Ночевать в родном кабинете мне приходилось не раз. И в том, что сегодня я здесь обосновался на ночлег, не было ничего особенного. Моя следственная работа предполагает такую бездомность. Сплю там, где работаю.

Ирина Генриховна не раз и не два предъявляла мне вполне законные претензии по поводу того, что я забросил, как она выражается, свой дом. Ей, видите ли, надоело все и в первую очередь моя работа, которая мне дороже семьи. Она права, но от этой правоты мне не легче.

Удивляюсь я одному: как только наша дочь Ниночка нас терпит, таких родителей? Придет время, и она нас рассудит и все поймет. Впрочем, на это надеются все родители. И нечего расстраиваться раньше времени. Что это изменит?

А тут еще эти несчастья на мою голову. Как можно ночевать дома, когда в Москве творится такое? Будто какой-то монстр сошел с ума и крушит все направо и налево, пожирая людей со всей немыслимой жестокостью. Будто бес вселился в это чудовище, оно убивает, убивает, убивает.

Но это не монстр. И маньяком его назвать нельзя. Те, кого он убивает, не безвинные граждане. Это подчас такие же гориллы, у которых руки по локоть в крови. Безумие какое-то.

Если это американец Портнов так разгулялся, то приходится признать его исключительную силу и изворотливость.

Сейчас приедет Грязнов и расскажет все криминальные новости. Я люблю этого мужика. В братском смысле слова. Сейчас стало опасно признаваться в таких симпатиях: однополая любовь стала популярна в наше смутное время. В фойе театра, к примеру, украдкой поглядываешь на роскошную женщину, а в это время кто-то оценивающе глядит на тебя, причем не прячась особенно. И смотрит вовсе не женщина. Хотя и мужчиной такого типа не назовешь.

О чем ты думаешь, Турецкий?

Кажется, ты элементарно заработался. Возьми отпуск.

Самое время. Отдохнешь где-нибудь в Юрмале или еще у какого-нибудь моря, наберешься сил, загоришь, а товарищи твои пока в это время всех бандитов переловят. Что плохого? Подумай, Турецкий.

Да кто тебе даст отпуск? Да тебя даже пинками никуда не выпроводишь. Будешь ведь отбиваться.

Ну вот. Дождался, слава тебе Господи! Шаги. Знакомые шаги. Это Грязнов.

Дверь открылась, и без стука вошел Грязнов.

– Не спишь? – осведомился он. – Все бодрствуешь?

Вот за что я его особенно люблю, так это за умение задавать своевременные вопросы.

– А что ты не стучишь? А вдруг я здесь не один?

– Кому ты нужен! – усмехнулся он.

Я чуть не задохнулся от этой наглости. На себя бы посмотрел!

Но нужно было как-то отвечать, и поэтому я сказал:

– Тебе-то уж, во всяком случае, понадобился. Что это ты приперся посреди ночи?

– Соскучился, – ответил Грязнов. – Ситуацию обсудить надо.

На этот раз мы сразу, без привычных своих хохмочек, приступили к делу. Обсудили действия «Пантеры», перелопатили все убийства за последнее время лидеров криминального мира. И получилось так, что мы оба уперлись в Портнова. Это он ведет криминальную войну со всеми и против всех. Но Слава, кажется, не до конца был в этом уверен.

– Если не он, то какая-нибудь «Белая стрела», – сказал Грязнов

– Слава! – остановил его я. – Не делай мне весело, как говорят в Одессе.

«Белая стрела» – мифическая выдумка газетчиков. Эти журналисты, вернее, та часть, которую я называю журналюгами, придумали и запустили в средства массовой информации красивую, но абсолютно недостоверную легенду. Будто бы какие-то члены спецслужб, бессильные остановить преступную вакханалию, объединились в суперсекретную команду под названием «Белая стрела». Цель – методичная ликвидация «авторитетов» преступного мира. Мол, если государство не может – это сделаем мы. Ну и все в таком роде.

Легенда, повторяю, красивая, но… слишком красивая, чтобы быть правдой.

– Ну тогда этот Портнов – монстр! – заявил Грязнов. – Чудовище какое-то.

– Вот именно, – согласился я. И чувствую, что уничтожать он будет всех, кого сможет, пока его не остановят.

– Монстр, – повторил Грязнов.

– Понять его нельзя, но объяснить поступки можно, – заметил я. – Он завоевывает себе жизненное пространство…

– Почему понять нельзя? – спросил Слава.

– Потому что на нашем русском языке «понять» – это уже наполовину простить.

– Жизненного пространства почти все главари банд добиваются, и делают это отнюдь не в белых перчатках. Почему же этот такой отъявленный монстр? Не хочет быть в общем ряду?

Слава хотел докопаться до сути, и я, чем мог, помогал ему.

