Слава клевал носом всю дорогу из аэропорта до Новогорска. Ночь была съедена разницей в четыре часа времени, и Грязнов чувствовал себя несчастным и разбитым. Он уже заранее ненавидел эту проклятую далекую Сибирь, самолеты, которые слишком быстро летают и Меркулова, выглядевшего, несмотря на бессонную ночь, бодрым и подтянутым.

– Ну чему ты радуешься, Константин Дмитриевич? – ворчал Грязнов. – Отвратительная погода, шныряют мерзкие типы. Всех бы за решетку пересажать.

– И только потому, что Слава не выспался и не успел перекусить. Хорошо, что ты безвластвующий тиран. А я утром, кстати, всегда бодрый. – Меркулов чуть-чуть погрустнел, вспомнив, что обычно его будил Гриша с требованием прогуляться. Утренний моцион, невзирая на погоду, приводил Меркулова в чувство и настраивал на деловой лад. Теперь его живой будильник погиб… Но возвращение к вчерашней истории заставило заместителя Генпрокурора собраться. Ему подарили всего лишь два дня.

– Хороших утр не бывает, – уже прихрапывая, гундел Слава.

Меркулов недоумевал, почему в аэропорту их не встретил Турецкий, ведь вчера они договорились сразу же по приезде осуществить мозговой штурм и распределить обязанности, чтобы не потерять ни минуты отпущенного времени, а теперь он не знал, искать Александра в гостинице или попросить таксиста ехать на завод. Было еще совсем рано по московским меркам, но Меркулов знал, что в сибирских и северных городах рабочий день предпочитали начинать ни свет ни заря. Однажды один бизнесмен в Нижневартовске, назначая прокурору встречу, поинтересовался, не слишком ли будет поздно, если их рандеву состоится в семь. Меркулова такой час устраивал, но оказалось, что бизнесмен имел в виду не вечер, а раннее утро.

Решив, что Турецкий без уважительной причины не мог нарушить данного слова, Меркулов устроил Славу в номер, а сам отправился в правительственную комиссию, которая на днях сворачивала свое скорбное действие в Новогорске. Оказалось, что сегодня Новогорску повезло, как никогда. Сразу два высоких гостя почтили его своим присутствием. Буквально на пятнадцать минут опередив Меркулова, приземлился другой зам – начальника «Росоружия» Манченко Игорь Андреевич. Когда зам генпрокурора перешагнул порог комиссии, первый зам уже попивал кофеек с молодым человеком в синем костюме.

– Вот, приехал ознакомиться с отчетом о катастрофе, – Манченко пожал руку Константину Дмитриевичу. – Честно говоря, имею претензии к вашему прокурорскому сословию. Рад, что вы сами соизволили нас посетить в трудные минуты.

Меркулов с удовольствием отметил предельную подтянутость и свежесть Игоря Андреевича. Приятно пахнуло дорогим одеколоном, однако этот красивый, обаятельный человек не казался чистюлькой, он был одним из тех мужчин, в противоположность Малютову, на которых любая дерюжка смотрелась как королевская мантия.

– Вы по образованию военный? – поинтересовался Меркулов, невольно проникаясь симпатией к Манченко.

– Боже упаси. Хотя отчего в нашем советском менталитете так прочно укрепилось мнение о глупости военных? Как известно, дураков везде хватает. Колосов, скажем, весьма интеллигентный человек, хотя и генерал. Но я исключительно цивильный человек, даже в армии никогда не служил. Закончил МАИ. Можно сказать, работаю по специальности, – Манченко открыто, во весь рот, улыбнулся. Зубы у него были на редкость ровные и белые. – Если не считать бумажек, которые меня уже скоро похоронят под своей лавиной. У вас, наверное, то же самое. Живого общения маловато.

Меркулов согласился, он с превеликим удовольствием посидел бы с зам начальника «Росоружия» в теплой компании, но сейчас некий внутренний хронометр, запущенный на два дня, властно напоминал о себе неслышным тиканьем:

– Чего же вы, Игорь Андреевич, нами недовольны? Чем мы провинились?

