Валерий Померанцев, отодвинув с края рабочего стола бумаги, удобно расположился на столешнице. Володя Яковлев, как обычно, сидел на стуле для посетителей с самым дисциплинированным видом. Во взглядах, которые он изредка бросал на следователя, едва угадывалась легкая, ироничная смешинка. Несмотря на несколько снисходительное отношение к Померанцеву, Яковлеву Валерий нравился куда больше, чем его шефу, Грязнову-старшему, работать с ним он любил, считая Валерия Александровича умным и талантливым следователем. Например, анализировать вместе с «ватником» собранную на очередном этапе расследования информацию, прикидывая вытекающие из нее рабочие версии, как сейчас, было, с точки зрения Володи, сплошным удовольствием, чем-то вроде передышки на перевале для солдата.

— Ну, суперопер, и что ж ты об этом обо всем думаешь?

Яковлев хмыкнул:

— Думать твое дело, наше же — фактики вся-кие-разные собирать… А если серьезно, Валера, пытаюсь я сообразить, кого именно мог шантажировать покойный Хвост… У его невесты на этот счет никаких мыслей нет.

— По всему видно, — Померанцев кивнул на диктофон, лежавший на столе, — что шантаж действительно имел место, тут я с тобой и с этой Валентиной согласен целиком и полностью… Ты обратил внимание,

Хвост говорил об очень больших «бабках», которые, с его точки зрения, светили?

— Ну и что? Все шантажисты намереваются сорвать большой куш, иначе бы и шантаж смысла не имел!

— Не скажи! — покачал головой Валерий. — Хвостов говорил о такой сумме, которая могла бы убедить даже мамашу этой Валентины… А мамаша там, судя по всему, трудноубедимая, если так можно выразиться!

— Да?

— А ты послушай запись внимательно: Крику-нова — дамочка явно не глупая, но при этом, я бы сказал… Словом, безвольная!

— С чего ты это взял? — нахмурился Яковлев.

— Как — с чего? Во-первых, с того, что, судя по ее же словам, и своему Павлу, и своему нынешнему супругу она безусловно подчиняется. Считает и про того, и про другого, что они умеют настаивать на своем. Да будет тебе известно, так обычно считают женщины, привыкшие с детства подчиняться мамаше-лидерше… Добавь к этому, что и по сей день она полагает, что ее мать была права, когда не позволила ей выйти замуж за Хвостова и когда отправила ее в бега…

— Так ведь в самом деле права!

— А вот это уже никакого значения не имеет! — Валерий посмотрел на Яковлева с некоторым сожалением. — Я тебе сейчас о характере девушки говорю, а не о том, кто был прав или не прав!

— Слушай, а к чему это все? — окончательно запутался в рассуждениях Померанцева Володя. -

Мы ж вроде бы личность шантажируемого пытались выяснить… Ну, или там предположить, на кого нацелился тогда Хвост?

— Плохо ловишь мышей! — фыркнул Валерий. — Я к чему тебе все это сказал? К тому, что мать этой Валентины Сергеевны — явная лидерша, то бишь принадлежит к категории баб, коих лично я терпеть не могу: упрямых, властных, никаким аргументам не внимающих… Чтобы заставить такую тетку поменять свое мнение, например, о той же женитьбе Хвостова на ее дочери, нужны не просто деньги, а деньги ОЧЕНЬ большие… О чем это говорит?

— О чем? — Володя смотрел на следователя с интересом.

— О том, что объект шантажа — человек, как минимум, богатый, возможно, самый богатый в окружении адвоката. Конечно, не считая самого Дуб-ко.

Володя немного подумал, прежде чем заговорить, потом неуверенно качнул головой:

— Ну и что нам это дает? Окружение-то у Муси — расширяющееся в геометрической прогрессии! Одних клиентов не счесть… Добавь к этому его криминальную группировку — и получится, как звезд в небе. И все при «бабках»!

