Как только Сергей Козлов положил трубку, поговорив с шефом МУРа Грязновым, он понял, что в квартире далее оставаться нельзя. Ни в коем случае.

Ни под каким видом!

Он бросился к Алешке и стал будить его.

Пацан спросонья моргал, не понимая, что от него хочет отец.

– Чего? – сонно бормотал он, с трудом просыпаясь.

– Одевайся, Лешка, одевайся.

Сын спросил:

– А мы куда?

Сергей замер. Действительно – куда? К тетке, которую не видел тысячу лет? Никого у него в Москве нет. А далеко уезжать нельзя, нужно поблизости где-то перекантоваться. И Светлану нельзя оставлять. Ее похоронить нужно.

С утра он собирался побывать у тещи, чтобы обговорить, как, когда и где похоронить Светлану. Значит, к ней они и поедут с Алешкой.

Но тут же он отказался от этой мысли. Там их сразу найдут. Можно, конечно, оставить Алешку там, а самому попробовать скрыться. Теща его поймет, он оставит ей деньги, а могилу Светланы он навестит потом, когда все утрясется.

Но и это невозможно. Разве он забыл? «Следующим будет твой сын». Следующим будет Алешка. Они не шутят. Эти люди не умеют шутить. Он виноват в смерти Светланы – тут уж ничего не исправишь. Алешку же он им не отдаст.

Ни за что!

Простой вопрос сына: «Папа, куда мы?» Простой вопрос, а ответа нет.

К родственникам нельзя, а друзей, настоящих друзей, нет. Таких друзей, которые, как известно, познаются в беде.

Но решение, если его настойчиво ищешь, всегда приходит.

Инсаров!

Если кто и сможет помочь ему сейчас, так только он, Алексей Инсаров. Во-первых, эти сволочи не полезут к нему, потому что знают, что Сергей с ним в смертельной ссоре, а во-вторых, прежде чем полезть к Алексею Инсарову, руководителю группы российских каскадеров, нужно очень крепко подумать и хорошенько подготовиться, потому что нахрапом такого человека, как он, не возьмешь.

Они вышли из квартиры и стали спускаться по лестнице. И тут увидели двух незнакомых мужчин.

Разумеется, он заподозрил их сразу. Но была надежда, что это просто поздние гости идут посреди ночи к кому-нибудь из соседей.

На всякий случай Сергей сделал шаг назад и прикрыл собой сына.

Эти двое сделали ошибку, вернее, тот, который шел первым. Увидев Сергея, он инстинктивно дернулся и сунул руку в карман. Сергей не стал ждать, что он вытащит из кармана, и, не задумываясь, начал действовать.

Оттолкнувшись от ступеньки ногой, он сделал в воздухе что-то наподобие ножниц и ногой точно ударил впереди стоящего в то место, где кончается шея и начинается подбородок. Он успел, слава Богу, на его стороне была внезапность.

Алешка вскрикнул:

– Ух ты!

Мужчина вскинул руки, подлетел вверх и помешал тому, кто стоял за ним, вытащить свое оружие. Но второй бандит все-таки успел вытащить пистолет, хотя это и не помогло ему. Первым ударом Сергей выбил у него из рук оружие, а вторым, круто развернувшись, ударил его ногой по лицу. Голова мужчины дернулась, и он рухнул рядом со своим товарищем.

Алешка смотрел на отца широко раскрытыми глазами.

– Папка! Зачем ты их бил? Они плохие?

Сергей не ответил. Он сунул в карман один пистолет, а второй взял в руку – на всякий случай.

– Пошли!

Они вышли из подъезда. Сказать сыну ему было нечего. Жаль, что мальчику пришлось видеть все это. Хорошо, что хоть не восхищается отцом.

Больше всего на свете хотелось сейчас Сергею уберечь сына навсегда от этой черной стороны жизни.

Кравцов не понимал, как можно все время жить в гостинице. Как можно в гостинице планировать какие-то операции? Ведь прослушать могут все, до последнего слова. Как же они там обо всем договариваются?

Здесь дома-то ведешь себя так, будто за тобой все время наблюдает невидимый глаз и прослушивает невидимое ухо. Осторожность, осторожность. Всегда, везде и во всем! Только соблюдая осторожность есть шанс уцелеть.

С Козловым вышло все не так, как хотелось. До этого случая политика кнута и пряника давала свои результаты и осечек не было. После того как у человека погибает кто-то из близких и он знает, что сам в этом виноват – предупреждали же, он старается делать все так, чтобы уменьшить потери. И становится шелковым.

Кравцов немало думал об этом странном феномене. Психологи, наверное, не согласились бы с ним, и, может быть, кто-то доказал бы ему убедительно, что на самом деле должно быть наоборот: человек неминуемо озлобится, почувствует потребность мстить, и жажда мщения вытеснит у него страх, укрепит волю. Именно такие психологи, видимо, консультируют голливудские фильмы: там герой, пока не расправится со всеми своими обидчиками, не остановится. Но это в кино.

В жизни иначе.

Человек, как правило, не хочет множить свою боль. Особенно если он понимает, что сила против него слишком велика. Постепенно страх за близких, страх причинить им боль превращает такого человека в полузомбированное существо, которое сделает для своего хозяина все, что тот прикажет. Страх парализует волю, инстинкт самосохранения начинает управлять всеми поступками. Человек становится рабом. Конечно, любой раб мечтает растоптать своего господина. Ну и пусть мечтает. К делу это не относится.

Система работала без серьезных срывов. Раба, конечно, нужно кормить, причем сытно и вкусно, тогда у него не будет повода роптать. Главное – не давать ему задуматься. Мечтать – да, пусть мечтает. Но думать – это совсем другое. За него уже думают. И тут в действие должен вступать кнут.

В одной руке – кнут, в другой – пряник. Это не он, Кравцов, придумал. Это идет из далеких времен, когда рабство было нормальным явлением.

Будь его воля, Кравцов бы и сейчас узаконил рабство. И их, рабов, не нужно завоевывать, они сами готовы быть рабами, только корми хорошо. Потребность таких людей в твердом, решительном лидере – это их потенциальная готовность стать холуями.

