США

Наш датский ретритный центр в Родбю вырос. Теперь там могли с комфортом расположиться сто тридцать человек, и я провел двухнедельный курс по Основополагающим практикам Алмазного пути. Затем такой же курс планировался в Калифорнии. Трансатлантические контакты нуждались в укреплении. В чудесном уголке Сан-Франциско нас уже ждали Кэрол, Киффер и еще несколько десятков друзей.

Благословение четок в Родбю

Они арендовали пустые военные бараки сразу за крутыми прибрежными скалами. Это место очень радовало глаз невероятным видом на Сан-Франциско и мост Золотые Ворота. Европейские женщины тут же приступили к практике, тем самым показав отличный пример более словоохотливым калифорнийкам. Я наслаждался возможностью уделить некоторое время рукописям, письмам и близким друзьям.

Ханна в то время переводила для Джамгёна Ринпоче во Франкфурте. То был его первый визит в Европу после десятилетнего перерыва, продлившийся с июля по декабрь. Они с Ханной объехали все центры с севера на юг. Ринпоче первым из держателей линии преемственности заинтересовался принципами работы наших центров. До него об этом спрашивали только Тенга Ринпоче и Лопён Цечу.

Польша

Третий в то лето курс Основополагающих практик мы провели в польском ретритном центре Кухары. После трех десятков калифорнийцев, склонных обсуждать свои переживания, здесь более пятисот человек практиковали сосредоточенно и упорно. Курс был волшебным, как и все наши события в бывших коммунистических странах. Люди здесь просто обладали очень большим, нерастраченным запасом преданности.

Люди здесь просто обладали очень большим, нерастраченным запасом преданности.

В мой прошлый приезд Кухары проявили выдающиеся качества, превратившись в настоящий объединяющий центр нашей работы. Они расположены на севере от Варшавы, в полутора часах езды, и служат отличной площадкой для встречи Центральной Европы с Восточной.

Однажды наши соседи тоже решили заполучить кусочек силового поля. Перед сумрачным деревенским магазином, который красовался у входа в здание нашего центра, в прошлом принадлежавшее знати, группа пьяных фермеров взяла меня на мушку. Они давно хотели взглянуть на ламу и теперь принесли целый список пожеланий.

«Посмотрим, что можно сделать».

Джамгён Конгтрул Ринпоче

«Если ты такой святой человек, – сказали они, – почему ты не остановишь дождь хотя бы на несколько дней? Он не прекращается уже два месяца, и у нас гниет урожай». – «Посмотрим, что можно сделать», – ответил я. Так всегда отвечали мои собственные учителя. Затем я сделал сильные пожелания. Последовали три солнечных и ветреных дня, в один из которых тридцать соседей с семьями пришли принять Прибежище. Всего в нескольких километрах от нас и на всей остальной территории Польши по-прежнему лило как из ведра. Мы верулись в Данию прямо перед приездом Джамгёна Конгтрула и Ханны.

Потом пришло время потерь. Ким, наш близкий друг и партнер, покончил с собой. Пока они с братом Бо создавали филиал своей компании в Сан-Франциско, неумелые люди разрушили ее базу в Дании. Возвратившись домой, он просто не нашел в себе сил заново собирать все по частям. Это произошло, когда Джамгён Конгтрул и я находились в Дании, а Бокар Тулку, его главный лама, ездил по Франции. При нашей последней встрече с Кимом какое-то нехорошее предчувствие висело в воздухе. Ханна дала ему рукописную медитацию на Шестнадцатого Кармапу, а я дольше обычного благословлял его реликвиями Кармапы. Мне надо было сказать речь на кремации, но я не смог.

Австрия

Первый курс умирания в сознании (пхова) под руководством ламы-европейца уже находился в стадии подготовки. Его организовали австрийцы, и на ферме под Грацем – где для меня заканчивалась Европа – собралось сто тридцать человек. За день до вылета в Азию Тенга Ринпоче дал мне полномочия на обучение пхове. Практика почти не отличалась от той, что мы получили от Аянга Тулку в 1972 году, и Кюнзиг Шамарпа попросил меня передавать ее всем желающим.

Кюнзиг Шамарпа Ринпоче

Острое зрение Майи помогало мне

У меня почти никогда не бывает времени на подготовку, поэтому мы начали с места в карьер. Острое зрение Майи помогало мне находить у людей внешние знаки успеха этой глубокой практики. На этом первом курсе результаты у всех появились к восьмому дню – отличный повод радоваться. Если теперь ученики сохранят свои связи, после смерти они отправятся в сферу высшего блаженства.

На всех произвели впечатление внешние знаки: на макушке головы сами собой появлялись царапинки или капельки крови. Более важным, хотя менее осязаемым было внутреннее развитие, а прекраснее всего – непрерывно растущее доверие. Смерть уже не страшила. Даже такая критичная девушка, как милая Кати из Гамбурга, после курса «умирания в сознании» сказала, что теперь возврат к материализму невозможен. Мощь линии преемственности соединилась с нашей преданностью, и это всем принесло замечательный опыт.

Мощь линии преемственности соединилась с нашей преданностью, и это всем принесло замечательный опыт.

Когда Джамгён Конгтрул вернулся в Бутан за новым паспортом, Ханна приехала в Австрию. Следующий месяц мы посвятили Южной Европе и альпийским странам. В Вене люди вспомнили о моей давнишней мечте прыгнуть с парашютом. Тридцать пять секунд свободного падения напоминали ощущения при очень быстрой езде на мотоцикле по автостраде, хотя приземление вдохновляло меньше. Ханна потом заметила, что я редко проявлял такой восторг. Такой аттракцион дает йогину шанс проверить свое понимание пустоты, а еще менее продолжительный прыжок банджи, который мы позднее совершили вместе с друзьями из Гамбурга, напоминал совместное посвящение.

Мальта

На Мальте интерес у людей так и не появился. Они не против были принять Просветление в подарок, но не были уверены в том, что готовы ради него трудиться. Однажды у меня возникло непреодолимое желание лечь. Днем этого со мной почти не бывало. Я провалился в какой-то полутранс, и началась серия интенсивных переживаний. Я был шириной с танк; я шел по дому Кима, разрушая все, что попадалось на пути. В какой-то момент у меня в руках оказалось большое круглое зеркало, и я подумал: «Интересно, какой будет звук, если разбить его». Но я бережно отложил его в сторону. Затем я взял Кима с собой в дальнее путешествие к чему-то совершенно чудесному. Вернувшись в сознание, я обнаружил на голове кровь и понял, что на какое-то время выходил из тела. Тут же из Копенгагена позвонила Майя и добавила вторую часть истории. Она проснулась несколько часов назад и почувствовала, что Ким вошел к ней в комнату через закрытую дверь. Зная, что его ум ищет меня, она тут же сказала ему, что я на Мальте. Поскольку раньше мы с ней бывали там вместе, она нарисовала ему полную картину, и он исчез.

Будда Безграничного Света

Ступа Просветления в Бодхгае

Первая группа переводчиков

Алмазный путь учит, что большинство людей проводит семь недель в состоянии энергии осознавания между смертью и следующим воплощением. Поскольку я не выношу поучений, окрашенных фундаментализмом или не поддающихся логическому объяснению, обычно я пытаюсь их очеловечить с помощью обезоруживающей психологии. Тем не менее всякий раз, когда мне удавалось их проверить, они оказывались верными. То был сорок девятый день после смерти Кима, и никто из нас об этом не знал. Самоубийство причиняет уму еще больше вреда, чем насильственная смерть, но теперь я был за него спокоен.

В начале сентября Ханна снова вылетала на Восток. Калу Ринпоче попросил ее приехать в Бодхгаю, на место Просветления Будды, находящееся на севере Индии. Ее помощь понадобилась ему для перевода сорока насыщенных смыслом тибетских текстов. Они назывались «Сокровищница того, что следует знать» – это одно из пяти важнейших собраний трудов Первого Джамгёна Конгтрула Ринпоче.

Калу Ринпоче тогда жил в новом монастыре Беру Кхьенце в окружении тридцати ближайших учеников. Большинство из них уже прошли по два трехгодичных отшельничества. Правда, через некоторое время их число сократилось до десяти: мало кто способен долго выносить Индию. Мы надеялись, что в будущем таких людей появится больше. Этот переводческий проект был одним из последних пожеланий Ринпоче, а тексты имеют несомненную важность.

Германия

На Рождество 1987 года в Европе состоялось настоящее празднество в снегах Шварценберга. Потом мы копали подвал для центра в Вуппертале. По вечерам я читал лекции, и каждый новый опыт давал больше пространства для активности Кармапы.

США

В первые дни января мы вылетели в Нью-Йорк. Теперь нас было пятеро, и в аэропорту Томек устроил нам встречу с Джамгёном Конгтрулом Ринпоче. Напротив здания классическая психология нашла себе шумное воплощение. Знаменитая стадная иерархия сработала безотказно. Гнев полицейского перекинулся с латиноамериканского семейства из десяти человек на собаку, которая получила мощный пинок.

Пока мы ехали с Ринпоче в дорогой отель, удивление европейцев сменилось замешательством. Я тоже не особенно радовался. То была странная встреча старых друзей. Лидеры когда-то такого оживленного нью-йоркского центра, который я помогал строить, неузнаваемо изменились. С тех пор как они попали под влияние Дхармадхату, радостные люди превратились в чопорных зануд. Они сожалели о том, что долго не могли меня пригласить, потому что я прочитал последнюю лекцию, сидя на подушке Кхенпо. Ринпоче с удовольствием шутил вместе с нами. Не переставая, он расспрашивал о развитии в Европе, а когда мы уходили, несколько раз звал нас обратно. Не было сомнений, что он с удовольствием поехал бы с нами дальше.

Вечером моя греко-американская ученица Лиза показала центр Манхэттена. Всемирный торговый центр стоило посмотреть. Некоторые из бомжей, наводнивших первый этаж, выглядели плохо. Пока мы поднимались на крышу, охранники засыпали нас вопросами. Они сказали, что я выгляжу так, будто мог бы спрыгнуть оттуда с парашютом. В другом высотном здании Майя и Лиза побледнели, выйдя из туалета. Им пришлось прорываться мимо двух негритянок, у каждой из которых в сгибе локтя торчала игла.

Квартира Лизы была слишком маленькой, и мы поселились в самом дешевом отеле; комнаты там сдавались по часам, и все крутом было обвешано зеркалами. Даже если ничего не знать о порнографии, там царила атмосфера одиночества и самолюбования. Партнера видишь всегда. Так много зеркал нужно тому, кто хочет видеть самого себя.

При тридцатиградусном морозе мы проехали привычные шестнадцать часов до Лексингтона в штате Кентукки. Здесь машину впервые вела Майя. Это был автомобиль с автоматической коробкой передач, и я быстро объяснил ей действие педалей, после чего заснул, полностью доверяя нашим Защитникам. После того как Боб и Мелани переехали в Альбукерке, в Лексингтоне остались хорошие друзья, но мало буддийской активности.

Поездка в Сент-Луис оказалась весьма волнующей: на всем пути нас преследовала снежная буря. Хотя синоптики велели сидеть дома, у меня там была назначена вечерняя лекция, на которой два десятка человек приняли Прибежище.

