турецкий. — Она виновата лишь в том, что испугалась за вас и вызвала «скорую помощь».

— Но ведь она подмешала мне в коньяк эту дрянь, — неприязненно сказал Отаров. — Дрянь, от которой меня так скрутило. Она это сделала, да? Больше-то ведь все равно некому.

Турецкий покачал головой и спокойно ответил:

— Нет, Отаров, Регина и здесь ни при чем. Кем бы она себя ни воображала, она всего лишь человек. А человека можно обмануть. Для начала наши специалисты составили ее психологический портрет: самоуверенная, сильная женщина, презирающая мужчин и склонная к «игре с судьбой»…

— Давайте без метафор, — попросил Отаров.

Турецкий кивнул:

— Хорошо. Наш агент специально маячил у нее под окнами, изображая частного детектива-простака. Госпожу Смайлите это позабавило, и она включилась в игру. Она вынесла нашему агенту кофе и после того, как он сыграл смущение и растерянность, пригласила его к себе домой. Дело в том, что Ре… что госпожа Смайлите, несмотря на свой ум, склонна к эксцентричным поступкам. Это, в каком-то смысле, льстит ее самолюбию. Вот этим мы и воспользовались. Наш агент проник в квартиру, добавил в коньяк специальную смесь, которая и вызвала у вас колики. Мы знали, что сама госпожа Смайлите коньяк не пьет, но всегда держит для вас в загашнике бутылочку.

— И откуда же вы это знали? — спросил Отаров, потом зорко стрельнул глазами на молчащего Турецкого, усмехнулся и кивнул: — А, ну да. Вы ведь тоже были в ее квартире желанным гостем.

Турецкий по-прежнему молчал, пуская дым и спокойно глядя на Отарова. Бандит опустил взгляд и некоторое время молчал, сосредоточенно глядя на свой сжатый кулак. Потом поднял взгляд на Турецкого и сказал с сомнением в голосе:

— Я знаю, что действия дурака легко просчитать. Но неужели так же легко просчитать действия умного человека?

Александр Борисович ответил с усмешкой:

— Нельзя недооценивать противника. Регина забыла это простое правило.

— Похоже, мы оба его забыли, — мрачно отозвался Отаров. Потом прищурил один глаз и холодно спросил: — А как насчет фокуса с гипнотизером? Это что, ваша обычная практика?

Турецкий качнул головой:

— Нет. Мы действовали на свой страх и риск. Но согласитесь, идея была интересная. И главное — она полностью себя оправдала.

— Уж это точно, — сказал Отаров. И добавил с усмешкой: — Значит, вы опробовали на мне новую методику? Ловко. Когда я выйду на свободу, я возьму ее на вооружение.

— Это вряд ли, — сказал Турецкий. — Вы выйдете на свободу старым, больным человеком. Я думаю, к тому времени вам уже будет не до гипнотизеров.

— Старым? — Отаров пристально посмотрел на Турецкого и осклабил зубы в усмешке. — Это вы так думаете.

— Правильно. Это я так думаю. И думаю я так лишь потому, что надеюсь получить от вас запротоколированное признание. Если признания не будет, вы никогда не выйдете из тюрьмы. За все ваши преступления вам светит пожизненное.

— Это еще бабушка надвое сказала, — нагло отозвался Отаров. — Признаваться я ни в чем не буду. И вообще… — Он холодно посмотрел на следователя. — Это еще вопрос, кто из нас двоих преступник. И кто приносит государству больший вред.

— Гм… — сказал Турецкий и стряхнул пепел.

— Именно так, — кивнул Отаров. — И не нужно смотреть на меня изумленными глазами.

Глаза Турецкого вовсе не были изумленными, он смотрел на бандита спокойно и внимательно.

— Каким бы подонком вы меня ни считали, — пафосно продолжил Отаров, — я действовал в интересах родной страны. А если мои действия показались вам бесчестными, то мне вас жаль. Жаль, потому что вы не видите дальше своего носа и ни черта не понимаете в политике. А основной принцип международной политики прост как дважды два: либо бьют нас, либо бьем мы.

— Значит, вы — герой, отстаивающий интересы страны? — спокойно уточнил Турецкий.

— Именно. А вы, вместе со всеми вашими светлыми идеалами, всего лишь инструмент в руках врагов.

— Гм… — вновь сказал Турецкий. — Так это в интересах страны вы убили Канунникову и ее мужа?

Отаров провел ладонью по редким волосам, словно этот жест успокаивал его.

