Между тем Сэм и Санчес закончили выяснять отношения, и лейтенант снова повернулся ко мне. Но только я собрался заявить ему, что знать ничего не знаю и ведать не ведаю, ситуация опять резко изменилась. В дверь постучали и не дожидаясь ответа вошли двое незнакомцев. Пока дверь была открыта, было видно, что в коридоре возле моего кубика чем-то заняты несколько университетских полицейских в такой же, как и у Санчеса, черной форме.

Хоть вошедшие не были знакомы ни мне, ни Сэму — во всяком случае, судя по его удивлению, — лейтенант Санчес, по-видимому, знал их хорошо. Он явно помрачнел и без всякого энтузиазма представил незнакомцев Сэму — но не мне.

— Мистер Льюис, — сказал он, — познакомьтесь с агентом Джеймсом Фаррелом. А это — агент Роберт Чен.

— Как поживаете, мистер Льюис, — широко улыбнулся невысокий блондин Фаррел. — Очень рад с вами познакомиться.

А худой и неожиданно высокий китаец Чен произнес еще более изысканную формулу приветствия:

— Встретить вас, мистер Льюис, — сказал Чен, - для меня почет и удовольствие.

Непохоже было, чтобы Сэм разделял это удовольствие, но он, тем не менее, ответил, как и следовало, что также весьма рад. Он даже обменялся с вошедшими рукопожатиями. Сесть он им, однако, не предложил, что их совершенно не смутило — они и без приглашения уселись на свободные стулья, аккуратно подтянув штанины одинаковых темно-серых брюк. Кроме того, на Фарреле был темно-серый же пиджак и синий галстук, а на Чене — голубая спортивная курточка.

— Ну, как дела, Фрэнк, — обратился Фаррел к лейтенанту Санчесу, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. — Я вижу, ты уже работаешь вовсю. Похоже, еще немного, и нам с Бобом тут нечего будет делать.

— Вам и сейчас здесь делать нечего, — неприязненно сказал Санчес. — Это расследование веду я, и оно находится вне вашей юрисдикции. Собственно, оно уже почти закончено, и университету ваша помощь совершенно не нужна. Хотя, конечно, я благодарен вам обоим за то, что вы ее предлагаете.

— Да, — подхватил Сэм, в первый раз поддержав лейтенанта, — университет благодарит вас за помощь, но мы справимся и сами.

— Вы так и не дадите нам поговорить с этим милым джентльменом? — спросил Чен, кивая в мою сторону. — Он уже все вам рассказал?

— Почти, — сказал лейтенант, — и, если бы не ваше вмешательство, мы бы уже давно договорились по-дружески. Не правда ли, Лио?

В продолжение всего этого разговора я не произнес ни слова, и не только потому, что никто меня и не просил ничего говорить — я лихорадочно соображал. Мой мозг работал может быть и не очень четко, но удивительно быстро — должно быть от испуга. Я не знал, кто такие агенты Чен и Фаррел, но я видел, что они совсем не друзья лейтенанту Санчесу. A загонял меня в угол пока что именно Санчес, и я решил для начала выяснить, в чем разница между ним и этими двумя. Поэтому я не стал торопиться отвечать Санчесу. Вместо этого я спросил, обращаясь к Чену:

— Могу я узнать, кто вы такие?

— Да, разумеется, — ответил за Чена Фаррел. — Мы из Федерального бюро расследований.

Агент Фаррел вынул из внутреннего кармана пиджака раскладную прозрачную обложку из пластика и раскрыл ее, не выпуская из рук. Сине-белое удостоверение ФБР с цветной фотографией Фаррела размещалось в верхней половине, а в нижней половине был укреплен внушительный, то ли медный, то ли латунный опознавательный знак агента ФБР. Агент Чен просто распахнул полы своей курточки — такая же обложка, уже раскрытая, была подвешена на нагрудном кармане его рубашки.

Я отметил мельком, что я бы в жизни не отличил настоящего удостоверения ФБР от поддельного — в этом смысле было хорошо, что лейтенант Санчес знал обоих агентов лично. Не успел я удивиться появлению на сцене еще и ФБР, как Санчес заговорил снова:

— Ребята, — твердо сказал он, обращаясь к ФБР-овцам, - я еще раз хочу вам напомнить, что это — Аризонский университет, где действуют законы суверенного штата Аризона. Это — моя территория, и только я могу вести здесь расследование любого правонарушения, нравится вам это или нет. Вы прекрасно знаете, что я вам не подчиняюсь.

