США

Осенью 1982 года со мной в Америку поехали Ханна, моя мама, а также Габи и Фридель из Вупперталя. Шамарпа давал поучения в Вудстоке. В нашем распоряжении было еще девять дней, чтобы доставить арендованный автомобиль на западное побережье.

За дни, проведенные в Лос-Анджелесе, существенно ухудшилось наше дружелюбно-нейтральное отношение к Бхагавану Шри Раджнишу. Когда мы упаковывали ношеную теплую одежду для тибетских беженцев, гуру появился на телеэкране в длинном белом одеянии и, преисполнившись чувства, стал нести какую-то бессмыслицу. Его главный тезис заключался в том, что все религии одинаковы. Достаточно уметь читать, чтобы обнаружить, что это попросту неправда. Я всегда думал, что, как бывший профессор, он, по-крайней мере, обладал ясностью на философском уровне. Мы также слышали, что он помог нескольким зажатым людям освободиться от комплексов. Но здесь его манера держаться казалась поразительно вычурной и неестественной. Трудно было представить себе больший контраст по сравнению с простым и непринужденным стилем большинства тибетских лам. Мне было жаль это видеть. Миру нужно больше хороших учителей, а Раджниш влиял на тысячи умов.

Проезжая из Сан-Луи Обиспо в Санта-Круз по живописной дороге вдоль побережья, мы услышали, что Бокар Тулку направляется в Данию. Непревзойденный йогин и учитель медитации, он долгие годы руководил тремя ретритными центрами в Румтеке, Сонаде и Миреке. Теперь Ким впервые пригласил Бокара Тулку на Запад. Ханна должна была переводить и поэтому улетела обратно в Данию, а я в первый раз отправился в Японию и к свободным китайцам в эмиграции.

Япония

Цезарь и Йошико, трогательные, как всегда, встретили меня в аэропорту Токио. Цезарь был теперь вторым человеком – «министром», как его здесь называли, – в мексиканском посольстве. Они жили у родственников Йошико в центре города. Зная, что я люблю водить машину, Цезарь и Йошико предоставили руль мне. Вождение потребовало некоторого умственного труда – в Японии левостороннее движение и целая масса всевозможных ограничений. В машинах встроенная сигнализация, и на скорости выше 60 миль в час – верхний предел – они издают истошные звуки. Япония напоминала ухоженный садик, а люди вели себя дисциплинированно и точно: ни одного размашистого движения, никакого громкого смеха, никаких «отклонений». Каждый просто заполнял собой определенное место в системе.

Япония напоминала ухоженный садик, а люди вели себя дисциплинированно и точно: ни одного размашистого движения, никакого громкого смеха, никаких «отклонений».

Я планировал наконец-то перевести «Открытие Алмазного пути» на датский. К тому же я собирался привести в действие Учение в Японии, хотя все знающие люди твердили: шансов нет, буддизм в этой стране занимается только политическими и мирскими делами. Японцы либо посещают храмы, чтобы молиться о деньгах и власти, либо организуются в небольшие экстремистские группы. Обычно они утверждают, что Будда учил только одной сутре – той, которую практикует их община, – а все остальное ошибочно или не имеет смысла. Облачившись в специальные рясы, они совершают процессии по жилым кварталам – «духовное упражнение недели».

Незадолго до моего приезда в Японии побывал Калу Ринпоче, приглашенный одним богатым французом. Этот визит был объявлен широко. Многие важные буддийские учителя прислали письма: они благодарили Ринпоче и тут же, в следующем предложении, сообщали, что, к сожалению, у них нет времени встретиться с ним. За три недели так никто и не пришел, и Калу Ринпоче улетел обратно в Индию раньше, чем планировал.

Лекция в Нагое

Для того чтобы читать лекции в токийском университете, нужно было получить «печать качества» в местном тибетском комитете. На это ушли бы месяцы, поскольку такие вопросы решались через Дхарамсалу. Поэтому я просто дал Прибежище всему мексиканскому посольству, где работал Цезарь. Все были удивлены и рады тому, что помимо религий, диктующих людям, что делать, существуют и такие, в которых можно самому получить опыт.

Несколько десятков человек с Запада пришли на мои лекции, которые я читал в разных храмах, многие приняли Прибежище. Среди японцев я имел успех только у нескольких женщин, и они меня порадовали. Сознанием жителей Токио правила смесь алкоголя, национализма и материализма. Эти люди жили под огромным давлением, которое сами же и создали, и не находили ни времени, ни сил для духовного развития. Сегодня в Токио есть небольшой центр, и я регулярно навещаю там своих друзей.

В Нагое, дальше на юг, все было по-другому. Там, по крайней мере, сотрудники одного института хотели что-то узнать. Правда, мне пришлось пообещать, что я не введу их в состояние транса или медитации. Они оказались очень трогательными – показали мне парк Шинто и подарили антирадар, благодаря которому мы в дальнейшем сэкономили немало денег. Мы подружились с Акеми, которая пригласила меня познакомиться со своей семьей – это был, пожалуй, самый японский из всех домов, какие я когда-либо видел. В микроскопическом помещении все было аккуратно и на своем месте.

По возвращении в Токио меня ожидало потрясение: на восточном побережье США моего брата Бьорна сбил пьяный поляк. Бьорн получил опасные для жизни травмы – 36 переломов. Я чуть было не полетел обратно через Тихий океан, но четыре гадания Мо подряд показали, что брат в любом случае выживет. Полезнее всего было просить Будд о том, чтобы у него все быстро срослось. Поэтому я отправился в паломничество, намереваясь посетить главные храмы этой страны.

Нидалы

Япония обогатила мой культурный опыт, особенно города Киото и Нара. Архитектурный стиль там очень напоминал Бутан. Цезарь и Акеми отвечали за мои публичные выступления, а когда я закончил перевод книги, Йошико показала мне центральную часть Токио. Вся страна выглядела практически безупречно – пока я не заглянул за один забор. За ним сидела в ряд сотня бродяг. Дела у них шли, очевидно, очень плохо. В этом обществе, если твое поведение не вписывается в принятые рамки, ты падаешь действительно низко.

Тайвань

Оттуда я полетел на Тайвань. В 1981 году мы тайком переправили группу местных жителей из Непала в Сикким на церемонию кремации Кармапы. Им въезд в Индию был категорически запрещен. Теперь обо мне заботилась Шоу Лун (Маленький Дракон). Она заведовала храмом, построенным для внебрачной дочери последней китайской принцессы. Дочь звали Кунга Ани. Мастер кун-фу, во время войны с коммунистами она была генералом. В детстве она несколько лет училась прыгать с тяжелыми мешками с песком, привязанными к ногам. Когда мешки отвязали, она подпрыгнула вверх на целый метр. Теперь этой статной женщине было уже за восемьдесят. Она построила в Тайпее большой красно-желтый храм, каждый кирпичик которого содержал половину мантры красного аспекта Любящих Глаз – тибетскими буквами.

Несмотря на географическую близость, Тайвань и Япония принципиально отличаются друг от друга. В том, что касается юмора, еды, любви и ландшафта, Япония ощущается «сухой», а Тайвань – скорее «маслянистым».

В том, что касается юмора, еды, любви и ландшафта, Япония ощущается «сухой», а Тайвань – скорее «маслянистым».

Я остановился в храме Кунги Ани, там же читал и лекции. Днем люди приходили за благословением, которое с удовольствием готовы были получать и по вечерам. Все они хотели долгой жизни, хорошего бизнеса, рождения сыновей и успехов своих детей на экзаменах. Число просителей удвоилось, когда они заметили, что большинство их пожеланий очень быстро исполнялось, хотя я вовсе не был святым отшельником, каких они привыкли видеть. Я говорил, что моя сила – это благословение Кармапы, но им больше нравилось рассуждать о моей «ци», как они это называют, – определенном виде жизненной энергии, которая, по мнению китайцев, движет всем на свете. Как и даосы, они не видят разницы между обычными и освобождающими силами. Они вполне довольны, когда энергия ощутима и помогает ненадолго. Наивысший освобождающий взгляд здесь был непопулярен. Когда я советовал преодолеть ожидания и отвращение, узнавать ум в каждом переживании, – тайваньцы, похоже, начинали сомневаться в здоровье моей психики. Мало кто мог видеть приятное как благословение, а неприятное как очищение. Когда мои пожелания быстро исполнялись, они проявляли максимальное доверие, на какое были способны.

С исторической точки зрения очень интересно, как тибетский буддизм пришел в Китай. Хотя мы часто слышим о том, как Кармапы учили китайских императоров с XII по XVIII века и получали от них дары, – высшие поучения были известны лишь немногим. Власти не заботились о том, чтобы население получило доступ к Алмазному пути. Зная, какую огромную силу он дает, они предпочитали сохранять эти поучения только для себя, а подданным оставляли другие колесницы – Малую и Великую. Обычным китайцам тибетский буддизм стал доступен только в начале прошлого века, когда пала империя. В то время Конгка Ринпоче, ученик Пятнадцатого Кармапы, дал передачу таким светлым головам Китая, как Гуру Хань, Кунга Ани и другим. Они эмигрировали на Тайвань вместе с Чан Кайши в 1949 году, когда коммунисты полностью захватили власть в Поднебесной, и основали здесь свои центры. К сожалению, сегодня, вместо того чтобы работать вместе, они борются друг с другом за популярность. В представлении старых китайцев у Кунги Ани подмочена репутация, поскольку она не всю жизнь была монахиней.

Национальный октябрьский праздник Китая – «тэн-тэн», названный по-английски в честь даты 10.10, произвел неприятное впечатление. Мое поколение в Западной Европе было избавлено от подобных мероприятий. Целый день повсюду плотными колоннами маршировали ожившие персонажи из романа Джорджа Оруэлла «1984». По главной площади Тайпея вдоль сцены, на которой стоял сын Чан Кайши, парадом шел мобилизованный народ. Были представлены все – от пожарных до пекарей, все одного роста в 160 см, с одинаковым выражением лица. Монотонность происходящего прерывалась всего пару раз выступлением мастеров кун-фу, которые сгибали железные прутья и разбивали доски о головы друг друга, и затем парад продолжался. Для образованного европейца это было ужасающее зрелище. Столь полное презрение к человечности мы до этого встречали только в мусульманских странах. Тем не менее, казалось, китайцы всем этим гордились. Даже восприимчивая Шоу Лун не понимала, почему я так резко реагирую.

Приглашения накапливались, но моих десяти дней хватило только на Тайпей. Благодаря женской мудрости Шоу Лун мне все же удалось кое-что увидеть. Она сразу сказала остальным, что я уеду на один день раньше, и увезла меня на автобусе на юг острова, к своей семье и друзьям. Она была необычной женщиной и хорошо уравновешивала местных закостенелых буддистов. Такое влияние было перспективной силой.

Гонконг

Гонконгу я тоже посвятил десять дней. Почтовые марки здесь были невероятно дешевыми, и, в отличие от других теплых стран, здесь их не отклеивали, чтобы продать снова. Поэтому я выслал килограммы писем и открыток в Америку и Европу.

Мои лекции в центре посетили несколько десятков молодых китайцев: они были рады научиться чему-то практическому. Однако блок старых спонсоров постоянно оказывал сопротивление. Они полагали, что учить других может только тот, кто спит один. Эти ярые приверженцы традиций были главной причиной, по которой центр долго не мог стать по-настоящему полезным. Но весной 2007 года горстка европейских друзей основала здесь новый буддийский центр с регулярными медитациями и лекциями.

Мои лекции в центре посетили несколько десятков молодых китайцев: они были рады научиться чему-то практическому.

Таиланд

В Бангкоке я благословил монастырь, полный престарелых китаянок – учениц Кунги Ани. Она сама позвонила им из Тайваня. В монастыре, расположенном среди увеселительных заведений, царила невероятная атмосфера старого Китая. Я провел курс осознанного умирания – как раз вовремя – и с удовольствием дал бы также поучения об уме, но впервые за все время работы ламой мне не удалось найти переводчика. К моему большому сожалению, у этих маленьких дам определенно не было для этого кармических условий.

Германия

На севере Германии и в Скандинавии Ханна переводила для Бокара Тулку и его помощника Кхенпо Доньо. Мы снова встретились в Гейдельберге, где в начале 1990-х благодаря Рамоне, Катрин, Кристофу, Гюнтеру, Штефану и другим друзьям наконец появился сильный центр. Оттуда мы отправились дальше по Германии на двенадцатициллиндровом «Ягуаре» Кима. Следующую остановку мы планировали у прекрасной Сис – близкой подруги Курта, которая жила тогда недалеко от Олимпийского Парка в Мюнхене.

