— Ничего не выходит.

— В смысле?

— Не могу объяснить. С этой девушкой что-то не так.

Парень стянул с носа смешные круглые очки, вытер слёзы и вновь обратился к сидевшему за письменным столом человеку, который лениво перебирал чётки.

— Ты утверждаешь, — произнёс тот, — что не в силах справиться с какой-то девчонкой?

В его голосе прозвучали нотки опасности. Парень задрожал всем телом.

— Она… она поддаётся гипнозу. Но ненадолго. Её сознание словно само по себе отсекает постороннее влияние.

В кабинете одиноко горела свеча. Чернильная тьма скрывала лицо хозяина, так что невозможно было понять, какую гамму чувств он испытывал, взирая на взволнованного ученика, который, как мямля у школьной доски, пытался оправдаться, почему не выучил урок.

— Винсент, — голос мужчины снизился до шёпота. — Ты трахал эту малышку в течение двух месяцев и говоришь, что понятия не имеешь, почему она стала недоступной?

— Она едва глаза мне не выдрала! — воскликнул парень. — И ведёт себя иначе. Она…

— Что?

— Перестала бояться, — Винсент плюхнулся в кресло и закрылся руками, со стыдом ощущая, как покрывается пятнами. — Простите, господин. Простите, я вёл себя глупо. Но я к ней больше не подойду.

Хозяин поднялся, обошёл стол и встал парню за спину.

— С каких пор ты боишься своих жертв? — с недовольством спросил он. — С каких пор стал изображать волка, загнанного овцой в тупик?

— Она не такая, какой была раньше, — покачал головой Винсент. — Вы не понимаете, она стала другой. Совсем другой. Я боюсь не её, господин. Я боюсь того, что она со мной сделает, если я снова попытаюсь вклиниться в сознание!

Мужчина поморщился.

— Ты меня разочаровываешь.

— Нет, господин… Я не хотел этого, — парень мотал головой, по-прежнему не отнимая от лица ладоней, захлёбывался словами и ныл, как побитая собака. — Простите. Простите! Но эта… эта дрянь выкачала из меня все силы. Я ощущаю пустоту. Пустоту…

— Интересно. Так как её зовут? Она столько времени находится в поместье, а я ни разу не встречал её. Отдал в подарок. Но, вижу, награда тебе не по зубам.

— Вероника Вэйн.

— Ах, Вероника! Хорошо.

— Что хорошо, господин?

— Я нахожу это забавным. В самом деле, забавно.

— Что забавно? — Винсент ощутил липкий холод.

— У всех, кого я когда-либо обучал, имена начинались с буквы «В».

— Нет! — выкрикнул парень, когда до него дошло, чем кончится разговор.

Одним резким движением мужчина сломал Винсенту шею. Раздался короткий хруст, а затем наступила тишина, прерываемая разве что дыханием хозяина.

— Я разочарован, — сказал он, рассматривая обмякшее тело. — Думал, ты способен на большее. Странно, тебя так рано сломали.

Войдя в комнату, он застал девушку за расчёсыванием волос. Напевая грустную мелодию, Вероника водила зубцами по рассыпанным шелковистым локонам, делая их и без того гладкими.

— Кто вы?

— Граф Рейналф Грэхем к вашим услугам.

— Вы хозяин этого дома?

— С чего вы так решили?

— Граф…, — Вероника, наконец, посмотрела на него.

Он ожидал увидеть затравленное одинокое существо, готовился к слезам и истерике, однако столкнулся со стеной похожего на айсберг спокойствия.

Должно быть, ей надоело ждать, когда покончат с несвободой и жизнью, и в этой роскошной комнате, где ныне покойный ученик предавался оргиям с её телом, Вероника обрела подобие внутренней свободы, а затем добила, каким-то образом отыскав лазейку и разрушив его собственное «я». Превратила из убийцы в последнего труса.

— Я не только хозяин этого дома, — произнёс мужчина. — Я и ваш хозяин.

— Мой? — губы Вероники искривила язвительная усмешка. — Каким образом?

— Ваша жизнь и ваша свобода напрямую зависят от моего желания.

