Гордееву еще не удалось стряхнуть мрачное впечатление от последней встречи с Игорем. И в голове все еще крутились невысказанные доводы, аргументы так и не законченного разговора…
Лика, паче чаяния, опаздывала. И у Юрия появилось немного времени, чтобы купить маленький букетик гиацинтов и немного отвлечься, настроиться на иной лад. Сначала он усилием воли заставил себя думать о простоватой и ухватистой проныре Татьяне Федоровне, о ее нетрадиционно ориентированных заокеанских заказчиках, которые ждут от русских некое будоражащее, странное и причудливое зрелище для продажи. О нашем прославленном Вадиме Викторовиче, сотворившем (или сварганившем?) это самое некое… Наверное, есть в этом некоем что-то причудливое, способное стать товаром. Попахивает деньгами. Иначе бы не возились. Действительно там пятнадцать миллионов баксов? Хотелось бы, да… Маловероятно. А было бы как хорошо! Мечты, мечты… Но аванец!.. Убедительный. Весьма. Да и сама схватка. По пустякам в Канаду второпях не шныряют, я так думаю. Это серьезно. Борьба за обладание… И тут само собой подумалось о жене Вадима Викторовича. В самых приятных и обнадеживающих тонах. Жена она ему или не жена, счастлива она с ним в койке или не очень – а трахнуть ее не помешает. И чем скорее это произойдет, тем лучше. Для всех участников процесса, как говаривал наш профессор. Да и сама она, видно, не очень-то испугается такой перспективы. Прихватить бы ее за сиськи прямо в актерской… Если бы она тогда не подослала вместо себя голубеющего, по крови, старичка Оголенского.
Лика появилась из-за спины:
– Добрый вечер! Не скучаете без меня? Извините за опоздание. Я совершенно не могла раньше. Дела. Ой, спасибо за цветы. А у меня… Неутешительные прогнозы на сегодняшний вечер.
– Дела? – укоризненно сдвинул брови озадаченный адвокат. – Ну хоть полчасика?
– Все зависит только от вас. Может быть, и больше. – Лика взяла его под руку. – Если вы согласитесь сопровождать меня в очень опасном путешествии.
– А цель?
– Вадим Викторович поручил мне посмотреть интерьер для съемки возможного эпизода. Говорят, очень и весьма… Это… Закрытый клуб. Некоторым образом… Как бы это сказать?
– Мы же взрослые люди. Прямо и называйте.
– Эротический клуб. Только для своих. Вадим Викторович узнал о нем через наших консультантов. В этот клуб пускают только по рекомендации. И только парами. Минимум – парами. Так что нам придется сыграть пару.
– Понятно. И как же он направил вас одну?
– Давайте перейдем на «ты»?
– Согласен.
– Вадим Викторович, к сожалению, очень занят. А нам надо использовать каждую минуту, пока Татьяна Федоровна в отлучке. Он творит на монтаже. Там дело осложняется. Может быть, понадобится организовать и провести еще две-три съемочные смены. Если получится договориться со спонсорами.
– Я могу с ними встретиться, – предложил Юрий. – Если это имеет смысл.
– Можете. И гораздо быстрее, чем рассчитываете. Если захотите. Они меня ждут в этом клубе. Так что? Идем вместе? Или вы, то есть, ты меня до дверей провожаешь?
– Отнюдь, – вздохнул Юрий. – В подобных заведениях, конечно, я еще с клиентами не встречался. Куда едем?
– Я покажу по ходу. У меня великолепная память. Вадим все так подробно объяснил.
В машине, нагретой солнцем, было душно до невозможности.
– Кондиционер испортился, – извинился Гордеев.
Проехав по Гоголевскому бульвару, они свернули направо в переулки и, повертевшись немного, припарковались у скверика возле старинной церкви, похожей на пасхальный кулич. Оставили машину и далее двигались пешком – через грязные дворы с переполненными мусорными баками, через сквозные анфилады подворотен.
Наконец вышли в тихий и пустынный тупичок, заполненный красивыми, яркими домами.
– Оазис! – восхищенно огляделся Юрий.
– Частное владение, – прокомментировала Лика, поднимаясь по ступеням роскошного подъезда.
