Предисловие

Документы, происходящие из недр тайных обществ, всегда несут на себе отпечаток загадки. Собранные в этом томе легенды московских тамплиеров не являются исключением, причем не только для их современного исследователя, но и для тех, к кому они были некогда обращены. Из показаний на допросах арестованных известно, что основным содержанием работы «рыцарских кружков» было ознакомление с этими легендами, которые в определенной последовательности рассказывал собравшимся старший рыцарь. Вступающий в Орден выслушивал три первые основополагающие легенды — о Золотой лестнице космосов, об Атлантиде и о Древнем Египте (?? 1.1–3). Последующие циклы, состоящие из 10–12 легенд, которые он выслушивал вместе с другими, готовили ученика к принятию очередной степени посвящения, сопровождавшегося определенным обрядом. Однако здесь начинаются загадки.

Когда оставшиеся в живых члены Ордена (Г. В. Гориневский, Б.М. и Е. В. Власенко, В. С. Пикунов, В. И. Филоматова, О. С. Пахомова и др.) в конце 1950-х и в начале 1960-х гг. предприняли попытки собрать весь корпус легенд, оказалось, что ни один из тамплиеров, переживших репрессии, не обладал всей совокупностью легенд, так что тексты приходилось собирать из разных источников. Кроме того, единственным, кто помнил о «степенной» последовательности легенд, был Б. М. Власенко, обладавший, как следует из показаний М. И. Сизова, наивысшей, 10-й степенью посвящения. Более того, некоторые легенды оказались утерянными полностью (в данном издании?? 111 — о Параклете, и 124 — о совершенных людях), а другие, о которых речь будет идти ниже, весьма сомнительны по своему происхождению. Вот почему сохранившиеся на подлинниках их номера — зачеркнутые, переправленные и опять восстановленные, свидетельствуют о попытках установить их общую последовательность.

Одновременно Б. М. Власенко, как следует из его сохранившегося письма к М. Н. Жемчужниковой от 01.04.64 г., предпринял более глубокую систематизацию содержания легенд, результатом чего явилась его так и не завершенная работа «Введение в познание», в которой он попытался выделить из ткани художественного текста позитивные данные, позволяющие судить как об истоках знаний, содержащихся в легендах, так и о времени сложения некоторых из них. К сожалению, и эта работа, высветив ряд интересных моментов, не была закончена автором скорее всего потому, что он столкнулся не просто с текстами, утерявшими свою последовательность, но с текстами разного происхождения, в том числе и со стилизациями, выполненными самими тамплиерами.

Но что вообще известно о происхождении этих легенд?

Согласно орденской традиции, как её передавала Е. А. Шиповская, эти тексты были привезены в Россию из Франции А. А. Карелиным и существовали только в исходившей от него устной передаче, поскольку участники кружков не имели права их записывать, а должны были запоминать. После смерти Карелина в 1926 г. были предприняты первые попытки записать и собрать эти легенды, используя память старших рыцарей, которые их рассказывали в кружках. В последующем легенды распространялись в виде машинописных копий на восковой или папиросной бумаге, использованной с обеих сторон листа, позволяя их перевозить и хранить в тайниках. Однако далеко не все здесь соответствует действительности, как она представляется сейчас на основании следственных дел и других документов, в том числе и воспоминаний самих членов Ордена.

Тот факт, что какая-то часть тамплиерских легенд переведена с французского языка, подтверждается устойчивым сохранением в некоторых списках типичного для французского синтаксиса постпозитивного места определения по отношению к определяемому и даже наличия отдельных французских слов, оставленных в скобках, как то бывает при поливариантности перевода. Уже из этого можно заключить, что источником таких легенд, к слову сказать, насыщенных буквами греческого алфавита, обозначающими различные иерархии небесных чинов, безусловно был письменный текст, переводы которого хранились у Карелина в тетрадях, а копии циркулировали в его окружении до 1926 г. Об этом мне рассказывала В. И. Филоматова, пользовавшаяся этими тетрадями, когда она дежурила возле умирающего командора, и то же самое можно заключить из показаний Н. А. Ладыженского 11–12.08.30 г., получавшего некоторые тексты легенд от Н. К. Богомолова в середине 20-х гг. Сейчас можно предположить, что к этому, так сказать, исходному пласту легенд, связанному с какими-то орденскими традициями (и структурами?) во Франции, относятся комплексы преданий об Атлантиде и древнем Египте, восходящие ко времени не ранее середины XIX в.4, космогонические легенды, включающие структуры космосов Золотой Лестницы и, возможно, средневековые сюжеты, хотя именно последние (битвы в Палестине, истории в монастырях, описание шабашей и т. п.) своей квази-историчностыо (использование известных антропонимов и топонимов вне какой-либо конкретики времени и места) заставляют предполагать литературные источники их происхождения.

Последнее не должно смущать, поскольку изначально речь идет не о наследии исторического Ордена тамплиеров, погибшего в XIV в., а о возрожденном в середине XIX в. его аналоге, опиравшемся на книжную (литературную) традицию при выработке своих ритуалов, символов и постулатов. Последнее, т. е. отсутствие подлинной традиции, идущей из древности, и необходимость создания новых ритуалов, проходит красной нитью через многие легенды, где поднимается и положительно разрешается на собраниях космосов вопрос «о новых ритах» (т. е. ритуалах), причем более высокие духи, к которым обращаются низшие космосы за советом, неизменно указывают, что создание новых ритуалов вполне закономерно, если они отвечают идеям, которые должны утверждать и отражать.

С этих позиций можно понять и включение в состав легенд сюжетов, действие которых происходит в Париже конца XIX или самого начала XX века, равно как отражение в повествовательной ткани научных реалий первой четверти XX века — рентгеновских лучей, радиоактивности, микроорганизмов, технических достижений той эпохи и т. д., объяснимые только спецификой сознания человека нашего времени. В самом деле, если для сознания человека эпохи XII–XIV вв. любая легенда являлась повествованием о реальном событии, то для новых тамплиеров текст являлся всего только условной формой, подобной театру с его картонными декорациями, гримом, масками, способного однако потрясти человека до глубины души не этим дешевым реквизитом и напыщенными словами, а раскрывающейся за этими символами трагедией человеческих судеб.

Легенды тамплиеров никогда не являлись «литературой», не могут и не должны с этой точки зрения рассматриваться, — вот главное, что должен иметь в виду их исследователь или человек, желающий познакомиться с ними, иначе он ничего в них не поймет. Главное в них — не сюжет, не язык, не нагромождение поистине примитивной фантастики, не полное отсутствие достоверности в описаниях, а те поведенческие и этические модели, которым следуют или пытаются следовать их персонажи. При внимательном знакомстве с этими текстами приходишь к убеждению, что все они имеют в своей основе несколько взаимосвязанных и постоянно повторяющихся структурных образований, сравнимых с кристаллическими решетками минералов, которые незаметно формируют сознание слушателя, его отношение к мирозданию, к окружающим его людям, к природе и к обществу, раскрывая этическое содержание понятия «рыцарь» как человека, принимающего на себя ответственность за свои мысли, устремления и поступки.

В этом плане легенды так же дидактичны, как букварь, чьи картинки помогают запоминать сначала буквы, потом слова, а затем и действия со словами, которые незаметным образом переносятся в жизнь. Точно так же и здесь: за фантасмагорией невероятных (кому-то может показаться — примитивных) событий в обстановке, исключающей возможность какой-либо реальности, в сознание слушателя закладывается мотивация поступков, универсальная для любой обстановки или ситуации, требующей от человека принятия осознанного решения, наличия сил, помогающих пойти не по более легкому, а более достойному человека пути — «пути рыцаря». Эти легенды вносили в сознание человека понятие о свободе личной воли, об отсутствии субстанциального зла, как такового, чья иллюзорность порождается лишь отсутствием добра и незнанием, т. е. невежеством, подобно тому, как не является сущностью тьма, означающая лишь отсутствие в данном пространстве света, в отличие от нее носящего материальный, субстанциальный характер. Эти легенды закладывали представление о бессмертии и божественности заключенной в человеке монады, которую он несет и взращивает в своем физическом теле, чтобы через нее становиться «со-работником Бога», пусть даже столь далекого от людей и от остальных небесных иерархий, что само обращение мыслями к Нему оказывается мощной силой на путях преодоления косности земного сознания человека… Именно отсюда вытекала необходимость для человека активного, все более расширяющегося познания мира как единственного пути к постижению воли и предначертаний Того, кого нельзя постигнуть разумом или верой, легко вводящей в соблазн и ошибки из-за отсутствия критериев различения добра и зла.

Все эти примеры и постулаты воспринимались слушателями, как они говорили сами, не сразу. Но они западали в память, в душу, заставляли мыслями постоянно возвращаться к услышанному, вызывали потребность в медитациях, которые в свою очередь порождали новые тексты, подражания услышанным легендам, развивая их или варьируя. Возможно, я впадаю в гиперкритицизм, полагая, что около половины представленных здесь легенд (если не больше) были созданы уже на российской почве самим А. А. Карелиным и людьми из его ближайшего окружения, однако для такого утверждения есть, по меньшей мере, два серьезных основания.

Первое — это частое использование физико-математических (и специально математических) примеров, понятий и сравнений, вполне естественных в языке профессиональных математиков, какими были Д. А. Бем, А. А.Солонович, Е. К. Бренев, С. Р. Ляшук, каждый из которых вел не один «рыцарский» кружок уже в самом начале 20-х годов. Другим столь же примечательным моментом, постоянно проступающим в легендах, является подчеркнутый акратизм космических сообществ, картины анархической организации жизни, что вряд ли могло интересовать французских тамплиеров, но прямо касалось российских анархистов, какими были не только перечисленные математики, но сам А. А. Карелин и другие его сподвижники, не случайно получившие название анархо-мистиков.

Наконец, сейчас можно уже вполне определенно говорить о существовании легенд-подражаний, вышедших из круга Карелина. Такова легенда «О рыцаре Гуго де Лонкле», написанная Н. И. Проферансовым, которая печатается по — видимо — не совсем исправному тексту, опубликованному в сборнике экуменистов.

Проферансову могут принадлежать и другие легенды на сюжеты европейского средневековья, поскольку в своей научной деятельности он занимался изучением идеологии крестьянских и еретических движений той эпохи. Не исключено, что им была написана и легенда «О голубом Арлеге», поскольку её списки под названием «Голубой Арл» были обнаружены при обысках у мистиков Северного Кавказа, с которыми поддерживал связь и к которым приезжал Проферансов. Сложнее обстоит дело с авторством Карелина, поскольку в корпусе легенд три являются прямым заимствованием из его пьес-диалогов (об Атлантиде, о гностиках, об Орфее), которые публикуются в этом же томе, а сами пьесы были широко распространены между читателями, причем не только между тамплиерами или анархо-мистиками, так что естественно искать продукты его творчества и далее. Две легенды своего сочинения (правда, написанные в конце 50-х гг.) оставил и В. С. Пикунов; ряд легенд, вошедших в издаваемый ныне корпус (?? 51, 55, 69 и др.) являются безусловными медитациями, некоторые из которых по своим интонациям могли принадлежать перу А. С. Поля, хотя круг претендентов на авторство может быть гораздо шире. Наконец, в стилистике ряда легенд отчетливо прослеживаются женские интонации, заставляя вспомнить, что в окружении Карелина были М. В. Дорогова, М. Н. Жемчужникова, В. В. Губерт-Поспелова, возможно — Н. М. Костомарова, а также другие пишущие дамы-мистики тех лет.

Конечно, было бы чрезвычайно интересно проследить историю каждой легенды, выяснить последовательность их появления в составе корпуса, места, которые они первоначально занимали, поскольку сейчас, например, легенда «О недах» (? 44), отстоит весьма далеко от первого о них упоминания, а легенда «О серафах и херубах» (? 53) на самом деле является продолжением легенды «Сверхнебесная дорога» (? 104), и это только два наудачу взятых примера, каких весьма много (например, серия путешествий «недов» по планетам, разнесенная по корпусу). Все это можно было бы учесть при публикации, выстроив логически вероятную последовательность сюжетов, однако в данном случае я предпочел следовать той нумерации легенд, на которой остановились последние тамплиеры, связывавшие эту последовательность еще и со степенями посвящения. Судя по классификации Б. М. Власенко, каждой степени посвящения соответствовала своя группа легенд, всего девять: I (1-15), II (16–30), III (31–42), IV (43–57), V (58–66), VI (67–81), VII (82–99), VIII (100–110), IX (111–127). Однако при этом остается вопрос, к какому времени сложился весь этот корпус, в котором, как я показал выше, безусловно находятся продукты творчества московских тамплиеров. К сожалению, ответить на этот и на другие вопросы о происхождении легенд и истории сложения имеющегося в наших руках собрания можно будет лишь после того, когда станут доступны другие их списки, быть может, до сих пор хранящиеся в частных и государственных собраниях.

В основу публикуемого корпуса легенд московских тамплиеров были положены тексты собрания Е. А. Шиповской, как можно понять, некогда сверенные с текстами О. С. Пахомовой, М. В. Дороговой и Г. В. Гориневского. В свою очередь, тексты Шиповской были сверены и отчасти пополнены за счет корпуса легенд, собранных в 50-60-хх гг. В. И. Филоматовой, похоже, из тех же источников. Незначительные разночтения в написании имен небесного воинства и структуры космосов Золотой Лестницы отражены в комментариях Е. С. Лазарева. Тексты легенд издаются практически в том виде, в котором они дошли до нас. Но поскольку легенды именно рассказывались, их стилистика несет отпечаток живой речи, как видно, зафиксированной стенограммой со всеми стилистическими огрехами и ошибками, часто мешающими восприятию содержания. Вот почему, рассматривая такую запись как документ эпохи, публикатор, в отличие от текстов, приведенных в его собственной книге, прибегал к стилистической правке только в случае явных погрешностей и нелепости фразы.

Кроме того, при подготовке к печати были раскрыты все многочисленные сокращения слов, сняты титла, указывающие на обитателей Тёмного Царства, заменены греческие буквы, обозначающие обитателей ступеней Золотой Лестницы (напр.:? — люди,? — леги,? — Арлеги,? — Араны,? — Отблески,? — Нирваны,? — духи Инициативы,? — духи Света и т. д.). Впрочем, обо всем этом подробнее сказано в комментариях Е. С. Лазарева и в составленном им словаре-указателе. Что же касается указателя имен, встречающихся в тексте легенд, то от него решено было отказаться, поскольку все имена, в том числе исторических лиц, упоминаемых в текстах, на самом деле несут лишь «декоративную» нагрузку.

Существенным дополнением к легендам и в целом к формированию мировоззрения российских тамплиеров служили, с одной стороны, уже упоминавшиеся пьесы-диалоги А. А. Карелина, а с другой — недавно обнаруженный второй курс лекций А. А. Солоновича, распространявшийся как среди участников «рыцарских кружков», так, по-видимому, и более широко среди анархического студенчества.

Как можно судить по протоколам обысков, пьесы-диалоги А. А. Карелина, лишь частично публиковавшиеся на страницах русскоязычной газеты «Рассвет» в Чикаго (США), широко расходились в машинописных копиях по подпольной России в составе «орденского самиздата», причем находили своих читателей далеко за пределами кружков тамплиеров и анархо-мистиков, так что их относительно свежие перепечатки можно было встретить еще в начале 70-х гг. XX века. Подобно тому, как в квартире их автора в первой половине 20-х гг. собирались представители самых различных политических и духовных движений, начиная от анархистов-«набатовцев» и кончая ученым богословом П. А. Флоренским, или, что столь же правомерно, начиная от атеистов и кончая убежденными оккультистами, такими как В. А. Шмаков или В. В. Белюстин, причем каждый из них в беседе с хозяином находил для себя что-то важное, необходимое, точно так же и эти его произведения, по собственному признанию Карелина, были написаны им отнюдь не для сценического зрелища, а для лучшего понимания и уяснения идей, о которых многие из читавших их, может быть, ранее даже не задумывались.

Действительно, эти «картинки прошлых времен», отчасти напоминающие Платоновские диалоги, рассчитаны не на рационализм современного мышления, а в первую очередь на природную эмоциональность восприятия читателя или слушателя, который представляет сцену, движущиеся фигуры, присутствует при столкновении характеров и мнений, начинает кому-то из действующих лиц сопереживать, соглашается или противится доводам его оппонентов, поражаясь алогичности решений, казалось бы невозможных в обыденной ситуации… И постепенно в его душе и в его сознании начинают прорастать зерна новых идей, настойчиво требуя решения вопросов, а часто и совершения поступков, о которых у человека ранее и мысли не возникало.

Списки пьес А. А. Карелина были обнаружены в Нижнем Новгороде у членов «Ордена Духа», которые получили их из Москвы, по-видимому, через Н. И. Проферансова, найдены в библиотеках теософов, антропософов и толстовцев Северного Кавказа, куда они, скорее всего, попадали из того же источника, у анархо-мистиков Ташкента и Ленинграда. Произведения Карелина в подпольном «самиздате» ходили наряду с тамплиерскими легендами, перемешивались с ними и в ряде случаев замещали их, как то случилось, например, с «Гностиками», фрагментами «Атлантиды» и легендой об Орфее («Одинокий»), уже безо всякого упоминания имени Карелина вошедших в основной орденский корпус.

Что касается второго цикла лекций А. А. Солоновича, которому здесь дано условное название «Критика материализма» (так этот курс назван в документах «нижегородского дела»), то его место в числе других лекционных курсов этого автора устанавливается из различных упоминаний: ему предшествовал цикл «Элементы мировоззрения»), а за ним следовал цикл лекций по восточной философии, как и первый цикл пока не обнаруженный. Основные положения публикуемого цикла были использованы его автором в ряде статей, публиковавшихся в газете «Рассвет» и в журнале «Пробуждение», однако в целом он дает законченное представление о взглядах автора как. на уровни сознания общества и составляющих его индивидуумов, так и на задачи тайных орденов и их роль в истории развития человечества.

Большой объем публикуемого материала, а также его специфика, определившая отбор и структуру издания, не позволили включить в данный том литературное творчество других российских тамплиеров (П. А. Аренского, С. А. Кондратьева, В. А. Завадской, Б. М. Власенко, И. Н. Иловайской, А. В. Уйттенховена и др.), непосредственно связанное с идеями Ордена, тем более, что частично оно уже получило отражение на страницах отдельного издания (Никитин A. Rosa mystica: Поэзия и проза российских тамплиеров. М., «Аграф», 2002).

Использованные при подготовке издания оригиналы легенд находятся в фонде публикатора (РГАЛИ, ф. 3127).

А. Л. Никитин

 

1.1 О древнем Египте

В древнем Египте, стране Кеми, было две касты жрецов и имели они три учения, друг от друга отличавшиеся.

Одно учение внешнее, экзотерическое, всем известное, данное народу жрецами низшей касты, самими жрецами за истину не признававшееся, гласило, что душа человека после смерти переселяется в тело человека той или иной касты вплоть до фараона и даже верховного жреца, если высока и достойна была его прежняя жизнь. Или — в тело животного, насекомого и даже растения, если жизнь была им прожита недостойно.

Сами эти жрецы исповедовали другую религию. Они верили, что переселение душ совершается не только на нашей земле, но души умерших уходят и на другие планеты, где воплощаются в тела людей или животных других миров в зависимости от своих предыдущих поступков. Этот закон они называли «кармой».

Но среди этих жрецов была группа еще более высоко посвященных, мало кому из жрецов известная, и имела она религию, сильно отличавшуюся от предыдущих. Они знали, что наш мир, мир желтых солнц, только песчинка, что существуют солнца и целые системы солнц, всеми цветами радуги сверкающие — солнца лиловые, розовые, зеленые и так далее, что существуют солнца цветов нами не виданных, цветов инфракрасных и ультрафиолетовых, цветов современной науке неведомых, цветов нашими чувствами не постигаемых. Бесконечно их количество, безгранично их разнообразие, бесконечны космические пространства, их разделяющие. И все эти миры — только светильники у подножия трона Бога Элоима, и все эти миры ничто перед иными мирами, вне нашей пространственной вселенной лежащими, и безгранично их разнообразие. Бесконечности бесконечностей разделяют их.

Учили жрецы этой группы, что в нашей вселенной существует Золотая лестница, по которой расположены миры, и идут они так: люди, Леги, Арлеги, Араны, Отблески, Нирваны и Нирваниды, духи Инициативы, духи Силы, духи Познания, духи Гармонии, духи Света и Эоны. Высочайшие в нашей вселенной, Эоны по благости своей спустились и расположили космосы свои между космосами Арлегов и Аранов, дабы ближе к нуждающимся в помощи раскинуть стан свой.

Космосы, по Золотой лестнице расположенные, — это те, о которых говорит нам мистика. Принимая наш мир за четырехмерный (три измерения пространства и одно времени), космосы Золотой лестницы будут иметь следующее число измерений: космос Легов — 42= 16, космос Арлегов — 162= 256, космос Аранов — 2562 и так далее. Существуют также космосы промежуточные — пяти, семи, двенадцати и меньших измерений.

Но кроме космосов, расположенных по Золотой лестнице, существуют космосы привходящие: Времени, Пространства, Блуждающих духов, Меняющихся образов, Теней, Звуков, Цифр, а также мир Безумия, куда вошли самые тяжелые элементы Хаоса.

Космосы, по Золотой лестнице расположенные, более гармонизированы, более завершены в своих проявлениях, чем космосы промежуточные, так как, хотя в космосе пяти измерений имеется больше возможностей для развития духов, из-за неустроенности в него часто врывается Хаос.

Примерами космосов меньших измерений могут служить миры Звуков, Теней, Зеркальных отображений, вечно Меняющихся образов, где постоянные метаморфозы. Там цветок может стать через мгновение книгой, затем червяком, львом и т. д. И все эти космосы не расположены отдельно, но проникают друг друга, так что там, где в одном космосе бушует море, в другом кипит бой или шумит лес.

Причиной перехода из одного космоса в другой является изменение силовых линий духов и карма. А бесконечные пространства, космосы эти разделяющие, являются как бы улицами в большом городе, где в своем виде могут встречаться духи различных миров, тогда как входя в чужой космос они должны подчиняться его законам.

 

1.2 Бунт Сатла

Мирны лет тому назад, а может быть и вчера, ибо мистика не знает времени, в космосе Арлегов 256 измерений шла асса.

Сатл, прекраснейший из Серафимов, возмутился против установленных Богом Элоа законов восхождения по Золотой лестнице, и сказал он: «Пусть сорвут Арлеги Печать Оккультного Молчания со своего космоса для космосов низших. И снимутся тогда по закону оккультного соответствия и для нас Печати Оккультного Молчания с космосов высочайших, и откроется свободный путь по Золотой лестнице, и все духи поднимутся и станут рядом с Элоа».

Но встретил Сатл отпор в лице Михаилов, охранявших Печати Оккультного Молчания, и не удалась его попытка. Зазвенел тогда по космосам призывный клич Сатла — Легов звал он к себе на помощь. Явился к нему весь космос Легов, и незваными прилетели к нему тёмные Леги, Князья Тьмы и тёмные Арлеги, словом все Тёмное Царство прилетело к нему. Не могли Михаилы противостоять таким силам, и сорвал Сатл первую Печать Оккультного Молчания, печать Знания, и знание широко разлилось по космосам.

В свою очередь зазвучали тогда трубы Михаилов, увидавших, что не могут они одни охранять Печати Оккультного Молчания — звали они на помощь, и к Господствам обращались они. Но нейтральными остались Архангелы, нейтральными остались и Господства, так как не хотели с Сатлом сражаться, свободным его считая.

На призыв Михаилов откликнулись только Начала. Окружили они весь космос Арлегов магическим кругом мистических комет, и в космосе остановилось время. Но не пожелали Серафимы внутри магического круга Начал оставаться. Своими мистическими солнцами растопили они прилегающую цепь круга. Как бы над космосом Арлегов стали Михаилы, а Сатл, тоже не захотевший внутри круга оставаться, мог свободно входить и выходить из него.

И еще одним свойством обладал магический круг Начал — свойством не впускать в себя ничего чуждого ему и сразу все это выбрасывать из себя. Так выкинуты были из него тёмные Арлеги, Князья Тьмы и тёмные Леги, и упали они во тьму; и выброшены были из него светлые Леги, и упали они в свой космос шестнадцати измерений. Но после блеска, великолепия и роскоши космоса Арлегов бесконечно серым и тусклым им их космос показался, и решили они сделать попытку его покинуть и в космос Арлегов подняться.

Не надеясь на свои силы, призвали Леги на помощь Стихийные силы, и в могучей хорее произвели атаку. Но алмазной стеной встретил их магический круг мистических комет, и отброшены были Леги. А так как теперь их карма была отягчена тем, что в борьбе высших духов между собой они применили Стихийные силы, как силы мистические, то они не смогли удержаться в своем космосе шестнадцати измерений и упали в космос восьми измерений.

А в космосе Арлегов продолжалась асса. На свободе остался Сатл, и ни слова упрека не было ему сказано, только Серафимы отлучили его от своих мистических собраний, потому что, как сказано в Послании апостола Иуды, не мог Михаил произнести суда над ним.

 

1.

[8]

Об Атлантиде

Много тысячелетий тому назад в эпоху белого солнца жизнь на земле была сосредоточена на материке, Атлантидой называемом. Там жили исполины предадамиты и раса обыкновенных людей-гиперборейцев, пришедших с севера. Земля еще не была окончательно устроена, и человеческим душам бесконечно трудна была борьба с хаосом, постоянно врывавшимся и затоплявшим землю, с гигантскими зверями, жившими под белым солнцем, и на земле стоял стон только что родившихся душ. Наконец они не выдержали, и раздался их призыв о помощи. Этот призыв долетел до космоса восьми измерений, где томились Леги, так как не удавались им новые попытки проникнуть в космос Арлегов, поэтому Леги решили принести жертву — спуститься к людям и помочь им в борьбе с хаосом и в устроении Земли.

Первыми ринулись Леги Проводники Света, а за ними и остальные разряды Легов. Золотым дождем сошли они на землю. Лег подходил к атланту и если атлант был добр и чист, а его аура была светла, то он входил и соединялся с ним. Если же зол был атлант и тёмна его аура, то Лег становился рядом, делаясь его ангелом-хранителем. И со многими гиперборейцами также соединились Леги. До этого времени человек состоял из души и тела; соединившись с ним, Леги принесли ему дух и астральное тело.

Когда Леги сошли и воплотились в атлантов и гиперборейцев, то в результате своей работы они настолько ослабили зло Хаоса, что ту эпоху справедливо назвали «золотым веком». Они принесли с собой громадные знания. Маги стихийных сил, знавшие всю полноту и соотношения стихийных сил, заставили их служить атлантам, использовав их энергию и сделав их машинами того времени. Они сражались с гигантскими зверями, рожденными под белым солнцем и сильно вредившими людям. Кроме того они принесли с собой доброжелательство, уважение, сговорчивость, дружбу, равенство как «пэрство». Это сопровождалось их огромным могуществом: каждый мог движением руки уничтожить противника. Было полное удовлетворение потребностей не только физических, но и высших потребностей астрального тела в гармониях, красках, ароматах и других свойствах, забытых нами. Исчезло неравенство в грубом смысле слова, каждый получал по своим потребностям и вкусам, и это было легко осуществить, так как жизнь в эпоху детства природы под белым солнцем была много легче теперешней. Земля не была еще истощена непомерными требованиями человека и каждому, предпринимавшему что-либо, помогали все.

Но все же Леги не чувствовали себя на земле вполне хорошо. Их мучила брезгливость к телу и его потребностям. Их угнетала неудовлетворенность стремления к чистой, светлой, незабвенной жизни. У них возникла потребность полета. Они устроили себе крылья и парили над землей. «Но мы пришли на помощь», — напоминали они себе и старались устроить жизнь прекрасной и достойной их стремлений.

Человек облагораживался. Появился человек, осененный духом. Но не все могли принять духа: среди них оставались человеческие начала — власть, приказы. Атланты приказов не исполняли и отвечали на них проявлением своего могущества. Постепенно среди них исчезла власть. Нельзя было сказать, не оскорбив атланта, «закон предписывает», поскольку атлант сам знает, как поступать. Перешли к формуле «просят», но в ней атланты видели двойное унижение. Они возмутились и против формулы «предлагают», отвечая, что они — «не дети». Наконец, установилось формула «напоминают атлантам».

Они вспоминали громадную терпимость, ясность духа, солидарность, взаимопомощь, отсутствие печали, пристрастия и уступали даже, когда были правы, чтобы не доходить до суда. Но все же тоска, скука одолевали. Леги томились воспоминанием об их прежнем мире блеска, красоты и перемен.

Раньше среди атлантов был брак только духовный, но потом характер браков изменился, стали появляться дети от атлаиток, особенно когда атланты стали брать себе в жены исполинок. Красота дочерей человеческих влекла их, точно противовес искали они в последних. Но женщины атлантки не были так неразборчивы. Они уклонялись от брака.

Первое поколение атлантов было бессмертно, так как рядом с каждым из них стоял с мечом Лег, теперь же появилась смерть, и дети от смешанных браков подпали под власть духов Смерти. Это делало существование атлантов еще более тяжелым и повело к попыткам вернуться в высшие миры путем уничтожения физического тела. Началась эпидемия самоубийств, но она ни к чему не привела, так как умирая Лег вспоминал о принятой им на себя миссии и снова возвращался на Землю.

Тогда пришло решение более молодых атлантов: возвращаться наверх со своим физическим телом, сделав его более одухотворенным, более астральным, найдя в экстазе способ бежать с Земли. Был изобретен ряд приемов изменения пищи и специальных упражнений, доведены они были до совершенства. Но и это оказалось миражом, подъема не добились.

Тогда повторили они традиционную ошибку Легов, призвав на помощь стихийные силы. Против этого восстали старые атланты, знавшие, что один раз это уже не привело к добру, и их мнение одержало верх. Но стихийные силы были уже разбужены и стихии, явившись и получив отказ, стали во враждебное отношение к атлантам. Зло усилилось. Между тем, Маги стихийных сил узнали, что стихии собираются отомстить: на земле начались страшнейшие ураганы, землетрясения, должна была пройти всесокрушающая волна и разлиться грозные электрические силы.

Узнав об этом, осененные духом гиперборейцы ушли на высокие горы. Но атланты не пожелали покинуть свои города и стали готовиться к катастрофе, которую не могли предотвратить. Благодаря громадным знаниям и умению пользоваться силами природы, они обнесли города стенами, покрыли их крышами, могущими выдержать давление водной стихии, снабдив аппаратами, которые, подобно жабрам, добывали воздух из воды. И когда наступил день катастрофы и стихии сбросили на Землю одну из её лун, потом Австралией ставшую, и пошла всесокрушающая волна, три раза землю обошедшая, когда землетрясение погрузило материк Атлантиды в волны океана, с ним погрузились и атланты в своих городах.

Там и потекла их новая жизнь. Но несмотря на прекрасное устройство, все необходимое для существования предусматривавшее, атлантам стало еще тяжелее. Им не хватало солнца и неба, так как у них был только искусственный свет, не хватало природы, земли. Ниоткуда вестей им получать не удавалось, поскольку теперь три круга воздуха, воды и крыш отделяли их от высших миров, а бушевания стихий, сношениям с этими мирами мешало. Чтобы жить там, им пришлось искусственно уменьшить и уплотнить свои тела, и вместо исполинов они стали просто высокими людьми.

Безграничная тоска охватила атлантов, и снова началась эпидемия самоубийств, особенно среди женщин. Были основаны далее праздники самоубийств. Наконец, один из атлантов напомнил остальным об опасности такого положения для них самих, напомнил им о взятой ими на себя миссии, и они решили вернуться к людям, оставшимся на поверхности планеты.

В дальнейших поколениях атлантов все более и более затёмнялось сознание Легов в душах людей, и постепенно люди утратили воспоминание о своем происхождении, только в Ордене Тамплиеров хранятся эти знания, и задача Ордена собрать воедино всех, в ком воплощены Леги, и напомнить им об их миссии.

 

2 Аппий Клавдий

Проповедь Эона не была понята даже ближайшими Его учениками. Зло, залившее мир своими волнами, не было побеждено, и тогда Христос решился пострадать, как человек, и умереть за свое учение, чтобы кровью своей запечатлеть его в сердцах людей.

Христос был осужден на смерть за то, что учил добру. Его тело распяли на кресте, а римские власти, ожидавшие восстания иудеев, попытались его спровоцировать, прибив к кресту надпись «ИНЦИ», означающую «Иисус Назорей Царь Иудейский.» Они думали, что юноши Иерусалима, прочтя эту обидную для них надпись, бросятся спасать Распятого, поэтому недалеко от креста была поставлена для охраны когорта, которой командовал Аппий Клавдий. На окраине Иерусалима были сосредоточены другие войска.

Когда Христос был распят, то тёмные тучи покрыли небо, и Аппий Клавдий увидал, как оно разверзлось, как сонмы ангелов с гирляндами роз в руках спустились к кресту и обвили тело Распятого розами. И понял тогда Аппий Клавдий, что не простой человек был распят на кресте, а из разговоров евреев узнал, что многие считали Распятого Сыном Божиим. Ему захотелось иметь что-либо на память о Распятом. Он поручил стоявшему возле него центуриону достать какую-либо принадлежавшую Христу вещь.

Около креста оставались только женщины: ученики Христа были оттеснены за цепь ограждения воинами. И вот, когда один из воинов пронзил копьём бок Христа, Иоанн вынул ту чашу, из которой пили ученики Христа на Тайной вечери, и протянул её женщинам с просьбой собрать в нее лившуюся из раны кровь Учителя.

Когда Магдалина, исполнив просьбу, хотела передать чашу Иоанну, один из римских воинов отнял у нее эту чашу и поставил рядом с собой на землю. В это время подошел центурион и видя, что воины поделили между собой одежды Христа, купил эту чашу у воина и передал её Аппию Клавдию.

Аппий Клавдий не мог забыть видения на Голгофе. Он решил познакомиться с лицами, знавшими Христа, и щедро одаренный им за чашу центурион разыскал по его просьбе нескольких учеников Христа, из которых он познакомился с Никодимом и Иосифом Аримафейским. Они рассказали ему о Христе то, что сочли возможным рассказать римскому офицеру, но не успели сделать его учеником Христа, так как Аппий Клавдий, закончив срок службы в Иудее, должен был возвратиться на родину.

Корабль, на котором плыл Аппий Клавдий, нередко попадал в полосу бури. И с удивлением видел Аппий Клавдий, что хотя и наклонялась чаша с кровью Христа, кровь эта не выливалась из нее.

Аппий Клавдий принадлежал к роду Клавдиев. Этот род, как и все патрицианские роды, включал в себя не только родственников и свойственников старшего в роде, но также многочисленных клиентов и рабов. Вернувшись в Рим, Аппий Клавдий присоединил чашу к res sacra своего рода. И странное явление замечалось в роде Аппия Клавдия. Разница между патрициями и плебеями, между свободными и рабами исчезла. Все стали относиться друг к другу, как любящие друг друга родственники — братья и сестры.

Что-то непонятное и удивительное происходило в роде Клавдиев, в его старшей ветви, которая хранила чашу с кровью Христа. Если кто-либо из членов рода задумывал сделать что-либо хорошее, оно неизменно удавалось ему. Если что-либо, хоть немного дурное или злое — ничего не выходило, но даже пытавшийся поступить дурно не терпел при этом ущерба.

Многие члены этой семьи занимали высокие должности, и не так давно еще можно было прочесть в христианских катакомбах Рима надпись: «Клавдий, понтифекс-максимус, почил во Христе».

Странное явление заметили знавшие Аипия Клавдия лица: шли годы, прошло очень много лет, а он оставался таким же молодым и сильным, каким стоял некогда на Голгофе. Постепенно все члены рода Клавдия стали христианами. Впоследствии они образовали полумонашеский орден Розы Креста. Розами обвитый крест стал их символом.

Они хранили из поколения в поколение чашу с кровью Христовой. Но в XIII веке по Р.Х., хранители Чаши увидели, что в ней стала иссякать кровь. От сущности христианской религии к этому времени почти что ничего не осталось. Её почти вытеснила самозванно христианством называемая религия Митры. Чем более крепло зло на Земле, тем быстрее иссякала кровь в чаше. Благодать Христова исчезала на Земле. Было ясно, что скоро не станет и Грааля.

Но Розенкрейцеры, давно уже ставшие рыцарями, знали, что на земле существует более древний, мощный, тоже ставший рыцарским Орден. И они обратились за советом к старейшинам этого Ордена.

Много раз обсуждали они на совместных собраниях вопрос о том, почему иссякает кровь Грааля, и в тот день, когда она иссякла, они образовали из двух орденов новый, живой Грааль, недостойный, по их мнению, воспринять благодать Христову, но могущий и готовый вместить благодать Серафов, которые в надлежащее время и войдут в Орден — в Новый Грааль, хранящий жизненную сущность Христова учения. И тогда преобразятся Земля и небо.

И Орден решил, что для того, чтобы стать достойным хранителем Христова учения, Орден должен приобщиться к живому Граалей, питаемому кровью мучеников: в нем должна храниться святая святых Христова учения, а кровь, в нем хранящаяся, должна пролиться не только в полях сражения, но и от рук палачей.

И гордые рыцари один раз за все время существования своего Ордена склонили головы и решили, что не только должна пролиться их кровь, но и огнем должны быть испепелены тела тех рыцарей, которые, решив подражать Христу, готовы повторить его подвиг, пострадав не менее, чем Он пострадал.

Розенкрейцеры вошли в Орден в XV веке, когда, тайному тогда Ордену грозила гибель. Они выступили открыто и отвлекли внимание гонителей, показав им мираж «философского камня». Вот почему в XVII в. некто Андреа, не зная о слиянии Орденов, пытался созвать старых Розенкрейцеров.

 

3 О спасении тёмного Арлега

У Аранов с Серафами был спор.

Говорили Серафы: «Давно уже добивается тёмный Арлег стать Хранителем Грааля. Если допустить его стать Хранителем и станет он им, то просветлеет тёмный Арлег, и тогда вы пропустите его к верхам несказанным».

Говорят Араны: «Не прекращает тёмный Арлег своих попыток насильственного прорыва к верхам, хотя и добивается стать Хранителем Грааля. Не пропустим мы его, ибо просветлеет он, но не преобразится…»

Задумались Араны могучие о дальнейшей судьбе тёмного Арлега и решили спросить у духов Познания, что ожидает тёмного Арлега в веках. Тогда обратились Араны к Элора, а тот через Отблесков к духам Познания с вопросом о том, что суждено тёмному Арлегу.

Но на вопрос вопросом отвечали духи Познания, и спросили они: «Зачем Аранам ответ наш? Изменят ли Араны свои решения в зависимости от нашего ответа?»

Совещались между собой спрашивающие и в свою очередь спрошенные. Говорили: «Есть духи выше духов Познания стоящие. Взоры их еще глубже видят. Видят, может быть, и иное, чем то, что духи Познания видеть могут. Нет поэтому для нас основания изменить решение, нами уже принятое».

Услышав это, отказались отвечать духи Познания. «Ибо, — говорили они, — познание, не переходящее в действие, бесполезно».

Тогда Отблески сами от себя обратились к духам Познания с тем же вопросом, и духи Познания ответили им. Ответ распался на две части, ибо тёмный Арлег мог отказаться от своих попыток насильственного прорыва, и тогда его ожидало одно, или же он не отказался бы от них, и тогда его ожидало другое. И вот какова была первая часть ответа духов Познания, когда они говорили о том, что ожидает тёмного Арлега, если он не откажется от своих попыток насильственного прорыва к Верхам.

Пройдут мириады тысячелетий и кончится срок отлучения Сатанаила от мистического общения с Серафами, которое тяготело над ним со времени первой его попытки срыва Печати Оккультного Молчания. На первом же мистическом собрании, на которое пригласят его Серафы, спросят его о том, каково теперь его отношение к Тёмным. Ответит им Сатанаил: «А разве вы не видели, что всякий раз, когда готовятся Серафы к бою с Тёмными и на поле битвы показываемся мы, Тёмные отступают, не принимая боя».

Удовлетворятся Серафы ответами Сатанаила, снимут с него отлучение и постановят они, чтобы разомкнуть замкнувший космос Арлегов магический пояс мистических комет. Тогда в первую же после этого леговскую хорею бросится к Легам на помощь Сатанаил и поможет им подняться в космос Арлегов. Поднимутся Леги и отступят, ослепленные величием арлеговского космоса, подавленные его мощью и великолепием… Не в силах будут они выдержать света и красоты его и сойдут вниз в свой космос. Только Проводники смогут принять и вынести то, что они увидят в мире Арлегов…

Они останутся в этом космосе, но часть их пойдет вниз, чтобы проповедовать свое учение ушедшим, и там, вновь опустившись с остальными Логами в космос 16-ти измерений, они будут говорить им: «Смотрите, немного надо вам, чтобы, подобно нам, иметь возможность пребывать на высотах арлеговского космоса. Входите к нам, становитесь Проводниками, и свободно подниметесь вы к верхам». Так будут говорить Проводники, но будут колебаться Леги и не решатся они… Прекратится хорея с тех пор. Земля же к тому времени давно станет эоновской, и Араны встанут на страже её обитателей. Все прежние пути попыток прорыва будут отрезаны для Тёмных, ибо не станет хореи, к которой они раньше старались примкнуть, чтобы с её помощью подняться к верхам, не будет возможности теперь для них проникнуть на земли.

Теряя возможности, решится тогда Тёмный на свою последнюю, самую страшную, самую могучую попытку прорыва. Соберет он со всех концов вселенной свои силы, призовет тёмных Арлегов и мрачных Князей Тьмы. Построит неисчислимые полчища тёмных Легов, соберет могучие Стихийные силы своего космоса, и лярв бросит он на борьбу… И гигантская чёрная туча детей Тьмы грозно ринется на приступ высоких космосов. Все выше будет подниматься их гигантская мрачная хорея. Она промчится сквозь опустелые космосы земель и в неудержимом стремлении к верхам охватит подступы космоса Легов…

Но перед лицом грозной опасности закончатся колебания Легов, все они пойдут к Проводникам и вместе с ними поднимутся в космос Арлегов. Чёрная хорея ворвется в космос опустелый и промчится сквозь него, поднимаясь все выше и выше. А в космосе Арлегов на правом фланге встанут Проводники Серафы, на левом фланге — Проводники и бывшие Леги, а посредине будут те, кто пребывал в магическом поясе мистических комет, где время оставалось неподвижным, кто как бы отстал в своем развитии. И тут загремит проповедь Проводников, призывающих Арлегов вступить к ним. И когда чёрная туча бесчисленных духов Тьмы развернет свой боевой фронт перед космосом Арлегов, кончатся последние колебания, и все Арлеги будут в рядах Проводников.

Тогда объединенный космос, ставший целиком космосом Проводников, ринется навстречу тёмному воинству… Произойдет гигантская битва, и в этой битве под ударами Проводников будет разбито воинство тёмных Арлегов и Светлые будут гнать его все дальше и дальше через опустевшие космосы, через все Тёмные Царства, загонят его к самым границам царства Тьмы и вернутся снова в свой космос. Тёмные разбитые очутятся одни у границ своего космоса. Но в это время лярвы донесут Тёмному о чем-то страшном, что угрожает его царству. Они донесут ему, что пребывавшее у его царства и до сих пор неподвижное Ничто стало двигаться, и, продвигаясь, оно поглощает все, что встречает на своем пути. Оно поглотило уже часть мглы и тьмы, и много лярв, даже тёмные Арлеги должны бежать от него и тёмное царство отступает при его приближении.

Бросятся тёмные Арлеги и развернут свой фронт перед Ничто, но скоро почувствуют, что не справиться им одним, и понятно им станет, что грозная сила перед ними, и сильнее становится она, поглощая всё на своем пути; что, поглотив Тёмное царство, не остановится она и пойдет дальше, все поглощая, и кто знает, где остановится эта сила, кто сможет положить ей предел. Гибель грозит не одному Тёмному Царству, но и мирам высоким.

И почувствует тогда Тёмный, что перед лицом этой опасности солидарными должны быть все космосы. Загремит в мирах его призывный клич о помощи, и первые Сатанаилы узнают в нем призыв, которым они когда-то звали на помощь к себе в борьбе за Печать Оккультного Молчания. И они первые, а за ними и весь арлеговский космос бросятся на помощь Тёмному и станут рядом с ним в великой борьбе с Ничто.

Бросят Арлеги в Ничто кометы, болиды и космическую пыль, и Ничто поглотит брошенное и превратит в ничто. Тогда бросят они туда луны и планеты, но Ничто поглотит и их, превратив их в ничто. И брошены будут в Ничто солнца и туманности, но и их поглотит Ничто и в ничто обратит. Тогда бросят Серафы в Ничто свои мистические солнца, но даже их поглотит Ничто и в ничто обратит… Почувствуют тогда могучие духи, что не в силах они сдержать Ничто, что продолжает оно надвигаться.

И тогда зазвучат в мирах призывные звуки труб Арлегов. Понесется призыв по мирам, и услышат его Араны, но в смущении остановятся, ибо не будут знать, как смогут они бороться с Ничто. Пошлют они Элора к духам Познания спросить их о том, что делать, и позовут их на совет. Ответят духи Познания, что достаточно против Ничто одних Аранов, а для совета два духа Познания вызовутся их сопровождать.

И вот, подобно молнии, двинуться Араны на поле битвы и развернут свои ряды впереди всех, лицом к лицу с Ничто. Но заявят им тёмные Арлеги, что сами они достаточно сильны, чтобы держать против Ничто свою часть фронта, и попросят они Аранов посторониться. Потеснятся Араны и станут рядом с тёмными Арлегами…

Так будут стоять духи перед Ничто, и тоска начнет закрадываться к Аранам, ибо стоит им сделать шаг назад, как на шаг будет двигаться вперед Ничто. И подумают Араны, что, может быть, целую вечность придется им так стоять перед Ничто, не видя никакого выхода.

Но лярвы своим животным чутьем почувствуют и донесут тёмному Арлегу, а тот через Элора передаст духам Познания, что с Ничто что-то происходит. Ответят духи Познания: «Если так, то это уже нечто, а не ничто. Пусть Араны бьют в Ничто своими мистическими мечами». Засверкают мистические мечи Аранов, и их страшные удары обрушатся на Ничто. И вот там, куда будут обрушиваться удары мечей мистических, будут вспыхивать в Ничто мистические огоньки. Все больше и больше будут вспыхивать и загораться мистические огоньки. Появятся духи Пространства и протянут нити от огонька к огоньку, явятся духи Времени, и покатит Время свои волны по этим нитям все дальше и дальше. Остановится Ничто, постепенно исчезая, и духи поймут, что уже не страшно оно, и одни за другими начнут сниматься их отряды и улетать в свои пределы. Помедлят некоторое время последние Сатанаилы, но улетят и они. Тёмный Арлег останется один с его тёмными духами.

Так будет течь время и ничто не меняться в царстве Тёмных. Тогда приступят к тёмному Арлегу его тёмные Леги и Князья Тьмы, требуя, чтобы он вел их на приступ миров высоких или же шел вместе с ними в Хаос. Не ответит на их требование тёмный Арлег, ибо не найдет он возможности идти войной против тех, бок о бок с которыми сражался против Ничто, и в Хаос не захочет он идти… Тогда произойдет бунт Тёмного Царства против тёмного Арлега, и все это Царство ринется в Хаос. Останется один тёмный Арлег, и потечет время. Века за веками будут падать мимо него. Пройдут вечности. Поймет тёмный Арлег бесцельность такого бытия, бессмысленность неподвижности, и решит идти в Хаос. Подобно молнии упадет оттуда и вновь станет из Хаоса подниматься. Чрезвычайно быстр будет его подъем, ибо не будет тех, кто мог бы его задержать или помешать его подъему. Проходя при подъеме через опустелые космосы, встретит тёмный Арлег в космосе земель покинутые души животных и растений.

Впервые проснется в бывшем тёмном Арлеге представление о несправедливости, совершенной по отношению к оставленным без помощи, покинутым душам растений и животных. Станет работать среди них бывший тёмный Арлег, положив неподниматься без них. И встанет перед ним проблема дать этим душам тела, в которых материальное не так подчиняло бы душу, и не сможет ли он разрешить её.

Тогда вновь зазвучит в мирах его призыв на помощь, и на него откликнутся Сатанаилы. Они придут на помощь к бывшему тёмному Арлегу и вместе создадут для душ растений и животных тела сфинксов эфиопского типа.

Придет время и Сатанаилы вновь обратятся к Аранам с вопросом: согласны ли они теперь пропустить бывших тёмных Арлегов? И на этот раз ответят Араны: «Путь свободен, пусть проходят». И с радостной вестью явятся Сатанаилы к бывшим тёмным Арлегам, а те ответят, что не пойдут к верхам без сфинксов. Спросят сфинксов, но те будут слишком еще несовершенны, и откажутся. Вместе с ними останется бывший тёмный Арлег…

Такова была первая часть ответа духов Познания Отблескам.

А вот, что содержала вторая часть, говорившая о судьбе тёмного Арлега в случае, если он откажется от попыток силой прорваться к верхам.

Если тёмный Арлег откажется от насильственных попыток прорыва, то его допустят стать Хранителем Грааля. Став Хранителем Грааля, просветлеет он. Настанет время преображения земли, и должен будет тёмный Арлег оставить преображенную землю. Покидая её, он откроет духам ту страшную тайну, которая ведома только ему одному. А тайна эта заключается в том, что Ничто стало надвигаться. Открыв эту тайну, тёмный Арлег соберет все свое воинство и двинет его на борьбу с надвигающимся Ничто, а дальше все пойдет так, как рассказано в первой части ответа.

 

4 О сфинксах

Когда тёмные Арлеги в своем подъеме встретились с опустелым космосом земель, то они нашли на них забытые души растений и животных. И возмущение несправедливостью, совершенной по отношению к этим существам, оставленным прозябать здесь и пребывавшим в стационарном состоянии, тогда как все вверх поднимаются, охватило бывших тёмных Арлегов. И они решили остаться с ними, чтобы создать условия для их подъема. То, что на землях не было уже людей, сильно облегчало их работу. К этому времени изменилась окружающая среда и пришлось создавать новые силовые линии, в результате чего появились тела животных, инстинктами которых не могло быть подавлено стремление к высшему сознанию.

Но многих проблем не могли разрешить бывшие тёмные Арлеги, и обратились они за помощью к своим старым друзьям Сатанаилам. С помощью этих верных союзников преобразовали бывшие тёмные Арлеги животные тела в сфинксов с эфиопским типом лица. Мир был заключен между животными и растениями, так что питались сфинксы исключительно минеральными началами: газами, водой, воздухом, минералами. Но отсутствовала у сфинксов способность добро и зло различать, и не знали Сатанаилы и бывшие тёмные Арлеги, как вложить в них эту способность.

В это время обратились Сатанаилы с вопросом к Аранам: «Допустите ли теперь бывших тёмных Арлегов наверх, в светлые космосы?»

И ответили Араны: «Конечно, ведь теперь нет в них хаоса».

Тогда предложили Сатанаилы бывшим тёмным Арлегам вверх подняться. Бывшие тёмные Арлеги спросили сфинксов: «Хотите идти с нами?» Но отказались сфинксы. И ответили тогда бывшие тёмные Арлеги Сатанаилам: «Мы будем подниматься только со сфинксами».

Тогда обратились Сатанаилы к Эонам с вопросом: «Как вложить в сознание сфинксов различие добра от зла?» И подсказали им Эоны, что все, что помогает подъему вверх, к совершенству — добро, а все, что задерживает на этом пути — зло…

Когда после ударов Аранов стали огни в Ничто загораться и духи Пространства протянули от огня к огню, как по вехам, свои нескончаемые нити, а духи Времени покатили по этим нитям свои бесконечные волны, сошли в Ничто Эоны, чтобы создать новую вселенную из всего того, что было ранее в Ничто брошено и что оно поглотило. Возникают планеты, спирали, туманности, солнца и кометы, а там, куда разили мистические мечи Аранов, возрождаются мистические солнца, мирами управляющие.

Тонким слоем прокладывают Эоны почву нового мира, развивают массовую силу и энергию. Закон причинности является основой творчества. Но встречается нечто противоборствующее этой причинности и её подменяющее, нечто, пришедшее извне. Словно Безумие творит свое неповиновенье, вмешиваясь в творческую работу. Работают Стихии, но работают бессистёмно, как хотят, и им помогают духи Безумия, разрушающие работу духов Причинности, порядок и гармонию устанавливающих.

Тогда обратились духи Причинности к духам Безумия, указывая на дела их и предлагая взамен помех нечто более высокое создать. Согласились на этот раз духи Безумия, и превратились они в духов Вдохновения, Фантазии, Порыва, Шутки, Юмора, Шалости — словом, во все сверкающее, неожиданное.

И к Стихиям обратились духи Причинности, говоря: «Какой смысл в вашей работе: что один создает, разрушает другой, а дело творения почти не двигается. Вы и нашей работе мешаете, в споре своем красоту и гармонию уничтожая».

И был заключен мир между Стихиями и духами Причинности. Тогда, хотя и были налицо все внешние и внутренние условия для образования Хаоса, он не возник. Но мир этот оставался без населения.

В это время бросили Сатанаилы и бывшие тёмные Арлеги свой призыв в миры, просьбу научить их как дальше поднимать и развивать сфинксов, и пригласили тогда Эоны сфинксов и их учителей занять вновь созданные космосы, расселиться и работать в них. Предложение было принято и переход состоялся. Но тут нужны были новые силовые линии и формы. Эонов просят создать их и они слагают для сфинксов новые тела из мистических, вновь созданных огней.

 

5 О двух Элоимах

Однажды два Элоима появились в нашей бесконечности и создали вселенную. Элоим Верха выделил Логос, из которого поднялась вверх чистейшая эманация Слова и опустился Океан душ высших. Элоим Низа выделил Океан душ низших. Элоим Верха поместил свое творение внизу, Элоим Низа — наверху.

И стал Хаос опускаться на Океан душ высших, чтобы соединиться с ним. Но насколько опускался Хаос, настолько же уходил вниз и Океан душ высших, так что соединение невозможным было: между ними все время сохранялось одно и то же расстояние. Тогда переместили Элоимы свои творения, поместив вверху Логос, а внизу Хаос. И теперь Логос стал опускаться на Хаос, а Хаос неподвижно ждал его. Казалось, сольются они, но при дальнейшем приближении слияние оказалось невозможным: Хаос не допускал до себя Логос бушеванием стихийных сил. Столбы пламени, водопады стремительные, обвалы, бурные порывы ветра, нисхождению Океана душ высших мешали.

Элоим Низа захотел создать новое начало, которое, слившись с Хаосом, было бы началом посева, а Элоим Верха волил создать духов, которые разложили бы Хаос на его составные части и тем упорядочили бы его. И согласился Элоим Низа.

Оба Элоима, вне первой сферы творчества своего, создали сферу новую, в которую бросили семена Логоса. В ней появились прекрасные и мощные духи Света и начали жить в этом космосе. Но когда Элоимы предложили им пойти и разложить Хаос, отказались они, говоря: «Вам это надо, чтобы другие духи появились, но творить стоит только равных нам или высших духов, но так как прекраснее нас вы ничего не создадите, то и творить больше не следует». И медленно, страшно медленно стали духи Света подниматься к Элоа.

Тогда упали в сферу новую другие семена Логоса Высокого и в ней появились духи Гармонии, Познания, Силы, Инициативы. Эти духи выполнили волю Элоимов и видоизменили Хаос. Духи Гармонии реют над Хаосом, а духи Познания, Силы, Инициативы разлагают его на 1) свет абсолютный, чистый с прослойками света простого, 2) свет обыкновенный, 3) огонь, 4) воду, 5) воздух в движении, 6) материю земли, 7) пространство, 8) время, 9) мир безумия, куда вошел самый страшный элемент Хаоса, 10) мир тьмы, 11) мир мглы, 12) мир причинности и т. д., все, что есть материального в мирах, в том числе радиоактивность, электричество, магнетизм и прочее.

Прилетели духи Гармонии, увидели Хаос разложенный, и так понравился им свет абсолютный с прослойками света простого, что решили сохранить его, так как знали, что не потерпит свет абсолютный в себе мрака и выбросит его. Для этого отразили они этот свет в спокойной поверхности водного зеркала и увели воду. А в отраженное начало упали семена Логоса и появился в нем свет Логоса, в Аранов непобедимых превратившийся.

В свете простом появились Арлеги и Леги. Четыре основные стихии вместе с прочими началами образовали земли, на которых нашли приют воплотившиеся души людей и животных. Океан душ высших дал людей, а океан душ низших — животных. В других созданных началах выросли из семян Логоса духи Времени, Причинности и прочие.

Во мгле появились лярвы, а там, где тьма соприкасается с мглой, возникли лярвы, подобные Легам. И в абсолютную тьму и во тьму простую упадали семена Логоса, и там возникли чрезвычайно могучие духи, которые тотчас же начали страшную борьбу со мглой и тьмой, не желая оставаться в том начале, которое мглой и тьмой именуется, и стремились они подняться и занять место рядом с Элоа. Это были тёмные Арлеги, Князья Тьмы и тёмные Леги. Они поднялись очень быстро, так что тёмные Арлеги по своей мощи стали выше Арлегов. Но на своем пути не научились они различать добра и зла, неся в себе неизжитые элементы Хаоса. Они поднимались до тех пор, пока не встретились с Аранами.

Как уже было сказано, в отраженный свет абсолютный упали семена Логоса, и в нем появились мощные Араны. Но уведенная духами Гармонии стихия воды постоянно возвращалась в космос Аранов и заливала вновь созданный мир. Тогда на помощь против водной стихии призвали Араны стихию огня, и огонь изгнал воду. Часть огня осталась в космосе Аранов, и Араны из этого огня, прибавив к нему огонь мистический, огонь в водной стихии отраженный и огонь в других мирах сверкающий, выковали себе мечи.

Между тем продолжалось создание новых духов, и эти духи в поисках космоса, в котором они могли бы поселиться, появлялись в космосе Аранов. К Аранам приходили духи Времени, Причинности, Кармы, даже духи Тёмного Царства приходили к ним, и все хотели поселиться в мире Аранов. Сумрачно и недружелюбно смотрели на них Араны и, наконец, когда пришли к ним духи Безумия, истощилось терпение Аранов и обратились они к Элоиму Низа с просьбой избавить их от пришельцев Хаоса.

Но не ответил им ничего Элоим Низа. И прокляли тогда Араны Элоима Низа за его творчество, и покинул Элоим Низа нашу вселенную вместе с главными духами стихий Хаоса, часть которых в мире Аранов была. Открылась тогда Аранам возможность прогнать ослабевших пришельцев, и беспощадно гнали они их из своего космоса и рубили нити Кармы своими мистическими мечами. И поклялись Араны не пропускать в вышележащие космосы ничего, что имеет в себе элементы Хаоса.

В верхней части Логоса появились Эоны, облекшиеся в абсолютно чистый свет. И хотя выше всех космосов находились они, но переместили Эоны свои космосы ниже космоса Аранов, тотчас за Арлегами, так как ближе к нуждающимся в помощи пожелали раскинуть свой стан.

Когда Элоим Низа удалился, духи, во мгле и тьме сущие, не ушли с ним. Узнав, что существуют духи более высокие, и что им придется очень медленно подниматься до этих духов, они, не считаясь с волей Элоима, мощным страшным порывом пошли к верхам своей дорогой. Но в их подъеме вверх преградой встали Араны.

Встретив эту живую стену и не будучи в состоянии прорвать её, тёмный Арлег обратился к Элоиму Верха с требованием, чтобы он отдал приказ Аранам пропустить их. Заранее объявили Араны, что если и будет такой приказ, они все равно его не послушают. Но Элоа не обратил внимания на требование тёмного Арлега. Тогда духи тьмы объявили войну Элоа, подменив её войной с низшими духами и людьми, которым они мешают в их подъеме к верхам, думая этим принудить Элоа к уступке. Неоднократно предпринимали они попытки прорваться ввысь, как например, во время хореи в космосе Арлегов, но безуспешно, и лишь после этого через своих лярв они начали захватывать земли с обитающими на них людьми.

 

6 Советы эонов мудрости

Эоны Мудрости решили пройти по космосам и дать там свои советы. Но Стражи Порога отказывались пропустить их, говоря: «И без ваших советов будут жить духи. Вашей мудрости они все равно не смогут вместить. Ваши наставления не для этих космосов, они не воспримут их».

Отвечали Эоны Мудрости: «Никто, кроме Элоима, не может знать, что получится в результате нашей работы. Ваше дело снизу вверх не пускать, если на то есть воля Элоа, а не сверху вниз».

Тогда расступились Стражи Порога и сошли Эоны Мудрости к духам Познания и сказали им: «Ваши ученики забыли, что любовь на земле — это отказ от богатства и власти. В других космосах они забыли, что нельзя никого обижать ни словом, ни делом, что взаимопомощь должна распространяться и на другие космосы, недаром за духов Мглы молились те из людей, которых называют святыми. А вы не учите почему-то любви и взаимопомощи между космосами. Вы забыли учить и тому, что хотя удовлетворение духовных потребностей и есть путь к высшему, но удовлетворение их в ущерб ближнему есть падение в бездну. Вы говорите: любите ближнего, как самого себя; а мы говорим вам: и самих себя любите, как ближних. Проповедуя любовь, вы забыли проповедовать самозащиту против зла. А нет зла худшего, чем позволение, данное духу глумиться над кем бы то ни было из духов».

Прибыли Эоны мудрости к духам Света и говорили там: «Обратите внимание на чёрные молнии — недаром сверкают они в вашем космосе: вы заняты только самолюбованием, вы только о себе думаете, тогда как всем космосам вы должны светить».

И дальше прошли к духам Гармонии, сказав им: «Вы должны нести гармонию во все космосы, а вы не вышли за пределы своего космоса. Дайте другим мирам хотя бы только те формы жизни, которые служат причиной и необходимым условием для солидарности и содружества!»

Сошли Эоны Мудрости к духам Силы и сказали им: «Если понадобятся для чего-либо ваши силы, то давайте их только Эонам Любви, даже нам отказывайте в них».

А духам Инициативы говорили: «Только на службу к Эонам, к духам Познания и духам Гармонии и на службу их отражениям можете идти вы».

Миновали они молча космос Нирван, не заходя в него. Также прошли они мимо Отблесков, произнеся: «Даже самый прекрасный Отблеск Верха и Отблеск Низа хуже, чем что-либо одно. У вас два Отблеска — розовый и голубой. Пора вам сделать выбор между ними; и мало быть Отблесками, надо светить».

Затем спустились они к Аранам и сказали им: «Вы постоянно нападаете, а мы говорим вам: не нападайте, а защищайте с удвоенной мощью. Если все требуют от вас зла и мести — творите сверхдобро, добро большее, чем то, которое требуется. Только там, где необходимость требует от вас высшей меры добра, только там приветствуйте Карму, ибо это нечто высокое. Во всех же остальных случаях обнажайте ваши мечи против нее. И если от вас требуют наибольшего, что вы можете дать, делайте больше того. Безгранична будет свобода ваша, но не иначе, как на основе добра и отказа от угнетения».

Шли они молча мимо космоса Арлегов и сказали им Арлеги: «Почему же нам вы ничего не говорите?»

И отвечали Эоны Мудрости, обращаясь к Сатлам и Серафам: «Что же нам говорить вам? Вы до сих пор не можете слиться в единый космос. Не ваше дело судить Сатлов и недостойно вас, Сатлы, судить Серафов за суд их».

А Михаилам говорили так: «Продолжайте направлять ваши силы, как направляли, и не в ущерб этой работе увеличьте, усильте ваши попытки разорвать магический круг Начал. Помиритесь с Сатлами».

Затем Арлегам, где остановилось время, сказали: «Чем скорее опустеет ваш космос, тем лучше для вас. Уходите из вашего космоса и в него не возвращайтесь, пока кометы его окружают. Идите к Михаилам».

И сошли они в космос Легов, сказав им: «Вы много о других думаете, подумайте о своем космосе».

А людям сказали они: «Слишком много о себе думаете, подумайте о других космосах».

И сошли Эоны Мудрости в космос теней и советовали там: «Не будьте тенью серого и однообразного. Постарайтесь стать тенью яркого, красочного, многообразного».

С жалобами на вечные метаморфозы встретили их в космосе меняющихся образов, с жалобами на невозможность постоянства при вечной смене форм, отчего невозможно развитие. И сказали там Эоны Мудрости: «Какие бы ни были ваши смены форм, оставьте для них одну цель постоянную и к ней идите. Ваши мгновенные смены и мириады тысячелетий духов — одно и то же перед Элоимом».

С жалобами на ирреальность своего мира встретили их в космосе звуков. И говорили там Эоны Мудрости: «Старайтесь использовать вашу способность слышать и говорить так, чтобы из царящей у вас разноголосицы получилась гармония, и тогда сразу вы подниметесь по лестнице духов».

Вошли они к Светозарным и говорили так: «Никакого значения не имеет то, что вы низших духов в верха не пускаете. Элоим не страдает от этого, Он вне времени. Вы считаете себя гордыми из гордых. Будьте же настолько горды, чтобы перестать подменять борьбу с Элоимом борьбой с людьми и другими духами. Откажитесь мешать другим духам в верха подниматься, и этот отказ ваш будет унижением, которое выше всякой гордости».

И задумались Светозарные.

Возвращались Эоны Мудрости, и на пути в свой космос, проходя мимо космоса Нирван, сказали им: «Отказа от зла недостаточно. Вспомните Левита в притче о милосердном самарянине».

И когда подошли к своему космосу, Стражи Порога отказались опять пропустить их. «Бесполезно было ваше путешествие, — говорили они, — ни один космос не стал мудрее».

Отвечали Эоны Мудрости: «Они поумнеют в веках и мирах, а вы — едва ли».

И расступились Стражи Порога, но когда проходили Эоны Мудрости вверх, один из Стражей Порога крикнул им вслед: «Потускнела ваша мудрость, Эоны Мудрости. Мы пропустили вас, хотя могли бы и не пропускать».

 

7 Разговор в космосе Легов

Однажды в космосе Легов собрались Проводник Света, Маг Стихийных Сил, Звезда Знания, Маг Стихии Смерти, Сераф, Тёмный Арлег и Князь Тьмы, и говорили они о том, что такое счастье и в чем смысл жизни.

И сказал тёмный Арлег: «Бессмысленна жизнь, не понимаю, зачем создана она, раз есть наличность страдания, а страдание мы видим всюду, оно преследует нас во всех видах, оно исходит и от тела, и от души, и от духа. Страдания тела чувствуем мы как боль, как ненормальное отправление организма. Страдание души дает нам скуку, желание стремиться вверх, вдаль, куда бы то ни было; правда иногда бывает и восторг в стремлении, но он бесплоден. Разве не страданием является полное безразличие ко всему окружающему, которое иногда с такой силой духов охватывает? А сущих низших измерений подстерегает еще кажущаяся ирреальность их миров, неустойчивость, пустота. Кроме того, вам, как высшим, неизвестна мгла, с которой нам вечно приходится бороться. Ведь она залепляет нас, в ней ничего не видно, не слышно, царит мертвое молчание, мы задыхаемся в ней! Нет смысла в жизни, лучше если бы ничего не было создано».

Звезда Знания: «Да, существует страдание, но оно же и дает развитие сил, скрытых в потенции. Как наличность механической силы, преодоления требующей, развивает мускулы тела и делает их приспособленными к жизни, так и наличность страдания, требуя его уничтожения, развивает силу и делает духов более способными к возвышенной, то есть, соответствующей большему размаху жизни».

Тёмный Арлег: «Тогда, значит, сильнее всех я и способнее других к большему размаху, так как невероятные препятствия преодолели мы, победив мглу и тьму».

Звезда Знания: «В потенции — да. Но ведь потенция, не переходящая в реальность, бесполезна, вечная потенция не сильна. Сильна активность. Порывы без завершения не важны. Тёмные и светлые молнии неизбежны, но если они не падают, они не нужны, только даром появляется и пропадает сила».

Все: «Без того, что для нас страданием является, был бы застой и неподвижность».

Тёмный Арлег: «Но сама по себе жизнь, для чего она? Дает ли она счастье, и в чем оно?»

Маг Стихийных Сил: «В сознании мощи, стихийной мощи, победе над стихиями».

Звезда Знания: «В сознании мудрости, в знании, откуда пришли мы и куда идем, и по каким законам мир построен».

Проводник Света: «В упоении неравной борьбой».

Сераф: «Когда высшая мистическая Любовь, высшая мистическая Мудрость оставляется у нас спускающимися Эонами, и меркнут в блеске их наши мистические солнца, то громовый вопль восторга по всему нашему космосу проносится. В этом упоении счастья — все!»

Тёмный Арлег: «Но почему все созданы не сразу совершенными? Как высшее из возможных совершенств?»

Князь Тьмы: «А просто не всемогущи наши боги!»

Звезда Знания: «Если бы люди рождались сразу семидесятилетними и по сто лет старыми мудрецами жили, без борьбы, в мир мудрыми являлись, хорошо ли это было бы?»

Проводник Света: «Не ценили бы они такой мудрости».

Звезда Знания: «Но кто же тот, чьим отблеском все является?»

Проводник Света: «Поговорим о начале сущего, об Элоа».

Все: «Да, хотим говорить об Элоа».

Князь Тьмы: «О, это только могучий дух, нам же подобный, но далеко от нас живущий».

Звезда Знания: «Нет. Это не знание, не душа, не дух, не человек. Не знаем, кто и что Он, и только понятия Сущий и Творящий, приложимо к нему».

И дошла до них эманация Отблесков, говоривших: «Все в нем величайшее: мудрость, сила, любовь. Все его, кроме того, что от него отшатнулось. Совокупность всего дает его мощь и к ней прибавляется то, что дает совершенство».

Звезда Знания: «Его Сын совершенен. В Нем высшая мистическая Мудрость и Мудрость высочайшая, мистическая Любовь, и Любовь высочайшая».

Тёмный Арлег: «Но бросил Отец Сына на кресте умирать! Воля Отца, а не Сына совершилась».

Звезда Знания: «В этом и есть величие, слава и жертва! Тем ослепительнее слава! Могли бы прийти мириады нас на помощь. В один миг смяты были бы вражьи силы! Но тогда не было бы высочайшей мистической Любви. Не было бы неслыханной жертвы, не было бы величайшей славы!»

Тёмный Арлег: «Странно! Мне не кричали „слава“, когда мощь тёмного Арлега была признана вами же!»

Маг Стихийных Сил: «Ты ничего не понимаешь: ведь не различаете вы добра и зла».

Многие: «Мы хотим говорить о Боге, а не о тёмном Арлеге!»

Ярче всех светятся Проводники Света.

Голоса: «Слушайте их, слушайте!»

Звезда Знания: «Не годится ваш подход. Отблеск идет сверху вниз, а познание должно идти снизу вверх. Выясним сущность более низших существ. Что такое Эгрегор?»

Князь Тьмы: «О, они хуже нас, злы, отвратительны, тягостны, навязчивы. Ведут себя, как хотят, ни с чем не считаясь!»

Звезда Знания: «Не имеют ни форм, ни рассан, но разлиты в массе форм и рассан. Конечно, это не духи в обычном понимании».

Князь Тьмы: «Почему же они сильны?»

Звезда Знания: «Всегда заодно, потому и сильны».

Проводник Света земли: «Эгрегор — не то же ли, что люди на земле „обычаем“ называют?»

Князь Тьмы: «Он также давит и заставляет идти тем путем, который вы злым называете».

Звезда Знания: «Ясно, что заставляет делать злое: ведь иначе вы отличия зла от добра не поймете, как испытавши на самом себе причиненное другому зло… Но Эгрегор личность, хотя и множественная, как личность любого из духов. Это не то, что нами же созданные обычаи».

Князь Тьмы: «Если дух, то откуда?»

Звезда Знания: «Из опустелых космосов, но пошедший своим путем, отказавшийся от тела и рассаны, и поэтому видоизмененный, рассыпавшийся в массе форм».

