Минут за двадцать до совещания, когда президент Лимен находился в кабинете, Эстер Таунсенд принесла ему большой серый конверт.

— Хоть вы и не просили, губернатор, — заметила она, — однако Арт Корвин считает, что перед заседанием это может вам понадобиться. Не спрашивайте меня, как ему удалось это раздобыть.

Лимен разрезал конверт и достал тонкую папку в твердой обложке; сбоку был наклеен ярлык с надписью чернилами: «Кейси, Мартин Джером». Это было личное дело полковника Кейси; Лимен внезапно подумал, что хоть он и верховный главнокомандующий всех вооруженных сил, однако до сих пор не видел ни одного офицерского личного дела. Президент перелистал страницы, внимательно прочитал биографию, ознакомился с аттестациями, результатами медицинских осмотров и благодарностями. «Хороший офицер, — подумал он, — и храбрый человек». Несколько бумаг в конце дела привлекли его внимание, и он тщательно прочитал их.

Потом Лимен поднялся на третий этаж, пересек холл и по небольшой лестнице поднялся в солярий. Кристофер Тодд уже пришел и теперь сидел в одном из массивных кожаных кресел. Джордан Лимен не часто бывал в этом помещении, но оно нравилось ему. Пристройку сделали по указанию Гарри Трумэна во время капитального ремонта Белого дома в 1951 году. Помещение с низким потолком, все из зеркального стекла и стали, с пластмассовым паркетом, отличалось отсутствием всякой отделки и совершенно не походило на все другие комнаты президентского особняка. Эйзенхауэр использовал его для игры в бридж. Кеннеди убрали отсюда плетеную мебель, сделали нечто вроде алькова с двумя низкими умывальниками и устроили детскую для Каролины и Джона-младшего. Фрейзиеры использовали помещение в качестве детской для своих внуков, а Дорис Лимен превратила комнату в укромный уголок для своего супруга. Лимен оставил здесь только одно напоминание о том времени, когда тут играла Каролина: синюю пластмассовую утку, лукаво присевшую, на подоконнике.

С утра на улице шумел настоящий ливень, днем он перешел в моросящий дождь, а теперь все покрылось густым туманом, оседавшим капельками влаги на стеклах пятистворчатого окна; это делало комнату похожей на мостик корабля в туманном море.

— В такой день, как сегодня, никак не скажешь, что это самый жизнерадостный уголок во всем доме, — проворчал Тодд. — Такое чувство, как будто собрался крейсировать в Саунде во время сплошного тумана.

— Понимаю, — ответил Лимен, — но здесь нет телефона и только одна дверь. Возможно, не очень-то безопасное место для дел вроде наших, но тут я чувствую себя спокойнее.

Тодд показал на маленький бар в алькове. Там в готовности стояло бутылок шесть и ведерко со льдом.

— Вы не находите предосудительным соблазнять сенатора Кларка? — поинтересовался он.

— Послушайте, Крис, я знаю, что после смерти Марты в течение последних нескольких лет Рей частенько прикладывается к бутылке. Но в критические моменты он не только надежнее, но и сообразительнее многих из нас. Я убедился в этом в Корее.

— Да, но после Кореи он потерял жену, — возразил Тодд. — Этот бар, по-моему, самый настоящий соблазн.

— Ничего. Все будет в порядке, — тоном, не допускающим возражений, ответил президент.

В течение нескольких следующих минут по одному подошли Джирард, Кларк и Корвин, а Кейси переступил порог с точностью военного: в два часа ровно. Лимен представил его Тодду — они никогда раньше не встречались. Кейси почувствовал себя несколько неловко, когда министр финансов оценивающе оглядел его от бобрика до башмаков, точно так же, как осматривал бы от шпангоутов до оснастки новую яхту.

После того как все расселись, президент надел очки и вынул из конверта с личным делом Кейси две страницы.

— Вот заключение о последнем медицинском осмотре полковника Кейси, — объявил он. — Осмотр проходил в военном госпитале, накануне производства Кейси в полковники. Я не стану зачитывать все заключение, но, по-моему, вас заинтересует мнение врача-психиатра. Вот оно; «Полковник Кейси абсолютно здоров. Он не страдает ни нервной возбудимостью, ни какой-нибудь манией, ни другим видом психического расстройства, обычного для людей его возраста. Лишь очень немногие из проходивших осмотр в нашем отделении обладали такой здоровой психикой».

Лимен, Кларк и Корвин, посмеиваясь, посмотрели на слегка покрасневшего Кейси.

— А знаете, — произнес тот, — сегодня утром, пока мне не позвонила мисс Таунсенд, я думал, что схожу с ума. Это были самые длинные четыре часа в моей жизни.

— Будьте довольны, полковник, что вас считают совершенно нормальным человеком, — заметил Тодд. — Здесь, в Вашингтоне, мало о ком можно сказать такое с полной уверенностью.

— Я предпринял этот довольно необычный шаг, — заговорил Лимен, — чтобы раз и навсегда устранить все сомнения. Джигс может ошибаться в своем анализе последних событий — нам предстоит сделать окончательный вывод, — но он действовал в здравом уме. Ну а теперь, по-моему, правильнее всего будет передать слово Крису Тодду. Он, так сказать, государственный обвинитель и пусть командует парадом хотя бы на время нашего совещания.

Министр финансов достал из нагрудного кармана очки в черной оправе, а из портфеля — длинный желтый блокнот, каким обычно пользуются юристы.

— Нам всем известно сообщение полковника Кейси, — начал он, — но, насколько я понимаю, ему неизвестны отдельные детали, о которых говорил президент.

Обращаясь к Кейси, Тодд рассказал ему о телефонном разговоре генерала Рутковского с президентом несколько месяцев назад; о том, что, по словам вице-президента Джианелли, мысль провести конец недели в деревушке предков в Италии ему подсказал Прентис; об имеющихся в досье ФБР сведениях, доказывающих связи Гарольда Макферсона с «ультра», а также о том, с какой настойчивостью Скотт требовал, чтобы Лимен, вопреки обыкновению, вылетел из Кэмп-Дэвида в Маунт-Тандер без журналистов.

— Если бы вы, Джигс, знали обо всем этом вчера вечером, — пошутил Кларк, — вы бы, пожалуй, явились сюда со всей морской пехотой.

— Морская пехота, Рей, — холодно поправил Тодд, — на стороне генерала Скотта. Или сие вам не известно?