– Двойственность мнений вносите, нервозность. Вот есть решение комиссии, – Манченко кинул на стол скрепленные железными скобками стопки бумаг. – Работы проведены нешуточные, денег потрачено куча. Но ваш следователь заявляет, будто верить этим выводам не стоит. Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах как заправский ретроград советских времен. Дескать, молодой герой борется за правду, а чиновник вставляет палки в колеса, потому что ему, этому чиновнику, главное, чтобы над ним не капало и его не трогали. Так?

– Признаться, вы мне глубоко симпатичны, Игорь Андреевич, но генерация чиновников выведена на одном поле и их цели и задачи совпадают по самой натуре. Разве вам нужны лишние проблемы?

– Так, как вы, рассуждает лишь глупый чиновник. Извините, не было цели вас обидеть. – Манченко обезоруживающе улыбнулся. – Ну да, мы можем снова попытаться затереть проблему, но рано или поздно она выплывет и потопит меня лично. Вот наглядный пример – Намибия. Там тоже все было тщательно расследовано, зафиксировано, сомнений не вызывало, а теперь якобы выясняется, что есть подозрения в намеренной катастрофе. Есть, наконец, еще более серьезные поводы насторожиться. Вы меня понимаете… – Игорь Андреевич вопросительно взглянул на Меркулова, осведомляясь, имеет ли он право при постороннем человеке открывать некую ему известную тайну.

– Нет, я вас не понимаю. Вы хотите правды или покоя? – Несмотря на возникшую симпатию, Меркулову не понравилось, что зам начальника «Росоружия» хорошо осведомлен о работе следственной бригады.

– Хочу, чтобы одно не отменяло другое, – Манченко самому понравилась собственная сентенция. – Ситуация следующая: мне предстоит решить – продолжать ли работу комиссии, настоять ли на дальнейшем финансировании поисков. Неясностей много, я согласен. Надо все-таки найти последний труп члена экипажа. Есть и нерасшифрованная до конца последняя фраза летчиков. Но почему следствие до сих пор не разобралось в деле? Как это объяснить, Константин Дмитриевич? – Манченко говорил не зло, но с заметно усиливающимся давлением.

– Мы работаем. Комиссия исследует явное, то, что лежит на поверхности, а нам приходится вскрывать тайные язвы, часто вынуждены двигаться впотьмах, но я не согласен, будто мы не выяснили ничего существенного. В конце концов, именно наш следователь обратил внимание на Намибию, да и мой приезд говорит о серьезном отношении Генпрокуратуры к расследованию данного дела.

– Скажите, вы ответственно считаете, что новогорская и африканская аварии похожи?

– Стопроцентной уверенности нет, но, скорее всего, это так.

– Какие же основания имели злоумышленники?

– Это тест? Я понял, что вы в курсе не меньше меня. – Меркулову показалось, что Игорь Андреевич затеял не совсем честную игру.

– Я люблю ясность, несмотря на свое невоенное образование. По-видимому, сказывается многолетняя работа в военном ведомстве, – Манченко снова приветливо заулыбался. – Хочу слышать от вас обоснование ваших подозрений. – За эту открытость взгляда и неподдельную заинтересованность в мнении собеседника Игорь Андреевич мог купить кого угодно.

– Установлено, что в Намибию «Антей» вез металлолом, корпус без приборов и моторов. А настоящий самолет, по-видимому, попал левым путем другим владельцам. Не верите? И мне трудно поверить, но таковы факты, собранные в процессе следствия.

– А заключение комиссии и экспертов о неисправности моторов можно считать некомпетентным?

– Отчего же! Просто кто-то хорошо поработал, чтобы испортить моторы. Кроме того, вы, конечно, знаете, что не все ладно с самим грузом.

– А что не ладно?

