Спать в эту ночь Гордееву и Лене не пришлось.

Стоило только им погрузиться в прекрасный мир сновидений, как на тумбочке возле телевизора, у которого по взаимной договоренности в первый же день был отключен звук, оставлено только изображение, забренчал телефон.

— Ты во сколько просил нас разбудить? — недовольно потянулась Лена. Она чувствовала себя совершенно разбитой, словно не спала.

— Кто здесь? — пробормотал во сне Гордеев.

— Вставай, подъем, телефон! — крикнула ему Лена.

Гордеев очухался. Телефон продолжал трезвонить.

— Возьми трубку, погибель моя! — сказала ему Лена.

— А сама?

— А в глаз?

— Понял.

Гордеев стремительно выскочил из-под пледа, потом нахально стянул одеяло с взвизгнувшей Лены, обмотался им наподобие благородного римлянина и направился к телефону.

— Гордеев слушает! Да… Номер Бирюковой. Это Юрий Гордеев. Мы, гм… вместе его снимаем. Да, я в курсе дела. Вы уверены, что это именно она? Понял. Выезжаем.

— Куда это мы выезжаем? В два часа ночи? — потянулась Лена.

— Ирина Галковская непонятным образом оказалась в сельской больнице за несколько десятков километров от города. Как она туда попала — неизвестно. У нее травма черепа, сломано ребро, что-то еще, дежурный не запомнил. Она в бреду и требует встречи с тобой.

— Адрес больницы записал?

— Обижаешь! Я запомнил.

Елена и Юрий быстро собрались, не сильно заботясь о своем внешнем виде — у них было дело поважней, вышли из гостиницы и стали ловить машину. Не так-то просто ночью найти человека, готового отвезти парочку, подозрительно смахивающую на Бонни и Клайда, на край света. Однако нашелся все же экстремал с беломориной в зубах.

— Вы не наркоманы? — с надеждой спросил он.

— А что? — напрягся Юрий. Ехать ночью с водителем-наркоманом довольно далеко — не самая приятная перспектива.

— Я люблю подвозить наркоманов. С ними никогда не знаешь, чем дело закончится.

— Ты приключений хочешь? — не поняла Лена.

— Я куража хочу. Мне в этом городе скучно, мне в этом городе тесно.

— Нам тоже, — оборвал его речь Гордеев. — И поэтому мы едем за город.

— А что так срочно? — через некоторое время все же спросил любопытный водитель.

— Сестра у меня там. В аварию попала, — коротко сказал Гордеев.

— Нормально все будет с вашей сестричкой, если она до больницы доковыляла. Я бы на ее месте постарался доковылять. Правда, я бы и не оказался на ее месте. Я внимателен на дороге.

— Пока что-то незаметно, — поморщилась Лена. — Болтаешь без умолку.

— А я как Гай Юлий Цезарь, — похвалился водитель, — могу одновременно водить, курить и говорить.

Однако после замечания Лены он замолчал и только попыхивал беломориной, доставая папиросы из пачки одну за одной.

Около больницы Гордеев щедро рассчитался с водителем, который оказался знатоком своего дела и довез их до Бобруевки в общей сложности за полтора часа.

— Мне нет смысла ехать в город, все равно на работу к двенадцати, — сказал неожиданно он. — Может, меня тут где-нибудь на диванчике положат, я вас потом обратно подвезу?

— А ведь действительно, незачем тебе порожняком ехать. Я сейчас поговорю с главврачом, — кивнул Гордеев.

— На какую тебе работу? А сейчас ты что делал? — удивилась Лена.

— Сейчас я развлекался. А вообще-то я администратор в одной скучной компьютерной конторе.

Медсестра Надя встретила Лену и Гордеева на крыльце и провела их по темным коридорам к кабинету главврача.

Зигмунд Федорович при виде Лены заметно оживился и заиграл кустистыми бровями.

— Это вы и есть — Леночка? — уточнил он.

