Олег не думал, что его кто-то станет встречать. И очень удивился, когда увидел на перроне подходящего к нему рослого милицейского полковника. Наверняка, подумал, это и есть тот самый лучший питерский сыщик Виктор Петрович Гоголев, о котором говорил Турецкий. Значит, позвонили, предупредили…

– Олег Борисович? – приветливо спросил полковник и в ответ на кивок Левина протянул руку: – Гоголев.

– Да, – улыбнулся Олег, – Александр Борисович мне много о вас хорошего рассказывал.

– Да? – словно бы удивился Гоголев.

Вопрос ответа не требовал. Гоголев посмотрел на маленький чемоданчик Левина и с почти незаметной иронией спросил:

– Надеетесь быстро разобраться в деле?

– Хочется надеяться. Но почему вы так решили?

– Багажа, вижу, не взяли. Или есть?

– Нет, здесь все.

– Понятно, – снова двусмысленно хмыкнул Гоголев и обернулся к шедшему сзади сержанту милиции: – Володя, помощь не нужна, возвращайся к машине. – А потом сказал и Левину: – Тогда пойдемте потихоньку. Ваши просили меня по возможности ввести вас в курс дела…

Из недолгого рассказа начальника уголовного розыска Петербурга явствовало, что в городе и, естественно, в области шла настоящая криминальная война. Началась она не сегодня и даже не позавчера, а в те далекие уже дни, когда из Кремля долетел известный клич: «Берите суверенитета сколько унесете!» Но суверенитет – это власть, а власть без экономики – ничто. Вот и пошел великий передел собственности. Государственные предприятия за гроши уходили в частные руки. Криминальный бизнес сотрясался от внутренних разборок, при этом любой победитель немедленно обращал свой алчущий взор на власть. В житейский обиход стремительно вошли новые понятия, присущие прежде исключительно уголовному миру, такие, как «замочить», опустить", всякие «стрелки» и «разборки», характеризующие опять-таки как нельзя лучше взаимоотношения новейших бизнесменов со своими партнерами или конкурентами. А сами «взаимоотношения» приобрели теперь абсолютно уголовный характер: пуля, бомба и похищение стали решающим аргументом в споре, а чаще всего единственным и наиболее простым способом разрешения любого конфликта. Один из ведущих в стране регионов в области науки, промышленности и культуры, Северо-Запад превратился в самый бедный, живущий на дотации соседей. Казнокрадство и коррупция достигли небывалого, немыслимого уровня. Что с особенной силой проявилось в период губернаторства Родиона Алексеевича Алексеева, пришедшего к власти на волне патриотического движения. Конечно, среди главных его тезисов, которые должны были определить дальнейшую политику в регионе, являлись борьба с коррупцией, с уголовщиной, поддержка честного, легального бизнеса, помощь немощным старикам и детям, забота о культуре… Чего только не было сказано на многолюдных митингах! Чего не обещано уставшим от жалкого существования обывателям! И люди снова поверили в «честную власть». И снова, как уже случалось не раз, были подло обмануты. Продолжались разборки, убивали бизнесменов и банкиров, госчиновников и директоров предприятий. Убивали всех, кто становился на пути у оборзевшего криминала. Последние громкие убийства двух питерских предпринимателей в Петербурге и Москве, по сути двух главных руководителей крупнейшего в регионе концерна, есть не что иное, как прямой вызов уголовной власти и уголовного мира всем тем, кто требует, чтобы власть принадлежала гражданскому обществу. И в городе уже есть такая сила, есть партия, объединившая и ведущих политиков, и бизнесменов, и промышленников, и просто честных людей…

Ну уж, ну уж, заметил про себя Олег Левин, прямо по Ильичу: есть такая партия!… А Виктор Петрович, похоже, не имея реальной возможности справиться с разбушевавшимся криминалом, готов все свалить на политику и уголовную власть. Это ж надо такое придумать! Из его краткого резюме выходило так, что нынешний губернатор чуть ли не пляшет под дудочку уголовников. Тогда ясно, что под этакую музыку можно списать какое угодно преступление. И сколько угодно.

Странно, что Александр Борисович характеризовал Гоголева как очень опытного и умного сыщика. Пока Левин услышал лишь складные речи привыкшего раскручивать одну и ту же тему милицейского чиновника.