– Ну, вот вроде бы истребители не были укомплектованы…

В самом деле, комиссия пока что грузом не занималась – работала над причинами аварии. Кроме того, после такого пожара вряд ли можно было хоть что-то утверждать окончательно и бесповоротно.

Но Манченко задумался, его серьезное лицо могло бы сейчас рекламировать какой-нибудь респектабельный журнал.

– То, что вы говорите, меня пугает. Размах коррупции, мафии. Может, просто работает ваше профессиональное воображение? Знаете, фантазии разгораются, если в их огонь подбрасывать дрова. Но простите, простите, – Игорь Андреевич замахал руками. – Мне всегда казалось, что все эти статьи о преступности, ажиотаж прессы – обычное преувеличение, гипербола для повышения тиража. А теперь вы хотите в одночасье заставить меня поверить, что преступники рядом, что крупные криминальные воротилы – не выдумка досужих журналистов? Простите, мне сложно так сразу… перестроиться. – Последнее слово вызвало ассоциации политических перипетий десятилетней давности, и Манченко снова непосредственно и громко рассмеялся.

Распрощались они с Меркуловым тепло, пообещав друг другу встретиться при случае в Москве.

Пока Меркулов изучал подробный отчет правительственной комиссии о причинах катастрофы, размышляя о том, что, несмотря на всю причесанность выводов, истинные причины трагедии остались невыясненными, Слава Грязнов ругал гнусный город с влажными простынями и дурными солянками – все эти прелести провинциальной жизни Слава уже успел испробовать на себе. Денег у Грязнова было немного, поэтому на ресторан он не решился, зато его соблазнила дешевизна бильярда. Партнера он нашел с трудом – местные жители, затурканные материальными проблемами, азартные игры не тянули. Седенький старичок ловко забивал шары, страшно обрадовавшись напарнику.

– Наконец-то, последний раз три дня назад заходили командировочные, тоже из Москвы. С ними играл. Я без бильярда не могу. С 1922 года играю, в Питере начинал.

– Ну, дед, ты даешь, хватит заливать. Столько не живут, – Грязнов выпучил глаза, поразившись странной манере игры старика. Если игроки держали кий двумя руками, регулируя прицельность удара, то дед ловко цокал по шару, церемонно перекатывая кий двумя пальцами правой руки.

– Я вот вижу только плохо, больше бью по наитию, все-таки семьдесят лет за бильярдным столом. При советской власти это не приветствовали, сидел двадцать лет, но и в лагере нашлись любители начальнички. Так что я всегда, благодаря своим рукам, в шоколаде купался. Теперь вот тоже тяжело, дорого для новогорцев это удовольствие. Я-то бесплатно играю, как почетный член. А с кем, спрашивается, играть? Никто не умеет.

– Сколько же тебе лет, дед? – Грязнов все еще не мог даже примерно прикинуть возраст старика.

– Восемьдесят семь. Вот паспорт. Не ты один, все, когда узнают, чуть ли не в обморок хлопаются.

– Ничего себе! Так вы тут, в Сибири, не хуже кавказских долгожителей хорохоритесь. Я бы тебе больше шестидесяти пяти не дал.

Кислая мина все крепче приклеивалась к Славиной физиономии, когда он проигрывал партию за партией. Наконец, ему совершенно надоела эта обдуриловка.

– Хорош, дед. Нечестно это. Я-то не играю семьдесят лет, даже семь не играю.

Дед не обиделся:

– У каждого своя стезя. Ты, наверное, следователя ищешь, Александром зовут?

– А ты откуда знаешь? Может, ты еще шпионом по совместительству работаешь?

– Да у тебя на всех местах написано, что ты из милиции. Хочешь верь, хочешь не верь – я за свою жизнь так насобачился, вашего брата за пять минут раскушу. Правда, на Александре вашем подкачал – то ли старею, то ли вы меняетесь. Минут тридцать думал, что он коммерсант.