— Нет, это я, — пресек его шалости Гордеев. — Доложите оперативную обстановку.

Главврач приуныл, но обстановку доложил.

— Мы должны пойти к ней, — сказала Лена. — Неспроста все это. Может быть, она вышла на след похитителей профессора?

— Какого профессора, Синюгина? — оживился Хухеев.

— Кто это? — сдвинул брови Гордеев. В режиме бессонной ночи его мозг отказывался работать оперативно.

— Это мой приятель, мы с ним в картишки любим переброситься, — безмятежно сообщил Хухеев.

— Еще один картежник, — бросила через плечо Лена, — возьмем под наблюдение.

— Что вы, что вы, барышня! — всполошился главврач и ретировался.

Павел Владимирович снабдил гостей медицинскими халатами и провел их в закуток, который здесь гордо именовали «отдельной палатой». Кроме нее в больнице была только «общая палата», в которой обычно ютились остальные двадцать пациентов, но летом было затишье, больница пустовала, вот Ирину и определили в «отдельную палату», комфорт одиночества компенсировался тем, что в это помещение не было еще проведено электричество.

Ирина впала в забытье и не реагировала на вошедших.

— Можно как-нибудь привести ее в чувство? — спросил у врача Гордеев. — Что-нибудь вколоть, например?

— Можно. Но я не позволю вам этого делать, даже если эта женщина совершила тяжкое преступление, — твердо сказал Павел Владимирович. — Ей нужен абсолютный покой и сон, а вы растревожите ее своими вопросами и сделаете только хуже.

— Да в том-то и дело, что она не совершала никаких преступлений. Но она, возможно, единственный свидетель очень важного события.

— Возможно? То есть вы не уверены, но на всякий случай хотите причинить пострадавшей дополнительные неудобства? — переспросил врач, приобнимая посетителей за плечи и выводя их из палаты Ирины.

— Единственное, что вы можете сделать для нее, если вам действительно поскорее хочется получить свидетельские показания, снять ей палату в платной больнице, там ее быстрее поставят на ноги. У нас такой возможности нет. Но мы готовы сделать все, что в наших силах.

— Хорошо, — кивнул Гордеев уже в коридоре. — Тогда назовите больницу, в которую, по вашему мнению, нам стоит обратиться.

— Если вы говорите, что эта женщина была единственным свидетелем какого-то преступления, мне лучше не знать, куда она отправится после. Для собственного спокойствия и чистой совести.

Под утро водителя, спавшего в рекреации на клеенчатой кушетке, растолкала Лена.

— Ты хорошо знаешь платные больницы в округе?

— Я все хорошо знаю! — тут же проснулся водитель.

— Тогда назови мне лучшую и ближайшую.

Он сел на кушетке, почесал в затылке, что-то посчитал на пальцах.

минут через десять автомобиль уже мчался по шоссе. А через час от частной клиники «Берокка» в сторону сельской больницы направилась карета «скорой помощи», на которой Ирину Галковскую перевезли в клинику.

Лена с Гордеевым решили, что Лене стоит возвращаться в Питер, а вот Гордеев будет сопровождать Ирину, договорится с врачами и, если появится возможность, попробует выудить из нее хоть что-нибудь.

Принимал Ирину Семен Тихонович Пустовалов, он вкратце оговорил с Гордеевым сумму, в которую обойдется лечение, и попросил подождать в приемной.

Гордеев сел в удобное кожаное кресло. Полюбовался на приемный покой клиники, где каждый предмет обстановки кричал о больших деньгах и напоминал интерьеры зарубежных сериалов. Взялся почитать какой-то журнал о здоровье и материнстве, который валялся на журнальном столике. Потом переключился на брошюру о СПИДе и неожиданно для самого себя уснул.

Разбудила его медсестра:

— Вас Пустовалов к себе просит.

Гордеев постучался в кабинет лечащего врача, который взялся поставить Ирину на ноги, и вошел.

