На ночь научно-исследовательский центр «Орбита» закрывался. В девять вечера, плюс-минус пять минут, охранники проходили по лабораториям и кабинетам, выпроваживая тех, кто не имел права задерживаться после указанного времени.
У нынешнего заместителя генерального директора по хозяйственной части Андрея Бурцева такого разрешения не было.
К Дублинскому в центр он попал совершенно случайно. К науке, а уж тем более к физике, Бурцев отношения никакого не имел. Закончил он в свое время строительный институт, но по основной специальности не проработал ни дня. Карьеру он решил делать по партийной линии, а точнее говоря, по комсомольской и даже по «комитетской». Последние годы перед перестройкой Андрей Бурцев ездил в качестве сопровождающего с лицами, заключающими договоры о покупке-продаже строительного оборудования и о строительстве. После поездок в Болгарию, Венгрию, Египет и Алжир проверенный на «малые расстояния» Бурцев был допущен и в «большой свет».
Тут-то с ним и приключился лихой вираж, круто изменивший его жизнь. Не в такую уж и дальнюю поездку он тогда попал, Дания много ближе была, чем ранее посещаемые страны, дальность была в другом. Дания была настоящей заграницей. Это Андрей Бурцев осознал, попав в копенгагенское казино. Зашел он туда из праздного любопытства, а вышел только через сутки — на грани обморока, — потратив там не только собственное довольствие, но и деньги всей группы специалистов, приехавшей заключать договор о поставке экскаваторов. На легкой и заманчивой карьере заграничного путешественника пришлось поставить крест.
На пару лет Бурцев вообще вылетел с орбиты большой жизни. Но началась перестройка, старые грехи как-то затерлись и позабылись. Бывшие однокашники позвали его в небольшой кооператив, торгующий древесиной и нацеленный на заграничного покупателя. Организовывать поездки и переговоры Бурцев любил и умел, казалось, что началась для него новая благополучная жизнь. Однако все началось в те времена и для большой страны Советов, и споткнулся Бурцев опять на той же кочерге, что и в Дании. Здоровый капитализм, пришедший на просторы нашей родины, принес с собой и соблазнительный запах загнивания. Ну уважаемый читатель уже наверняка понимает, о чем идет речь. В России появились казино, игровые автоматы, бильярдные и прочие «центры развлечений». Бурцев пропал. С головой, руками, ногами и — опять-таки — с казенными деньгами. Для возвращения долгов Бурцеву пришлось продать все — вплоть до родительской дачи на Карельском перешейке.
После этого он поклялся обходить казино за километр (что с каждым годом развития капитализма становилось все затруднительнее, особенно в Питере). Пробовался на разных тихих административных работах, медленно докатился до заведующего складом, просуществовал на этой должности несколько лет, начал потихоньку подворовывать и попивать, но тут представился случай — опять-таки в лице бывшего сердобольного однокашника, пригласившего его по старой памяти на день рождения, где Бурцев познакомился с профессором Дублинским. Профессор в тот день был в крайне благодушном настроении и единственной его заботой было — найти себе заместителя по административно-хозяйственной части, а проще говоря, завхоза взамен убывшей в декрет сотрудницы, прежде занимавшей эту должность.
— Больше никаких женщин в репродуктивном возрасте! — провозгласил он.
Мужчина в лице Андрея Бурцева откликнулся сразу. Осознав, что это его шанс — сменить расфасовку макаронных изделий на теплое местечко «при науке», Бурцев привлек все свое обаяние и Дублинского таки очаровал. По крайней мере, уже спустя две недели Андрей обживался в новом кабинете.
Бурцев оказался завхозом сносным, расторопным и вполне толковым. Считать деньги он умел и любил, особенно деньги чужие…
А сейчас, сидя в своем закутке, Бурцев внимательно наблюдал за сотрудниками, изучал их повадки, привычки. Вот Нина. Она уходит ровно в шесть — ей надо ребенка из детского сада забирать.
Это — Михаил Аркадьевич. Он засиживается допоздна, у него два года назад умерла жена и теперь его спасает от одиночества только наука.