— Если бы их действительно убил я, — сказал он, — то я бы вам ответил — да. Именно в интересах страны. Канунникова была хорошим человеком, — слова «хороший человек» Отаров произнес язвительно, почти презрительно, — но иногда самый хороший человек приносит своей стране больше вреда, чем самый отъявленный негодяй. Как известно, благими намерениями выложена дорога в ад. Это не я сказал, это сказал кто-то из великих. А я лишь повторяю, чтобы вы поняли.

— Все это дешевая демагогия, — все тем же непробиваемо спокойным тоном ответил Александр Борисович. — А заботились вы не о родной стране, а о своих шкурных интересах. Вам было совершенно наплевать, кого обворовывать — россиян или литовцев. И убивали вы тех людей, которые перешли дорогу лично вам. Поэтому оставьте свой пафос, и давайте говорить по существу. Это вы отдали приказ об убийстве Елены Сергеевны Канунниковой?

Отаров скрестил руки на груди и ответил:

— Я ничего вам не скажу.

Турецкий слегка усмехнулся.

— Да ради бога, — небрежно ответил он. — У меня есть запись с вашим признанием.

— Это подделка, — сказал Отаров.

— И показания Дашкевича тоже подделка?

— Тоже, — кивнул Отаров. — Вы их из него выбили. Насколько я слышал, мальчишка сильно болен. А больного человека легко сломить. Может быть, вы его замучили уколами. Или дали какой-нибудь препарат. Кстати, я как раз сейчас думаю, подавать мне на вас в суд за похищение или нет. Ведь постановления о моем аресте у вас нет?

Турецкий покачал головой:

— Нет.

— Ну вот видите. Я всего лишь задержан. Когда я через несколько часов выйду на свободу, мои адвокаты затаскают вас по судам. Если, конечно, я этого захочу. А захочу я или нет… — Отаров смачно зевнул, — это зависит от вас, Александр Борисович. Я добрый человек и умею прощать обиды. Если, конечно, тот, кто меня обидел, готов признать свою ошибку и извиниться. А теперь я хочу спать. Прикажите, чтобы меня отвели в камеру.

9

«— Главная новость дня касается кризиса власти в Литве, — сообщил румяный ведущий программы новостей. — Сегодня утром президент Литвы Юргес Василяускас подал в отставку. Обязанности президента будет временно исполнять спикер литовского парламента Пятрас Сонгайло. Наш корреспондент Иван Фоменко задал ему несколько вопросов…

На экране возникло широкое и флегматичное лицо Пятраса Сонгайло.

— Господин Сонгайло, — обратился к нему субтильный корреспондент, — связь бывшего президента Василяускаса с мафией уже доказана?

Сонгайло откашлялся и ответил спокойно и деловито:

— Специальная комиссия сейма имеет на руках веские доказательства сотрудничества бывшего президента нашей страны с криминальными кругами Литвы и России. Полиция уже задержала одного из главных подозреваемых — Романа Петрова. В настоящий момент он дает показания.

— А что вы скажете об убийстве помощника советника президента по национальной безопасности Регины Смайлите? Вы не считаете это политическим убийством?

Сонгайло вздохнул, как человек, которому приходится принимать очень тяжелое, но необходимое решение, и сказал:

— Безусловно. К сожалению, коррупция проникла во все звенья исполнительной власти. Мне грустно это признавать, но я полагаю… вернее, даже не я, а специальная комиссия сейма полагает, что госпожа Смайлите была связана с русской мафией. Имя убийцы уже известно. Он давно числился в розыске и, по некоторым данным, был личным телохранителем у российского бизнесмена Юрия Отарова. Кстати, насколько я знаю, ваши власти уже задержали Отарова. Думаю, нам придется разбираться в этом деле вместе. Мы, со своей стороны, готовы к сотрудничеству.

Картинка на экране сменилась.

— А теперь о других новостях… — снова забубнил ведущий».

Меркулов нажал на кнопку пульта и выключил звук. Повернулся к Турецкому.

— Ну что, Саня, похоже, дело сдвинулось.

— Похоже, — кивнул Турецкий.

Александр Борисович сидел за столом, лениво помешивая ложечкой чай.

— Санкцию на арест Отарова мы получили, — продолжил Меркулов. — Обвинение в убийствах ему предъявлено. Подонку уже не отвертеться. Кстати, ты решил, кого отправляешь в Вильнюс для сбора доказательств?

— Мишу Довганя, — ответил Турецкий. — Он работает в следственной группе почти с самого начала, поэтому знает тонкости. К тому же парень толковый, справится. Я уже связался по этому поводу с генеральным комиссаром. — Турецкий отхлебнул чаю и кивнул на экран телевизора. — Вовремя он подал в отставку.

