Сьюзен поднималась по лестнице в свою квартиру, когда чья-то ладонь зажала ей рот, а крепкая рука перехватила талию. Это произошло столь неожиданно, что девушка взвизгнула от испуга, но выработанные за годы рефлексы быстро дали о себе знать: соперник всё же получил заслуженный удар.

— Тихо ты! — прошипел мужчина, выпуская Сьюзен и потирая бок. — Это всего лишь я!

— Кроули!

За время своего отсутствия Александр заметно переменился: лицо покрывала многодневная щетина, вместо элегантного пиджака на нём сидел грязный спортивный костюм. Он походил на нищеброда, а не на бывшего детектива из Скотланд-Ярда.

— Как ты добрался до Лондона? Как ты вообще оказался в Англии?

— Ты преуменьшаешь мои способности, — Александр устало прислонился к стене. — По Ла-Маншу рванул. От порта — на попутках.

— За тобой всё ещё слежка?

— Уже не такая активная. Я поэтому и пришёл.

Сьюзен почувствовала облегчение. Она была счастлива видеть коллегу живым.

— Иллюминаты повсюду своих людей натыкали. Твоя квартира, кстати, прослушивается, — предупредил Александр.

— Откуда тебе это известно?

— От агентов «Walpurgis adherents». Они всё проверяли. Кстати, один тип сегодня с утра за тобой ходит.

— Что? Какой?

Девушка осторожно выглянула из окна здания. Никаких подозрительных личностей, как ей показалось, на улице не было.

— Видишь того старикана с газетой? — спросил Кроули.

— Да. Он автобус ждёт.

— Он меня ждёт. Это Фред Фултон, киллер.

— Уже навёл справки?

— Пришлось. А теперь взгляни на бездомную. Стоит, побирается.

— Тоже киллер?

— Работает на «Walpurgis adherents». Это от Виктории. Задача бездомной — охранять тебя от его посягательств. самое интересное, Фултон не догадывается, что уже давно на крючке.

— Кто такая Виктория Морреаф? — Сьюзен повернулась к напарнику.

Александру не нравилось поднимать эту тему. Он раздражённо повёл плечами.

— Сильный союзник, — уклониво ответил детектив. — влияние Виктории велико, а я стараюсь извлекать свою выгоду и пользуюсь этим.

— Настолько велико, что распространяется даже на тебя?

— Я не её человек.

— Неправда, — Сьюзен сделала паузу, чтобы поймать его взгляд. — Там, в Лионе, когда тебе стало плохо, ты в бреду перепутал меня с ней.

Мужчина поморщился, словно услышал нечто крайне неприятное.

— Что за слащавая чушь? Если бы я не знал тебя, Лиллард, то решил бы, что передо мной тупая студентка с большими претензиями! Откуда эти сантименты? Что за мысли? — в два стремительных шага он преодолел разделявшее их расстояние. — Единственное, что мне нужно от тебя — это твои мозги. Мозги, Лиллард. Мозги программиста. Обо всём остальном забудь. Я не играю в войну, я её веду. И мне не нужна рядом мямлящая девка.

— Ты мне не безразличен! — яростно прошипела Сьюзен и приблизилась к детективу вплотную. — Когда ты уже поймёшь, что мы теперь связаны! И мои чувства… от твоей злости они не исчезнут. Их не отнять, не выбросить!

— Они помеха.

На мгновение девушке показалось, что Кроули её оттолкнёт, но вместо этого он кончиками пальцев коснулся прохладной щеки.

— Я не приму их.

Это была жестокая правда. И Сьюзен не хотела бы ещё раз услышать её. Она убрала от лица руку напарника, который так неумело пытался выразить жалость, и отстранилась первой.

— Зачем ты пришёл?

— За помощью. Ты как-то работала над программой по взлому систем… Она нужна мне.

— Сколько ты дашь времени, чтобы её завершить?

— Осилишь за четыре дня?

— Скорее всего, — мысли агента Лиллард быстро свелись к расчётам. — Да, я смогу. Но почему только четыре?

— Надо успеть к возвращению Виктории, — ответил Александр и накинул на голову капюшон, готовясь к вылазке. — Не ищи меня, я приду сам.

* * *

— Величайший музей, сюда съезжаются паломники со всего мира. Миллионы людей мечтают здесь побывать, ну, а мы, — Сен-Жермен сделал многозначительную паузу, — просто забрели на чай.

— Когда вы в последний раз были в Лувре? — спросила Виктория, бросая заинтересованные взгляды на архитектурные изыски дворца.

— Очень давно.

