1

Девочка Юля постоянно бегала по различным спортивным секциям. Знакомые и родственники прочили ей успешную спортивную карьеру. Но родители как-то серьезно к этому увлечению ребенка не относились, справедливо считая, что вреда от спорта больше, чем пользы.

Как-то она сказала, что идет на соревнования. Привыкшие к бесконечным сборам и выступлениям, родители даже не обратили внимания. Забеспокоились лишь поздно вечером. Стемнело, а ребенок не возвращался. Неожиданно дочь привезли на черной «Волге».

Девочка держала обеими руками тяжелый кубок, на шее болталась медаль, а в зубах была грамота, в которой сообщалось, что она стала абсолютной чемпионкой Москвы по общефизической подготовке.

Она участвовала во множестве соревнований. Повсюду занимала призовые места и по совокупности стала чемпионом города. Сопровождал ее лично председатель Госкомспорта. Родителям было очень неловко за то, что даже не поболели за дочь.

Председатель захотел видеть семью Юлии у себя дома. Так завязалась дружба семьями. А через год отец Юлии уехал секретарем посольства в Португалию, через два – в Бангладеш, а спустя семь лет – в США.

Добиваются вершин люди либо выдающиеся, либо не очень высоких моральных принципов. Таковым был отец Юлии. Сделав головокружительную карьеру благодаря счастливому знакомству, состоявшемуся с помощью дочери, он внезапно сильно изменился сам.

Стал солидным, начал носить тяжелые роговые очки. Но, что еще хуже, он изменился внутренне. Внезапно отец стал стыдиться матери, хотя она и выглядела так, что все мужики ломали шеи, оглядываясь вслед. Но она не умела смеяться, кокетничать, обниматься с чужими – противными, но очень «нужными» мужиками.

Когда Юлии пришло время думать об институте, отец отправил свою семью на родину: готовиться к поступлению в МГИМО. Мать смутно догадывалась об истинных причинах такого решения, но гнала эти мысли прочь. Слухи о том, что муж завел себе женщину, маявшиеся от безделья дамы дипмиссии конечно же донесли до нее. Но она надеялась, что мужик перебесится и успокоится.

Однако Семен Ветлицкий решил семейную проблему весьма своеобразно. Он попросил политического убежища в США. Узнав об этом, жена впала в состояние, близкое к помешательству. Она перестала разговаривать, следить за собой и безучастно ходила по комнатам.

Затем стала методично доставать семейные фотографии и черным фломастером обводить мужа траурной рамкой. Когда все фотографии были разрисованы, она внезапно пришла в себя и стала подозрительно веселой. Женщина целыми днями скакала, как ребенок, и ее звонкий смех раздавался повсюду. И только дочь со страхом прислушивалась к новым, доселе неизвестным ноткам. Затем все прошло. Юлия это поняла, когда снова увидела мать в бигуди.

Но едва несчастная женщина стала приходить в себя после перенесенного шока, как началась настоящая травля. Причем принимали участие в ней не только власти, продажная пресса, но даже завистливые соседи. Юлия вынуждена была уйти из МГИМО.

Нервы матери не выдержали, и она повесилась.

Бо была страшная трагедия для Юлии. Если бы только она могла предположить, что мать способна на такое, она ни на шаг не отпустила бы ее от себя. Но теперь было поздно. Только закаленная в спорте воля не дала молодой девушке погибнуть. У Юлии впервые появилась цель. Она знала, кто главный виновник всех ее бед, и принялась строить планы мести.

Единственный шанс попасть за рубеж давал ей спорт. Девушка поступила в институт физкультуры. Тренировалась, не жалея себя. Когда становилось невмоготу, перед ней вставала мать, и Юлия вновь находила силы терзать плоть. Вскоре она стала чемпионкой Москвы по художественной гимнастике.

За три года прежнего проживания в Нью-Йорке Юлия достаточно хорошо освоила разговорный английский. И теперь она ежедневно слушала «Голос Америки».

Однажды в одной из передач сообщили об убийстве видного борца за права и свободы Семена Ветлицкого. На короткое время цель ее жизни померкла. Но Юлия поняла: теперь она должна выяснить все и разобраться. Она не может жить, не зная, как относиться к отцу.

2

Они жили в одном доме, ходили в один садик и даже до третьего класса учились в одной школе. А когда Юлия вместе с родителями стала разъезжать по заграницам, где и училась, Никита и Павел перешли в специализированные школы. Они, несмотря на противоположность характеров, дружили всегда, и часто им приходилось выручать друг друга.

Павел был типичным «ботаником». Не переносивший шума и толкотни, он был рожден для полярной станции или таежного лесничества. Уверенность парень обретал лишь наедине с техникой. Когда появился первый «двести восемьдесят шестой» компьютер, то он оказался именно у него, позднего сына генерала КГБ Лескова.

