Гордеев заявился к Довжику в половине третьего ночи и без звонка. По дороге купил бутылку водки и коробку конфет.

– Цветов только не хватает… – улыбнулся Володька, открыв дверь.

– Разбудил?

– Нет.

– Ты не один?

– Один.

– Я войду?

– Входи.

В скромной однокомнатной квартире Довжика царил холостяцкий беспорядок. На письменном столе рядом с включенным компьютером горела лампа, пепельница была полна окурков.

– Я тебя оторвал от работы, – догадался Гордеев.

– Успеется, – махнул рукой Владимир.

Устроились на кухне, под широким бархатным абажуром. Юрий сорвал обертку с конфетной коробки, разлил водку по стаканам.

– Ну? Вздрогнем?

Довжик придирчиво оглядел предложенный ему ассортимент и, неудовлетворенно покачав головой, начал доставать из холодильника разносолы – банку соленых огурцов, шмат ветчины, сыр, консервы какие-то.

– Ты, конечно, ждешь от меня наводящих вопросов? – тактично предположил он, сев напротив гостя. – Но я лучше промолчу. Надо будет, скажешь сам.

– Ох, Володька, как ты все понимаешь… – преданными глазами посмотрел на него Гордеев. – Я в такой ситуации оказался, врагу не пожелаешь. А уж без поллитры не обойтись…

– Споить меня хочешь? – настороженно спросил Довжик.

– Ты дурак?

– Шучу…

– Не бойся, водка кошерная, специально выбирал, – и он вылил содержимое стакана себе в глотку. – Выручай, дружище…Скажи, что там у вас на Кобрина?

– Юрка, опять ты за свое? – разочарованно протянул Владимир. – Я-то думал, мы эту тему закрыли…

– Нет, Вов, тема только открывается. Ты выслушай меня, ладно? Ты должен меня понять.

И он рассказал коллеге все, без утайки. Об Ирине, об убийстве парня, у которого нашли удостоверение помощника депутата Кобрина, об исчезнувших ноже и чемодане, о том, что удалось выяснить у Виноградова, о том, что кто-то давит на следствие…

Однокашник слушал его, не перебивая, положив локти на стол и подперев подбородок ладонями. С каждой секундой его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.

– Ну что? – Гордеев плеснул в стакан еще водки, поднес его к губам, но пить вдруг передумал. – Думаешь, я тебя дурю?

– Не пойму пока… – признался Довжик.

– Чем тебе поклясться? Хочешь, здоровьем родных поклянусь?

– Не надо, с этим не шутят.

– А я не шучу! Какие шутки, Володька? Какие шутки? Ты пойми, в каком я положении… И если то, о чем я только догадываюсь, окажется правдой, то я вообще не знаю, что делать.

– Хорошо, – тихо произнес коллега. – Рискну тебе поверить.

Он вернулся из комнаты через минуту, бросил на стол пухлую папку, развязал тесемки.

– На, читай…

– И ты хранишь это у себя дома? – ошарашенно посмотрел на него Юрий.

– Что я, самоубийца? Это копии.

– А источник надежный?

– Надежней не бывает. Читай, пока я не передумал.

Гордеев проглатывал страницу за страницей, часто повторяя:

– Не может быть…

– Может, – каждый раз отвечал ему на это Довжик. – И не такое может.

Во-первых, Гордеева поразил, если можно так сказать, уровень документов. Тут были подписи Президента России, премьер-министра, министра финансов, директора Центробанка, а уж сошек поменьше – бессчетно. Общий смысл сводился к следующему. После распада СССР на территории России не осталось ни одного завода по производству искусственных алмазов. И такое производство решено было спешно наладить. Под строительство завода в подмосковной Истре было выделено ни много ни мало – миллиард долларов США. Генеральным подрядчиком строительства завода и налаживания производства технических искусственных алмазов выступал некий фонд реабилитации асоциальных элементов «Братство». Этот фонд получил также приличные таможенные льготы при ввозе табачной и винно-водочной продукции.

Директором фонда как раз и был не кто иной, как А. С. Кобрин, депутат Госдумы.

