Кати ждала его у закрытых дверей кафешки, зябко пританцовывая на одном месте. Люк уже давно сдал смену, но пока бегал за цветами, пока снимал наличные деньги с кредитной карты (на непредвиденные расходы, а в том, что они будут, он не сомневался), часовая стрелка успела сделать круг.

Он был, что называется, примерным семьянином. Для него жена и дети всегда стояли на первом месте, ему и в голову не приходило «сходить налево». Наверное, некогда было. Все работа, работа, работа… И вдруг – случилось. Он никогда прежде не бывал в подобных ситуациях и сейчас совершенно не знал, как себя вести. Он боялся. Он думал о том, что совершает предательство, но в следующую секунду убеждал себя – нет, это всего лишь невинное увлечение, оно не зайдет далеко. И чем его привлекала Кати? Верней, не привлекала, а будто магнитом притягивала… А может, потому и притягивала, что была негритяночкой? Многие друзья Люка говорили ему, что если не попробовать негритянку, значит, жизнь прожита зря.

– Ты опоздал, – в этих словах не было ни недовольства, ни укора. Простая констатация факта.

– Так уж получилось. – Он протянул ей букет цветов. Недорогой, но составленный с тонким вкусом.

– Работа?

– Работа…

– Кстати, а почему ты не говоришь, где работаешь? Боишься, что я буду доставать тебя телефонными звонками? Не бойся, я не такая…

Он подавленно молчал, внимательно разглядывая носки своих ботинок.

– А хочешь, я угадаю?

– Попробуй.

– Ты физик-ядерщик, – прищурив глаза, таинственно произнесла Кати. – Ты разрабатываешь секретное оружие массового поражения и к тому же дал подписку о неразглашении военной тайны. Близко?

– Почти в точку попала, – натянуто заулыбался Люк.

– Почти? – Девушка радостно запрыгала на одной ножке. Господи, какая она молоденькая и цветущая! – Что значит – почти?

– Ты же сама сказала, что я давал подписку. Поэтому я не имею права отвечать на твой последний вопрос, – нашелся Люк, окончательно переводя весь этот томительный разговор в шутку.

Ему надо было срочно брать инициативу на себя, но он растерялся, как ребенок. Счастье, что Кати уловила его пораженческие настроения и сама пришла на выручку.

– Ну мы так и будем здесь торчать до ночи?

– Я не знаю… – пожал плечами Люк. – Все будет зависеть от твоего желания…

– Ты на самом деле такой скромный и стеснительный?

– Нет, притворяюсь…

– В таком случае своди же меня куда-нибудь! Будь джентльменом!

– А куда?…

– Ты меня спрашиваешь? – рассмеялась Кати. – Боже мой, с кем я связалась, мамочка дорогая! Ладно, так уж и быть, я тебя поведу. Тут неподалеку есть одно местечко. – Она ловко взяла его под руку и действительно властно повела Люка вдоль по улице, положив голову ему на плечо.

С этого момента он пребывал на вершине блаженства и потерял всяческий контроль над своими действиями и поступками.

Вечер выдался очаровательный. Люк и Кати провели его в безлюдном и очень уютном баре на окраине Парижа. Под тихие звуки сентиментальной музыки они тянули через соломинку терпкий коктейль и молча смотрели друг на друга. Слова им только мешали.

Люк даже не задумывался о том, что его ждут дома. Он словно впал в глубокий гипнотический транс. И был счастлив.

– Поедем ко мне? – предложила Кати. Не предложила даже, а констатировала факт, как что-то само собой разумеющееся.

И он с детским восторгом воспринял эту идею, чуть не расплакавшись от радости. Они покинули райское местечко, быстро поймали такси…

– Раздевайся и ложись. – Они едва успели войти в квартиру, как Кати бросилась в ванную, по дороге скидывая с себя одежду. – Я мигом…

И он разделся. И лег в постель. И уже сгорал от нетерпения.

Люк лежал на мягкой перине, слушал доносившуюся из ванной капель и рассеянно разглядывал изящное убранство маленькой комнатки, которая одновременно была и спальней, и столовой, и гостиной. Стоявший на тумбочке электронный будильник светился нулями, показывая полночь.

За окном продребезжал последний трамвай, и Люк проснулся. Он сел на кровати, тряхнул головой, ошарашенно глянул на будильник. Половина третьего… Он не сразу вспомнил, где находится и что здесь делает. А когда вспомнил…

Поспешно натягивая брюки, он выбежал в прихожую. Из ванной все еще доносился плеск воды. Наверное, именно он так сладко убаюкал его.

«Сколько можно мыться? – заторможенно подумал Люк. – Понимаю, если бы она работала на рыбном комбинате…»

Телефон оказался на кухне. Поставив на плиту чайник, незадачливый любовник зябко поежился и набрал домашний номер. Жена сняла трубку мгновенно.

