Тонкий аромат кофе щекотал ноздри, и гость невольно взглянул на приоткрытую дверь в глубине зала. Створка двери распахнулась и появилась молоденькая девушка, продавец галереи Сати, — так обратилась к ней Лариса Владимировна.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулась хозяйка галереи. Девушка сделала легкий книксен, и гость подивился манерам девушки.

— Пожалуйста, угощайтесь, у нас хороший кофе, — тем временем подала чашечку гостю Лариса Владимировна.

— Запах изумительный… И вкус восхитительный, — подтвердил гость, сделав осторожный глоток, так как боялся обжечься. — Я кофе вообще-то не пью, только изредка себе позволяю.

— Да и я не злоупотребляю. Но обожаю его аромат. Так что раз в день позволяю себе… Ну, продолжим наш разговор. Так вы говорите, что ваша мама часть отцовской коллекции передала в дар Историческому музею?

— Да, это было лет тридцать назад. Просто в свое время, я имею в виду послереволюционное, семью моего деда сначала уплотнили, а потом и вовсе выселили из флигеля при Румянцевском музее. Так что из пятикомнатной квартиры мы попали в коммуналку, где нам выделили две комнаты. Я родился уже в этой квартире. Оставалось много прелестных вещиц, которые мама хранила в память о своем отце. Он же был не только хранителем музея, но и профессором. В молодости ездил в экспедиции, кое-что из того, что музей не принимал, не хватало места в фондах, ему пришлось держать у себя, в надежде, что музею дадут новые помещения и он сможет пополнить его коллекцию. Но в Гражданскую войну он умер от тифа, и моя бабушка, конечно, уже не думала ни о какой коллекции. Нужно было выживать, спасать детей. Прошли годы, дети выросли, а тут война. В военные сороковые они эвакуировались всей семьей и вернулись в Москву только в сорок четвертом. Удивительно, что уцелела и их квартира, и все имущество. Когда умерла бабушка, мама решила, что в квартире слишком тесно, и предложила часть коллекции Историческому музею. Безвозмездно… Теперь я похоронил и маму. У меня семья, двое детей, у нас по-прежнему две комнаты в коммуналке. Стало совсем тесно. Вот я и хочу предложить вашей галерее кое-что из дедушкиной коллекции.

— И что же вы можете предложить? — Лариса Владимировна отставила чашечку на блюдце и устремила свой внимательный взгляд на внука профессора. В его облике угадывалась порода: благородное, немного удлиненное лицо, большие умные глаза, нос с горбинкой, губы немного узковаты, но красивого четкого рисунка. Небольшие холеные руки свидетельствовали о том, что гость скорее всего занимался умственным трудом.

— А чем вы занимаетесь, если не секрет? — спросила она.

— О, простите, вот моя визитная карточка.

Лариса Владимировна прочитала: «Иван Всеволодович Попович. Главный редактор журнала «Культурное наследие».

— О боже, теперь мне особенно приятно наше знакомство. Я видела всего три номера вашего журнала, но они произвели на меня сильное впечатление. А когда я смогу посмотреть вашу коллекцию?

— Я принес флэшкарту с записями. Мы можем посмотреть прямо здесь на компьютере с моими комментариями.

— Прекрасно! Сати, включи ноутбук, будь добра.

Они перешли в небольшой кабинет Ларисы

Владимировны, и Иван Всеволодович вставил флэшкарту.

— Эта тема — русское народное искусство. Если бы не нужда в деньгах, я бы тоже отдал эту коллекцию в дар Историческому. Но у меня сыновья поступают в институт, нужны деньги на подготовительные курсы, а потом и на обучение.

— Я понимаю… — улыбнулась Лариса Владимировна, видя смущение гостя. — Нам предлагают художественные ценности на продажу разные клиенты, в том числе и те, кто не испытывает особой нужды в деньгах.

На экране замелькали фотографии, Попович комментировал их тихим голосом.

— Здесь домовая резьба по дереву… Предметы быта… А эти фигурные доски — формы для пряников.

— Как интересно! — воскликнула Лариса Владимировна. — Я никогда не видела ничего подобного.

— Эти доски сделаны из мягких пород дерева — липы и березы. Они хорошо поддаются резьбе. Вы знаете, с пряниками в России связывались многие старинные предания и обычаи. Ни одно событие не обходилось без них — ни грустное, ни веселое. Есть предание, что пряники обладают целебными свойствами. Обладали… Не знаю, по какой рецептуре их готовят сейчас. Скорее всего, по упрощенной, так что вряд ли они теперь целебные, — улыбнулся Попович.