— Ты полагаешь, что посреди ночи охранник мог впустить к Мусе клиента? — усмехнулся Померанцев. — Лично я так не думаю. Если помнишь, замочили адвокатишку между двумя и тремя часами ночи. В это время прийти к нему под каким-нибудь, даже очень срочным предлогом мог только давний знакомец, причем близкий… Согласен, среди таковых у него, судя по делу, числится человек эдак пятнадцать… Но вот лично меня более всего почему-то интересует наш ньшешний фигурант, господин Кабул… Да, ты ж еще не знаешь!.. Мне звонил Агеев, я пытался с тобой связаться, но у тебя, похоже, в очередной раз телефон разрядился!

— Не понимаю, в чем дело, — вздохнул Яковлев, — второй подряд аппарат покупаю, и второй раз такая история. Разряжается после двух-трех звонков, причем входящих… Чертовщина!.. А что Агеев?

— А то! Мадам Соркина с час назад звонила нашему Владимиру Ивановичу, горестно жаловалась на приезд брата, а Кабул оборвал ее весьма любопытной фразой… Сейчас… — Померанцев пошарил среди бумаг на своем столе, извлек из-под какой-то пачки свой блокнот и, быстро пролистав его, нашел нужную запись: — Вот! Цитирую: «Хватит ныть, Соня, мы, сдается мне, договорились насчет твоего брательника, я своему слову — хозяин!..» Ну, дальше неинтересно, про болячки Соркиной… Как тебе?

— Кто будет «встречать» Славского? Ребята из «Глории»?

— На этот счет я подумал вначале, не добавить ли к ним тебя, к примеру? Потому и пытался тебе дозвониться… Сан Борисыч, однако, решил, что этим займется Галя, а тебя велено натравить на Кабула… Теперь тем более!

— Наружка?

— И она тоже, а если при этом успеешь через своих агентов собрать о нем максимум информации, — совсем хорошо… Пока наружку за нашим клиентом ведут ребята из «Глории», ты можешь присоединиться к ним, скажем, завтра после совещания. А до тех пор…

— Слушай, я не волшебник, я только учусь!.. По-твоему, я что — способен раздваиваться?! — возмутился Яковлев. — И что, кстати, означает твое «сейчас тем более»?

— То, что более близкого и более богатого дружка, чем Кабул, в окружении адвоката не было, это еще тогда ваши установили. А нынче, как видишь, этот тип вновь всплыл! Короче, несмотря на их, как уверяет наша Соня, нежную дружбу, вполне возможно, что Муся как раз в силу близости сумел наступить Кабулу на особо больную мозоль.

— Ты думаешь, именно он замочил Дубко, а Хвостов оказался свидетелем? — Яковлев произнес это с большим сомнением в голосе.

— Не мне тебе рассказывать, что между такими типами, как эти двое, любая дружба суть волчья. Обрати, кстати, внимание на бизнес Кабула: этот господин — владелец ЧОПа. Адрес в деле наличествует, надо поглядеть, кого он там присоб-рал. Ты вот веришь, что бывший рэкетир, то бишь бандит, вдруг взял да и ступил на путь честного бизнеса?

Яковлев фыркнул, а Померанцев кивнул:

— То-то и оно… В общем, за ним нужен глаз да глаз! Не забывай, что к тому же в особняке адвоката не было найдено никаких следов взлома-проникновения: он либо сам открыл убийце, либо это сделал Хвост, либо у убийцы была возможность войти в особняк в любое время суток без взлома. Допустим, сделал слепок с ключей…

— Это вряд ли, — покачал головой Володя и, поколебавшись, добавил: — На мой взгляд, осмотр был поверхностный, место преступления обследовали спустя рукава… Короче, лажанулись ребята. Теперь поздно кулаками махать, только гадать и остается.

— Ладно… Пошли-ка к Сан Борисычу заглянем, если он… — Валерий глянул на часы: — Если он еще не уехал: в последнее время шеф повадился домой ровно в девятнадцать ноль-ноль сваливать…

Александр Борисович, однако, был на месте — и не один: в кабинете, помимо него, находилась раскрасневшаяся и по каким-то причинам сердитая Галочка Романова, бросившая на Померанцева, вошедшего в святая святых первым, испепеляющий взгляд.