Но ведь и Турецкий был не от конфирмации, как он любит это повторять, и, значит, разбирается в людях. Да вот и Вячеслав Иванович Грязнов тоже называет Гоголева чуть ли не своим другом. А может, этот Виктор Петрович сейчас просто туфту ему лепит? Заморочку устраивает? Мол, вон как у нас все тут сложно и к тому же замешено на самой высокой политике. Так что куда тебе, милый! Вот и чемоданчик у тебя с бельем на одну сменку, долго не задержишься…

И уже вовсе подтвердил сомнения Левина неожиданный вопрос Гоголева. Полковник, видно, заметил, что его информация как-то не шибко заинтересовала москвича и, напротив, даже вызвала какое-то легкое отчуждение. Потому, надо понимать, и спросил:

– А что, Александр Борисович не говорил вам, не собирается ли он посетить Северную Пальмиру?

Ишь ты, как витиевато загнул!… Левин пожал плечами:

– На эту тему у нас с ним разговора не было.

– А о чем же вы говорили? Если, конечно, не секрет фирмы? – И опять в голосе полковника просквозило нечто вроде насмешки.

– О деле говорили главным образом… У вас сейчас какие планы, Виктор Петрович?

– Да вот… доставим вас в гостиницу. Разместитесь. Позавтракаете, надо полагать. Душ примете. А там можно будет и поговорить поконкретнее. Почитаете протоколы, фотографии посмотрите. Не знаю, может, у вас имеются и свои предложения?

– Имеются.

– Ну хорошо, мы их обсудим в гостинице, – заметил Гоголев, не дождавшись продолжения.

Начальник уголовного розыска ездил в «мерседесе». Вероятнее всего, из элементарного уважения к гостю из Генеральной прокуратуры он сел на заднее сиденье, рядом с Левиным.

Когда машина тронулась, Олег решил в последний раз проверить свои подозрения относительно искренности Гоголева. Он достал из внутреннего кармана пиджака свернутую салфетку из ресторана «Узбекистан», расправил ее на коленях и посмотрел искоса на реакцию полковника.

Тому достаточно было лишь взглянуть на нее, чтобы рассмеяться – весело и непринужденно.

– Ну чудаки! – воскликнул он наконец. – Так надо ж было с этого и начинать! А я-то! И Сашка ваш – тот еще темнила! Едет, говорит, к тебе ревизор. Почти инкогнито! Это ж надо! – Гоголев от широты души даже легонько хлопнул Левина по плечу. – Ладно, Олег Борисович, все, что я вам наговорил, вы, поди, и сами знаете…

– Может быть, даже и с вашей подачи, но Константин Дмитриевич Меркулов, у которого мы были с Турецким, говорил едва ли не слово в слово. Правда, он еще и триединство упомянул. Но осторожно. Сказал, факт нуждается в серьезной проверке.

– Ну да, эту проблему мы как раз с Сашей и Славкой обсуждали в «Узбекистане». Вот и салфеточка оттуда. Ну слава богу, картина прояснилась. Однако мы все равно давайте-ка махнем сперва в гостиницу…

– Знаете, Виктор Петрович, я пока усталости от дороги не ощущаю, поэтому, если, конечно, вас не затруднит, хотел бы сразу съездить туда, на место. Чтобы взглянуть собственными глазами.

– Не возражаю. Володя, курс меняется! Двигай на Малоохтинский проспект. Это недалеко, напротив Синопской набережной.

Он сказал так, будто Левин был в Питере старожилом. А Олег вообще впервые в этом городе. Поэтому он откинулся на спинку и стал наблюдать в окно машины за проносящимися мимо строгими зданиями, имеющими определенно какой-то свой особый стиль и шик.

Над Невой гулял ветер. В воздухе висела сырость. Даже яркое утреннее солнце казалось пока холодным. Кутаясь в плащ и ежась от непривычно резких порывов ветра, Олег вслед за Гоголевым выбрался из машины и пошел к гранитным ступеням, ведущим с набережной к воде.

– Вот здесь, у стенки, – показал полковник, – болтался, по свидетельству одного из очевидцев, теплоходик типа «Невский». У нас их несколько десятков, этих прогулочных речных трамвайчиков. Сейчас ведем проверку, но пока положительного результата нет. Большинство вообще еще на приколе.

– Насколько я понял из вашего рассказа, Виктор Петрович, – Олег взмахнул сложенной салфеткой, – по основной версии стреляли именно отсюда, с этой точки? Или пока предположение?

– Это уже не предположение, а результат баллистической экспертизы.

– Но «Невский» здесь стоял? А особые приметы там, что-то необычное – этого нет?

