Май охотно повиновался.

— Ты всё-таки держи себя в рамках, помни, что ты — Страж!

— Знаешь, — ответил Оливин, — мне и прежде казалось, что выгляжу идиотом весь в белом, а теперь так я уверен. Порядок? Да я едва начал его защищать!

— Молодец, Олли! — сказала Эса.

Небожитель приосанился.

— Куда едем? — спросил Май.

— Прочь из города! Хотя бы на окраину. Население мегаполисов стремительно вырождается, утрачивает исконную культуру. Кроме того в сельской застройке чистое пространство будет заметнее.

— Как скажешь. Еда у нас есть, палатка тоже — проживём день-другой без цивилизации.

Май проехал весь город насквозь, терпеливо соблюдая местные правила движения. Улицы и люди выглядели всё так же пёстро. Время от времени приходилось закрывать глаза, давая им отдых. Май чувствовал, что внутри зреет странное раздражение. Ему казалось, что под веки насыпали песок, а на теле скопился слой грязи. Спутники, судя по тому, как они ёжились и тёрли ладонями лица, испытывали схожие ощущения. Синтетический мусор вполне мог спровоцировать аллергию, но Май знал, что марги ей не подвержены, а значит, беспокойство мучило чисто нервическое.

Когда дома расступились, давая место полям и лесам, стало чуть легче, хотя ненадолго. Скопления мусора тянулись к горизонту, сливаясь в красно-фиолетовый панцирь. Пакеты с хламом висели на деревьях как жуткие плоды. Поднялся ветер, и хотя шум моторов заглушал мёртвый шелест плёнок, он всё равно звучал в мозгу, запустив кривые корни в память. Зуд усилился. Эса начала кашлять, скоро к ней присоединился Селен. Марги переглянулись.

— Знаешь что, сворачивай с дороги и найди хоть клочок нормальной природы, или мы все здесь сойдём с ума!

Май был вполне солидарен с Оливином, но вокруг дороги почти не видно было деревьев, лишь унылые вырубки, хлам и дрянь, да проклятые плёнки скрежетали по мусору как когти ангелов ада.

Обнаружив едва заметную дорогу, уводящую в сторону, Май свернул на неё. Рёв моторов скоро затих. Здесь когда-то был лес, но остались от него разве что деревца слишком тонкие и кривые, чтобы кто-то на них польстился, да ободранный кустарник. Машине Мая дорога не требовалась, поэтому, когда колеи грунтовки затерялись в пнях и гниющих ветках, демон лишь прибавил скорость. Ему удалось отыскать кусочек почти нормальной по местным меркам природы. Тощие кривые дубки, да клёны жались друг к другу, почти не надеясь уцелеть. От основного разора их отделяло чахлое болотце, поэтому должно быть, техника отступила, бросив этот клочок суши умирать постепенно.

Май посадил машину на грунт. Чтобы удобно уложить Селена и дать ему поспать, пришлось выдворить Эсу и Оливина наружу. Потеряшка опять расстроился:

— Теперь из-за меня придётся отложить поиски!

— Если ты думаешь, что я сам собираюсь летать над миром, глядя сверху вниз на этот кошмар, то здорово ошибаешься! — утешил Май. — В комплектации есть атмосферные зонды, их и отпустим в свободный полёт.

— А локаторы их не засекут? — спросила Эса. — Здесь они, похоже, есть!

— Я тебя умоляю! Ты меня обижаешь! — ответил Май.

Селен заснул, Эса и Оливин принялись собирать мусор вокруг машины. Май запустил зонды и поручил компьютеру следить за их перемещением и обрабатывать информацию. Амазонка и небожитель трудились плечом к плечу. Вокруг машины появилось пространство свободное от сора, и Май словно впервые увидел траву, мох, палые листья. Каждый стебелёк поражал изысканным совершенством, нежные оттенки ласкали взгляд. Мусора здесь, вдали от дорог скопилось меньше, и живой мир частично уцелел. Скверна пока не справилась с ним.

Эса и Оливин работали мирно. Май едва слышал их негромкий разговор, да и не стремился вникать. Небожитель держался с девушкой как добрый товарищ: жесты и взгляды предельно корректны, вольности исключены. А ведь не так и глупо он себя ведёт — решил Май. Есть в подобной тактике рациональное зерно. Умница, но неужели малыш Олли «запал» на прекрасную амазонку? Любопытно будет проследить за развитием событий.