— Это все очень интересно, — задумалась Лариса Владимировна. — Но, согласитесь, предметы вашей коллекции на любителя. Я думаю, это вызвало бы интерес у иностранцев, любителей русской старины. Вы мне всю коллекцию показали?

— Эту всю. Здесь тридцать два предмета.

— Впечатляет. А есть еще что-то?

— Да, есть еще шитые пелены. Их мой дед в Гражданскую войну вывез из Украины. Фактически спасал под носом у большевиков. Когда разорялись церкви, выносились иконы и церковная утварь. А пелены просто валялись под ногами. Поскольку большевики в них не видели ничего ценного. Во время одной такой поездки мой дед подхватил в поезде тиф. Его вынесли на станции Белоцерковка, там он и умер…

— У вас есть фотографии и пелен?

— Да, но я уже консультировался с искусствоведами. Эти покровы более позднего периода, конца восемнадцатого, начала девятнадцатого веков. Скорее всего, они украшали стены храмов.

— Ранее у них предназначение было и другим, их возлагали на гробницы.

— В любом случае, они прославляли духовных лиц и играли важную роль в убранстве храмов.

— А вы знаете, — вспомнила Войцеховская, — в Троице-Сергиевой лавре хранятся древние шитые пелены. Считается, что своим происхождением они обязаны драгоценным византийским и восточным тканям и русским шитым изображениям, имевшимся в храмах домонгольского периода.

— Да-да, совершенно верно. Я возил как-то своих сыновей в Лавру, и мы видели удивительной красоты покров с изображением Сергия Радонежского в полный рост. Такая тонкая работа, даже не верится, что она сделана не кистью, а иглой русской вышивальщицы.

— А ведь многие ученые считают, что это редкостное произведение было сделано по рисунку Андрея Рублева.

Они помолчали, и Лариса Владимировна спросила:

— Вы хотите и пелены выставить на продажу?

— Хотелось бы… Может, среди ваших покупателей кто-нибудь и заинтересуется?

— Дело в том, что у нас мало места. А такие редкостные произведения искусства лучше всего смотрелись бы на стенах. Сколько у вас этих пелен?

— Семь. Три из них довольно большие, в человеческий рост.

— Вот видите, им нужна отдельная стена. А вот деревянные предметы быта я бы у вас взяла. Пожалуй, только часть. А остальные можно показывать на экране ноутбука.

— Тогда я вам на неделе их привезу. Покажите мне, пожалуйста, что вас заинтересовало в первую очередь.

Над дверью звякнул колокольчик и зашел импозантный мужчина, с которым Лариса Владимировна радостно поздоровалась.

— Вот знакомьтесь, Иван Всеволодович, это наш постоянный клиент Дмитрий Николаевич Ларин. Большой любитель и знаток искусства. Можно, я ему покажу вашу коллекцию?

— Пожалуйста, — приосанился Попович. Как знать, может, это и есть потенциальный клиент?

Ларин с интересом просмотрел фотографии и деловито осведомился:

— Продается?

Поповича немого покоробил такой деловой тон, но если учесть, что этот человек собиратель, то его меркантильный интерес вполне уместен.

— Продается, — ответил он коротко.

— Семейная коллекция?

— Да, еще моего деда.

— И не жалко расставаться?

— Жалко, — признался Попович. — Но есть обстоятельства, которые вынуждают меня распрощаться с семейной реликвией.

Дмитрий Николаевич взглянул на последнюю фотографию на экране и огорченно вздохнул.

— Жаль, Лариса Владимировна, что у вас нет места для такой интересной и, главное, редкой коллекции. Ее хорошо бы выставить всю, произвела бы сильное впечатление. У вас иностранцев много бывает, а ведь в основном они бродят по галереям в поисках русского антиквариата.

— Да я вот тоже думаю об этом… — задумчиво протянула она. — Но приходится считаться с нашими возможностями. А они, увы, не позволяют представить все это великолепие…

Попович помялся и решил, что для него на сегодня хватит. Он и так долго собирался с духом, чтобы прийти в галерею. Почему-то опасался, что его вежливо выслушают и отправят восвояси. А тут такой неожиданный эффект, — если бы у этой очаровательной дамы позволяла площадь, она бы взяла у него всю коллекцию. Но во всяком случае, хоть не отказалась и даже предложила свой вариант. И не такой уж плохой.