– Понимаете, Олег Борисович, какая тут штука, – Гоголев присел на парапет набережной, – все прогулочные теплоходики так или иначе находятся в частных руках, короче, речные извозчики. И их капитаны согласовывают свои маршруты, время и прочее с добрым десятком инстанций – от управления речного пароходства до различных туристических фирм. Поэтому кто был, когда и где – это большая головная боль, но мы выясняем. К тому же официальная навигация еще не открыта и все эти «Невские» болтаются то здесь, то там. И еще одна существенная деталь: экипажи на них, как правило, семейные, поэтому что сказал капитан, то и остальные повторяют. Но этим вопросом занимаются мои ребята. Думаю, результат скоро будет.

Олег Левин спустился к самой воде – мутной, серо-зеленой. Шлепающие по граниту набережной волны качали мусор – мятые пластиковые бутылки, сигаретные пачки, щепки и ветки, обнажая бороды ржавых водорослей, выныривающих из-под воды. Остро пахло бензином и какой-то погребной сыростью.

Он прикинул на глазок: парапет набережной был высокий. Обсуждая этот вопрос с Александром Борисовичем, они пришли в выводу, что снайпер мог находиться только в рубке рулевого. Это при условии, что стреляли именно с теплоходика. Ну и что тогда делали дальше? Отплыли вместе с киллером? Это слишком рискованно…

Турецкий, конечно, высказал одну идею, а точнее, предложил свою версию, до которых он был великим мастером. И посоветовал обсудить ее с Гоголевым. Что Олег и собирался сейчас сделать. Он поднялся от воды, присел рядом с Гоголевым, с интересом наблюдавшим, как Олег разглядывал воду, невскую перспективу. Это понятно, человек впервые в Питере, все ново и любопытно.

Конечно, было бы весьма заманчиво выдать версию Турецкого за плод своих собственных размышлений, возникших на месте преступления. Но Олег не стал усугублять и без того довольно сложные, как он понял, отношения москвичей с питерцами. Не на уровне, скажем, Грязнов – Гоголев или тот же Гоголев – Турецкий, а вообще, в принципе. Поэтому без всяких предисловий и начал.

– Вчера у Александра Борисовича возникла мысль, которую он попросил меня обсудить с вами. И если она не покажется вам идиотской – это его выражение, – то соответственно провести следственные действия. А суть вот в чем. Киллер, о котором вы говорили в Москве, несомненно высокий профессионал. Зря светиться он не станет, поскольку каждый лишний свидетель – это реальная опасность его провала. Значит, видеть его мог максимум один человек из экипажа «Невского». Но этот человек никогда не сознается, поскольку наверняка получил от киллера или тех, кто обеспечивал его подход к объекту и дальнейшую безопасность, хороший гонорар. Дальше. Уплыть с места преступления киллер тоже не мог. Он же не стал бы полагаться на то, что милиция, примчавшаяся на место преступления, лопухнется и не перекроет немедленно любое движение в радиусе действия снайпера. А тут тебе «Невский», который вдруг отвалил от причальной стенки и пошлепал себе невесть куда. Ну конечно, его должны были бы остановить. Значит, риск, который исключался. Сделав свой единственный выстрел, киллер покинул судно. Возможно, даже до того, как сюда примчалась милиция. Оружие – а по вашему предположению опять-таки это могла быть снайперская винтовка – он с собой, естественно, не взял. Точнее, оставил на судне. И это лишний аргумент в пользу того, что у киллера был-таки сообщник или невольный помощник на «Невском». Который и ликвидировал это оружие. Каким образом? Единственно возможным – утопил в Неве. Вывез на середину реки и там выбросил за борт? Вряд ли. Это опять риск, что кто-то может заметить. Значит, выбросил здесь, где-то у причала, и в тот момент, когда киллер покидал борт судна. Так вот, повторяю слова Турецкого: если соображение не кажется диким, надо пригласить сюда водолазов.

Гоголев с улыбкой посмотрел на Олега, покивал:

– А вы, ребята, молодцы, ей-богу! Сразу за жабры берете. – Он посмотрел на свои наручные часы. – Через полчаса сюда должны подъехать следователь с понятыми и бригада водолазов из порта. С последними у нас вечная проблема, поэтому до сих пор и не успели пошарить… Нет, в самом деле молодцы. Я ведь к этой мысли только вчера пришел. Но я же на месте, а вы вон где!