Мимо прошла высокая блондинка в цветастой юбке. Это Зоя. Она уходит и приходит, когда сама пожелает. Но должностные обязанности выполняет получше иных, сиднем сидящих на своем месте с утра до вечера…
Целую неделю Бурцев истратил на изучение режима дня сотрудников, работающих в помещениях, примыкающих к лаборатории, в которую большинству сотрудников путь был заказан. Еще три дня изучал расписание работы охранников, вычисляя, когда же на пост заступят Сергей Кушаков и Денис Эльзенгер — бывшие менты, бывшие охранники в банке, бывшие вышибалы — у них был богатый послужной список, но нигде они долго не задерживались — то скандал устроят, то секретаршу обидят. Бурцеву их легкомыслие должно было сыграть на руку.
Андрею было совершенно необходимо войти в лабораторию, доступа в которую он не имел. Двигало им не праздное любопытство и даже не желание поступить в пику начальству. Все было гораздо проще и гораздо сложнее — Бурцеву нужен был осмий…
Инженерно-исследовательский центр «Орбита», основанный Сергеем Дублинским, занимался не только утилизацией ядерных отходов, как значилось в документе, заверяющем правомочность регистрации данного предприятия. Отходы отходами, но последнее время все мысли сотрудников, входящих в число избранных, имеющих доступ в закрытую лабораторию, были заняты осмием. Осмий используется в самых разнообразных отраслях — например при изготовлении антирадарных установок или спецбумаги, на которой печатают деньги. Свойства осмия малоизучены — есть мнение, что он может быть использован при лечении СПИДа. Дублинский, кстати, не слишком жаловал эту версию.
«Все малоизученные химические элементы пытаются выдать за панацею от СПИДа, облысения или импотенции. Нормальный подход. По принципу — раз есть заболевание, то должно же быть против него лекарство. Просто оно еще не найдено», — отвечал он на вопросы любопытных, но чаще всего малокомпетентных журналистов.
Наступивший вечер принес с собой прохладу. Нина вскочила, наскоро попрощалась с коллегами и умчалась за Женечкой в детский сад. Михаил Аркадьевич заперся в своем кабинете — видимо, пишет очередную научную статью, которую опять никто не захочет публиковать. Зоя? Где Зоя? Ушла, очевидно. Ну что ж…
Магнитная карточка шефа, позаимствованная из его рабочего стола, была при Бурцеве, во внутреннем кармане спортивной легкой куртки. Кабинет Дублинского, как и его стол, запирался на ключ. Оба ключа Сергей Владимирович не выпускал из рук и полагал, что его кабинет полностью защищен от случайного внедрения чужаков. Но у завхоза, как известно, есть ключи от всех дверей и всех погребов — он как ключница. Не было только у «ключницы» магнитной карточки, обеспечивающей допуск в спецлабораторию. То есть не должно было быть. Но внимательный и ловкий Бурцев выследил, вычислил, умыкнул. Ситуация под контролем. Сегодня, вот так удача, около лаборатории с осмием дежурили Эльзенгер и Кушаков, которые, понятно, не знают, что всемогущий завхоз не имеет права доступа на эту территорию. Как это так — они, простые охранники, имеют, а Андрей Анатольевич вдруг нет.
Охранники сидели по обеим сторонам от входа в лабораторию и лузгали семечки.
— Не мусорите тут, — машинально одернул их Бурцев.
— Угу, — ответил Эльзенгер, отодвигая ногой шелуху к стенке. — А мы и не мусорим. А вообще, уборщица-то на что?
Но Бурцев уже был внутри и не слышал его довольно-таки хамоватого ответа.
Контейнер с осмием стоял в отдельном стеклянном шкафу. Подумать только, Бурцев зачем-то вспомнил любимую считалку из детства: «В этой маленькой корзинке есть помада и духи, ленты, кружева, ботинки — что угодно для души!» Вспомнил он и начало этой считалки: «Доры-доры, помидоры, мы в саду поймали вора». Нехорошее предчувствие шевельнулось в его душе. Он решительно взял маленький контейнер и спрятал в специально заготовленный чемоданчик.
— Андрей Анатольевич, а почему вы находитесь в лаборатории без специальных средств защиты? — вдруг раздался голос.
Бурцев резко обернулся. За спиной стояла Зоя.
— Каких средств? — задохнулся он.
— Где перчатки, халат, респиратор?
— А-а, — попытался улыбнуться Бурцев, но получилось это у него плохо. Улыбка вышла кривая и напряженная.
Зоя внимательно посмотрела на него, и по ее лицу пробежала тень.
