Дверь вертолета с грохотом закрылась, и мотор начал пронзительно свистеть.
– Череп, а ты летать не боишься? – весело поинтересовался кто-то, стараясь перекричать шум винтов.
Череп, тот самый мужик, который собирался продать Гоше кольцо, уже хотел ответить что-то непристойное, но машину слегка повело вбок и оторвало от земли.
– Лети-им! – радостно закричали бомжи. – Смотри, а вон наши менты!
Кто– то на радостях выставил в иллюминатор голую задницу, кто-то неудержимо весело захохотал, кто-то начал орать разухабистые матерные частушки. А вертолет, набрав высоту, медленно пополз над перепаханными полями, над маленькими, будто игрушечными деревушками, над серебряной ленточкой реки и наконец над унылым, нескончаемым частоколом леса.
– Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги-и! – вразнобой затянули песню никому не нужные люди без места прописки.
Других слов больше никто не знал, поэтому с настойчивостью заевшей пластинки эти несчастные продолжали повторять припев.
– Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги!
Так и тянули часа два, пока вертолет медленно полз над этим самым зеленым морем.
А Георгий лихорадочно пытался запомнить маршрут. От Архангельска на северо-восток, два раза пересечь реку, небольшой горный хребет. Хорошо, что хребет. Будет виден издалека. Потом болота, опять река. Небольшое озеро, на берегу которого маленькая одинокая избушка, наверное, охотничья заимка. Там обязательно должна быть провизия, какая-нибудь теплая одежда и лыжи…
– Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги!
Вертолет приземлился на небольшой поляне, далеко за озером. Пилот куда-то убежал и через пару минут вернулся с пятью вооруженными людьми. Бомжей вытряхнули из теплого уютного салона и построили в один ряд. На середину вышел высокий худой старик с большими, желтыми от табака руками и долго рассматривал прибывших.
– Да-а, – сказал он наконец, сплюнув в снег, – кривое не может сделаться прямым…
– Это ты про свой карандашик? – весело крикнул Череп, и все дружно загоготали.
Старик тоже улыбнулся. Покачал головой, подошел к Черепу и вдруг изо всей силы саданул ему кулаком прямо в зубы. Череп полетел на землю. Попытался встать, но дед ему не дал. Подскочив к нему, стал жестоко избивать тяжелыми коваными башмаками, пока тот не затих.
А старик, который теперь и стариком-то не казался, деловито отряхнул штаны, поправил на затылке шапку и равнодушно оглядел остальных. Остальные не проронили ни единого звука, будто ничего не произошло.
– Ну вот, а теперь давайте знакомиться! – четко и ясно сказал он. – Меня зовут Егор Петрович, я тут самый главный начальник. Как вас зовут, мне не интересно. Хочу сказать сразу – я тут никого не держу. Кто хочет, может уходить прямо сейчас. Тут до ближайшего жилья всего ничего – сто сорок километров. Правда, медведей полно, но это уже ваша забота.
– А че мы тут делать будем? – робко поинтересовался кто-то.
– Хороший вопрос. – Егор Петрович улыбнулся. – Вы тут будете заниматься здоровым физическим трудом. Это очень полезно для здоровья. За это я буду кормить вас три раза в день и каждому ежедневно буду выдавать по чекушке водки. Вот, пожалуй, и все. Хочу сразу представить вам Борю. – Он ткнул пальцем в маленького кряжистого мужичка с бельмом на правом глазу и с автоматом наперевес. – Он будет вашим старшим. Если кого обидели – сразу обращайтесь к нему, он разберется. На этом все. Сейчас вам покажут ваше жилище, а через час отправят на работу. Обед в два часа дня.
– Возьмите эту падаль с собой, – зло прохрипел Боря, сверкая единственным глазом, и плюнул в сторону Черепа, который до сих пор никак не мог подняться на ноги.
Двое ближайших бомжей тут же подхватили избитого товарища и безропотно поволокли за Борей, который быстрым шагом направился по узенькой тропинке между деревьями. Остальные потянулись за ними.
Это была большая приземистая хибара. По почерневшим бревнам, решеткам и запорам на тяжелых, обитых железом дверях Мамонтов понял, что строили ее лет сорок пять назад, не позже. Наверное, раньше здесь была гулаговская зона.
– Ну, козлы! – зарычал Боря, перегородив собой дверь. – Там в углу рукавицы. Разбирайте и живо выходить на построение. Кого не увижу через три минуты – закопаю.
На этот раз свободолюбивые граждане без прописки уже не пикали, потому что Черепа пришлось тащить на руках, и теперь он тихо стонал в углу за кучей дров. Через три минуты все уже были готовы и стояли в одну шеренгу у дверей, затравленно зыркая по сторонам и дыша в замерзшие кулаки.
Июнь на Севере – уже глубокая осень. По ночам градусник показывал ноль. А через неделю выпадет снег.
– Вот. Это другое дело. – Боря прошелся вдоль строя, тыкая пальцем во впалые груди работников. – Ты, ты, ты и ты. Пойдете со мной за инструментом. Остальным таскать в барак дрова. Все понятно?… Может, кто умеет на тракторе работать?
Никто не ответил.
– Что, нет трактористов? – удивился надзиратель.
– Я умею… немножко, – тихо сказал Мамонтов и вышел вперед.
– Ты? – Боря подошел к нему, пристально посмотрел в глаза, будто собирался прочесть в них, правду ли говорит этот спившийся сосунок.