То, что Гоголев объединил Левина с Турецким в одном понятии «молодцы», то есть честно и искренне отдал должное своим московским коллегам, обрадовало Олега и очень расположило к полковнику. А это значило, что они сработаются. Прав оказался Александр Борисович: народ здесь толковый, только они не любят, когда приезжие москвичи нос задирают и глядят на них как на захудалую провинцию.

– Ну что, – нарушил невольную паузу Гоголев, – может, ecли у вас, Олег Борисович, нет пока дополнительных просьб, поедем устроимся? Позавтракаем, посмотрите материалы, сюда можно будет снова потом подъехать… А ждать да догонять – самое тухлое дело… Заодно решим, когда вам будет удобно собрать теперь уже вашу оперативно-следственную группу, познакомитесь с людьми. Что же касается жилья, то тут есть выбор – номер в гостинице или наше ведомственное жилье. Неплохое, кстати, далековато, правда. Но транспортом, как руководителя, вас, разумеется, обеспечат.

– А Александр Борисович что предпочитал в таких случаях?

– О! – Гоголев многозначительно закатил глаза. – Саша, по моему мнению, имеет пол-Питера знакомых, и главным образом по женской части. Поэтому его действия часто бывают непредсказуемы. Но официально останавливался в «Московской». Хотя и не помню, чтобы разок там переночевал. – Гоголев засмеялся и проницательно посмотрел на Олега. – Я не сильно компрометирую в ваших глазах вашего же товарища? Или шефа? Какие у вас отношения?

Да все он уже понял, потому и тон такой взял!

– Нормальные отношения, – улыбнулся Левин. – Когда-то я начинал помощником у Турецкого и ни разу еще не пожалел об этом.

– Ну и славно. Тогда поехали…

Поселился Олег Левин в гостинице «Московская». И пока в маленьком, одноместном, номере приводил себя в порядок, Гоголев заказал в буфете завтрак.

– Ну что у вас там нового, в столице? – Полковник спросил так, будто год не был в Москве. А сам два дня назад вернулся.

Чего это он? Как говорится, пустую беседу поддержать? Или что-то имеет в виду?

– Последнюю сводку по Москве видели? – спросил Олег, скалывая шапочку с яйца, сваренного в мешочек.

– Каюсь, – отпивая глоток черного кофе, улыбнулся Гоголев.

– Лежит на столе. Сегодня еще не видел, хотя с нее и надо начинать день. А что, есть новенькое?

– Главным образом по вашей части. Замочили очередного питерского бизнесмена. В Москве, на Киевском вокзале. Или около.

– А, это вы про Каждана… Телевидение уже успело показать, видел. Но, к сожалению, никаких подробностей. А вам что-нибудь известно?

– Ничего, кроме того, что почерк тот же, что у нашего сегодняшнего…– Олег заметил, как легко усмехнулся Гоголев, и понял отчего: он сказал «нашего», как бы не отстраняясь, а, наоборот, беря питерские проблемы и на себя. – А кроме того, найдено оружие, прошедшее перед употреблением дополнительную подгонку. Дело возбудила Мосгорпрокуратура, Александр Борисович обещал переговорить со следователем, ознакомиться с материалами и информировать нас.

– О, так это уже что-то! – обрадовался Гоголев. – На пальчики, конечно, рассчитывать не придется, но сравнительный анализ может подсказать…

– А Вячеслав Иванович рассчитывает обнаружить умельца, который мог заниматься оружием.

– Тогда нам вообще делать нечего!

– А ну как не расколется? – хмыкнул Олег.

– Это у Вячеслава-то?! Не думаю, нет, не думаю…

– Ну ладно, это все дело будущего, хочется верить, что ближайшего. А на сегодня все поворачивается так, что спешная, почти одновременная ликвидация обоих руководителей концерна тянет скорее на акцию политическую. Или же кто-то давно положил глаз на «Северо-Запад» и теперь будет пропихивать в руководство своего человека. По методу известного нашего олигарха: покупать не предприятие, а его руководителя. А эти бывшие, видно, не хотели «продаваться», вот их и ликвидировали. Но тогда никакой высокой государственной или антигосударственной политики тут нет, а все сплошная экономика. Сплошной черный бизнес.

– Или сочетание того и другого, – добавил Гоголев. – Вы в курсе того, кем был Варавва?

– Да, в общих чертах. Деньги для партии и все такое прочее. Остается выяснить, кто являлся основным конкурентом «Северо-Запада», и тогда, может, станет понятно, откуда ветер дует.