Отец давно с семьей не жил. Мать Павла была у него не то четвертой, не то пятой женой. Поэтому официально генерал с ней не только не регистрировался, но даже сделал фиктивные документы, в которых значилось, что родной отец Павла погиб при исполнении служебных обязанностей, и до совершеннолетия сына семья получала алименты от государства. Кроме того, он выбил матери с Павлом неплохую квартиру в ведомственном доме и время от времени навещал их под видом дяди Игоря, дальнего родственника. Была все же у генерала некая слабость к собственному семени. Всех своих многочисленных детей он инкогнито баловал и анонимно старался вывести в люди.

Лесков был рад, что юноша пропадает не в подъездах, а занимается серьезным делом. О будущем он сильно не беспокоился, ибо знал, что «конторе» «люди разные нужны». Вскоре Павел без проблем поступил в МВТУ имени Баумана на физмат и окончил его, получив диплом с отличием. После чего его назначили начальником сектора в аналитическом управлении КГБ. Впрочем, как начальник, он не имел ни одного подчиненного, зато в его распоряжении находились сверхмощные машины. Они появлялись в секторе, едва заканчивалась их разработка, порой раньше, чем в ЦРУ или ФБР. И тому были особые причины. Третья часть населения Силиконовой долины были выходцы из бывшей Страны Советов. А с бывшими соотечественниками умели и любили работать профессионалы из органов…

Третий в их школьной компании, Никита, привык быть лидером. Даже в раннем детстве, оставаясь в одиночестве, он не играл с игрушками, а планировал, во что будет играть и какую роль предстоит исполнять каждому из его друзей. Он подался в Рижское военно-политическое училище и вышел из него военным психологом.

Система учебы была откровенно циничной и включала психотропные методы воздействия на волю. Курсантов учили управлять подразделениями, выявлять явных и скрытых лидеров, распознавать людей со слабой психикой, склонных к доносительству и способных на низкие поступки. Он знал, как поднять в смертельную атаку залегших бойцов, как заставить человека стоять на часах у боевого знамени, застыв в одной позе на два часа, и при этом испытывать неудобств не больше, чем развалившись на диване.

Ему разъяснили, что искусство общения между людьми сродни шахматной игре. В шахматы интересно играть двум дилетантам. Когда же один из них выучит несколько стандартных партий, он будет всегда выигрывать. Все шахматные варианты уже давно просчитаны, и игра двух профессионалов является скучнейшим состязанием объемов памяти. Также и беседа. Она состоит из нескольких жестких алгоритмов. И задача заключается в том, чтобы направить ее в нужное русло. Достаточно овладеть способами переноса темы, и можно делать с собеседником все, что душе угодно.

На пятом курсе Никита с двумя товарищами снимали для себя частную квартиру, где устраивали оргии. Пресытившись женщинами, которых раскручивать на бесплатную интимную связь оказалось до смешного просто, они придумали игру под названием: «Поцелуй дьявола». Смысл ее заключался в том, что они находили среди приезжих провинциалок, учившихся на начальных курсах институтов, девиц, абсолютно не испорченных интеллектом, и начинали развращать.

У каждого был свой подход. И если приятель делал упор на технику секса, то Никита разработал свою систему. Он начинал с литературы, затем переходил к живописи, истории, заканчивал музыкой. При этом он понимал, что загружать женскую головку всем спектром информации бесполезно. Девушка прочитывала под его руководством два десятка культовых книг, рассматривала два десятка культовых полотен, узнавала несколько фактов из истории, и ее взгляды на жизнь кардинально менялись. Главное, чему он учил, – это свобода и раскрепощенность. Девушка внезапно расцветала, и результатом становилась ее востребованность. Побеждал в игре тот, чья Галатея первой бросала своего Пигмалиона.

После выпуска из училища отец, начальник кафедры в Высшей школе КГБ, пристроил его в Десятое управление Генштаба, занимавшееся обеспечением загранкомандировок в вооруженных силах.

Он часто встречался с Юлией, но – привет-привет, пока-пока. Так шло до того случая, пока Никита не застрял с ней в лифте. Внезапно он разглядел девушку и понял, что был до сего момента просто слеп. Молодой человек весело нес разную чепуху, а сам вдыхал ее запах, скользил взглядом по плечам, шее, подбородку, носику. Он едва преодолевал животное желание наброситься на нее прямо здесь. Наконец лифт разблокировали. Юлия, смеясь, выскочила и ускользнула, а Никита остался стоять у дверей. Он с удивлением озирался и не мог понять, что произошло. Солнце стало светить ярче, небо оказалось синее, листва зеленее? Никита осознал, что он стал за короткое время совершенно другим человеком. А еще он понял, что все, чему его учили пять лет, может разлететься за считанные секунды.

