1
Несмотря на ранний час, в холле гостиницы «Москва» было довольно людно. Работали все без исключения киоски и лотки, торгующие всякой всячиной, маленькие кафе и даже ресторан, в котором вчера вечером Аничкин встречался с Мажидовым. На диванчиках в огромном холле сидела большая группа толстых розовощеких подростков в одинаковых майках с какой-то яркой эмблемой на груди — видимо, делегация американских школьников.
«Кстати, — вдруг пришла в голову Аничкину мысль, — для того чтобы заставить правительство пойти на любые уступки, Мажидову даже не нужно везти «Самумы» в Чечню. Места лучше этой гостиницы не придумаешь. Через дорогу — Государственная Дума, до Кремля рукой подать, да и ФСБ недалеко. Это вам не Буденновск, тут власти сразу зашевелятся. Если хотя бы один чемоданчик взорвется, от центра Москвы не останется и следа…»
На лбу у Аничкина выступил холодный пот. Никто: ни эти американцы, ни служащие гостиницы, ни депутаты, скорее всего сейчас лениво подтягивающиеся на утреннее заседание, даже и не подозревал о страшной опасности, нависшей над ними.
И именно он, Аничкин, был единственным, кто мог воспрепятствовать трагедии.
Надо сказать, сделать это было непросто. Мажидова сопровождали несколько телохранителей из охранного бюро. Кроме того, наверняка он приехал в Москву не один.
Аничкин зашел в туалет, закрылся в кабинке и вытащил из небольшой, висящей под мышкой кобуры свой верный «ПМ». До сей поры ему приходилось применять его только в гебешном тире, где раз в полгода каждый сотрудник ФСБ, имеющий право ношения личного оружия, обязан был пройти стрелковую подготовку. Надо сказать, Володя всегда показывал неплохие результаты.
Он осмотрел пистолет, вынул из кармана небольшой металлический цилиндр и привинтил его к стволу. Вообще-то глушитель к табельному оружию положен не был, но по большой просьбе Аничкина его специально изготовил для него Ахмет Ахметович Абушахмин.
Проверив обойму, Аничкин вышел из туалета и направился к лифту. Мажидов жил где-то на десятом этаже. Номер комнаты Володя не знал, но светиться у стойки регистрации ему не хотелось.
«Там разберемся».
В коридоре десятого этажа было пустынно. Даже горничной не оказалось на месте. Это было большой удачей. Аничкин зашел за деревянную перегородку и, порывшись в бумагах, обнаружил список постояльцев.
Вот он. Фамилия «Мажидов» стояла напротив номера 1023.
Неужели ни один из телохранителей не дежурит в коридоре? Аничкин дошел до другого конца, уперевшись в большое окно, у которого стояли два больших горшка с фикусами. Потом вернулся обратно и попал в небольшой закуток, из которого вела дверь на черную лестницу.
Никого.
А может, Мажидова вообще нет в гостинице?
Аничкин еще раз прошел мимо двери с табличкой «1023». Нет, там явно кто-то был. Аничкину даже показалось, что он услышал негромкий разговор. Тем не менее он вернулся к столу горничной и заглянул в ящик, где хранились ключи. Ячейка номера Мажидова была пуста.
Что делать дальше? Постучать в дверь и постараться проникнуть в номер? Судя по голосам, хозяин там не один, и поэтому риск был довольно высок. Ждать в коридоре? Но в любую минуту к Мажидову могла прийти охрана, и тогда шансы на успех существенно снижались. Может быть, вызвать наряд милиции? А что, пожалуй, еще три-четыре человека — и можно было бы запросто взять номер Мажидова штурмом.
Аничкин снял трубку телефона горничной и, придерживая ее плечом, попытался отыскать в списке номер телефона комнаты милиции гостиницы.
Внезапно, не издав ни малейшего шума, раскрылись дверцы лифта, и в холл вошел… Кто бы вы думали?
Толя Зеркалов собственной персоной.
Володя не видел своего старого друга уже лет шесть. После развода с Таней они несколько раз встречались у общих знакомых, но общаться ближе ни тот ни другой особого желания не выказывали. Поэтому, когда Толя окончательно пропал, Аничкин не обратил на это никакого внимания.
— Здорово!
— Привет, Володя. — Похоже, Толя был не меньше Аничкина удивлен неожиданной встречей.
— Какими судьбами?