План Ламы Оле на весну – лето 1988 года

В нескольких часах езды от города случилось настоящее чудо, свидетелями которого стали семь трезвых и благонадежных граждан, сидевших в нашей машине. Майя весело вела автомобиль со скоростью 160 км/ч, хотя ограничение в том месте было 90. Она перестала чувствовать скорость и, когда мы выехали на автостраду, не смогла затормозить на скользкой дороге. Нас понесло прямиком на металлический столб, на котором держался большущий дорожный знак. Опора была создана для того, чтобы выстоять даже под ударом местного торнадо. Массивные, как рельсы, такие столбы прикручиваются четырьмя болтами к бетонной основе. Мы уже ожидали услышать смущающий скрежет металла о металл и звон разлетающихся стекол, но столб вдруг мягко отклонился влево, и мы проехали. Я нащупал под багажом ручной тормоз и остановил машину. Обернувшись, мы увидели черные следы наших колес и железный столб, как ни в чем не бывало стоящий между ними. Буквально за пять минут до этого мы прикрепили ламинированные изображения Белого Зонта и Черного Плаща к потолку машины. Мое субъективное ощущение – будто огромная рука мгновенно убрала препятствие с нашего пути. Не зная, что в США ученикам разрешается водить машину под надзором опытного водителя, я сел за руль, прежде чем приехала полиция, и мы помчались прочь. На ближайшей заправке мы осмотрели автомобиль: на корпусе не было ни царапины, хотя металл был японским, и раньше мы сами ударом кулака вправляли на нем вмятины.

Мое субъективное ощущение – будто огромная рука мгновенно убрала препятствие с нашего пути.

В Альбукерке к нам присоединился Большой Эрик из Шварценберга. Боб и Мелани отлично справлялись с работой. Однако, как и во всех наших центрах, до которых докатилось влияние Вудстока, у «старых» практикующих периодически случались приступы одной из самых тяжелых здешних болезней – пуританства.

Мы снова остановились у Норберта. Он купил нам еще один маленький кусочек Америки – над будущей ступой, которую планировалось построить на холме в Таосе.

Растворяя жесткие взгляды людей, можно устранить массу неврозов.

На западном побережье Вэн и Кэролин снова дали нам машину. У них все шло хорошо. Сделав несколько остановок в Калифорнии, мы с Кэрол взялись за работу над новым буклетом «Практический буддизм». Теперь наши друзья Фостин и Брэйн профессионально записывали все лекции. Я не могу – хотя и пытаюсь – быть везде одновременно, и потому книги, буклеты, аудио– и видеозаписи на десятке языков невероятно укрепляют нашу работу. В них содержится информация о взгляде, пути и цели, и благодаря им каждое переживание становится шагом в развитии. Сегодня это важнее всего. Например, в этой книге собраны самые прямые поучения: развитие буддизма глазами несентиментального датского ламы. Растворяя жесткие взгляды людей, можно устранить массу неврозов. Если есть кармическая связь, то это кратчайший путь к умственному здоровью.

Частые визиты в Америку давали свои плоды. Мы стали символом качества, и залы были полными. Многие восприняли письмо из «Дхармадхату» как доказательство моей чистоты, а другим понравился мой европейский йогический стиль – такая свежесть им подходила. Заехав еще в три центра в Орегоне и Северной Калифорнии, мы вылетели на запад – на Гавайи.

Гавайи

Приземлившись в Гонолулу, мы несколько часов поспали на скамейке и затем пересели на рейс до Мауи. Здесь и на Кауай, другом уникальном гавайском острове, наши регулярные посещения тоже давали хорошие результаты. Люди стали одной семьей и медитировали на Кармапу. С большой радостью мы смешивали умы с Сэнди и Дэном. Они помогали финансировать мои новые книги.

Индия

Наша группа вернулась в Европу, а Томек, Пауль и я направились на Восток. После Сеула, Гонконга и Бангкока мы снова оказались в индийской Калькутте. Здесь ждала Ханна и румынско-германская пара архитекторов из Гамбурга. Они когда-то были моими учениками, но я отправил их к тибетским ламам, поскольку они демонстрировали явную тенденцию к карьеризму. Они были довольно богаты, и поэтому никто о них особенно не заботился и никто их не останавливал; в итоге эта пара со своим снобизмом стала примером того, как никогда не должны строить свои отношения Запад и Восток.

Я позволил своим ученикам обрести опыт покупки билетов на индийский поезд и затем переезд на расстояние 200 километров на север занял 27 часов. В Силигури нас ждала ежегодная драма: не давали визу в Сикким. Хотя какие-то высокие чины в Дели несколько месяцев назад лично пообещали Ханне свою помощь, от них не пришло и клочка бумаги. Продолжались военные действия, оказавшиеся такими поучительными для нас в 1986 году. Ежедневно гибли люди по обе стороны конфликта. Автобусы по-прежнему забрасывали камнями и поджигали, и на склонах гор пылали дома. Правительство не желало никому показывать эту необъявленную гражданскую войну, но все же какие-то влиятельные лица в Сиккимском доме ухитрились помочь нам въехать в этот опасный район. Как только от них по телефону прозвучало разрешение, мы побежали на автобус в Гангток.

Сикким

В Румтеке было чудесно, и нам, как обычно, снились яркие сны. Мы обнаружили, что большинство людей, населяющих окрестности монастыря, легко поддавались подкупу. Мы часто забывали, насколько сильно они зависели от своих меценатов.

В Румтеке было чудесно, и нам, как обычно, снились яркие сны.

В комнатах, где мы встретились с Шамарпой и другими держателями линии преемственности – Джамгёном Конгтрулом и Гьялцабом Ринпоче (Ситупа в Румтеке не появился, как и всегда с 1976 года), – звуки выстрелов слышались особенно отчетливо. На мосту между Сиккимом и Индией гуркхи как раз взорвали несколько грузовиков. Это положило конец движению наземного транспорта в той части Гималаев, и нам пришлось возвращаться на вертолете, что оказалось поразительно дешево. Великолепное переживание – впервые окинуть взором те горы, среди которых мы жили не первый год.

В Бодхгае мы снова провели два дня у Калу Ринпоче и встретили Бокара Тулку. Недавно он вместе с несколькими старыми ламами поверг в изумление группу ученых из Стэнфордского университета. Далай-лама посоветовал им отправиться в Румтек за «настоящими йогинами», и теперь им приходилось объяснять то, что зарегистрировали их приборы. Труднее всего было истолковать тот факт, что тепло во время практики туммо не повышает температуру кожи человека. Тот жар, который растапливает снег и поддерживает жизнь в лютые морозы, начинается на расстоянии дюйма от поверхности тела и излучается уже оттуда. Когда мы громко хвалили его за то, что он прославил доброе имя школы Кагью, Ринпоче ответил: «Я просто все время молился Кармапе».

Непал

В Катманду Лопён Цечу и Тенга Ринпоче вместе поддерживали силовое поле. Я учил многих западных людей в «Ваджра-отеле» и в монастыре Трангу Ринпоче. В те дни он проводил посвящения из цикла Кагью Нгагдзё, сокровищницы передачи Кагью. То был последний шанс сделать что-то подобное. Непальцы получали от Китая деньги за то, чтобы выдворять протибетски настроенных европейцев, и пройдет немало времени, прежде чем столько талантливых людей сможет собраться здесь снова.

Благодаря визиту к Кхенпо Цультриму Гьямцо воздух стал прозрачным. В 1977 году Кхенпо сопровождал Кармапу в поездке по Европе. Годами его ученики плодили сплетни о наших учителях – видимо, чтобы выпускать пар между напряженными интеллектуальными занятиями. Слухи порождали плохие чувства, и теперь мы с облегчением увидели, насколько сам Кхенпо был выше всего этого. После обеда он отвел нас на крышу школы, которую арендовал в Боднатхе, и рассказал, какой Ринпоче какие храмы строит, и сверху все это смотрелось еще более впечатляюще, чем с улицы.

Позднее один тайваньский монах сообщил мне, что половина денег, на которые все это строилось, поступило от его соотечественников и большая часть когда-то была подарена Кармапе. Ламы других линий тоже быстро осознали, насколько популярен он был среди китайцев, и потом часто пользовались его именем, собирая подношения.

Через некоторое время индуисты провели большое собрание неподалеку, в одной из своих святынь, где происходило мало роста. Завидуя широкой активности буддистов, они пожаловались правительству Непала, которое исповедовало индуизм. Одновременно Китай заявил похожие претензии. В итоге правительство ввело полный запрет на дальнейшее строительство. Долгое время было неясно, когда храмы будут завершены, и произойдет ли это вообще.

Германия

Ханна осталась в Нью-Дели помогать держателям линии. В аэропорту Гамбурга в шесть утра мой самолет встречали семьдесят человек, что потрясло меня до глубины души. Многие годы, проведенные на автострадах, не прошли даром: эти люди стали нашей ближайшей семьей. В дальнейшем туре по Германии я прочитал во Фрайбурге лекцию, которая стала основой для моей брошюры «Махамудра», из которой впоследствии выросла книга «Великая печать».

В аэропорту Гамбурга в шесть утра мой самолет встречали семьдесят человек, что потрясло меня до глубины души.

Польша

В мае состоялся крупный духовный конгресс в польском городе Кракове. Он позволил нам с Ханной осуществить двойную программу. Днем мы выступали в большом культурном учреждении вместе с десятком духовных учителей всех мастей. Сотни интересующихся посетителей переходили из зала в зал, сравнивая и делая записи. Затем нас с Ханной везли в парк за городом, где я читал лекции до шести или семи часов утра. Пятьсот учеников стойко выносили это каждую ночь, битком набиваясь в классическую деревенскую усадьбу.

У этого места были свои традиции: когда в 1981 году пало движение «Солидарность», мы тайком встречались там в подвале. Я до сих пор помню, как люди ликовали, когда приняли обет Бодхисаттвы. Дав им силу бороться с правительством и не питать при этом ненависти к его невежественным членам, я чуть не выскочил из тела. Мы снова ночевали в исторической квартире у Анны и Кшиштофа в старом городе. Улицы были полны специальных войск, называемых «Зомо». Они не могли подавить мятеж в университете, знаменитом своими вековыми традициями свободы. Никто в западном мире не питает такого отвращения к волне политкорректности, как люди, которые боролись за свободу говорить то, что они думают.

Интересно было наблюдать за реакцией поляков на феномен «Нью-Эйдж». Они напоминали невинного ребенка, взирающего на «новые одежды короля». Первым делом они все тщательно и вежливо проверили в поисках последовательных философских воззрений, а затем спросили про методы. Когда им не удалось найти также никакой цели, они поместили это явление в ряд ожидаемых признаков распада позднего капитализма. Избавившись от иллюзий, они столь же вежливо отошли в сторону. Я гордился ими. Они сделали честь столетиям западной мысли. В вопросах философии они по-прежнему ставили лошадь перед телегой и искали настоящие ответы. После последнего иудейско-христианского «духовного собрания» в замке Вавель мы прекратили попытки друг друга понять, и нам удалось счастливо расстаться. Теисты и буддисты не должны слишком часто общаться между собой.

Теисты и буддисты не должны слишком часто общаться между собой.

Затем наступил черед южной Польши. В некоторых местах вдохновляющие Татры все еще хранили нетронутую атмосферу Средневековья. Йожеф из Будапешта заехал за нами в ретритный дом нашего друга, и мы поехали на юг через тогдашнюю Чехословакию. Страна все еще находилась в лапах особенно незамысловатой разновидности коммунизма и во всем выглядела унылой и безотрадной. Сразу за венгерской границей стоял еще один ретритный дом со ступой. Благодаря Александру Чома де Кёрёшу, признанному Бодхисаттве из Венгрии, который еще сто лет назад посещал Тибет, мы были не первыми, кто распространял здесь живой буддизм.

Венгрия

Хотя немцы сражались в Будапеште до последнего солдата, надеясь выиграть время, чтобы их ученые изобрели новое оружие, которое решило бы исход войны, – город выглядел так, будто династия Габсбургов пала только вчера. В пятидесятые годы, когда люди все еще верили в коммунизм, они отстроили все здания по старым планам. То же самое сделали поляки в Варшаве и Гданьске. Мы провели четыре дня в одной студенческой организации, где нас проверяли по всем статьям. До того как сблизиться с нами, они хотели убедиться, что мы функционируем на многих уровнях и нам не чуждо состояние радости. Им совершенно не хотелось связывать свою жизнь со скучным или скованным учителем. Каждую ночь они выводили нас в город и поили сладким вином – и только после этого рискнули открыться. Тридцать человек приняли Прибежище. Они были сильными людьми, и такое начало вселяло надежды.