Целую неделю он не мог ни о чем другом, кроме Юлии, думать. Она была с ним всюду. Она преследовала его даже в снах. С ужасом Никита осознал, что ради нее он способен на все. Привыкший командовать людьми, он теперь чувствовал себя псом, безвольно повиливающим хвостом. Внезапно он осознал, что психотропное оружие, над которым бьются лучшие умы в лабораториях его отца, уже изобретено, и имя ему – Юлия! Он объективно оценивал реальность и понимал, что нет мужчины, которого она за полчаса беседы не превратила бы в безвольное существо. Он вдруг осознал, что ради этой девицы он с радостью продаст родину. Он, который под любой пыткой не сдал бы врагу государственную тайну, ради одного ее взгляда раскрыл бы все секреты. У него полностью поменялось мировосприятие. Центром Вселенной стала Юлия, а все остальное вертелось вокруг нее, и только он понимал, насколько мелочны и смешны все проблемы, мучившие человечество. Войны, финансовые потоки, катастрофы и катаклизмы – все это может волновать человека лишь в том случае, если он не влюблен.

Никита начал атаку по всем правилам стратегии и тактики. Ненавязчиво, якобы случайно, они встречались, и Юлии всегда было с ним интересно. Он ни разу не потащил ее в кафе, кино или ресторан. Никита проводил серьезнейшую работу. Он перелопачивал массу литературы, чтобы найти в увеселительной жизни Москвы какую-нибудь изюминку. Они устраивали гонки на картингах, играли в пентбол, спускались на плотах.

Однажды он забрал ее из дома и увез на военный аэродром «Кубинка». Они летели пять часов, а затем ехали на джипе два часа по бездорожью и оказались на золотоносном прииске. Два дня мыли золото, как настоящие старатели, а к вечеру воскресенья девушка уже сидела в своей московской квартире и рассказывала по телефону подружкам истории, в которые никто не верил. На следующий день она получила в подарок кулон из собственноручно добытого золота. Юлия привыкла готовиться к необычным сюрпризам. Она ждала встречи с ним, понимая, что ее жизнь сильно изменилась, став интересной и насыщенной. Когда он уезжал в командировки, девушка откровенно скучала.

Вскоре он добился своего. Юлия оказалась в его постели. И здесь Никита не разочаровал. Через некоторое время она заявила, что отныне будет жить с ним, однако без брака. И одно условие: никакой ревности. Она свободна, как кошка, и может общаться с кем угодно. Не скрывая радости, Никита согласился.

Его счастье было настолько полно, что требовалось на кого-нибудь выплеснуть эмоции, с кем-нибудь поделиться. Кроме того, пытливый ум исследователя не давал покоя. Никита хотел выяснить, на всех ли таким образом воздействует девушка или только на него?

Он пришел к старому другу и с ходу описал свои чувства, не называя объект страсти по имени. На что Павел, вздохнув, сказал, что если бы такая девушка существовала, то он бы сделал все, для того чтобы ее завоевать. Но идеал возможен лишь в сознании. Поэтому ему интересней виртуальный мир. Воображаемая женщина очень легко в него вписывается. Он бегло набрал на клавиатуре несколько команд, и внезапно на экране появилась женская фигура. Никита напрягся. Он долго и внимательно присматривался, а затем произнес, почесывая затылок:

– Ничего не понимаю, но мне кажется, что это она!..

А Юлия тоже была счастлива и не скрывала своего душевного состояния. Она еще не знала, какие «подарки» уже приготовила ей судьба…

3

Вышеозначенная «судьба» в этот момент высунула из-за киоска длинный красный нос. Ноздри нервно затрепетали, и нос спрятался, но только для того, чтобы через некоторое время вновь появиться и втянуть воздух еще раз для обретения окончательной уверенности присутствия в нем паров этилового спирта.

По всей видимости, обладателю носа было жизненно необходимо выпить, но он боялся людей. Его слишком часто в последнее время били. Жажда пересилила. Мужчина высунул голову с всклокоченными волосами и, изучив собутыльников, вышел. Беззвучно приблизился к сидящим на перевернутых ящиках троим выпивохам и с сожалением уставился на опорожненную на две трети бутылку водки.

– А, Батман Тужур пожаловал, – протянул, узнав его, один из собутыльников.

– Он что, француз? – спросил другой.

– Как ты китаец! – усмехнулся третий.

Затем он осмотрел стоявшего перед ним высокого сгорбленного мужчину в когда-то белых, а теперь неопределенного цвета брюках, длинном черном плаще и потертых кожаных сандалиях, сквозь отверстия которых проглядывали вязаные шерстяные носки. Переносица мужчины была крест-накрест заклеена лейкопластырем. Под левым глазом старый синяк уже распадался на несколько разноцветных пятен.

Руководивший застольем молча поставил пластиковый стакан на край ящика и стал наливать водку. Наполнив его до половины, он как бы невзначай качнул импровизированный стол. Стакан накренился, и сидевшие даже не успели понять, что произошло, как гость проявил чудеса сноровки: он ринулся и подхватил емкость с драгоценным напитком на лету.

– Во! – воскликнул главный. – Видали?

Наливавший встал и уверенно забрал стакан обратно.

– Я думаю, он заслужил, – справедливо вступился за ловкача второй.

– Не-а, – ехидно улыбнулся знаток. – Тужур, выпить хочешь?