Бокар Ринпоче, Ким и Кхенпо

Она организовывала все мои европейские поездки, работая в Шварценберге, нашем центре в предгорьях Альп. Здесь всегда живет частица моего сердца. Это жемчужина традиции Карма Кагью, и я имею честь считаться там «ламой-резидентом». Шварценберг – величественный пример того, что могут дать миру доверие, дружба и идеализм.

К сожалению, в конце 1990-х этот центр пошатнулся в своих важнейших основах. Это произошло из-за некоторых гордых друзей, которые затем покинули группу Алмазного пути. Этого бы наверняка не случилось, будь Сис с ее прозорливостью и способностью объединять еще жива. Спустя несколько лет преобразований Шварценберг снова сияет, туда приезжают наши буддисты со всех уголков света в уединенные ретриты, на общие курсы и на праздники.

Италия

Один друг из Швейцарии попросил меня сделать остановку в итальянских Альпах. Он непременно хотел показать мне одно местечко – заброшенную деревню, выстроенную из серого природного камня, в красивой долине Антрона. Четверть часа пробирались мы по склону к вершине горы в насквозь промокших кедах, но увиденное стоило того. Мои Мо определенно показали, что нам следует купить это селение. С швейцарской деловитостью наш друг быстро организовал деревенское сообщество, а позже Тенга Ринпоче помог построить ступу, которая видна из всей долины. Деревушка называется Бордо, она привлекательна прежде всего для семей с детьми. Сегодня ее духовным наставником является Шамарпа Ринпоче.

Сикким

Между тем пришло время очередного путешествия по Гималаям. В Сиккиме проходила инаугурация ступы Кармапы. Нильс привез датчан из Копенгагена, а мы – немцев из Франкфурта. Это четвертое по счету паломничество должно было продлиться всего один месяц; вместе с нами в поездку отправились еще 75 друзей. Нам очень повезло: мы попали в Сикким 20 декабря 1982 года, в годовщину кремации Кармапы. Ступа с его сердцем теперь стояла среди самых священных предметов линии преемственности. В другой, новой большой ступе, расположенной в желтом здании монастырской школы, находились самые значительные реликвии, проявившиеся во время сожжения тела Кармапы. Почти всем из нашей группы приснились яркие сны.

Ступа с реликвиями Кармапы

Нам очень повезло: мы попали в Сикким 20 декабря 1982 года, в годовщину кремации Кармапы.

Прощание великого Дилго Кхьенце Ринпоче с Шестнадцатым Кармапой происходило в совершенно ином измерении – то была встреча двух исполинских умов. Долгие часы Ринпоче неподвижно сидел на стуле перед ступой, и когда он, не проронив ни слова, на прощание прислонился к ней лбом, казалось, все замерло. Пока двое слуг помогали ему сойти по ступеням, он выглядел так, будто еще не вернулся в этот мир.

Дилго Кхьенце Ринпоче

Джамгён Конгтрул Ринпоче показал нам новый номер журнала «Тайм». В нем писали, что в Иллинойсе, в городе Сион, ученые разработали новое «молекулярно-биологическое» лечебное средство против рака. Именно там за год до этого умер Кармапа. «Так работают высочайшие Бодхисаттвы, – сказал Джамгён Конгтрул. – Лишь единицы из тех, у кого есть связь с Кармапой, умрут от рака и других болезней, которые он принял на себя».

Непал

Из Дарджилинга мы отправились на автобусе в Непал. Там мы получили от Лопёна Цечу Ринпоче посвящение в одну важную четырехголовую форму Освободительницы. Тенга Рипоче возглавил наше захватывающее паломничество к святым местам долины Катманду и, заглядывая в толстую книгу, все время рассказывал о здешних полях силы. У нас осталось неприятное ощущение от того, что многие храмы перешли в руки последователей индуизма. Мы постоянно натыкались на вооруженных солдат, которые пропускали внутрь только индусов. Облегчением было сознавать, что в этот раз мы прибыли в теплые страны всего на месяц. Мы постепенно уставали от грязи и острой нехватки сочувствия в людях, чье поведение, безусловно, обеспечивало им будущее перерождение в похожих условиях. Наблюдая за их действиями, легко понимаешь, почему численность населения всегда снижается там, где улучшается качество жизни, и растет в тех странах, где все приходит в упадок: лишь немногие люди создают себе условия для хорошего перерождения. Общество может сделать выбор между количеством и качеством – но и то и другое одновременно получить невозможно. Без строгого контроля над рождаемостью в бедных странах никогда не удастся добиться достойного уровня жизни для всех.

Лопён Цечу Ринпоче

Швеция

В Европе нас ожидало нечто особенное: Калу Ринпоче принял приглашение дать посвящение в Колесо Времени (санскр. – Калачакра) посреди холодной шведской зимы. Он уже проводил эту церемонию в Париже несколькими годами раньше. Тогда вышел из строя динамик, и что-то понять удалось только немцам, поскольку я пронзительно выкрикивал слова перевода.

Люди приехали на автобусах в Стокгольм из многих европейских стран. Ринпоче дал глубочайшие поучения о внутренних и тайных аспектах тантры Калачакры. Это было уникальное событие и фантастическая возможность учиться: по вечерам, когда церемония завершалась, оставалось еще несколько часов, чтобы ответить на вопросы и объяснить, какие энергии люди только что получили.

Весной 1983 года выросли группы в Центральной Европе. Гельмут и Сабина из гамбургского центра привезли с собой высокую рыжеволосую Эдиту. Вскоре она стала помогать мне в пути, обучаясь всему очень быстро. Она поучаствовала также в выселении одного центра в Берлине, действующего под руководством общины Самье Линг. Там под замком держались статуи, подаренные центру Кагью.

Калу Ринпоче перед Колесом Времени

После посещения Вены и севера Италии я дважды был на Кипре у Марии Алифери, самой знаменитой в те времена греческой актрисы. Она вела три еженедельных телешоу и потому была для нас отличной рекламой. Хотя послушать – и посмотреть на нее – пришло довольно много людей, на Кипре почвы для Учения Будды почти не было. Позднее на Мальте я убедился в том, что жители маленьких христианских островов, зачастую завоеванных и затем подчиненных нетерпимой религией, не отличаются духовной отвагой. Как только собравшимся стало ясно, что мои поучения не являются одним из видов христианства, в зале вдруг несколько раз прозвучало слово «Макариос», и все исчезли. Это имя носил бывший архиепископ, который теперь являл собой главную политическую силу греческой части острова. Если даже всеми обожаемая Мария не смогла удержать людей – значит, у него наверняка была зловещая тайная полиция.

На каком-то уровне Кипр все еще не оправился от шока. Каждый день приходили пожилые женщины, одетые в черное, и спрашивали, не осталились ли их сыновья в живых где-нибудь в турецких военных лагерях. В то время я еще делал Мо с помощью игральных костей. К сожалению, ответ всегда был отрицательным. Все эти мужчины погибли в 1974 году, когда турецкая армия захватила 40 % острова.

По мере того как ширилась наша деятельность, улучшалась и финансовая ситуация – главным образом, за счет щедрости швейцарских друзей. То было время глобального укрепления центральноевропейских центров. Мы все чаще получали приветы от Калу Ринпоче. Он напоминал о том, что нам следовало приехать на большие посвящения из цикла поучений Ринчен Тердзё, которые он собирался дать летом в Сонаде. Один друг из Франции привез также и устное приглашение от Ринпоче, а когда вскоре после этого пришла еще и телеграмма от Гьялцена, его секретаря, то – что еще оставалось делать? Безотрадная и нездоровая Индия снова звала нас. Если мы хотели духовного развития, нужно было просидеть шесть месяцев кряду в Восточных Гималаях в сезон муссонных дождей.

Если мы хотели духовного развития, нужно было просидеть шесть месяцев кряду в Восточных Гималаях в сезон муссонных дождей.

Индия

На самом деле это было большой честью. Калу Ринпоче активизировал тогда почти две тысячи аспектов просветленного осознавания, которые впервые передал Гуру Ринпоче более чем 1200 лет назад. Ринчен Тердзё – одно из величайших сокровищ тибетского буддизма.

Калу Ринпоче предоставил нам самую подходящую для работы комнату в пристройке своего большого монастыря, между храмом, в котором проходили посвящения, и домами четырех держателей линии. Посвящения начались наутро после нашего приезда, и вся обстановка была вдохновляющей. Как обычно, церемонии прошли бы намного лучше, если бы в помещении находилась только половина всех присутствующих.

Наш дом в Сонаде

Ежедневно в 7 утра Тенга Ринпоче давал «лунги». Это ритуальное чтение текстов, которое предоставляет доступ к их внутреннему смыслу и дает формальные полномочия использовать медитацию. В то же время за занавесом, отгораживающим вторую половину монастырского зала, Калу Ринпоче совершал необходимые приготовления к тому, что должно было состояться после обеда. С часа дня и примерно до шести вечера проходили сами посвящения. Мы повторяли мантры, а в конце ламы прикасались к нам благословленными ритуальными предметами. Калу Ринпоче получил эти поля силы многочисленных Будд от Пятнадцатого Кармапы и теперь передавал их дальше.

Почетные ученики

Каждый день в зал втискивалось от 600 до 1000 представителей гималайской расы. Обычно перед этим они долго толкались и терлись друг о друга под дождем, и мой бедный нос сразу это чувствовал. Нашей важнейшей коллективной задачей было удержать свободными для европейцев три ряда в середине. Необходимо было обеспечить места для тех, кто хотел по-настоящему участвовать в посвящении и медитировать. Местные приходили зачастую только за благословением. Они все время болтали и не обращали внимания на своих плачущих детей, независимо от того, что происходило на «сцене». Хуже всего был запах, который распространялся, когда они все разом вставали. Те, кто верил, что Гималаи населены медитирующими отшельниками, получили в те месяцы новый опыт. Конечно, настоящие практикующие, которые тоже приходили, часто производили глубокое впечатление. Все было пронизано громадным благословением. Мы, люди с Запада, научились ценить свое образование и стали хорошими друзьями. Пятеро из нас получили полную передачу, а у меня с собой было три килограмма фотографий друзей: таким образом многие европейцы и американцы приобщились к этому благословению.

Посвящения проходили в два этапа по три месяца, между которыми был трехнедельный перерыв. Мы воспользовались им для визита на Тайвань. Все сложилось как нельзя более удачно: в Гонконге мы получили тайваньские визы, а наши билеты оплатил один меценат. В огромном пустом зале аэропорта Тайпея нас уже ждал переводчик. Поскольку в этот раз со мной была Ханна, Гуру Хань и его милая жена предложили нам остановиться у них, в вилле для высокопоставленных чиновников в центре города.

Еще в прошлый раз я очень порадовался за Гуру Ханя. Он всячески избегал политики и для китайца был на редкость зрелым и уравновешенным. Мне очень понравилось прежде всего то, как он поддерживал жену и способствовал ее развитию. В китайской культуре есть очень много одаренных женщин, но они становятся странными из-за отсутствия подлинного контакта со своими мужьями. И мужчины, и женщины здесь исполняют те роли, которых от них ожидает традиционное общество, но почти никогда по-настоящему не соприкасаются друг с другом. Мужчинам требуется меньше эмоциональной близости, и они могут полностью уйти в работу и бизнес, но женщины постепенно сходят с ума. Там, где одно объятие или немного доверия могли бы творить чудеса, женщин оценивают исключительно по тому, насколько чисто прибрано в доме и как их дети, особенно мальчики, сдают экзамены. Мне было больно это наблюдать. Как всегда, я боролся с этой тенденцией настолько, насколько позволяла их культура. Я обращался к женщинам, дарил необходимое им признание и делился силой.

Все хотят участвовать в посвящениях

С женой Гуру Ханя

Тайваньцы еще помнили силу моего благословения и приходили все время. Мы могли работать широко, поскольку первые ученики после предыдущего визита еще не возвели себя в сан гуру. Обычно среди китайцев такое происходило очень быстро, и любая совместная работа от этого полностью разрушалась. Не будет никакого роста, если группа из десяти человек распадается на пять групп по два человека, и в каждой из них двое ссорятся между собой.

Как представителям Кармапы, нам пришлось в этот раз объехать весь остров, хотя я прибыл с намерением посетить всего несколько мест и дать более глубокие поучения. Настала пора облечь доверием и признанием нескольких харизматичных мирян, обладающих сильными связами с линией передачи.