Кейси взглянул на Лимена. Президент понял, что он порывается что-то сказать, и кивнул.

— Вы об этом не знаете, господин министр, — сказал Кейси, — но сегодня утром генерал Скотт убедил меня, или, точнее, приказал мне отправиться в трехдневный отпуск. Еще до полудня я оказался дома.

— Он указал причину? — поинтересовался Тодд.

— Нет, сэр, не совсем. Он просто сказал, что у меня усталый вид и что мне следует немного отдохнуть. Пожалуй, он мог что-нибудь разузнать от полковника Мердока или от одного из часовых в Форт-Майере.

— Гм-м… — Тодд что-то записал в своем блокноте, но было незаметно, чтобы сообщение Кейси произвело на него особое впечатление.

— Есть еще что-нибудь новое, имеющее касательство к сложившейся обстановке? — спросил он.

Наступило неловкое молчание. «А странную мы представляем компанию, — подумал Кейси. — Каждый, кроме меня, наверное, привязан к президенту, и никто — к кому-либо другому. Я-то ведь никого из них не знаю, за исключением Поля. Интересно, по какому принципу президент подбирал этих людей?» Пока Кейси ломал себе голову, пытаясь понять, почему здесь нет видных деятелей конгресса и кабинета, заговорил Кларк.

Сенатор сообщил, как он пытался расспросить Скотта о системах связи и как тот уклонился от ответа под тем предлогом, что во время прошлой тревоги выявлены какие-то недостатки и что сейчас как раз проводится соответствующая работа по их устранению.

— Это верно, Джигс? — спросил Лимен.

— Нет, сэр, — твердо ответил Кейси, — неверно. В прошлый раз, во время «Всеобщей красной», по существу, только связь и работала безотказно. Превосходно действовало, хотя до этого никогда не проверялось, даже приспособление, позволяющее главному командованию установить полный контроль над всеми системами радио— и телевизионной сети.

— Еще очко не в пользу генерала Скотта, — отозвался Джирард. — А я-то всегда считал его настоящим пай-мальчиком.

— И сегодня утром он замечательно сыграл эту роль, — сообщил Кларк. — Не часто можно слышать заявления, с каким он выступил на комиссии.

И сенатор пересказал все сказанное генералом о договоре и об его опасениях по поводу возможного вероломства русских.

— Вот в чем вся зыбкость наших предположений, — заявил Лимен. — Я имею в виду характер Скотта. Ведь мысль о насильственном изменении конституции может допустить лишь человек особого рода — крайне честолюбивый и несколько испорченный. Скотт же всегда производил на меня впечатление человека с совершенно иными наклонностями. Я никогда не сомневался в его искренности и в его преданности стране. В конце концов, ведь недаром я назначил его председателем комитета начальников штабов. Что вы скажете, Джигс?

— Поэтому-то я так долго колебался, прежде чем прийти к вам вчера, — нерешительно ответил Кейси. — Генерал Скотт никогда не был лицемером. Они есть у нас в армии, как есть и у вас, у политиков. Генерал всегда прямолинеен и постоянно повторяет, что ни в какой иной стране он не смог бы так выдвинуться.

— Точно такое же впечатление он произвел на меня сегодня утром, — произнес Кларк. — Я не почувствовал никакой фальши в его словах.

— Именно это я и хотел сказать, — заметил Кейси. — Вы, наверно, помните старый анекдот о Макартуре, когда во время исполнения государственного гимна он повернулся к жене и сказал: «Слышишь, дорогая, исполняется наша песня!» Вот и я всегда думал, что это «песня» Скотта. — Кейси немного помолчал и добавил: — Вот потому-то его неверные сообщения и произвели на меня вчера такое тяжелое впечатление.

— Вы хотите сказать, его лживые сообщения, полковник, не так ли? — быстро спросил Тодд.

— Да, сэр.

— Я полагаю, дело у нас пойдет куда быстрее, если мы будем совершенно откровенны, — ехидно заметил Тодд. — Это поможет нам сэкономить время.

Все молчали, ожидая, что Лимен продолжит разговор о Скотте, однако президент занялся набивкой и раскуриванием трубки, и Тодд снова взялся за свой блокнот.

— Что еще нового?

— По приказанию президента я сегодня вел слежку за Скоттом, — вступил в беседу Корвин. — После заседания сенатской комиссии генерал привез к себе домой в Форт-Майер сенатора Прентиса. Спустя несколько минут туда же приехали генералы Хардести и Райли, а затем на служебной машине генерал Диффенбах. Я так и не дождался, когда они разошлись. Ленч, надо думать, затянулся.

— И адмирал Палмер там был? — спросил Тодд.

— Нет, Палмер не появлялся.

Тодд постучал кончиком карандаша по зубам и задумчиво нахмурил брови. Он явно наслаждался своей ролью главного диагноста.

— Как вы знаете, — сказал он, — Палмер не присутствовал вчера на заседании комитета начальников штабов. Я не придал этому особого значения, но вот его сегодняшнее отсутствие… Это уже куда интереснее. Из всех членов комитета не было только его. У меня есть одно предложение, господин президент.

— Ну-ка, ну-ка, Крис, давайте.

— Почему бы вам не позвонить Барни Рутковскому? Вы могли бы напомнить о вашем разговоре и поинтересоваться, известно ли ему, что произошло дальше. Скажите, что вы хотите, чтобы он прилетел сюда и обо всем доверительно доложил вам. Затем под каким-нибудь предлогом пошлите его к Палмеру, пусть он выяснит, знает ли что-нибудь адмирал. Такой визит может оказаться весьма интересным.

— Вы уверены, что Барни и Палмер знакомы? — спросил Кларк.

— Все члены комитета начальников штабов побывали у командования ПВО. Они выезжают туда по меньшей мере раз в год, — ответил Кейси, посмеиваясь. — Да и я тоже. Всем хочется побывать на курорте в Колорадо-Спрингс.

— Вот и хорошо, — одобрил Тодд. — Что вы скажете, господин президент?

Лимен подошел к одному из окон и провел пальцем по стеклу. Но от этого не стало виднее — туман плотно прильнул к окну снаружи.

— Пожалуй, предложение мне нравится, — ответил он.

— Но действуйте так, чтобы Рутковский ничего не заподозрил, — предупредил Тодд. — Вы понимаете, что я имею в виду.