Мой мозг продолжал фиксировать происходящее. Во-первых, Санчес употребил слово «правонарушение», а не «преступление», имея, наверное, в виду возможность полюбовного соглашения, о которой он говорил мне до прихода двух агентов. Во-вторых, стало яснее, почему он противится вмешательству ФБР. Чья тут юрисдикция, и кто главней — суверенный штат Аризона или федеральное правительство, — мне лично было совершенно наплевать. Но для лейтенанта Санчеса это имело решающее значение. По его мнению, преступник — это я — уже был у него в когтях. Признаюсь ли я в своих прегрешениях, или, наоборот, буду упорствовать, лейтенант Санчес уже может рапортовать университетскому начальству — он, действительно, подчинялся только университету, — что он свою работу успешно выполнил. А если ФБР вырвет меня из его когтей, успех придется разделить с конкурирующей организацией. К тому же, возможность мягко спустить всю историю на тормозах, договорившись со мной, будет упущена, за что Санчеса тоже не похвалят.

— Фрэнк, — примирительно сказал агент Чен, - не кипятись. Ты сам понимаешь, что у нас и без того дел по горло — нехватало нам только твоих проблем! Но здесь мы вынуждены вмешаться. Ты, наверное, еще не знаешь, что твой подопечный, — Чен взглянул на меня, — перевел украденные деньги в «Сити-Бэнк» в Нью-Йорке. А Нью-Йорк пока не находится в штате Аризона, так что это дело уже федерального масштаба. Кроме того, «Сити-Бэнк», как тебе, может быть, известно, был связан с делом Виктора Ливанова.

Все-таки агенты ФБР куда более тренированы для своей работы, чем аризонские полицейские. Вряд ли лейтенант Санчес смог бы правильно выговорить трудную русскую фамилию «Ливанов», а вот агент Чен, даром что китаец, произнес его без запинки. И Санчес явно слышал это имя не впервые. Он задумчиво покачал головой и посмотрел на меня с каким-то новым интересом и даже с уважением. Жаль только, что я не мог этого интереса разделить — никогда в жизни не встречал я никакого Виктора Ливанова и даже не слыхал о нем.

— Так что, Фрэнк, сдавай нам своего арестованного, а заодно и все, что ты уже накопал. — поддержал Чена Фаррел. — Можешь не сомневаться, твои заслуги будут отмечены. Я сам лично подам рапорт в Вашингтон, и директор Фри напишет в университет, что без тебя мы бы никак не справились с русской мафией. Ну как, договорились?

Упоминание о русской мафии, на этот раз уже вполне определенное, напугало меня до такой степени, что я непроизвольно взвыл:

— Какого арестованного? Какая русская мафия? Что еще за Ливанов?

Оставив все мои вопросы без ответа, Фаррел удивленно взглянул на Санчеса:

— В чем дело, Фрэнк? Ты его еще не арестовал?

Лейтенант замялся. Ему определенно не хотелось сообщать ФБР-овцам о том, как он уговаривал меня разойтись с университетом почти по-хорошему.

— Нет, — сказал он, — мы с Лио пока что просто беседовали. Без протокола и предупреждения о его правах. Мы так хорошо говорили, что я вообще не уверен, следует ли его арестовывать — как вы думаете, Лио? А что — у вас, ребята, есть ордер на его арест?

Тут замялись уже агенты.

— Мы не получили ордер, — признался Чен, — не успели. Мы думали, ты сам его оформишь. Но раз ты говоришь, что с ним можно разговаривать…

Не ответив Чену, Санчес посмотрел на меня, и, как и раньше, дружески улыбнулся.

— Лио, вы не возражаете, если мы немножко посплетничаем за вашей спиной? Я позову вас, когда мы закончим, — лейтенант приоткрыл дверь в коридор, — только не уходите далеко.

Не знаю, что было у Санчеса на уме, но я кажется, понимал, почему я еще не под арестом. В этой стране, чтобы арестовать человека, нужны веские основания. Если бы я напился и буянил у входа в наш административный корпус, или был бы задержан при попытке ограбления магазина, или просто сопротивлялся бы полицейскому — тогда любой патрульный имел бы полное право задержать меня и посадить в здешний участок на срок до сорока восьми часов. Однако, чтобы задержать меня за сомнительное ненасильственное преступление, которое еще не доказано, нужно разрешение судьи. Получить его, наверное, не так просто, иначе ФБР-овцы уже бы его имели. Впрочем, поскольку я подозреваюсь в связях с самим Виктором Ливановым — по всей видимости, крупным русским мафиози, — за разрешением дело не станет. Но пока американская бюрократия все же приоткрывала мне маленькое окошко — минут в пятнадцать.

