Утро было приятным. Гордеев снова проснулся в объятиях Лены и сладко потянулся.

— Эй, красавица, пора вставать, — ласково пощекотал он девушку по спине.

— Ох, Гордеев, отстань, спать хочется, — в полусне пробормотала Бирюкова.

— Просыпайся-просыпайся, соня. Половина девятого на часах, а нам с тобой еще работать и работать.

— Не хочу, — приподнялась Лена над подушкой и тут же рухнула обратно. — Ты себе не представляешь, какие мне снились сны. Ты разбудил меня в самый неподходящий момент. Представляешь, я прилетаю в какую-то страну. Какую-то южную и жаркую. Там такая красота, цветы необыкновенные, запахи, все яркое, небо нереально синего цвета, пальмы, фрукты. И вот я иду по дороге к морю, я его уже вижу, в лицо ветерочек дует, песок под ногами желтый-желтый. Я скидываю с себя одежду, бегу к морю, там как раз идет волна, и только я касаюсь ногами воды, как слышу: «вставать пора, вставать пора» — и просыпаюсь. Есть в жизни справедливость?

— Никакой, — авторитетно заявил Гордеев. — Это я тебе как адвокат говорю. Давай вставать.

— Вставай. Я в гостях, так что кофе не мне варить.

— Вот так. Узурпаторша. Ладно, валяйся, я пошел завтрак готовить. — Юрий вылез из кровати и поплелся в кухню. Лена тут же юркнула под одеяло и свернулась в клубочек. Гордеев появился снова через десять минут.

— Эй, ты, нечестная женщина, — обиженно протянул он, — ну, вставай же, наконец, кофе готов!

— Ладно, — вздохнула Бирюкова. — Отвернись, я встаю.

Юрий послушно повернулся спиной. Лена, завернувшись в простыню, пошлепала в ванную. Через несколько минут она уже сидела на кухне, одетая, причесанная, и попивала приготовленный Гордеевым кофе.

— Слушай, Юр, ты когда кофе варить научился? Я так не умею.

— Поживи с мое, — улыбнулся Гордеев. — Ешь бутерброды, а то опять будешь весь день голодная бегать.

— Поговори со мной еще, папочка, — рассмеялась Лена.

— Ну, ладно, а кроме шуток, история-то наша все усложняется и усложняется, — вернулся к извечной теме работы Юрий.

И правда, Лена с Гордеевым терялись в догадках. Теперь когда в главной роли злодейки на авансцену выступила Старостина, все окончательно запуталось.

— Я не понимаю, не понимаю, не понимаю… — твердила Лена. — Старостиной-то это зачем? Зачем ей была нужна смерть Соболева? Ну, не из-за наследства же! Она сама не бедствует. Неужели можно решиться на убийство из-за денег? Нет, то есть можно, я допускаю, но в том случае, что тебе самой жрать нечего, да еще и дети от голода на твоих собственных глазах умирают. Но у нее же все есть. Зачем ей это?

— Лена, ты знаешь, иногда женские поступки не объясняются простой, незатейливой логикой, — отвечал Юрий.

— Гордеев, слушай, — вскинулась Лена. — Я в последнее время то и дело слышу от тебя один и тот же постулат, облеченный в разные словесные выражения. Если упростить, то смысл его сводится к тому, какие бабы дуры. Тебе самому не надоело?

— Да что я такое сказал? — изумился Гордеев. — Я просто хотел сказать, что в чужую голову не залезешь и поступки другого человека объяснить нелегко.

— Если бы ты хотел сказать это, ты бы так и сказал, а не пускался в рассуждения о женской логике. Надоел уже. Шовинист проклятый. Женоненавистник.

— Ладно, не кипятись. Был не прав, каюсь и беру свои слова обратно.

— То-то же, — удовлетворенно пробурчала Бирюкова.

— Ладно. Давай действовать. Теперь мы хотя бы знаем, что Старостина с этим, как ты его обозвала, с Кабыздохом, работали вместе. Нужно в розыск подавать.

— Вспомнил! — рассмеялась Лена. — Давно уже сделала. Но у меня много дела в прокуратуре. Надо съездить в Благовещенский. А ты что делать будешь?

— Не знаю, пока не решил. Возможно, навещу Соболева. Если оклемался чуток, поговорю с ним снова. Может, после этой истории он все-таки что-нибудь расскажет. Ведь я точно знаю, что он чего-то скрывает.

