Генпрокурор вызвал Меркулова в конце рабочего дня – немедленно по возвращении из администрации президента. Меркулов знал, что генеральный собирался в Кремль с регулярным отчетом только послезавтра, но утром из администрации был звонок: президент перенес дату отчета на более ранний срок, – и в результате Константину Дмитриевичу пришлось в пожарном порядке дорабатывать свою часть: справку о состоянии дел с расследованием особо опасных преступлений и соответствующий раздел аналитической записки по судебно-правовой реформе.

Генеральный начал торопливо, как только Меркулов вошел в кабинет, не дождавшись, даже пока тот усядется, как будто информация обжигала его и он спешил поскорее от нее избавиться.

– Сегодня я говорил по телефону с полпредом президента в Сибирском федеральном округе Сергеем Шангиным. У него возникла проблема, и президент просил меня оказать ему содействие. Вы, Константин Дмитриевич, наверняка помните, что предшественник Шангина на этом посту Вадим Данилович Вершинин погиб в результате несчастного случая в мае этого года. И вот недавно в Златогорске распространились слухи, что смерть Вершинина была не вполне случайной. Якобы Вадим Данилович рыл яму другому… Якобы он сам готовил покушение на себя с целью скомпрометировать местную власть и представителей местного бизнеса, чтобы добиться от Москвы санкции на проведение «чистки» в регионе и всюду рассадить верных себе людей. Вот так, Константин Дмитриевич!

Произнеся тираду на одном дыхании, генеральный надолго замолчал, словно избавился от тяжкой ноши, передав ее по эстафете – Меркулову.

Меркулов тоже сосредоточенно молчал, прекрасно осознавая, что шеф произнес лишь вступительное слово, что он не может или не хочет четко сформулировать задачу, что сейчас он пустится в разглагольствования и что любой преждевременно заданный вопрос приблизит генерального к очевидной цели: перевалить ответственность непонятно за что на него, Меркулова.

Что значит – президент просил оказать содействие своему полпреду Шангину? Содействие в чем? Возбудить дело по факту клеветы? По факту нанесения морального ущерба родственникам Вершинина? Если все так просто, почему Шангин не может решить вопрос на месте, в Златогорске? Почему он посчитал эти слухи проблемой всероссийского масштаба, почему президент с ним согласился и в свою очередь решил, что дело подведомственно Генеральной прокуратуре? Если весь вопрос в отыскании клеветника без придания делу огласки, то это-задача из задачника для ФСБ. Или президент полагает, что распространяемые слухи – чистая правда, и хочет публично вымести сор из избы? Тогда круг замыкается: почему цель сформулирована столь расплывчато: «оказать содействие Шангину»?

– Президент крайне неудовлетворительно отзывался о нашей работе, – сказал генеральный, не дождавшись от Меркулова наводящих вопросов. – В частности, подверг резкой критике представленный мной доклад. В частности, нет – в особенности разделы, за которые отвечали вы, Константин Дмитриевич! Он указал, и мне нечего было ему возразить, что уровень доверия граждан к Генеральной прокуратуре низок как никогда. А в наше смутное время прокуратура – один из важнейших институтов государства. Никто не требует от нас немедленного решительного прорыва в увеличении раскрываемости или приведении следственной практики к мировым стандартам. Любой здравомыслящий человек понимает, что это дело не одного и не двух лет. Однако двигаться в данном направлении мы обязаны. И если пока не в состоянии своим высоким авторитетом способствовать укреплению государственности, то, по крайней мере, должны сделать все от нас зависящее, чтобы оказать содействие укреплению президентской вертикали власти, таким авторитетом обладающей! Вы это понимаете, Константин Дмитриевич?!

Меркулов коротко, но со значением кивнул. Они опять поиграли с генеральным в молчанку, и второй раунд тоже остался за ним.

– Вы представляете себе, Константин Дмитриевич, всю сложность проблемы? Полномочные представители президента существуют практически в правовом вакууме, во всяком случае – в сильно разреженной среде. Но не в силовом! Они являются одной из вершин силового четырехугольника: губернаторы – полпреды – администрация президента – президент. Причем только последний оказывает им хоть какую-то поддержку. С губернаторами все понятно, полпреды должны их потеснить, чтобы уместиться рядом на одном княжеском троне, но и в президентской администрации не лучше – там засела старая гвардия. И ежу понятно, чем она озабочена: спускать на тормозах любые начинания, чтобы показать свою силу и незаменимость! Продемонстрировать всем и вся, что без этого бюрократического звена государственная машина работать не может! Реальных властных рычагов нет у Шангина, и у Вершинина не было. Какие аргументы он мог предъявлять губернаторам? Тому же губернатору Златогорской области Соловьеву? Угрожать карающей «рукой Москвы», которую он может направлять? Получается, что слухи выглядят весьма правдоподобно. Если дело получит широкую огласку, институт полномочных представителей будет еще раз скомпрометирован. С другой стороны, если за этим кроется что-то реальное и мы неуклюже все замнем, будет еще хуже. Есть силы, которые не позволят спустить дело на тормозах и попытаются интерпретировать наши действия в выгодном для себя свете.

Генпрокурор сделал очередную паузу, и Меркулов в очередной раз многозначительно кивнул.

– Почему вы все время молчите, Константин Дмитриевич?! – взорвался Генеральный. – Думаете, это вас не касается?

– Я думаю, вопрос слишком щепетильный…

– Давайте начистоту, Константин Дмитриевич! Вы считаете: поскольку вопрос щепетильный, пусть голова болит у начальства?! А сами надеетесь переждать бурю в тихой гавани?! Зря надеетесь. Если мы провалим дело, вам достанется на орехи не меньше моего.

– Я думаю, – повторил Меркулов, – что вопрос щепетильный, поэтому тот, кто отказывается четко обозначить свою позицию и отделывается общими фразами, стремится перевалить ответственность на подчиненных. Если начистоту.

– Президент просил меня, – с пафосом произнес генеральный, – самым тщательным образом во всем разобраться и решительно оградить имя Вершинина от этой грязи. Ибо он абсолютно убежден, что покойный Вадим Данилович был человеком кристально честным. Это достаточно четкая позиция?!

– Президент абсолютно убежден, но просит нас самым тщательным образом разобраться. Если это четкая позиция…

– Не передергивайте, – перебил его генеральный, – не надо, Константин Дмитриевич! Президент убежден, что Вершинин был – заметьте: был, – а не оставался кристально честным человеком. Вадим Данилович всю жизнь проработал в столице, а Сибирь – это вам не Москва! – Он недовольно посмотрел на Меркулова. – Что вы мнетесь, как барышня на первом балу, спрашивайте! Я же вижу, что у вас что-то вертится на языке!

– Вы обсуждали с президентом все эти лингвистические нюансы или это ваша личная интерпретация его слов?

Генеральный поднялся, подошел к окну и, повернувшись к Меркулову спиной, произнес с расстановкой:

– Нужно все сделать, во-первых, легально. Во-вторых, законно. В-третьих, не привлекая, по возможности, ненужного внимания. И, в-четвертых, ненавязчиво.

– Иными словами, нам необходимо расследовать некое связанное с этими слухами дело, чтобы выйти на них случайно и на законных основаниях – соблюдая тайну следствия – не упоминать про них, пока не выясним, кто и с какой целью их распространяет. А «ненавязчиво» означает, что инициатива расследования должна первоначально исходить не от Генеральной прокуратуры.

Генеральный обернулся:

– С этого надо было и начинать, Константин Дмитриевич! Что же вы мне полчаса голову морочили?! Завтра в девять жду ваших соображений.