– Ты прав, – сказал я. – Он не только не хочет быть в общем ряду, он даже не хочет быть первым. Ему надо быть единственным.

– Мы вот тут рассуждаем, – поморщился Грязнов. – А он убивает. Но ведь его совсем просто взять. Он же не прячется.

– А доказательства? – спросил я.

– Ну да, – кивнул Грязнов. – Конечно. Ты приходишь, арестовываешь его, а потом его отпускают на все четыре стороны за отсутствием доказательств. Поневоле начинаешь понимать этих молодцов из «Белой стрелы». Сам бы взял автомат и…

– Бодливой корове Бог рогов не дает, – сказал я. – А тебе, если ты не понял, повторяю, надеюсь, в последний раз: нет никакой «стрелы». Это миф. Понял? Миф!

– Во всяком случае, красивый миф, – сказал Грязнов. – И вообще – зачем мы родились на этот свет?

– Эй! – испугался я. – Не философствуй, пожалуйста, в моем кабинете.

– Мы рождены, – напомнил Грязнов, – чтоб сказку сделать былью.

– Что ты предлагаешь? Создать «Белую стрелу»? Других дел у нас нет?

– Жаль, – вздохнул Слава. – Очень жаль.

– Я тебе сейчас скажу, в чем смысл нашего существования. Смысл нашего существования в данный момент состоит в том, чтобы доказательства, о которых шла речь, были в наших руках. Иными словами, нам нужно их добыть.

Грязнов встал с места и церемонно поклонился.

– Спасибо, что просветил, – торжественно проговорил он. – Век не забуду!

– Еще скажи – век воли не видать, – добавил я. – Короче. Я уверен, что все эти дела нужно объединять в одно производство и следствие вести нашей группой «Пантера».

– Нужна доказательная связь, – сказал Грязнов. – Впрочем, это твои проблемы. О доказательствах ты сам позаботишься – на то ты и прокурор.

– Да, но без МУРа мы никогда не раскроем все эти преступления, – запротестовал я. – Так что вы должны всех этих убийц найти, а доказательства их вины мы уж как-нибудь добудем, не боись!

– Сделаем все, что сможем, – без твердости в голосе сказал Грязнов.

– Послушай, – мне захотелось поднять ему настроение. – А что ты ко мне вдруг приперся среди ночи? Какую новость принес?

– Есть кое-что, – серьезно ответил он.

– Говори.

Слава как-то странно на меня посмотрел и сказал:

– А Меркулов здесь?

– Костя? – удивился я. – Понятия не имею. Вполне может быть, что десятый сон досматривает. А может, и сидит, бедняга, в своем кабинете, работает, подчиненным пример подает.

Грязнов кивнул на телефон внутренней связи:

– Позвони.

– Не люблю я тревожить высокое начальство, – вздохнул я. – Ну да что с тобой делать.

Меркулов ответил сразу, будто ждал моего звонка.

– Слушаю, Саша.

– Тут тебя одна особа домогается, – сообщил я. – Прямо нетерпением вся исходит…

Меркулов не дослушал меня:

– Грязнов, что ли?

– О! – сказал я. – Как ты догадался, Костя?

– Интуиция, – засмеялся Меркулов. – Кто еще к тебе может завалиться среди ночи? Что ж. Жду вас обоих у себя.

Грязнов вопросительно посмотрел на меня:

– Ждет?

– Так точно, – ответил я. – И чего это ему не спится?

Меркулов был лаконичен.

– Коньяк? – спросил, когда мы с Грязновым ввалились в его кабинет.

– Ура! – сказал я.

Иногда я тоже лаконичен.

– Не помешает, – сказал Грязнов. – Но только чуть-чуть. Чтоб, как говорится, расширить сосуды и не уснуть на стуле.

Костя налил коньяк в крохотные рюмочки, граммов по тридцать, и мы выпили.

– Где ты берешь такую посуду? – упрекнул я его.

– Ну-с? – оглядел он нас. – Что скажете, молодцы? С чем пожаловали?

– Это Портнов, – сказал я.

– Что – Портнов? – спокойно спросил меня Меркулов.

– Все Портнов.

– Что – все? – Косте мой лаконизм на этот раз не понравился. – Говори ясней. Ты же не первокурсник, ты – солидный юрист.

– Все эти убийства, гибель «авторитетов», бандитские налеты, разбои – все это дела Портнова и его людей.

– Да, – задумчиво проговорил Меркулов. – Есть такое мнение…

– Есть? – встрепенулся Грязнов.

– Все-таки есть? – не верилось мне.

– Да, – подтвердил Меркулов, – но поговорим об этом чуть позже. Давайте-ка послушаем, что нам сообщит подполковник Грязнов. Не случайно же его в такой час занесло.

– Это уж на сто процентов, – согласился я.