— Вы слишком самоуверенны, граф Грэхем.

Ни одна жертва не осмеливалась так с ним разговаривать.

— Вы тоже.

Вероника окинула его взглядом. Лицо Грэхема отличалось искажёнными чертами, присущими высокородным людям, которые вступали в брак с собственными родственниками ради сохранения чистоты крови. Она знала их — высокомерных, богатых, искушённых, считавших себя центром мира, — и ненавидела всеми фибрами души.

— Что вы сделали с Винсентом? — поинтересовался граф.

— Того очкарика зовут Винсент?

— Звали. Так что вы с ним сделали? Он был до смерти напуган.

— Значит, он больше не придёт?

— Нет.

— Я ничего не делала.

— Как вам удалось его напугать?

— Говорю же, я ничего не делала.

— Я вам не верю.

— Ваше право.

— Вы совсем меня не боитесь?

— Нет, — собираясь встать, Вероника нечаянно опрокинула стул.

Тот с грохотом повалился на пол. Поднимать его она не стала. Подошла к мужчине едва ли не вплотную, так, чтобы граф Грэхем почувствовал тепло хрупкого тела, спрятанного под белым платьем, и посмотрела на некрасивое лицо со смесью отвращения и усталости.

— Что вы обо мне знаете? — прошептала девушка. — Украли у брата, держите взаперти, надеетесь на что-то… Я не понимаю, зачем нужна вам. От меня ничего не зависит.

— Напротив, — ответил он. — От вас зависит молчание мистера Вэйна.

— Ах, значит, Алан знает о том, что вы вытворяете?

— Мне не нужно, чтобы этот выскочка писал статьи. Пока вы здесь, он ни словом не заикнётся о моих делах.

— Могли бы убить меня, а Алану соврать. Зачем сохранили мне жизнь?

— Я не собирался. Отдал Винсенту на растерзание. А он решил поиграть, так сказать, проверить на вас мастерство гипноза. Правда, по всей видимости, это стоило ему жизни.

— Бедный мальчик! — выплюнула Вероника. — Пришли спросить, каким образом я довела его?

— Да. Ведь ваше сознание отвергает постороннее вмешательство, знаете?

— Догадываюсь.

— Хорошо. Можете поведать о своём удивительном даре?

— Даре? — девушка сделала несколько шагов назад, запрокинула голову и рассмеялась. — Даре?

Лорд Грэхем чувствовал, что теряет терпение. Размахнулся и ударил Веронику по лицу. Она отскочила в сторону, на щеке остались следы его пальцев.

— Не своевольничайте, — пригрозил он.

Девушка потёрла ушибленное место, после чего с удивлением воззрилась на графа.

— Вы ударили женщину, — словно не веря своим глазам, сказала она. — Ударили женщину!

— Я не терплю подобного поведения.

— Вы не джентльмен. Джентльмены никогда не бьют женщин.

— А разве я говорил, что я джентльмен?

— Ударить женщину, — бормотала тем временем Вероника. — Как низко. Подло.

— Хватит.

— Вы ещё смеете… Вы! — она задохнулась от негодования.

Спустя мгновение Грэхем понял, что девушка просто играла.

Её жесты сквозили притворством.

Веронику насиловали на протяжении двух месяцев, она не смогла бы ошалеть от лёгкого удара по лицу. Нет, от такого сходят с ума люди, привыкшие к мысли о неприкосновенности, они любое нежелательное касание воспринимают как оскорбление. Вероника давно уже находилась не в том положении, чтобы устраивать сцены.

— А может, вы меня загипнотизируете? — продолжила она тем наигранным истеричным тоном, каким дамочки донимают своих мужей. — Давайте, давайте! Вам же нравится самоутверждаться на чужом горе! Чувствуете себя сильным, поразив слабого?

Лорд Грэхем в очередной раз занёс руку, но цели не достиг: ловким движением Вероника перехватила парившую в воздухе кисть и крепко сжала.

— О, сильный мужчина! — заливаясь издёвками, смеялась девушка. — Давай, покажи, на что ты способен!

Он не собирался её избивать. Но и играть по её правилам не входило в планы.

