Кейси поставил машину в гараж на улице «Ф» и обошел вокруг здания казначейства. На город, гася дневной свет, подобно вуали, опускались мягкие вечерние сумерки. Статуя Альберта Галлатена перед зданием казначейства в полумраке казалась ожившей и очень дружелюбной. Пенсильвания-авеню была почти безлюдна — улицы Вашингтона в отличие от Парижа и Лондона после захода солнца пустели. Европейцы иронизируют над этой особенностью Вашингтона, а, по мнению американцев, она придает их столице особый колорит одинокого и величавого достоинства. Кейси же пустынные улицы только радовали, он не хотел попадаться кому-нибудь на глаза.

Уже много раз Кейси видел эту картину: огромные вязы, образующие зеленый тоннель над тротуаром, ведущим к Белому дому; одинокий гид в белой шапочке на углу, не теряющий надежды дождаться какого-нибудь запоздалого туриста; редких людей, дремлющих на скамейках в парке Лафайета; свет большого фонаря на галерее Белого дома. Но сегодня все это казалось Кейси каким-то нереальным, до странности далеким от того, что привело его сюда.

Кейси свернул за угол Ист-Экзекьютив-авеню и быстро подошел к восточным воротам с караульной будкой и полицейским из охраны Белого дома. Джирард поджидал Кейси на подъездной дорожке за воротами. Как всегда, его глаза были полуприкрыты веками, словно шторками, руки небрежно засунуты в карманы брюк.

— Это он, — бросил Джирард полицейскому. — Все в порядке.

По широкому коридору восточного крыла они направились в центральную часть здания. Джирард не пытался скрывать свое любопытство:

— Ну что там у тебя стряслось?

— Я же говорил, Поль, что ничего не могу тебе рассказать. Пусть решит сам президент. Он знает обо мне?

— Конечно. — Они остановились у лифта. Прежде чем нажать кнопку, Джирард, помолчав, заметил: — Послушай, Джигс. Я надеюсь, твой приход не будет означать новых неприятностей? У Старика их и без того по горло.

Дверцы кабинки распахнулись, и они вошли в лифт. Отделанная ореховым деревом, застланная дорогим коричневым ковриком, кабина с двумя овальными окошечками в дверцах напоминала маленькую комнату. На втором этаже Джирард жестом предложил Кейси выйти и провел его по холлу — огромной, похожей на пещеру комнате.

Овальный кабинет президента, как предполагал полковник, находился непосредственно над богато отделанным Синим залом, где Кейси доводилось бывать. Здесь, в жилых комнатах, благодаря коврам и мебели, обтянутой чехлами приятного желтого цвета, казалось как-то теплее, но сам кабинет, по мнению Кейси, был слишком велик, чтобы выглядеть уютным и нравиться. Высокий потолок, украшенные пилястрами стены, книжные шкафы во всю стену, огромный камин давили на Кейси, заставляли его чувствовать себя каким-то очень уж маленьким.

Когда Кейси и Джирард вошли в кабинет, президент Лимен читал; его большие ноги почти совсем скрывали подставленную под них скамеечку. Ирландский сеттер, с шелковистой красновато-коричневой шерстью и печальными глазами, свернулся клубком на коврике у кресла президента. Лимен встал, положил очки на стол и, улыбаясь и протягивая большую руку, пошел навстречу. Сеттер поднялся и поплелся за ним, остановился перед Кейси и деловито обнюхал манжеты его брюк.

— Здравствуйте, полковник. Рад вас видеть даже в такое неурочное время.

— Да, но если он пришел из-за какого-нибудь пустяка, — заявил Джирард, — я его придушу. — Он направился к двери: — Ну, оставляю вас наедине.

— Полковник, — заговорил Лимен, как только Джирард закрыл за собой дверь. — Познакомьтесь с Триммером. Это политический пес. У него нет абсолютно никаких убеждений, зато он предан своим друзьям.

— Я слышал о нем, сэр, — ответил Кейси. — Здравствуй, Триммер.

— Бывали здесь когда-нибудь раньше, полковник?

— Нет, сэр. Только на приемах внизу. Ужасно большие комнаты, сэр.

— Слишком велики, чтобы жить, и слишком малы для партийных съездов, — засмеялся Лимен. — Я не виню Гарри Трумэна и остальных за то, что они под всякими предлогами старались как можно реже бывать в них. У меня тут тоже иногда мурашки по коже бегают. — Костлявой рукой, высунувшейся из манжеты, он обвел комнату широким жестом. — Для балов эта комната вполне пригодна, лучшей и желать нечего. Говорят, она выглядела довольно казенно, пока миссис Кеннеди не отделала ее в желтый цвет. Она же раскопала где-то вот эту скамеечку для ног. Фрейзиеры тут ни к чему не прикасались, ну а мы с Дорис тоже решили ничего не переделывать.

Кейси чувствовал себя крайне неловко. Он много раз встречался с высокопоставленными лицами, включая и Лимена, но сейчас, когда он слушал невинную болтовню президента, явно рассчитанную на то, чтобы придать беседе непринужденный характер, причины, которые привели его сюда, внезапно показались ему не заслуживающими внимания. То, что в грохоте водопадов казалось чем-то ужасным и требовало неотложных действий, теперь стало смутным и нереальным. Растерянный и смущенный, Кейси стоял, не зная, что сказать.

— Хотите чего-нибудь выпить, полковник?

— Что?.. Да, да! Виски, если можно, сэр. Не очень крепкое, если вы не возражаете, сэр.

— Чудесно. Я составлю вам компанию.