– Слушаю вас? – раздался голос из-за двери.
– Это со мной, – шепнула Лика перед выпуклым дверным глазком, кивнув за спину на Гордеева.
Дверь тихо распахнулась. Лика шагнула в темноту.
За вошедшим Гордеевым дверь так же тихо закрылась – и тут же вспыхнул ослепительный свет!
Они оказались в роскошном вестибюле – сплошь красное дерево, цветной мрамор, золото, бархат, хрустальные подвески и мерцание электронных датчиков, индикаторов.
Появился высокий узкоплечий юноша и, приветственно поклонившись, тихо произнес:
– Прошу вас. В пятой комнате уже ждут.
Неслышно ступая по коврам, они прошли широкий коридор и оказались в просторном зале, где среди пышной тропической зелени ласково журчал фонтан, стекая в бассейн с большими красными рыбами, а вместо потолка – голубое небо за стеклянным куполом.
Юноша незаметно исчез.
Лика беспомощно огляделась. И Юрий взглядом указал ей на дверь с бронзовой пятеркой.
Они еще не успели подойти, как дверь сама открылась перед ними, будто автоматическая, а за ней оказался радостно улыбающийся нагловатый спонсор Алик:
– У нас тут камера есть, мы видим все, что перед дверью! – похвастался он. – А вы не удивились, что дверь сама открылась перед вами?
– Не успели. – Лика закрыла за Юрием дверь номера. – Алик, вы знакомы с адвокатом?
– Это там он адвокат! – Алик бесцеремонно похлопал Гордеева пол плечу и потащил в глубь коридора. – А здесь он будет самцом! Толян, гля, кого нам Лика привела!
С дивана, на котором нежился полуголый Анатолий, усыпанный ласками мелких азиатских девочек, раздалось неопределенное мычание:
– Привет, адвокат! Давай, подключайся. За все уплачено. Только одно условие – мы не на работе! О делах – ни слова!
– Да я, собственно говоря, совсем не по этому поводу.
– Будь спок, – Алик подмигнул Гордееву. – Тут по любому поводу. Хочешь отдельно – иди в другой номер. А если хочешь присоединиться, можешь в нашем номере в другой комнате… Или как хочешь. Сам решай.
Юрий оглянулся на Лику и увидел, что она со скучающим видом разглядывает копошащийся ком девочек на диване.
– Лилия Никитична, – нарочито серьезным тоном обратился Гордеев к своей спутнице, – мы уже закончили деловую часть нашего визита?
– Отнюдь, – передразнила она. – Пошли отсюда!
Она раздраженно повернулась и стремительно зашагала на выход. Смущенный Гордеев поспешил за ней.
– Мы что, не так что-то сказали? – пожал плечами Алик. – Ну и ладно. Потом поговорим. А пока займемся делом! Ну-ка, мелкие, поберегись! – И он рухнул на диван.
Всполошились тонкие ручки и ножки, смуглые, желтоватые и розовые попки, на тощих ребрышках едва набухшие, чуть-чуть заметные будущие груди с темными сосочками. Девочки заверещали, засмеялись, облепили Алика, засовывая пронырливые ручонки ему в штаны, расстегивая рубашку, ремень. И вот уже кто-то присосался жадными губами… Или это уже не губы?
– Толян, ты как? – из-под девочек прошипел Алик.
– Ка-а-айф… Ты вот так попробуй, деревня. На меня смотри. Видишь, вот эта рыжая…
– Толян, а они по-нашему рубят?
– Мне по барабану.
– А я боюсь, что порву кого-нибудь. Больно уж они мелкие.
– Зато много. Вчера по пять были – крупные! А сегодня мелкие. И по три! – засмеялся Анатолий. – Братан, ничего не бойся. Уплочено!
Тем временем Лика с Гордеевым прошли зимний сад, спустились по прозрачным ступеням в полумрак и прохладу цокольного этажа. Лика шла впереди, не оборачиваясь, спиной чувствуя напряженность Юрия. Она и не собиралась изображать невинность, впервые попавшую в бордель. Но и афишировать свое знакомство с этим заведением она посчитала излишним. Пусть сам все увидит, сам все определит. И там уж…
«Интересно, весьма любопытно, – Гордеев на ходу искоса поглядывал по сторонам, и иногда действительно взгляд его попадал на нечто пикантное, – но самое интересное, видать, впереди. Зачем-то она меня именно сюда привела? Снимают? Для чего? Я же не депутат, не губернатор, не прокурор».