Князь Тьмы: «Так может быть Элоим — совокупность Эгрегоров?»

Звезда Знания: «Не лучше ли эту совокупность назвать Демиургом?»

 

8 Высокий Разум

Первый: «Трудно понять Высокий Разум. Трудно постигнуть почему так, как мы постигаем, а не иначе, устроены миры населенные. Много вопросов ставится перед нами, немногие из них мы обсудим, так как, не ответив на них, мы можем усомниться в Великой Справедливости».

Второй: «Объясните мне, если можете, почему начало тёмное только злое творит? Почему доброе не удается ему делать, даже тогда, когда он, не различая добра и зла, стремится к нему хорошими средствами?»

Звезда Знания: «Тёмный не видит, куда идет и как идет. Он слеп разумом, не умен. Злое легче делать, чем доброе, ибо очень трудно добро делать, так как часто кажущееся добром влечет зло за собой. Добром считают люди спасти жизнь человеку, а спасенный губит сотни людей. Надо уметь вдаль смотреть, чтобы понять, что и в этом случае надо спасти гибнущего человека. Потому, хотя бы, что, спасая каждого нуждающегося в помощи, спасут 10 гибнущих, и только один из них погубит троих. Спасается и тот, который спасает, погибнет — отказывающий в помощи. Даже такого простого расчета не понимает Тёмный. Ничего не понимает он, но легко поумнеть может. Если ему не удается достигнуть хорошего, стремясь к этому хорошему, то это потому, что в процессе его деятельности хорошее превращается в плохое и хорошие средства становятся отвратительными, а он не видит и не сознает этого».

Голос: «Не ясно! Нельзя ли дать более ясные толкования?»

Говорит кто-то из собравшихся: «Почему высоко стоят Светлые, а не высоко — Тёмные? Почему они обречены на разную участь?»

Кто-то отвечает: «Ведь это вопрос времени и только: и Светлый был в низу и ничего не понимал тогда, отказываясь идти по пути, указанному не ошибающимися. Светлые шли к верхам медленнее, чем могут подниматься Тёмные нашего времени. У всех был свой низ. Различны низы эти, но верхи для всех одинаковы. И Тёмному не дальше до верха, чем изначала Светлому было. Надо только, чтобы Тёмный захотел подняться. Конечно, кто впав в грязь, не захочет встать, в грязи и останется. Поднимается только тот, кто хочет подняться».

Голос: «Что же, и тут законы, как в мире людей познаваемом?»

Вступает в разговор, до сих пор молчавший: «Конечно, нет закона (закона, а не приказа, не о приказах речь; с ними Тёмные носятся), нет закона, для нас не обязательного. Только для Высших не обязательны законы одинаковой последовательности. Но зато Высшие всегда ко всему готовы. Почему же все-таки хуже тому, чье происхождение мрачно, чем тому, чье происхождение светло?»

Голоса, издалека прибывших: «Едва ли хуже тому, чье происхождение мрачно (ваше слово употребляем, ваше, а не наше). Чем тёмнее начало, тем сильнее будет порыв к верхам и тем сильнее тяга к свету и быстрее подъем до того момента, когда наши низы и наши верха сравняются. Ослепительной радости от быстрого перехода к свету от мрака не знают постепенно переходящие от света тусклого к свету несколько более яркому. Первому, быстро продвигающемуся, ведом глубокий восторг достижения. Препятствия, которые преодолевать приходится быстро в верха стремящемуся, силы его развивают, мощь его закаляют. А если он страдания испытывает, то страдание воспринимаем мы как очищение от зла, и все эти страдания — миг перед вечностью, и только. Помните: медленно продвижение Светлого и сомнительно счастье счастливчиков. Это знают люди, как бы в насмешку счастливыми назвавшие несчастного Суллу, Ирода и других, тяжело страдавших».

Раздается тихий голос: «Почему Светлый сильнее Тёмного?»

Звезда Знания: «Почему вы так думаете? Едва ли можно говорить о разнице в силе Тёмных и Светлых. Каждый силен в своей сфере. В моей сфере и в моей работе самый сильный, не слившийся со мной в одно целое, абсолютно бессилен, как был бы бессилен я, попав в его сферу. Исключение, о котором поговорим позднее, — Ламирглорамы и Сатлы, которые сумели быть сильными в чуждых им сферах, но они эманациями этих сфер проникаются, как бы обитателями разных сфер становятся. Было бы неразумно, если бы ребенок негодовал на то, что он мал и слаб по сравнению со взрослыми. Придет время, и он взрослым станет. Придет время, и последние станут в рядах первых».

Спрашивают, блеском тихим сияющие: «Почему обитатели одного космоса мудрее обитателей другого?»

Слышится ответ: «В чем мудрее? Едва ли можно утверждать это. В самом главном — в познании Великого, в умении отражать Его волю — все равны. Ибо как бы ни отразился Он, как бы ни была воспринята воля Его — в этом все равны. В разных частных случаях в одном отношении умнее обитатель одного космоса, в другом случае — обитатель другого. В сущности же, все и во всем равны перед Великим».

Задается вопрос одним из слушающих: «Скажите мне, почему или для чего существуют космосы нижние и космосы верхние?»

Отвечают, отблеск высшего знания воспринявшие: «Если бы все на одном уровне стояли, то не было бы порыва вперед, в верха. Все на одном уровне застыло бы. Космос Света неподвижен, так что не случайно его чёрные молнии прорезывают. Они напоминают, что есть верх и низ. Они как бы будят, напоминают. Движение — жизнь, неподвижность — смерти подобна и ведет к распаду низшего. А мы не низшие. Припомните: было время, когда низы верхом были. И в низах может засверкать и воссияет Свет Тихий, свет прекрасный. Время придет (и от в низах сущих зависит приблизить это время), когда низы так же прекрасны, как и верхи, станут, хотя сияние низов будет отличаться от сияния верхов, но то и другое сияние прекрасно будет…»

 

9 Отче наш

Молитва «Отче наш», данная нам Христом — это молитва, которую духи космосов, на Золотой Лестнице лежащих, Творцу возносят. Каждому космосу свое прошение соответствует, и когда повторяют его духи, то мощный хор составляется, хор космический, и несется молитва к подножию трона Элоа.

«Отче наш, иже еси на небеси», — это прошение космосу Отблесков соответствует, ибо они одни с уверенностью могут сказать: «Ты, который есть».

«Да святится имя Твое», — прошение космоса Аранов, ибо всюду они проповедуют святость Его имени.

«Да приидет Царствие Твое», — прошение Эонов Мудрости, ибо Царство Его является царством Мудрости.

«Да будет воля Твоя, и на земле, как и на небе», — прошение Эонов, ибо всюду являются они проводниками Его любви и воли.

«Хлеб наш насущный дай нам днесь», — прошение космоса Арлегов, ибо здесь впервые появляется, хотя и самая разреженная, материя.

«И остави нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим», — прошение космоса Легов, виновных и тяжелой жертвой искупающих свою вину.

«Не введи нас во искушение», — прошение космоса людей, ибо сильны здесь искушения и трудно им противиться.

«Но избави нас от лукавого», — прошение космосов, ниже земель лежащих, ибо особенно сильна там власть тёмного Арлега.

«Яко Твое есть Царство и Сила и Слава во веки веков», — относится к другим космосам, вне Золотой Лестницы лежащим, космосам Силы и Славы.

 

10 О троне

Однажды между рыцарем Тамплиером и рыцарями Мальтийцами зашел разговор о прошлом обоих традиций. Рыцарь Тамплиер указал, что Мальтийцы потеряли то ценное, что было у них раньше.

Те возразили: «Но мы не знаем, что есть ценного у вас, нечем вам хвалиться».

Рыцарь Тамплиер спросил их, встречали ли они духов потусторонних миров.

«Нет», — отвечали они.

И он сказал: «Так вот вам один рассказ».

Вы знаете, что у нас существуют разногласия между Тамплиерами и Розенкрейцерами. Я считаю Розенкрейцерство ложным уклонением от истинного Тамплиерства. Меня часто посылают для переговоров с ними, именно как чистого Тамплиера. Как-то явилась надобность выяснить отношение нашего Ордена к одному общественному движению. Мы жили в Париже, они — в Версале. Я отправился в Версаль по железной дороге, вошел в вагон и занял место. Против меня оказался незнакомый человек. Но он приветствовал меня, как приветствуют друг друга рыцари Тамплиеры. Я удивился, что до сих пор не знал его.

Он спросил: «Вы едете в Версаль?»

«Да», — ответил я.

Он сказал: «Я также, мне надо с ними же переговорить».

Едва я хотел спросить, к какой группе он принадлежит, как он заявил, что он Тамплиер-одиночка. Мы приехали и направились ко дворцу, в котором жили маги. Нам отворил портье-индус. Я был удивлен, какой ужас выразило его лицо при виде моего спутника. Поразили меня жесты, бег по лестнице этого индуса высшей степени Восточного Посвящения. Мы вошли в комнату. Нас встретили трое: два Розенкрейцера и один маг-Тамплиер — женщина. Мне показалось, что первые два были смущены, так как мысленно они говорили:

«Ну вот, он опять появился, этот Трон!»

Мы сели, и маги-розенкрейцеры мысленно продолжали:

«Вот рыцарь Сариэль, он здесь, значит он приглашен присутствовать».

И он также, не произнося ни слова, отвечал, что, конечно, он будет присутствовать. И опять раздаются слова его, молчащего:

«Сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись с вами у таборитов? Скажите, что вы сделали из того, что собирались сделать? Подвинулись ли вперед в осуществлении той задачи, которую поставил Он?»

«Ты сам знаешь, — был молчаливый ответ. — Если Ему не удалось, то как нам могло удастся?»

И мне почудилось, как будто громко воскликнул Трон:

«Это не ваш ответ! Это ответ тёмного Арлега. Зачем он здесь?»

Мне показалось, что между нами и магами колеблются какие-то светлые фигуры и фигуры магов как-то завуалированы. Я почувствовал что-то вроде холодной дрожи и сказал:

«Здесь три, если не пять рыцарей Христа; здесь наше собрание. Где наше собрание, тёмному Арлегу нет места!»

Один из магов ответил: «Не так уж он мрачен, как ты думаешь».

Как бы яркий свет блеснул вправо от меня, где сидел Трон. Я повернулся к нему и тотчас же опустил глаза: невероятно ярким блеском сверкала его фигура.

И Трон сказал: «Где Тамплиеры, там наш Христос, не приглашенным тут нет места. Вы приглашали тёмного Арлега?»

И маги ответили: «Нет».

Тогда я сказал: «Тёмный Арлег должен удалиться. Если маги не хотят опоясать нас магическим кругом, скажи мне, рыцарь, твое боевое имя!»

И я почувствовал, что я задыхаюсь. Как будто какая-то лохматая рука схватила меня за горло и душила. Конечно, это была рука не тёмного Арлега; думаю, что кто-либо из Князей Тьмы по-своему вмешался в наш разговор. Я пытался схватить своей рукой эту руку, но моя рука встретила только воздух. Мне показалось, что там же, где и моя рука, рука тела моего астрального схватила руку Князя Тьмы и со страшной силой оторвала её от моего горла. Князь Тьмы потянул меня к себе, но я не уступал.

Встали маги и своими жезлами очертили магический круг и раздался голос мага из Розенкрейцеров: «Саркос, пусти!»

Я отпустил руку, и молчавший до сих пор маг Розенкрейцер сказал:

«Конечно, Трон, наш ответ был не нашим ответом, а ответом Арлега. Если мы мало что сделали, не говоря о работе мага Тамплиера, то это потому, что тёмный Арлег искушал нас очень удачно. Но мы были спокойны, так как маг-Тамплиер работала в этом направлении. Если ты пришел к нам из своих сфер напомнить нам о нашем разговоре, то мы возьмемся теперь за эту работу. Конечно, мы знаем слова тёмного Арлега, что ему дается власть над царствами; конечно, мы знаем все те аргументы, которые подсказывает тёмный Арлег, чтобы победить противников этой власти. Но мы приготовили возражения на них. Трон, ты можешь уйти и быть уверенным, что мы сделаем свое дело».

Долго продолжался разговор Трона с магами. Этот разговор помирил меня с ними. Какая сила мысли, какое уменье отметить все лукавство тёмного Арлега! Я с Троном и магами вышли из дома. Проходя мимо комнаты портье, я увидел, что он лежит на полу, раскинув руки. Дверь как бы сама распахнулась и закрылась за нами. Мы пошли по улице. Я хотел обратиться к Трону с вопросом, кто он, но Трона уже не было.

Я обратился с этим вопросом к магу-Тамплиеру, и она ответила: «Это Трон из мира Валгаллы, принявший на себя миссию напоминать кому следует забытые им слова Эона».

 

11 Иегова

Земля — сплошной, сильно накаленный океан. Когда он до известной степени охладился, духом Силы были брошены в него некоторые семена. Образовалось первоначальное живое вещество, дающее начало всему, но оно расположилось слоями. Слой, лежавший глубже на весьма малую величину, уже слабее пронизывался лучами белого тогда солнца. Так произошло различие в свойствах слоев.

Когда охлаждение Земли достигло того, что её температура стала ниже температуры солнца, тогда дух Силы взял семена душ, созданных Элоимом Верха и Элоимом Низа, и бросил их в это вещество. Часть семян, созданных Элоимом Верха, осталась в верхних слоях, а слои нижележащие оплодотворились семенами Элоима Низа. Силовые линии этих душ стали объединять вокруг себя это вещество, и появились существа в верхних слоях, более высоко стоящие, в ниже лежащих — животные.

Дух Силы постоянно видоизменял силовые линии душ; вещество каждого слоя развивалось, не смешиваясь с другими слоями. Развитие каждой группы существ шло своим путем: животные развивались только к животным, наши предки развивались только к людям. Но и сам верхний слой был расслоен. Это расслоение внутри него обусловило образование различных рас: 1-я раса — исполины, 2-я — гиперборейцы, 3-я — адамиты, 4-я — карлики.

Так как происхождение всех существ одинаково, и так как не от них зависело быть вверху или внизу, быть более или менее нагретыми, то отделившись от материи, от первых семян, брошенных духом Силы, и от всякого рода материи — души уравняются. А пока материя не исчерпана, не исчезла — и люди разнствуют между собой.

 

12 Об оранжевом солнце, голубой и зеленой луне

Вокруг оранжевого солнца вращается одна земля, а вокруг нее — две её луны, зеленая и голубая. Полностью обращается земля за 48 часов, причем на её небе 24 часа светит оранжевое солнце, 12 часов зеленая луна, а 12 часов — луна голубая.

На земле этой встречаются три расы. Самая многочисленная — раса оранжевого солнца, вроде людей нашей земли; в некоторых отношениях они выше их, в некоторых — ниже. Было время, когда они делились на племена, сражавшиеся между собой. Когда светит оранжевое солнце, эти люди очень деятельны и бодрствуют. Когда светит зеленая луна, люди оранжевого солнца находятся в полусне, они плохо воспринимают окружающее, энергия их падает, а во время голубой луны они могут только спать.

Кроме людей оранжевого солнца на этой земле живут существа зеленой луны. В её лучах они особенно энергичны. Они обитают в других местах, чем люди оранжевого солнца, в местах недоступных для последних. Их быт выше и совершеннее, чем быт людей оранжевого солнца. Они едят меньше, для них достаточно питания водой и двумя-тремя сортами растений. Правда, вода там гораздо плотнее — по ней можно ходить. Эта плотность объясняется медленностью движения её атомов, которые можно видеть глазами.

Люди зеленой луны гораздо могущественнее по своему мистическому знанию, чем люди оранжевого солнца. Когда светит зеленая луна, к ним в гости приходят люди оранжевого солнца и смотрят на их прекрасную жизнь, и как прекрасный сон и мечту уносят воспоминание о ней в свою жизнь. А люди зеленой луны приходят к ним и помогают им. Так, в ту эпоху, когда люди оранжевого солнца вели между собой войны, они уничтожали их оружие. Во время оранжевого солнца люди зеленой луны невидимы для первых. Невидимые, они ходят среди них и оказывают на них свое влияние, проповедуют свою религию, которую люди оранжевого солнца иначе не воспринимают.

Во время голубой луны люди зеленой луны находятся в смутном состоянии сознания.

Есть также люди голубой луны. Где живут они, не знают ни люди оранжевого солнца, ни люди зеленой луны. Известно, что они спускаются откуда-то, и только. Людям зеленой луны они рассказывают о других мирах космоса голубых солнц, рассказывают о громадном долголетии людей того космоса, об их грандиозных познаниях, об их необыкновенной жизни. И люди зеленой луны не могут вполне понять этой жизни. Люди голубой луны проповедуют им свою религию, но люди зеленой луны воспринимают её лишь в отраженном, теневом виде.

Если человек в одном из миров нашего космоса не заслуживает перехода в высшие космосы и космосы низшие, то души таких людей перелетают на планету оранжевого солнца и там перерабатывают свою карму к лучшему. А существа зеленого и голубого солнц появляются таким же образом на эту планету из космоса зеленых и голубых солнц, из космосов, более высоко стоящих, чем наш космос. И только тот человек переселяется на эту землю, который слишком сильно был привязан к своей земле, к своей планете.

 

13 О розовом дьяволе

Раз на пиру поспорили два рыцаря. Один сказал другому, что тот сказал неправ-ду, и второй почувствовал к упрекнувшему его ненависть.

Спор шел о сошествии Христа в ад, и упрекнувший полагал, что второй рыцарь знает об относящихся сюда событиях, но притворяется незнающим. Между тем, второй рыцарь действительно не слышал рассказа об этих событиях. Правда же заключалась в том, что второй рыцарь был Князем Тьмы, вышедшим с Христом из ада, но на Земле отпавшем от него. Он поклялся отомстить своему обидчику.

Однажды он послал ему сказать, что его родственник приехал из Палестины, лежит больной и оставит ему громадное наследство, если тот немедленно отправится к нему, чтобы отслужить обедню за упокой его души, так как в живых он, вероятно, не останется. Это было передано от имени самого родственника.

Но за час до прибытия гонцов от приехавшего из Палестины, рыцарь обещал некой даме проводить её от одного замка до другого в сопровождении тридцати других рыцарей, так как на пути была шайка разбойников. Ехать ему не было необходимости, так как достаточно было для эскорта и четырех человек. Рыцарю пришлось выбирать между словом, которое он дал даме, и наследством. Он не счел возможным нарушить слово свое, хоть в его присутствии надобности не было, и Князь Тьмы был очень недоволен им.

Затем случилось, что рыцарь был захвачен в плен разбойниками. С него требовали выкуп, угрожая в противном случае смертью. При нем не было денег, однако неподалеку жил его друг, который мог ссудить ему денег. Разбойники от него требовали, чтобы он не писал о своем положении, из опасения, что его освободят силой. Но рыцарь отказался так поступить, и Князь Тьмы опять был посрамлен.

В третий раз к рыцарю явилось посольство, которое предложило ему престол германского императора, сообщив, что за него высказались все курфюрсты, но сам он должен выйти из Ордена, поскольку император стоит над всеми орденами. Рыцарь ответил, что он дал обещание не выходить из Ордена, и отказался от императорского престола.

Целый ряд соблазнов устраивал для него Князь Тьмы, но рыцарь им не поддавался. Огорченный его противник отправился за советом к одному монаху, о котором он знал, что тот тоже вышел из ада, но на земле изменил Христу. Тот сказал ему, что с рыцарями вообще трудно справиться, даже Князья Тьмы оказываются перед ними бессильны, но есть способ достичь цели: пусть он только попросит Розового дьявола помочь ему. Князь Тьмы ахнул от удивления, что такая удачная мысль не пришла ему раньше в голову, и стал приводить в исполнение свой план.

В скором времени рыцарь спас от разбойников ехавшую в карете незнакомую ему даму. Когда она вышла из кареты, то оказалась такой молодой и прекрасной, с таким удивительно розовым цветом лица, что рыцарь влюбился в нее с первого взгляда. Он попросил её стать дамой его сердца, поклялся служить ей, и она согласилась.

Однажды, когда он гостил в её замке, к нему с просьбой о помощи прибыл гонец от друга, который в своем замке отбивался от врагов. Этот рыцарь был его побратимом, и они были связаны клятвой о взаимной помощи. Ехать надо было немедленно, но дама с розовым цветом лица легко добилась того, что рыцарь не поехал выручать своего побратима. Она сказала ему, что во время бала, который будет этой ночью в её замке, она ему скажет слово, которое решит его судьбу. Он думал, что переговорит с ней в начале бала и после этого успеет подать помощь своему побратиму, и что услышит от нее о согласии на их брак. Он всю ночь ждал этого разговора, но разговор произошел только утром. Девушка с розовым цветом лица сказала ему, что она решила отдать ему свою руку через год, считая от этого вечера.

Побратим рыцаря был убит, а розовая девушка стала невестой рыцаря.

Через некоторое время рыцарь должен был отправиться в другую страну, чтобы выступать свидетелем в деле, от решения которого зависело благосостояние вдовы его близкого друга и её сына, иначе её имущество могло перейти к недобросовестному соседу. Невеста рыцаря просила его не ездить, а написать письмо с его рыцарской печатью, уверяя, что это будет иметь такое же значение. Рыцарь сдался на её просьбы, но вдова потеряла все имущество.

Вскоре восстали вассалы невесты рыцаря, и во время её прогулки захватили в плен с её служанкой. Но девушки успели перемениться платьями и драгоценными украшениями. Поэтому между восставшими произошел спор относительно того, кто из них есть кто, и они послали за рыцарем, чтобы он прямо сказал им, кто же из двоих его невеста. Ей вовсе не грозила смерть, а только большой выкуп, но так как она взглядом просила не выдавать её, то рыцарь покривил душой и указал на её служанку. Служанка была оставлена в залог, а невеста рыцаря отпущена с ним, как служанка. Когда же все выяснилось, восставшие вассалы отпустили действительную служанку, однако все рыцари пришли к заключению, что лгущий рыцарь — не рыцарь.

Истек год после бала, на котором рыцарь впервые изменил данному слову. В полночь перед ним появилась его невеста в своем подлинном виде Розового дьявола, и тогда рыцарь вспомнил, как он изменил своему побратиму, вдове, предал невинную девушку, и понял, что не достоин быть в числе рыцарей Ордена.

Рыцарь ушел в монастырь, а тёмный Арлег радовался победе.

 

14 Два тёмных арлега-крестоносца

Жили однажды на Земле два Светозарных, ушедших с Христом из ада. Один из них решил найти учеников Христа, которые знали бы различие между добром и злом, и слушаться их во всем — и в целях и в путях. Другой решил, что цель привлечения возможно большего числа людей к учению велика и прекрасна, что к ней надо идти тем путем, который он найдет наиболее целесообразным.

Первый стал отшельником в Фиваидской пустыне в Египте, затем жил как проповедник учения Христа в одной из северных стран — в стране Геттов (старая Бавария), затем, как великий ученый в Риме, затем, как рыцарь Ордена Тамплиеров.

Второй был монахом, который приказывает и повинуется не рассуждая, затем римским папой, потом инквизитором и, наконец, князем Церкви.

Рыцарь Тамплиер возвращается со своим отрядом из Палестины, покрытый громкой славой. Он узнает, что в его отсутствие вернулась в свой замок, расположенный неподалеку от его замка, одна графиня, ранее здесь не жившая. Графиня славилась своей красотой.

Рыцарь отправляется со своей свитой ей представиться.

Одновременно в замок графини является и прелат со своими монахами служить молебен по случаю её возвращения. Два тёмных Арлега встречаются и узнают друг друга. Им были отведены комнаты рядом и, удалившись в них вечером, они вступили в разговор, из которого выяснилось, что борьбы между ними быть не может, так как тёмные Арлеги связаны обетом мистической дружбы. Поэтому они решили предоставить выбор графине. Для этого второй сложил с себя свой сан.

Оба они ухаживают за графиней. Первый, сделав ей предложение, получает отказ и уезжает в Палестину. Там он замечает, что на стороне иезидов и сарацин борются тёмные силы, но замечает и в рядах Тамплиеров Князей Тьмы и тёмных Легов, которые когда-то были в аду. Тамплиеры едва противостоят Тёмным. Он организует лучший отряд из бывших Тёмных, находящихся в рядах Тамплиеров, и тогда успех переходит на их сторону. Слава о его подвигах доходит и до графини. Увлеченная рассказами трубадуров, она посылает ему красную розу. И рыцарь спешит назад.

Второй за это время также стал рыцарем, побеждает на турнирах, устраивает балы и делает предложение графине, но получает отказ. Тогда он решает овладеть графиней силой, отвезти её в монастырь и там обвенчаться у приора, его ставленника, занявшего его место.

Рыцарь Тамплиер приезжает в замок графини, и в тот момент, когда он обращается к ней с приветствием, врывается второй рыцарь с толпой своих приверженцев, чтобы схватить графиню.

Рыцарь Тамплиер догадывается о его намерениях и хватается за меч, но вспоминает об их мистической дружбе и о том, что им друг с другом сражаться нельзя. Пока он переживает эти несколько мгновений колебания, он замечает, что рыцари спутники его друга застыли неподвижно и смотрят на графиню. Он тоже обратил свой взор на нее и с удивлением увидел вместо графини сначала сноп блестящих искр, потом куст роз, между которыми грозно смотрели два громадных глаза, потом чащу, лилию, крест, рой золотых пчел… Затем все пропало и графиня приветливо смотрела на рыцаря.

Тут и второй рыцарь узнает первого. Оба обмениваются взглядом, второй рыцарь командует своим спутникам: назад, те отступают, а графиня вежливо просит обоих рыцарей быть её гостями и занять их старые комнаты. При взгляде, которым обменялись рыцари, они прочли мысли друг друга, что графиня — это дух. После бала, оставшись наедине в своих комнатах, они говорили друг с другом: «Мы помним эти глаза: это Изида, нет — это Астарта, мать и дочь Земли», а рыцарь Тамплиер сказал: «Вернее, это — Дух Света».

Оба рыцаря отправились в Палестину, оба бились в самых опасных местах, оба дали убить себя, но не вошли в новые тела, а покинули Землю и спустились вниз, чтобы начать свой путь совершенствования с самого начала. Но на половине дороги их встретил Христос и повел обратно на Землю.

Не встречали ли вы таких рыцарей?

 

15 Голубой арлег

Некогда жили в Египте два военачальника. Оба они были посвящены в тайны высокой религии жрецов, и тесная дружба связывала их. А у фараона, царствовавшего тогда над Египтом, была дочь, слава о красоте которой далеко разнеслась за пределами их страны. И вот однажды эти военачальники увидали её и оба влюбились, ни слова не сказав об этом друг другу. Чтобы заслужить благосклонность принцессы, один из них собрал большое войско и во главе его отразил набег кочевников, часто в то время беспокоивших страну. Победителем явился он во дворец, открылся принцессе и просил её руку и сердце, и получил отказ.

Второй вошел в коллегию жрецов и сумел искусными переговорами склонить её на сторону царствующей династии, чем укрепил положение в стране. Он также явился во дворец, открылся принцессе и также получил отказ. Принцесса вскоре вышла замуж за того, кого она полюбила, а между двумя воинами возникла с тех пор неприязнь. Долго, пока длилась их жизнь, длилась их неприязнь друг к другу. Они были почти ровесниками, одновременно состарились, и одновременно стала приближаться к ним смерть. И оба они сознали, как мелко и недостойно их было то чувство вражды, которое они питали друг к другу почти всю жизнь. Они примирились, и в них вспыхнула жажда подвига, жажда чем-либо великим загладить волновавшее их недостойное чувство. Они умерли почти в одно время с желанием искупительного подвига и встретились после смерти в космосе Легов в золотых доспехах.

Однажды в космос Легов в золотых доспехах прилетели Леги в голубых доспехах. На собрании присутствовали и оба воина. Но вдруг они заметили, что вне космоса какой-то гигантский и, очевидно, чрезвычайно могучий тёмный Лег напряженно прислушивается к тому, что говорилось на собрании. Весь он был окутан густой мглой, и только уши остались у него свободными от мглы. И так напряженно, так настойчиво прислушивался тёмный Лег, что воинам представилось достойной задачей помочь ему освободиться от окутывающей его мглы. С просьбой об этом они обратились к Легам в голубых доспехах, и те пригласили тёмного Лега войти в космос Легов в золотых доспехах.

Спрашивают его Леги в голубых доспехах: «Чего ищешь ты, к чему прислушиваешься ты так напряженно?»

Говорит тёмный Лег: «Ищу я возможности от мглы освободиться».

«Зачем тебе это? — спрашивают Леги в голубых доспехах. — Что будешь ты делать, от мглы освободившись?»

Отвечает тёмный Лег: «Освободившись от мглы, я освобожусь от власти Князей Тьмы и тёмных Арлегов, я сам сделаюсь тёмным Арлегом».

«Разве так тяжела ваша участь? — спрашивают Леги в голубых доспехах. — Разве так привлекательно сделаться Князем Тьмы или тёмным Арлегом?»

«Конечно, — отвечает тёмный Лег, — ведь они посылают нас в миры низшие и там мы должны нести тяжелую работу, задерживая население низших космосов в их стремлении к верхам. Мы должны беспрекословно повиноваться Князьям Тьмы и тёмным Арлегам».

«И вы повинуетесь? — спрашивают Леги в голубых доспехах. — Как унизительно! Неужели вы не могли бы восстать против них, чтобы не вести бессмысленной и недостойной работы?»

«Арлеги и Князья Тьмы говорят нам, что мы все боремся с несправедливостью, ведем борьбу против Элоима, чтобы заставить его повелеть пропустить нас к верхам».

«И вы думаете заставить его этим? Как глупо! — сказали Леги в голубых доспехах. — Но что же ты будешь делать, если мы освободим тебя от мглы?»

«Я пойду в Тёмное Царство, чтобы проповедовать там прекращение нашей борьбы с Элоимом, — сказал тёмный Лег, — пойду проповедовать там прекратить творчество зла для обитателей низших миров».

«Как? Разве ты не боишься? Ведь ты будешь один там против Князей и тёмных Арлегов!» — спросили Леги в голубых доспехах.

«И вы думаете, — в свою очередь спросил тёмный Лег, — что я буду молчать из боязни? Как унизительно! Нет, я поведу борьбу за прекращение войны с Элоа. Я буду звать обитателей Тёмного Царства к свету, над злом сияющему…»

Тогда сняли с него мглу Леги в голубых доспехах и окутали его своей голубой дымкой, так что отныне мгла уже не могла пристать к нему, ставшему теперь голубым Легом.

Быстрее молнии понесся голубой Лег через межкосмическое пространство в Тёмное Царство. Вот тьма простерлась вокруг него, а он продолжал лететь все дальше и дальше. Навстречу ему из тьмы выступила фигура летевшего навстречу гиганта.

Обратился к Князю Тьмы голубой Лег: «Скажи, где происходит собрание Светозарных? Мне надо там быть».

«А вот, посмотри, — отвечал Князь Тьмы, — видишь там далеко, далеко видна светлая точка?» — И он указал на блестевшую красным пламенем искру.

Голубой Лег взглянул, и в то же время страшный удар булавы Князя Тьмы обрушился на него, и он почувствовал, что падает, низвергается в неизмеримую глубину… Долго не мог он остановиться, но, наконец, невероятным напряжением ему удалось расправить крылья и задержать падение. Могучим усилием он распахнул гигантские крылья и вынырнул из охватившей его мглы, в которую погрузился. Еще усилие, и он снова на старом месте. Видит — не пристала к нему мгла… Но вдруг услыхал он около себя шепот и понял, что это возникший рядом с ним дух Бешенства настойчиво убеждает его:

«Ударь его! Ударь Князя Тьмы!»

— «Как это глупо!» — сказал голубой Лег и полетел по направлению к красневшей на горизонте искре.

По мере того, как он подвигался вперед, все сильнее и сильнее разгоралась искра, и скоро гигантское красное пламя схватило полгоризонта. В этом могучем пожаре увидел на фоне пламени голубой Лег громадные силуэты собравшихся.

Приветствовали его тёмные Арлеги, говоря: «Привет тебе! Мы принимаем тебя в наше мистическое общение. Отныне ты становишься одним из нас. Ты становишься Арлегом. Мы знаем, что мгла не пристает к тебе, мы слышали, как страшно могуч ты… ты победил даже духа Бешенства!»

И ставший теперь Арлегом голубой стал говорить Светозарным, чтобы они прекратили борьбу с Элоа.

Отвечали тёмные Арлеги: «Нельзя нам изменить наше решение. А кроме того, не можем мы прекратить нашу борьбу, так как потеряет тогда царство наше весь свой смысл».

Но сказал голубой Арлег: «Как глупо! Ведь борьба ваша не трогает Элоа, времени не знающего… Как унизительно! Мы, могучие духи, мучаем и мешаем подниматься слабым духам!»

И продолжал он звать Светозарных к тому, чтобы отныне согласовать свою волю с волей Элоа, чтобы перестали они творить зло в низших космосах. Тогда заявили ему Светозарные, что он идет наперекор всему космосу.

«И так как, — сказали они, — мы не можем враждовать с тобой, ибо нас, Светозарных связывает обязательство никогда не бороться друг с другом, то отлучаем тебя от мистического общения с нами».

И в то же мгновение исчезли все Светозарные из глаз голубого Арлега.

Полетел голубой Арлег по Тёмному Царству, проповедуя отказ от борьбы с Элоа, но мало последователей было у него. Когда же встречал он тёмного Арлега и хотел приблизиться к нему, исчезал тот, и видел голубой Арлег как неудачно дело, им предпринятое. Тогда решил он искать для себя какого-либо великого дела, но не знал, где найти его, и полетел он снова к Легам в голубых доспехах, чтобы спросить у них совета.

Между тем, по-прежнему пребывали два воина в космосе Легов в золотых доспехах, и жажда подвига владела ими. И вот дошла до них весть, что далеко-далеко, в какой-то неведомой вселенной, есть космос чарн — животных мира Эгрегоров. С некоторых пор обнаружилось, что гибель грозит всему их космосу и его обитателям. А так как еще не приблизился к ним час их преображения, то все это задержит их развитие на невероятные времена. Надо что-либо предпринять для спасения их, но что?

И решили два воина, что было бы достойной их задачей найти дорогу к этому космосу, чтобы по этой дороге переселить все население мира чарн в какой-либо другой космос, где могли бы они продолжать и закончить свое развитие. Немедленно принялись они за поиски, и долго безрезультатно искали они… Но вот, наконец, им удалось через области невероятно резких смен тепла и холода найти путь, по которому они и проникли в мир чарн. Стон и жалобы наполнили этот космос, ибо печальную весть принесли туда воины: дорога была так трудна, что нечего было и думать провести по ней всех обитателей космоса чарн.

Нерадостные возвращались в свой космос два воина. И вот, когда они были уже близки к космосу Легов в золотых доспехах, им встретился голубой Арлег, направлявшийся в космос Легов в голубых доспехах. Рассказали ему воины про свою неудачу и решили вместе лететь в космос Легов в голубых доспехах.

Прилетев в космос Легов в голубых доспехах, они рассказали о космосе чарн и спросили, не знают ли Леги в голубых доспехах как можно помочь населению этого космоса. Отвечали Леги в голубых доспехах, что они знают, как можно помочь, но бесполезно говорить об этом, потому как средство это так трудно и тяжело, что все равно из этого ничего не выйдет.

Но так как воины и голубой Арлег продолжали настаивать, то Леги в голубых доспехах сказали им наконец:

«Чтобы спасти космос чарн, надо, чтобы нашелся дух, готовый на страшную жертву: он должен позволить вковать себя в дно космоса чарн. Но при этом его, как свободного духа, ждет почти полное уничтожение… Все забудет он, все оставит он — все свое развитие, все свои достижения, и должен будет слиться навеки с материей. Даже индивидуальность свою забудет он. Но, будучи вкован в материю дна, он свяжет её, ибо дно распадается в силу того, что ушли из него духи, его державшие».

Заявил голубой Арлег, что он готов и хочет, чтобы его вковали в дно космоса. Стали тогда, жалея, отговаривать его Леги в голубых доспехах, говоря:

«Зачем тебе непременно стремиться к этому? Много великого и прекрасного сможешь ты совершить кроме этого, а ведь здесь тебя ждет уничтожение навеки. Много славных подвигов сможешь ты еще совершить…»

«Как! — воскликнул голубой Арлег. — Я должен искать чего-то и где-то, когда помощь моя нужна здесь! Как унизительно! Нет, здесь моя помощь послужит на благо, и да будет так!»

Но продолжали его отговаривать Леги в голубых доспехах.

«Мало твоего желания, — говорили они, — надо, чтобы хватило силы. Только очень могучий дух сможет держать материю дна».

Тогда, вместо ответа, голубой Арлег взялся за космос Легов в голубых доспехах и приподнял его. Поразились такой неимоверной силе Леги в голубых доспехах и не могли уже ничего возразить голубому Арлегу. Вместе отправились они в космос чарн и, когда прилетели туда, нашли там ликование и радость, ибо весть о спасении их космоса долетела до них. И Леги в голубых доспехах разостлали свои голубые плащи, а голубой Арлег распростерся на них, и тысячепудовыми молотами вковали его в дно космоса, связав громадными цепями вбили его в материю.

А в мирах и веках понеслась слава о подвиге голубого Арлега. Прогремела слава о нем, и говорили духи, что никогда не забудут о его великой жертве, и, пока сохранится вселенная, будут они о нем помнить…

 

16 Сошествие Христа во ад

В начале Великий бог наполнял все, но потом Он отодвинулся, и возникла пустота, образовавшая ряд бесконечностей. И ринулись от Великого Бога в пустоту снопы больших и малых лучей, рассыпались они золотым дождем звездным, образуя сферу для космоса Ра, и шли дальше. Большие лучи дошли до пределов первой бесконечности и на границе её разлились Океаном Сверкающим. Очень ослабевшими дошли до пределов её лучи малые и пошли прерывисто, то вспыхивая, то угасая. Так перешли они область первых лучей и разлились Морем Блестящим на границе второй бесконечности. Изошла тогда от Великого Бога эманация, и наполнила она Океан Сверкающий и Море Блестящее, но не выдержала часть Моря Блестящего и рухнула, задержавшись у пределов Бездны, образовав третью бесконечность. И все несовершеннее и несовершеннее становились бесконечности по мере удаления от Великого Бога, так как отдаление создает несовершенство, а несовершенством является все, что не является первоисточником.

Так как все, исходящее от Великого Бога, несет в себе жизнь, то возникли в Океане Сверкающем и в Море Блестящем Элоимы. И когда доходил до них призыв Бога Великого, то шли один Элоим Верха и один Элоим Низа, всегда попарно, в бесконечности и творили там вселенные, наполняя пустоту тем несовершенством, которое выделяли из себя, потому что они не могли творить себя совершенных.

Два самых сильных Элоима долго и напряженно ждали от Великого Бога призыва идти на дело творчества. Они наблюдали творчество других Элоимов, и что-то вроде критики поднималось в них.

Говорили они: «Не следует творить, выделяя из себя несовершенство, его самим изживать надо. Создавать же следует только свое тождество. Если нельзя сделать этого, то не лучше ли создать возможное совершенство, а несовершенное да изживется Творцом!»

Хотя и не получили они призыва от Великого Бога, но так как не было от него и запрещения, то решили они самостоятельно отправиться на творческую работу. И увидели они, что все пустоты как первой, так и второй бесконечности, были заняты вселенными сотворенными, создающимися или в потенции находящимися. Тогда опустились они в третью бесконечность и там, на границе Бездны, найдя свободное место, принялись за творчество. И выделили они свое совершенство, создав почти совершенные существа — Светлых духов. А так как творчество происходило на границе Бездны, то элементы её вошли в сотворенных.

Но не потерпели в себе элементов Бездны духи Светлые и выбросили их из себя. Превратились тогда элементы Бездны в духов Бездны и попытались вернуться к Светлым духам, ибо прекрасными показались им эти духи, но отпор получили они: не пожелали их принять Светлые духи.

Страшное недовольство, злоба и ненависть охватили тогда духов Бездны. Превратились они в духов Бешенства и вновь ринулись на Светлых духов. Но замкнули духи Светлые круг магический, и с такой силой были отброшены духи Бешенства, что разлетелись они далеко за пределы своей вселенной. И все же остались какие-то связи, как бы нити протянулись между духами Бешенства и духами Светлыми, хотя и не осталось между ними ничего общего. Почти все космосы отказались принять духов Бешенства, приняли их к себе только духи Безумия, Тёмное Царство и мир чарн.

Скоро, однако, осознали Светозарные всю опасность пребывания духов Бешенства в Тёмном Царстве. Неукротимыми становились те тёмные Леги и Князья Тьмы, с которыми соединялись духи Бешенства. Решили тогда тёмные Арлеги использовать силу ненависти духов Бешенства к Элоиму в своей борьбе против Элоима нашей вселенной и предложили им стать оградой Тёмного Царства.

Согласились духи Бешенства и стали они Вратами Адовыми.

Когда Христос совершил на Земле все, что надлежало совершить, и дух Его покинул тело оставшегося на кресте человека, то Он пошел в ад, чтобы вывести оттуда души. Знали об этом тёмные Арлеги и все Тёмное Царство. И собрали они все свои силы, чтобы загородить Ему дорогу.

Один шел Христос, но спешили уже к Нему на помощь отряды Легов во главе с Михаилом, Арлеги во главе с Намаррой, и близились Араны с Элора. Отступили Тёмные, желая опереться на Врата Ада и ввести в бой свою главную силу — духов Бешенства. Расступились их отряды, и духи Бешенства оказались перед светлым воинством.

Раздалась тогда команда Михаила: «Назад!» И отступили Леги. Скомандовал Намарра: «Назад!» И отступили Арлеги. Командует Элора: «Назад!» Колеблются Араны, но отступают. И тогда духи Силы бросаются на Врата Ада и сокрушают их в Бездну.

Отступает тёмное воинство перед благословляющим всех Христом. И падают перед Ним лярвы, не видя его. Только просветленные уже лярвы видят Его благословение, и тотчас же летят вестниками впереди светлой рати.

Вступает Христос в первый круг ада, где находятся язычники, не знавшие светлой вести Спасителя, — философы, художники, пророки… Выступил навстречу Христу Светозарный, принявший вид Сатанаила, и спросил его:

«Зачем пришел Ты сюда? Не знали Тебя эти люди, принявшие мою власть и славу! Не нуждаются в Тебе их души: все лучшее для них здесь. Добровольно они признали меня — здесь моя правда! Уходи!»

«Правду сказал ты, что не знали они Моего учения, — ответил Христос, — но теперь и они могут выбрать, поскольку всегда остается свобода выбора у человека!»

Обратился тёмный Арлег к своим пленникам и спросил их: «Зачем вам уходить? Вам всегда хорошо со мной было. Все, что вы любили при жизни, осталось здесь с вами, и со мною разделяете вы мою власть над миром тёмным!»

А Христос спросил: «Хотите ли вы идти за Мною в космосы, проповедуя и творя добро, любовь и самопожертвование?» Благословил он их, и пошли к нему все, в первом круге находившиеся. Вывели их из ада Леги и ушли вместе с ними.

Вступил Христос в следующий круг, где находились всевозможные грешники. Выстроились перед ними полчища тёмных Легов, но идет спокойно на них Христос, и опять выступает ему навстречу гигант Светозарный со словами: «Нечего делать Тебе среди этих! Мне они принадлежат, потому что они зло творили!»

И опять отвечает Христос: «Мгновением была их жизнь, и не ведали они, что творили».

«А не все ли равно, — возражает Светозарный, — ведали они или — нет? Ведь творили!»

«Нет, не все это равно», — отвечает Христос.

И снова говорит Светозарный: «Но ведь Ты допустил их карму!»

И отвечает Христос: «Различай карму и суд Мой: по карме нет прощения, по суду Моему — всепрощение».

Благословил Христос и этих грешников, и Арлеги вывели их из ада.

И снова отступили Тёмные. А Христос дальше идет со Светлыми духами через пропасти и высоты. И снова Князья Тьмы готовятся к сражению, но вступает Христос с Аранами в круг богохульников и атеистов, и опять предстает перед ним еще более мощный Светозарный, говоря: «Что Тебе надобно здесь? Ведь здесь только мои, потому что все, что от них происходило — воистину злом несказанным было!»

Но ответил ему Христос: «Не ведали они, что творят, и не должно быть злобы на них, когда они умерли!» И сказал Он Элора, чтобы вывели их Араны, но отказались Араны, объяснив: «Не можем мы брать к себе этих людей, потому что их бог — Хаос, а мы поклялись не пропускать к себе слуг Хаоса!» Но благословил Христос богохульников и атеистов, и вывели их из ада духи Познания.

Еще ниже спустился Христос, туда, где предатели и клятвопреступники находились, и новый, еще более мощный Светозарный заступил ему путь, говоря: «Здесь и Ты ничего поделать не сможешь, потому что суд Твой и карма — одно есть. Нет оправдания тому, что делали эти люди!»

И ответил ему Христос: «Прав ты, что нельзя их оправдать, но можно пожалеть и простить их». И благословил Он клятвопреступников и предателей, мучившихся в этом кругу ада, а духи Гармонии вывели их к свету.

Уже совсем один вступил Христос в тот круг, где находились мучители стран и народов вместе с Иудой и Иродиадой. И усмехнулся Светозарный, спросив Христа: «Неужто и этих ты хочешь жалеть? Нельзя их прощать!»

Но ответил ему кратко Христос: «Любовь не знает слова „нельзя“…»

Иродиада же, увидев Христа, закрыла лицо руками, воскликнув: «Горе мне! Где найду я спасенье?» Но рядом с ней появился Иоанн и благословил её.

Увидел это Иуда, возрадовался и сказал: «Хорошо, что спаслась она, и только один я буду терпеть свои вечные муки! Никогда ничего я не смогу забыть!» Но к нему подошел в это время Христос, обнял его, поцеловал и заплакал, сказав: «Забудь! И пусть отныне горем твоим будет только горе других людей!» И Силы вывели Иродиаду и Иуду из пределов ада.

И когда увидели это чудо прощения духи Тёмного Царства, произошло в их рядах замешательство, и многие из них воскликнули: «Если даже эти прощены, значит, спасение возможно и для нас!» И, покинув ряды тёмного воинства, они сплотились вокруг Христа, готовые защищать Его от своих же собратьев. Бросилось на них оставшееся тёмное войско, но тут между двумя ратями начали падать звезды, огненные цветы, чаши, колеса, глаза, кресты, радуги, и как бы огненную защиту образовали они, став гигантской ладонью, отодвинув Тёмных к границам Бездны. А Христос вышел из ада и вывел вместе с собой пятую часть воинства Тёмного Царства.

И происшедшее отразилось во всех макрокосмах, везде, где не потускнели зеркала…

 

17 Копье Лонгина

Там, куда не доходит свет наших звезд, находятся три гигантских шара холодного огня. Вокруг них описывают орбиты мириады солнц. И нет там ночи, и светла и ясна там атмосфера, ибо огонь, материю тех миров составляющий, — не жгущий, всепроникающий, не заимствованный, самосветящийся, без точных границ, всеочищающий; и вечно сверкает он своими ровными, спокойными многоцветными красками, отдаленно наше северное сияние напоминающими. И огонь этот считается там измерением.

Тела обитателей этих шаров сотканы из того же огня. Поэтому полны они духовного тепла, ясности, спокойствия, света, духовной мощи, порыва. Активнейшие из активных этих существ, обладая глубочайшими познаниями природных сил своего космоса, силы эти на служение обитателям своего космоса направляют и с помощью их легко удовлетворяют свои потребности, состоящие в красоте, гармонии, ароматах, познании.

Вестники, Звезды Знания, Маги Стихийных Сил всегда находятся в контакте с космическими силами. Другие духи выделяют из своих рядов Легов — водителей планет, Легов туманностей, Легов потухших солнц, Магов Стихии Смерти. Их социальная жизнь пронизана миром и благоволением; устройство их общества основано на взаимопомощи и солидарности. Там нет власти, нет зла, нет и безобразия. Только степени красоты и степени добра найти там можно. Но встречается изредка безразличие, часто добро и сверхдобро. Самым сильным злом там является молчание в ответ на призыв о помощи; и мистической дружбой соединены духи этого космоса. Поскольку там нет нашей земной материальности, то они могут сообщаться между собой только при помощи особой эманации и путем чтения мыслей. И эта огненная эманация, как бы стоящая за спиной Легов, дала людям повод изображать их с крыльями. А жизнь их преломляется в земном сознании как пребывание под кущами райских садов… И все на этих шарах соткано из огня — и тела растений, и тела животных. Из этого же холодного огня строят Леги и свои жилища, свои чудные дворцы, переливающиеся всеми цветами радуги, и в них протекает их жизнь, вся пронизанная тоской и стремлением к высшим сферам…

Их беспокоят вопросы — почему существует неравенство в космосах и не перейдет ли оно в равенство во времени, а если перейдет — то где и когда? Что называется «добром» у Элоимов? Они пытаются понять и познать телесную и духовную структуру других космосов и их работу, а также приобщить других духов к своему знанию, чтобы и они, подобно Легам, видели работу существ других миров. И все они постоянно помощью другим духам заняты. И как это ни кажется нам странным, но и «смерть», Легами Стихии Смерти несомая, становится там безусловным добром, как ответ на призыв о помощи.

Но возможен был оттуда и переход в Тёмное Царство — достаточно неправду помыслить, как он становился совершившимся.

Иногда как бы веяние какое-то среди Легов проносилось, и собираются они тогда в свою гигантскую могучую хорею: раз в год, равный 800 земным годам, собираются они вместе, чтобы в общем порыве всем космосом к верхам подняться. Тогда Тёмные, узнав о том, что происходит в космосе Легов, бросаются туда, чтобы ворваться в эту хорею, соединиться с ней и мощью общего порыва в верха прорваться. И вот, что произошло в последний раз, когда собралась эта хорея. Едва начали подниматься Леги, как Светозарные, Князья Тьмы, тёмный Арлег и стихийные силы обрушились на них. Но их встретили стоявшие вокруг хореи Тамплиеры, лицом обращенные к внешнему миру, и отбросили тёмные полчища. А Маги Стихийных Сил, расположившись крестообразно внутри гигантского круга хореи, встретили нападение прорвавшихся стихийных сил, направив стихию огня на стихию воды, а затем стихия воздуха унесла образовавшиеся пары, — и таким образом Леги противостояли нападению.

Все выше и выше поднималась хорея, и вступила она в полосу непроглядных туманов. Где-то блуждали огоньки, вспыхивали в разных местах радуги, как бы стараясь сбить с пути Легов. Но все было предусмотрено Звездами Знания, и неуклонно продолжала свое восхождение хорея Легов.

Уже врубились передовые отряды Тамплиеров в магический пояс мистических комет, разрубили они его, и хорея готова была проникнуть в арлеговский космос. Торжествуя шли впереди Звезды Знания, когда навстречу им, преграждая дорогу, выступили Арлегины… И в недоумении остановились Тамплиеры, Проводники Света, опустились их мечи перед теми, в ком узнали они как бы отблеск своих мистических роз, и отступили в смущении, не зная, что делать. Не знали, что делать, и Звезды Знания, ибо этого не предвидели они. И вновь замкнулся круг мистических комет, и разбитой, с тяжелыми ранами опустилась хорея в свой космос. Страшный упадок энергии, уныние охватило Легов.

«Тысячи раз, — говорили они, — из года в год повторяем мы нашу попытку, но как и раньше, так и теперь, когда, казалось, все было предусмотрено, мы терпим неудачу. Да стоит ли подъем такого напряжения, тех усилий, которые мы на него затрачиваем? Путь до Элоима велик и тяжел. Невероятно скучно ожидание конца, может быть, бесконечно придется нам продолжать наши попытки. Значит, надо остаться здесь и не двигаться!»

«Любоваться друг на друга? Какая нелепость! Успокоиться? Зажить жизнью нашего космоса? Как глупо и как скучно! Одно остается: уйти, выселиться… Но куда? Мы в своем стремлении покинуть наш космос исследовали и изведали, казалось, все, и Эгрегор не хочет нашего выселения. Остается последнее средство: послать новых разведчиков в межкосмические пространства, пусть там они спросят у духов — не существует ли космоса, нам оставшегося неизвестным, в котором могли бы мы найти то, чего нам здесь не хватает!»

И они послали разведчиков в межкосмическое пространство. Многих духов расспрашивали те, и ничего они не могли узнать нового. Но вот они увидели, что мимо них с несказанной быстротой несется космос, представляющий из себя 343 ледяных горы, цепями скованных, и по этим горам и над ними носятся странные духи, веселые и радостные. Задали им свой вопрос Леги, и промчался мимо них с быстротой молнии этот космос, но странные духи успели указать им направление. В смущении остановились Леги, когда увидели они, куда вел путь, странными духами указанный, ибо вел он в Тёмное Царство…

Возвратились они в свой космос и рассказали там о своих вопросах и об ответе, от странных духов полученном. И часть Легов все же решила лететь туда, куда показали духи Ледяных Гор. И понеслись они через межкосмические пространства все дальше и дальше.

Долетели до Тёмного Царства и спросили у духов тьмы: «Что лежит за пределами вашего Космоса?»

Ответили духи Тьмы: «Там лежит Ничто».

Вновь спросили Леги — «А что лежит за границей Ничто?»

Отвечали Тёмные: — «Некоторые из нас пытались проникнуть за границу Ничто, они окутывали себя мглой, чтобы не могло поглотить их Ничто, и устремлялись в него, но никто из них не вернулся».

Тогда решили Леги последовать примеру Тёмных — окутались мглой и ринулись в Ничто. Долго летели они, а Ничто постепенно растворяло защищавшую их мглу. И почувствовали они, что мало мглы остается, так мало, что не хватит и на обратный путь… Но ничего не было видно впереди, и все летели они дальше, и почти кончался запас мглы, захваченной ими.

Но вот, как бы гигантская стена непроходимая развернулась перед ними, и они полетели вдоль нее, и долго еще летели, пока раскрылись перед ними ворота, и они проникли в область, за Ничто лежащую. И вновь потянулся орос, в котором они никого не встречали, но все дальше летели они… Наконец, донесся до них отзвук жизни какого-то неизвестного космоса. Они направились туда, и вскоре сам космос развернулся перед ними.

Странное зрелище представляли собой его обитатели. Большей частью своей это были чарны — животные Мира Эгрегоров. Но, кроме них, там были духи самых разнообразных форм и ступеней. Были Стихийные духи, духи Безумия, Леги, давно улетевшие, о которых даже память исчезла в их космосе; были Арлеги-Сатлы, тёмные Арлеги, Князья Тьмы и Араны; были там неведомые духи… И все это кипело и бурлило в каком-то водовороте, среди которого каждый желал только своего, к чему-то своему стремился, на других внимания не обращая. Словно хаос воль царствовал там и, так как не было никакого порядка, никакой гармонии, то не было и подъема, а одна только распря за мнимые желания.

Заговорили прибывшие о том, что иначе жизнь устроить надо — порядок, гармонию ввести, и возможным станет тогда подъем.

Тёмные Арлеги тотчас же заявили, что берут на себя водворение порядка и сделают это легко и быстро, как только все духи власть их признают. При помощи власти они гармонизируют космос и дадут возможность всем чего-нибудь добиться. Но возражали Светлые духи, что никогда не подчинятся они власти Тёмного и будут бороться, хотя бы меньшинство на их стороне находилось…

На своем стоял тёмный Арлег, и собрал он массу сторонников. А Светлые и часть чарн объединились вокруг прилетевших, и выстроились друг против друга обе рати. И вот готов был уже закипеть бой, когда…

В один из жарких летних дней, когда солнце уже близилось к закату, по улице одного из приморских городов Палестины шли два римских воина. Срок их службы в Провинции окончился, и они должны были покинуть Палестину, чтобы отправиться на родину в Италию. Им страшно хотелось пить, тем более, что встретившиеся им на пути таверны напоминали о том, что у них нет ни гроша в кармане. Последнее обстоятельство, наряду с жарой и все возраставшей жаждой, понижало их настроение, и они жаловались друг другу на свою жизнь, на тяжелую службу. Один из них, сотник Лонгин, сетуя на трудность службы, говорил, что с некоторых пор даже привычное копьё стало ему тяжело, трудно стало нести его на плече. Другой сочувствовал, и оба они медленно шли по городу с унылым видом, не зная что предпринять, когда из-за угла им навстречу вышли два воина, — один белый, другой чёрный, похоже, только что прибывшие из Италии. Увидев Лонгина с его спутником, они направились к ним и просили их помочь ориентироваться в новом для них городе, в частности указать, где бы можно было выпить и отдохнуть. Лонгин со своим товарищем рассказали все, что хотели встретившиеся, и сделали попытку продолжать путь. Тогда один из встречных заявил, что, конечно, Лонгин и его товарищ не откажутся выпить с ними за компанию, причем на указание последнего, что у них нет денег, чёрный воин рассмеялся, сказав, что это пустяки.

Вчетвером они зашли в ближайшую таверну. Таверна была пуста, и хозяин, собравшийся было её закрывать, довольно грубо отказал посетителям. Но чёрный воин подошел к нему, как-то странно посмотрел на него и повторил свою просьбу… и сейчас же заторопился хозяин. Через несколько мгновений они уже сидели, разговаривали и пили вино.

Вскоре стёмнело, и в сумерках слабым светом засветилось вдруг острие копья Лонгина, но никто не обратил на это внимания из беседовавших. Лонгин только сказал, что с некоторых пор он чувствует, как его копьё стало тяжелее, а, может быть, это он сам стал слабее; во всяком случае, это копьё уже не по его руке… Чёрный воин как будто удивился и заявил, что, как это ни странно, но и его копьё ему не нравится, так как оно слишком легко. И предложил Лонгину на память о знакомстве поменяться копьями, на что Лонгин согласился. К этому времени совсем стёмнело, и поскольку вино уже было выпито, то они расплатились и вышли. Чёрный воин взял копьё Лонгина, и они расстались.

Чёрный и Белый молча шли, как вдруг Чёрный остановился и сказал: «Копьё слишком тяжело… не могу нести!»

«Дай его мне», — предложил Белый и взял копьё. Но через несколько шагов и он должен был остановиться, ибо и для него копьё оказалось не по силам.

«Зайдем тут поблизости к одному из наших», — предложил тогда Чёрный.

«Хорошо, — отвечал Белый, — но только я не пойду один». И в тот же миг рядом с ним выросла гигантская светлая фигура.

Они втроем постучались в расположенный поблизости дом, где жил тёмный Арлег, и вошли. Когда они объяснили, в чем дело, хозяин сказал: «Дай мне это копьё, чтобы бороться со мглой и Духами Бешенства».

Он взял копьё, но с невероятной силой копьё тянуло его вниз. И сказал тогда вошедший с ними Светозарный: «Отдай его мне, чтобы бороться с тьмой и злом». Он протянул руку, взял копьё, но не смог его удержать, потому что оно, казалось, рвалось из его рук.

Внезапно среди них появилась исполинская фигура Арана.

«Копьё нужно нам, — сказал он, — ибо мы боремся за Христа».

И когда Аран беспрепятственно взял в руки копьё Лонгина, оно потянуло его вверх, и, следуя за ним, все выше и выше стал подниматься Аран. Он пронесся сквозь космос Легов, поднялся над Арлегами, пролетел космос Аранов и в космосе Отблесков, где остановилось стремление копья, он передал его Элора. И снова, теперь уже в руках Элора, копьё устремилось вперед, увлекая за собой его и 14 сильнейших Аранов. С невероятной быстротой, превышающей быстроту мысли, понесся отряд за копьём…

Два воинства в космосе чарн стояли друг против друга, готовые броситься в сражение, когда перед ними внезапно явились Элора и 14 Аранов. Увидев их, самый могучий из тёмных Арлегов обратился к Элора и сказал: «Я узнаю тебя. Но зачем ты здесь? Ведь все равно мы сильнее, и одолеем вас!»

Но указал ему Элора, что далеко не так бесспорна победа тёмных Арлегов, как они думают. Во всяком случае, борьба будет невероятно долгой и тяжелой. Так говорили они между собой и долго не могли ни к чему прийти, и каждую минуту готова была начаться битва, когда Элора поднял Копьё и ударил Им в ауру космоса чарн. Вспыхнула аура, словно раскрылось небо, и раздался Голос, произнесший: «Князья царствуют над народами и вельможи господствуют над ними, а между вами да не будет так…»

И совершилось неожиданное. Все духи осознали смысл этих слов. И тотчас же самые могучие из Тёмных стали рядом с самыми слабыми и ничтожными, чтобы служить и помогать им. И гармония воцарилась в космосе… Но когда Элора вернулся в свой космос, Копьё потянуло вниз, и Элора передал его Намарре. Но оно продолжало тянуть вниз, и Намарра передал его Михаилу, у которого оно успокоилось в его руке. А когда Копьё потребуется здесь, на Земле, Михаил передаст его Тамплиерам.

 

18 Экспедиция Аранов

В палящий знойный день по пескам пустыни мчался отряд рыцарей. С раннего утра, без отдыха, не слезая с коней, мчались они со спешным поручением и страшно устали. Давило их тяжелое вооружение и мучила жажда. День был необычайно душен и жарок. К вечеру им показалось, что у них не хватит сил доехать до места назначения, но вдали уже виднелся оазис. Рыцари направились к нему и расположились на берегу источника. Едва успели они раскинуть лагерь, как часовые уведомили их о приближении сарацин. Рыцари должны были надеть доспехи, чтобы встретить врагов.

Приблизившиеся сарацины выслали парламентеров, и те сказали рыцарям: «Вы прибыли сюда раньше нас и напились воды. Справедливо ли будет вступить в бой с нами, падающими от жажды? Уступите нам половину оазиса на эту ночь, а утром мы сразимся».

Рыцари уступили сарацинам половину оазиса. Они поставили многочисленных часовых на случай внезапного нападения, и в центре лагеря далеко за полночь шел совет вождей. Один из присутствующих на совете рыцарей почувствовал неодолимое желание спать и, извинившись перед товарищами, ушел в свою палатку. Он скоро заснул и увидел себя перенесенным в древний Египет в один из храмов, где глубокой ночью происходило совещание жрецов. Он находился среди жрецов, но его сильно клонило ко сну. Он извинился перед жрецами, вошел в соседнюю залу, лег на скамейку, заснул и увидел странный сон.

Ему снилось, что он находится в космосе Аранов, и до этого космоса донеслась весть, что духи одной из бесконечностей решили переселиться в другую населенную бесконечность, силой овладев ею и изгнав из нее живущих в ней духов. Говорили прибывшие к Аранам послы, что силы нападающих велики, что вряд ли удастся им отстоять свой космос от грозящего нападения. И просили они помощи у Аранов. Решили помочь им Араны и пригласили в свой отряд двух духов Познания и двух духов Силы. Оставив в своем космосе только тех, кто должен был охранять границы от духов, элементы Хаоса в себе таящих, Араны во главе с Элора помчались на помощь духам, которым грозило нападение.

Мчатся Араны через межкосмические пространства, пролетают мимо гигантских космосов, мчатся в бесконечность далекую. Вот летит навстречу им отряд духов из бесконечности, которую им защищать придется, чтобы им путь показать. А вот и сама бесконечность. Странной она показалась Аранам. Испытывают они жар невероятный, душно им в этой бесконечности, где даже космосы подвижными были. Все больше охватывает их чувство усталости, тяжести, все труднее лететь от жары непереносимой. Но командует Элора — «Вперед!» — и уже изнемогавший отряд с новыми силами устремляется вперед.

Наконец, достигли они пределов этой бесконечности, и потянулись перед ними границы её. Видят Араны перед собой как бы стену, из первозданного Хаоса состоящую. Бушует Хаос стихийными силами, гигантскими пожарами, невероятными смерчами и ураганами, потопами и водопадами… Не пройдут здесь духи, напасть желающие — и дальше летят Араны вдоль границы, Хаосом охраняемой. Слабеют их силы, а спешить надо, чтобы успеть предупредить нападение.

И вот перед ними как бы внезапно разверзся, раскрылся Хаос. Видят они необъятную ледяную равнину, точно гладь замерзшего озера, по которой могут пройти нападающие, и решают Араны здесь раскинуть стан свой. Протянулся их стан от края и до края озера ледяного, проход загораживая и, расставив сторожевые отряды, решили остальные отдохнуть, чтобы к бою грядущему приготовиться.

Проходит время, и доносят сторожевые пикеты, что далеко впереди показались какие-то странные духи, лярв нашей бесконечности напоминающие, только более сильные и безобразные. Едва прозвучало это сообщение, как новые известия говорят о приближении главных сил наступающей армии. Идут могучие духи, но видно — утомлены они путем далеким; изнемогая подходят они, но все же грозной силой являются.

Приблизились нападающие, остановились и выслали парламентеров. Вышли парламентеры и от Аранов. Говорят пришедшие: «Вы давно уже здесь, отдохнуть успели, а мы измучены дорогой. Справедливо ли было бы вам напасть на нас в неравных условиях? Дайте нам возможность отдохнуть, и тогда мы сразимся».

Решили Араны отступить немного, чтобы дать возможность и пришельцам раскинуть свой лагерь. Стали две армии своими станами друг против друга.

Через некоторое время строятся к бою отдохнувшие противники. Араны первыми устремляются на пришельцев, атакуя их ряды. Близки уже нападающие к враждебному строю, когда из рядов пришедшей армии выступают духи, на Нирванид похожие. В руках у них щиты громадные. Все ближе к ним Араны, вот уже совсем около… Видят они перед собой гигантские зеркала щитов, к ним повернутые. И увидели Араны в этих щитах миры высокие и свой в этих мирах грядущий подъем, величие их ожидающее и славу необъятную… И видя это, бросался Аран к щиту и исчезал в нем, во внутрь его погружаясь.

Один за другим бросались Араны в щиты, уходили в них и исчезали. Все меньше становилось Аранов, таяли их силы… Вот уже немного их, и обратились тогда оставшиеся к Элора, что надо прибегнуть к магизму, раз пришельцы к нему прибегли. Отказался Элора. Тогда собрались вместе оставшиеся Араны и запели свой гимн Великому Богу… Подобно всесокрушающему потоку хлынули звуки могучего гимна на враждебную армию духов, и как завороженные, как зачарованные, бросая свои ряды, кидались пришельцы туда, где гремел хор Аранов. Забыв все, толпились они вокруг поющих. Тогда часть Аранов бросилась к духам, щиты державшим, и напала на них. И когда с невероятной силой обрушивался меч Арана на щит и вдребезги разбивал его — покрывался весь щит и дух, державший его, кровью, а из щита выходил ушедший туда Аран. Каждый вышедший из щита Аран был исполнен стремлением к борьбе и сейчас же кидался в бой. Скоро по всему фронту кипело сражение, и все ожесточеннее, все мощнее сражались бойцы. Все более тяжелые раны наносили они друг другу, и каждая рана все дальше и дальше отодвигала возможность спасения для сражающихся…

Текло время, и не было исхода, ибо не видели исхода сражавшиеся и не считали возможным прекратить борьбу. А борьба все разгоралась и разгоралась, и творилось непоправимое зло, ибо не было выхода из создавшегося положения. Все время наблюдали два Духа Познания за происходящим, но внезапно исчезли. Они полетели туда, где протекает от Великого Бога изливающаяся великая Серебряно-Голубая Река, на границах Бездны текущая, обтекающая все космосы, где творится непоправимое зло. Между тем все ожесточеннее, все сильнее кипела борьба…

Но вот, заструились вокруг сражающихся голубые ручьи. Все выше, все мощнее заливают струи Голубого Потока поле битвы и бойцов, все выше их уровень. Наконец сомкнулась голубая поверхность и покрыла собой боровшихся, плещутся только голубые волны. Еще немного, и спадать стал уровень… все ниже и ниже… и нет Голубой Реки. Простирается голубое поле и две армии стоят, готовые к бою.

Вышли вперед и первыми бросились Араны в бой, а навстречу им показались из рядов враждебной рати духи, похожие на Нирванид. В руках их были щиты, которые они направили на Аранов. Совсем уже близко Араны, и в это время поворачивают внезапно щиты, державшие их, тыльной стороной к Аранам. Остановились Араны, а пришельцы выслали парламентеров. Выслали парламентеров и Араны. Долго обсуждают духи положение и решают вопрос так: часть духов-пришельцев, которым негде поместиться в их вселенной, войдет в новую, защищаемую Аранами бесконечность, так как для них можно найти место, не причиняя никому вреда, а остальные должны возвратиться в свою бесконечность. Расступились Араны, пропуская тех, кому должно было пройти, и снова сомкнулись, преграждая путь остальным.

И все же, пока не ушли пришельцы, Араны не считали возможным оставить защищаемую ими бесконечность без охраны и не снимали своего ограждающего стана. Но росла в них мысль: не вечно же им так стоять, надо найти какой-то выход, ибо не уходили многие из пришельцев, бродя около, и не были уверены в них Араны…

Тогда два духа Силы отправились в путь и привели двух Стражей Порога. Они поставили их на льду озера и заявили Аранам, что они могут теперь уходить. Странным показалось Аранам, что духи Познания считают достаточным для охраны всей бесконечности только двух Стражей Порога, там, где целый космос держал свою стражу, поэтому задержались они отлетом, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Увидели они, что бродят духи-пришельцы по замерзшему озеру, заглядывают в недоступную для них бесконечность и, видимо, не прочь туда пробраться. Но всякий раз, как пытаются пришельцы туда заглянуть — удваиваются, учетверяются, тысячекратно умножаются Стражи Порога, и не могут пришельцы не только проникнуть, но даже заглянуть через возникающую перед ними стену Стражей Порога…

Тогда успокоенные вернулись Араны в свой космос.

 

19 Продолжение истории голубого Арлега

Прошли мириады веков, и никто уже не помнил о голубом Арлеге, даже в космосе чарн забыли о нем. Только два воина в космосе Легов в золотых доспехах помнили и искали возможность освободить голубого Арлега, полагая, что это был бы для них как раз тот подвиг, которого они жаждали с тех пор, как жили в Египте. Решили они снова спросить у Легов в голубых доспехах, не укажут ли они путей для освобождения.

Достигли они космоса Легов в голубых доспехах и спросили там, но ничего не могли им сказать Леги в голубых доспехах.

«Впрочем, — сказали им те, — сейчас идет в космосе Арлегов совещание Сатлов. Если хотите, мы можем поднять вас к ним. Может быть они могут разрешить ваши сомнения и ответить на ваши вопросы».

Просили их два воина помочь им подняться к Сатлам в арлеговский космос, и подняли их туда Леги в голубых доспехах. Там шло совещание Сатлов, и на собрании присутствовал тёмный Арлег.

Говорили Сатлы, что им необходимо найти способ сноситься с мирами, выше их лежащими, ибо с тех пор, как Серафы исключили их со своих мистических собраний, со своих ритов — лишились они возможности во время ритуальных собраний входить в общение с космосами-обителями миров высоких.

Говорили Сатлы: «Нам необходимо иметь свои риты, и весь вопрос в том, как это сделать. Придется, может быть, самим создавать».

«Вовсе не нужны вам риты, — говорили Арлеги, — все равно, ритное или не ритное собрание. Даже лучше совсем ритных не иметь, а вместо того, чтобы их устраивать, гораздо целесообразнее заниматься продуктивной работой, помогая другим обитателям вселенной».

«Нет, — отвечали им Сатлы, — ритные собрания необходимы, ибо только через них мы вступаем в общение с мирами высокими, а без мистики, без сообщений из высоких, выше нас лежащих областей, нельзя нам. Тоска и апатия воцарятся тогда среди нас. Весь вопрос только в том, должны ли мы взять какие-либо древние риты, или свои придумать?»

Возражали третьи, что самим нельзя придумывать, не будут действительны такие придуманные риты. Говорили четвертые, что и придуманные риты будут действительны, если удастся получить на них санкцию миров высоких. Так обсуждали Сатлы вопрос и никак не могли прийти к какому-либо определенному заключению.