И все– таки почему они живут и работают в гостинице?

Кравцов быстро поднялся из кресла навстречу ослепительно улыбающемуся Алексу Шеру. Его-то он и ждал в вестибюле гостиницы.

– О, Сэм! – весело поприветствовал его Алекс.

Кравцов поморщился едва заметно. Он не любил, когда его называли Сэмом. У него хорошее имя – Семен.

– Очень рад видеть вас, Сэм! – Алекс весь лучился.

Кравцов понял, что его ждет самый настоящий разнос. И он знал, с чем то связано.

– Здравствуйте, – поклонился он Алексу. – Кофе?

Это прозвучало как пароль. В буфете, где они обычно пили кофе, не было прослушивания – в этом они были уверены.

Официантов здесь не было, и Алекс, усадив Кравцова за самый дальний столик, подошел к стойке буфета, расплатился за кофе и собственноручно принес две чашечки, от которых поднимался пар.

Все это не могло обмануть Кравцова. Демократизм Алекса таил в себе ясные угрозы.

Все так же лучезарно улыбаясь, Алекс присел за столик и, отпив из своей чашки глоток, пододвинул вторую Кравцову.

И сразу спросил:

– Что с каскадером?

Кравцов давно понял, что с этими людьми нельзя вести себя опрометчиво, то есть говорить неправду или лукавить, говоря не всю правду. Здесь такое не проходит, он убедился в этом. Помимо него, Кравцова, у них есть такие информаторы, что куда там госбезопасности. Порой Кравцову казалось, что у этих людей информаторы везде: от администрации Президента до какого-нибудь самого захудалого кабака.

Поэтому он всегда говорил им правду. Не было другого выхода.

– Исчез, – выдавил он из себя. – Мы упустили его, и виноват в этом я.

Алекс несколько секунд молча изучал его лицо, словно пытался получить какую-то дополнительную информацию.

– Это хорошо, что вы признаете свою вину, – сказал он. – Насколько целесообразна была ликвидация его жены?

Кравцов пожал плечами.

– Обычная практика, – ответил он. – По-видимому, после того как ему позвонили из милиции, он потерял голову.

– Это не помешало ему вырубить ваших людей, – заметил Алекс. – Как они, кстати?

– Приходят в себя, – кивнул Кравцов. – Обнаружил их наш же водитель. Он заметил, как из подъезда кто-то выбежал, и это насторожило его. Вошел в подъезд и увидел этих двоих, которые пребывали без сознания. Ему ничего не оставалось, как погрузить их в автомобиль и уехать.

– Выбежал, естественно, Козлов, – заключил Алекс.

– Да.

– Печально, – заметил Алекс.

Кравцов промолчал. Сейчас начнется, подумал он. Он мастер стращать, этот Алекс.

Тот сказал:

– Дело осложняется, но все в наших руках. И в ваших. В ваших руках – судьба Козлова. В наших – ваша. Всего хорошего. – Он встал.

Кофе он не допил. К своему Кравцов даже не притронулся.

Он тоже встал. Могло быть и хуже, подумал он. Много хуже.

Портнов был вне себя. Дело, на которое было положено столько усилий, грозило закончиться пшиком.

Не нужно было брать с собой Дмитрия. Чувствовал, что тот напортачит где-нибудь, испортит, но… Слаб человек. Взял. Уж очень просил его Дмитрий.

Дмитрий Дружинин был одним из тех, кто начинал вместе с Феликсом в Америке. Это был человек горячий, не слишком умный, но безусловно преданный. Он был одним из немногих, кому Портнов доверял на девяносто процентов. На сто процентов Феликс Михайлович не доверял никому – даже себе.

И теперь – такая лажа.

Компания «Русские авиалинии» была уже почти у него в кармане. Оставалось последнее усилие. И все. И война выиграна, и жертвы не напрасны. Впрочем, если это жертвы противника, они никогда не напрасны.

Но сейчас срывалась хорошо продуманная, четко выполненная почти до конца операция – и все из-за чего? Из-за дурости Дмитрия. Точнее, из-за его патологической потребности все время доказывать Портнову, что он, Дружинин, самый преданный ему человек во всем его окружении.

И доигрался. «Наехал» на Ветрова…

Для того чтобы «Русские авиалинии» достались Портнову, на Ветрова нельзя было «наезжать». Он единственный был неприкосновенен.

Многие добирались до Ветрова, и у многих были шансы, но Портнов всех устранил. Для Ветрова методы Феликса Михайловича абсолютно не годились. Оставалось последнее: сто тысяч долларов за одну-единственную подпись. И Дмитрий решил сэкономить эту крошечную сумму.

Ветров тут же позвонил по сотовому телефону и сообщил Портнову, что некий господин пригрозил ему: если он, Ветров, будет артачиться, его хладный труп найдут в каком-нибудь не очень людном месте Москвы.

– Это не мой человек, – сказал Портнов. – Я заверяю вас, что это не мой человек.

– У вас нет человека, у которого заячья губа? – поинтересовался Ветров.

– Что? – Портнов был ошеломлен: Дмитрий! – Высокий голос, почти фальцет? – спросил он.

– Совершенно верно, – ответил Ветров. – Вы понимаете, Феликс Михайлович, что в свете новых обстоятельств я не могу с вами сотрудничать. Да и не хочу, откровенно говоря.

Портнов заскрипел зубами. Он понимал, что двигало в эту минуту Ветровым. Очевидно, он так же стремится к личной власти, как и сам Портнов. Дело рушилось на глазах.

Неожиданно Портнов воспрянул. Он спросил себя: что могло бы изменить эту ситуацию, если бы речь шла не о Ветрове, а о нем, Портнове? И он понял, что могло бы спасти положение.

– Это не мой человек, – сказал он. – Если хотите, я пришлю вам его голову.

– Я люблю метафоры, – откликнулся Ветров. – Буду с нетерпением ждать доказательства того, что имею дело с серьезным человеком.

Судьба Дмитрия Дружинина была решена.