Живому буддизму необходимы люди, способные вдохновлять других, – те, кто учится, обучая. Такие природные таланты – самое драгоценное, что у нас есть. Они намного сильнее влияют на развитие других, чем учителя с академической подготовкой. По сей день опытные и независимые люди являются источником силы в наших центрах по всему миру. Но тогда на Тайване потребовалась бы, наверное, молодежная революция, чтобы выявилось большое количество таких людей, и еще много времени на то, чтобы они нашли свой путь. Местные выбирали скорее нечто редкое и чужеродное, искали церемоний, ряс и фимиама. У большинства не ощущалось потребности в быстром развитии, в тесной совместной работе с учителями и друзьями на внутренних и тайных уровнях.

Живому буддизму необходимы люди, способные вдохновлять других, – те, кто учится, обучая.

Поэтому мы не стали заниматься поисками талантов и действовали как официальные представители Кармапы. Но и эта работа не давала скучать. В один из первых дней я провел инаугурацию первой ступы Алмазного пути на Тайване. Она возвышается на северной оконечности острова, откуда открывается захватывающий вид на море. Меня очень глубоко тронул местный спонсор Сун И, наш хороший знакомый, и я решил вложить в ступу частички реликвий, полученных от Кармапы. Я чувствовал, что поступаю верно. Когда мы с помощью крана водрузили последние бетонные части, внезапно всем стало ясно, что мы создали историю. После лекций в центральной части острова нас отвезли к живописному озеру Солнца и Луны. Там в одном из храмов были выставлены реликвии Будды, очень похожие на наши черные таблетки от Кармапы.

Работа увенчалась успехом

В Тайпей мы вернулись на европейской скорости: на этот раз за рулем был я. Мне уже порядком надоело небрежное азиатское вождение. Когда спидометр показывал цифры, до сих пор казавшиеся чисто декоративными, доверие людей к ламе помогало им преодолевать страх. Я увидел в этом неожиданное проявление силы, скрытой в их культуре, и мое мнение обо всем китайском резко улучшилось.

Последние дни в Тайпее мы провели в компании нескольких телезвезд, которые порхали вокруг нас словно маленькие феи. Мы обменяли деньги. Обычно китайцы делают пожертвования только монахам, но несмотря на это передо мной каждый день вырастала стопка маленьких красных конвертов. У китайцев почти нет йогической передачи, но им известно, что учителя, живущие с женщинами, обладают особой силой. Меня тронула их щедрость, благодаря которой мы покрыли расходы на весь переезд из Европы в Индию и наше последующее пребывание там. Даже нашему подержанному «Пассату» хватило средств на то, чтобы доставить нас домой. Эта щедрость быстро стала известной, и сегодня, когда тибетское правительство больше не считает поездки на Тайвань государственной изменой, растущее число разных ринпоче финансирует свою работу за счет визитов на этот остров. Поскольку это мы с Ханной навели их на след больших денег, впоследствии нам было неловко наблюдать, как в погоне за наличными люди забывали о хороших манерах.

У китайцев почти нет йогической передачи, но им известно, что учителя, живущие с женщинами, обладают особой силой.

Работа увенчалась успехом

Индия

Мы вернулись в Сонаду, как только возобновились посвящения. Но общее настроение заметно упало. Ханна, которая почти каждый день вместе с Джамгёном Конгтрулом Ринпоче переводила тексты, замечала, что его что-то сильно беспокоит. Постепенно мы узнали, в чем дело: приняв за чистую монету ложные сведения американки Ли Терхьюн, трое держателей линии возбудили дело против Кюнзига Шамарпы. Они обвинили его в том, что он якобы присвоил собственность Кармапы – Международный буддийский институт Кармапы (КИБИ) в Нью-Дели. Когда документы тщательно проверили, судебное преследование, естественно, пришлось прекратить: было ясно, что абсурдное обвинение не имеет ничего общего с реальностью. Но все это означало первый серьезный раскол в руководстве линии преемственности. Позже только Джамгён Конгтрул Ринпоче принес извинения. Несмотря на отсутствие состава преступления, сегодня союз «Рокпа» Аконга Тулку настаивает на том, чтобы его спонсоры подписали требование о лишении Кюнзига Шамарпы собственности.

Снова на Ринчен Тердзё

Возникли также сложности с Аянгом Тулку. Он ходил от одного ринпоче к другому и собирал подписи под документом, утверждающим, что Кармапа больше не будет представлять все школы Кагью. Наша попытка примирить Аянга Тулку с Шамарпой годом раньше ничего не изменила. Ламы только поболтали о приятном, и теперь снова расцвели старые тибетские конфликты. Все больше появлялось влиятельных людей, желающих занять кресло генерального представителя всех ветвей Кагью, до сих пор принадлежавшее Кармапе.

Как я уже говорил, мы с Ханной всегда держались в стороне от тибетской политики. Мы твердили всем, что в ней нет «ни денег, ни секса». Столетия назад тибетцы позаимствовали свои стратегии у китайцев, и европеец здесь легко попадет в десятки ловушек, сам того не заметив. Мы слишком прямолинейны, чтобы играть по их правилам. Как впоследствии показала ситуация с кандидатом на трон Кармапы от красного Китая, в открытом бою мы сражаемся намного лучше.

Поведение Аянга, тем не менее, непосредственно затрагивало зону нашей ответственности – германо-славянскую Европу. Мы основали там центры, а Аянг Тулку их посещал. Мы создали базу для его работы, а Ханна провела с ним в качестве переводчика многие месяцы. Все это было мучительно и неприятно, поскольку происходило прямо во время посвящений, которые открыли столько уровней сознания.

Нам и без того хватало дел. Много времени требовалось на поддержание связи с друзьями и центрами. Все совершалось посредством писем. В Европе информацию дальше передавала Эдита из Гамбурга. Она была тогда моей правой рукой и экспертом по связям, а сегодня сама читает лекции. Благодаря ее влиянию многие из моих книг на немецком языке читаются легче. Посвящения становились все более захватывающими, и мы хотели «расплатиться» за них на месте, сделав 100 000 повторений стослоговых очищающих мантр. Это тоже заняло немало дней. И вся неприятная история разыгралась прямо посреди такого усердия и добродетели.

Эдита из Гамбурга

Наши противники работали быстро и точно. Евпропейский представитель Аянга Тулку, не упоминая о том, что работает на другую передачу, добился приглашения в центры Кармапы и давал там серию посвящений в Защитников. Грозя адами, он заставлял неопытных давать обещание каждый день делать часовые пуджи, относящиеся к чужой линии преемственности. Поскольку свободное время у людей ограничено, он таким образом успешно препятствовал выполнению тех практик, которым учили мы, и люди уже начинали запутываться. Это была нацеленная попытка проникнуть в центры. Как раз подходящий для меня случай! Как и подобает носителю титула «Дхарма-генерал», которым часто одаривал меня Кармапа, я в общих чертах наметил наши предварительные шаги. И с нетерпением ожидал возвращения в Европу, чтобы полностью взять дело в свои руки.

Ближе к концу посвящений мы пережили самое прекрасное состояние за все эти шесть месяцев. До сих пор Калу Ринпоче давал только один свободный от посвящений день в месяц – день Освободительницы. А сейчас мы получили целых три выходных. Их хватило на то, чтобы съездить в Румтек. Я собрал пакеты с фотографиями друзей и горы благословленных на всех посвящениях защитных ленточек. Они должны были пролежать одну ночь перед величайшим источником благословения – сердцем Кармапы.

Оно уже находилось за стеклянной дверцей в ступе высотой с локоть, выполненной из золота и серебра. Окруженная другими реликвиями, она стояла рядом с Черной короной Кармапы. Несмотря на мощь этого места, я едва держался на ногах из-за гриппа. В эти несколько часов, что мы провели в поле силы, которому посвятили свою жизнь, мне приходилось постоянно щипать себя, чтобы не заснуть. Однако благословению это не помешало. Когда на следующее утро мы уезжали обратно с Гьялцабом и Джамгёном Конгтрулом Ринпоче, ступа с сердцем Кармапы все еще сияла в пространстве перед нами. Ее не смогли затмить даже самые мощные посвящения всех следующих недель. Благословение сердца учителя – это наивысшая передача в Кагью. Вне слов, понятий и представлений, она составляет фундамент любого роста.

Эдита из Гамбурга

Благословение сердца учителя – это наивысшая передача в Кагью.

Незадолго до отъезда Кюнзига Шамарпы, который при сложившихся обстоятельствах не мог участвовать в посвящениях вместе со всеми, у Джамгёна Конгтрула Ринпоче возникла идея подобрать для меня официальный титул. До возникновения политических противоречий об этом никогда не говорилось. В лишенные снобизма 70-е годы достаточно было того, что я основал все центры к востоку от Рейна, за исключением одного трудного замка под Бонном. Все были друзьями, так зачем добавлять что-то к своему имени? Мы все вместе приглашали в наши центры учителей, а Ханна переводила их поучения. Несмотря на бурное развитие, мы оставались практичными, открытыми и доступными для всех. Однако потребность в титуле определялась не только политикой. Чем больше мы росли, тем чаще в наши веселые йогические центры приходили чопорные люди. С их узкими церковными умами, им было трудно принять мой радостный стиль. Быстрое вождение, очаровательные помощницы и отсутствие человеческих «слабостей» – все это их крайне смущало.

Высокий титул не только политически усилил бы нашу сторону – он успешно нейтрализовал бы узколобых завистников, живущих низкопробными сплетнями. Кроме этого, титул позволил бы сэкономить время нашим ринпоче, защитив их от необходимости выслушивать жалобы.

Проще всего было бы называть меня ламой – это отражало бы характер моей работы. Именно так поступал Кармапа. Тем не менее в то время это было невозможно из-за Калу Ринпоче: многие из его лам чуть не отказались от своих обетов, и часто ему требовалась палка, чтобы призвать их к порядку. Ламой был и оставался для него тот, кто соблюдает целибат, – по-крайней мере, внешне. Сложность заключалась в том, что в тибетском языке не было подходящего термина для обозначения моей деятельности. В первый раз за тысячу лет тибетский буддизм выходил за рамки своего региона и встречался с миром, и многое из того, что мы делали, было новым. Мы внедрили медитации с ведущим на родном языке, и выбранные мной ученики получили полномочия давать первые поучения, опираясь при этом на открытый диалог с группами. Такого движения «корней травы», основанного не на иерархии, а на дружбе и глубокой преданности Кармапе, не было еще никогда. Шамарпа поначалу предложил звание «кьорпён» – «путешествующий учитель», но оно отражало только часть моей работы. И однажды поздним вечером, когда мы сидели в Дарджилинге в резиденции бутанской королевы-матери, он нашел титул, который заключает в себе и ответственность, и пространство для необычной работы. Широко улыбаясь, он сказал: «Ты будешь нашим буддийским мастером».

Это было крайне важно для будущего. В мгновение ока линия передачи обрела еще больше широты и глубины. Теперь наши сильные и преданные друзья оказались «внутри». Работа, рассчитанная на мирян и практиков в условиях западного общества, получила официальное признание как часть традиции. И, что важнее всего, меня назвали учителем Махамудры, благословив тем самым наш общий уровень практики. То был исторический момент, когда у меня в руках оказался документ с подписью Кюнзига Шамарпы и печатью Джамгёна Конгтрула Ринпоче. Мы стали намного ближе друг к другу, чем раньше.

Работа, рассчитанная на мирян и практиков в условиях западного общества, получила официальное признание как часть традиции.

В один из последних дней в Сонаде случилось недоразумение, которое засеяло семена наших будущих путешествий в Тибет. Джамгён Конгтрул Ринпоче и Ханна, используя почти каждый обеденный перерыв, переводили предсказания Пятого Кармапы Дешина Шегпы (1385–1415). Однажды я как раз вошел к ним в комнату и услышал нечто интересное. Текст звучал вполне современно и вдохновляюще. Сначала в нем предсказывалось имя тибетца, который в 1966 году, во время культурной революции Мао, одержимый страхом, взорвал огромную статую Будды в Цурпху, главной резиденции Кармап в Тибете. Эта статуя высотой с пятиэтажный дом была отлита из меди во времена Второго Кармапы Карма Пакши (1206–1283) на средства, подаренные китайским императором, и простояла семь столетий. Как именно ее разрушили, мы уже знали от Джамгёна Конгтрула Ринпоче. Все предыдущие попытки взорвать ее не удались: динамит лишь сотрясал воздух. Но китайские коммунисты пригрозили суровым наказанием, и этот человек заложил взрывчатку под статую, между свитками и другими благословленными вещами. Одним сильным взрывом медный Будда был развеян над долиной. Из статуи выпало сердце Первого Кармапы Дюсума Кхьенпы, тибетцы быстро подобрали его и спрятали. Маленькая частица его находится сегодня у меня в гау – коробочке для реликвий.