Скандинавия

В июне мы вернулись в Данию. Наш план впервые после 1968 года съездить в Россию натолкнулся на непредвиденные преграды. На визу уходило больше времени, если ты собирался жить в палатках, вместо того чтобы оплачивать солидные гостиничные счета, а мы еще не знали никого, кто пригласил бы нас. Кроме того, нас ждали в назначенные дни в Швеции и Финляндии, так что Мария, Педро, Ханна и я забрались в мой большой черный БМВ и помчались на север, навстречу захватывающим белым ночам. Мало что в мире так пленяет, как эти несколько недель скандинавского лета, когда по ночам не наступает темнота.

Испания

Затем по приглашению Педро мы провели четыре дня в центре под Малагой, и в конце месяца Ханна улетела в Малайзию переводить лекции Джамгёна Конгтрула Ринпоче.

Польша

Две недели я учил Основополагающим упражнениям в Родбю, а затем состоялся мой самый интенсивный на тот момент курс «умирания в сознании» в польских Кухарах: в нем участвовали четыреста поляков и сто пятьдесят западных европейцев. Датчане, вежливые от природы, тут же заняли все первые ряды и очень быстро получили знаки. После этого я пересадил их в разные углы шатра, чтобы они распространяли там хорошую энергию, и вверх потянулись немцы. Когда у всех пронырливых капиталистов уже появились аккуратные дырки на макушках, вперед сели наши благовоспитанные хозяева. Если первый курс пховы в Граце длился неделю, то теперь мы уложились в пять дней. Все прошли его успешно, и кое у кого образовалось даже по несколько дырок. Перед великолепной завершающей вечеринкой я почувствовал силу пожелания долгой жизни, которое для меня составила Сабина из Гамбурга. Внезапно все, кто был в шатре, вскочили на ноги и произнесли текст по-польски. Я чувствовал себя так, будто оказался под высоким напряжением.

Более пятисот человек на курсе пховы в Польше

США

10 августа 1988 года мы приземлись в Сан-Франциско. Планировался первый курс пховы в Америке, и со мной прилетели четырнадцать европейцев. Среди них была первая прочная группа, которую мне удалось создать во Франкфурте – трудном для духовности городе. Мы собрались в том же бывшем военном лагере, где годом раньше провели первый курс Основополагающих практик. Важно было с определенной регулярностью приносить сюда сильное благословение. Все шло хорошо, и случилось то, чего мне больше всего хотелось: американцы подружились с европейцами.

Даже самый здоровый учитель должен предусмотреть в своих поездках фактор непостоянства, особенно если он любит гонять на мотоцикле со скоростью более 200 км/ч. Я очень хорошо сознавал, что отвага и независимость моих учеников стоят немного, если люди не становятся друзьями и не учатся работать вместе. Некоторые американцы жаловались, что раньше я долгие годы был для них полностью доступен, а теперь меня со всех сторон окружали европейцы. Но приезжать в одиночку – не самое лучшее. Если люди не пытаются знакомиться друг с другом, никогда не появится та огромная динамическая сила, которая нам так нужна. Если удалось перенести через океан демократию и свободу, то и с буддизмом это тоже случится. Удачно дополнять можно только тех людей, которых хорошо знаешь.

В Чистых странах

Если люди не пытаются знакомиться друг с другом, никогда не появится та огромная динамическая сила, которая нам так нужна.

Филиппины

Майя вместе с группой вернулась в Европу, а мы с Томеком полетели в Манилу. Семнадцать часов, семнадцать бутылок пива, четыре фильма и потом сотня писем и открыток – и мы приземлились на Филиппинах. В аэропорту ждала моя любимая Ханна в «Мерседесе» с водителем. Мы прикатили к потрясающей вилле, где для нас приготовили места рядом с Джамгёном Конгтрулом Ринпоче. Джамгён Конгтрул больше всех остальных держателей линии ездил с Шестнадцатым Кармапой и потому отлично знал его пожелания. Как обычно, наша деятельность полностью им соответствовала, хотя у нас редко выдавалось время пообщаться. Передача Кармапы так и работает, и не только на уровне планирования: темы лекций, которые переводила Ханна, путешествуя с высокими ламами, сами собой всплывали в моих поучениях. Сознаем мы это или нет – его силовое поле действует всюду.

В эти десять дней на Филиппинах нас окружили трогательной заботой. Среди всех китайских общин в некоммунистической Азии группа в Маниле была самой «современной». Я учил в молодежной тюрьме, в отделе полиции по борьбе в наркотиками и паре других официальных мест. Как и во многих других теплых странах Азии, структурированный взгляд на мир здесь интересовал только китайскую элиту. Если большинство населения не составляют мусульмане и фанатики, то все хорошо и создано каким-нибудь богом. Здесь с готовностью вступят на любую философскую или религиозную верблюжью тропу, повергающую христиан в отчаяние: они хотели бы заставить этих людей верить хоть в какие-нибудь догмы.

Очень поучительными оказались автомобильная экскурсия по стране и посещение музея. Католицизм явно внес большой вклад в здешнюю культуру понятиями о грехе и страдании. Сотни изображений и статуй святых, терпящих муки, создавали легкую и радостную атмосферу. Во Вторую мировую войну японцы попросту истребили местное население. Американцы обогатили здешнюю жизнь демократией, которую никто не понимал, и кока-колой.

Мы с удовольствием побывали в бухте Субик-Бей, в которой расположена крупнейшая американская заграничная база. Здесь мы учили Ринпоче плавать. Он учился мгновенно: ему нужно было только один раз взглянуть, как это делается.

Однажды Томек свернул в сторону от главной торговой улицы Манилы и встретил нечто совершенно неожиданное – злость низших слоев общества. В каких-нибудь 50 метрах от крупнейших универмагов столицы его силой прогнала прочь группа местных, вопящих от ненависти и гнева.

Мы с Томеком провели без малого сутки в Аммане, дивясь тем бесчисленным способам, какими арабы унижают друг друга, и затем приземлились в Вене. Стояли первые дни сентября, и многие друзья последовали за нами в Грац на очередной курс Основополагающих практик.

Россия

Вскоре пробудилась связь с Россией. Нам помог в этом Михаэль из Киля, гениально умеющий поддерживать контакты поверх «железного занавеса». Он все подготовил, и опять мы с Ханной пересекли Швецию и Финляндию на своем быстром БМВ. У нас оставалось ровно девять дней до приезда в Копенгаген Далай-ламы и половины членов его правительства. Они планировали четыре дня прожить в нашем центре.

Вскоре пробудилась связь с Россией. Нам помог в этом Михаэль из Киля, гениально умеющий поддерживать контакты поверх «железного занавеса».

Финляндия была прекрасной, холодной и, как всегда, не интересовалась духовностью, а Россия – это мир в себе.

Пограничники (не из госбезопасности – у тех другой калибр) были молодыми, усталыми и робкими. Священный огонь социализма там не пылал. Проезжая через приграничную зону, мы не переставали удивляться. Это 80 километров никем не заселенных лесов, тянущихся до Выборга, старинного финско-шведского города. Здесь у нас была возможность приспособиться к вибрациям этого обширного блока стран; до сих пор мы видели только московский аэропорт в 1968 году. Самым сильным чувством было глубокое потрясение. Оно ощущалось сильнее, чем в Китае, где даже идеалистически настроенный европейский путешественник не питает ожиданий относительно человеческой природы. Еще бросалась в глаза крайняя неряшливость в обращении с внешним миром. Повсюду высились горы мусора. Наибольшее же впечатление производила глубокая, неизбывная жажда чего-то за пределами материального мира; большинство людей не отваживалось признаться в ней даже самим себе. Нас остановили парни, покупавшие доллары по невиданному курсу, и затем мы несколько часов поспали в машине, не доехав до тогдашнего Ленинграда. Мы не знали, что припарковались прямо перед единственным туристическим отелем. Когда рассвело настолько, что можно было прочитать официальные сообщения, предлагающие нам зарегистрироваться, мы тут же тронулись и поехали в город. Нам хотелось успеть встретиться с людьми, пока нас еще не начали «пасти». Среди всех городов мира, где мы успели побывать, в Ленинграде были самые плохие дороги. Даже восточного турка они заставили бы лезть на стену. Там часто рождались люди с трудной кармой. Более миллиона погибло голодной смертью во время Второй мировой войны, и еще больше пало от рук сталинской тайной полиции – обычно она убивала самых умных.

Более миллиона погибло голодной смертью во время Второй мировой войны, и еще больше пало от рук сталинской тайной полиции – обычно она убивала самых умных.

Мы позвонили знакомым своих знакомых и оставили машину возле знаменитого Зимнего дворца. Именно здесь в 1917 году начался большевистский переворот. И хотя миллионы живописных полотен и книг представляли его как восстание здорового пролетариата против его разлагающихся угнетателей, здесь мы услышали иную версию. Нам сообщили, что моряки, ворвавшиеся во дворец и до смерти перепугавшие императора, находились на весьма романтической волне: несколько пьяных солдаток из женского батальона, свесишись из окон, позвали их в гости.

Едва мы захлопнули дверцы машины, как два молодых атлета на хорошем английском спросили, не хотим ли мы поменять деньги. «Вы умеете говорить! – обрадовался я. – Поехали». И мы взяли их с собой на все ближайшие дни.

Утром, днем и вечером я учил разные группы на разных частных квартирах. Как это часто бывало и раньше, нужные люди не умели сотрудничать между собой, и нам приходилось многое делать дважды. Нигде в мире мы не встречали такой смеси из щедрости и глубокого недоверия между обычными людьми. Семьдесят лет в окружении доносчиков, тюрем и карательных отрядов заставили людей забыть о том, что такое естественное общение. Однако мы целиком использовали каждую минуту. Русские были так же сосредоточены, как и поляки, и все записывали на магнитофон. Эти записи пригодились для более поздних и расслабленных времен.

Мы поставили палатку, чтобы полиции удобно было следить, и поехали в Таллин, столицу Эстонии. Я покрыл это расстояние за неполных три часа, включая обед, – наверное, то был рекорд. Люди в Эстонии были такими же сдержанными и недуховными, как финны. И говорили они на похожем языке. Конечно, балтийские страны должны быть свободными, но картина там не столь идеалистическая, какой ее представляют. Эстонцы, будучи более практичными и производительными, чем русские, не желают делиться с ними своим добром.

Найти профессора, чей адрес нам дали на Западе, удалось далеко не сразу. Поскольку наши менялы спрашивали прохожих по-русски, те неизменно посылали нас в противоположном направлении. Позднее мы узнали, что даже «Скорая помощь» не приезжала по вызову, когда звонящий говорил по-русски. «Мы их не приглашали», – отвечали люди. Профессор и его группа ухитрялись оставаться одновременно националистами и традиционалистами. Их буддийский опыт состоял из книг, плохо переведенных немедитирующими христианами, и нескольких поездок в Сибирь к бурятским ламам-гелугпинцам – а там общаться с монахами, пережившими сталинский режим, очень нелегко. Медитации они предпочитали рассуждения, и мы мало что могли для них сделать. Другим источником информации служил бурятский монастырь на окраине Ленинграда – высокое каменное здание, построенное при участии российского теолога Николая Рериха. Монастырь пережил войну, но теперь коммунисты проводили в нем опыты над животными. Мы дважды посетили его, и каждый день проезжали мимо по пути в город.