— Да вот, — замялся Толя, — пришел…
Он явно не хотел говорить о своей цели.
— Ну а ты что тут делаешь? — решил он взять инициативу в свои руки.
— Видишь, — Аничкин потряс трубкой, которую до сих пор держал в руке, — по телефону звоню.
— А-а, — протянул Толя, — ну… а как Таня?
— Хорошо.
— А на работе как?
— Тоже хорошо? А у тебя?
— Замечательно.
— Ты где сейчас?
— Все там же, — уклончиво ответил Толя.
Может быть, встреться ему Зеркалов в другое время и при иных обстоятельствах, можно было и поболтать и вспомнить институтские годы. Но сейчас… Было совершенно не до него. Похоже, Толя считал точно так же.
— А все-таки, — спросил он, — что ты тут делаешь?
— Преступника выслеживаю, — Аничкин сделал зверское лицо.
Зеркалов вымученно захихикал.
— Ну, я пойду. У меня тут дельце одно есть.
— Иди.
Толя прошел по коридору и остановился у двери номера Мажидова!
В несколько прыжков Аничкин преодолел расстояние до него. Толя попытался его оттолкнуть, но было уже поздно. Дверь приоткрылась, и они оба ввалились в номер.
Мажидов, который открыл дверь, произнес краткое гортанное ругательство и кинулся к стулу, на спинке которого висела кобура.
Однако Аничкин оказался проворнее. Он выхватил пистолет и заорал:
— Всем на пол!
Мажидов упал ничком рядом со стулом.
— Володь, ты чего?.. — начал Толя.
— На пол!
Зеркалов свалился как подкошенный.
В номере воцарилась тишина. Аничкин ногой прикрыл дверь.
Однако здесь должен быть еще кто-то. Тот, с кем разговаривал Мажидов.
Володя аккуратно переступил через лежащего на пороге Зеркалова и вошел в комнату. Подойдя к стулу, он расстегнул кобуру Мажидова и достал оттуда пистолет.
— Кто-нибудь еще есть в номере? — Аничкин пнул чеченца носком ботинка.
— Да, там, — тот кивнул в сторону спальни, — билят один.
Аничкин, не опуская пистолета, заглянул в соседнюю комнату. Там в углу, стуча зубами от страха, сидела совсем юная девушка с размазанной по всему лицу тушью и губной помадой.
Володя закрыл дверь и снова пнул Мажидова.
— Где чемоданы?
Тот молчал.
— Пристрелю, сука!
И он подкрепил слова почти бесшумным выстрелом, который, однако, пробил ковер и поднял облачко пыли рядом с носом Мажидова.
Но тот только выругался по-своему. Да, выдержки ему было не занимать.
Внезапно Аничкин услышал громкий хлопок, и какая-то литография, висевшая на стене, моментально покрылась сеткой трещин.
Аничкин быстро обернулся. Зеркалов стоял на коленях и держал обеими руками пистолет. В следующую секунду из него вырвался огонь, и Володя почувствовал острую боль в левом предплечье.
Он среагировал профессионально, и через мгновение Толя лежал на ковре с дыркой посреди не лба.
Эх, Толя, Толя, и кто тебя просил ввязываться в это дело!
Медлить было нельзя. В любую секунду сюда могли сбежаться на шум. И если «Самумы» находились здесь, их нужно было немедленно и незаметно вынести.
— Говори, где чемоданы!
Володя рывком перевернул Мажидова на спину и приставил пистолет к виску.
— Отвечай! Или застрелю, как его.
Тот мотнул головой назад, где в черной, медленно расползающейся луже крови лежал Толя Зеркалов.
— Пад кравать, — нехотя ответил Мажидов.
Держа чеченца под прицелом, Володя снова зашел в спальню и заглянул под широкую, покрытую смятым бельем кровать. Да, «Самумы» действительно были здесь. Они лежали один на другом, почти упираясь снизу в пружины матраса.
Аничкин с трудом выволок их оттуда и по одному вынес в коридор. Теперь нужно было связать Мажидова. Володя подошел к окну и оторвал бечевку от жалюзи.
— Лицом вниз! — скомандовал он Мажидову, а секунду спустя почувствовал сильнейший удар по голове.
Если бы чеченец лежал на спине, то тех долей секунды, которые Аничкин был без сознания, ему бы хватило, чтобы овладеть ситуацией. Но, к счастью, чеченец услышал лишь звон разбившегося зеркала и почувствовал, как ему на спину падают осколки.