Дед обрадовался слушателю и рассказал Славе о метком ударе Турецкого, о его несомненных бильярдных способностях, а в конце даже выложил, что вернулся Турецкий в гостиницу под утро, а сейчас он, вероятно, в баре пьет кофе, потому что, если позволяет время, в такой час он обязательно кофейничает.

Старик действительно не ошибся. Грязнов увидел Турецкого со спины и сразу же понял по осанке, что у Александра дурное настроение. Это примирило Славу с Турецким, которого он считал виновником всех своих новогорских неудобств. Пока Грязнов дошел до стойки, где восседал Александр, гнев его улетучился, и Слава понял, что до некоторой степени соскучился по этому человеку.

– Где ты пропадаешь? Мы уже забеспокоились. Обстановка неспокойная. Запросто «пух!», и все! – Грязнов с испугом отметил провалившиеся глаза Александра, синяк над бровью и набухшие мешки под веками. – Ты чего это? Настроение плохое?

– Настроение ни к черту! Но это к делу не относится. Где Меркулов? Я его с утра на заводе ждал.

– Да он туда навроде и поехал. А ты, поди, влюбился в местную красавицу? По ночам, рассказывают, шляешься.

– Навроде – Мавроди… – Турецкий задумчиво рассматривал кофейную гущу на дне чашки. – Все доложат. Вот жучары, делать им, что ли, больше нечего тут, в Новогорске. Меркулова ждать не будем, сейчас едем в местное лесничество, изучим обстановку, что называется, на местности, а завтра утречком вылетай на задание. Время больше не терпит, я и так проворонил убийство Сабашова.

Боевой дух Грязнова стал подтягиваться к отметке «хорошо», чему способствовали не только предстоящий гастрольный бросок, но и хорошая порция лангета. Жизнь, кажется, налаживалась. По дороге Турецкий коротко обрисовал обстановку:

– Сабашова застрелили из охотничьего ружья, недалеко от зимовки, где, по нашим данным, жил некий Бурчуладзе. Об этом типчике почти ничего неизвестно. Работал на заводе в какой-то странной должности инженера, хотя образование имеет биологическое – закончил местный Лесной институт. Заметь, летал в Намибию накануне падения там нашего «Антея». Уволился накануне новогорской трагедии и исчез. Сабашова убили именно тогда, когда он хотел разыскать Бурчуладзе. Кроме того, по моим данным, он почему-то укрывает и беглеца Савельева. Такая сладкая парочка… Их-то нам и предстоит расколоть. Задание не из простых, им тут каждый кустик знаком, а замаскировались они как заправские шпионы. Будь осторожен.

Турецкий передал Грязнову увеличенные фотографии Савельева и Бурчуладзе.

– Да еще и искать их неизвестно где. У них тут дом – вся тайга, а ты как слепой котенок будешь тыкаться, поэтому инструктаж слушай внимательно и не импровизируй. Дадим тебе пару проверенных хлопцев, есть тут один – знаток местного колорита. С ним полетишь на вертолете.

– Угу. – Грязнов, не особенно затрудняясь запоминанием лиц, засунул снимки в портфель. – Разберемся по ходу дела. Не первый раз. – Интеллектуальную работу Слава считал выдумкой трусоватых умников и испытывал к ней брезгливое пренебрежение, какое испытывает трудяга по отношению к философствующим юнцам.

Главный лесничий, ожидающий визита Турецкого, раскинул на столе веер географических карт, испещренных квадратиками и пунктирами условных значков.

– Карты читать умеете? – с ходу огорошил Грязнова лесничий.

– Более или менее.