– Я на работе, – стараясь придать голосу деловитую бодрость, произнес Люк. – Да, задержусь… Милая, это не телефонный разговор… Не знаю… Как только, так сразу… Дети спят? А что с ним? Сколько? Тридцать семь и пять? Не пускай его завтра в школу. Постараюсь быть до утра. Хорошо. Целую.

На душе было гадко. Он чувствовал себя подонком. А все из-за Кати, это она его спровоцировала, сам бы он никогда в жизни! Люк вдруг так люто возненавидел негритяночку, будто она действительно затащила его в свою каморку под угрозой смерти.

– Грязнуля чертова, – злобно пробормотал он.

Люк дождался, пока закипит чайник, медленно, по глоточку, выпил чашку пустого кипятка, затем оделся и еще какое-то время тупо торчал в прихожей, раздумывая, попрощаться ли ему с грязнулей или же уйти по-английски. Выбрав первый вариант, настойчиво постучал в дверь ванной.

К тому моменту он окончательно проснулся, а еще через мгновение его хватил паралич.

Дверь оказалась не заперта. От его прикосновения она распахнулась, открыв Люку следующую картину – Кати болталась в петле, безобразно выкатив глаза и вывалив лиловый язык. Из ее рта хлопьями стекала пузырчатая пена. Другой конец веревки был прикреплен к трубе, торчавшей из стены под самым потолком. На зеркале губной помадой было выведено: «Я ухожу из жизни добровольно. В моей смерти прошу винить Люка Бартеза. Он разбил мне сердце. Кати».

Он стоял в оцепенении, как любители живописи стоят перед полотнами великих художников. И не мог пошевелиться. И не слышал, как кто-то отпирал входную дверь. Он очнулся только тогда, когда ему дали понюхать нашатырь, но еще долго не мог прийти в себя, сидел на табурете и, раскачиваясь всем телом, повторял:

– Это не я… Это не я… Это не я…

Его окружали люди в штатском. Трое мужчин. Один из них, самый старший, присел перед ним на корточки и грубо произнес:

– Хватит врать! Хватит притворяться! Мы знаем, что это твоя работа! Признавайся, сволочь!

– Кто вы такие? – Люк наконец сумел сфокусировать взгляд.

– Здесь вопросы задаю я! – рявкнул мужчина, размахивая перед его носом какой-то тетрадью. – Мы сравнили почерк Кати с надписью на зеркале. Так вот, это не ее рука! Рассчитывал таким образом запутать следствие? Тебе не удалось, голубчик! Несчастная девушка так громко звала на помощь, что ее крики услышали соседи и вызвали полицию, то есть нас.

– Это не я… – уже без особой уверенности пробормотал Люк.

Бабушка как-то рассказывала, что в детстве он страдал лунатизмом, мог целую ночь расхаживать по квартире, а наутро ничего не помнил. С возрастом эта болезнь прошла, но вдруг ее симптомы опять проявились. Да еще в такой зловещей форме.

– Знаешь, что тебя ожидает? – хищно зашипел второй незнакомец, молодой смуглолицый парень, внешне похожий на итальянца. – Тебе обрежут воротник, подведут к гильотине и отрубят голову. Она покатится по полу, а потом ее бросят в корзину. Нет, сначала ее сфотографируют и передадут снимок твоей жене. А твоя жена поместит его в семейный альбом и будет показывать детям. Смотрите, детки, это ваш папа. А детки будут спрашивать, почему у папы нет туловища? А мама скажет, что папа изнасиловал одну тетю, а потом зверски убил ее. И за это суд вынес ему высшую меру наказания.

– Хватит! Замолчите! – Люк закрыл уши руками. Он находился в столь расстроенных чувствах, что напрочь забыл о том, что во Франции давным-давно отменили смертную казнь. – Не смейте трогать моих детей!

– Слушай, дружок, у тебя есть последняя возможность выкрутиться из этой ситуации, – почти ласково проговорил первый. – Через пять минут сюда приедет бригада экспертов, и тогда уже будет поздно. Сколько у тебя осталось времени?

– Пять минут… – глотая хлынувшие бурным ручьем слезы, прохрипел Люк.

– Молодец, здорово соображаешь, – похлопал его по плечу мужчина. – Так ты поможешь нам? Ответишь на парочку наших вопросов?

– Да-да, конечно, – закивал Люк.

Он хотел добавить «с радостью», но решил, что уж больно момент для этого неподходящий.

– С кем работала Лидо? Кто снабжал ее секретной информацией?

– Что-что? Что вы сказали?

– Помни о времени, нечего переспрашивать! Кто работал с Лидо?

– А разве это должно интересовать полицию? – вконец растерялся Люк. – И как вы узнали про Лидо?

– Не твое собачье дело!