— А-а-а, — поприветствовал Валерия с Яковлевым Турецкий, — рыцари щита и меча! Рад видеть вас в рабочем состоянии! Померанцев, ты почему вовремя не проинформировал капитана Романову относительно Клабукова? По твоей милости Галина Михайловна, можно сказать, понапрасну потеряла уйму драгоценного времени в этом самом РЭУ, продублировав уже имеющиеся в нашем распоряжении сведения!

— Виноват, Сан Борисыч… Галка, извини, тут вот Яковлев объявился с новыми фактами, я и того… Закрутился, словом!

— И это при том, что у нас не хватает людей! — Саша сердито сверкнул глазами. — Ваши новые факты что, не могли подождать до завтрашнего совещания? Или ты, Валерий, разучился самостоятельно принимать решения?

— Сами сказали: держать вас в курсе, — обиделся Померанцев.

— Ладно, слушаю, — буркнул Турецкий.

Выслушал он, впрочем, как всегда внимательно, после чего, помолчав и поразмышляв над докладом Валерия, вынужден был кивнуть, соглашаясь с его выводами.

— Что ж, кассету с записью собеседований с начальником Мусиной охраны и невестой Хвоста оставишь, Володя, мне, прослушаю на досуге сам. А вот что касается двойной наружки за Кабулом — отставить. Попытайся-ка лучше до завтрашнего полудня собрать о нашем фигуранте информацию. Сумеешь встретиться с нужными людьми за это время?

Яковлев со вздохом посмотрел на часы:

— Попробую, конечно, хотя…

— Все же попробуй, Володя. Теперь ты, Галя, и ты, Валерий…

Но продолжить Саше не удалось, зазвонил его мобильный. Поморщившись, Турецкий извлек его из внутреннего кармана, где аппарат наигрывал знаменитый марш Моцарта, и включил связь.

— Да!.. А, привет, Денис… Давай, только быстро, я занят…

Но «быстро», как обычно, не получилось. Послушав Грязнова-младшего не более нескольких секунд, Александр Борисович, к удивлению своих сотрудников, поначалу изумленно поднял бровь, а потом… начал хохотать!..

Померанцев с Яковлевым невольно переглянулись: Денис что, позвонил их шефу, чтобы поведать ему смешной анекдот?

— Ну и ну! — Саша, все еще подхохатывая, вновь послушал Дениса некоторое время, после чего наконец посерьезнел: — Бывают же в жизни такие совпадения… Твой Кротов сейчас где — часом, не в отпуске?… Да, никакой иной кандидатуры для этого не вижу…

Алексей Петрович Кротов был, пожалуй, одним из самых загадочных сотрудников «Глории». Он был вхож в самые «высокие» круги столичного бомонда благодаря своей супруге, весьма успешной бизнес-леди, а по иным таинственным причинам мог запросто общаться с политической элитой, если в этом возникала необходимость. Он, судя по всему, в отличие от остальных ребят, работавших у Дениса, со своей бывшей службой во внешней разведке так до конца и не расстался.

Впрочем, разговоры на эту тему, в том числе в отсутствие Кротова, не приветствовались и, соответственно, не велись. Внешне Алексей Петрович являл собой довольно распространенный тип вальяжного брюнета с замашками сибарита: всегда одетый в дорогие костюмы, хрустящие от свежести сорочки, при соответствующем галстуке и с манерами потомственного лорда.

Услышав его имя, переглянулись уже все трое подчиненных Александра Борисовича, даже Галя забыла о своей обиде на Померанцева: Турецкий редко, только в исключительных случаях прибегал к помощи Кротова. Да и тот обычно отсутствовал в

Москве, пребывая в очередной из своих загадочных «командировок». Но на сей раз Алексей Петрович, судя по удовлетворенной мине Турецкого, был в столице.