С властями мы напрямую общались только на тему ограничений скорости (а здесь это 60 и 80 километров в час). Какой-то мизантроп продал туземцам радар, а я позабыл свой определитель в Америке, поэтому полицейские заработали благословение и несколько долларов. Когда мне перестали нравиться их манеры и я сказал «нет», они написали длинные письма и велели нам показать их на границе. Мало того что они не могли разогнаться до нашей скорости – им еще явно недоставало воображения. Кто-то провел приблизительные подсчеты и обнаружил, что в 30-е и 40-е годы ХХ века советское правительство убило почти пятьдесят миллионов своих же людей. Даже в России трудно было найти такие широкие плечи, которые могли бы это вынести.

Какой-то мизантроп продал туземцам радар, а я позабыл свой определитель в Америке, поэтому полицейские заработали благословение и несколько долларов.

На выезде случилась драма. Все пленки с записями и книги мы оставили у друзей в Ленинграде, и теперь заполняли таможенные декларации – как вдруг Ханна побледнела. Наши паспорта пропали. В последний раз мы вынимали их в Таллине, в отеле, где обслуживающий персонал вел себя настолько злобно, что мы ушли, не сказав ни слова. По-видимому, паспорта и другие документы все еще находились там. Мы ничуть не удивились, когда человек, предусмотрительно стоящий в стороне, оказался разведчиком, да еще и компетентным. Он позвонил в контору в Выборге. Там на нас успели завести досье и сообщили, что паспорта уже прибыли в Ленинград. Возвращение казалось невозможным: мы вернулись бы к полуночи, когда граница закрыта. Но если не покинем Россию сегодня, то никак не сможем попасть в Данию к приезду Далай-ламы. И тогда мы поверили в мощь русского народа. Группа рабочих просто подняла заднюю часть нашей тяжелой машины и поставила на асфальт. Я слишком быстро пытался сдать назад и потерял управление.

Аэропорт, где лежали паспорта, находился на дальней окраине города. Должно быть, он составлял государственную тайну: на шоссе не было никаких указателей, и никто из пешеходов не знал туда дорогу. Но все же нюх не подвел ни нас, ни «БМВ» – мы доехали. Одним из последних – и неизгладимых – впечатлений была реакция одного водителя на столкновение военного автобуса и полицейского фургона. Выскочив из своей машины, он прыгал от восторга.

Дания

Ночью мы миновали отель в Хельсинки, где остановился Далай-лама, и вскоре вкатились на паром из Швеции в Эльсинор, что к северу от Копенгагена. Было шесть утра – через три часа ожидалось прибытие Далай-ламы. Друзья в центре ждали всю ночь напролет. Они все идеально подготовили. Первое время датское правительство проявляло такую же трусость, как и остальные, не занимая четкой позиции в вопросе разрушения Китаем Тибета, но теперь что-то изменилось. Либо чиновники стали идеалистами, либо догадались, что в ближайшие десятилетия Китай будет экспортировать товары, а не импортировать. Как бы то ни было, они вплотную приблизились к тому, чтобы официально поддержать призывы к свободе Тибета. Публичная лекция Далай-ламы со звучным названием «Сходство между западной наукой и тибетским буддизмом» стала именно тем, в чем нуждались люди: мудрый и любящий учитель делился своим пониманием того, почему никогда нельзя злиться. Один сдержанный господин попросил тибетского лидера высказаться на заявленную тему, а тот обезоруживающе ответил: «Я об этом ничего не знаю».

Мои ученики, занимающиеся карате, охраняли центр и его гостей круглые сутки. Во время последней встречи количество слушателей в точности совпало с числом стоячих мест. Я поблагодарил Далай-ламу от имени Кармапы, ощущая непривычное волнение, и попросил его приезжать еще и оставаться дольше. Наше развитие набирало обороты, и лучшей помощью нам было то, что власти официально признали буддизм религией. Этого добился успешный датский монах по имени Тендар. Еще нам очень помог наш друг Йохан Огорд, директор христианского «Диалог-центра» в Орхусе – в его обязанности входило отслеживание сект. Мусульмане и индуисты не получили его одобрения. Меня же власти уполномочили проводить свадебные и похоронные обряды.

Я поблагодарил Далай-ламу от имени Кармапы, ощущая непривычное волнение, и попросил его приезжать еще и оставаться дольше.

Испания

В ноябре Ханна вернулась в Бодхгаю. Не то чтобы это доставляло ей удовольствие, но она пообещала Калу Ринпоче продолжать сотрудничество с его переводческой группой. Мы отпраздновали поразительный рост наших центров к востоку от Рейна, а затем встретили Рождество в Карма Гёне под Малагой, с Педро и его семьей. Здесь, в горах на юге Испании, мы постепенно строили небольшую, но добротную деревню. Несколько моих сильных учеников помогали в этой работе, и все развивалось в основном за счет труда и щедрости Педро. Мой брат Бьорн пообещал раздеться догола и сыграть на трубе из человечьей кости, если появятся праздные туристы или потенциальные покупатели остальных пустующих домиков, на которые у нас не хватало денег. Майя, сидя на солнце, работала над моими рукописями, а мы с Доном, орудуя не на шутку тяжелыми кувалдами, сокрушали ветхие строения. В том месте планировалось построить нашу первую ступу.

В один из последних дней декабря мы в третий раз за год полетели в Америку. Она опять стала первым пунктом в ежегодном кругосветном путешествии.

Карма Гён ночью

США

В Нью-Йорке ждало письмо, которому предстояло здорово пошатнуть доверие Северной Америки к буддизму и стать главным поводом к написанию этой книги. В нем содержались болезненные статьи из главных американских газет, посвященные Озелу Тензину, «ваджрному регенту» организации «Дхармадхату». Его учитель Трунгпа Тулку за несколько лет до этого умер от печеночной недостаточности. Тензин с 1985 года был носителем вируса иммунодефицита. Зная об этом факте, он держал его в тайне и тем самым сознательно подвергал опасности своих партнеров – большей частью мужского пола. Все это сделала достоянием общественности женщина из Колорадо, чей сын оказался в числе заразившихся. То была отвратительная история, которая вдобавок выставила линию Кагью в дурном свете. Хотя их строго иерархическая организация всегда сторонилась влияния Румтека и строила собственную структуру, в этих серьезных исследованиях на полполосы «Дхармадхату» преподносилась как часть Карма Кагью. Наша традиция вовсе этого не заслуживала. Лиза с Томеком раздобыли два автомобиля, и мы устремились на север. Одни красивейшие зимние пейзажи вокруг сменялись другими. Мы собирались наконец поговорить с Джамгёном Конгтрулом в Вудстоке, на восточном побережье. Но Ринпоче из-за этого скандала совсем заболел, и к нему в комнату мы не пошли. На следующий вечер он, потрясенный случившимся, пришел, чтобы провести «военный совет», и сказал: «Мы, держатели линии преемственности, столько раз просили Тензина оставить свой пост. Он всегда отказывался. Он даже поехал к Калу Ринпоче, и тот написал письмо в его поддержку. Мы надеемся, что эта организация сместит его, пока он еще сильнее не навредил работе Кармапы. Мы его остановить не в силах. Он совершенно вне Дхармы».

После лекции, которая звучала куда более благонравно и формально, чем в Европе, мы уехали. В полночь мы остановились на заснеженном шоссе к северу от Нью-Йорка и, передавая из машины в машину две бутылки шампанского, встретили новый 1989 год. Когда мы добрались до Нью-Йорка, толпы народа на Таймс-сквер еще не разошлись, и наша европейская группа подивилась тому, что полиции там было больше, чем в коммунистических государствах, и все записывалось на видео. Удивляло и то, что мы почти не видели белых лиц. Простившись с Лизой в Квинсе, той же ночью мы двинулись на запад.

В полночь мы остановились на заснеженном шоссе к северу от Нью-Йорка и, передавая из машины в машину две бутылки шампанского, встретили новый 1989 год.

Сделав несколько остановок внутри страны, я впервые прочитал лекцию на ранчо Бака Гранде – на огромном участке высокогорья в Колорадо, недалеко от Крестона. Ранчо находилось всего в нескольких часах езды от Боулдера, и ужасная история «Дхармадхату» была там у всех на устах. Никогда раньше это не было настолько очевидным: при любых обстоятельствах мы должны оставаться прозрачными, без нездоровых силовых структур и претенциозности.

Лос-Анджелес был величественным, гламурным и запутанным, как всегда. Две группы друзей, вместо того чтобы сотрудничать, объявили на один и тот же вечер две разные программы. Это повысило мой рейтинг, но прямо во время лекции в зал ввалилась компания старых друзей, с которыми мы делили те счастливые годы, когда еще не было СПИДа. Воды были еще неспокойными после недавнего семидневного визита Калу Ринпоче, и мне пришлось несколько раз объяснять некоторые обычаи тибетцев. Многие приняли это за расизм и довольно сильно удивились, когда Ринпоче снова возвысил тибетского учителя за счет западного человека, который вдобавок дважды прошел трехгодичное отшельничество. Покровительство, которое он оказал Озелу Тензину, настолько встревожило людей, что мы попытались задержаться в Лос-Анджелесе еще на один день, чтобы развеять слухи. Но на всем побережье уже были запланированы лекции, и пришлось ограничиться кассетой с записью, которую я попросил распространить. Наша многолетняя работа в этой стране висела на волоске. Все лучшие люди совсем расстроились, и доверие рушилось в самой основе.

Америке как никогда нужна была центрально-европейская модель: зрелые группы людей, способных принять на себя ответственность. В списке необходимых нововведений лидировали понятные и недогматичные поучения, исчерпывающая информация, современные медитации на родном языке и визиты учителей, обладающих жизненным опытом. Иерархические системы на демократическом Западе не работают. Если же они все-таки создаются, то привлекают слишком много бескровных «голосующих за». Ожидая руководства даже в простейших вопросах, их участники завидуют друг другу из-за близости к учителю. Разительно отличается и укрепляет самооценку людей другая, открытая модель, которую я называю меритократией. Когда мы получаем право голоса благодаря своему преданному вкладу, причем в той области, которую освоили, получается и развитие, и сотрудничество.

Признаки того, в каком направлении движется центр, легко читаются и всегда одинаковы: если люди становятся независимыми и прямыми, обладают энергией для других и здоровым, широким взглядом на сексуальные отношения и саму жизнь, это хорошо; об обратном свидетельствует ощущение неясности и непрямоты, угрюмые сплетни и постоянное цитирование авторитетов вместо умения самостоятельно мыслить. Алмазный путь предназначен для духовной элиты, и об этом, не гордясь, стоит знать.

Следуя этим путем, получат пользу только те люди, которые освоили нормальное, цивилизованное поведение, обладают избытком, могут им делиться и не принимают все личностно. Поскольку методы работают за счет отождествления с совершенными качествами учителя, необходимо доверять тому, что эти качества существуют. Сегодня у меня тысячи учеников, я играю защитную роль во всем мире, и я нашел свой способ проверять учителей Алмазного пути. Если несостоявшиеся и разочарованные люди выступают против него, а веселые и интересные с ним дружат, то он делает что-то правильное.

Если несостоявшиеся и разочарованные люди выступают против него, а веселые и интересные с ним дружат, то он делает что-то правильное.

Будда учил не для того, чтобы сделать из нас послушных овечек; он хотел высвободить нашу силу. Мало шансов помочь другим имеет тот, кто не способен радовать самого себя.