Корвин, сидевший у двери, щелкнул пальцами и поднял руку, призывая к молчанию. Спустя мгновение кто-то постучал в дверь. Начальник охраны чуть приоткрыл ее — ровно настолько, чтобы снаружи нельзя было увидеть, кто находится в комнате, но, узнав Эстер Таунсенд, широко распахнул дверь.

С лица секретарши не сходила улыбка.

— Прошу извинить, что прерываю вас, но вы, господин президент, только что стали дедушкой. Теперь у вас есть внучка. Лиз чувствует себя прекрасно.

— Боже мой! — воскликнул Лимен и быстро встал. — Я совсем забыл, хотя все утро собирался позвонить Дорис. Джентльмены, прошу извинить меня. Я должен позвонить миссис Лимен.

— Можете закурить по сигаре, — шутливо обратился Кларк к собравшимся. — Снабжаю всех желающих… из запасов президента.

— Пока вы будете внизу, — заметил Тодд, словно и не слыхавший сообщения Эстер, — почему бы вам не позвонить Рутковскому, господин президент? Время не ждет.

Когда Лимен спустился в свою спальню, этажом ниже, родильный дом в Луисвилле был уже на проводе. Как всегда жизнерадостная, супруга президента Дорис радостно затрещала по телефону. Лиз чувствует себя превосходно, но еще слишком слаба для разговора с ним. Желая удостовериться, что с Лиз все в порядке, Дорис некоторое время подождала, прежде чем звонить Лимену. Ребенок родился здоровенький, со всем, что полагается, и с очаровательными морщинками. Согласен ли он, чтобы девочку назвали Флоренс в честь его матери?

— Пусть будет так, как хотят дети, — согласился счастливый дед. — Поцелуй за меня Лиз, родная. Да, скажи Эду, что он мировой парень.

Еще одна лампочка на аппарате Лимена для внутренней связи часто и настойчиво замигала. Лимен попросил жену подождать и включил аппарат. Звонил Фрэнк Саймон.

— Господин президент, — обратился к нему секретарь по делам печати, — Эстер сообщила мне, что вы разговариваете с Луисвиллом. Может быть, вы позволите фоторепортерам зайти к вам и сделать несколько снимков? Они нам пригодятся. Ребята из комнаты для прессы думают, что вы заболели.

— Конечно, конечно! — ответил все еще взволнованный Лимен. — Приведите их сюда, Фрэнк.

Лимен сказал жене, что, как ему ни хочется видеть ее, все же ей придется задержаться в Луисвилле до понедельника. Во всяком случае, он все равно страшно занят, в связи с договором дел у него по горло.

— Слишком уж вы серьезно выглядите для вновь испеченного деда, господин президент, — обратился к нему Пит Шнуре из фотослужбы Ассошиэйтед Пресс. — Может быть, все-таки улыбнетесь, а?

Под фейерверк фотовспышек Лимен выполнил просьбу Шнуре, но отрицательно покачал головой, когда его попросили позировать еще. Саймон выпроводил своих подопечных за двери кабинета. Президент закончил разговор с женой и, убедившись, что фоторепортеры отправились на лифте вниз, попросил Эстер по обычному телефону соединить его с командующим ПВО генералом Рутковским, на что потребовалось всего несколько минут.

— Говорит Джордан Лимен, Барни. Как дела?

— Прекрасно, господин президент, — громко, уверенно ответил генерал.

— Барни, вы помните наш разговор несколько месяцев назад, когда вы звонили мне?

— Прекрасно помню, сэр.

— А позднее к вам не обращались… те же круги?

— Нет, сэр. Еще тогда я дал понять, что отрицательно отношусь к подобным разговорам, и больше ко мне никто не обращался.

— Барни, может произойти нечто важное. Вы могли бы сегодня прилететь?

— Безусловно, сэр. Я могу вылететь через час-другой.

— Пожалуйста, сохраните все в секрете, Барни. Придумайте какую-нибудь причину. Нужно сделать так, чтобы никто не знал о нашей встрече.

— Это не представит особых трудностей. У меня всегда есть дела в Вашингтоне. Кстати, я все равно собирался побывать там на будущей неделе. Зайти к вам сразу же после приезда?

— Да, пожалуйста. Спросите мисс Таунсенд, она найдет меня.

Когда Лимен вернулся в солярий, Корвин захлебывался от смеха, Кейси вытирал слезы на глазах и даже Тодд улыбался. Кларк занимал собравшихся.

— Ну так вот, говоря о докторах. — Лимен не сомневался, что в его отсутствие Кларк пичкал собравшихся куда более пикантными анекдотами. — Говоря о докторах, — продолжал Кларк, — я вспомнил об одном старом враче, он как-то баллотировался против меня. Средства для избирательной кампании этот врач собирал тут же, на предвыборных митингах, предварительно обработав своих слушателей длинными речами. Он чинно стоял на трибуне, багровый и потный от выпитого пива, и громко объявлял достоинство каждого полученного банкнота: «Еще десяточка в выборный фонд!» — и все такое прочее. Однажды толстый торговец автомашинами в Южной Джорджии передал ему пятидесятидолларовую бумажку. Старина доктор взглянул на нее раз-другой и чуть не упал в обморок, а потом сунул деньги в карман и громко и отчетливо пропел: «Еще десяточка в выборный фонд!»

Все поздравили Лимена, а Кларк заметил, что уж теперь-то, при следующем опросе, популярность президента наверняка поднимется пунктов на пять. Джирард жестом указал на портативный бар и предложил поднять тост, на что президент отрицательно покачал головой. Деловое настроение снова целиком овладело им.

— Сегодня вечером сюда прилетит Барни, — сообщил он, — я пошлю его к Палмеру. Но предварительно надо продумать, Крис, что сказать Барни и как вообще вести себя с ним. Нужно найти к нему правильный подход.

Тодд кивнул и сделал заметку в блокноте, затем вновь прошелся пером по своему списку.

— Прежде всего, — сказал он, — нам нужно разобраться в этой истории с ОСКОСС. Есть ли у нас сколько-нибудь веские доказательства существования такой базы, если не считать разговора полковника Кейси с Гендерсоном и записки Хардести? По-моему, нет.

Лимен жестом дал знак Джирарду.

— Поль, зачитайте список всех засекреченных баз, который вы получили сегодня утром.