— Василяускас-то? — Меркулов кивнул. — Да уж. Теперь правительство Литвы не сможет заявить, что «Литва продана Москве». Главари русской мафии арестованы. Сонгайло должен быть доволен.

На столе у Меркулова зазвонил телефон. Он снял трубку:

— Да… Так точно… Сейчас буду.

Меркулов положил трубку на рычаг и посмотрел на Турецкого.

— Генеральный вызывает почему-то меня одного на разбор полетов.

— Все правильно, ты — руководитель операции, а я — исполнитель.

— Может быть, может быть… А ты встречаешься с ребятами?

— Да, в восемь.

— Сильно не напивайтесь. На всякий случай, вдруг еще понадобишься. Кстати, как твоя Ирина?

— Нормально. Обещал ей, что на выходные обязательно поедем в дом отдыха. Вдвоем — Турецкий с мрачной иронией во взгляде посмотрел на Меркулова. — Смотри, Костя, если ты и на этот раз все мне испортишь, я уволюсь.

— Это будет самое глупое, что ты сможешь придумать, — невозмутимо парировал Меркулов.

— Почему? — прищурился Турецкий.

— Ну посуди сам. У Ирины твоя «чертова работа» вот уже где! — Константин Дмитриевич выразительно провел ребром ладони по шее. — Если по моей вине сорвется и эта ваша поездка в дом отдыха, она подаст на развод.

При словах о разводе Турецкий поморщился.

— Ну и к чему ты клонишь? — недовольно спросил он.

Меркулов усмехнулся:

— А к тому, дружище, что кому ты будешь нужен — старый да одинокий? Ты же совсем пропадешь без работы. Вот и выходит, что при любом раскладе с работы тебе уходить не резон. Это твоя судьба, Турецкий, смирись с ней. — Меркулов глянул на часы и нахмурился. — Ладно, Саня, мне пора отчитываться. А Филе Агееву передай, что он родился в рубашке. Я за него столько копий сломал, что и рыцарю Айвенго не снилось. Пусть дышит спокойно, но постарается больше не делать глупостей.

— Передам, — пообещал Александр Борисович.

Турецкий поднялся со стула, и коллеги вышли из кабинета.

Однако через час, когда Турецкий уже собирал сумку, чтобы пойти домой, Меркулов зашел к нему в кабинет. Сел на краешек стола, весело посмотрел на Турецкого и сказал:

— Генеральный был сегодня у президента.

— И как? — поинтересовался Александр Борисович.

— Дело в шляпе, — ответил Меркулов. Затем изобразил на своем лице дежурную улыбку и произнес казенным голосом, подражая дикторам телевидения: — «В личной беседе президент России поблагодарил генерального прокурора страны за отлично проведенную операцию по выдворению российских преступников из Литвы на территорию России. А также за квалифицированное следствие и помощь наших следователей полиции Литвы». — Тут Меркулов усмехнулся и добавил: — Правда, никаких фамилий он при этом не назвал. Так что на этот раз останешься без часов с дарственной надписью. Будешь простым безымянным героем. — Константин Дмитриевич весело посмотрел на Турецкого и уточнил: — Сильно расстроился?

Александр Борисович усмехнулся:

— Смертельно. Но думаю, как-нибудь переживу.

— Ребятам передай, что к ним никаких претензий, — сказал Меркулов. — Кстати, они уже получили деньги?

Турецкий кивнул:

— Угу. Денис сегодня утром встречался с матерью Елены Канунниковой. Старушка не очень ладила с дочерью, и теперь ее мучает совесть. Денис заверил ее, что убийцы найдены и арестованы, и на радостях старушка не только заплатила по счетам, но даже выплатила агентству премию.

Меркулов присвистнул.

— Счастливчик, — завистливо сказал он. — Вот выйду на пенсию и тоже открою детективное агентство. Куплю себе трубку и сооружу камин в гостиной. А тебя возьму к себе в качестве доктора Ватсона. Пойдешь?

Турецкий покрутил головой:

— Ни за что.

Меркулов поднял седые брови:

— Почему?

— Ты, Костя, бюрократ, — объяснил Турецкий. — А частный детектив должен быть по натуре художником.

Меркулов вздохнул:

— Правда?.. Ну ладно. Значит, придется закончить свой славный путь в доме для престарелых. А пока… — Он сунул руку в карман и достал фляжку коньяку. Поставил ее на стол. — Вуа ля!

