Утром следующего дня вся группа, как всегда, собралась на девятой вилле.

– Как со здоровьем? В город можешь ехать? – спросил меня шеф.

– Спасибо! Все нормально. Вчера ребята подлечили.

– Вижу! – глядя на Нура, сказал Игорь Митрофанович и добавил: – Стас, проверь, как там обстановка в Кандагаре?

Подошел Володя – шифровальщик, подал шефу шифротелеграмму.

«Для оказания практической помощи к вам вылетает выездной партком в количестве пяти человек. Просим обеспечить безопасность. В Кабул выездной партком вернется этим же рейсом». – Прочитав телеграмму, шеф вернул ее шифровальщику. – Отвечай: «В связи с участившимися обстрелами кандагарского аэропорта вашу безопасность не гарантирую». Стас, как в Кандагаре?

– Раушанаст, – ответил Стас.

– Очень хорошо. Все здоровы? Просьбы есть? Нет! Тогда – «по коням», сегодня много работы.

Садимся в машины – «ГАЗ-24». В первой – шеф, сам за рулем, во второй – ребята с шестой виллы, в третьей – Стас за рулем, рядом Нур с рацией и мы с Тахиром на заднем сиденье. Автоматы ставим между ног.

Как только отъехали от вилл, спрашиваю Тахира:

– «Раушанаст» значит «светло». А что это означает?

– Это значит, что на дороге в город относительно спокойно. Если «тарикаст» – темно, нужно подождать, до выяснения.

– Понятно. Насчет шифротелеграммы тоже поясни.

– Дело в том, – объясняет Тахир, – что для получения наград нужно набрать «баллы», вот и едут столичные командиры в провинции со сложной оперативно – боевой обстановкой для оказания практической помощи. На день приехали – герои, а то, что ты в этой самой обстановке больше года – так это обычная работа. Ну, а коль безопасность не можем обеспечить, они не торопятся ехать. В таких случаях обычно отвечают: «В Кабуле много работы. Дату приезда сообщим дополнительно». А нам это и нужно. Что главное? Чтобы не мешали работать. А с душманами… С душманами сами как-нибудь разберемся.

– А это что за бойцы стоят? – продолжаю «пытать» Тахира.

– Это наш последний пост, дальше до Кандагара двенадцать километров ничейной (считай, душманской) территории. Видишь, с левой стороны почти вплотную к дороге растет камыш, так он до самого Кандагара стеной стоит…

– Жуткое место. Запросто могут из гранатомета шмальнуть. Гляди в оба! – опережая Тахира, влезает в разговор Стас.

Смотрю в сторону камыша, действительно становится не по себе. Крепче сжимаю ствол автомата.

– Вот на той неделе, – подливает масла в огонь Нур, – по «уазику» так долбанули, что и карданного вала не осталось.

– А трупы! Трупы! Сколько их было? Смотреть страшно! Обгорелые головешки, и кругом оторванные руки, ноги, головы, – подпевает Стас.

Втягиваю шею в плечи. Кажется, сиденье сейчас продавлю. Точно стошнит. Видя мое напряжение, Тахир, хитро подмигивая, толкает меня локтем в бок – мол, «лапшу вешают».

Вон в чем дело.

– Мужики! – подчеркнуто дрожащим голосом, почти кричу, – кончайте по ушам ездить, у меня от этих страшилок каблуки вспотели! Вам что, вчерашнего вечера мало? Ничего, я на вас еще отыграюсь! Заразы. Дайте срок, – добавляю уже веселее.

– А что было вчера? – спрашивает Тахир.

– Проходил курс молодого бойца. Отрабатывал упражнение «тревога», – отвечаю я.

– Они еще и не то могут! – смеется Тахир. – Вот однажды…

Тут раздался голос шефа:

– Третий! Третий! Я первый! Как у вас?

– Первый! Я Третий, у нас все нормально, идем за Вторым, – ответил Нур.

– Третий! Внимательнее, въезжаем в Дехходжу [13] . Конец связи.

– А что такое Деххо…

Стас прерывает мой вопрос.

– Кончай базар. Слышал команду шефа? Еще узнаешь.

Молча смотрю по сторонам. Автоматы взяли на руки, шутки кончились. Слева и справа от дороги одни развалины, как на фотографиях «Сталинград 1943 г.». Славно поработала наша авиация.