Сначала Феликс призвал к себе Алекса. Тот пришел, поигрывая улыбкой, но она вмиг исчезла, когда Портнов сообщил ему, зачем он его позвал.

– Босс! – не хотел верить Алекс тому, что слышит. – Он же с вами с самого начала.

– Алекс, – сказал Портнов, пристально глядя в глаза своего подчиненного, – обычно я не расшифровываю смысл своих приказов. Я имею в виду мотивацию этих приказов. Делаю это в первый и, надеюсь, в последний раз.

Он немного помолчал, словно ему тяжело было говорить о том, о чем он не мог не сказать.

– Дмитрий всегда был моим товарищем и, можно сказать, другом. Во всяком случае, человеком преданным. Но то, что он сделал, грозит нашему делу. Не какой-то отдельной операции, а всему делу. Искупить свою вину он может только смертью. Разумеется, все его близкие получат от нас пенсию. Предательства с его стороны не было. Я далек от мысли расценивать его поступок как злонамеренное деяние с дальним прицелом. Нет. Я уверен, что он руководствовался самыми лучшими намерениями. Но… Как говорит премьер этой страны, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Но то, что для них, граждан этой страны, – норма, для нас это должно быть ЧП. Это они любят строить себе светлое будущее. У нас нет для этого времени. Мы должны исходить из реалий нынешнего дня. Поэтому Дружинин должен быть наказан, причем тем способом, каким этого хочет наш клиент.

Он сделал паузу, ожидая реакции Алекса. Но ее не последовало. Алекс молчал и смотрел на него, как удав на кролика.

Портнов продолжал:

– Я знаю, о чем ты думаешь, Алекс. Ты думаешь о том, что на месте Дмитрия может оказаться любой из тех, кто мне служит, в том числе и ты. Правильно?

Алекс молчал.

– Ты прав, – сказал он Алексу. – Действительно, любой может оказаться на месте Дмитрия. Но только при одном условии: если действия этого «любого» каким-то образом станут вредны нашему общему делу. Ты согласен со мной?

– Да, – ответил Алекс.

Попробовал бы он сказать «нет»…

– Тогда ты сам все и сделаешь, – заключил Портнов.

Алекс выполнил все, что от него потребовал босс.

На следующий день к вечеру на дачу Ветрова прибыли гости. Они приехали на машине и попросили передать хозяину, чтобы он вышел к ним на минутку. Сказали, что должны кое-что ему показать.

Ветров в это время принимал своих друзей, которых было довольно много. Сначала он удивился, как это новоявленные гости миновали охрану. Но, увидев перед собой людей Портнова, все понял. Он давно уже не удивлялся всему, что касалось Портнова. За исключением странного визита того человека с заячьей губой.

Ветров подошел к машине.

Дальнейшее он вспоминал впоследствии как кадры из дурного американского боевика.

– Вы просили голову? – спросили у него.

– Я просто требовал справедливости, – ответил Ветров.

– Получите, – сказали ему.

И откинули покрывало с заднего сиденья, на котором что-то лежало. Присмотревшись, Ветров побледнел и почувствовал сильнейший приступ тошноты.

На сиденье лежала человеческая голова. Сомнений, что это была голова человека, который приходил к нему с угрозами, не возникло.

Это была голова Дмитрия Дружинина.

Желудок Ветрова выдержал. Когда прошел приступ тошноты, хозяин дачи сказал:

– Передайте ему, что я удовлетворен. Надеюсь, вы не выкинете это где-нибудь поблизости.

– Мы знаем, что с этим делать, – ответил ему Алекс.

Через несколько часов голова соединилась с остальной частью тела, чтобы в цинковом гробу отправиться за океан. Родным и близким Дружинина сообщили, что он погиб от рук московских бандитов, и они уже готовились к пышным похоронам.

Инсаров был не просто удивлен приходом Сергея, он понять не мог, что бы это значило.

– Сергей? Ты пьяный, что ли?

Когда– то, с горечью подумал Козлов, он мог запросто прийти к Инсарову посреди ночи, и это не вызывало таких обидных восклицаний: ты пьяный, что ли?

– Нет, – сказал он. – Я не пьяный. Можно войти?

Инсаров широко распахнул дверь и увидел Лешку, который смотрел на него своими чистыми глазами.

– И с Лешкой? – еще больше удивился Алексей. – Впрочем, о чем я, заходите.

Они вошли. Инсаров присел на корточки перед мальчиком:

– Как дела, тезка?

– Плохо.

– Плохо?

– У нас мама умерла, – сказал Лешка.

– Что?!

Он поднялся и приблизился к Сергею.

– Что такое, Сережа, – отрывисто спросил он. – Что со Светланой?

– Я все расскажу, – сказал Сергей. – Дай нам прийти в себя. И чаю дай, что ли…

Инсаров повел их на кухню.

– Конечно, – быстро проговорил он. – Все сделаем – накормим, напоим в лучшем виде. Только Таньку будить не будем, ладно?

Жену Инсарова звали Татьяной.

…– Вот и все, – сказал Сергей. – Теперь ты все знаешь. И, кроме тебя, помочь мне никто не может. Так что…

– Все понял, – оборвал его Алексей.

Так плохо, что хуже не бывает, подумал он.

А вслух сказал:

– Ты не виноват. Точнее, виноват не только ты, но и я.

– Ты-то при чем? – спросил Сергей.

Инсаров объяснил:

– Это я загнал тебя в такой угол, что ты сам в эту петлю полез. Гордыня наша во всем виновата. И твоя и моя. Я все ждал, когда ты ко мне придешь, повинишься. Но не думал, что ты придешь такой. Извини.

Сергей молчал. Он был благодарен Инсарову, что тот приютил их среди ночи. Сын мирно спал на диване. Настольная лампа на столе была прикрыта Таниным синим платком, чтобы свет не мешал мальчику.

Комок в горле не давал говорить Сергею. Перед глазами то и дело возникали видения последних месяцев.

Молчание затянулось. Обоим казалось, что если сейчас кто-то из них произнесет хоть слово, то старое, ненужное вдруг попрет опять из всех щелей и заполнит собою все пространство, лишит их воздуха, не даст дышать, отнимет надежду.