С бокалами в руках они уселись в покрытые желтыми чехлами кресла у низенького столика. Триммер, не спуская с Кейси глаз, вновь устроился на коврике. Со стены, с висевшего над камином портрета работы Хели, на них надменно и неодобрительно посматривала Евфимия ван Рансселер. Кейси сидел лицом к высоким, с тюлевыми шторами окнам, выходившим на погруженный в полумрак Эллипс . Из фонтана на южной лужайке била струя воды, почти касаясь нависавшего над ней балкона. Вдали, около бассейна, вздымался купол памятника Джефферсону с освещенной мягким светом центральной статуей. Значительно ближе и чуть левее торчал серый шпиль памятника Вашингтону с красными сигнальными огнями для самолетов.

— Ну а теперь, полковник, перейдем к вашему делу о безопасности страны, — сказал Лимен, взглянув на Кейси.

Кейси облизнул губы кончиком языка, растерянно помолчал и наконец заговорил, употребляя отрепетированные еще в машине выражения:

— Господин президент, вы когда-нибудь слышали о воинской части под названием ОСКОСС?

— Кажется, нет. Что это такое?

— Точно не скажу, сэр, но в соответствии с общепринятыми у нас в армии сокращениями это должно означать что-то вроде «Особый контроль систем связи».

— Никогда не слышал.

Кейси отважился на следующий шаг.

— Я отдаю себе отчет, сэр, что какой-то там полковник не имеет права задавать вопросы верховному главнокомандующему, но все же скажите: вы когда-нибудь давали согласие на формирование засекреченной воинской части, как бы она ни называлась, имеющей отношение к охране телефонной связи, телевидения, радио?

— Нет, не давал, — недоумевающе ответил Лимен, наклонясь к Кейси.

— Я снова должен извиниться, сэр, но у меня есть еще один вопрос. Вам что-нибудь известно о секретном военном объекте, созданном недавно где-то близ Эль-Пасо?

— Я опять отвечаю: нет, полковник. В чем дело?

— Видите ли, сэр, до вчерашнего дня я тоже ничего об этом не слышал. А в качестве начальника объединенного штаба я допущен ко всем секретам и должен знать все, что происходит в вооруженных силах. Тем более должны были бы быть в курсе дела вы, верховный главнокомандующий.

Лимен отпил глоток вина. Кейси взял свой бокал и с чувством облегчения тоже отхлебнул из него.

— Вы знаете, господин президент, — продолжал он, — после ваших отрицательных ответов мне стало по-своему даже как-то легче, хотя в общем-то оснований для этого никаких. Я хочу сказать, если бы вы подтвердили, что вам известно об ОСКОСС, мне оставалось бы только извиниться за беспокойство и с вашего разрешения удалиться с чувством неловкости. Но, господин президент, дела, как видно, плохи. Я встревожен, сэр.

— Ну, нас тут не так-то легко запугать, полковник. Надеюсь, вы расскажете мне все сначала.

— Видите ли, сэр, от своего старого приятеля, некоего полковника Гендерсона, я узнал вчера, что он занимает пост начальника штаба ОСКОСС. Сегодня мне стало известно, что командиром у него другой мой знакомый — полковник Джон Бродерик. Оба они офицеры войск связи, и, следовательно, их часть имеет какое-то отношение к системам связи. В ней сто офицеров и три тысячи пятьсот солдат, и вот уже в течение шести недель они проходят секретное обучение на объекте, расположенном в пустыне около Эль-Пасо.

С Гендерсоном мы встретились случайно, он, естественно, считает, что я благодаря своему положению знаю все. Он бросил одну странную фразу, она-то и заставила меня задуматься. Гендерсон сказал, что они больше обучаются штурмовать различные объекты, чем защищать их. Он добавил, что кто-то в верхах охвачен, как видно, пораженческими настроениями — потому-то боевая подготовка строится так, словно противник уже захватил что-то, а они готовятся отбивать захваченное…

— Что отбивать? — прервал его Лимен.

— Он ничего не сказал.

— По чьему указанию сформировано подразделение?

— Предполагаю, сэр, по указанию генерала Скотта. По крайней мере Бродерик и Гендерсон сегодня докладывали лично председателю комитета начальников штабов… Услыхав об этом, я решил, что от меня скрывают некоторые факты по вполне понятным соображениям секретности. В тот момент мне и в голову не пришло, что вы тоже можете ничего не знать. Я только подумал, не слишком ли все это странно. Сегодня утром опять произошло нечто непонятное. Вот, сэр, взгляните.

Кейси достал из бумажника лист блокнота, развернул его и передал президенту. Лимен надел очки и некоторое время всматривался в бумажку.

— Не скажу, полковник, что мне понятны эти каракули.

— Почерк генерала Хардести, сэр, он мне хорошо знаком. Вы держите страницу одного из блокнотов, что обычно лежат на столе в конференц-зале комитета начальников штабов. Страница была скомкана и валялась в пепельнице, а потом попала ко мне в руки.

— Да, но что тут говорится? Я не понимаю даже того, что разбираю, не говоря об остальном.

Лимен протянул бумагу Кейси.

— «Воздушный мост» ОСКОСС. Сорок «К-двести двенадцать» на базу «У» к семи ноль-ноль суб. Чик, Ни, Ла. ЮТА?» — громко прочитал Кейси. — Мне кажется, сэр, что реактивные транспортные самолеты военно-воздушных сил «К-двести двенадцать» перед началом тревоги в субботу должны будут приземлиться на базе «У» — так Гендерсон назвал секретную базу около Эль-Пасо — и перебросить подразделения в Чикаго, Нью-Йорк, Лос-Анжелос и, возможно, в Юту. Как вам известно, сэр, именно в Юте находится основная релейная станция телефонной компании линий дальней связи.