Какое– то время Слава молчал, словно перебирал в памяти собранную МУРом информацию.

Наконец начал:

– Мне известны кое-какие подробности об этих убийствах, которые произошли в Москве. Взрывы, расстрелы одних людей, сожжения других… В общих чертах мне как бы все ясно, и я составил обзорную справку обо всех этих происшествиях. Но сейчас я хочу проинформировать вас о другом убийстве. Оно не такое впечатляющее, как те, о которых только что шла речь, и все-таки я думаю, что именно оно заслуживает особого нашего внимания.

– Ты имеешь в виду убийство Грымова? – спросил я.

– Грымов – само собой, – ответил Слава. – Конечно, маленькая надежда, что мы раскроем это преступление, есть… Найти доказательства вины конкретного киллера в деле Грымова проблематично, хотя кое-какие зацепки у нас уже имеются. И сведения по этому делу, я имею в виду агентурные донесения, как раз связаны с другим убийством. Сегодня вечером, точнее, уже вчера произошло еще одно убийство. Оно дает выход на Портнова.

Слава перевел дух, бросил на меня просящий взгляд – молчи, не перебивай – и продолжал:

– Вчера вечером была убита некая Светлана Козлова. Ее муж, Сергей Козлов, пришел вечером домой и обнаружил ее мертвой. В квартире ничего не было тронуто. Как будто кто-то забежал мимоходом, убил хозяйку и скрылся. Корысти в этом убийстве не было. Козлова готовила праздничный ужин – почему праздничный скажу позже. Муж открыл своим ключом дверь квартиры и обнаружил жену с пулей во лбу. Обстоятельства складывались так, что подозрения пали на мужа: не он ли так расправился с женой? Поначалу мы посчитали это бытовым убийством.

– И что же вас заставило пересмотреть свою точку зрения? – спросил Меркулов.

– Муж пришел в МУР с повинной, – ответил Грязнов.

– Значит, все-таки он убил? – спросил Меркулов.

– Нет-нет. Это была совсем не та повинная, о какой вы подумали. Сергей Козлов признался в том, что принимал участие в ограблениях банков. Козлов – каскадер. Бывший. Прекрасно владеет телом и может исполнять различные трюки. Он подробно рассказал нам о нападениях на банки.

– Его хорошенько допросили? Я имею в виду – детально? – спросил Меркулов.

– Естественно, – ответил Грязнов. – Он собственноручно написал обо всем, что знал. Потом мои ребята подробно записали его показания. И магнитофонная запись есть.

– Что он говорит о Портнове? – спросил я.

– Какой прыткий, – усмехнулся Грязнов. – Он ничего не знает о Портнове. С ним держал связь совсем другой человек. Некий Кравцов. А дело в том, что все эти разборки – дело рук Портнова, я получаю все новые и новые агентурки.

– Ты проверил его по статучету?

– Конечно. Но там такой фамилии нет. Козлов тоже считает, что у Кравцова другая фамилия. Сейчас я устанавливаю этого типа агентурным путем. Как говорит Козлов – на вид это обычный человек. Прошел бы мимо него на улице – не обернулся. В общем, начали серьезный розыск. Уверен – найдем.

– Понятно, – сказал Меркулов. – И что же дальше?

– Козлов о своих преступных похождениях рассказал жене, – продолжал Грязнов. – Вместе они решили, что больше он в этом кошмаре не участвует. Когда Кравцов позвонил, Козлов так ему и заявил: мол, все – завязываю. Кравцов попросил о последней встрече. Парень согласился и теперь жалеет об этом. На встрече Кравцов сначала уговаривал, потом угрожал. Козлов был непоколебим: завязываю. Потом распсиховался и ударил Кравцова. И ушел. Когда вернулся домой, жены уже не было в живых.

Меркулов задумался.

– Значит, она готовила праздничный ужин в честь того, что все плохое в их жизни кончилось, – сказал он.

– Совершенно верно. Ее убили за то, что муж хотел уйти из банды.

– Я не все понимаю, – вмешался я. – Зачем убивать жену? Неужели после такого кто-то сможет вернуться к ним? Если они на это надеялись, то ты прав, Слава: этот главарь банды Портнов – настоящий монстр. Хотя агентурные донесения еще не доказательство, но информацию дают важную.

– Это еще не все, – сказал Грязнов. – Они пригрозили Козлову, что следующим будет его сын.

– Сволочи! – вырвалось у меня.

– Еще какие! – откликнулся Слава. – Но в этом был и расчет. Надеялись, что Козлов испугается за жизнь сына и станет снова с ними сотрудничать.

– Это их логика, – сказал я. – Как они считают, логика сильных.

– Бумаги привез? – спросил у Славы Меркулов.

Грязнов полез в папку, которую не выпускал из рук.