Больше всего Аничкину было жаль эту бедную, видимо, совершенно случайно оказавшуюся здесь проститутку. Сидела бы в своем углу, а потом незаметно выскользнула. Он ее ни за что бы не тронул…
Кровь заливала глаза — она все-таки его здорово треснула этим идиотским зеркалом. Кроме того, левая рука почти не слушалась. Может быть, там даже была раздроблена кость.
Аничкин чувствовал, что еще несколько минут — и он потеряет сознание. И тогда… Нет, этого допустить было нельзя. Он должен был вытащить отсюда ядерные чемоданчики.
Мажидов не издал ни звука, когда Аничкин, приставив дуло пистолета к его затылку, нажал на курок.
Все. Теперь ему больше никто не помешает.
Аничкин отправился в ванную и, как мог, привел себя хоть в какой-то порядок. Затампонировав рану на голове куском туалетной бумаги, он натянул сверху валяющуюся на полу красную бейсболку. Потом наложил жгут на предплечье. Кровь вроде больше не сочилась.
Зато в комнате она покрывала уже почти весь пол. Мельком взглянув на три труппа, Аничкин подхватил чемоданчики и вышел в коридор.
Идти было трудно. Чемоданы в общей сложности весили килограммов шестьдесят. А левая рука почти полностью онемела, и Аничкин боялся, что вот-вот пальцы разожмутся и чемоданчик упадет на пол.
Горничная сидела на своем месте. По-видимому, выстрелов Зеркалова никто не услышал, потому что она, дежурно улыбнувшись, проводила Володю взглядом до лифта. Она, наверное, приняла его за иностранца. Ну кто еще мог к приличному серому костюму с галстуком добавить дурацкую бейсболку?
Аничкин улыбнулся ей в ответ, хотя это стоило ему немалого труда.
Лифт подошел почти сразу. Зайдя в него, Володя старался не смотреть на людей, которые ехали вместе с ним. Он чувствовал, что туалетная бумага под бейсболкой набухла и кровь вот-вот потечет по лбу.
Хорошо, что в гостиницах скоростные лифты! Спустя полминуты Аничкин уже выходил из подъезда.
Машина стояла тут же, рядом. Аккуратно положив чемоданчики плашмя на заднее сиденье, Володя включил зажигание и, медленно вырулив, повел машину по направлению к Лубянке.
Теперь главное было — опередить Петрова. В тот момент, когда он узнает, что «Самумы» снова в руках Аничкина, на него объявят охоту. Обвинение будет, скорее всего, в убийстве трех человек. Это больше чем достаточно, чтобы засадить его в Бутырку. Нет, скорее всего, он попадет в Лефортово. Все-таки он сотрудник службы безопасности.
Нужно было успеть предупредить о планах Главное управление контрразведки ФСБ и спрятать «Самумы» в надежном месте. Задачка не из простых. Володя понимал: когда он появится в Главном управлении контрразведки с чемоданчиками, его пять минут спустя арестуют.
Значит, их нужно было спрятать где-нибудь в другом месте. Тогда «Самумы» станут своеобразной гарантией свободы Аничкина. Пока, во всяком случае.
Миновав «Детский мир», Аничкин не выехал на круг, чтобы попасть к зданию ФСБ, а свернул направо, к Старой площади.
Красная лампочка на приборной панели давным-давно мигала, стремясь обратить внимание Аничкина на то, что в баке практически не осталось горючего. В конце концов мотор отказался работать, и машина встала прямо напротив здания администрации Президента.
«А может, взять чемоданчики и отнести их прямо туда — к Президенту, — Аничкин смотрел на бывшее здание ЦК КПСС, — пусть сами разбираются».
Но, вспомнив нахальную рожу Васильева, он отбросил эту мысль. Наверняка, кроме него, здесь обитает не один член антигосударственного Стратегического управления.
«А может, у них бензину попросить?»
— Опять нарушаете, товарищ полковник? — послышался из-за спины голос.
Володя обернулся. Перед ним стоял Щипачев — инспектор, который едва не арестовал его позавчерашней ночью. Тот широко улыбался и укоризненно качал головой:
— Улочка-то узенькая. Троллейбус ненароком сбить может. Вы бы проехали чуть дальше, к «России».