– На самом деле ориентировка по карте не самое легкое искусство. Попробую объяснить. Вот эти синие кружочки – места нахождения зимовок в Михайловском районе. – Лесничий методично читал лекцию по картографии, не особенно заботясь о реакции слушающих. Бедный Слава беспомощно озирался. С первого раза он запомнить всего не мог. Вздох облегчения разрядил его легкие только тогда, когда лектор все-таки смилостивился и заявил, что, в конце концов, ориентироваться в пространстве Грязнову вряд ли придется самостоятельно, так как пилот вертолета прекрасно знает тайгу. Но на всякий случай Слава получил на руки огромный рулон, который представлял Михайловский район в полном разрезе, вплоть до скотных дворов и сараев.

С Меркуловым они встретились на проходной завода. Не привыкший к морозам, Константин Дмитриевич сумел замерзнуть за четыре шага, которые он проделал от машины до турникета-пропускника. Турецкий в валенках выглядел заправским сибиряком.

Меркулов не стал требовать от Турецкого объяснений по поводу утреннего отсутствия, и только по лицу было понятно, что зам Генпрокурора раздражен, причем раздражение это относилось, скорее, не к Турецкому персонально, а к общей неразберихе. Александр, стремясь ослабить напряжение, поинтересовался:

– Как там бандит Гриша? Отпустил хозяина?

Меркулов с силой сжал губы, и глаза его пронзила такая искра отчаяния, что Турецкий осекся:

– Прости, я не знал. Что-то случилось?

Меркулов сделал вид, что не слышал вопроса.

– Саша, ты человек, которому я доверяю, как себе. Тебе не стоит устраивать идеологическую накачку, взывать к профессиональной чести, торопить. Но ситуация сложилась дурная: нам дали только два дня.

– Ты обещал шесть!

– Мало ли! – отрубил Меркулов без объяснений. – В истории с Сабашовым много странного. Вот скажи, кто еще знал о поисках Бурчуладзе? Ты определил круг людей, кто интересовался этим таежным затворником, установил мотивы этого убийства? Были ли мотивы у самого Бурчуладзе застрелить следователя? Этого мы не знаем. И наконец, где Сабашов отсутствовал целый час?

– Завтра Грязнов отправится на поиски Бурчуладзе и Савельева. Если мы найдем этот дуэт, многое прояснится.

– Не обнадеживай себя, Саша. Не исключено, что Бурчуладзе с Савельевым просто собрались половить рыбу. Штурман сбежал из полета всего лишь по безответственности и желанию удрать от жены. Не надо зацикливаться на одной версии.

– Не исключено, что Сабашова застрелили из ружья Савельева. Бурчуладзе ездил в Намибию. Мы не знаем правды, но облома тут не будет. Эти люди причастны к новогорской трагедии, потому и скрываются столь тщательно. Я так считаю.

Меркулов, Турецкий и Грязнов оккупировали кабинет начальника отдела кадров. Апартаменты прежнего директора по-прежнему стояли опечатанными, и только секретарша Надя передавала дела другой девушке. Темнело. Никто не решался встать и включить свет. Меркулов в задумчивости листал стопки отчетов комиссии.

– День прошел. Завтра вечером я должен улетать в Москву. С собой мне нужно увезти ответ на вопрос, вез ли «Антей» в Индию полный комплект самолетов «Су»? Сабашов, его смерть, самоубийство Лебедева – все это отходит на второй план. Вот, полюбуйся, – Меркулов в который раз останавливался на одной странице отчета чрезвычайной комиссии. – Описание груза «Антея». Ну где тут хоть словом сказано о том, что мошенники запихнули в самолет лишь корпуса? И как мы к завтрашнему дню сможем это доказать?

– А Намибия? – Турецкий забился в угол между шкафом и окном. Настроение было гнетущее. Он и сам не верил, что в самолете был только корпус. Он считал, что начинку растащили намибийцы.

– Что – Намибия? Возобновим это дело по вновь открывшимся обстоятельствам, проведем дополнительное расследование, но чем оно закончится – неизвестно. Другое дело, если бы мы могли зацепиться за новогорскую катастрофу… Но пока есть только вот этот единственный авторитетный документ, который станет своего рода индульгенцией для преступников, желающих скрыть аферу.