Лимен внимательно смотрел на Кейси, и тот, заметив, что президент нахмурился, мысленно спросил себя, что это означает: просто сосредоточенность или это признак возникшего подозрения?

— Но что же, полковник, вы хотите сказать?

— Как я уже говорил, господин президент, мне и самому пока не ясно. Разрешите доложить о других фактах двух последних дней. Я пока не могу разобраться в них.

Лимен кивнул, и Кейси тщательно и подробно перечислил все странные мелочи, привлекшие его внимание начиная с воскресного утра. Он начал с отправленного пяти командующим приглашения принять участие в скачках в Прикнессе, упомянул об отказе адмирала Барнсуэлла и о той необычной настойчивости, с какой Скотт просил его, Кейси, сохранить все в строгом секрете. Он рассказал о встрече с сенатором Прентисом на вечеринке у Диллардов, о резких отзывах Прентиса о Лимене и похвалах его в адрес Скотта, а также о несомненной осведомленности сенатора относительно предстоящей тревоги. Кейси сообщил, при каких обстоятельствах обнаружил в полночь машину Прентиса около дома Скотта и как Скотт не только скрыл это от него, но и лгал, утверждая, будто в 10:30 вечера он уже лег в постель. Кейси упомянул и о другой лжи Скотта, заявившего, что никто в Капитолии не знает о предполагаемой учебной боевой тревоге, и обратил внимание президента на внезапное откомандирование Дорси Хафа. Затем Кейси привел неоднократные высказывания Бродерика о желательности иметь правительство, не связанное конгрессом, и сообщил об его презрительном отношении к гражданским лидерам. А разве не кажется многозначительным тот факт, продолжал Кейси, что комитет начальников штабов назначил тревогу как раз на то время, когда у конгресса начнутся каникулы, вице-президент уедет за границу, а президент будет находиться в убежище главного командования в Маунт-Тандере? Он припомнил, с каким удивлением прочитал в газете, что в субботу вечером вице-президент окажется в какой-то захолустной горной деревушке в Италии.

Когда Кейси закончил рассказ, над Белым домом опустилась глубокая ночь. Из окон можно было видеть только уличные фонари и отблески воды, бьющей из фонтана. Кейси взглянул на часы. Он говорил почти целый час.

Лимен потянулся и широкой ладонью провел по спутанным жестким волосам. Подойдя к столику, он выбрал трубку и, прежде чем закурить, некоторое время возился с ней. Наступившее молчание снова вернуло Кейси чувство неуверенности и беспокойства, и он торопливо допил из стакана остатки виски со льдом.

— Ну, а теперь, полковник, — заговорил наконец Лимен, — я хочу задать вам несколько вопросов. Вы давно работаете вместе с генералом Скоттом?

— Около года, сэр.

Лимен зажег спичку и стал раскуривать трубку.

— Вы кому-нибудь рассказывали обо всем этом?

— Нет, сэр. Поль расспрашивал меня, но я подумал, что в этой ситуации следует прежде всего переговорить с вами. Больше я ни с кем не разговаривал.

Лимен снова сел в кресло, скрестил ноги на подставке и попытался пустить несколько колец дыма. В открытые окна сильно сквозило.

— Как в самом деле Скотт относится к договору? — спросил президент. — Из его выступления в Капитолии я знаю, что он против договора; мне известно также, что в нескольких случаях он умышленно допустил утечку информации в печать. Но насколько серьезны у него такие настроения?

— Сэр, он считает договор ужасной и даже трагической ошибкой. По мнению генерала Скотта, русские обманут нас и поставят в глупое положение или же, того хуже, используют договор как ширму для внезапного нападения.

— А ваше мнение, полковник?

— Я еще не пришел к определенному выводу, — покачал Кейси головой. — Иногда мне кажется, что договор — единственный выход для обеих сторон. А иногда я думаю, что мы простофили. Вообще-то, по-моему, это касается только вас и сената. Вы заключили договор, сенат одобрил его, и я не понимаю, какое право имеем мы, военные, сомневаться в нем. Я хочу сказать, сомневаться-то мы можем, но бороться против него — никогда… Во всяком случае, не должны.

Лимен улыбнулся.

— Джигс, да? Вас так, кажется, зовут?

— Совершенно верно, сэр. — Кейси почувствовал, что спокойствие возвращается к нему.

— Вы за конституцию, Джигс?

— Знаете, господин президент… Я никогда не задавал себе такого вопроса. Конституция у нас есть, и, по-моему, неплохая. И я не из тех людей, кто заявляет, что ее надо изменить.

— Мне тоже этого не хочется, а я много размышлял о конституции. Особенно за последнее время, в связи с шумихой вокруг договора. Ну, а другие начальники штабов в комитете, как они относятся к договору. Джигс?

— Точно так же, как генерал Скотт, сэр. Все они против. Начальник штаба военно-морских сил адмирал Палмер прямо-таки из себя выходит, когда слышит о договоре.

Едва закончив фразу, Кейси почувствовал, что вот последнего не следовало говорить. Одно дело критиковать высокопоставленного офицера среди своих, военных, другое — вне службы, со штатскими.

— Я не собирался, сэр, выделять адмирала. Все они в равной мере настроены отрицательно. Адмирал всего лишь…

— Понятно, полковник, — прервал его Лимен. — Между прочим, на сегодняшнем заседании, где, как вы утверждаете, была написана записка, присутствовали все пять членов комитета начальников штабов?

— Нет, сэр. Собственно… адмирал Палмер отсутствовал. — Кейси овладело полное смущение.

— В этом есть что-нибудь необычное?