В списке числилось семнадцать баз, причем только пять находились на территории Соединенных Штатов. Две из баз — Маунт-Тандер и особый район Кэмп-Ритчи в Мэриленде — представляли собой подземные убежища для высокопоставленных правительственных чиновников на случай ядерной войны, а три другие были хранилищами ядерных боевых частей и деталей к ним. Около Эль-Пасо вообще не числилось никакой базы, как не числилось нигде и объекта под названием «ОСКОСС» или чего-то похожего. Ни внутри страны, ни за границей Фуллертон не знал никакой базы под литером «У».

— …Он заявил, что, насколько ему известно, это название употреблялось лишь для Лос-Аламоса, когда там в сорок пятом году делали атомную бомбу, — закончил Джирард.

— Я не мог бы перечислить по памяти все объекты, — сказал Лимен, — но знаю, что каждый из них в отдельности утвержден либо мной, либо кем-нибудь из моих предшественников. Больше того, на следующий день после моего вступления в должность мне доложили о всех существовавших в то время базах. Я убежден, что ни о какой секретной базе около Эль-Пасо не шло и речи.

— Теперь мне ясно, — ответил Тодд, — что нет никаких документов, подтверждающих факт существования такой базы. При всем моем уважении к полковнику Кейси должен сказать, что ее, видимо, и в самом деле нет в природе.

— Если я вас правильно понял, именно это нам и нужно установить в первую очередь? — спросил Лимен.

— Совершенно верно. Но как? Конечно, господин президент, вы могли бы позвонить генералу Скотту и прямо спросить его — это был бы вполне естественный шаг. В случае отрицательного ответа вы предложили бы ему сопровождать вас в инспекционной поездке в район Эль-Пасо. Если базы там действительно не окажется, вы уволите полковника Кейси и извинитесь перед Скоттом. Если же база существует, вы расформируете ОСКОСС и отдадите Скотта под суд за неповиновение.

Все пятеро посмотрели на Лимена.

— Вы серьезно предлагаете такой план действий, Крис? — спросил президент с улыбкой.

— Нет, я только говорю, как следовало бы поступить президенту при обычных условиях…

— Послушайте, господин министр, — вмешался Джирард. — Если база окажется плодом чьего-то воображения, то об этой истории протрубят все газеты страны. Наш босс выглядел бы полнейшим идиотом, а правительство не стоило бы той веревки, которой пришлось бы связать его, чтобы оно не развалилось. Это не политика, господин министр, это безумие.

— Да, но ведь мы исходим из предположения, что такая база в действительности существует, иначе зачем бы мы сидели здесь? — начиная раздражаться, ответил Тодд.

— Взгляните на вопрос с другой стороны, Крис, — продолжал Лимен. — Предположим, мы обнаружим базу и я потребую отставки Скотта. Он, наверно, ответит, что я устно разрешил создать ее. В конгрессе и в газетах начнется борьба, и в стране произойдет настоящий раскол.

— Вне всякого сомнения, черт возьми! — ехидно вставил Джирард. — При нынешних настроениях не пройдет и недели, как конгресс примет закон о предании президента суду за государственные преступления. Конгрессмены будут доказывать, что босс сошел сума. Как ни люблю я босса, но, если встанет вопрос, кому страна поверит скорее — ему или Скотту, я и десять центов не рискну поставить на нашего хозяина.

— Спасибо, Поль, — насмешливо ответил Лимен с улыбкой, означавшей терпение и согласие.

— Подождите, подождите, — вмешался Тодд. — Я вовсе не защищаю подобный способ действий, но инстинкт всегда подсказывает мне во время шторма, что плыть в гавань надо кратчайшим путем.

— Вот поэтому-то, Крис, вас и назначили министром финансов, а не выбрали сенатором или губернатором. — Лимен говорил медленно и наставительно, как педагог или как человек, объясняющий ничего не смыслящим друзьям некоторые тонкости своей профессии. — Вопрос сугубо политический, дело не только в характере Скотта, но и вот в чем: возможно ли все это в действительности? Вот над чем я ломал голову последние сутки.

Президент, как всегда неуклюже, поднялся с кресла, обошел полкомнаты и прислонился к центральному окну. Казалось, Лимен хотел, чтобы его большие ноги не бросались в глаза; он скрестил их и некоторое время занимался своей трубкой.

— Вообще-то говоря, — продолжал он, — вчерашний визит Джигса снова заставил меня задуматься над некоторыми фактами; они уже давно, с тех пор как я вступил на пост президента, не дают мне покоя. Надеюсь, вы сумеете выдержать немножко философии, поскольку она необходима для уяснения самой сути происходящего?

Уже после взрыва первой атомной бомбы над Хиросимой в психологии людей стало проявляться что-то необычное. Да это и не удивительно. Раньше человек еще мог считать, что даже в самой ужасной войне он волен в той или иной степени распоряжаться своим собственным существованием. Правда, не в очень значительной, но все же в какой-то. Бомба покончила с этой иллюзией. Первой мыслью людей было, что бомба положит конец всем войнам; второй — что если войны не исчезнут, то человечеству останется только рассчитывать на милость тех, кто располагает атомными бомбами. Позднее появилось водородное, а теперь еще и это ужасное нейтронное оружие.

В стенаниях и плаче цивилизация может исчезнуть в одну ночь. Это известно каждому. Что, кроме ощущения своей беспомощности, в состоянии испытывать тот или иной индивидуум? Нет смысла хватать винтовку и бросаться на защиту своей страны. Бессмысленно, вероятно, и поступать добровольцем в военно-морской флот, на одну из подводных лодок, вооруженных ракетами. Как только будет дан приказ открыть огонь, человек сразу поймет, что его дом уже превратился в груду пепла или станет ею через пятнадцать минут.

В комнате царило молчание. Тодд утонул в своем кресле и даже не заметил, что его блокнот упал на пол. Корвин прямо и неподвижно сидел у двери. Кейси бесшумно загасил сигарету и сцепил пальцы за толстой шеей.

— Все это не имеет особого значения для государств, где люди не научились влиять на свое правительство; они не в состоянии понять, чем может это кончиться. Иное дело в условиях демократии. Каждый из нас обязан сознавать, что и он влияет на ход событий, хотя бы и отчасти. Если же люди проникаются убеждением, что их влияние равно нулю, они начинают испытывать неудовлетворенность и гнев. Чувство беспомощности толкает их на крайность. Загляните в историю… Маккарти, потом берчисты, теперь этот популярный фанатик Макферсон.