Тогда решили они снарядить экспедицию в далекую-далекую бесконечность, где жили чрезвычайно мудрые духи, которым ведомо все прошлое, многое настоящее и кое-что из будущего, и спросить у этих мудрых духов «только-на-вопросы-отвечающих», как им быть со своими ритами, а также узнать и о многом другом, что интересовало Сатлов, и на что они сами не могли дать ответа. И так как Сатлы не знали, как можно помочь воинам освободить голубого Арлега, то оба воина просили Сатлов, чтобы они взяли их с собой в далекую экспедицию. Как ни отговаривали их Сатлы, указывая на неимоверные трудности путешествия, они остались непреклонны, и Сатлы принуждены были согласиться на их просьбу.

Тогда окутали Сатлы себя и воинов материей их космоса и понеслись все дальше и дальше к бесконечности, где жили мудрые духи «только-на-вопросы-отвечающие». Через области невыносимого жара и холода пролетали они, и лишь окутывавшая их оболочка дала им возможность преодолеть эти области… Но вот, наконец, они достигли своей цели.

Их встретили мудрые духи «только-на-вопросы-отвечающие», и в ответ на приветствия прибывших пригласили их к себе. Тогда и спросили их Сатлы о том, возможна ли для них самостоятельная выработка рита?

Отвечали им Мудрые: «Конечно, не может рит кого-либо из высших принудить спуститься к вам, но рит создает чистую атмосферу и облегчает духовный подъем.

Редко посещают ритуальные собрания высокие гости, но эманации их все же осеняют участников рита… Безразлично, есть ли какая-либо давность у рита или её нет, ибо дело в участниках и их устремленности к высотам. Конечно, можете вы, Сатлы, свой рит установить».

«Чем закончится наша борьба с Михаилами? — спросили Сатлы. — Что нам делать далее, продолжать ли борьбу?»

«Пока между вами и Михаилами идет борьба, — отвечали Мудрые, — пользуется тёмный Арлег вашей борьбой и творит свое тёмное дело, мешая низшим космосам к верхам подняться. Спросите у Арлегин, что делать вам дальше, продолжать ли борьбу».

«О, — воскликнули Сатлы, — Арлегины все за то, чтобы мы помирились с Михаилами!»

Многое еще спрашивали Сатлы у Мудрых и, когда кончили, то спросили у Мудрых два воина: «Есть ли средство освободить голубого Арлега, в дно космоса чарн вкованного, и в чем оно заключается?»

«Да, — отвечали Мудрые, — и до нас дошла слава о его великом подвиге и его великой жертве. Обратитесь к духам Инициативы и попросите их помочь вам, только скажите им, чтобы они не забыли захватить с собой частицу материи их космоса. Если же им очень трудно будет это сделать, пусть они позовут себе на помощь духов Силы».

Так отвечали мудрые духи и, простившись с ними, вернулись Сатлы и два воина в свой космос.

Просили тогда два воина, чтобы Сатлы помогли им подняться к духам Инициативы, и опять помогли им Сатлы попасть в космос Аранов. Поднялись воины в космос Аранов, а там уже Элора поднял их в космос духов Инициативы. Обратились воины к приветливо их встретившим духам Инициативы и рассказали им о голубом Арлеге и о том, что узнали они от мудрых духов далекой бесконечности.

Согласились духи Инициативы помочь голубому Арлегу, взяли с собой материю своего космоса, пригласили с собой двух духов Силы, и все вместе быстрее мысли понеслись в космос чарн. Там духи Инициативы выковали новое дно для космоса из материи своего космоса, а духи Силы готовы были его проложить, когда настанет момент. Вместе с тем духи Инициативы стали руками разрывать, раздроблять дно мира чарн, постепенно обнаруживая поглощенного там голубого Арлега.

И кровью покрылись пальцы и руки духов Инициативы, когда, наконец, выявились контуры гигантского тела голубого Арлега. Тогда вспомнили чарны о жертве голубого Арлега, и величие её встало перед ними и захватило их. Забыв о себе, забыв о том, что освобождение голубого Арлега грозит гибелью им и всему их космосу, они все бросились на помощь. И видя это, бежали тёмные силы, чёрной тучей нависшие над космосом чарн в ожидании удобного момента, чтобы напасть на духов Инициативы; бежали, ибо поняли, что весь космос чарн будет теперь на стороне духов Инициативы.

И вот был вырыт голубой Арлег. Силы порвали последние цепи, сковывавшие его, и он встал, подобно голубому сверкающему солнцу, а духи Силы проложили новое дно. Окруженные ликованием нового космоса, готовились духи Инициативы и воины покинуть космос чарн, ибо духи Силы давно уже улетели. Наконец улетели и духи Инициативы, взяв на прощание от голубого Арлега обещание, что он посетит их космос.

И через некоторое время стал голубой Арлег подниматься к верхам, стремясь достигнуть космоса духов Инициативы. Все выше поднимался он, и вот перед ним развернулись обители Аранов и их космос, впереди которого стояли сторожевые отряды. Узнав о приближении Арлега, вышли они все из своего космоса, чтобы приветствовать голубого Арлега, и впереди их стоял Элора.

Подарили Араны Арлегу голубой сияющий шлем и обещали ему свою помощь. Но сказали они: «Пропустить тебя через свой космос мы не можем, ибо есть еще в

тебе Хаос, поскольку ты не спускался в него, а наша клятва запрещает нам пропускать к верхам тех, кто не освободился от Хаоса».

Стоял в недоумении голубой Арлег и не знал, как ему достичь космоса духов Инициативы.

Вернулись уже Араны в свой космос, когда подошел к голубому Арлегу Элора и сказал ему: «Не могут Араны пропустить тебя… Так ведь есть обходная дорога. Правда, она ведет через Озеро огненное, через вселенную Дракона, но что тебе до того, ведь ты могуч, тебе это не страшно».

И тотчас решил голубой Арлег идти путем, ему Элора указанным. Обошел он космос Аранов, вышел из пределов нашей бесконечности и вступил в бесконечность Дракона. Как только вступил он в эту область, окружили его духи, в тесноте мистической пребывающие, окружили его звери большие и малые, драконы и полчища их, и воинства их… Просили они голубого Арлега, чтобы он вывел их из Озера серного и огненного.

Обещал помочь им голубой Арлег. «Но раньше, — сказал он, — я должен выполнить данное мною духам Инициативы обещание посетить их. Когда вернусь оттуда, помогу вам».

И поднялся голубой Арлег в космос духов Инициативы, где радостно приветствовали его духи Инициативы. Оставался у них голубой Арлег некоторое время, и приглашали его духи Инициативы совсем остаться у них, говорили, что в космосе духов Инициативы отдохнет голубой Арлег от страданий, во время пребывания в космосе чарн перенесенных.

Но заявил голубой Арлег, что не может он остаться у духов Инициативы, так как обещал он помочь духам Озера огненного.

И вдруг появился перед ним дух Света, державший в руке чашу мистическую. Протянул он голубому Арлегу эту чашу и сказал ему: «Пей её, и тогда в наш космос ты поднимешься. Ты сам станешь духом Света, и никогда уже не придется тебе в низы опускаться».

Но отклонил от себя голубой Арлег чашу мистическую, говоря, что не может он обещание, зверям данное, не сдержать, и исчез, сожалея, дух Света.

Простился голубой Арлег с духами Инициативы и стал спускаться в бесконечность Дракона. Вновь окружили его духи серного озера и обещали они ему отказаться от борьбы против творцов их вселенной, отказаться от борьбы против добра, если выведет он их из Озера огненного… Согласился голубой Арлег и сказал, что единственный путь спасения для них — идти в Хаос, чтобы оттуда начать подъем к высшим мирам. Отвечали духи Озера огненного, что готовы они идти в Хаос, но только если пойдет с ними голубой Арлег. Построил их тогда голубой Арлег, всех собрал, и сам повел их всех в Хаос.

Шли они так, но у границы нашей бесконечности встретили их сторожевые отряды Аранов и загородили им дорогу, опасаясь, что они в наши бесконечности ринутся. И готовы были уже вступить с Аранами в бой передовые отряды духов, голубым Арлегом в низы ведомых, но выступил впереди них голубой Арлег, и узнали Араны на нем сияющий шлем, который их братья подарили голубому, и расступились они и пропустили идущих в низы.

Так шли они, и впереди шел, ведя их, голубой Арлег. Близки уже были они к Хаосу, и рокот стихийных сил уже доносился до них, когда им навстречу вышли три Эона.

Говорили Эоны между собой, и сказал Эон Любви: «Что можем мы подарить Голубому Арлегу?»

«Ничего ему не надо, — отвечал Эон Воли. — Ничего он не примет от нас…»

«В таком случае, — сказал Эон Мудрости, — даруем ему забвение на все время, пока он будет в Хаосе, с тем, чтобы он все мог вспомнить потом».

И даровали ему Эоны забвение полное на все время пребывания в Хаосе. А когда исполнились сроки и начался для него новый подъем в верха, вспомнил голубой Арлег всю свою жизнь, все великое и прекрасное, что совершил он в прошлом.

 

20 Атлантида (2 часть)

Через четыре месяца мне исполнится 70 лет. Если мне удастся прожить еще лет пять, то я успею записать то интересное, с чем мне пришлось встретиться в течение моей долгой жизни и чего никто не может рассказать кроме меня.

Я слышал подробный рассказ об Атлантиде, не схожий с рассказами Платона и Бэкона. Они рассказывали или утопию, или о тех поселениях, которые остались после гибели Атлантиды и выродились в варварские общежития, потому что места ушедших Атлантов были заняты людьми совсем другого племени, которым без достаточного основания дали имя атлантов, этим последним не принадлежавшее. Я слышал рассказ об Атлантиде от Кора, который считал, что рассказ этот в течение тысячелетий передавался в его семействе из рода в род, от одного поколения другому…

На том месте, где находится сейчас Атлантический океан, в то время, когда земля наша озарялась не успевшим еще пожелтеть белым солнцем, жило могучее племя великанов. Они называли себя атлантами. Их материальная культура стояла чрезвычайно высоко: чудные машины, аппараты, искусственные крылья для полетов, страшное оружие для истребления диких исполинских зверей тех времен и многие другие приспособления делали жизнь атлантов полней и разносторонней, чем жизнь людей XX столетия. Все это поразило бы гениальнейшего из людей нашего времени. Атлантам была известна скоропись, превосходящая нашу стенографию, книжное дело опять-таки своеобразного стенографического письма; глубоко и широко развитые научные знания характеризовали жизнь атлантов. Было ли то результатом прирожденных свойств, или же высоко стоявшего искусства врачевания и гигиены, или обусловливалось для целого ряда злокачественных микроорганизмов невозможностью жить под лучами белого солнца, но атланты жили чрезвычайно долгие сроки, во много раз превосходившие самую долгую жизнь современного человека.

Среди прекрасных дворцов, похожих на прекраснейшие замки, были разбросаны кое-где дома, напоминавшие наши постройки, и в них жили пришедшие с севера низкорослые люди — гиперборейцы. Вообще все постройки, дома и хозяйственные строения не скучивались в городах, а были разбросаны на большом расстоянии друг от друга. Кое-где, как центры этих жилищ, возвышались громадные здания для общих собраний, здания низших и высших школ с их библиотеками и помещениями для коллекций, лаборатории и мастерские для опытов, общественные библиотеки и залы для лекций, для громадных фонографов и разнообразных театров и концертов. Тут же находились мастерские, выделывавшие при посредстве разнообразных машин всевозможные предметы, и склады различных товаров.

Частные дома были чрезвычайно просторны даже для обитавших в них исполинов, а их внутреннее убранство зависело исключительно от желания живших в них атлантов, так как все, что хотели они иметь для своих жилищ из мебели и украшений, они безвозмездно брали со своих складов. Каждый мог получать не только имевшееся на складе, но и заказать то, что ему хотелось, в надлежащей мастерской, или, подобрав товарищей, основать для новых изделий новую мастерскую.

Прекрасные машины давно уже сделали рабочий день для изготовления предметов первой необходимости очень коротким, и большая часть желавших работать трудилась в мастерских изобретений столько времени, сколько хотела. Надо еще заметить, что к предметам первой необходимости у атлантов относились и такие вещи, которые мы считаем предметами изысканной роскоши.

Машины атлантов отличались от наших машин, как сложнейшие из последних отличаются от грубо сделанного кремневого топора.

Пища атлантов состояла из небольших сравнительно с их ростом доз высоко питательных веществ, но по желанию к ней присоединялись и вкусовые вещества, напоминавшие нашу пищу, и в случае необходимости атланты могли перейти на нее, если не говорить о пожирании трупов животных, к чему они чувствовали непобедимое отвращение.

В нескольких десятках верст от крайних поселений атлантов стояла, постоянно перелетая с места на место, их стража, не допуская в Атлантиду чудовищных зверей и уничтожая особо вредных из них. Иногда группы атлантов, вооруженные своим страшным оружием, отправлялись за границы своей страны и посещали отдаленные, обычно не населенные или слабо населенные людьми и животными местности.

Искусство, особенно музыка в её разнообразных проявлениях, были у атлантов в почете. Живопись и ваяние зачастую брали своими темами фантастическую жизнь миров нездешних, и произведения художников удивляли даже не привыкших удивляться атлантов.

В низших школах атланты пользовались для сосредоточения внимания учеников чем-то, отдаленно напоминающим гипнотическое внушение. Но в высших школах такие приемы сосредоточения внимания не практиковались. В школах обращалось серьезное внимание на гимнастику, и юноши, обучавшиеся в высших школах, все принадлежали к разным гимнастическим обществам. Искусство летать на механических крыльях легко усваивалось в учебных заведениях.

Семейства атлантов были дружными семействами, но взрослые дети селились, как правило, отдельно от родителей. В обычаях атлантов была строгая моногамия, и разводы супругов имели место только в том случае, если муж и жена считали желательным развестись. Ничего похожего на власть, на правительство у атлантов не было. Полная акратия наблюдалась у них. Дела же, требовавшие участия многих, многими же и делались по взаимному соглашению и тяготению. Атланты того времени, о котором идет речь, почти не знали болезней. Если атлант умирал, то лишь когда хотел перейти в другой мир или посетить его. В этих случаях душа атланта покидала его тело, и оно сжигалось. Впрочем, атланты заболевали одной болезнью так же нередко, как теперь нередок простой насморк.

Это происходило, когда атланты увлекались мистическим учением своей религии и начинали жить в чем-то, похожем на мир иллюзий и галлюцинаций, однако заболевший этой болезнью, вызванной сильным желанием представить себе жизнь других миров, легко излечивался.

Все атланты знали, что эпоха белого солнца и согреваемых им жизненных форм через многие миллиарды лет окончится и заменится эпохой, жизнь которой будет протекать под лучами золотисто-желтого цвета, и их ученые изыскивали средства для того, чтобы побывать на земле золотого солнца через мириады лет после своего ухода в миры высшие. Другие же ученые думали только о том, как передать людям золотого солнца хотя бы некоторые из своих знаний, в том числе и то, что они ценили больше всего — свою религию. Они создали группу лиц, задачей которых было хранение религиозных истин и их передача из поколения в поколение без добавлений и комментариев.

Вот в чем заключалась их странная религия: они учили, что когда-то, мириады мириад лет назад, на земле жили мало духовно и умственно развитые великаны. А в мирах нездешних измерений жили более высокие существа. И странная распря произошла между ними. Часть из них решила сравняться с Великим Богом и для этого силой пробить себе дорогу в высшие миры, находя слишком длинным и скучным тот путь, который был для них предопределен. Они сделали попытку подняться и потерпели неудачу.

Часть из восставших против Закона решила искупить свой проступок, заключавшийся в том, что при попытке подъема они позвали себе на помощь низших духов, далеко отошедших от доброго начала. И вот они слетели на Землю, вошли в тела атлантов, и с того времени многое узнали атланты из жизни сфер высоких. Узнали они, как многочисленны миры, лежащие за космосом золотисто-желтых солнц; что, наряду с этими космосами (поскольку дело идет о том, что людьми называется материальным миром, так и за пределами его, в сферах миров нематериальных), существуют космосы различных духов. Узнали они о том, что бесконечно число бесконечностей, населенных разумными существами. А главное, что превыше Элоимов стоит Бог Великий, дать определение которому невозможно и к которому нельзя отнести ни одного эпитета, имеющегося на языке духов и людей. Тот, о Котором можно сказать только «Он есть», но нельзя сказать «Он существует», так как последнее лишь человеческим понятием является.

Узнали атланты, что самые странные их фантазии являются неполным отражением далеко в других бесконечностях сущего; что миры нездешние и бесконечности исчезают, когда через них прошло жаждавшее воплощения душевное или духовное начало, и, исчезая, обращаются в Ничто, которое опять когда-нибудь станет Сущим.

И на обширных полянах своих необъятных лесов молились атланты, ничего не прося, но о многом как бы вспоминая. Так вспоминали они на своих обрядовых собраниях, что, постоянно поднимаясь по Золотой лестнице высших космосов, подойдут они к храму Бога Великого и много более совершенными, чем они были подходя к Нему, снова пойдут в веках и мирах преображенными — в такой славе и счастье, о которых сейчас и мечтать не могут…

 

21 Душа и рыцарь

Умер Рыцарь и стал подниматься в космосы высшие. Как вдруг перед ним появилась прекрасная Арлегина и говорит ему: «Привет тебе, Рыцарь, рада видеть тебя. Много времени прошло с тех пор, как мы с тобой виделись. А когда-то мы были хорошо знакомы. Ты вместе со мной сражался за хорошее дело. Пойдем в мой замок, он красив и стоит высоко в горах. Там ты встретишься с умными, гордыми, как и ты, рыцарями. Ты вспомнишь, как вместе сражались мы под знаменем Сатла, какие победы одерживали. Тебе напомню я там о былой славе твоей».

Согласился Рыцарь и последовал за Арлегиной. В то время душа его тоже поднималась вверх и на пути встретилась с прекрасным светлым воином. И говорит ей воин: «Рад, сильно рад, видеть тебя. Рад в чем хочешь помочь тебе. Зайди в мой прекрасный дом. Ты сможешь встретить там Рыцаря, с которым недавно рассталась. Пойдем со мной, и все, о чем ты до сих пор тосковала — все перестанет быть основанием для тоски».

Отвечала ему душа: «Мне хотелось бы видеть старых друзей».

«Большинство из них ты встретишь у меня», — сказал ей воин.

В это время три гигантских Михаила появились около души и говорят душе: «Нет, иди с нами. Все твои к нам идут. А Арлег, который зовет тебя с собой, чрезвычайно опасен».

Возразил воин: «Лучше ко мне иди. С моей дамой говорит твой Рыцарь, и к нам придет он».

Ответили Михаилы: «Ошибаешься, не придет. Мы защитим его. Ты и та Арлегина — враги наши».

И почувствовала чуткая душа: точно ледяная струя от воина исходит и словно потускнел образ Светозарного. В испуге кинулась она от него к Михаилам. Подал один из Михаилов зеркало душе. Увидела она в зеркале, что её Рыцарь стоит рядом с прекрасной Арлегиной и что разговаривают они, вспоминая прежние походы и сражения, но лицо Арлегины еще тёмнее, еще грознее, чем лицо встретившегося ей воина. И, видя, что улыбается Рыцарь, упала на колени душа и закрыла лицо руками. В порыве отчаяния вскричала она. И услышали крик её три Михаила, на страже стоящие. Но трудно им было понять, в чем дело.

Двое полетели к своим звать на помощь, а третий полетел к Рыцарю, и скоро грозный великан как молния упал между ним и Арлегиной, крикнув ей: «Успел я. Отойди!»

Но возмутилась Арлегина и отвечала: «Как смеешь ты приказывать! Рыцарь здесь по собственному желанию, он сам пошел за мной. Не отдам я его без борьбы!»

И затрубила Арлегина в рог, призывая на помощь своих.

Говорит Михаил недоумевающему Рыцарю: «Иди сначала к нам, твоим старым друзьям, а там видно будет. Никто ни на минуту не будет тебя удерживать. Пойдешь, куда захочешь».

Но на помощь тёмной Арлегине прилетело несколько Светозарных, а перед ними, защищая Рыцаря, встали три Михаила. И все больше и больше слетается с обеих сторон воинов. Летят и строятся в боевой фронт тёмные Арлеги, Князья Тьмы и тёмные Леги. С другой стороны появились тьмы Легов, летят Арлеги и Сатлы, а за ними виднеются Араны. Ползут тяжелые громады стихий.

Кричат Сатлам тёмные Арлеги: «Как и вы против нас?»

Молчат Сатлы и чем-то грозным веет от их неподвижности. А Араны отвечают: «И нас довольно!» И готовы броситься на Тёмных.

Но встают между ними Арлеги и Серафы и говорят: «Без ассы решите дело. Спросим лучше Эонов Мудрости, как нам поступить».

А Эоны Мудрости отвечают: «Не надо ассы, две дороги перед Рыцарем, которой хочет идти — пусть той и идет».

«Мы не послушаем вашего совета, — отвечают Тёмные, — мы не знаем вас».

Молчат Эоны. Но нет уже того, из-за кого спорили. Почувствовав зов души, быстрее молнии прилетел Рыцарь к ней. И молча рассеялись полчища духов. Прощался рыцарь с душой, и сначала грустное прощание стало легким и радостным. И просил Рыцарь одного из Михаилов, более близко стоявшего к душе, охранять её и помогать ей в новой обители, куда должна была вступить она, а сам направился в космос Легов, где занял прежнее свое место среди Тамплиеров.

И спрашивает Рыцарь легов Тамплиеров: «Верным ли путем шел я до сих пор на земле? Каким путем идти, когда вновь вернусь я туда? Нет ли ошибок в том, что я делал?»

И услышал он в ответ от Легов: «Останься у нас, быть может, лучшую дорогу, чем та, по которой шел ты, укажет тебе мудрость долголетии наших. Безграничные знания, прекрасная жизнь развернутся здесь перед тобой».

Возражает Рыцарь: «Не могу, не хочу жить вне земли, пока не преобразились светом несказанным люди. Но с вами всегда буду мыслями и духом моим. Какой совет дадите мне на дорогу?»

«Дадим тебе драгоценный подарок: безграничное терпение с теми, кто хочет от тебя большего, чем ты можешь дать. Всегда помни: не важно, если не поймут люди, какую громадную пользу ты им приносишь. Работай для их блага. Борись со злом. Делай добро. В каждом отдельном случае делай добро, а если результат для тебя нежелательный получится — не заботься о том, так как в мирах и веках все зло изживется и останется только доброе…»

 

22 Отблески и евреи

Когда Эон Любви, тот, который был на земле, проходил по области, населенной Отблесками, уча их, один из его нынешних учеников, Тамплиер, задал вопрос: «Как обстоит теперь дело с учением Христа на земле? Осталось ли там что-нибудь от этого светлого учения?»

Ответил Эон Любви: «Да, кое-что осталось…»

Снова спросил тогда Тамплиер: «Все также ли упорен великий народ евреев в своем нежелании следовать учению Христа?»

«Да, упорен по-старому», — отвечал Эон Любви.

«Значит, все таким же оплотом против Твоего Учения является еврейский народ?» — опять спрашивает Тамплиер.

И звучит ответ: «Да, все так, как сказал ты».

И сказал тогда Тамплиер из Отблесков: «Великим делом будет привлечь народ этот к учению Христа, раз наиболее сильным препятствием является он. Благослови меня на это дело! Я опущусь на землю и попытаюсь привлечь еврейский народ на путь Христа!»

И благословил его на эту работу Эон Любви, предупредив, что должен он оставить у Серафов на их мистических солнцах всю ту силу, которую он не может взять на Землю. И посоветовал ему обсудить с Тамплиерами других космосов, как провести в жизнь эту идею…

Спустился Тамплиер к Аранам и рассказал, что идет на землю и зачем идет туда. Сурово сверкнули их глаза, и сказали Араны: «Напрасно идешь ты туда! Бесполезно проповедовать им учение Эона. Только насильно уведя их с земли и переведя в иные космосы можно было бы попытаться привлечь их к учению Христа. Лишь когда не станет на Земле этого народа, можно будет думать о торжестве там Учения Эона. А рыцарями они, вероятно, никогда не будут…»

Но был тверд в своем решении Тамплиер из Отблесков и сказал Аранам, что все же хочет он попытаться. И, простившись с ними, перешел в мир Арлегов. Приветствовали его Серафы и, раньше, чем принять от него на свои мистические солнца все, что не могла бы вынести Земля, говорили ему, чтобы оставил он, если возможно, свое намерение, что все равно из него ничего не выйдет, и бесполезно будет его схождение.

«Никакой нет надежды, — говорили они, — на то, что просветит их учение мистики высочайшей, не смогут они подняться до нее…»

Но и здесь непреклонен был Тамплиер и, оставив у Серафов все величайшее, стал спускаться дальше в низы…

Так пришел Отблеск в область Легов, и те сказали ему: «Тёмные эманации настолько владеют еврейским народом, что как бы идеальны ни были его отдельные представители, все же, рано или поздно, для всех наступает роковая черта, когда они делаются материалистами».

Но, несмотря на это, все же поддержали они его решение попытаться привести народ еврейский на путь Христа.

И пришел Отблеск к рыцарям-тамплиерам Земли, которые сказали ему: «Не было еще случая, чтобы еврей сделался Тамплиером!»

Попросил тогда Отблеск одного из тамплиеров Земли, рыцаря двенадцатой степени, одолжить ему на три года его земное тело, чтобы он, Отблеск, мог ходить и проповедовать среди евреев. Согласился этот тамплиер, и тотчас же дух его покинул тело, в которое вошел Отблеск. И стал Тамплиер из Отблесков ходить среди евреев и проповедовать им то учение, которое хранилось в Ордене.

Самых разнообразных личностей встречал он среди них. Видел великих ученых, глубоких мыслителей, даже мистиков и идеальных по жизни людей… Но почти ник-то не мог воспринять его учения о Великом Боге. Одни упорно смешивали Его с Иеговой, другие, особенно ученые, совсем не хотели признавать Его. Редко, но все же иногда удавалось ему дать понять некоторым учение о Боге Великом, и в таком случае Отблеск, которому открывалось их будущее, видел, как на целые годы, иногда на десятки лет отодвигалась от них роковая черта материализма, хотя позднее они все же впадали в прежнее неверие.

Наступил срок, когда Тамплиер из Отблесков должен был вернуть рыцарю-тамплиеру его тело. И когда совершилось это, то спросил земной тамплиер у Отблеска, каковы результаты его миссии. Рассказал Отблеск о своей неудаче, и рыцарь-тамплиер посоветовал ему вести свою пропаганду не среди взрослых, а среди юношей и девушек еврейских, и сам же предложил опять передать ему свое тело, теперь уже на более долгий срок.

Снова стал ходить среди еврейского народа Отблеск… И видел он много прекрасных юношей и девушек со светлыми порывами, и детей с чудесными задатками, которые принимали его учение, становились последователями Христа, но не находил Отблеск среди них ни одного подлинного Тамплиера, потому что всякий раз материальность оказывалась сильнее духовности и рано или поздно возобладала над нею…

Пришло время Отблеску возвращаться в свой Космос. Но, прощаясь с рыцарями-тамплиерами Земли, просил он их продолжать начатое им дело, обещая еще раз вернуться на Землю.

Когда же снова спустился Отблеск на Землю, то гроссмейстер Ордена сказал ему: «Ты берешь оболочку рыцаря на время, но когда уходишь, все же в ней что-то твое остается, и трудно в ней потом тамплиеру бывает: неодолимое стремление к верхам он ощущает и непригоден становится тут на земле».

Взял тогда Отблеск рассану и в ней стал ходить по земле…

И если встретите вы на Земле Тамплиера из Отблесков, и спросит он вас, как обстоит дело сейчас, то скажите, что до сих пор нет в Ордене евреев, ибо если входит еврей в Орден, убивает его сейчас же тёмный Арлег. Если же будет такой случай, что, войдя в Орден, еврей останется жив, то становится он евреем-Мессией…

 

23-24 Серное озеро

Около границ нашей бесконечности начинается другое пространство. В нем появились два Элоима для творчества. Элоим Верха выдохнул Логос и наполнил им эту вселенную так, что ни для чего другого не осталось места, как если бы ничто иное не должно было возникнуть. Элоим Низа выдохнул Хаос и наполнил им эту вселенную так, что ни для чего иного не оставалось места, как если бы не было Логоса.

Страшная мистическая теснота получилась в результате того, что все смешалось в одно целое, и задыхались в ней и мучились к жизни возникшие духи. Появилась громадная безводная земля с морями, озерами, океанами огня. Водного начала не было в этой Вселенной, и серное озеро огненное кипело от края и до края бесконечности. Разнузданные силы носились по космосу, и мало было существ, которые могли бы обитать в нем.

Невероятная борьба между собой охватила возникавших духов. Они боролись за жизнь, за развитие, за возможность подъема. Ничего не выходило из их борьбы, ибо они только мешали друг другу.

Сразу же познали ошибку свою Творцы этого космоса, хотевшие посмотреть, что выйдет, если тот и другой, каждый по очереди заполнит бесконечность так, как будто она не заполнена первым и как будто второй не собирался всецело заполнить её. И они бросили эту бесконечность и улетели, не увидев, что получится из их творчества.

Так новая вселенная осталась без Бога.

Обитатели её чувствовали пустоту жизни, которая текла в невероятной мистической тесноте. Обитателям безводного космоса было тесно и душно в нем. Необходимо было покончить с таким существованием, и страшная жажда бунта охватила этих существ. Им казалось необходимым отомстить Творцам за их неудачное творчество. Но не было уже тех, против кого возможно было поднять бунт, поскольку они бросили свое неудавшееся творение…

Но вот, некоторым из множества духов удалось подняться над озером огненным серным. Поднялся над озером Дракон, а вместе с ним выползли существа с десятью рогами. Поднялись они, полные желания найти создавших их и озеро серное, чтобы отомстить им за всю муку, которую пришлось им переносить во вселенной огненной, чтобы заставить создателей изменить созданное ими.

Не находя Творцов, вылетел Дракон с семью воинствами и десятью полчищами из пределов своей бесконечности, чтобы искать Творцов и, найдя, бороться с ними, и приблизились они к пределам нашей Бесконечности…

«И другое знамение явилось на небе. Вот большой красный Дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим. Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю» (Апок. XII, 3–4).

Вступил Дракон в пределы нашей вселенной и с ним семь воинств его и десять полчищ. От его эманации померк свет развития многих планет, ибо затёмнил на них свет духовный Дракон, и третья часть их была назад к Хаосу отодвинута. Но выступили против Дракона Леги во главе с Михаилом.

«И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против Дракона, и Дракон и ангелы его воевали против них. Но не устояли и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий Дракон, древний змий, называемый диаволом и Сатаной, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю и ангелы его низвержены с ним» (Апок. XII, 7–9).

Михаил и Леги отразили Дракона и он полетел в иные беспредельности продолжать поиски. Но как бы своего двойника, как бы мистическое свое отражение вызвал он и послал в нашу вселенную Зверя.

«И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря Зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные. Зверь, которого я видел, был подобен барсу, ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему Дракон силу свою и престол свой и великую власть» (Апок. XIII, 1–2).

Стал в полете своем приближаться Зверь к землям нашей бесконечности и узнал, что Творцы земель наших были тожественны или вполне сходны с Творцами их космоса, и понесся он на земли. Но властный оклик остановил его.

«Стой, здесь моя власть и сила, — сказал тёмный Арлег. — Как и ты, я веду борьбу с Элоимом. Подчинись мне, и дам тебе царства и власть на землях. Вместе будем бороться против Элоимов, нас в верха не пропускающих. Нельзя тебе от союза со мной отказаться. Чужды тебе условия жизни в нашей вселенной и один ты слишком слабым окажешься».

Не согласился Зверь и стал к высшим космосам подниматься. Увидел Зверя, к верхам поднимающегося, сторожевой отряд Аранов, и бросился, с боем дорогу к Верхам загораживая. И нанесли Зверю страшный удар своими мечами мистическими, смертельную рану нанесли они ему. Но увидели Араны, что Зверь — не дух, что имеют они дело с «заммой» и, зная невозможность победы своими силами, улетели. А Зверь, смертельную рану получивший, понял тогда, что ему одному не справиться в нашей бесконечности и решил послушать тёмного Арлега. Вернувшись в космосы, тёмным Арлегом охваченные, взмолился к нему Зверь Бездны, огнем палимой, прося дать ему возможность властвовать на землях, дабы отомстить Творцам. И тёмный Арлег, рану его смертельную исцелив, дал ему силу и возможность на многих землях царствовать, пока он не потребует обратно свои владения.

«И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена; но эта смертельная рана исцелила. И дивилась вся земля, следя за Зверем, и поклонились Дракону, который дал власть Зверю. И поклонились Зверю, говоря: кто подобен Зверю сему? и кто может справиться с ним? И даны ему были уста, говорившие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе. И дано ему было вести войну со святыми и победить их; и дана ему была власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира» (Апок. XIII, 3–8).

Гордостью проникся тогда Зверь Бездны, и, явившись на Земле, стал проповедовать учение свое, говоря, что нет Бога, которого надлежит чтить, ибо не было во вселенной Дракона тех, кто создал её. И так говорил он о творчестве Элоимов:

«Все, что создали они, в самой основе своей неверно, а потому плохо! В этом творчестве везде следы размаха абсолютного, все несет в себе вечное и бесконечное, а это немыслимо. Только конечное не приводит к абсурду, так как конечны существа созданные. Не существует жизни иной, а если бы даже она и существовала, то нет памяти жизней последовательных, а это все равно, как если бы жизней этих не было! Нелепо и учение Эонов о „любви безграничной“, о любви к врагам нашим, нелепо и противоестественно. Возьмем, например, заповедь „люби врага своего“, — что в ней хорошего? Естественно людям любить друзей своих, а врагов ненавидеть. Не ясно ли, что враги, если мы будем любить их, победят нас и лишат всего, что нам дорого. Нас утешают, что за все эти потери мы получим награду на том свете. Но, ведь, если имеется „тот свет“, что сомнительно, то не лучше ли, чтобы людям и тут и там хорошо было. Для нас же нет будущей жизни, потому что если бы даже она и существовала, в ней нет памяти о жизни прошлой, а это все равно, как если бы той жизни не было! Во всяком случае, надо поставить предел размаху абсолютных требований. Абсолютное — не добро и не зло. Вместо него надо взять руководством третье правило: „своя польза без вреда ближним“».

Так учил он, и многие его заветам следовали. Начинали они делить всех на друзей, которых любили, и на врагов, которых ненавидели. Но соглашавшиеся с этим с течением времени замечать стали, что к числу врагов, которым разрешалось делать зло, относятся все большие и большие группы людей. Пришли они, наконец, к тому, что всех, кроме себя, стали принимать за врагов. Но и этим дело не ограничилось. Все дальше шли они в различении своем и не могли остановиться: любя сначала только себя самих, и в себе начинали они одно любить, а другое ненавидеть. Все меньше и меньше сторон любили они в себе и все больше ненавидели. Самовлюбленность повлекла за собой свою антитезу — самоненависть. Сегодня я любовался собой, а завтра начинал ненавидеть себя за то, чем любовался. И скоро уже не любили они ничего — ни вне себя, ни внутри. Одна ненависть пронизывала их, и ужасными стали их страдания. Еда, питье, одежда и жажда власти над собой подобными выдвигались на первый план.

«Что там ни говорите, — утверждали последователи Зверя, — а материальное благосостояние самое главное, и не только самое главное, но и основа всего! Сострадание? Любовь? Милосердие? Ха, ха, ха! Я — Зверь, вы — животные, которых я пожираю! Этим все кончается…»

Все это проповедовалось чрезвычайно гордо, хотя умным и казалось глупым, но громадное большинство охотно слушало эту проповедь. А когда указывали людям лучшие между ними на начертанное в душе высшее, светлое начало, те говорили:

«Его надо изжить, им надо пренебречь! И сохранить в людях вновь на них изливаемое начало нового учения: захватывай, что можешь».

А сам Зверь говорил, что на Земле все гораздо лучше устраивается, чем в мирах, ему не подчиненных…

Но если и удавалось что Зверю, то лишь потому, что вся власть была дана ему тёмным Арлегом. И все же не мог Зверь окончательно покорить себе людей, не принимали его и инстинктивно чувствовали неправду в словах его проповеди. Отголоски учения Эонов все же теплились в людях, и тьма Зверя не могла погасить их. Мало было веровавших в правду Зверя, и не умными были люди те. Другие не верили, но слушали его, ибо не повинующиеся Зверю были жестоко казнимы им.

Тогда в помощь Зверю выслал тёмный Арлег другого Зверя, к условиям нашей вселенной лучше подготовленного, из тёмных миров нашей вселенной вышедшего, чтобы помочь первому Зверю окончательно поработить людей. И само население Земли дало Зверю двух помощников.

«И увидел я другого Зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил, как Дракон. Он действует перед ним со всей властью первого Зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому Зверю, у которого смертельная рана исцелилась; и творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми» (Апок. XIII, 11–13).

Ибо дал второму Зверю тёмный Арлег власть над стихиями.

«И чудесами, которые дано было ему творить перед Зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ Зверя, который имеет рану от меча и жив. И дано ему было вложить дух в образ Зверя, чтобы образ Зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу Зверя. И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя Зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое. Число это 666» (Апок. XIII, 14–18).

И они творят разные чудеса, обольщая людей и говоря: «Смертельно раненый Зверь жив. Вы видите из этого, как он силен».

Они сотворили идола — подобие смертельно раненого и оставшегося в живых Зверя. Сотворили легенду, которая была обезьяной Голгофы. И путали помощники Зверя зло с добром, ибо не различали их, а потому смешанное зло с добром худшим злом становилось. И 666 особо свирепых и тупых помощников палачей выбрал себе Зверь, в багряницу облекшийся. И думали народы как велел им Зверь багряный думать, и творили все, что приказывало его зверье. И клеймо положил он на чело и руки людей — велел людям думать так глупо, как ему было выгодно, и работать на него, Зверя, руками. И люди не покупали и не продавали, а все получали из отнятого у них Зверем. И блестяще жили близкие его и бедствовали дальние. Но не мог Зверь багряный установить равенства даже материального, и скоро понял, что без любви не может установиться оно. И он стал добиваться равенства духовного, всех заставляя думать так, как он, неумный зверь, думает…

«Пятый Ангел вылил чашу свою на престол Зверя, и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания» (Апок. XVI, 10).

Время шло. Ужас пресыщения охватил сытых в царстве Зверя и ужас голода убивал голодных царства его. И любое несчастье, павшее на людей, тем ужаснее было, что не было братской помощи несчастным. Только слуги Зверя из Бездны, поскольку это было выгодно им, поддерживали тех, кого хотели, дабы не обезлюдело царство его. Но душный мрак охватил всех, кроме немногих мерзавцев, и мрачным стало царство Зверя, и кусали люди языки свои от страдания.

И только 11 рыцарей боролись со Зверем и учением его.

«И видел я выходящих из уст Дракона и из уст Зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам. Это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя» (Апок. XVI, 13–14).

И три нечистых, отвратительных, как жабы, духа были посланы Драконом во все страны по очереди, чтобы привлечь их под власть Зверя. И учили они и второй Зверь стремлению к власти и господству, говоря, что учение первого Зверя можно выполнить, захватывая власть и царства, заставляя других работать на себя, заставляя других служить себе. И воцарилось на земле стремление к власти, и оно яростным вином блуда своего напоило все народы, устремившихся к великому междуусобию и борьбе за власть. И Власть сидела на Звере багряном, на нем сидела, облаченная в порфиру и багряницу; и была украшена золотом и драгоценными камнями и жемчугом, которые отобрала для себя. Но тлетворным запахом несло от нее, переполненной мерзостями и изменами. Мерзости земные нашли покровительство у Зверя багряного.

«И пришел один из семи ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мной, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великой Блудницей, сидящей на водах многих. С ней блудодействовали цари земные, и вином её блудодеяния упивались живущие на земле. И повел меня в духе в пустыню; и я увидел Жену, сидящую на Звере багряном, преисполненном именами богохульными, с 7 головами и 10 рогами. И Жена была облечена в порфиру и багряницу, украшена золотом и драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотой блудодейства её. И на челе её написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным. Я видел, что Жена была упоена кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых, и, видя её, дивился удивлением великим» (Апок. XVII, 1–7).

Но еще усилятся мучения, ибо сами цари восстанут, наконец, на тот принцип, на котором сами основались, и падут Власть, Блудница и Вавилон великий.

«И 10 рогов, которые ты видел — суть 10 царей… И 10 рогов, которые ты видел на Звере, сии возненавидят Блудницу, и разорят её, и обнажат, и плоть её съедят, и сожгут её в огне» (Апок. XVII, 12, 16).

«После сего я увидел иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую. Земля осветилась от славы его. И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая Блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы. И цари земные блудодействовали с ней и купцы земные разбогатели от великой роскоши её. За то в один день придут на нее казни, смерть и плач, и голод, и будет сожжена огнем. Потому, что силен Господь Бог, судящий её. И восплачут и возрыдают о ней цари Земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с ней, когда увидят дым от пожара её» (Апок. XVIII, 1–3, 8, 9).

Страшно будет страдать и мучиться род человеческий и только праведники будут бороться со Зверем и учением его. Наконец исполнятся времена и восстанут сильные против Зверя и мерзостей его, и сойдут на землю Серафы, чтобы сразиться со злом и победить его.

«И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него, как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облачен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: „Слово Божие“. И воинства небесные следовали за Ним, на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый» (Апок. XIX, 11–14).

«И увидел я Зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. И схвачен был Зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса перед ним, которыми он обольстил принявших начертание Зверя и поклоняющихся его изображению. Оба живые брошены в озеро огненное, горящее серой» (Апок. XIX, 19–20).

Ибо предадут Серафы побежденного зверя Аранам и те отведут его со всем воинством его во вселенную Серного озера.

«И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змея древнего, который есть дьявол и Сатана, и сковал его на 1000 лет. И низверг его в бездну и заключил его и наложил над ним печать» (Апок. XX, 1, 3).

И скажут Араны Зверю, отводя его в озеро серное, что готовы они всегда помочь Зверю, если тот от борьбы с Элоимами откажется, если захочет к верхам идти, отказавшись низшим, слабейшим вредить.

 

25 Феникс

Завтра великий день — Феникс вновь возродится из пепла. Двенадцатый раз жрецы страны Кеми будут праздновать это событие, снова и снова стараясь угадать его истинный смысл.

Самый старый жрец из рода жреца, умершего тысячу лет тому назад, встал перед возродившимся Фениксом, охваченный безмолвной великой молитвой. Долго стоял он, изредка поднимая руки к Фениксу, и, наконец, почувствовал, что от него отделяется его физическое тело и тихо ложится у подножия трона Феникса, а тело эфирное вырастает до гигантских размеров и сливается с таким же эфирным телом Феникса, воспринимаемым им как невыразимо прекрасное сверкающее пламя.

И слышит жрец ответы на свои невысказанные словами вопросы.

…Сгорело мое земное тело, ибо я своим внутренним огнем сжег его. Легко и радостно взлетело мое эфирное тело над мирами земли и неба, и я поднялся в Царство Мудрых. Там блестели солнца несказанные, солнца мистические, а их мудрые обитатели легко разрешали мировые загадки, над которыми напрасно бьются мудрецы земли. Стал я перед одним из этих мощных духов и спросил его:

«К нашим ли космосам принадлежат те солнца, так отличные от солнц-звезд обычных, на которых вы, Мудрые, пребываете?»

И отвечали мне Рафаилы: «Да! Поскольку мы на них и около них есть, и — нет, не к нашим космосам принадлежат они, поскольку здесь остаются анимы Эонов, на земли и иные миры спускающихся».

И снова спросил я: «Ты сказал, что не к нашей только Плероме космосов принадлежат Эоны?»

И отвечает мощный Рафаил: «Ты прав, Эоны суть Эоны во всех космосах всех бесконечностей, которые сотворены Элоимами».

И побоялся я, бедный Феникс, больше спрашивать, так как с каждым словом Рафаила все грознее и величавее сверкал его суровый взор. И бросился я к центру солнца мистического, дабы сгорело мое тело эфирное и мог выше подняться мой дух, освобожденный от уз, тёмным и глубоким низам присущих. И как бы колеблясь, и как бы оставаясь на месте, я стал переходить в другие измерения, и Рафаилы с тоской и благоволением смотрели вслед за мной улетающим… Но вот небесным золотом блестящая пелена отделила меня от ясного царства Рафаилов, и исполины Михаилы окружили меня, безмолвно спрашивая, что мне надо от них, и хочу ли я всей силой и всем помышлением моим подняться еще выше, к Аранам?

Спрашиваю я ближайшего ко мне Михаила: «Скажи, что вы делаете здесь на этих страшных, непостижимых высотах?»

И отвечает мне Михаил: «Мы стоим здесь, чтобы не пропустить воинство тёмного Арлега, если оно снова пожелает сорвать Печати Оккультного Молчания ранее, чем это полезно будет для духов, в низах сущих».

«А когда это полезно будет Легам, людям и всем, ниже вас сущим духам?» — спросил я.

Отвечает мне Михаил: «Когда они перестанут бояться новых откровений и не побоятся отрешиться от старых, неточных и неверно понятых верований».

«А когда настанет это время?» — спросил я.

Гремит в ответ голос Михаила: «Для Легов уже настало оно, и только люди, запутавшиеся в тенетах тёмного Арлега, мешают им и нам сорвать вторую Печать, так как мистической силой своего несовершенства люди тянут Легов назад, а без помощи Легов мы недостаточно сильны. Союза же с Тёмными не хотим потому, что не верим им..».

Тут величавая фигура тёмного Арлега появилась рядом со мной, и загремел его голос: «Напрасно!»

И сразу несколько Михаилов встало возле меня и говорят тёмному Арлегу: «Откажитесь от всех царств земли, и тогда мы пойдем вместе, ибо и от низших царств вы откажетесь тогда!»

И ответил тёмный Арлег: «И без того пойдете со мной. Надоест ждать и вам, бесконечно ждущие! А от власти над царствами мириад земель и низших космосов нам нельзя отказаться, ибо неизменно существо наше, к власти стремящееся».

Отвечают ему Михаилы: «Смотрите, прогадаете. Тянет к себе вас бездна Низа, и потому вы к власти над душами низов стремитесь».

Но зная, что ничего не жду я от тёмного Арлега и не хочу быть с ним, зная, что непонятен для меня спор высших духов, Михаил поднял меня и поставил перед Стражами Порога и духами, охраняющими врата в обитель мощных и непреклонных Аранов.

«Сними последнюю свою оболочку, — говорят мне Араны, — и тогда пропустим тебя мы, а с нами пропустят тебя и Стражи Порога».

Говорит мне Михаил: «Отдай мне твой покров, на обратном пути ты наденешь его опять».

Отдал я свое последнее одеяние, и дух мой вошел в космос Аранов.

Я думал увидеть Аранов, вооруженных страшными мечами, собиравшихся на бой или возвращавшихся с него, или же стоящих на страже в ожидании нападения, но не увидел и тени воинственного стана. Тихо беседовали они о мирах, страшно далеких, о мирах, не имеющих никакого отношения к нашим космосам…

И я, солнца земного дух, понял, как чужды мы этим духам. Изредка я почти что понимал некоторых из них, когда они говорили о тех страннообразных духах, которые пребывают вне нашей бесконечности, и эманации которых только в виде редкого исключения доходят до наших земель через царство тёмного Арлега. Тогда Араны снимаются с места и летят навстречу этим эманациям, чтобы рассеять их. И все же, некоторые из них ускользают от Аранов и долетают до Земли под покровительством тёмного Арлега.

А так как для тёмного Арлега и для этих духов нет разницы между правдой и неправдой, то они нагоняют на людей тоску, уныние и сомнения там, где сияющая истина дала бы радость, веселье, твердую уверенность. И говорят они Аранам, что должны быть сорваны Печати Оккультного Молчания, и что хорошо было бы, если бы поскорее были сняты они, а то как в непроглядной тьме не видят люди даже ближайшей цели своего шествия.

Понял я тогда, что духи Тоски и Уныния — злые духи, и что надо бороться с ними, не допускать их до себя. И еще говорили Араны, что из далеких чуждых Космосов вызвали для земель тёмные Арлеги эманации злых духов, и слышал я, что бессильными являются эти начала в других космосах, получая страшную силу в космосе духов земли, только в виде редкого исключения прозревающих будущее и видящих прошлое.

И ласково пытается близ меня сущий Аран что-то объяснить мне, но выше моего разумения было его мышление. Хотел я узнать — есть ли что-либо постижимое для меня в высшей сфере? И это мое желание исполнилось. Великий вождь Аранов, Элора, вдохнул в меня новое Начало, и передо мной разверзся новый дивный мир, в котором отражалось и то, что я уже познал, и то, о чем не знал я ранее.

Что-то розовое и тут же рядом голубое, то, чему нет подобия на земле, было вместилищем блеска, и близкие к духам Света существа то в голубой, то в розовой сфере жили своей, невероятно сложной для меня постоянно меняющейся жизнью. Один из них как бы приблизился ко мне, беседуя с другим, но очень немногое понял из их слов, понял так, как мог бы понять, прожив на земле два десятка тысячелетий и обладая знаниями ваших отдаленных потомков.

«Конечно, — говорил Отблеск другому, — понятие души люди попытаются подменить понятием иона, потому что чудесной кажется душа. Но ион, дающий возможность поверить в то, что без души может быть живое существо земель, — чудеснее души, непонятнее её, несмотря на самовольное упрощение этого понятия. Ион — это чудо из чудес, и перед его чудом меркнет чудо души и её бессмертие. И все-таки настолько сильно на землях влияние тёмного Арлега, что люди охотнее верят в непостижимое и невероятное чудо иона, чем в понятное явление жизни духа вне его тела и вместе с телом. Представляя ион невероятно малым, стараются сделать его понятным, но он все-таки неизмеримо сложен, и совокупность бесчисленных ионов плохим символом души является. Также все проникают ионы, как и душа, так же их жизнь неотделима от жизни тела, так же, как и душа, ион непостижим. И только потому, что ион назван частью материи и кажется легко представить его смертным, тёмный Арлег подменяет верой в него веру в душу бессмертную, так как на неверии в бессмертие стоит вся власть тёмного Арлега…»

Оставаясь таким же, переместился я совсем в другую сферу. Исчезли Отблески и их космос. И совсем иные, неподвижные и спокойные сидели светлые сущие, которых Элора назвал Нирванами. Я долго ждал, не подойдет ли ко мне кто-либо из этих неподвижных сущих, не заговорит ли со мной. Но они не двигались, как бы прислушиваясь к чему-то, стараясь уловить что-то всей сущностью сил своих.

Осмелившись, я приблизился к одному из Нирван и тихо спросил его: «Скажи, к чему вы прислушиваетесь?»

И спокойный голос сверх-духа прозвучал в ответ: «Все испытали мы: и жажду нового в этих космосах, и уверенность в бесконечности бытия, и многое множество другого. Только одного ждем, только к одному прислушиваемся: не близится ли час всеобщего подъема, перехода в Царство Силы и Славы?»

«Как познать людям приближение этого часа?» — спросил я.

«Для того, чтобы приблизился этот час, да станут люди мудры, как Рафаилы, и незлобивы, как Параклет, тогда не будет времени, и миры найдут свою Плерому».

Опять я спрашиваю: «Как приблизить этот час?»

Тихо и спокойно ответил мне Нирван: «Пусть все люди и духи жертвуют тем, что только каждому из них и ему одному полезным и желанным кажется, и жертвуют этим для блага всех».

Понял я, что спрашивать больше не надо, и все сменилось передо мной.

В область духов Познания вступил я, вступил один, без Элора, меня оставившего. Замерло сердце мое от ужаса мистического, когда Познание осенило меня, не успев еще просветить. И понял я, бедный Феникс, что осознавшие себя в низах, в веках и мирах будут сознающими себя существами, и что как бы ни менялась форма наша в веках и мирах, одно Божественное Начало горит и сверкает в ней, и что жизнь есть жизнь и для ребенка, и для старца, и для высшего существа, и для высочайшего Духа, почему все мы, живущие, равны по сущности, и только каждый из нас по-своему проходит свой долгий путь в веках и мирах.

И смирился я, поняв, что духов Познания мне не о чем спрашивать, что все познаю я, когда созрею для понимания, как зреет дитя для понимания жизни Земли. Но мне все же хотелось войти в обитель духов Силы, способных мощью своей остановить три потока солнц, видимых с Земли нашей. И почудилось мне, что новая смена произошла в области высочайших над-духов. Что чем-то и кем-то насыщено то, что назвал бы я «пространством», и что грозная сила около меня сущая настолько мощна, что даже я, бедный Феникс, и то понял, что нет пределов могуществу сверх-духов Силы, и что если было бы необходимо и полезно людям, то одним своим мановением подняли бы они их на неизмеримые высоты. Но я понял также, что людям лучше своими усилиями подняться к ним, не ища помощи со стороны.

И в тихий, мирный, спокойный, величавый мир перенесся мой дух, и, созерцая странно-прекрасные существа гармонические, я почувствовал успокоение, но великая скорбь проникла все существо мое, когда вспомнил я бедных знанием жителей Земли, на которой я существовал, так как сам захотел быть там.

И спросил мой внутренний голос, искра огня высокого, во мне горящего, спросила: «Почему не дано высшее знание людям земли? Почему не знают они, как прекрасны, как чудесны высшие миры? Легка была бы ныне нередко тяжелая жизнь людей, если бы светом знания была бы озарена она, если бы знали люди, как прекрасны миры высокие?»

И тихо прозвучал ответ: «Знай они это — никто бы из них ни минуты не остался бы жить на Земле. Все бы добровольно умерли и неподготовленными вошли в высшие обители».

«Но ведь неверие в жизнь будущую охватывает души людей, в которых не живет дух Легов, и это неверие заставляет их страдать», — думаю я и в ответ слышу спокойные слова: «Что из того, что не подозревают о новой жизни или не верят люди в жизнь будущую? Ведь многие люди не подозревают даже, что несколько отличные от них люди живут в таких же, как и у них, странах, на их же земле! Что из того, что инфузория не подозревает о том, что живут недалеко от нее люди? Она все-таки живет, и маленькая искра этой инфузории разгорится в веках и мирах в ослепительно блестящее, не сжигающее, а согревающее пламя, и не потеряет она своей индивидуальности, ни одной йоты её не потеряет, если сама не пожелает порвать с прошлым путем забвения».

Не понял я дальнейших слов духа Гармонии, однако не оставил своего намерения подняться до самого далекого из достижимых для меня, бедного Феникса, миров. Неведомой мне силой я был восхищен в миры духов Света и увидел там блеск несказанный, от которого хотелось мне закрыться крыльями. И услышал я голоса: «Несравненно более совершенный Свет, чем нам присущ, прольется на вашу Землю. И Земля затёмнит его, отразив в учении тёмного Арлега, и слова великие перемешаются со словами простыми. Мы придем, когда наступит час, но и мы бессильны отделить слово Света сияющего от слов, обитателями Земли употребляемых…»

Ничего я, бедный Феникс, не понял из того, что говорили духи Света, кроме того, что положен предел пониманию моему в их космосе. И не стал больше спрашивать.

Внезапно страшная чёрная молния прорезала сферу духов Света от края и до края бесконечности. И я, поняв, что Высший Свет затёмнен будет учением тёмного Арлега, упал вниз, в Тёмное Царство. Пытались Тёмные внушить мне, что во сне видел я все, тебе рассказанное. Но не удался обман их, ибо я — Феникс, светом мистического солнца озаренный, от него исшедший, и не поддался обману. И вот я снова здесь. Говорю через тебя тем, кто может понять: не познает инфузория мира людей — но этот мир существует! И чувства тела нашего так ограничены, что мы и миллионной доли сущих миров не постигаем. Только те из нас, в ком заложены уже начала Легов, во век не усумнятся в бесконечности восхождений в жизни. А ввергнутые во тьму неразумения тёмным Арлегом будут прозревать в веках и мирах. Встань, и да вольется мир в твою душу, и пусть выйдет из нее все тёмное, тебя смущающее… Жди спокойно!

Встал старый жрец и, радости полный, отправился к ожидающим его собратьям.

Первый жрец: «Страшные соблазны входят в мир. Многие из нас слышали учение тёмного Арлега о том, что миры падающих солнц — это атомы в теле гигантского существа, и что около них вращающиеся тела — это ионы».

Второй жрец: «Разве интересно мистически знать, чем являются те небесные светила, которые называются в твоем рассказе атомами? Важно знать, кто мы и какова будет в веках и мирах наша судьба. И что мне за дело, частью чего я являюсь? Еще меньше мне дела до того, какую нелепость сплетает в области недоказуемых аналогий тёмный Арлег».

Третий жрец: «Важно то, что все попытки свести дух или душу к материи кончаются неудачей. Возьмите хотя бы ионы. Это частица материи, и таковой она и останется. А колебание или неподвижность материи нельзя не омраченному сознанию свести даже к простейшему проявлению Духа — к мышлению, которое совпадает во времени с колебаниями материи мозга, но которое для не умеющего мыслить совпадает и отождествляется с этими колебаниями материальных частиц. Ибо ясно: один порядок явлений — колебания вещества, и совсем другой порядок — мышление и результат мысли, сознание. Конечно, мозг отражает и преломляет внешний мир, но ведь и глаз делает то же самое. Тем не менее, не глаз создает то дерево, которое он видит, и не мозг создает тот духовный мир, который он постигает».

Четвертый жрец: «Существуют физические, химические и другие проявления материи, но только при грубейшем смешении их можно отождествлять с тем простым проявлением души, которое именуется мыслью — то есть, с проявлением в теле духовного начала».

Пятый жрец: «Тёмный Арлег старается внушить нам, что человек — простая Машина. Но ведь не мыслит, не радуется и не отчаивается машина, не надеется, не разочаровывается, не познает и не стремится она к познанию!»

Шестой жрец: «Надо ли нам сегодня говорить о том, как убеждать опутанных Тёмными, что Душа существует как нечто отделимое от тела, в то время когда каждому ясно, что частицы тела отделимы одна от другой? Вопрос в другом: покинув тело, на Земле остается душа или покидает её, не ища нового земного воплощения?»

Седьмой жрец: «Даже ион, оторвавшись от тела, перелетает мириады верст. Почему же душу или дух следует мыслить слабее материи?»

Восьмой жрец: «Неисповедимы пути душ, но их восхождение несомненно!»

Входит девятый жрец.

Первый жрец: «Что скажешь нам, Орсен?»

Девятый жрец: «В нашем Храме было явление Феникса… И я расскажу вам, что сам услышал от вещего Машара».

 

26 Агасфер

Он шел быстро, шел куда глаза глядят, не разбирая ни дня, ни ночи. Он часто сворачивал в сторону, не замечая этого. Когда усталость становилась безмерной, он падал там, где стоял, и засыпал. Проснувшись, вскакивал и снова быстро шел, стараясь отогнать от себя назойливые мысли. Он избегал встреч, боясь, что неизбежный в этом случае разговор коснется последних событий… Но вот не так далеко от него блеснуло море, и он пошел по его берегу.

Через несколько часов пути перед ним раскинулся громадный приморский город. Голод и жажда томили путника, и он, войдя в городские ворота, напился у первого фонтана. Зайдя в лавку, чтобы купить немного пищи, он услышал, как один из покупателей рассказывал лавочнику о событиях в Иерусалиме, и, уходя, услышал упоминание рассказчика о том, что некто Агасфер оттолкнул Иисуса, прислонившегося от усталости к стене его дома. И подивился Агасфер жестокосердию оттолкнувшего, но вспомнил, что это он сам оказался таким жестоким…

Он нанялся на корабельную верфь плотником, и в те дни, как устраивался на корабль, два раза слышал о том, что произошло в Иерусалиме и о себе самом. Он не захотел остаться на верфи, когда кончилась работа по устройству корабля, и нанялся на этот корабль плотником. Во время переезда в Афины он три раза слышал историю, как Агасфер оттолкнул усталого Иисуса, но едва сошел на землю, как небольшая толпа матросов, к которой он примкнул, остановилась перед рассказчиком, говорившим о том, за что и как был распят Иисус, и опять в его ушах звенели слова, что некто Агасфер оттолкнул усталого Иисуса, несшего на Голгофу свой крест.

И много раз в Афинах пришлось слушать ему от иудеев, греков и римлян рассказ о своей бессмысленной жестокости. Он бежал из-за этих рассказов из Афин, но на первом же привале при встрече с людьми услышал свою историю — Агасфер быстро шел к северу, но его везде догонял рассказ о его жестоких словах, об отказе дать возможность перевести дыхание изнемогавшему. И он ускорял свои шаги, останавливаясь только, чтобы купить немного хлеба и утолить им голод, когда последний сильно давал себя чувствовать. Наконец, он пришел в страну, языка которой не знал и, хотя чувствовал иной раз, что плотники, с которыми он работал, говорят о том, что произошло в Иерусалиме, не понимая сказанного, он чувствовал себя более спокойным, чем когда в его ушах звенела понятная ему речь, передававшая эти события.

Но не так много прошло времени, когда он стал понимать слова этого языка, и первое, о чем услышал, было все тем же рассказом о событиях в Иерусалиме и о том как Агасфер оттолкнул усталого Иисуса, прислонившегося к его дому. И так часто ему приходилось выслушивать этот рассказ в стране, где хотел поселиться, что однажды ночью, выйдя из таверны, не возвратился в приютивший его дом, а пошел, куда глаза глядят, отыскивая страну, где его бы не понимали, язык которой был бы ему неизвестным.

Дойдя до такой страны, он оставался в ней, пока не начинал понимать языка её обитателей, и тогда первой новостью услышанной от них становилась для него трагедия в Иерусалиме и его, Агасфера, жестокие слова. Каждый день преследовал его этот рассказ, и он снова бежал из страны, уже зная, что и в следующей повторится та же история.

Глубокой старости достиг Агасфер, но напрасно призывал он к себе смерть всякий раз, как слышал рассказ о своей встрече с Иисусом. Много раз покушался он наложить на себя руки, но всегда выздоравливал от нанесенных себе ран и от принятого яда. Его вынимали из петли, его выхватывали из огня, вытаскивали из воды, так как он бросался в пылающие здания, чтобы найти смерть под предлогом спасения погибавших или выноса имущества погорельцев…

Но вот ангел Смерти появился у его изголовья и радостно — первый и последний из людей — приветствовал его Агасфер.

Кончилась земная жизнь Агасфера, но в новом мире, в котором он воскрес, окружили Агасфера обитатели этого мира, прося рассказать о последних часах Иисуса и о том, почему он не позволил ему отдохнуть? И ужаснулся Агасфер, давно уже познавший всю бессмысленную жестокость своего поступка. Он рассказал все, как было, и к одному из существ мира нового, готовящемуся покинуть его для перехода в мир высший, обратился с просьбой сообщить из мира в мир его просьбу Иисусу, чтобы дано ему было забвение по невежеству и жестокосердию совершенного поступка.

И просьба эта, передаваемая из уст в уста, дошла до Великого, и Он повелел передать Агасферу, что давно было бы снято с него заклятие, если бы он попросил об этом или хоть что-либо сделал для того, чтобы доброй жизнью было искуплено его жестокосердие.

Забыл, наконец, Агасфер то, что так страстно забыть хотел. И когда случайно слышал об этом, не думал, что о нем рассказывается…

Прошло восемь земных столетий, еще выше поднялся Агасфер. И услышал рассказ одного небожителя, что вечно шел бы гонимый воспоминаниями Агасфер, если бы он не догадался обратиться с просьбой к Тому, чье милосердие безгранично. И услышал он о том, что не пришла бы ему мысль обратиться с просьбой к не отказывающему Иисусу, если бы на земле не бросался он в огонь и воду, спасая других в то время, как сам искал смерти. Одно хотение мало значит — надо мочь. Одно раскаяние мало значит — над сделать что-либо, зло уменьшающее…

Агасфер не спал — не было сна в космосе равтов, где он находился. Неутомимы были странные тела жителей этого нового для него космоса. Отдыхали они тогда, когда менялась их сознательная работа. Но перед смертью, наступавшей у них в разные моменты жизни, засыпали равты, и все не заснувшие завидовали им, зная, что они пробудятся в другом, более прекрасном мире. Знали и то, что уснувшие могли выбирать и идти в космосы, в которых раньше жили.

Пришла пора, и после долгой жизни заснул Агасфер. И видит он во время первого и последнего сна своего, что проходят перед ним духи космосов высоких. Вот дух Любви склоняется над его изголовьем и, нежно положив руки на грудь против успокоившегося сердца Агасфера, тихо говорит ему: «Люби во что бы то ни стало, при каких бы то ни было обстоятельствах, люби тебе подобных и с тобой не схожих, люби высших и низших, чем ты. В этой любви ты найдешь и счастье и спасение. Выше всего в твоем космосе любовь, и ей служи, пока не узнаешь в других космосах то, что выше любви, то, чему там служить надо».

И сменяет его дух Мудрости. Положил он руку свою на чело Агасфера и говорит ему: «Все исследуй, все пойми и потому все злое прости и всему доброму радуйся. Мешай, насколько сил хватит злу, помогай добру и спокойно гляди в далекое нездешнее будущее. Сам исследуй доброкачественность семян, бросаемых тобой на ниву космосов. Делай наилучшее из того, что от тебя зависит, и какие бы сомнения ни посещали тебя, не смущайся, изучай и помни, что не все может быть постигнуто тобой. Инфузория не постигает твоего существования и не верит, что живут люди, но ты все же существуешь; так существует и то, что непостижимо для тебя. И так как есть бесконечность, осуществлена в ней всякая мечта твоя, быть может только не вполне тобой постигнутая.»

Сменяет духа Мудрости дух Воли и, положив руку на глаза Агасфера, говорит ему: «Твоей целью всегда должно быть прекрасное не только по замыслу, но и по пути добра. Что бы то ни было, что бы ни думал ты, наперекор всему, если придется, иди к добру. Помни, что добро там, где свет, и делай все для того, чтобы помешать его погасить».

Прилетел к уснувшему дух Света и говорит ему: «Не легка жизнь в мирах не высоких. Но через нее к высотам несказанным ты поднимешься. И тем легче для тебя подъем, чем большему числу духов ты облегчишь его. А для этого надо ослепительным светом освещать им дорогу. Не смущайся тем, что иной раз думая, что светишь, ты путь тьме проложишь. Не ты один в веках и мирах. Исправят твои ошибки и изживут их те, кто познает их, и блестящая правда воссияет светом ярким».

И слышит Агасфер голос духа Познания: Везде, где имеется зло, оно к добру неотвязно липнет. Поддержи падающего, злом увлекаемого, зная даже, что он все равно зло творить будет, потому что искорка добра в самом злом, в самом плохом человеке имеется. Постарайся раздуть её в очистительное пламя, скажи человеку вещее слово о его будущем, и это слово сдерживающим началом послужит. Ты не должен зло творящих убивать, раз они такие же люди, как и ты. Смертью зло не уничтожается, а только в другую область переносится. Запри злого в тёмницу, он умрет в ней, но в новой жизни все равно злу служить будет, еще больше озлобившись на то, что заставили его страдать, в тюрьму бросив.

И новый дух склонился над Агасфером, и гармонично звучат его слова: «Старайся не сеять ненависти и страха. Старайся, чтобы солидарность была стимулом и активным началом твоей жизни».

Стоит перед Агасфером новый дух, и несказанной силой звучит его голос: «Поставь себе цель высокую, хотя бы счастье близких твоих, ни на минуту не забывай о ней, постоянно работай для её осуществления».

Показалось Агасферу, что совсем уже ничего он не чувствует, но звучит ему голос неведомый: «Не торопись жить и не бойся, что скоро прервется нить твоей жизни. Для Великого Бога миг и миллиарды веков равны. Но если ты отдыхаешь, то подумай — надо ли отдыхать тебе, и во всяком случае отдыхай только для того, чтобы с еще большей силой к Верхам ринуться».

И новый, слабо поблескивающий дух склоняется над Агасфером: «В тебе имеется недоброе начало, но есть и доброе — развивай второе и этим принеси пользу всем, кого встретишь на жизненном пути. Конечно, ты и со злом встретишься. Злому началу мешай, поскольку сил хватит. Интересуйся им постольку, поскольку это необходимо для того, чтобы бороться с ним».

Вдруг видит Агасфер, как отряды всадников в доспехах блестящих как белое пламя, мчатся с высот в низы. И последний из всадников кричит Агасферу: «Вставай, борись за наше дело!»

И видит Агасфер, что перед войском конницы, впереди её несется пехота. Быстро, быстро идут в блестящих, как солнце, доспехах Михаилы и гремит их победный рыцарский клич. Летят впереди них Сатанаилы, суровыми и спокойными кажутся их лица. А там, вдали, бьются Храмовники с тёмными, окружившими громадную хорею, в центре которой спокойно сияют Звезды Знания. И слышится клич этой хореи:

И проснулся Агасфер в новом Космосе. Видит он, как несутся громадные полчища драконов с семью головами и десятью рогами на них, а впереди них гигантский Дракон, вождь этого воинства. Видит Агасфер, что все больше и больше драконов возвращается откуда-то, и узнает, что не могли они проникнуть на Землю, на которой показался когда-то Христос. И слышит он голос гиганта-Дракона, говорящий ему: «Иди за мной!»

Пошел за ним Агасфер на землю, которую не посетил Христос.

Но не долго был Агасфер в полчище Дракона на новой для Агасфера земле. Покинул он войско его и поднял восстание против Зверя Бездны. Был он схвачен, взят силой и предательством слуг драконовых, брошен в тёмницу и приговорен к смерти. Но летели уже ангелы, чтобы сразиться с воинством Дракона. И было разбито оно, и был взят в плен Дракон, Агасфера к смерти приговоривший.

Агасфер стоял у двери своего дома. И вот вели мимо него Дракона-гиганта. Дракон оттолкнул его, но жалость вспыхнула в сердце Агасфера. Он поддержал Дракона, отер платком белоснежным пот с лица его, упросил стражу дать ему время отдохнуть. Напоил его чашей свежей воды с вином и дал ему плодов, чтобы не чувствовал Дракон голода… Пил, ел Дракон, отдохнул Дракон, а потом грозно сверкнул глазами и сказал: «О, если бы ты снова попался мне, узнал бы, что за добро, мне содеянное, я мщу хуже, чем за зло, мне причиненное…» И за это пожалел его Агасфер. И просил стражей Дракона давать ему еду, питье и отдых.

Громовой восторг Серафимов загремел в мирах несказанных… и грех Агасфера был искуплен, и Леги подняли его в царство свое.

 

27 Чёрный Грааль

Задолго до того, как Эон должен был сойти на Землю, тёмный Арлег знал уже об этом и предвидел, что оставит Эон на Земле свой Священный Грааль. Решил он предупредить Эона и обратился к Князьям Тьмы с тем, чтобы один из них ударил его копьём, а другой собрал бы кровь его в чашу. Но так грозен был вид могучего тёмного Арлега, и так страшно гремел его голос, что не решились Князья Тьмы на такой поступок: ни одного смельчака не нашлось среди них, который осмелился бы нанести рану тёмному Арлегу

Тогда взял с собой тёмный Арлег двух самых сильных Князей Тьмы и вместе с ними стал подниматься все выше и выше. Вот пролетели они космосы земель и Легов и уже приблизились к миру Арлегов, когда увидели гигантскую фигуру Михаила, на страже стоявшего. Обратился к нему тёмный Арлег с требованием пропустить к верхам поднимающихся, но отказом ответил ему Михаил. Тогда стал тёмный Арлег поносить его и его братьев, но тихо и кротко отвечал ему Михаил. Стал тёмный Арлег хулить и клеветать на Эонов, но величавы и спокойны были возражения Михаила. Наконец, богохульствовать и осуждать самого Элоима начал тёмный Арлег и молчанием ответил ему Михаил… И видя, что бессилен он раздражить Михаила, поднял свой меч тёмный Арлег и с возгласом: «Прочь с дороги», — бросился на стража, а Михаил взмахнул копьём и поразил тёмного Арлега.