— Постойте, а вы разве имеете право здесь находиться? — сказала она с подозрением.
Что было дальше, Бурцев помнил как во сне. Он попытался оттолкнуть Зою, ему это удалось, и на краткий миг свобода была так близка! Но туповатые охранники, тут же забыв про семечки, сработали на редкость оперативно, а Бурцев так мечтал по-киношному вылететь в коридор, растолкать этих ротозеев — и на дно. Он знал, куда имено.
Сильные руки Эльзенгера держали его за плечи, пока Кушаков производил обыск. Была изъята и магнитная карточка, и контейнер с осмием. Зоя по его же, Бурцева, сотовому телефону вызвала милицию.
— А еще семечки есть запрещал, — с детской обидой в голосе промолвил Эльзенгер и со всей дури приложил бывшего заместителя по хозяйственной части головой о стенку.
Бурцев даже не почувствовал боли. Все было кончено…
Впрочем, все было кончено еще раньше, когда Андрей Бурцев вернулся к игре. Но он тешил себя иллюзиями, что тихие посиделки у друзей за преферансом не являются таким конечным злом, как поход в казино. Мелкие ставки, мелкие радости — с одной стороны это напоминало Бурцеву о прежнем, обладающем сокрушительной силой азарте, но, с другой стороны, казалось таким безобидным. Тихие, почти семейные вечера у Валерика — того самого однокашника Бурцева, при посредстве которого он устроился в «Орбиту», каждую пятницу — игра до «двадцатки», ставки не больше рубля, идиллия!
Но однажды на смену преферансу пришел покер — и напор азарта, съедавшего Андрей Бурцева изнутри, заметно усилился. О! Это была совсем другая игра и другие деньги. Проигрыш иногда холодил кончики пальцев Бурцева, но не переходил уровня разумных цифр. Однако Андрей и сам не заметил, как с уютной кухни Валерика он переместился в квартиру дальнего приятеля его приятелей, который как-то раз подменял заболевшего партнера по преферансу.
Собирались теперь все время в разных местах. Игра, как правило, сопровождалась выпивкой и затягивалась иногда до самого утра.
А потом на квартире уж и вовсе неизвестного Бурцеву Сашки появился Фирсов. Крупный, наголо бритый мужик лет пятидесяти. Он, прищурившись, наблюдал за игрой, но сам участия не принимал. А потом подошел к Бурцеву и сказал:
— Хорошо блефуешь, никак тебя раскусить не мог!
Андрей от похвалы расплылся в улыбке, да и игра сегодня сложилась удачная, тоненькая пачка денег приятно улеглась в карман пиджака. Фирсов похлопал его по плечу широкой ладонью, похожей на ласт какого-то морского животного, блеснул золотым зубом и сказал:
— Покер — туфта! А вот в «очко» слабо так блефовать? Только по такой мелочи я не играю.
— «Очко» — это «блэк джэк», что ли?
Фирсов фыркнул:
— Фраерок ты, сразу видно. Какой еще «блэк джэк»?! У нас в России так не говорят. Очко — оно и есть очко.
И ушел.
Но уже в следующую пятницу Андрей сам начал искать встречи с Фирсовым. Руки у него чесались — хотелось сыграть по-крупному. Забыл Бурцев про все, что было в прошлом. И крупный проигрыш во время знаменательной поездки заграницу, и годы, которые он пытался сдержаться… Теперь ему хотелось только одного — сладостного чувства, азарта, мурашек по спине во время игры и ожидания вожделенного выигрыша… Правда, последнее ему доводилось испытать очень редко.
И вот долгожданный день настал. Как же ему везло тогда — поначалу! Карта шла превосходная, деньги текли рекой. Делая ставки, Фирсов и его приятели действительно не мелочились. Бурцеву несказанно везло. Везло так, что он даже стал воспринимать эти легкие пятничные деньги как основной свой заработок. За одну ночь он мог выиграть сумму, превышающую месячную зарплату. Мог — и выигрывал. Выигрывал, пока неделю спустя не проиграл все — буквально все. Да еще и остался должен. Крупную сумму. Очень крупную…
— Сколько вы остались должны и кому? — перебила его воспоминания Лена Бирюкова.