Лимен умолк и взглянул на собравшихся. Тодд воспринял его взгляд как предложение высказаться.

— Допустим, все это так, господин президент, — заговорил он, — но припомните историю с генералом Уокером — командиром одной из наших дивизий в Германии. Когда в шестьдесят первом году он нарушил установленный порядок, президент Кеннеди немедленно его отозвал.

— Именно подобные факты я и имею в виду, Крис. Вы привели удачный пример. Кеннеди пользовался тогда большой популярностью, и общественное мнение явно было на его стороне. Но с тех пор общее настроение, о котором я говорю, систематически ухудшалось. Люди жаждали найти какого-то сверхчеловека. Не думайте, что я не ощущал этого во время своей предвыборной кампании. В речи, в которой я дал согласие на выдвижение моей кандидатуры, благодаря Рею содержалось, по-моему, нечто такое, что делало меня похожим на сверхчеловека.

— В решающей фразе содержалось всего восемнадцать слов, — рассмеялся Кларк, — но, готов спорить, мы сидели над ней часа два.

— Умные люди — а к ним, я верю, относятся все здесь присутствующие — понимают, что никаких сверхчеловеков не существует, — продолжал Лимен. — Дело заключается в том, что непременным условием существования демократии является желание подавляющего большинства граждан отдавать правительству свое время, свою умственную и физическую энергию. Наступление атомного века сокрушило веру человека в свою способность влиять на происходящее, и это обстоятельство могло бы привести Соединенные Штаты к краху еще до того, как на них начнут падать бомбы. Вот почему я решил заключить договор, пусть даже мне ничего больше не суждено сделать.

Однако я и сам не знаю, достаточно ли договора. Возможно, мы слишком запоздали с ним. Сейчас климат для демократии в нашей стране хуже, чем когда-либо раньше. Быть может, по мнению генерала Скотта, спасение страны находится в его руках. Если Скотт действительно так думает, он глубоко заблуждается, и мне его жаль.

Президент сидел, ссутулившись, на подоконнике большого окна; его жесткие волосы были взъерошены, руки и ноги казались до нелепости большими и неуклюжими. У Кейси мелькнула мысль, что Лимен сейчас больше похож на провинциального поэта, чем на президента. Молчание в комнате длилось до тех пор, пока все не ощутили его и Кларк не нарушил тишину громким: «Аминь, возлюбленный брат мой Лимен!»

Лимен засмеялся и сделал знак Тодду:

— Пожалуй, и в самом деле хватит проповедей, хотя я говорил вполне серьезно. Давайте вернемся к нашим делам, Крис.

— Что ж, если принять вашу аргументацию, — сказал Тодд, — нам остается лишь одно: приступить к сбору доказательств того, что… или такая операция готовится, или существует только в нашем воображении.

— И я так думаю, — согласился Джирард.

— В таком случае кому-то придется отправиться в Эль-Пасо и проверить все на месте, — продолжал Тодд, явно обрадованный тем, что вновь ступил на твердую почву фактов. — Звонить по телефону мы не можем, расспрашивать людей тоже. Кому-то придется туда поехать.

Он обвел взглядом присутствующих.

— Удобнее всего мне, — вызвался Кларк. — Я уже ездил по западному Техасу и по Нью-Мексико с членами комиссии. Может, я не очень-то похож на сенатора, но, если у меня возникнут какие-нибудь неприятности, я всегда могу предъявить свое удостоверение и заявить, что произвожу расследование для комиссии. Это будет выглядеть тем более естественно, что конгресс сейчас распущен на каникулы.

— По-моему, Рей прав, — согласился Лимен. — Однако, Рей, я хочу, чтобы ты вернулся как можно скорее. Узнай, нельзя ли отправиться сегодня же или в крайнем случае завтра утром, и постарайся закончить дело в течение дня. Одним словом, возвращайся не позже чем в четверг вечером. И держи связь с Эстер.

— Хорошо. — Кларк потянулся, словно уже закончил работу, и взглянул на бар.

— Вам надо бы записать номер телефона Гендерсона, господин сенатор, — сказал Кейси, вынимая маленькую записную книжку. — А подробно о нем и его супруге я расскажу, как только мы закончим совещание.

— Вот и прекрасно. Кстати, меня зовут Рей.

— Господин министр, — вмешался Джирард, — вы упустили одно обстоятельство, когда рассказывали, что нового произошло после вчерашнего визита Кейси. Насколько я понимаю, Эстер утверждает, будто у Скотта есть любовница в Нью-Йорке. Возможно, этот факт представит какой-то интерес для нас.

— Правильно, — кивнул Тодд. — Вряд ли это имеет отношение к интересующему нас вопросу, но разобраться все же не мешает. Кому-то все равно придется съездить в Нью-Йорк собрать более подробные сведения о Макферсоне. Если существует заговор, не исключено, что он тоже в нем участвует, хотя, признаюсь, это кажется мне маловероятным. Чем он может быть полезен заговорщикам?

— Ответить не так уж трудно, — сразу отозвался Джирард. — Он может выступить в роли глашатая заговорщиков и объявить стране, что она получила нового хозяина.

— Подобные догадки не производят на меня никакого впечатления. — Теребя цепочку часов, Тодд презрительно сдвинул брови. — Точно так же на меня не действует и эта абракадабра о возможности контролировать все телевизионные передатчики с центрального пункта.

— Извините, господин министр, — тихо, но решительно сказал Кейси. — Это уже нечто такое, в чем я неплохо разбираюсь. Если наши предположения соответствуют действительности и заговорщики воспользуются возможностью произвести переключение с центрального пункта, то президент в течение нескольких часов не сможет обратиться к стране, даже если и останется на свободе. У него просто не будет такой возможности.

— Как фамилия той девицы? — поинтересовался Корвин.

— Сеньер, — ответил Тодд, заглянув в свой блокнот. — Сень-ер, Милисент Сеньер. По словам мисс Таунсенд, она редактор отдела мод в журнале «Шери».

— Правильно, — подтвердил Кейси. — Я с ней однажды встречался.

Тодд удивленно взглянул на Кейси, а Лимен, как раз проходивший мимо, шутливо похлопал офицера по плечу.

— Ну и ну! — сказал он. — А в вашем личном деле, полковник, ни слова не говорится, что вы пользуетесь успехом у дам.