Май вернулся к компьютеру: любовь любовью, а задачу надо решать. Бортовые системы уже произвели анализ мусора и выдали готовый результат. Май рассеянно разглядывал химические символы. Как и следовало ожидать, в основном, полимеры. Соединения довольно стойкие к воздействию внешней среды. Десятки, а то и сотни лет этот мусор будет перекрывать кислород и солнечный свет всему живому, и какое живое против этого выстоит? Разве что сам человек.

Если люди не умеют себя вести — научить их этому трудно. Если умеют, но плохо — выправить изъян вообще за гранью реального. А вот если действовать исподволь: уничтожить саму извращённую культуру, а людей поставить перед фактом — тогда шанс есть. Здесь можно работать резче, чем в реальности шлемов, потому что беда другого сорта. Шок будет, но переносимый: ампутация и без того уже гнилого органа.

Май слабо разбирался в технологиях производства пластмасс, но база всегда была к его услугам. Он сразу понял, что в решении задачи два этапа: уничтожение уже имеющегося мусора и профилактика предстоящего. Заставить людей собрать раскиданное невозможно: это люди, и далеко не все подвиги им по плечу. Значит, уничтожать надо на месте. Хлам, а не людей. Проще всего воспользоваться бактериями, и у чокнутых экологов наверняка есть готовые наработки — вопрос в том, как их добыть. В открытой базе вряд ли найдётся что-то действительно стоящее.

Конечно, если притащить технолога из того мира сюда и посадить среди груд мусора, он сломается в течение получаса и выложит любой секрет за обещание избавить его от жизни в кошмаре. Жаль, пытки запрещены Конвенцией, а вышеуказанный способ действий наверняка попадёт под одну из статей. Впрочем, если попросить помощи, заботу избыть будет легче. Высокомерные реальности демонов и небожителей никогда, ничего, ни у кого не просили. Давний обычай, но пора уже забыть о нём. Мир велик и многообразен. Тот, кто посчитает себя самым умным, неизбежно окажется в дураках.

Теперь профилактика. Здесь проще: дешёвая безвредная добавка превратит тару в порошок или гранулы сразу после использования. Надо лишь внедрить её в производственный процесс. Затем те же самые бактерии доведут до ума оставшееся. С технической точки зрения всё решаемо. Остаётся моральная.

Обдумать нравственную сторону заботы Май не успел. Эса и Оливин прервали благодетельный труд и начали озираться. Посторонние звуки ещё раньше привлекали внимание Мая, но шум — такой же мусор, и демон игнорировал его присутствие.

— Что это? — спросил Оливин.

Он машинально подтолкнул Эсу к машине, загораживая амазонку собой от внешнего мира.

— Если бы я знал! — ответил Май.

Теперь, когда он отвлёкся от возвышенных мыслей о судьбах вселенной, тревога его заметно окрепла. Раздался взрыв, а потом вой или наоборот, но какая, в сущности, разница?

— Быстрее, в машину! — позвал Май — и вовремя.

Загрохотало так, что пошатнулась земля. Совсем близко выросли фонтаны грязи и мусора, воздушная волна и осколки смели листву с ветвей, а ветви с деревьев. Маю казалось, что друзья мешкают, и он втащил их за шиворот: сначала Эсу потом Оливина. Всё вокруг странно замедлилось, а звуки распались на фрагменты. Май повернулся к пульту, чтобы включить защиту, но автомат успел сделать это раньше.

Следующая череда взрывов прогремела в отдалении, и Май решил, было, что обошлось, но почти сразу земля безобразно вспучилась рядом. Крохотное болотце буквально выбросило из привычного ложа, и масса грязи и хищного железа ударила машину в бок.

Май успел пристегнуться, а остальных смешало в кучу, когда машина опрокинулась и покатилась по колдобинам и пням. Стабилизаторы остановили вращение, и даже сквозь окружающий грохот странники услышали натуженное чавканье защиты: упругая среда стряхивала грязь и брезгливо выплёвывала осколки снаряда. «Артиллерийский обстрел» — сообщил компьютер, словно сделал открытие невероятной важности, и Май едва удержался от достойного ответа кулаком по пульту: а то они сами не догадались!