Гавайи

Мы покинули западное побережье, чтобы прочитать несколько лекций на Гавайях. «Пляжной» рукописью на этот раз была моя английская книга об Основополагающих практиках (нёндро). На Кауай Буддам снова пришлось поработать сверхурочно. Нас с Томеком унесло быстрым прибрежным течением около Сикрет-Бич, где спустя некоторое время утонул тибетский лама. Томека вначале бросило на скалы, потом на пляж, и он сделал радостное открытие: после курса «умирания в сознании» исчезает всякий страх. Я же, все еще борясь с волнами, сказал себе: «Оле, болван, ты опять наступил на те же грабли!» За два года до этого меня уже ловили и вытаскивали на скалы – это сделал Петер, храбрый немец, который из-за меня рисковал жизнью. Теперь же выручила доска для серфинга. Не прошло и нескольких минут, как я снова нырнул под волны – только Майя некоторое время оставалась в шоке, думая, что я утонул.

С Дечен и Джейсоном на Мауи

На этом острове я решил рассказать Габи историю про Озела Тензина и его СПИД, чтобы друзья в Европе обо всем узнали. Нужно было взять поток новостей в свои руки и тем самым защитить линию преемственности. Мои Мо подтвердили правильность такого образа действий. Кроме того, нам казалось, что оппоненты, получив этот сигнал тревоги, захотят стать хотя бы частично независимыми.

Индия

После лекций и ретритов на трех Гавайских островах группа вернулась в Германию и Данию, а мы с Томеком опять полетели в Калькутту – на этот раз через Токио и Бангкок. Было 2 февраля, и мы с Ханной договаривались на этот день, но в аэропорту ее не было. Мы поднялись в ресторан и освежили головы крепким чаем. Мои Мо показали, что Ханны не было ни в Бодхгае, ни в поезде, ни где-либо еще. В этот самый момент она вошла в дверь, счастливая и здоровая. По дороге случилась забастовка. Мы вместе сели на поезд в Гаю, а оттуда на трясущемся моторикше добрались до Бодхгаи, где Ханна с группой переводчиков помогала Калу Ринпоче. Постоянные перепады напряжения в индийской электросети уже совсем испортили компьютер Ринпоче, и теперь тексты печатались на маленьком принтере Ханны. Переводчики были преданы своему делу, но их было слишком мало. В этом году вернулось меньше половины, хотя Ринпоче просил их от всего сердца. Он из своего кармана оплачивал им питание и при необходимости даже перелеты. Почти все они пару раз прошли трехгодичные ретриты, и мы все хорошо друг друга знали. Но мы редко встречались и по-разному представляли себе развитие центров – поэтому в наших отношениях присутствовала легкая напряженность.

Для своих восьмидесяти шести лет Калу Ринпоче находился в отличной форме. Он весело вспоминал, как мы вместе ездили по Европе 15 лет назад. Произнеся название «Розебург», он расхохотался. Именно там дзэнский мастер бил своих учеников за опоздания. Мы рассказали о том, как работаем по всему миру, и я сообщил, что передал все свои центры под духовное руководство Кармапы. Тогда у китайцев еще не появился заложник в лице кандидата на трон Семнадцатого Кармапы. Перечислив все, что я сделал, чтобы остановить лавину сплетен в Лос-Анджелесе, я поблагодарил Ринпоче за письмо поддержки. Он написал его в 1986 году, только что вернувшись из Тибета. Он развеял все сомнения, посеянные его завистливым французским переводчиком и странной женщиной в белом, которая, по-видимому, была в меня влюблена. Из-за них в печально известном боннском институте еще в 1984 году появились слухи, что Калу Ринпоче недоволен моей работой. Полное дружбы и признательности, письмо Ринпоче подтверждало, что его благословение стоит за всеми нашими с Ханной действиями. Он просил, чтобы группы в Центральной Европе практиковали под моим руководством.

Полное дружбы и признательности, письмо Ринпоче подтверждало, что его благословение стоит за всеми нашими с Ханной действиями.

В Бодхгае я решил устроить три лекции у ступы и вообще хотел использовать каждое мгновение для долгосрочного блага максимального числа людей. Пришло время написать историю нашей линии преемственности на Западе – книгу, которую вы сейчас читаете. Она призвана предотвратить повторение ошибок и показать, какие факторы способствуют свежести и росту. Калу Ринпоче, со свойственной ему добротой, пригласил меня жить и питаться вместе с его переводчиками. Беру Кхьенце Ринпоче предоставил дешевые комнаты в своем монастыре Томеку и остальной части группы.

Днем Калу Ринпоче сохранял свою силу, оставаясь в постели. Люди говорили, что он хочет дожить до того дня, когда сможет увидеть завершенные переводы важных текстов. Теперь он уже не превозносил при любой возможности монашескую жизнь и трехлетние ретриты, а просто хвалил мудрость этих книг. Перед нашим отъездом из Бодхгаи в Румтек, где мы собирались навестить держателей линии, Ринпоче во многом облегчил нам будущее. В своей последней публичной лекции – после которой он выступил всего раз, в более узком кругу, через месяц в Сонаде – он устранил причину многолетнего смущенного молчания. Его слова прозвучали важной поддержкой тем, кто хотел видеть мир так же, как Ринпоче, но не мог не верить своим глазам и собственному опыту. Он низвел своих «трехлетних лам» до уровня обычных людей, каковыми многие их и считали. Благодаря этому появились условия для сотрудничества между его монахами и нашими мирянами и йогинами. Ни одна из групп уже не была заведомо лучше других, и исчезло высокомерие, которое долго нас разделяло. Теперь людей судили по их делам, а не по костюму.

Ринпоче начал свою речь с великолепного обзора Учения Будды. Он буквально наэлектризовал двести выходцев с Запада, которые пришли в верхний храм монастыря, чтобы его послушать. Затем, с явной болью, он заставил переводчика покраснеть, когда произнес: «Был создан ряд ретритных центров, и имели место отшельничества. Но, за редким исключением, эта деятельность не принесла настоящих плодов. Центры отшельничества не дали тех результатов, которых мы ожидали и на которые надеялись. Причина в том, что люди уходили в ретриты слишком рано, еще не имея подлинного понимания Дхармы. И в затворничестве они не смогли эффективно медитировать. Такая медитация может вести к состоянию Будды, а может и не вести. Трудно сказать. По этой причине я сейчас создал переводческую группу для работы над переводом «Сокровищницы знания» на разные языки. Надеюсь, переводы дадут людям возможность прочитать этот труд на родном языке. Это будет очень полезно для тех, кто планирует пройти трехгодичный ретрит, позволит им понять Дхарму, прежде чем они начнут. Это также углубит понимание у тех, кто уже прошел такое отшельничество. Вы получите очень полезные средства для того, чтобы учить Дхарме».

Позволив людям доверять своему критическому уму, Ринпоче одним махом обезоружил самых бесполезных из буддистов, так называемых «приближенных». То были вечно неудовлетворенные люди, главным образом женщины, которые боролись за особое место в близком окружении ламы. Считая себя очень необычными, они больше всего жаловались на тех, кто, собственно, и двигал вперед всю работу в центрах. Самые разлагающие сплетни обычно появлялись именно из этого источника; «приближенные» занимались политикой от имени учителей, которые зачастую не имели к этому никакого отношения. Явления подобного рода в скором времени исчезли, когда мы – как ни странно, лишь почти двадцать лет спустя – обратились к своему богатому западному опыту. Прозрачность высвобождает огромную силу.

То, что Калу Ринпоче больше не уповал на строгую иерархическую структуру, имело большое значение. Если бы его ламы оказались готовы это принять, в его центрах появилось бы много свежего воздуха.

То, что Калу Ринпоче больше не уповал на строгую иерархическую структуру, имело большое значение.

Отношение Калу Ринпоче к скандалу вокруг истории со СПИДом до сих пор остается загадкой. Мы все считали его специалистом в этой области. Еще в 1981 году, когда вирус еще не был обнаружен, он в нашем присутствии сделал гадание Мо, которое показало, что есть опасная болезнь, связанная с каким-то деревом в Африке. Пойди он дальше в своем гадании, он, возможно, вычислил бы и обезьян – первых разносчиков вируса. Наверное, Ринпоче полагал, что речь идет о простом кожном заболевании. Когда в феврале к нему приехала одна знатная женщина из Тибета со шрамами от только что удаленных бородавок на лице, он сказал ей в шутку, что она выглядит так, будто переспала с «регентом Дхармадхату».

Это непонимание задело за живое последователей Ринпоче, прежде всего новичков. Начиная с первой лекции, они слышат, что Состояние истины пронизывает все, и обычно считают своего учителя просветленным. Так это или нет, но высший взгляд обязывает, и его нельзя использовать против желания людей. Силы, обретенные благодаря медитации, ни в коем случае не следует применять для игры в полицейского или слежки за другими. Даже те, кто обладает высшим постижением, должен видеть других на уровне, достойном хорошего контакта, и поддерживать их. Буддизм – это средства, помогающие людям все больше привыкать к своей истинной природе, неличностному пространству и ясности собственного ума. Если заменить железные кандалы негативного представления о себе золотыми цепями позитивного, можно принести лишь относительную пользу. Простое самодовольство, подкрепленное сладкими речами, мешает развитию ума не меньше, чем страдание. Как обычно, в момент смерти мы обнаружим, что шли не тем путем. Искусный учитель не вкладывает энергию в ограничения учеников и предлагает им доступ к их внутреннему богатству. Не принимать переменчивые эмоции за чистую монету – это обычный здравый смысл: ведь они непрерывно появляются и исчезают.

Буддизм – это средства, помогающие людям все больше привыкать к своей истинной природе, неличностному пространству и ясности собственного ума.

Просветление не имеет ничего общего с сокращением количества плохих мыслей и умножением хороших. Это происходит само собой, когда мы просто лучше живем. Что очень важно, так это перестать судить и оценивать свои внутренние состояния. Их нужно переживать как ясность и свободную игру ума, и при этом реагировать на все спонтанно, без усилий и сентиментальности. По мере того как бесстрашная доброта и вневременная ясность воспринимающего сияют все ярче, мы оказываемся на различных уровнях Великой печати. Тогда просто все сходится, и мы действуем непосредственно, ради блага всех.

Присутствием Калу Ринпоче были наполнены наши первые две недели в Бодхгае. В один из дней из Катманду приехал Кхенпо Цультрим Гьямцо с западными учениками; по пути их преследовали бесконечные аварии. С буддистами Кагью это случается редко. Ханна и другие переводчики часто навещали его и двух других кхенпо в поисках квалифицированных советов по переводу, но помощи почти не получали. Работу Калу Ринпоче возглавляли практикующие буддисты, а не ученые, и последние им не доверяли.

Любящие Глаза

Томек по утрам делал по пятьсот-шестьсот простираний у Ступы, а я голодал, выгоняя из тела американский жир, и писал по восемнадцать часов в сутки. Мы с Ханной снова наслаждались нашей близостью. 13 февраля я закончил пособие по нёндро «Основополагающие упражнения» и переключился на книгу, которую читатель сейчас держит перед глазами. Перед этим мне приснился удивительно мощный сон – неожиданный даже для этого священного места. Я спустился среди снегов по тропе между узкими черными следами саней. Передо мной стоял деревянный сундук, завернутый в дырявую парчу. Подняв изогнутую крышку, я нашел внутри золотую статую Любящих Глаз высотой около фута, которая сияла так ярко, что я на мгновение ослеп. Меня охватила безмерная радость. Статуя была выполнена в самом лучшем стиле: лицо в форме трапеции, а не овала, и все четыре руки близко к телу. Прижав ее к сердцу, я взбежал на холм слева лишь с одной мыслью в голове: «Я должен спасти его, пока до него не добрались люди из музея». Проснувшись в состоянии невиданного блаженства, я понял: Бодхисаттва Любящие Глаза хочет быть полезным. Теперь у меня было его благословение на то, чтобы преодолеть культурные барьеры, отделяющие жителей Запада от тибетского буддизма и от него самого. Это благословение, счастье при виде нашего поразительного роста и стремление всегда сохранять прозрачность работы – вот что движет мной и придает энергии. С таким богатством я без смущения отсекаю влияния, которые крадут у нас радость и достоверность. Временами политика служит скорее экспансии, чем сохранению Учения, как в 1992 году, когда даже высокие тулку оказались на стороне прокоммунистических китайцев; в такие моменты следует вспомнить истории о других линиях преемственности или религиях и сказать себе, что буддист, и даже ринпоче – еще не Будда.