Кейси покраснел и смущенно почесал голову.

— Понимаете, сэр, я знаю в Нью-Йорке девушку, которая знает ее. Или, точнее, я знал в Нью-Йорке девушку, которая знала ее, когда мы знали друг друга…

Он окончательно запутался и замолчал. Все захохотали, причем в общем взрыве веселья особенно выделялся гулкий смех Кларка.

— Может быть, вы расскажете нам с самого начала, полковник? — предложил Тодд.

Кейси тоже рассмеялся, а потом начал объяснять:

— У нас в семье мы об этом больше не вспоминаем. Года два назад, до назначения в комитет начальников штабов, я в течение двух недель командовал подразделением морской пехоты, которое несло охрану во время пребывания советского премьер-министра на сессии ООН.

— И? — поторопил его Тодд.

— Вообще-то говоря, охрану несла полиция Нью-Йорка, и у меня оставалось много свободного времени. Как-то я познакомился с девушкой, сценаристом телевизионной студии… и… ну, в общем, на вечеринке меня представили мисс Сеньер.

— И с тех пор вы все время поддерживаете контакт с этой телевизионной дамой? — поинтересовался Тодд.

— Нет, сэр, — категорически ответил Кейси, но тут же снова покраснел, а Джирард многозначительно рассмеялся. — Я хочу сказать, что не встречался с ней, но знаю, что она все еще подвизается на телевидении.

— Таким образом, вопрос о том, кто должен поехать в Нью-Йорк, видимо, решен, — заметил Тодд.

— О нет, что вы! — воскликнул Кейси. — Моя жена никак не поймет такой секретной командировки, никак не поймет!

— Но вы же знакомы с этой особой, возлюбленной генерала, — продолжал настаивать Тодд. — Кроме того, вы знаете кое-кого на телевидении и поэтому без труда сможете получить сведения о Макферсоне. У нас нет времени начинать все сначала.

— А знаете. Джигс, — вмешался президент, — нам, в сущности, не из кого и выбирать. Крис должен находиться при мне для координации наших действий. По совершенно понятным причинам я пленник в этом доме. Арт занят тем, что только ему и по силам, — слежкой за Скоттом. Рей отправляется в Эль-Пасо, а для Поля я уже приготовил задание. Вот и получается, что остаетесь только вы.

— А что я скажу Мардж, сэр?

— Ничего, — ответил Тодд. — Но, если давление окажется чересчур сильным, президент, быть может, найдет возможным позвонить миссис Кейси.

— С удовольствием, — согласился Лимен.

— Бог ты мой! — уныло воскликнул Кейси. — Если бы только не в Нью-Йорк!

— Теперь вы, наверно, сожалеете, что не остались на стороне Скотта? — пошутил Кларк.

— Фамилия вашей приятельницы нам не нужна, — пояснил Лимен, — но номер ее телефона все же дайте Эстер.

Тодд взял свой блокнот и снова прошелся по списку — пункт за пунктом. По каждому из них завязывалась дискуссия. Длительное обсуждение вызвала позиция сенатора Прентиса и его связь с членами комитета начальников штабов, причем все пришли к такому выводу: хотя и маловероятно, что Прентис участвует в заговоре против системы правления, в которой уже занимает такое выдающееся место, однако среди лиц, финансировавших его избрание, насчитывается много промышленников, выполняющих оборонные заказы; кроме того, он полностью доверяет военным и не находит нужным скрывать, что сомневается в способностях правительства Лимена справиться с положением, если русские не выполнят своих обязательств по договору о ядерном разоружении.

Телеграммы, связанные со скачками, Тодд оставил на конец.

— Вот еще одно обстоятельство, которое, как и ОСКОСС, представляется мне совершенно невероятным, — заявил он. — Я имею в виду интерпретацию полковником Кейси известных всем фактов.

На мой взгляд, телеграммы можно понимать трояко. Во-первых, они могут означать именно то, что означают, то есть совместную ставку в тотализаторе на скачках. Во-вторых, они могут служить своего рода дымовой завесой для прикрытия нужного и полезного военного мероприятия с целью усыпить бдительность старших командиров перед назначенной на субботу тревогой. В-третьих, телеграммы могут представлять собой закодированные указания о проведении какой-то секретной военной операции пока еще не известного нам характера.

Давайте остановимся на первом толковании. Как известно, Скотт любит играть на скачках, не так ли?

— Да, так, — ответил Кларк. — Увлечение генерала послужило нам поводом для шуток в прошлом году, когда сенат утверждал его на пост председателя комитета начальников штабов и он присутствовал на заседании нашей комиссии. Прентис еще сказал тогда, что в этом увлечении он видит единственный порок генерала.

— Я много раз встречал в газетах фотографии Скотта, заснятого на различных ипподромах, — сообщил Джирард.

— И вполне возможно, телеграммы означают именно то, о чем в них говорится, — добавил Тодд.

— Одну минуту, — вмешался Лимен. — Почему же тогда он был так недоволен, когда узнал, что Кейси известно содержание телеграмм?

— Видите ли, — продолжал упорствовать Тодд, — каналы военной радиосвязи, конечно, не должны использоваться для передачи телеграмм подобного содержания, и Скотта нельзя винить, если он хочет сохранить этот факт в секрете.

— Да, но мало ли я вижу разных других личных телеграмм Скотта, о чем он, конечно, знает, — возразил Кейси. — Некоторые из них, если бы они стали известны, вызвали бы куда больший скандал, чем те, о которых мы говорим. Например, он как-то приказал начальнику интендантского склада в Бордо прислать ящик кларета. Телеграмму зашифровали личным «голубым» шифром генерала и, по его распоряжению, передали по радиопередатчику вооруженных сил. До вчерашнего дня он никогда не предупреждал меня о необходимости держать такие вещи в секрете.

— И тем не менее у нас нет твердых доказательств, что в телеграммах речь идет не о скачках, а о чем-то другом. А теперь давайте рассмотрим вторую гипотезу. Возможно, он просто-напросто хочет ввести в заблуждение высших начальников — шаг, вполне объяснимый накануне тревоги.

И опять Кейси выразил сомнение.

— Меня крайне удивляет упоминание адмирала Уилсона. Не могу даже представить, как Топпинг Уилсон будет играть в тотализатор по радио или как-то еще. Черт возьми, да в свое время, командуя дивизией крейсеров, он издал специальный приказ, категорически запрещающий всякие азартные игры.