Начало дела была ясным, как чистой воды натуральный алмаз. Фонд получает от государства деньги и начинает стройку. Но затем в документах наблюдалось некоторое замутнение чистоты, которое чем дальше, тем больше превращало алмазную прозрачность в чернейший графит. То вдруг оказывалось, что геодезическая разведка места строительства была проведена некачественно, поэтому большая часть денег, выделенных на закладку фундамента и возведение стен завода, ушла на повторное геодезическое обследование. Затем вдруг оказывалось, что оборудование, закупленное для производства в разных странах мира, почему-то поступает неисправным, а то и полностью разукомплектованным, читай, украденным. Было приложено несколько актов, которые подтверждали – оборудование расхищалось и портилось по дороге. Дальше – больше. Накладные расходы на строительство и запуск достигали таких размеров, что уже превышали смету во много раз.

Кто при этом «нагревании» грел руки, можно было легко догадаться.

Параллельно в папке приводились документы и свидетельства о том, как в то же самое время на Канарских островах, в Париже, в Швейцарии и в нескольких других уютных уголках земли фондом были приобретены внушительные участки земли с коттеджами, дачами и даже дворцами. В нескольких аэропортах мира стояли готовые к моментальному вылету самолеты, тоже принадлежавшие фонду. Несколько документов прозрачно намекали на то, что в самых устойчивых банках мира фондом были открыты внушительные счета.

Еще один раздел папки затрагивал уже известную Гордееву тему: у десятков преступных авторитетов, убитых или взятых под стражу, были обнаружены удостоверения помощников Кобрина.

Был здесь и изобразительный материал: пятиэтажный особняк под Москвой, фотографии, на которых Кобрин ручкался с теми самыми авторитетами… В Париже, Лондоне, Нью-Йорке… Где только он с ними не ручкался…

Но самой впечатляющей была бумага, приколотая в папке в самом конце, – акт, из которого следовало, что никакого завода в подмосковной Истре не построено. Не был даже вырыт котлован под фундамент. Ничего – голое поле.

За окном рассвело.

– М-м-да… Он скрывал от меня… – с обидой в голосе произнес Юрий. – От своего постоянного поверенного, адвоката скрывал, сука такая… Впрочем, с какой стати он стал бы со мной делиться?.. И что теперь? А, Вовк?

– Ты меня спрашиваешь? – Прислонившись к краешку раковины, Владимир с аппетитом хрумкал пупырчатым соленым огурчиком. – Лично я бы, наверное, отказался…

– От чего?

– От кого. Тут два варианта. Либо от Кобрина, либо от Пастуховой. Выбирай. Кто тебе ближе? Тут ведь два взаимоисключающих фактора. Впрочем, можно попробовать и рыбку съесть, и на табуретку сесть. Но сложно будет. Разумеется, в том случае, если ты уверен, что Кобрин имеет какое-то отношение к делу Пастуховой.

– А разве нет?

– Не знаю, не знаю… В моих документах об этом ничего не сказано. Выясни, у тебя же теперь все карты на руках.

– Володька, как мне тебя отблагодарить?

– Прекрати…

– Вовка, я обязан тебе по гроб жизни. Что мне сделать для тебя?

– Для начала – никому не говорить о том, что ты сейчас видел.

Гордеев возвращался домой в полуобморочном состоянии. Все его опасения подтвердились. Кобрин был совсем не тем, за кого он себя выдавал. Даже страшно становилось. Такие деньги так просто не воруются. Большие деньги – это большая кровь.

«И какой же из этого вывод?»

– Известно какой, – вслух произнес Гордеев. – Мне надо позвонить…

Он горько усмехнулся, ввалившись в квартиру, сорвал с аппарата трубку и набрал домашний номер Кобрина.

Депутат ответил не сразу. Наверное, еще спал. Впрочем, это и неудивительно, в начале-то седьмого…

– Алло? – наконец, на другом конце провода раздался его глухой голос.

– Это я, Гордеев.

– Что так рано?

– Аркадий Самойлович, нам нужно встретиться. И чем скорей, тем лучше.

– Что-то стряслось?

– Да.

– Что-то серьезное?

– Не по телефону.

– Вы пугаете меня…

– Когда и куда подъехать?

– В два часа, раньше не получится. Никак.

– В два так в два…

– Жду вас в своем кабинете.