— В чём дело? — спросила Вероника. — Батарейки сели?

Скрипнув зубами от злости, граф схватил её за шею и швырнул, как котёнка, к камину. Вероника чудом не угодила в открытый огонь: пламя задело лишь руку.

— Ай! — девушка шарахнулась в сторону и вцепилась в обожжённое место. — Ай!

— Впредь не будешь меня сердить, — настоятельно произнёс граф, довольный результатом.

— Но я ничего не сделала! — Вероника ныла, как обиженный ребёнок. — За что? Я ведь просто сказала, что нет никакого дара, вот и всё! Зачем сразу в огонь кидать?

— А разговоры про «сильных мужчин» ничего не значат?

— Каких сильных мужчин? О чём вы? Я только подойти успела, а вы… Хватит! Убирайтесь! Оставьте меня!

Мисс Вэйн уткнулась лицом в колени и начала раскачиваться взад-вперёд; со стороны это выглядело страшно. Тем временем Грэхем отчаянно соображал… Вероника и впрямь напоминала ребёнка — должно быть, в этом таилась причина, почему Винсент не оставил на её коже ни одного шрама и синяка: она внушала элементарную жалость.

— Посмотри на меня, — попросил граф.

Вероника подняла голову. На её лице застыло выражение, присущее мученикам, которые долго терпят боль и всё ждут, когда Бог пошлёт избавление.

— Скажите, что я сплю! Это просто кошмар, так? Мне надо проснуться. Я очень хочу проснуться. Открыть глаза и оказаться в своей комнате, услышать, как ругается Алан, потому что опять пережарил тосты, хочу выглянуть в окно и увидеть родную лондонскую улицу. Пожалуйста…

— Ты снова играешь? — недоверчиво спросил граф.

— Играю? — её брови забавно сошлись на переносице. — Играю? Как я могу играть, когда меня ищет бедный Алан? Как я могу играть, когда жжёт рука? Это больно. Но вы, наверное, не понимаете. Ведь вас никто не любит. Если вы пропадёте, ни один человек не бросится на поиски.

Обычно за такие слова лорд Грэхем убивал. Но это был не тот случай.

Вероника сжалась в комок.

— Не холодно на полу? — безучастно поинтересовался он.

— Нет.

— Напоминаешь собаку.

— Зачем вы это говорите?

— Хочу понять, что в тебе не так.

— Можете считать меня собакой, это и будет относиться к разряду «не так». Теперь отстанете?

Грэхем пихнул её в бок, затем поставил ногу на грудную клетку девушки и надавил, вжимая в пол.

— Я здесь не шутки шучу.

Мгновение ничего не происходило. Но затем в глазах пленницы блеснуло что-то опасное, губы расплылись в улыбке, и выражение страданий сменилось злобой.

— А я люблю шутить.

Какой-то нехороший это был смех…

Граф позже понял, что следовало поостеречься, но уже полетел вниз.

Девушка, продолжая смеяться, взгромоздилась на мужчину: пытливые пальчики потянулись к ширинке брюк.

— Заменишь Винсента? — подмигнув, спросила она.

Длинные волосы защекотали ему нос. Граф Грэхем поморщился от острого приступа отвращения и столкнул с себя увлёкшуюся Веронику. Но та сдаваться не собиралась. Обхватила за шею и повисла на нём.

Снова пришлось её отшвырнуть, на этот раз прямо на кровать. Платье как назло задралось, обнажив кружева трусиков. Поняв, в каком оказалась положении, девушка быстро поправила одежду и густо покраснела, став похожей на пунцовый мак.

— Изнасилуете меня? — плаксивым тоном задала вопрос и сжалась, ожидая нападения.

— Не следует провоцировать мужчину.

— Провоцировать? — она смотрела на него со смесью искреннего недоумения и страха.

— Боишься? — предчувствуя победу, усмехнулся граф.

— Да.

— Я не трону.

— Я боюсь не вас.

— А кого?

— Себя.

Внезапно он начал понимать причину странного поведения.