Инсаров открыл балконную дверь и кивнул Сергею: пойдем, мол, покурим.

Они вышли на балкон. Больше всего Сергей боялся, что на свежем воздухе Инсаров почувствует потребность выговориться, сказать ему что-то нравоучительное. Но ничего этого не произошло.

Они стояли на балконе, курили и смотрели, как зарождается над городом новый день.

И молчали.

Утром в кабинете Стаса Аленичева зазвонил телефон.

– Здравствуйте. Это Козлов.

Стас молчал, не в силах побороть волнение. Такого с ним еще не было – слова словно застряли в горле.

– Козлов, – повторил в трубку Сергей. – Каскадер.

– Где вы?

– Я… в надежном месте. Мне нужно с вами встретиться.

– Да-да, – сказал Стас. – Нам тоже нужно с вами встретиться. И тоже срочно.

– Я был вынужден покинуть квартиру.

– Понимаю. Сын с вами?

– Конечно. Вы закажете нам пропуск?

– Вам и сыну? – спросил Стас.

– Мне и Инсарову.

– Инсарову?

– Это мой друг и шеф по бывшей работе в кино. Он все знает и тоже хочет с вами встретиться.

– Конечно. Когда вас ждать?

– Через час.

– Отлично.

Он записал имя, отчество Инсарова для оформления пропуска и положил трубку.

Эту ночь Стас снова провел в служебном кабинете. Дочь Макова уже вполне освоилась в его комнате. Стас не беспокоил ее. Интересы службы все чаще и чаще в последние дни требовали, чтобы он не отлучался из МУРа. Важные сообщения агентуры могли возникнуть в любую минуту. Поэтому кабинет стал его временным пристанищем: и рабочим местом, и квартирой.

Вчера он на полчасика заскочил домой и, открыв дверь в свою квартиру, подумал, что не туда попал. Коридор сверкал чистотой, а из кухни доносился ароматный запах борща. Он очень любил украинский борщ и давно его не ел.

Люба вышла из кухни раскрасневшаяся, и Стас с удивлением отметил, что она на удивление быстро пришла в себя: выглядела свежей, румяной, какой-то очень домашней.

– Стас! – искренне обрадовалась она его приходу. – Как вы вовремя! Сейчас будем обедать. Вы, наверное, ужасно голодны?

Стас в смущении стал отказываться:

– Да что вы, спасибо. Я перекусил, не волнуйтесь.

– Ничего не желаю слышать! – решительно прервала его Люба. – Немедленно мойте руки – и к столу.

Деваться было некуда, и он сдался.

В конце концов он действительно очень хотел этого украинского борща. Неизвестно, когда еще выпадет такой случай.

Борщ был отменным. Но смущало одно: Люба села напротив него и смотрела, как он ест. Когда Стас встретился с ней взглядом, она улыбнулась и сказала:

– Приятно смотреть, как вы едите.

Он только промычал что-то в ответ.

Она так и сидела напротив него и смотрела, смотрела, пока он не покончил со своей тарелкой, а потом и со второй.

Борщ действительно был отменным.

…Грязнов в разговор не вмешивался. Он просто слушал, о чем говорили эти мужчины. Все трое были красивыми, здоровыми, молодыми. Художники эпохи Возрождения пришли бы в полный восторг от такой натуры.

Но говорили они на темы, далекие от искусства.

– Мы тут придумали такую штуку, – говорил Инсаров. – Ну вроде бы операцию такую. После того как Сереге позвонили, он испугался и побежал ко мне. Они, эти бандюги, откуда-то знают, что между нами одно время пробежала кошка, что в ссоре мы. Так вот, до сегодняшней ночи я ничего о Сереге не знал. А ночью он прибежал ко мне и рассказал обо всем. И тут я как бы заинтересовался этими людьми. И попросил его, то есть Козлова, свести меня с ними.

– Зачем? – спросил Аленичев.

Инсаров объяснил:

– Ну, как бы денег заработать.

– Понятно, – кивнул Стас. – Ну а в действительности – зачем это вам?

– Ну как? – продолжал объяснять Инсаров. – Во-первых, двоим легче. Во-вторых, я думал, что свои люди у них вам пригодятся. Ну агенты вроде. Разве такое не годится?

Стас едва заметно улыбнулся.

– Было бы неплохо, – сказал он. – Но неужели вы думаете, что они настолько наивны, что вам удастся обвести их вокруг пальца?

– А почему нет? Почему они должны нам не верить? Деньги всем нужны, и они полагают, что купить можно любого.

– Это может быть и так, как вы говорите, – согласился Стас. – Но, уверяю вас, они уже в курсе того, что в эту минуту вы сидите здесь, на Петровке, и разговариваете с оперативниками.

– Откуда они могут это знать? – удивился Инсаров.

– Не стоит преуменьшать их возможности, – ответил Стас. – Они в состоянии выставить наружное наблюдение, прослушивать наши разговоры. Это не просто группа рэкетиров, и мы хотим, чтобы вы полностью отдавали себе в этом отчет. Они – хорошо вооруженная и технически оснащенная банда.

Инсаров покосился на Козлова: мол, ты что же молчишь?

Стас по– своему понял его взгляд.

– Не считайте, что Козлов что-то вам недосказал. Он рассказал вам все, что знал. Но знает он недостаточно, чтобы представить себе полную картину.

Инсаров спросил:

– Что же тогда нам делать? Как отомстить за смерть Светланы?

– Вы богатый человек? – вместо ответа спросил у него Стас.

Инсаров пожал плечами:

– Смотря что вы имеете в виду.

– Вы хотели прикинуться нуждающимся человеком, – сказал Стас. – Но они имеют возможность проверить ваши доходы – предупреждаю вас для того, чтобы вы выкинули из головы всякую самодеятельность. Главный, так сказать, каскадер страны не придет к преступникам и не станет просить у них работу.

Инсарову ничего не оставалось, как согласиться. Но это не означало – смириться.