Демон совершенно не представлял, что следует делать. В его культуре подобные вещи забыли так давно, что даже пепел этой памяти осыпался в пыль. Спрятаться в воронке? Говорят, снаряд два раза в одно место не падает. Врут, наверное. А три? Взлететь выше? Удастся ли маневрировать в таком плотном огне? Пассажиры копошились, выпутываясь друг из друга, что станет с ними при более резких маневрах?

Очередные снаряды опять легли в стороне. Защита избавилась от посторонних предметов, и снова вокруг воцарился относительно белый день. Май уже собирался стартовать к облакам, надеясь на удачу и великолепную технику маргов, когда невероятное зрелище буквально парализовало его волю.

По несчастной, избитой, обезображенной земле бежал человек. Его одежда превратилась в грязные лохмотья, волосы на голове — в колтун. Он прихрамывал, но бежал, прижимая что-то к груди, а может, закрывая ладонями рану. Машину он не видел, и не искал помощи и спасения. Жажда жизни или отчаяние гнали его вперёд. Май слышал хриплое дыхание, бешеный на пределе стук сердца и понимал, что человек скоро умрёт, даже если не накроют его снаряд или острый как бритва осколок.

Стыдно отступать, когда другие не сдаются. Май двинул машину вперёд. Схватить бегущего за шиворот и втащить внутрь, было для него делом одного мгновения.

— Работайте! — крикнул он своим.

Хорошо, что успел заправить аптечку комплекса реанимации: человек, возможно пострадал. Если ранена грудь — плохо. Мало шансов дотащить беднягу до больницы. Май отдавал себе отчёт в том, что с серьёзным повреждением не справится.

Ещё несколько снарядов разорвалось поблизости и машину швырнуло из стороны в сторону. Май запустил программу поиска биологических объектов и оглянулся. Ребята уже взялись за дело. Пострадавшего уложили на постель Селена. Небожитель попытался развести в стороны его прижатые к груди ладони. Потеряшка достал комплекс, готовясь подключить прибор, как только удастся освободить тело хотя бы от части тряпья. Май вознамерился вернуться к проблемам снаружи, когда горестно вскрикнула Эса. Такая боль прозвучала в этом восклицании, что Май рефлекторно дёрнулся ближе к амазонке. Её ранили, но как, когда? Май присмотрелся к девушке: нет, вроде в порядке. Она вынула из ослабевших рук чужого человека безобразный комок. Чистое полотенце вмиг превратилось в грязную тряпку, когда Эса быстро закутала находку.

Ребёнок? Май поборол собственный приступ ужаса. Нет, таких миниатюрных детей не бывает: это кошка — тощая маленькая непонятного цвета. Худенькое тельце трясётся, а взгляд застыл: сознания ухнуло в трясину страха. Май увидел, что из глаз амазонки градом покатились слёзы, она прижимала к себе дрожащий комок и шептала что-то, а слёзы лились, торя на испачканых щеках светлые дорожки.

— Держись, мужик! — пробормотал Оливин.

Он был плотно занят и не обращал внимание на кошек и прочих товарищей. Май не приметил пол человека, но на Стража в таких вещах можно было положиться. Вдвоём Селен и Оливин сумели закрепить прибор на впалой груди. Комплекс сразу включился в работу. Теперь у пострадавшего появился шанс. Май спохватился и снизил шум внутри машины до терпимого уровня: так и спутники будут меньше бояться, да и самому легче сосредоточиться.

Поиск завершился: других биологических объектов поблизости не нашлось, значит, пора убираться. Май взлетел. Он постарался подниматься быстро, но учитывал, что перегрузка не всем пассажирам пойдёт на пользу. Следовало снабдить машину компенсатором, хотя кто предполагал, что он пригодится? Изначально-то Май собирался недолго погулять по мирам в приятном одиночестве.

Вид сверху до такой степени потряс воображение, что демон посчитал полезным слегка замутить поле защиты. С его точки зрения внизу происходили малоинтересные вещи: странная бессмысленная война. Машина оставалась невидимой для человеческих глаз и военных локаторов. Снаряды теперь пролетали ниже. Надо прийти в себя и на что-то решиться. Здесь так хорошо среди облаков, век бы не опускался на эту страшную землю.