В другом предсказании говорилось, что в период между Шестнадцатым и Семнадцатым Кармапами буддисты Кагью в Тибете будут подобны обессиленным пчелам в осеннюю пору, а с востока прилетят машины врагов-варваров. Затем с Запада придет веснушчатый защитник со свитой. Он будет выглядеть мощно и поможет восстановить Цурпху. «Мне кажется, это я», – нескромно вырвалось у меня. Джамгён Конгтрул Ринпоче кивнул и сказал: «Мы тоже так думаем». Через некоторое время сорок человек из наших центров таскали в Тибете бревна и камни.

Второй Кармапа Карма Пакши

После нескольких мятежей, когда в страну уже невозможно было свободно въехать, мы услышали подробности этого предсказания: защитник должен был быть невысокого роста, что вряд ли могло относиться ко мне. Вместо веснушек говорилось о шрамах, и согласно газете «Karmapa Papers», которая вышла в 1992 году, он действовал после смерти Пятнадцатого Кармапы, в 1922 году, в Карма Гёне, то есть на востоке Тибета.

После посвящений планировалась целая неделя благодарственных церемоний, и Калу Ринпоче попросил нас принять в них участие. Он также хотел, чтобы после этого мы возглавили паломничество его учеников. Но я не мог медлить ни минуты. Европа горела. Нужно было ехать домой и брать все в свои руки. Нам предстояло обезопасить сферу Кармапы от вторжения и защитить его центры и учеников. Будучи ответственными за его работу на Западе, мы снова должны были остановить пару джентльменов, которые пытались отрезать кусок от пирога Кармапы. Поэтому мы от всего сердца поблагодарили Калу Ринпоче, и он нас отпустил.

Нам предстояло обезопасить сферу Кармапы от вторжения и защитить его центры и учеников.

Прощаясь с тремя держателями линии передачи, мы ожидали услышать объяснения относительно предстоящей расчистки, чтобы она проходила согласно их пониманию. Однако они с сожалением заявили, что не могут встать на ту или иную сторону. Мы сочли это слабостью и сказали, что это будет стоить нам многих друзей и доверия. Нам предстояло нелегкое дело – отправить в отставку ламу, которого мы сами же в начале так превозносили. Тогда Ситупа, которого мы почти не видели с момента последней встречи в Ладакхе в 1976 году и чье поведение едва можно было узнать, составил мягкое послание. В нем говорилось, что «немецким ученикам» следует к нам прислушаться. Тибетский стиль ничуть не изменился. Все осталось так, как заведено в теплых странах: сильный сражается в одиночку, а когда побеждает, все его тут же начинают хвалить.

Германия

Когда мы приземлились во Франкфурте, некоторые волнения в Центральной Европе были уже позади. Мы поняли это по лицам друзей, встречавших нас в аэропорту. Они сразу же сообщили о последствиях слухов. Мы объяснили, в чем состоят тонкости восточного подхода, и рассказали о последних шести месяцах, проведенных в Гималаях. Затем мы поехали в немецкий институт под Бонном для первого нелицеприятного разговора в нашей истории. Там ждали лидеры немецкой Ассоциации. Почти все они раньше были моими учениками, и мы на них полагались. Хотя мы виделись редко и время от времени до меня доносились странные новости о них, я опять, как обычно, забыл, что делают с людьми власть и ревность. Я с изумлением увидел, что они, как только могли, заранее ослабили позицию нашей линии. Хотя моему простому уму было ясно, что администраторскую работу нужно передавать занудам, мои расчеты себя не оправдали. Очевидно, в любом деле, чтобы приносить пользу другим, нужно быть довольным собственной жизнью.

Очевидно, в любом деле, чтобы приносить пользу другим, нужно быть довольным собственной жизнью.

Сначала один психолог из Штарнберга разослал по всем центрам не очень лестное письмо обо мне. Он хотел спонсировать председателей Ассоциации, а также многих монахов, руководивших институтом. Позднее деловитые жильцы замка пригласили на эту встречу учеников Аянга Тулку в качестве наблюдателей. Мы с Ханной противостояли сильному фронту недоверия и, откровенно говоря, были сами во всем виноваты. Кто, как не мы, втолковал им, что все тибетское безошибочно? К сожалению, пришлось резать по живому. Желание Кармапы и десять лет на автобане не оставляли нам иного выбора. Я разбил необходимое количество яиц, и мы получили желанный омлет.

Члены совета Ассоциации, которые не смогли понять, что речь шла о пользе для линии преемственности, в итоге отказались от своих функций, и позднее Лама Джигмела принял их отставку. С тех пор мы с большей внимательностью следим за тем, какие учителя приезжают в наши центры.

Впоследствии от нас отделились – единственные в немецкоязычном регионе – вышеупомянутый замок, Бремен и старая группа в Мюнхене. Они увели с собой много трудных людей. Из-за этой истории Гамбург и Кельн потеряли нескольких друзей и, к сожалению, многие перестали практиковать полученную от Аянга Тулку превосходную медитацию «умирания в сознании». Но по большому счету, мы дешево отделались. Американские центры, руководимые Вудстоком, видимо, настолько были заняты нападками на Кюнзига Шамарпу, что избежали подобного столкновения. Но проблема ясной передачи внутри одной линии преемственности регулярно всплывает там до сих пор.

Центры, которые таким образом поставили себя в положение «вне игры», производили больше сплетен, чем развития. Однако они обеспечили нам несколько занимательных шоу. Ничто так не бодрит, как пара сердитых противников. Зачастую они бывают самыми лучшими учителями.

Все указывало на то, что осень 1983 года следовало провести в Европе. Многое нужно было направить в верное русло. Несколько человек ушло от нас – но они и так не были близкими друзьями, и их уход ощущался скорее как облегчение, чем как потеря. Зато нам удалось защитить линию передачи, и похоже, что буддизм вырос благодаря этой неразберихе. Ученики Кармапы научились отстаивать свои позиции, доверять своим наблюдениям и брать на себя ответственность. Теперь мало кто ожидал, что люди с других континентов объяснят, что происходит у нас под носом. Так мы избежали сектантства и с тех пор все лучше сочетаем критическую разборчивость Запада с благословением и вневременной мудростью Алмазного пути, его взглядом на природу ума.

США

В результате «фирма» Кармапы избавилась от пары килограммов лишнего жира.

Зимой 1984 года снова представилась увлекательная возможность повидать другие части света. Пока Ханна переводила в Европе, мы с друзьями приземлились в Нью-Йорке. Где еще можно так смешивать ум с умами учеников, как в долгих перелетах над обширной страной? Близкие трансатлантические связи обогащают нас. Организованные группы в Америке легко становятся чопорными и нуждаются в периодических инъекциях свободного йогического духа, а европейцам нужны американские навыки общения. Поскольку наши культуры так схожи, многое можно перенять сразу. Это является моей целью и сегодня, а с 1991 года, когда возник новый центр в Сан-Франциско, это получается все лучше.

Мы ехали по Калифорнии, останавливаясь в центрах по пути. В Кентукки у Боба и Мелани нас с Эдитой разбудил душераздирающий крик. Мелани стояла, держа на руках своего ребенка, которому было всего шесть недель. Мальчик умер ночью. Хотя его тело было уже совсем холодным, я сделал перенос сознания, и все озадаченно наблюдали необычайный знак: из носа младенца потянулась полуметровая нить жесткой пены.

Затем наше передвижение замедлилось из-за добротности американских автомобилей и старых кармических связей. Недалеко от Санта-Розы в Нью-Мексико у одной из машин сломался коленвал. Видимо, в стали была слишком большая примесь свинца, что и ускорило ее «кончину». Нам еле-еле удалось дотолкать машину до автосервиса, стоявшего прямо посреди степи под палящими солнечными лучами. Восхищаясь небрежностью, с которой хозяева оставили в ящике с инструментами заряженный крупнокалиберный револьвер, я вспомнил, что в этой части страны у нас была медитационная группа. Там бывали и Кармапа, и Калу Ринпоче. Моя телефонная книжка, как старый друг, снова пришла на помощь, и вскоре мы уже разговаривали с Ламой Дордже. Он пригласил меня прочитать лекции в Санта-Фе и рассказал, что лама из Вудстока по имени Кхенпо Катар основал группу Кармапы в Альбукерке. Именно туда мы собирались отбуксировать автомобиль.

Итак, несмотря на пропасть, отделявшую суровый менталитет южан от психологического уровня буддийского Учения, первая группа появилась именно в Альбукерке. К сожалению, с годами люди там превратились в узколобых моралистов христианского толка.

От красных гор, выщербленных солнцем и ветром, и от сияющего синего неба захватывало дух. Большинство слушателей в Санта-Фе отличались духовной запутанностью и уже знали все лучше всех, но Лама Дордже был великолепен. В Таосе же радовало все. Там жил Норберт – старый друг, с которым мы начинали работу в Германии. Он владел столярной мастерской и специализировался на изготовлении традиционных для этой местности деревянных колонн. Дела шли хорошо, и он построил себе на открытом холме фантастический дом под куполом. Когда мы приехали, погода стала совершенно неуправляемой, и центральное окно просто выскочило из рамы. Здесь определенно были энергии, с которыми предстояло поработать.

По дороге дальше мы не ехали, а скользили юзом в глубоком снегу. В Альбукерке машину починили, но она тут же сломалалась снова. На западном побережье было запланировано несколько лекций, и я оставил группу общаться с автосервисом, а сам полетел в Сан-Диего. Возле аэропорта в гигантском белом «Кадиллаке» ждала Робин с детьми. Радостно было укрепить нашу связь и без всякого снобизма поделиться юмором, который Дания щедро подарила миру. Смех был самой здоровой реакцией на очередную порцию сплетен об одном ламе из северной части Калифорнии.

Большинство слушателей в Санта-Фе отличались духовной запутанностью и уже знали все лучше всех, но Лама Дордже был великолепен.

Друзья в Санта-Барбаре и Санта-Крусе справлялись отлично. Неизменное благословение Кармапы, проникая глубоко, становилось частью их жизни.

В Сан-Франциско, как обычно, обосновалось несколько экзотических персонажей – на этот раз под предводительством группы с Арми-стрит. Она была единственной в своем роде. Около тридцати семей и пар жили в большой мансарде бок о бок, без каких-либо перегородок, и поэтому автоматически были посвящены во все дневные и ночные радости и горести друг друга. Несколькими годами раньше на Гавайях их «подсадил» на эту идею один сильный и харизматичный человек, который затем умер. По мере того как меркла память о его силе, распадалась и созданная им структура, питаемая преданностью хороших людей, но лишенная вневременного измерения. Это оказалось полезным поучением о том, как важно не делать культа из своей харизмы и не передавать другим свое ограниченное понимание. Непреходящую пользу мы приносим людям лишь тогда, когда даем им методы и свободу самостоятельно пережить их вневременные качества Будды.

Гора Шаста – это спящий вулкан на севере Калифорнии. Индейцы и хиппи почитают ее священной. У подножия один русский йогин собрал необыкновенные сокровища тибетского искусства и выставил их в монгольском шатре. Среди них есть один свиток – тханка из Долпо в Гималаях. На ней изображен Кармапа в Состоянии радости, в союзе с Алмазной Дакиней. Эта тханка – огромная редкость, и ее репродукции, выполненные с разрешения владельца, сегодня украшают наши алтари во всем мире.

В Беркли, в пестром и шумном районе Сан-Франциско, созрела какая-то старая карма, и я разворошил осиное гнездо. Совершенно незначительный повод мгновенно вызвал огромные волны. Венди, жизнерадостная девушка датского происхождения, работала в группе «Дхармадату» на должности, которую они уважительно называли «посланник». Она пригласила меня прочитать лекцию, но не позвонила предварительно в штаб-квартиру в Боулдере, – а в этой организации нужно просить разрешения на все. Вместо этого, последовав совету Кармапы и Шамарпы, а также своему здравому смыслу, она собрала «простых смертных». Эта сцена тронула мое сердце. В окружении тучных красноносых охранников в костюмах и галстуках передо мной сидела пара сотен человек с необычайным доверием. За последние несколько лет весь этот спектакль стал для них привычным. Для многих духовной пищей были замутненные алкоголем поучения, песнопения для поддержания нравственности, шествия в честь «армии», «флота» и «военно-воздушных сил» Дхармадхату или японский способ стрижки кустов. В качестве главной практики они просто сидели, а затем подсчитывали часы, проведенные за этим занятием. Оно делало их послушными. Только после определенного количества часов они могли перейти к следующей ступени этой искуственной лестницы.