– Мог бы и самого этого Козлова привезти, – подосадовал я. – Поговорили бы…

– Успеется, – ответил Грязнов. – Потом сам бы стал вопить: после одиннадцати вечера допросы запрещены. У меня есть еще одна важная информация.

Мы с Меркуловым переглянулись: вот характер! В час по чайной ложке.

– Соседка Козловых видела предполагаемого убийцу, – сказал Грязнов.

– Ты составил фоторобот? – спросил я, делая вид, что информация как информация, ничего особенного.

– Нет.

– Почему?

– Потому! – заорал он. – Что ты от меня хочешь – заставить всех сутками бодрствовать? Невозможно это, даже если очень хочется мне, тебе и Меркулову. Козлов от меня только что ушел, не могу же я посреди ночи выдернуть из постели сотрудников экспертно-криминалистического управления! Завтра с утра Аленичев с нашими экспертами этим займется. Ты что же, надеешься этого убийцу встретить по дороге домой? Что ты вообще от меня хочешь?

Я понял, что этот срыв – результат не только Славкиной усталости, но и какой-то его неуверенности в своих действиях. Мой вывод подтвердил Меркулов.

– Козлов ушел домой? – спросил он. – Я правильно понял?

– Да, – ответил Грязнов. – Ушел.

– Ты оставил ему охрану? – продолжал Меркулов.

– Нет.

– Ты с ума случайно не сошел? – осведомился Меркулов.

– Точно! – вырвалось у меня. – Ты же сам только что говорил, что у тебя есть агентурные данные, что этот Портнов – монстр. Он же его в два счета ликвидирует!

– Спокойно, – сказал Меркулов и посмотрел на Грязнова: – Телефон Козлова у тебя есть?

– Там, – ответил Грязнов. – В протоколе допроса и в его заявлении о явке с повинной.

– Звони, – кивнул на аппарат Меркулов. – Скажи, чтобы дверь никому не открывал.

Грязнов подошел к телефону и набрал номер.

Он ждал, повернувшись к нам спиной. Мы тоже ждали.

– Алло! – сказал вдруг Грязнов. – Сергей Козлов?

Я облегченно вздохнул. Мне показалось, что и Меркулов тоже.

– С вами говорит начальник МУРа подполковник Грязнов. Вы разговаривали сегодня вечером со мной… Так вот, мы просим вас хорошенько закрыть дверь и никому не открывать. Мы заедем за вами.

Грязнов прикрыл ладонью трубку и шепотом спросил у Меркулова:

– Когда? Он спрашивает.

Меркулов посмотрел на часы. Было половина четвертого.

– К восьми, – распорядился Костя. – Надеюсь, он хорошо забаррикадируется.

– К восьми мы будем у вас, – сказал Грязнов и положил трубку.

И тут мне пришла в голову мысль, которую я сразу высказал:

– А что, если телефон Козлова прослушивают? Не лучше ли нам прямо сейчас проследовать к нему?

– Можете взять мою машину, – сразу сказал Меркулов.

Столкнувшись у двери, мы с Грязновым выскочили из кабинета и сломя голову побежали к выходу.

– Если успеем, – сказал Грязнов на бегу, – с меня все, что хочешь.

– А если не успеем, – ответил я ему, – то не знаю, что от тебя останется.

Меркулов часто работал ночью, водитель его в это время, естественно, спал. Сейчас ключ от машины был в моих руках.

– Я за рулем, – быстро проговорил Грязнов, когда мы подбежали к меркуловской «Волге».

Я не возражал. Если нужно гнать не разбирая дороги, тут лучше Грязнова никого не найти. Так что ему и карты в руки, вернее, ключ.

Мы рухнули в салон, и Грязнов почти тут же сделал разворот, выехал на проезжую часть, и мы помчались по ночным улицам Москвы.

– Оружие с собой? – спросил Грязнов.

Оружие я оставил в сейфе, о чем и сообщил Грязнову.

– Черт! – выругался он.

– Гони-гони, – крикнул я ему. – Не отвлекайся!

Но подгонять его было не нужно. Он и так выжимал из «Волги» все, что мог.

– Адрес знаешь?

– Помню, – кивнул он.

И то слава Богу.

Машина мчалась по Москве, быстро сокращая расстояние от Пушкинской до дома Сергея Козлова.

Мчимся как на пожар, и вдруг – за нами противная милицейская сирена.

Это называется – в самый интересный момент.

– Не останавливайся! – крикнул я Грязнову.

Тот и без моих подсказок не собирался останавливаться. Что нам какие-то гаишники?

Они, между прочим, тоже не собирались останавливаться. Какие-то уж очень крутые гаишники попались. Грязнов лихо водил автомобиль, но они, похоже, не уступали ему в этом деле. К тому же сидели они в «мерседесе».