— Мне пора идти. Может, лучше вы мне сами позвоните, когда что-то решите? Не хотелось бы показаться назойливым… — раскланялся с Войцеховской Попович и подал руку Ларину. Тот крепко пожал ее, удивившись про себя, что интеллигентная небольшая рука Поповича оказалась довольно сильной.

У Дмитрия промелькнула мысль, что настал решающий момент для реализации плана по раскулачиванию Войцеховских. Попович со своим предложением явился как нельзя кстати, и оно явно зацепило Ларису. Она даже, кажется, немного расстроена, что не может воспользоваться представившейся возможностью. Надо как-то легонько подтолкнуть ее, но не навязывать своей идеи. Уж слишком велик соблазн ухватить и оторвать от их богатства большой кусок. Правда, планы Виталика шли еще дальше: он считал, что Войцеховских надо «почистить» радикально.

«С людьми надо делиться, — это была его любимая поговорки. Вот только понимал он дележку в одностороннем порядке. То есть делиться должны были с ним. — Ты же видишь, что у них две квартиры — в Москве и Питере. Родительская квартира на Кутузовском проспекте. Галерея… Даже не представляю, сколько стоят все их экспонаты. Не слишком ли жирно для одной семьи, тем более, без наследников? Вот если бы у них были детки, тогда понятно, для кого они все это копят. А так кому достанется их богатство, когда они загнутся? Вот то-то и оно. Не пропадать же добру. Пускай оно перейдет в наши добрые руки. В общем, пора приступать к экспроприации…»

Пока друзья планировали, как ускорить этот процесс, а главное, с чего начать, Дмитрий только что понял, что час «икс» настал.

— Как удачно я к вам заехал, — начал он издалека. — Проезжал мимо и решил заскочить, проведать вас, дорогая Лариса Владимировна, узнать, что у вас новенького. Может, какие-то свежие поступления. И получил такое удовольствие. Этот господин обладает действительно уникальным собранием.

Войцеховская все еще находилась под впечатлением коллекции Поповича и рассеянно сказала:

— Да-да, я очень рада…

— Спорим, я знаю, о чем вы думаете? — обезоруживающе улыбнулся Дмитрий.

Лариса Владимировна взглянула на него, и легкая улыбка коснулась ее губ.

— А вы, оказывается, еще и читаете мысли?

— Я неплохой психолог. Вы меня еще просто недостаточно знаете. Нетрудно догадаться, что ваши мысли сейчас поглощены коллекцией вашего нового знакомого. Кстати, чем он занимается? Скорее всего, гуманитарий…

— Угадали. Редактор научного журнала.

— А коллекция очень интересная. Я такой ни у кого не видел, — начал подначивать Войцеховскую Дмитрий. — Думаю, она стоит немалых денег.

— У него есть еще кое-что, и тоже редкость. Только для того чтобы выставить все это на обозрение, нужно как минимум две стены. А у меня, к сожалению, площадь не позволяет.

— Да, места у вас маловато… Но жалко упускать такую возможность. Как бы потом не пожалеть.

— У меня это из головы не выходит. Как искусствовед, я понимаю, что эти обе коллекции составили бы гордость галереи. И принесли бы хорошую прибыль, если ее продать. Это я уже как бизнес-леди рассуждаю. Может, пока устроить выставку? Запустить в СМИ рекламу… Арендовать зал у наших коллег… — задумчиво стада строить планы Войцеховская. — Посмотреть, какой интерес вызовет выставка у публики. А потом уже решать, стоит ли ввязываться в это дело.

— Мне кажется, это рискованно.

— В смысле?

— Как только коллекция появится на публике, кто-то может ее перекупить. Связаться напрямую с хозяином и выкупить все на корню. И тогда вам останется только слава первооткрывателя. А прибыль — увы! — уплывет. А ведь коллекция действительно очень ценная.

— Что же делать? Ладно, все равно сейчас я ничего решить не могу. Посоветуюсь с Вадимом.

Над дверью звякнул колокольчик, и в галерею зашли сразу пятеро. Не надо было даже прислушиваться, чтобы понять, — иностранцы. Они поздоровались и сразу растеклись по галерее, внимательно изучая и картины, и фигурки, и посуду.