Мужик сделал движение огромным кадыком.

– Станцуй умирающего лебедя!

Поначалу могло показаться, что просьба его оскорбила. С минуту он смотрел на стакан, как бы прикидывая цену, а затем вдруг начал танцевать. Вид здорового мужика с синяками и царапинами, танцующего рядом с помойкой балет, был настолько нелеп, что вызвал приступ дикого смеха.

Ожив через несколько секунд после умирания, «лебедь» поглядел на разливавшего и, получив наконец одобрительный кивок, жадно схватил стакан. Пил он мелкими глотками.

Вскоре спиртное подействовало. «Балерун» присел на ящик, почувствовав себя своим, и раскрыл рот:

– Когда-то я был великим танцором! В балете «Малая Земля» самого Брежнева молодого танцевал! У меня и имя такое: Леонид Ильич Евсюхов. Слышали? По всем радиостанциям передавали! Мне тогда премию Ленинского комсомола вручили. Пили на нее всем театром неделю. А потом… сгубила, короче, меня баба. Я ведь тяжелее женщины ничего в жизни не поднимал, но их переносил немерено. А у нас там каждый грамм на счету. Несешь, бывало, какую-нибудь, а она часа два назад яблочко съела, свинья, и это чувствуется! А тут влюбился. С виду показалась мне пушинкой. Поднял на руки, грыжа и вылезла. А кому нужен танцор инвалид? – задал он вопрос, логично понимая, что его рассказ стоит очередной порции.

Но водка кончилась, а расходиться не хотелось. И тогда один из мужиков придумал:

– Сегодня очкарик в палатке сидит. Может, у кого есть дома макулатура?

– Он что, за газеты водку дает? – удивился Евсюхов.

– Не, – объяснил мужик. – За газеты не дает, а вот если книгу какую хорошую, по искусству там или истории…

Леонид Ильич встрепенулся и, произнеся: «Ждите меня здесь», исчез.

Быстро преодолев два квартала, он открыл дверь своей однокомнатной, на первом этаже панельной пятиэтажки, квартиры. Обстановка была даже не спартанской, а убогой. Но он считал себя еще не до конца опустившимся. Все же не дошел до комнаты в коммуналке, не переехал в область и не потерял прописку вообще.

Евсюхов с ходу бросился к дивану и стал его сдвигать в сторону. Одной ножки у старого дивана не было, и ее заменяла стопка толстых книг. Про них в свое время, когда распродавал библиотеку, он просто забыл. А теперь каждая могла стоить бутылки водки!

Достав самую толстую, Евсюхов аккуратно вытер рукавом слой пыли с переплета и раскрыл на середине. Перед ним лежал конверт, обернутый в старый носовой платок, абсолютно белый. Но в уголочке было крохотное изображение человечка, сидящего на краю тонкого серпа луны. Он раскрыл конверт, вынул плотную бумагу и пробежал глазами по строчкам. Внезапно нахлынули давно забытые воспоминания…

4

Евсюхов не всегда был асоциальным элементом. Когда-то он действительно носил фрак и путешествовал по миру. Хотя он и закончил хореографическое училище, но на сцене никогда не танцевал. Числился он директором театра, а по сути, был начальником гардероба «Балета Таи Блесковской».

В тот сезон русский балет пользовался в Нью-Йорке небывалым успехом. Аншлаг шел за аншлагом. Предприимчивые американцы уговорили продлить контракт и уплотнить график. У всей труппы появились наличные. Если выдавалась возможность, актеры и обслуживающий персонал весело гуляли в небольшом итальянском ресторанчике.

Днем прошли три спектакля, один за другим, и вечер был свободным. Евсюхов пришел в ресторан не один, а с Графом Цыпкиным, гримером балета. Хотя гример балета – это слишком громко сказано. Просто «прихорашивал» трех-четырех звезд, а остальные балерины были на самообслуживании. И Графом он стал по цепочке: Рафаэль – Раф – Граф. У Евсюхова с Графом складывались странные отношения. Гример все время пытался расширить взгляды директора на взаимоотношения полов, и без того в творческой среде достаточно свободные.

В тот вечер Леонид Ильич напился, как никогда. До отъезда на родину оставались считанные дни, и эта гулянка вполне могла оказаться последней.

Цыпкин обнял Евсюхова и, сказав, что до туалета один дойти не способен, попросил о маленькой услуге. Леонид согласился, при условии, что все остальное тот сделает сам. И вот они, покачиваясь, пошли. Руки Евсюхова были заняты, и он распахнул дверь толчком ноги.

И увидел там двоих негров. Причем один из них стоял на коленях и делал другому обыкновенный «голливудский» минет. Появление посторонних испугало извращенцев. Как нашкодившие коты, они на какое-то время замерли, а затем вмиг разбежались.