— Не могу, сержант, — ответил Володя, — бензин кончился.
Вдруг Щипачев нахмурился и дрожащим пальцем указал на лоб Аничкина:
— Ой, а что это у вас?
Аничкин вытащил носовой платок и стер стекающую струйку крови.
— Слушай, сержант, — серьезно сказал он, — мне нужно две вещи — бензин и аптечку.
— Ага, — Щипачев кинулся к своему «жигуленку» и мигом принес коричневую коробку с бинтами и медикаментами.
Пока Аничкин неловко делал себе перевязки, Щипачев налил в его бак бензина из запасной канистры.
— Полбака, — доложил он, закончив. — Надолго хватит.
Все-таки хороший парень этот Щипачев!
— Спасибо, сержант, — сказал Аничкин на прощание, — если бы не ты, могла случиться большая беда.
— Да ну, — махнул рукой Щипачев, — что мне, бензина жалко?
Аничкин посмотрел на себя в зеркало. С белой повязкой на голове он был похож на раненого комиссара. Бейсболка настолько пропиталась кровью, что ее оставалось только выбросить.
— Еще одна просьба. Одолжи мне свой картуз на время. А то я с этой повязкой чересчур подозрительно выгляжу.
— Пожалуйста, товарищ полковник. Вы только кокарду снимите…
Обогнув «Россию», Володя погнал машину по набережной. За Кремлем он свернул, выбрался на Новый Арбат и через пятнадцать минут добрался до Киевского вокзала.
Только сдав чемоданчики в камеру хранения, он немного успокоился. Теперь его голыми руками не возьмешь. Ему было чем защититься от Петрова.
2
Этот человек с самого начала не понравился Мусе Мажидову. Хоть Рустам и говорил, что разговор с ним нужен просто для прикрытия, на самом же деле все уже обговорено с более влиятельными людьми. И, несмотря на это, Муса чувствовал, что от него можно всякого ожидать. Слишком уж он юлил, говорил всякими недомолвками, пытался отложить решение вопроса. Муса мало что понимал в том, о чем договаривались его брат и этот русский, но сразу смекнул: тот задумал что-то нехорошее.
Поэтому, наскоро уладив все свои дела на базаре, он позвонил в гостиницу «Москва», где остановился Рустам. Сколько раз Муса предлагал брату жить в его квартире! Но Рустам не поддался уговорам. «Тебе лишние хлопоты ни к чему», — говорил он. И Муса в глубине души был с ним согласен.
Трубку никто не брал.
Муса набрал номер еще несколько раз подряд, но результат был тот же самый.
«Странно», — подумал он, ведь Рустам сказал вчера, что будет в номере.
Тогда Муса решил отправиться в гостиницу. Встреча у них была назначена только через два часа, в полдень, но он посчитал, что будет нелишним появиться там заранее.
Через полчаса Муса был в гостинице.
На его стук никто почему-то не открывал.
«Спит, наверное», — подумал он и постучал громче.
Потом нажал на ручку, и дверь неожиданно открылась сама.
Вначале Муса не понял, что здесь происходит, вернее, произошло. Рустам лежал на полу, уткнувшись лицом в темное пятно на ковре. Рядом в странных позах застыли еще два человека — мужчина и голая женщина. Женщину Муса видел впервые, а вот мужчина часто сопровождал Рустама, когда тот ездил получать боеприпасы и оружие со склада в Раменках.
Первым желанием Мусы, когда он понял, что их застрелили, было закричать. Ему даже пришлось зажать рот ладонью, чтобы не вырвалось ни звука.
Он быстро взял себя в руки. Все-таки в его жилах текла горская кровь. А горцы не боятся вида смерти.
Тем не менее Муса решил попробовать незаметно выбраться из номера. Судя по всему, он был первым, кто увидел трупы, и, значит, его в первую очередь могли обвинить в убийстве.
Муса осторожно вернулся к двери и, приоткрыв ее, выглянул наружу.
Вроде никого.
Он распахнул дверь пошире, но стоило ему переступить порог, как его оглушил страшный крик:
— На пол!
У Мусы заложило уши, и он свалился как подкошенный. Удары в пах, по голове и по почкам он уже почти не почувствовал, потому что потерял сознание гораздо раньше…
Он очнулся, когда в нос начали засовывать раскаленные стержни. Впрочем, открыв глаза, он увидел, что это всего лишь ватка, пропитанная нашатырным спиртом.