— Нет… Хотя, пожалуй, да. Сейчас я вспоминаю, что отсутствовал даже его представитель… Я хочу сказать, нет ничего необычного в том, что кто-то из членов комитета пропускает заседание, но в таких случаях он кого-нибудь посылает вместо себя. Более того, я не знаю ни одного случая, когда бы на заседании не присутствовали представители всех видов вооруженных сил.

После недолгого раздумья Лимен, видимо, решил не вдаваться в дальнейшие детали.

— Между прочим, полковник, есть ли у Скотта особенно близкие люди в прессе и на телевидении? Вам что-нибудь известно?

Вопрос президента удивил Кейси, он взглянул на Лимена, пытаясь по выражению его лица понять, к чему тот клонит, однако президент сосредоточенно рассматривал свою трубку.

— Понимаете, сэр, — нерешительно заговорил Кейси. — Я, право, не знаю. Он знаком с некоторыми крупными комментаторами, иногда обедает или ужинает с руководителями вашингтонских бюро газет и журналов, но я не знаю, с кем из них он особенно близок. Раза два его навестил издатель журнала «Лайф», ну и, конечно, военные обозреватели газет «Сан» и «Стар». Больше никого не припомню… Впрочем, подождите. Они близкие друзья с телевизионным комментатором Гарольдом Макферсоном. По-моему, тот работает для РБК. Макферсон звонил несколько раз, когда я был в кабинете у генерала; они встречаются по-приятельски. И кажется, довольно часто.

— Ну, а история со ставками? — Президент, видимо, перебирал в памяти все услышанное от Кейси. — Я не совсем понимаю, что вы хотели сказать.

— Я бы тоже не обратил внимания, если бы не все остальное. Откровенно говоря, сэр, телеграммы Скотта могут оказаться зашифрованными директивами на субботу, не имеющими никакого отношения к скачкам. Вот Барнсуэлл и дал знать, что на него пусть не рассчитывают.

Снова наступила пауза.

— Итак, что же, по-вашему, все это означает, Джигс?

— Не могу сказать с уверенностью, сэр… — Кейси замялся, подыскивая нужные выражения. — Пожалуй, то, что у нас, в военной разведке, называется «противник проводит мобилизацию», если вы меня понимаете. Все это кажется просто фантастическим, но я счел своим долгом обратиться к вам.

— Вы что, полковник, боитесь называть вещи своими именами? — с внезапной резкостью спросил Лимен.

— Нет, сэр. Но дело в том, что…

— Вы хотите сказать, что, по вашему мнению, не исключена возможность военного заговора с целью захвата власти? — с мрачным видом прервал его президент.

Слова Лимена ошеломили Кейси. Он все время гнал от себя эту мысль, а теперь она, страшная и непостижимая, была произнесена вслух.

— Видимо, да, сэр, — тихо ответил он. — Видимо, такая возможность не исключена.

— А вы отдаете себе отчет, — сурово спросил Лимен, — что вас могут разжаловать и уволить из армии за ваш сегодняшний поступок?

Теперь и Кейси весь напрягся. Жилы на его толстой короткой шее вздулись.

— Да, сэр, отдаю. Но сегодня я все тщательно обдумал, пришел сюда и рассказал. — Совсем тихо он добавил: — Конечно, я думал и о последствиях, ведь я прослужил в армии более двадцати лет.

Резкость Лимена как рукой сняло. Он подошел к маленькому бару, налил новый бокал виски и спросил Кейси, не хочет ли он выпить. Кейси утвердительно кивнул. «Вот уж когда мне действительно нужно выпить!» — подумал он.

— Вы знаете, — заговорил Лимен, — я очень высоко ценю кадровых офицеров. Наш офицерский корпус, наши профессионалы-военные служат верой и правдой, и страна отблагодарила их — посмотрите, сколько наград получили они.

Рассматривая вино в бокале и размышляя вслух, словно он был один, Лимен стал припоминать знакомых генералов и адмиралов. С уважением он перечислил боевые заслуги Скотта, Райли, Диффенбаха и признал, что Скотт — наиболее вероятный его преемник на посту президента.

Кейси почтительно слушал, отпивая виски. Он и не предполагал, что президент такого мнения о военных. Казалось, он знал о них все и не скупился на похвалы. Лимен даже рассказал анекдот о Райли, в котором сам он, президент, выглядел довольно нелепо, и Кейси смеялся вместе с ним. И все же Кейси понял, что Лимен более проницателен и осведомлен, чем ему показалось вначале.

— Возможно, наша система потому так хорошо и действует, — сказал президент, — что одаренные люди, вроде Скотта и Райли, находятся почти на самой ее вершине и могут применять свои таланты, оставаясь под контролем гражданских лиц, разумеется. Я прихожу в ужас при одной лишь мысли, что равновесие может оказаться нарушенным в результате необдуманных действий людей, которые потом до конца дней своих будут об этом сожалеть.

— Так же, как и я, сэр.

— Что я должен делать дальше? Вы можете дать мне какой-нибудь умный совет, Джигс?

— Нет, сэр, — ответил Кейси, чувствуя себя неловко, словно он чем-то подвел Лимена. — На этот раз я просто пасую, господин президент. Я лично не в силах предложить вам что-либо.

Президент снял ноги с подставки, медленно поднялся, что, казалось, стоило ему немалых усилий, схватил руку Кейси и крепко пожал ее. Он ничем не показал, что беседа закончилась, однако сразу же после рукопожатия Кейси обнаружил, что идет к двери.