– Надо все осмотреть, – будто прочитала его мысли Лика. – Чтобы решить насчет съемки. И поговорить с менеджером. Что и как. Потом уж Вадим Викторович сам с ними обсудит все детали по оплате, по аренде.
Они прошли по темному коридору, где по обеим сторонам были стеклянные чуть затененные стены – и было хорошо видно все, происходящее в этих комнатах: два атлета с великолепной мускулатурой трахали одновременно роскошную блондинку, изнемогающую от страсти. В противоположной комнате на атласных подушках, разбросанных по полу, пожилой дядечка, чем-то похожий на директора школы, с неутомимой страстью вылизывает пухленькую толстушку.
– Не беспокойся, адвокат, по поводу прав потребителя, – сказала Лика. – Наверняка это эксгиби… И затененные стекла нужны не сюда, зрителям, а именно им, чтобы они не видели, что никто за ними не смотрит. Чтобы верили в постоянное присутствие зрителей.
А в другой комнате три молодые женщины с косичками и бантиками, в белых гольфиках и чулочках на резинках, видимо, изображали из себя школьниц на уроке анатомии. Перед ними по стойке «вольно» стоит здоровенный совершенно голый качок с эрегированным членом, а они во всех местах разглядывают его с придирчивым любопытством, трогают руками, пугаются, хихикают, отбегают. И тут мимоходом жарко обнимаются, целуются, тащат друг с друга трусики из-под школьных передников. Потом снова липнут к качку, раздвигают ему ягодицы, заглядывают и прыскают со смеху, отскакивают, ласкают друг друга под юбочками. Снова и снова подбегают – одна сделала вид, что укусила качка за член. Тот не пошевелился. И они, отталкивая друг друга, устроили шутливую возню, борьбу, в результате которой одна из девиц, придвинув к качку стул, все-таки забралась на него и вставила в себя его фаллос. А две подружки, поддерживая ее за попку, покачивали, как на качелях, на невозмутимом, неподвижном атлете.
– Любое действие в крайнем случае можно организовать, – Лика оторвала Юрия от монотонного зрелища. – С привлечением даже не профессионалов, а хотя бы и эксгибиционистов. Какая разница? Лишь бы делали что нужно по сценарию. Но нам нельзя отвлекаться, нужно осмотреть интерьеры, – напомнила она, и они двинулись дальше.
Коридор закончился, и Лика с Юрием вышли в просторный темный зал, стены и потолок которого были обиты багровым бархатом. В дальних углах стояли узкие длинные столы со всевозможными закусками и напитками, освещаемые лишь свечами. Несколько десятков человек с показным равнодушием прохаживались по залу, тихо переговариваясь между собой, пожевывая и попивая.
А посреди зала на невысоком помосте в цветных лучах театральных софитов прекрасная пара – гибкий, сильный Ромео (лишь в бархатной шапочке с пером) и хрупкая, нежная Джульетта, украшенная веночком белых цветов. В страстных объятиях, покрывая друг друга жгучими поцелуями, они неудержимо приближаются к сладостному мигу первого обладания. Ромео и лаской, и силой пытается преодолеть заслон стыдливости. Джульетте, увлажненной нарастающим желанием, все труднее сдерживать его и себя. Она невольно содрогается от прикосновения к его колену. Она изо всех сил прижимается к Ромео, а ноги ее сами собой охватывают любимого. Ромео в любовном экстазе выгнулся так, что…
Вся публика развернулась и уставилась на…
Но Ромео не спешил!
Джульетта подрагивала в нетерпении, теснее прижимаясь к груди Ромео… И вот уже, казалось бы… Совсем рядом. Ромео дал ей прикоснуться, но не более. Джульетта ждала, напрягаясь, пульсируя от нетерпения.