— Есть ли у вас старинные иконы? — с сильным акцентом спросила одна, невысокого роста смуглая женщина в роскошной парчовой шали на плечах. И тут же бросилась к витрине, где под стеклом лежали несколько небольших икон. Глаза у нее загорелись. — Я так мечтала купить старинную русскую икону! Но в ваших церквах они хоть и красивые, почему-то я не нашла того, что хотела. А вот эту Деву Марию я возьму.

— Как вы замечательно говорите по-русски, — похвалила ее Войцеховская.

— Я преподавала…преподаю русский язык в университете, в Риме. У нас часто проходили стажировку русские студенты, я с ними старалась много разговаривать… общаться. Потому что всегда мечтала поехать в Москву.

Она старательно произносила слова, и хотя не все звуки получались правильно, Дмитрий удивился ее грамотной речи.

— Так вы из Италии?

— О, да, мы все прилетели из Италии. Целым самолетом! — рассмеялась она. — Двадцать пять человек.

— Как это — целым? — не понял Дмитрий. — Вы имеете в виду, ваша группа арендовала весь самолет?

— О, да! Ну не весь самолет, а кусок…то есть часть… эконом-класс. Мы все педагоги из разных городов — учителя и преподаватели. Наше Министерство образования…просвещения организовало экскурсию для педагогов.

— Бесплатно, что ли? — не унимался Дмитрий.

— Почему же бесплатно? Мы купили билеты. Мы же работаем, — удивилась вопросу сеньора. — Меня зовут Анна Франческутти.

Один из иностранцев — высокий красавец с кудрявой головой — замер у картины Айвазовского. Сати как увидела его, так и застыла в восхищении, пораженная его мужественной красотой. Он словно почувствовал взгляд и повернулся к ней, широко улыбнувшись. Что-то спросил на итальянском, но Сати в замешательстве пожала плечами. Находчивый юноша призвал на помощь Анну, и та перевела:

— Наш Джанмарко хочет познакомиться с вашей красавицей.

— Сати, — назвалась девушка и робко улыбнулась.

— Это не русское имя, — сразу заметила итальянка.

— Грузинское… Мой папа грузин, — объяснила Сати.

— Как хорошо вы говорите по-русски! — похвалила ее Анна.

Дмитрий и Лариса Владимировна переглянулись и не смогли сдержаться от улыбки.

— Я неправильно сказала? — забеспокоилась сеньора.

— Все правильно. Но для Сати русский язык родной. Она родилась в Москве, — объяснила Войцеховская. — Дорогая, свари нам всем кофе, — попросила Лариса Владимировна, и Сати скрылась за дверью.

Дмитрий немного досадовал, что иностранцы прервали такое удачное начало беседы с хозяйкой галереи, но решил не уходить. Мало ли как еще может повернуться разговор. Может, он еще понадобится.

Тем временем с подносом появилась Сати, и гости разобрали чашечки. На всех стульев не хватило, но гостей это не смутило. Их покорило радушие хозяйки, и, выпив кофе, они принялись выбирать покупки.

Джанмарко улыбался и все больше посматривал на Сати, а не на антиквариат. Девушка, обычно молчаливая, в этот раз изменила своим правилам и разговорилась, более того, пыталась изъясняться на английском языке. У обоих с английским было неважно, но они понимали друг друга прекрасно. На прощание даже умудрились договориться о встрече. Старшие коллеги с улыбкой смотрели на парочку.

— Как прекрасна молодость, — не выдержала Анна. — Я им даже завидую. У них все еще впереди…

Когда гости с покупками ушли, Войцеховская была оживлена и весела. Еще бы, подумал Дмитрий, за час с небольшим она, наверное, выполнила месячную норму. Если понятие нормы существует у бизнесменов. На его взгляд, у прибыли постоянной величины не существовало. Она должна была только расти.

Сати отправилась мыть чашки, и на ее разрумянившемся лице блуждала загадочная улыбка.

— Очень удачный день. Надеюсь, наши итальянские гости пришлют к нам остальные полсамолета, — с юмором обронила хозяйка.

— А они не бедные! — удивился Дмитрий. — Что-то я сомневаюсь, чтобы наши педагоги путешествовали по свету и скупали художественные ценнносги.