– Но что-то же мы должны делать? Неужели так и будем молча терпеть эту гнусь? – спросил он.

И только тут в их разговор вмешался Грязнов.

– Нет, – сказал он твердо. – Терпеть бандитов не будем. И мы уже кое-что предпринимаем, как вы могли бы догадаться. Но каждый должен заниматься своим делом. В этом вам придется согласиться со мной.

– Светлана убита, – сказал Инсаров.

Сергей Козлов вдруг дернулся от этих слов, как от удара.

– Да, – сказал Грязнов. – Светлана убита. И не стоит увеличивать количество жертв. А оно неминуемо увеличится, если вы вмешаетесь в ход событий. Мы, конечно, могли бы прямо сейчас арестовать Козлова – у нас достаточно для этого оснований. Но не станем этого делать. Потом узнаете почему. – Он помолчал, потом спросил: – Договорились? Значит, никакой отсебятины?

– Договорились, – ответил Инсаров.

– А если вы действительно хотите нам помочь, – сказал Грязнов Инсарову, – то спрячьте своего друга вместе с сыном в надежном месте. В таком, чтобы мы могли в любой момент связаться с ним. Ну и с вами, разумеется. Сможете это сделать?

Инсаров помедлил с ответом.

– Думаю, да, – сказал он после паузы.

– Ну вот и отлично, – сказал Грязнов и уткнулся в бумаги.

Дал им понять, что разговор окончен.

После того как Инсаров и Козлов покинули кабинет, Грязнов сказал Стасу:

– Сегодня в Генпрокуратуре состоится оперативное совещание по ходу расследования дел об убийствах в Москве. Я хочу, чтобы ты пошел на это совещание вместе со мной.

– Есть, – ответил Аленичев.

– Кажется, этот неуловимый Портнов все-таки засветился, – сказал как бы между прочим Грязнов.

– Да? – встрепенулся Стас. – Что вы имеете в виду, товарищ подполковник?

– Совещание срочное, – стал объяснять Грязнов. – Уже и президентская администрация требует результатов по всем делам, связанным с налетами на банковских инкассаторов.

– Но мы же по этим делам и так работаем в одной связке и с прокуратурой, и с ФСБ.

– Инициатива на этот раз исходит от чекистов, – сказал Грязнов. – Они настаивают на немедленном совещании.

– Ну и что? Какая здесь связь с Портновым?

– А то, что не нравится что-то руководству чекистов, – сказал Грязнов. – Значит, наследил Портнов, я так считаю.

– Все равно не понимаю ход ваших мыслей, – пожал плечами Стас. – По-вашему, этот Портнов близко связан со смежниками?

– Не сомневаюсь, – ответил Грязнов. – Вот мы и должны сделать так, чтобы разоблачить эту связь.

– Подсунуть им новую жертву? – спросил Стас.

Грязнов с сомнением посмотрел на него:

– Интересно мыслишь, хотя теперь мне в твоих словах кое-что непонятно.

«Русские авиалинии» стали собственностью фирмы «Нью-Мос». Но отдыхать времени не было.

Как раз наоборот. Именно сейчас наступало для Портнова самое горячее время. По большому счету работы оставалось немного. Можно было заканчивать свою деятельность. Сворачивать ее, правда, предстояло энергично, чтобы все прошло эффективно, с максимальной пользой для дела. Потом, когда все успокоится, можно будет пожинать плоды этой сравнительно короткой деятельности в Москве. Хотя бы недолгое время. Потом он придумает, чем заняться. Но теперь нужно заканчивать работу.

Юрий Анатольевич Фролов должен был послужить живым примером для тех, кто попытался бы ему помешать закончить в Москве свои дела.

«Живым примером» – сказано слишком бодро. Слишком оптимистично для Фролова. Точнее было бы сказать – «мертвым примером».

Но об этом – как сделать из Фролова пугало для тех, кто встанет на его пути, – Портнов еще подумает. А сейчас… Сейчас перед ним стояла еще одна задача. Если он хочет жить в Штатах так, как задумал, он должен выполнить эту задачу во что бы то ни стало.

У него просто нет выбора.

Эти задачи и осложняли и отравляли ему жизнь. Но никуда не денешься. Не все коту масленица. Нужно мириться кое с чем. Чтобы иметь все, нужно уметь поступаться малым. Вопрос в том, что входит в это малое. У каждого свои понятия на этот счет. Как там сказал этот новый министр финансов России? «Делиться надо!» Правильно сказал. Это даже не истина, это целая философия.

Иногда такая философия дороже истины.

Портнов терпеть не мог рыбалку. Время, проведенное с удочкой, он считал потерянным, бездарно пропавшим.

Но первое, что он сделал в первый же свободный день, когда приехал в Россию, – поехал на рыбалку. С тех пор он каждую субботу приезжал на тихое подмосковное озеро неподалеку от города Ковалева. Иногда ему казалось, что он всю свою жизнь в субботу ловил рыбу в этом проклятом озере, которое ему смертельно надоело.

Но вслух он восторгался.

Уже во время третьей своей поездки он встретился с тем, ради кого, собственно, и приезжал на эту ненавистную рыбалку.

Берг предупредил его:

– Он здесь.

– Слава Богу, – прошептал Портнов.

Он рассчитывал как минимум на шесть-восемь рыбалок, прежде чем встретится с Аркадием Селезневым. Но повезло: уже на третьей в его сети попалась вожделенная крупная рыба. Впрочем, рыба сама дожидалась, когда перед ней расставят сети.

Аркадий Селезнев оказался крупным сорокалетним мужчиной с окладистой черной бородой без единого седого волоска. Он был ведущим специалистом расположенного неподалеку от этого озера засекреченного института.

К тому же он оказался заядлым рыбаком.

После того как их представили друг другу и оставили одних, Портнов сразу перешел к делу.

– Как вы думаете, Аркадий, – спросил он, – сто тысяч долларов – большая сумма?

– Немалая, – кивнул Селезнев. – Хотел бы я, чтобы мне платили такие деньги в том месте, где я работаю.

– В самом деле? – вроде как удивился Портнов.