Пока Евсюхов соображал, пытаясь понять, что за безобразие он увидел, за спиной его раздавалось натужное сопение. А когда он расстегнул брюки, чтобы сделать то, за чем пришел, неожиданно мощный Цыпкин обхватил его обеими руками и впился в его шею…

Кто из них был больше пьян, Евсюхов так и не понял, но он, натянув брюки, все намыливал руки и не мог вымыться. Ему казалось, что если он сейчас появится в зале, все в него будут тыкать пальцами и смеяться.

Неожиданно отворилась кабинка за спиной, и он в зеркале увидел, как из нее вышел человек. Тот приблизился, и Евсюхов с ужасом понял, что это свидетель. И Леонид Ильич решил убить его! Но чем? В этих дурацких американских туалетах не было ни единого подходящего предмета. Тогда он скинул башмак и, схватив его, замахнулся для удара. Мужчина ловко перехватил его руку и завернул ее за спину.

Небритое лицо неизвестного оказалось позади, у самого уха, и он проговорил на чистом русском языке:

– Здесь письмо. На конверте адрес. Но не надо бросать его в почтовый ящик. Вручишь сам, лично.

Леонид Ильич опасливо покосился на конверт, который мужчина всовывал ему во внутренний карман.

– Там нет ничего запрещенного, наркотиков? – задыхаясь от страха, спросил директор балета.

– Бо личное письмо, – твердо произнес незнакомец, освобождая захват.

Евсюхов потупился. Наконец мужчина понял его. Он вынул бумажник и вытащил несколько стодолларовых купюр. Затем, сунув их в нагрудный карман Евсюхова, произнес:

– А еще я обещаю, что никто не узнает твоей тайны. У нас ведь статья за мужеложество не отменена!

Затем странный тип ушел, а директор балета остался еще на какое-то время.

А когда наконец решился покинуть свое убежище, его едва не сбил с ног человек, ворвавшийся в туалет, словно у него был понос. От удара у встречного из нагрудного кармана выпали авторучка и носовой платок. Подобрав их, Евсюхов огляделся, однако мужчина словно сквозь землю провалился. Или исчез в открытом окне, откуда ярко светила луна. Машинально сунув предметы в карман, Леонид Ильич отправился в гостиницу.

С тех пор Евсюхов потерял покой. Не зная, куда спрятать проклятое письмо, он постоянно перекладывал его с места на место. Соблазн просто выкинуть был огромен, но страх разоблачения пересиливал…

Когда пересекали границу, то спокойствия ради он подсунул конверт в вещи одной из балерин. А забрал его уже в автобусе, когда ехали из Шереметьева. Тогда же и обнаружил в своем кармане еще два предмета. Платком он брезгливо обернул конверт, а авторучкой еще долго пользовался.

Поначалу Евсюхов собирался отнести письмо адресату. Затем испугался. А вдруг это шпионаж? И явка уже провалена? Тогда набросятся на него молодчики с автоматами и посадят лет на десять. А в тюрьме обязательно узнают о происшествии в туалете итальянского ресторана в Нью-Йорке и опустят. Только теперь уже по-серьезному…

Он вскрыл конверт, но, когда ознакомился с содержанием, испугался еще больше. Решил не связываться. Сунул конверт с письмом в первую же попавшуюся книгу и забыл.

С тех пор жизнь сильно потрепала директора балета. Он не кривил душой, когда говорил, что сгубила его женщина. Сначала он несколько лет спокойно жил с Графом. А затем встретил ее…

Жанна, наполовину бурятка, приехала в Москву, и от увиденного ее прекрасные раскосые голубые глаза так широко раскрылись, что пройти мимо он не смог. Молодая женщина стояла на площади трех вокзалов, и черные прямые волосы спускались по плечам практически до талии. Оказалось, она приехала просто посмотреть столицу. Ей надо было лишь одно: чтобы кто-то поводил ее по местам, где собираются писатели, композиторы, артисты и художники. И Евсюхов полностью оправдал ее желания.

Они каждый день закатывались в ресторан Дома писателей и гуляли на всю катушку. Денег на женщину катастрофически не хватало, но Евсюхов и подумать не мог, что все в один прекрасный день может пойти по-другому. В ход пошли фирменные шмотки, аппаратура, привезенная из-за заграницы, украшения и хрусталь. Затем он принялся приторговывать реквизитом.

Но чем скуднее становились возможности, тем сильней разгорался ее аппетит. Жанна оказалась из тех женщин, чью страсть необходимо было постоянно подпитывать пачками купюр. Она была создана для прожигания жизни. И в один прекрасный момент Евсюхов понял, что он слишком беден для жизни с ней. Ее общество начинало тяготить, и он всерьез раздумывал, кому бы из богатых врагов подарить машинку для перевода денежных знаков в фонтаны веселья.

Однажды, сидя в ресторане Дома композиторов в задумчивом одиночестве, он услышал голос, обращенный к нему. Оглянулся – от соседнего столика к нему наклонился известный на всю страну поэт-песенник Никифор Могилевский, усмехнулся и по-свойски, на «ты», спросил:

– Слушай, старик, а что это за шикарная женщина с тобой все время?

– Бо какая? – ответил таким тоном Леонид, словно у него их несколько десятков.