Кармапа в Состоянии радости

Вспомнив годы тибетской подготовки, первым делом я быстро произнес все лестные слова об их организации, какие смог найти. Затем перешел к поучениям о пути и цели, а это нужно всем. За следующие несколько часов я по-настоящему открылся этим людям. Мы завершили вечер вопросами, медитацией на Кармапу и благословением, которое они жадно впитывали. Возвращаясь домой, мы с Венди очень радовались. Мы отчасти исполнили пожелание Кармапы.

В следующие дни в дзэнской гостинице Сан-Франциско и других местах я придерживался принятого курса. Когда люди из «Дхармадхату», легко узнаваемые по их кротким манерам, спрашивали, стоит ли им следовать мне, я советовал оставаться с тем, что им уже было известно. Я представил им сексуальные и алкогольные слабости их руководства в наилучшем свете. Тем не менее уже появились признаки будущей беды. До Боулдера доходили слухи о моей популярности, и друг Венди, занимавший в руководстве высокий пост, был от души возмущен нашим с ней сотрудничеством. В последний вечер, празднуя прощание с Америкой, мы явственно ощущали, что начинается какое-то брожение.

Трунгпа Ринпоче едет верхом

Исландия

Ханна переводила в Европе для Беру Кхьенце Ринпоче. Было чудесно снова ощущать ее присутствие. Ханна всегда была наилучшей защитницей для наших ринпоче и представляла их Западу в самом изящном стиле. В марте в Копенгаген приехал Сивальди – тот самый рыжеволосый здоровяк, которого я сложил пополам в 1974 году, во время церемонии Черной короны. Он сказал: «Оле, я недавно унаследовал от матери немного денег. Пока я не умер от пьянства, хочу сделать хотя бы одну полезную вещь в жизни. Пожалуйста, поезжай со мной на неделю в Исландию и принеси туда Дхарму. Я оплачу билеты на самолет». Мне удалось выкроить из своего сверхплотного расписания пять свободных дней, и они прошли совершенно удивительно.

Ханна всегда была наилучшей защитницей для наших ринпоче и представляла их Западу в самом изящном стиле.

С момента нашего приземления в Исландии погода безумствовала. В этом не было ничего необычного. Это часто происходит, когда я приношу поля силы Кармапы и Черного Плаща в новую местность. Каждые четверть часа мы наблюдали все новые и новые комбинации дождя, снега, ветра, солнца и града. Так северные боги отзывались на приход наивысшего уровня осознавания – хотя их главный бог Один, несомненно, в прошлом встречал Будд. У колодца, охраняемого Мимиром, Один пожертвовал глазом за вневременную мудрость, и с тех пор его вороны Хугин и Мунин наблюдают за миром.

Никого не зная на этом острове, мы поселились в самом дешевом отеле «Пристанище моряка» и приучили себя к диете из сухой соленой рыбы. Все остальное было просто невероятно дорого. В следующие дни я читал лекции для горстки людей в университете, причем от руки написанные плакаты я развешивал в магазинах города сам – непривычное ощущение. Я давал интервью газетам и вообще всем, кто проявлял хоть мало-мальскую открытость, но назвать это головокружительным успехом было нельзя. Люди на севере не пылали неутолимой страстью к высоким материям.

Однако все это с лихвой восполнила природа. Несколько местных жителей показали нам «свою» Исландию. Она начиналась на обледенелом перевале. Под неистовым встречным ветром мы взобрались туда по голой скользкой тропе. Стоять было почти невозможно, в лицо летели острые кристаллики льда. На краю величественного плато обнаружились вулканические серные источники и ручей с ледяной водой. Они были созданы для того, чтобы слиться воедино и служить прекрасной купальней. Мы погрузились в воду и пролежали там несколько часов. Наши лица заметало снегом, а отвесная скала наверху очень напоминала лицо Кармапы. У меня захватывало дух.

Еще одну встречу с силами природы подарила мне мощная, как медведь, девушка-викинг на местной дискотеке. Она непременно хотела забрать меня к себе домой. Вид у нее был цветущий, и она уже перекинула меня через плечо – но я решил, что она настолько пьяна, что не узнает меня утром, и предпочел испариться.

Настоящую пользу Исландии принес только последний вечер в Центре теософии. Вопросы не прекращались до двух часов ночи – случай беспрецедентный. Оттуда мы поехали прямо в аэропорт, и в пути нас грело чувство, что мы все-таки не шатались без дела пять дней.

Германия

Весна 1984 года принесла с собой лучшее из всего, что я знаю, – время с бесчисленными друзьями. Большинство хорошо переварило «дело Аянга». Только старая мюнхенская группа, которая шла собственным курсом, хотела доказать свою независимость. Однако практика, основанная на неприязни, ведет в никуда. Они пригласили Ламу Пема Дордже, но совсем не заботились о нем. Вот какие, далекие от обычной азиатской вежливости, слова он произнес им на прощанье: «Вы горды, как лебеди: каждый старается вытянуть шею выше остальных. Вы как конский навоз – гладкие снаружи, но гнилые внутри. Ваша группа – как дохлая корова: достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она мертва». Только в 1986 году вокруг Уллы и Детлева образовался новый, свежий центр, отлично представляющий Кармапу в этом важном городе.

Весна 1984 года принесла с собой лучшее из всего, что я знаю, – время с бесчисленными друзьями.

Польша

Работа в Польше давала почти неограниченные возможности. Коммерческие гуру не совались туда до 1989 года, пока польская валюта не стала конвертируемой. Поэтому около пятнадцати лет буддизм оставался почти единственным духовным предложением. Благодаря этому обстоятельству мы во многом избежали запутанности. Те, кто сопротивлялся коммунистам и не позволял католикам промывать себе мозги, обнаружили удивительное сочетание открытости и зрелости. Поляки восприимчивы на многих уровнях. Они способны выбирать полезное и отфильтровывать мешающие воздействия. В каждый из моих десятидневных визитов Прибежище принимало около пятисот человек. Эту открытость не могло превзойти ничто, пока в 1991 году я не отправился в тур по Украине и России – там такое же количество нередко набиралось за пару вечеров. Многие годы лекции в Польше заканчивались около шести утра. В такую пору я уже засыпал, повисая на людях, которых благословлял. А в одиннадцать утра все приходили снова, горя желанием слушать еще.

Приветствие в Польше

Беру Кхьенце Ринпоче в Польше

С нами по стране часто ездила сотня друзей. Когда я садился в машину, они бежали на поезд, и на следующей лекции мы все снова встречались. Даже слушая одни и те же объснения целую неделю, они продолжали находить новые измерения в том, чему я учу. Начиная с 1986 года, в польские центры несколько лет подряд приезжали Беате и Манфред из Швеннингена. Они объединили многие западные связи, что сделало возможным естественное развитие центров.

Мало кто умеет отдавать столько времени и сил, не ожидая ничего взамен, как поляки. Эта склонность не исчезает, когда они перебираются на Запад. Им быстро достаются главные роли во многих наших центрах. Хорошим примером тому является Томек, которого мы вывезли в Данию в тот самый день, когда тайная полиция, опоздав всего на час, постучалась в его дверь в Гданьске.

К сожалению, мы находили все меньше и меньше времени для севера Скандинавии. По этой причине мы пригласили в Осло и Стокгольм двух хороших традиционных лам и извинились, сказав, что не хотим мешать их классическим лекциям и потому приезжать будем реже. На самом же деле расстояния там были слишком велики, а открытых людей слишком мало. Возможно, для будущих перерождений мы с Ханной снова выберем северные гены, но сейчас работа все время зовет нас в центр Европы. В конце девяностых годов мы снова начали, почти с нуля, в Швеции, Норвегии и Финляндии, и сегодня у нас там небольшие, но хорошие группы.

Возможно, для будущих перерождений мы с Ханной снова выберем северные гены, но сейчас работа все время зовет нас в центр Европы.

К югу от Альп духовная энергичность снижается. Католическая и православная Южная Европа обладает небольшой основой для развития. Люди там либо скользкие, но верующие, либо хотят все сразу. Как и во всем мире, развитие там ускоряют выходцы из Центральной Европы.

В один прекрасный весенний день позвонил Алекс из Вены. Он был моим близким другом и учеником с 1976 года, когда мы впервые встретились в Афинах. Его отец был австрийским торговым атташе в Греции. В те годы все буддийские группы Вены размещались в одном и том же большом здании в средневековой части города. Каждый знал, чем занимаются другие, и, рассказывая о последних событиях, Алекс был вне себя. «Дхармадхату» из Боулдера разослала всем своим группам письмо обо мне, которое было дополнено моей фотографией – кстати, лестной – и сообщением о том, что ее нужно расклеить повсеместно и не снимать. То, что их «регент» там написал, не было мелочью.

К примеру, он утверждал, что я «рудра», что в буддизме считается олицетворением абсолютного зла. Кроме того, у меня нет чувства юмора и я иду наперекор пожеланиям Будды и Кармапы. Все это было немного слишком. Конечно, у «Дхармадхату» были основания злиться. Мы, датчане, просто не способны принимать напыщенность всерьез. Мы не можем сохранить бесстрастное лицо и удержаться от острот при встрече с поддельной духовностью, раздувающейся от чувства собственной важности. Однако я не был настроен к ним враждебно. Всякий раз, когда они меня обсуждали, я вел себя корректно, хотя и не пел им дифирамбы.

Например, в 1980 году они попытались привезти в Европу представителя Трунгпы Тулку в качестве уже признанного учителя, не заручившись нашей поддержкой. Естественно, стали звонить наши друзья и интересоваться, как воспринимать густо проштампованное, длинное письмо об этом представителе, разосланное повсюду от имени их организации. Я честно ответил: «С этим человеком я не знаком». Этого было достаточно, и стремительное наступление так и осталось лишь разговорами.

Мои ученики отреагировали хладнокровно. Сотни крепких парней из Центральной Европы, каждый из которых за завтраком мог съесть дюжину таких «ваджрных охранников», почувствовали, что их лама подвергается нападкам. Они были готовы сесть в самолет, чтобы разобраться с Боулдером. У Эдиты, однако, появилось экономически более выгодное предложение – опубликовать мою лекцию в Беркли, которая стала официальным поводом для этой атаки. Тогда читатели смогли бы судить сами. Сказано – сделано. Лекция в Беркли вскоре появилась в виде брошюры «Основы Дхармы». До выхода в свет книги «Каким все является» она распространялась в наших центрах на разных языках. С того времени мне не хотелось поддерживать никаких связей с «Дхармадхату». Их подход был слишком явным проявлением слабости. Маленькие собаки лают, большим это не нужно. После четырех лет, проведенных на боксерском ринге, мне легко почувствовать, когда у людей наступает предел допустимой нагрузки. Что-то предостерегло меня от ответных действий – и так Оле стал хорошим буддистом, не мстящим за себя.

Лекция в Беркли вскоре появилась в виде брошюры «Основы Дхармы».

В те годы пример суфиев показал высокую эффективность длительных курсов. Такие мероприятия соединяют людей, создают репутацию учителям и приносят деньги организациям. Несколько участников старой мюнхенской группы, имевших связь с Ламой Чиме из Англии, хотели осуществить нечто подобное на юге Германии. Они анонсировали приезд двух известных учителей, даже не спросив их согласия, и оказались в очень неприятном положении. Кюнзига Шамарпу, который должен был стать главной фигурой курса, они вообще не предупредили – и, конечно, он не приехал. А Тенгу Ринпоче только нам с Ханной удалось уговорить отложить дела в Непале. У него совсем не было времени, к тому же он уже пообещал дать поучения в Родбю. То, что мы таким образом спасли программу оппонентов, было скорее дружеским жестом, чем полезным делом. Я мимоходом заглянул на курс, но мне не понравились многочисленные программы Нью-Эйдж и йоги. Все было непрозрачным и наводило на мысли о Бхагаване.

Хороший буддист

Испания

Эдита, Сис и я использовали эти дни, чтобы ненадолго съездить на южное побережье Испании. Одна знатная дама из Штуттгарта пригласила нас в Мотриль, заверив, что тамошние состоятельные люди хотят поддерживать наши центры. К сожалению, как это часто бывает у такого типа людей, богачи быстро передумали, поэтому мы предпочли навестить радушных тибетских эрудитов из местного центра Гелуг. Во время моей лекции о неразделимости пространства и радости (Великой печати) все сидели, замерев. Ничего подобного даже образованные геше раньше не изучали. Гелугпинцы штудируют в основном философию «срединного пути» – материал, от которого голова становися чугунной.