— Здравствуйте, меня зовут Юрий Петрович, это я сейчас привез пациентку.

— Да-да, автомобильная авария, сотрясение мозга, переломы. Я смотрел. Сейчас чайку попью и сделаю более тщательный осмотр. А вы пока продиктуйте сестре все данные на вашу знакомую.

— Видите ли, дело в том, что эта женщина — свидетель, возможно, единственный, похищения профессора…

— Синюгина, что ли? — поднял глаза врач.

— Да почему вы все про Синюгина спрашиваете?

— А, это довольно известный персонаж. Кроме того, у него кличка — Профессор.

— А он что, пропал? — спросил Гордеев.

— А у него как зарплата — он всегда пропадает.

— Бог с ним, с вашим Синюгиным. Дело в том, что мне не хотелось бы сообщать вам имя и фамилию вашей больной. Это же частная клиника, как я понимаю. Пусть она у вас инкогнито побудет, так и вам спокойнее, и мне.

— Хорошо.

Врач и так был спокоен и умиротворен. За лечение Ирины ему посулили приятную на вид и на ощупь сумму. Как тут не быть умиротворенным и спокойным? Пусть инкогнито, пусть космонавт, пусть хоть сам профессор Синюгин, главное, чтобы деньги вовремя платили.

— Я хотел бы поговорить с ней. Вы можете это устроить? — продолжал Гордеев.

— А вот этого не стоит делать, — неожиданно проявил твердость врач.

— Ну Семен Тихонович, вы поймите, произошло преступление…

— Я сказал нет. Нашей пациентке нужен абсолютный покой. Кроме того, она большую часть времени находится в полубессознательном состоянии. Дня через два, не раньше, мы сможем вас допустить к ней.

— Два дня? — воскликнул Гордеев. — Да за это время черт знает что может случиться.

— А если я сейчас нарушу правила и позволю вам травмировать пациентку, случится я точно знаю что. И не собираюсь этого допускать. Я врач. Я клятву Гиппократа давал!

— А я-то вам деньги давал, — пробормотал Гордеев.

Врач пожал плечами:

— Во-первых, денег вы мне еще не давали, кстати, подпишите договор, хотя бы на свое имя, если вы не хотите раскрывать имя пациентки, а во-вторых, мы договорились по деньгам именно по поводу лечения, а не по поводу мучения больной.

— Может быть, за некоторое вознаграждение вы согласитесь…

— Может быть, за некоторое вознаграждение вы согласитесь оставить меня в покое, иначе я вынужден буду позвать охрану! — взвился наконец врач.

Гордеев был вынужден покинуть клинику. Два дня так два дня. По крайней мере здесь, в этой частной, мало кому известной клинике, она будет в безопасности. Оставалось за эти два дня разобраться с убийством Бурцева и с заказчиком осмия. «Скорее всего, это было одно и то же лицо», — думал Гордеев по дороге…

Павел Владимирович Осмоловский дежурил в эту ночь и как раз завершил обход, он решил наведаться в клизменную, чтобы с медсестрой Клавочкой отдохнуть — то есть выпить спирта, потому как иного отдыха во время дежурства он себе не позволял. Но даже такой невинный вид досуга был ему сегодня не доступен — в больницу вошли трое. Джабраил взял с собой еще двух воинов ислама, скорее для солидности, чем для поддержки: он был уверен, что один справится с этими докторишками.

— Вы к кому? — настороженно поинтересовался Павел Владимирович. Пациентов чеченской национальности у него не было.

— Мы к женщине! — ответил Джабраил.

После того как Гучериев довольно ощутимо съездил ему по физиономии, Джабраил потерял покой. Они вернулись на место дислокации, где ему было выдано оружие и двое помощников. Оседлав джип, чеченцы отправились на поиски Ирины. Они не знали, как ее зовут, кто она, но Джабраил был уверен — женщина далеко не ушла. Они кружили по району, прилегающему к тому оврагу, куда свалилась «десятка» Ирины, около двух часов, расспрашивая прохожих, пока на заправке они не столкнулись с парнем, пытавшимся продать им сережки и дамские часы.