– Это фирменное блюдо заведения, – шепотом сообщила Лика. – Дефлорация. Откуда-то привозят девственниц. И вот. Работает профессионал. Он нас консультировал на съемках эротических сцен. Большой специалист сексуальных эффектов. Казалось бы, все просто. В данном номере главное – разжечь, а делать это следует не спеша, чтобы все могли наблюдать и наслаждаться процессом. И потом, когда девственница достигнет апогея возбуждения, когда сама пойдет в наступление, подержать ее так подольше, но не дать остынуть. Выдержать! А потом воткнуть! И тут – гром аплодисментов. Но… Мастер каждый вечер преподносит разные спектакли. То это грубое насилие – невинная жертва в лапах садиста. Впечатляюще! То это соблазнение синего чулка. Каждое выступление меняются персонажи. Очень интересно получился мальчик со старой девой. Были еще папа и дочка. Доктор и пациентка. Увлекательнейший театр.
Тем временем Ромео рукой погладил Джульетту там… И она, казавшаяся оцепеневшей, вдруг отозвалась! Затрепетала, застонала, вот-вот уже… Но он убрал палец. Она вскинула попку!.. Ромео, развернувшись, упал на спину, Джульетта оказалась сверху. Он выгнулся дугой – на вершине оказалось самое главное!..
Зрители сгрудились возле самого помоста, разглядывая почти в упор!
И это случилось! Ромео коснулся… И Джульетта сама опустилась на него… До самого упора. Застонала и обмякла. Ритмично подрагивая.
Ромео опустился спиной на помост и, нежно обнимая Джульетту, двинулся раз, другой, еще и еще.
Джульетта тихо заплакала, уткнувшись лицом в грудь Ромео. И он сделал еще несколько глубоких и сильных движений – выскочил из нее – и мощный заряд спермы улетел к потолку! Член был в крови!
Раздался всеобщий вздох облегчения и радости. Немного похлопали. И разошлись, обсуждая каждый свое.
Освещение на помосте выключили. Официантки в белых платьях вынесли покрывала – белое для Джульетты, черное для Ромео, – и они, не раскланиваясь перед публикой, скрылись в темноте.
– Волнующее зрелище, – разгоряченная Лика прижала к себе локоть Гордеева. – Наверное, я не смогу сейчас говорить с менеджером. Уведи меня отсюда. Скорее.
Они не без труда нашли вестибюль. Сперва заблудились и попали в большой банный зал с бассейном, в котором множество пар предавались самым затейливым любовным утехам, сплетаясь парами под водой, игриво бултыхаясь на мелководье.
Но Лика с Гордеевым прошли мимо…
В вестибюле появился томный юноша-швейцар, молча поклонился и распахнул перед ними дверь. И погас свет!
На улице показалось свежо и прохладно. Лика еще теснее прижалась к Гордееву.
– Зябко, – сказала она, нервно стуча зубами.
До машины почти бежали.
Лика сразу забралась на заднее сиденье и потянула за собой Гордеева:
– Согрей меня!
– Через десять минут мы будем у меня, – прошептал Юрий, приближаясь губами к Лике, – и там согреемся.
– Через минуту я умру! И ты меня потом не отогреешь. – Лика притянула его к себе и впилась губами в его рот. – Все! Все до конца! Немедленно… Сейчас…
Она, извиваясь в объятиях Гордеева, освобождалась от одежды сама и раздевала Юрия.
Позабыв обо всем на свете, о том, что их могут увидеть прохожие, да и вообще… В тесноте кабины… Юрий припал к пышной груди, целовал, как ненасытный сумасшедший.
– Да, милый, да! – почти прокричала Лика.
Никогда еще Гордеев не испытывал такого жгучего, невыносимого желания. Поистине животное чувство овладело им. И он трахал просто и сильно, как самец. Трахал неутомимо, без нежностей и оглядок. Будто они одни на свете. Он! Со своей самкой! И она принимала его, содрогаясь, как земля под ударом молнии. Содрогалась и отзывалась стоном. Все нарастающим стоном любовной истомы.
И они, конечно, совсем не слышали, как приблизился черный джип, как опустилось затененное стекло, как показалась сверкающая линза объектива.
– Однако, – восторженно прошептал Вадим Викторович, настраивая видеокамеру, – сегодня у нас получается гораздо интереснее.