– В этом вопросе мы поможем… Я думаю, будет очень полезно встретиться вам с Андреем Болдиным, лидером партии «Солидарность трудящихся». Он хорошо знал Варавву. А они оба, кстати, и Варавва и Каждан, входили в учредительный совет болдинской партии. Видите, как тут все тесно переплелось? И деньги, и ближайшие выборы… А что еще по киллеру?

– По версии Александра Борисовича, обоих коммерсантов убрал один человек. И если это действительно так, то, значит, киллер, выполнив заказ здесь, немедленно убыл в Москву, где сутки спустя, также одним выстрелом из «винтореза» со складным, кстати, прикладом и пулеметными стойками-упорами уложил следующую свою жертву. Причем так, что никакой после этого «контрольный» не понадобился. Как, впрочем, и в первом случае. И позиция была тоже выбрана максимально удобная: и с набережной Невы площадка перед строящейся гостиницей была как на ладони, и в Москве, с крыши Киевского вокзала, – лучше не придумаешь. То есть даже подходы к цели одинаковые. С учетом снайперского оружия с одним патроном, гильза от которого осталась в патроннике. Видно, мужик крепко уверен в себе. Это если судить по тому «винторезу», что найден на крыше Киевского вокзала.

– Смотри-ка, – покачал головой Гоголев, – это ж надо – «винторез» приспособить… Дорогая штучка, а ночной прицел нашли?

– Нет, похоже, с собой унес. Тоже дорогой, поди. А ночью, где-то около нуля, – ему без прицела там и делать было нечего. Но раз сохранил, значит, пожалел. А если где ненароком пальчик оставил, это ему выйдет боком. В полночь ведь, как ни осторожничай, за каждой мелочью не уследишь.

– Выходит, – подвел итог Гоголев, увидев, что Олег уже допил свой кофе, – кое-какие кончики появились. И если мы правильно думаем, вернее, движемся в одном направлении, то у Вячеслава в Москве появились некоторые шансы. А он их не упустит. Поехали? И еще решите, где будете сидеть: могу предоставить место у себя, если пожелаете, можно и в прокуратуре. Тут только одна небольшая тонкость, нюансик, что ли… Понимаете, ваши питерские коллеги ревниво относятся к тому, например, что тот же Александр Борисович предпочитал до последнего времени больше со мной общаться, нежели с ними. Но это понятно, он ведь сыскарь по натуре. Так что смотрите, тут выбор за вами. Чтоб вам потом не стали создавать ненужные сложности.

– Спасибо, что предупредили, – улыбнулся Олег. – Буду иметь в виду. Тогда начнем с того, что я встречусь с вашим прокурором, ознакомлюсь с материалами дела, а потом мы решим, как будет лучше и удобнее для работы. А то ведь и вправду подумают, что я какой-нибудь ревизор. И свое обещание по поводу Болдина не забудьте, пожалуйста. И кстати, насчет водолазов.

– А к ним какие вопросы? Работают уже, поди. Позвоним, узнаем, может, что проклюнулось…

Большой спасательный катер, на котором прибыли водолазы, покачивался у причальной стенки. Возле компрессора, подающего воздух водолазу, находящемуся под водой, трудился старший команды. На поверхности Невы, в том месте, где работал в настоящее время водолаз, покачивался ярко-красный буек.

У самой воды, по гранитным плитам полукруглой лестницы, расхаживал следователь прокуратуры, а наверху, в открытом «рафике», сидели в томительном ожидании каких-то возможных событий эксперт-криминалист, оперативник и двое понятых, приглашенных на случай острой необходимости. А вдруг и в самом деле обнаружится чей-нибудь труп! Иначе чего бы тут болтаться водолазам? Они народ занятой, пустяками не занимаются. Спуск к воде был на всякий случай огражден металлическими стойками, с протянутыми бело-красными полосатыми лентами. И это сразу привлекло внимание любопытных.

Местный участковый, следящий за порядком и недопуском посторонних к воде, уже устал повторять, что ничего особенного, а тем более интересного здесь не происходит, что смотреть и ожидать нечего. Но упрямый народ скапливался и толпился, сочиняя и тут же горячо обсуждая самые невероятные истории. Телевизоры-то нынче все смотрят, так что опыта самостоятельных криминальных расследований у народа не занимать…

Сергей Николаевич ехал в такси по набережной, и непривычное столпотворение почти у самой воды сразу привлекло его внимание.

– Проезжай, не задерживайся, – поторопил он водителя. – А у следующего переулка остановись, я выйду.

– Но ведь вы ж хотели… – Шофер не забыл, что клиент, садясь в машину, назвал ему совсем другой адрес.