— Откуда? — спросил Джабраил. — Ясно, что ворованные, но все же интересно как-то.

— Что тебе интересно? Берешь? Давай деньги! Быстро!

— Ты со мной так не разговаривай, — рассудительно заметил Джабраил, — ты со мной по-другому разговаривай.

— А чего медлить-то? Берешь, нет?

Джабраил решил пойти ва-банк.

— Я знаю, чьи это. Это моей женщины серьги. Где она?

— Какой твоей женщины? Да такая женщина с тобой в одну машину не сядет! — разозлился собеседник.

— Сядет. И ляжет, — нагло соврал Джабраил, небрежно запуская руку за пазуху. Братья приблизились к нему и повторили в точности этот жест. — Где ее автомобиль? Где она сама?

— Да не было никакого автомобиля, — не на шутку перепугался парень. — Она топала по шоссе с костылем, я ее подвезти решил.

— Куда?

— Ну она ехала, а потом передумала, — неуверенно сказал водитель, ему стало несколько не по себе ото всех этих вопросов.

— Где она? — повторил Джабраил.

— Да я в лес ее завез, вон там, за Выхухолью.

— Выхухоль — это что?

— Да речка. Там поворот сразу будет и лесок. Я ее туда отвез, деньги забрал, серьги забрал. Ну я же не знал, мужик, что это твоя женщина. Думал — шляется тут. Хромала она сильно. И какая-то странная была.

— На нее враги напали. Ты бросил ее одну в лесу?

— Я ей сказал, чтобы в больницу шла. Там больница рядом, — залебезил дорожный грабитель. — Она дойдет, там близко было. Ну сам понимаешь — не мог я у нее не забрать серьги. Хочешь — забирай, отдашь ей потом. И часы забирай.

Водитель начал вытаскивать из кармана награбленное.

Джабраил сунул означенные предметы за пазуху, поближе к сердцу и револьверу.

— Я тебя найду. Я запомнил номер твоей машины. Если с моей женщиной что-то случилось — я убью тебя как собаку.

— Да что с ней случится? — пробормотал бедолага. Бумажник он решил чеченцу не показывать — и так прогорел!

Джабраил и его люди отправились по следу Ирины. Решили начать с больницы, а если она там не обнаружится — обойти все окрестные дома. Щеку воина ислама жег несправедливый удар командира. О таком не забывают.

— Мне сказал один человек, что моя женщина здесь, — заявил Джабраил, глядя в глаза Павлу Владимировичу. — Ты знаешь, где она?

— Тут много женщин, — врач решил сыграть в сурового, но туповатого эскулапа. — Какая из них твоя? Как твою зовут?

Джабраил задумался. Не может же он не знать имени своей женщины!

— У нас много пациенток. Приемные часы начинаются после обеда. Подождите на скамеечке, пациенты выйдут погулять, и ваша женщина вас узнает.

— Моя не выйдет. Ей плохо очень.

Павел Владимирович струхнул. Он теперь не сомневался, за кем именно приехали чеченцы, но виду не подал.

— Вы знаете, беременных у нас нет! — деланой глупой улыбкой маскируя страх, произнес он.

— Она не беременна. Она на машине каталась и упала. Ее в больницу отвезли.

— Знаете, у нас тут есть неподалеку еще одна больница, — пробормотал Павел Владимирович, — за Выхухолью, в ту сторону…

— Он ее в эту сторону отвез. Где она?

— Кто? Вы хоть имя назовите, мы у сестры сейчас спросим.

— Сестра! — повелительным тоном крикнул Джабраил. Никакая сестра к нему, понятно, не подбежала. Здесь были другие сестры и другие законы.