И в тот момент, когда копьё Михаила коснулось бока тёмного Арлега, последний, выронив меч, раскинул крестообразно руки, принимая удар. А оба Князя Тьмы подставили чашу, когда из раны вытекали кровь и пламя.

…Страдая от раны, но торжествуя, несся в свое царство могучий Светозарный, и едва поспевали за ним два Князя Тьмы, неся чашу с его кровью. Они были уже в пределах космоса земель, когда тёмный Арлег захотел взглянуть на содержимое чаши и, взяв её у Князей Тьмы, снял покров, чашу сохраняющий. Но только пепел увидел он внутри, ибо огонь сжег и испепелил его кровь!

Страшный гнев и досада охватили тёмного Арлега, и он выкинул содержимое чаши. Буйный ветер подхватил его, и тёмной тучей опустился пепел крови Светозарного на земли. А на нашей Земле частицы этого пепла восприняли души еврейского народа. Связались эти частицы с их телами и передавались по наследству.

Умирал еврей, душа его уходила, а частица пепла переходила в одного из его детей, и так длилось долгое время… Но постепенно потомство народа евреев превысило количество частиц пепла духа тёмного Арлега, в них вошедших. Не стало хватать частиц, начали появляться евреи без частиц пепла. Как раз наступило теперь такое время. И если такой еврей принимал Учение Эона, становился Посвященным, то, подходя к собрату своему, получает он способность освобождать его от частицы пепла, в нем находящейся.

Так будет длиться, пока не сойдут на Землю духи Силы. Они рассекут каждого еврея мечом мистическим и вынут из его души частицы пепла. Соберут они эти частицы в громадную чёрную тучу и унесут её из нашей вселенной. Перенесут они её во вселенную, где живут высоко стоящие духи, у которых нет печали, горя, и жизнь которых проходит светло и радостно. Омрачит эту жизнь туча пепла, но могучие духи сумеют изжить принесенное зло, и преобразится тогда пепел крови Светозарного…

 

28 Неоконченный подъем к Элоиму

Один из рыцарей-тамплиеров 12-й степени задумался над тем, что надо свершить на Земле, чтобы счастливы были люди, и пришел к выводу, что достичь этого можно, получив ответ на два вопроса. Но малы его знания для разрешения их.

«Ведь я не знаю, в сущности, что такое легенда, — размышлял он, — не знаю, кто такие Леги. Я хочу сам видеть тех сущих, о которых мне рассказывали, и сам поставить им те вопросы, разрешение которых кажется мне необходимым для счастья человечества. Но еще лучше будет, если сам Элоа ответит на мои вопросы, ибо невозможной станет тогда ошибка… Решено! Я поднимусь к Элоа и попрошу Аранов помочь мне выполнить задуманное».

Араны знали, что это был христианнейший рыцарь, рыцарь без страха и упрека, и готовы были помочь ему. Поэтому на призыв рыцаря предстал перед ним грозный Аран и сказал: «Ты хочешь к Элоиму подняться, Рыцарь, но ведь для этого умереть надо!»

Спрашивает рыцарь: «В каждом космосе придется мне умирать, чтобы достигнуть Элоа?»

«Ты сам увидишь, каков переход из космоса в космос, с Земли же нет другого пути, как только через смерть».

«Я готов!» — ответил рыцарь.

«Пойди прежде простись с родными и братьями по Ордену».

«Родных у меня нет, а с братьями по Ордену я все равно скоро встречусь. Пойдем».

«Иди один, меня ты увидишь в нашем космосе», — сказал Аран и исчез, а рыцарь упал мертвым.

Очнулся рыцарь в космосе Легов. Разговаривают между собой Леги, но почти ничего не понимает рыцарь. Только когда звучат в их речах слова, Земле свойственные, доступной для него речь их становится. Говорит им рыцарь, что он хочет к Элоиму подняться, а Леги отвечают:

«Для этого тебе умереть придется».

«Я готов», — отвечает рыцарь.

«Побудь в нашем Космосе, а мы обсудим вопросы, нас мучающие, и попросим тебя спросить у Элоима, как нам в определенных случаях поступать надо», — сказали Леги.

Но не хотел рыцарь медлить и согласился только три дня провести среди них, обещая на обратном пути дольше остаться.

Через три дня сообщили ему Леги свой вопрос, и рыцарь второй раз умер и очутился у Михаилов. Пропустила его стража, на границе их обителей стоящая, но теперь уже совсем немного понимает рыцарь из того, что вокруг него происходит.

«Не напрасна ли твоя попытка, Рыцарь?» — спрашивают его, но не колеблется его решение, и поднимают его Михаилы к Аранам, прося задать Элоиму вопрос, их космосом поставленный. Знакомый рыцарю Аран встречает его и тотчас же поднимает к Отблескам, прося не забыть спросить у Элоима ответ на вопрос, Аранами поставленный.

И вот Рыцарь у голубых Отблесков. Ощущает он веяние Элоима и говорит: «Я должен выше подняться».

Отблески спрашивают: «Уверен ли ты в существовании Элоима? А если Он существует, то на ступенях ли нашей Золотой Лестницы находится?»

Отвечает Рыцарь: «Там, в верхах, я это узнаю, а сейчас я должен подняться».

И, в свою очередь, просят его Отблески узнать у Элоима то, что их интересует, и передают его в космос Нирванид. Но и там не задержался рыцарь, и подняли его Нирваниды еще выше, в космос духов Инициативы. Восторженно приветствовали его духи Инициативы, хваля за смелую решимость, за гордую инициативу, им проявленную. Подняли его к духам Силы, прося передать Элоиму вопрос их космоса.

Сочувственно приняли его духи Силы и подняли к духам Познания, задав свой вопрос.

«Ведь я встречу Элоима? Увижу Его?» — спрашивает рыцарь.

Отвечают духи Познания: «Не знаем. Дойдешь до Элоима, спроси и то, что нас интересует».

И передали его духам Гармонии, а те, задав свой вопрос, подняли его к духам Света.

Спрашивает рыцарь у духов Света: «Увижу ли я Элоима?»

А те вопросом на вопрос отвечают: «А ты уверен в существовании Элоима?»

И содрогаются духи Света и рыцарь, ибо чёрная молния прорезывает космос. Но просят духи Света, чтобы он узнал у Элоима то, что для них важным является.

Еще выше поднялся рыцарь. И вот перед ним космос Эонов, но грозная стража окружает его. Стоят на границе его могучие Стражи Порога, не пропускают они рыцаря… Но видит он, что вышли из своих обителей Эон Любви и Эон Воли, и спрашивают они его:

«Зачем хочешь ты Элоима видеть? Все, что тебе знать необходимо, дано в учении Христа, надо только выполнять Его Заповеди».

Отвечает Рыцарь: «Не могу отказаться от подъема. Я дал слово! Пропустите меня».

И видит Рыцарь, что появился около него Эон Мудрости и говорит: «Мы пропустим тебя, если ты скажешь зачем тебе Элоима видеть надо».

«Мне надо Его видеть, чтобы спросить… спросить… спросить… Нет, не могу вспомнить, но я вспомню, подумав…»

Оперся рыцарь на меч и задумался. И думает он больше пятидесяти миллионов лет. Чувствует, что не знает, зачем ему Элоима видеть надо, так как все вопросы ему теперь пустяками кажутся. Видит, что за время своего раздумья он настолько мудрым стал, что все вопросы, духами заданные, легко сам разрешить может. Никак не найдет он вопроса настолько важного, с которым к Элоиму обратиться можно было бы…

А вышедший вновь из своих обителей Эон Мудрости, говорит: «Хочешь, мы подскажем тебе? Вопрос заключается в том, как в веках и мирах проявляется Любовь Христа».

«Но ведь это вы ставите вопрос», — говорит Рыцарь.

«Да».

«Но я хочу с моими вопросами к Элоиму обратиться..».

И на еще более долгое время задумался Рыцарь. Но так как он не смог найти вопроса, на который только сам Элоим ответить мог бы, решил, наконец, обратно спуститься.

Первыми спросили его духи Света, видел ли он Элоима и что Тот ответил на вопрос духов Света. Ответил рыцарь, что не видел Элоима, но вопрос так прост, что он сам на него отвечает. Подивились его мудрости духи Света, и он стал дальше спускаться. И всюду духи поражались его ответами. Но когда спустился он к Легам, то выслушали его и говорят: «Необычайно мудр ответ твой, но это твой ответ, а не Элоима, ты же обещал нам Его ответ принести…»

Скажите, рыцари, какие вопросы предлагали космосы, что на них ответил рыцарь, и как его приняли его братья по Ордену?

 

29 О тихом хаосе

Далеко, далеко от нашей Вселенной, за беспредельными пустотами находится бесконечность, Хаосом заполненная. Но не разделен этот Хаос на составные части, а все элементы смешались в нем, образовав однообразие неописуемое. Тепло соединилось с Холодом, Свет слился с Мраком и стала царствовать постоянная полутьма. Газы, жидкости и твердая материя — все смешалось в однообразную, не жидкую и не густую массу, парами насыщенную и напоминавшую лаву, тягуче выползающую из кратера, но лаву не кипящую, а тепловато-холодную.

В этот странный тихий мир упали семена Логоса, и появились и зажили своей жизнью существа такие же серые и странные, как и их мир, похожие друг на друга духи. Тяжелы были их тела, бесформенны и безобразны, так что медленно влачились и с трудом передвигались обитатели Тихого Хаоса.

Все существа этой странной бесконечности были почти одинаковы: не было среди них ни очень высоких, ни очень низких, ни особенно тёмных, ни особенно светлых. Не было ярко выраженных индивидуальностей. В душах их царствовали такие же сумерки, как и в их космосе: не холодны и не горячи, не добры и не злы были эти серые духи.

Страшно медленно и однообразно тянулась их жизнь. Не было у них ни ярких желаний, ни порывов, ни радости, ни отчаяния — одна только сплошная давящая скука, без просвета, без возможности конца томила она и угнетала.

Смутно, полубессознательно чувствовали они, что чем-то нехороша их жизнь, что как будто должно существовать иное, лучшее бытие, но ясного представления о том, каково оно, не возникало у серых существ, познание не приходило к ним; выхода же из космоса не было, и смерть не появлялась у них.

Проходили тысячелетия за тысячелетиями и ничто не изменялось в их космосе.

Весть об этой бесконечности проникла в нашу вселенную. Ужаснулись обитатели наших космосов, услышав рассказы духов Фантазии об унылой жизни Тихого Хаоса, и некоторые духи решились лететь туда на помощь, чтобы вывести его обитателей из жуткой неподвижности, создав между ними различие и, тем самым, дать им возможность в верха подняться.

Кто были эти духи, рыцари? И как они справились со своей задачей?

 

30 Экспедиция отблесков

Два отряда могучих Отблесков — один из обителей, голубым блеском сияющих, другой — из космосов, розовым блеском окутанных, отправились в далекую, за пределами нашей бесконечности лежащую вселенную. Первый отряд поверх своей брони надел голубые плащи, другой — плащи розового цвета, и оба отряда вооружились тяжелыми боевыми секирами, легко обычные препятствия уничтожающими.

Они достигли чуждой бесконечности и прошли её, рассеяв пытавшиеся задержать их отряды каких-то неоформленных духов, стихийных духов напоминающих. Все дальше и дальше продвигались они, разбивая полчища духов, нестройными толпами пытавшихся преградить им дорогу, и, наконец, достигли границ той бесконечности, в которую проникнуть намеревались. Здесь их ожидало несметное воинство тёмных и тоже как бы неоформившихся духов, которые пытались разными фантастическими способами устрашить прилетевших.

Сначала эти духи бросились на отряд Отблесков в розовых плащах, стараясь накинуть на них какие-то сети, но Отблески легко перерубили нити сетей. Когда же полчища странных духов окружили Отблесков со всех сторон и вступили с ними в рукопашный бой, то между сражавшимися быстро образовался громадный вал из трупов, мешавших духам и Отблескам наносить друг другу удары. Но страшны были только удары Отблесков, латы которых оказались несокрушимыми для странных духов. На помощь Отблескам в розовых плащах примчались Отблески в голубых плащах, и скоро полчища сражавшихся духов, увидев, как велики их потери и малы потери в рядах Отблесков, обратились в бегство.

Часть Отблесков в голубых плащах осталась лагерем на соседних высотах, а другая часть с отрядом Отблесков в розовых плащах прошла дальше и очутилась на громадной равнине, на которой росли разнообразные растения. И казалось при взгляде на них, что облекают их какие-то дымчатые формы, переходящие друг в друга, напоминающие то странных животных, то какое-то подобие человека, то еще какое-то растение… И вдруг на глазах у Отблесков все растения превратились в разнообразных животных, теснящихся вокруг них, затем в людей четырехмерного космоса, потом в людей, тела которых облекали тела астральные, и, наконец, в людей с эфирными телами вокруг тел материальных. Поняли Отблески, что они имеют дело с духами особого вида, схожими по своей природе с Арлегами.

Обратились эти духи к Отблескам и говорят им: «Кто вы и зачем пришли к нам? Мы понимаем, что вы сильны и боимся вашего произвола!»

Отвечают голубые Отблески: «Мы пришли познакомить вас с высокой религией нашей, указать вам на более совершенные формы жизни, чем те, которые вам присущи. Мы могли бы высоко поднять ваши души».

И отвечают голубым Отблескам расположившиеся вокруг них духи: «Нам и здесь хорошо. Мы не знаем скуки и разочарования. Мы не хотим неведомых перемен!»

«Неужели вам не надоел круговорот вашей жизни? Ведь как вы ни меняете тела, являясь то растениями, то животными, то человеком, — все же, в конце концов, должна же вам приесться эта, хотя и меняющая формы жизнь?»

«Мы довольны ею, а если кто-либо ею пресытится, тот может превратиться в тело неорганическое».

«Но ведь этого никто не хочет?»

«Почему же? Есть и такие между ними, которые жаждут на время, для отдыха от жизни, хотя и временного, но абсолютного покоя».

«Если никто не хочет нашей помощи — мы уйдем», — говорят розовые Отблески. Молчат обитатели планеты, на поверхности которой поднимаются огненные языки.

А один Отблеск в голубом плаще искренне пожалел жителей этой вселенной. «Как мало понимают они, как отстали в развитии своем от обитателей наших космосов», — подумал он. И, гневаясь на духов и людей, не пропускавших их к отсталым существам, Отблеск ударил мечом по лежавшему около него камню.

И камень в один миг превратился в растение, растение — в животного, животное — сначала в одно, потом в другое, затем в третье человекоподобное существо. И двухполое существо с грозными человеческими лицами обратилось к Отблескам в Розовых плащах и сказало:

«Я готов идти за вами! Не хочу вертеться на линии, от меня к камню опускающейся и обратно поднимающейся. Хочу знать, что за пределами нашего мира творится!»

И словно в ответ на его слова из других камней тоже появились существа, подобные описанному. Многие из них просили Отблесков взять их с собой в космосы далекие. Отблески предложили им временное гостеприимство в своем стане, и вместе с ними ушли из долины. А люди эфирных тел отправились в обители, Серафами населенные, и обещали принести с собой огонь Солнц мистических, который просветил бы жизнь меняющихся существ долины.

Так и случилось. Принесли они огонь мистический, и загорелся он в их обители. Увидели свой мир в свете этого огня духи и стали стремиться к Отблескам в розовых плащах и в плащах голубых. Но некоторые стали указывать на то, что много легче жизнь, которую они раньше вели. И отправив послов к перешедшим в лагерь голубых Отблесков, они и их уговорили вернуться назад, уверяя, что сияние добытых солнц дало окончательное довольство их жизни. И ушедшие возвратились.

К этому времени оправились от поражения духи, на границе стоявшие, и, вернувшись назад, повели осаду против розовых Отблесков, которые не могли их отбрасывать, как то делали голубые Отблески. Но розовые Отблески послали герольдов к Отблескам голубым, а голубые к Аранам. И отряд Аранов примчался на помощь и отбросил на далекое расстояние враждебных духов.

Отблески розовые и голубые и Араны послали послов пригласить к себе духов долины, облеченных тремя видами эфирного тела. Но те снова отказались идти к Отблескам. Тогда решили Отблески послать за духами Силы, надеясь, что очаруют они своей мощью духов этой бесконечности, увлекут их за собой.

И прибыл отряд духов Силы, более мощный, чем все предшествовавшие, и начали уговаривать обитателей эфирных тел, но те опять отказались перейти в лагерь Отблесков и, тем более, в нашу бесконечность переселиться. Не имели у них успеха и Серафы и даже Рафаэлины, хотя жители этой бесконечности любовались ими и говорили, как было бы хорошо, если бы Рафаэлины, Араны, голубые и розовые Отблески у них поселились.

И тогда прибывшие послали за духами Познания. Прибыли те и сказали упорствующим: «Пройдет громадное число лет, а вы все, как прилив и отлив океана, будете в мириадный раз совершать восхождение к Арлегу от камня и спускаться обратно. Неужели же удовлетворяет вас эта перспектива вертеться, как белка в колесе, никуда не попадая? И придет время — в пыль и прах распадется ваша земля, и вам придется тогда идти не в светлые миры, в которые мы зовем вас, а неведомо куда. В ужасные условия существования попадете вы!»

И раздались голоса тех, кто побывал уже у Отблесков в голубых плащах: «Идем за вами в новые обители! Не двигаясь вперед, совершая круги замкнутые, мы погибнем. Идем за вами!»

И, наконец, согласились все духи Долины, и одни из них вошли в ряды голубых Отблесков, другие в ряды розовых, третьи в ряды Аранов, но последних было немного.

 

31 По разрядам легов

I

Умер Рыцарь и смутно почувствовал, что пробудилось его «я» от свойственного ему на земле сумеречного, неустойчивого состояния. Новый многогранный, гораздо более устойчивый, несравненно сложнейший, чем земной, мир развернулся перед его внутренним взором, хотя его сознание еще плохо воспринимало то новое, что представлял собой этот мир.

«Я умер, сознаю это, — подумал он. — Теперь, похоже, душа облекает мой дух, как минуту тому назад сброшенное ныне тело облекало мою душу и мой дух, мною почти что не ощущавшийся. Где я? Какое странное многообразие меня окружает! Я не разбираюсь в нем, как не разбирается в новой среде новорожденный на земле. И как он, ослепленная новым блеском готова плакать душа моя. Но все же от всего чуждого чем-то страшно близким и знакомым веет на меня».

И видит преобразившийся, что нескончаемые ряды светлого воинства несутся ему навстречу и в первом из воинов тот образ, который в мечтах и сновидениях отождествлялся им на земле с образом Михаила… Торжественно гремит марш Рыцарей Храма, слабые отголоски которого долетают иногда до Земли, и, окруженный сонмами воинов, вместе с ними, перенесся Рыцарь в другую часть вновь открывшегося перед ним космоса. Многое из того, что окружало его, казалось невероятным, необычным. На него что-то надвигалось и он сторонился, давая дорогу, но раза два он не успел отойти и что-то странное прошло через него, как свет проходит через стекло, не рассекая и не раздвигая его. Затем и сам он легко и свободно прошел через вставшую перед ним стену, а после этого почувствовал полную невозможность пройти там, где ничего не ощущал перед собой: не мог пройти через то пространство, где сиял разве немного менее яркий свет.

Затем в безграничной дали увидел он и около него сущие несущихся к ним гигантов менее светлых, и одновременно увидел, что возле него и его спутников-рыцарей собираются мириады Легов, образуя перед летящими к ним как бы живую стену.

Подлетели гиганты к этой стене и громко звучат их голоса: «Пропустите нас, — мы спешим на Землю, нас зовут туда».

Твердо звучит ответ: «Ныне впервые не пропустим вас. Довольно. Если хотите пройти силой, будем сражаться».

«В чем дело? — спрашивает один из тёмных Арлегов, — Разве приблизилось Царство Параклета?»

И гремят в ответ хоры Легов: «Его Предтечи на земле!»

Спросил тогда с Земли прибывший: «Что это значит? Разве на земле Дракон? Разве он царит на земле?»

Отвечают Леги: «Да, он был в одном из своих нарядов. Был под покровом тёмного Арлега и умело притворялся светлым. А ныне опоздал своим новым пришествием, и мы не пропустим его, хотя бы для этого пришлось и призвать Аранов».

Говорят Тёмные: «Не справиться вам с эманациями того, кто Сыном Девы наречется, и с нами или без нас он выдержит бой с вами».

Отвечает светлый Арлег, около Легов появившийся: «Не сбудется старое пророчество в космосе Земли, ибо хотя и в нем оно звучало, но для других космосов предназначалось его осуществление».

И вторят Леги: «Пророчество о Драконе да сбудется в других космосах, так как на Земле скоро почиет Благодать Параклета».

«Мы узнаем, — говорят Тёмные, — и, узнав, воротимся друзьями или врагами».

Отвечают Леги: «Приходите друзьями. Если придете врагами, с Аранами встретим вас».

Светозарные улетели.

«Как, однако, не похожи на меня другие обитатели этого космоса», — говорит пришедший с Земли.

«Но ты — точное наше подобие!» — ответил невдалеке стоящий Лег.

И увидев свое отражение в спокойных глубинах эфирного моря, понял Рыцарь, как не похожа его душа на сброшенное тело. «Как отличны мы от людей даже по внешности!» сказал он.

«Не удивительно! И у вас на Земле животные, звери и рыбы, птицы и насекомые не схожи между собой. Как же ожидать сходства между обитателями разных космосов? Схожи только образы и подобия духовных сущностей, хотя бы и разных миров».

Рыцарь: «Скажи мне, почему мыслящие люди нередко сомневаются в наличности жизни своей души и своего духа, от тела освобожденных? Почему смерть считается концом существования не только ставшего неподвижным и разлагающегося тела, но и своего „я“, в том числе и важнейшей его части — души?»

«Что же тут удивительного? Ведь имеются люди, сомневающиеся в своем собственном существовании и начинающие в него верить только потому, что им волей-неволей приходится думать. Но разве необходимо иметь какие-либо доказательства, чтобы верить в свое существование? У нормального человека пять главных чувств. Но и слепорожденный с четырьмя только главными чувствами или глухонемой, тем не менее, человек, иной раз высоко развитой. Человек, владеющий своими пятью основными чувствами не имеет 16 основных чувств Лега или 256 чувств Арлега. Из этого следует только то, что будь у человека множество чувств, познай он при их посредстве существование высших миров, в которых придется жить его душе, он во многих случаях провел бы свою жизнь не с тем достоинством, с которым может провести её, не имея уверенности в её бессмертии». «Успею в других мирах искупить свои грехи», — думал бы он. — «По сравнению с вечной жизнью мало значит то горе, которое чувствуют обиженные мною люди». Насколько сильнее была бы в этом случае власть тёмных на Земле.

Рыцарь: «Но ведь и теперь немало на Земле людей, не верящих в бессмертие!»

«Не так уж много. Больше хвалящихся своим неверием. Тёмный Арлег сеял ложную веру в себя, а потом искал опоры в том, что и в тёмное и в светлое начало переставали верить люди. Тёмному нередко удавалось добиться этого».

Рыцарь: «Для чего население космосов разнообразнее населения земли?»

«Для того, чтобы все, омраченное расстоянием, все, от источника Света заимствованное, могло проявиться и затем очищенным в горниле бытия к необъятным высотам подняться. И, смотри, забыв о гордости: во многих космосах, страшно искаженный, страшно преуменьшенный прообраз населения других космосов имеется!»

Рыцарь: «Скажите, почему не сбылись пророчества в Евангелии указанные?»

Звезда Знания: «Эти пророчества долетели до людей из области голубых солнц и только для этой области имеют силу и значение. Для миров солнц золотых они звучат лишь напоминанием о мирах других, о том, что в этих других мирах тоже катятся волны жизни».

Рыцарь: «Сколько надо иметь чувств, чтобы понять все сущее?»

Звезда Знания: «Невероятно большое число. Поэтому люди не понимают бессмертия, слишком мало у них чувств, и это число уменьшается у слепых и глухих людей. Чем больше чувств, тем легче воспринимается идея бессмертия, потому что чувства улавливают те его отблески, которые не излучаются».

Рыцарь: «Отчего не объяснить людям, что тело не облекает душу, но неразрывно с ней существует на Земле? Почему не объяснить, что и душа не облекает тела, а мыслью — своей эманацией, своей частью — может покинуть его, но может оставаться в теле и около него вместе с тем, что называется жизнью?»

Звезда Знания: «Разны облики сущих. То, что у одних „сущность“, для других только „оболочка“ — душа, дух, рассана, замма. Но не воспринимаются чувствами низших существ тела-видимости, аспекты и свойства высших. Если тела высших существ не воспринимаются чувствами людей, то ведь это ничего не значит: слепыми не воспринимается то, что мы видим, глухими — то, что слышим, инфузориями — люди, и, тем не менее, существуют образы и краски, звуки и мелодии, существуют и люди, и инфузории. Правда, люди не воспринимают своими чувствами аспекты и свойства астральных и эфирных тел, но этим так же мало можно доказать их несуществование, как несуществование какого-либо предмета тем, что его не видит слепой. Чувствами, астральным и эфирным телам присущими, воспринимаются только названные аспекты и свойства. И как много их по сравнению с теми аспектами, которые людскими чувствами воспринимаются!»

Рыцарь: «Как отражаются в земном представлении Серафы, Херубы, Господства?»

Звезда Знания: «Всевозможным образом: как змеи, быки, орлы они представлялись древнему человечеству. Ныне все эти Арлеги — только крылатые красивые люди, причем даже элемент мощности исчез в этих представлениях под влиянием тёмного Арлега».

Звуки, напоминающие звуки труб. С одной стороны несутся тёмный Арлег, Князья Тьмы, тёмные Леги, Дракон и его силы — семь полчищ и девять воинств. А к Легам летят Леги других отрядов, светлые Арлеги, Сатлы, Михаилы и полчища Аранов. За тёмными силами появились конгломераты неземных Стихий… Храмовники, не ожидая других Сил, бросились на врагов и мощным порывом остановили их первые ряды, дав возможность приблизиться быстрее молнии слетавшимся Легам. Под страшными ударами Аранов дрогнули и бежали тёмные силы.

II

Тяжело ранен был в сражении Рыцарь, но после своего излечения он пожелал вернуться на Землю, а перед этим снова посетил Легов, чтобы задать им ряд вопросов.

Лег Звезда Знания: «Рады видеть тебя Рыцарь, ответим на твои вопросы и тем излечим тебя от страшных ран, именуемых муками сомнения».

Рыцарь: «Тёмный шептал мне: „Ты потому веришь в жизнь бесконечную, что боишься полного уничтожения, распада“. Но думается мне: если я верю в будущую жизнь, то это же означает реальность моей земной жизни. Полная реальность при условии моей веры даже в том случае, если бы вне моего земного тела и вне земных областей не было бы моей жизни».

Лег Звезда Знания: «О, это выдумка тёмного Арлега. Разве ты не знаешь, что самая невозможная фантазия, которая приходит тебе в голову, ничто иное как отрывок из эманации миров далеких, иных бесконечностей, иной раз причудливо сплетенная совокупность совсем разных миров и явлений? Такие эманации являются результатом работы духов Фантазии».

Рыцарь: «Если б я мог понять смысл ваших слов! Скажите, почему люди уверены, что мир так однообразен, как им представляют его пять человеческих чувств? Правда ли, что в мире существует их множество, недоступное людям? Так ли это?»

Лег Звезда Знания: «Конечно. Люди умеют в некоторых случаях увеличивать силу органов чувств. Так, например, при помощи телескопа и микроскопа они видят то, что не могли бы видеть невооруженным глазом. Путем наблюдения над муравьями люди убедились в существовании ультрафиолетовых лучей. При посредстве особого аппарата можно видеть радиоактивность и так далее. Но как много существующего нельзя видеть! Как безграничен мир, лежащий вне восприятия наших чувств, ибо мало чувств даже у нас, тем более ничтожно их количество у людей. Арлеги постигают то, что нам совсем недоступно, так как у них сотни чувств. Переходя в новые миры, мы получаем новые чувства и знания, ими воспринимаемые. Смотри: на земле ребенок во чреве матери не видит, не слышит, не имеет вкуса, но живет своей жизнью. А родившись, владеет сравнительно многими чувствами, и не только пятью обычно известными, но и такими, как чувство мускульной напряженности, давления, и прочие».

Рыцарь: «Где Грааль? Где истинная Чаша мистическая?»

Лег Звезда Знания: «Мистическая Чаша Грааля — все миры, наполненные благодатью Эонов. Но там, где кровь Эонов соприкоснулась хотя бы с видимо чистыми краями Чаши, там нет абсолютной чистоты, и Благодать, хотя и медленно, но исчезает из Чаши».

Рыцарь: «Куда?»

Лег Звезда Знания: «В миры еще менее совершенные, чем мир земной. Но и в этих мирах, как и на земле, не долго пребывает сущность Грааля и снова идет в новые миры».

Рыцарь: «Что же остается в мирах покинутых?»

Лег Звезда Знания: «Эманация Христовой Сущности. Сущности жертвенной, только духовно воспринимаемой».

Рыцарь: «Грааль физический заменяется Граалем духовным?»

Лег Звезда Знания: «Ты сказал».

Рыцарь: «Где Чаша Грааля духовного?»

Лег Звезда Знания: «Ты знаешь».

Рыцарь: «Где Её содержимое? Чем заменилась Кровь исчезнувшая?»

Лег Звезда Знания: «Учением Того, Чья Кровь излита в Грааль, и того, о ком Он пророчествовал».

Рыцарь: «Когда же Кровь Грааля очистит всю землю?»

Лег Звезда Знания: «Когда люди преобразятся».

Рыцарь: «А когда преобразятся они?»

Лег Звезда Знания: «Когда познают различие добра и зла не только в этой, но и в жизни высших миров».

Рыцарь: «Вы знаете соблазн Земли, в той вере выражающийся, что Эон был рожден?»

Лег Звезда Знания: «В преданиях о Его жизни говорится, что Он был рожден Девой, а это как раз означает, что Он не был рожден».

Рыцарь: «Как понять это?»

Лег Звезда Знания: «Предание рассказывает, что Он жил всегда, еще с предадамитами, что Он не был рожден, но сотворен, и только явился человечеству как Эон, когда пришли времена».

Рыцарь: «Куда ушел Он?»

Лег Звезда Знания: «Он ушел в сферы высшие, чем космос Эонов. Ушел к Великому Богу, как совершивший все, что хотел совершить не только на вашей Земле, но и на других землях и в других космосах».

Рыцарь: «Он посетил не одну нашу Землю?»

Лег Звезда Знания: «Да».

Рыцарь: «Что значит — ушел к Великому Богу?»

Лег Звезда Знания: «Исполнил Волю Его».

Рыцарь: «Я хотел бы постигнуть всю Тайну Грааля!»

Лег Звезда Знания: «Она в веках и в мирах. Дерзай, и ты познаешь, когда настанет время».

Рыцарь: «Скажи, Он умер на кресте?»

Лег Звезда Знания: «Нет, потому и излилась кровь и вода из раны, копьём нанесенной! Кровь — то, что вытекая, жизнь знаменует, была принята воинами за признак смерти. Но появление крови знаменовало жизнь и только жизнь, которая ни на секунду не прерывалась».

Рыцарь: «Так Он не умер?»

Лег Звезда Знания: «Конечно. Эон — высшая из духовных сущностей нашей вселенной, продолжал свое дело спасения в царстве тёмных Арлегов, так как не могла

Высшая Справедливость примириться с тем, что только живущие поколения и те поколения, которые будут жить, спасутся. Дух жаждал всеобщего спасения, а душа оставалась в теле, впавшем от страдания в такое состояние, которое люди, принижая Христа до своего уровня, смертью называют. Но, конечно, нельзя говорить в этом случае о смерти человека, можно говорить только о смерти духа воплощенного, то есть, о его удалении от тела на долгое или на короткое время или даже навсегда. А потом тело, душа и дух снова объединились в одно целое. Произошло то, что называется воскресением, а далее и вознесением Христа».

Рыцарь: «Что же, значит, не было воскресения Христова?»

Лег Звезда Знания: «Конечно, было. Смертью Эона называется Его схождение в Ад».

Рыцарь: «На обратном пути снова буду у вас. А пока еще вопрос. Если имеется бесконечность, если мало число наших чувств, и потому мы не постигаем её разнообразия, то правда ли, что в бесконечностях пространства и времени все есть, о чем нашептывают нам духи Фантазии, рисующие странные миры и странных существ?»

Звезда Знания: «Ты прав. Духи Фантазии плохие художники сущего, и только. Они ничего не выдумывают и черпают свои фантазии — слабые отражения действительно сущего — из реального материала миров и веков».

Рыцарь: «Кто вы?»

Лег Вестник: «Вестники».

Рыцарь: «Что я могу у вас спрашивать?»

Лег Вестник: «Все, что хочешь».

Рыцарь: «Можно ли доказать людям, что душа бессмертна?»

Лег Вестник: «Они только слова услышат. Только поверят, если в них Лега нет, но знать не будут, ибо не дано им познание, как слепорожденному не дано видеть краски, как глухому не дано слышать звуки. Те же, в ком Леги, — те знают».

Рыцарь: «Почему люди плохо понимают нездешнее? Почему только смутно верят они в миры высокие?»

Лег Вестник: «У людей только пять чувств. Не может быть у них больше чувств, так как тело не вмещает большего их количества. Если бы духу человека, не знающего Легов, дана была возможность координировать впечатления высших миров, то для этого надо было переделать тела людей. Без такой переделки они были бы неспособны к восприятию миров других измерений».

Рыцарь: «Почему людям не дано все знать о мирах далеких?»

Лег Вестник: «У них нет способностей для восприятий всех этих знаний, и не сняты еще Печати Оккультного Молчания. Помимо этого, если бы много знали о мирах высоких, не стали бы люди дорожить жизнью, и скорбной стала бы жизнь, жить решившихся».

Рыцарь: «Почему же так много сомнений у людей?»

Лег Вестник: «У слепого, ощупью идущего по незнакомой местности, еще больше сомнений. Дело в том, что мало чувств у людей, далеко не совершенны они. и нет у них глубокого знания — только отблески истины светятся. Даже знание того, что видит человек — знание не точное, не верное: человек видит, что солнце вокруг Земли ходит, но это не верно, поскольку Земля вокруг солнца вращается. И это не все: человек видит, но если помрачено его сознание — он видит не то, что есть. Видя, человек верит, что то, что он видит, является таковым, как воспринимается зрением. Но совсем иной вещь в себе существует, чем она немногими чувствами человека рисуется».

Рыцарь: «Что можно сказать людям об Элоа?»

Лег Вестник: «Чрезвычайно мало, не приписывая Ему прекрасных человеческих свойств и качеств, Ему не присущих. Конечно, Он — не дух, не рассана, не замма, ни то, о чем говорят очеловечившие Его религии, сделавшие Его понятным людям как раз своим очеловечением. Не подходящими в применении к Нему являются человеческие слова и понятия: Отец, Сын, Дух и тому подобное. Все эти определения дают о Нем чересчур несовершенное представление. Но Он — Сущий, и в сонме многих

Его отражений и твои пребывают. И все-таки вы, люди, несравненно более слабое Его подобие, чем инфузория является подобием человека».

Рыцарь: «Мне говорили, что кто-то из вас смотрел на Землю, видел Его с Сатаной и слышал их разговор. Могу спросить того, кто видел и слышал?»

Лег Луны: «Это я. Спрашивай».

Рыцарь: «Скажи, что ты видел и слышал тогда?»

Лег Луны: «Свет луны озарял кровли храма, и на одной из них я увидел Его и Сатану. Оба вознесены были над землей. И хотелось Сатане, чтобы Он сошел на землю, как сыны земли сходят, чтобы Он с жадным стремлением к людским благам бросился на нее и жил, как люди живут, веря, что Леги не дадут Ему пасть под бременем блестящих соблазнов. Но отказался Он последовать совету Сатаны и сказал ему, что он не должен искушать Эона, который так высоко стоит над Сатаной, как сам Бог, ибо Эон противоположностью Сатаны является. Не хотел Эон сойти на землю, принижаясь до сынов земли, хотел только пройти по ней, провозглашая Благую Весть человечеству, весть о жизни бессмертной, о жизни высокой горных вершин».

Рыцарь: «Скажи, могу ли, признавая Христа, верить, что у меня нет души?»

Лег Луны: «Сомнение в существовании души явилось у тебя только потому, что ты не ощущаешь её своими чувствами, но ведь это не доказательство. Ты не ощущаешь также своей селезенки, печени и мало ли каких реальностей своего организма, пока он здоров. Из этого не следует, что их нет, как не следует, что нет клеток, нет ионов, потому что ты их никогда не видишь и не ощущаешь, как реально существующих».

Рыцарь: «Но ведь у умерших я вижу при некоторых условиях все это, но души не вижу».

Лег Луны: «Да, у других. А когда сам умрешь, свою душу и души других увидишь. А мышление, от тебя исходящее через материальную сущность мозга и этим мозгом перерабатываемое, является функцией души, преломившейся в материи мозга. Только нематериальным — душой — может быть создано нематериальное же, то есть, мысль».

Рыцарь: «Когда Христос умер на кресте, только дух от Него отошел, а не душа?»

Лег луны: «Да. Его человеческое начало, душа, чувствуя, что оставляет её духовная Сущность, взывала к Божественной Сущности: „Зачем Ты меня оставил?“»

Рыцарь: «Написано, что сначала он сказал — „Зачем Ты меня оставил?“, а только потом оставил Его тело дух».

Лег Луны: «Мало ли что не точно записывается на Земле, не точно запоминается вне её!»

Рыцарь: «Кто вы, едва видимые, смутно мной ощущаемые?»

Лег Смерти: «Леги Смерти».

Рыцарь: «Почему люди с ужасом и горем ждут вашего приближения?»

Лег Смерти: «Смешивая тёмного Арлега с Арлегом Власти, смешивая Арлега Власти с Элоа, думая, что последний не может справиться с Тёмным, т. к. Тёмный внушил им эманации этой мысли, люди боятся попасть после смерти во власть Тёмного или боятся полного уничтожения, ибо уверенность в грядущем небытии внушил Тёмный неверящим в его существование для того, чтобы внимали люди его внушениям и отвратили лик свой от Христа, от Его эманации добра. Веря в то, что нет бессмертия, слабые люди (а таких много) сеют зло, злодеяния совершают для того, чтобы самим в приятном чаду и опьянении провести жизнь».

Рыцарь: «Отчего не знают люди, что существует жизнь и после вашего посещения?»

Лег Смерти: «Они узнают это в момент нашего посещения, ибо мы говорим им о том, что идет душа в новый мир, и радостно встречают люди благую весть. При жизни мы не встречаемся с ними. Другие Леги шепчут им о бессмертии, но плодом своей фантазии считают люди их слова и не верят им, раз Тёмный дал им частицу своей гордыни: выдумками людей считают они шепот Легов. А показать жизнь других измерений нельзя, не переведя душу в мир других измерений, и переход этот только мы, смерть неся, создаем, ибо нет возможности другого перехода. Ты знаешь, как ошибаются люди, — они так или иначе, но верят, что существует только то, что они видят; но звезды и небо существуют, хотя их никак не ощущает человек слабого зрения или зрение потерявший. Но ведь были и зрячие, которые кровяными пятнышками на оболочке глаз пытались объяснить видение звезд. Из того, что ты чего-либо не видишь и не слышишь — ничего не вытекает: не только органами зрения и слуха воспринимается сущее. Оно существует и не воспринимаемое ничем, присущим данному человеку. Новые чувства мира Легов откроют тебе то, о чем ты и мечтать не мог на Земле, то, что никакой микроскоп или телескоп не могли тебе дать».

Рыцарь: «Лег Смерти, скажи мне: стоял ли ты у Креста, когда умер Христос?»

Лег Смерти: «Много моих братьев и я слетели посмотреть на уход Эона из тела атланта. Мы стояли и дивились: не страдал атлант, не страдал и Христос. В обоих случаях то, что можно назвать экстазом, наполняло душу Христа, и Он жаждал нового, с телом несвязанного, возгласив: „Для чего Ты меня оставило, Божественное Начало?“ — И получил ответ: „Иду туда, куда не к чему идти твоей душе — в царство Тёмного, чтобы вывести оттуда души“».

Рыцарь: «Перед кем я? Скажи мне не только имя, но и ваше предназначение».

Маг Стихийных Сил: «Мы — воля мощных Стихийных сил. Мы держим их в повиновении для того, чтобы не воспринимающие высокого суб-духи не разрушили материальных основ творческих сил, стремящихся к гармонии и к сверхгармонии. Мы не нарушаем великого закона свобод, властью и мощью обуздывая суб-духов, мешая проявляться их диким бесцельным порывам, способным уничтожить оболочку души. Не страшны душам суб-духи земель, но страшны выше их сущие, около гигантских солнц мятущиеся суб-духи, могущие унести планеты-земли, как земной ветер земную пыль уносит. Мы — помеха диким порывам уничтожения, и всегда в первоисточнике остановим их. Мы — не создатели, но грозная помеха на пути разрушителей созданного, и если Тёмные, недовольные своей неудачей, задумали бы уничтожить вместилища духов и душ, мы призвали бы Силы и не допустили бы уничтожения. Мы — передатчики от духов Силы той силы, которая солнца с их спутниками движет в пространстве. Громко звучит в нашем космосе пророчество о том, что в тот момент, когда человечеству надоедят Тёмные, когда не только страх, но и отвращение будут внушать их слуги, — мы сойдем к людям, на помощь к Хранителям, вступим в бой с Тёмными и с их силами, и к нам на помощь слетят могучие Араны».

Рыцарь: «Не только спокойствием, но и печалью веет от вас, Леги остывших и солнцами не озаряемых планет. Что поведаете мне, тому, кто снова хочет воплотиться на Земле?»

Леги остывших планет: «Пустынны и мрачны наши планеты — солнца потухшие, яркими громадными солнцами не озаряемые. Но текут по ним реки нами принесенного огня не сжигающего, и лярвы, из царства тёмных вырвавшиеся, прилетают туда и оттуда не хотят уходить. Только растения, не знающие иного света, кроме слабого света далеких звезд и сияния огненного потока, только представители низших пород животных-полурастений и лярвы живут там. Вечный сумрак стелется в наших обителях, и слабо теплится в них жизнь. Но придут времена, и мы сумеем направить тёмные центральные планеты одну на другую, и засияют в местах столкновения новые гигантские солнца, и под могучим влиянием их света преобразятся и растения, и лярвы. Мы воскресим миры умершие, и на них прольется светлая река духовных сущностей. И воскресшие миры воспримут души из Океана душ, и приблизится тогда завершение оборота космического Колеса Жизни, подъем космосов к сверхсовершенству. И множество померкших земель расцветут новой жизнью, и никто из тёмных Арлегов, Князей Тьмы и тёмных Легов не посмеет приблизиться к ним, так как обещали нам Араны стать Стражами Порога, через который переступить надо, чтобы появиться на новых землях. И приблизится тогда время встречи с Рафаэлинами. Время придет, и распадется в ничто материя, ибо не нужны будут материальные обители для преображенных и Высшим Светом просветленных духов. Все духи всех космосов познают час своего преображения и, приблизясь к Великому, отойдут от

Него благословенными для того, чтобы сильнейшими и несравненно более совершенными пройти новый путь к более высокому, чем достигнутое совершенство».

Рыцарь: «Величаво прекрасную весть от вас слышу и не знаю как назвать Вас теперь?»

Леги: «Зови как хочешь. Но мы Леги тёмных планет, и мы их провозвестники в туманах мириадолетий грядущего».

 

32 По разрядам арлегов

Я возле них. Не вижу, не слышу, но понимаю их мысли тем чувством, которого не было у меня на Земле.

«Кто старший среди Вас? — спрашиваю. — С ним хотел бы говорить я».

И ощущаю: меньше стало их, часть из них считает бесполезным разговор со мной. Не хотят меня слушать. Я понял ошибочность мысли моей: понял, что не хотели считать себя старшими ушедшие, и просил остаться для разговора со мной тех, кто не успел уйти.

Понимаю, что Арлеги около меня. Спрашиваю: «Что может поднять нас до высот неизмеримых, нас, обитателей земель?» Духовными очами вижу картины земной и надземной жизни, и все дают один ответ:

О чем спрашивать мне этих могучих исполинов? Они не хотят добиваться чего-либо проявлением не духовной силы. Как мало у меня сил духовных, и мощнейшим из них является сострадание. И опять слышу я:

«Если все получила душа из того, что можно получить на Земле, Лег смерти встает перед человеком. Но бывает, что долго живет человек в земном теле: это значит, что его жизнь нужна людям, или что ему дается время загладить зло, им причиненное. И благо ему, если он перестанет грешить.

Ты спрашиваешь: что означают слова „не грешить“? Не грешить — это значит любить. Что выше любви, хочешь знать ты? Только тот разум, который безусловно повелевает любить, прощать, сострадать, помогать.

Ты спрашиваешь: почему Михаил говорил с Сатанаилом? Да потому, что не надо ставить себя выше других.

Ты просишь совета? Противься злому словом и отказывайся хоть чем-либо, в том числе и ничегонеделанием, помогать злу».

Я вижу молнии мистические. Ощущаю близость Начал. Слышу гром их речей: «Совершив жизненный круг своих восхождений, все начинают новое восхождение с несравненно высшей точки, чем прежняя. Дойдя до новых, несоизмеримых с прежними высот, снова, как от отправной точки, начинают сверх-духи новое восхождение совершенствования, и мы не знаем конца этим восхождениям. Конечно, и те спасутся, которые, отдаляясь от Великого, сбились со светлого пути. Все спасутся, даже злые дела творящие. Ты спрашиваешь: почему допускаются злые дела? Да потому, что выше всего свобода. Те, кто во зло употребляет её, находят на низах духовного развития грубую форму компенсации зла — мученичество, и сами себя осуждают на муки, претерпеваемые в одном из космосов низов».

Новая перемена, и Силой несказанной веют речи, мной воспринимаемые: «Что за беда, если телом так завязаны твои духовные очи, что ты не видел ими на Земле и не вполне просветленными очами не все видишь здесь. Придет время, спадет повязка, и ты увидишь жизнь высоких сфер. А пока ты слеп, ты можешь закаляться для жизни зрячего. У нас много чувств, вами не постигаемых, как зрение не постигается слепорожденными. Ваших чувств нет у нас: они только в виде слабых отблесков существуют. Но мышление, любовь, сострадание несколько иных аспектов, чем ваши, не чужды нам.

Мы ясно читаем твои мысли и мысли других духов, если не хотим закрыть их, — это наш разговор. Как представить нас, спрашиваешь ты? Большое количество свойств и чувств создает новое качество наших сущностей. Конечно, мы не похожи на людей, и наши эфирные тела не похожи на астральные. Но что за беда, если, вернувшись на какую-нибудь из земель, ты будешь нас ангелами представлять. Ты спрашиваешь: не на наших ли высотах то, что люди называют Нирваной? Нет. Нирвана тех притягивает, чьи души не вынесли зла и горя мира земель. Нирвана — не ничто. Нирвана — полное успокоение, и многоразличны виды этого успокоения».

«Над чем господство ваше?»

«Над всеми, кто знаниями руководствуется. Ты хочешь знать будущее? Смотри».

«Но неужели нельзя избегнуть того, что я увидел?»

«Таковым было бы твое будущее, если бы ты не увидел его. Но раз ты его увидел — ты властен изменить его. Оно было бы таковым, если бы ты не познал его, или, познав, не отрекся от него. Но раз ты знаешь будущее — ты можешь сделать то, что изменит его. В твоей власти познать будущее. Если ты предвидишь — карма отходит от тебя. Учись предвидеть, сойдя на Землю и, предвидя, строй свою жизнь».

«На ту ли Землю возвращусь я, с которой ушел?»

«Как хочешь: в дому Отца обителей много».

«Можно ли познать Бога, не очеловечив Его?»

«Нет».

«Кто или что такое Феникс, себя из себя творящий?»

«Человечество».

Властно звучат новые сообщения: «Иначе, как мистически, нельзя понять, что существуют тела, не подобные твоему телу, например, наши эфирные тела, но это ничего не значит. Инфузория тоже не может постигнуть, что ты существуешь, но ты все-таки существуешь и можешь даже повлиять на её жизнь. Слепой не может постигнуть цвета и формы, им не осязаемые, но все же существуют цвета и не осязаемые слепыми формы. Если бы на земле жили только одни слепые, они не видели бы и не знали бы, что небо синее, трава зеленая, что блестят луна и солнце. Таковы и Легом не осиянные духовные слепцы. Дикарь и не подозревает, что в его организме живут мириады клеточек, но они живут».

«Но я не познаю другой жизни!»

«Что за беда, если в течение одной секунды твоего вечного существования ты не узнаешь других аспектов? Ведь и ребенок не познает себя, как старика. Твоя жизнь на Земле — часть мгновения твоей жизни в мирах. Как некоторые слепые начинают видеть, когда снимаются с их глаз катаракты, так прозревает и душа, когда снимается с нее её катаракта, то есть тело».

«Трон, Тебе видно с высоты. Скажи: можно ли защищаться от зла, причинением зла тому, кто делает зло?»

«Лучшей защитой от зла — делание добра является. Только при прямом нападении можно защищаться насилием, отвечая на нападающее насилие, и только до той поры, пока продолжается насилие. Мучить же, ранить, или убивать лишенного возможности сопротивляться — тёмное, не рыцарское дело. Для тех, кто к свету стремится, обязательно не делать зло, хотя бы простой неприятности. К строгой, необходимой самозащите необходимо свести зло, причиняемое нападающему. При защите, нежданно и нежеланно для тебя может произойти от твоей руки смерть противника, тебя убить стремящегося. Но нельзя смертью карать, даже смерть нанесшего. Заповедь „не убий“ — вне комментария».

«Если только убив злодея, ребенка смертной мукой мучающего, я могу прекратить это злодеяние, могу ли я убить? Могу ли я убить сумасшедшего, если нет других средств прекратить мучения, причиняемые сильным сумасшедшим слабому человеку?»

«Зачем спрашиваешь у нас? Твоя совесть каждый раз ответит тебе на такой вопрос».

Херувимы: «Высоко, высоко поднимаемся мы над общностью Эгрегоров, когда надо. Мы встречаемся там с Потоком сверкающим, из бесконечностей Великого в дальние бесконечности стремящимся. Все свои силы мы прилагаем к тому, чтобы по-новому руслу направить этот Поток, чтобы он земли залил своим ровным, спокойным сиянием. Скромна, не величава, не блестяща задача, направляемого нами Потока, но благодаря ему отойдут от земель тёмные силы. Даже следы их эманации смыты будут. Счастьем будет тогда жизнь на Земле, и апофеозом этого счастья будет радостный переход в другой космос, тот переход, который Леги Смерти организуют. Настанет конец власти Тёмных на землях, и уйдут они из космоса своего, светлым Потоком омытые. Возвратись на Землю и готовь на ней место руслу Потока светлого! О земном заботься лишь настолько, насколько это надо, чтобы жизнь твоя не была страданием и горем. Надо и о земном заботиться для того, чтобы существовало твое тело — вместилище и притяжение души и духа, не готовых еще к тому, чтобы выше подняться. Не огорчайся тем, что и одного слова нельзя сказать о Боге Великом, так как не являются Его определением слова „Великий“ и „Бог“. Нельзя сказать про Него „Он есть“, не заблуждаясь, ибо Он не то, что может „быть“»…

«Многоочитые, скажите, почему не может быть счастливым для человека тот миг, в течение которого он живет на Земле?»

«Не знаем. Далеко от Великого то несовершенство, которым переполнена ваша жизнь, но это несовершенство от вас же зависит, вами же установлено в тех веках и мирах, в которых вы живете и жили. Великим установлено только то, что это несовершенство длится в сравнении с жизнями — одно мгновение. Наличность этого несовершенства и его следствия, горя, становится невозможной на высших ступенях жизненной лестницы. Разве печалится человек тем, что в возрасте трех лет он упал и ушиб себе руку? Ты спрашиваешь, почему люди творят зло? Наличность творимого вами зла доказывает только то, что вам дано величайшее духовное благо — свобода. Эта свобода ничем не стеснена, кроме вашей воли: свобода безгранична, беспредельна, но отнюдь не обязана зло творить или во зле купаться».

Сатлы: «Ты спрашиваешь о скоплениях материи. Три потока звезд — это три потока клеточек гигантского тела, только ничтожная часть внутреннего состояния этого тела видна тебе. Видна лишь мириадная часть гиганта Эгрегора. Число таких Эгрегоров безгранично, как бесконечно число миров разноцветных солнц. И над космическими Эгрегорами еще космосы сверх-Эгрегоров имеются. Наша ближайшая задача — на той почве, которую ты добром назовешь, создать союз Тёмных,

Михаилов и нас, Сатлов».

Серафы: «Да, — отвечают мне невидимые. — Да, над каждой общностью миров и сверх-миров нашей Золотой Лестницы и чуждых нашей других гигантских Лестниц — Изумрудной, Сапфировой, Алмазной — стоит свой Эгрегор, объемля сущность каждой бесконечности. Каждая из бесконечного ряда бесконечностей имеет своего Эгрегора, и каждый из этих Эгрегоров, над бесконечностями стоящих, — тех Эгрегоров, которых нельзя смешивать с Эгрегорами меньших населенных пространств, входит в тесное сношение с себе подобными. И все они вместе образуют новый, до сих пор неведомый космос Эгрегоров. Конечно, Эгрегоры — не Элоимы. Скорее, это материальное, но, вместе с тем, и духовное связующее начало лестниц космосов или совокупностей космосов разных бесконечностей. Да, ты прав. Невероятно сложно творение Элоимов, и даже мы далеко не полно постигаем эту сложность…»

 

33 Совет в космосе Арлегов

Говорят в верхах сущие: «Тёмные поставили свою стражу над миром людей и отделили их от высших космосов тьмой непроницаемой. Но Тёмные ведь тёмные, поэтому не следует допускать их произвола. Спросим у них — для чего это им».

«Не хотим отвечать вам», — говорят Тёмные.

«А если так, Арлег Власти, почему ты бездействуешь? К чему служат твои молнии, несказанно сильнейшие молний туч грозовых? Видишь крылья распростертые. Бей в них молнией!» — духи Силы кричат.

Страшный удар. Рассеивается тьма между землей и солнцем, на голове Арлега Власти находящемся, и видны части крыльев гигантских в образовавшемся светлом просвете. И доносятся снизу с земли слезные крики о помощи, стоны, плач и рыдания.

Слышатся крики: «Иссякло светлое Учение, гаснут его эманации, тьма и удушье чёрных лярвистских гадов все отравило!»

И услышав эти стоны, схватили Михаилы свои золотые трубы и загремел в небесах их мощный призыв, всех на совет созывая, как гремел когда-то призыв на бой с Сатанаилами и их союзниками.

Встали, образуя часть круга Михаилы, продолжая звать своими трубами воинство Архангелов, пока все не собралось оно. Первыми прилетели существа со змеиными туловищами, мощными руками, снабженные могучими крыльями, с прекрасными лицами, прекраснейшим лицам людей подобными. Остановилось и рассыпалось кольцо духов с непреклонными ликами, в каждой руке по комете держащих, и хлынули из этого кольца разнообразнейшие духи. Тяжело вышли колоссальные крылатые Быки с человеческими головами, привыкшие больше летать на своих гигантских крыльях, чем ходить. Мягко ступая вышли Львы с лицами женщин земли и их торсом. Летели, вращаясь, Колеса, усыпанные тысячами глаз, а над ними поднимались фигуры прекрасных созданий. Летели, ярко блистая, Орлы с человеческими головами и крыльями, неизмеримые пространства охватывающими. Шли — и звенела и гнулась под тяжестью их поступи твердь — гигантские воины, закованные в латы. Шли, держа на головах солнца, в белые одежды облаченные, глаза свои руками прикрывающие люди с властными лицами. Летели Вестники с крыльями на плечах, головах, персях, руках и ногах; медленно шли, держа в руках розовым огнем блестящие розы, Рафаэлины.

Огромный круг образовали все эти существа. И первыми заговорили Змеевидные: «Как не понимают, свои крылья распростершие, что это глупо. Как не поймут они, что отвратительные плоды принесло их поведение. Расплодилась грязь лярвизма на землях, прекрасных подобиях солнц усталых. И бессмысленна их мечта утомить Высшее Начало ожиданием, ибо нет для него тягот времени. И все же неутомимы они в сменах, крыльями свет солнц простых и солнц мистических затёмняющие. Надо убрать их, и мы первыми пойдем на них».

Прилетели тут запоздавшие гиганты Сатанаилы и говорят: «Мы тоже хотим участвовать в совете, но, как опоздавшие, последними выскажемся».

Говорят Херувимы: «Надо хаотическое начало, на землях сущее, началу гармоническому противопоставить. Надо изгнать с земель грязных лярв. Только тогда чистый безупречный свет мистических солнц воссияет на земле. И горе тем, кто против нас встанут».

Говорят Престолы: «Разгадку нашей загадки о высотах несказанных принесем мы людям. Пусть узнают они, к чему стремиться надо, к чему готовиться, на наших высотах имея свои души».

Тихо поют Многоочитые: «Мы видим людей духовными очами! Сплошными, кровавыми язвами покрыты их души: это лярвы искусали их. Слезами жалости омоем их раны и исцелим их! Туда, в низы, на земли!»

И слышен клич орлиной стаи: «Туда! Туда! Попытаемся поднять их на наших крыльях к высотам чистым!»

Говорят в латы закованные: «Не может быть, чтобы тёмные силы не пришли бы на земли, чтобы занять места изгнанных лярв. Нам с этими силами бороться придется. Lumen Coelum да сойдет на земли!»

И слышится спокойная тихая речь тех, кто солнца по путям указанным ведут и богами земель считаются, почему и само солнце нередко Богом почиталось: «Если надо, то надо. Мы готовы на бой с тёмными Архангелами, а Михаилы поддержат нас. Мы сделаем так, что свет солнц незатёмненных не ослепит и не сожжет людей. А Михаилы помогут нам».

Звучит речь тех, кого Началами именуют, и говорят они: «Когда выброшены будут лярвы и уйдут в свой мрак, мы опояшем ад кругами мистическими, и долго не выйдут из него лярвы, несущие развал в людскую среду».

Говорят Михаилы: «Войдем в храм и будем делать то, что в храме делать надо. Всем, кто к нам обратится — поможем».

Говорят Многокрылые: «Всех оповестим о том, что новые времена пришли, и убедим людей встретить их».

Сказали слово свое и Рафаэлины с розами: «Мы будем напоминать и вам, и тем, кто нам на помощь идет, что надо всегда в самой тяжелой борьбе заветы любви помнить».

Едва замолкли эти речи, как новый дух появился в кругу и встал посредине его. То старый Эгрегор земли, увидев сияние незатёмненного солнца, ринулся к верхам, и когда встретил его, не пропуская, тёмный Арлег, он сломал ему крыло и поднялся в обители Арлегов.

«Прежде всего тёмных Арлегов, свет загораживающих, удалить надо, — сказал он. — Их место на время пусть Михаилы займут, а потом их заменит горизонтальными кругами расположившаяся часть светлой спирали, от Рааров исходящей. Но вам не надо нападать на них для того, чтобы удалить их. Призовите Аранов».

И отвечают мудрые Серафы: «Мы давно завели бы с ними переговоры, но они вниз не смотрят: смотрят вверх и по сторонам, они не видят нас».

Эгрегор: «И все же их призвать можно. Позвать?»

«Просим тебя!» — раздаются клики.

И все, кроме Михаилов и Серафов, даже Херувимы отшатнулись от страшного своей призывной мощью крика Эгрегора: «Агдар!»

Тотчас двенадцать Аранов упали среди славнейших, и сразу, без слов, поняли они в чем дело и решили отогнать Тёмных, свет заслонявших. И тогда заговорили Сатлы: «Только зла им не причиняйте, как Эгрегор причинил».

И отвечают Араны: «О, они мудры. Они согласятся. Они знают теперь, что бесполезна их стража, что, не добиваясь высокой цели, они только лярвам, грязным рабам своим служат. Легко сговоримся с ними».

Встали Араны против Тёмных и сказали: «Прошло время, и времена приблизились, и для вас тоже. Уходите».

Отвечают тёмные Арлеги: «Мы готовы, вы знаете, что мы сами уйти хотели. Но сожжет людей солнце, если наша тьма между землями и солнцем стоять не будет».

Отвечают им Араны: «На ваше место Михаилы встать хотят, своими эфирными телами непереносимый для земель свет заграждая. И люди не ослепнут, но сузятся у них зрачки, так как светлее им станет».

Говорят тёмные Арлеги: «Как вы опоздали, много раньше могли вы прийти, и мы уступили бы вам без битвы. Надоели нам и лярвы, и люди, ими порабощенные. До свидания на поле брани».

И по мере того, как отходили они, занимали их места Михаилы.

Херувимы упали на Землю, войдя в тела людей и в серых призраков. Но не смогли они дотронуться до лярв, ибо отвращение большее, чем людям жабы, внушали те Херувимам. Поэтому стали они сжигать тела лярв своим чистым огнем, в пепел их тела обращая. И бежали в ужасе из сожженных и не сожженных тел лярвы, бежали во влагу ада, в его болота, и тогда замкнули вокруг ада свой круг комет Начала.

И тогда в одном месте Земли появились атланты, и у первой из атланток родились два сына и две дочери. Так раса атлантов, не переносящая запаха лярв, начала среди людей свою мирную жизнь. Тогда и слетели к ним, сливаясь с ними, Леги. И улетели, сделав, что надо было сделать, Херубы. А на их место явились Серафы. И быстро научили они людей тому, как надуманны, как глупо произвольны всякие подделки под душу, называемые атомами, ионами, электронами, силовыми линиями, как и выдумки неведомых волн, тела людей обмывающие. И после долгой трудной работы улетели Серафы, убедив людей, что два начала в них заложены.

Улетели и те Серафы, которые жили среди людей, как веяния мудрости. И тогда тёмные Леги с повязками на глазах прошли через мириады людей, тщательно обходя обители атлантов. Будучи несказанно умнее лярв, начали они сеять семена сомнений и скепсиса. Несравненно труднее, чем раньше, была их работа, ибо не тьма, а свет Михаилов смягчал сияние простых и мистических солнц.

Но все же вред и зло несли с собой тёмные Леги, и тогда явились на землю Многоочитые, облекали собой Тёмных (и те начинали смотреть тысячами глаз) и Многоочитые своим эфирным существом закрывали лики Тёмных с их скорбным и тоски полным выражением. И смотря очами Многоочитых, отказывались от своей работы тёмные Леги. Отойдя от Многоочитых, срывали они со своих очей повязки, потому что Многоочитые передавали им и часть своего зрения. Так покидали Землю прозревшие тёмные Леги.

Сошли тогда на земли загадочные сфинксы и решили раскрыть людям свои тайны, но не хотели постоянно повторять их. Не пропускали они на Землю новых душ из Океана душ, но и не позволили душам людей уходить в параллельные космосы. Передали они людям свои знания и улетели.

Тогда прилетели на Землю Князья Тьмы и стали учить людей, что те будут бессмертны и не знающей скуки жизнью жить будут, а если людей начнет тяготить земное существование, они научат их переноситься в царства Князей Тьмы, чтобы там отдохнуть, вкусив перемену душ, и на долгое время силами для жизни запасутся. Но для этого, поучали Князья Тьмы, надо самим подняться, и этот подъем мыслим только для тех, кто только об этом одном думать будут, отказавшись тратить время на общение с другими людьми, поскольку это общение ненужно для них самих и их целей.

Затем прошел по земле Арлег Власти, уча, что не о себе, а о других думать надо, и что в снах гашиша царство Князей Тьмы видеть можно.

Но продолжали колебаться люди, поскольку их пониманию менее доступно было учение об Элоиме, чем понимание человека бактерией. Видя это, загремели трубы, и слетели на Землю духи Силы. Спрашивают они у людей: «Чего хотите вы от нас? Хотите, мы тёмных заставим уйти?» Отвечают им Атланты: «Нет! Мы хотели бы, чтобы вы дали людям веру алмазную в неизбежность радостного подъема, веру в то, что не надо поддаваться хитрым обольщениям Князей!»

Отвечают духи Силы: «Вы хотите чуда? Не можем дать его. Даже Эон не даст вам такого чуда».

И говорят Атланты: «Мы дадим бой Князьям Тьмы. Но если они позовут на помощь тёмных Арлегов и стихии, не справиться нам с ними».

Отвечают духи Силы: «Стихии мрачные мы отбросим, а с тёмными Арлегами Михаилы пусть поговорят».

И был дан ответ Михаилам со стороны Тёмных: «В дела земель мы отныне не вмешиваемся и взоры наши вниз не опускаем. Но не на Аранов и не на Отблесков мы смотрим, а на Сильных, через миры, ниже их сущие: да пошлют Сильные нам инициативу. А Князей Тьмы мы отзовем». И загремел страшный крик тёмных Арлегов: «Князья, назад!»

Ушли с Земли Князья Тьмы, жалуясь: «Конечно, в миры отрицательные пошлют нас за своеволие наше наши жестокие вожди!»

 

34 Раздумье о вызове

Рыцарь, принадлежащий к высшей степени Посвящения, нашел, что мистика Ордена его не удовлетворяет. Ему хотелось узнать больше того, что он знал, и ум его жаждал более полных откровений. Обратился он к старейшинам Ордена, и те посоветовали ему изучить учения других орденов и братств, в которых он сможет найти ответы на свои вопросы.

И последовал Рыцарь их совету. Он изучил всевозможные тайные учения Востока и Запада; долгое время провел в Индии, где в подземельях упражнялся в мудрости йогов, отыскал в Средней Африке потомков атлантов, узнал их учение и снова вернулся в Орден. И сказал старейшинам Ордена, что нигде он не смог найти того, чего жаждет его дух; знает он, что только Араны, духи Познания или духи Света смогут его удовлетворить. Их он хочет вызвать.

И ответили ему старейшины: «Как хочешь, Рыцарь — твоя воля».

И почувствовал Рыцарь в себе такую силу и такую полноту напряженности, что понял он, что может призвать к себе Арана, или Аран его к себе притянет; и духа Познания может к себе призвать, или дух Познания приблизит его к себе; и что духа Света в силах он к себе призвать, или, наоборот, дух Света его к себе поднимет. Осознал он, что когда Аран пронзит его мозг своими лучами, то поймет он язык Арана и то, о чем тот будет говорить. И когда присутствие духа Познания осенит его своим светом — он поймет и этого духа; и когда сияние духа Света озарит его, то сможет он постичь чуждые и странные речи этих могучих духов.

Уединился Рыцарь в просторном зале замка, поставил вокруг стола кресла, полагая, что могут прийти к нему духи и в человеческом образе, и сел сам, намереваясь вызвать их и готовясь произнести священную формулу.

И задумался Рыцарь, кого ему раньше вызвать: «Надо вызвать Арана. Он скажет мне много такое, что прояснит для меня известное, но что будет в то же время чрезвычайно новым и важным… Впрочем, не лучше ли вызвать сначала духа Познания? Ведь тогда я еще больше узнаю, и для меня понятнее будут речи Арана. Нет, лучше сразу вызвать Духа Света. Он пронижет и осенит меня своим светом, и мне станут понятны и речи Арана и речи Духа Познания… Но если присутствие Арана и духа Познания сильно изменит меня, то присутствие духа Света меня раздавит. Мой ум не выдержит мудрости и света высших духов. Я сойду с ума, А это равносильно самоубийству. Имею ли я право, как Рыцарь, подвергать себя самоубийству? Могу ли я после этого вызвать кого-либо из трех духов?»

Часы в зале пробили время, необходимое для вызова духов.

И Рыцарь встал из-за стола, сказав: «Нет, конечно, я не сделаю этого».

 

35 Советы духов познания

Духи Познания решили посетить все миры и дать их обитателям советы первостепенной важности. В каком порядке посетили они разные обители — мало интересно и я, не придерживаясь этого порядка, расскажу прежде всего о посещении ими планет космоса, в котором преобладают желтые солнца.

Они появились на нашей земле и обратились к её мудрецам со следующими словами:

«Вы, люди, не являетесь однородной массой. Вы разбиты на множество групп, но главнейшими из них являются три основные: 1) те, кто после земной жизни пойдут к высотам несказанным, 2) те, кто после земной жизни опустятся в низы глубокие, 3) те, кто в мирах, хотя и новых, но все же четырех измерений существовать будут.

Вы, стремящиеся в низы, одумайтесь! Тяжела там жизнь! Не верьте пустым словам, что для грядущего все равно, как вы будете жить на земле. Остановитесь в вашем падении и подумайте. Надо быть безнадежно несерьезным для того, чтобы верить, что все кончается здесь. Как несерьезно думать, что богатство и власть, вами здесь приобретенные, могут дать вам радость и высшее довольство! Власть льстит только пустому тщеславию; богатство материальное — это разновидность детских игрушек и возможность льстить своим порокам. А добыть и удержать его можно только преступлением. Но довольно простого благосостояния для людей. Что побуждает вас быть игрушкой в руках мелких негодяев, во имя достижения богатства, власти и известности вас на все плохое наталкивающих? Ведь смерть уравнивает и бедных и богатых, и более чем вероятно, что бедному легче будет, чем богатому.

А вы, идущие вверх, помогите падающему. Здесь всячески можно работать: умной речью, литературой в широком смысле слова, картинами, музыкальными произведениями, вообще искусством, серьезной научной деятельностью и многим другим. Удержите падающих, хотя бы на краю пропасти, и для вас самих легче будет подъем.

А вы, стремящиеся в несовершенные миры, равные четырем измерениям, вашей же Земле подобные, вам тоже надо одуматься: что за интерес не подниматься, жить все той же старой, наскучившей жизнью, лишь переменив обстановку? Не лучше ли выше подняться?»

И к исполинам, живущим на Сатурне, обращают свои речи другие послы:

«Вы увлекаетесь тем, что называете наукой, и не обращаете внимания на тех обитателей вашей же планеты, дух и тело которых не получают того, что им нужно. Но почему вы не видите, что непросветленный светом знания дух не только темен, но и липок? Он липнет к вашим духовным глазам и ушам, вы становитесь сами духовно слепы и глухи. С мраком мыслима только серьезная борьба, уничтожение той обстановки, при которой он живет в умах и сердцах. Осветите сумеречные закоулки души ярким светом, и непросветленный светом знания дух исчезнет без следа. И светлое начало станет на его место».

Говорят духи Познания жителям планеты Бега:

«Как странно сложилась ваша жизнь: как будто нет у вас других целей, кроме громкого прославления того, кого вы почему-то считаете своим повелителем, хотя он не унижается до роли судьи и палача. Бросьте все это: если вы чувствуете к нему благодарность и не для своего развлечения устраиваете разные церемонии, обратив ваши храмы в театры, то постарайтесь, чтобы в тине сладких звуков и громких слов не вязли ваши души. Стремитесь к тому, чтобы познать все, окружающее вас, все то, что над вами, и, познав, с чуткой нежностью и любовью отнеситесь ко всем, кто может страдать».

Говорили духи Познания обитателям планет, обращающихся вокруг звезды-солнца созвездия Лира:

«Шумна и блестяща жизнь ваша. Все звуки, на вашей планете рожденные, сливаются в чудные мелодии. Обаятельно красиво все, что окружает вас, и все же сколько усилий тратите вы для того, чтобы жизнь казалась вам веселой! Но ведь вы безнадежно ею пресытились, вы не можете не скучать. Все вы через силу играете роль, хотя вы недурные актеры и естественна у вас жизнь-сцена, но она — не живая жизнь. Хотя бы треть своей жизни отдайте на удовлетворение той спящей в вас потребности, которая называется стремлением к мирам высоким. Прежде всего, сумейте разбудить её. Если не сумеете (а от вас это зависит), только отвращение вызовет в вас фольговый блеск вашей жизни, и вы будете тяготиться ею, как только достигнете того возраста, когда во всей грозной силе развернется ваш разум. К верхам! К высотам!..»