В Испании тогда жили родители ребенка, история которого позже обошла все газеты мира. Он считался реинкарнацией Ламы Йеше, умершего за несколько лет до этого в Калифорнии. В той местности была превосходная обстановка для ретритов, и я сделал сильные пожелания, чтобы там появился центр Кармапы. Именно там, неподалеку от Малаги, Педро и Доррит Гомес через несколько лет купили деревушку и подарили ее нам в качестве ретритного центра Карма Гён. Сегодня это западный краеугольный камень нашей работы в Южной Европе.

Америка

Осенью 1984 года вновь сложились все условия для кругосветного турне. Мы договорились в январе встретиться с Нильсом и еще сотней друзей в Калькутте. Шестеро из нас полетели вначале в Нью-Йорк. Ханна вновь была рядом, и это было чудесно. Предстояло наверстать то, что пришлось отложить зимой, – прежде всего, устроить лекции в Нью-Йорке и Олбани. Там один друг, художник, подарил мне медвежий зуб и посвятил в ритуалы индейцев. Все проходило в их священном месте, в лесу. Это был чистый природный мистицизм, полный добрых устремлений, но неосвобождающий: много переживаний, но ни слова о том, кто это переживает.

Осенью 1984 года вновь сложились все условия для кругосветного турне.

В этот раз я не работал у Барри. Я уже мог зарабатывать на все необходимое своими лекциями, и теперь моей важнейшей задачей было дать людям доступ к Кармапе. На двух машинах мы пропахивали себе по снежным заносам путь на запад, к тем центрам, где я побывал годом раньше. Мы впервые увидели долину Седона, расположенную на юге от Флагстаффа, и познакомились с группой из Финикса. Новым был для нас и полет к священным местам индейских племен в пустыне Аризоны, где мы помедитировали под гигантскими древними кактусами. Друзья попросили меня приезжать как можно чаще. Я делал это до 1992 года, пока Вудсток со своими американскими центрами не поддержал китайского коммунистического кандидата на трон Семнадцатого Кармапы, – тогда сотрудничество стало невозможным.

В Дель-Маре, на севере от Сан-Диего, жили Вэн и Кэролин Хадсон. Наша дружба с ними крепла день ото дня. Без их щедрости мне не так много удалось бы сделать между Мексикой и Ванкувером. У них мы всегда чувствовали себя как дома – сколько бы нас ни было, когда бы мы ни приехали и как бы ни валились с ног от усталости. Год за годом мы объезжали западное побережье на машинах, взятых у них напрокат. На этот раз мы поехали оттуда на север, читая лекции по пути. В Сан-Франциско я провел лекцию у теософов – опять радость для интеллекта. Ими руководил Джо Миллер – классический гений в своей области знания, с белой козлиной бородкой. Время от времени он прерывался на громогласное пение неизвестных мантр. По воскресеньям он водил приверженцев духовных течений Сан-Франциско на экскурсии по ботаническому саду, и все его очень любили.

На одну из лекций приехала Кэрол Аронофф, и здесь я ее впервые заметил. В последующие годы она оказала большое влияние на многих уровнях. У нее были именно те качества, которые позволяли усилить работу Кармапы в этих краях. В 60-е годы Кэрол жила в Лондоне. Теперь она была профессором гуманитарных наук и преподавала предмет, называемый «Холистическое здоровье: восточный подход» в университете Сан-Франциско. Благодаря своему идеализму и мастерству Кэрол помогла сохранять передачу в чистоте.

Она поехала с нами в Невада-Сити, и там, на границе с Калифорнией, мы решили издавать мои книги на английском. Это стало началом издательства Blue Dolphin, созданного Полом Клеменсом. Эти книги уже принесли так много пользы, привлекая в наши европейские центры замечательных людей, что наверняка будут полезными и в Америке. Кэрол начала с редакции книги «Каким все является» и не отпускала меня, пока работа не была завершена. Мы вернули машины Вэну и Кэролин и вдобавок успели съездить в гости в Лос-Анджелес к нашим киношным друзьям, прежде чем сесть в самолет на Гавайи.

Благодаря своему идеализму и мастерству Кэрол помогла сохранять передачу в чистоте.

Гавайи

Сначала я прочел лекции на острове Кауай – самом старом из Гавайских островов. На Мауи, где мы остановились у Ламы Тензинга, нам с Ханной приснились яркие сны о Кармапе. Возможно, это было именно то место, куда он хотел отправить нас десять лет назад. На Оаху, где живет большинство обитателей Гавайев, нас приютила Нэнси – моя подруга из Портленда. Там я перестал нюхать табак. Несмотря на то что эту «передачу» я получил от самого Кармапы, такое ограничение было теперь необходимым. Американцы часто любопытствовали, что же все-таки является причиной моего всегда хорошего настроения – этот коричневый порошок или благословение линии преемственности. Это было не дело. Кстати, если кто-то сомневается, что никотин вызывает привыкание, – посмотрите видеозапись лекции, которую я прочел сразу после отказа от табака. На протяжении двух часов я извиваюсь ужом, а руки все время тянутся то к нагрудному карману, уже пустому, то к носу, ожидающему новой «дозы». Но на ясность изложения это не повлияло.

Япония

Следующей остановкой была Япония. Для ее буржуазного стиля наша путешествующая группа оказалась слишком большой. Уже в аэропорту Токио все пошло вкривь и вкось. Поскольку в изящной «Тойоте» мексиканского посольства было слишком мало места для наших матросских чемоданов, я сел на крышку багажника, что для европейских машин вполне приемлемо. Но эта была японской, и на ней сразу же образовалась огромная вмятина. Мои попытки выпрямить кузов только ухудшили повреждение. Затем один парень из нашей группы чересчур поспешно сблизился с местной дамой добродетельной репутации, а другой не оценил важности посещения Замка древних императоров, национальной святыни, а предпочел вместо этого отправиться по магазинам. Это переполнило чашу. К счастью, у меня нашлось время подготовить интеллигентную мать Йошико к смерти и таким образом создать с ней прочную связь. Позднее Цезарь и Йошико провели несколько лет в Бангкоке, где щедро продолжали принимать нас у себя, и их дом был родным для Лопёна Цечу Ринпоче, пока он не скончался в 2003 году. Затем они вернулись в Мексику. Сегодня их неоценимая мудрость и опыт помогают группе Алмазного пути в мексиканской столице, и мы такие же близкие друзья, как всегда.

Слишком большая группа в Японии

Корея

В отличие от Японии Корея была свежей – настоящее облегчение. Помимо корейцев, кхампов из восточного Тибета и российских калмыков, я больше не встречал представителей монголоидной расы, которые вели бы себя прямо. С китайцами и японцами, живущими в своей среде, никогда не знаешь, что скрывается под ровной поверхностью, а выходцы из Центрального и Западного Тибета также довольно неискренни в своих проявлениях – у них и между собой, и в масштабе страны идут бесконечные игры. В Корее люди смотрели нам в глаза и открыто выражали свои чувства. Их реакции были непринужденными, и это радовало – хотя не все происходило на уровне высочайшей поэзии.

В Корее люди смотрели нам в глаза и открыто выражали свои чувства.

Мы не хотели сразу отправляться в Сеул, поэтому сели в ночной поезд, следовавший вдоль побережья до Пусана. Мы провели несколько дней в огромных монастырях, которые, кстати, имеют скорее национальную, нежели буддийскую окраску. На протяжении столетий японцы, с неудовольствием обнаруживая в тех краях истоки своей собственной культуры, сжигали корейские храмы и запрещали язык. После каждого освобождения корейцы отстраивали все заново, и сегодня там найдутся впечатляющие памятники величия этой страны. Правда, в прекрасных залах почти нет медитирующих.

В Корее было видно, как закон спроса и предложения работает в духовной сфере. Когда покончено с тяжелейшими страданиями и обретены важнейшие свободы, мы, люди Запада, ищем пути к независимости и раскрытию собственной силы. Напротив, в несвободных странах, где у людей плохо идут дела, большинство предпочитает следовать внешним примерам, заряженным эмоциями. Они желают спасителя, который страдал бы за них, им хочется слушаться назидающих богов и пророков.

Когда мы упоминали о том, что с удовольствием совершаем в Корее буддийское паломничество, в ответ часто звучало: «Но мы христиане». Повсюду виднелись импровизированные церкви и кресты. По-видимому, местный буддизм стал настолько косным, монастырским, ритуальным и далеким от жизни, что люди, готовые делиться психологическим избытком, не могли оставаться в его рамках. Теперь они искали истину в учении белых победителей. Здесь, как и в Японии, где тоже сплошь и рядом возникали христианские общины, буддизм превратился в жесткую, требовательную систему, элитарную и ориентированную на мужчин. Христианство, в свою очередь, представляло угнетенную женскую сторону, позволяло людям проявлять слабость, что они и делают большую часть времени, и дарило прощение, после которого начинаешь жизнь заново, стряхнув тяжелое бремя прошлого. Наша изначальная природа Будды далеко не так очевидна, если тебе приходится работать по двадцать часов в день и кормить дюжину детей, если ты необразован и угнетен.

Наша изначальная природа Будды далеко не так очевидна, если тебе приходится работать по двадцать часов в день и кормить дюжину детей, если ты необразован и угнетен.

На уличных рынках мы покупали дешевые, но добротные товары, в основном сумки через плечо, для друзей, оставшихся дома. Можно было выбирать, какой из поддельных дизайнерских лейблов нанести на товар, и мы заказали «Hang Ten». Тяжелые кожаные куртки достались нам всего по несколько долларов за штуку. Отопление в отелях осуществлялось через воздуховоды в полу – по ночам согревалась только та сторона тела, что обращена вниз. Еда была зачастую грубой и острой, но завтрак в виде соевого супа, который продавали на улицах, стал настоящим открытием. Там же нам встретились и главные персонажи гостиничных драм – люди, которые почему-то по ночам колотили в двери и кричали.

Тайвань

Джамгён Конгтрул Ринпоче находился уже на Тайване, и было очень приятно прямо из самолета прийти к нему на посвящение. У него тоже нашлось что рассказать, и за обедом, когда мы поделились с ним новостями о нашем развитии по всему миру, он от имени Румтека поблагодарил нас за то, что мы так быстро разобрались с недавними политическими проблемами.

Гуру Хань

Однако местные китайцы встретили меня далеко не так сердечно. Некоторые пытались улизнуть. Люди, которые ранее настойчиво обещали сотрудничать и давать хорошие возможности другим, сами начали разыгрывать из себя гуру. Это внесло в группы болезненный раскол. Плохо образованные, суеверные и воспринимающие все слишком личностно из-за неуверенности в себе, они скорее вредили своим приверженцам, чем помогали. Конечно, при виде меня они не обрадовались. Только Кунга Ани и Гуру Хань сохранили стиль. Гуру Хань лежал в больнице с переломом бедра и с невозмутимым спокойствием китайской мумии позволял себя брить. Но и ему было что переваривать: когда он попал в аварию, половина учеников сразу от него ушла. Им нужен был учитель, у которого больше «ци».

В общем, Тайвань вызывал чувство неловкости, и я решил впредь не вкладывать туда столько энергии. Сочувствие и преданность являются неотъемлемой частью Алмазного пути, а нарушенные связи блокируют всякое развитие. Имея так мало времени, следует проводить его с теми, кто хочет учиться для блага всех, – с учениками и друзьями из западного мира.

Сочувствие и преданность являются неотъемлемой частью Алмазного пути, а нарушенные связи блокируют всякое развитие.

Гонконг

В Гонконге наша работа тоже заключалась в том, чтобы удержать людей вместе. Индивидуальные беседы были там важнее, чем лекции, а это не очень хороший знак. Когда нас приглашали пообедать, несколько раз приходилось менять ресторан. Огромные аквариумы с красочными рыбами стояли там не для украшения. Предполагалось, что ты выберешь ту, что тебе приглянулась, и она немедленно окажется у тебя на столе. Это было не так плохо, как позже собаки и крысы в материковом Китае, но для нас все же чересчур. К счастью, поблизости всегда находились кафе, предлагавшие говядину или тофу, и наши хозяева, не жалуясь, шли за нами.

Таиланд

Бангкок, последняя остановка перед Индией, был шумен и суетлив. Мы осмотрели важнейшие храмы и с удивлением заметили, как в голосах гидов внезапно начинала звучать глубочайшая религиозность, когда они заводили речь о том, сколько золота и драгоценных камней содержится в статуях. Безусловно, буддийское Учение благоприятно сказалось на этой стране, но той глубокой преданности, какую демонстрировали наши тибетцы, мы там не увидели.