Винсент в силу неопытности не сумел определить, что сознание его хрупкой красивой игрушки охватывало не одну, а две личности, совершенно не похожих друг на друга: невинной запуганной Вероники, мечтавшей угодить в надёжные объятия брата, и физически сильной хладнокровной актрисы. Даже по прошествии долгих лет изучения это явление оставалось тайной для самых одарённых умов. Раздвоению личности подвергались единицы. Лорд Грэхем не собирался упускать возможности познакомиться с таким редким замечательным пациентом. Фортуна улыбалась ему, а судьба давала новые шансы. Он определённо был счастливчиком.

— Посмотри мне в глаза, — граф склонился над дрожавшей девушкой. Её грудь шумно вздымалась, ресницы трепетали, как крылья раненой бабочки, пересохшие губы раскрылись. Но ни одна слезинка не прокатилась по румяной щеке.

— Посмотри, — повторил с нажимом.

Вероника подняла взгляд.

Лорд Грэхем проник в неё. Эта сила напоминала яд. Впрочем, она и была ядом, который врывался в чужое пространство и подавлял волю, сжимал в кулаке внутренний мир, загонял в тиски и кусал не хуже бешеного пса. Её мир пошатнулся, треснул, как старое зеркало, — граф прекрасно видел крах сознания, муки души, которая билась о стенки неповоротливого тела. видел, как оседала Вероника, глотнув воздуха в последний раз, как жажда жизни медленно умирала, а источник прекращал исторгать энергию, насильно задвинутый пробкой.

Лорд Грэхем ощутил вкус победы и готов был отступить, чтобы на этот раз отдать какой-нибудь нелепый приказ и наблюдать за безропотным его выполнением.

Но внезапно сознание Вероники изменилось; оно появилось из ниоткуда, встрепыхнулось… Струнка, запрятанная очень глубоко, дёрнулась и издала стон. Словно терпела боль. Пробка вылетела. Источник вновь забил, энергия вырвалась с грохотом и яростью, напоминая пчёл, покидавших раздробленный улей. Яд столкнулся с этой энергией в страшном поединке: всё окрасилось в бушующий красный цвет. Перед глазами Грэхема пронеслись картины: удушливый дым, осколки, окровавленные трупы под ногами, крики ужаса, ревущие дети с оторванными руками, — и посреди всей вакханалии фигура в чёрном, которая несла смерть и разрушения, но не показывала лица. Энергия, переполнявшая изрезанное надвое сознание, пронзила графа, после чего, не медля ни секунды, выбросила врага за пределы и заняла трон по праву победителя.

Лорд Грэхем отшатнулся.

Комнату заполнял солнечный свет.

На скомканном одеяле сидела девушка с искажённым от злобы лицом. Только улыбка подсказывала, как упивалось торжеством это существо, которое, по всей видимости, раздумывало, с какой стороны напасть.

— Ты не Вероника, — сказал граф, чувствуя, как от напряжения на лбу выступили капли пота.

Мужчина не боялся, поскольку понял, что именно так наспугало ученика. Увидел проблему воочию. Стоило только представить, как эта тварь вела себя, когда просыпалась, и становилось не по себе.

Но граф никогда не прощал никому слабостей.

— Я не она, — ответило существо. — Я — это я.

— И как тебя зовут?

— А есть ли имя у гнева?

Девушка провела рукой по растрёпанным волосам, рассмотрела руки, поднесла ладони к голове и ощупала пальцами череп, привыкая к мысли, что обрела тело и теперь может управлять им по своему усмотрению.

— Это ты прыгала на меня минуту назад? — спросил граф, желая убедиться, что в теле Вероники не прячутся другие личности.

Существо рассмеялось, и по звучанию голоса он определил, что это та самая коварная актриса, заставшая его врасплох.

«Существо» — именно так он и решил про себя называть эту девушку, будучи до конца не уверенным, что проснувшаяся в момент сильнейшего гипноза личность обладает человеческими качествами.

— Всё это время ты держал взаперти моё тело, а тот парень поступал, как вздумается. Я жутко злопамятна, Рей.

— Рейналф Грэхем. Лорд Рейналф Грэхем для тебя, милочка, — погрозил он пальцем.