Дальше начинается поле, которое заканчивается ветхими строениями, а за ними – «зеленка», «родовое гнездо» душманов; до нее метров четыреста, не более. Прохожих почти не видно. На поле редкие фигуры людей, днем они дехкане, а ночью – «душмане».

Да, невеселое место Дехходжа! В Кандагаре было два «исторических места»: Дехходжа и Черная площадь. Точную характеристику ей дал в своей песне девятнадцатилетний паренек из ДШБ [14] .

Дальше здания менее разрушены. Становится оживленнее. Навстречу едут машины, снуют торговцы с повозками, груженными различным товаром, проходят женщины в паранджах и с детишками на руках. Работают лавки, ремонтные мастерские. Нормальная жизнь.

Проезжаем «площадь Пушкина» [15] . Поворот – и вот центральная, единственная относительно безопасная улица в Кандагаре. По ней даже можно ходить пешком, если есть желание взбодриться.

Последний поворот – и мы медленно въезжаем на территорию Управления МГБ Афганистана. Небольшой, довольно уютный дворик с апельсиновыми деревьями и высочайшими кустами роз. Таких кустов я еще не видел. А какие розы на них цвели: рубиновые, темно – красные, розовые, кремовые, желтые, бордовые! С разрешения богбона (садовника) я постоянно срезал по семь роз, которые очень долго свежими стояли у меня на столике в комнате.

В двухэтажном здании – когда-то это была гостиница – находились кабинеты руководства, секретариат и наша мошаверка.

Мошаверка (вольное производное от слова «мошавер») состояла из двух небольших комнат с окнами: одно выходило во двор Управления, второе – на «зеленку». В этих комнатах проводились совещания, встречи с подсоветными, как мы называли наших афганских товарищей, и обеды.

Мошаверка также служила нам укрытием от душманских снарядов. После объявления в 1987 году правительством Афганистана политики национального примирения, «духи» до неприличия активно стали вести обстрел Управления. Мы попросили афганское руководство заделать кирпичом окно с видом на «зеленку». Они это сделали. В полкирпича заложили проем окна – какая – никакая защита от снарядов.

По периметру дворика, в одно – двухэтажных домиках, размещались различные службы. На северной стороне возвышался высочайший, метра в три, забор.

– За ним пакистанское консульство, – видя, с каким любопытством я разглядываю забор, сказал Женька – борода.

Удивленно смотрю на него? Может, прикалывает? Управление МГБ и пакистанское консульство – соседи? Что-то новенькое…

– Соседи, соседи, – читая мои мысли, продолжает Евгений. – А что? Очень удобно. Можно разрабатывать пакистанские спецслужбы, как говорится, не отходя от кассы. Привыкай, еще не то увидишь. Это – Афганистан!

– Всем в мошаверку, общий сбор, – раздался чей-то голос.

Короткий инструктаж шефа.

– Задача ясна? Вопросы есть? Вопросов нет. По местам. Сбор в 13.00. Тахир, Александр, – со мной, к начальнику Управления.

Входим в просторный и уютный кабинет начальника Управления. Навстречу из-за стола поднимается Гульхан. После традиционных приветствий Игорь Митрофанович представляет меня.

– Наш новый сотрудник, Александр. Владеет персидским языком.

Гульхан еще раз протягивает мне руку.

– А мы уже знакомы.

Шеф удивленно смотрит на меня и на него: «Когда успели?»

– В самолете познакомились, когда летели из Кабула. Мне его ящичек понравился, – и он весело подмигивает мне. – Что, Игорь Митрофанович? Поручим Александру городской отдел. Там работы непочатый край. Знание языка ему пригодится. В отделе по – русски почти никто не говорит.

– Правильное решение. Я и сам хотел вам предложить этот вариант, – соглашается шеф и обращается к Тахиру: – Подвези Александра в горотдел, в общих словах объясни что к чему, в частностях он сам разберется.

«Надеюсь», – подумал я. Туговато придется. У меня персидский язык, а здесь говорят на смеси дари с пушту – все равно что смесь украинского и грузинского языков.

Тахир, видя мое замешательство, одобряюще подталкивает в спину. Мол, не дрейфь, прорвемся. Как же эти восточные люди чутко понимают психологическое состояние человека! С этим мне еще придется столкнуться, да и самому чему-то от них научиться. Спасибо, дружище, ты снова меня поддержал, я твой должник.