Разговор Саши с Денисом наконец завершился, и, вернув мобильный аппарат на место, Турецкий поглядел на свою команду вполне осмысленно, хотя в глубине его зрачков все еще прыгали смешинки.

— У меня сюрприз, — сообщил он, хотя и так было ясно, кто именно его поднес. — Наш фигурант Славский, похоже, интересует не только нас с вами. Вы будете смеяться, но сегодня к Денису Андреевичу обратилась по рекомендации одного из его бывших клиентов некая сотрудница резиденции американского посла — Кэтрин Фокс… с просьбой, аналогичной нашей: мисс заказала «на-ружку» за господином Славским с того момента, как он ступит на московскую землю. — Переждав череду удивленных возгласов, Турецкий продолжил: — Но и это еще не все! Эта самая мисска утверждает, что цель слежки ей неизвестна, поскольку она всего лишь выполняет просьбу своей подруги, проживающей в Нью-Йорке… Как думаете, кого?

— Неужели его жены? — Валерий смотрел на своего шефа горящими от восторга глазами.

— Ее самой!

— Боже ж мой! — ахнула Галочка с внезапно объявившимся от волнения южнорусским акцентом. — Получается, это Джина «заказала» и Белецкого, и Баканина, а возможно, и своего мужа?!

Вместо Саши ей немедленно возразил Померанцев:

— Ничего такого, уважаемая капитан Романова, из этого не следует, по крайней мере до тех пор, пока мы мало знаем… А на самом деле ни черта не знаем об их отношениях! Тебе не приходит в голову, что жена Славского элементарно, после того как тут у нас замочили его друзей, может просто беспокоиться о своем муже, как любая россиянка на ее месте?

Галя немедленно снова покраснела, сердито сверкнув на Валерия глазами, а Саша кивнул:

— Померанцев прав… Я попробую сегодня вне очереди связаться со Штатами, возможно, Патрик уже успел что-то нарыть. Нам сгодятся сейчас даже крохи сведений. Володя, ты чего молчишь?

Яковлев улыбнулся и пожал плечами:

— Я думаю, что, если вы хотите, чтобы я что-то успел до завтрашнего совещания, мне надо идти…

— Добавь: не замусоривая мозги лишней информацией, — ухмыльнулся Турецкий. — А вообще, ты прав, тебе действительно пора, так что свободен.

Дождавшись, когда за Володей закроется дверь кабинета, он повернулся к Померанцеву:

— Только не говори мне, что ты, со своей стороны, не озаботил собственную агентуру.

Валерий улыбнулся и промолчал.

— И когда ожидаешь результатов?

— Сегодня после полуночи… У меня встреча в ночном клубешнике одном… Но учтите, Сан Бо-рисыч, я совсем не уверен, что это будет что-то существенное…

— Учту. Теперь ты, Галя. — Голос Турецкого смягчился, когда он заговорил с Романовой. — Твое задание, начиная с сегодняшнего вечера, затем с завтрашнего утра, разумеется, с перерывом на совещание, если только это не помешает делу…

— Да? — Галя взглянула на Сашу.

— В общем, я тут посидел-покумекал… Сдается мне, зря мы с вами, дорогие друзья, слегка подзабыли о Банникове… Поопекай-ка ты его, Галинка, полюбопытствуй, чем наш бизнесменчик занят: по-прежнему забаррикадирован на даче или вылез из норы? Если вылез, куда направил свои стопы, ну и так далее.

— Вы что же, хотите, чтобы я и ночью за ним присматривала?

«Наружка» за Банниковым девушке явно не пришлась по вкусу, в ее голосе слышалось разочарование.

— Завтра с утра, обещаю, тебя подменят, — немного виновато произнес Турецкий. — Не спрашивайте меня пока, с какой стати я вернулся к необходимости именно сегодня ночью за ним присмотреть.