— Я слышала, сюда поместили статую богини Изиды. Ту, которую год назад нашли в некрополе Абу Сир, — фрау Морреаф стремительно направилась к отделу Древнего Египта. — Я хочу увидеть её!

— Мы разве не собирались к мсье…

— Мсье Готье подождёт.

Сен-Жермен послушно отправился за спутницей через квадратный двор, мимо арочных проёмов и статуй в роскошную галерею. Музей был закрыт на временные работы, и только им двоим разрешили посетить святилище искусства по распоряжению заведующего. Памятники древности внушали Сен-Жермену неловкость: он словно попал в заколдованный мир, где за незваным гостем наблюдали тысячи мёртвых глаз. Викторию, напротив, это не волновало. Перспектива увидеть статую Изиды страшно воодушевила её. Уверенным шагом она пересекала один зал за другим, миновала собрания изобразительных шедевров, не удостоила вниманием греческие, а затем и римские трофеи; стук её каблуков смолк лишь тогда, когда фрау Морреаф остановилась перед воплощением женственности.

Алхимик охватил взглядом огромный солнечный диск, удерживаемый на голове тонкими изящными рогами. Традиционный парик едва достигал плеч — Изида обрезала волосы в знак скорби по мужу. Прямую, как трость, спину обволакивали рельефные крылья. Миндалевидные глаза смотрели вдаль, на чувственных губах застыла лёгкая манящая улыбка. Широкое многослойное ожерелье служило единственной одеждой богини. Оголённой груди касался странный, исковерканный ребёнок. Он, согретый теплом, приютился на коленях и вытянутым, как птичий клюв, ртом тянулся в поисках молока.

— Бессмертная мать, — завороженно прошептал Сен-Жермен. — Невероятная…

— Говорят, с неё родился культ девы Марии, — прокомментировала Виктория. — Хотя я с этим не согласна. Может, бродячий сюжет и сыграл какую-то роль, но смысл христиане хотели передать совсем иной. Мадонна не похожа на египетскую богиню. Их истории повествуют о разных вещах. Когда Изида собрала все части изрубленного тела Осириса, она сотворила величайшее колдовство, какое только знал мир. Непорочное зачатие. Изида распростёрла крылья над мумией и понесла дитя. Для древних это был пример настоящей любви. Любви, которая побеждает саму смерть. Вечной, непоколебимой. Мария у христиан — мать-девственница. У египтян же Изида — царица, любимая жена могущественного бога. В ней одной соединены все ипостаси: страстной любовницы и милосердной сестры, ласковой матери и верной жены, коварной воительницы и мстительной жестокой фурии. Изида — это все лики женщины. Это многообразие характера, его непостоянства. Изида — это красота в её божественном исполнении. Она настолько же идеальна, насколько человечна: в этом плане кумиры нынешних религий кажутся плоскими, они скорее подражают языческим героям, нежели превосходят их.

— Вы преклоняетесь перед её образом, — Сен-Жермен с любопытством наблюдал за тем, как фрау Морреаф обходит статую, пытливо изучая каждую отмеченную скульптором деталь. — Может, в некотором роде ассоциируете себя с ней? Или вы завидуете её великолепию?

Лицо Виктории, с этим горбатым носом, выступающими скулами и чертами, напоминавшими небрежный набросок художника, изменила ехидная улыбка.

— А что вы скажете про ещё одного персонажа? Спрятавшись от богов на болотах, Изида в муках породила чудовище. Получеловека Гора. Не чудесного младенца, как Мария, а монстра. Убийцу. Того, кто вернёт ей власть. И в схватке с Сетом Гор победил лишь благодаря крови матери. Разве Изида смотрит на сына, который так беспомощно прижимается к груди? Нет. Её взгляд устремлён далеко вперёд. Туда, куда она намерена однажды прийти, чтобы завоевать престол. Возглавить пантеон. И её чудовище-сын — лишь средство достижения цели.

Сен-Жермен потрясённо следил за изложением мыслей, силясь понять, какие тайны Виктория намеревается скрыть за мифическими ассоциациями.

— А вспомните легенды о короле Артуре! Разве Моргана — не подобие Изиды? Моргана по праву рождения имела притязания на трон, но Артур не стал делиться с ней властью. И тогда, — фрау торжествующе улыбнулась, — с помощью колдовства Моргана обратилась леди Гвиневрой и обманом вступила с Артуром в греховную связь. Она забеременела, и в истории Камелота появился новый герой. Мордред. Внебрачный сын короля и наследник престола, более известный как отцеубийца. Мордреду суждено было убить Артура; он — возмездие Морганы.