— Откуда вам это известно? — спросил Тодд.

— А я тогда командовал подразделением морской пехоты на его флагманском корабле, — ответил Кейси. — Уилсон всегда был свирепым служакой, наверняка остался им и сейчас, когда стал главнокомандующим вооруженными силами на Тихом океане. Просто не понимаю, как он может позволить себе делать то, что сам же запретил своим подчиненным.

— И все же вы ничего мне не доказали, — упрямо твердил Тодд.

Кейси покраснел, но теперь уже не от смущения.

— Знаете, господин министр… — начал было он, но Лимен прервал его:

— Спокойно, Крис. Джигс и не пытается что-то доказывать. Пока мы соберем необходимые суду доказательства, будет уже, возможно, поздно предотвратить то, что мы собираемся доказывать.

Кейси вздохнул с облегчением, но Тодд, мрачно буркнув что-то себе под нос, продолжал упорствовать:

— Ну хорошо, предположим, мы согласимся на худшее и эти телеграммы представляют собой…

— Одну секунду, — остановил его Джирард. — Я размышлял над организационной стороной тревоги и вот о чем подумал. Кто определил список тех, кому заранее надлежит знать о «Всеобщей красной» тревоге?

— Как кто? Конечно генерал Скотт. Такова у нас обычная процедура, — пояснил Лимен.

— Вы хотите сказать, сэр, что не давали генералу Скотту специального указания не ставить в известность министра обороны? — удивился Кейси.

— Совершенно верно. Я вообще не думал в то время о министре обороны.

— Не в том дело, господин президент. — Кейси обращался к президенту, но его слова были явно адресованы Тодду. — На мой вопрос генерал прямо ответил, что вы приказали ни о чем не сообщать министру обороны.

Джирард тяжело заворочался на стуле:

— И снова генерал солгал. Наш великий полководец уже заставляет меня немного нервничать.

Тодд промолчал, сделал какую-то пометку в блокноте и лишь потом заговорил.

— Предполагая худшее, о чем я сказал вначале, то есть допуская, что телеграммы представляют какие-то зашифрованные указания, мы должны задаться вопросом: когда же они успели договориться? Скотт встречался за последнее время с этими пятью военачальниками?

— В течение пятнадцати месяцев генерал трижды объехал все базы и соединения за границей, — сообщил Кейси.

— В этом есть что-нибудь необычное?

— Нет. Просто своего рода рекорд. Кроме того, за последние два месяца каждый из пяти командующих побывал в Вашингтоне.

— И все, конечно, у Скотта?

— Да.

— Все, кроме Уилсона, — вмешался Кларк, — выступали на заседаниях комиссии по делам вооруженных сил в связи с обсуждением дел в области обороны.

— Так вот, — снова заговорил Тодд, — по-прежнему предполагая самое худшее, мы подходим к фигуре адмирала Барнсуэлла, командующего 6-м флотом, отказавшегося принимать участие в пари. Если какой-то заговор существует, во что я не верю, и если телеграммы представляют собой частный код, в чем я не убежден, тогда его ответ приобретает исключительно важное значение.

Лимен наклонился вперед в своем кресле.

— Крис, я уже решил, что необходимо послать Поля к Барнсуэллу для переговоров. Он может незаметно улететь сегодня вечером вместе с вице-президентом. Я говорил с Винсом, он сказал, что с удовольствием поможет. Я дал ему понять, что у Поля есть какие-то свои конфиденциальные дела за границей.

— Вот и хорошо, — согласился Тодд. — Ну а кто знает о Барнсуэлле что-нибудь такое, что облегчило бы Полю его миссию?

— Я встречался с ним, — отозвался Кларк, — но почти ничего не знаю о нем, кроме того, что он производит впечатление человека, умеющего уклоняться от всяких споров. Он очень любезен, когда выступает перед комиссией.

— Вот именно, — добавил Кейси. — Перед тем как позвонить вчера Полю, я тоже много думал об адмирале. Понимаете, Барнсуэлл пользуется в Пентагоне репутацией сугубо осторожного человека. Он всегда старается держаться подальше от всего, что может как-то его скомпрометировать, и никогда не выскакивает вперед. Прежде чем принять решение, он обычно старается определить, в какую сторону дует ветер.

— Одним словом, приспособленец, — сухо заметил Тодд. — Ну и портрет вы рисуете, полковник.

— Я знаю, господин министр, не очень-то ладно у меня получается. — Этот старый сварливый адвокат и его нелепые шуточки всерьез раздражали Кейси. — Откровенно говоря, существует мнение, что Барнсуэлл всегда предпочитает оказаться на стороне победителя, что, как правило, ему и удается.

— Боже мой, — воскликнул Лимен, — но как военно-морской министр мог назначить подобного человека на такой важный пост — командующим флотом на Средиземном море!

— Уж если на то пошло, — протянул Кларк, — как вы могли назначить Уолстедта военно-морским министром?

В голосе Кларка уже не было обычного добродушия, и всем стало ясно, что задеты какие-то политические нервы сенатора от штата Джорджия. Лимен казался смущенным. В комнате наступила напряженная тишина, все шестеро молча посматривали друг на друга. В эти секунды они отдавали себе отчет, что состав правительства Лимена уже никогда не останется прежним, независимо от того, произойдет что-нибудь в субботу или не произойдет. В будущем все они, безотносительно к их политической принадлежности и общественному положению, разделятся на тех, кто знал, и тех, кто никогда не узнает. В зависимости от степени близости к президенту на каждого из присутствующих эта мысль действовала по-разному. Но все понимали, что администрация Лимена переживает критический момент, и сознание этого, казалось, пронизывало ледяным холодом воздух комнаты, а окрашенный ранними сумерками туман за окнами делало еще более густым.

Тодд усиленно протирал очки.

— Я думаю, Поль, тебе надо взять на всякий случай мое письмо, — наконец нарушил молчание Лимен. Он отошел в угол, к маленькому письменному столу, достал лист знакомой всем почтовой бумаги, которую обычно употреблял для личной переписки — рыжевато-коричневого цвета, с позолоченным оттиском президентской печати, — и быстро написал:

«Дорогой адмирал Барнсуэлл!

Джордан Лимен».