Когда ей сообщили, что в центре задержан сотрудник, о котором она и так была наслышана, то Лена не стала медлить и тут же примчалась в следственный изолятор для беседы с новым фигурантом.
— Сто кусков, — быстро ответил Бурцев.
— Эх вы! Представительный человек, заместитель директора научного центра, а выражаетесь, как шпана уличная, — покачала головой Лена. — Каких еще «кусков»?!
— Сто тысяч, — помедлив, ответил Бурцев, вздохнул и добавил: — Долларов.
Машинистка, протоколирующая допрос, даже ойкнула. Лена строго посмотрела на нее и продолжила разговор с подследственным:
— Кому вы оказались должны?
— Фирсову.
Рассказав подробно историю своего падения и подойдя к самому главному — к тому, что как раз интересовало следователя, Бурцев вдруг стал краток, будто исчерпал весь запас положенных слов.
— И для этого вы решили похитить осмий? — догадалась Лена.
— Да, — кивнул Бурцев.
— Понятно… Какова примерная стоимость похищенного вами контейнера? — поинтересовалась Лена.
— Порядка тридцати тысяч, если повезет с покупателем. — Андрей криво усмехнулся.
— И кому же вы его собирались продать?
— Никому. Это Фирсов предложил передать ему осмий — в счет долга.
— Он знал, где вы работаете?
— Наверное, но мы с ним это не обсуждали. Когда он сказал про осмий, я сам удивился.
— Вам известно, где находится ваш начальник Сергей Дублинский?
— Нет, а разве имеется какая-то связь?
— Здесь я задаю вопросы, Андрей Геннадьевич, — перебила его Лена. — Мы располагаем данными, что у вас были конфликты с Дублинским, и как раз на почве осмия.
— Что вы! Какие конфликты! Просто профессор принял меня на работу в качестве хозяйственника, говоря современным языком, коммерческого директора, и у меня действительно голова болела о том, чтобы повысить доходы «Орбиты». А осмий-187 — это самое выгодное из того, что мы производим. Более того, наше производство осмия уникально. Так что мы легко могли бы стать монополистами. Понимаете? — глаза Бурцева загорелись. Лена подумала, что он действительно очень азартный человек, причем этот азарт проявляется во всем — от карт до производства химических элементов.
— И как реагировал Дублинский?
— Мы могли бы производить его и в больших, почти промышленных, масштабах. Спрос на осмий в мире очень высок. Но Сергей Владимирович был против. Хозяин — барин, я не стал настаивать. Хотя и не был согласен с его решением. — Андрей Бурцев снова стал разговорчивым, видно было, что он заметно нервничает. — Абсолютно не согласен.
«Врет он все, — подумала Лена. — Какой еще коммерческий директор. Брали его на роль завхоза. Он и есть завхоз».
— Хорошо, об этом мы поговорим позже. Давайте вернемся к Фирсову. Что вам о нем известно?
— Ничего. Он не очень-то откровенничал. Встречались только за игрой.
— Где встречались? У кого?
Бурцев явно нехотя назвал несколько фамилий и адресов.
— Как вы должны были передать ему похищенный контейнер?
— Он назначил мне встречу — завтра, точнее, уже сегодня, в восемь утра.
— Где?
— На Приморском шоссе.
— А где именно? Опишите место, Андрей Анатольевич, вы же главное уже рассказали, что ж из вас сейчас как клещами каждое слово приходится тянуть?! — Лена была заметно раздражена.
— На восемнадцатом километре, там небольшой съезд с дороги, направо от города, Фирсов должен там меня ждать…
— Вряд ли кто-то будет там ждать Бурцева, — сказала Лена Гордееву, когда они встретились позже. — Наверняка уже просочились сведения, что завхоз арестован. Но проверить на всякий случай, я думаю, стоит. Ты мне поможешь? Я хочу этого Бурцева доставить туда…
Но ни Бурцеву, ни Лене с Юрием не суждено было дождаться Фирсова на восемнадцатом километре Приморского шоссе. В шесть часов утра, когда Лена позвонила в Кресты с просьбой доставить Бурцева на место встречи, выяснилось, что этой ночью в камере тот был убит.
— Как убит? — оторопел Гордеев, узнав об этой новости.
— Задушен. Удавкой. Буквально недавно. Обеспокоились бы раньше, могли бы застать живым. Ну и что будем делать, Гордеев?