— У итальянских учителей другие зарплаты. Мне рассказывала приятельница, тысяча евро в месяц. Да, мы с вами начали разговор о коллекции Поповича и о том, что выставлять ее на всеобщее обозрение рискованно, — вернулась к прерванной беседе Войцеховская.

— Не в моих правилах давать советы, но туг я не удержусь, поскольку нас связывают дружеские отношения, — деликатно продолжил тему Дмитрий. — Я говорил вам когда-то, Лариса Владимировна, что Виталий отличный риэлтер. У него большая база данных по площадям, которые годятся и под жилье, и под аренду для фирм. Сейчас он как раз занимается очень интересным помещением. Я имею в виду, это может вас заинтересовать. Как только я увидел коллекцию Попова, подумал, что это было бы вам очень кстати.

— И где же находится это здание?

— Рядом с Арбатом. Замечательный двухэтажный особняк. Первый этаж вы могли бы использовать как выставочный зал, а второй оборудовать для жилья. Мне кажется, это очень удобно, — жилье и работа в одном месте. Представляете, какая экономия времени?

Лариса Владимировна с интересом слушала Дмитрия, и он понял, что его предложение сегодня будет обсуждаться всей семьей.

— Мне бы хотелось получить более подробную информацию. Хорошо бы связаться с Виталием.

— Только боюсь, у вас мало времени для решения вопроса. Я слышал краем уха, что у Виталия уже два претендента на это знание. Как раз сегодня он собирается показать помещение одному из них. Но если вы вдруг решитесь, думаю, мне удастся его уговорить, чтобы предпочтение он отдал вам.

— Вы настоящий друг, — расчувствовалась Лариса Владимировна. — Конечно, надо сначала посмотреть, что это за помещение. Сколько там, кстати, метров?

— Насколько я помню, почти пятьсот.

— Я вам позвоню, как только мы переговорим с Вадимом.

Дмитрий позвонил Виталику из машины.

— Ты готов показать тот особняк Войцеховским?

— Ты уже закинул удочку? — по голосу приятеля Дмитрий понял, что тот улыбается.

— Так все сложилось удачно! Прямо полная пруха. У нее появился один клиент, продает большую коллекцию всякой русской дребедени. На мой взгляд, иностранных покупателей она бы заинтересовала. Я ей об этом тут же и сказал. Но в галерее нет места для полной экспозиции. А я подчеркнул, что ее нужно выставлять целиком, а не частью. Так она выглядит дороже. Лариса, конечно, со мной согласилась. Посетовала, что площадь галереи не позволяет. Но она уже не раз высказывалась, что хотела бы ее расширить. Я ей и предложил наш с тобой вариант.

— Молодец, скорее бы они телились. Потому что особняк может уплыть…

— Я ей сказал, что у тебя есть уже два покупателя. Можно сказать, объявлен конкурс.

— Здорово придумал. А вообще, ловкие мы с тобой парни! Короче, как только они тебе позвонят, сразу сообщи мне. А потом уже я им предоставлю информацию.

Вечером Войцеховские были приглашены к Ларисиным родителям на ужин. Ларисе не терпелось рассказать о предложении Дмитрия, но она решила отложить разговор на то время, когда все встанут из-за стола. Уж не станет она портить старикам аппетит. Почему-то была уверена, что родителям ее идея совсем не понравится, и заранее смирилась. Что поделать, если родители с первого взгляда невзлюбили Дмитрия и Виталия и не одобряли дружбы дочери и зятя с «прохиндеями». Так, не сговариваясь, они называли новых друзей Ларисы.

— Что за дружба взахлеб? Что у вас с ними общего? Лариса, подумай, эти люди не нашего круга! Откуда они появились? Чем конкретно занимаются?

— Мама, вечно ты всего боишься! Очень приятные люди. Дмитрий — искусствовед, Виталий — риэлтер. Не пугайся, не черный риэлтер. Я видела его визитную карточку.

— Карточки можно напечатать. Я себе могу заказать карточку, что я замминистра Здравоохранения. Но я же не стану им, хотя карточка у меня будет!

— Не волнуйтесь, я звонил в агентство, которое представляет Виталий. Он действительно там работает, — успокоил их Вадим.

— Может, он же вам и ответил, — пробурчала мама.

— Да нет, — рассмеялся Вадим, — совсем другой голос. Я разговаривал с генеральным директором — интеллигентный и вежливый человек. Деловой, сразу спросил, нет ли у нас претензий к работе Виталия. Он у них на хорошем счету.