Податель сего — мой секретарь Поль Джирард, ведающий назначением свиданий и приемов, и мой личный помощник. Уверен, что вы примете его со всей возможной любезностью и подробно и откровенно ответите на все вопросы, которые он пожелает вам задать.

Поль Джирард выполняет мое поручение и пользуется моим полным доверием и поддержкой. Ваши ответы будут сохранены в тайне.

Заранее признательный, искренне Ваш

— Тебе придется самостоятельно добираться от Рима до Гибралтара, Поль, — заметил Лимен, запечатывая письмо в конверт и передавая Джирарду.

— А ответы Барнсуэлла вы должны получить в письменном виде, — предупредил Тодд. — Вы джентльмен, но на суде ваши устные показания против Барнсуэлла или Скотта будут стоить не очень-то много.

Совещание близилось к концу, и Тодд обвел всех взглядом.

— Каждому из вас нужно так рассчитать свое время, чтобы вернуться сюда не позднее полудня в четверг, — подчеркнул он. — Если Кейси прав, у нас останется только двое суток.

— Код, Крис? — немного смущенно напомнил президент.

— Да-да. Если все подтвердится, мы обязаны соблюдать осторожность. Я разработал простой код, мы будем пользоваться им для телефонных разговоров.

Корвин — он все еще сидел прислонившись к двери — повернулся с такой живостью, что ножки стула со стуком опустились на пол.

— Это не должно вас беспокоить, господин министр. Президент, по-моему, уже дал мисс Таунсенд соответствующие указания. Все телефонные линии Белого дома защищены от подслушивания, насколько это практически возможно.

— А разве нельзя подслушивать там, откуда будут звонить? — поинтересовался Тодд.

— Пользуйтесь телефонами-автоматами, — посоветовал Корвин. — Невозможно наладить одновременное подслушивание такого количества телефонных линий.

— Хорошо, — согласился Лимен. — Возможно, это излишне, но на всякий случай соблюдайте осторожность в разговорах по телефону. Мы все равно поймем, если вы будете говорить намеками.

— Вообще-то мы уже несколько устарели для подобных забав, — заметил Тодд. — По совести говоря, я по-прежнему считаю абсурдом все наши предположения, и, чем скорее мы установим истину, тем лучше.

— Надеюсь, вы правы, господин министр, — сказал Кларк, — но я чувствую, как воняет тухлой рыбой, которая слишком долго валялась на солнце.

Присутствующие стали расходиться; Лимен отвел в сторону Кларка и Джирарда и закрыл дверь за Тоддом, который уходил последним.

— Три замечательных человека, — заговорил президент, — но я не уверен, что мы толкуем на одном языке. Особенно Крис. Черт побери, послушать его, так я должен с амвона закричать пастве: «Среди вас вор!» — и потребовать обыскать всех верующих.

— Тут уж ничего не поделаешь, — сказал Джирард. — Они не политики.

— Он прав, Джорди, — подтвердил Кларк. — Любой политик понимает, что сейчас вы не можете рубить сплеча. Боже, да при той «популярности», какой мы пользуемся сейчас в стране, любая наша схватка со Скоттом заведомо обречена на поражение.

— Что может означать и потерю всей страны, — задумчиво кивнул Лимен. — Острый конфликт между военными и гражданскими в Соединенных Штатах… Да русским и не нужен лучший предлог, чтобы отказаться от выполнения договора… Не пойму я что-то Криса. Странно, но, по его мнению, мы должны действовать открыто.

— А в действительности в этой игре нам надо держать карты как можно ближе к жилетке, чтобы никто не подсмотрел, — добавил Кларк.

— Вот-вот, — согласился Лимен. — Вчера вечером я решил, что, если в наших догадках есть хоть доля правды, мы обязаны действовать без шума; пусть страна никогда ничего не узнает. Конечно, не так-то это просто, надо получить убедительные доказательства, чтобы вынудить Скотта уйти в отставку под каким-нибудь предлогом.

— Ну, коль скоро Крис в курсе дела, вы, босс, должны заставить его понять это, — сказал Джирард.

Они посидели еще с полчаса и вновь обсудили все, что произошло в воскресенье и в понедельник.

— А почему бы не применить к Скотту «метод А»? — обратился Джирард к президенту. — Это, возможно, поможет, а если наши подозрения не подтвердятся, все равно никто не сможет предъявить к нам никаких претензий.

— «Метод А»? — недоуменно переспросил Лимен.

— Ну да. Вы же знаете, шеф, о чем я говорю, — цинично улыбнулся Джирард. — Убрать его из города. Послать куда-нибудь за границу. Скотт не сможет захватить ваш пост, если окажется, скажем, за пять тысяч миль отсюда.

— Должно быть, на вас так действуют нравы Белого дома, — усмехнулся Кларк. — Помню, один парень, — кстати, университетский профессор, — работавший тут во времена Кеннеди, рассказывал мне, что нет лучшего способа отделаться от человека, чем держать его вне Вашингтона… Честное слово, Джорди, предложение весьма и весьма заманчивое.

— Не думаю. — Лимен отрицательно покачал головой. — Такой способ мог бы оказаться подходящим почти в любой другой ситуации, но не в нынешней. Нельзя же послать председателя комитета начальников штабов с каким-то надуманным поручением. Во всяком случае, я предпочитаю видеть Скотта здесь — тут по крайней мере Арт может присматривать за ним.

Уже стемнело, когда Кларк поднялся, собираясь уходить. Президент пожал им руки.

— Возвращайтесь оба поскорее, — попросил он. — Я не хочу оставаться здесь один против девяти, а возможно, и больше генералов и адмиралов.

После ухода Кларка и Джирарда Лимец некоторое время постоял у большого окна. Туман начал рассеиваться; стали видны низкие тучи, на них отражалось зарево городских огней.

Сколько бы людей ни было вовлечено в эту историю, думал президент, в конце концов именно он, Лимен, останется лицом к лицу со Скоттом. Нужно как-то получше узнать этого человека, почувствовать его. Пройдет еще немного часов, и ему придется один на один столкнуться со Скоттом.

Президент стоял в темноте. Мимо старинных фонарей-шаров, освещавших заднюю подъездную аллею, проносились клочья редеющего тумана.

«Все они люди хорошие, — размышлял он, — но под конец ты все же остаешься один, Джорди. Боже мой, как ты одинок в этом доме! Хотя бы Дорис была здесь. Как было бы хорошо с кем-нибудь поужинать…»