Обитателям планет, вращающихся вокруг Ориона, говорят послы Знания:

«Погруженные в ученые занятия и изыскания, вы не хотите видеть то, что вокруг вас происходит. А ваши слуги, ухитрившиеся стать вашими господами и навязать вам свои низкие мысли, угнетают и давят тех, кто приготовляют для вас все нужное для материальной жизни. Но как ничтожно все, что вы делаете, перед запросами вашей души! Вся ваша современная роскошь научных изысканий кровью и потом подобных вам поддерживается. Неужели в вас нет самолюбия? Разве можно отдаваться высоким созерцаниям и сосать кровь жертв, как пауки сосут её? Помните равенство, не переходящее в тождество, равенство в возможности удовлетворить желания, которое дает всем людям, — и бывшим поработителям, и бывшим порабощенным, — свободную от лишних страданий жизнь. Пока все не получат возможности жить, пользуясь такими же благами, как любой из вас, вы — жалкие игрушки в лапах мелких Князей Тьмы и обречены тысячелетиями жить в томительном круговороте, не поднимаясь к светлым высотам».

«Чего вы хотите? — говорят послы духов, прибывшие на земли Полярной Звезды. — Вы жалуетесь, что жизнь не удовлетворяет вас, так как вы все постигли, что она может дать. Но если вы еще живете на своей планете, значит, вы не все еще знаете. Если и велики (хотя далеко, далеко не исчерпывающи) ваши знания в научной области, то не знаете вы жизни миров других, и в области ясновидения вы только на третьей ступеньке тысячеступенной лестницы. Поднимайтесь по ней к верхам, изучайте жизнь нездешнюю, и полна будет ваша жизнь полнотой несказанной, и мощными войдете вы в новую сферу. Помните, что духи чистой фантазии готовы прилететь к вам на помощь».

Земли созвездия Скорпиона населены существами, которых холстианские мистики называют тёмными или мрачными Арлегами. И на эти планеты явились духи Познания, хотя и были убеждены, что Тёмные будут спорить с ними.

«Зачем вы прибыли к нам?» — загремели голоса Тёмных, едва духи Познания появились на занятых Тёмными планетах.

«Сказать вам, что бесполезны ваши старания сеять на землях зло и ненависть усилиями ваших лярв», — отвечают духи Познания.

«Нет, не бесполезны, — отвечают Тёмные, — люди охотно воспринимают и охотно проводят в жизнь лярвами посеянные ненависть и зло».

«Человечеству не лучше от того, что оно зло и ненависть воспринимает, а для вас это более, чем безразлично: ведь вы — не люди!» — звучит ответ.

«Человечество для нас то же, что для человека мир инфузорий в луже воды, но духи, нас к верхам не пропускающие, иначе смотрят на него и хотят видеть людей на верхних ступенях Золотой лестницы, а мы не дадим людям подняться, пока не пропустят нас к верхам. Для этого мы и послали к людям лярв, и этих лярв люди с нами смешивают».

«Но вы знаете, что поднимаются люди, которых вы не сумели сбить с верной дороги вашими послами. А те, кого вы сбили с нее, все равно вернутся на верный путь. Ничего не стоит ваша деятельность в мирах и веках, и не туда ведет ваш путь, куда вы думаете прийти».

«Укажите нам лучший путь, а пока нет его, мы пойдем старой дорогой», — говорят Тёмные.

«Путь давно указан: сойдите с ложной дороги, вернитесь к исходной точке, и идите, как все идут».

«Не хотим мы, поднявшиеся, опуститься. Только выше и выше пойдем мы. Мы заставим перед нами отворить двери Порогов. А если нет, то и людей не пустим переступить через Пороги мистические. Конечно, мы не говорим об отдельных единицах, но не единицами, а мириадами миры строятся».

«Изживет человечество ваши соблазны и устроиться, как человечество света устроилось, а потом и лучше этого. А вы ни на шаг не продвинетесь!» — слышится речь Светлых.

«Нелепы пророчества, раз мы им свою волю противопоставляем! А она есть и будет! И сильнейшие, чем вы, пророчествовали, и им не удалось переубедить нас. Не удастся и вам».

«Но нельзя перехитрить вечную мудрость: задержав восхождение на низших ступенях лестницы, вы тем самым ускорите его на верхних. Все то же будет, а вы силы теряете, и долгое время придется вам отмывать духовную грязь, в которой вы купаться хотите», — говорят Светлые.

«Все равно уходите! Вам не удастся соблазнить нас: и мы соблазнять умеем».

«Бросьте мишуру вашей бесплодной работы. И не думайте, что мы не знаем о том, что вы куете оружие для того чтобы прорвать наш боевой строй! Но это не удастся вам!»

«Мы увидим!»

«Для того, чтобы видеть, не надевают на глаза повязки».

«Мы и сквозь повязку видим».

«Не пройти вам через строй сильных! Ведь мы и Силы призвать можем».

«Не услышат они ни вас, ни нас. А через ваш строй рано или поздно, но мы прорвемся!» — И Тёмные ринулись на Светлых, но перед ними никого уже не было. Только издалека доносились голоса: «Никогда!»

Смятение возникло среди тёмных: «Измена! Они знают наши планы! Не пойти ли нам вниз для того, чтобы обычным путем вверх подняться?» — «Не бросить ли зло сеять, то есть, лярв посылать?» — «Не жить ли просто, как живется, и выжидать большего скопления сил у нас?» — «Опомнитесь! — гремят другие голоса. — Что за малодушие? У нас была (правда, впервые) такая же галлюцинация, как и у людей бывает. Ничего не было! пусть все по старому остается»…

 

36 Неудавшаяся бесконечность

Два Элоима отправились в одну из бесконечностей творить миры. Там был уже Хаос, а с их появлением возник и Логос. Возникла в конце концов квази-земля и на ней квази-люди — ассы вечной жизни. Мотив сотворения был тот, что такие люди рано или поздно, но устроят в конце концов свою жизнь счастливой.

Просили Элоимы духов Силы нашей вселенной встать на границе бесконечности сотворенной, и, согласившись, встали Духи Силы на рубеже этой бесконечности стражами, чтобы не пропускать в нее Легов Смерти и им подобных духов, могущих жизнь прервать. И появились в этой бесконечности две неизменные части — небо и земля, не было прорыва куда-либо, полная неподвижность в мирах, но зато жизнь, смертью не омраченная, и полная возможность самоусовершенствования. И, действительно, у квази-людей оказались великие достижения, обнаружились великие знания…

Достигая известного возраста, люди-ассы обновляли свои тела и снова становились молодыми, не теряя своих духовных достижений. Они знали о существовании населенных бесконечностей, другими Элоимами сотворенных, потому что духи Силы пропускали к ним эманации других бесконечностей.

Прошли миллиарды лет. Скука телесной жизни, тоска о невозможности достижений, выводящих из рамок этой бесконечности, овладели ассами. Их угнетала невозможность полного уничтожения, которое понималось ими как трансформация, следствием которой являлось забвение прошлого. Ими овладело отчаяние. И они нашли мнимый исход из своего положения. При помощи чего-то, похожего на опий, они добились такого состояния, при котором их души бросали тела, и тела эти оставались неизменными в своей неподвижности. Это совершалось в определенных городах, где оставались эти тела, не подвергаясь никаким изменениям, а души, оторвавшись от этих тел, облекались чем-то подобным эфирному началу. Но, в сущности, видоизмененные ассы сразу понимали, что они не получили новых чувств, несмотря на эфирные чувства, а только видоизменялись так, что это не казалось им интересным. Громадная жажда перемены явилась у этих душ. Хоть бы Хаос опять!

Несмотря на все свои знания, они не могли слиться с Логосом. Невозможность подняться к Логосу превращала их бытие в какое-то промежуточное состояние. Души всех ассов останавливались в своем космосе, давали земле уйти и встречались с планетами, подобными покинутой земле. Явилась тогда мысль прорваться через духов Силы.

Подлетели они к духам Силы, а те ответили им: «Пожалуйста, проходите, но ведь за вами бесконечность, и вы, население этой бесконечности, выйти из нее не можете, и вечно в ней должны оставаться». Тогда говорят новые существа: «Значит нам остается только отчаяние, — сказали эти существа. — На земли возвращаться нет смысла. Нет для нас и радости познания, т. к. мы много познали. Будем знать немного больше, немного меньше, но все равно тут же останемся. Исчерпана нами радость жизни и бессмысленно без конца повторяться, бессмысленно создан наш мир…»

И на основе этой безысходности возникло среди ассов новое учение, согласно которому смысл жизни заключается в искусственном сне под воздействием «опиума забвения». Снились им странные сны о мирах других бесконечностей, о других бесконечностях Великого Бога. А когда наступало время их пробуждения, их охватывал ужас неменяющейся жизни, и проснувшись, они говорили, что недостойно ассу не спать, и старались тотчас же заснуть снова…

Стали они молить Элоима, чтобы он уничтожил их вместе с этим миром, но узнали от духов Силы, что Элоимы давно уже покинули эту бесконечность. Молили они и о потере памяти, но не были эти молитвы искренними, так как что-то недостойное слышалось в них.

Тогда прибегли ассы к магизму: призвали Аранов, и Араны явились ассам во сне, так как духи Силы передали Аранам призыв ассов. И сказали им ассы: «Передайте по ступеням лестницы, восходящей к Элоиму нашей вселенной, просьбу: если нельзя нам уйти отсюда — подарить нам новые чувства». И сошли на квази-землю огни из нашей бесконечности. А когда прошли новые тысячелетия, оказалось, что ассы уже сами старались быть полезными растениям и животным, изменяя тех и других путем изменения среды, делая тех и других до некоторой степени себе подобными.

Все реже возникал ропот ассов, все чаще прислушивались они к словам Легов проводников знания, что в этом космосе жизнь является путем к освобождению. Они говорили ассам: «Будьте вполне совершенны, и тогда вы уйдете отсюда, а раз вы стремитесь к полному совершенству — будьте настойчивы и терпеливы».

И настало время, когда эти Проводники через духов Силы обратились к космосам Силы и Славы о помощи ассам и получили ответ: «Перебросьте все население космоса туда, где смерть возможна». Возрадовались этому ответу ассы, с радостью уничтожили они свои тела, кроме одного последнего квази-человека, которого духи Силы перенесли, в отличие от всех, в иную бесконечность, и стали ждать освобождения от своего неудачного мира.

Когда все квази-земные тела были ассами уничтожены, произошел подъем ассов ко второму круп' Логоса и слияние с ним, позволившее душам ассов освободиться от сил неудачной бесконечности, державшей их так долго в плену. И духи Силы перебросили все живое этих космосов в мир Аранов, которые широко распахнули двери своего космоса ассам, а мир Арлегов дал временный приют преобразованным ими растениям и животным.

Только Проводники отказались остаться у Аранов и у Арлегов, попросив перебросить их на земли, населенные настоящими людьми, чтобы и дальше вести там свою работу поднимаясь по ступеням Золотой лестницы. И когда, наконец, они вместе с людьми земель вошли в обитель духов Света, перед космосом замм лежащую, радостно встретили их духи Света, потому что перестали тогда сверкать в этом космосе чёрные молнии.

В то же время в наших бесконечностях упала, сорванная духами Познания последняя Печать Оккультного Молчания, и началось последнее восхождение сущих в мирах от космоса Эонов к Богу Великому. Не поднялись на высоты только обитатели земель разноцветных солнц, но когда там раздался призывный клич всем, кто хочет телесного бессмертия, переселиться на квази-земли ассов, никто не пожелал отправиться в неудачную бесконечность даже ради бессмертия…

 

37 Алхимик

В 1275 г. к одному из рыцарей Храма явился гость. Он отрекомендовался старым другом покойного отца рыцаря, и был приглашен хозяином пробыть в замке столько времени, сколько ему будет угодно. После небольшого колебания гость, достигший, судя по его виду, весьма преклонного возраста, принял приглашение и обещал погостить в замке не менее двух недель. Вся замковая челядь, жившие в замке оруженосцы и прислуга гостей владельца замка скоро пришли в неописуемый восторг от вежливости старого рыцаря, его учености, интересных и умных разговоров, а также от невероятной, сказочной его щедрости.

Как-то раз хозяин замка в вежливом разговоре заметил старику, что его щедрость, сама по себе заслуживающая полного уважения, ставит в неловкое положение приезжающих в замок рыцарей, которые не могут тратить таких громадных сумм на подачки служителям и на ничем, кроме доброго желания, не вызванные подарки рыцарям. Разговор происходил наедине, и гость, как можно было видеть, искренне удивился.

«Неужели эти небольшие ссуды и подарки рассматриваются рыцарями, как что-то значительное?» — спросил он. И получив утвердительный ответ, заметил: «А я думал, что рыцари Вашего Ордена чрезвычайно богаты».

«Богаты не рыцари, а сам Орден», — объяснил хозяин замка.

«Но ведь Орден чрезвычайно богат?» — поинтересовался старый рыцарь.

Хозяин замка с гордостью ответил, что в распоряжении Ордена имеется сумма, превышающая десять миллионов золотых монет.

Старик улыбнулся и заметил: «Я долгое время жил в Индии и не знал, что на самом деле Орден так беден: мое личное богатство в несколько тысяч раз превышает богатство Ордена, и я охотно сделаю вклад в вашу кассу».

Но блюдя достоинство Ордена, хозяин замка вежливо отклонил предложение гостя, заметив, что Орден принимает пожертвования только от своих членов.

На этом разговор закончился, но вечером того же дня, когда за ужином был поднят вопрос, как помочь голодным из-за неурожая крестьянам, старый рыцарь попросил позволения участвовать в этом благородном деле. Когда он получил от хозяина согласие, и присутствующие выразили ему свою признательность, гость сделал знак своим слугам, и двое из них с трудом втащили в залу большой кожаный мешок, наполненный золотыми сверкающими монетами. Не довольствуясь таким, превышающим королевскую щедрость даром, старый рыцарь вынул из кошелька, висевшего у него на поясе, три огромных алмаза и просил их тоже принять для покупки хлеба голодным.

На другой день владелец замка снова встретился со старым рыцарем, и опять их разговор зашел о богатстве. Старик убеждал рыцаря, что только богатство в сочетании с легендарной храбростью подарит рыцарям Храма победу над неверными и упрочит их положение в Палестине. Если рыцарь столь категорически не хочет взять от него денег, то он может научить его приготовлять философский камень, при посредстве чудодейственной силы которого возможно наполнить орденскую казну любым количеством золота и драгоценных камней. И старый рыцарь настойчиво предлагал хозяину дома научиться у него, старого рыцаря, этому замечательному искусству приготовлять совершеннейший философский камень, секрет которого он не успел передать его отцу, с которым они слишком рано расстались.

После долгих колебаний и уговоров, хозяин замка согласился последовать за стариком и научиться приготовлять для вящей славы Ордена драгоценные камни и золото, а пока занял у старика достаточную сумму денег для того, чтобы оставить её мажордому и коменданту покидаемого им замка на все время его отсутствия, которое, как полагал рыцарь, будет не долгим. После этого хозяин и старик уехали.

На высокой, труднодоступной горе в прекрасном замке, принадлежавшем старому рыцарю, поселился рыцарь Храма и под руководством хозяина стал постигать алхимическое искусство. Уже через два года рыцарь-тамплиер делал бриллианты большой величины. Но хозяин убедил его, что появление большого количества крупных камней на рынке снизит их цену. Поэтому обеспечить действительное богатство Ордену Храма можно только научившись изготовлять золото и другие драгоценные камни, прежде всего рубины. Рыцарь согласился и остался в замке учиться приготовлению рубинов и золота. Он достиг в этом больших успехов, но всякий раз, как рыцарь научался изготовлять очередной драгоценный камень, старик легко уговаривал его продолжать совершенствоваться и далее.

Время летело, и рыцарь не замечал его. Но однажды ему приснилось, что его зовут на помощь трубы рыцарей Храма, и он встал с ложа полный решимости отправиться к своим собратьям, которые, как он полагал, сражались в это время с неверными в Палестине.

Рыцарь рассказал о приснившемся ему хозяину-алхимику и просил отправить его на родину. На этот раз старый рыцарь охотно согласился, не стал его задерживать и предложил взять с собой сколько возможно драгоценных камней и слитков золота, которыми были завалены комнаты замка.

Много дней странного облика люди, которых старый рыцарь называл «туземцами», паковали тюки с драгоценностями и сносили их к подножью горы. Там их складывали в приготовлении к отъезду, и, наконец, рыцарь простился с хозяином замка и двинулся вместе с большим обозом во Францию. По совету старого рыцаря он не останавливался ни в городах, ни в селах, разбивая свой ночлег вдали от населенных пунктов. Наконец, вместе с семью нагруженными драгоценностями повозками он прибыл в Реймс и был поражен странным видом этого города, совсем непохожего на тот, каким он его оставил несколько лет назад. Сильно смущенный этим обстоятельством, он с удивлением заметил, что и сам он, и слуги, которыми снабдил его хозяин замка, перед отъездом оказались одеты в точно такие же необычные костюмы, как и те, в которых ходили теперь жители Франции.

Сойдя с коня, которого привязали к одной из повозок, рыцарь попытался выяснить у прохожих, где бы он мог остановиться со своим обозом, и вскоре получил ответ, что в немногих шагах от него находится гостиница, где можно остановиться и поместить тюки с товарами.

Рыцарь договорился с хозяином этой гостиницы, отпустил сопровождавших его слуг старого рыцаря, а для своего багажа занял обширный погреб, куда слуги сложили перед уходом все тюки с драгоценными камнями и золотом. Оставшись один, он вынул из багажа несколько крупных бриллиантов и слитков золота, и вскоре, правда, с некоторыми затруднениями, продал один бриллиант и слиток, получив за них необычные деньги. Все, впрочем, удивляло рыцаря: и дома, и улицы, и способы передвижения, и костюмы людей, их разговоры и даже малопонятный для него французский язык, на котором они изъяснялись. Все стало ясно ему, когда он как бы между прочим поинтересовался, какой нынче год, и обнаружил, что с момента отъезда его в замок старика-алхимика прошло более шести столетий. На его осторожные вопросы о рыцарях, он получил ответы, что их давно уже нет.

Очень скоро по приезде в Реймс тамплиер-алхимик познакомился с двумя юношами из аристократического общества, и они на его осторожные вопросы рассказали, как несколько столетий тому назад погиб Орден тамплиеров. Как мог, он объяснил им, что рыцари были оклеветаны королем Филиппом и папой, и так заинтересовал их рассказами о храмовниках, что через некоторое время его предложение возобновить Орден было встречено юношами весьма сочувственно. Конечно, речь шла уже об Ордене, приспособленном к новым условиям. Рыцарь не говорил юношам о своих неизмеримых богатствах, но однажды, когда уже все было оговорено у них, каким образом и с кем они попытаются восстановить Орден, рыцарь отправился в подвалы гостиницы, чтобы взять для предстоящего какую-то часть сокровищ. Но к своему ужасу он обнаружил, что вместо драгоценных камней и слитков золота в мешках лежали только куски свинца и морская галька… Только тогда ему стало ясно, что он был обманут тёмными силами. Единственным утешением было то, что несколько алмазов и золотых слитков, которые он со дня приезда держал в своем номере, сохранились в прежнем виде.

Рыцарь поспешил продать часть этого богатства, а из вырученных денег дал по миллиону франков обоим юношам на восстановление Ордена и какое-то время поучал их для чего нужно рыцарство и каким оно должно быть. Но он все время чувствовал невероятную тоску, потому что считал себя нарушившим заветы Ордена, когда поддался на уговоры тёмного алхимика, к тому же не мог он найти себе места в новой жизни. Рыцарства больше не существовало, в новый орден он не слишком верил, а потому решил добровольно уйти из жизни, и так слишком затянувшейся, хотя чувствовал он себя таким же, каким был при встрече с алхимиком.

Написав завещание в пользу двух этих юношей, которым он решил оставить свои богатства, рыцарь купил в какой-то лавке, наполненной странными предметами, меч, вернулся в гостиницу и бросился на него грудью. Но меч бессильно согнулся и клинок вывалился из рукоятки.

Страшно удивленный этим, рыцарь встал в полном убеждении, что случилось чудо. Ему и в голову не приходило, что он купил бутафорский меч для актеров в театральной лавке.

Оставшись в живых, рыцарь решил сделаться отшельником, замаливать свой грех, сказавшийся в знакомстве с дьяволом. Остатки сокровищ он собрал в небольшую котомку, продал свинец, в который превратилась большая часть его драгоценностей, расплатился с хозяином, щедро заплатил прислуге и рано утром вышел из города. Он шел, куда глядят глаза, и вскоре приблизился к лесистым горам, на одной из которых нашел пещеру, вполне пригодную для того, чтобы в ней поселиться и там молиться и размышлять о Боге.

Поскольку денег у него было достаточно, то раз или два в неделю он спускался за продуктами в расположенную у подножья горы деревеньку, так что его появление не прошло местными жителями незамеченным. Вполне естественно, что довольно скоро перед пещерой появились два жандарма и грубо потребовали у него документы, удостоверяющие его личность.

Рыцарь спокойно заявил, что никаких документов у него нет, и жандармы, назвав его бродягой, сделали попытку арестовать его. Но едва только рука одного из жандармов, услышавшего его спокойный отказ следовать за ними, обнажила оружие, а рука другого схватила его за плечо, как рыцарь в одно мгновение бросил его на землю. Второй жандарм растерялся, но выхватил револьвер и выстрелил в рыцаря. От волнения он не сумел хорошо прицелиться, и сильные руки рыцаря бросили его на первого жандарма. Пока они барахтались на земле, рыцарь сломал их сабли и револьверы, бросил обломки в кусты и скрылся в чаще со своей котомкой. Преследовать его жандармы побоялись.

Дело было утром, а к вечеру рыцарь уже стучался в ворота монастыря, на который он наткнулся. Монастырь принадлежал иезуитам, и рыцарь, назвав себя вымышленным именем, остался у них послушником, сделав большой, по мнению иезуитов, и небольшой по сравнению с оставшимся у рыцаря богатством, взнос в кассу монастыря. Когда же по его следам через несколько дней явились жандармы, иезуиты ответили, что никого постороннего в монастыре нет, и рыцарь, умело спрятав остальные драгоценности, спокойно жил у них на привилегированном положении богатого чудака.

Как то раз он подробно рассказывал монахам об одном из крестовых походов, участником которого был, сражаясь со своими рыцарями в войсках Людовика Святого, и настоятель, пораженный познаниями рыцаря в этой области, предложил ему заниматься, если он хочет, в обширной монастырской библиотеке. Рыцарь охотно принял это предложение, и его занятия растянулись на два с лишним года, после чего он убедился, что рыцарю непристойно разделять трапезу иезуитов.

За это время он многое узнал, еще больше передумал, и оказался уже вполне подготовленным не только для новой жизни, но и для того, чем он хотел бы в ней заняться.

Он ушел от иезуитов, найдя достаточно пристойное объяснение своему поступку, и отправился снова в Реймс, по дороге обновив свой гардероб.

К его несказанной радости оба юноши, которые остались там, не покладая рук работали над восстановлением Ордена Храма и очень обрадовались его приходу. Среди своих новых знакомых он встретил человека, который, ответив на рыцарский привет и сделав тайные знаки тамплиеров, рассказал ему, что отряды тамплиеров имеются в Париже и в ряде других городов, но что храмовники не объявляют о своем существовании открыто. Рыцарь спросил нового знакомого, богат ли нынче Орден, и получил ответ, что Орден давным давно не ставит целью собирание богатств, что не в этом видит он смысл своей деятельности, наученный горьким историческим опытом.

Рыцарь искренне обрадовался этому и рассказал о своей встрече с дьяволом-алхимиком и, подумав, что его рассказ неправдоподобен, передал рыцарю для Ордена свои оставшиеся бриллианты и золото. Так рыцарь присоединился к тамплиерам нового времени и отряд, в который он вошел, принял своим девизом: «Не золото, не меч, но разум и воля».

Примечание: Алхимики не любят эту легенду, но знают о ней.

 

38 Исповедь

Я — монах и, вместе с тем, священник. На моей обязанности лежало исповедовать рыцарей, шедших под предводительством Пьера де Монтегю на завоевание Гроба Господня и Его защиту от мусульман. Достигнув преклонного 85-летнего возраста, я удалился во Францию и жил недалеко от Бордо. Я мало сплю по ночам и изредка приходили звать меня на требу ночью.

Как то раз, близко к полуночи привратник монастыря прислал ко мне послушника сказать, что меня зовут напутствовать жившего недалеко от нас в своем имении дворянина Анзо де Фосс.

Вместе со служкой я отправился в замок и через короткое время мы въехали вместе с провожатым во двор замка, и уже через несколько минут я был в громадной столовой замка. Здоровый, по-видимому, сеньор радостно приветствовал меня, говоря, что страшно боялся умереть, не получив отпущения грехов. Сеньор исповедался и просил никому не сообщать тайну исповеди, но не скрывать от рыцарей его Ордена то, что было мне им сообщено.

Со дня на день ожидая, что Господь призовет меня к себе на свой Суд, заблагорассудил я записать все, мне сказанное, и переслать с верным человеком Гроссмейстеру нашего Ордена.

«Я, — говорил мне сеньор Анзо де Фосс, — много слышал о тёмных Арлегах. Мне захотелось увидеть кого-либо из них, и я позвал тёмного Арлега. Тотчас меня подхватил и помчал какой-то вихрь. Я потерял сознание. Когда же открылись глаза мои, я увидел себя окруженным странными безобразными химерами, и подумал, что меня окружают толпы дьяволов. Но я увидел, как быстро разбежались они при приближении существ, похожих на ангелов, как их рисуют на образах, но только в чёрных мантиях и с громадными чёрными же крыльями за спиной. На глазах у них то появлялись, то исчезали повязки, и тогда на меня пристально смотрели грустные глаза.

„Рыцарь, — сказал один из них, — что ты хочешь узнать от нас?“

„Кто вы?“ — спросил я.

„Те, кого вы в ваших легендах называете тёмными Легами“.

„Вы верите в Бога? Вы поклоняетесь Ему?“ — спросил я их. И ответили мне Тёмные:

„Мы не верим, а знаем, что Бог есть. Мы знаем, что Ему абсолютно не нужны ни наши поклонения, и нам самим они тоже не нужны“.

Они как бы ожидали вопроса от меня, но я молчал, не зная что сказать.

Исчезли тёмные Леги. На их месте появились могучие крылатые гении, облеченные в доспехи, похожие на наши. Я понял, что передо мною Князья Тьмы. Мрачно молча смотрели они на меня, ожидая вопроса, и я через силу спросил, сам не зная для чего:

„Скажите, вы враждебны нам, рыцарям?“

И ответили Князья Тьмы: „Мы не интересуемся обитателями земли“.

„Вы слушаетесь велений Бога?“ — спросил я.

Ответили Князья Тьмы с каким-то раздражением: „Бог не интересуется нами. Не о чем нам разговаривать с Ним, а Ему — с нами“.

„Как, — вскричал я, — мы люди и то обращаемся к Нему с просьбами, и Он сам или через пророков отвечает нам!“

Засмеялись Князья Тьмы, и страшным громом прокатился их смех: „Ни Сам, ни через пророков не говорил Он с вами. С вами говорят тёмные Арлеги, изредка — светлые Арлеги, которых вы богами называли“.

Я оторопел и вспомнил, что в Библии Бог являлся в виде ангела.

„Правда ли, что вы стараетесь вовлечь людей в грех, для того, чтобы мучить их?“ — спросил я.

И снова смеются Князья Тьмы, и один из них говорит мне: „Животные нашего мира, лярвы, возятся с вами и самые тупые и скверные находят точки соприкосновения с вами, вероятно также тупыми и скверными. Они, побывав на земле, возвращаются к нам еще худшими, чем ушли от нас“.

Я гордо ответил им: „Если бесы, нас на земле смущающие, являются животными вашего мира, то вы, имея возможность обуздать их, и не обуздывая, сами виновны во всех гадостях, бесами творимых“.

„Это твое мнение, а не наше“, — ответили мне мрачные Князья Тьмы, и не подумав смеяться на этот раз.

Исчезли Князья Тьмы, и передо мною появились красноватым огнем сияющие три великана, опять-таки одетых в доспехи, и спросили меня, что мне надо. Я, смотря в их грозные очи, ответил: „Отзовите ваше зверье от земель. Дайте людям жить как им хочется“.

Ответили мне тёмные Арлеги: „Если люди с таким ничтожеством, как лярвы, справиться не в состоянии, то не к чему им к верхам стремиться?“

А я сказал: „Кто дал вам право судить так, как вы судите?“

Ответили они, что никому не дают отчета в своих поступках, и что ответственность за их поступки лежит на тех, кто им подняться мешает.

Я сказал им: „Быть может вы не той дорогой идете?“

Сверху вниз посмотрели они на меня и не удостоили ответом. И почудилось мне, что они могут быть каким-то особым, мне неизвестным, но для них интересным делом заняты. Почудилось мне, что они в каких-то других бесконечностях работают.

И я спросил их: „Что вы делаете в иных бесконечностях?“

Как будто удивились красноватым блеском сияющие: „Среди нас живет легенда, из которой ясно, что мы должны накопить громадные знания, и мы копим их“.

И исчезли великаны.

Я был очень недоволен собой, ибо не задал тёмным Арлегам и Князьям Тьмы ни одного из тех важных вопросов, которые хотел им задать. Грустно шел я по их царству, и ко мне, весело улыбаясь, прилетел похожий на человека, но более призрачный, как бы из неясного света сотканное тело имеющий человек с крыльями, похожими на крылья прекраснейших бабочек, и приветливо спросил меня, кто я и откуда?

Я ответил ему, но он, казалось, не вполне понял меня и сказал: „А я в третий раз прилетел из своей далекой бесконечности в гости к Светозарным. Они очень гостеприимны, не то, что Драконы…“

Я спросил: „От вашей бесконечности идет ли Золотая Лестница к верхам несказанным, и быстро ли вы поднимаетесь по ней?“

Немного потускнело тело и крылья существа неведомого, и он с легкой печалью ответил мне: „Да, но только тот из нас может идти по Золотой Лестнице, кто в течение трех тысячелетий ни разу не согрешил ни делом, ни словом, ни помышлением. Таких один на миллион. Для согрешивших снова начинается срок трех тысячелетий, в течение которых они должны ни разу не согрешить, и тогда они сделают шаг по Золотой Лестнице. Я четвертый раз изживаю три тысячелетия“.

„Скажи мне, — спросил я, — ниже вашего мира расположены ли в вашей бесконечности миры каких-либо других существ?“

„О да, многие“.

„А вы были там ранее?“

„Да, но я забыл о моем пребывании там“.

„Там что, все равно — существуют или не существуют эти миры?“

„Как все равно? Ведь если я здесь такой, а не менее совершенный, то это только потому, что я был в низах. Смотри, вот тёмный Арлег, я искал его!“

Я снова остался один, и ко мне подлетело странное существо. Я видел перед собой одну голову с шеей и переходящими в гигантские крылья плечами. Существо, которое я назвал про себя Херубом, остановилось против меня, изредка шевеля своими крыльями. Я спросил:

„Кто ты, неведомый дух? Зачем ты появился в царстве тёмных Арлегов?“

„Я выше твоей и их обители сущий. Меня зовут…“

Я забыл, святой отец, как его зовут, и буду, с твоего позволения, называть его Херубом.

Я спросил Херуба: „Не ощущаешь ли ты неловкости, обладая такой странной, лишенной туловища и конечностей фигурой?“

Ответил мне Херуб: „Мой вид несравненно более сложный, когда я нахожусь в своих обителях. При нисхождении мое тело приноравливается к новой среде и упрощается. Ты понимаешь?“

„Нет“.

„Да ведь у вас то же самое! Лег, вошедший в тебя и твоих — это маленькая светлая звездочка, мистическим прахом и пеплом твоего тела засыпанная. А у себя в обителях — они выглядят мощными гениями“.

„Расскажи мне как и почему происходит такая перемена?“

„О, это так понятно. Каждое тело строго данной среде соответствует. На один шаг отошел от своей среды Лег и его астральное тело хоть и немного, но все же изменилось, потеряв то, что высотам его обители соответствовало. Отлетел он от них в низы на 10 шагов, и еще сильнее изменилось его тело. Чем дальше отлетает он, тем сильнее изменяется его тело. Пролетев громадные расстояния, ваш мир от его мира отделяющие, он становится маленькой звездочкой, не отличаемой вами от метеоров. Вошел он в кого-либо из вас… и едва тлеет под пеплом звездочка, а вы думаете, что в вас вселился могучий дух со всею мощью своей. Только в верхах сияющих может быть Лег могучим“.

Я вспомнил тогда звезду, шедшую с Востока, остановившуюся над яслями, в которую был положен родившийся Христос, и спросил: „Не была-ли эта звезда Легом?“ и получил ответ: „Ты сказал“.

„Тебе здесь грозит опасность, — предупредил меня Херуб, — но я вижу: ты приобрел себе друга“, — добавил он, указывая на подлетевшего ко мне гения с разноцветными крыльями.

Сразу заговорил подлетевший: „Тебя не любят хозяева этих мест. Постарайся понять меня. Они хотят оставить тебя здесь для забавы, и ты будешь у них чем-то вроде комнатной собачки у людей“.

Я вспыхнул, схватился за меч, но его при мне не было. Херуб исчез и через минуту явился с кем-то, мне мой меч принесшим.

Вижу я, идут ко мне тёмные Арлеги, и их глаза сверкают неумолимой жестокостью. Я взмахнул мечом и услышал крик Херуба:

„Не лезвием, а рукоятью!“

И взяв меч за лезвие, крестом рукояти погрозил я тёмным Арлегам. Они исчезли.

Говорит мне многоцветными крыльями обладающий: „Иди на землю. Перед Крестом и Херубом они остановились, но воротятся и постараются лишить тебя силы Креста и отодвинуть Херуба, волной невидимой тебя защищающего“.

Как бы молния ударила меня в руку, и я едва удержал меч.

Взмолился я к Херубу: „Уведи меня!“

Очнулся я в лесу около моего замка…»

Закончив свой рассказ, рыцарь снова повторил мне, что его ждет смерть, но что он не боится её. Я сказал ему, почувствовав в сердце своем, что не сам говорю, а кто-то во мне: «Много лет проживешь ты рыцарь, если никому кроме братии не будешь рассказывать о своем видении». Потом покаялся мне рыцарь в мелких прегрешениях.

Я отпустил ему вольные и невольные грехи и отслужив в его замке молебен, отправился в монастырь.

В первую же ночь приснился мне странный сон. Два каких-то сильных духа совещались около меня: «Надо ли сдуть пепел, обволакивающий искру в нем сущую, или оставить все по-прежнему?» — «Надо, — говорит один, — освободить его Лега из-под пепла. Да засияет Он ярким блеском». А другой отвечает: «Боюсь, сожжет его яркий блеск: он умрет от счастья. А должен жить!» — Решили они спросить кого-то и вернуться ко мне через три ночи и три дня. Снова они были у меня и запретили рассказывать братии и людям, что затем случилось со мною, позволив только сказать для вящей славы Бога, что я молодею с каждой неделей, и все ярче горит во мне Звезда моя. Этим я и заканчиваю письмо. Смиренный инок Иринарх.

II

Я получил разрешение говорить, но мне кажется, что все не со мною случилось, и о себе, как о другом, легче говорить.

Явился ко мне некто сияющий и сказал, чтобы я шел в далекий монастырь. Я отправился к настоятелю и просил его благословить пойти на богомолье в указанный мне монастырь. Он благословил, и я отправился в путь. По дороге пришлось мне заночевать в лесу.

Опустился я на камень и вижу перед собою как бы троих Вестников, и говорят они мне: «Хочешь идти с нами?»

«Гожусь ли вам в спутники? Стар я, не знаю, что со мной в пути будет».

«Ничего не будет, разве помолодеешь немного, зато многое увидишь!» — отвечают те. И согласился я.

По беспредельным волнам эфира неслись семь странных существ, напоминающих прекрасных людей. Они были одеты в голубые туники. Гигантские крылья, такие же прекрасные как крылья бабочек, мерными взмахами колебали эфир. Гордо смотрели их громадные глаза и суровы были прекрасные лики. Над ними, под ними, внизу и вверху, справа и слева, позади и впереди летевших существ сверкали, как крупные бриллианты, большие и маленькие голубые солнца.

«Устал один из нас, наш вид принявший, — говорит один из них, — опустимся на одну из планет какого-либо голубого солнца. Пусть отдохнет он перед дальнейшим путем».

И опустились семеро нармисов золотым блеском на сияющую землю. Там, на вершине горы высилась мрачная башня, и на крышу этой гигантской башни опустились нармисы. Тотчас стало уменьшаться тело каждого из них. Все плотнее и плотнее становилось оно. И когда тела нармисов стали по размеру равны телам высших обитателей этой планеты, когда они приняли плотность этих тел, тогда вокруг них образовалась чрезвычайно плотная, невидимая атмосфера небольшой толщины, через которые не могли проникнуть предметы нового мира. Но по произволу делали нармисы эту атмосферу проницаемой в одной и еще более плотной в другой её части.

Никого не встретив на лестницах, сошли нармисы с башни и очутились среди небольшого леса. Размашистым шагом подошло к ним чудовище с телом человека и со львиной головой. Пальцы рук чудовища были снабжены громадными ногтями. Несколько раз делало чудовище попытки укусить и ударить лапой нармисов, но каждый раз невидимая плотная атмосфера не позволяла ему дотронуться до тела нармиса. Глухо ворча отошло чудовище. Так же неуспешна была попытка напасть на нармисов гигантской змеи с головой тигра и нескольких других безобразных чудовищ, часть которых не имела ничего общего с обитателями земель, золотыми солнцами озаряемых. Вышли нармисы из леса и пошли по направлению к видневшемуся вдали городу. На дороге и немного в стороне от нее они увидели несколько сотен высоких стройных юношей с громадными чёрными крыльями за плечами. Эти юноши старались глубоко дышать, хватались руками за грудь и, по-видимому, задыхались. С удивлением спросили нармисы, что с ними?

Неохотно, со злобой отвечал один из них: «Разве вы не видите? Мы не хотели исполнять приказов Князей Тьмы, и они бросили нас в такую местность, где нет достаточного количества воздуха для дыхания. Мы постоянно задыхаемся и мучаемся».

«Мы поможем вам», — сказали нармисы и подняли вверх свои руки. Тотчас же волны свежего воздуха хлынули в равнину и полной грудью вздохнули крылатые юноши.

«Кто вы? — спросили они нармисов. — Вы уйдете, а нас снова заставят задыхаться».

Ответили нармисы: «Идите за нами».

Пошли за ними юноши, перешептываясь между собою. И скоро все вместе вошли в громадный город, все постройки которого были из разноцветного, сверкающего всеми цветами радуги прозрачного камня, напомнившего мне бриллианты земли.

«Это мы построили, и за то, что мы хотели иметь больше часов отдыха, нас заставили задыхаться».

Грозно нахмурились нармисы, а им навстречу спешат вооруженные булавами и одетые в сверкающие латы люди с гигантскими красноватыми крыльями за плечами.

«Это Князья Тьмы», — со страхом прошептали юноши. И на вопрос тех, почему они оказались в городе, ответили: «Нас освободили и привели сюда эти пришельцы в голубых туниках».

Едва взглянув на пришедших, Князья Тьмы подняли свои булавы и ударили ими нармисов. Но булавы скользнули по одежде. Обратный удар — и они оттолкнули Князей Тьмы так, что они были отброшены на десять шагов. Много Князей Тьмы появилось перед нармисами. Все они пытались напасть на нармисов и все потерпели неудачу.

«Кто вы?» — спросили они нармисов, а те ответили: «Мы будем разговаривать с теми, кому вы повинуетесь». И несколько тёмных Арлегов гигантов в блистающих латах стали перед Нармисами.

«Зачем вы хозяйничаете здесь? — спрашивают они нармисов. — Уходите отсюда».

«У вас никто не нуждается в помощи?» — вопросом на вопрос отвечают нармисы.

«Это не ваше, а наше внутреннее дело», — говорят тёмные Арлеги.

«Мы боремся с теми, кто за гнет и неволю, — говорят Нармисы. — Хотите вы или нет, но вам придется отказаться от ваших рабовладельческих замашек, так как мы научим тёмных юношей, да и всех здесь живущих, не поддаваться вашей эксплуатации и насилию».

«Посмотрим», — сказали те и исчезли, а вместе с ними исчезли и Князья Тьмы.

Нармисы дали тёмным юношам неведомую до сих пор силу знания и сопротивляемости, и Князьям Тьмы пришлось отказаться от своей власти, а тёмные юноши отдали свои силы на то, чтобы высоко поднять мир животных своей планеты. И только тогда были побеждены тёмные Арлеги и Князья Тьмы, когда наладилась работа среди животных золотой планеты.

Тогда только улетели нармисы, а я, утомленный, снова на землю спустился и пришел к воротам монастыря.

«Кто вы, брат мой?» — спросил привратник, отворяя ворота. И мне оказалось незнакомо лицо его, но все же я ответил, что вернулся с богомолья и просил проводить меня к настоятелю. Незнаком был мне и настоятель, но я назвал ему себя и сказал, что, кажется, слишком много времени провел в отлучке, и многое переменилось в монастыре за мое отсутствие. Спросил меня настоятель, кто благословил меня на путешествие, и услышав имя своего предшественника, очень удивился, ответив, что действительно был такой, но умер много лет тому назад.

Призвал тогда настоятель самого старого монаха, никогда не покидавшего стен монастыря, и спросил его, назвав мое имя, не помнит ли он такого монаха? Долго думал старик и, наконец, вспомнил, что, когда он еще совсем молодым только что вступил в обитель, находился там монах, носивший такое имя и ушедший на богомолье, но он не вернулся обратно, и все решили, что он умер в дороге.

«Но, — прибавил монах, — тот был глубокий старик; ты же, брат, совсем юноша».

Попросил тогда настоятель, чтобы я расписался, и когда я сделал это, сверил мою подпись с подписью когда-то ушедшего на богомолье монаха, и подписи эти оказались неразличимы.

Тогда просил меня настоятель рассказать все, что произошло со мной, и поведал я ему все, здесь написанное. А когда я кончил, настоятель с глубоким сожалением посмотрел на меня и, покачав головой, сказал: «О, как я жалею тебя, брат мой, ведь ты сошел с ума». — Тем не менее он оставил меня при монастыре в качестве послушника.

 

39 Трон и рыцарь де Люнель

Грозный Трон долго думал об Эонах, оставляющих навсегда свои обители для помощи каким-то далеким существам. Он захотел попробовать подражать им.

Величавый и мощный вышел он из своих чертогов и через несколько шагов встретил тёмную Арлегину, куда-то спешившую. Достаточно было одного взгляда, и Трон понял, что она летела в мир, на землях сущий, для чего и приняла форму, отдаленно напоминающую форму светлой Арлегины. Трон не видел жен земли и не знал, что она облеклась в тело женщины. Трон решил издалека следовать за ней и стал невидимым.

Как молния упала тёмная Арлегина на одну из земель. Невдалеке от нее летел Трон, почти одновременно с нею на землю опустившийся.

Видит Трон, что около тёмной Арлегины собралась большая свита из существ, людей по виду напоминающих, но вместе с тем видит Трон, как пробивается у них через облик человека сущность лярвы, и чувство презрения охватило его.

Он увидел, что блестящий и богатый кортеж прекрасной дамы, состоящий из нескольких рыцарей, пажей, слуг и оруженосцев, окружил тёмную Арлегину и вошел через подъемный мост в ворота громадного замка. Достаточно было Трону взглянуть на то, что происходило перед ним, чтобы сразу понять взаимоотношения обитателей земли и прочесть мысли лярв.

Они шли в замок для того, чтобы погубить его владельца, рыцаря Раймонда де Люнель. Трон понял, что ему нужна помощь. Он посмотрел вверх и тотчас же одиннадцать Тронов явилось перед ним, и все сразу же поняли, что надо делать.

Через два часа после приезда в замок тёмной Арлегины снова звучал у его ворот призывный рог, и когда распахнулись ворота замка, рыцарь с тремя товарищами, четырьмя пажами и четырьмя слугами въехали во двор замка.

Все живущие в замке, кроме хозяина и уже приехавших гостей, высыпали во двор и любовались прекрасным вооружением рыцарей, красотой коней и богатством одежды слуг и пажей, осыпанных драгоценностями. А позади кавалькады четверка лошадей в прекрасной сбруе везла громадный воз, тщательно укутанный шкурами и выделанными кожами. В нем было много одежды, припасов, нагруженных дорогими вещами сундуков и оружия. Рыцари спешились и вместе с пажами пошли к крыльцу замка, где уже ожидал их Раймонд де Люнель.

Старший из приехавших рыцарей отрекомендовался рыцарем Храма Бертраном де Ридерфордом и представил хозяину своих друзей и пажей. Раймонд де Люнель убедительно просил приехавших рыцарей располагать его замком, как своим собственным, кроме восточной половины его, занятой графиней де Ленорман.

На другой день по приезде Ридерфорд познакомился с капелланом замка, и тот рассказал ему, что, получив в наследство замок и имения своего отца, де Люнель приказал уменьшить собираемые с крестьян подати в десять раз и на десять лет отложил свою поездку в Палестину. За это время крестьяне разбогатели, и де Люнель, собираясь в поход на завоевание гроба Господня, берет с собой только сотню добровольно отправляющихся вместе с ним вассалов. Зато все они прекрасно вооружены и безмерно смелы. Отъезд в Палестину был назначен через месяц.

Владелец замка отдавал графине Ленорман чуть не все свое время, за исключением тех немногих часов, которые он должен был проводить с другими гостями.

Ридерфорд познакомился во время своих прогулок с кавалером, жившим недалеко от замка де Люнель. Кавалер жил вместе со своей дочерью и произвел прекрасное впечатление на рыцаря Ридерфорда. Он слышал, что графиня Ленорман умно и осторожно уговаривала де Люнеля потребовать от кавалера, чтобы он уехал из своего маленького замка, от своей земли и вассалов, доказывая, что принадлежащие ему земля и небольшой замок являются нераздельной частью имения де Люнель и должны отойти к нему, а так как де Люнель не нуждается в этом именьице, то его можно продать и на деньги купить вооружение для новых крестоносцев.

Де Люнель не возражал графине, через несколько дней кавалер с дочерью покинули свой замок, и его заняли слуги де Люнеля, но Ридерфорд знал также, что кавалер получил от Люнеля лучший замок в свое распоряжение и добровольно оставил старое жилище.

Слышал Ридерфорд, что графиня убеждала де Люнеля обложить крестьян большими налогами, взять у них половину имущества, а у того, кто побогаче, то еще больше, и отдать собранные средства на дело завоевания гроба Господня. И снова не прекословил рыцарь де Люнель, а на другой день был большой шум в селениях, окружающих замок, и графиня думала, что её совет был исполнен. На самом же деле окрестные крестьяне принимали у себя и угощали отправляющихся в Палестину. Слышал Ридерфорд, что графиня убеждала рыцаря на полгода отложить отъезд в Палестину, рассчитывая, что де Люнель останется во Франции и дольше, так как через полгода едва ли пойдут корабли с войсками на Восток, но рыцарь и здесь не спорил с дамой. Приготовления к скорому отъезду были как-будто оставлены, но эта работа шла поздно ночью…

Ридерфорд не спал. Он сидел в зале отведенного ему помещения, окруженный приехавшими с ним рыцарями, пажами и слугами. Все собравшиеся внимательно слушали разговор, который велся в комнатах, занятых графиней де Ленорман.

Со злобой она говорила: «Нам остается только одно — убить рыцаря. Он не поддался на мои просьбы: не выгнал кавалера с дочерью из их замка, не разорил крестьян податями, не отложил отъезда в Палестину. И здесь и там он очень опасен. Как убить его, не навлекая подозрения на нас?»

«О, это легко, — ответил один из приближенных графини, — постарайтесь, чтобы была устроена большая охота»…

Ридерфорд и его окружающие быстро вышли из спальни.

«А на охоте мы сбросим его с коня прямо на кабана и, если кабан не убьет его, мы поможем кабану», — продолжал приближенный графини.

«Я…», — начала графиня, но её слова прервались восклицанием ужаса. В комнате её, прямо перед дверями, выходящими в коридор, лежал гигантский сфинкс, неподвижными очами смотря на графиню и нетерпеливо царапая пол когтями передних лап. Графиня и её свита бросились к другим дверям, но перед ними стоял призрачный рыцарь-гигант в доспехах, с угрозой поднявший меч, а за ним виднелись другие такие же рыцари.

«Что тебе надо, Трон?» — спросила графиня.

«Завтра же уезжай отсюда со свитой», — прозвучал ответ.

Одну минуту колебалась графиня, но, поглядев на своих явно растерявшихся рыцарей, ответила:

«Так будет, но я зову тебя и твоих на суд пэров».

«Явимся на суд», — ответил сфинкс, и рыцари и Трон исчезли.

На другой день к графине Ленорман прибыл гонец с каким-то важным для нее известием, и она со свитой, далеко провожаемая Раймондом де Люнель и его гостями, уехала из замка.

В назначенное время рыцарь де Люнель в сопровождении рыцарей, оруженосцев и простых воинов, отправился в Палестину.

В далях несказанных собрался суд высокий. Трон позвал трех мудрых Серафов как судей, трех сильнейших тёмных Арлегов позвала тёмная Арлегина и сурового джина Арана выбрали судьи председателем суда.

«Только силой принудил меня Трон уехать от Раймонда де Люнеля. Но не имел он права силу применять в споре о власти над ничтожным зверьком, человеком именуемым», — сказала тёмная Арлегина.

«Я не подумал бы удалить тёмную Арлегину, если бы она зло не замышляла», — ответил Трон.

«Какое зло? Я хотела помешать рыцарю ехать в Палестину убивать так называемых сарацин под тем нелепым предлогом, что в их владениях находится гроб Эона».

«Что скажешь Трон?» — спросили судьи.

«Я не помешал бы ей добиваться этой цели. Нет гроба воскресшего Эона. Нет пещеры, в которой бы лежало Тело Его. Нелепо было желание рыцаря идти убивать сарацин. Но тёмная Арлегина обидела старика-кавалера тем, что хотела унизить его».

«Мне не удалось», — ответила тёмная Арлегина.

«Арлегина хотела обидеть вассалов рыцаря», — продолжал Трон.

«Мне это не удалось», — снова произнесла тёмная Арлегина.

«Она старалась, чтобы де Люнель не ехал в Палестину, и за это я не был в претензии на нее. Только средства её были плохи. Она хотела убить рыцаря и сговаривалась об этом со своими слугами, а я решил помешать ей и помешал убить рыцаря».

«Но де Люнель сам собирался ехать в Палестину со своими людьми, чтобы убивать и обижать людей».

«А я говорю: не должны джины силой вмешиваться в дела людей. Бессмыслицей станет в этом случае жизнь всех людей».

«Но лярвы все равно будут вмешиваться в их жизнь».

«Дикие звери и гады ядовитые будут причинять им вред, но из этого не следует, что мы людям вредить должны».

«Не о злодеянии, а о добродетели говорю я», — отвечала тёмная Арлегина.

«Плохо добро, плохими средствами творимое», — возразил Трон.

«Это в твоем космосе, а не в космосе людей».

«Вы дали нам возможность прочесть все помыслы ваши. Мы будем совещаться», — сказали судьи, и спустя некоторое время вынесли приговор: «Только Эоны могут безнаказанно вмешиваться в дела людей. Все остальные джины отвечают перед судом своего космоса за такое вмешательство. Всякий другой суд, и наш в том числе, не компетентен. Лучше будет, тёмная Арлегина, если ты откажешься от этого суда. К чему он тебе? Лучше будет, Трон, если ты сумеешь оказать большую услугу тёмной Арлегине, которая недовольна тобой. Суд окончен».

И судьи исчезли. Трон подошел к тёмной Арлегине, говоря, что он готов многое сделать для того, чтобы она не питала к нему злого чувства, а тёмная Арлегина сказала:

«Не в обычае у нас торговаться. Но большой соблазн в предложении твоем. Объясни мне в каких случаях можно по вашему обычаю других обижать для того, чтобы помочь кому-либо?»

Ответил Трон: «Охотно отвечу. Но предупреждаю: узнав то, что я скажу, ты за нас и с нами работать будешь».

Ответила тёмная Арлегина: «Я рискну на это. Ты еще более заинтересовал меня. К тому же, объясни мне — почему вы вмешиваетесь в чужие дела?»

«О, ты легко поймешь это».

Раймонд де Люнель, во главе своего отряда, смело сражался в Палестине с сарацинами. Скоро он увидел то, что называлось Гробом Господним — плиту, вделанную в пол здания. И перед ним промелькнул образ графини де Ленорман, настойчиво просивший его внимательно осмотреть гроб Господень для того, чтобы по возвращении подробно описать его. Она высказывала разные предположения о виде этого гроба, о свете, из него льющемся, а теперь… Рыцарь видел простую мраморную, очевидно, новую доску.

«Нет никакого гроба», — подумал он.

Он не делился своими мыслями с окружающими, но видел разочарование, недоумение, а порою испуг и гнев, отражавшиеся на грозных лицах суровых рыцарей, смотревших на эту, очевидно недавно сделанную плиту. Через несколько дней его отряд вместе с немногими отрядами других рыцарей натолкнулся на превосходящие их силы сарацин. Рыцари отступили, но он с тремя товарищами врубился в ряды мусульман и все дальше и дальше продвигался вперед, пока три сарацина одновременно не ударили его тяжелыми булавами, и он упал с коня с переломанной ключицей. Падая, он сломал себе ногу. Вовремя подоспевший отряд рыцарей разбил врага и позволил ему избежать смерти или плена. Сначала он был перевезен в город, стоящий на морском берегу, а оттуда уехал в свой замок во Францию.

За время болезни он постоянно вспоминал графиню де Ленорман, и ему казалось в лихорадочном бреду, что его посещала похожая на графиню тёмная Арлегина, которая как-то отождествлялась им с графиней. Удивительно ясно вспоминал он в бреду, что, упав с коня, услышал боевой клич рыцарей Храма и вскоре увидел лицо склонившегося перед ним рыцаря Бертрана де Ридерфорда.

Радостно встретили возвратившегося рыцаря его вассалы. Он повел прежнюю жизнь и употребил все усилия для того, чтобы узнать, где находится графиня де Ленорман. Вскоре он узнал, что она умерла. Рыцарь съездил на её могилу и горячо молился о спасении её души. И чем больше он молился, тем светлее становилась тёмная Арлегина.

Де Люнель вел почти суровую жизнь. При нем находились немногие слуги, и только когда в замок приезжали гости, он становился любезным хозяином, да и то проводил с гостями столько времени, сколько необходимо было, чтобы гости не были обижены невнимательностью владельца замка.

Де Люнеля нередко посещали сомнения. Ведь не было Гроба Господня, за который он сражался. Существовал ли сам Христос, или рассказы о нем такая же легенда, как рассказы древних греков об их богах? Де Люнель решился обратиться к волшебству для того, чтобы разрешились его сомнения. Он издалека привез в свой замок знаменитую колдунью и потребовал, чтобы она вызвала покойную графиню Ленорман.

Трижды колдунья вызывала покойную Ленорман (поскольку та не являлась), впадая в вещий, по её словам, сон и требуя, чтобы рыцарь задавал ей вопросы, и тогда графиня будет говорить её устами. Де Люнель не хотел таких разговоров. Он хотел видеть покойную, хотел сам говорить с ней.

На четвертый вечер около десяти часов вечера, де Люнель сидел один в том покое, где жил раньше Ридерфорд, и думал о графине и своих сомнениях. Вдруг он увидел её в трех шагах от себя. Он встал, протянул к ней обе руки, пошатнулся, чуть не упав на пол, но силой воли поддержал себя и обратился к призраку с просьбой разъяснить сомнения, его одолевшие.

Тёмная Арлегина ответила ему, что Эон был на Земле, что его явное учение с некоторыми вставками его дальних учеников и странными прибавками записано в Евангелиях. А Его тайное учение, доверенное лишь близким ученикам, хранится ныне в Храме, и что де Люнель может его узнать. Она дала ему совет быть милосердным к слабым соседям, еще сильнее улучшить быт вилланов и опять советовала ему не ехать в Палестину, так как там не было никакого Гроба Господня. Она говорила ему, что и во Франции он может много добра сделать, что и здесь придется ему с тёмными и злыми эманациями бороться с рыцарской неуклонностью…

Тёмная Арлегина исчезла. Рыцарь не пошел к колдунье, которая готовилась снова вызывать графиню, однако наградил её и отправил к себе назад.

После этого де Люнель познакомился с Храмовниками, узнал их учение и статуты, низший и высший. Он еще внимательнее стал относиться к своим подданным, и, будучи монахом-рыцарем, взял на воспитание сироту-юношу, которого вырастил как доблестного рыцаря. Очень скромно жил де Люнель, но его столовая всегда была открыта для бедных рыцарей, и щедро раздавалась милостыня у ворот его замка. Он отдал много накопленных его предками сокровищ на госпитали и щедро помогал ученым того времени. Прожив свою жизнь без страха и упрека, он наконец почувствовал возле себя веяние крыл ангела Смерти. Он увидел около своего ложа двенадцать призрачных рыцарей во главе с Троном и тёмную Арлегину. Протянул к ним свои руки рыцарь и… умер.

Тёмная Арлегина, двенадцать рыцарей, Трон и рыцарь де Люнель предстали перед верховным судом. И единогласно был допущен к высшим мистериям дух рыцаря де Люнеля. А когда вынесен был приговор этот, услышали собравшиеся громовой клич, мимо пролетавших змеевидных:

«Слава рыцарю Люнелю!»

И остался рыцарь гостить между своими до нового появления на Земле.

Дошла весть обо всем рассказанном до тех, кто в первый приезд графини вместе с нею посетил де Люнеля. Послали они весть к нему, говоря, что хотят белыми ангелами стать, а потом и выше подняться. И де Люнель помог им достигнуть желаемого.

Пришло время, и снова спустился де Люнель на Землю, и тёмная Арлегина пошла одновременно с ним, и встретились они на земле.

Рука об руку идут они по жизненному пути, и далек еще закат их земной жизни, потому что много было дано де Люнелю в верхах и много с него, хотя и другим теперь именем называемого, спросится. Ибо тот, кто второй раз сошел на Землю, в тысячу раз более должен сделать, чем в первый раз на нее вступивший.

А ты? Первый или второй раз на Земле?

 

40 О спящей душе

Наступили времена и потухли все солнца. В тёмную безжизненную массу превратились они и души планет. Души всех солнц преобразились в нечто инертное. Конечно, не исчезли эти души, но заснули они сном непробудным, как бы в потенциальном состоянии находясь. И долго так спать могли они, почти целую вечность.

Но не спали духи, выше космосов земель находящиеся, не спали Леги, Арлеги, и другие духи. Все ступени Золотой Лестницы заняты были бодрствующими духами.

И ужаснулись Серафы, видя, как спят души солнц и планет. Призвали они на совет Херубов, и решено было пробудить спящие души. Для этого бросили Херубы ходящие между туманностями и их организующие луны на земли, и возгорелся огонь от толчка, но продолжали спать души. Тогда кидают они земли на солнца, другие луны на планеты, а их на солнца. Страшный нагрев от удара происходит, горит огонь великий, но души спят…

Швыряют Начала кометы, Леги — космическую пыль, но все мало, все напрасно… Не пробуждаются души, в потенциальном состоянии находящиеся.

И духи, видя, что не могут они справиться со своей задачей, призывают на помощь духов Силы. И приходят духи Силы на помощь, и кидают они друг на друга ближайшие солнца, а Димиург со страшной мощью бросает туда же далекие солнца. И тогда от страшной, невероятной силы толчка, оживает мертвая душа.

Новые белые солнца загораются, числом двенадцать. И, желая жизнь вокруг них создать, отрывают духи Силы от них куски и бросают их, как гигантские огненные планеты, планеты ультра-ультра синего и инфракрасного огня, планеты, всеми цветами радуги сияющие. А чтобы населить эти миры живыми существами, бросает в них Димиург разнообразные виды саламандр, колонии медуз, в огне живущих. Бесконечно их разнообразие, и ничего общего не имеют они с теми саламандрами, о которых в средневековых легендах говорится — эти гораздо могучее, красочнее и прекраснее.

Приносит Димиург на эти планеты семена растений, красной, синей и прочих цветов листвы, особыми свойствами обладающей: она поглощает огонь и выделяет аэр — нечто вроде воздуха. Прилетают на эти планеты Ра души Эонов Мудрости, в своем восхождении к Великому Богу через своды Храма прошедшие и новый круг восхождения к всесовершенству, еще более прекрасный круг начинающие. И ухаживают они нежно и заботливо за растениями и животными, в огненной атмосфере живущими. Стараются они поднять и воспитать их души. Да не знают те зла и добра, а только безразличие. А сами Ра полны радостным светом. Но как призвать душу огням и камням? Как дать знать им, не рождавшим и не питавшим, понятие различия добра и зла? Ведь они не реагируют на призыв о помощи. Не зло ли такое без-различие? Как бороться с ним?

И много планов духи придумывают, но все отвергают и обсуждают только один: не призвать ли высших духов Стихий, с которыми Элоим Низа покинул Вселенную? Они-то сумеют внедрить душу в огонь и камни. Но встречаются возражения: хорошо ли, если такая душа будет внедрена?

И решают Ра полететь на другие планеты, вокруг солнца расположенные. Но там они находят то же, что и у них, хотя отчасти и не то. Зато убеждаются, что больше не узнают, чем сами знают. Но вот перед ними гигантское солнце и его одна гигантская планета. Встречают они на ней своеобразных, в тела облекшихся Эонов Мудрости. И странным им кажется: видят они Эонов Мудрости таких же, как они сами, и, вместе с тем, каких-то других. Как будто вместе должны были они идти, и вспоминают, как раньше вместе шли, но не помнят их в Храме. И спрашивают, в чем тут дело?

Отвечают те: «Не вошли мы под своды. Что-то удержало нас — сами не знаем, что. Думали — недостойны. И вот мы здесь. Долго искали причину — почему явилась эта мысль и удержала нас? Наши сказки говорят о нашем тёмном происхождении, но эти легенды не точные — аллегории…»

Говорят им пришедшие: «Нет! В них блеск Истины. Это не отражение снов и не отражение фантазий. Нам понятны они. Вы именно те, которые второй раз из начального Хаоса поднялись. Вы — бывшие тёмные Арлеги, своим путем идущие. Отказом подняться под своды вы только выиграли. Как и мы идете, и чудится нам, что выше нас. Но где ваши растения, где ваши животные? Что с камнями и землею стало? Везде только огонь».

И отвечают Эоны Мудрости, на планете живущие: «Мы животных и растения нам подобными сделали. Вот этот Эон, который рядом с тобою стоит, был раньше растением, а теперь ничем от меня не отличается. А вот тот, что был саламандрой, и он не ниже никого из нас, всем равен, только происхождение разное».

«А камни?»

«Они огнями стали».

«Но кто же и как это сделал? Вы сами?»

«Нет, это по нашей просьбе Димиург сделал, и он с нами идет теперь».

«Куда же? Вы представляете себе, что есть нечто Высшее?»

«О, да! Неизмеримо высшее, ибо нет предела подъему. И Димиург особенно рвется туда, и нас зовет, и нам о пути странном и страшном рассказывает».

И видят они, как летят Леги и Арлеги, а там выше другие духи, более высокие. Это как бы отлет всех духов из их бесконечности. Обращаются к ним прилетающие духи и говорят:

«Зачем вам здесь оставаться, идите с нами, ибо летим мы в далекую бесконечность, чтобы творить там, так как здесь наша работа уже закончена».

Решили Эоны Мудрости послать гонцов-вестников в ту бесконечность вместе с отлетающими духами, чтобы узнать, что там, и нужна ли их работа? Полетели вестники, вернулись и рассказывают, что нет там материи во всей вселенной и нет возможности воплотиться духам.

Тогда, закончив работы в своей бесконечности, полетели туда Эоны Мудрости. И видят, что нечем строить свое восхождение кверху, не на что опереться, так как нет материи в бесконечности. Нет ничего, только эманации миров отрицательных. Решили они тогда поднять эту бесконечность — один из миров отрицательных, и работать над его подъемом. И успешно пошла их работа.

Явился Димиург в пределы этой бесконечности и говорит Эонам Мудрости: «Напрасно связали вы себя с мирами отрицательными, этим вы свой собственный подъем задержите. Целую вечность придется вам пребывать здесь с ними, пока не поднимете их к высотам. Напрасно обосновали вы свою работу на субстанции космосов отрицательных».

«Но как же можно было иначе поступить? — спрашивают Эоны. — Как можно было бы иначе дать понять разницу между тьмой и светом, добром и злом?»

Отвечает Димиург: «Можно было дать это понять в представлении, воображением сделать различие добра и зла, материальности и духовности».

И задумались Эоны.

Говорят Эоны Любви: «Нет, не ошиблись мы. Ибо так раскрывается перед нами возможность величайшей жертвы, проявление высочайшей любви. Мы поднимем своей жертвой эти существа, и не считаем мы потерянной ту вечность, которую придется нам работать над ними».

И говорят Эоны Мудрости: «Правы Эоны Любви, а мы со своей стороны постараемся влить мудрость в их работу».

А Эоны Воли прибавляют: «Мы же все силы свои положим, чтобы не осталось это в возможности, но в действительность претворилось».

 

41 Слезы сатаны (1-я легенда)

Прилетели в Тёмное Царство лярвы с Земли и стали жаловаться: «Бесполезна наша деятельность на Земле: слишком чисты и духовны атланты — не соблазняют их наши миражи, а если мы в сношение с ними войти пытаемся, то сажают они нас в Машины и рабами своими делают, заставляют работать на себя. Среди гиперборейцев и других тоже бесполезна работа: слишком мало в них воспринимающего зло начала. Не знают они собственности ни на товары, ни на жизнь людей. Никого не удается переделать на наш лад. Живут люди по-братски, всем один с другим делятся, и все друг другу помогают. Полное отсутствие обид и насилия. И пусты наши обители — никого с земли не можем мы привести туда».

Отвечают им тёмные Леги: «Возвращайтесь на землю и соблазняйте людей богатством. В богатстве сумейте создать неравенство благосостоянии: тотчас же зависть и вражда вспыхнут, и легко будет вам уловить людей в свои сети».

Вопль восторга раздался среди лярв, воскликнули они: «Как прост и как умен ваш совет! Нашими теперь станут люди, и наполнятся ими наши обители».

Полетели лярвы на землю, но вскоре печальные вернулись обратно: «Полная неудача постигла нас. И так безмерно богаты атланты, все их потребности без того удовлетворяются. Они довольствуются тем, что имеют. Смеются над нашими соблазнами особой роскошью, о чем-то более важном думают. Правда, у гиперборейцев немногие потянулись к богатству, но только самые пустые, самые последние люди, а это единицы, о которых не стоит и говорить. Зато у тех, кто не заинтересовался им, у массы сильнее расцвела солидарность. И весь результат нашей работы — это два-три ненормальных скупца».

Сказали тогда Князья Тьмы: «Богатством не удалось соблазнить людей, попробуйте соблазнить их властью. Заманчива власть над себе подобными, не сумеют противостоять ей люди».

Опять восторженно воскликнули лярвы: «Как хорошо, как умно вы советуете, так и сделаем».

Вновь улетели и вновь скоро вернулись, говоря: «Еще хуже стало для нас на земле: не поддаются люди соблазнам власти. Правда, несколько больше обид и злобы стало среди гиперборейцев, но это пустяки. Ради нескольких десятков ссорящихся не стоит работать, а для массы результат обратный, чем мы ожидали, получился. Сильнее люди теперь о Царстве Солнца мечтают. Кто был холоден — стал горяч, кто вначале безразлично к власти относился, стал теперь активным борцом против нее и резко свернул на путь добра. Какими великолепными вначале ваши советы казались и как неудачны оказались они!»

Отвечают тёмные Леги и Князья Тьмы: «Одно остается — к Сатане обратиться, только он сможет тут что-нибудь посоветовать. Но время неудачное, страшно к нему идти. Плачет сейчас Сатана…»

«Как плачет?»

«Да, плачет Сатана, весь свет из тёмных Легов выпивший, и не может успокоиться, так как не удался его поход, его попытка Печать Оккультного Молчания сорвать. Но вот что мы вам посоветуем: возьмите золотые чаши и соберите в них слезы, которые из глаз Сатаны капают…»

Тотчас же часть лярв начала собирать слезы Сатаны в чаши.

Другие же спрашивают: «Мы, конечно, повинуемся, но к чему это, к чему нам его слезы?»

Отвечают тёмные Леги и Князья Тьмы: «Не знаем, зачем, но могут понадобиться, ведь это слезы Сатаны».

В это время какая-то безобразная и безобразная Тень среди них появилась — необычайно жуткая, неизвестно какой бездной порожденная. Отображение, отблеск чего-то более страшного, чем Дракон. Шарахнулись и далеко отлетели от нее тёмные Леги и Князья Тьмы, и только ничего не понимающие лярвы стоять остались.

Сказала Тень глупым лярвам: «Соберите эти слезы и вылейте их на виноградники, на поля хлебом и болота рисом засеянные, вылейте их и на плодовые деревья».

Видя, что спокойно разговаривает Тень с лярвами, приблизились тёмные Леги и Князья тьмы и стали слушать. А рядом возникла новая безобразная Тень, еще безобразнее и ужаснее первой, что-то сверх-дракона напоминающая, и говорит она:

«Не забудьте грибы-мухоморы, индийскую коноплю, из которой гашиш делают, и мак, из которого опиум получают. На них вылейте вы слезы Сатаны».

Раздается вой и визг лярв: «К чему это?»

И третья Тень появилась, еще более безобразная, такая безобразная, что не улавливались её границы. Еще свирепее и ужаснее, чем первые две, была она.

Сказала Тень: «Виноград, хлеб, плоды получат от слез новые свойства, в вино преобразясь, и когда примет его в себя человек, то слезы Сатаны в тело проникнут, с душой соприкоснутся и вам людей во власть отдадут. Мухомор раздвоение человека вызовет, и одна половина его вашей будет. Гашиш красоту неведомую, но призрачную, людям покажет, а опиум разрозненные видения нездешних миров даст».

Тёмные Леги и Князья Тьмы шепчут: «В чем тут дело?»

И звучит тихий ответ Безобразных: «Ведь это его слезы! При известных условиях они войдут в людей. Но, войдя и с душой соприкоснувшись, будут рваться назад к нему, и опять с его взором сольются. А он далеко за пределы своей бесконечности видит, и в слезах его с прорывами далекие миры отражаются. И раз увидев то, что там отражается, все больше и больше они видеть захотят. Люди в обрывках и отрывках тех далеких миров жить будут, слезы Сатаны вобрав в себя. И масса жизненных сил уйдет туда, в миры далекие, а здесь меньше сил у людей останется, и легче они вам подчинятся. Не хватит сил на добро, отравленными почувствуют себя люди, но не будут знать, что это слезами Сатаны вызвано. И столько жизненной силы уйдет на жизнь с призраками далекими, что не хватит сил на верха подняться у усталых. Там, на землях истощат они себя грезами бесплодными».

Раздаются торжествующие клики тёмных Легов и Князей Тьмы.

Тогда говорят Тени: «А вы радуетесь, негодяи, ослаблению жертв!»

И свищут бичи кровавые, но не трогают лярв, которые с полными слез чашами на землю бросились. Взвыли лярвы, плачут от боли.

Тёмные Леги кричат: «Ведь вы сами учили нас!»

На Князей Тьмы падают страшные удары кровавых бичей, но они не плачут, пытаются броситься на Тени, а когда это не удается, кричат:

«Сатана! Сатана! Сатана!»