– А почему бы нет?

– Вы понимаете, – выдержав паузу, сказал Портнов, – что, для того чтобы нам с вами встретиться, мои люди провели немалую работу.

– Понимаю.

– Значит, должны понимать и то, что у меня есть к вам достаточно интересное предложение. Не так ли?

– Конечно.

Селезнев был краток. Портнов знал, что внутренне его собеседник давно уже готов к предательству, осталось только правильно провести эту сделку.

Прежде чем решиться на встречу с Селезневым, Портнов провел большую подготовительную работу. Все привычки, все пристрастия Селезнева были подвержены самому тщательному изучению. Наконец Портнов решил, что можно выходить на встречу. Но вдруг дело, которое, казалось, шло без сучка без задоринки, застопорилось. Селезнев стал избегать этой встречи. В любом другом случае Портнов не стал бы настаивать. Но кандидатура Селезнева настолько была подходящей, что отступиться от него Портнов не мог. Он решил, что будет ездить на рыбалку до тех пор, пока встреча не произойдет.

Потом Портнов понял: Селезнев элементарно боялся и просто тянул время. Трусливая сущность, не больше того. То, что Селезнев никому не проговорился о той работе, которую вели с ним его люди, Портнов не сомневался. С недавнего времени Аркадий Селезнев был под надежным «колпаком».

Кстати, Портнов, как никто другой, понимал его страхи. Сам он тоже не доверялся людям, особенно тем, которые зависели от него. У него было правило: чем меньше они будут знать, тем лучше и для них, и для него самого.

То, что он, Портнов, был крупным американским бизнесменом, должно было и успокаивать, и настораживать Селезнева. С одной стороны, такая крупная фигура в бизнесе с малой долей вероятности может оказаться примитивным шпионом, но с другой стороны – с чего бы это такой пристальный интерес к рядовому физику?

Рыбалка, конечно, была нейтральным местом для такой встречи, но только не для компетентных органов. По поводу профессионализма российских чекистов Портнов не заблуждался. Они были очень и очень опасны, эти правнуки Феликса Дзержинского.

Но если вдуматься – ни в одном законе не записано, что бизнесмены и физики-ядерщики не имеют права заниматься рыбной ловлей. Так что главное – не нарваться случайно, предусмотреть все необходимые меры предосторожности. А Портнов это умел. Так он думал. Во всяком случае, до сих пор проколов не знал.

Итак, «обычный» разговор за рыбной ловлей.

– У меня к вам действительно есть предложение, – сказал Портнов.

– От которого я не смогу отказаться, да? – усмехнулся Селезнев.

– Отказаться вам и вправду будет трудно, – согласился с ним Портнов. – Хотя бы потому, что сумма, которую я хочу вам предложить, впечатляет.

– Это сто тысяч долларов?

Портнов насторожился. Не понравилась ему интонация Селезнева. Как-то очень небрежно выговорил он эту сумму.

Поэтому довольно сухо спросил:

– Вас не устраивает эта цифра?

Селезнев смотрел на свой поплавок. Долго смотрел. Потом ответил:

– Нет.

Портнов был потрясен.

– Нет?

– Нет, – повторил Селезнев.

Портнов попробовал зайти с другой стороны.

– Но ведь вы даже не знаете, о чем я собираюсь вас попросить, – сказал он.

– А тут и знать нечего, – ответил Селезнев. – Вы интересуетесь моей работой.

Портнов промолчал.

– А я свою работу ценю очень высоко, – сказал Селезнев. – Очень.

– Вот как? Зато другие ее не очень высоко оценивают. Я говорю о вашей зарплате.

– Во-первых, это не ваше дело, – спокойно парировал Селезнев. – Я же не считаю деньги в вашем кармане. Во-вторых, я говорю не о своей зарплате, то есть не о том, во сколько оценивают мою работу. Разговор о том, во сколько оцениваю ее я сам. А моя цена разительно отличается от той, которую вы мне только что назвали.

– И какая же ваша цена? – спросил Портнов.

– Полмиллиона, – ответил Селезнев. – И мой побег.

– Ваш – что? – не понял Портнов.

– Побег, – повторил Селезнев. – Вы же не станете возражать, если я вам скажу, что, как только я начну тратить свои деньги, меня тут же прищучат те, кому это по должности положено. А если я не смогу тратить свои деньги, тогда зачем они мне?

Портнов был озадачен. Требования Селезнева показались ему вполне резонными.

Здесь было над чем подумать.

– Ну что ж, – сказал он наконец, – вы должны понимать, что выдвинутые вами требования застали меня врасплох. Но думаю, что во многом вы правы и мое руководство, то есть те люди, от лица которых я с вами веду эти переговоры, признают вашу правоту и пойдут вам навстречу. Но у меня есть вопрос.

– Слушаю вас.

– Значит ли сказанное вами, что в принципе вы готовы с нами сотрудничать?

Поплавок на удочке Селезнева резко дернулся и скрылся под водой.

– Тащите! – возбужденно крикнул Портнов.

– Заткнись, – процедил сквозь зубы Селезнев, напряженно следя за передвижениями поплавка.

– Да клюет же! – крикнул Портнов. – Клюет же, что вы медлите?!

Селезнев осторожно подвел рыбу к берегу и рывком вытащил ее из воды. Рыбина внушительных размеров шлепнулась на берег и забила хвостом.

– Здорово, – сказал Портнов.

– Неплохо, – сдержанно согласился Селезнев, освобождая рыбу от крючка.

– Вы хороший рыбак, – сказал Портнов.

В голосе его слышалось невольное уважение. Он любил, когда любую работу делали по высшему разряду.

– Я не только рыбак, – впервые за весь разговор улыбнулся Селезнев. – Так о чем мы говорили?

– Я спросил…

Селезнев его перебил.

– Ах да, вспомнил, – сказал он. – В общем, вы правильно меня поняли.

– Говорят, что теперь в России можно жить хорошо тем, у кого есть деньги, – осторожно сказал Портнов, внимательно наблюдая за ученым.