Муса по-прежнему находился в коридоре гостиницы «Россия». Он сидел на полу, прислоненный спиной к стене.
«Ну я и влип! — было первой мыслью, пришедшей ему в голову. — Теперь не отвертеться…»
— Ага, очнулся, — сказал белобрысый омоновец, заметав, что Муса открыл глаза.
Снова ткнув кусок ваты ему в нос, он добавил:
— На, сам держи.
Дверь в комнату Рустама была широко открыта, и из нее доносились разговоры, то и дело входили и выходили люди, вспыхивала фотовспышка. Видимо, за дело уже взялась следственная бригада.
— Давай его сюда! — послышалось из комнаты, и омоновец схватил Мусу за рукав:
— Слышь? Это тебя.
Идти было очень больно. Они явно не ограничились несколькими ударами. Тело ломило так, будто оно только что побывало под гусеницами танка. К тому же омоновец подталкивал его дулом автомата, тыкая в самые больные места.
В комнате находилось шесть человек. Эксперты снимали отпечатки пальцев с дверных ручек, стаканов, подоконника. Остальные сидели за столом и рассматривали содержимое чемодана Рустама и сумочки убитой. По комнате расхаживал следователь, который, завидев Мусу, жестом пригласил его сесть на диван, а сам опустился в кресло:
— Фамилия?
— Мажидов.
Следователь многозначительно переглянулся с приведшим его омоновцем.
— Кем приходишься покойному?
Муса повертел саднившей шеей и произнес:
— Прошу обращаться ко мне на «вы».
Следователь мерзко усмехнулся, встал и неожиданно ударил Мусу по носу.
— Ты смотри, этот педераст будет мне указывать, что делать.
Кое-как остановив хлынувшую из носа кровь, Муса, сам удивляясь неизвестно откуда взявшейся смелости, медленно проговорил:
— Кроме тебя, я здесь педерастов не вижу.
Надо сказать, следователь тоже был ошарашен выступлением Мусы и поэтому, остановив жестом омоновца, который хотел уже добавить Мусе, продолжил:
— Отвечай на вопросы! Кем приходишься покойному?
— Братом.
— Родным?
— Да.
— Прописка есть?
Муса молча достал свой паспорт и протянул его следователю.
Тот, внимательно изучив штамп, вполголоса заметил:
— Понаехали, сволочи, — и вернул паспорт Мусе. — Когда Мажидов приехал в Москву?
— Несколько дней назад.
— Цель его приезда в Москву?
Муса молчал. Пока следователь снова собирался задать ему тот же вопрос, он лихорадочно соображал:
«Кто мог убить Рустама? Конечно, тот вчерашний человек. Как его зовут? Аничкин, кажется. Сказать им об этом? Нет. Тот может рассказать обо всем, и тогда меня обвинят в торговле оружием…»
— Цель его приезда? — уже громче спросил следователь.
— Не знаю… Погостить приехал.
— Заместитель Дудаева приезжает в Москву погостить в самый разгар войны? Ты мне давай тут зубы не заговаривай! Отвечай!
«Рустам общался еще с каким-то генералом. Он еще говорил, что «это наш благодетель» и «единственный честный среди русских». Его фамилия, кажется, Петров. Генерал Петров из ФСБ».
— Я хочу поговорить с генералом Петровым из ФСБ.
Следователь засмеялся:
— А может быть, тебе сюда самого Коржакова доставить? Чего мелочиться?
Муса посмотрел ему прямо в глаза.
— Я хочу видеть генерала Петрова.
— Отвечай на вопросы!
— Я не буду отвечать, пока мне не дадут возможности поговорить с генералом Петровым.
Резиновая дубинка с огромной силой саданула ему по челюсти, лишив Мусу почти всех передних зубов. Если бы он сидел не на диване, а на стуле, то наверняка сейчас свалился бы на пол.
Следователь схватил его за волосы и, наклонившись, зло произнес:
— Сейчас мы тебя тут пришьем и за это только благодарность получим. Понял?! Отвечай, зачем приехал Мажидов!
— Позвоните генералу Петрову.
После нового удара, который нанес Мусе следователь, его руку пришлось поливать перекисью водорода и йодом, а потом перевязывать.
— Свинья чернозадая! Ну все, — он кивнул омоновцу, — забирай его. После я с ним разберусь.