А еще жалуются на плохое обеспечение эти гаишники.

– Водитель черной «Волги», немедленно остановитесь! – услышали мы голос преследователей, усиленный мегафоном на крыше.

– Они что – номера не видят? – недоумевал Грязнов. – Они не видят, что это машина Генпрокуратуры?

– Ты слишком быстро едешь, – объяснил я ему. – Они боятся за твою жизнь.

– Я не сомневался, что дело обстоит именно так.

– Водитель черной «Волги», немедленно остановитесь! – повторил свое требование преследователь.

– Вот зануда, – сказал я. – Ладно, тормози. Одна минута ничего не решит.

Грязнов, было видно, уже смирился с мыслью, что придется ненадолго задержаться.

– Черт! – снова выругался он и остановил машину у обочины.

Из подъехавшего «мерседеса» тут же выскочили молодые энергичные ребята в форме. И с автоматами в руках.

– Руки на машину! – заорали они. – Быстро, кому сказано! Спиной ко мне, быстро!

Серьезные такие ребята.

– Давай, давай! – Намерения их были более чем понятны.

– Тихо-тихо! – попытался остановить их Слава. – Я – исполняющий обязанности начальника МУРа подполковник Грязнов. Со мной – старший следователь по особо важным делам Турецкий. Мы спешим на выполнение задания, у нас срочное дело.

– Ага, – насмешливо ответил ему один из этих ребят, грубо поворачивая Славу лицом к машине. – Как же, дело. Особо важное, конечно. Руки на машину! Быстро! И ноги шире, шире ноги, тебе говорю!

– Послушайте! – попробовал вмешаться я. – Мы действительно ответственные лица. Можете проверить наши документы. Они в кармане.

– Пистолет! – тот, кто обыскивал Грязнова, нашел у него оружие. – Разрешение на него у тебя есть?

– Конечно, – ответил Грязнов. – Вы срываете важную операцию! Я – Грязнов! Начальник МУРа! Это вы понимаете?!

– Понимаем, – весело откликнулся один из них. – А я – Скуратов. Генеральный прокурор. Прошу любить и жаловать.

Парни загоготали, и это навело меня на грустные размышления. Иногда я все-таки бываю неопровержимо прав.

– Вот что, – сказал я. – Везите нас в отдел. Там мы позвоним, и все выяснится. О'кей?

Я понимал: главное сейчас – спокойствие.

Парень, очевидно самый главный из них, подозрительно посмотрел на меня. Долго смотрел. Слишком долго для такого заурядного события, как задержание водителя, превысившего скорость.

Наконец он сказал:

– О'кей.

И мне все стало ясно – последние сомнения исчезли.

– Ну, ребята, – ругался Грязнов. – Вам это так не сойдет с рук. Почему вы нам не верите?

– Рылом ты не вышел, – сказал ему старший. – Поехали! Садитесь в нашу машину.

И он кивнул на «мерседес».

– Одну минуточку, – сказал я. – Поскольку вы уже, можно сказать, сорвали наше важное дело, разрешите мне шепнуть на ухо пару слов своему товарищу. Если можно, конечно.

– Еще чего! – ответил один из них. – На ухо! Так говори, при всех!

Я пожал плечами.

– Что это может изменить? – как можно более безразличным голосом произнес я.

Старший махнул рукой.

– Говори! – Он повернулся к тому, который меня обыскивал, и спросил: – Он чист?

– Чист, – ответил тот.

– Говори! – разрешил старший. – Только быстро.

Грязнов с недоумением смотрел на нас всех.

– Что происходит? – спросил он меня.

Я улыбнулся, положил ему на плечо руку, как бы успокаивая его, и, наклонившись к его уху, шепнул одно слово:

– Портнов.

У Грязнова сверкнули глаза и погасли. Слава Богу, и он наконец понял. Что-то он сегодня соображает медленней, чем обычно.

Тем временем нас уже заталкивали в машину. Действовали наши похитители не слишком вежливо, но они о таких пустяках не заботились. Старший сел рядом с водителем, направив на нас дуло автомата. Второй сел с краю, держа наготове пистолет. Грязнов сидел в центре, а я соответственно с другого края.

– Советую не шевелиться, – предупредил нас старший. – Пуля в лоб обеспечена.

Как– то по-дурацки они себя ведут. Ну совсем не знают, как в таких ситуациях ведут себя нормальные гаишники. Выучили только эту фразу: «Водитель такой-то, немедленно остановитесь!» Наверное, частенько слышали ее в свой адрес.

Глупо себя ведут.

Я был серьезен и непроницаем как танк. Теперь, когда Грязнов понял, что произошло, он тоже успокоился. Когда нужно действовать, я за него не волнуюсь. Оперативник он и есть оперативник.