– Ничего, уж ты не обеднеешь, парень, – сказал клиент, протягивая водителю вдвое больше того, что показывал счетчик.

Сергей подождал, пока уедет такси, и медленным, прогулочным шагом направился обратно, туда, где гужевались любопытные. Он тоже был любопытным. Тем более что с того момента, когда он уходил с этого места, прошло всего-то пять дней…

Проснувшись позже обычного, Сергей увидел, что возлежит в полном одиночестве. Записка на столе все объяснила.

«Светленький, я полетела по делам. Встречусь с юристом, закажу билеты. Обедаем в 7 часов. Я заеду. Отдыхай, на телефон не обращай внимания. Спасибо тебе. Н.».

Насчет билетов – это понятно. Вчера решили, что лучше всего это сделать ей. В паспорте Светличного срок въездной визы во Францию еще не кончился, и авиационные билеты на рейс в Ниццу конечно же удобнее сделать женщине, которая во Франции же и работает.

Но Нелли еще собиралась успеть обговорить с юристом все аспекты сделки по приобретению дома в Павловске. А этот процесс займет наверняка немало времени.

Однако и торопиться было тоже некуда. Можно и полежать, почитать что-нибудь. Видак посмотреть…

Соорудив себе легкий завтрак, Сергей почувствовал вдруг какое-то непонятное томление. Что-то и где-то было явно не так. Но причины своего беспокойства он еще не видел. Опять, что ли, эта чертова интуиция? Как человек, работающий на острие лезвия, Сергей суеверно уважал свою интуицию, еще ни разу не подводившую его, но если честно, то так же искренно и ненавидел. Потому что всякий раз, чувствуя непонятное томление в груди, уже знал: готовится очередная бяка.

Вчера же вечером в туалетной комнате Нелли – это было нечто среднее между салоном и будуаром – Сергей обнаружил десяток натянутых на деревянные болванки париков – от серебристо-белого до жгуче-черного. Шутя примерил один из них – темно-каштановый. Посмотрел в огромное зеркало, подмигнул себе и усмехнулся: парик пришелся в самую пору. Они все – эти парики – были стрижены под мальчишку, Нелли в них работала на подиуме.

Увидев его в таком образе, Нелли даже присвистнула от восторга:

– А ты знаешь, тебе здорово идет! Этакий стройный сероглазый брюнет. Нет, это опасно, бабы уведут!

Он засмеялся, вернул парик на место и вскоре доказал своей любовнице, что тревоги ее напрасны.

Но сейчас, одеваясь, чтобы выйти на улицу, куда его настойчиво приглашала проклятая интуиция, он вошел в туалетную и тщательно приладил перед зеркалом парик. Снять его можно всегда, а вот на улице при необходимости не натянешь.

Таксист без колебаний согласился отвезти его на проспект Энергетиков, но сам он для себя решил, что выйдет где-нибудь на Малой Охте.

И снова он вынужден был констатировать, что интуиция, кажется, не подвела его. Из обрывков разговоров он понял, что здесь, у причальной стенки, работают водолазы, труп чей-то ищут. То ли сам утоп, то ли утопил кто. Но, похоже, сильно пахнет убийством. А это уж, считай, второе за одну неделю! То, сообщали по телевизору, вон там, у гостиницы, главного ее строителя грохнули, теперь еще утопленник…

Сергей постарался незаметно этак просочиться поближе к ограждению, но в то же время стараясь не привлекать внимания к своей персоне. Он даже ниже ростом сделался, и воротник плаща поднял, и шляпу надвинул пониже на глаза.

У воды явно что-то произошло важное. Засуетились на палубе катера, человек, стоявший у самого обреза воды, замахал рукой наверх, на набережную, и из милицейского «рафика» выбрались несколько человек, один из которых был в форме капитана милиции, и зашагали вниз, к воде.

Из– за их спин видно было плохо. Но когда из воды появился водолаз в огромном круглом шлеме и прорезиненном костюме, народ как-то разочарованно вздохнул. Ждали чего-то определенно ужасного, а глазастое страшилище медленно протянуло стоящим на лестнице всего-то странный мешок. Небольшой, из которого, громко журча в немой тишине, текла вода.

Разочарование толпы было настолько сильным, что она стала стремительно редеть. Оставаться рядом и продолжать наблюдать за всем дальнейшим было уже просто опасно. И Сергей отошел подальше, но глаз с происходящего у причала не спускал.