Омоновец схватил Мусу за локоть и грубо поволок к двери.
— Давай, давай, шевелись!
— Я хочу поговорить с генералом Петровым! — кричал Муса, изо всех сил упираясь и цепляясь за стоящую на дороге мебель.
Вдруг он увидел, что все присутствующие повскакивали со своих мест и встали навытяжку, повернув головы к двери. Даже омоновец ослабил свою хватку, и Муса, освободив руку, сумел стереть кровь с глаз.
В дверях стоял невысокий пожилой человек в генеральской форме.
Муса вышел из гостиницы примерно через час. Генерал Петров, подробно допросив его и выяснив, откуда ему знакомо его имя и что он знает о связях с Рустамом, отпустил Мусу на все четыре стороны. Допрос происходил в отдельной комнате, так что их никто не слышал.
Спрашивал Петров и про Аничкина. И, увидев, как по лицу чеченца пробежала гримаса, генерал тонко улыбнулся…
На прощанье Петров вручил ему свою визитную карточку, наказав «звонить в случае чего».
Муса ехал и думал о том, что теперь именно ему придется мстить за смерть, вернее, за убийство брата. Причем сделать это он должен был как можно скорее, чтобы убийцу не успели арестовать.
Муса вздохнул. Он с гораздо большей охотой предоставил бы право вершить правосудие милиции. Но по чеченским законам он обязан был взяться за оружие и истребить врага. Тем более Муса не мог и оправдаться тем, что не знает убийцу.
С другой стороны, общение со следователем заставило его вспомнить и о том, что все-таки он родился не где-нибудь, а в стране, где обид не прощают. Его избили, унизили, растоптали. И хоть Мусе и удалось избежать гораздо худших последствий, которые могли бы наступить, не появись генерал Петров в гостиничном номере, душа его горела огнем.
Когда он пришел домой, жена ужаснулась, увидев разбитое лицо, и прошептала:
— Брат приехал.
У Мусы голова пошла кругом. Утром смерть Рустама, и вот теперь опять брат…
Это был Салман — один из братьев Мажидовых, который работал прокурором Кызылкалинской области Чечни. Муса и Салман обнялись, поцеловались. Они не виделись довольно давно, но Муса сразу почувствовал, что приехал брат не с радостными вестями.
— Неделю назад убили Ахмеда и Эльдара.
Муса немного помолчал, а потом, глядя в сторону, проговорил:
— Сегодня утром застрелили Рустама.
Салман вздрогнул:
— Да, опасная работа у него была. Но его смерть хоть чем-то оправдана. А Эльдар и Ахмед просто по улице шли. Проезжал БТР, очередь из пулемета — и все. И ищи ветра в поле. Многие сейчас так в Чечне погибают…
Салман скоро ушел: он прилетел всего на полдня в составе какой-то делегации. На прощанье сказал Мусе:
— Я прокурор и поэтому не могу взять в руки оружие. Но ведь кто-то должен отомстить за кровь наших братьев?
Да, кроме Мусы, это сделать было просто не кому.
Самое главное, что он теперь полностью осознавал это. Он хотел мстить всем и каждому — Аничкину, тому бандиту-следователю, Президенту России, каждому солдату федеральных войск… Всем русским, которые отныне стали его врагами…
Но прежде всего он должен был найти Аничкина. По двум причинам — тот должен был ответить за смерть Рустама, и еще у него (говорил Рустам) было какое-то страшное оружие вроде атомной бомбы. Это оружие должно было попасть в руки Мусы. И вот тогда он закончит дело брата. Отомстит не только за смерть Рустама, Ахмеда и Эльдара. Каждая капля крови погибших чеченцев будет смыта. И каждая смерть будет отплачена.
3
Несколько часов Аничкин бесцельно мотался по городу. Жутко болела голова, видимо, у него было небольшое сотрясение мозга. Кроме того, рана на руке время от времени начинала кровоточить. Ведя машину, он то и дело раздражал ее. Однако в больницу он обратиться не мог. Зная структуру сохранившейся с советских времен системы тотального присутствия секретных агентов, Аничкин мог с уверенностью предположить, что в главном здании (если его уже ищут, а в этом он почти не сомневался) о нем узнают максимум через час. И тогда вычислить его будет не так уж сложно.