Мне теперь нужно внимательно следить за тем, как он будет себя вести, и самому не оплошать в нужный момент.

Мы ехали в полном молчании. Старший не спускал с нас глаз и автомата. Тот, с пистолетом, тоже все время был начеку. Я даже не представлял себе, что можно в таком положении сделать, и надеялся на Грязнова. Здесь он посильнее меня будет, это я знал.

Очень спокойно Грязнов сказал:

– Как дела у Малахова?

– Что? – нагнулся к нему старший. – Кто такой Мала…

Договорить он не успел. Грязнов резко наклонился вперед, одной рукой перехватил руку с пистолетом, а другой дуло автомата, задрав его вверх. В то же мгновение я перегнулся через него и, крепко сжав пальцы, ткнул ими прямо в шею того, кто сидел рядом со Славкой. Он икнул, захлебнулся, словно ему резко перекрыли воздух. Очень жаль, но я перебил ему горло. Но не я же напрашивался на это.

– Порядок! – крикнул я.

Грязнов понял, что может отпустить руку с пистолетом. Что и сделал. И тут же обрушил свою освободившуюся руку на голову старшего. Удар был страшен. Тот моментально обмяк на сиденье.

Никто не успел выстрелить. Все произошло в течение пары секунд, не больше. Может быть, даже одной.

Грязнов завладел автоматом, а я пистолетом. Все так быстро переменилось, что водитель, поначалу ничего не соображавший, увидев нас с оружием в руках, вдруг дико заорал и резко нажал на тормоза.

– А-а-а-а! – орал он. – Дяденьки, не убивайте меня!

Ну вот. Теперь мы для него «дяденьки». А совсем недавно?

Но мы незлые. Он небось и не знает, кто мы такие. Думает, лапшу на уши вешали при задержании.

– Не убивайте! – плакал водитель.

– Молчать! – прикрикнул на него Грязнов. – И откуда только таких молодых берут на эту сучью работу?

Он быстро осмотрел того, кто сидел рядом с ним, с краю. И сказал мне:

– Без сознания – вырублен.

Я это и без него знал. Понял в то мгновение, когда ткнул его пальцами в шею.

Водитель продолжал скулить.

– Заткнись! – замахнулся на него Грязнов. – Знал, на что идешь, сука. Так что заткнись, или прикончу.

Водитель заскулил еще громче.

– Тьфу! – сплюнул Грязнов и стал осматривать старшего.

Тот еле слышно застонал, и Грязнов обрадовался:

– Живой, голубь! Замечательно!

И приказал водителю:

– На Петровку, быстро! Заводи!

– Дяденька!

– Я что сказал?

– Отпустите меня, дяденька! – запричитал водитель. – Пожалуйста, отпустите, я больше так не буду…

У меня аж челюсть отвисла.

– Нет, ты подумай, – повернулся ко мне Грязнов. – Ты видал когда-нибудь таких типов, а?

Я навел на паренька пистолет:

– Заводи, кому говорят?

– Я сейчас, сейчас, – спохватился паренек. – Я уже, уже…

И завел машину. «Мерседес» этот заводился с четверти оборота.

– На Петровку, тридцать восемь! – приказал Грязнов.

Размазывая по щекам слезы, водитель включил скорость, и мы помчались.

Приехав на Петровку, водитель снова стал канючить:

– Отпустите, пожалуйста, дяденьки…

Грязнов показал ему на старшего и приказал:

– Бери его на плечи, и пошли!

Мы вытащили тяжелое тело старшего из машины. Юный водитель неожиданно оказался здоровенным детиной. Он довольно легко взвалил на себя бесчувственное тело старшего.

Грязнов посмотрел на него и, вздохнув, покачал головой.

– «Дяденька»… – проворчал он.

Я просто любовался Славкой. И даже гордился им.

Мы вошли в здание дежурной части ГУВД, поднялись на второй этаж. Грязнов подозвал дежурного по МУРу – черноволосого капитана милиции.

– Вызовите врача для этого, – кивнул он на парня, которого водитель опустил на лавочку. – У входа стоит «мерседес». В нем еще один, без сознания. Займитесь этим парнем, а того, что в машине, приведете в чувство с помощью врача, потом оформите задержание на всех троих доставленных.

– Есть, – ответил черноволосый капитан.

– Этого, – Грязнов показал на парня-водителя, который в страхе за ним наблюдал, – я допрошу первым.

– Есть, – снова ответил офицер.

– Одну минуточку, – вмешался наконец я и повернулся к водителю: – Зачем вы нас пытались похитить? Кто приказал?

– Не знаю, – испуганно посмотрел он на меня. – Я ничего не знаю. Он все время по телефону разговаривал с каким-то Семеном Сергеевичем. А потом тот приказал ехать за вами. Но он просил вас не похищать.