А между тем милицейский капитан бегом притащил из «рафика» кусок брезента, который разостлали на камнях и стали доставать из мешка металлические конструкции, камуфляжную одежду, и все это раскладывали на брезенте. Человек в штатском, видимо – главный, побежал в «рафик» звонить. Он был далеко, и Сергей пожалел, что пошел не в ту сторону. Надо было пойти туда да послушать, о чем этот мужик говорит.

Потом из мешка вытряхнули парик, бороду с усами и наконец вывернули сам мешок наизнанку, стали внимательно рассматривать. Один из тех, седенький, достал из кармана большую лупу, что-то сказал, и тут же милиционер призывно замахал своему главному, что говорил по телефону, рукой: иди, мол, быстрее.

Вот тут Сергея уже просто обожгло подозрение. Вернее, прозрение. Неужто этот рыжий козел отдал ему свой собственный сидор? Ведь на них обычно пишут имена владельцев! Армейская, да, вероятно, и флотская привычка… Ай-я-яй! Что ж ты натворил, рыжий гад?

Сергей понимал, что, может быть, неправ, но любая его ошибка в данный момент становится смертельно опасной. И медлить больше нельзя. К сожалению. Ну что ж, рыжий механик сам подписал свой приговор. Он должен был выкинуть мешок подальше, чтоб тот исчез навсегда. Он поторопился, решил избавиться от опасных улик сразу. И ошибся. А это ведь как у тех же саперов, где ошибаются только один раз…

Он вышел к недалекому мосту через Неву и остановил частника на потрепанной иномарке. Тот сразу согласился везти пассажира хоть на край света. А надо было недалеко, в район Купчина, где возле железнодорожной станции Сортировочная проживал Федор Филиппович Стругов, рыжий механик прогулочного теплохода «Невский-21» вместе с сыном и его супругой, толстозадой и полногрудой Катериной…

Гоголеву немедленно сообщили о находке, которую обнаружили-таки водолазы примерно в двадцати метрах от причальной стенки на дне Невы. Глубина здесь оказалась небольшая, что-то около двух метров. А привязан был мешок к спортивному «пудовику», который тоже подняли из воды. Сомнений быть не могло, это оказалось именно то, что и искали.

Найденное привезли и разложили на большом столе в экспертно-криминалистической лаборатории, куда тотчас явились и Гоголев с Левиным.

Картинка нарисовалась просто отличная.

Поношенная камуфляжная форма, растоптанные кеды, берет десантника и парик со всеми причиндалами указывали на то, что киллер применил маскировку. Будучи человеком рослым, порядка ста восьмидесяти пяти, он, скорее всего, изображал инвалида на костылях. Именно они и составляли одновременно и футляры, и отдельные части его снайперского оружия. Эксперта просто восхитила мастерская компоновка деталей. Работа была действительно выполнена остроумно, очень экономно и, вероятно, стоила больших денег. Так что заказывать ее мастеру лишь для того, чтобы произвести один только выстрел и, кстати, оставить гильзу в патроннике, мог позволить себе настоящий профессионал, получающий за свою работу очень высокие гонорары. И уверенный в себе.

Но была и еще одна особенность. Собственно основой изделия была СВУ, то есть укороченный вариант снайперской винтовки конструктора Драгунова, принятой на вооружение в спецподразделениях МВД. Значит, либо мастер-оружейник, либо сам киллер имели доступ к этим закрытым арсеналам. Оптический прицел ПСО-1M, разработанный в Белоруссии специально для этой винтовки и также брошенный киллером, имел заводской номер, следовательно, была возможность проследить путь изделия.

Однако наибольшей удачей явилось то, что на внутренней стороне мешка, иногда именуемого солдатским сидором, была нашита тряпочка, на которой имелась фамилия владельца. Буквы, правда, размылись, едва просматривались, но эксперт-криминалист пообещал, что сумеет восстановить написанное.

Все найденное было внесено в протокол, тщательно описано и сфотографировано. И материалы Гоголев немедленно отправил факсом в Москву, Грязнову.

Продолжая обсуждать плод фантазии неизвестного оружейника, эксперт-криминалист, человек предельно вежливый и, вероятно, начитанный, все морщился, постукивая себя согнутым указательным пальцем по виску, словно силился что-то вспомнить. Это заметил Гоголев и спросил с усмешкой:

– Какие проблемы, Осип Андреевич?

– Да вот, Петрович, – совсем по-простецки, со смешными гримасами ответил тот, – все никак не могу вспомнить, где я про это дело читал… Про костыли эти самые.