– Да, умею. Я в армии экскаваторщиком работал в стройбате.
– Пойдешь со мной. – Боря ткнул пальцем и в Мамонтова.
Бульдозер стоял на отшибе, на краю большого карьера, в котором копались люди. Все стекла у него были разбиты.
– Вот, сломался неделю назад. Давай чини. – Надзиратель толкнул Гошу в спину.
– А что с ним случилось? – спросил Мамонтов. – Мотор или проводка? Может, гидравлика полетела?
– Хренавлика. – Боря хохотнул. – Я откуда знаю, я ж не тракторист.
– А тракторист где? Может, он мне скажет?
– Помер тракторист, – зло буркнул Боря, брякнув автоматом на боку. – Споткнулся, головой об дерево хабах! И помер. Так что давай работай. Инструмент весь в кабине под седушкой.
Сказав это, Боря удалился восвояси, и Мамонтов остался один. Самый подходящий момент, чтобы бежать.
Но куда? Вокруг на полторы сотни километров тайга. Да и не все еще понятно. Если тут добывают алмазы, в чем теперь не было никакого сомнения, то куда их отправляют? Кто их получает, кто гранит, кто переправляет за границу? Если попытаться выдернуть это звено, то вся остальная цепь рассыплется, утечет между пальцев, как песок.
Откопав в кабине старые, промасленные рукавицы, Гоша полез в мотор. Поломку отыскал почти сразу. Собственно, это была и не поломка. Просто отошел шланг маслоподачи. Два часа повозиться, и все будет готово. Гоша уже хотел быстро приняться за дело, но подумал: «Зачем торопиться?» До обеда, судя по солнцу, время еще есть, Боре еще нужно раздать инструмент и развести бомжей по работам, так что его никто не хватится еще часа два-три.
Оглядевшись, Мамонтов спокойно зашагал к ближайшему дереву, расстегивая на ходу штаны. Там, спрятавшись за огромным стволом, долго следил за копающимися внизу фигурками, за охранником на вышке, за огромным детиной, коловшим дрова метрах в ста. И только убедившись, что его никто не видит, быстро побежал к небольшой утепленной избушке, из трубы которой валил густой белый дым. Раз дым, значит, там люди, а раз эти люди не на работе, значит, они охранники, а может, даже и хозяева.
Окно было закопченным, и сквозь него ничего нельзя было разглядеть. Но зато были открыты ставни на чердак. Цепляясь, как кошка, за неотесанные бревна, Мамонтов мигом вскарабкался по стене и нырнул в ароматное сено.
– Нет, больше не буду, – сразу донесся до него приглушенный голос снизу.
Гоша принялся раскапывать душистую солому, пока не добрался до дощатого пола. Между досками обнаружилась небольшая щель, в которую можно было видеть, что происходит внизу.
Егор Петрович сидел за столом и аккуратно перекладывал из кучки в кучку мутные желтоватые камни.
«Алмазы!» – сразу догадался Мамонтов.
Напротив начальника сидел мужчина. Гоша тотчас узнал его. Это был тот самый пилот, который привез их сюда.
– Ну, что скажете? – поинтересовался пилот. – Ничего себе?
– Какие-то они все мелкие, – вздохнул начальник. – Нет, что ни говори, а кривое не может сделаться прямым. Сколько сил на все это положили, а тут такая туфта лезет. Ну разве это хоть куда-то годится?
– Ну, Петрович, какие есть. – Пилот развел руками и одним движением свернул голову бутылке водки. – За ваше здоровье.
– Ты давай не увлекайся. – Егор Петрович недовольно покосился на пилота, который опорожнял бутылку прямо из горла, глоток за глотком. – Тебе еще обратно лететь.
– Да я помню. – Мужчина встал, поставив бутылку на стол. – Что ментам передать?
– А что передать? – Егор Петрович пожал плечами. – Пусть ловят еще. Работники тут всегда нужны. Они ж дохнут, как мухи, больше трех месяцев никто не выдерживает. И скажи, чтобы доходяг не присылали, а то меньше получат. Я тут одного на крепость попробовал, так он больше минуты не простоял. Ну что это за работники, спрашивается…
Егор Петрович еще долго возился со своими камушками. Сначала взвесил их на маленьких весах, потом высчитывал на калькуляторе караты, потом рассортировал по величине и только после этого ссыпал всю кучку в маленький бархатный мешочек.
– И скажи, чтобы следующую партию сами сортировали! А то здесь только я пять кондиций насчитал!
Пилот вышел из дома и захрустел сухой травой в направлении вертолета. Как раз удобный случай, чтобы улететь отсюда в город. Незаметно пробраться в кабину и дать о себе знать только в воздухе…
Гоша уже спрыгнул на землю, уже перекатился в кусты и побежал к поляне, но вдруг остановился.
Как же так? Выходит, что пилот привозит сюда камушки, а не отвозит их отсюда? Или есть еще прииски? Допустим, если этот прииск – главный и всю добычу свозят сюда, то в этом нет ничего странного. А камни отправляют на Большую землю каким-нибудь другим способом.
Но где тогда другие прииски? И каким способом переправляются камни?… Нет, бежать отсюда еще рано. Да и зачем торопиться? Воздух тут хороший, работа пока не напрягает, да и угрозы для жизни еще нет. Борю с его кулачищами и автоматом Мамонтов за большую угрозу не считал.