– Так вы не из полиции! – догадался Люк. – Кто вы такие, черт бы вас побрал?

– Это не имеет значения, – процедил сквозь зубы незнакомец. – Но я обещаю, что головушка твоя полетит с плеч, если…

– Я не знаю!

– Чего ты не знаешь?

– Я не знаю, кто работал с Лидо. Откуда мне знать? Я мелкая сошка!…

– Ну-у-у, не стоит принижать своих достоинств. У тебя ведь был приказ следить за Лидо?

– Был…

– Значит, ты был в курсе ее деяний?

– Осталось три минуты, – взглянул на часы итальянец.

– Поторопись, браток, – подал голос третий, парень интеллигентного вида в очках, до этого не открывавший рта. – Вспомни о своей семье, подумай о своем будущем. Жизнь только начинается, правда? Зачем в расцвете сил ставить на себе жирный крест?

– Это засекреченная информация, первая степень защиты, – затараторил Люк. – Я даже предположить не могу, сколько нужно потратить времени, чтобы проникнуть в компьютерную сеть УОТ. Там несметное количество замков, ловушек и сигнализаций. Стоит допустить хотя бы одну ошибку, и ваше местонахождение мгновенно засекут.

– Об этом можешь не беспокоиться. – Интеллигент поставил на стол ноутбук, поднял голографический экран. – Вся эта черновая работа уже сделана, я вошел в сеть. Осталась самая малость – код доступа.

Люк долго и подавленно молчал, прежде чем, сумев окончательно задушить в себе чувство долга, произнес:

– «Марлен Дитрих».

– Ох, как романтично, – защелкал клавишами интеллигент. – И где же интересующий нас персонаж?

– Директория «Мэрилин Монро», файл «Жан Габен».

– Не иначе как ваш шеф помешан на кинематографе.

На экране высветился фотопортрет мужчины. Тусклый, размытый, ужасающего качества. Вместо лица – неопределенное пятно с едва уловимыми контурами. Еще можно разглядеть (с большим трудом) советские погоны на плечах. Три звездочки на двух полосах. Полковник. И под портретом одна строчка: «Georgi Tsireff».

– Ну что там? – спросил итальянец.

– Порядок, – удовлетворенно крякнул интеллигент и захлопнул ноутбук.

– И что теперь вы собираетесь со мной делать? – затравленно спросил Люк.

– Ты хороший парень, – улыбнулся старший. – Отдохни немного.

С этими словами он поднес к шее Люка шприц-пистолет, наполненный сильнодействующим снотворным, и нажал на спусковой крючок…

…Француз очнется через пять часов, не раньше, а за это время Турецкий, Гарджулло и Стюарт сто раз успеют вывезти его за город и оставить в чистом поле.

Последней покинет квартиру Кати Вильсон, предварительно уничтожив в ней все следы чужого пребывания. А настоящие хозяева вернутся из свадебного путешествия только через два дня, и им даже не придет в голову, что в их отсутствие здесь разворачивались такие интересные события…

Турецкий с самого начала не очень-то одобрял этот, мягко скажем, не вполне законный план. Он по пятам ходил за Реддвеем и бубнил:

– Давай все же пойдем официальным путем, давай запросим французскую разведку, давай свяжемся с англичанами.

– Нет, – коротко отвечал Реддвей, стараясь не раздражаться.

Но когда Турецкий пришел к Реддвею в три часа ночи и завел снова:

– Давай пойдем официальным путем… – тот взорвался:

– Нет, мы не пойдем официальным путем, Александр, мы будем действовать так, как задумали.

– Но почему? Почему?

– А почему ты не доверяешь своим русским, почему послал Солонина без прикрытия, даже не сообщил никому в ФСБ или в милиции?

– На то есть причины, – мрачно ответил Турецкий.

– Вот и на это есть причины. Я тоже не очень-то доверяю всяким службам. Думаешь, только у вас в России чиновники берут взятки? Не смеши меня! – расхохотался Реддвей, хотя Турецкий молчал. – Здесь берут не меньше, только, как бы это выразиться, цивилизованнее. У меня вовсе нет уверенности, что какой-нибудь из французских или английских чинуш уже не продался с потрохами «Джихаду», мафии, якудзам… А потом, думаешь, кто-нибудь хочет делиться своими секретами? Нам все придется выцарапывать самим. Понял, почему мы не пойдем официальным путем?

– Слушай, давай пойдем все-таки официальным…

– Хорошо, – согласился Реддвей, – я запрошу англичан и французов, а ты будешь действовать по нашему плану.

Результаты ночного разговора теперь известны: кое-какие секреты «Пятый уровень» получил в свое распоряжение.

Англичане и французы так и не ответили Реддвею.

Впрочем, Турецкий подозревал, что полковник никуда попросту не обращался.