– А что? – спросил Грязнов.

– Задержать, – ответил парень. – Просто задержать. Хотя бы на полчаса.

– Откуда ты знаешь?

– Так Леха сказал. Ну тот, которого вы вырубили. Он сказал, что нужно задержать вас хотя бы на полчаса.

– Зачем? – резко спросил Грязнов.

– Не знаю.

– Зато я знаю, – проговорил я. – Нам нужен телефон. Не теряй времени, Слава, иди звони Козлову.

Грязнов задумался. Да что же это такое с ним сегодня? Все, что связано с Козловым, натыкается у него на какой-то тормоз.

Грязнов сказал дежурному капитану:

– Оформляйте задержание, обыщите. И сразу его ко мне.

– Есть, – сказал офицер.

Было похоже, что больше никаких других слов он не знал.

Грязнов стал набирать номер прямо за столом дежурного по МУРу. Подняв голову, он посмотрел на меня:

– Трубку не берут.

– Жди, – ответил я.

Он еще подождал:

– Не берут.

В это время вдруг появился высокий стройный мужчина. Он с удивлением посмотрел на нас и улыбнулся Грязнову:

– Вячеслав Иванович?

Грязнов обернулся.

– Стас! – воскликнул он. – Ты так и не уходил?

– Нет, я вернулся, – ответил тот. – Вы тоже, я вижу.

– Познакомьтесь, – сказал Грязнов. – Турецкий, из Генпрокуратуры.

Я протянул руку и представился.

– Много слышал о вас хорошего, Александр Борисович. А я Стас. Аленичев.

Рукопожатие его было крепким. Мне сразу понравился этот человек.

– Ты почему не дома? – спросил его Грязнов.

– Так получилось.

– Хорошо, что так получилось. Бери трех дежурных оперов, и поезжайте к Козлову. Быстро.

– Что-то случилось? – спросил Аленичев.

– Боюсь, что да, – ответил Грязнов. – Лопухнулись мы с этим Козловым, кажется, по-крупному. Если там все в порядке, бери его и приезжай с ним. Если нет, ты знаешь, что делать. Действуй по ситуации. Звони мне или дежурному.

Когда Аленичев удалился, я подумал: хорошая смена растет Грязнову. А у меня – кто преемник? Лиля Федотова?

Сдав захваченное у преступников оружие дежурному по МУРу, Грязнов засунул в кобуру свой пистолет и распорядился пригнать машину Меркулова на место. Машина была цела, работники ГАИ препроводили ее на Пушкинскую, 15а. Слава Богу, что никто не увел. Возможно, угонщики хорошо ориентируются в номерах. Впрочем, это их никогда не останавливало.

Позвонив Меркулову, я доложил ему обо всем, что произошло. Он был так разъярен, что передать словами им высказанное я не решаюсь.

Я положил трубку и облегченно вздохнул. Самое тяжелое было позади. Но я об этом и не подозревал.

Водитель вошел в кабинет и огляделся. Какое-то неуловимое изменение произошло в нем.

Грязнов начал:

– Фамилия?

– Савицкий.

– Имя-отчество?

– Филимон Бенедиктович.

– Вы это серьезно?

Молодой человек скривился.

– Ну вот, – сказал он. – Даже вы удивились. У меня действительно такое имя.

Не имя, а настоящая трагедия, посочувствовал я ему, небось дразнили его одноклассники в школе.

– Год рождения? – продолжал Грязнов.

– Семьдесят восьмой.

Восемнадцать лет! Что делается!

– Местожительство?

Мне вдруг захотелось выйти, прогуляться по коридорам, покурить. Как мне надоело все это: «Фамилия? Имя? Возраст? Адрес? Где работаете?» Впрочем, такова наша работа. Вначале этого свидетеля допросит Грязнов, но, если парень выдаст важную доказательственную информацию, за дело возьмусь я. Обычно следователи передопрашивают свидетелей или обвиняемых после оперсостава.

– Вы бывали когда-нибудь в МУРе, – спросил Грязнов.

– Нет. Мы только следили.

– За кем?

– За вами.

– За мной? Лично за мной? – Грязнов старался не выказать своего волнения.

– Да.

– С чего вдруг такое внимание?

– Не знаю.

– Не понял. Я спрашиваю: почему именно за мной вы следили?

– Я не знаю. Правда. Они мне не докладывались.

– Кто они? – не давал ему передышки Грязнов.

– Алик, Бизон, кто же еще.

– Кто это – Алик, Бизон?

– Ну кто был со мной. Алика вы в машине оставили. Он в шоке. Бизона я в здание затащил. Вы его тоже вырубили.

– Так. Понятно. Ну и с каких же пор вы за мной следили?