— И так ясно, — не выдержал Померанцев. — Завтра утром прилетает Славский, а Банников у нас один из основных фигурантов…

— Или жертв, — добавил Александр Борисович. — И будь любезна, Галя, возьми с собой оружие. Черт его знает, всякое может произойти. Насчет оружия — приказ! — уточнил он, заметив пробежавшую по Галочкиному лицу тень: то, что она не любит оружие, он знал.

— Вот теперь, кажется, действительно все. — Саша поднялся из-за стола, неловко задев при этом раненую руку, и невольно поморщился: он, кажется, уже совершенно забыл о ранении, расследованием самого покушения на Турецкого занимался один из его коллег и, хотя Саше этого никто не говорил, Меркулов лично. Но в последнее время Александр Борисович даже не удосуживался поинтересоваться, на какой стадии оно находится. По каким-то непонятным ему самому причинам выстрел, который мог стать для Турецкого роковым, его уже не волновал столь остро, как поначалу…

Все, что было необходимо, он поведал и Меркулову, и следователю, занимавшемуся покушением, передал ему и то самое дело, которое считал первопричиной случившегося. Возможно, именно поэтому и возникло определенное безразличие к самому факту. А возможно, его действительно так сильно захватило новое расследование, что все остальное на этом фоне померкло?

Выпроводив из кабинета Романову с Померанцевым, Турецкий еще некоторое время посидел за столом просто так, а потом взял в руки трубку городского телефона и набрал свой домашний номер.

— Шурик? — Голос Ирины выдавал едва сдерживаемое волнение. — Я уже хотела сама звонить! Ты где?

После покушения Ирина Генриховна стала напоминать ему встревоженную наседку, потерявшую цыпленка, — всякий раз, как он опаздывал к ужину. Раньше она в таких случаях злилась, теперь — беспокоится. С одной стороны, Сашу это трогало, с другой — что уж себя обманывать, немного раздражало.

— Я, Иришка, на работе, — стараясь быть поласковее, сказал он. — Мы же с тобой договаривались: каждый раз, перед тем как выезжать домой, буду звонить. Если не звоню, значит, я еще здесь…

— Я думала, ты забыл, — виновато пробормотала жена.

— Ну здрассс-те! Когда это я что-либо забывал? Я ж тебе вчера полночи про это дело рассказывал, а сегодня привезу еще несколько записей послушать…

— Правда? — Ирина буквально вспыхнула от радости, и ее муж немедленно растрогался, отчетливо представив разрумянившееся лицо жены. Радуется, что он не пренебрегает ее помощью, словно маленький ребенок!

В силу своего характера Саша по-прежнему, как и во время прошлого расследования, делал перед женой вид, что, знакомя ее с делом, просто-напросто снисходит до ее неожиданного, как выражается их дочь Нина, «бзикунчика» — поменять профориентацию и, завершив учебу в Центре, получить диплом юриста-психолога. После чего Ирина Генриховна собиралась расстаться с прежней работой и целиком и полностью сосредоточиться на роли «боевой подруги», помогая мужу в его расследованиях.

На самом деле Александр Борисович и самому себе не признался бы, что с какого-то момента начал относиться к Ирининому участию в его работе куда серьезнее, чем демонстрировал это ей: Сашу и впрямь впечатлил тот факт, что в прошлый раз, анализируя даже не весь материал, а лишь тот, что позволяла ему показать жене профессиональная тайна, она с абсолютной точностью вычислила способность всех фигурантов к совершению убийства и описала ему того, кто совершил преступление, не допустив ни малейшей ошибки.

— Ирка, — сказал Турецкий с невольной улыбкой, — ты меня глубоко трогаешь своим интересом, но… Как насчет твоего диплома? Это не помешает тебе, не отвлечет? У тебя же, кажется, осталось до защиты не больше месяца.

— Наоборот, поможет, — посерьезнела Ирина. — К тому же диплом почти дописан, а впереди еще пять недель: защита у нас в конце июня… Сань, а ты скоро приедешь?

Уловив в голосе жены нетерпение, родственное нетерпению гончей перед охотой, Александр Борисович рассмеялся:

— Уже выхожу! Так что жди — скоро буду.