Настал черед блеснуть и Олегу.

– У Форсайта наверняка, Осип Андреевич, – сказал он небрежно. – Детективщик английский. А роман называется «День Шакала». Там киллер на де Голля покушается. Можно сказать, один к одному.

– Точно, молодой человек! – обрадовался криминалист. – А о чем это говорит? О том, господа мои уважаемые, что, скорее всего, киллер наш – человек грамотный. Я не в том смысле, что он буквы алфавита знает, а в том, что у него мозги работают в определенном направлении. И мимикрия, и оружие – тому яркое подтверждение. Вот и ищите его среди грамотных, а не среди спортсменов-отморозков. Он выполняет заказ творчески, вот что…

– Чего это вы, Осип Андреевич, – засмеялся Гоголев, – к спортсменам-то без всякого уважения? Или обидели чем?

– Зря смеешься, Петрович. Вашим спортсменам этакие фантазии, – криминалист ткнул пальцем в собранное оружие, – абсолютно до лампочки. У них все свое, привычное. А тут большая голова работала. А если по крупному счету, то две: мастер и исполнитель. По поводу мастера не знаю, но, вероятно, он человек немолодой и с большим опытом работы с живым металлом. А что касается исполнителя, то я бы поискал его среди тех, у кого есть высшее образование. Я имею в виду – военное. И специальное. Может быть, сильно обиженный. На что-нибудь или даже на кого-нибудь. Их теперь достаточно, особенно после Чечни… Ну ладно, если я вам пока больше не нужен, пойду займусь мешком…

Не прошло и часа, как эксперт позвонил Гоголеву и сказал:

– А ведь я прочитал.

– Ай, молодец! – воскликнул Гоголев. – Ну не томи, Осип Андреевич!

– Тебя, Петрович, конечно, не интересует, как я это сделал. Я знаю. Осип Андреевич нужен, когда вы ничего не понимаете. Нужно, чтоб он понял. И вам доложил. А вы потом сами будете докладывать высокому начальству, что вот, мол, благодаря тому и этому, с помощью некоторых усилий, нам удалось установить и так далее. А где, извини, Осип Андреевич?

– Я понял, не продолжайте. Вас интересует благодарность перед строем, в приказе или материальный стимул?

– Опять ты не понял. Меня интересует не «или», а чтоб все знали и чтоб я с этого имел.

– Клянусь, будет и приказ, и материальная благодарность. Ну не томите!

– А зовут хозяина мешка, или звали, Эф Эф Стругов. Кстати, чтоб тебе было известно, фамилия происходит, как говорили прежде, от разных водоплавающих средств, вроде струга, челнока, корабля, лодки. И носили их потомственные речники. Так что тут что-то есть. Займись, Петрович.

Гоголев тут же вызвал своего помощника и дал ему срочное задание через спецсправочную выяснить, есть ли такой человек, где проживает и чем занимается. Или, может быть, какие-то его родственники.

Одновременно, понимая, что проверка много времени не займет, отдал приказ оперативникам быть готовыми к выезду.

Помощник явился минут через двадцать, и вид у него был обескураженный.

– Ну что? – Гоголев стремительно поднялся из-за стола. – Чего молчишь?! Что произошло, Гена?

– Полный абзац, Виктор Петрович. Нашел я фамилию. Не одну, а две – и обе по одному адресу: Сортировочная…

– Да черт с ней! – перебил Гоголев. – Суть давай!

– Вот я и говорю. Две фамилии в одной квартире: Стругов Федор Филиппович и Стругов Игорь Федорович. Надо понимать, отец и сын, потому что отчество у второго – Федорович, а старший – Федор.

– Не объясняй, это и дураку ясно. Дальше!

– Ну звоню, чтобы выяснить, проживают ли такие. Трубку берет женщина и говорит каким-то необычным голосом, будто ее кто-то душит: «Кто звонит?» Ну я стараюсь вежливо, чтоб не возникли подозрения: «Скажите, – говорю, – Федор Филиппович дома?» А в ответ не то вой, не то крик: «Ох, уби-и-ли!…» И все. И трубку бросили. Не положили, а бросили, потому что я еще минуты три этот вой слышал.

– Дежурную оперативно-следственную группу на выезд! – резко бросил Гоголев и схватил телефонную трубку. Набрал номер: – Олег? Извини, сейчас не до формальностей. Только что, как я понимаю, убили того самого Эф Эф Стругова. Я выезжаю. Ты со мной? Выходи на улицу, подхвачу.