вплоть до «истопоша» и «Каялы», внесенных в рассказ, или же иной состав самой поэмы, о чем я не раз писал, полагая, что свое патриотическое звучание «Слово…» получило только после 1380 г., будучи переработано в соответствии с требованиями времени после победы русских князей на Куликовом поле и «маркировано упоминанием Дона»53. Первую из предложенных причин следует сразу же исключить, как несостоятельную, тогда как вторая может стать единственно продуктивной гипотезой, открывающей возможности дальнейшего изучения судьбы текста «Слова…» в ХIV-ХV вв. вместе с изучением места и времени возможного появления протографа Ипатьевского списка, основывая его на исследовании бумаги, чернил, почерков, лексики и палеографии других памятников письменности этого периода.

Полагаю бесполезным сейчас гадать о времени и путях прихода в Московское государство из Литвы (Волыни, Киева и др.) как списка архетипа Ипатьевской летописи, так и его «встречи» со списком «Слова…», ввиду оживленных культурных и политических сношений в XIV и в начале XV в. России с территорией будущей Украины. Однако памятуя, что fata libelli оборачивается historiam libelli, я полагаю, что систематические поиски в указанных направлениях (филигранографические, графологические, лексикографические и текстологические наблюдения над рукописями XIV - начала XV вв.) могут принести свои плоды и в отношении взаимодействия «Слова…» с Ипатьевским списком летописи54, тем более, что изложенные выше наблюдения

____________________

53 «Сейчас мы можем утверждать, что и само «Слово…» в конце XIV или в первой половине XV века под влиянием победы на Дону было соответственным образом переработано и уже в таком виде дошло до нас, будучи маркировано упоминанием Дона как ориентира не поражения, а триумфа и победы. Отсюда - «Дон ти, княже, кличет, зовет князи на победу!» (Никитин АЛ. Слово о полку Игореве. Тексты. События. Люди. М., 1998, с. 125). Другим бесспорным свидетельством позднейшей переработки в Ипатьевской летописи рассказа о походе 1185г. Игоря Святославича может служить замена описания солнечного затмения 1 мая 1185 г., находившегося в общем архетипе Ипатьевской и Лаврентьевской летописей и сохранившегося в списках Лаврентьевском, Радзивиловском и Переславля Суздальского «бы(сть) знаменье вь солнци, и морочно бысть велми, яко и звезды видети человекомъ въочью яко зелено бяше, и в солнци оучинися яко месяць, из рогъ его яко угль жаровъ исхохаше» [Л., 396], которое в Ипатьевском оказалось заменено на «виде солнце, стояще яко месяць» [Ип., 638].

54 Еще одной любопытной параллелью к фразеологии «Слова…» и летописи под 6706/1198 г. является синтагма «в Кыеве на Горах» («родися дщи у Ростислава у Рюриковича… и взяста ю к деду и к бабе, и тако воспитана