Я встал со своего места, и, ни слова не говоря, покинул оффис Сэма. Дверь закрывать я не стал, чтобы Санчес видел, что я не собираюсь сбежать. Действительно, пытаться сбежать было бы глупо — да и куда? Предоставленную отсрочку я хотел использовать совсем по-другому. Пятнадцати минут до ареста вполне бы хватило, чтобы отправить по электронной почте сообщение Зиновию и предупредить его, что произошло. А может быть и успеть получить ответ.

Однако я недооценил предусмотрительность лейтенанта Санчеса. Люди в форме, которых я заметил, когда в дверь Сэма вошли агенты ФБР, были полицейскими техниками. Сейчас они уже покинули наш отдел, но наружная дверь была закрыта и сквозь стеклянную панель было видно, что у двери стоит полицейский — на всякий случай. Пока Санчес уговаривал меня признаться, полиция успела опечатать ящики моего стола и книжную полку. Опечатан — то есть обмотан крест-накрест полицейской желтой лентой — был и сам компьютер, и монитор, и даже клавиатура. На книжной полке раньше стояли несколько компьютерных инструкций в пластмассовых переплетах и навалом лежали распечатки тех самых бухгалтерских архивов по зарплате, которые мы с Джимом помаленьку превращали в компьютерные файлы. Теперь полка была пустой — видимо, техники унесли все это с собой. Кроме того, кругом был рассыпан черный, очень жирный на вид порошок, который, должно быть, использовался для снятия отпечатков пальцев.

У компьютера оставался еще только один молодой парень в черной форме и в тонких резиновых перчатках. Он стоял на полу на коленях и очень осторожно, мягкой кистью, счищал излишки порошка с верхней панели компьютера. Парень услышал, как я подхожу, обернулся — снизу вверх — и сказал:

— Привет, Лио! Ты что тут делаешь?

Память на имена у меня плохая, и я не помнил, как его зовут, но мы с ним были знакомы. Этот парень жил в том же доме, что и я, на той же Десятой улице. Наш одноэтажный дом состоял из двух десятков квартир, которые обрамляли внутренний двор с бассейном. По сути дела, бассейн занимал весь двор — оставались лишь асфальтированные дорожки на которые выходили двери квартир. Уже сейчас, в начале апреля, бассейн был открыт, и я, приходя с работы, с удовольствием в нем плескался. Большинство жильцов в бассейн пока не стремились, потому что ждали настоящего тусонского лета, но этот парнишка — как теперь выяснилось, полицейский — иногда ко мне присоединялся.

— Я здесь работаю, — ответил я, — а ты?

— И я тоже, — засмеялся он. — Вот, видишь, приходится вылизывать чей-то компьютер. Уж не твой ли?

— Мой, — согласился я. — А что?

— Тогда и отпечатки твои, — рассудил он. — Смотри, какой этот красивый.

С этими словами он сделал несколько завершающих взмахов кисточкой и указал мне на действительно очень отчетливый отпечаток пальца — черными штрихами на светлой поверхности. Отпечаток приходился в точности на кнопку «sleep». Если нажать на эту кнопку, система отключается и отсылает компьютер в «спящее» состояние. Эта была та кнопка, которую я не нажимал никогда. Так что мой напарник по бассейну ошибался — именно этот отпечаток оставил не я.

Я был уверен, что отпечаток не мой, еще по одной причине. Наклонившись поближе, я увидел деликатный завиток линий, напоминавший несколько перекошенную восьмерку. Линии были четкие и гладкие, как волны, их ничто не пересекало — а если бы отпечаток принадлежал мне, на нем был бы ясный поперечный след. Много лет назад, еще в детстве, я как-то занозил указательный и средний пальцы правой руки. Получилось заражение, на обоих пальцах образовались абсцессы, и пришлось вырезать кусочки гнойной ткани. Со временем все зажило, но поперечные шрамы на подушечках этих пальцев так и остались. А компьютер стоял на полу справа от моего рабочего кресла, и если бы я все-таки когда-нибудь нажал на кнопку «sleep», я бы сделал это или указательным, или средним пальцем правой руки.

С другой стороны, сегодня утром я застал компьютер в «спящем» режиме, чего раньше никогда не было. То есть, кто-то, причем нынешней ночью, нажимал на эту кнопку. И, вполне вероятно, отпечаток принадлежал тому самому взломщику, из-за которого я и попал в переплет.