Не мог Аничкин появиться и дома. Скорее всего, и там уже была засада. Вот и приходилось ему совершенно без всякой цели мотаться по городу, что было тоже крайне небезопасно.
Хорошо еще, что нет Тани, за границей она, в Швейцарии. А то наверняка перепугалась бы, если бы сейчас в их квартиру ворвались молодчики из спецподразделения ФСБ. Хотя у тех может хватить ума дождаться его и во дворе, где-нибудь на скамеечке, делая вид, что газеты читают.
Скорее всего, так и будет. Все-таки тесть его был в прошлом ответственным совминовским работником. А кроме того, он наверняка входил и в состав верхушки Стратегического управления. Да, они будут ждать во дворе.
Однако надо было что-то делать. Не мог же он до бесконечности ездить по Москве. Не пора ли выехать из города? В тот же Обнинск, где полно родственников и знакомых? Нет, нельзя подвергать такому риску людей… Впрочем, вряд ли удастся добраться до Обнинска: перехватят по дороге.
И потом, нужно было придумать, как оправдать это тройное убийство, которое он совершил утром в гостинице. Убийство есть убийство, и никакими ядерными чемоданчиками здесь не прикроешься. К тому же теперь ему не поможет уже даже эта пресловутая серебристая карточка, не говоря уже о полковничьих звездочках на погонах. Петров сделает все, чтобы засадить его на полную катушку.
Володя уже шестой раз огибал Садовое кольцо. Он подозревал, что только из-за огромного количества машин его и не задерживают. Ну как выхватить машину из третьего ряда, когда она находится в непрерывном потоке автомобилей?..
Если бы Мажидов был жив, Володя мог бы предъявить его в качестве свидетеля. Не соучастника, а именно свидетеля. С чеченца спрос другой — как его ни называй, хоть сепаратистом, хоть бандитом, у него своя, осознанная и, кстати, в достаточной мере оправданная цель: он защищает свою землю.
С Петровым и компанией все по-другому. Ради своих преступных планов они готовы поставить под угрозу жизни людей, раскрыть государственные секреты, даже развязать войну.
И первой жертвой должен был стать он, Володя Аничкин, которого они хотели подставить как неопытного дурачка.
Все-таки странно, неужели его тесть, Смирнов, не знает об этой операции? Но почему же тогда он позволяет так обойтись с мужем своей дочери?
А с другой стороны, кто знает, может быть, они и под Смирнова роют. С них станется…
Володя притормозил на минутку у лотка, где продавали пирожки. Он вдруг вспомнил, что с утра почти ничего не ел. Проглотив несколько пирожков, сразу почувствовал себя лучше.
Как же доказать, что эти убийства были оправданы? Его рассуждениям о ядерных чемоданчиках никто не поверит — это ясно с самого начала. К тому же они будут теперь усиленно охранять государственную тайну.
Аничкину нужен был человек, который бы знал о связях Мажидова, о том, что он хотел получить «Самумы», и о вчерашней встрече.
Погоди-ка… Вчера рядом с Мажидовым сидел какой-то человек. Судя по тому, что они были очень похожи, это был его брат. Вот кто может быть свидетелем. И его надо во что бы то ни стало найти.
Как это сделать? О, для полковника службы безопасности это не вопрос.
Конечно, Петрову доложат о том, что он обращался в Центральное адресное бюро. И тот сразу поймет, зачем Аничкину понадобился адрес брата Мажидова. Поэтому надо было спешить.
Увидев на пороге своей квартиры Аничкина, Муса Мажидов был ошеломлен. Еще бы, убийца брата пришел сам прямо к нему в руки.
Муса молча кивнул на дверь своей комнаты.
Аничкину понятны были мысли Мусы. Конечно, он уже сообразил, кто именно убил его брата. И теперь, каким бы он добропорядочным ни был, чеченская кровь должна была взять свое: он обязан отомстить Аничкину.
Поэтому, войдя в комнату, Аничкин без лишних слов достал свой пистолет и направил его на Мусу.
— Мне терять нечего. Все, что мог, я уже сделал. Атомные бомбы не попали в руки твоего брата, хотя для этого пришлось его убить. Пойми, Муса, он защищал свою страну, а я — свою. И поэтому, когда у нас за спиной целый народ, никакой пощады быть не может.