— Я очень вам признателен, полковник, за ваш визит. Пожалуй, мне надо знать, где я смогу найти вас в случае необходимости. Вы могли бы утром позвонить моему секретарю мисс Таунсенд и сообщить, где вы будете в течение дня? Я скажу ей, что вы позвоните. Спасибо, что пришли. Большое спасибо.

— Слушаюсь, сэр. Спокойной ночи, сэр. — Провожаемый Лименом, Кейси вышел в большой холл и направился к лифту.

— Еще одну минуту, полковник. Теперь, когда вы поделились со мной своими соображениями, о них известно только нам двоим. Пожалуй, будет лучше, если я сам решу, нужно ли посвящать в них кого-нибудь третьего. Не исключая и вашей супруги.

— Я никогда не посвящаю ее в служебные секреты, сэр.

— В таком случае ваш верховный главнокомандующий только что засекретил эту беседу, — улыбнулся Лимен. — Спокойной ночи, Джигс.

Джирард встретил Кейси внизу, проводил его и вернулся в кабинет Лимена. Президент нетерпеливо ходил по комнате.

— Сначала возьми-ка стакан виски, Поль. Это тебе не помешает. Твой друг Кейси полагает, что он раскрыл военный заговор с целью свержения президента и захвата государственной власти.

— Что?! — Джирард задохнулся от изумления.

— Так он считает. Прямо-таки хунта, словно в какой-то латиноамериканской стране.

— Боже милосердный! — простонал Джирард с притворным ужасом. — Уж только бы не сейчас. У нас и без того куча неприятностей.

Отклоняя предоставленную ему возможность ответить шуткой на шутку, Лимен медленно сказал:

— Поль, я расскажу тебе все, о чем он говорил. Вначале об одной вещи, тебе следует о ней знать. С моего согласия в субботу на пятнадцать ноль-ноль назначена еще одна «Всеобщая красная» тревога — проверка боевой готовности всех вооруженных сил. Предполагается, что я буду руководить ею из убежища в Маунт-Тендере. В целях сохранения абсолютной тайны ни ты, ни другие, за исключением начальников штабов, Кейси и адъютанта Скотта полковника Мердока, до поры до времени не должны даже догадываться о предстоящей тревоге. Так вот, запомни это и теперь слушай меня.

Лимен подробно пересказал Джирарду все, что сообщил Кейси. Он показал ему смятую записку генерала Хардести, копии телеграммы Скотта и ответа Барнсуэлла, оставленные Кейси. Слушая президента, Джирард лишь глубже опускался в кресло, обхватив руками низко опущенную голову и почти сомкнув сонные глаза.

— А теперь я хочу дополнить все сказанное некоторыми деталями, известными только мне. Я ничего не говорил о них Кейси, — заявил в заключение Лимен. — Несколько месяцев назад мне позвонил командующий ПВО генерал Барни Рутковский. Мы, с ним давно знакомы, и, видимо, на этом основании он считает, что может откровенно разговаривать со мной. Так вот, Барни сообщил, что командующий стратегической авиацией генерал Дэниел выяснял у него, не хочет ли он приехать в Вашингтон и переговорить со Скоттом о «политическом хаосе в стране и об ответственности военных» или что-то в этом роде. Барни спрашивал меня, как ему быть. Я сказал, что и сам не возражал бы получить совет Скотта. Барни не ответил на приглашение, и больше я об этом ничего не слышал.

Джирард дернул себя за ухо.

— Вы хотите сказать, что, по-вашему, Дэниел один из тех, кто делает ставку в тотализаторе Скотта?

— Да. Кроме того, я обратил внимание на формулировку приглашения, полученного Барни. Дальше. Во время ленча Вине Джианелли рассказал мне, что мысль провести пятницу и субботу в горной деревушке предков и заночевать там подсказал ему Прентис. По его словам, Фред дал ему этот совет еще в пятницу на прошлой неделе. Вине согласился и внес соответствующие изменения в свои планы. Что и говорить, отличный трюк с точки зрения пропаганды, однако странно, что Прентис вдруг воспылал желанием помочь правительству и выбрал как раз тот день, на который комитет начальников штабов назначил тревогу, о чем Прентис осведомлен, если верить Кейси.

— Ну, в Кейси вы не сомневайтесь, босс. Джигс — уравновешенный, вполне положительный человек, он никогда ничего не изобретает. К тому же у него прекрасная память.

— Третье. В воскресенье на прошлой неделе я видел и слышал выступление Гарольда Макферсона по телевидению. В течение двадцати пяти минут он с пеной у рта критиковал и меня, и договор, а остальные пять минут превозносил до небес Скотта. Мне давненько не доводилось видеть Макферсона. По совести говоря, я решил взглянуть на него только из-за Дорис — она прожужжала мне все уши, все восторгалась его внешностью. Как тут было не посмотреть на этого Дон-Жуана! Надо отдать ему должное: типичный демагог, умеющий без труда овладевать аудиторией. Ни дать ни взять современный епископ Шин или, скажем. Билли Грэхам. Потом я подумал, что почти ничего о нем не знаю, и попросил Арта Корвина потихоньку собрать необходимые сведения.

— Это вы могли бы поручить и мне, — обиделся Джирард; обычно он, а не начальник охраны Белого дома выполнял политические задания конфиденциального характера.

— Я так и собирался сделать, Поль, но, по совести говоря, забыл. Ну вот. Спустя некоторое время, к моему удивлению, Корвин доложил, что ФБР имеет довольно солидное досье на Макферсона. Он, кажется, принадлежит к нескольким группам крайне правых экстремистов. Среди членов этих групп много отставных военных. Ты знаешь, что они проповедуют?