Охваченный подозрениями, Сен-Жермен шаг за шагом приближался к Виктории, в то время как она с пристрастием рассуждала о коварстве, на которое мужчины никогда бы не решились — просто потому что не были на него способны.

— Воистину, роковая женщина — погибель для воина. Награда дьявола сынам Адама. О такой женщине вы мечтаете, mon amie? — по просторному залу пронёсся хриплый смех. — Но она не может никому принадлежать, она королева. Её будут ненавидеть, проклинать, но никто, amie — ни один человек! — не растопчет её дух. Определённо, это дар Изиды.

— Наследник…, — отозвался Сен-Жермен на выдохе, не желая верить озвученному, однако его слова оказалось достаточно, чтобы погасить мрачное веселье Виктории. Алхимик понял всё по выражению её лица.

— Вы выбрали наследника.

— Да, — зная, что ситуация требовала откровенности, Виктория мгновенно дала ответ.

— И вы специально привели меня сюда…

— Чтобы вскрыть карту.

— Как вы могли? — он неуклюже откинул со лба мешавшие пряди и заозирался по сторонам, словно окружающие его экспонаты могли опровергнуть страшное заявление фрау. — После всего, что было…

— Вот именно, — в глазах Виктории блеснула сталь. — Я не забыла, что меня заставили пережить. Вы не учли только одного, mon amie: я чудовище. Никто этого не учёл. Я пожираю жизни, разрушаю надежды, мучаю и пытаю врагов. Я обречена на вечную тьму. Но даже у самого отвратительного и беспощадного чудовища есть сердце, и поверьте, оно куда более ранимо, чем другие.

— Вы не чудовище. Вы просто одинокая женщина, — Сен-Жермен покачал головой. — И то, что произошло… Поверьте, вам все сочувствовали.

— Думаете, я нуждаюсь в сочувствии? — Виктория едва не рассмеялась, но от опытного игрока не укрылась горечь, которую она так осторожно маскировала за острыми шипами насмешек и бравад. — Я прокляла Совет, mon amie. Отреклась от всех принесённых клятв. И на сей раз они не получат моего мальчика. Я уничтожу любого, кто коснётся его.

— Вы… вы его любите?

— Это больше, чем любовь, amie. Это моя судьба.

— Невероятно. Да вы просто смеётесь надо мной…

Лицо фрау Морреаф стало бесстрастным. Сен-Жермен понял, что не получит от неё ни оправданий, ни подробностей.

— Я первой хочу затянуть петлю, пока удавку не набросили на мою шею, — добавила Виктория. — Бальзамо жаждет моей крови, и я готова с ним встретиться, но Совет… Совет разделается с моим учеником, если я допущу хоть одну промашку.

— Неужели мальчик стоит того?

— Я отдам ему империю, amie. Он стоит гораздо больше, чем вы можете представить.

— Вы правы, я не могу представить!

Сен-Жермена не отпускало чувство, будто ему влепили пощёчину.

— Где та женщина в платье из шёлка и золота, которая мне встретилась в Персии? Где ваши ядовитые змеи, Intisar Khatun, где бесстрашие? — он хотел схватить её за руку, но вовремя остановился, когда не увидел отклика в глазах Виктории. Она отнеслась к его пылкости, как чему-то неуместному, и Сен-Жермену пришлось покорно отступить, проглотив все воспоминания.

Разговор принял неприятный оборот, и вряд ли кто-то из них согласился бы тогда на уступку, если бы в зал не вошёл заведующий и не разорвал своим появлением эту раскалённую нить.

— Филипп, — Виктория приветливо улыбнулась мужчине.

— Госпожа Морреаф, — француз замер в нескольких шагах от них. — Признаться, я был удивлён вашей просьбе.

— Я надолго не задержу вас. Мне лишь нужно задать пару вопросов.

Выискивающий взгляд заведующего остановился на Сен-Жермене.

— Это мой друг Анри Демезон. Он тоже интересуется искусством, — с губ Виктории легко и игриво слетела ложь.

— Прошу за мной.

Филипп Готье повёл гостей в сторону служебных помещений. Там, среди десятка закрытых дверей, отыскался его кабинет — довольно-таки простой, без свойственных творческим натурам излишеств. Впрочем, строгий, идеально выглаженный костюм заведующего вместе с чёрной оправой очков-половинок явно противоречили поэтическому уму. Филипп не казался человеком мечтательным, несмотря на профессиональную деятельность, скорее походил на прагматика. И внутреннее убранство помещения полностью соответствовало сухому характеру.

— Итак, что вы хотите узнать? — он сразу приступил к делу, как только занял законное место за широким письменным столом.