— Попробуй. Отвезешь меня на работу?

— Не вопрос, собирайся.

Лена была готова через пятнадцать минут. Молодые люди сели в машину и направились в сторону Генеральной прокуратуры. Высадив Бирюкову в Благовещенском, Гордеев поехал в больницу к Соболеву. Возле палаты его встретил лечащий врач Михаила Васильевича.

— Нет-нет, я вас не пущу, — запротестовал он на просьбу Юрия повидаться с подзащитным. — Он очень слаб. Только что от него вышла жена, больше сегодня к нему никто не войдет.

— Очень жаль. У меня крайне важный разговор к Михаилу Васильевичу.

— Ничем не могу помочь, приходите завтра, — не уступал доктор. — Если ему будет лучше, я позволю вам пообщаться несколько минут.

— Хорошо. Вы сказали, что Ирина Соболева была здесь. Давно она ушла?

— Минут пять назад, спуститесь в кабинет заведующего отделением, она хотела поговорить с ним.

— Спасибо, — поблагодарил врача Гордеев и направился разыскивать Соболеву.

Искать долго не пришлось, Юрий столкнулся с ней нос к носу возле лифта.

— Доброе утро, Ирина Петровна.

— Здравствуйте, Юрий Петрович.

— Когда вас отпустили?

— Вчера вечером.

— Мне очень жаль, что пришлось вас арестовать, но понимаете, тогда все подозрения падали на вас.

— Я понимаю, — сдержанно ответила Ирина.

— У вас есть несколько минут, чтобы поговорить со мной? — спросил Гордеев.

— Если только несколько. Мне необходимо поговорить с заведующим, но он куда-то вышел, так что, пока его нет, я в вашем распоряжении.

— Очень хорошо. Давайте выйдем на улицу и присядем вон на ту скамейку.

Гордеев с Ириной спустились в больничный дворик и опустились на деревянную лавку.

— Ну, начинайте, спрашивайте, — торопила адвоката Соболева.

— Да, конечно. Ирина Петровна, но я ничего нового у вас не спрошу. Просто я подумал, что в свете последних событий вы по-другому ответите на мой вопрос: почему вы дали показания против своего мужа?

— Ну-у, Юрий Петрович, это уже становится скучным, — капризно произнесла Соболева. — Я дала показания против своего мужа, потому что он угрожал убить Колодного, а через пару дней Яков был застрелен. У меня есть все основания считать своего мужа виновным в гибели Колодного.

— Ирина Петровна, посмотрите мне прямо в глаза и скажите, что действительно верите в то, что Колодного убил ваш муж, — попросил Гордеев.

— Верю.

— Ну, с вами положительно невозможно разговаривать. Я не понимаю вашего упрямства, мы ведь можем помочь вам, а вы абсолютно не хотите помочь следствию, причем ради вашей же собственной безопасности.

— Все, что было нужно сделать для безопасности моей семьи, я сделала, — твердо заявила Ирина.

— Ну, бог с вами, — сдался Гордеев. — Не хотите говорить, не надо, я все равно сам все выясню. И мне действительно будет жаль, если та информация, которую я узнаю, будет повернута против вас или Михаила Васильевича, но помочь я тогда уже ничем не смогу.

— Меня трогает ваша забота, Юрий Петрович, но я все равно ничего не могу добавить к сказанному. Я могу идти?

— Идите, — развел руками Гордеев.

Соболева зашагала к дверям больницы, но вдруг неожиданно развернулась:

— Скажите, а та девушка, которая была с вами при захвате дома, это ваша невеста?

— Нет, с чего вы взяли? Мы просто коллеги.

— Ну, нет, просто коллеги так друг на друга не смотрят, — улыбнулась Ирина. — Кстати, она вам подходит, женитесь на ней.

— Упаси Бог, — открестился Юрий.

— А зря, — веско сказала Соболева и ушла.

Гордеев остался один в саду больницы.

— И что мы будем делать? — рассуждал он вслух. — Начало истории — это убийство Колодного, конец — попытка убийства Соболева. Если они оба так мешали кому-то, то, возможно, нужна порыть землю вокруг их отношений. Что мы знаем о них? Колодный был адвокатом Соболева, вел его дела. Возможно, узнал что-то лишнее о бизнесе, Соболев его шлепнул. Нет, слишком просто, а следовательно, на правду не похоже, это было ясно с самого начала. Соболев с Колодным были завязаны на чем-то более серьезном. Как бы проверить мои предположения? С кем я еще не пообщался, кому глаза не намозолил? Идти в офис Соболева и требовать документацию? Кто ж мне ее даст без разрешения хозяина? Офис Колодного наверняка опечатан, и туда без санкции прокурора меня не пустят. Куда же нам идти с тобой, Юрий Петрович?