— Рей, — упрямо повторила она. — Рей, Рей, Рей… Бедный мальчик богатых родителей. Поклонник роскоши, денег, бриллиантов и собственного титула! Жертва абсолютного тупого равнодушия. Равнодушия высокомерного отца и холодной матери. Я про тебя всё знаю.

— Ты и впрямь сильна.

— Я лишена недостатков. Я — это я.

— Безымянный демон? — граф усмехнулся подсунутой колкости.

— Демон? — существо облизнулось в предвкушении его поражения, ничуть не обидевшись на замечание. — Будь я демоном, непременно забрала бы твою душу.

— Тебя нет. Находишься в теле Вероники, но ты не Вероника.

Она опустила голову, признавая достойный удар.

— Вероника, — прошептали губы. — Какое знакомое имя. Будто из сна.

— Откуда ты взялась?

— Из крови, — прозвучал уверенный ответ. — Из подвига женщины, защитившей дитя ценой своей жизни. Из гибели невинных. Из пролитых слёз утраты. Из страха. И…, — она подняла взгляд на графа; в глазах застыла неприкрытая злость, — из желания отомстить!

Лорд Грэхем в задумчивости скрестил руки.

Мужчину раздирал азарт предстоящей игры.

— Я не бедный мальчик, — заметил он, решив начать партию.

— Разве? Когда мы схлестнулись, я видела много обид, которых ты перенёс в детстве.

— Ты не поймёшь…

— Я и не хочу понимать!

— Тогда какой смысл говорить мне об этом?

— Потому что я несу боль.

Девушка спрятала лицо в ладонях и снова рассмеялась.

— Чему веселишься?

— Это не веселье, — произнесла она с явной горечью. — Смехом я усмиряю собственные страдания.

— Чего ты хочешь? — граф крепко схватил её за плечи, зная, что оставит синяки. — Чего ты хочешь? Ты, порождённая ситуацией грань воображения? Зачем появилась? Какой смысл разрушать? Какой смысл мстить?

— А в чём вообще есть смысл? — спросила она в ответ. — В тебе? Во мне? В секте, которую ты организовал?

Лорд Грэхем шумно вздохнул.

В миг соития двух сознаний существо успело разглядеть некоторые события из жизни, а теперь разбрасывалось фактами и заявляло о своей осведомлённости.

Но он пробьёт брешь и заставит подчиниться. Найдёт слабое место.

— Я скажу тебе, — прошипело существо. — Смысла не существует.

— А что тогда существует?

— Наслаждение.

— Наслаждение?

— Сладость мести. Сладость власти. Сладость жизни. Добиться высот наслаждения — цель всех человеческих действий. Вот где прячется то самое, что вы зовёте смыслом.

— Вы?

— Вы, люди.

Существо знало, что не создано для этого мира, и мучилось из-за долга уступить место Веронике.

— Спрошу лишь раз, — произнёс граф, подойдя к главной теме. — Ты хочешь жить?

— Я? — девушка вздрогнула. — Когда-нибудь мне придётся уйти. Я не жива.

— Ты не знаешь всех моих возможностей, — Грэхем взял её за руку. — Я подавлю личность Вероники, и ты встанешь на её место. Навсегда.

— А ты сможешь?

Она сомневалась.

— Я всё могу.

Это походило на заговор.

— Да, — согласилось существо. — Ты силён. Но Вероника моя неотъемлемая часть. Её не удастся убрать.

— Зачем же убирать? Достаточно задавить. Посадить на цепь.

Девушка поморщилась.

— Ты отвратителен!

— Почему? — с поддельным изумлением поинтересовался граф. — Я хочу помочь.

— Правильно сказать, хочешь использовать.

— А не всё ли равно? — он развёл руками. — Я открою для тебя целый мир. Позволю проснуться. Вдохнуть полной грудью. Попробовать жизнь на вкус.

— А что взамен? Рабство? Услуги одалиски? Может, ты забыл: я не Вероника! Меня не посадишь на цепь!

— Я не размениваюсь по мелочам.

— Тогда что?