Встрепенулся Сатана, зов Князей Тьмы услышав, перестал плакать, и когда увидел, что Тени в Царстве хозяйничают, раздался его грозный клич: «Опять вы здесь проклятые проклятыми! Я знаю вас! Прочь отсюда!»

И кинулся на них с мириадами Светозарных, очутившихся около него. Бегут три Тени безобразные и глумливо кричат издалека: «Мы лучше, чем ты, научили, и на твою голову будут падать горячие слезы твои, о, Сатана!»

Хочет Сатана броситься в погоню за лярвами, отобрать у них чаши со своими слезами, но мириады тёмных Арлегов, Князей Тьмы, тёмных Легов стеною преграждают ему дорогу. И рассеивает всех движением руки Сатана, но кричат ему духи:

«Хуже для нас ничего не будет, а, быть может, к лучшему ослабление людей! Быть может, забудут они о Золотой Лестнице, твои слезы поглощая!»

Остановился Сатана и думает, думает мирну лет земных. По истечении мирны лет поднял голову Сатана и говорит тому, кто с ним неразрывно связан:

«Не растения, а прямо души человеческие моими слезами надо полить, и, когда ко мне слезы поднимутся, они и души должны принести с собою. И я вдохну в них забвение Его и ненависть к мысли о Нем. И пусть они идут тогда в новые обители для нового воплощения».

Но Эоны, услышав эти слова, ринулись на земли вселенной и чаши многоцветные, которые хотел Сатана своими слезами наполнить, наполнили кровью Своей жертвенной. И кровь эта переполнила многоцветные сосуды Земли, и не осталось места в них для слез Сатаны. И те, кто не спаслись непосредственным общением с кровью Эонов, её эманациями спасены были в мирах параллельных…

Говорит Сатана Сатанаилу:

«Перемешались в подвластных мне мирах сыны Царства Тёмного и сыны царства грязного. Бессильными оказались все мои попытки разделить их. В этом беспорядочном смешении уже я сам с трудом различаю их».

Отвечает Сатанаил: «Пойдем к Серафам. Там в космосе мистических солнц вопросим извечную мудрость Эона».

«Но ведь это означает полный наш отказ от прежних устремлений! — говорит Сатана. — Боюсь, растворится наша индивидуальность в лучах, от Эонов исходящих. Неизвестно, вознаградит ли нас полученное за эту потерю».

«Так что же, — возражает Сатанаил, — неужели мы будем страшиться этого? Ведь бесплоден наш союз, и с каждым новым тысячелетием редеет наше воинство. Скоро мы окажемся в полном одиночестве. Уже не удовлетворяют меня полеты в низы и подъем живущих в них существ к верхам. Хочется самому вверх подняться. Лучше неизвестность, чем замкнутый круг. Летим!»

«Летим!»

И оба друга, развернув свои крылья, подобно чёрному вихрю взметнулись в верха. Подлетают они к Космосу Серафов.

«Куда?» — спрашивают те.

«К Эонам на солнца», — отвечают те.

«Не пролететь вам. Ослепит вас блеск благости, на солнцах разлитый, не вынесет её ваш взор. Даже мы не дерзаем смотреть на них».

И слышится гордый ответ Сатаны: «Не было случая, чтобы бросал я раз начатое. Пропустите!»

Расступились Змеевидные, но один из них с грустью сказал: «Смирись, неразумный брат. Не так подходят к постижению извечных Тайн».

«Только перед Великим склонюсь я, — отвечает Сатана, — а, впрочем, неизвестно, существует ли Он».

Сатанаил же во время разговора молчал, устремив вдаль свои взоры. И, рассекая своими крыльями эфир первозданный, продолжали свой путь Сатанаил и Сатана. Сейчас же смыкалось за ними пройденное пространство; полет их не оставлял следа, и медленно вздымал вокруг них свои валы беспредельный Океан одухотворенной материи. Несказанно долго летели они, и засверкал перед ними космос солнц мистических. И видя предел полету своему, собрали остаток сил своих смелые духи, и подобно молнии зигзагообразной ринулись к верхам. Но были задержаны они преградой непонятной, состоящей из едва заметных серебристых нитей, между собой переплетенных.

Поднял свой меч Сатанаил, взмахнул своей булавой Сатана, и разом ударили они. Но хотя силен был их размах, легче пушинки опустились меч и булава на нити серебристые. И второй и третий раз ударили они со всем напряжением сил своих. И почувствовали, что исчезла их мощь, непосильным оказалось для них привычное оружие: даже поднять его для четвертого удара не смогут они.

Недоуменно, не зная, что делать, стояли они перед преградой странной и вдруг увидели, что её нет, а невдалеке от них стоит Эон. Не смотрит он на них, углубленный в думы свои. С невольным трепетом взирают на него мощные духи и не могут осознать, что переживают они эти мгновения. Забыта ими цель, ради которой совершили они полет свой, нет у них вопросов к Нему. Ощущается всеми доступными им чувствами страшная непостижимость всего сущего, тишина безмолвная. Словно замерла жизнь во всех космических и сверхкосмических пределах. И только лаской, теплом и светом тихим сияющий луч, пронизывая сокровенные глубины, омывают их душу.

И не могли Сатанаил и Сатана сказать — мгновение ли миновало, мирна лет ли прошла, пока они были в таком состоянии. Вот, опустив свою голову на могучую грудь, глубоко вздохнул Сатанаил, казалось, хотел он вобрать в себя всю благость, которую мог дать ему Эон, и будучи не в силах удержать её в себе с болью и грустью отдалил в дыхании своем. Содрогнулись миры. Затрепетало в них все живущее, когда донеслось до них дуновение вздоха этого; безобразной и скупой показалась им жизнь их и, не зная как изменить её, охвачены они были томительным порывом к верхам далеким. В тоске невыносимой изнывали они. А Сатана стоял неподвижно, по-прежнему гордо смотря на Эона.

Поднял Эон взоры свои и взглянул на Сатану. Почувствовал тот, что исчезает в бездонной глубине Божественных очей. Льется на него тихий свет благости, и сознает он всю мелочность своей гордыни, все ничтожество потуг своих, так красиво заманчивых прежде, перед тихой мудростью, тихой любовью озаренной.

Хочет отвести свои взоры Сатана и не в силах. Медленно опускает их и тихо говорит: «Довольно! Не смотри больше».

Исчез Эон. И снова опустилась перед ними преграда из серебристых нитей.

Ни слова не говоря друг другу, медленно, словно с сожалением отлетают духи обратно. Когда же пролетели они орос, космос Сатаны от космоса Серафов отделяющий, спросил Сатана Сатанаила:

«О чем был вздох твой?»

«О потерянных возможностях, — отвечает тот. — А ты что видел?»

«Не спрашивай… может быть лучше сделал ты, склонившись перед Ним…»

И расстались Сатана и Сатанаил.

Когда же прибыл Сатана в царство свое, не сразу узнали его подвластные ему. Им чудилось в нем что-то новое, что делало его непохожим на прежнего владыку и господина. Но прошло время и потянулись к нему Тёмные, ибо светом новым, мрак их миров рассеивающим, светил он. И отбросили они от себя, ставших противными им лярв, уродливыми телами своими облепивших их, и стали против них ратью грозной и воинственной. А лярвы бежали в болота туманные, за воротами ада расположенные, и была положена грань непроходимая между Тёмными и грязными.

Шло время, и созвал Сатана подвластных ему и сказал им:

«Братья, миллионы веков были мы неразрывно связаны с теми, кто ныне нам отвращение внушает. Не может остаться бесследной эта грязь. Неужели мы к верхам пробьемся, их в низах безысходных оставляя? Поднимем их до себя, пусть равными нам войдут они в ряды наши, и укрепится тогда наш космос мощью непоколебимо…»

Не успел он кончить слов своих, как вдали робкой и нестройной толпой показались лярвы. Униженно кланяясь, приблизились они к Сатане и просили у него помощи.

«С тех пор, как прогнали вы нас, — говорили они, — хотя и не ведаем в чем наша вина, решили мы усилить свою работу на землях. Этим думаем мы искупить наш проступок, так как был он, иначе не были бы мы изгнаны. Но бесплодной оказалась наша деятельность. Новое встретили мы в людях, новое, с чем не знаем как бороться. Сила неведомая влечет их к верхам, и никакие соблазны жизни земной уже не привлекают их. И вот, ныне обращаемся к тебе с просьбой: помоги нам, ибо отпадут от нас все земли, и царство твое лишится лучшей своей части».

Услышав слова эти, возмутился духом Сатана. Познал он, как далеки от понимания того, что он хотел им открыть, эти жалкие, слепые создания, лярвами называемые, и скорбь за них с небывалой силой охватила его. Мысленно проник он в их будущность и ужаснулся ею. И полились из глаз его слезы тоски за них, скорби смертельной. Потому плакал Сатана, что впервые осознал он свое бессилие помочь другим подняться, ибо до сего времени только о своем подъеме думал он.

Увидев слезы его, радостно воскликнули лярвы. Вспомнили они, как некогда так же плакал он, и, собрав слезы его и вылив на растения земель, одурманили они людей призраками лживыми, мечтами несбыточными. Как и тогда, подставили лярвы свои золотые чаши и, наполнив их слезами Сатаны, понесли их на земли и пролили их на моря, реки, озера и ручьи, на всякое водное начало на землях сущее. И вошли они в тела людей, чтобы пребыванием своим в них усилить действие слез Сатаны.

И томила людей жажда, и пили они воду со слезами смешанную. Но взор Эона, коснувшись очей Сатаны, отразился в них, и слезы, которые пролились, были чистыми, как слезы младенца.

Почувствовали лярвы, что совершенно иное получается из того, что задумано ими. Не только не исчезли в людях порывы к верхам, но усилились они любовным отношением людей к подобным им и к низшим, нежели они. И еще более странное явление познали лярвы — не остались без следа и для них слезы Сатаны. Впервые смутно в них зашевелилось сознание ненужности и некрасивости их поступков, и что-то вроде стыда за прошлое испытали они…

Очнулся Сатана и, оглядевшись вокруг, увидел, что нет лярв. Сказали ему с ним бывшие о том, куда направились они, и Сатана, покинув царство свое, полетел к тому, с кем связан был связью неразрывной.

«Брат, — обратился он к Сатанаилу, — единственный раз в жизни постиг я добро и захотел его совершить, и зло, худшее, чем раньше, получилось из этого. Дай совет, помоги, ибо нет мне больше возможности прежним путем идти».

Ласково улыбнулся Сатанаил, и указывая в даль несказанную, произнес: «Смотри».

Увидел Сатана нескончаемую вереницу светлых духов вверх поднимающуюся и донеслось до него их гармоническое пение.

«Кто это?» — спросил Сатана.

«Это те, — отвечал Сатанаил, — которые некогда лярвами были, и которые, вылив слезы твои, благостью Света тихого прониклись. Они покинули людей и, опустившись в Хаос, поднимаются по ступеням Золотой Лестницы… Слышишь, — это моление их Элоиму о тебе!»

 

42 Эльфы

Один из Сатанаилов сошел на землю и облекся в тело человека. Проходя среди людей, спрашивал, кто из них самый мудрый? И единогласно отвечали люди: «Нет никого мудрее Роланда».

Отправился к нему Сатанаил и спрашивает его: «Скажи, почему люди тебя мудрейшим считают?»

Отвечает Роланд: «Должно быть потому, что я утверждаю, что нет Того, кого люди Богом называют, как нет и того, кого они дьяволом зовут!»

«Ты хочешь сказать, что и тот и другой не имеют отношения к людям, и неверно их люди понимают?»

«Нет, я хочу сказать, что они не существуют».

«Разве можно доказать это отрицательное положение?»

«Пока не будет попыток научно доказать, что Бог существует — оно и не нуждается в доказательствах».

«Только очень простые истины и полу-истины можно доказать так, как ты говоришь. Но если хочешь, я покажу тебе Бога. Я усыплю твое тело, разлучу твое тело с душой».

«Это не гипнотическое внушение?»

«Нет».

«В таком случае, я согласен».

Сатанаил усыпил Роланда и унес его душу на расстояние, в декалионы декалионов раз превышающее то количество миль, которое отделяет Землю от отдаленнейшей из звезд. И душа получила там способность видеть еще большие расстояния. И увидела отблеск высшей силы и разума. Исчезла Земля из сферы её ощущений и думает душа:

«Существует отблеск верховный, хотя я и не постигаю его. Но существует ли Земля? Её не видно. Она в громадное число раз меньше пылинки. Говоря относительно — её вовсе нет».

«Относительно или безотносительно — она есть, — прозвучал голос Сатанаила. — Смотри, я усилю твое зрение. Не светится ли эта пылинка?»

Посмотрела душа мудреца, куда ей сказал Сатанаил, и говорит: «Да, она светится. И свет её багряный».

И сделал Сатанаил так, что сотни миллионов лет промелькнули одним мгновением перед душой. И спрашивает он: «А теперь как светится Земля?»

Отвечает душа: «У нее теперь изумрудный цвет, цвет надежды».

И снова, как кратное мгновенье промчались для души миллионы миллионов лет. И звучит опять голос Сатанаила: «Смотри теперь».

Говорит душа Роланда: «Она мчится к нам и свет её голубой».

«Сойди на нее, когда она будет возле тебя, — сказал Сатанаил. — Я преображу твое тело так, что оно не будет чуждым телом новой, голубым светом овеянной Земли. Или ты хочешь на Землю, подобную старой бесконечности сойти?»

«Хочу на новой, обновленной Земле быть, — отвечает Роланд, — на той, которая к нам несется».

И спускается мудрец на новую, неведомую для него Землю. По дороге он встречает отряд могучих духов, оживленно между собой разговаривающих о чем-то. Тщетно прислушивается он к ним, стараясь понять, что их интересует, но ничего не может разобрать. Ниже опускается он и встречает другой отряд таких же светлых духов, но менее могучих. И воспринимает он, не слыша, а какой-то частью своей сущности, что смятение среди них, и о чем то сильно недоумевают они. Но не в силах понять, что их волнует и о чем их недоумения. Еще ниже спускается мудрец и встречается почти у самой Земли с третьим отрядом светлых, как и первые, но менее сильных духов. Видит он, что страшно возбуждены эти духи. Различает отдельные мысли, которыми они обмениваются и слышит:

«На Земле застой. Мы все испробовали, чтобы поднять к верхам её обитателей — но все бесполезно. Не знаем, что делать!»

Обращаются светлые к мудрецу и говорят ему: «Ты сходишь на Землю. Посмотри, может быть тебе как-нибудь пробудить у её обитателей стремление ввысь. Попробуй что-либо сделать!»

И, напутствуемый этими словами, мудрец сошел на Землю.

Видит он, что плоской и ровной стала Земля. Исчезли горы, засыпаны пропасти, нет ни возвышенностей, ни впадин. Обмелел океан, и медленно катят реки в неглубокие моря спокойные воды. Сплошным садом кажется ему Земля. Всюду, куда ни глянет он, насколько хватает его взор, видит лишь цветы и рощицы небольшими ставших деревьев. Цветы не неподвижны. То парами, то соединяясь в букеты и гирлянды передвигаются они с места на место и ведут между собой тихий, молчаливый разговор. И спокойной и красочной кажется их жизнь. Но это только видимость. На самом деле между растениями происходит страшная, беспощадная борьба за существование. Сильнейшие заглушают или вытесняют слабых, отнимая у них нужные для питания соки земли или лишая их света солнца. Буки приближаются к дубам и, врастая в них, расщепляют их пополам. И в этой упорной борьбе за пищу, за место, нет и тени жалости или сострадания. Нет также и мысли о будущем, о будущей жизни. Знают цветы, что есть Бог, но их Бог — это роскошный гигантский цветок, недоступный для других, на горе живущий. У него есть жена и сын. Это также цветы, меньшие, чем Бог, но неизмеримо высшие, чем обычные цветы.

И сын некогда сходил с горы и проповедовал учение любви к себе подобным, ноне восприняли это учение цветы и забыли его за исключением небольшой группы цветов, придерживающихся и хранящих его втайне.

Стал мудрец пальмой и, как растение жил между себе подобными. Задумался, почему происходит такая ужасная борьба между обитателями Земли? И решил, что слишком много цветов на Земле и потомков их, и слишком мало места и пищи для всех. Те, кто уже окрепли и сильны, занимают лучшие места, а остальные принуждены жить в тесноте, оттого происходит гибель потенциальных форм. Будет время, когда солнце приблизится к Земле, и тогда в его животворящих лучах легче станет жить для слабых и немощных. Но когда-то это еще будет. А теперь надо сейчас же изменить жизнь, чтобы всем можно было бы жить.

И предлагает мудрец населить пустыри и пустыни, полагая, что тогда разрядится скученность растений — всем хватит места и пищи. Действительно, разошлись цветы по всей Земле и превратили в роскошный цветник ранее бесплодные места, и как будто легче стало жить на Земле. Но вскоре еще больше расплодилось цветов, и еще сильнее ощущался недостаток места, так как не было уже, куда выселиться.

И в отчаянии мудрец покидает Землю и возносится к верхам. Но неприветливо встречают его светлые духи, ближе всего к Земле стоящие, и спрашивают, почему он, будучи уже на Земле и познав сам высшее, не исчерпал всех средств для поднятия цветов.

Поднимается он к следующему отряду и еще неприветливее встречают его, задавая тот же вопрос. И сурово встретили его в третьем отряде, говоря, что ему легче, чем кому-либо было возможно оказать помощь цветам.

Спустился снова Роланд на Землю и оттуда обращается к отрядам светлых духов, наиболее близко к Земле стоящим: просит их передать просьбу следующим отрядам, чтобы те передали выше стоящим, а те обратились бы к Эону, прося прислать на Землю эльфов. И радостно передают эту просьбу духи. Говорят они, что, пожалуй, эльфы сумеют помочь поднять цветы.

И сообщили духи третьего отряда: «Ответили нам Эоны, что пошлют они на Землю эльфов, некогда теперь уже исчезнувшими людьми вытесненных».

И переносятся эльфы на Землю. Они учат цветы, просвещают их, рассказывают им о смысле их жизни, о жизни их предков, потомков. Эльфы указывают цветам, что жизнь бесконечно долга и не оканчивается уничтожением форм на Земле, что нельзя только одной этой жизнью жить и о грядущем не думать. Бесконечна трансформация форм, и необходимо сделать жизнь гармоничной, чтобы ускорить её и внести в нее радость.

Проповедь эльфов, их просьба прекратить борьбу, имела не больше успеха, чем проповедь Христа у людей. Плохо воспринимали её цветы, и не все её воспринимали. Все же появились группы цветов, питавшихся воздухом и упорядочивших свое размножение через ветер.

Весьма немногие в состоянии были понять, что все живущее на земле цветком — это своего рода болезнь, отражение жизни в кривых зеркалах. Надо же, чтобы жизнь отражалась в зеркалах, не искажающих отражений духовных. Большинство думает, что всему здесь конец, поэтому надо лучше устроиться и не думать о какой-то неведомой жизни. Буки проповедовали это учение, утверждали, что в этом единственный смысл жизни и иного нет.

Проповедь эльфов все-таки заставила цветы задуматься над тем, о чем они раньше не думали. Вспоминали они о странном цветке, который советовал им заселить пустыни, и обратились к нему с вопросом: «Что есть истина?»

Роланд попросил дать ему время для ответа и, снова поднявшись к верхам, сказал духам ближайшего к Земле отряда: «Не удалась проповедь эльфов. Что делать?»

Неполный ответ дают ему духи и отсылают выше к следующему отряду. И от них неполный ответ получает Роланд и возносится к третьему отряду который тоже сообщает ему свое мнение. Но сложив полный ответ, из решений всех трех отрядов составленный, возвратился Роланд на Землю цветов.

Каков был его ответ, рыцари?

43 Оттаны, отары и белы

Вернувшийся из путешествия нед рассказывал:

«В череде бесконечностей имеется одна, представляющая собой более чем гигантский шар, поверхность которого и является границей данной бесконечности. Кое-где этот шар почти соприкасается с другими бесконечностями, тоже являющимися в виде шаров, а в местах, где образовались конусообразные пространства между шарообразными бесконечностями, имеются миры, представляющие собой как бы пирамиды или конусы, три стороны которых и основание представляют собой вогнутые поверхности.

На поверхности одного из этих архигигантских шаров живут высокоодаренные существа, которых вы можете мыслить в свойственных вашему мышлению формах. Вы можете называть их людьми, хотя они только отдаленно напоминают людей. Там жили существа, около которых скоплялась атмосфера коричневого цвета, которых для простоты назовем людьми. Затем жило племя оттанов, далее — отаров, еще дальше — отэнов и, наконец, многочисленное население как смола чёрных велов.

Оттаны занимают пространства, напоминающие по местоположению Полярный пояс земли. Затем широкую полосу, соответствующую полосе умеренного климата на земле, занимают люди этой земли, и высокой непроницаемой стеной отделена эта полоса земли от поселений оттанов, лежащих на севере. Южнее занятой людьми области лежит широкая полоса воинственных оттаров, снова высокой стеной отделенная от полосы, людьми занятой, и непроницаемой, по виду как бы туманной завесой отдаленная от области, населенной отарами. А область последних отделена как бы огненной чрезвычайно частой решеткой от лежащей по обе стороны экватора страны отэнов. Наконец, опять-таки отделенные от последних высокой стеной, почти половину гигантского шара занимают чёрные велы.

Все стены, о которых я говорю, непроницаемы и не имеют заметных отверстий, но велы часто поднимаются на могучих искусственных крыльях и заглядывают в обитель отэнов, а иной раз пролетают над всеми обителями шара-бесконечности и потом опять возвращаются в свою страну. Заглядывали через стену и люди, так как те из них, которые отличались страшной энергией и силой, построили подъемные машины, которые поднимали их на невероятную высоту к верхушкам стен. Но, заглядывая через эти верхушки, они видели на севере только безграничную белую снеговую пустыню, а на юге — опять-таки громадную, но желтоватую песчаную пустыню, и в конце последней в невероятно сильные телескопы они видели туманную завесу, от чего-то мир песков отделяющую.

Как-то раз отэны отправились в дальний поход, и зашумело царство велов. Многие из них решили отправиться в страну людей и, перелетев опустелые пространства и обители отэнов, они быстро понеслись над землями оттанов и отаров и, опускаясь на землю людей, тотчас принимали их образ и подобие.

Люди жили в своих городах, селениях и в отдельно стоящих домах. Их жилища показались мне странными и необычными. Некоторые из них отдаленно напоминали пальмы, листья которых являлись чем-то вроде крыш этих странных домов, причем в стволах этих громадных подобий деревьев находились комнаты, в которых жили люди. В других случаях эти жилища напоминали собой гигантские грибы или исполинские цветы, причем по подъемным машинам или на своеобразных аэропланах людям приходилось подниматься к входным дверям этих жилищ.

Встречались и более странные обители: как будто столб дыма поднимался длинной и широкой спиралью, и в её пустотах с большим комфортом жили люди. Все они питались разнообразной пищей, приготовляемой из неорганических веществ их мира, причем пища легко извлекалась из земли и воздуха и в крайне малых количествах поглощалась ими. Люди одевались в великолепные блестящие ткани, приготовляемые из минерала, похожего на горный лен земли. Ничего похожего на нужду или бедность они не знали. Эти люди располагали всевозможными машинами, всем сообща принадлежащими, и молодые люди охотно работали на них, изготовляя все нужное или желательное. Производительные силы этой страны были чрезвычайно велики. Все охотно работали, даже пожилые охотно брались за работу по выделке продуктов. Общежитие шло навстречу любому спросу, и на этой гигантской полосе земли не было, кажется, людей, плохо удовлетворяющих свои материальные потребности.

Эти люди не знали какой-либо иерархии, и доброта была их неотъемлемым качеством. Но если кто-либо из этих людей позволял развиться в себе чувству злобы, он сразу становился плохим человеком, и в нем сосредоточивались все отрицательные свойства.

В этой стране были странные люди, чьи души то улетали, то прилетали на землю. Их тела всегда оставались на гигантской земле, там же, где появились эти люди, но иногда эти тела казались погруженными в глубокий сон и жили как бы растительной жизнью. В таком состоянии они находились приблизительно 24 часа, считая по времени нашей земли. А их души улетали тогда в какую-то другую далекую бесконечность. Там они воплощались в иные тела, и новые существа, одушевленные прилетавшими душами жили своей своеобразной, на жизнь людей непохожей жизнью.

Потом эти души опять возвращались в свои тела, в одну миллионную долю мгновения перелетев неизмеримые пространства. Тогда как бы просыпались люди после 24-х часового сна и жили обычной для жителей гигантского шара жизнью. А через 24 часа они снова погружались в своеобразный сон, во время которого в другой мир переносились души этих квази-людей.

Господствовавшая среди людей религия учила их, что людям известна воля Бога Великого, поскольку она близкого будущего миров бесконечностей касается. Все шары земли, в том числе и те, которые вокруг гигантских солнц вращаются, все бесконечности, наполненные всевозможными небесными телами, когда-нибудь сольются в одно гигантское тело, вокруг которого не будет ни планет, ни комет, ни космической пыли. На этом горящем могучем огнем исполинском солнце сойдутся все духи, которыми станут также и все существа, живущие на землях, в том числе и люди. Огонь этого солнца будет атмосферой, пищей и почвой для всех духов, на исполинском солнце собравшихся. В нем без остатка сгорит все несовершенное, все то дурное, что тёмными облаками вьется около духов до и после смерти того тела и сверх-тела, в которое облекались души людей.

Огонь гигантского солнца только немногим отличается от огня солнц нашего времени, но для собравшихся на солнце он не страшен. Он не испепелит их, как испепелил бы тела физические. Испепелив же все тёмное около духов и при них сущее, огонь, имеющий другие свойства, чем те, которые воспринимаются известными нам телами, претворит этих духов в такие совершенные существа, для которых абсолютно не нужны покинутые ими бесконечности, и они уйдут совсем в другую, ничего общего с нашей и другими бесконечностями не имеющую среду, и там несказанно торжественно и блестяще развернется их жизнь, о которой мало сказать можно, так как нет слов, которыми можно изобразить эту жизнь. И музыка бессильна передать её впечатления.

И когда солнце гигантское будет покинуто последними духами, на нем собравшимися, тогда сгорит оно и распадется его пепел на электроны, таящие в себе ничто, и в ничто обратятся эти электроны. И нечто из огнем очищенного ничто явится; снова появятся светлые нео-электроны, затем ионы, атомы, клеточки, тела. На местах погибшего мира бесконечностей образуются новые обители, в которых найдут положительное воплощение миры отрицательных существ, в настоящее время по ту сторону миров положительных пребывающие. И эти, когда-то в мирах отрицательных пребывающие существа будут стремиться в ту нео-бесконечность, куда уйдут на гигантском солнце пребывавшие.

А там, на гигантской земле, где жили оттаны, измерения материальных вещей начинались с четвертого и кончались шестнадцатым. Им алвидны были неуловимые для глаз людей прекрасные замки, построенные из материалов более прекрасных, чем краски заката земных солнц, алвиднелись дивного очарования алрастения и блестящие алпейзажи. И земля и воздух переполнены были такими очаровательными, такими разнообразнейшими алзданиями, алрощами, алдорогами и т. п., прелесть и красота которых были несказанны.

И алслышались там звуки неземных алмелодий. Новый, многообразнейший чем людской мир, широко развертывался для оттанов. Оттаны знали высшую, чем люди, религию, отголоски той, что в грядущих сверх-космосах сияет. Нет в этой религии ничего, что смущало бы, что казалось бы не вполне достоверным. Познание было занятием этих существ. Служители Храма и Звезды Знания сияли, черпая из мистических глубин своей религии все новые и новые знания.

Религия отаров учила, что пройдя полный круг в новом мире, за гигантским солнцем лежащем, придется подняться к странным духам, превышающим тех, которые в рамданы и лаемы облечены, а затем снова придется свершать подъем к тому, что сводом Великого Храма является, а оттуда, стремясь к новым достижениям, придется идти все выше и выше, и несказанно прекрасен будет этот новый гигантский подъем.

Среди отэнов, религия которых недоступна для нас, гремел призывный крик: „Назад, на помощь тем, кто перешли из миров отрицательных в миры положительные, в миры возможных достижений“.

А чёрные велы не имели религии: „Ничего нет, — говорили они, — а если есть — что нам до этого. В новых телах мы не будет помнить своего прошлого“. И угрюмо, часто борясь друг с другом, жили они.

Но вот появились среди людей прилетевшие к ним велы, поселились между ними, провозгласили себя великими мудрецами, строителями новой жизни и жрецами Верховного Существа, в которого, впрочем, велы не верили. Они стали требовать от людей даров, будто бы нужных богу. И несмотря на то, что люди имели все, что хотели иметь, жрецы говорили им, что этого мало, что надо работать на бога, строя храмы, выделывая сложные и красивые богослужебные предметы, приготовляя разные символы, одежды жрецов и все, что требовали жрецы для созданного ими культа и для жизни. Жрецы заставили людей работать чрезмерное количество времени, заставляя людей выделывать ненужные самим людям изделия.

Тем не менее, эта мишурная религия была только маской и ступенькой к атеистической религии. Энергично велась пропаганда простого атеизма, и все сильнее и сильнее укреплялось это вероучение.

Не видели люди телесными очами того, что духовным началом именуется, не воспринимали духа нервами своего тела, и многие из них приняли то учение, которое все к материи сводило. Но были и такие люди, которые чувствовали всю пустоту атеистического учения и мучились тяжелой душевной пустотой. И среди части людей появилось новое, в тайне хранимое учение. Оно учило, что через неведомые, но, во всяком случае, громадные промежутки времени электроны, перенесенные в другую сферу, попав в обстановку аналогичную той, которая была на их шаре-бесконечности, опять составляют тела, подобные тем, которыми обладали эти люди в предыдущей жизни. Таким образом, этой частью людей бессмертие понималось как возвращение к тому, что было. И смущало это учение тех, чьи умы жаждали мистических настроений: неужели все к замкнутому кругу повторений сводится?

Когда велы слетели в области, людьми населенные, их, несмотря на искусную маскировку, тотчас же узнали Хранители этой страны. Они видели не только велов, человеческий образ и подобие принявших. Им чудилось, что около людей вились тёмные и ужасные существа, напоминающие зверей далеких миров, и понимали Хранители, что психика окруженных этим зверьем людей становилась подобной звериной психике, и, в лучшем случае, не знающих стыда обезьян. Какие-то странные и дикие галлюцинации охватили человечество. Жажда крови того, кто хотя бы в пустяках не был согласен с теми, кто мог безнаказанно лить кровь повинующихся, нелепость за нелепостью, зверство за зверством, дикое тщеславное гоготание над всем человеческим и чистым, каким-то ураганом охватило часть людей. Страшное лицемерие, сплошная низкая ложь, извращение высоких понятий, обращение их в полную противоположность, прославление, как честного и высокого того, что было низко, грязно и подло, — все это стало обычным явлением и шло длинной чередой, не смущая привычных злодеев и лишенных светлого разума людей. Рушились все формы гармонического общежития.

Воинственные оттаны видели полет велов, знали, что они не возвратились из страны людей, и послали туда часть воинов, пригласив с собой часть отаров. Эти существа в свою очередь облеклись в тела людей, и скоро после прибытия в область, людьми населенную, им удалось поднять бунт против власти велов, систематически убивавших источники духовной жизни, принижавших людей и бросавших в подземные тёмницы наиболее смелых из них.

Но слишком мало оттанов и отаров явилось на помощь людям. Восстание было быстро подавлено велами и ими одураченными людьми. Миллионы восставших были брошены в тюрьмы и осуждены на сожжение страшным огнем, уничтожающим тело и затёмняющим духовное начало. О назначенной казни узнали в обителях оттанов. И они послали гонцов к отэнам. Узнав о происшедшем, быстрее молнии понеслись отэны к гигантскому шару-земле и захватили по дороге Аранов и Сатлов. Значительно опередив Светлых, неслись приглашенные ими на помощь два сильных рыцаря. Белы понимали, что оттаны и отары не оставят людей без помощи, и вызвали на помощь все свои силы.

На утро казни бесчисленные полчища велов наполнили атмосферу земли, людьми обитаемой. Отэны, Сатлы и Араны неслись быстрее молнии и впереди, с каждым мгновением опережая их, неслись сильные рыцари. Осужденных вели уже на костры. Помощь опоздала, но хранители людей напали на стражу, ведшую осужденных. Началась битва, но не успела победа склониться в чью-либо сторону, не бросились еще на помощь к своим реявшие в воздухе велы, как гигантские руки протянулись к кострам, схватили дрова, смолу и другие горючие вещества и бросили все это через головы сражавшихся в царство велов. То рыцари пришли на помощь… Битва продолжалась на земле и в воздухе, но вот прилетели Сатлы и ударили на велов, а велы, бросив людей, повернулись фронтом к Сатлам. Но подоспели Араны и стали наносить удары велам своими, выкованными из тяжелого огня мечами… Бежали велы, стремясь спастись от ударов огненных мечей и от ударов копий Сатлов.

Воротились велы в свое царство, улетели Араны и отэны, а Сатлы остались на время в стране людей, и, приняв их вид, стали среди них проповедниками. И жадно слушали люди их учение, тем более что улетели от них отары и оттаны.

И говорили Сатлы: „Был в наших обителях Он и учил, что высшее начало чуждо даваемых и воспринимаемых эманации власти. Власть, как что-то нужное, провозглашалась велами, но не только материально, не только духовно, но и мистически нелепа власть человека над человеком, духа над духом. Есть земля, власть над людьми которой по их же желанию была дана тёмному Арлегу, а он кому хотел, тому и передавал её. И стала власть на этой земле источником такого зла, перед которым померкли все злодеяния отдельных лиц, совершаемые по наущению грязных лярв. И вот этот-то яд хотели разбросать по земле людей велы. И ползли и бежали за ними лярвы низкопоклонничества, падкой лести, низкого угодничества. Вам придется бороться с этим наследством изгнанных велов. Для этого чрезвычайно высоко надо подняться над велами, которым лярвы повинуются. А подняться можно только тогда, когда будет отброшен ненужный багаж самовлюбленности, эгоизма, гордости, жестокости. Стремитесь к тому, что высоко, и, по-видимому, недостижимо. Помните, что и вам доступно преображение, а преображенному доступно и то, что недостижимо для простых людей. Слабый из слабых, зная о том, что ожидает его в мирах высоких, может жить, подавляя свои низкие инстинкты. Но если бы слабый вошел в мир более высокий, то дальнейший подъем был бы для него невозможен. Поэтому надо здесь же сильным сделаться, а если это не удастся, придется перейти в параллельные бесконечности того же числа измерений, что и сущая, и в них, в этих бесконечностях изжить свои несовершенства.

Одним из важных несовершенств является уверенность в том, что, помогая другим, себя лишаешь богатства, тебе принадлежащего. Но это не так. Делая добро, ничего не теряешь из того, что тебе действительно нужно, и учишь идти на помощь другим тех, кому сам помогаешь. Делая добро, любя себе подобных больше себя, а другие существа любя, если это возможно, как самого себя, — ты развиваешь свои духовные силы точно так же, как работой укрепляешь силы телесные. Помните также, что устраивая свою жизнь, надо в приобретении знаний находить радость жизни…“

Сатлы улетели, а люди жили долгие тысячелетия, устроив свою жизнь на началах справедливости, добра и совершенной для земли радости. Их знания и постоянное стремление к знанию делали их жизнь прекрасной. Ярким счастьем была для них смерть — переход в мир более высокий. И эта смерть являлась простым преображением тел физических в тела астральные. И души умерших воплощались в мире оттанов. В последние годы пребывания людей в своих обителях у них не рождались дети. И страна людей опустела.

Потерпевшие поражение велы жили своей старой жизнью, но часть велов ушла в громадные пустоты, находившиеся под земной корой и там устраивали свою жизнь схожею с той, которую они вели на земле. Но из недр земли они начали пробивать ход через толщу земной коры, мечтая о том, чтобы снова появиться среди людей, миновав области оттанов и отаров, и no-одиночке вести среди людей порабощающую их работу. Наконец велы пробили этот ход, вышли на поверхность земли в ту область, где жили когда-то люди, и спешно вернулись назад, оповещая мир велов о том, что людей нет уже в когда-то занимаемой ими области. И тогда опять поднялись велы к верхам стен и увидели, что на них не было стражи оттанов.

Тогда множество велов поселилось и там, где жили некогда люди. Текли тысячелетия. Изменился характер велов, светлее стали они, а миры оттанов и отаров слились с миром отэнов, и все вместе они улетели в далекие обители. Тогда всю землю заняли велы. И снова текли тысячелетия, во время которых духовно светлели чёрные. К ним прилетели те, которые некогда были отэнам, и беседовали с ними. У велов вырабатывались по мере их просветления новые формы жизни, напоминающие когда-то протекавшую на земле жизнь отаров. Новые силы стали достоянием велов, и получили они возможность улетать в другую бесконечность. Пришло время и навсегда покинули они свою вселенную просветленными и обновленными, перенесясь в другую бесконечность. Лишенная жизненных сил, в мелкие куски рассыпалась земля-бесконечность. А я вернулся рассказать то, что видел в последние века её существования».

И замолчал нед.

 

44 О недах

Далекая от нас вселенная какой-то далекой бесконечности состоит из солнц, расположенных парами, причем земли, вращающиеся вокруг одного из солнц, почти завершая круг вокруг первого солнца, попадают в сферу притяжения второго солнца и совершают вокруг него второй круг, образуя таким образом цифру восемь. На одной из земель этой бесконечности живут странные существа неды, только отдаленно напоминающие людей нашей земли. Неды живут чрезвычайно богато. Роскошнейшими продуктами удовлетворяют они свои материальные, в некоторых случаях чрезвычайно утонченные потребности. Удовлетворение же потребностей духовных, например потребности в изучении своего и дальних миров, потребности в изучении физиологии и психологии недов, потребности во всевозможных необычайно развитых искусствах, обращало их жизнь в сплошной веселый праздник.

Прожив около двухсот лет, нед начинал интересоваться вопросами потустороннего существования и изучать жизнь разумных существ на планетах других бесконечностей, причем интерес этот достигал иногда такой интенсивности, что неды образовывали обширные ассоциации, тщательно подражавшие жизни обитателей других планет, с которыми они находились в оптических и акустических сношениях.

Но лет через семьдесят многих из них влекло за пределы своей бесконечности в миры, которые являлись мирами большего числа измерений, чем те, в которых они жили, и неды хотели пробраться за пределы тех бесконечностей, измерения которых были понятны им.

Многие задачи вставали перед ними, их смущало понятие о верхах и понятие о низах. Если бы можно было видеть через толщу их планеты, а при пользовании некоторыми инструментами это было до некоторой степени возможно, то низом для них был бы верх антиподов.

«Где низ, где верх для шара-планеты?» — спрашивали они и отвечали: «Везде, где встанем в разных местах этого шара».

«Где низ, где верх в мире духовном?» — спрашивали они себя и отвечали: «Чем гармоничнее жизнь существ, тем выше они, чем дисгармоничнее — тем ниже они находятся; но имеются и такие области в межпланетных пространствах, где живут более мощные, более одаренные умственно существа и, наряду с этим, отвергающие учение Эонов. Там одновременно и низы и верха, и туда не надо стремиться».

«Моя цель, — думал нед, — не переход из мира в мир, а подъём в веках и мирах. Пусть вначале этот подъем будет только в мирах наших измерений, я хочу и такого подъема. Пока еще нельзя вырваться из космоса солнц, горящих мириадами цветных огней в моей и близких к ней бесконечностях. Моя цель — подняться к Элоа, и если я хочу блуждать по бесконечностям, то только для того, чтобы подготовить себя к высочайшему подъему, а затем подняться. В высших и других бесконечностях я услышу пророков, которых не было у нас, услышу неведомые нам заветы Христа и научусь соблюдать их. Я узнаю эзотерическое учение Эона Любви и преклонюсь перед ним. Моя цель — посетить бесконечности, рядом стоящие, для того, чтобы легче подняться над моей бесконечностью, чтобы перейти в космосы высших, чем мы, духов. Вот тогда-то неиссякаемая, безграничная радость охватит нас…»

И говорят этим недам неды, со своей планеты уйти не желающие: «Если мы уйдем так далеко, то забудем наши семейства, наших детей и жен, которые, чем дольше живем мы, тем прекраснее становятся. Мы не хотим их забывать».

«Что бы ни случилось, теряя все, мы к Богу Великому приближаемся», — отвечают им собравшиеся в путешествие.

«Нет, ни на шаг не приближаетесь, ибо Он бесконечно, сверх-бесконечно далек от нас. А Элоа — велик, могуч и прекрасен, но мы, дети Его, равны перед Ним, как те, кто спешит проникнуть в миры, более близкие к Нему, так и те, кто спокойно ждет здесь труб призывных и вместе с другими подняться хочет».

«Но ведь мы встретимся в мирах высоких с нашими подругами и друзьями! Отчего нам не идти в новые бесконечности вместе с ними? Но если забудет кого-либо подруга его вечная или кто-либо забудет её, то все же они встретятся друг с другом и, если не будут помнить нашей прошлой жизни, как мы не помним дней нашего младенчества, то что за беда — не так важно это, а вернее, совсем не важно! Вы не отвечаете?»

«Да, уход в иные космосы заставляет забывать прошлое. Вот почему мы не спешим и будем здесь свою жизнь устраивать, и вам поможем, когда вы захотите вернуться на нашу планету…»

Обычный срок жизни недов равен, примерно, тремстам годам земной жизни. Прожив этот срок, неды начинают тосковать, пресытившись этой жизнью, уезжают в отдаленную часть своей земли и там входят а прекрасно устроенные жилища, переодеваются в просторные платья, сшитые из широких и крепких листов одного из растений своей планеты, и укладываются в удобные кресла-кровати. Затем они берут в рот голубые листья растения чуна, которое произрастает только в этой части планеты. Неды жуют эти листья, проглатывая их сок, и впадают в состояние, которое с большими оговорками можно назвать «вещим сном». В этот момент их души вылетают из тел, путешествуют в других мирах, живут там, воплощаясь в тела существ тех миров, живут вместе с жителями далеких планет, и только через долгий срок в три с третью раза превышающий их жизнь, протекавшую на земле, неды возвращаются на свою старую землю и входят в свои старые тела.

Все время отсутствия этих душ их старые тела хранятся, омываются, одеваются новыми листьями широколиственных растений. И стражи этих мест, видя ожившее тело, спешат к ожившему, дают ему обычную для данного времени одежду и приглашают в свои жилища.

Эти люди принадлежат к числу тех, которые не пожелали уснуть, а, удалившись от общественной жизни, приняли на себя заботу о покинутых душами телах своих соотечественников. Они поселяли в специальных жилищах вернувшихся и беседовали с проснувшимися после тысячелетнего сна недами.

В честь возвратившихся устраивались роскошные пиры, и вернувшиеся рассказывали о том, что они видели в мирах далеких, и эти рассказы записывались своеобразными орфографами и умножались особым способом, причем каждый нед, желающий узнать их, мог прочесть или услышать рассказ.

Стоящие на страже тел путешествующих недов не все время своей жизни живут в этих обителях, но сменяют друг друга, возвращаясь к своим семьям, где живут, пока их снова не потянет на свидание с вернувшимися из других бесконечностей.

Погостив несколько лет и передав все, что мог передать, возвратившийся нед снова уходил в ту отдаленную часть земли, где покоилось несколько лет назад в течение тысячелетия его тело, и снова засыпал таким же сном. После своего десятого возвращения нед, отправившись в новое путешествие, обычно уже не возвращался, оставаясь там, где хотел остаться, а его тело продолжало храниться в громадных, облицованных цементом подвалах.

 

45 Путешествие по планетам (эфироиды, алзы)

Далеко от нас находящееся громадное пространство в своей основе имеет чуть ли не абсолютную пустоту. Там нет ни звезд, ни планет, нет ничего похожего на небесные тела, нет даже космической пыли. Но эти пространства населены: в них, как легкие ионы, носятся ультра-эфирные мыслящие существа, жадно стремящиеся установить между собою общение и создать для себя оседлость.

Не всегда удаются им эти попытки, и только сильной волей удается создать длительное общение, как бы селения светящихся, на большое расстояние свет отбрасывающих существ. Своеобразная культура и цивилизация возникают тогда. Много усилий, — не менее, чем людям для поддержания тепла в теле, — приходится тратить этим существам, и медленно течет их духовная жизнь. Тогда бросаются они к границам своей пустоты-бесконечности и пытаются войти в соглашение с духами Силы, к их бесконечности прилетающими. И просят они Силы более горячей мольбой чем та, с которой люди к богам обращаются, бросить им такие тела, около и на которых могли бы разместиться эфироиды, спасаясь от бесформенности среды, в которой они пребывают. И бросают им Силы что-то подобное гигантским, как алмазы, как ледяные горы сверкающие тела. Радостно размещаются на них эфироиды и, смеясь и торжествуя, несутся через свою бесконечность и другие бесконечности, устраивая свою жизнь на этих планетах сверкающих, зовя с собой все светлое, так как к Свету и к Славе летят их блистающие планеты.

Они безгранично веселы, они ничего не ждут и не надеются, и вместе с тем не удостаивают не ждать и не надеяться: они не верят ни во что, кроме духов Силы, которые рассматриваются ими как неодухотворенные силы Сверхприроды, и смеются над своим неверием и над приравниванием Сил к чему-то материальному. Они то считают возможным и существующим все, что доносится до них духами Фантазии, но немного спустя утверждают, что нет духов Фантазии, а существуют только никакого значения не имеющие измышления их самих, эфироидов.

В беспредельном полете они сами не знают, куда несутся их планеты, как алмаз блистающие, как лед холодные — не то в область Славы мчатся они, не то совершают гигантский никчемный круг.

И насытившись веселой жизнью, весело умирают эфироиды, алзами себя называющие. И перед самой смертью весело улыбаются они, не зная, будут или не будут жить после нее, и где будут жить, если будут жить.

Они встречают население разных сверх-космосов. Носясь по бесконечным меж космическим пространствам в Аресе, они не знают, встретятся они или нет после смерти со знакомыми по Аресу духами. Они уверены, что им не дано познание о будущей жизни, если есть эта жизнь, но не уверены, есть ли она. То ясно чувствуют они, что будут жить в новых мирах после своей смерти и будут вспоминать о прежней жизни, то это прозрение, как светом молнии озаряющее их, исчезает, и они снова сознают себя в темноте: снова верят, не веря, и не верят, веря.

Но они несутся к Силе и Славе, где все неясное ясным станет.

Как-то раз, далеко впереди планеты алзов, неслось гигантское крылатое похожее на человека существо. Вот оно приближается все ближе и ближе, и хочется жителям планеты побеседовать с ним. В ответ на их желание все меньше и меньше становится гигантская крылатая фигура. Наконец, её рост становится равным росту алзов — и перед ними точное их подобие.

Приветствуют его веселые алзы, и один из старейших говорит: «Привет тебе, по первому виду — бессмертный. Как хотелось бы и мне быть бессмертным, а то я умру и не увижу, к чему придут, чего достигнут грядущие за мной поколения».

И отвечает ему Эон Мудрости (ибо это Он посетил землю алзов): «И ты все познаешь, что твои потомки познают, хотя и не в этой жизни придет это познание. Ведь и ребенок познает основы многого, что постигнуто тысячелетиями, и, став зрелым мужем, знает из прошлого почти все, что знать нужно».

«Но мне хотелось бы знать, где я буду после того, что смертью у нас именуется».

«Ты, и все вы, будете там, где Сила и Слава Элоа», — ответил Эон.

«Что же там? Снова жизнь и достижения, жизни присущие?»

«Конечно, но не те, которые современной вашей жизни присущи, а те, которые свойственны грядущей жизни. Смотрите, здесь, на вашей земле и на мириадах других земель обитатель планеты является сначала ребенком, потом подростком, затем юношей или девушкой, далее мужем или женщиной и, наконец, стариком или старухой. А с общекосмической точки зрения здесь и теперь ты — младенец, позднее — дитя, а там и потом ты будешь юношей».

«Я теперь хотел бы знать будущее», — говорит алз.

«Дитя не может познать то, что легко узнает юноша», — слышится ответ.

«Весела и радостна наша жизнь, и нас не омрачает мысль о неизбежной кончине. А там, где Сила и Слава, тоже радостная жизнь?» — спрашивают алзы.

«Да, — отвечает Эон. — Она веселее и радостнее, чем у вас, ибо глубже и многограннее. Как звук простой дудки отличается от оркестра, как балалайка в руках неумелого игрока отличается от игры на скрипке величайшего виртуоза, а картина великого художника — от нелепого лубка, так то веселье, та радость отличаются от ваших».

«Но будет ли для нас иная жизнь, кроме текущей?» — спрашивает молодой алз.

«Если есть та, в которую ты попал, почему не быть и другой? Если эта жизнь вспыхнула, почему не вспыхнуть для тебя и новой жизни в новой сфере?»

«Если так, то буду ли я помнить об этой, ныне проходимой мною жизни?» — спрашивает пожилой алз.

«В грядущем младенчестве будешь помнить, потом забудешь, как и теперь забываешь о переживаниях своего младенчества».

Спрашивает алз: «Ты скажешь еще, что я жил ранее?»

«Да».

«А я думаю, что я ранее не жил!» — весело говорит один алз.

«Это потому, что ты считаешь своей жизнью жизнь в теле алза, — отвечает Эон, — а о жизни предшествующей не только забыл, но и жизнью её не считаешь».

«Мне и моя жизнь кажется временами чудом. Но я хотел бы иметь доказательства неоспоримые, что я буду жить после смерти моего тела», — говорит другой алз.

«Нельзя даже доказать, что мы через час будем жить на нашей планете», — говорит третий.

«Тем не менее, вы будете жить. Я говорю это, потому что вижу вперед так, как вы прошлое видите», — отвечает Эон.

«Хорошо было бы знать точно, хорошо бы и нам видеть будущее», — заметил один из алзов.

«Если бы ты увидел свое будущее, то сказал бы: „Это не мое будущее, я совсем другое существо, чем то, которое мне грезится“. Сильно изменитесь вы в других космосах! Поэтому и не нужно вам точное познание будущего».

«Мне кажется, — говорит алз, — мы потому не понимаем будущего, что нельзя одновременно быть и здесь, и там, в будущем».

«Ты прав! Но если бы ты и увидел свое будущее, все равно тебе пришлось бы поверить, что это именно твое будущее, и эта твоя вера ничем не отличается от той, которая теперь может быть у тебя, когда ты не видишь себя в будущем. Нельзя предвидеть, если речь идет о других космосах. Даже некогда здесь, на земле живший, мало схожий с тобой твой прародитель не мог предвидеть, какими будут его далекие потомки».

«Как трудно познать все, что ты говоришь! Выходит, что мое сложное тело, этот удивительный аппарат, брошен будет моим духом, которого я почти что не постигаю. Итак, дух несравненно выше тела?»

«Ты можешь жить в прошлом, но не телом живешь ты в нем. Можешь, хотя и с большим трудом, жить в будущем, хотя твои мысли телом на язык тела переводиться будут. Но вкус кислоты и воспоминанье об этом вкусе или ожидание вкуса, — не одно и то же…»

Не совсем поняли сказанное алзы и хотели попросить объяснить, но перед ними никого уже не было.

На другой день весело рассказывали алзы о своем свидании и разговоре, но другие им отвечали: «Какая удивительная массовая галлюцинация была у вас. Мы не подверглись ей».

Так и не поверили остальные алзы говорившим с Эоном.

И алзы не изменились после беседы с Эоном, здесь так переданной, как её могут воспринять люди земли. И только те достижения, которые даются как результат телесной жизни, только они одни считались алзами достоверными. Они увлекались своей удивительной техникой, своим познанием материи, и, несмотря на отчуждение от всего, что верой дается, были добрыми, а потому и веселыми, но между ними все больше и больше появлялось тех, кто своим девизом ставил:.

 

46 Путешествие по планетам (алз, нед, полиры)

Алз умер. Он сразу почувствовал себя где-то в другом месте. И какое-то новое чувство, имеющее нечто аналогичное со зрением, но дающее более точные результаты, раскрылось у него. Алз увидел быстро уносящуюся от него свою старую планету, превратившуюся в небольшой сверкающий шарик. Мгновение — и исчез и этот шарик.

Оглянулся алз и увидел многих, одновременно с ним умерших алзов; число их с каждым мгновением увеличивалось. Но чем то особенно отличался внешний вид алзов, около него бывших.

Вдали показалась как бы широкая полоса света, со страшной быстротой несшаяся на алзов. Их охватила теплая волна, и они почувствовали, что вместе с ней куда-то несутся.

Но не успели они осмыслить свое положение, как все изменилось. Их притянуло какое-то гигантское шарообразное тело, сверкающее разными необычными цветами, и они почувствовали, что какая-то новая материя обволакивает их силовые линии… и на новой странной планете очутились облаченные новыми телами алзы.

С ними был и я — нед, как и они облекшийся в новое тело.

Под яркими, но мягкими лучами голубого солнца, блестевшего на зеленом небе, росли странные растения золотистого цвета всех оттенков. Приглядевшись к ним, мы увидели, что они передвигаются с места на место. Нам послышалось, что встречаясь они как-бы разговаривали друг с другом. Иногда они останавливаются на продолжительное время, как бы отдыхая. Тогда их корни все глубже и глубже входят в землю, и они насыщаются влагой этой земли.

А бывшие алзы, и я с ними, слабым усилием воли по желанию переносились с места на место. Мы встретили множество существ, схожих с нами в нашей новой оболочке. Мы увидели и удивительно изящные жилища этих существ, легко переносимые ими с места на место. Но растения-животные и странные животные планеты не могли ни сдвинуть их, ни сломать.

Мы быстро перестали удивляться тому, что жизнь продолжается после смерти тела, которое, впрочем, тоже живет, изменяясь так, как материи изменяться следует.

Убедившись, что для нас имеется другая жизнь, а, следовательно, и бессмертие, мы задались вопросом: какую идею вырабатывают своей жизнью жители этой планеты, называвшие себя полирами. Для чего они жили? Для чего живут и другие обитатели других космосов?

«Мы живем для того, чтобы жить, — отвечали нам полиры, и когда мы не понимали такого ответа, говорили: — А, следовательно, развиваться, совершенствоваться, к лучшей жизни готовиться. Но и в самом процессе нашей жизни много обаятельного, и вы сами знаете — все живущее всюду к жизни привязывается. Конечно, встречаются кажущиеся исключения: старики перестают жить, некоторые чувствуют себя несчастными существами, но ведь они сами, иногда не понимая, этим только меняют одну жизнь на другую…»

На этой планете не было и тени того, что злом именуется. Полиры ни для еды, ни для питья не истребляли живущих. Даже дыханием не истребляли они их. Их дыхание сводилось к выделению из себя света и к поглощению этого света всем телом полира.

Несколько отличные от них существа, которые казались нам первое время наделенными крыльями гигантскими, приносили полирам вести из миров далеких, из миров чудесных, которые посещались этими Вестниками.

 

47-48 Араны у таналитов

I

Вернувшийся нед рассказал: невероятно далеко от нас лежит бесконечность, солнцем опоясанная, внутри солнца расположенная. Бесконечность эта представляет собой совершеннейший шар, соприкасающийся в нескольких точках с другими шарами-бесконечностями и отделенный от них бесконечностями, образующими форму пирамид с вогнутыми сторонами. Внутрь, как бы корой гигантского шара-бесконечности, стелется яркий белый свет шириной во множество тысяч миль. Внутри этой массы прохладного света лежит громадное, им освещаемое пространство, в котором вращаются слева направо и сверху вниз гигантские шары большой плотности, населенные разными существами, по своему образу и подобию творцов напоминающими.

Один вслед за другим на громадных расстояниях друг от друга летят эти шары, совершая круг концентрический с кругом света. Ниже их, ближе к центру летят другие такие же шары, образуя концентрический круг с первым, и они так сильно удалены от шаров первого круга, что те кажутся им маленькими точками на небе. Ниже этого лежит третий круг планет, за ним четвертый и так далее. На большом расстоянии от гигантских кругов находится гигантское же центральное солнце-шар, сияющее ослепительным блеском.

В обителях светлых духов необычайное оживление. Учитель Эон сказал своим ученикам, которые шли за ним, учась новой мудрости, что далеко от местожительства светлых духов находится бесконечность, обитатели которой не слыхали об учении Эонов.

Часть светлых Аранов со своим вождем Элора решили тотчас же направиться в эту бесконечность и полетели в указанном направлении для того, чтобы в этой новой бесконечности сказать Эоновское слово. С невероятной быстротой неслись они через пространства и по дороге уговорили двух духов Силы сопутствовать им. Вот перед ними ярче солнца заблестела сияющая оболочка той бесконечности, куда они стремились. Прошло несколько мгновений, и светлые духи тесно сдвинули свои щиты справа, слева, сверху, снизу, треугольником-пирамидой врезались в светящуюся массу кольцеобразного солнца и еще быстрее понеслись через нее. Среди них летел и я, нед. Через время, мною не измеренное, я увидел гигантские шары-планеты новой бесконечности, и мы быстро спустились на один из них.

Пролетев сияющий пояс холодного света, светлые духи повесили свои щиты на спины и, опустившись на планету новой бесконечности, увидели себя в гористой местности, горы которой были отделаны в виде гигантских кресел. К ним тотчас же подошли немного меньшего роста исполины и, вежливо приветствуя, пригласили их сесть и сами сели в гигантские кресла.

С невероятной быстротой распространилась весть о прибытии светлых духов, и все более и более великанов сходилось в долину, и все они занимали места на креслах. Скоро их набралось более 6000 человек. Все они сели на гигантские кресла и пригласили сесть тех из светлых духов, которые еще стояли. Сел и я, нед, вместе с ними прилетевший.

Элора начал разговор на языке бесконечностей, и его легко поняли, и отвечали ему странные крылатые гиганты. Из разговора выяснилось, что остальное население планеты живет разве немного хуже присутствующих гигантов, но что знает оно меньше их.

Присутствовавшие оказались правителями всего шара квази-земли и утверждали, что население живет довольно дружно, и если есть некоторое недовольство слабым неравенством в деле устроения материальной жизни и в деле приобретения духовных благ (тут неравенство было более заметным), то это недовольство не имело особо важного практического значения.

Светлые заметили, что они с сожалением слышат о разделении населения на две неравные части, что все жители этой планеты должны быть равны в сложном смысле этого слова, что они сильно сожалеют, что до мира блестящего не долетела еще Эоновская заповедь, по которой все живые существа БЛИЖНИЕ, и по которой надо любить ближних одного с тобой вида более, нежели самих себя. Они учили далее, что обитатели земель не должны допускать таких форм жизни, при которых могут быть не равными благосостояния, и что всякому, без исключения, должно дать то, что он хочет иметь и что полезно дать ему. Но, конечно, он может отказаться от того, что ему дается.

Несколько смущенно переглянулись великаны, считавшие совершенным свой общественный строй. Они гордились своим устройством и попросили у гостей время для размышлений.

Охотно согласились на это светлые и попросили позволения осмотреть во время размышления великанов их планету.

Через несколько мгновений времени светлые духи перенеслись на одну из планет второго круга. Одни из них приняли вид обитателей этой планеты, а другие остались невидимыми для её жителей, но все-таки присутствовали на их собраниях и в их частных домах.

Планету населяли спокойные медлительные таналиты высокого роста и плавных движений. Они были красиво одеты, жили в роскошных помещениях, питались изысканной пищей, занимались разнообразными работами и научными изысканиями. Эти люди походили до известной степени на людей, живущих на планетах золотых солнц, но отличались от них тем, что никогда не смеялись, никогда не веселились. Все они жили как бы под гнетом ожидания страшного несчастья, которое должно обрушиться на них, и вместе с тем, обычай и чувство собственного достоинства не позволяли им жаловаться на судьбу, плакать или негодовать, тем более, обнаруживать чем-либо свое негодование.

Светлые духи скоро поняли причину такого настроения таналитов. Все таналиты были твердо уверены, что смерть, поражающая их по достижении ими семидесяти-ста лет жизни, совершенно уничтожает их; что после смерти нет ничего похожего на жизнь, а остается только одна мертвая, не мыслящая и распадающаяся материя. Нет души в живых существах, это просто архисложные машины, а то, что назы-вается мышлением, несмотря на трудность назвать его материальным актом, счита-лось ими, как они говорили, «функцией материи» и погибало вместе с материей в момент смерти, причем конец мышления совпадал с началом распада материи.

Таналиты и слушать не хотели, что в их телах есть душа, продолжающая жить соз-нательной жизнью после смерти. Светлые духи скоро узнали, что в течение долгих веков таналиты знали и смех и веселье, и лишь когда уверились, что со смертью для них все кончается, что их «я» уничтожается, они разучились смеяться и веселиться. Их видимое спокойствие прикрывало собой с этого времени глубокое отчаяние.

И светлые духи решились помочь им.

«Почему вы так уверены, что смертью уничтожается мысль?» — спрашивали таналитов Светлые.

«Странный вопрос! Разрушается, уничтожается смертью тот инструмент, которым мысль порождается — разрушается вещество мозга», — отвечали таналиты.

«Но почему вы думаете, что тесное существование двух начал, хотя бы и неразрывно (пока живет данное существо) связанных, дает право считать одно из них причиной, а другое следствием, не могущим существовать отдельно от первого? Такое рассуждение даже логически неверно. Воздух, например, состоит, не говоря о примесях, из азота и кислорода. Было бы бессмыслицей утверждать, что он состоит только из одного кислорода, или что азот порождает в нем кислород. Было бы бессмысленным утверждать, что воздух не является слиянием двух начал, азота и кислорода, а только одним кислородом. Но ведь и азот и кислород могут существовать независимо друг от друга, и есть планеты, где один только кислород или один только азот создают атмосферу. Для первобытного жителя нашей планеты воздух был просто воздухом, чем-то единым, а не смесью азота и кислорода. Если бы азот был отделен от воздуха и уничтожен, отброшен в мировую пустоту, то первобытный таналит утверждал бы, что во Вселенной есть только кислород, что азот был когда-то его производным и уничтожался, когда сгорал кислород. Разве можно так рассуждать?! Вот смотри, таналит, что такое воздух: азот — тело, кислород-душа!»

«Как странно ты говоришь! Наши ученые давно решили, что нет души, что мысль о ней — самообман. Одно тело с его функциями, создает мое „я“».

«Мало ли было заблуждений и у людей, в том числе у первобытных людей. А вы тоже первобытные люди для тех, кто явится через сотни тысячелетий после вас. Для этих ваших отдаленных потомков ваше отрицание души такой же нелепостью казаться будет, какой нелепостью кажется нам уверенность когда-то жившего дикаря в том, что нет ни малейшей разницы между неодушевленным предметом и живым существом…»

Много раз разговаривали Светлые с таналитами, а потом стали невидимыми. Они обсуждали вопрос, как убедить таналитов, что у них не одно только тело, и решили попробовать сделать это. Они решили показаться таналитам в своем виде, насколько этот вид мог быть постигнут таналитами, и сказать им, что они светлые существа из другого космоса, и что нет числа космосам и живым существам в этих, созданных Богом, обителях. И засияли на земле таналитов Светлые. И как животные относились к таналитам, так таналиты относились к Светлым, едва улавливая кое-что из их сложного мышления. Но они были поражены появлением Светлых и начали говорить, что и после смерти живут души умерших. И Светлые исчезли, решив просить Легов вселиться хоть в немногих несчастных обитателей этой планеты.

«Массовое сумасшествие! — говорили таналиты через три поколения об эпохе появления Светлых. — Какая неудачная сказка».

«Как странен ваш скептицизм, — говорили другие таналиты. — Все возможно назвать выдумкой и иллюзией. Однако есть такое чудо, как наше собственное существование. Почему не быть и загробной жизни, которую вы тоже можете назвать чудом? А разве не чудо бесконечность пространства и времени, в которые вы верите, только грубоватыми софизмами стараясь убить веру в наличие этих бесконечностей?»

II

Через несколько мгновений времени светлые духи перенеслись на одну из планет второго круга. Одни из них приняли вид обитателей этой планеты, а другие остались невидимыми для её жителей, но все-таки присутствовали на их собраниях и в их частных домах.

Планету населяли спокойные медлительные таналиты высокого роста и плавных движений. Они были красиво одеты, жили в роскошных помещениях, питались изысканной пищей, занимались разнообразными работами и научными изысканиями. Они походили до известной степени на людей, живущих на планетах золотых солнц, но отличались от них тем, что никогда не смеялись, никогда не веселились. Все они жили как бы под гнетом ожидания страшного несчастья, которое должно обрушиться на них, но, вместе с тем, обычай и чувство собственного достоинства не позволяли им жаловаться на судьбу, плакать или негодовать, тем более обнаруживать чем-либо свое негодование.

Светлые духи скоро поняли причину такого настроения таналитов. Все таналиты были твердо уверены, что смерть, поражающая их по достижении ими 70-100-летнего возраста, совершенно уничтожает их, что после смерти нет ничего похожего на жизнь, а остается только одна мертвая, не мыслящая и распадающаяся материя. Они считали, что нет души в живых существах, это просто архи-сложные Машины, а то, что называется мышлением, несмотря на трудность определить это явление, — функцией материи (а отнюдь не функцией души, в ней находящейся) и погибает вместе с материей в момент смерти, причем конец мышления совпадает с началом распада материи.

Таналиты и слушать не хотели, что в их телах есть душа, продолжающая жить сознательной жизнью после смерти. Светлые духи скоро узнали, что в течение долгих веков таналиты знали и смех и веселье, и только когда уверились, что со смертью для них все кончается, что их «я» уничтожается, они разучились смеяться и веселиться. Их видимое спокойствие прикрывало собой с этого времени глубокое отчаяние.

И светлые духи решились помочь им.

«Почему вы так уверены, что смертью уничтожается мысль?» — спрашивали тана-литов Светлые.

«Странный вопрос! Разрушается, уничтожается смертью тот инструмент, кото-рым мысль порождается — разрушается вещество мозга», — отвечали таналиты.

«Но почему вы думаете, что тесное существование двух начал, хотя бы и неразрывно (пока живет данное существо) связанных, дает право считать одно из них причиной, а другое следствием, не могущим существовать отдельно от первого? Такое рассуждение даже логически неверно. Воздух, например, состоит, не говоря о примесях, из азота и кислорода. Было бы бессмыслицей утверждать, что он состоит только из одного кислорода, или что азот порождает в нем кислород. Было бы бессмысленным утверждать, что воздух не является слиянием двух начал, азота и кислорода, а только одним кислородом. Но ведь и азот и кислород могут существовать независимо друг от друга, и есть планеты, где один только кислород или один только азот создают атмосферу (воздух). Для первобытного жителя вашей планеты воздух был просто воздухом, чем-то единым, а не смесью азота и кислорода. Если бы азот был отделен от воздуха и уничтожен, отброшен в мировую пустоту, то первобытный таналит утверждал бы, что во вселенной есть только кислород, что азот был когда-то его производным и уничтожался, когда сгорал кислород. Разве можно так рассуждать?! Вот смотри, таналит, что такое воздух: азот — тело, кислород — душа!»

«Как странно ты говоришь! Наши ученые давно решили, что нет души, что мысль о ней — самообман. Одно тело с его функциями создает мое „я“».

«Мало ли было заблуждений у людей, хотя бы у первобытных людей. А вы тоже первобытные люди для тех, кто явится через сотни тысячелетий после вас. Для этих ваших отдаленных потомков ваше отрицание души такой же нелепостью казаться будет, какой нелепостью кажется нам уверенность когда-то жившего дикаря в том, что нет ни малейшей разницы между неодушевленным предметом и живым существом…»

Много раз разговаривали Светлые с таналитами, а потом стали невидимыми. Они обсуждали вопрос, как убедить таналитов, что у них не одно только тело, и решили попробовать сделать это. Они решили показаться таналитам в своем виде, поскольку этот вид мог быть постигнут таналитами, и сказать им, что они — светлые существа из другого космоса, и что нет числа космосам и живым существам в этих, созданных Богом, обителях. И засияли на земле таналитов Светлые. И как животные относились к таналитам, так таналиты стали относиться к Светлым, едва улавливая кое-что из их сложного мышления. Но они были поражены появлением Светлых и начали говорить, что и после смерти живут души умерших. И Светлые исчезли, решив просить Легов вселиться хоть в немногих несчастных таналитов.

«Массовое сумасшествие! — говорили таналиты через три поколения об эпохе появления Светлых. — Какая неудачная сказка».

«Как странен ваш скептицизм, — говорили другие таналиты. — Все возможно назвать выдумкой и иллюзией. Однако есть такое чудо, как наше собственное существование, почему не быть и загробной жизни, которую вы тоже можете назвать чудом? А разве не чудо бесконечность пространства и времени, в которое вы верите, только грубоватыми софизмами стараясь (но безуспешно) убить веру в наличие этих бесконечностей?»

 

49 Ниссамны и нотёмны

Нед рассказывал.

«Я и два моих товарища с невероятной быстротой промчались через безграничные пустоты и остановились на границе какой-то бесконечности. Увидели гигантский, напоминающий землю шар, на котором находилось много существ, более красивых, чем существа, населяющие земли, желтыми солнцами озаряемые. На этой земле было много растений, цветов, деревьев, летали птицы и насекомые, чаще всего красивые бабочки, бродили разные животные. Некоторые из них напоминали допотопных животных Земли, озаряемой желтым солнцем. В воде виднелись разнообразные рыбы и животные.

Мы удивились, не видя обитателей этой планеты, занятых едой или питьем, и обратились за разъяснением к двум похожим на нас существам. С удивлением оглядывались эти существа, слыша наш голос, и мы насилу столковались с ними. Они понимали язык межпланетных сообщений, но не видели нас.

Догадавшись, что мы невидимы, и услышав от нас, что мы прибыли издалека, они охотно ответили на наш вопрос. Мы узнали, что эти существа не едят и не пьют и не дышат для того, чтобы жить, и, тем не менее, живут интенсивной жизнью. Странный разговор вели они с нами, допытываясь, кто мы и откуда. Они настойчиво спрашивали нас, кем мы были ранее, и не понимали, когда мы говорили, что мы не менялись, что мы только оставили наши тела на нашей планете. Они настойчиво спрашивали нас, как мы меняем наши тела на нашей планете, и мы не понимали их, пока подошедшее к нам и внимательно слушавшее напоминающее оленя животное не превратилось на наших глазах в человека, из человека — в птицу, на орла похожую, а из птицы — в небольшое насекомое золотистого цвета и, наконец, опять приняло вид человека.

Мы узнали более или менее подобных рассказов, а потом из личных наблюдений, что жители этой планеты принимают по своему желанию какой угодно вид, то есть вид какого угодно, из живущих на этой земле существ, не исключая самое маленькое насекомое и кончая громаднейшим ихтиозавром. Мы слышали удивительные рассказы о миллионах лет, проведенных существами этой планеты в телах многих миллионов разнообразнейших существ. Мы слышали от них и о том, что выше людей научились подниматься все виды земной жизни изведавшие люди. Они превращались в существа, правда, далеко не вполне совершенных ангелов. Сделаться ангелом в точном смысле этого понятия люди этой земли, ниссамнами называемые, не могли. Но все ниссамны верили, что придет время, когда они легко будут превращаться в ангелов, а затем подниматься к высотам необъятным по 24-м главным ступеням Золотой Лестницы. Немного позднее неды расспросили ниссамнов о Золотой Лестнице, а пока попытались найти знающего человека, который помог бы им облечься в видимое тело, и в скором времени добились этой цели.

Ниссамны рассказали нам, что у них были громадные эпохи исканий. Одно время, в самом начале, что-то вроде аскетизма считалось путем к верхам несказанным; позднее все силы своего духа они сосредоточили на научных работах; еще позднее — на философских изысканиях. Еще позднее учение безграничной любви ко всему живому охватило их, и много раз теми или другими путями искали они света истины и знания.