Когда я все это сообразил, моей первой реакцией было вернуться в оффис Сэма и рассказать о своей находке лейтенанту Санчесу. Я даже повернулся и увидел через дверь, как агент Фаррел разговаривает по телефону, а Санчес что-то доказывает Сэму. Но я засомневался. Во-первых, эта находка сама по себе стоила мало. Она становилась важной уликой, только если поверить моим объяснениям насчет необычного поведения компьютера сегодня утром — а почему полиция будет мне верить? Во-вторых, один отпечаток чьего-то пальца на моем компьютере еще ничего не значит — моих собственных отпечатков на компьютере куда больше. Уборки, хоть и очень тщательные, проводились в нашем помещении по пятницам, а сегодня была среда — кто-то вполне мог побывать в нашем отделе с того времени. И, самое главное, Санчес, как и ФБР-овцы, уверен в том, что преступник найден, и новые улики, не подходящие к этой версии, его не обрадуют, совсем наоборот. Я, правда, не допускал, что американская полиция пойдет на намеренное уничтожение нежелательных улик — ну, а вдруг?

Из этого следовало, что отпечаток пальца настоящего взломщика надо было, на всякий случай, сохранить в своем распоряжении. И, по счастливой случайности, как раз сейчас я мог это сделать.

— Послушай, — сказал я молодому полицейскому, который тем временем встал на ноги и перешел к обработке монитора, — похоже, сегодня я уже тут работать не буду. Наверное, Фрэнк, — я нарочно назвал лейтенанта Санчеса по имени, словно речь шла о хорошем приятеле, — захочет поговорить со мной подольше. Ты не против, если я заберу свою сумку?

— Давай, — беспечно откликнулся парнишка, не отрываясь от работы.

Я протянул руку и снял с крючка, привинченного к стенке кубика, наплечную сумку, которую, как обычно, повесил туда утром. Помимо всякой мелочи вроде бумаг, карандашей и расчесок, в сумке лежал так называемый ноутбук — портативный компьютер со складывающимся плоским экраном, изящная вещица размером с большую книгу и стоимостью в две тысячи долларов. Ноутбук был совсем новый. Еще пару месяцев назад я бы не смог и мечтать о таком красавце. Но теперь, имея в запасе пятьдесят тысяч, я решил, что можно себя побаловать и завести ноутбук для домашнего пользования. Вот только оставлять такую ценность в квартире с очень ненадежным замком я не хотел. Поэтому со дня покупки ноутбук всюду путешествовал со мной в моей неразлучной сумке.

Я вытащил ноутбук из сумки. К нему, на гибком трехфутовом кабеле, был присоединен ручной сканер — штуковина вроде насадки на шланг пылесоса, только там, где у насадки широкая и сплющенная щель, у сканера просвечивала тонкая полоска стекла. За стеклом были расположены оптические датчики. С их помощью сканер различает более темные или более светлые участки на любой поверхности, в том числе и на листе бумаги. Достаточно провести стеклянную полоску, скажем, по странице книги, и сканер автоматически запоминает эту страницу целиком как картинку и переводит ее в электронный файл. Сканер был не мой, а казенный — мы использовали его для работы с архивами по зарплате, — но вчера я взял его домой, чтобы скопировать понравившийся мне орнамент на расписной бумажной салфетке, которую прихватил однажды из мексиканского ресторана. Вот это и была моя счастливая случайность.

— Черт, — сказал я полицейскому, — я чуть было сканер не стащил. Вот было бы делов, как ты думаешь?

— Не беда, — взглянул он мельком на ноутбук с присоединенным сканером, — отключай его и давай мне. Я его обработаю, когда с монитором покончу.

Я начал, вроде бы, отвинчивать крепление кабеля, но потом вместо этого включил ноутбук — слава Богу, батарея была заряжена, — и медленно провел полоской сканера буквально в двух-трех миллиметрах над кнопкой с отпечатком. Парнишка, по-прежнему занятый монитором, ничего не заметил. Изображение отпечатка тут же высветилось на экране ноутбука — качество было вполне приличным. Я свернул изображение в файл и засунул его поглубже в память ноутбука. После этого я отвинтил кабель полностью и положил сканер на стол, поближе к полицейскому.

— Спасибо, Лио, - пробурчал тот. — Ну что, больше ты ничего не украл?

Маленькая удача со сканером несколько меня приободрила, и я ответил с тем, что, должно быть, и называют юмором висельника:

— Говорят, что украл.

— Много? — поинтересовался полицейский.

— Полтора миллиона, - честно ответил я.

— А кто говорит?

— Твой босс, Фрэнк Санчес.

Полицейский внимательно посмотрел на меня, и сказал:

— Лио, ты только не обижайся… Ты старше меня, и образование у тебя есть, и человек ты неглупый. Но я тебе скажу, как есть — на полтора миллиона тебя не хватит.

И не успел я удивиться, откуда этот совсем молодой парнишка так хорошо разбирается в человеческой натуре, лейтенант Санчес уже призывно замахал мне рукой с порога оффиса Сэма.