Это благословение, счастье при виде нашего поразительного роста и стремление всегда сохранять прозрачность работы – вот что движет мной и придает энергии.

Внешней рамкой для следующих недель снова был монастырь Кхьенце Ринпоче в Бодхгае, что на северо-востоке Индии. Для этой страны его монастырь был жемчужиной высшего качества: в стенах содержалось достаточно цемента, чтобы не отваливалась краска. На балконе четвертого этажа несколько столов, взятых в аренду, обеспечили нас редчайшим в Индии товаром – тишиной и уединением для плодотворной работы. Мы писали до наступления сумерек, а затем, согласно заведенному Ханной обычаю, бегали несколько километров до Ступы и обратно. Я устроил несколько недель полного голодания, и важно было поддерживать форму. По возвращении мы снова садились за работу, которая прерывалась, лишь когда отключали электричество, – здесь это обычное дело. Заканчивали мы под утро, и за несколько часов сна мое подсознание уже придумывало новую главу. Утром мы записывали на диктофон важные сны.

Обычно я не оглядываюсь назад: на это нет времени. И теперь, восстанавливая в памяти столько событий, я чувствовал себя так, будто переписывал все заново. Тем не менее, работа спорилась. Ясный ум Ханны оказал неоценимую помощь, а временную канву мы определяли по печатям в паспортах и моему лекционному расписанию. Вскоре вопрос был уже не в том, чтобы вспомнить подробности, а в том, чтобы передать важный смысл событий.

Благородный Томек увез с собой горы нашего багажа. В Гае огромная толпа увлекла его за собой на поезд до Калькутты вместо Дели.

Сикким

После волшебного полнолуния Калу Ринпоче и Бокар Тулку с переводчиками отправились на автобусе в Силигури. Другая группа переводчиков снова попала в несколько аварий, еще более серьезных; несколько человек чуть не погибло. Мы с Ханной выехали в Румтек. В эти годы после кончины Кармапы наш приезд всегда вызывал переполох среди тибетцев. Все были уверены, что мы сейчас представим всем Семнадцатого Кармапу, что все-таки и произошло, но значительно позднее. Хотя мы с готовностью поддерживаем любое коллективное усилие тибетцев, нам пришлось съехать из румтекской гостиницы. У нас не было времени на пять завтраков подряд, которые один за другим приносили наши здешние друзья. Они хотели отблагодарить нас за какую-нибудь помощь или позвать в гости, и часто появлялись целыми семьями. Из гостиницы мы перебрались в дом Цультрима Намгьяла, чья семья кое-что знала о тишине, необходимой людям для работы. Стопка листов этой книги начала расти.

Прежде чем мы продолжили путешествие, Топга Ринпоче написал очень полезное для нас письмо. Шестнадцатый Кармапа назначил его генеральным секретарем Румтека, и он выполнял эту функцию до своей смерти в 1997 году. Он также возглавлял Благотворительный фонд Кармапы, который управляет собственностью линии преемственности между перерождениями ее высшего иерарха. Ринпоче был нашим близким другом и позднее учил Семнадцатого Кармапу тибетскому языку и философии.

Румтек

Топга и Джамгён Конгтрул Ринпоче были крайне расстроены поведением старого настоятеля Румтека. Большой ученый, обладавший отличной репутацией, он вдруг стал основывать «свои» монастыри в Гонконге и Малайзии. Хотя это могло разрушить работу Кагью и внести раскол между прежними друзьями – которыми двигали, конечно, разные мотивы, – наши собственные ринпоче все больше погружались в подобные дела. После гибели Джамгёна Конгтрула мы с Ханной услышали нечто похожее и о его организации «Ригпе Дордже». Когда Топга Ринпоче обнаружил, что в Германии возникла та же проблема с Ламой Чиме, он написал в наши центры письмо с просьбой, чтобы они остались под моим руководством.

В результате этого письма «хорошие буддисты» наконец-то заняли ясную позицию. Следовало не бороться с трудными людьми, а желать им счастья среди им подобных. Ученики Кармапы – особенно те, что пришли к нему благодаря нам с Ханной, – обычно отличаются открытостью и любят не потреблять, а производить. В другие группы притягиваются недовольные или запутанные типы. Как сказал Топга Ринпоче, никто не обязан самоотверженно сотрудничать с людьми принципиально иного нрава. Каждый волен следовать своим путем, вместе со своими же друзьями.

Ученики Кармапы – особенно те, что пришли к нему благодаря нам с Ханной, – обычно отличаются открытостью и любят не потреблять, а производить.

Необходимо было решить еще один вопрос. Мы должны были внести ясность в наше отношение к другим буддийским школам, включая различные ветви Кагью. Благодаря мощи Кармапы долгие годы мы, Карма Кагью, представляли на Западе живой буддизм, и это до сих пор продолжается в обеих Америках и между Рейном и Владивостоком. В такой ситуации приятно проявлять великодушие, и потому мы с радостью приглашали в свои центры целый строй учителей. Увы, это никому не приносило пользы. Даже прежние друзья начали видеть в нас родителей, для роли которых мы совсем не годимся. Когда мы не могли отдать им все, они мрачнели и частенько распускали сплетни. Нужно быть зрелым, для того чтобы позволить разным вещам быть хорошими по-разному. Узкие умы вынуждены принижать чужих учителей, чтобы возвышать своих. Хотя источником таких сплетен редко оказываются сами ламы, тем не менее, настало время приглашать лишь тех, кто поддерживал работу Кармапы.

Хотя это болезненно воспринимали те, кто поклонялся «святому миру», определить и внедрить подобные процессы и необходимо, и полезно. У всякой буддийской активности цель одна – духовный рост и власть над собственной жизнью. Будучи сильными и независимыми, мои ученики неизбежно формируют наш внешний стиль – но, конечно, не саму передачу – демократически и по-западному. Это закономерно и хорошо. И сами учителя, особенно высокого ранга, чувствуют себя более комфортно среди людей, которые не усердствуют в напускной преданности и не пытаются вести себя как-то по-особому, «по-тибетски». Им, собственно, нравятся наши западные качества – зрелость и решительность.

У всякой буддийской активности цель одна – духовный рост и власть над собственной жизнью.

Одна сложная ситуация разрешилась сама собой, пока мы гостили в Сиккиме. Согьял Тулку, одаренный лама школы Ньингма, живущий в Англии, уже не раз просил наших поляков пригласить его к себе. Мы оказались загнанными в угол. С одной стороны, не хотелось становиться кому-то поперек дороги. C другой стороны, он столько говорил о «большой тибетской семье», что после его визитов люди чуть не начинали верить, что Кармапа приходился ему родным отцом, а Калу Ринпоче матерью. Кроме того, Согьял Тулку находился под большим влиянием Трунгпы, пользовался терминами и понятиями, отличными от наших, и это запутывало людей. Например, для него понятие Махамудры, Великой печати, включало в себя только путь. Мы же учим, что это и основа, и путь, и цель.

Я всегда пытался окончательно разобраться с такими приглашениями, и тут ко мне пришел польский монах и сообщил: «Мы спросили Дилго Кхьенце Ринпоче про Согьяла Тулку, и он сказал, что тот слишком молод и неизвестно, чем занимается». Трудный вопрос отпал.

Те десять дней, что мы провели в Румтеке с Кюнзигом Шамарпой и Джамгёном Конгтрулом Ринпоче, главными продолжателями дела Кармапы, показали нам многое из будущего.

Однажды, когда мы сидели с Топгой Ринпоче, вошел Шамарпа с мертвой птицей в руках. Она была маленькой и окоченелой. «У тебя тоже получилось», – сказали мы, но он ответил: «Одна из птиц в клетке является излучением Кармапы и учит остальных медитировать».

Составив расписание переводов Ханны на следующий год, мы наведались на участок, где скоро должно было начаться строительство монастыря Гьялцаба Ринпоче. Это место расположено в живописном восточном Сиккиме, который не удалось разрушить ни непальцам, ни индийцам, ни туристам – но, увы, теперь его разрушала политика. Землю под монастырь подарил богатый, но нахальный сиккимский клан – кроме всего прочего, имея целью сделать ловкий ход против Румтека и Топги Ринпоче. Последний, оставаясь верным указаниям Кармапы, отказался признать перерожденца, которого Тай Ситупа нашел в этой семье.

Индия

Спускаясь по перенаселенным восточным склонам, мы вспомнили еще одно важное дело. Калу Ринпоче настойчиво просил нас навестить его перед отъездом в Европу. Сейчас он уже находился в Силигури, вдохновляя своих отважных монахов. Они снова решились на гигантский строительный проект. На этот раз строилась 33-метровая ступа, которую планировалось оформить всеми традиционными украшениями. Только ему могла прийти в голову идея возвести огромный монумент в честь всеобъемлющей сущности Будды, подлинной природы всех существ, на пыльной и загазованной улице в страдающей, перенаселенной и шумной Северной Индии. В будущих жизнях людей она принесет больше пользы, чем в этой.

Вневременное лицо

Гьялцен с монахами выполняли свою работу изысканно. Пока мы поднимались по ступенькам в комнату Калу Ринпоче, я с благодарностью понял, какой внутренней прочности и однонаправленности научил нас этот старый воин. Благодаря этим качествам и преданности горстки учеников его работа приобрела такой размах.

Пока мы поднимались по ступенькам в комнату Калу Ринпоче, я с благодарностью понял, какой внутренней прочности и однонаправленности научил нас этот старый воин.

С бритой головой и вневременными чертами лица, Ринпоче выглядел неземным существом. Нам больно было слышать, что он плохо себя чувствует. В комнате сидело много посетителей из окрестных районов, и потому мы почти не говорили – да и слова были не очень важны. Ханна пообещала делать все возможное, чтобы состоялся переводческий проект, а я вкратце сообщил о своих планах по распространению работы Кармапы во всем мире. Остро ощущая, что мы можем уже не встретиться с ним в этом теле, мы от всей души пожелали Ринпоче всего самого лучшего и получили его благословение. На поезд в Бодхгаю мы успели с трудом, но радовались тому, что нам удалось исполнить его волю.

Бесконечное силовое поле Кармапы еще раз проявилось в переполненном кафе на станции Патна. Заметив наши густо проштампованные паспорта, в которых мы выискивали странички под новые штампы, приятный и образованный индиец внезапно спросил, не знакомы ли мы с Оле и Ханной Нидалами из Дании. Я не помнил его лица, но он оказался инженером, которого я восемнадцать лет назад научил произносить мантру «Кармапа Ченно». Он повторял ее каждый день, и ему в жизни очень везло: он стал преуспевающим политиком. На этот раз мы дали ему буклет с медитацией на Шестнадцатого Кармапу, частью которой является эта мантра. Возможно, к нашей следующей встрече его изберут в президенты.

Бодхгая дала нам отличную возможность скоординировать работу в Европе с Шамарпой и Ламой Джигмелой. Оба высоких Ринпоче посвятили несколько лет богатым и известным людям – которые в большинстве своем еще и трудные – и теперь обратили взоры на простой народ. Они просили наши группы избегать всего, что выглядит экзотическим и далеким от жизни. Им хотелось, чтобы мы выбирали такой путь к Просветлению, который восходит напрямую к Кармапе, охватывая все жизненные ситуации.