— Мы зовем ее Гюльнара, — наконец сказал Джабраил, вспомнив имя своей любимой жены. — Она собирается принять ислам. Но документами пользуется старыми. Когда мы сошлись, она велела забыть ее нечистое имя, и я забыл. Она очень хотела.

— Гюльнара. Очень красивое имя, — осторожно заметил Павел Владимирович, — но у нас нет пациентки с таким именем. Правда, Надюша? — окликнул он пробегавшую мимо медсестру. — Гюльнара к нам в последние дни не поступала?

— Нет, не поступала, — отмахнулась та и побежала дальше.

— Она вчера должна была поступить. Покажи список больных.

— Вы же все равно не знаете, как зовут вашу жену, — попробовал увильнуть Павел Владимирович. Но Джабраил достал из-за пазухи револьвер и показал перепуганному врачу.

Они попятились к столу, за которым день и ночь должна сидеть дежурная медсестра. Но Клава вероломно покинула пост и пошла в клизменную — разводить спирт. Джабраил стал изучать журнал приема больных. Павел Владимирович стоял рядом, наклонившись к нему, барабанил по столу тонкими нервными пальцами, соображая, как бы отвадить незваных гостей. Ради покоя и спасения пациентов он готов был на многое, жизнью, конечно, жертвовать не хотелось, но если придется…

Ему так и виделись заголовки всех центральных газет: «Врач в одиночку противостоял троим вооруженным бандитам». Только вот уверенности в том, что после его гибели в больнице воцарится покой и чеченцы уберутся в тот ларец, из которого выпрыгнули, у него не было.

В журнале приема больных значилось всего три фамилии.

— Ирина Галковская, — указал пальцем один из чеченцев, — Ирина, профессор…

Джабраил ущипнул себя за ляжку! Как это Махмед, тупоголовый Махмед оказался сообразительнее его! Ну конечно же! Ирина — так звали женщину, которой профессор поручил похитить осмий.

— Это она, — сказал Джабраил. — Где моя женщина?

— Она выписалась. Мы перевязали ей ногу, и утром ее уже не было.

— Куда она выписалась?

— Я не знаю. Это было не во время моего дежурства.

— Понятно. Спасибо, — сказал Джабраил, сообразив, что от этого толку не добьешься.

Бойцы недовольно пошли за ним.

— Ты ему поверил? — спросил Махмед, когда они вышли на крыльцо.

— Нет! — прошипел Джабраил. — Я думаю!

Павел Владимирович вытер со лба пот и пошел в клизменную.

Клава нацедила ему спирта.

Джабраил же, убедившись в том, что путь открыт, прямиком пошел к кабинету главврача.

Зигмунд Федорович сидел за столом, разглядывая последний журнал по психиатрии — он на досуге интересовался этой областью медицины, как вдруг в кабинет вошли трое чеченцев.

— Где Ирина Галковская? — спросил Джабраил, приближаясь к нему.

Двое других закрыли дверь и загородили проход.

— Кто вам позволил? — высоким голосом спросил Хухеев.

— Я задаю вопросы, — жестко сказал Джабраил.

— О ком вы говорите? — снова спросил Хухеев, шаря в ящике стола в поисках скальпеля.

— Руки на стол. Вот так. Теперь сядем, поговорим как мужчины.

Джабраил пододвинул себе стул, сел. Достал револьвер.

Хухеев струхнул не на шутку.

— Что вы хотите знать?

— Вчера к вам пришла женщина, которая пострадала в автомобильной катастрофе.

— Ее привезли, — уточнил Хухеев.

— Кто?

— Наш, местный. Подобрал ее в лесу и привез. На телеге.

— И где она теперь?

— Она была не в себе. Просила позвать следователя.

— Следователя? — напрягся Джабраил. — И что?

— Я не хотел… Но мои подчиненные настояли.

— Знаю я этих подчиненных, — вспомнил Джабраил о стойком Павле Владимировиче. — Настоящий мужчина. Достойный противник. Мог бы быть хорошим воином. Не то что ты.