Тут Гордеева осенило.

— А почему бы нам не пообщаться с вдовой Колодного? — воскликнул он наконец. — Может, узнаю от нее что-нибудь.

Юрий позвонил в прокуратуру, выяснил адрес Колодного и направился туда. Он застал хозяйку квартиры за переездом.

— Проходите, — открыла дверь женщина. — Вы от новых хозяев?

— Нет, — ответил Гордеев. — Я адвокат, мне нужно с вами поговорить.

— Ну, ладно, заходите.

Юрий зашел в квартиру. Повсюду стояли коробки, чемоданы, свертки, хозяйка паковала в оберточную бумагу картины, запихивала в коробки вещи, проверяла стенные шкафы.

— Простите, как вас зовут? — спросил Юрий.

— Марина.

— Очень приятно, Юрий. Я адвокат Соболева Михаила Васильевича, вы ведь знаете такого?

— Конечно, — кивнула Марина.

— И то, что он подозревается в убийстве вашего мужа, тоже знаете?

— Конечно, — повторила женщина, при этом на лице ее не появилось и тени ненависти к Соболеву.

— А вы верите, что он убил вашего мужа? — в лоб спросил Юрий.

— Нет, не верю.

— Почему?

— У них были хорошие отношения. Миша не стал бы убивать Якова. У него не было повода.

— А вот Ирина Соболева утверждает, что Михаил Васильевич угрожал вашему мужу.

— Ну, раз утверждает, значит, так и было, — безразличным тоном ответила женщина.

— Но вы сами-то как считаете?

— Молодой человек, мне все равно, — подняла Марина свои усталые глаза на Гордеева. — Все равно. Яков убит, и все остальное для меня не важно.

— Ну, неужели вы не хотите, чтобы настоящий убийца понес справедливое наказание?

— Мне все равно. Я не верю в справедливость. Я не знаю, поймаете вы настоящего убийцу или нет, но справедливости все равно не будет.

— Почему? — не понимал Юрий.

— Потому что мне легче не станет, даже если вы найдете всех, кто участвовал в этом преступлении: исполнителя, заказчика, советчика, кого угодно. И если вы их всех посадите за решетку, ничего не изменится, Якова как нет, так его и не будет.

— Странно вы рассуждаете, — пожал плечами Гордеев.

— Возможно. Вы извините, конечно, вы еще что-то хотите у меня узнать? Видите, мне некогда, я продала квартиру и теперь собираюсь.

— Вы уезжаете куда-то?

— Да, поеду в Испанию. У нас там дом, там дочка с семьей живет. Здесь мне больше делать нечего. Я не люблю Россию. Жила здесь только из-за Яши, он не хотел уезжать ни в какую. Сколько я ни просила, ни умоляла, он был непреклонен. Говорил, что больше нигде жить не может. Россия — дом родной, и все тут. А я как сердцем чувствовала, что жизнь в России ничем хорошим кончиться не может. В бандитском государстве жить можно только по бандитским законам, а кто не может — плохо заканчивает.

— Ну, ладно вам, в России живет сто пятьдесят миллионов человек, и примерно процентов восемьдесят из них вполне законопослушные граждане, и прекрасно проживают свою жизнь до старости, и на пенсии внуков нянчат.

— У них с Яшей уровни разные, — жестко возразила Марина. — Яков поднялся на тот уровень, когда спокойно жить уже нельзя. Нужно быть все время начеку: или ты, или тебя. Получилось — его. Не знаю, может быть, сейчас страшную вещь скажу, но, может, и лучше, что — его. Потому что если бы он кого-нибудь, я бы точно на себя руки наложила. Устала я ужасно. Бежать нужно отсюда, как можно скорее. Вот бы только с делами развязаться, и я свободна. Квартиру уже продала, пока некоторое время поживу в гостинице, а когда все решится, уеду и никогда сюда не вернусь.

— Почему так категорично? — тихо спросил Юрий.