В Дели мы поселились в нашем любимом отеле «Турист-кемп», и Ханна возобновила наши старые контакты с тибетцами. В последний вечер мы поужинали с Шамаром Ринпоче. Международный буддийский институт Кармапы в Нью-Дели, которым он собирался руководить, был уже почти достроен. Его здание – еще один пример щедрости свободных китайцев.

Германия

Дания

Затем наш самолет приземлился во Франкфурте. Мы опоздали на несколько часов, и я снова был глубоко тронут: в аэропорту нас встречали сто друзей. Мы поднялись на верхний этаж, провели там медитацию и дали благословение.

Десять дней в Копенгагене и Вуппертале не смолкали телефоны и люди старательно медитировали на двух насыщенных курсах. Затем время, отведенное Европе, истекло. Втроем, с Евой из Мюнхена и Томеком, мы полетели через Париж в Каракас, столицу Венесуэлы. Томек путешествовал по паспорту одного датского друга. В те годы граждан коммунистических государств туда не впускали.

Венесуэла

В лучших традициях южных стран нас готовились встречать 25 марта, то есть на день позже. Мы несколько часов прождали в аэропорту, и на рассвете взяли такси до города. Водитель, упитанный негр, до сих пор был в шоке. «Они застрелили тысячу человек! – воскликнул он и затем указал пальцем на трущобы, покрывающие горные склоны. – Однажды утром люди в «барриос» проснулись и узнали, что цены подскочили вдвое. Им хватало только доехать до работы, а вернуться было уже не на что. И тогда они первым делом набросились на водителей автобусов». Когда толпы хлынули в центр города, все буквально взорвалось. При виде товаров, на которые они копили целый год и которые вмиг оказались для них совершенно недоступными, люди решили не ждать у моря погоды и занялись самообслуживанием. Полицейские при этом проявили своеобразное суровое чувство социальной справедливости: они не трогали тех, кто тащил один телевизор или радиоприемник, но стреляли на поражение, если человек нес сразу два устройства.

Ничего подобного в Венесуэле, которая гордится своей близостью к европейской культуре, раньше не случалось. Тогда и кризис не потребовался; но обычная перенаселенность католических стран все-таки спровоцировала его позднее. Государственный долг, вызвавший такой бешеный скачок цен, можно было дважды покрыть из частных счетов богатых граждан – но, к сожалению, их деньги лежали в банках Флориды.

Когда-то в Вудстоке мы познакомились с Марией Мерседес из центра в Каракасе. Несколько лет назад она перевела на испанский язык наши книги «Учение о природе ума» и «Основы Дхармы». Теперь мы успели в самый последний момент. Центр распадался. Кхенпо из Вудстока бросил работу в Южной Америке на гневной ноте. Огромные культурные различия сказались на подаче и восприятии поучений; ламы приезжали редко, и ничто не побуждало людей пробовать свои силы – в результате столь жизненные советы Будды воспринимались как абстракция. Этот процесс повсюду одинаков. Если продвигать экзотические аспекты Учения в ущерб близким и понятным вещам, результат будет всегда такой же: с виду преданные ученики, которые на самом деле ни в чем не уверены и мало что знают. Они живут прошлыми или будущими визитами лам, но сами не отваживаются что-либо сделать на практическом уровне. В таких обстоятельствах уже упомянутые ламы из Неаполя и Англии без труда переманивали буддистов из центров Кагью в свои группы.

Если продвигать экзотические аспекты Учения в ущерб близким и понятным вещам, результат будет всегда такой же: с виду преданные ученики, которые на самом деле ни в чем не уверены и мало что знают.

Однако четыре дня почти круглосуточных поучений все это изменили: с каждым часом людей становилось все больше. Закатав рукава, я благословлял их до утра и без устали повторял важнейшие пункты Учения Будды. Все это снималось на камеру и записывалось на диктофоны, так что у местных буддистов осталось много материала для проработки. Мы также пообещали в следующий раз устроить здесь курс «умирания в сознании».

После трогательного прощания мы сели на ночной автобус в Мериду – академический центр Венесуэлы. Там был приятный горный климат. Я прочитал лекцию в Андском университете. Всех порадовали хорошие вопросы, и в конце двенадцать человек приняли Прибежище – главным образом ученики тех самых лам. Я снова поразился тому, что учителя посвящают людей в такие глубокие практики, как Махамудра (в их версии она называется «Дзогчен»), без предварительных практик и даже простейшей защиты. Все мои ученики продолжали свое развитие в поле силы Черного Плаща.

Колумбия

Очередной автобус довез нас вдоль зеленых горных склонов до Кукуты, бандитского гнезда на колумбийской границе. Главным зданием в центре города была массивная тюрьма, и багаж у путников воровали прямо у стойки паспортного контроля. На автостанции несколько плечистых джентльменов нацелились было на наши чемоданы, но я их поймал. Касса посередине станции продавала билеты на несуществующие автобусы – но только не Томеку. Богатый опыт общения с мошенниками в теплых странах снова сослужил нам отличную службу.

До отъезда автобуса мы успели ответить на дюжину писем, и затем последовала ночная поездка среди неописуемой красоты. Небо светилось бирюзой. Мы так засмотрелись на это необычайное явление, что прозевали большую часть фильма «Индиана Джонс», который крутили на автобусном экране. Удивительно, что пейзажи за окнами часто напоминали южную Швецию.

В Боготе, колумбийской столице, так красиво расположившейся на высоте 2500 метров над уровнем моря, нас ждала классическая красавица Адриана вместе с Эдуардо и еще несколькими друзьями из центра. Здесь тоже все катилось под откос. Их главный лама Кхенпо Катар не приезжал уже почти два года.

О Колумбии стоит написать несколько строк. Это феноменальная страна. Почти на всей ее территории у нас нашлись близкие друзья, там также были выдающиеся группы и центры. Большинство моих книг в испанских переводах выпустил Эдуардо. Здесь и не пахло западной «квазидемократией», как в Венесуэле, по крайней мере до 1989 года. Колумбия занимала одно из первых мест в мире по уровню насилия. Обычным делом были убийства ради пары долларов. В неторопливый день в стране убивали от пятидесяти до шестидесяти человек. Колумбия никогда не могла достичь равновесия между враждующими группировками, среди которых были правительство, разные коммунистические бригады, которые часто сотрудничали с производителями кокаина, и землевладельцы, пользовавшиеся поддержкой полиции и армии. Они убивали друг друга самыми разнообразными способами с тех пор, как Колумбия появилась на карте мира.

Адриана впервые за десять лет идет по улице

Картину усложняли еще и частные армии, и профессиональные киллеры. Звуковой фон ночной Боготы напоминает тир, и Адриана всегда старательно оберегала покой наших Защитников. Только в моей компании, впервые за десять лет, она решилась прогуляться по улице. Все остальное время вне дома она проводила в своей неприметной машине с плотно закрытыми окнами и дверями. Во время моих лекций слушатели каждые полчаса вскакивали и кидались к окнам: именно с такой частотой на одной маленькой улице срабатывала сигнализация в машинах, которые кто-то пытался грабить.

Эдуардо владел четырьмя фермами, но посещать мог только одну – иначе его бы похитили. Два его дяди уже попали в заложники и погибли. Его брата на улице угостили сигаретой со скополамином. Хотя он известен как безобидная «сыворотка правды», на самом деле это сильный яд нервно-паралитического действия. Брата на следующий день нашли где-то в поле, голым, с повреждением мозга.

Вездесущее колумбийское насилие с каждым днем подступало все ближе. Однажды перед нами два джипа выписывали на улице такие зигзаги, что наш консервативный водитель никак не мог их обогнать. «Дилеры, это точно, – сказал он. – Петляют, чтобы их не пристрелили». Наконец мы вырвались вперед – и тут же заметили, что второй внедорожник был оборудован специальной нишей, в которой под открытым небом сидел вооруженный автоматчик. В оружии я разбираюсь со времен службы в датской армии, но такого лица не видел никогда. Оно было словно высечено из гранита.

Вездесущее колумбийское насилие с каждым днем подступало все ближе.

Одна лекция прошла в самой лучшей английской школе страны – ей руководила свекровь Адрианы. Дети порадовали меня своей одаренностью. Другая лекция, в университете Боготы, привлекла целую толпу. Большинству слушателей было за тридцать, как и в Венесуэле, и в США. Двадцать столпов общества приняло Прибежище. Здешний центр помещался в доме, предоставленном Адрианой. Как и везде, буддисты Боготы начали медитировать на Шестнадцатого Кармапу. Они планировали обмениваться записями поучений с Каракасом и Меридой.

Проводы Калу Ринпоче

Тогда трудно было представить себе, насколько плодородной почвой для буддизма Алмазного пути окажутся просторы между Мексикой и Аргентиной. К 2002 году здесь сформировалось значительное количество слаженно работающих и официально признанных центров Кармапы, и они даже экспортировали путешествующих учителей в Испанию. С 1989 года я ежегодно приезжаю в Латинскую Америку, и в этой части света у меня много очень близких связей.

Перед отъездом мы получили от Эдуардо увесистое подношение – семидесятикиллограмовое устройство для ручного прессования кирпичей из сырой глины. Оно предназначалось для нашего нового ретритного центра Берчен Линг под Коринфом. Годы перелетов по прижимистым странам научили нас брать все самое тяжелое в ручную кладь, но провезти эту глыбу железа через Париж во Франкфурт, а оттуда до Афин оказалось хитрой задачей. В Мюнхене нас вывели из салона и проверили багаж на наличие перевеса. Мне пришлось как следует сконцентрироваться, чтобы нести эту машину так, будто она весит не больше дозволенных пяти килограммов.

В Карма Гёне – на пути в Чистые страны

В начале мая Ханна вылетела в Малайзию. Ей предстояло переводить поучения Гьялцаба Ринпоче. 10 мая в Сонаде скончался Калу Ринпоче. Как только Бокар Тулку с Гьялценом хитростью выманили из комнаты назойливых докторов, он сел в позу медитации и покинул тело. Мы оба тогда почувствовали его сильное благословение, а у Ханны из книги выпала его фотография. По пути в Европу Ханна от имени нашей семьи побывала там и почтила память Ринпоче. Нам действительно было за что его благодарить.

Испания

Первые две недели мая мы гостили в чудесном испанском Карма Гёне. Это место ничем не уступает Румтеку, и больше нигде Кармапа не ощущается так близко. Я еще не успел закончить лунг – устную передачу – «умирания в сознании», а у Педро уже пошла носом кровь, а на макушке его благородной головы появилась дырка. За четыре дня все получили знаки. Природа там настолько красива, что прыжок в Чистую страну кажется совершенно естественным. Горы на востоке имеют форму традиционных тибетских драгоценностей – потрясающий вид.

Небольшая ссадина на макушке и капелька крови – типичный знак успешной пховы

Германия

Остаток месяца я провел в Швейцарии и Шварценберге, читая лекции. Затем состоялась чистка, которую нужно было устроить уже давно. Встреча организаторов злосчастного немецкого института шумно продемонстрировала тот факт, что такая идеалистическая работа, как наша, способна продолжаться только в условиях дружбы и уважения. Наши йогины, представители типа желаний, сошлись в схватке с гневными монахами-бюрократами; они не могли понять косное упорство последних в нормировании всего и вся. Постепенно перетянув на себя все организаторские функции, монахи возвели свою безрадостность в официальный ранг. Милая Сис нашла решение: пути наших организаций разошлись, и это было наилучшим выходом. Наконец-то бюрократы стали приносить пользу: у нас теперь было куда отсылать трудных людей.

Адриана из Колумбии сопровождала нас в Венгрию и Италию. То, чему она научилась в этих поездках со мной, впоследствии принесло большую пользу Южной Америке. Объехав наши главные немецкие центры, я в июле полетел на один день в Афины. Там прошла публичная презентация греческого перевода «Открытия Алмазного пути». Хотя на Западе серьезные произведения на духовные темы редко становятся бестселлерами, моя книга расходилась очень неплохо.