— Они настояли, — продолжал Хухеев, угодливо улыбаясь, — чтобы я вызвал следователя.

— И вы вызвали?

— Да. Я был вынужден. Вы же видели его. Он бы не отступился. И я позвонил, вызвал следователей. Их было двое — мужчина и женщина. Они приехали, все осмотрели, опросили персонал. Ирина была без сознания. Наутро приехала машина «скорой помощи» и ее увезли в город.

— Куда именно? — напрягся Джабраил.

— Я не знаю. Увезли на машине «скорой помощи». В какую-то больницу. У нее же было сотрясение мозга, ребро сломано и поранена нога. Мы не могли здесь оказать помощь. Возможно, ее уже нет в живых, — услужливо добавил Зигмунд Федорович.

— А как же ваш врачебный долг?

— Мы делали все, что могли.

— И вы даже не поинтересовались, куда ее везут?

— Все произошло так быстро.

— Хорошо, старик. Ты сказал. А теперь буду говорить я. Нас здесь не было. Мы пришли, поговорили с твоим подчиненным и ушли. Мы ничего не знаем. Ты выведешь нас через черный ход.

— Хорошо. Я сейчас, — засуетился Хухеев. — Только откройте дверь.

— Ты не понял. Совсем никому нельзя говорить, — сказал Джабраил. Он подошел к столу и уставился на Хухеева.

— Я уже забыл! — пискнул тот.

— Если нам помешают, я вернусь. Но я буду не один. И тогда тебе не помогут ни твои воины, ни твои связи.

Запуганный главврач сделал все, что ему было приказано. Он вывел чеченцев через черный ход и даже помахал им вслед рукой. А сам вернулся к своему журналу. Очень любопытный феномен — борцы за идею, не так ли?

Джабраил и его люди тем временем уже неслись к ставке Гучериева.

— Вы не ходите со мной, — сказал он своим спутникам. — Вы не виноваты. Пусть меня коснется гнев командира.

Гучериев выслушал доклад своего воина со спокойствием.

— На все воля Аллаха, — неожиданно философски заметил он. — Женщина ударилась головой. Она была без сознания. Если менты ее не раскололи сразу, значит, у нас есть еще время. Я верю, что мы успеем выполнить намеченное. Когда ты привез осмий, я понял, что теперь все будет так, как задумано сначала. Профессор доделает бомбу. И оружие, способное отомстить врагам, будет в наших руках. А если они найдут нас, если приедут сюда — мы будем отстреливаться до последнего патрона. Мы заставим их поверить в то, что нас невозможно поставить на колени!

— Да, командир! — кивнул Джабраил.

— Но ты все же съезди в город и пройдись по больницам. Ты знаешь ее имя, а они очень много значения придают имени. А теперь — сядь со мной. Посмотри вокруг. Скоро бомба будет готова, и мы уедем отсюда. Но мы вернемся. И когда мы вернемся, таких, как этот смелый врач, который не побоялся троих лучших воинов ислама, надо будет сделать нашими друзьями. Жаль, что он всего лишь доктор. Мне было бы интересно с ним поговорить.

— Прикажешь привезти его сюда?

— Нет, зачем, мне хватит профессора. Кстати, его сегодня кормили?

— Я пойду узнаю.

Джабраил удалился, а Гучериев полузакрыл глаза и задумался о том, как именно они будут превращать в своих друзей самых смелых мужчин этого города. Хорошо, что таких не очень много. Хотя жаль этих людей. Они вырождаются.

Одна из «сестер» принесла Гучериеву фрукты.

— Послушай, мы ведь не вырождаемся? — спросил ее командир.

«Сестра» отрицательно покачала головой, и Гучериев увлек ее в дом, закрывая за собой все двери. Вырождаться нельзя! Надо возрождаться во имя героических побед будущего времени и Великой Ичкерии, что раскинется от Черного до Каспийского моря.