– А раскосенькая.

– Да так, просто подруга, – вспомнил Евсюхов. – А что, нравится?

– Не то слово. Ночами снится! – не стал отпираться песенник.

– Ладно, забирай, – сыграв захмелевшего купчика, соизволил согласиться Евсюхов, уже начинавший верить, что ему никогда не избавиться от Жанны.

– Царский подарок! – воскликнул классик советского романса. – Уж и не знаю, как тебя благодарить.

– Бо очень просто, – подсказал Евсюхов. – С тебя коньяк.

– Сережа! – подозвал Могилевский официанта. – Хорошенько запомни этого славного человека. Весь месяц выпивка для него бесплатна. Будешь на мой счет записывать.

Он снова склонился к директору балета, и они быстро обговорили план действий. После чего официант Сережа тут же начал обставлять их столик выпивками и закусками.

К Леониду по диагонали, через весь ресторан, шел, старательно огибая столики, Цыпкин. С другой стороны появилась Жанна. Она скользила с грациозностью дикой кошки, высоко задрав нос и не глядя по сторонам. Заметив ее, Цыпкин ускорил шаг и, добравшись до столика первым, победно занял единственное свободное место. Граф пьяно посмотрел в глаза Евсюхова и произнес:

– Леня, мне надо срочно с тобой серьезно поговорить.

В этот момент за его спиной появилась Жанна.

– Извини, старик, сейчас не могу, – развел руками Евсюхов.

Граф Цыпкин обиженно обернулся и, презрительно смерив взглядом соперницу, ушел. Жанна обворожительно улыбнулась и грациозно уселась за столик, закинув одну на другую роскошные свои ноги.

Через некоторое время появился Могилевский, который выходил на несколько минут.

– Никифор! – крикнул Леонид. – Садись к нам! Жанна, – тут же представил он барышню.

– Ой! – трепеща, выдохнула она. – Никифор Кондратьич! Вас же вся страна знает! Я же выросла на ваших песнях!

И понеслось…

Затем песенник предложил ей уединиться наверху, у рояля. Официант Сережа по его распоряжению перенес столик этажом выше, где был пустой камерный зал.

Могилевский блистал – он читал стихи, даже пел и сам себе аккомпанировал. Короче, устроил свой творческий вечер в честь прекрасной дамы.

А Жанна была уже в полнейшей прострации от происходившего. Евсюхов вышел покурить и, проходя мимо зала, услышал странные стонущие звуки. Он заглянул и, повернувшись, тихо ушел по-английски. Поэт-песенник разложил сияющую от восторга девушку прямо на рояле…

Но затем началась черная полоса. Прибыла комиссия с проверкой имущества – по анонимному доносу, автором которого, как выяснилось позже, оказался ревнивый Граф Цыпкин. Открылась большая недостача на складе реквизита. Евсюхова выгнали из театра и едва не завели уголовное дело. Единственное спасение было еще в ресторане, где оставался некоторый кредит на спиртное, и Леонид ринулся в запой, из которого так и не вернулся.

Некоторое время он паразитировал на старых связях. Однако и эти источники истощились. Все, что можно продать, он давно продал, приспособился было под праздники ходить по различным организациям с коммерческими предложениями – мало того что попадал в застолье, так еще и высматривал, что можно украсть. Но со временем его все реже приглашали, зато все чаще ловили и били.

5

Глядя теперь на забытое им письмо, он внезапно понял, что это последний его шанс. Страхи перед шпионскими страстями показались смешными и наивными.

В послании к дочери спившийся эмигрант рассказывал, как найти спрятанные им сокровища – деньги. Ниже прилагалась нарисованная от руки карта местности.

Ни к каким собутыльникам Евсюхов, естественно, в тот день не пошел, а ринулся на Ярославский вокзал.

Отыскав дачный кооператив «Озерецкое», он целую неделю украденной там же лопатой копал землю. Результаты ничего не дали. Хотя отмеченную на карте могилу кота он таки обнаружил.

И тогда Евсюхов решил выполнить просьбу. В последнее время он разучился верить людям. Слишком часто обманывали его, да он и сам редко когда выполнял данные обещания. Он понял, что либо тот эмигрант ненормальный и денег нет, либо деньги есть, но ему, Евсюхову, до них не добраться. Поэтому он разорвал лист пополам. Верхнюю половину с текстом решил отнести Юлии, а за нижнюю – с планом, где спрятаны сокровища, – выторговать себе долю.

Евсюхов привел себя в порядок. Причесался, протер влажной тряпицей засаленные и грязные части своего костюма, после чего направился по указанному на конверте адресу.

По иронии судьбы далеко ехать было не надо. Евсюхов обитал в пятиэтажных домах в районе Черемушкинского рынка, а элитные дипломатические корпуса из красного кирпича располагались на Гарибальди, у Воронцовского парка.