— Да. Поголовное уничтожение всех и вся, — проворчал Джирард. — Некоторые из них впадают в бешенство при одном лишь упоминании слова «социализм» или того, что они под ним подразумевают. Если принимать их всерьез, нам остается только немедленно обвинить себя в государственной измене… и их, конечно.

— Пожалуй. Во всяком случае, Кейси утверждает, будто Скотт и Макферсон близкие друзья, что, признаться, меня удивляет. Но если Кейсл прав, следовательно, Скотт заигрывает с «бешеными».

Теперь четвертое. Сегодня днем мне звонил Скотт в связи с предстоящей тревогой. Он хочет, чтоб я отделался от журналистов в Кэмп-Дэвиде и один отправился на вертолете в Маунт-Тандер. Я ответил, что не хотел бы обижать газетчиков и собираюсь взять хотя бы одного из них. А Скотт заупрямился: тревога, говорит, должна проводиться так, словно происходит на самом деле; в конце концов я уступил. Ты видишь, чем все это может обернуться. Я отправляюсь в убежище только с Корвином и в лучшем случае с одним-двумя телохранителями.

— Вы говорите так, — кисло заметил Джирард, — словно вам нужно захватить с собой две-три дивизии охранников, не считая агентов ФБР и вообще всех, кто умеет стрелять.

— Судя по твоей шутке, ты не веришь Кейси?

— Не подумайте, что я намекаю, будто он выдумывает. Вовсе нет. Я убежден, что Кейси говорит правду. Но я никак не могу согласиться с выводами. Я не верю, что готовится военный переворот. Это абсурд.

— Да, абсурд. Но не слишком ли много странных совпадений?

— И уж совсем фантастической кажется мне история с ок-эс-эс, или как там называет Кейси эту часть? Как ухитрился Скотт создать такую крупную базу, с таким количеством людей, снабжать их всем необходимым и прочее — все это без вашего ведома? Допустим, объект существует всего только шесть недель. Но когда же его начали строить? Выходит, сразу после подписания договора, осенью прошлого года.

— Это не так уж трудно проверить.

Джирард встал и подошел к телефону, стоявшему около полукруглой кушетки у окна.

— Правильно. А что, если позвонить Биллу Фуллертону? Он профессиональный чиновник, объективный человек и к тому же знает решительно все расходы Пентагона.

— Позвони. Между прочим, Поль, часть называется ос-ко-эс-эс.

Джирард позвонил Фуллертону — начальнику военного отдела бюджетного управления.

— Послушай, Билл, у меня к тебе одно секретное дело от самого Старика. Вы отпускаете какие-нибудь средства на некий ОСКОСС? Предполагается, что это воинская часть, около трех с половиной тысяч людей… Да, правильно… Нет, не отпускаете?

Лимен написал на клочке бумаги: «Какие-нибудь особые фонды комитета начальников штабов?» — И показал написанное Джирарду.

— А вообще-то тебе что-нибудь известно об ОСКОСС?

Выслушав Фуллертона, Джирард прикрыл трубку рукой.

— Говорит, никогда ничего не слышал, — повернулся он к президенту.

— Ну а все же есть у комитета начальников штабов какие-нибудь нераспределенные фонды? — снова обратился он к Фуллертону. — Да? И иначе никак? Ну что ж, Билл, спасибо. Надеюсь, я не стащил тебя с постели? И пожалуйста, никому ни слова, договорились? Ну пока.

Джирард положил трубку и повернулся к Лимену.

— Фуллертон ничего не знает. Между тем, по его словам, должен бы знать, поскольку именно он обязан давать заключение о целесообразности любого нового мероприятия, какой бы секретный характер оно ни носило. На случай срочных непредвиденных расходов комитет начальников штабов имеет около ста миллионов долларов, но, насколько известно Фуллертону, до денег никто не дотрагивался. Да и нельзя до них дотрагиваться без вашего письменного согласия… Черт возьми, но если на базе до трех с половиной тысяч людей, то ведь нужно не меньше двадцати миллионов в год, чтобы прокормить, одеть и содержать их!

Джирард снова налил себе стакан виски. Лимен рассеянно постукивал пальцами по бокалу, пустому еще с момента ухода Кейси, и отрицательно покачал головой, когда Джирард хотел передать ему бутылку. Несколько минут они молчали.

— Мой маленький племянник, — заговорил наконец холостяк Джирард, — сказал бы, что все получается как будто в сказке. Я никак не могу заставить себя поверить, что все это серьезно.

— Вот и у меня, Поль, неотступно вертится такая мысль, но, по-моему, правильнее исходить из предпосылки, что все, в сущности, возможно.

— Конечно. — Джирард кивнул в знак согласия.

— В общем дело может обернуться плохо, даже очень плохо, — заметил Лимен, взвешивая каждое свое слово.

— Может, босс, может.

— Я рад, что наши мнения совпадают и мне не придется тебя убеждать.

Лимен подошел к окну, выходившему на южную лужайку, распахнул дверь рядом с ним и вышел на балкон. В ночном воздухе была разлита чудесная свежесть. Лимен посмотрел на огромный обелиск в честь Вашингтона — хорошего генерала, ставшего хорошим президентом. Он знал, что за магнолиями справа высится памятник Линкольну — хорошему президенту, у которого были неприятности (боже, а разве у него их нет?) с плохими генералами. Слева, в сторону от Мэлл, стояла не видимая во мраке статуя Гранта, очень хорошего генерала, оказавшегося очень плохим президентом…

Лимен вернулся в кабинет, где его ждал Джирард, и продолжал так, словно не делал паузы:

— И пожалуй, Поль, лучше не будем убеждать друг друга, иначе может оказаться, что мы заблуждаемся, а уж тогда проще простого попасть в неловкое положение.