Парень вдруг замолчал, крепко сцепив ладони и уставившись в одну точку. Вдруг он поднял на меня глаза и, не сводя взгляда, спросил:

– Вас зовут Александр Борисович?

– Да, – опешил я.

– Вы ударили его?

– Кого?

Я вдруг понял, что сейчас заору, стану крушить все вокруг, потому что нервы были уже ни к черту. Я понял, о ком говорил этот парень.

– Алика, – ответил он, хотя мне уже не нужен был его ответ.

– Я защищался, – сказал я. – И ему здорово от меня досталось.

– Он мой старший брат, – сказал Филимон и заплакал.

Будь оно все проклято, подумал я. Будь оно все трижды проклято!

– Отведите меня в камеру, – сказал Филимон Грязнову. – Если нельзя отпустить, то отведите в камеру.

– Как зовут вашего брата? – спросил Грязнов.

– Альберт, – ответил он.

– А почему его Альберт, а вас – Филимон? – спросил Грязнов.

Отвлекает, понял я. Видит, что парень на пределе. В общем, действует правильно.

– Нас в честь дедов назвали, – ответил Филимон. – Его – в честь маминого папы, а меня – в честь папиного.

– А каскадер вам много хлопот доставил? – как говорится, врасплох задал вопрос Грязнов.

Филимон пожал плечами.

– Да нет, – сказал он. – Сидел дома сначала. Потом к вам поехал. Ну а когда Бизон доложил Семену Сергеевичу, что он к вам подался, тот приказал сначала подождать, а где-то через час велел больше каскадера не пасти, а ждать вас и следить за вами.

– Вот ведь какой этот Семен, – усмехнулся Грязнов. – Все знать хочет, любознательный. Он все там же проживает, в Крылатском?

Чистый блеф. Понятия не имеет Грязнов, где живет этот Семен Сергеевич.

– Я его в глаза никогда не видел, – признался Филимон. – Может, и в Крылатском, кто его знает. Бизон с ним общался, а для нас он слишком крутой был.

– Ну хорошо, – кивнул Грязнов. – А чего за мной-то следить?

– А я знаю? Мне куда говорят, туда я и еду.

Он посмотрел на меня и попросил:

– Отправьте меня в камеру. Я ничего не знаю. Все уже сказал.

– Сейчас отправим, – пообещал Грязнов и вызвал контролеров из внутренней тюрьмы. Когда парня уводили, он сказал ему на прощание: – За брата не волнуйся, если у него что-то серьезное, мы отправим его в больницу.

Оставшись наедине, мы долгое время молчали. Прервал молчание Грязнов.

– Ты не виноват, – сказал он. – С этими бандюгами мы поступили правильно. Тут не рассчитаешь силу удара. Ты ему здорово врезал, товарищ самбист, но жить он, думаю, будет.

Я молчал и изо всех сил сдерживал себя. Никто не знает, как чувствует себя человек после того, как бьет – пусть даже врага – в пах, по черепу, по ребрам. Плохо он себя чувствует, даже если это суровая необходимость в его работе.

Меркуловская машина, слава Богу, как я уже говорил, не была ни угнана, ни ограблена. А вот бандитский «мерседес», законспирированный под милицейский, оказался оружейным арсеналом.

В нем обнаружили четыре автомата Калашникова, пол-ящика патронов к ним, два пистолета Макарова и один – системы «Магнум». Такая штучка может проделать в голове дырку величиной с кулак.

Похоже, они так были уверены в хорошем исполнении роли ментов, что особо и не прятались. Интересно, долго ли они так разъезжали по улицам Москвы? Филимона Грязнов об это не спросил. Ничего, пусть отдохнет. Успеется.

Врач доложил, что Алику предстоит операция, а Бизон чувствует себя относительно нормально, во всяком случае о летальном исходе речи нет. Но допросить его лучше завтра.

Да пусть оно все катится к чертям собачьим, думал я. Зачем мне это все нужно? Я уже давно на этой работе, ловлю и ловлю этих бандитов, и что – стало их меньше? Наоборот, их больше становится. Какой-то огнедышащий дракон: я срубаю одну голову, а вырастают две. Или три.

Они сами себя, как скорпионы в банке, уничтожают – и тоже не до конца. Это все равно что воду решетом черпать.

Бывают у меня такие минуты слабости. Эдак минута-две в месяц.

Приехал Стас и заявил с порога:

– Козлов исчез. Вместе с сыном.

Рассказал, что, когда они приехали и позвонили в квартиру Козлова, никто им не открыл. Взломав дверь, они увидели, что опоздали. В квартире никого не было.

– Ну надо же… – расстроился Грязнов и посмотрел с надеждой на меня. – Увезли?

В голосе его было такое отчаяние, что я решил дать ему шанс.

– Или сбежал, – подсказал я.

Минута слабости прошла.