— Можно хорошо выполнять свою работу и оставаться между тем прохиндеем, — не сдавалась мама. — Кстати, Вадик, а почему ты решил перепроверить своего Виталия? Не возникло ли у тебя подозрение, что с ним не все чисто?

— Нисколько. Просто я тоже проявляю разумную долю осторожности.

— Между прочим, с нами вы так часто не встречаетесь, как с этими продувными типами. И в театр с ними ходили, и на выставки… — теперь уже в голосе матери прозвучала ревность.

— Мы вас тоже приглашаем и в театр, и на выставки. Но вас же вытянуть из дома невозможно. То вам не хочется, то планы другие, то устали…

— Ничего удивительного. Мы уже старые!

— Ну приехали! И так вам нехорошо, и эдак плохо! Не приглашаем с собой — обижаетесь. Приглашаем — отказываетесь, находя кучи причин. Прямо как капризные дети.

После ужина Лариса помогла убрать со стола, и они с мамой пошли на кухню мыть посуду… Мужчины остались в гостиной и, как всегда, обсуждали политические новости. Ларисе хотелось поделиться своими планами с родными, но у мамы находились другие темы для разговора. И пока она не исчерпала их, приходилось слушать и поддакивать. Наконец, они закончили с посудой и тоже вышли в гостиную. Мама задала удачный вопрос:

— Ну как у вас дела в галерее?

— О-о, — оживилась Лариса, — очень интересно. — Сегодня приходил один клиент — предлагал купить у него редкую коллекцию различных предметов быта, и в том числе пелен, которые я, кстати, ни в одной галерее в продаже не видела.

— И мне ничего не сказала? — удивился муж.

— Не успела еще. Поскольку мне хотелось сообщить вам всем, потому что в связи с этим возникают некоторые проблемы.

— И какие?

— У нас нет места, чтобы выставить всю коллекцию. А разделять ее по частям неразумно, она теряет свою ценность. Клиент может предложить их в другие галереи. Я уверена, эта коллекция может принести нам хорошую прибыль. Нам нужна дополнительная площадь.

— Но так быстро ее на найти. Притом, Лариса, дорогая, это место уже прикормленное, у нас есть постоянные клиенты, место ходовое…

— Клиенты никуда не денутся. Для этого мы распечатаем визитные карточки с новым адресом. Это помещение, которое мне предложили, находится в центре, рядом с Арбатом. Там тоже иностранцев полно, они про Арбат наслышаны. В любом московском справочнике для иностранцев Арбат фигурирует сразу после Кремля и Красной площади.

— Кто тебе предложил помещение? — сразу насторожилась мама.

— Дмитрий.

— Ну так и знала! Как же без него! Никакие ваши дела теперь не решаются без этих жуликов.

— Ну, мама! — с досадой проговорила Лариса. — Я теперь жалею, что вообще завела этот разговор при вас.

— Еще не хватало скрывать от нас такие важные вещи! — возмутилась мама.

— Значит так, — рассудительно проговорил папа. — Они еще ничего не решили. Так что не стоит так беспокоиться. А вы, — обратился он к Ларисе и Вадиму, — посмотрите помещение, узнайте все про него. Главное, чтобы вас не облапошили.

— Дорогие родители, не забывайте, что мне уже сорок пять. А Вадику пятьдесят восемь. Мы взрослые люди. И кстати, деньги будем вкладывать свои!

— Да уж понятно, что не чужие, — проворчала мама. — Потому и тревожусь.

Лариса уже в который раз убедилась, что родители в ее делах не советчики. Все, абсолютно все они воспринимают в штыки. Любую ее идею критикуют и отвергают. А ведь так было я с галере ей, — и тогда они предрекали разорение и быстрый конец. Не хотят признавать, что дочь обладает коммерческой жилкой. Но если сомневаются в способностях своей дочери, то давно могли убедиться в разумности зятя. Вадим сто раз все обдумает, прежде чем придет к решению. Как же трудно со старыми родителями. Не зря говорят — дети не дают спать, родители не дают жить. Детей у них с Вадиком не получилось, зато родители треплют нервы и контролируют каждый шаг, будто Лариса все еще маленькая неразумная девочка. Кстати, она и маленькой была приличной девочкой, училась хорошо и даже никогда не пробовала курить, вспомнила с обидой Лариса, и подумала, что родителям повезло с ней.