— Ребята, вы все в порядке? — спросил Май.

— Я — да! — сразу дисциплинированно ответил Селен.

Оливин буркнул что-то сердитое, Эса молча кивнула. Май оглядел кабину. Грязи присуще свойство мгновенно распространяться по всем доступным поверхностям, поэтому демон спокойно отнёсся к тому, что и люди, и предметы уже покрыты её слоем. Даже экран реаниматора кто-то ухитрился заляпать болотной тиной. Селен быстро протёр на нём окошечко для обозрения, заметив, куда смотрит Май. Состояние больного было приемлемым, смерть пока удалось отвести. Человек, похоже, потерял сознание, или медицинский блок компьютера счёл нужным ввести ему снотворное. С этим разберутся позже, когда (или если) удастся вернуться на земную твердь. Кошку и Эсу тоже лучше не трогать: взорваться могут обе. Май посмотрел на мужчин.

— Это война? — спросил Селен.

— Я, конечно, не специалист, — ответил Май, — но по моим представлениям на войне обстреливают противника, а не вырубку с горами мусора и болотом посредине. Или здесь решили таким нетривиальным способом очистить окружающую среду?

— Это я виноват! — сказал Оливин, рассеянно вытирая лицо, точнее, размазывая по нему грязь. — Простите, ребята! Тот офицер предупредил меня, что намечаются маневры, а я отнёсся к его словам без должного внимания.

— Маневры? — переспросил Май. — Я всегда думал, что это та же война, только понарошку, то есть стреляют опять же в противника, но игрушечными снарядами.

— Играл в детстве? — полюбопытствовал Оливин.

— К делу не относится! Здесь вгоняют в грязь настоящие боеприпасы! Я сам видел и компьютер со мной согласен. Зачем? Болото объявило войну, или войну объявили болоту?

— Может быть, срок годности снарядов вышел? — предположил Селен. — И здесь так избавляются от лежалого товара? Палят для тренировки…

Машина слегка дрогнула, и потеряшка испуганно умолк.

— Один из зондов вернулся! — пояснил Май. — Сбросит добытое, потом посмотрим.

— Они, наверное, тренируют этих, как их — артиллеристов! — высказал ещё одну догадку Оливин. — Или для этого тоже используют игрушечные снаряды?

Май покачал головой, чувствуя неудержимое желание рассмеяться:

— Зачем мы обсуждаем детали, если ни один из нас ничего не смыслит в целом? Бред!

— А где мы? — спросил Селен, нервно оглядываясь. — Почему вокруг всё белое?

— В облаке! — ответил Май.

Ответ не вполне честный, но так спокойнее. Машина спрятана от недобрых взоров — вполне достаточно на первое время.

— Парень ранен? — спросил Май.

Он пристальнее всмотрелся в лицо, заляпанное грязью, и теперь сообразил, почему Оливин разобрался с полом человека раньше, чем содрал бесформенное тряпьё: нижнюю часть лица болотного жителя прикрывала борода. Май невольно тронул собственный подбородок: марги вывели растительность с физиономий давным-давно за полной её ненадобностью. Сородичи Селена тоже как-то решили эту задачу, поэтому ни одному из троих не приходилось бриться. Здесь живут люди как люди, если не считать баночно-бутылочного помешательства. Всё у них, как у людей.

— На удивление цел! — ответил Оливин.

Май вспомнил, что действительно задавал вопрос и сообразил о чём. Страж продолжал:

— Несколько царапин и синяков я не считаю. Безумный бег под снарядами довёл организм до предела — это было опаснее для жизни. Твой комплекс отлично справился. Грамотная система, надо сказать.

— Спасибо. Насколько я понимаю, он спит, и расспросы придётся отложить на будущее. Откуда он взялся там под снарядами, вот что я хотел бы выяснить в первую очередь.

— У тебя зонд вернулся. Возьми и посмотри, что он успел наработать.

— Твоя правда!