Шварценберг

Дания

Главным буддийским событием 1989 года стали посвящения цикла Кагью Нгагдзё на юге Дании. Шестьсот человек пробыли там все три недели, и еще сотни приезжали на несколько дней. Джамгён Конгтрул Ринпоче проводил его впервые, и важным было то, что эта передача состоялась на Западе. В одном из своих предыдущих воплощений Ринпоче носил имя Лодрё Тхае, тогда-то он и составил это собрание посвящений. Почти тысячелетие назад их принес в Тибет Марпа, отец нашей линии преемственности. В этой жизни Джамгён Конгтрул Ринпоче вместе с нашими друзьями получил эти методы от Кармапы в Непале в 1976 году, когда мы большой группой приехали в Азию на автобусах.

Джамгён Конгтрул на посвящениях Кагью Нгагдзё

Все шло прекрасно, и перед последним посвящением Ринпоче сделал то, что казалось невозможным после скандала с Озелом Тензином, – похвалил западного ламу. Подчеркнув, что наша школа мне полностью доверяет, он поблагодарил нас за множество центров и учеников, которые теперь наслаждались благословением Кармапы. Теперь, когда мы выиграли все битвы, он мог высказываться прямо, не опасаясь пролить воду на мельницу чьей-нибудь политики. Его комментарии красиво подытоживали нашу работу последних лет, и у всех осталось радостное ощущение. Когда приходит время принимать трудные решения, ты действуешь один или с самыми доверенными людьми, но торжество победы следует разделять со всеми.

Когда приходит время принимать трудные решения, ты действуешь один или с самыми доверенными людьми, но торжество победы следует разделять со всеми.

Тенга Ринпоче помогал на посвящениях. В августе, будучи в том же пресловутом институте, где мы только что закончили шумную встречу, он произнес похожие слова. Указав на нашу с ним близкую связь, он сообщил, что был свидетелем того, как Кармапа заставил меня пообещать учить в Германии и странах к востоку от нее.

В Берлине Михаэль и Гунда наконец-то организовали здоровую группу немцев и поляков, и туда снова стоило приезжать. Нас ждал дизельный «Опель» для дальнейшего путешествия. В Польше тогда все было в дефиците, и дизельная машина нас очень выручила. За две недели, проведенные в этой стране, мы дважды попадали в аварии и еще дважды нашу машину взламывали. С тех пор мы постепенно пересели на поезда.

Польша

Ремонт в ретритном центре Кухары стоил ровно столько, сколько мы могли на него потратить, – огромное достижение! Чтобы заработать необходимые средства, мои бесстрашные ученики чинили заводские трубы и крыши в Норвегии.

США

Затем мы с Томеком поехали через Пассау в Вену и оттуда вылетели в Лос-Анджелес. То была последняя возможность потратить наши бонусные мили, которые иначе просто пропали бы зря. Ночная поездка из аэропорта на север казалась сном, и в Санта-Барбаре пришлось отдохнуть несколько часов. Дальше на север мы ехали уже на мотоцикле БМВ 750, заткнув уши ватой от холодного ветра. В девять утра мы купили на блошином рынке два подержанных шлема, а еще через час, в Сан-Луи Обиспо – старую армейскую одежду для защиты от тумана. Облачившись в это обмундирование, мы наслаждались виражами на дорогах в необыкновенных прибрежных горах Калифорнии. Особенно забавно было проноситься сквозь группы «Ангелов Ада». Им это не нравилось, но они были слишком обкурены, чтобы гнаться за нами.

На последнем повороте перед мостом Золотые Ворота мое заднее колесо заскользило, и ближайший водитель крикнул мне в окно своей машины, что у меня пробило покрышку. Последние несколько миль мы ехали по пустынному туннелю с черепашьей скоростью, но все же успели в Пойнт-Бониту к началу курса «умирания в сознании». Мы даже опередили тех друзей, которые ехали от Санта-Барбары по главному шоссе без остановок.

В Сан-Франциско мы встретились с Роландом из Австрии; дела у него шли еще лучше, чем обычно. Его модные магазины «Роло» процветали, и он старался расширять бизнес только до таких пределов, которые позволяли не нанимать на работу незнакомых людей. Его эффективность служила главной опорой для нашей работы в США. Позднее я отправил туда Йеспера из Дании – чтобы уравновесить женщин, которые преобладали в духовной жизни Калифорнии.

За день до нас прибыла группа из десяти европейцев; среди них снова были самые активные представители центра во Франкфурте. На этот раз знаки успеха практики появились у людей уже к концу третьего дня. Выходные по окончании курса «умирания в сознании» мы посвятили Основополагающим упражнениям, и к нашей практике присоединилось несколько новеньких. Я снова с радостью выступил в радиопередаче «Единые мнения» Уилла Ноффке. Впоследствии ее закрыли за недостаток левизны, но я сомневаюсь, что Беркли когда-либо еще мог похвастаться такой хорошей программой, посвященной культуре.

Гавайи

В конце августа состоялся еще один курс «умирания в сознании» – теперь на Мауи. Вместе с друзьями со всех Гавайев мы медитировали между влажным тропическим лесом и пляжем неподалеку от деревни Хана. Витая в своих Чистых странах, я забыл, что сижу на этом почетном месте, чтобы представлять Будду перед двумя десятками новичков. Но меня переполняло такое невиданное блаженство, что я хохотал от счастья и бесконтрольно тряс головой, руками и ногами. В зал вошла Майя, и ее лицо заметно вытянулось, когда она увидела, как ее учитель корчится от смеха на высоком троне. Это было полной противоположностью самообладанию и представительному поведению, которые я считал своей торговой маркой. Здесь, среди повзрослевших «детей цветов» из веселых шестидесятых, это сошло мне с рук, но по большому счету было ошибкой, и с тех пор я внимателен вдвойне. Как только безграничное переживание пытается проявить себя на физическом уровне в разгар публичного мероприятия, я закручиваю кран; при этом радость не уменьшается.

Дэн был доволен тем, как я благословил его работу. Он жонглировал фантазиллионами страховых долларов, и в эти дни провел потрясающие переговоры. В благодарность он подарил небольшой процент от прибыли нашей организации. Две тысячи долларов мы тут же перечислили на издание моей новой книги об Основополагающих упражнениях на английском языке. Тираж был уже на подходе. Предисловие написал Гошир Гьялцаб Ринпоче, и после того как Кэрол отредактировала этот текст, у англоязычного мира появилось то, в чем он давно нуждался, – путь к меньшей духовной запутанности и более сосредоточенной практике. Томек и Роланд добавили по тысяче, еще две с половиной мы заработали на прошлых книгах, и в итоге смогли заплатить за первые пять тысяч экземпляров.

Восемь чудесных дней, проведенных у Джейсона и Дечен, мы посвятили другим рукописям. Лекции были только по вечерам. Нам удалось даже выкроить время, чтобы спуститься на дно огромного кратера.

Дания

Во Франкфурте нас снова встречали многочисленные друзья. Мы заехали в гамбургский центр, где все вместе посмеялись над нападками одной благонравной гелугпинской монахини на наш живой буддизм. Затем, полумертвые от усталости, мы прибыли в Копенгаген. Через пять минут начиналось первое на Западе посвящение в Пятнадцатого Кармапу; его давал Гьялцаб Ринпоче. Этот Кармапа принес много пользы, а его женщины родили ему двенадцать признанных тулку. Среди этих воплощений был Одиннадцатый Шамарпа, которого невозможно было короновать из-за печально известного запрета, наложенного гелугпинским правительством в Лхасе. История жизни Кармапы была близка нашим энергичным мирянам, и, кроме этого посвящения, они очень просили дать им введение в поле силы могучего Марпы, другого знаменитого мастера жизни.

Через пять минут начиналось первое на Западе посвящение в Пятнадцатого Кармапу; его давал Гьялцаб Ринпоче.

Испания

Наутро Ханна, Педро и я на неделю улетели в Карма Гён. Педро при любой удобной возможности старался отбивать у местных жителей желание прикупить себе землю. Теперь он хотел обустроить полупустую деревню Алатайя Баха, рядом с центром в Алатайя Альте, чтобы там могли спокойно селиться ученики Кармапы. Ханна переводила тексты Калу Ринпоче, а я выкроил еще пару дней для немецкой редакции этой книги. Затем Ханна снова повезла Гьялцаба Ринпоче по Германии, а я, вместе с друзьями, начал ежегодное скоростное турне по Центральной Европе.

Греция

Неделя в Греции ознаменовалась приятным сюрпризом: греки читали книги! «Открытие Алмазного пути» вызвало новую волну интереса в здешних центрах. Из-за нарушенных связей они уменьшались год от года. Одна дама с Кипра, жаждавшая власти больше, чем роста, распугала всех независимых людей. Их не сумели сохранить ни Афины, ни Салоники, ни Серрес, ни наш новый величественный ретритный центр Берчен Линг недалеко от Коринфа. Нам удалось начать заново только после 1994 года, когда семья Манганарис и другие взяли бразды правления в свои руки.

Германия

В середине октября 1989 года мы с Ханной выехали из Вупперталя, чтобы принять участие в последнем собрании в замке под Бонном. Мы опять готовились разбить необходимое количество яиц, чтобы получить запланированный омлет. Для Сис наступил великий день. За время, прошедшее после прошлой встречи, она полностью вникла во все подробности ситуации и теперь предложила зрелое решение. Нам нужно было зарегистрировать головную организацию, которая включала бы все группы, следовала линии Румтека, а я делил бы с Ламой Джигмелой обязанности президента. Эта организация издавала бы книги и приглашала тех учителей, которых мы считаем полезными. Под ее руководством оказалось шесть региональных объединений и восемьдесят центров. Боннский институт поддержали всего три или четыре центра и несколько учителей.

Гошир Гьялцаб Ринпоче Драгпа Тенпе Япхал (род. 1954)

Линия воплощений Гьялцабов восходит к XV веку. Она считается одной из самых высоких в Карма Кагью. В прошлом Гьялцабы значились среди учителей Кармап.

Нынешний Гьялцаб Ринпоче Драгпа Тенпе Япхал родился в 1954 году. В 1959-м он покинул Тибет в караване Шестнадцатого Кармапы, который пригласил Ринпоче и его администрацию к себе в монастырь Румтек. С начала 1980-х годов Гьялцаб Тулку живет в своем собственном монастыре Раланг на юге Сиккима. С 1991 года он относится к тем ламам, которые поддержали признание Ургьена Тринле, китайского кандидата на трон Семнадцатого Кармапы.

Тай Ситу Ринпоче Пема Доньо Ньингдже Вангпо (род. 1952)

Тай Ситу Ринпоче принадлежит к числу высочайших воплощений в линии преемственности Карма Кагью. Впервые этот титул появился в 1407 году. Китайский император Юн Ло присвоил его тибетскому ламе Чёкьи Гьялцену (1377–1448), близкому ученику Пятого Шамарпы и настоятелю важного монастыря Кармапы – Карма Гёна, что в Восточном Тибете.

Нынешний, Двенадцатый Ситу Ринпоче, родился в 1952 году в крестьянской семье, и вскоре Шестнадцатый Кармапа признал в нем воплощение прошлого Тай Ситу. Оказавшись в изгнании, Кармапа пригласил Ринпоче к себе в Румтек, где тот получал традиционное образование до 1976 года. В 22-летнем возрасте он первым из юных держателей линии покинул Румтек и построил собственный монастырь Шераб Линг в 1600 километрах к западу от Румтека, в северном штате Химачал Прадеш. С 1984 года ему много раз позволяли посещать Тибет. В 1991 году он стал движущей силой признания Ургьена Тринле, политического кандидата, которого Китай пытался возвести на трон Семнадцатого Кармапы.