Ниссамны рассказывали нам, что на их планете появляются иногда те, которых они называли носителями тёмного начала, — нотёмны. Нотёмны принимают вид ниссамн и учат, что для ниссамн нет другой жизни, кроме той, которая протекает на их планете, что все рассказы о Боге и Золотой Лестнице — простые сказки, имеющие своей задачей создать известное настроение в общежитиях. Они утверждали, что нет ни Бога, ни обитателей Золотой Лестницы, но не доказывали этого положения, ссылаясь на то, что отрицательные положения не могут быть доказаны, и указывая, что верующие в Бога и духов Золотой Лестницы не могут воспринять ни Бога, ни духов.

Напрасно им возражали, что инфузория не может воспринять ни человека, ни животного, что из этого нельзя вывести заключения, что нет ни человека, ни животного. Вся аргументация нотёмн сводилась, в сущности, к тому, что не существует то, что недоступно девяти чувствам ниссамн. В результате длительной пропаганды нотёмн получилось торжество атеистического мировоззрения, и на сотню лет отодвинулась назад духовная и умственная культура ниссамн.

Как-то раз я беседовал с одним из ниссамн. К нам подошел другой и вмешался в разговор. Очень скоро разговор зашел о нотёмнах, много сотен лет тому назад покинувших страну. Подошедший стал утверждать, что нотёмны были в сущности правы, что ни Бога, ни Золотой Лестницы не существует, а мой собеседник стал горячо спорить с ним. В это время большая и довольно красивая бабочка с безобразной, правда, головой, уселась на моей руке. Не прошло и трех минут, и я почувствовал, что бабочка, как и подошедший к нам ниссамн, были прибывшие сюда нотёмны, а через несколько минут бабочка превратилась в ниссамна и стала горячо поддерживать в возникшем споре того из собеседников, который отрицал наличие Бога. Я отошел от спорящих, нашел двух недов и от них узнал, что они встретили нотёмн, очевидно в большом числе посетивших страну, в которую мы прибыли. Тогда мы составили тайное общество, поставившее своей целью выследить всех нотёмн и бороться с ними. Мы легко узнавали их даже в тех нередких случаях, когда, принявшие форму ниссамн, нотёмны забывали, что они были нотёмнами, вошедшими в тела ниссамн, и искренно, как ниссамны, проповедовали свое, отрицающее Бога учение. Но на этот раз нотёмны потерпели поражение: им не удалось обратить ниссамн в атеистическую веру.

Мы спрашивали ниссамн, не боятся ли они нашествия на их земли Великого Ничто, лежащего недалеко от них, и получили странный ответ:

„Могучие Димиурги стоят на границе Ничто с громадными щитами, на каждом из которых могли бы разместиться мириады таких миров, как все вместе взятые и все доступные чувствам ниссамн миры, и этими щитами удерживают страшную разрушительную силу Ничто, не позволяя ему поглотить сущее“.

Спрашивали мы у ниссамн, есть ли у них правители, и когда после некоторого затруднения они поняли нас, то смеялись странному вопросу, заявив, что даже и мирны лет тому назад, даже в эпохи торжества учения нотёмн, у них не было нужды в правителях, и не было ни тех, которые хотели быть правителями, ни тех, кто хотел бы подчиняться таковым.

Мы спрашивали их, молятся ли они Богу, и они отвечали, что у них нет этой потребности; что молиться Богу — значит оскорблять Его, предполагая, что Он сам не знает, что нужно обитателям планет; что Он так несовершенен, что нуждается в просьбах для того, чтобы сделать все нужное для ниссамн, и так невысок, что нуждается в благодарностях, и так не умен, что они не покажутся Ему нелепыми. Не вполне так, но что-то вроде сказанного говорили нам ниссамны.

Мы спрашивали, не посетил ли их планету Эон, и получили ответ, что один из Эонов был на ней мирны лет тому назад, и что Его учение и теперь чтится ниссамнами. Он учил, что никому нельзя причинять что-либо неприятное, но при нападении допускал право на защиту».

 

50 Эриса

Загремели крики среди Светлых: «Назад в миры низшие! Принесем им свет, радость и помощь. А там, где бессильным слово окажется, там наши мечи обрушатся на тёмные силы». И послали они к Отблескам, прося прийти на помощь, предлагая им позвать и духов высших миров, вплоть до духов Света включительно.

Откликнулись на этот призыв все космосы и выделили из своего населения тех духов, которые рвались прийти на помощь людям. Испугались, впервые испугались Светозарные, мрачные Князья Тьмы и тёмные Леги. В норы глубокие пытались забиться зловещие лярвы, которых с тёмными Легами люди смешивали. Но Тёмные выгнали лярв ударами бичей и бросили на земли, в том числе на ту, которая называлась Эриса. А тёмные Арлеги, Князья Тьмы и тёмные Леги говорили: «Все же дадим бой силам нездешним. Не сдадимся! Воплотимся в тела людей и не только в те, в которых наши рабы-лярвы обитали, но и в те, в которых лярв не было».

Слетели на землю светлые духи и увидели, что все тела людей, за исключением тел Храмовников, заняты. Они легко выбросили из тел лярв, в них гнездящихся, но ничего не могли поделать с тёмными Арлегами, мрачными Князьями Тьмы и тёмными Легами. Эти гордые духи и не думали покидать тела людей, а когда Светлые принуждали их к этому, они выходили, убивая человека, в котором были воплощены. И пришлось оставить их в телах людей, где так упорно держались тёмные силы.

«Не помогли Эоны, не поможем и мы, — говорили Светлые, — не лучше ли уничтожить людей, пока злое начало не ассимилировалось с ними?»

«Конечно, мы оставим в живых тех, в которых Леги. Конечно мы оставим и тех, в которых вселились вместо лярв высокие духи», — говорили Сильные.

Но умеющие внушать доверие духи Познания отвечали: «Посмотрите, что выйдет».

И действительно, что-то странное получилось: тёмным Арлегам, Князьям Тьмы и тёмным Легам была глубоко противна отвратительная работа, которую когда-то вели на Эрисе лярвы, этими же тёмными духами на Эрису посланные.

Светозарные, мрачные Князья Тьмы и тёмные Леги гнушались этой работой и не хотели делать её. Они не хотели оспаривать учение Эонов, не хотели замалчивать его, не хотели клеветать на это Учение. Им самим пришлось указывать на искажения этого учения и на нелепые дополнения к нему. Им — от Светозарных до тёмных Легов — было невыносимо скучно зло делать, ни малейшего удовольствия не доставляли им страдания несчастных. На это годились только лярвы, животные мира тёмных духов. И что-то похожее на вражду почувствовали тёмные силы к лярвам, ад создавшим, хотя и шли к ним на помощь Тёмные, хотя и пользовались ими, но глубоко презирали их…

И вот, тёмные Арлеги вырвались из тел людских и ринулись в ад. Отбросив духов Бешенства, они разрушили стены ада и снова, во второй раз были выведены из него люди. Войдя в тела этих людей Тёмные претворили их в тела физические и снова вернулись на Эрису.

И они жили на Эрисе, не делая зла (нельзя унижаться!) и не делая добра (не всели равно добро или зло?), жили эгоистической личной жизнью… И тогда на помощь Светлым, не знавшим, что делать, прилетели ранее Тёмным служившие духи Скуки и встали рядом с людьми. И бросили тёмные Арлеги, мрачные Князья Тьмы и тёмные Леги тела людей и улетели с Эрисы. Улетели не потому, что были побеждены, а потому, что им скучно стало… А лярвы, потерявшие поддержку тёмных духов, не посмели на землю вернуться.

Возвратились в свои обители Тёмные и пытались зажить прежней жизнью, но нередко больными себя чувствовали. Духи Скуки являлись к ним и, низко кланяясь перед Тёмными, тем не менее страшно надоедали им. И Тёмные познали если не страдание, то что-то близкое к нему, и они стали изменяться. И тогда почуяли они, что около них, опять-таки новые духи — духи Времени реют…

 

51 Беззвездная бесконечность

Представьте себе бесконечность, в которой нет никаких небесных тел: нет ни звезд, ни планет, ни комет, ни туманностей, нет даже космической пыли. Бесконечная, беспредельная пустыня расстилается перед вами, и ничего, кроме пустоты, жуткой мистической пустоты, не встречаете вы. И вот, когда чувство несказанного одиночества, одиночества невыносимого охватывает вас, — вдруг вдалеке вы замечаете маленькую светлую звездочку. Всем существом своим желаете, чтобы приблизилась к вам эта звездочка, ибо нестерпимо для вас более одиночество и жаждете вы познания неведомого… И вот в ответ на ваш безмолвный призыв начинает расти и шириться мерцавшая вдали светлая точка, к вам направляясь. Вы воспринимаете полет звезды странной… все ближе и ближе она… еще мгновенье… и перед вами яркая фигура могучего гения: светлый Лег перед вами, и звучит его голос: «Задай вопрос, о друг! Спрашивай о чем хочешь. На все отвечу тебе!»

 

52 Сатл-великан

Два мощных духа — Светлый и Зарма — встретились, потому что оба искали разрешения интересовавшего их вопроса: как перейти в миры высшие, в миры Силы и Славы.

Светлый: «Что-то мешает мне перенестись в сферу высшую. Я думаю, что нас притягивает к нашей всеохватывающей вселенной та тяжелая мгла, которая окутала людей, наших младших братьев».

Зарма: «Да, ты прав. Только подняв людей, мы сами пройдем путь, к Славе ведущий».

Светлый: «Что же делать? Не поймут люди нашего языка. Надо послать к ним посредника, хотя эти последние далеко не на вполне понятном языке людям говорят».

Зарма: «Предложим духам Фантазии явиться к людям. Пусть они попытаются поднять их».

Светлый: «Да будет».

Духи Фантазии слетели на землю и нашептывают людям свои странные речи. Они знали, что безуспешна была проповедь Эона Любви, что только любовь, связанная с представлением о том, что части человечества есть единый организм, как дети — единый, хотя и отделившийся от матери организм, была понятна людям. Любовь же нематериальная, любовь духовная только тем из них, кто озарен, понятна, а таких очень мало.

И стараются духи Фантазии пробудить в каждом человеке, к которому приближались, безграничное стремление к совершенству, к блеску жизни и красоте смерти. Но усилили свою деятельность и послы тёмных сил. Ими систематически извращалось понятие блеска жизненного и подменялось пошлой мишурой материального богатства, диким удовольствием всегда свирепой власти. И Тёмные всегда ловко проповедовали, что для получения необходимых, а тем более роскошных материальных благ необходимо принижение духовных благ, — отказ от доброты, свободы, братства. И, что всего важнее, блеском называли Тёмные грязь и падаль. И верили им тупые люди, опьяненные их лестью, убивавшие свободное, искреннее слово.

Но неудержимый полет духов Фантазии, преодолевал посеянные Тёмными плевелы. И глохли эти плевелы в блеске сияний, приносимых духами Фантазии из миров далеких.

Тогда Тёмные выдвинули, как противовес сверкающим блеском миров нездешних духам Фантазии, новорожденные исчадия лжи, которые они облекли в мираж несуществующих и ложных гигантских гипотез. Но так как не могла ложь вполне восприняться, пока слышались отголоски миров далеких, они загипнотизировали людей массовым повторным внушением, дабы не слышали они духов Фантазии. И чем тупее и глупее был человек, тем легче поддавался он такому внушению, и только осиянные могли противостоять ему.

Внушение носило простой характер: оно твердило, что нет того, чего не воспринимают чувствами люди, что нет поэтому и Бога. Напрасно говорили загипнотизированным, что на таком же основании надо было отрицать несколько десятков лет тому назад существование хотя бы, например, радия, — все это скользило мимо восприятия загипнотизированных. Люди начинали стремиться только к удовлетворению материальных потребностей не высокого разряда и оскотинивались, несмотря на болтовню материалистической науки.

На земле появились, — правда, в очень ослабленном виде, — оставившие свою сущность в мирах мистических солнц вторые Зармы Эонов. Но и отраженный, затёмненный блеск любви, воли и мудрости был страшен для Тёмных, и они поспешили создать рядом с ним Багровый блеск лжелюбви, лжемудрости и лжеволи. И началась борьба между Зармами и Багровым блеском.

И выдвинули тогда Зармы Эонов новую религию, познающую границы, данные человечеству для восприятия сверхчеловеческого, и в основу её положили текущее, меняющееся знание, неизменную любовь всепрощения и постоянную волю к добру. А духи Фантазии дали обрядность этой религии, красивую, блестящую, фантастическую. И Светлый Сатл и Зармы первыми слетели на землю, и те люди, которые ощущали их присутствие, становились все лучше, все чище.

Однако далеко не все люди ощущали их присутствие, и Светлые поняли, что надо призвать Сатлов, но те из них, которые решились идти в миры низшие, уже ушли. И решено было просить Эона, дабы он уговорил идти для спасения людей других Сатлов. И Эон пошел по обители Сатлов, говоря, что вся работа уже сделана, которая должна предшествовать работе Сатлов среди людей.

Эон шел по обители Сатлов и рассказывал своим двенадцати ученикам:

«Далеко отсюда, в одной из обителей Сатлов появился Сатл-великан. Когда он раздвигал свои крылья, то мог прикрыть ими чуть ли не десятую часть своей страны. Тесно и душно жилось ему среди Сатлов, и тогда он решил подняться в высшие миры.

Поднялся он в обители Михаилов и увидел себя окруженным такими же великанами, как и он. Он слышал, что они собираются в обители Легов, на которых напали их извечные враги — велы, желая поработить их. Михаилы говорили, что им самим можно бы было лучше устроиться, но им жалко было Легов, надо было помочь последним и не пустить врагов хозяйничать в чужих обителях. Услышал Сатл эти речи и удивился тому, что Михаилы о себе мало думают, почему не переселяются они в лучшую страну, а думают о каких-то Легах?

Он поднялся в более высокую сферу, но никого не нашел там, с кем мог бы поговорить; только изредка проносился мимо него великан Эон, не обращавший на Сатла внимания. Еще выше поднялся Сатл и очутился в стране Аранов, много большего роста, чем он сам.

Прислушался он к их разговорам и узнал, что они тоже собираются в далекий поход, так как к ним прибыли гонцы из далекой бесконечности, прося о помощи: издалека неслись на эту бесконечность враждебные полчища тёмных духов. И Араны бросили все свои дела и помчались на помощь жителям далекой бесконечности. Снова подивился Сатл, почему и эти не о своих делах, а о чужом благополучии думают. „Ничему в верхах не научишься“, — подумал он и вернулся в свою сферу.

Прошли века и Эон, пролетая, задел своим крылом Сатла и шепнул ему, что он ошибся, что многому можно в верхах и в низах научиться. И снова отправился Сатл-великан в космосы Михаилов и Аранов. Прибыв в обители этих духов, он увидел, что те и другие перенеслись уже в высшие сферы. С трудом проник туда Сатл-великан и услышал от них, что до тех пор напрасны были их попытки подняться, пока они не помогли Легам и жителям далекой бесконечности.

Вернулся к себе Сатл и рассказал о том, что он увидел и услышал. И двадцать три Сатла поняли, что помогая другим, себя поднимаешь и решили отправиться с Сатлом-великаном в какую-либо из ниже лежащих бесконечностей, чтобы помочь её населению подняться.

Тогда Сатлы прибыли в сферу Ирров, где были время, длина, ширина, но глубины или высоты не было.

И прибыв туда поняли они, что надо перебросить слабых духов, которые Иррами называются, в ту сферу, где они четвёртое измерение — глубину — получить могут. Ирры, узнав об их намерении, радостно просили скорее осуществить его. Сатлы построили в длинный ряд Ирров и повели их в новую бесконечность, и, едва показались в ней Ирры, как лучи нового, необыкновенного солнца согрели их. И согретые светом сияющим они поняли, что плоскость их только кажущаяся, что в потенции уже была заложена в них глубина. И когда перенеслись они в новую бесконечность, то на её пороге ставили перед ними Эоны свои странные зеркала обратной силы.

И отразились они в этих зеркалах, как имеющие четыре измерения, ибо зеркала эти не уменьшали числа измерений, а увеличивали их. И получив новое измерение, вышли Ирры из зеркал мистических и стали существами на людей похожими. И уже не по движению губ, а по волнам звуков понимали они друг друга.

А двадцать четыре Сатла поднялись к Михаилам, и те предложили им остаться с ними. Из пришедших остались двадцать три, но Сатл-великан решил вернуться к своим и, вернувшись в обитель Сатлов, рассказал о переселении Ирров, добавив: „Делайте то, что я, и вы тоже к Михаилам подниметесь“. А как поступили бы вы?» — спросил Эон своих учеников-Сатлов.

1-ый: «Своим рассказом ты хочешь убедить нас, что подняться можно не иначе, как других облагодетельствовав. Ошибаешься. Такие попытки часто сводятся к простой потере сил. В твоем рассказе надо видеть простое совпадение увенчавшегося успехом похода и подъема».

2-ой: «К чему поднимать бедняков из их состояния невежества и бедности? Пусть остаются в том состоянии, в котором они находятся, и тогда они не будут знать страданий неудовлетворенных порывов».

3-ий: «Не блестяще наше положение, но идти к Иррам и им подобным, значит хоть на время, а ухудшить его. А будет ли лучше там, куда мы поднимемся?»

4-ый: «Конечно так было, как Ты, Эон, говоришь, но, если бы мы тоже так поступили, то неизвестно, что бы случилось от этого».

5-ый: «Неужели надо в низы идти и служить инфузориям? Для них другие, не нами указанные пути найдутся. А мы сами для себя будем работать и вперед идти».

6-ой: «Помогать другим, это значит лишать их стимула к самодеятельности. Это вредно для тех кому помочь надо».

7-ой: «Мы знаем, что нам лучше будет в других, лучших условиях. А к этим инфузориям разве можно прилагать нашу мерку?»

8-ой: «Быть может, войдя в тесное сношение с Иррами, мы сами упадем ниже бездны».

9-ый: «Припомните, как мы со Светозарным путались: цель была хороша, а что получилось».

10-ый: «Помогая другим мы отдаем часть наших сил. А нам и без этой отдачи не хватает сил для прорыва к лучшему».

11-ый: «Чересчур часто благие советы ни к чему не ведут и один случай — не общее правило».

Промолчал 12-ый Сатл. Молчал и Эон и тихо шел вперед. Остальные Сатлы благодарили рассказчика, но никто из них не задумался серьезно над рассказанным. И позднее, без Эона, они сомневаясь говорили: «Едва ли верно, что мы должны склонить свои головы для того, чтобы вверх подняться, а если и верно, то мы не хотим купить этот подъем такой дорогой ценой. Мы мощны и умны, и потому, что хотим так подняться, уже заслуживаем подъема. Поднялись Михаилы, а мы чем хуже их?»

 

53 Серафы и Херубы в отрицательных бесконечностях12

Серафы и Херубы начали свое нисхождение. Не останавливаясь прошли они космос, занятый Светозарными дальних миров, прошли они через космос Легов, быстро миновали космос, людьми населенный, и три нижних космоса и, перейдя широкий орос, появились в отрицательных бесконечностях.

Увидели они в низах лежащие опустевшие космосы. Мрачное, гнетущее впечатление производили эти миры. Далеко раскинулись раскаленные, лишенные намека на жизнь пустыни песчаные, и кое-где одиноко, на далеком друг от друга расстоянии, возвышались базальтовые чёрные скалы. Самый воздух, или то, что заменяло его, казался неподвижным, застывшим. Ни движения, ни шороха, ни дуновения ветра. Полная неподвижность и слабый красноватый свет, которым искрилась кое-где эта пустыня.

Смотрят Арлеги и думают: «Надо заселить эти миры», и оставляют в них часть света своего, исключив возможность заселения мира этого тёмными сущностями.

Еще ниже спускаются Серафы и Херубы. Новый орос тянется перед ними и Стражи Порога грозные встречают их, спрашивая: «Куда и зачем идете вы?» Отвечают Арлеги, что они хотят посетить миры, в низах раскинувшиеся. Как будто не вполне верят словам этим Стражи Порога и говорят: «Быть может вы Чёрнобога искать идете. Если так, то возвращайтесь обратно: не найдете его». Не останавливаются сверхгиганты и переходят орос, отстранив Стражей Порога, и входят в страну, населенную абсолютно спокойными существами, никогда не волнующимися, ничего не ищущими, ничего не желающими, жизнь свою проводящим, ни на что не надеясь, ни о чем не сожалея, ни к чему не стремясь.

Смотрят на существ этих Арлеги и видят, что глубоко в них теплится какое-то начало, отдаленно душу напоминающее, но оно так относится к душе, как душа к духу, или тело земли к их душам относится. А тело этих существ холодных, с какой бы стороны ни смотреть на него, всегда казалось двумерным, на отражение в зеркалах похожим, хотя и не было таковым. Существа эти живут, не обижая друг друга, но и не любя друг друга, одинаково чувствуют себя в одиночестве, вдвоем, втроем и в толпе.

Страшным безразличием веяло от существ этих на Арлегов могучих. Спрашивают их Арлеги, знают ли они о мирах более высоких, слышали ли они, что Бог существует? Отвечают существа, в низах живущие «Конечно, могут быть миры, более высокие, чем наш мир; могут и не быть. Возможно, что имеется Бог, возможно, что нет Его. Это нас не интересует».

Не захотели Арлеги бороться с безразличием и решили до времени покинуть население это.

Дальше летят Херубы могучие и Серафы мудрые, и новый орос перед ними. Спрашивают их Стражи Порога нового: «Куда идете вы и что ищите? Если вы духи высокие, то здесь найдете только противоположность свою. Найдете тех, в ком нет искры души и духа. Существа эти только в пределах своего мира подниматься могут. Для них нет жизни в мирах, более высоких».

Перешли орос Серафы и Херубы могучие. Встречаются они с существами на людей похожими, но более прекрасными. Дружно живут эти существа, прекрасные формы жизни сложились у них. Но на Херубов и Серафов производят впечатление существа эти такое же, как базальтовые скалы и пески за первым оросом лежащие. Пролетая по бесконечности, перед ними развертывающейся, видят Серафы и Херубы, что существа прекрасные как бы по отлогой горе поднимаются, и по мере подъема все прекраснее и прекраснее становятся, несравненно умнее, красивее, величавее в мыслях своих. Чудится Арлегам, что перед ними раскрывается цветок мистический, все более и более чудной красотой сверкая. Ближе и ближе присматриваются Арлеги к существам этим и что-то похожее на жалость и ужас, охватывает духов космоса высокого. Ни зачатка души и духа не видят они в существах прекрасных. Одна материя перед ними. Видят Арлеги, что совершенствуются существа эти, но думают, что никогда не достигнут верхов прекрасных, существа эти совершенные.

Мирны лет летают над ними Арлеги могучие и не устают озарять их светом своим прекрасным.

А вот и орос новый, Стражи Порога ужасные. Не могут перейти орос этот существа прекрасные, но Херубы, напрягая всю свою мощь, отстраняют Стражей Порога. Давно уже сознают Арлеги, что они вместе с населением прекрасным не в низы опускаются, а в верха поднимаются.

Переходят орос все существа, низы населявшие, и видят Арлеги, что преображаются тела их, превращаясь в нечто высшее тела физического, в нечто высшее, чем дух высокий, на рассану похожее. Блеском ослепительным блещут существа преображенные, но как бы колеблются они перед подъемом высоким, перед подъемом новым.

Обходят Арлеги толпы этих духов, хотят впереди их идти… и сознают, что они, Арлеги, в космосе своем очутились, над космосом Легов и людей раскинувшимся, ибо: бездна вверху и бездны внизу; то, что вверху, то и внизу. И если ты понял это, слушающий, — благо тебе!

 

54 Союз

В царстве Серафов собрались Сатанаилы, Михаилы и тёмные Арлеги для совещания.

Говорит тёмный Арлег: «Добро и зло делать — одно и то же».

И звучит ответ Сатанаила: «Пусть так, допустим, что правы вы, но правы вы только тогда, когда дело идет о творящих добро и зло, а не о тех, на кого добро и зло падает. Однако ведь интересы последних соблюдать надо. Сами вы, тёмные Арлеги, на кого зло недопущения ввысь обрушилось, требуете себе помощи у Серафов и Сатанаилов».

Продолжают Сатанаилы: «Да, делай добро, никому зла не причиняя, но если нельзя помешать торжеству зла добром, а злом можно, — делай минимум зла, пресекающего зло».

«Значит, правы вы, тёмные Арлеги, и вы, Михаилы».

Спросили тёмные Арлеги, одного из присутствующих Серафов: «Почему вас так мало на совете?»

«Потому, — звучит ответ, — что спит космос, спят Херубы, мощно простершись над своими туманностями, спят Троны и Господства, спят Силы и Власти, Начала и Рафаилы, окруженные магическим поясом. Только мы, не вошедшие в круг или из него вырвавшиеся, да борющиеся против него, имеем возможность решать, раз нам предстоит это».

И говорят Сатанаилы: «Тогда мы придем на помощь землям. И слушайте, что говорим вам мы, никогда на вас силой не нападавшие. Убеждаем мы вас с нами идти и творить добро, ибо полной неудачей кончались и будут кончаться все ваши попытки зло делать, так как ни на волос вы вверх не поднялись».

Отвечают тёмные Арлеги: «О, с нас довольно. Мы поняли весь ужас нашей жизни. Не верна наша деятельность. Мирны лет мы будем зло сеять, а все эти миллионы лет Элоа одной сотой долей секунды покажутся, ибо нет для него времени. Вы предлагаете нам бросить зло, пойти в низы, чтобы к необъятным верхам общей дорогой подняться. Ведь вы предлагаете нам отказаться от нашей гордости. Как трудно это! Что выйдет из нашего отказа, от нашего унижения — сошествия в низы?!»

Отвечают Сатанаилы: «Вместе с вами в низы пойдем, вместе с вами к верхам поднимемся. Мы помним, что вы приходили на помощь к нам».

И говорят Михаилы: «Как только вы подниметесь до нас, — мы присоединимся к вам. С вами вместе, с вашими друзьями будем тогда верхов добиваться, или свои верхи создадим».

Отвечают тёмные Арлеги: «Нам, достигшим великих высот, спуститься вниз? Не хотим!»

Спрашивают Сатанаилы: «А если с вашего места нет прямой дороги в верха?»

И отвечают тёмные Арлеги: «Ну так что же? Неужели и то утратить, что уже достигнуто?»

«Да, — говорят им, — возвратитесь, отступите назад, утратьте достигнутое, раз оно препятствием к дальнейшим достижениям является».

И говорят Михаилы: «Серафы не примкнут к нашему союзу. У них много работы в области мистических и ледяных солнц в мирах надземных субстанций».

Тогда спрашивают Серафов, и отвечают они: «Не можем, слишком много работы».

И задают вопрос тёмные Арлеги: «Может быть, вы боитесь нашей измены?»

Но звучит ответ: «Мы не боимся ни ваших прорывов, ни прорывов духов других бесконечностей, но не хотим потерять светлые миры пяти, шести, семи измерений, в стороне от вашего мира лежащие, в стороне от мира живущих низших существ. За бесконечностями разноцветных солнечных скоплений и их потоков блещут наши мистические солнца и мистическими же являются скопления земель вокруг этих солнц. На земли этих солнц переходят души обитателей первых земель и, попав в сферу тяготения этих солнц, пребывают там души пяти, шести, семи измерений. И мы не можем их покинуть, а то были бы с вами!»

Все светлее и светлее становятся тёмные Арлеги, и говорят ставшие наиболее светлыми: «Наша жертва выше Эоновской должна быть. Пойдем вниз к теням и звукам, к вечно меняющимся образам, времени не знающим. Их иррациональности дадим реальность. Просветим их светом высшим, образуем обширное светлое царство и в нем пребудем, пока не раскроются перед нами ворота Аранов».

И в ответ прозвучал громовой крик восторга. И более светлые, ободренные, говорят тёмные Арлеги: «И мы хотим, чтобы люди прекрасными были ни во что не веря, так как вера их не может совпасть с сознанием». И говоря это, становятся несколько более тёмными говорящие.

А в ответ им звучит хор Сатанаилов: «Немыслимо! Да и не к чему это. Пусть верят и прекрасными будут».

И говорят Михаилы: «Как люди захотят. Когда направится поток светлый — все исправит в своем космическом не индивидуальном крещении».

Спрашивают просветленные: «А где же купель?»

И звучит ответ: О ар ст а к р ов.13

Говорят Сатанаилы: «Нельзя людей неверующими сделать, ибо неверующие в Бога Великого в своих вождей верить будут, верить в электрон, в более непонятное и недоказуемое, чем Бог».

Михаилы напоминают тёмным Арлегам: «Не забудьте отворить двери ада, выпустить людей».

Спрашивает кто-то: «Что же вы хотите, чтобы все люди умерли?»

«Нет, — отвечают Михаилы, — мы говорим только об уже умерших».

И говорят тёмные Арлеги: «Что же, придется выдержать бой с Князьями Тьмы. Дадим им знание, и тёмные Леги пойдут за нами. Куда же направить души, в аду сущие?»

Отвечают им: «А разве мало обителей, хотя бы в области Серафов? Новые Земли создайте, которые промежуточными обителями будут между старыми землями и землями пяти измерений».

«Если надо будет, все, что надо, сделаем, — отвечают тёмные Арлеги. — Невозможное не мыслится для тех, кто выше Эонов стать желает».

 

55 О параллельных космосах (медитация)

Я помню себя на какой-то планете, но не на нашей Земле. Эту планету нельзя было видеть нашими глазами, глазами людей, её нельзя было осязать, и она не имела свойств притягивать тела. Такое свойство нашей Земли показалось бы невероятным чудом жителям этой, не имевшей силы притяжения планеты. Не зрением, не вкусом, не осязанием, а как-то совсем иначе воспринималось жителями этой планеты все то, что на ней было. Воспринималось особыми пятью чувствами, нам людям не свойственными. Наши пять чувств, пять чувств людей были неизвестны жителям этой странной планеты. На этой планете не было тех измерений, которые измерениями длины, широты и высоты называются, и они заменялись какими-то другими измерениями.

Мудрецы этой планеты говорили мне, что их души обитали когда-то совсем на другой планете и были облечены телами, имевшими совсем другие пять чувств и совсем другие измерения, чем те, которые людям известны. Мудрецы говорили, что эти души или поднимутся кверху или перейдут на новую планету, в той же плоскости находящуюся, как наши, все названные «землями». Эти души будут располагать опять-таки пятью, но только новыми чувствами, и снова и снова все на новые «земли» будут переходить души, воплощаясь в тела с пятью, каждый раз новыми чувствами и тремя опять-таки новыми измерениями.

Эти переходы будут длиться до тех пор, пока в горнилах разных жизней душа не сожжет в себе все те несовершенства, которые она воспринимала через свое тело, давая ему слишком много воли.

И так, как бы описывая горизонтальные гигантские концентрические овалы около нашего мироздания, совсем новые планеты принимают на себя души умерших людей; и на каждой новой планете души входят в новые тела, обладающие новыми пятью чувствами и знающие новые три измерения (кроме времени, которое не изменяется на всех планетах).

Жизнь на любой из этих планет не может быть воспринята жителями нашей Земли. И пока человек, все той же душой обладая, будет жить несправедливой жизнью, он не поднимется выше и все по планетам горизонтальных кругов будет странствовать.

Каждый космос, Золотую Лестницу, составляющий, имеет свои, рядом лежащие космосы, и там живут те, для которых окончился срок пребывания на одной из планет или в одном из пространств космоса, но которые не достигли еще необходимой для дальнейшего подъема степени совершенства.

И вот на одной из этих планет я ощущал твое присутствие, мой друг на Земле. И я, и ты, и многие другие, ранее на Земле бывшие, хотя и в других формах и образах, хотя и в других измерениях и обладая другими чувствами, творили все-таки людские дела, жили жизнью людей и мы, двое, были большими друзьями. Мы оба боролись с теми, кто не считал свободу высшим добром, кто не считал благом отсутствие страдания и лишений у людей.

Мы оба хотели постигнуть не только то, чего не бывает, но и то, что не могло быть на нашей планете… Но мы оба не выдержали тяжелой борьбы, изменили служению добру и снова, не поднявшись, в мире того же числа чувств и измерений очутились. Мы смертью ушли в тот мир, где ты сейчас находишься. И для того, чтобы подняться, а не кружиться по концентрическим кругам, нам надо согласовать нашу жизнь с жизнью высших миров; надо сорвать с глаз повязку незнания и суметь вырваться из скорлупы невежества.

Надо (а это тебе и мне легко) здесь, на Земле, узнать то, что нужно для того, чтобы подняться.

Помни также: нелепы мои и твои утверждения, что существует только то, что мы видим. Мы видим, что солнце ходит вокруг Земли, а этого нет. Мы не можем утверждать, что нет того, чего мы не видим: мы не видим бактерий, а они существуют. Мы и здесь далеки от добра, и это очень плохо: силой воли и ума надо сделать так, чтобы приблизиться к добру, т. е. творить его.

Разбуди меня! Разбуди скорее! Тяжелая угроза нависла здесь надо мной и я не хочу пережить её ужасы!..

 

56 Эон и одиннадцать тёмных Арлегов

Три потока звезд вращаются вокруг трех далеко друг от друга отстоящих гигантских шаров холодного огня, которые, в свою очередь, вращаются вокруг мистического солнца. На нем живут мудрые змеевидные. Недалеко от этого солнца, как бы греясь в его лучах, раскинули свои обители тёмные Арлеги и частью живут своей жизнью, частью внимательно присматриваются к тому, что происходит на гигантском мистическом солнце. А на нем живут мощные Серафы с шестью крыльями, по два на плечах, груди и спине и с телом из яркого голубого огня, суживающегося по мере удаления от груди и напоминающего собой комету, повернутую широким концом к звезде-голове Серафа.

Но они смотрят не на Серафов, они ждут появления на мистическом солнце Эонов, на земли первой бесконечности опускающихся и оставляющих на солнце мистическом 9/10 своей, мистическим же блеском сияющей души, дабы не испепелил этот блеск существ, сущих в тех низах, куда слетают Эоны. Тёмные Арлеги не трогаются с места, когда Эоны на земли нашей бесконечности нисходят, многое из своей мистической сущности на мистическом солнце оставляя. Но когда оставшаяся часть Эона, которая в Нем целым является, как всем целым является и та часть, которая как Христос сошла, — когда оставшаяся часть, или часть этой части (тоже равная целому), окруженная сиянием, как кругом, улетает от солнца мистического в другую бесконечность, в невероятной дали от нашей находящуюся, — тогда срываются одиннадцать тёмных Арлегов и несутся за кругом сияющим.

Появляется Эон на громадной планете другой бесконечности и идет по ней, сияя ярким белым блеском; и опускаются на эту планету тёмные Арлеги и идут за ним в качестве учеников, красноватым блеском сверкая. Учит Эон великому учению любви обитателей планеты, холодным блеском сверкающей, но плохо понимают Его обитатели этой планеты, сердца которых иссушены планетным огнем были. Учит Эон любви всепонимающей и потому говорит, что прощены будут гонители учения и учеников Его, только на мгновение, считая вечность и мгновение равнозначущими, отсрочится подъем жестоких.

Учит Эон, что не из боязни наказания, которое обещает Он не допустить, но и из любви не только к живущему, но и к существующему, надо исходить, изживая жизнь на этой планете в мирах и веках. Справедливость и та должна пасть перед любовью. Только свобода может сравниться, встать рядом своим блеском и сиянием с любовью и справедливостью. И только та справедливость, которая не является местью, а наградой является, должна славиться живущими. Жаль тех, которые живущих благ жизни лишают и себе эти блага захватывают, ибо долго они будут в низах странствовать, к верхам не имея возможность подняться. Жаль лицемеров, много думающих о себе, жаль тех, кто учит суеверию, ибо задержится их подъем в миры прекрасные. Жаль, не умеющих прощать, жаль мстительных, ибо не могут они тотчас же войти в миры высокие. И вас жаль, князья мира сего, ибо власть в руках существ миров низших — медленный яд, от которого в страшных мучениях будут жить самоотравившиеся властители в мирах нездешних.

Вознегодовали правители, до которых дошли сведения о том, что не склонял перед ними головы своей Эон Любви и шедшие за Ним одиннадцать учеников Его, и приказали они схватить и подло жестокими казнями убить их. Знали правители, что во многих местах появляются ученики Учителя, уча не признавать власти кесаря и слуг его, не уважать никакой власти, и раньше, чем учителя, приказали схватить и казнить их. И схватили слуги тиранов тёмного Арлега, которого Рамиром называли, и положили его на стальные доски и другими стальными досками прикрыли его и невероятные тяжести набросали на верхнюю доску, решив раздавить его тело… И увидели, что шел к ним Рамир, окруженный толпой вооруженного народа и, остановившись в нескольких шагах от них, учил народ учению Эона, прибавляя к этому учению, что насилию надо противопоставлять насилие же, но только до тех пор, пока не прекратилось первое.

Прошел Рамир со своими учениками, и удивленные палачи сбросили тяжести, набросанные на доски, тело Рамира, по их мнению, прикрывавшие, и увидели, что ничего нет под ними. И в ужасе бежали палачи эти из города.

И схватили слуги тирана тело тёмного Арлега, который Талином назывался, и бросили его в медный котел, который на костер поставили. Но не прошло десяти минут, как увидели Талина, толпой вооруженного народа окруженного, и народ убеждавшего не мстить злобным палачам, но, вместе с тем, не давать им захватывать людей. И удивленные палачи потушили костер, распаяли котел и ничего не нашли в нем. В ужасе бежали палачи из города в пустыню.

Третьего, Гортиса, живым в землю закопали, и тотчас же увидели его во главе вооруженного народа. Ужаснувшись, бежали палачи и спрятались.

Все одиннадцать тёмных Арлегов лютыми казнями были убиты палачами — и живы остались. Узнали об этом властители и решили, что учитель чародейством спасал учеников своих, и послали солдат и палачей, обвесив их амулетами и ладанками, чтобы взять Его. А одиннадцать учеников окружили Его и на десять шагов не могли подойти к Нему, какой-то силой отбрасываемые. Пытались солдаты стрелять и бросать копья в Него и в учеников — и расплющивались их пули и падали их копья около стены невидимой.

Снова загремела проповедь Эона, но даже тёмные Арлеги не могли вместить её, уча людей планеты далекой, насилием отвечать на насилие, пока продолжается последнее.

Но скоро обнаружилось, что население планеты на две неравные части распадается. Первыми увидели тёмные Арлеги, а за ними и все жители, лярв высоких и лярв низких, в тела правителей и их слуг верных облекшихся и в далекой тёмнице держащих души тех людей, которыми они пользовались. Стали тёмные Арлеги учить жителей планеты, что подлы и нечестны поступки правителей и что не может быть чистых правителей. Немного времени прошло, и поверили им люди, отказались от повиновения, и в отдельные города отвели они правителей, которым отказались повиноваться люди. Тогда стали появляться претенденты на власть, уверяя, что их деятельность, раз они получат власть, будет особо выгодной для той или другой части населения.

Тогда собрались одиннадцать учеников Его и начали склоняться к тому, что им самим надо захватить власть, не для того, чтобы пользоваться ею, а чтобы другим помешать ею пользоваться. Отложили они решение на несколько дней, чтобы зрело обдумать его, но на другой же день все они собрались во дворце одного ученика. Сели они, образовав четырехугольник и все разом сказали: «Странный сон приснился мне». И не по обычаю сразу все вместе заговорили они, и получился хор согласный не поющих голосов. Все вместе, не повышая голоса, не отставая и не опережая других, говорили они:

«Мне снилось, что наш Учитель лежит на этой земле распятый на кресте гигантском, на земле лежащем и землю на громадное пространство покрывающем. И я с ужасом спросил Его: „Кто посмел распять Тебя? Я и мои братья через миг уничтожим всю эту землю, такой грех на себя допустившую!“ А Он молчал. И я призвал столько тёмных Арлегов, сколько земля эта вместить может, дабы явились они сюда к нам, к часу собрания нашего».

Послышались удары крыльев и несколько тёмных Арлегов вошло в зал, говоря, что мирна тёмных Арлегов летела на землю, где был Эон. И все тёмные Арлеги поднялись над землей. Жителям казалось, что собралась никогда не бывалая гроза, затёмнившая небо, что страшны грозовые раскаты и как никогда ярко блещут молнии.

Спрашивают прибывшие: «Где Учитель?»

«Он исчез из мира телесного. Мы видели Его на астральном плане», — сказали одиннадцать учеников.

И они рассказали вновь прибывшим все то, что произошло.

 

57 Суд Эона

Где-то, далеко от наших бесконечностей умерли все живые существа, на землях когда бы то ни было жившие. Умерли и люди. Во многих других пространствах населенных побывали они. Почти все они искупили в течение многочисленных жизней грехи, на обычных землях содеянные, но небольшая часть из них не могла или не захотела покаяться в согрешениях своих. И ангелы-хранители, на некотором расстоянии от них стоявшие, просили Эона Великого принять их вместе с грешниками страшными в одной из высоких обителей, и принять их так, чтобы Эон явился перед ними не в одеянии земного тела, а в той оболочке, которая Ему в высотах несказанных была присуща. Правда, обычно слагали Эоны с себя покровы высокие, но когда хотели, могли облекаться в них, и в сиянии несказанном являлись тогда.

Внял просьбе хранителей Эон могущественный, и явились перед Ним светло-скорбные, за руку ведя оробевших грешников. Оробели они, потому что свет тихий осиял их, спокойствие великое осенило их души тёмные, просветлело сознание их. Увидели они свет тихий и закрыли глаза свои, заткнули уши свои, постарались забыть свое прошлое. Но несмотря на все старания, они видели, слышали и помнили. Громко заговорила в них память, и вспомнили они, в чем обвиняли и за что проклинали их люди. Почудилось им, что Эон тихий, Эон блестящий спрашивает, и отвечали ему. А Он спокойный, всепонимающий, смотрел поверх их в верха неизъяснимые.

«Я много горя причинил людям, — говорит один из приведенных, — но они сами были виноваты: они не слушались моих приказаний и приказаний моих единомышленников. Если я сделал что-либо плохое, — я наказан за это. Смотри: мирны тысячелетий все в старом окружении жил я и устал смертельно, и смерть не дает мне отдыха. Быть может я заслужил это, я был безжалостен.

Для пользы своей и своих я мучил смертными муками людей. Но надо же высшим, чем я, быть милосердными. Надо дать мне покой и забвение, хотя бы полным исчезновением это забвение было бы куплено. Как часто грезились мне мною убитые, по моему приказу запытанные. Неотступно смотрели они на меня, и я ужасался страхом великим, и сжималось сердце мое, мне боль причиняя. Прошу Тебя милосердного, я, который не знал милосердия, пошли мне смерть-исчезновение, дабы не грозило мне в далеких веках воспоминание».

И множество ему подобных говорили, подобно сказанному, и все они о вечном покое молили, ибо прозрели их очи душевные и духовные, и хоть смутно, но видели они. А ангелы кроткие, закрыли руками очи свои и плакали, упав в тоске несказанной на колени.

Молчали они и всем духом своим молили за приведенных. Появились около душ людских какие-то видения тёмные, от этих душ отделившиеся, и говорят Эону: «Мы — порождения этих, тоже людьми называвшихся существ. Если хочешь уничтожь их. Преврати в Ничто мертвое, преврати их в то, что „ничем для Ничто“ является. Едва ли этих гадов жалеть стоит. Каждый час их жизни в оболочке людей — непереносные, измышленные страдания для многих. И мы гадки, так как они взрастили и очеловечили свои помыслы подлые, упорно их за нечто хорошее выдавая. Они и мы до тех пор, пока только Твой свет прямо на нас светит, не делаем и не мыслим злодейств и гадостей. Нам надоело зло делать, а этим подлым людишкам не надоест никогда».

А Эон молчал и смотрел поверх голов созданий, к Нему явившихся, в дали несказанные. А пришедшим кажется, что Он говорит что-то. Умоляют Его ангелы: «Как хочешь, но внемли просьбе нашей и дай еще время людям этим: они ныне увидели Тебя, они сразу почувствовали усталость от зла, ими сотворенного. Возможно, что изменится их жизнь, и они искупят страшные, несказанные вины свои».

Смеются видения тёмные и говорят: «Они покровители тех иуд, которые только за деньги продают учителей своих. Они вспаивают и вскармливают этих негодяев, во сто крат, впрочем, лучших чем людишки эти. Они через короткое время, через одно-два воплощения забудут о Тебе. Они провозгласят Тебя фикцией, мифом, и подкупят тех, кто „научно“ докажет, что Ты фикция, миф и вымысел. И снова с этими гадинами мы, такие же гадины, как они, будем купаться в волнах грязного океана подлой злобности, мучая других и себя восхваляя».

А Он смотрел далеко, далеко, в дали несказанные… Снова говорят ангелы: «Не забудут они сияния Твоего. Смягчились души их. От них отошли страсти низкие и помыслы тёмные. Снова не удастся тёмным началам захватить их. Дай им возможность спастись». И вспыхнули ярким ровным огнем светильники семипламенные перед Эоном. И по мере того, как горели свечи огнем тихим, менее заметными становились ангелы, как бы сгоравшие от огня неведомого.

Говорят Тёмные: «Эти люди сами придут к нам. Они найдут или вновь создадут нас. У них сумасшедше-неодолимое, необоримое стремление к крови и мукам других. Их нельзя просветить: они имеют уши, но не слышат слов добра, они имеют очи, но видят только для своих и самих себя. Не могут они безвредными быть. Мирны лет они зло творили и творить его будут. Даже нам, их порождениям, опротивели негодяи эти, грязью запачканные и кровью умывающиеся. И нас уничтожь, если ты милостив, ибо застонут миры и померкнут солнца, если мы в миры возвратимся. Мы — порождения ехидн, и не к чему нам существовать…»

А Он благословил людей ужасных, и Тёмных благословил Он, только ангелы не были благословлены Им. Поняли они, что тем, кому много дано, с тех много и спросится. Поняли они, что мало одних просьб, одного заступничества. И снова говорят они Ему:

«Мы вместо Тебя готовы идти в те бесконечности, греха полные, где не был Ты и братья Твои. Мы готовы там пострадать, как Ты на земле пострадал. Но Ты, величаво-могучий, спаси этих злобных, этих тёмных от искушений жизни земной. Они не только жестоки, они бессильны, ибо способность зло творить все поглотила у них. Не справятся они с соблазнами и искушениями, на землях пребывающими. Снова злобными станут и страданиями людей питаться будут. Подними их».

Величаво благословил Эон ангелов меркнущих, и светом более ярким засверкали они. Подошли к Нему все явившиеся и стали по правую руку Его, ибо омыл их грехи свет тихий, от Него исходящий, ибо нередко много горя испытывали они, проживая в кругах концентрических, и несказанными муками мучились они в час смертный. Одну минуту поколебались подойти к Нему существа помыслов кроваво-грязных, от людей отделившихся, но подняв опущенные очи свои, увидели Лик Его, любовь безграничную отражающий и, подойдя к Нему, ниц пали. Ангелы тихие подошли к людям и к порождениям страшным людей этих и, взяв их за руки, тихо плакали от радости. Заплакали и люди, жестокими бывшие, и духи тёмные плакали, светом нездешним осиянные. Все просветлели они от света Его непонятного, но омрачило их воспоминание о жизни прошлой. Тогда к каждому из них подошел один из Эонов могучих, во всей силе, славе и блеске бывших, ибо множество Эонов появилось здесь. И каждый Эон, обняв человека, злобой когда-то дышавшего, духа тёмного и ангела кроткого блаженством наполнились существа эти и забыли, совершенно забыли, что когда-то на землях они злу служили и в новых, правду носящих духов преобразясь, все они пожелали на землях, от нас далеких, семена правды сияющей сеять.

А Эоны сняли с себя облики мощные…

 

58 О полёте трёх тёмных Арлегов

I

В момент создания бесконечности, которая стала последней в ряде бесконечностей, созданных мирны лет тому назад, находились два Элоима, Эоны Мудрости, Воли и Любви и обитель Замм с преобладанием в ней арановского начала. Едва появились в ней Замм-Араны, как зашел между ними разговор о том, стоит ли существовать? И донесся до них ответ: «Как хотите Замм-Араны. Если хотите — может снова низринуться в Ничто. Но временно. Через долгий промежуток времени снова возвратитесь к жизни, снова и снова решая вопрос о том, что лучше: бытие или не-бытие? Решите также вопрос о том, будет ли небытием та жизнь, которую влачат люди».

Колеблются Замм-Араны: «Если жить, то придется много страдать. Стоит ли перенести мгновенье страдания для веков счастья, стоит ли жаждать мига счастья для векового страдания; хорошо ли, если будут равны суммы страдания и счастья?»

И склонились Замм-Араны к тому, чтобы в Ничто возвратиться, но слышат — издали доносится все усиливающийся ритмический шум звенящих крыльев.

Мгновенье — и перед Замм-Аранами стоят три тёмных Арлега-великана. Они явно недоумевают и молча озираются, поводя громадными очами. И любопытство вселилось в Замм-Аранов — кто это, почему так печально и грозно смотрят прибывшие? И улыбаясь, говорит один из Замм-Аранов:

«Смотрите, новый смысл открылся нам для жизни. Мы хотим познать, удовлетворить любознательность. Ведь никто из нас не захочет возвратиться в Ничто, не узнав, кто эти духи и зачем к нам прибыли».

И спрашивают Замм-Араны:

«Кто вы?»

«Вы дружелюбно смотрите, — говорят тёмные Арлеги. — Мы послы из далекой обители других бесконечностей. Мы ищем союзников, да помогут они нам, обиженным».

«Кто вас обидел?»

«На вас немного похожие, но менее совершенные духи нашей бесконечности — Араны. Они не позволяют нам подниматься в лучшую жизнь, к высотам несказанным, где сияет Элоа».

«Как же смеют они не пропускать вас, к верхам стремящихся? Почему они мешают вам подняться, раз вы этого хотите и можете?»

«Они ссылаются на то, что поклялись не пропускать нас к верхам, ибо мирны лет назад у нас было с ними столкновенье, и поэтому мы не пошли по Золотой Лестнице, по которой шли другие духи. Они обвинили нас в том, что мы зло от добра отличать не можем, как будто бы то, что добром в нашей бесконечности называется, не дает злого наследия, а зло — наследия доброго».

«А какое им дело до этого? Со взглядами можно бороться, но нельзя мешать подъему из-за разности во взглядах. Хотим мы помочь вам и попытаемся раздвинуть не пропускающий вас строй Аранов».

Криками торжества ответили тёмные Арлеги и помчались впереди Замм-Аранов, но Замм-Араны скоро обогнали их, подхватив в сферу своих сил, и помчались, по указанному тёмными Арлегами направлению.

II

Невероятно велик в длину, глубину и высоту строй Аранов, против которых встали Замм-Араны с тремя тёмными Арлегами, недалеко от которых выстроились полчища мрачных Князей Тьмы и не удалявшихся из своего Космоса тёмных Арлегов. И говорят Замм-Араны Аранам:

«Пропустите тёмных Арлегов и с ними сущих к Верхам несказанным».

Отвечают Араны:

«Не пропустим!»

«Почему?»

«Они тёмные».

«Тем более им надо к свету подняться. А вы, разве совершенны?»

«Мы клялись не пропускать их!»

«Тогда, может быть, у вас были основания не пропускать их. А теперь к чему такое злопамятство?»

«Они не изменились. Не пропустим!»

«Тогда — прочь с дороги!»

Под страшным натиском Замм-Аранов отступают шаг за шагом Араны. Михаилы и Серафы борются на их стороне, а Князья Тьмы и тёмные Арлеги — на стороне Замм-Аранов. Загремели трубы Аранов, и духи Силы появляются среди них и задерживают наступление Замм-Аранов. Но и среди Замм-Аранов вырисовываются мощные духи Силы. Снова звучат трубы, и оба воинства отступают одновременно, как бы на отдых. Между двумя рядами появляются духи Фантазии и громко взывают: «К чему вы ссоритесь? Мирны веков назад боролись друг с другом вам и другим подобные. Тысяча лет продолжалась их битва, но подкралось Ничто и, все поглотив, выбросило их из своих недр чуть ли не у самых низших духов. Если вы не можете изменить своему слову и пропустить тёмных Арлегов, пошлите послов к Элоа. Пусть Он разрешит ваш спор».

В это время появляются тьмы Сатанаилов-великанов из кругов концентрических и в два ряда — одни лицом к Аранам, а другие люди к Замм-Аранам стали между сражающимися. Они были без оружия, но страшной мощью веяло от них, и ясно было, что они не позволят битве возобновиться.

Громко взывают духи Фантазии: «Сатанаилы помешали братоубийственному бою. Пропустите послов к Элоиму, а сами займитесь своими делами. Ведь, Замм-Араны, и там, в той бесконечности у вас ничего не сделано из того, что вы хотели или могли сделать!»

И говорят Араны, мечи свои опуская: «Мы согласны пропустить тех трех тёмных Арлегов, которые вошли в нашу обитель».

Спрашивают Замм-Араны: «А вы, что скажете?»

И гремят голоса, сражавшихся с тёмными Арлегами: «Мы согласны, Анза, Руир и Канса пусть идут к высотам несказанным».

Исчезли Сатанаилы других кругов, и говорят Араны: «Мы согласны, но покажем свою мощь пришельцам Замм-Аранам. Смотрите».

И сразу исчезли Араны. Безграничная пустыня неба расстилалась перед Замм-Аранами и тёмными Арлегами, и по ней проносились гигантские ледяные, сверкающие, как алмаз, шары, а далеко внизу блестели мириады разноцветных солнц-звезд. Пытались подняться Замм-Араны, но их не пропускали ледяные горы и не могли они остановить их полет. Снова показались Араны.

Говорят тогда Замм-Араны: «Мы не можем ничего подобного делать. Куда вы исчезли?»

«Научитесь, — отвечают Араны. — Мы ушли в Зеркала Реки Сверкающей».

И расступились Араны, образуя длинный коридор. Летят по нему три тёмные Арлега и кричат им Араны:

«Спросите, там в Верхах, кто прав: мы, вас не пропускающие, или вы, наш строй прорвать желающие?»

III

Летят, столетия летят три тёмные Арлега, только ледяные шары встречая на своем пути. Не устали они, но как скучно лететь в пустоте, только лед встречая и странных духов, его населяющих. Но вот, как бы розовая заря вспыхнула — и они в мире Отблесков. Пропустили их Стражи Космоса, сказав, что знают, кто они и куда летят. И вот тёмные Арлеги в Космосе розовых Отблесков.

«Добрый путь», — приветствуют их Отблески, а тёмные Арлеги спрашивают: «Араны просили нас спросить вас, кто прав: мы, к верхам своей дорогой идущие, или Араны, нас не пропускающие».

И отвечают им, блеском розовым сияющие:

«Мы не судим, ибо всякий, кто хочет подняться — умно поступает. Но тот, кто стремясь к верхам, в низы смотрит, кто, стремясь к абсолютному Добру, зло делает, — тот во вред себе поступает. Чашей полной за зло воздается в веках и мирах. Ни вам, ни Аранам не надо делать зло, хотя Араны думают, что добро творят, вас не пропуская к верхам, не зная ваших форм зла».

И в космосе голубых Отблесков, рядом лежащем, задали тёмные Арлеги тот же вопрос и получили ответ:

«Всякая вражда, всякое наказание — грехом может быть названо. Не нужны они, хотя можно исследовать, кто правильно поступил и кто ошибся».

«Нам необходимо лететь дальше».

«Трудно вам будет. Возьмите этот рог, и когда нужна будет помощь — трубите в него».

Снова летят в безвоздушных пустынях три Арлега, летят вдвое большее число столетий. Страшная усталость овладевает ими.

«Брат Руир, поддержи меня. Я больше лететь не могу», — говорит Анза, никогда, как и все тёмные Арлеги, ни о чем не просивший. И поддержал его Руир, всегда одиноко живший, и говорит:

«Брат Канса, затруби в рог, данный нам голубыми Отблесками. Нам нужна помощь».

И загремел рог, голубыми Отблесками данный. Прошло несколько времени, около тёмных Арлегов мелькнула голубая молния и голубой Отблеск говорит им:

«Совсем близко Космос Нирван, но он едва видим. Вы у его порога. Нирван вы не увидите, а Нирваниды примут вас. Немного вправо, а теперь входите, у них нет стражи».

Прекрасные, внешне чересчур спокойные, чуть ли не статичные встретили тёмных Арлегов Нирваниды, и когда отдохнули прибывшие, предложили им на выбор: или остаться в области Нирван, или лететь дальше. Анза, боясь, что не хватит сил на дальнейший полет, хотел остаться у Нирванид, но Руир легко уговорил лететь дальше. Прощаясь, они задали Нирванидам свой вопрос, но те не ответили на него, удивившись, что есть духи, других духов к верхам не пропускающие. И не поняли они, что злом в низах называется, а на вопрос, почему нельзя видеть Нирван, ответили так: «Да просто по несовершенству вашего зрения. Так и люди никаких духов не видят».

Опять в безграничной пустыне летят тёмные Арлеги, и опять усталость овладевает ими, но навстречу им несутся духи Инициативы, приветствуя их и хваля за смелый полет, за дерзание, и доставляют их в свою обитель, неустанно кипящую жизнью. Обещают они донести тёмных Арлегов до обители духов Силы, а на переданный вопрос Аранов ответили: «Попытка задержать подъем — вред. Правда, не приспособлены к жизни в верхах в низы смотрящие, это верно. Но ничего, кроме пользы, пребывание в верхах, хотя бы короткое, принести не может».

Дружелюбно и спокойно встретили их гиганты — духи Силы, дали тёмным Арлегам усиливающее их мощь начало, которое мы назвали бы чем-то похожим на укрепляющее питье, и сказали:

«Не забудьте спросить в Верхах, долго ли нам Димиургам служить и помогать? Скоро ли нам дана будет возможность выше подняться?»

Обещали тёмные Арлеги выполнить их просьбу, а на вопрос об Аранах ответили духи Силы, что Араны, не пропуская тёмных Арлегов подняться, думают, что этим они и тёмным Арлегам пользу принесут, так как заставят их зло от добра отличать, и защищают высоты от низменной, идущей за тьмой грязи и мглы. А духи Силы давно с Аранами договором связаны, и до сих пор не было у них основания пересматривать договор. Никогда к ним не обращались тёмные Арлеги, с предложением пересмотреть к ним отношение.

Снова летят тёмные Арлеги тысячи лет. И снова страшная слабость овладевает ими. И громко позвали они: «На помощь, духи Силы, на помощь!»

И гигантские духи Силы появились около усталых и подняли их к тем высотам, где духи Познания обитают.

Приветливо встретили духи Познания тёмных Арлегов и говорят они: «Охотно поможем вам, так как к Свету Вечному вы стремитесь. Мы перенесем вас в обитель духов Гармонии». И на вопрос — правы ли Араны, не пропуская тёмных Арлегов и обитателей их сфер в Верха, ответили: «Конечно, нельзя мешать подъему, но нельзя и негодовать на тех, кто по неведению другим подниматься мешает. Они и в своем подъеме задержатся».

И перенесли духи Познания тёмных Арлегов в космос духов Гармонии. Все знали духи Гармонии о тёмных Арлегах и их царстве, и посоветовали им дать другую работу лярвам, чтобы не было препятствия к подъему, которое создается для тёмных Арлегов работой лярв. Они посоветовали тёмным Арлегам не поддаваться влиянию чёрных молний в обители духов Света и доставили их в эту обитель.

IV

Странная картина развернулась перед очами тёмных Арлегов, вступивших в царство духов Света. Многое множество сверкающих, блестящих красотой предметов — радуги, сверкающие чаши, огнистые кресты, звезды, разноцветные огни, странные цветы, и тысячи блестящих, меняющих свои формы вещей, как бы осыпанные сверкающими драгоценными камнями предметы, северные сияния со всех сторон окружили тёмных Арлегов. И вдруг все это приняло форму и вид Михаилов. Построились два ряда Михаилов, оставив посередине дорогу для тёмных Арлегов. Понеслись по этому пути тёмные Арлеги и опустили гордые очи, не захотев смотреть на подобие своего вековечного врага. Вдруг несколько чёрных молний, одна за другой понеслись по дороге тёмных Арлегов, и напрасно пытались принявшие вид Михайлов защитить тёмных Арлегов своими щитами. Вокруг щитов облетали некоторые молнии и били тёмных Арлегов, а другие молнии поражали оставшихся без прикрытия самих духов Света.

И почувствовали тёмные Арлеги тоску и смущение: «Стоит ли лететь к Элоиму? Есть ли кто-нибудь или что-нибудь, кроме пустоты, за Элоимом? И как не похоже то, что мы видели до сих пор, на то, что рисовали себе в низах, стараясь представить себе обитателей этих сфер!»

И видят тёмные Арлеги, что как бы поблекли, потускнели квази-Михаилы, пораженные чёрными молниями, и вспыхнула в них неукротимая гордость тёмных Арлегов. Гордо подняв голову, сверкая грозно глазами, еще быстрее понеслись они к Верхам; вот уже миновали они ряды духов Света и неслись в сияющей чудным блеском пустоте. Но их обогнали семь квази-Михаилов и, окружив, быстро понеслись вверх. Все они, все десять достигли какого-то предела, и улетели тогда духи Света.

Видят три тёмных Арлега сплошной ряд светлых гигантов, преграждающих им дорогу. И не глядят на них гиганты. Одной тысячной роста их не достигли тёмные Арлеги. Нельзя вступить в переговоры с гигантскими Стражами Порога, и в смущении переглянулись невероятно долгий по времени путь совершившие тёмные Арлеги. Они не знали кого позвать на помощь, но не утратили свою способность произвольно менять рост и напряжением воли довели его до одной десятой роста Стражей. А те все-таки не обращают внимания на них. И решили тёмные Арлеги подняться на своих могучих крыльях и ударить трех посередине стоящих гигантов булавами между глаз.

И в этот миг почувствовали тёмные Арлеги, что около них стоит мощнейший из сущих, тот, кого нельзя назвать «дух», которого Димиургом называют. Поняли они, что Демиург предлагает им войти в поток зеркальной поверхности, которую рядом с собой видели они. Ни на минуту не задумываясь, вошли три тёмные Арлега в зеркала мистические. Такими же гигантами отразились они в глазах Стражей, какими были последние, и потребовали у них пропустить их к Элоиму. Но отказом отвечали Стражи Порога. Взмахнули тогда булавами тёмные Арлеги… и увидели, что Эоны вышли из своих обителей и стоят перед ними.

V

«Зачем вам видеть Элоима? — говорят тёмным Арлегам те, кого они за Эонов Мудрости приняли. — В свое время вы дойдете до Него и войдете в ряды Его воинства. Теперь же лучше всего будет, если вы вернетесь к своим и скажете, что они ошиблись дорогой. Не по лестнице высокой башни идете вы, стремясь к Высотам подняться, а влезаете на верх дерева, недалеко от башни растущего. Дальше вам нет хода. Спускайтесь вниз и поднимайтесь по настоящей лестнице, на вершину башни ведущей».

Отвечают тёмные Арлеги: «Мы передадим ваш совет нашим братьям, а сейчас мы должны подняться к Элоиму».

«Надо пропустить их, — говорит Эон Любви, — они должны пройти, так как действительно хотят этого».

«Если они хотят даже после наших слов, — говорят Эоны Воли, — мы не станем мешать».

Тогда Димиурги подошли к Стражам Порога и раздвинули их. Бросились тёмные Арлеги по открытой дороге, где встретили их Эоны Любви, Мудрости и Воли.

Спросили тёмные Арлеги: «Кто прав в старом споре: мы или Араны?» И получили ответ: «Никто не в праве преграждать дорогу к верхам, но вы не могли бы удержаться на высшей ступени, не получив право на подъем, не заслужив этого права».

И поднялись тёмные Арлеги над областью Эонов, и с ними летели три Эона Любви, их пожалевшие. В окружении яркого блеска очутились они и временно закрыли очи, этим светом ослепленные. Они утратили представление о том, где верха, где низы, где та или другая сторона. Чувство, подобное страху, охватило сердца бестрепетные, и по указанию Эонов Любви громко вскричали они: «Явись, о явись нам!»

Носились они по волнам Света, и все мощнее звучал их призыв-мольба. И как будто в них самих зазвучал голос неведомый, на голос других духов непохожий:

«То, что вы сделали — сделано. Вы сами захотели искупить то, чего не надо было делать. И вам говорят на вашем языке: придется в низы пойти. Но где верх и где низ у шара-планеты? Нисходя, вы подниматься будете. Много пожертвуете вы для слабых и сильными станете».

А Эоны Любви плакали.

И снова слышится голос:

«Духи Силы, если хотят, могут отойти от Димиурга, но он больше их знает. Надо кончить спор Аранов с тёмными Арлегами, но для этого те и другие должны осознать неправоту свою. Споры их — горе низам и верхам, и Мое страдание. Во Мне отражаются страдания всего, Мною сотворенного. И Я страдаю в тысячу крат сильнее, чем все вместе взятые сущие страдают. Старайтесь не для Меня — для себя уменьшить сумму страданий в мирах».

А Эоны Любви плакали… Впервые тёмные Арлеги запели благодарственный гимн и понеслись в обитель Аранов, а впереди их летели Эон и Демиург, устраняя с пути препятствия. С невероятной быстротой, в тысячу раз восхождение превосходящей, неслись тёмные Арлеги, блеском новым сияющие, и прилетели в обители Аранов, когда эти обители слились с другими обителями. И рассказали, что узнали, прилетев к своим, начавшим уже борьбу с надвигающимся Ничто.

 

59 Мария из Магдалы

Мария держала в руке чашу, когда в нее лилась кровь и вода из тела Распятого. Какое-то непонятное, неизъяснимое чувство охватило её в эти минуты. Ей показалось, что она все поняла из вечёрних бесед Учителя, о которых ей рассказал Фома, когда-то посетивший Индию, но что новая страшная тайна встала перед ней. Ведь в муках умирали за свою идею, за свое учение и те, кто ошибались, но безошибочны слова Учителя. Тем не менее, и тогда и позднее казалось ей, что какая-то неисповедимая тайна скрывает прошлую и будущую жизнь Учителя, что Он принес в жертву что-то гораздо большее, чем земная жизнь.

И когда римский воин вырвал из её рук чашу, она решилась узнать, что скрывается в неисповедимой тайне. А так как Учитель пришел из Египта, откуда приходили к Нему никому неведомые люди, знавшие, по слухам, чрезвычайно много, — она решила отправиться в Египет.

Все свое имущество обратила Мария в золото, наняла охрану, и с одним из караванов прибыла в страну Кеми. Там нашли для нее не очень большое имение, которое она и купила. Поселившись в маленьком доме, она ничего не требовала от земледельцев, обрабатывавших её землю, и принимала от них только небольшое количество пищи. С раннего утра уходила она по направлению к границе пустыни, брала с собой немного фиников и рукопись, переданную ей Фомой, и в одиночестве думала о словах и делах Учителя.

Но где бы ни находилась Мария, читавшая составленное Фомой изложение учения Христа, не проходило и трех дней без того, чтобы мимо нее не проезжали на верблюдах два человека. Однажды они остановили своих верблюдов, сошли с них около ручья, где сидела Мария, и один из них, старый египтянин, после обычного приветствия спросил её, почему она так усердно читает рукопись, по внешнему виду похожую на рукопись его друга Фомы, и почему так печальна Мария? Мария почувствовала полное доверие к заговорившему с ней старику и рассказала ему, что она хотела бы знать, где находится теперь Учитель, поскольку она хочет спросить Его о многом, ей малопонятном. И на вопрос старика, которого звали Орсен, она ответила, что на все готова, лишь бы увидеть Учителя.

После ряда таких свиданий, Мария раздала все свое имущество и уехала с Орсеном. Спустя несколько дней, Мария очутилась вместе с Орсеном у входа в Лабиринт и вошла в это странное помещение, где жрецы неизвестного культа отвели ей комнату, единственным украшением которой было изображение Учителя.

И в беседах со жрецами Мария настойчиво твердила, что ей во что бы то ни стало надо увидеть Учителя. Главный жрец ответил, что её желание может быть удовлетворено только в том случае, если она решится принести великую жертву, если она сама найдет и принесет её.

Через полгода сказала Мария жрецам: «Я хочу умереть на земле за учение Христа, но и после смерти хочу жить, как простой человек живет. Хочу вечно проповедовать учение Христа и страдать за Него. Я отказываюсь от счастливой и прекрасной жизни в мирах высоких, так как, будучи осияна светом, должна всех, кого можно, светом озарять. И не буду стремиться увидеть и услышать Его, Великого».

И признали жрецы её жертву громадной, и благословили её учить человечество в мирах и веках.

Мария прибыла в Рим и, вступив в христианскую общину, была назначена раздавать при входе в катакомбы светильники. Римские солдаты со шпионами во главе вошли как-то в катакомбы, чтобы арестовать христиан и предать их претору, который должен был отдать их палачам. Они потребовали от Марии, чтобы она привела их в ту подземную залу, где собрались христиане, и Мария, не сказав ни слова, пошла впереди них. Долгое время шли они по подземным переходам, и в конце концов она вывела их в пустынное поле за несколько верст от Рима. Христиане были спасены, а претор приказал бросить Марию на растерзание диким зверям в цирке.

Умерла Мария и тотчас же увидела себя на улице громадного города, наполненного людьми. Увидя её, смущенную, некто подошел к ней и сказал:

«Ты, очевидно, прибыла из отдаленной страны и у тебя нет здесь знакомых?»

«Да, господин», — ответила Мария.

«Тогда иди за мной, я отведу тебя в дом для чужеземцев».

«Мне нечем будет заплатить за помещение и пищу».

«Никто ничего не возьмет у тебя: у нас все общее. Если имеешь что лишнее — отдашь в общую кассу».

Приветливо встретили Марию в том доме, куда привел её незнакомец, отвели ей три комнаты, принесли всякой одежды, предложили ей питаться за общим столом или отдельно, и ни словом не заикнулись о том, что она должна платить за все это или что-нибудь делать. Присмотревшись к жизни страны той, увидела Мария, что жители её не имели собственности и никто ничего из имения не называл своим, но все у них было общее. Не было никого между ними нуждающихся, поскольку каждому давалось то, в чем он имел нужду. Они разделяли всякое именье и всякую собственность, смотря по нужде каждого, и поэтому среди них не было ни богатых, ни бедных, но каждый удовлетворял свои потребности по мере возможности, для всех одинаковой. Не было бедняков, и среднее довольство материальными благами было очень высоко, так что мало эти люди зависели от материальных условий и жили красивой, чистой жизнью.

Много интересного и неожиданного узнала и услышала Мария, но всего более её поразило то, что никто из жителей города не слыхал о загробной жизни, никто не подозревал, что после смерти жизнь продолжается в мирах других. Были в числе жителей такие, которые боялись и не хотели смерти и старались отсрочить час её; были и такие, которые почти безразлично относились к тому, жить им или навсегда потерять сознание.

Мария встретила прекрасного, смелого, умного человека, который горячо полюбил её, но она, не поддавшись чарам любви, попыталась убедить его в бессмертии, в том, что смерть не прекращает жизни, а только переносит её в другие миры. Но он не воспринял её учения. Гордясь справедливостью, как она у них понималась, говоря о милосердии, он не понимал идеи всепрощения, понятие необходимости любви к ближнему было ему чуждо, и с печалью в душе он оставил Марию. А Мария нашла двенадцать учениц, принявших учение Христа, и проповедовала Его учение о жизни вечной. Небольшая часть населения приняла её учение, а другие говорили, что она безумна, и, в конце концов, взяли Марию и посадили её в дом умалишенных. Духи Фантазии прилетели к ней, приносили ей вести издалека, и Мария жила, непрестанно моля ангела Смерти прийти за ней. Прилетел ангел Смерти и шептал ей, что, благодаря ей, будет жить на новой земле учение Христа, что она стала Его предтечей, что её учение было легким, но благотворным веянием ветерка перед грядущим порывом могучего вихря. И умерла Мария, радуясь, что не прибегала она к насилию и не учила ему, всем говоря, что ни при каких обстоятельствах не надо прибегать к насилию.