Грязнов давно отвлекся от этих сложных интеллектуальных упражнений и рассматривал со скуки карты, наклоняя их к свету фонаря, заглядывающего с улицы.

– Пойдем, Саша, по другому пути. Если катастрофа подстроена, чтобы скрыть следы воровства, то каким образом это сделано? Снова открываем отчет, – Меркулов, словно упрямый баран, искал номер нужной страницы. – Во-от… Заключение. Комиссия полагает, что налицо преступная халатность ряда должностных лиц.

Неожиданно встрял Грязнов:

– По-моему, лучше понять причины, почему эти самолеты вообще взлетают. Такая ненадежная техника. Я каждый раз, когда лечу, удивляюсь, неужели пронесло. Кажется, пора в койку. Завтра у меня день тяжелый.

– Пожалуй, Славу действительно можно отпустить, – согласился Турецкий, – а мы пока посидим. Есть тут у меня одна идея.

Агент страховой компании «Бундесвиссеншафтен» Дитер Петрофф собирался покинуть Новогорск. Работы были закончены, бумаги скреплены соответствующими печатями. Впереди светили неделя отпуска и расцветающие улицы Вены, куда он собирался отправиться из родной Германии на отдых. Теперь ничего уже не могло задержать педантичного немца в Сибири. Уже садясь в вызванную машину, Дитер сквозь клоунские очочки разглядел старого знакомца, кажется, московского детектива – Александра. Александр махал рукой и быстрыми шагами приближался к Дитеру. За ним шел еще один мужчина.

– Уф! – выдохнул Турецкий. – Насилу успели. Прямо как в кино.

– А? – Дитер не настолько хорошо знал язык, чтобы понимать обычные житейские намеки.

– Да в кино герои успевают встретиться в последний момент.

– А-а… – Дитер засмеялся. – А мы какие герои? Какого фильма?

– Хорошего детективного. Знакомься, зам Генпрокурора России Меркулов Константин Дмитриевич.

– А-а… – немец уважительно посмотрел на Меркулова.

– У тебя найдется пять минут для русских друзей?

– А как же?

Они вернулись в гостиницу и заказали коньяку. Дитер не отказался и, несмотря на свой хлипкий вид, вполне резво поддержал компанию.

– Ну, за успешное окончание работы, – Турецкий протянул рюмку немцу, чтобы чокнуться с ним. – Завидуем вам, вы уже отстрелялись.

– Почему «отстрелялись»? – Дитер выпил, не поморщившись.

– Ну так говорят, когда не очень приятное дело завершено, – пояснил Турецкий.

– О, да, не очень приятное, – согласился немец. – Но еще не завершено.

– Когда же опубликуют результаты расследования вашей компании? – вмешался Меркулов.

– У нас не расследование, – пояснил Дитер, – а изучение. Мы должны установить, не подстроена ли авария, достаточно ли она стихийна.

– Ну и что, установили?

– Нет, – сознался Дитер. – Причины аварии остались неизвестными.

Турецкий и Меркулов переглянулись.

– Но в официальную версию об отказе моторов мы тоже не верим. Эксперты нашли ряд несоответствий этому предположению. Зато нами точно установлено, что самолетов «Су» в «Антее» не было. Вернее, были только корпуса. А значит, страховку платить наша компания, скорее всего, не обязана. Мы же страховали груз, а не транспортное средство.

– Что и требовалось доказать, – засмеялся Турецкий.

Дитер причины веселья своих русских собутыльников не понял, зато Меркулов не верил своим ушам. Решение проблемы, которая казалась еще час назад неподъемной, пришло само собой в лице этого мальчика в клоунских круглых очочках.

– Отлично! Мы с тобой, Саша, управились раньше положенного срока, – Меркулов ликовал. – Теперь от очевидности доказательств не уйдет никто. Придется засучить рукава. И главное, главное, дружище, – он хлопнул Турецкого по плечу, – ищи причину аварии. Это главное…