– Может быть, – кивнул тот. – Но только не тем, кто имеет доступ к государственным тайнам. Это касается, кстати, не только России. У вас вон недавно шпиона арестовали, нашего. Николсон, кажется. А из-за чего? Слишком много денег тратил.

– А вы не боитесь, что за вами сейчас следят? – спросил Портнов.

– Маловероятно. Сейчас не сталинские времена, слава Богу. Это тогда все в «шарашках» работали. А вы, я вижу, особой храбростью не отличаетесь?

– Обо мне не беспокойтесь, – ответил Портнов. – Итак… Когда вы можете передать нам то, о чем мы вас просим?

– Вы еще не сказали, о чем, собственно, меня просите.

– Когда мы с вами сегодня расстанемся, вы будете иметь полную информацию о том, что нас интересует, – пообещал Портнов. – Когда же мы еще встретимся?

– Повторяю: это зависит от характера информации, которую вы хотите от меня получить.

– Что ж, давайте поговорим об этом подробнее.

Портнов не знал, почему он вспомнил этот разговор с такой ясностью, словно заново пережил его со всеми подробностями. Словно предчувствовал что-то нехорошее, что-то опасное.

Нервы, подумал он. Фролов, будь он проклят. Надо заняться им плотнее, иначе…

Настроение в последнее время – хуже не бывает, совсем не такое, каким оно было по приезде в Москву. И даже Юлины ласки стали раздражать.

Нужно что-то делать…

Хотя казалось, для волнения особых причин не было. С Селезневым осталась последняя встреча. Риск был сведен к минимуму. Он передаст все, что получил от ученого, тому, кому надо, и все это отправится в Вашингтон дипломатической почтой. Или как-нибудь еще – это уже не проблема.

Фролов, Фролов портил нервы.

К компьютерам у Портнова было своеобразное отношение. С одной стороны, компьютеризацией он восхищался и признавал, что с ее помощью можно совершать потрясающие дела. С другой стороны, он боялся этих компьютеров, как боялся бы реактивного лайнера тот самый Стефенсон, который в свое время изобрел паровоз.

Тем не менее компьютеры занимали в его деятельности значительное место. И его люди, которые на них работали, пользовались особыми привилегиями.

Портнов провел в Москве огромную работу по распространению компьютеров. Фирмы, выпускавшие эту продукцию, могли быть им довольны. Но у Портнова был и свой, особый интерес к рекламе этих чудо-агрегатов.

Он собирался сорвать хороший куш. А Фролов мог ему помешать. В последнее время он все больше и больше мешал Портнову.

«Край непуганых идиотов» – так он называл свою родину, после того как внимательно изучил все, что произошло в ней после его отъезда. Иначе говоря, в России было немереное количество лохов, и было бы большим грехом их не наказать. Он, Портнов, и взялся за это дело.

Для начала он закупил площадь на ВВЦ. К этому новому названию он привыкал трудно. Куда более привычно звучало ВДНХ. Итак, он закупил площадь и заключил с предприятием «Информсвязь» договор об использовании расчетного счета этой фирмы.

Площадка американской компании сразу привлекла к себе внимание чуть ли не сотни российских фирм. Посыпались бесчисленные предложения. Портнов и его фирма предлагали поставки компьютерной техники по очень низким ценам, раза в полтора меньше тех, которые к этому времени сложились на рынке. То, что сначала нужно было заплатить за товар, который еще никто в глаза не видел, российских предпринимателей не смущало. Американские компьютеры – это круто, американцы не обманывают и платили как миленькие. Портнов только успевал стричь купоны. В конце концов масса денег, добытых таким путем, то есть сумма, вырученная за предварительную, как ее называли, продажу компьютеров, достигла критической величины. Рано или поздно ситуация могла взорваться: деньги заплачены, а товара нет. Но это его не пугало. Вся его прошлая жизнь была переполнена и не таким еще риском.

Портнов сам для себя назначил цифру дохода – сто миллионов долларов. Считал, что этого достаточно. Конечно, будут раздаваться в его адрес стенания и проклятия, но пережить это можно. Те, кого он надул, утрутся. А не утрутся – что ж… Придется, как выражается Алекс Шер, настоять на собственной правоте. Так что этот Фролов, если подумать, подвернулся под руку вовремя. Пусть остальные поймут, что с Портновым лучше не шутить: пришибить может.

Из ста миллионов, которые Портнов таким образом «заработал», пять миллионов приходилось на Краснодарский край. Мальчики, которые ведали там этим бизнесом, вообще-то люди серьезные, и шутить с ними опасно. Но только не Портнову. Еще бы он пугался этих провинциальных сосунков.

Разговор с Фроловым состоялся совсем недавно в офисе Портнова, здесь, в гостинице «Россия».

– Я получил кое-какую информацию, – сказал ему Фролов.

– И что же это за информация, позвольте полюбопытствовать? – игриво спросил Портнов.

– Она неутешительная, – сказал Фролов.

– Простите, – перебил его Портнов. – Неутешительная – для кого?

– Для нас, – ответил Фролов, не рискуя произнести «для вас».

– Конкретней, пожалуйста, – потребовал Портнов.

– У вас заключены договора с очень многими фирмами, – сказал Фролов.

– И что же?

– Только нашей службе известны названия нескольких десятков фирм, которые заключали с вами договора, – продолжал Фролов.

– У вас хорошая служба информации, – кивнул Портнов.

– Мы подозреваем, что на самом деле у вас этих договоров намного больше.

– Это что, запрещено?

– Нет. Но… У вас до сих пор нет ни одной поставки. – Фролов глубоко вздохнул. – То есть вы еще ни разу не выполнили условия договоров. Ни разу. Вы должны миллионы.

– Вас заботят мои долги, Юрий Анатольевич? – спросил Портнов с нехорошей усмешкой.

Фролов покачал головой.

– По большому счету меня интересует только один ваш долг, – ответил он.

– Очень интересно.

– Тот самый долг, – пояснил Фролов, – по которому вы должны поставить моей фирме на два миллиона долларов оргтехники.