— Место первого помощника сегодня освободилось, — лорд Грэхем на секунду прикрыл глаза, представив эту красивую девушку в мерцании славы. — Думаю, роль пророка подойдёт тебе.

— Пророка?

— Моей секте не хватает талантливого обворожительного лидера, которому люди будут доверять. Получив пророка, секта станет религией.

— Пророк? — девушка поднесла ладонь ко рту. — Неужели люди ничему не научились?

— Сегодняшние пророки не учат человечество, а зарабатывают деньги. Люди платят за то, что им дают веру. В противном случае пьют или принимают наркотики. Не бойся, мы пойдём по старому пути. Когда-то на твоём месте были другие, кто так же решал спуститься с небес к народу и изображать Иисуса Христа.

— Я не понимаю.

— Поймёшь, когда увидишь, как мы живём.

Рей, как она называла лорда Грэхема, позволил пленнице на сутки покинуть дом и под наблюдением охраны пройтись по Лондону. Граф не сильно беспокоился: он знал, что любопытная, дерзкая личность вернётся обратно, под крыло единственного, кто способен заглушить нежеланное альтер-эго.

Следующим утром граф обнаружил девушку в столовой за распитием чая.

— Надо дать тебе имя, — первым делом сказал Грэхем, решив опустить фамильярные приветствия.

Девушка вздрогнула от столь неожиданного предложения.

— Имя?

— Да, имя. У всех есть имена.

— У меня нет.

— Будет.

— Это обязательно?

— Тебе придётся как-то назваться, хотя бы ради того, чтобы не вызывать подозрения.

— Если решил делать из меня пророка, придумай особенное имя. Необычное, но не артистическое, иначе это покажется чистой воды фальшью.

Лорд Грэхем, присаживаясь рядом с девушкой, довольно улыбнулся, видя, что она с энтузиазмом втянулась в игру.

— Ты, конечно же, права. Джульетта или Травиата уж точно не подойдут.

Она между тем оставила недопитый чай и, будто пребывая во сне, произнесла:

— Имя пусть будет грубое и старое, но запоминающееся.

— Например?

— Меропа, — короткий выдох. — Меропа Эджворт.

— Меропа Эджворт? — граф старался не засмеяться. — И где же ты слышала это имя, позволь узнать?

— Сама придумала, — отрезала она.

— Сама? Да неужели?

— Только что.

— Я тебе не верю. Имя необычное, но если его обладатель уже где-нибудь засвечен…

— Нет. Настоящая Меропа Эджворт давно мертва.

«Значит, настоящая всё-таки была», — подумал граф.

— Хорошо. Пусть так. Меропа…

Но девушка не отозвалась. Её беспокоили другие вещи, более серьёзные, нежели выдумывание имён.

— Ты никогда не думал, что солнце похоже на непослушного ребёнка? То прячется, то светится. Когда туман густеет, земля становится холодной, а в воздухе чувствуется сырость.

— Зачем ты говоришь это?

— Всё в мире совершенно. Кроме человека.

— И что же ты чувствуешь?

— Гнев.

Глаза налились тьмой.

— Ты не тот, за кого себя выдаёшь. Пытаешься быть жестоким, плетёшь козни. Ты создал мир, в котором надел маску злого гения, но истина… Истина может быть только одна, Рей.

— И в чём же заключается эта истина?

— Тебе больно. непредсказуемость жизни состоит в том, что под обликом аристократа прячется обиженный мальчик. Которого никто никогда не любил. И который хочет разделить свою боль со всем человечеством.

Мужчина отвернулся.

— Вот почему я не боюсь зла, Рей. За ним прячутся старые раны. И пока такие, как ты, живут в мире иллюзий… вы будете мертвы.

— И что же? Ты научишь людей жизни? — граф усмехнулся.

— Ты хотел получить пророка. Ты его получишь.

— Да, если направишь силу в нужное мне русло…

— Знаешь, когда в человеке просыпается жажда жизни? — вдруг перебило его существо. — Когда он видит настоящую смерть. А знаешь, когда рушится мир иллюзий?

Грэхем напрягся.

— Когда балом правит безумие, — закончила Меропа. — И поверь мне, это гораздо страшнее зла.