Единственное, чего ему не следовало делать, так это идти кратчайшей дорогой. Проходя мимо территории рынка, он услышал за спиной шум колес. Обернулся и увидел, как на него несется черный «БМВ». Евсюхов, взвизгнув, едва успел отпрыгнуть в сторону. Автомобиль пронесся мимо. Затормозил и, резко развернувшись, вновь нацелился на него.

Леонид бросился наутек. Он бросался из стороны в сторону, но автомобиль настойчиво преследовал его. И тогда он побежал в сторону закрытых металлических ворот, заскочил в калитку и, оказавшись в тупике, замер.

Калитка отворилась, и через нее вошли четверо кавказцев. Одного из них, Нусрата, он хорошо знал. Однажды, было дело, он толкнул ему машину ворованного лука.

Операция была проста до безобразия. Нусрат держал небольшой рыночек у метро. К Черемушкинскому рынку его и близко не подпускали. Евсюхов знал об этом, как знали многие. Понадеявшись на свою былую сообразительность, Евсюхов решился. Он подошел к Нусрату и сказал, что его знакомые узбеки пригнали из Ташкента фуру лука, а продать не могут. Так и стоят на границе Московской области, в Белоомуте. Нусрат, почувствовав, что пахнет бесплатным сыром, выписал липовые накладные на якобы закупленный им астраханский лук. Вписал туда же и номер автомобиля. И поехал смотреть товар. Лук действительно оказался неплохим. Он оставил залог, забрав паспорт водителя.

Наутро автомобиль с грузом стоял за квартал от Черемушкинского рынка. Удовлетворенный Нусрат отдал паспорт водителя посреднику Евсюхову. И того только и видели.

Однако едва подручные Нусрата взялись разгружать автомобиль, сработала сигнализация, и через минуту они оказались окружены плотным кольцом из мордатых охранников.

А вся афера заключалась лишь в смене номерных знаков. Ночью, вместо того чтобы гнать автомобиль из Белоомута, Евсюхов просто прикрепил фальшивые номера на грузовик, стоявший у рынка. А в мешках вообще находился картофель.

Потери Нусрата в размере нескольких сотен долларов были пустяком в сравнении с расползшимися по диаспоре анекдотами о том, как его кинули. Он поклялся найти и убить обманщика. Да где его в Москве сыщешь?

Некоторое время Евсюхов благополучно миновал места возможных встреч и уже позабыл о Нусрате. И вот расслабился. А мстительный кавказец, оказывается, все копил изо дня в день свою злобу. Теперь его час пришел.

Он ударил первым. Евсюхов рухнул на землю и принял «позу эмбриона». Его начали бить ногами.

Со стороны ворот раздался гортанный звук. Вошедшие было во вкус подручные Нусрата не без сожаления остановились.

Подошедший к главарю пожилой мужчина произнес:

– Отойдем.

Нусрат послушно последовал за старшим по возрасту. Когда они оказались за воротами, старик спросил:

– Что ты собираешься с ним сделать?

– Убить.

– Зачем?

– Чтобы все знали, что меня нельзя безнаказанно обманывать, – гордо заявил житель солнечного Кавказа.

– И как все об этом узнают? – спросил старец. – Может, ты выступишь по радио и телевидению?

– Достаточно будет, что все наши узнают! – вспыхнул Нусрат.

– И знаешь, что о тебе скажут? «Бо тот самый Нусрат, который всю жизнь не мог поймать у себя под носом грязного бомжа?»

– Но я хочу спасти свою честь!

– Бо тебе кажется, что ты ее спасаешь, – объяснил старик. – А сам себя мараешь еще сильней. Историю с твоим луком забыли. А кто не забыл, считает, что тебя обманул умный жулик. А это неплохо. Давай, покажи теперь всем, какой ты дурак! Помнишь законы гор? «Умей ценить врага своего. Выбирай достойного врага. Ибо о тебе судить будут по тому, с кем ты воюешь. Убив презренного, ты сам становишься равным ему».

– Что же мне делать?

– Возвращайся пасти баранов, – посоветовал умудренный жизненным опытом человек.

– Я ему выставлю счет, – успокоившись, произнес Нусрат. – А когда заплатит, он все равно тихо исчезнет.

– Слова настоящего джигита! – пожал плечами старик.

Присев перед окровавленным Евсюховым, Нусрат сказал:

– Жить хочешь?

– Хочу…

– По счетчику набежало две штуки баксов!

– Ты в своем уме? – возразил пришедший в себя Евсюхов. – Посмотри на меня, я похож на человека, способного достать две штуки?

– Ахмед, тряхни его. Я хочу знать его адрес, – приказал Нусрат. – В прошлый раз не догадался с паспорта списать, а то был бы он теперь на Хованском кладбище.

Подручные засмеялись, а один из них приподнял несчастного за шиворот и, не испытывая никакой брезгливости, обшарил его карманы.

– На. – Он протянул письмо в конверте с адресом, написанным английскими буквами.

Нусрат долго читал послание.

– Откуда это у тебя? – спросил недоверчиво.