Индия

1 января 1985 года наш самолет приземлился в Калькутте. Как обычно, мы поспали в аэропорту, на ковре перед рестораном. Ближайшие отели были дорогими и изматывали нервы. В Калькутте мы встретили Беру Кхьенце Ринпоче. Ханна осенью переводила для него, и теперь им было о чем поговорить. Затем приехала сотня друзей, и, проведя пару часов в хаосе аэропорта, мы уже летели дальше, в Восточные Гималаи.

В Дарджилинге было холодно и ясно. Власти Дели снова осложнили нам въезд в Сикким, и на этот раз мы им ототмстили: контрабандой провезли через границу семнадцать поляков. Пока мы устраивались, приехал драгоценный Бокар Ринпоче, чтобы учить в отеле «Лхаванг». Добравшись до Румтека, опять без официального разрешения, мы по нескольку раз в день слушали поучения держателей линии преемственности. Прекрасный опыт! Даже относительно новые ученики вскоре почувствовали себя как дома в семье Цультрима Намьгяла и во всем Румтеке.

Власти Дели снова осложнили нам въезд в Сикким, и на этот раз мы им отомстили: контрабандой провезли через границу семнадцать поляков.

Непал

Затем был классический переезд на ужасном автобусе до Катманду, где в «Ваджра Отеле» Беру Кхьенце ежедневно давал поучения, комментируя текст Махаяны о поведении Бодхисаттвы. Когда он закончил свою речь одной особенно тяжелой цитатой о плохом влиянии женщин на медитацию, мы с Ханной с трудом удержались от смеха: мы знали, что на следующе утро у него назначена свадьба. Кстати, для четко регламентированного брачного рынка Азии отношения молодых развивались очень необычно: как только красавица-невеста увидела кругленького Ринпоче, она убежала от него прямо в объятия прекрасного принца из Мустанга. Через несколько лет Ринпоче нашел другую женщину – тоже благородного происхождения, но не столь необузданного нрава.

Во время этой поездки главное внимание мы уделили поучениям, а не святым местам. Мы хотели, чтобы наши друзья узнали как можно больше. Посредством все более тесных связей от Рейна на восток их знания будут быстро передаваться в другие центры.

Беру Кхьенце Ринпоче объясняет поведение Бодхисаттвы

Италия

Весной 1985 года Дхарма начала укрепляться на севере Италии. Правда, важнейшие прозрения здесь обретались за обеденным столом, и одаренные люди из разных городов не могли прожить ни дня без веселящей травки и белого порошка. Тем не менее, там появились хорошие дружеские связи, прежде всего в Брешии. Некоторые из них сохранились до сих пор, и спустя годы нам удалось создать прочную сеть групп в этой стране, довольно серьезно поcтрадавшей от католицизма.

Швейцария

В Швейцарии Учение развивалось так же, как и все остальное в этой стране, – систематично, постепенно пуская корни. Еще несколькими годами раньше мы основали центр в исторической части Берна. Сегодня у нас есть часть особняка в Базеле и прекрасный дом в Цюрихе, подаренный близкой подругой по имени Аннемари. Там во дворе мы вместе с Лопёном Цечу Ринпоче построили гранитную ступу. Маркус, Гизела и остальные тесно сотрудничают с немецкими и другими европейскими группами. У нас с Ханной была в Цюрихе своя комната. В 2003 году мы приобрели также Амден – ретритный центр, расположенный в сорока минутах езды от Цюриха. Эта жемчужина превосходит все представления о красоте. В рейтинге пожеланий любого ламы эта страна занимает первое место, и туда совсем не трудно привлекать учителей. Нам только приходилось следить за тем, чтобы они еще и учили. Некоторые ограничивались тем, что просто роскошно проводили там время.

Наш центр в Цюрихе

В Швейцарии Учение развивалось так же, как и все остальное в этой стране, – систематично, постепенно пуская корни.

Дания

Поскольку для Родбю не нашлось ни одного тибетского ламы, я впервые в жизни провел двухнедельный летний курс, посвященный подготовительным практикам. Хотя Родбю находится в Дании, сотня участников состояла в основном из немцев и поляков. Все остались довольны, и с тех пор каждый год я провожу два десятка медитационных курсов по всему миру – в основном я учу «умиранию в сознании» (пхове). Затем из Калифорнии приехала Кэрол, и мы начали работу над черновиком «Открытия Алмазного пути».

Швейцария

Этим же знойным летом недалеко от городка Рикон в Швейцарии Далай-лама дал посвящение в Колесо Времени. Мы отправили туда шумную толпу буддистов Кагью – в основном для того, чтобы поддержать общее дело, ведь большинство уже получали эту инициацию у Калу Ринпоче или Тенги Ринпоче. Вначале Далай-лама дал очень мощное посвящение в Гуру Ринпоче. Ему предшествовали продолжительные поучения, предназначенные для публики, ориентированной главным образом на школу Гелуг – последователей «пути добродетельных». К Гуру Ринпоче они относятся неодобрительно, потому что у него было много женщин. Из-за неадекватного перевода во время посвящения почти никто ничего не понял, и даже Кэрол, профессор из Америки, не знала половины слов, которые сконструировал переводчик для описания полей силы.

Франция

Наутро после ночи, проведенной в дороге, мы встречали Кюнзига Шамарпу в аэропорту Парижа. Затем мы вместе отправились в «Ваджрадхара Линг» – ретритный центр Калу Ринпоче в Нормандии. С большим удовольствием наша «Ауди» разделывалась с тамошними узкими дорогами. В архитектуре деревенских домов той местности и сегодня угадывается стиль викингов, а население там более высокое и светловолосое, чем на остальной территории страны. Шамарпа провел церемонию обещания Бодхисаттвы, во время которой я изменил формулировку своего «антиалкогольного» обета. С 1971 года я придерживался правила «вообще ничего», а теперь пообещал «не доходить до состояния опьянения». Тем самым я надеялся расширить свои социальные горизонты, что отчасти было правильно, посколько иначе я все время работал. Радость я все равно испытываю постоянно, так что алкоголь интересует меня только из-за вкуса. Его химическое воздействие скорее неприятно и приводит к напрасной потере времени.

Близкая связь

Германия

Из северо-западной Франции мы с Ханной поехали по красивейшей прибрежной дороге на юг. Ханна затем осталась с Кюнзигом Шамарпой в Дордони, а у меня были еще дела на востоке. Погрузившись в битком забитую друзьями машину, я отправился в баварские Альпы. В городе Фюссен мне нужно было исполнить пожелание Тенги Ринпоче – почитать вечерние лекции в летнем лагере. Сам Ринпоче давал поучения по утрам, а после обеда его сменял Лама Чиме. Помогать Тенге Ринпоче – очень вдохновляющее дело. Он настоящий мастер. Правда, я не могу поклясться, что в последующие дни мы все были образцом гибкости и терпимости. Ученики Ламы Чиме – бхагаванщики и «дети цветов» – и мои, бывшие бунтари и хулиганы, раздражали друг друга все сильнее. Они просто слишком разные. Кроме того, я полагал, что легковесный стиль Ламы Чиме выхолащивает работу Кармапы, а Чиме считал меня злобным сектантом, лишенным чувства юмора. Дополнительной пикантности всему этому придавало то, что курс организовала все та же старая группа из Мюнхена, которая до сих пор приглашала представителей Аянга Тулку. Учитывая это, нетрудно представить себе, через какие очищения прошли там буддисты Германии. Они быстро спустились со своих розовых духовных облаков. Им с самого начала пришлось решать, чему они хотели бы доверять.

Франция

После курса я на рекордной скорости помчался на нашем старом «БМВ» через Базель в Дордонь. Ханна все еще переводила для Шамарпы. Всегда, когда она помогала тибетским ламам, их близкая связь и взаимное доверие ощущалось далеко вокруг. Ханна была мягкой и добродетельной частью нашей семьи, прекрасно уравновешивая мою активность «генерала Дхармы». Это одна из функций, которые возложил на меня Кармапа: он называл меня так снова и снова. Кто еще может намять бока всяким эго, затрудняющим путь?

Ханна была мягкой и добродетельной частью нашей семьи, прекрасно уравновешивая мою активность «генерала Дхармы».

Голландия

Из Дордони мы выехали в Амстердам. Ханну уже ждали в Малайзии, где от нее зависела организация программы Гьялцаба Ринпоче. Я как раз садился в машину, когда ее самолет пролетал над автостоянкой. Тяжелый и неповоротливый, он с оглушительным ревом низко пронесся у нас над головами. Я знал, что Ханна в надежных руках: с ней был Махакала – Черный Плащ.

Дания

В последующие годы, когда новая смертельная болезнь, пришедшая из Африки, сделала мир небезопасным, моим главным «телохранителем» стала Майя. Ее родители были из числа первых буддистов, пришедших вскоре после того, как мы с Ханной привезли Учение в Европу. Мы вместе с ними защищали друзей от полиции в 60-е годы. Еще до того, как мы отправились на Восток, они с двумя дочерьми часто наведывались в наш дом на юге Швеции. Их ферма находилась на полпути из Германии в Копенгаген, и когда я туда заезжал, Майя часто бывала одна. Так она стала для меня идиллической Данией, а я был для нее большим миром. Когда я вложил в ее ладонь маленькую статую Черного Плаща, мы оба почувствовали, как та шевельнулась. Теперь Майя повзрослела, у нее уже был сын и сильный ум. Благодаря ее близости я заново переживал лихой период своей жизни в мягкой форме – без ежевечерних кулачных боев.

В поездке с Майей

Осенью 1985 года Майя и Карл переехали в копенгагенский центр. Майя занялась организацией и покончила со сплетнями, исходившими от нескольких недовольных. С тех пор в центре регулярно медитируют, и все растет. Через пять лет нам даже удалось купить соседнюю виллу – этого хотел Кармапа еще в 1977 году. Сегодня у нас в Копенгагене отличная большая команда. Если не удается связаться лично со мной, то об актуальном положении дел всегда можно узнать либо здесь, либо от Габи из Вупперталя или Кати.

Перед нашей следующей поездкой по Америке Центральная Европа представляла собой отличную картину зрелого развития. В Шварценберге строился дом, на юге Германии группы постоянно росли благодаря совместной работе. В Австрии уже действовали четыре центра; Польша была, как всегда, полна энтузиазма; а на севере Германии влияние Вупперталя и Гамбурга благоприятно сказывалось на нескольких соседних группах. Франкфурт и Кассель все еще оставались белыми пятнами на карте страны, и там то и дело приходилось решать какие-то трудные вопросы, но в целом каждый день, проведенный между Осло и Брешией, был настоящим подарком. Географическая карта постоянно сжималась в размерах: теперь ученики предоставляли мне подержанные немецкие машины мощностью по 200 лошадиных сил, а Сис организовывала мое расписание. Поэтому каждое мгновение использовалось максимально. Никогда еще у нас не было таких прочных основ для роста, как в декабре 1985 года, перед очередным американским туром.

Никогда еще у нас не было таких прочных основ для роста, как в декабре 1985 года, перед очередным американским туром.

США

Майя впервые летела так далеко. Выросшая в благотворительной Дании, она с юношеской беспечностью взяла для этого кредит в банке.

Роланд

В Нью-Йорке состоялось важное и радостное знакомство с Роландом – близким другом Макси из Австрии. Его лицо сразу отпечаталось у меня в памяти. Впоследствии он с нуля организовал сеть бутиков модной одежды «Rolo», чем доказал живучесть американской мечты. У нас много замечательных людей, которые спонтанно помогают центрам деньгами, но мало кто находит способ так естественно и всеобъемлюще интегрировать свои навыки и ресурсы в Дхарму. Сейчас Роланд со своей чудесной семьей живет в новом центре, который он при поддержке друзей подарил нам для работы в Сан-Франциско. Ему удается – в основном незаметно – помогать развитию буддизма во многих местах.

В Нью-Йорке было уже совсем холодно. Мы остановились в нашем центре в западной части Манхэттена, где я собирался прочитать лекции в последний раз. C каждым моим приездом здесь было все хуже. Мне приходилось чуть ли не стоять на голове, чтобы как-то освежить атмосферу в группе, но слушатели упорно оставались тяжелыми, как свинец, и сразу же превращали в «церковь» радостное Учение Будды. По отдельности они были хорошими людьми, но все вместе находились под каким-то гнетущим влиянием – как утверждали некоторые, оно исходило от «Дхармадхату». В этот раз мне случилось совершить там настоящее святотатство.