Май повернулся к пульту. Его раздражала ужасающая грязь в кабине, но запустить систему очистки возможно лишь выгнав всех наружу — придётся потерпеть. Притихшая Эса беспокоила тоже, равно как и кошка: а ну как придёт в себя и начнёт метаться в тесном пространстве? Кошка, а не Эса. Тут на людей не знаешь, как полагаться, что спрашивать с животных? Май постарался отодвинуть тревоги на периферию сознания. Зонд начал работу до артобстрела, и местность появилась на экране в первозданном виде. Май сразу заметил, что мусор и здесь образует что-то вроде узора. Возможно, в него и целились стрелки из пушек? Ладно, это их проблемы.

На краю полигона Май обнаружил клочок пространства, очищенного от хлама. В середине — маленький домик. Поскольку другого жилья в окрестностях не наблюдалось, резонно было предположить, что бородатый человек появился оттуда. Когда начали падать снаряды, любой убежал бы, плохо понимая, куда спешит и зачем.

Машина опять слегка дрогнула: вернулся второй зонд, и Май осмотрел то же место после артиллерийской обработки. Домик, как ни странно уцелел, хотя две воронки устроились в опасной близости — темнели вывороченной землёй. Снаружи ещё палили и оставался шанс, что в другой раз прицелятся точнее, так что Май счёл полезным ещё немного повисеть в облаках, пережидая забавы военных. Вряд ли их боезапас бесконечен.

Май присмотрелся к Эсе. Амазонка успокоилась. Слёзы высохли. Комок из кошки и полотенца тоже затих. Оливин, убедившись, что пострадавший окружён заботой Селена, повернулся к девушке.

— Давай введём малышке снотворное! — предложил Страж. — Животные легче переносят стресс, но хороший сон любому пойдёт на пользу.

— Она успокоилась! — тихо ответила Эса. — Даже мурлычет, хотя вы и не слышите.

Ладони бережно удерживали крохотное свернувшееся клубочком тельце. Эса пробормотала что-то нежное, погладила кошку. Пальцы у неё грязные, одежда тоже, в волосах тина, на лице пятна, но в глазах свет. Май загляделся. Почему он прежде не замечал этого сияния? Или оно появилось недавно? Безвестный русал зажёг его в реальности вольных лесов и чистых рек. Что же он сказал такого, что амазонка из невзрачного бутона превратилась в прекрасный цветок? Где бы раздобыть эти слова?

Свёрток напоминал ребёнка, то есть не то чтобы очень заметно — просто Эса его так держала. Помнится, дети у амазонок появляются сами. Приходит время, созревает тело, набирается опыта душа — и зарождается крохотный комочек новой жизни. Быть может, Эса готова для этого чуда, и оно уже постучалось в дверь? Вдруг она беременна, а её заставляют бегать под снарядами и спасать кошек. Надо поберечь единственную в команде женщину.

Май попытался вспомнить глаза Елены, и не смог. То есть обычные глаза: светло-карие, тёплые. Если бы они смотрели на него, источая свет и переливаясь мечтой, он бы заметил?

Плохо быть эгоистом: живёшь в мире, который сам для себя создал.

Оливин тоже поглядывал на амазонку: неназойливо, исподволь. На измазанном лице светилось единственно человеческое участие.

— Дать чистое полотенце? — спросил он. — Это намокло, а кошки легко простужаются.

— Потом! — ответила Эса. — Ей ещё страшно.

— Жаль нельзя объяснить, что в машине нашего Мая бояться совершенно нечего. А впрочем… Почему нельзя?

Оливин прикрыл глаза.

Он что вознамерился мысленно переговорить с кошкой?! Если это подлая игра затеяна для того, чтобы произвести хорошее впечатление на амазонку — выкинуть мерзкого небожа за борт: не умеет летать душой, пусть попробует телом. Сосредоточиться на действиях Оливина Май не рискнул: кто знает, что ещё может случиться с ними со всеми, в том числе и кошкой. Он уже повернулся к пульту, чтобы посмотреть на неуютный внешний мир, как вдруг услышал мурлыканье: громкое, раскатистое. Из кокона высунулась перепачканная мордочка, жёлтые глаза поглядели на Стража.

Впечатление этот марг, конечно, произвёл, но лучше бы кошка временно оставалась в шоке и полотенце. Эса оживилась, едва не заурчала сама.

— Спасибо! У тебя оказывается сердце доброе!

Оливин скромно промолчал, а Май сказал ему мысленно так, чтобы другие не слышали: «А если нет — удавлю!» Оливин и здесь ничего не ответил.