— Потому что нет мне здесь жизни. Я с детства мечтала уехать за границу, и даже возможность у меня была такая. Я ведь до Якова собиралась замуж за другого человека. Он был намного старше меня, я его не любила, но он был с положением, дипломат, уезжал в Австрию. Мы должны были пожениться, и мне было все равно, что он старый и я совсем его не люблю, мне хотелось уехать в Европу, а дальше хоть трава не расти. Но однажды я встретила Яшу. Он был молод, красив и беден как церковная мышь. Но это была любовь! Через неделю я послала своего дипломата в его Австрию, отменила свадьбу, ушла жить к Якову. Мои родители в ужасе были, обещали меня от семьи отлучить. От дипломата ушла к нищему студенту, мать со мной месяц не разговаривала. Но потом отошла, правда, простила. Да и Яша быстро в гору пошел. Высоко поднялся, выше только звезды. И понеслось: любовницы, измены, какие-то непонятные дела. Кошмар, а не жизнь.

— Почему вы считаете, что в вашей неудавшейся жизни виновата страна?

— Потому что если бы я двадцать пять лет назад уехала со своим дипломатом в Австрию, жила бы сейчас припеваючи и горя не знала, — всхлипнула Марина.

«Эх, жаль, нет Лены рядом, что бы она сейчас возразила по поводу женской логики?» — подумалось Гордееву.

— Все теперь, — продолжала Марина. — Продам бизнес и уеду. Начну новую жизнь. Может, хоть в старости поживу, как человек.

— Какой бизнес? У вашего мужа были еще какие-то дела, кроме адвокатской деятельности?

— Были. Яков любил деньги, поэтому любую возможность использовал для пополнения своего капитала. Он владел оптовой фирмой, теперь я, как наследница, имею право делать с ней все, что захочу.

— Чем занималась эта фирма?

— Закупала продовольствие, продавала.

— Где закупала, кому продавала? — наступал Гордеев.

— Да не знаю, я не занималась этим. Теперь бы мне все это сбагрить поскорее. Вы, кстати, не хотите ничего приобрести? Дельце откроете.

— Я подумаю над этим. А как фирма называется?

— «Велес-трейд».

— Спасибо, — Гордеев поднялся с запакованного в полиэтилен стула. — Не буду больше вас отвлекать. Счастливого пути.

— Спасибо, — не глядя на Юрия, ответила женщина.

Гордеев, не дожидаясь, пока его проводят, вышел из квартиры, осторожно прикрыл дверь и тут же начал звонить Лене.

— Ленок, ты в прокуратуре?

— А где ж мне быть, — отозвалась Бирюкова.

— Какие новости? Розыск Старостиной и Буздыгана объявили?

— Естественно, я же говорила.

— Чем занимаешься?

— Отчет для Меркулова строчу, роман-эпопея выходит. Такие перепетии сюжета, ты не представляешь! Выйду на пенсию, начну детективы писать.

— Тогда я тебе сейчас еще один сюжетец подкину.

— Ну-ка, давай, — заинтересовалась Лена.

— Я только что вышел от вдовы Колодного.

— Вот как, — после недолгого молчания произнесла Бирюкова. — Ну и как она?

— В смысле?

— Ну, красивая?

— Нет, — соврал Гордеев. — Старая совсем, мешки под глазами, вся в морщинах, да еще индифферентная какая-то, все ей по Цельсию. Но дело не в этом. Он сказала мне, что Колодный владел оптовой фирмой, закупающей продовольствие. Ты знала что-нибудь об этом?

— Нет, — удивилась Лена. — Я и не подозревала, что он еще чем-то кроме юриспруденции занимался.

— Ну вот, выходит, занимался. Фирма называется «Велес-трейд», узнай про нее все, что можешь. Торговые каналы, деловые контакты, клиенты, покупатели, в общем, ты умничка, сама знаешь все.

— Ну, надо же! Дожила, на старости лет Гордеев меня умничкой обозвал! — поразилась Лена. — Ладно, выясню что-нибудь, позвоню. Или знаешь что, приезжай за мной. К этому времени, может, будет какая-то информация.

— Идет, сейчас заеду перекушу где-нибудь, и к тебе.

— Юр, шоколадку привези с орехами, — попросила Бирюкова. — Мне необходимы эндорфины.

— Хорошо, жди меня. — Гордеев дал отбой.

Юрий зашел в первую попавшуюся кафешку, долго размышлял над меню. Ему очень хотелось вкусного, сочного шашлыка, пахнущего дымом, но после Лениных шуточек он опасался употреблять шашлык в подобных заведениях. Но в конце концов чувство голода победило, и Гордеев заказал себе большую порцию шашлыка, жареную картошку и овощной салат. Быстро расправившись со всеми блюдами, шашлык, надо заметить, оказался очень даже недурственным, Юрий расплатился и поехал за Леной. Та уже ждала его на ступеньках здания.