– Меня заботит другое, – сказал Портнов. – Знаете ли вы о штрафах, которые ждут фирму, не выполняющую своих обязательств? Точнее, помните ли вы о них?

– Конечно, помню.

– Тогда я не понимаю ваших опасений.

– Но я связан договорами с другими фирмами, и если по вашей милости не выполню своих обязательств, то меня ждут точно такие же штрафы, и, может быть, они будут покруче ваших.

– Ну это понятно, – согласился Портнов. – И еще меня удивляет то, что вы пришли на нашу встречу один, без охраны…

– Вы мне угрожаете? – насторожился Фролов.

Портнов замахал на него руками:

– Что вы! Упаси меня Бог. Просто если вы говорите, что тоже пострадали от действий или, если хотите, недействий моей фирмы, то почему же вы пришли один? Не легче было бы объединиться с кем-то? И потребовать от меня объяснений. Насколько я знаю, в современном российском бизнесе это принято.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказал Фролов. – И очень хорошо, что вы об этом заговорили. Так вот, я, можно сказать, посланник доброй воли.

– Вот как?

– Да, – подтвердил Фролов. – Я навел кое-какие справки о вас и получил достоверные сведения, что вы – вор в законе.

– Да идите вы! – засмеялся Портнов. – Помилуйте, батенька, какой из меня вор?

Фролов словно сбросил с себя маску кроткого, даже слегка боязливого собеседника.

– Вот что, – сказал он, – я понимаю, что сделал большую глупость, оплатив поставку до получения товара. Не ждал, что вы меня подведете. Как говорится, пока гром не грянет – мужик не перекрестится. Но есть и другая пословица.

– Какая же?

– Русские долго запрягают, но быстро ездят, – сказал Фролов, спокойно глядя Портнову в глаза.

Тот улыбнулся:

– Ничего не понимаю. Какой-то фольклор, иносказания. Должен ли я расценивать вашу художественную речь как угрозу?

– Это означает, что ваши махинации вполне могут повлечь за собой ответные действия весьма нежелательного для вас характера.

– Короче! – начал терять терпение Портнов. – Говорите проще, не так витиевато.

– Я имею полномочия сказать вам, – все так же высокопарно продолжал Фролов, – что если через три дня, то есть к первому числу, вы не рассчитаетесь с моей фирмой, вас ждут серьезные неприятности.

– Какого рода? – спросил Портнов.

– Вас любят ваши работники? – вдруг спросил у него Фролов.

– Спросите у них.

– Ну так вот. Боюсь, что, если через три дня ничего не изменится, им придется подыскивать себе нового шефа.

– Вот это да! – восхитился Портнов. – По-моему, угрозы пошли открытым текстом.

Фролов поднялся:

– Надеюсь, вы меня прекрасно поняли.

Портнов продолжал глядеть на него с восхищением.

– Конечно, дорогой, – сказал он. – Я вообще человек понятливый.

– …Может быть, самоубийство? – предложил Алекс способ устранения Фролова.

– Нет.

– Автокатастрофа?

– Нет! – заорал Портнов на своего помощника. – Нет! Это не должно выглядеть как несчастный случай! Они все, – понимаешь, все! – должны убедиться, что со мной шутки плохи. Они должны понять, что объявлять мне войну – это не только опасно, это смертельно опасно. Чтобы все подобные мысли из голов своих тупых выбросили. И детям своим наказали: Портнову никогда не угрожайте. Все понятно?

– Так точно, шеф, – ответил Алекс. – Будет сделано, как всегда, в лучшем виде.

Портнов движением руки отослал его прочь.

– Юля! – заорал он. – Долго ты там будешь плескаться?

Юля вышла из ванной с мокрыми волосами, обмотанная полотенцем.

– Спешу, мой повелитель, – сказала она. – Сейчас я тебя успокою.

Полотенце соскользнуло с мокрого тела, но в этот раз ее нагота вызвала у Портнова раздражение.

– Что это ты в таком виде явилась?

Юля растерялась:

– Но ведь ты же сам позвал…

Юрий Анатольевич Фролов остановился в гостинице «Москва».

Дежурная по этажу, молоденькая девушка с рыжей копной волос, обворожительно ему улыбнулась и подала ключи.

– А вас ждут, – сообщила она.

– Ждут?

– Девушка, – понимающе улыбнулась дежурная.

– Девушка? – удивился Фролов.

Дежурная засмеялась.

– Вы чего? – еще больше удивился он.

– Какой вы смешной! – Она уже захлебывалась смехом. – Прямо как эхо.

– Эхо?

– Ага, – с трудом произнесла она. – Все время последнее слово повторяете.

Фролов натянуто улыбнулся и пошел к себе.

Напротив двери его номера в кресле сидела девушка. При появлении Фролова она поднялась.

– Здравствуйте. Вы – Юрий Анатольевич?

– Да, – удивленно глядя на гостью, ответил он. – Чем обязан?

– Меня прислал к вам Феликс Михайлович, – сообщила она.

– Вот как?

– Он просил меня передать вам, что погорячился. Что он все сделает как надо.

– Что именно?

– К первому числу будут реализованы все поставки.

Фролов улыбнулся.

– Вы, оказывается, деловая девушка, – сказал он. – Таким красавицам, как вы, лучше бы думать о других вещах. Что еще передал Портнов?

– Он просил сказать вам, что ваши претензии обоснованны. Ему очень жаль, что все произошло так, как произошло. Он постарается, чтобы исправить положение.

– Приятно слышать, – сказал ей Фролов. – Но почему он просил именно вас все это передать? Мог бы поручить своему референту? Или вы и есть референт?

Она подошла вплотную к нему, и он почувствовал волнующий аромат ее духов.

– Я – компенсация, – сказала девушка.

– Кто? – спросил Фролов, хотя все сразу понял.

Но пусть повторит.

И она повторила:

– Компенсация. За причиненные неудобства. До первого числа я в полном вашем распоряжении.

Он открыл номер и предложил ей войти. Что она и сделала.

– Итак, – сказал он, – что же мы с вами будем делать?

– Пить шампанское, – беспечно воскликнула она. – И много.