Евсюхов некоторое время боролся с желанием, как всегда, соврать, рассказав, что нашел, копаясь в мусорном баке. Однако решил показать этим ублюдкам, что он еще чего-то стоит. Тем более что нижняя часть письма была у Евсюхова дома.

– Из Америки привез, – ответил Евсюхов.

– Ты был в Америке? – недоверчиво спросил Нусрат.

– Пять раз. Нью-Йорк, Майами, Филадельфия, все Западное побережье.

– Там проходил слет бомжей? – осведомился бандит.

– А, – махнул рукой Евсюхов, – вам и не снилось, как высоко я летал! Я же был личным порученцем сына Брежнева. За это меня демократы и посадили. А вышел – ни работы, ни квартиры, ни семьи. Жена к прокурору ушла.

– Ладно, – оборвал его Нусрат, – не свисти. Давай по делу. Если дело окажется стоящим, может, долг спишем.

Глядя прямо в немигающие глаза кавказца, Леонид сказал:

– Папаша у нее крутой. Ты в жизни столько бабок не видел. Но нельзя вспугнуть.

Бывшего директора балета Нусрат посадил на цепь в прихожей квартиры, которую снимал. Он узнал, где живет девушка, и, решив, что перед его гордым кавказским профилем ей не устоять, начал понемногу приставать.

Юлия крутить роман с Нусратом категорически отказалась. Он недоумевал, зная, что в столице шестьдесят процентов браков москвичек заключаются именно с кавказцами. И только двадцать из них – ради прописки. Женщина инстинктивно тянется к богатому ради обеспечения своего будущего потомства, не говоря уж об ураганном темпераменте и огромной мужской потенции.

Юлия же все его домогательства отвергала с ходу. Тогда он начал откровенно угрожать ей. Поняв, кто перед ней, она предпочитала сидеть дома, боясь появиться на улице. Девушка все надеялась, что навязчивый ухажер устанет и махнет на нее рукой до того, как появится из очередной командировки Никита. Парень наверняка разобрался бы с бандитом.

6

Однажды в дверь, несмотря на наличие звонка, постучали. Насторожившись, девушка подкралась и посмотрела в глазок. На площадке, озираясь, стоял странный человек.

Юлия спросила:

– Вам кого?

– Юлия Ветлицкая здесь живет?

– Да. Бо я, – ответила она. – А вам чего надо?

– Видите ли, у меня вам письмо издалека. – Мужчина поднес к глазку конверт.

В графе «От кого» английскими буквами было написано имя ее отца. Потеряв осторожность, девушка распахнула дверь, впустила незнакомца и тут же захлопнула ее. Для прибывшего из Америки он выглядел слишком потрепанным.

Человек протянул конверт и опустился, по приобретенной уже привычке, прямо на пол в прихожей. Юлия вскрыла конверт.

«Доченька, я виноват, – читала она, удивляясь знакомому почерку. – Я виноват перед тобой, я виноват перед матерью. Виноват перед своей совестью. Я дурак. Я не думал, что она так может поступить. Скоро ты останешься одна. Постарайся не судить строго и хоть как-то простить.

Я окончательно запутался. Сначала я глупо попался на удочку обыкновенной шпионки, затем – деньги. Но когда попытался вырваться, оказалось, обратной дороги не бывает. Когда меня начали шантажировать, угрожая вам, я понял, что это все. Я хотел быть хитрее всех и, как мне казалось, дурачил сразу многих. А оказался разменной монетой в чужой грязной игре.

Единственное безопасное место для вас было в Москве. Я все просчитал. Я предвидел травлю и оставил матери тебя в качестве якоря, заставляющего держаться на плаву. Она должна была выстоять. Однако твоя мать оказалась слабовольной женщиной. Ну да Бог ей судья.

За мной идет настоящая охота. Меня обложили, как зверя. И, как у зверя, у меня невероятно обострилось чутье. Я уже давно почувствовал, что скоро все для меня закончится трагически, и написал тебе это письмо. И, видно, пришло это время. Не знаю, что тебе потом сообщат, но все будет ложью. В зале за столиком у стены сидит немец и потягивает пиво. Я его знаю. Бо очень опасный человек по кличке Лунатик. Однажды один человек, напившийся до потери сознания, показал мне его. Он дает своей жертве дожить только до заката…

Ладно, не буду грузить тебя опасной информацией. Итак, то, что я передаю, опаснее ядовитой гюрзы. Поэтому спрячь письмо подальше. А когда наступит минута отчаяния, попытайся разгадать мою шараду. Я зашифровал письмо так, что найти ответ будет под силу только тебе.

Почувствовав опасность, я был занят решением одной проблемы: как оставить деньги, большие деньги, и драгоценности тебе, и, кажется, решил ее. Мне они уже не понадобятся.

Часы пробили двадцать ноль-ноль. Прости и прощай».

Перевернув лист обратной стороной, она увидела план автомобильных дорог какого-то американского штата с разбросанными по нему многочисленными автозаправочными станциями и мелкими автосервисами и закусочными…