— Хорошо. Так и сделаем. Что же дальше?

— Если все рассказанное Кейси соответствует действительности, то до субботы у нас остается только четыре полных дня. Сегодня уже поздно что-либо предпринимать. Нужно начинать утром. Если все подтвердится и мы сумеем предотвратить удар… что тогда?

— Очень просто. Вы уволите всю банду и отдадите их под суд за измену.

— Нет, не думаю, — Лимен покачал головой. — Не при моем правительстве. Да и вообще ни при каком. Подобный процесс глубоко расколол бы нашу страну… Ну что ж, думай, думай. Утром встретимся.

— Спокойной ночи, господин президент. Спите спокойно. Возможно, все объяснится очень просто, и мы потом как следует посмеемся над собой.

— Возможно, — ответил Лимен, пожимая плечами. — Спокойной ночи, Поль.

Президент остался наедине с Триммером. Он ослабил галстук, несколько раз прошелся взад и вперед и снова вышел на балкон. Балкон Трумэна. В этом доме все напоминало о прошлом. В углу кабинета стояла одна из качалок Джона Кеннеди, соломенное сиденье и деревянная спинка которой были прикрыты желтой парусиной. Лакированный с инкрустациями большой письменный стол на суживающихся книзу ножках в свое время принадлежал Монро. У дверей в спальню стояли два флага — национальный и личный штандарт президента. С тех пор как во времена Эйзенхауэра Гавайские острова стали пятидесятым штатом, новых звездочек на национальном флаге не прибавилось.

«Какой одинокий дом, — подумал Лимен. — Слишком большой и слишком пустой; дом, где человек не может уединиться и подумать без вмешательства прошлого. Вдобавок ко всему этот дом принадлежит не мне».

С балкона Лимен видел то гаснущие, то вспыхивающие огни фар, когда водители огибали высокую чугунную ограду вокруг лужайки, на которой стоял Белый дом. Как всегда, проезжая мимо, шоферы замедляли ход, надеясь, несмотря на позднее время, увидеть, хотя бы мельком, кого-нибудь из его обитателей.

Фантастично! Только так и можно охарактеризовать историю, рассказанную Кейси. Вопреки уверениям Джирарда, Лимен спрашивал себя, в своем ли уме этот человек? Но Кейси и в самом деле вел себя как нормальный человек. Смущение и скованность? Так ведут себя первый раз и все другие посетители… Пожалуй, он выглядел даже слишком обычным посетителем. Может, это какой-нибудь двойной трюк Скотта, чтобы поймать его в ловушку, а затем выставить на посмешище перед всей страной и дискредитировать договор? Нет, такое объяснение чересчур неправдоподобно.

Видимо, единственно правильный путь — безотлагательная секретная проверка. Возможно, в действительности все объяснится как-нибудь до смешного просто. Может быть, это как раз то совпадение ничем не связанных обстоятельств, которое бывает в одном случае на миллион. Утверждают же, что если штук шесть обезьян без устали будут стучать на пишущих машинках, то в конце концов у них получится «Британская энциклопедия».

Лимен снова уселся в свое мягкое кресло и закурил трубку. Пора продумать всю историю и попытаться разобраться в ней. В первую очередь нужно сделать то, что советует Джирард: разузнать об ОСКОСС. Для этой цели нужен верный человек. Пожалуй, наступило время подобрать себе команду.

Он начал мысленно перебирать список чиновников, останавливаясь на тех, кого сам назначил на важные посты за шестнадцать месяцев своего президентства. Прошло немного времени, и Лимен обнаружил, что одну за другой отбрасывает кандидатуры этих людей, не может на них положиться — либо потому, что они нерешительны, либо не заслуживают особого доверия, либо недостаточно близки к нему, либо из-за того, что станут болтать, если его предположения не подтвердятся.

«Станут болтать…» Дело вовсе не в том, что он боится насмешек, а в том, чтобы за границу не просочился даже малейший слушок, будто президент Лимен допускал возможность военного переворота. Иначе страна окажется скомпрометированной.

«И ты вместе с ней, — подумал он. — Да, но разве это не идиотизм — ломать голову над тем, на кого можно положиться, когда речь идет о безопасности страны?.. Хорошо, но кто же не проболтается, если все окажется фантазией, и кто, если все подтвердится, сможет помочь тебе и останется с тобой до конца?»

Джирард и Рей Кларк, подумал Лимен, конечно, посмеются над ним, если он откровенно расскажет им о своих колебаниях и сомнениях. А рассказать все же придется. Это решено. Без Джирарда и Кларка ему не обойтись.

Кто же еще? Кейси, конечно. Возможно, полковник не самый блестящий из всех известных ему офицеров, но инстинкт, видимо, ведет его по правильному пути. Можно надеяться, что и сообщенные им факты тоже верны. Черт возьми! Или лучше надеяться, что они, напротив, не верны? Во всяком случае, Кейси уже влез в эту историю по самые уши.

Кабинет? Лимен мысленно пробежал глазами по всему списку. От педантичного и скучного государственного секретаря никакого проку. Министр обороны болтун. Боже, до чего же беспокойный человек! Если бы у него вдруг и появились дельные мысли, никто бы не узнал об этом только потому, что не смог бы дослушать его до конца. Министр здравоохранения, образования и социального обеспечения Том Бартон нравился Лимену. В борьбе за власть, если она начнется, он мог бы оказаться полезным. Бартон умен. Однако этому рослому негру просто невозможно выбраться из Белого дома или, наоборот, пробраться в него без того, чтобы его не заметили и не закидали вопросами репортеры. Цвет кожи делает его кандидатуру неприемлемой, и от него придется отказаться.