Для того чтобы давать поучения, мне нужно было, как обычно, найти место, с которого я мог бы всех видеть. Поэтому я наивно уселся на единственную высокую подушку. Но, как выяснилось, на ней обычно сидел Кхенпо Катар Ринпоче. В Европе я читаю лекции, сидя на тронах, а здесь не было ни мемориальной таблички, ни радужного сияния – ничего, что могло бы дать мне понять, что вышеозначенная подушка является объектом почитания. Сегодня я не могу вспомнить того смятения, которое охватило «правоверных»; помню только общее ощущение: мне пришлось сильнее, чем обычно, «тянуть» людей, чтобы отправить их домой в более-менее приемлемом состоянии ума. А этого я желал им от всего сердца, потому что Нью-Йорк – нелегкий город. Не многие женщины отваживаются ездить по вечерам в метро, а на машине зачастую полчаса ищешь свободное место для парковки – и находишь там, где стоянка запрещена.

У фирмы, занимающейся перегоном автомобилей, вновь оказалась подходящая для нас машина – большой джип. Недалеко от Альбукерке, проехав две трети пути, я попросил Макси пустить меня за руль. Пока она говорила, что совсем не устала и что я и так уже вел всю предыдущую ночь, мы выскочили на участок дороги, покрытый гладким льдом. Машину закрутило и изящно понесло на обочину прямо к трем фонарным столбам. Положение спасло наше глубокое доверие на уровне тела. Макси рывком отклонилась в сторону, чтобы я схватился за руль. На полном ходу я провел машину между столбами, включил полную передачу, и вскоре мы снова оказались на шоссе.

Наши 20×70 метров Соединенных Штатов

Снежной зимой высокогорное плато Таос было еще красивее, чем обычно. Глубокий пласт снега в ярких лучах солнца переливался всеми цветами радуги, местами отливая оранжевым. Желая установить максимально близкую связь с Америкой даже на материальном уровне, мы с Макси дали Норберту по сто долларов, чтобы он купил участок земли. Выбранное им место находится неподалеку от еще одной священной для индейцев горы. Позднее состоялась вторая покупка, и теперь мы владеем двумя участками на высоком плоскогорье. Оттуда открывается потрясающий вид, а ближайшая вода находится всего в двух километрах оттуда, на 800-метровой глубине. Такое «физическое присутствие» в Америке очень важно для нас; однажды мы построим там ретритные домики для учеников Кармапы.

В Финиксе нас ждала пачка первых экземпляров «Открытия Алмазного пути». Книга вышла как раз вовремя: в поездке мне несколько раз довелось представить ее на радио и телевидении. Теперь и в англоговорящих странах появился свежий доступ к Учению и Кармапе.

Теперь и в англоговорящих странах появился свежий доступ к Учению и Кармапе.

Вэн и Кэролин снова дали нам напрокат два «Фольксвагена» – микроавтобус и дизельный «Рэббит». Следующим пунктом назначения был Сан-Франциско, где мы решили пробыть немного дольше обычного. Там появились люди, способные удерживать энергию, что в Америке труднее всего. Вскоре туда прилетели Габи и Улла, и последние захватывающие недели мы провели вместе.

Как и положено в Америке, с каждым новым визитом мы меняли фокус своей работы. На этот раз одна из главных задач заключалась в том, чтобы дать людям, пострадавшим от влияния разных «гуру», доверие и направление.

Майя улетела домой, и дальше мы ехали без нее. Она скучала по сыну, и к тому же ей было нелегко делить меня со столькими людьми. В последние десять дней мы прежде всего поблагодарили Пола Клеменса за издание моих книг. Хотя у нас никогда не получалось по-настоящему рекламировать себя, тираж распродавался быстро благодаря «сарафанному радио». Кроме того, мы снова побывали на горе Шаста, в самом священном месте какого-то индейского племени. Интересно, что священные горы – как и в случае с Кайлашем в Тибете – зачастую состоят не из нагромождения скал, столь привлекательных для альпинистов, а похожи на участки породы, которые остались стоять, в то время как вся окружавшая их почва просела и разрушилась. Шаста – это массив из вулканического пепла.

На Рождество мы отправились в Сиэттл – город недалеко от канадской границы. У моей храброй подруги Энн Роббен дела шли хорошо. После письма из «Дхармадхату» она особенно дорожила нашей связью, и сейчас организовала две лекции в местном центре традиции Сакья. Он помещался в бывшей церкви, которую «переблагословили» жившие там тибетцы. Оба раза собирались по американским меркам хорошие группы. К счастью, люди не позволили себя запутать одной тибетской блюстительнице нравов. К нашему искреннему удивлению, посвящения там стоили пятьдесят долларов за штуку. Но, несмотря на большую открытость и щедрость, брать на себя ответственность за группу не хотел никто. Поэтому мы могли только дать им адреса центров, расположенных немного южнее, и порекомендовать список книг.

Большим событием стала встреча с Дабшаном Ринпоче в первое рождественское утро. Солидный мужчина могучего телосложения, одетый в костюм европейского покроя, он был окружен членами семьи и западными учениками. По ощущениям его силовое поле было очень гармоничным, и он интересовался нашей работой. Я еще долго чувствовал на макушке благословение его ладони. Дабшан Ринпоче является Сакья Тринзином – главой школы Сакья. Тибетскому правительству, которое медитации предпочитало политику, уже давно удалось перетасовать держателей разных линий. В начале 90-х эти чиновники стали почти постоянно вмешиваться в процесс признания высоких перерождений, в частности школы Ньингмапа. В истории Тибета уже случалась такая путаница. Когда подмена обнаруживается, власти говорят лишь: «Извините, но теперь уже слишком поздно что-то делать».

Затем мы в густом тумане двигались дальше на юг – от канадской границы к пригородам Лос-Анджелеса. По пути было несколько постов, на которых полиция проверяла, есть ли у водителей цепи, чтобы проезжать через перевалы. Мы объехали все посты – как европейцы, мы были выше этого.

Из-за тумана я вел почти вслепую, но перед Лос-Анджелесом он растворился. Белые холмы засияли в фантастическом лунном свете, и я неожиданно начал говорить о своей маме. Я рассказывал, что она до сих пор называет меня «маленький Оле», и о том, какая она замечательная. Позднее, когда я уже лежал в постели в доме Вэна и Кэрол, из Копенгагена позвонила Майя: «Сегодня утром, в половине десятого, твою маму сбил грузовик в Лингбю. Только что приходили полицейские и сообщили, что она умерла». Майя добавила, что, когда это произошло, вокруг солнца появились радуги, и упомянула о других необычайных знаках.

Это было одновременно шоком и облегчением. Большая потеря для нас, но большое счастье для нее. Моя мама дожила здоровой до 83 лет. У нее была сильная связь с Кармапой. Ее самым большим желанием в последние годы было не стать обузой для других. Поскольку смерть наступила мгновенно, она не страдала.

Я позвонил Ханне на Тайвань. Как раз перед этим она прогнала из дома вооруженного грабителя, вовсю ругая его по-датски. Она достойно поддерживала семейный стиль. Услышав, что мама погибла, Ханна хотела сразу же полететь домой. Но в этом не было необходимости – тогда прекратилась бы программа Ринпоче. В любом случае Ханна всегда была со мной, где бы я ни находился. Вэн и Кэролин забронировали мне обратный билет, и я почтил память мамы, прочитав в Сан-Диего лекцию в ее честь. Время от времени мой голос звучал хрипло, потому что я ее очень любил, – но в целом я держался.

Дания

В Копенгагене Бьорн уже приготовил все для кремации. Рано утром, спустя примерно 68 часов после смерти мамы, я проснулся в нашей комнате. То, что я переживал, не было сном: она находилась рядом со мной, справа, очень отчетливая во всех деталях. Перед нами появился Кармапа – большой, как дом. Золотисто-коричневый и прозрачный, он сидел на стуле. Улыбаясь, он стал бросать нам черные таблетки, которые, ударяясь об нас, превращались в радуги. Одна из последних таблеток с большой силой стукнула меня по левой ступне. В это время мама, подобно водолазу, который постепенно сбрасывает балласт, все быстрее стала двигаться вверх и затем исчезла. Никогда в жизни я не испытывал такой сильной благодарности. Все происходило в соответствии с поучениями Будды, все было на своих местах. Ее сознание пробудилось спустя три дня после смерти и пришло ко мне без тела. Здесь она встретилась с полем силы Кармапы и отправилась в его Чистую страну. То же самое произошло в 1976 году с моим отважным отцом, который умер от кровоизлияния в мозг. Он тоже внес свой вклад в развитие буддизма – за пару лет до смерти полностью перевел на датский язык жизнеописание Марпы. Мне удалось вложить ему в рот одну из таких «материнских» таблеток Кармапы – это последнее, что он проглотил в своей жизни. По этому случаю один очень культурный и образованный сосед излечился от тяжелой формы рака. Еще в 1945 году этот человек в ночной рубашке вбежал ночью к нам в квартиру в Лингбю, на севере от Копенгагена, крича, что закончилась война.

Все происходило в соответствии с поучениями Будды, все было на своих местах.

Позже в моих медитациях отец всегда появлялся в виде столба света. Когда я в следующий раз встретился с Кармапой, тот неожиданно спросил меня: «Где сейчас твой отец?» Я, ни на секунду не задумываясь, ответил: «В Чистой стране высшей радости», – на что Кармапа сказал: «Верно». И тогда меня тоже накрыло волной безграничного счастья.

Похороны были христианско-буддийскими. Их проводил священник, друживший с моим отцом со школьной скамьи. Мы с Бьорном от всего сердца поблагодарили маму и решили, несмотря на занятость, проводить больше времени вместе. Это порадовало бы ее больше всего.

Мои чудесные родители

Майя быстро организовала пару мероприятий в нашем центре, и после визита в Вену и Грац в самом начале 1986 года я уже снова был в Сан-Диего, на западном побережье США. Друзья сказали, что в тот вечер лекция ощущалась как 10 000 вольт.

Гавайи

Уже была запланирована первая поездка в Тибет, и я полетел дальше, на Гавайи, где ждала наша милая подруга Киффер. Она показала мне такие красоты природы, о которых я даже не догадывался. В лучах восходящего солнца на Мауи самый большой в мире вулканический кратер Халеакала переливался невообразимыми красками. Киффер подготовила также одну лекцию на Большом Острове, где я увидел с десяток друзей своей юности. На этом острове есть вулкан километрового диаметра; его кратер глубиной метров в триста наполнен кипящей и движущейся лавой. Раз в несколько лет она извергается и стекает по горному склону в океан, тем самым увеличивая площадь острова. Почва там черная, как смоль, и пахнет древностью. Я поднес всю силу этого кратера Черному Плащу. Его энергия чувствуется до сих пор.

В последний день, занимаясь серфингом, я собирался одолеть самую высокую волну. Как выражаются местные спецы, я «соскользнул» с нее и, приземляясь головой в песок, услышал, как моя шея издала несколько необычных звуков. Наутро улетал мой самолет, и времени оставалось либо на больницу, либо на подобающее прощание с Киффер. Поэтому мне пришлось просто понадеяться, что я ничего не сломал. Безусловно, следует благодарить наследственность моих предков-викингов за то, что все осталось на своих местах.

Бокар Ринпоче (1940–2004)

Бокар Ринпоче родился в 1940 году в семье кочевников неподалеку от священной горы Кайлаш. Шестнадцатый Кармапа признал в ребенке перерождение предыдущего Бокара Тулку, Карма Шераба Осала. Ринпоче провел несколько лет в монастыре своего предшественника, а затем продолжил обучение в главной тибетской резиденции Кармап – Цурпху. После бегства из Страны Снегов в 1959 году он стал близким учеником Калу Ринпоче и совершил под его духовным руководством два традиционных трехлетних ретрита: один в традиции Шангпа Кагью, другой – в соответствии с предписаниями Карма Кагью. В индийском городе Мирик в Западной Бенгалии, где в Х веке практиковал махасиддха Майтрипа, в середине 1980-х годов Бокар Ринпоче основал ретритный центр. В 1990 году Ринпоче произвел сенсацию, пройдя обследование, проводившееся элитными университетами США с медитирующими ламами. Об этом сообщалось и в средствах массовой информации Западной Европы. Вплоть до своей смерти в 2004 году он в качестве преемника Калу Ринпоче оставался держателем линии преемственности Шангпа Кагью.

Дабшан Ринпоче (…—1992)

Тулку Дильяг Дабшан Ринпоче был настоятелем монастыря Дильяг в Восточном Тибете. Он считался излучением Гампопы. Умер в Гонконге в 1992 году от осложнений после перенесенной операции на сердце.