Муса спокойно сидел под дулом пистолета и слушал Аничкина. Перед ним был враг, которого нужно было бить, резать на части, рвать зубами, короче, делать все, что угодно, лишь бы поскорее уничтожить. К тому же он был в доме Мусы, в двух шагах от него. И если бы не этот пистолет…
— Мне нужны вещи Рустама Мажидова — записи, документы.
Муса покачал головой:
— У меня ничего нет.
Русский хотел слишком многого. Неужели этот враг не понимает, что, даже если бы у него и были какие-то документы, Муса никогда бы в жизни их ему не отдал.
Аничкин приблизил дуло к его глазам:
— Я выстрелю, и никто ничего не услышит. Даже жена из соседней комнаты.
Муса пожал плечами:
— Стреляй.
Аничкин понял: ничего добиться от него он не сможет. Но и уничтожать Мусу не входило в его планы. Это единственный человек, который мог дать показания, оправдывающие Володю. Но, с другой стороны, Муса Мажидов сделает все, чтобы его убить.
Володя опустил пистолет и сказал:
— Хорошо. Ты сейчас поедешь со мной.
Муса снова покачал головой.
— Нет, поедешь!
Аничкин схватил его за локоть и попытался скрутить руку за спину. Но Муса оказался проворнее, он неожиданно звезданул Аничкина лбом по носу, отчего у того брызнули искры из глаз.
Выкрикнув гортанное ругательство, Муса изо всех сил ударил его кулаком в солнечное сплетение.
Пистолет выпал из рук Аничкина и полетел под диван. Муса схватил лежащий на столе кухонный нож и приставил его к горлу своего врага.
— А теперь слушай меня! Или ты скажешь, куда дел чемоданы с бомбами, или я сейчас перережу твое поганое горло! Клянусь!
Аничкин чувствовал, что чеченец говорит правду. Но он скорее пожертвовал бы жизнью, чем открыл местонахождение «Самумов».
И тут в дверь позвонили.
От неожиданности Муса чуть надавил ножом, и Володя почувствовал, как сталь рассекла его кожу.
— Зульфия! — крикнул Муса жене. — Не открывай дверь!
Но из коридора уже донеслись топот и крики ворвавшихся в квартиру людей. Аничкин понял, что медлить больше нельзя. Сильно оттолкнув Мусу, он бросился к окну.
Квартира Мажидова была на четвертом этаже. Но что оставалось делать? Он вскочил на подоконник и сиганул вниз. Последними, кого он увидел в комнате Мусы, были несколько человек в форме и среди них генерал Петров.
Аничкина спасло то, что во время падения он наткнулся на несколько слоев натянутых между балконами бельевых веревок, которые сильно стегнули его по лицу, но существенно смягчили падение. Через несколько секунд он оказался на земле.
Володя сумел сразу же взять себя в руки и откатился в сторону. Спустя мгновение на то же самое место тяжело рухнуло тело Мусы Мажидова. Чеченцу повезло меньше: все бельевые веревки снес Аничкин, и, скорее всего, хозяин квартиры разбился.
Аничкин вскочил на ноги и побежал за угол, где оставил свою машину.
Но около нее уже стояли двое. Все выходы из двора были тоже перекрыты.
Оставалось последнее — крыша. Аничкин бросился к углу дома, где была прикреплена пожарная лестница. С трудом вспрыгнув на последнюю ступень, он, не обращая внимания на острую боль в левой руке, подтянулся и полез вверх.
— Аничкин, стой! — донеслось снизу.
Володя глянул под ноги. Там стоял генерал Петров в сопровождении нескольких молодчиков в штатском. А двое или трое уже карабкались за ним.
— Стой! У тебя нет никакого шанса! Мы будем стрелять!
— Ну уж нет, — проговорил Аничкин, задыхаясь от напряжения, — я вам нужен!
Вот уже и последние ступени. Через секунду Аничкин загромыхал по кровельному железу покатой крыши.
«Жаль, пистолета нет, — только и билось в его голове, — жаль, нет пистолета…»
Как бы в ответ на это мимо его уха просвистели несколько пуль.
— Не стрелять! — донесся истошный крик Петрова. — Взять живым!
Из окна чердачной мансарды появилось несколько омоновцев. Они высыпали на крышу, и из пистолета одного из них вырвался сноп огня.
Это было последнее, что увидел Аничкин, потому что в следующий миг он споткнулся и покатился вниз, к краю крыши. Сильно ударившись о железный барьер, он потерял сознание.