— Не так давно к вам мог обратиться человек с просьбой показать одну очень странную книгу. Эта книга находится в здешних архивах с начала двадцатого века.

Тот ловким методичным движением поправил очки.

— «Песнь ночных насекомых», — озвучила Виктория. — «Аль-Азиф».

— Так вас интересует Некрономикон? — в голос Филиппа закралось разочарование. — Благодаря Лавкрафту она обрела бешеную популярность.

— Я интересуюсь не книгой, — поправила фрау Морреаф. — А тем, кто хотел прочесть её.

— Да, кое-кто приходил. Месяца три назад… Очень подробно всё изучал, целые главы списывал.

— Вы можете назвать его имя?

— Разумеется. Я хорошо запомнил этого человека. Его зовут Азраил Аллегретти.

— Итальянец? — уточнил Сен-Жермен.

— Да. Профессор Болонского университета. У него было разрешение на посещение хранилища.

Виктория внезапно достала прямоугольную карточку и протянула Филиппу.

— Похож, — кивнул заведующий, оценив портрет Алессандро Калиостро.

* * *

— Как вы поняли, что он приходил за Некрономиконом? — Сен-Жермен остановился во внутреннем дворике музея.

Несколько минут назад они покинули неуютный кабинет Готье. Удовлетворение рекой лилось из души Виктории. Охваченная победой, она не сразу обратила внимание на вопрос алхимика.

— Вы никогда не видели «Аль-Азиф»? Зря, вещь потрясающая, — ответила она с широкой улыбкой. — Книга родилась в одно время с Кораном. Но если Коран можно назвать голосом Бога, то «Аль-Азиф» — перекличкой демонов. Пока Мухаммед слушал во сне приятный звон колокольчиков и рассказывал о милосердии и справедливости, где-то в аравийской пустыне бесчинствовали приспешники Иблиса. «Аль-Азиф» отражает все человеческие страхи. По сути, это демонологический трактат с описанием ритуалов, жертвоприношений и чудовищ, которые взымают со своих рабов дань.

— Бальзамо хочет использовать оружие мёртвых!

— Уже использовал, — Виктория была готова встратить удивление друга, поэтому тут же добавила. — Его наёмники отравили меня кровью роланга. Это была первая попытка Бальзамо. Он решил обратить против меня моё же бессмертие.

— Хорошо, что всё обошлось!

— О, да. Но Бальзамо таким образом выдал себя. «Аль-Азиф» — единственный справочник в Европе по некромантии, который заслуживает доверия. Единственный уцелевший… И я знала, что он здесь, в Лувре.

— Азраил Аллегретти, — Сен-Жермен задумчиво прищурился. — Я в последнее время не интересуюсь научными открытиями. Может, вы слышали это имя? Должен же он был где-то засветиться. Бальзамо никогда не любил сидеть без дела.

— Знаете, мне и правда кажется оно знакомым. Азраил Аллегретти… Азраил. Ангел смерти. Азраил… — Виктория повторяла это слово раз за разом, идя вдоль высоких скульптур греческих полуобнажённых героев. Сен-Жермен не отвлекал её.

— Или вы его работы читали, — он попробовал дать подсказку. — За триста лет Бальзамо наверняка целую библиотеку накатал.

— Вот дьявол! — прошептала она.

— Что?

— Я вдруг вспомнила. Азраил Аллегретти… Я видела это имя в списке научных трудов, на которых ссылался Мелькарт.

— Мелькарт?

— Мой ученик. Мелькарт Тессера. Он буквально месяц назад выступал на конференции по теме природы и происхождения человека.

— Постойте. Выходит…

— Он знает Азраила Аллегретти. Мелькарт вырос в Италии, он там учился!

Виктория подняла на Сен-Жермена взгляд, в котором безошибочно читались испуг, неверие и глубокое потрясение.

— Mon amie, это вряд ли может быть совпадением!

— Если Мелькарт до сих пор жив, значит, Бальзамо не всё о вас известно.

— Верно. Но надолго ли?

— Что вы будете делать? — Сен-Жермен развёл руками, жестом объявляя, что согласен на любое её решение.

— Надо кое-с кем связаться… И завтра же ехать в Англию.

— Мы вполне можем улететь сегодня.

— Нет, — отрезала Виктория. — Вечером у меня деловая встреча. Отправимся завтра с утра. Несколько часов всё равно не сыграют роли.

— Вы уверены? — Сен-Жермен безуспешно пытался уловить ход её мыслей. — Речь идёт о вашем ученике.

— Верно, mon amie, моём ученике. Моём, — выдавила фрау Морреаф сквозь зубы, подавляя ярость. — Летим завтра.