Лимен отбрасывал одно имя за другим, иногда спрашивая себя, зачем он вообще выбирал и назначал этих людей на тот или иной пост? Он знал, что оставляет напоследок сурового и эрудированного министра финансов Кристофера Тодда, наиболее умного из всех его министров. Тодд уже доказал, что умеет держать язык за зубами, когда речь заходит о делах президента. Еще одно большое достоинство Криса: он любит конспирацию. Его хлебом не корми, дай только позабавиться всякими конспиративными делами. Помимо всего прочего, Крис Тодд обладал характерной для адвоката-янки способностью выуживать из массы случайной чепухи непреложные факты. Несомненно, Криса придется привлечь.

Перебирая фамилии сотрудников канцелярии Белого дома, Лимен даже удивился, как много имен отпадало само по себе, подобно сухим осенним листьям. Ведь эти люди дрались вместе с ним в дни избирательной кампании, помогали ему формировать правительство, но на кого из них он может положиться в создавшейся обстановке? Уж конечно не на секретаря по вопросам печати Фрэнка Саймона. Саймон умеет изящно и ловко скользить по поверхности, а серьезное дело, такое, как это, ему совсем не по плечу. Слишком уж он легко поддается давлению со стороны. Будет лучше, если он останется в неведении. Юрисконсульт президента по особо важным делам? Слишком рьяный законник, а тут ни один закон не поможет. Его главный посредник по контактам с сенаторами и конгрессменами? Слишком тщеславен и немедленно начнет претендовать на самую выигрышную роль.

Но оставался еще Арт Корвин. Широкоплечий спокойный Мистер Действие, как называли его чины охраны Белого дома, сделает все для президента — для любого из президентов. Лимен не наводил специальных справок, но знал, что Корвин предан самой идее президентства, а не тому, кто в тот или иной момент занимает президентский пост. Больше того, Лимен, по существу, не мог и шагу сделать без Корвина. Его надо привлечь к делу.

Ну а еще кого? Директора ФБР? Сильный и влиятельный человек, такого полезно иметь на своей стороне. Однако Лимен почти не знал его, они беседовали всего раза три, да и то спешно и по делу.

Президент снял с полки справочники с именами членов конгресса и правительства, улыбаясь при мысли, что ему приходится заглядывать в книгу, чтобы припомнить, кого и куда он назначил. Фамилии заместителей и помощников министров, членов различных комиссий, судей… Они ничего не сказали ему и ничего в нем не вызвали. Он слишком мало знал их, чтобы довериться. Направить кого-нибудь в посольство за границу, назначить судьей — да. Но опереться в борьбе за сохранение власти — нет.

Итак, Лимен остановился на шести фамилиях: он сам, Кларк, Джирард, Кейси, Крис Тодд, Арт Корвин. Да, и Эстер. Бог мой, конечно Эстер! Без ее участия он не мог даже кому-нибудь позвонить. Она по-прежнему будет выполнять любые поручения с полной лояльностью, четко и быстро, пусть и не из-за любви к правительству.

«Ну вот, по крайней мере нас семеро против пяти членов комитета начальников штабов, — подумал Лимен. — У нас нет ни дивизий, ни ракет, зато на нашей стороне двести лет истории… и четыре дня. Четыре дня! Все, что рассказывал здесь Кейси, даже не сон — чудовищный кошмар. В нем нет ни капли здравого смысла».

Лимен прошел в спальню и остановился перед туалетным столиком, освобождая карманы брюк. Он должен беспокоиться обо всем мире, да сверх того о каком-то сбитом с толку офицере морской пехоты, не забывая о том, что замышляет председатель комитета начальников штабов… «Перестань позировать, Лимен, и отправляйся-ка спать!» — приказал он себе.

— Пора спать, Триммер! — сказал он сеттеру. — Марш на место!

Собака подошла к двери и терпеливо ждала, пока Лимен открывал ее. Потом пес неторопливо пересек холл, спустился по лестнице и направился к своему местечку в буфетной комнате около кухни.

Застегивая пижаму, Лимен наблюдал, как вспыхивают фары машин, стоявших вокруг Эллипса. «Должно быть, окончился спектакль», — подумал он, заметив, как в ярком свете уличных фонарей то появляются, то исчезают кучки людей, идущих со стороны Национального театра.

Это был конец обычного дня в Вашингтоне, жители которого ложатся спать раньше, чем в любой другой столице. Закончился вечерний матч баскетболистов, и последние посетители спешили прямо через покрытую травой площадку к выходу со стадиона. На Арлингтонском кладбище, у могилы Неизвестного солдата, сменился караул, и солдаты, прежде чем улечься спать, протерли свои парадные винтовки.

В национальном клубе печати самые упорные завсегдатаи бросали на стол карты, допивали стаканы и расходились по домам. Среди них был и Мэлком Уотерс из Ассошиэйтед Пресс, позволивший себе провести вечер за игрой в покер и за бутылкой виски, поскольку в расписании Старика на завтра ничего не предвиделось до одиннадцати часов.

В канцелярии сената два усталых чиновника жаловались друг другу, что кипы корреспонденции, поступившей накануне каникул, заставляют их задерживаться на работе так поздно.

В скромном домике в Арлингтоне Джигс Кейси протер глаза, отложил потрепанный «Всемирный альманах» и выключил лампу. Только в этой книге из всех, что были в доме, он смог найти текст конституции Соединенных Штатов.

В маленьких будках вокруг Белого дома разместилась новая смена полицейских, которым вменялось в обязанность обеспечивать личную безопасность президента, насколько это в их силах. Они охраняли человека, но не пост; самому посту ничто не угрожало вот уже почти двести лет.