Турецкий посмотрел на бутылку тоскливым взглядом и сказал:

— Да меня уже ребята ждут.

— Ничего, подождут, — спокойно ответил Меркулов. — Вы же встречаетесь в баре?

— Угу.

— Ну вот видишь, — улыбнулся Меркулов. — Уверяю тебя, они найдут, чем скрасить минуты ожидания. Давай доставай стаканы.

На встречу с ребятами из агентства «Глория» Александр Борисович опоздал на полчаса. Но, как и предсказывал Меркулов, сыщики не особо скучали, ожидая Турецкого. Сева Голованов с Демидычем пили водку, закусывая ее селедкой, холодцом и горячими мантами. Денис Грязнов и бородатый компьютерщик Макс от них не отставали, правда, водку им заменял ананасовый сок. По этому поводу Голованов и Демидов каждые две минуты отпускали не совсем приличные шутки, заставляющие интеллигентного Макса недовольно морщиться.

Филя Агеев был задумчив, молчалив и меланхоличен и пил красное вино, лениво заедая его оливками, как и подобает романтическому герою. Коллеги старались не лезть ему в душу и обращались с ним деликатно, как с ребенком или раненым бойцом.

Завидев Турецкого, они приободрились, и даже Филя вяло улыбнулся.

— Ну что, орлы, пьянствуем? — обратился к ним Турецкий, пожав всем руки и усаживаясь за стол.

— Ага, — иронично кивнул Сева Голованов. — Особенно Денис с Максом. Боюсь, придется доставлять их домой волоком.

— Да, Александр Борисович, вы уж на них повлияйте, — пробасил Демидыч. — А то перед людьми стыдно. Пить ананасовый сок в таких количествах — это просто неприлично!

Бородатый Макс фыркнул в ответ, но вступать в спор не стал, показав всем своим видом, что он «выше этого». Турецкий обратился к Филе:

— Ну как ты, Фил? Рука прошла?

После общения с литовской полицией, которая застала Филю на месте преступления, возле тел Эла и Регины, у Фили была сильно вывихнута и ушиблена правая рука, а во рту не хватало двух нижних зубов. Филя пожал плечами:

— Да рука-то нормально. Почки еще немного побаливают. Да вот и зубы никак не вставлю.

— Н-да, — неопределенно протянул Турецкий. — Сильно они тебя помяли.

— Наши бы помяли сильнее, — заметил Голованов. — Прибалтийские менты чересчур медлительны.

— Тебя бы туда, — отозвался на это Филя. — Посмотрел бы я, как бы ты от них уворачивался.

Турецкий сказал примирительным тоном:

— Ладно, горячие литовские парни, не ссорьтесь. Филя, Константин Дмитриевич просил тебе передать, что все твои проблемы улажены. Генеральный комиссар заочно перед тобой извинился. Но в следующий раз постарайся обойтись без самодеятельности и не пытайся изменить мир в одиночку. Усек?

— Усек, — неохотно ответил Филя.

— Ну и отлично. — Александр Борисович обвел сыщиков веселым взглядом и сказал: — Так, я не понял: меня тут собираются поить водкой или как?

Ребята оживились. Демидыч бросился наполнять Турецкому рюмку, Голованов заботливо пододвинул к нему соленые грузди и селедку. Даже Филя решил оставить в покое бутылку с вином и подставил свой бокал под графинчик с холодной водкой, которую держал в руке Демидов.

Наконец водка была разлита (как, впрочем, и ананасовый сок). Турецкий поднял свою рюмку и провозгласил:

— Ну что, братцы, давайте выпьем за вас и за вашу работу. Без вас бы я ни за что не справился.

— Это точно, — согласился с ним заметно приободрившийся Филя. — За нами не заржавеет, вы только почаще подкидывайте нам работенку!

— И чтоб оплачивалась, — добавил Демидыч.

— Чтоб хорошо оплачивалась! — поправил его Денис Грязнов.

Мужчины чокнулись, да так громко, что звон их рюмок прошел по всему залу, а бармен, разливавший в это время пиво, вздрогнул и прошептал на ухо официанту, скучающему рядом.

— Бандиты, что ли, гуляют?

— Да вроде не похожи, — тихо ответил официант, вглядываясь в лица мужчин.

— Ну да, не похожи, — хмыкнул бармен. — Ты посмотри, какие лбы. Ты давай поосторожнее с ними. Врубай вежливость на полную катушку и не груби. А то они здесь все разнесут.

Официант кивнул, потом вздохнул и, растянув губы в подобострастную улыбку, двинулся к их столику, заранее предчувствуя щедрые чаевые.