— Долго же вы обедаете, Юрий Петрович. Шоколадку привез?

— Вот, — вытащил плитку из нагрудного кармана Гордеев.

— Ой, спасибо, моя любимая. А теперь слушай, что я тебе скажу.

— Я весь внимание.

— Очень хорошо, потому что инфромация внимания как раз заслуживает. Фирма «Велес-трейд» занималась закупкой продовольствия.

— Ну, это мы уже знаем.

— Не перебивай, — махнула Лена рукой. — Вы не знаете, у кого фирма закупала продовольствие.

— И у кого же?

— Основным ее поставщиком был «Московский холод»! — торжествующе воскликнула Бирюкова.

— Вот так-так! — присвистнул Гордеев. — Значит, Соболев с Колодным были завязаны еще и бизнесом?

— Выходит, но слушай дальше.

— Еще и дальше будет?

— А то! Теперь фирма принадлежит вдове Колодного, Марине Колодной, и она деятельность свернула и распродает товары. — Лена выжидающе замолчала.

— И? — поторопил ее Гордеев.

— А среди покупателей знаешь кто нарисовался?

— Лен, не томи.

— Ульяна Старостина! Старостина покупает товары фирмы Колодного, приобретенные у «Московского холода»! Странный треугольник, не правда ли?

— Более чем, — согласился Гордеев. — Есть объяснение?

— Пока нет, но я чувствую, что разгадка близка. Гордеев, мы с тобой наконец-то поймали кончик веревочки. Теперь главное — грамотно распутать клубочек. Смогем?

— Смогем, Ленок. Ты же у меня умница.

— Смотри, Юрка, захвалишь — возгоржусь, обнаглею, — рассмеялась Лена.

— Ну и что получается, Лен? Старостиной крайне необходимы продукты из холодильников Соболева? Она голодает, бедняга?

— Хотелось бы у нее лично спросить, но наши возможности с желаниями не совпадают, поэтому придется действовать по-другому.

— Как, например?

— Может, устроить импровизированный незапланированный обыск в холодильниках Соболева? Обвинение в убийстве с Соболева еще никто не снимал. В интересах следствия имеем полное право произвести ревизию.

— Но если мы пойдем получать разрешение на обыск «холодильников», может подняться шумиха, и если там есть что-то интересующее нас, его немедленно там не станет.

— А мы будем все делать тихо-тихо, как мышки в кладовке, — ткнулась Лена носом в ухо Гордееву.

— Тихо-тихо? — передразнил Юрий.

— Ага.

— Ладно, подумаем. Пока ничего не предпринимай. Может, мне удастся еще завтра поговорить с самим Соболевым. Сегодня меня к нему не пустили, сказали, что очень плох. Вот если завтра ничего не получится, тогда будем действовать по-твоему, договорились?

— Договорились, — согласилась Лена.

— Кстати, с Ириной Соболевой разговаривал опять.

— И что, опять глухая несознанка?

— Ага, типа того. Но знаешь, что она сказала?

— Что?

— Она решила, что ты моя невеста, и когда я сказал, что это не так, она ужасно расстроилась, практически зарыдала и начала меня уговаривать, чтобы я на тебе женился. В ногах валялась, говорила, пожалей, Гордеев, девушку, она по тебе сохнет, тает на глазах, а ты ее замуж не берешь.

— Так и сказала?

— Так и сказала, — подтвердил Юрий.

— Не, Гордеев, я за тебя замуж не выйду, ты женоненавистник. Женись на телевизоре.

— Почему на телевизоре?

— Ну, во-первых, с ним не скучно, во-вторых, нельзя почувствовать, что он умнее тебя, а в-третьих, всегда можно выключить звук.

— Хорошая идея, Лен. Наверное, я так и поступлю.

— Я знала, что тебе понравится. Ну, все, пошла отчет дописывать, там у меня самое интересное началось: перестрелка и закрывающий меня своим телом Гордеев.

— Ты давай не увлекайся, Нобеля все равно не дадут.

— Кто знает? Увидимся вечером. — Лена чмокнула Гордеева в щеку и побежала вверх по ступенькам. Юрий проводил ее взглядом и махнул вслед рукой.