— Место встречи изменить нельзя. Собираемся и едем туда без Бурцева. Если повезет, выйдем на заказчика похищения осмия. А там, возможно, и на убийц Дублинского.
Они вышли на Невский, поймали такси. Такси — не служебная машина, не так привлекает внимание посторонних. Пустой утренний город проскочили быстро — без пробок и остановок, поймав «зеленую волну» светофоров. Группа силовиков, вызванных на задержание Фирсова, должна была прибыть отдельно.
Отпустив такси в километре до назначенного места, Лена с Гордеевым решили прогуляться по лесу, благо до восьми оставалось час с лишним.
Утро за городом было свежим и тихим. Сырой лес, легкий туман. Лена даже поежилась — после душного каменного мешка города на природе ей стало прохладно.
— Юра, ну что ты думаешь?
— Думаю, что зря не позавтракали, времени у нас еще вагон в запасе был, — ответил Гордеев, с наслаждением вдыхая чистый лесной воздух.
— Я не об этом. Как тебе кажется, Бурцев причастен к исчезновению профессора?
Гордеев помотал головой:
— Не причастен.
— А этот Фирсов?
— Тоже нет. Возможно, причастны люди, которым Фирсов собирался продать осмий.
— Ты думаешь…
— Ну не сам же он его в производстве использовать будет. Судя по замашкам, это простой катала.
— Верно, — согласилась Лена.
— А почему ты говоришь «к исчезновению»? У тебя появилась надежда, что профессор жив-здоров, просто загулял немного?
— Не знаю, — задумчиво протянула Лена. — Может, и не жив. Может, и не здоров. То, что найденный труп — не его, это пока нельзя утверждать с полной определенностью. Результатов экспертизы на ДНК еще нет… Сожженный труп, конечно, не случайность, раз на нем предметы, принадлежащие профессору, нашли. И следы от шин Оксаниной «тойоты» неспроста там…
Гордеев покачал головой:
— Это все мелочи. Я думаю, зря ты его жену в тюрьме держишь.
— А что делать?
— Достаточных оснований для ее ареста нет.
— А земля на обуви? А окровавленный нож?
— Это, конечно, серьезные улики. Но они не отменяют элементарной логики — не могла Оксана убить Дублинского в квартире и вынести труп одна. И вывезти его в лес она тоже, скорее всего, не успела бы. И потом, вспомни, что она говорила про свои туфли, которые спрятала в шкаф, а потом они оказались на полу.
— Это ерунда… Вряд ли Дублинская помнит, когда и куда надевала туфли.
— Может быть… Но о том, что она спрятала их в шкаф, Оксана говорила очень уверенно…
— Что с того? — пожала плечами Лена. — пока не будет доказано, что это все неспроста, что кто-то специально облил ее туфли бензином и покрыл подошвы слоем грунта из карьера, все это не стоит и выеденного яйца.
— Ладно, — кивнул Гордеев. — Я ее еще раз расспрошу, если ты не возражаешь…
— По закону ты можешь встречаться со своей подзащитной, когда тебе заблагорассудится, — ответила Лена. — Только вряд ли эти расспросы что-то дадут.
— Я уверен, тут дело нечисто. Кто-то пытается направить следствие по ложному следу. Уж поверь моему следовательскому опыту.
— Предположим, водит нас кто-то за нос. Но если я ее отпущу, ясно будет, что от версии ее вины следствие отказалось.
— Тоже верно.
— Значит, в любом случае придется держать в тюрьме…
Помолчали.
— Как ты думаешь, это Фирсов? — нарушила молчание Лена.
— Вряд ли. Не того полета птица — карточный шулер. Он, скорее всего, сам на заказ работал. Вот дождемся его и выясним.
— Ох, — Лена снова поежилась, — не кажется мне, что дождемся… Вот, чувствую, что зря мы тут гуляем по болоту.
И правда, тропинка, по которой они шли, вывела их к небольшому заболоченному озерцу. после безуспешных попыток обойти его по берегу, два раза поскользнувшись и ободрав руку о колючий кустарник, Юрий предложил возвращаться к шоссе — поджидать силовиков.
…Ленины предчувствия оправдались. На встречу никто не явился. Вместе с прибывшей группой они прождали невдалеке от назначенного места более двух часов. Дальнейшее ожидание становилось бессмысленным. Дело заходило в тупик.