Умерла Мария и тотчас же увидела себя на море в маленькой лодочке, которую несло ветерком к берегу. Прибило её лодку, и когда она вышла на берег, её окружили суровые, хмурые люди в грубых одеждах. Она видала, что суров был и климат страны, что людям приходится вести тяжелую борьбу за существование, но приветливо и гостеприимно встретили её эти хмурые люди. Они жили вместе, делясь тем, что имели, сообща пользуясь жилищами, по сто семейств проживая под одной кровлей, и, хотя элементарное понятие о собственности потребительной у них было, все же общность имущества преобладала. Они сообща пользовались инструментами, делились пищей, так что не было у них голодных или таких, которые бы лучше других питались или одевались более роскошно, чем другие. У них не было начальников, которые мучили бы их, и они жили тихой трудовой жизнью. Среди них никогда не было убийств, почти не было ссор, их дети с малых лет никогда не слышали брани, не знали ни одного обидного слова, никогда не подвергались грубому обращению. Но все же было нечто, что возмущало Марию: не нравилось ей отношение к старикам, которых покидали жители, уходя в другие места и оставляя старикам съестных припасов только на месяц.

Мария говорила, что это нехорошо, но они не понимали её. Мария говорила им о загробной жизни, и они отвечали ей, что знают о том, что жизнь не оканчивается смертью, и спрашивали: «А на том свете буду ли я голодать за то, что здесь не дал пищи этим бездельникам-старикам?» Мария не хотела говорить неправду и отвечала, что этот совершенный по неведению грех простится им, и они, очень довольные, не подумали изменить свое отношение к старикам.

Спрашивали Марию — надо ли сказать матери, что её сын утонул в море, или можно солгать, уверив её, что сын её уехал в далекую страну и что трудно ждать вестей от него? И ответила Мария, что лгать не надо — и страшно была огорчена мать. И другие такие же вопросы задавали Марии, и она всегда отвечала, что ни в каком случае нельзя лгать, как нельзя убить даже сумасшедшего, грозящего убить ребенка, и не позволяющего, благодаря громадной силе, отнять последнего от потерявшего разум.

Ни разу не солгала Мария, не сделала и не посоветовала сделать того, что было запрещено заповедями любви, какие бы обстоятельства ни вызывали нарушение этих заповедей. И долго не прилетал к Марии ангел Смерти, а она видела, что её советы, обычно добро порождавшие, иногда зло порождали. А когда появился около нее ангел Смерти, ни слова одобрения или порицания не сказал он ей, и умерла Мария.

Мария увидела себя на громадной площади какого-то города. Площадь была переполнена волнующимся народом. Все горячо обсуждали вопрос — продолжать или нет восстание. Мария вмешалась в спор и говорила, что восстание связано с убийствами, а убивать себе подобных грешно. Но большинство не слушало её, говоря, что лучше убить того, кто хочет обратить человека в рабство, чем остаться рабом. И народные массы продолжали восстание. Победив, жители страны, в которую попала Мария, разделились на две части и поделили между собой землю. В одной части страны господствовал старый, в другой — новый общественный строй. Но скоро люди, жившие в той части страны, где восстановлен был старый строй, начали переходить в другую её часть, едва начинали сознавать как их эксплуатируют и угнетают. Наконец, в стране неравенства остались только богачи и эксплуататоры, которые тоже перешли в страну свободы и равенства. Территория, когда-то занятая ими, перешла во владение Свободных — так называли себя жители второй части страны.

Но богачи не хотели работать, и за все свое золото, за все свои прекрасные вещи не могли найти тех, кто согласился бы работать на них. Им грозила нищета и голод, но жители стали выдавать им умеренный паек, достаточный для жизни, но нероскошный, и вместе с тем прервали знакомство с теми из них, которые могли, но не хотели работать. Но Мария и её последователи нашли такое постановление жестоким и поддерживали знакомство с бывшими богачами и надолго отсрочили их слияние с остальной частью населения.

И снова ангел Смерти посетил Марию, и она очнулась в новом мире. Десятки раз переходила она из мира в мир и везде строго держалась заветов правды, жертвуя для них советами любви. Наконец, после одной из своих смертей, попала Мария в мир, смутно напомнивший ей почти забытую землю. Не успела она пройти по дороге и сотни шагов, как увидела вдали небольшую группу людей, медленно подвигавшуюся ей навстречу. Ближе, ближе эти люди, и Мария видит перед собой Христа с Его учениками. Мария протянула к Нему руки и от радости не знала, что сказать, не понимая, что Христос знает все, что она хотела сказать Ему, знает все, что она делала во имя Его в течение всех своих многочисленных жизней.

И Мария воскликнула: «Господи, что мне делать для того, чтобы быть Твоей верной ученицей?»

И ответил ей Учитель: «Иди и не бойся греха, когда любовь требует от тебя согрешить».

Прозрела Мария, и после трех новых жизней, когда она спасла матери сына, сказав неправду, спасла вождя, проповедовавшего светлое учение человечеству, и простого человека спасла для него самого, — она поднялась в высший космос, так как много было ей дано и много спросилось с нее.

 

60 Кровь и золото

По разным дорогам, то верхом, то пешком, спешат к разбросанным в разных местах обителям послушники монастыря Св. Бернарда Клервосского. В двенадцать обителей прибыли они и передали жившим там монахам приглашение прибыть в монастырь, расположенный в Плесси-о-Роз для переговоров с вернувшимся из дальнего странствования братом. И все обители получили по небольшому мешочку с землей, когда-то орошенной слезами молившегося в саду Гефсиманском Спасителя.

Ко дню Рождества Христова делегаты прибыли в обитель Плесси-о-Роз и узнали, что только в день Нового года они сойдутся на совещание с приехавшим из Палестины братом, с тремя епископами и настоятельницей монастыря Св. Анны. Скромно, в благочестивых размышлениях, воспоминаниях, и в попытках высоко поднять свои сердца провели прибывшие монахи Рождество, и в день Нового года собрались они выслушать то, что хотел им сказать прибывший из Палестины и дошедший до Гроба Господня монах.

Первым на собрании заговорил старейший годами епископ. Он указал, что гость из Палестины так давно уехал из Франции и Европы, что у него не осталось никого, кто бы знал его до отъезда, однако прибывший брат представил неопровержимые доказательства своей принадлежности к числу монахов монастыря Св. Бернарда Клервосского, и так как потребовал созыва старейших, то ему нельзя было отказать в созыве братии. Поэтому им прежде всего надо выслушать, что скажет прибывший.

Тот встал и сказал следующее: «Возвратясь из Палестины, с горечью узнал я, о братья, как малочислен, как невлиятелен и как беден наш, когда-то могучий Орден. И еще более огорчила меня его полная бездеятельность. Правда, я ждал этого, но действительность превзошла мои ожидания. Мы гордились тем, что хранили в своих недрах древнейшие сказания, но многие из них забыты, и кто может сказать, что без искажений передаются не забытые, что они ценнее разных сказок обычных житий святых и рассказов трубадуров. Не спорю, они более глубоки, чем то, что общим достоянием стало, но все они звучат по-человечески. Что в них нового? Обычное суеверие о разных, никем не виданных духах с указанием иногда на то, как получены рассказанные в легендах эпизоды. И, конечно, ничего общего не имеют с достоверной наукой сведения, из легенд почерпнутые. А если они учат о морали, — то не довольно ли для этого законов светских и духовных властей? К чему тут легенды, хотя бы и те, которые Евангелием называются?»

И долго говорил вновь прибывший, в конце концов посоветовав распустить Орден и жить обычной для всех обывателей жизнью.

Выслушали его монахи, своим молчанием смущавшие рассказчика и, встав, пошли к выходу, не дожидаясь, что скажут епископы и настоятельницы. Выходя, последний монах обернулся и благословил приехавшего, и что-то вроде гримасы мелькнуло на его лице. А епископ, не подав вида, что произошло что-то необычное, пригласил вновь прибывшего на собрание, которое назначил на другой день в тот же час.

А одиннадцать монахов-делегатов собрались в комнате самого младшего, двенадцатого, и говорили о вновь прибывшем.

1-й: «Он не знает наших обычаев, и невнимательно слушали его епископ и настоятельница».

2-й: «Никто из нас не был очевидцем событий, происходивших тысячу лет тому

назад, однако они были».

3-й: «Как неверны, каким далеким отражением истины являются научные открытия, но горе людям, если они от науки откажутся!»

4-й: «Всё, так называемое, реальное — ирреально. Ну, что реального, не говоря о повторяемости явления, что из маленького семечка вырастает прекрасный цветок или могучее дерево?»

5-й: «И все ирреальное реально, ибо нет предела тому, что мы называем временем и пространством. И раз бесконечно пространство и время, то все, нам переданное, когда-то реальным фактом было».

6-й: «Почему он ничего не сказал о наших попытках доброе делать?» 7-й: «Он не сказал, что у нас каждый может или верить сказаниям, как тому, что действительно было, или считать их поучениями древних мудрецов, любивших притчи и аллегории».

8-й: «Он ответил на знаки, но сам их не делал. Ни одного знака-вопроса не предложил нам».

9, 10, 11 и 12-й: «Все, что говорил он, — давно говорится, и не стоило приезжать для того, чтобы выслушать обычные полуребяческие сомнения».

Монахи разошлись по своим комнатам, а утром им подали три завтрака на четырех человек. И когда они кончили в трех комнатах свой завтрак, к каждому собранию из четырех монахов пришел епископ и настоятельница, и говорили с ними о появившемся монахе, спрашивая, заинтересовал ли он слушателей? Получив отрицательный ответ, они все-таки просили монахов прийти на вечёрнее собрание и не показывать внезапным уходом свое нерасположение приезжему. На другой же день было решено поговорить без приезжего о делах монашеского Ордена.

А один из послушников, приглашавших монахов на малый собор, прежде, чем возвратиться в монастырь, отправился к жившему неподалеку от дороги отшельнику, о котором говорили, как о святом человеке, и рассказал ему следующее. Он, послушник, был дежурным в монастыре Плесси-о-Роз и ему оставалось еще две ночи, когда в монастырь прибыл монах из Палестины. Он ночевал в комнатке, соседней с комнатой для гостей, которая была отведена приехавшему монаху. Послушник, утомленный дневной работой, заснул, как только прилег, но вдруг проснулся, как бы кем-то разбуженный.

В момент этот башенные часы пробили полночь, и едва раздался последний удар их, маленькое потайное окошечко, пробитое в соседнюю комнату и с той стороны замаскированное, вспыхнуло ярким кроваво-красным светом. Послушник, движимый любопытством, приставил к стене табурет, встал на него и заглянул через потайное окошко в соседнюю комнату. Он увидел там приехавшего монаха и какого-то другого, сидящего спиной к послушнику человека, о чем-то тихо беседовавших. Послушнику показалось, что лицо приехавшего монаха сильно изменилось. Оно казалось моложе и, вместе с тем, много суровее, грознее и несравненно злее, чем раньше. Над головой его виднелись два красные рожка, причем послушник не мог поручиться, что они не были огоньками какого-либо светильника, помещавшегося за его спиной. Какие-то тёмные тени пролетали по комнате, и послушнику ясно слышался запах серы.

Уверившись, что перед ним нечистая сила, послушник хотел перекреститься, но не мог. Он слез с табурета и снова лег на кровать, но не мог заснуть и только дремал. Потом снова встал и снова заглянул в окошко. Он увидел, что вся соседняя комната полна безобразными чудовищами, которых и во сне трудно увидеть. Потом он ничего не помнит. Утром его разбудили, велели идти к епископу, а тот послал его в замок к графу де Вонку, которому он отвез какие-то письма и письмо к капеллану.

Отшельник спросил послушника — не думает ли тот, что вторая половина рассказанного была сновидением, и получил ответ, что этот вопрос как раз и хотел задать ему послушник. Отшельник сумел успокоить послушника, благословил его и отпустил с миром в Плесси-о-Роз, дав письмо о том, что он, отшельник, задержал послушника по некоему делу. В ближайшую после ухода послушника ночь отшельник поднялся на соседнюю высокую гору и зажег на её вершине громадный, заранее сложенный, костер и ушел в свою келью. Вдали на трех горах, отстоящих друг от друга на несколько верст, тоже зажглись костры, и вскоре в гости к отшельнику пришли два старца. Один из них усыпил отшельника, позволив его духу отделиться от тела, которое остались охранять двое пришедших.

И вот Лег, от тела отшельника улетевший, предстал перед воинством Михаилов с просьбой прийти на помощь к монахам, говоря, что кто-то из тёмных Арлегов появился на земле в монастыре Плесси-о-Роз. И один из Михаилов бросился на землю, сопровождаемый Легом отшельника.

Проснулся отшельник, и тотчас в его келью, где находились два других отшельника, постучался монах, Михаилом назвавшийся. А через короткое время, на второй день Нового года он постучался у ворот обители Плесси-о-Роз и был принят одним из епископов, который тотчас же оповестил всех собравшихся в монастыре о прибытии гроссмейстера монашеского Ордена.

Вечером опять открылось собрание в присутствии приехавшего гроссмейстера. Опять, только короче, чем раньше, сказал свое слово приехавший брат из Палестины, настаивая на необходимости распустить Орден и в виде компромисса предлагая Ордену снова заменяться собиранием сокровищ, от чего давно уже отказались монахи. Нажить деньги он предлагал путем устройства мануфактур и погребов для приготовления сладких ликеров, а также давая деньги в рост. И тогда у монахов будут огромные средства и они, на что захотят, на то и потратят их.

Гроссмейстер Ордена спросил настоятеля монастыря: «Не приносили ли вам сегодня для пожертвований владельцы больших мануфактур?»

Тот ответил: «Да, нам принесли в дар золото один собственник и одна собственница мануфактур».

И сказал гроссмейстер: «Скажи, чтобы принесли сюда по монете, данной каждым из них».

Тотчас распорядился настоятель, и казначей принес две монеты.

«Положи одну монету перед нами на стол», — сказал гроссмейстер.

Положил казначей монету, принесенную владельцем мануфактуры, и тотчас четыре капли крови выступили из нее, и она стала совсем небольшой.

«Положи другую монету, принесенную владелицей мануфактуры, где работают женщины и которой владеет женщина», — сказал гроссмейстер. И побледневший, дрожащий от страха казначей положил другую монету — и четыре крупные слезы выступили из монеты, и она стала совсем небольшой.

С изумлением смотрели на все это монахи и поняли, что им не надо золота, кровью рабочих и слезами работниц добытого. Все молчали.

«Достань и принеси кубок, какого хочешь вина», — сказал гроссмейстер.

Испуганный казначей быстро вышел и тотчас же возвратился с кубком вина, который поставил на стол. Из кубка вылетело небольшое пламя и показался униженно кланяющийся приезжему монаху маленький безобразный чертенок-лярва.

Все монахи поняли знамения. Вскочил и вышел из комнаты приехавший, якобы из Палестины, монах. Тотчас же раздался топот увозивших его лошадей. Монахи обратились к гроссмейстеру, желая благодарить его, но никого не увидели на его месте — Михаил стал невидим.

 

61 Лалса

На одной из отдаленных земель, озаряемых голубым солнцем, жили люди, устроившие свою жизнь на основе равенства всех существ. Эти люди не знали смерти. По прошествии каждой сотни лет люди засыпали и спали в приспособленных для долгого сна помещениях около 10 лет, а потом вставали такими же сильными, какими были 20 лет от роду. Наука пользовалась в этой стране большим уважением, и, благодаря высокой технике, некоторые её отрасли достигли громадных успехов. Их астрономы видели животных и растения других планет. Они убедились, что части атомов представляют собой густо населенные, подобные планетам, миры живых сознательных существ.

Люди далекой земли, Лалса называемой, полагали, что их звездные системы в свою очередь являются атомами в теле гиганта Димиурга. Несмотря на успехи науки, невероятно долгая жизнь порождала невероятную тоску, от которой не спасало и усердное потребление наркотиков, к которым настолько привыкли люди, что они перестали влиять на них. Жажда перемены мучила этих людей, и между ними появились такие, которые погружали других в похожий на гипнотический сон и внушали заснувшим сказочные грезы, услужливо подсказываемые им духами Фантазии. И такой ясности достигали эти сны, что жители Лалсы считали их действительностью, а свою жизнь — сном. Но непоследовательность видений через некоторое время надоедала людям, и они снова тосковали и не знали, что делать.

Несмотря на глубокую тоску, всех охватившую, люди продолжали все-таки заниматься текущими делами, и в один прекрасный день астрономы Лалсы оповестили все население, что Лалса через 1027 лет встретится с громадной, летящей на нее планетой, на которой не удалось заметить никакого признака жизни. Люди не понимали, что такое смертью называется, так как Леги смерти не посещали их планету, и они стали спокойно обсуждать, что будет с ними в момент столкновения и после него. Что станет с ними под влиянием страшного жара, который явится в момент столкновения, и что станет с теми, кто, уйдя от точки столкновения двух планет, будет находиться на противоположной стороне планеты, и что станет с теми, кто захочет попасть между столкнувшимися планетами. И решили люди перейти на сторону противоположную той, которая войдет в контакт с громадной планетой, и на громадных летательных аппаратах подняться там над землей и так их устроить, чтобы вихри, которые появятся в момент столкновения, несли бы с собой и летательные аппараты, не давая им удариться о землю.

Что-то вроде разнообразия вошло в жизнь обитателей Лалсы, и они мечтали о том, как сделать безвредным для себя грядущее столкновение, а потом почти перестали думать о нем, рассчитывая, что встречи с кометами и полет около тёмных космических тел изменит направление несущейся на них громадной планеты.

А планета неслась, на ничтожное расстояние отклоняясь от прямого пути, благодаря встречам с кометами и со скоплениями космической пыли. Однако, уклонившись немного в сторону, она встречалась с новой кометой, с новым скоплением космической пыли, и опять возвращалась на прежний путь. Но вот заметили астрономы Лалсы, что планета как бы потускнела: её путь перерезала какая-то длинная тёмная масса, и немного спустя, с трудом различили отдельные фигуры каких-то гигантских духов. Не поверили им обитатели Лалсы, пока лично не убедились в верности сообщения астрономов.

А в верхах происходило следующее: путь планеты пересекли мирны духов, переселявшихся из одной бесконечности в другую. Они сразу поняли, что встреча планеты с Лалсой грозит гибелью жителям последней, и не дали ей дороги. Сильно выгнулся строй переселяющихся атов-гигантов и задержал движение планеты. Но не смогли они добиться её уклонения с прямого пути. Тогда послали они гонцов к духам Силы, и те, пройдя через расступившиеся ряды атов, отбросили планету в сторону, так что она не грозила более Лалсе…

Уже близко около Лалсы произошло все это. Какие-нибудь три сотни лет и она столкнулась бы с гигантской планетой.

И вот на Лалсе появился отряд неведомых её жителям гигантов, принесших тяжело раненых, смятых при столкновении с гигантской планетой атов. Приветливо, с чувством благодарности встретили их лалсиане и как могли лучше ухаживали за ранеными, пока те не восстановили своих сил. Во время этого ухаживания они рассказали атам о своей тоске, о желании новой жизни.

Тогда аты рассказали им о мире ослепительно прекрасном, который они встретили на своем пути. Этот мир не был еще населен, и они предложили лалсианам перенести их туда, так как для них самих он был недостаточно велик. С радостью согласились на это предложение лалсиане. И аты перенесли их в новую бесконечность, где лалсиане увидели Золотую Лестницу и познали возможность подъема по ней. Аты полетели догонять своих, но по дороге остановились на Лалсе и не захотели покинуть её.

Куда переселились лалсиане, где живут потомки атов, — скажи мне, слушатель.

 

62 Разговор в кругу

Не занявшиеся еще творчеством Элоимы решили пригласить на совещание всех тех, в ком блестели искры Творцов, и возглавить их собрание Аранам. Было решено, еще, что чувство зависти не будет играть никакой роли во время собеседований, что оно не будет допущено на них. Разве только принесут его тёмные Арлеги, да и то для себя.

Нисходя к слабости некоторых приглашенных, в качестве места собрания была избрана гигантская планета, вращающаяся вокруг архигигантского фиолетового солнца. Духи Силы обещали принести на совещание тех, кто по несовершенству своих тел, рассан и других свойств, также вместе с Димиургом пребывающими сущностями, не могли своими силами прибыть на место собрания. Они могли принести их с быстротой, в мирны раз быстроту света превышающей.

Первыми прибыли духи Фантазии и, заявив, что они оповестят о собрании население далеких бесконечностей, улетели за этими духами. Почти тотчас же появились Леги первого отряда и Звезды Знания, и почти немедленно вслед за ними духи Силы принесли людей и существ трех, ниже земель лежащих космосов: космоса звуков, космоса меняющихся образов и космоса двух измерений. Примчались мудрые Серафы и грозные Сатлы, а за ними могучие, блистающие своими доспехами Араны. По двенадцать духов явилось вслед за ними из миров розовых и голубых Отблесков. А затем засверкали светом, чуждым нашим бесконечностям, прекраснейшие из прекрасных Нирваниды. Примчались духи Инициативы, предшествуя духам Гармонии и духам Познания, и все они вместе с духами Силы заняли места рядом друг с другом.

Вся планета засияла чудным светом, так как явились духи Света, и тотчас вслед за ними стали прибывать сущие, приглашенные духами Фантазии. Семь грозно смотрящих Светозарных, тщетно старающихся смягчить взор суровых очей своих, и тринадцать Князей Тьмы, из-под нахмуренных бровей озирающих собрание, заняли места недалеко от духов Гармонии. Странные существа, просветленные чарны явились на собрание и прежде всего склонили свои головы перед Светозарными, один из которых, преображенный, спас когда-то их мир. С шумом прилетели духи Бешенства и, поводя свирепыми очами, расположились в некотором расстоянии от прибывших, и это расстояние было заполнено теми, кто некогда отбросил от себя этих духов.

Появились сумрачные, багряные Драконы переполненной бесконечности, и тьмы духов из промежуточных бесконечностей с под-Аранами во главе появились за ними. Слетались и приносились чаще всего Сатлами-великанами духи концентрических бесконечностей.

Прилетели привыкшие к межкосмическим дорогам неды. Прибыли чёрные велы, выбравшие себе место недалеко от Князей Тьмы. Вышли из спирали блестящей и Голубой реки многомерные зарриды. Принесены были эльфы, сильфиды и им близкие существа. Прибыли духи Кармы, Причинности и мирны духов из других бесконечностей. Прилетели стихийные Силы из бесконечностей Элоима Низа. Появились Заммы, духи Силы и Славы.

Собралось великое множество духов, и многими овладело сомнение: мыслимо ли вести переговоры при таком множестве? Но тогда видимы стали Эон Любви, Эон Воли и Эон Мудрости, и успокоили они собравшихся, пояснив, что многие духи не останутся до конца собрания и будут исчезать из него по мере того, как неинтересными для них сделаются переговоры. И разместились прибывшие, как захотели и как пришлось. Около духов Звуков сели духи Света, около Меняющихся Образов — Эон Воли, около духов Двух Измерений — Эон Мудрости, около велов, соседей Князей Тьмы — Эон Любви. Рядом с чарнами разместились духи Познания, а Араны подошли к Светозарным и сели рядом с ними. К людям же приблизились духи Гармонии. От одних к другим духам перелетали духи Фантазии, жадно прислушиваясь к разговорам.

Элоим Низа попросил духов Звуков сказать то, что они хотели. И, перебивая друг друга, волнуясь и спеша, заговорили Звуки, жалуясь на ирреальность своего существования, только звуками проявляющегося, на его бесплодность для других и беспомощность для себя. И просили они всех, кто захочет и сможет, помочь духам Звука до людей подняться, ибо выше людей они не могли ничего себе представить и высших духов только в виде людей представляли. Они не мечтали даже о более высшем, чем людское существование.

Первыми вместе с Эоном Любви поднялись Сатлы-великаны из кругов концентрических и поклялись клятвой великой перенести духов Звуков в такой мир, где они будут вести существование не хуже людям свойственного. А Звезды Знания утешали их, говоря, что от них до Великого такое же расстояние, как и для Эона Мудрости. Своим светом обещали согревать и освещать их духи Света, а угрюмые Князья Тьмы пообещали не пустить в их новый мир лярв, которые будут рваться в него.

Заговорили Постоянно Меняющие Свой Образ, только минуту его удерживающие, а потом другим сменяющие: «И мы жаждем другой жизни, ибо тяжела наша. Со сменой образа меняется и его содержание. Мы не успеваем сосредоточиться. Это невыносимо!»

Отвечают Звезды Знания: «И вас поднимут Сатлы, и мы укажем вам, как задержать быструю смену образов на новом Космосе. Но знайте: у всех разрядов духов их состояния и формы — один миг в вечности. Всех неподвижнее, неизменнее — духи Света, но как устали они от этой неподвижности! Как жаждут они перемен! А вам, новой перемены жаждущим и от своих перемен тоскующим, не долго ждать. А пока вы… прообраз всех миров».

Сразу успокоились Постоянно Свой Образ Меняющие и глядят на Сатлов-великанов, а те приветливо кивают им.

Тогда заговорили, Глубины не имеющие, зеркальным отражениям подобные. «А мы? Что с нами будет? И мы жаждем перемены, но не ведаем её. Не понимаем, когда одни пришельцы говорят нам о добре, а другие о зле нашептывают. Истомились и мы в ожидании великих перемен и жаждем своей деятельности».

И снова говорят Сатлы-великаны: «И вы будете подняты нами, так как переросли свое жизненное платье. И вы подобными людям станете. И вы преобразитесь в новом космосе, получите новое измерение, у людей имеющееся. И вам откроются те возможности, которые людям открыты…»

И довольные, замолчали Двухмерные.

Представители трех низших космосов стали скучать, и Сатлы помогли им уйти. А оставшиеся низших космосов духи не все понимали, что говорилось духами высших космосов и, чем более высокие духи говорили, тем больше непонятного слышали они, но понятное было настолько интересно, что многие из них до конца оставались.

Заговорили люди, и первыми из них говорят Храмовники:

«Много грязи, горя, зла, крови, несчастий, мучений, тьмы непроглядной, власти чёрной у нас на землях. Мы не в силах предупредить одной миллионной того, что надо предупредить; лярвы не принимают боя с нами, прячутся от нас, делают людей непонимающими и рядом с ними неистовствуют. Что делать, как быть? Араны, скажите, если знаете».

Отвечают Араны: «Храмовники, боритесь, как всегда боролись, и, если можете, то удвойте усилия. В конце концов — наша победа. Что за беда, если сейчас не победите, лишь бы вы стремились к победе. Что за беда, если какой-либо из ваших отрядов будет смят врагами! Для вас и для нас венцы — терновый и победный — одно и то же».

Заговорили люди, в Храмовники не вошедшие: «Мы не видим лярв». Для нас это многим людям свойственные пороки. Мы, как и рыцари Храма, знаем, что надо избавиться от пороков, и понимаем, как надо устроиться. Но не хватает сил. Заливают человечество волны грязного, тупого, жестокого зла. И мы спрашиваем: «Духи Света? Что делать?»

Говорят Духи Света: «Зло, на которое вы жалуетесь, условно и истребим. Это, вне сомнения, не чёрные молнии, неуловимые и неистребимые. Идите в ряды рыцарей Храма, прогоняйте лярв, вырвите почву у зла, светом истины тьму развейте и добейтесь такого самоустройства, которое вольным и добрым назвать можете».

И вместе говорят Араны и духи Света: «Вы высоко стоите, и все люди высоко стать могут. Неустанно боритесь за добро, не теряйте времени, и вы другим поможете и сами быстро к верхам подниметесь».

Слышатся речи Проводников Света и Звезд Знания. Говорят первые: «Мы отбиваем атаки воинства Светозарных потому, что за ними грязь лярвизма плывет. Мы ищем пути к Храму высокому и не жалеем усилий. Знаем, что только других поднимая, сами поднимемся. Но как ускорить подъем? Научите!»

Отвечают им Араны, в блестящие доспехи облеченные: «Энергичнее делайте то, что теперь делаете. Если вы свои силы отдаете на борьбу со злом, если вы других к Храму высокому поднимаете и сами туда идете, то благо вам, и вы — отряд нашего строя, вертикально поднимающегося».

Слышится речь Звезд Знания: «Мы ищем, как ускорить подъем, как более чистой чистотой мистической миры наполнить, как передать наши знания в миры, менее знающие. Помогите бессилию нашему».

Отвечают им духи Познания: «Благо вам! Даже те знания, которые прямо не служат целям подъема, делают вас более сильными и косвенно служат подъему, как вашему, так и других космосов. Сияйте светом чистым. Великое знание и великих жертв требует. Только с великими жертвами великое знание неисповедные тайны раскрывает».

Слышится краткая речь мудрых Серафов: «На солнцах мистических мы приют мощи Эонов даем, той мощи, которую не могут вынести земли. В единое целое сливается эта мощь, пока не придут времена вернуться ей к Эонам. А сейчас она, как целое, далекие космосы к жизни духовной пробуждает. Часть лучей её рыцарей Храма озаряет, и с эманацией этой мощи наша мудрость и силы на служение слабым и сильным идут».

Неохотно бросают слова Сатлы далеких и близких кругов: «Делаем, что можем вблизи и вдали. От чьей-то воли или без чьей-то воли, но во многих местах плохо. Слаба и наша и других помощь. Иной раз слышится нашептывание Неведомых о том, что имеются анти-Элоимы, Элоимам равные, или даже их сильнейшие. Но мы с ними или с эманацией неведомого и тяжелого боремся и бороться будем. Но пока не сорваны Печати Оккультного Молчания — трудно нам и не так полезна наша работа, как могла бы быть. Надо сорвать их: сами не упадут они, а пока они не будут сорваны, все мы в цепях будем».

С некоторым смущением слышат эти слова Араны и все-таки говорят: «Мы боремся только за то, в чем уверены, что знаем. И мы упорно вверх смотрим, не опуская глаз долу. Мы не заглядываем в миры отрицательные и у нас нет свободных, незанятых мгновений. Да отыдут от нас сомнения! Всегда и всюду, где мы находимся, мы стоим за правое дело».

Голоса Светозарных: «Нет, не верно, сомневаемся!»

Голоса: «Очередь, очередь, не надо спора!»

Отблески: «Нам, и тем и другим нужно полное знание о Великом. У нас абсолютная вера, вера необъятная, но только полу знание. Хотим полного знания».

Нирваниды: «Ничего для себя не хотим, никуда не стремимся. Ничего для других не хотим. Но если зовут нас на помощь страдающие, охотно идем и все делаем, что можем. Охотно поможем и Светозарным и их соратникам!»

Светозарные: «Долой Печати Оккультного Молчания! Как нелепы те, которые нам или кому-нибудь путь к верхам заграждают. Мы бы давно все Печати Оккультного молчания сломали и всех осияло бы истинное знание. Вне контакта с нами Элоимы, что-то знающие. Почему молчат они? К верхам! Своими путями! Мы теперь треть Аранов заставили стоять на страже для того, чтобы не пропустить нас к верхам. Скоро не хватит для этого всего их воинства. К верхам! К верхам! Своим путем!»

Князья Тьмы: «Не знаем, где добро, где зло. Что надо и что не надо делать. Сбивает нас с пути наш злобный Эгрегор и нас или рабами или рабовладельцами делает, и нет цели в нашем существовании».

Духи Света: «Узнайте у других, хотя бы у Звезд Знания, доброе или злое дело вы начинаете, и наперекор вашему Эгрегору и Светозарным, если они будут мешать вам, творите добро, и будет цель существования у вас».

Светозарные: «Что значит наперекор нам? Пусть делают, что хотят и могут. Ни помехи, ни помощи от нас не дождутся. А умнее было бы, если бы Князья копили силы для того, чтобы Аранов сбросить и сорвать Печати Оккультного Молчания».

Князья Тьмы: «Быть может, Нирваниды согласятся встретиться с нами на одной из необитаемых планет. Мы скажем им, что и как хотим делать, а они пусть укажут нам, от чего, как от злого, надо отказываться. Мы поверим им».

Нирваниды: «Так будет».

Духи Познания: «А вы, Светозарные, идите в то, что вы, почему-то Низом называете. Этим путем вы к верхам пойдете».

Светозарные: «Это нам и БезОбразные болтали».

БезОбразные: «А вы, до глупости гордые, не послушались».

Сатлы: «Князья, мы поддержим вас в вашем стремлении к верхам на том пути, который вы избрали. Светозарные, мы готовы дать вам совет и здесь, и в вашем космосе».

Духи Инициативы: «Браво, Князья. Мы поддержим вас. Побуждая сделать что-либо, мы и силы для того, чтобы сделать, даем. Всех готовы поддержать мы, кто к верхам рвется, но давно уже наши контрасты явились в миры духов и поддерживают тех, кто в низы стремится».

Духи Силы: «Всем, к добру стремящимся, мы готовы помочь. И можем помочь, потому что мы сильны, но нам приходится служить и Димиургу. Кто избавит нас от этого?»

Духи Познания: «Надо, чтобы кто-нибудь указал нам, когда надо останавливаться, познавая. Ведь знание без дел мертво. Кто укажет нам дело и какое? Мы думаем залить светом знания миры низшие, но боимся: от избытка знания неподготовленный к нему ослепнуть может».

Духи Гармонии: «Не нужно вражды. Нужно согласие. Если есть любовь — хорошо. Если нет любви — да будет снисхождение».

Духи Света: «В низы! В низы!»

Эон Любви: «Любите и ненавидящих вас. Всем добро творите. Зла не делайте и зло добром побеждайте. Будьте беспредельно добры к тем, кто зол».

Эон Мудрости: «Учитесь и учите, и знание в добро претворяйте!»

Эон Воли: «Делайте то, что сделать решили, к добру стремясь. Не делайте того, что злом отсвечивает».

Неды: «Везде ищите, все узнавайте и другим передавайте. Откажитесь от изолированности, сблизьтесь теснее. Свой опыт достоянием многих делайте».

Зармы: «В хорею! К Нему!»

 

63 Сатлы в минус первой бесконечности

Эон Христос шел по четвертому кругу Сатлов и учеников следовали за Ним. Эон рассказал им следующую притчу:

«В отдаленном от нас круге от-Сатлов обсуждался вопрос, какое деяние достойно их? Они знали, что Сатлы первых кругов сходили в миры иррациональные, миры звуков и другие низшие миры нашей Золотой Лестницы, спасая обитателей этих миров. Все низшие ступени Лестницы видели Сатлов, проповедующих учение Эона. И решили Сатлы четвертого круга опуститься в миры отрицательные, в бесконечности, ниже последней ступени лежащие, ибо сколько миров высоких имеется, на которых находят положительное воплощение существа, столько же и миров отрицательных вниз по Золотой Лестнице расположено».

Спрашивают Эона ученики: «Откуда взялись эти миры?»

Отвечает Эон: Решили Эоны Воли подражать Элоимам и отправились на творческую работу. Пролетели они миры Золотой Лестницы и, пройдя мир Звуков, прибыли туда, где раскинулись громадные пустоты. И начали творить. Создали они миры в таком же количестве, как и миры Золотой Лестницы, но когда заканчивалось их творчество, увидели они, что созданное ими далеко не походит на то, как бы они его видеть хотели, ибо создали они существ, живущих один период своей жизни положительно и два периода отрицательно, и создали обратное отражение Золотой Лестницы. И, наблюдая жизнь созданных ими существ, ужаснулись они и поняли, что, кроме уменья творить и воли к творчеству, надо обладать еще другими свойствами, одним Элоимам присущими. Только при наличии безграничного совершенства можно уделить часть его, и часть эта будет иметь в потенции такое же безграничное совершенство. В противном случае переданное совершенство не будет в состоянии расшириться, и в силу определенного мистического закона его поглотит выделенное несовершенство.

Оставили свою работу Эоны Воли и отлетели к себе, ибо знали, что не совершили они греха своим неудачным творчеством, а сделали лишь ошибку, которая будет изжита в веках и мирах.

Приняв решение, громадное воинство Сатлов ринулось в низы глубокие. Пролетели они миры Звуков и Ирреальности и вошли в отрицательную бесконечность. На шаре громадном, земле подобном, увидели они множество существ странных, лица которых были человеческие, тела же представляли собой фантастические соединения скорпионов, пауков, змей, и других гадов. И были они полны лицемерия, злобы, отвратительных страстей, обмана, гнусного мошенничества, дикой кровожадности, желания насладиться муками себе подобных, и другими ужасными свойствами обладали существа эти. Несправедливость и властолюбие служили их отличительными признаками, и для достижения своей цели, не брезгали они самыми грязными средствами, целью же этого было причинение возможно большего зла и страданий своим ближним. Ни одного положительного свойства не было у этих обитателей отрицательной бесконечности. Ужаснулись от-Сатлы, мир этот увидев, собрали они свой круг и решили все-таки выступить с проповедью добра, с призывом к подъему. Стали они говорить о высоком светлом учении, о сияющей блеском нездешней жизни, а существа, Сатлов окружавшие, выслушав их рассказы, весело смеялись, издевались над ними и, отправляясь творить свои бесчестные дела, старались делать зло большее, чем ранее.

Снова собрали свой круг Сатлы и говорят: «Неужели здесь нет никого, кто бы мог понять нас?» И явился перед ними кто-то неописуемый. Почувствовали Сатлы, что перед ними Бог Низа, Бог отрицательной бесконечности, Бог лестницы, в низы нисходящей. Не он был творцом этих миров, но созданный их обитателями, как эманация мышления, нравов и поступков их, он стал властителем низов глубоких. Знали Сатлы, что он покровитель и руководитель всех бесчестных и скверных деяний жителей мира этого, что проповедь его — это проповедь всего отрицательного, что в ней нет ничего положительного. Знали Сатлы, что, хотя и вмещал он в себе неизмеримое число раз увеличенными все отрицательные качества этой бесконечности, все же каждое его слово правдой было (что иногда добром, а иногда злом является).

И говорит Чёрный Бог Сатлам: «Зачем вы пришли сюда и что хотите делать?»

«Наша цель спасти этих несчастных и помочь им подняться».

«А зачем вам спасать их?»

«Но ведь они страдают, погрязши в своих пороках».

«А вам что за дело до этого?»

«Все одно, мы хотим их спасти».

«Каким же путем вы достигнете их спасения? Слова ваши не доходят до сознания слушающих, а лишь насмешки и зло большее вызывают».

«Неужели нет способа поднять их к верхам?»

И ответил им тогда Чёрный Бог:

«Конечно, есть средство спасения, но для этого вы должны принести жертву большую, чем та, которую Эон Христос принес на Земле».

Спрашивают Сатлы: «В чем же заключается эта жертва?»

Отвечает Чёрный Бог: «Пусть дух ваш покинет тела ваши эфирные, а я сделаю так, что души существ, здесь живущих, в ваши тела войдут и в них жить будут, ваш же дух войдет в покинутые тела и оживит их».

На один момент смутились Сатлы, не хотелось им входить в тела этих существ, но то была минута колебания и восклицают они: «Да будет!»

Говорит им тогда Чёрный Бог низа: «Ваши тела просветят души животных этого мира, а их тела затёмнят ваши души и будете вы низки, подлы, гадки, развратны, как и они; они же станут светлее и прекраснее вас».

Смутились от-Сатлы: «Неужели эта чаша нас не минует?»

«Нет, не минует. Если действительно хотите спасти их — принесите эту жертву».

Повторяют Сатлы: «Да будет! Мы согласны. Придет время, мы поднимемся по ступеням Золотой Лестницы и в свой мир вернемся».

Отвечает им Бог Низа: «Ошибаетесь. Вы никогда в свой мир не вернетесь».

Задумались Сатлы: «Ну что же. Мы и на это согласны. Но, быть может, мы войдем в мир людей?» — спрашивают они, зная, что спасены уже все миры, ниже земли находящиеся.

«Нет, вы и туда не войдете».

«Так значит мы будем в космосе Легов?»

«Никогда!»

«Тогда в арлеговском?»

«Тоже нет».

«Значит, мы прямо к Аранам поднимемся?»

«И там вы не будете».

«Ну, так в мир Отблесков войдем?»

«Нет».

И спрашивают изумленные Сатлы: «Мы войдем в Нирвану?»

«Никогда в том мире не будете».

«С Духами Инициативы, значит, будем мы?»

«Нет».

«Силы?»

«Нет».

«Познания?»

«Нет».

«Гармонии?»

«Нет».

«Наконец, Света?»

«Тоже нет».

«Неужели мы сразу Эонами станем?»

«Нет, ни в один из миров Золотой Лестницы вы не подниметесь».

Смущаются Сатлы перед величием жертвы, но говорят: «Ну что же, погибнем, но все-таки будем гордиться сознанием совершенного».

«Нет, и гордиться не будете, так как станете такими же подлыми, низкими, позорными существами, как обитатели планет низа и, утратив все ваши светлые свойства, все их бесчестные дела творить будете».

Ужаснулись от-Сатлы, верят они, что Чёрный Бог прав, но, зная, что он может не все сказать им, спрашивают далее:

«И надолго мы останемся здесь?»

«Навсегда».

«Но ведь все космосы спасутся?»

«Эти миры без помощи высоких космосов не спасутся, это — проклятые миры».

«Раз для нас нет подъема по Золотой Лестнице, значит, мы ничего не получим за нашу жертву?»

«Да, для вас подъема по Золотой Лестнице не будет».

Думают от-Сатлы: «Есть-ли смысл в такой жертве? Ведь произойдет простая замена. Но мы видели лучшее, эти же существа здесь ничего светлого не увидят. И неужели нам возвращаться, не выполнив взятой на себя задачи? Да, эта жертва выше жертвы Эона Христа, но мы согласны».

И души Сатлов покидают их эфирные тела, и с новыми животными душами возносятся эти тела в миры положительные. С каждым взмахом крыльев становятся они все светлее и прекраснее, и души существ отрицательных стали чисты, как души Серафов. Вошли эти души в чертоги Сатлов более чистыми, чем были некогда оттуда ушедшие. Сатлы же, вошедшие в грязные и порочные тела обитателей отрицательного космоса, с ужасом осознали, что их дух потерял сразу свои прекрасные свойства, и чем дальше шло время, тем больше и больше терял он их и приобретал свойства существ ужасных. И только как еле мерцающий огонек, как слышанная в раннем детстве сказка оставалось в них слабое воспоминание о их прежней жизни. Только маленькой прекрасной искоркой блестел дух от-Сатлов в телах этих животных, но, наконец, почти погасла и эта искорка. Только изредка сияла она слабым светом, и с невыразимым горем вспоминали тогда от-Сатлы, что когда-то они были светлыми духами. Творили они все подлые дела этих подлых животных и обычно восхищались этими делами. Сотни тысячелетий проносились за сотнями тысячелетий, и перестали эти существа думать о том, что они могли бы когда-либо подняться…

Стали совещаться Сатлы в своем космосе: «Мы хотим спасти братьев погибших. Но как это сделать?»

Говорит один из Сатлов-великанов: «Я знаю, как поступить».

И полетел он на своих могучих крыльях туда, где обители духов Силы и Славы расположены.

Впустили его Силы в обители свои, и он рассказал им о Сатлах, в отрицательные бесконечности спустившихся, и просил помощи. Взяли Силы его в сферу своего притяжения и помчались в мир отрицательный.

Вошли они там в тела-тёмницы, из материи миров отрицательных созданные, и раздули едва-едва теплившуюся искорку духа великого Сатлов; разгорелась эта искорка ярким пламенем, разорвались тела и вышли из них Сатлы. Облеклись они в тела, им Силами данные, и все вместе перенеслись в обители царств Силы и Славы, где торжественно и радостно их встретили.

 

64 Стихийные силы у элоима низа

Пребывали Стихийные Силы у Элоима Низа, куда он их когда то увел из нашей Вселенной. Долго сдерживали они свои порывы, но, наконец, утомились спокойствием и стали пытаться проявлять свою стихийную мощь, но эти попытки были так неразумны в области Славы, что гасли в самом начале. Тогда пронесся их могучий клич: «Довольно покоя и бездействия! Пропадают бесполезно гигантские возможности, в нас пребывающие… Идем в низы! Идем на борьбу! Только там разовьются наши потенции, раскроются наши безмерные силы…»

И в то же мгновенье встали перед ними вестники и послы Элоима Низа, духи Разума и Упорядочения, Последовательности и Предусмотрительности.

Стали они перед Стихийными Силами и говорят им: «Напрасно! Зачем и куда идти вам, таковым, каковы вы ныне? Ничего не выйдет из вашей затеи. Ничего не сможете создать вы, необузданные. Не различаете вы творчества от разрушения и бесцельны будут ваши усилия, бесполезно истощите вы ваши потенции».

Так говорили посланцы Элоима Низа, но не согласились с ними Стихийные Силы. Как гигантские метеоры прорвали они границы областей, им предназначенных, и в неудержимом порыве ринулись из области Славы в области бесконечностей, туда, откуда их когда то увел Элоим Низа.

До границ нашей вселенной долетела весть о возмутившихся, вырвавшихся на свободу Стихийных Силах, о том, что мчатся они сюда, что вскоре их неукротимая сила охватит космосы, и предугадывали духи, как будут сорваны миры с их путей и брошены в дикое смятение… Тогда поднялся весь космос Аранов и стал готовый с боем встретить приближающиеся Стихийные Силы.

Вот встретились передовые отряды бушующих стихий со стройными рядами Аранов, вот и главные силы нападающих рвутся с непреоборимой мощью вперед; но спокойно и твердо маневрируют перед Стихийными Силами боевые колонны Аранов, то как будто сгибаясь под мощью нападения, то внезапно выпрямляясь, противопоставляя безмерной и дикой мощи Стихийных Сил уверенную мощь разумного прозрения, утомляя и истощая противника искусной стратегией и тактикой, ибо видят они невозможность победить мощных стихийных духов в прямой борьбе…

А между тем спешат уже на помощь могучие духи Силы, уже развертывают они свои ряды и гигантской гармонизирующей мощью охватывают мятущиеся, клокочущие ряды Стихийных Сил… И сгибается постепенно фронт нападающих, утомление охватывает их, и вот уже положен предел их наступлению, очерчены преграды их разрушительной мощи. Опускают гигантские крылья духи Стихий и вступают в переговоры с защитниками нашей бесконечности. Узнают Араны, что стихии не хотят посягать на какую-либо занятую бесконечность, а стремятся заселить бесконечность, в которой нет духов, и соглашаются Араны непобедимые не только пропустить стихии, но и дать им проводников до новой, незаселенной бесконечности. Изменили тогда Араны свое отношение к Элоиму Низа, поняли они, что безосновательно было их осуждение, ибо ясным стало, что Стихийные Силы ни с кем не считаются.

Заняли Стихийные Силы новую бесконечность и одиноко жутко почувствовали себя в ней. Хотели они сначала попросить Элоима Низа развернуть над ними свой покров, но сознавая, что будут от него так же далеки, как и когда в области Славы пребывали, предпочли послать послов к Аранам, прося у них совета и приглашая один из отрядов Аранов в новую бесконечность. Прибыл отряд Аранов и развернул свои обители, образуя первую ступень той Золотой Лестницы, по которой могли бы подниматься отныне Стихийные Силы по пути к совершенству, к высотам несказанным, к Богу Великому. И послали Араны своих послов к Элоиму Низа, приглашая Его стать венцом вновь создаваемой лестницы. Согласился Элоим Низа и осенил собой работу Аранов. Но не было других ступеней между Элоимом Низа и Аранами и между Аранами и Стихийными Силами, по которым могли бы подниматься Стихийные Силы. И еще послов, легкокрылых духов Фантазии направили Араны в различные космосы, призывая духов к созданию Золотой Лестницы.

Принято было предложение Аранов, и ступени Золотой Лестницы начали ясно вырисовываться в новой бесконечности. Если не ближе были они одна к другой, чем космосы той Золотой Лестницы, которую имели своим основанием земли, то все-таки понятнее были друг для друга населявшие эти космосы духи, так как Стихийные Силы, в низах сущие, отчаянной мощью и порывами руководимые, являлись в верха мимолетными гостями. И часто гостили в их космосе Леги Стихийных Сил, равно как и другие духи.

Явились послы Аранов и в космос Нирванид, предлагая Нирванидам пригласить в новую бесконечность весь космос духов Нирваны, и, выслушав их, обратились Нирваниды к Нирванам, приглашая их воспрянуть к творчеству от того покоя, в котором они до сих пор пребывали. Приглашали Нирваниды могучих Нирван направить их новую деятельность на благо других во имя чужого совершенствования, и теперь впервые ответили на их призыв согласием Нирваны и пошли в новую бесконечность созидать ступени Лестницы, в верха поднимающейся, и творили они, и их творчество отразилось не только в низах, но и в верхах, в космосах, над ними сущих. Сами же Нирваны после долгого бездействия стали более активными, чем даже Араны. Проповедовали Нирваны свое учение духам Верха и духам Низа — всем, кто слушать хотел, и так гласило оно:

«Настанет день и все духи, все существа войдут в Великий Храм. И новое шествие существ начнется из Храма. Новые существа вновь начнут его.

Ничего общего не будет между некогда вошедшими в Храм и теми, что выйдут из него, ибо в Храме все испытают великое преображение и забудут, чем были раньше… Неизмеримо более совершенными, несравненно более великими и могучими выйдут существа и не будут уже помнить о прошлом, бесповоротно забудут они свои прежние существования, так как это шествие через Храм что-то вроде полного не-бытия-нирваны создает для них всех… Это будут не те духи, что вошли, но другие…»

Так говорили Нирваны, и многие духи, внимая им, соглашались с ними. И от низа до верха — от космоса стихий до космоса духов Света — нашло себе последователей учение Нирван, и как бы тьмой глубокой омрачило духовную жизнь всех космосов, тоска и уныние поселились среди духов.

«Ибо, — говорили они, — что же это? Что значит забвенье? Ведь это смерть, хотя и в более высоких формах… Стоит ли в таком случае к верхам стремиться?»

Но отчаянно боролись против такого учения Леги Проводники Света и Леги Маги Стихийных Сил, и уговорили они Аранов послать послов к Эонам Воли, Эонам Мудрости и Эонам Любви. Прибыли Эоны и раскинули свои обители ближе к Элоиму Низа и ближе к Стихийным Силам, чем другие духи, как бы перпендикулярно, а не горизонтально к другим космосам встали они, и зазвучала их проповедь.

Говорят Эоны Воли: «Снами будут казаться воспоминания о вашей жизни, о духи, когда вы войдете в Храм».

Говорят Эоны Мудрости: «Но найдутся среди вас и такие, которые поймут, что в снах прошлое сказывается. Так и люди в своих снах, космосы меняющихся образов, звуков и двумерных существ видят в некоторых случаях».

Говорят Эоны Любви: «И во снах и наяву будут вспоминаться дела любви, ибо во всех существованиях они одинаково ценны. Любовь свяжет между собой миры прошлого, настоящего и будущего».

Торжественно гремит хор Эонов: «Да! Забудут существа, чем они были раньше, ибо неизмеримо будет совершенство тех, кто пойдет из Храма сравнительно с их прежним развитием. Но ведь останемся пребывать мы, Эоны, и мы сохраним память существ об их прежнем бытии, и настанет момент, когда напомним всем, забывшим их прежнее существование, и вспомнят они свое прошлое и познают себя, как сущих до и после Храма. Познают они, что нет ничего в верхах, чего бы следовало бояться низам».

И услышав учение Эонов, уже не опасались смерти духи, не опасались уничтожения своей индивидуальности в верхах. И радостно устремили они свои усилия к подъему. Но то, что сказал Эон Любви, вполне поняли, кажется, только духи Нирваны и во всех космосах стали дела любви проповедовать. И тогда вошли духи Нирваны в Храм и стали иначе называться.

А духи Стихий просили духов Познания указать им, как они могут помочь какому бы то ни было сущему космосу. И духи Познания дали им нужные указания.

 

65 Золотая лестница Князей Тьмы

Когда Князья Тьмы, с Христом из ада на землю вышедшие, поднялись в Тёмное Царство, насмешками встретили их тёмные Арлеги:

«Зачем вы на землю спускались, — говорили они, — разве мало вам примера тёмных Легов: сорвали с них повязки Многоочитые, дали им часть зрения своего, и ушли они от нас. Вон, смотрите, видите полет их в неведомую бесконечность? И они найдут бесконечность, в которой расселиться смогут, безусловно найдут, и теперь, светом осиянные, познают за прошлые поступки свои то, что называется раскаянием. Самыми несчастными из духов станут они!»

Отвечают Князья Тьмы: «Смешно бездействие, а мы, мрачные, только смеха боимся. К чему ссылаться на других существ, о нас говоря? Мы — есть мы, а не кто-либо другой. Бояться раскаяния? Мы не боялись и худшего — сознания, что мы хотим упасть. Бояться несчастья? Это не наше дело. Все, что вы несчастьем называете, в борьбе действенной изживается, и несчастье претворяется в нашу красоту — красоту мрачных Князей Тьмы».

Опустились Князья Тьмы силой тёмных Арлегов в пятую отрицательную бесконечность. Обитали там странные существа, на людей похожие, но обладающие щупальцами как у спрута. Высокие формы цивилизации царили там, но была и одна страшная особенность: когда по истечении ста лет чувствовал обитатель пятой отрицательной бесконечности, что иссякают его жизненные силы, холодеет кровь, то он набрасывал свои щупальцы на первое попавшееся существо, будь то его жена или ребенок, высасывал из них кровь и продолжал жить. Жертва же его умирала.

И вот, при виде этого впервые шевельнулось у Князей Тьмы нечто похожее на различение добра и зла, и загремела их проповедь о том, что смерть прекрасна, что смешно бояться умирать, так как это только переход в новую, более многогранную и совершенную форму бытия. Показали они им в миражах, в фата-моргане картины жизни миров далеких, миров прекрасных, и предлагали решиться умереть, чтобы более мощными, знающими и совершенными возродиться.

Наконец, наиболее высокие представители пятой отрицательной бесконечности решились умереть — и умерли, несмотря на то, что все соблазны жизни вставали перед ними, несмотря на то, что приходили к ним, добровольно предлагая себя в жертву, жены, дети и друзья, желавшие во что бы то ни стало сохранить их драгоценную жизнь. И когда они умерли, постарались Князья Тьмы дать возможность их душам вернуться и сообщить о том, что они только перешли в новую форму бытия — бытия более прекрасного.

Многие стали следовать их примеру, пока, наконец, все обитатели отрицательной бесконечности стали умирать своей смертью. Но тогда вновь сомнение охватило сущности, и говорили они: «А, может быть, иллюзия, что существуют другие миры и что мы переходим в них после смерти? Может быть, не стоит умирать? Здесь мы знаем, что имеем. Здесь высоки наши достижения, зачем же нам идти в неведомое?»

И вот один из них, почувствовав приближение смерти, накинул свои щупальцы на первую попавшуюся проходившую девушку. Она вскрикнула от ужаса… и отпали щупальца его, не мог он убить её.

Тогда поняли Князья Тьмы, что раз появилась жалость у существ мира отрицательного, то спасен мир этот. И, показав его обитателям картину более близких миров, куда должны были переходить те после смерти, они улетели обратно в Тёмное Царство.

Князья Тьмы перенесли из далекой отрицательной бесконечности её обитателей. У них атрофировались уже кровесосущие щупальца. Им не хотелось оставаться там, где все напоминало прошлое, полное убийств и жестокости. Им не хотелось оставаться в мире безнадежности, выше и ниже которого лежали обители без-образных существ. Князья Тьмы перенесли обновившихся в далекую, не населенную бесконечность и решили, что как общественная, так и личная жизнь обновившихся должна будет устроена на началах полной справедливости, и поняли они справедливость так, что за доброе дело надо воздавать добром, а за злое — злом равноценным. Тогда, думали Князья Тьмы, старающиеся стать совершенными, мы для самих себя начнем, таким образом, строить Лестницу подъема.

И был создан мир живых существ, в котором, по мнению Князей, царила справедливость, а они, Князья, выполняли её повеления. «Око за око, зуб за зуб» — таков был непреложный закон нового мира. Но Князья увидели, что мир становился все более и более плохим. Наказывались мелкие кражи, карались убийства отдельных лиц и вместе с тем восхвалялись и поощрялись массовые убийства и грабеж, совершаемые на войне. Убийство порицалось и, вместе с тем, те, кто порицал убийства, приказывали убивать или сами убивали убийц, и последние убийства носили более злодейский, более подлый характер, чем первые. Карали воров и грабителей, отнимая у них, кроме украденного или награбленного, имущество, равноценное тому или другому. Клеветника оклеветывали, насильника подвергали насилию, и число преступлений удваивалось. Появился класс палачей и подстрекателей к палачеству — судей, и общежитие существовало на началах подлости и насилия над преступниками; число палачей настолько увеличилось, что они потребовали и полного уважения к себе.

Ужаснулись тогда гордые Князья и отправили послов к Светозарным и Сатлам рассказать им, как нелепо сложилась жизнь, по принципам справедливости строимая. И ответили им Светозарные, другим своего света не передающие: «Не все ли равно, как живут ваши твари? Впрочем, если хотите — перебейте их: много в мирах такой плесени. Можете, впрочем, отнять у них чувство справедливости, и пусть погибнут они, высасывая друг у друга кровь и силы».

С негодованием отошли Князья от Светозарных, никому свой свет не передающих, и рассказали о происшедшем Сатлам. А Сатлы ответили: «Спросите Сатлов, которые гостят у нас, они сумеют вам ответить». И спросили Князья Сатлов, которых всегда почитали, как устроить жизнь переселенцев в новой бесконечности, и Сатлов согласились отправиться туда и помочь Князьям.

Прилетевшие в бесконечность, Князьями населенную, Сатлы перед этим ходили на одной из планет за Эоном в числе Его семидесяти учеников и теперь начали проповедовать поднявшимся Его учение, как оно было ими понято.

Результаты их проповеди сказались довольно скоро, тем более, что и Князья всеми силами помогали Сатлам. Но все-таки маловосприимчивой была среда, в которой раздавалась пропаганда Сатлов. В странах поднявшихся существ установился общественный строй, похожий на тот, который наблюдался на зеленым блеском светящейся земле через] 900 лет после посещения её Эоном, Но и в стране поднявшихся напрасно звучало учение о безвластии, о том, что просящему рубашку надо дать и верхнюю одежду. Не знали Сатлы того учения, которое по вечерам передавалось на земле Эоном Его ученикам. Господствовало неравенство в материальном мире, господствовало неравенство в познании, господствовало неравенство во влиянии на общественные дела. Князья, знавшие ужасы старого строя, были довольны, но недовольны были Сатлы.

Князья дали блестящий бал, на который явились в полном составе. Явились на нем и все Сатлы, причем, как они, так и Князья ничем не отличались по внешнему виду от гостей, из числа поднявшихся. За ужином один из поднявшихся начал говорить присутствовавшим о недостатках современного строя и его дружно поддержали все Сатлы. Поняли Князья, что их самодовольство не имело оснований, и решили добиться устройства такого общества, о котором говорил Эон по вечерам на земле своим ученикам. И просили они Сатлов пригласить в управляемую ими бесконечность хоть одного Сатла-великана из концентрических кругов той бесконечности, в которой космос Сатлов находился.

И прибыл к ним гигант-Сатл, который когда-то с Эонами Мудрости совещался. И учил Сатл-великан, что в мире, куда он прибыл, не надо допускать, чтобы кто-либо просил у другого чего-либо. Надо без просьбы все всем дать, что дать возможно. Он учил, что бороться с завистью к богатству надо уравнением богатств, что всепрощающая любовь должна господствовать в обителях поднявшихся, что неравенство ума и знания перестанут быть вредными, если светом истинной любви озарят себя поднявшиеся и поймут, что гордиться умом или знанием так же нелепо, как гордиться высоким ростом или цветом своих волос. И учил он, что не раскинется над миром поднявшихся космос высший, для их перехода в него приготовленный, пока не станут поднявшиеся жить так, как он их учит. Он учил, что не поднимутся к верхам их души и будут бесцельно в кругах концентрических вращаться, если не примут поднявшиеся учение Сатла-великана.

И стали Князья и Сатлы проповедовать его учение, но как только нашлось у них 1000 последователей, улетели они из этого мира и стали хлопотать о космосах далеких, о том, чтобы переселились в новую бесконечность духи высокие и раскинули над миром поднявшихся свои обители. Не знали они, что Элоимы скажут, но все же решили просить их раскинуть покров свой над новой бесконечностью. И спросили Князья Легов, к их царству прибывших, а Арлеги возвратившихся Сатлов спросили, заменил ли, по их мнению, Сатл-великан страдающего Бога? И ответили они: «Он дал то, что дал. Если придет Эон и даст больше, радостно встретит его пока мистический, но реально не сущий, Эгрегор новой бесконечности».

Небольшой отряд Легов прилетел в новую бесконечность, но убедившись, что души умирающих не хотят идти с Легами Смерти, а остаются в концентрических по отношению к низшему космосу кругах, улетел назад.

Улетели и три духа Власти, так как увидели гигантские крылья тёмных Арлегов, почему-то поспешивших раскинуть их близко к обители поднявшихся.

И тогда с радостным визгом, торжествующим гамом и злорадным смехом, ринулись в мир поднявшихся лярвы. Они приняли формы и вид красивых языческих богов одной из земель и казались частью подобными Зевсу нашей земли, частью такими, как Озирис и Вишну, и еще чаще являлись они в виде Бэлов и Ваалов. Но не было устойчивости у этих образов, и часто вместо них ощущали поднявшиеся один мираж и не верили в этих богов и в их разнообразные учения.

Тогда один из Светозарных, презрение которых к лярвам было сильнее безразличия поднявшихся, вымел лярв из обители поднявшихся и пытался продолжать работу Сатлов, с которыми когда-то был союзником. Но не мог он дать поднявшимся веры в миры высокие, так как для них не было таких миров, и они, считая смерть окончательным уничтожением или переходом в такой же мир, как ими населенный, мало по малу забывали учение Сатла-великана и возвращались к старым формам жизни.

Просил Светозарный Сатла-великана помочь ему, и тот, указывая на свое бессилие сделать больше того, что сделал, предложил ему встретить какую-либо из Нирванид, на помощь в чуждые миры летящих, и просить у нее помощи, а если для них непосильной будет такая задача, то пусть спросит как решить её у Духов Познания.

Откликнулись на призыв о помощи Нирваниды. Явились три из них в мир поднявшихся и привели с собой духов Совести и Благожелательства. И что-то вроде ростка души зацвело в поднявшихся. Но недовольны были Нирваниды ими сделанным и улетели в свою обитель. Тогда спустился в новый космос дух Познания и под его влиянием возвратились поднявшиеся к тому общественному строю, который только немного лучше был строя, установившегося при тринадцати Сатлах.

Ясно стало Князьям, что надо просить помощи у духов Света, но духи Света, немного расширив кругозор поднявшихся, не могли принести какой бы то ни было пользы. И дошел слух о настойчивых попытках Князей поднять поднявшихся до Элоимов Верха. И взяли они из Логоса души живые и бросили на землю поднявшихся. И души входили во всех родящихся и в тех взрослых, которые не отягчили себя преступлениями. И тогда встал перед Эонами вопрос, куда направлять души умерших, так как космос, над землями расстилавшийся, только временно согласился принимать их.

И Эонам Мудрости по просьбе Эонов Любви пришлось разрешить эту задачу…

 

66 Низасикочиа

Новый поход затеяли Сатлы в шестую отрицательную бесконечность. Нашлось мало желающих перенестись туда, так как предвидели Сатлы, что в этой бесконечности царит беспросветный ужас. Но двенадцать Сатлов туда отправились.

Густой грязно-кровавый туман, липкий, отвратительного запаха и вкуса наполнял эту бесконечность, и в ней жили малоголовые существа, скользкие и чудовищные. Один из Сатлов сбросил с себя невидимый образ и решил принять образ такого существа, низасикочиа называющегося. Изменившийся Сатл шел по улице большого города и с удивлением смотрел на странные его жилища и на его обитателей, похожих на полу-людей, полу-скорпионов. Вдруг он почувствовал, что его схватили несколько низасикочиа. Он не шевельнулся, интересуясь, что будет дальше. Его быстро внесли в какую-то комнату, положили на скамью и стали переговариваться краткими отрывистыми фразами.

«Он неинтересен. Не плачет. И не просит. Молчит. Странно, но как материал он годен».

И увидел Сатл, что его держат за руки и ноги и что два низасикочиа стоят по бокам его ложа, подняв два громадных молота, чтобы ударить ими по его груди. Сатл, не шевелясь ни одним членом, силовой эманацией не допустил молоты опуститься на свою грудь, и они как бы застыли в воздухе.

«Нет сил ударить!» — говорят молотобойцы.

«Возьмите руки его», — говорят чудовища, держащие Сатла за руки.

И когда два низасикочиа положили молоты и схватили Сатла за руки, два, раньше его за руки держащие, взяли молоты и подняли их, чтобы ударить Сатла по груди, но не могли опустить свои руки. Тогда они выпустили молоты из рук, но они не упали на Сатла, так и остановившись в воздухе. Сменили, желавших ударить Сатла те, кто за ноги держал его, и с ними повторилось то же: нельзя было ударить Сатла. Тогда они вынули длинные ножи, но и ими нельзя было поразить Сатла, и брошенные ножи повисали в воздухе, а руки низасикочиа, державшие нож, не могли ударить Сатла.

«Он не годен, как материал. Никуда не годен. Бросим его в яму», — говорили низасикочиа.

«В какую?»

«Да ту, которая полна кровавой грязью, и забьем крышку в нее».

Но Сатлу надоело быть в руках низасикочиа. Он спокойно встал, как будто ник-то не держал его, и с ужасом отступили от него низасикочиа. Сатл оглянулся и увидел, что направо и налево от него на таких же скамейках, как и та, на которой он лежал, распростерты низасикочиа, и их бьют молотами такие же, как и они, существа, и тела избиваемых, как железо под молотом кузнеца, принимают какие-то новые формы. Движение воли Сатла… и отступили, уронив молоты бьющие. Второе усиление воли — и они выскочили с криком ужаса на улицу, а там их, испуганных и растерянных, встретило насмешливое гоготанье, которое все усиливалось по мере того, как они пытались рассказать происшедшее с ними. Некоторые из бывших на улице низасикочиа хотели войти в помещение, но Сатл своей эманацией не пустил их.

Сатл с недоумением смотрел на странные существа, лежащие на носилках. И очевидно это были низасикочиа, измененные так, как изменяться может только горячее железо под ударами молотов. Вдруг Сатл увидел, как отворилась незаметная дверь в стене, и оттуда вышло существо, подобное низасикочиа, но только вдвое более низкого роста. Низко кланяясь и простирая руки, это существо шло к Сатлу, а он отодвинул его к стене своей эманацией. Тогда существо быстро сбросило с себя одежду и Сатл увидел перед собой низасикочиа-женщину. Он подошел к ней и, взяв за руку, подвел к скамье, но она с ужасом отскочила от нее и охотно села на другую скамью. На вопросы Сатла она с разными отступлениями и сетованиями, рассказала следующее.

Сильные низасикочиа постоянно обижают слабых. Они нападают на них так, как напали на Сатла, и, унеся в свои мастерские, выковывают из их тел кирпичи для стен своих домов, крыши для них и выделывают из них ковкой всевозможные предметы домашней обстановки. Тела низасикочиа куются, как куются металлы, но для ковки их не надо даже нагревать. Из низасикочиа приготовляются таким образом и дома и изделия, так как их тела являются наилучшим материалом для изделий. После того, как из тела низасикочиа приготовится дом и его мебель, из них же готовятся обои, занавесы, ковры и все, что угодно. Потом изделия эти покрываются разными сортами лаков, и они теряют тогда присущую им возможность превращаться в свой первоначальный вид.

Впрочем, сильные низасикочиа не ограничиваются этим: они захватывают женщин своего племени, держат их, как наложниц, а когда они им надоедают, тогда, не уродуя их тел ударами молота, переделывают их этими ударами по своему вкусу, покрывают ужасным лаком и ставят в своих жилищах, как статуи. Когда им хочется, они снимают с них лак, женщины оживают, а когда они надоедают своим властителям, их снова превращают в неподвижные, но все ощущающие статуи.

Женщина умоляла Сатла спасти её, увести из дома сильных, но не успел Сатл успокоить её, как в комнату ворвались два низасикочиа, вышедшие из каких-то отдаленных комнат, и взмахнули имевшимися у них бичами — один на женщину, другой — на Сатла. Мгновенье — и не успели опуститься их бичи, как отброшены они были силой, от Сатла исшедшей, к стене комнаты. Еще мгновенье, и их обвили их же бичи. Смотрит Сатл и видит, что на бичах у них множество маленьких змей, злобно скалящих зубы и шипящих. И он вышвырнул, не дотрагиваясь до них, обоих низасикочиа со змеями на их бичах. И объяснила ему женщина, что они били бы и кусали её этими бичами за разговор с пришедшим мужчиной, и что она просит Сатла не оставить её помощью. И видит Сатл, что распростертые на двух скамьях бесформенные массы быстро принимают вид низасикочиа, и объясняет им женщина-низасикочиа все, что произошло. Говорит Сатл, чтобы они смыли лак со стен, мебели, крыши, и завес дома. Быстро исполнили они это приказание, и множество низасикочиа появилось на месте разрушенного дома. Давно бежали существа, этот дом окружавшие. А к Сатлу явилось одиннадцать его товарищей, и отнесли они спасенных в пустынное место на горные вершины.

Сбросил Сатл одежду-наружность низасикочиа, и все двенадцать Сатлов держали совет, что им делать.

И решили Сатлы разрушить все дома с их обстановкой, те дома, которые были из низасикочиа построены, и устроить жизнь освобожденных не на началах угнетения и эксплуатации сильных слабыми, а на началах содружества и равенства. Сразу по 120 построенных из низасикочиа зданий разрушали Сатлы и переводили освобожденных на высокие горы, где низасикочиа строили себе жилища из неодушевленного материала. А когда незапуганные низасикочиа, дома которых еще не были разрушены, пытались напасть на освобожденных, Сатлы своим невидимым нападением на них нагоняли такой ужас, что все они отказались даже думать о нападении на освобожденных. Пришлось и сильным низасикочиа озаботиться постройкой для себя домов из неодушевленной материи.

И через несколько лет как о тяжелой сказочной жизни рассказывали в этой стране об эпохе дикой эксплуатации. Сатлы устроили далее школы, где пластически переделывали молодежь в более красивые существа, а за молодежью и взрослые пожелали изменить свою наружность на более человекообразную. Но только тех соглашались переделывать Сатлы и их ученики, кто соглашался отказаться от тех или иных недостатков, свойственных жизни бывших низасикочиа. Нарушившие обещание снова, на более или менее продолжительное время обращались в низасикочиа старого типа.

До того времени, пока развившаяся техника не сделала постройку домов из неодушевленной материи более легкой, чем постройку из тел низасикочиа, до тех пор, пока попытки устраивать такие постройки не пресекались в самом начале и их инициаторы не отчуждались от общежития, не раз делались попытки возвратиться к старым порядкам жизни, а потом низасикочиа стали смотреть на старые порядки, как жители культурных стран смотрят на людоедство.

Тогда Сатлы приняли вид низасикочиа и жили между ними, борясь с вредными обычаями и указывая обновленным низасикочиа новые лучшие формы общественной жизни.

Сатл и первая встреченная им в доме, где переделывали людей, женщина начали понемногу обожествляться низасикочиа. Эта женщина вскоре забыла по воле Сатлов то, что было с ней, и она почиталась, как миф.

Шли тысячелетия за тысячелетиями. Жизнь низасикочиа мало чем стала отличаться от жизни людей положительной бесконечности, атмосфера очистилась, но между ними было еще меньше любви, еще меньше равенства, чем на земле. И они начали преследовать Сатлов и их сравнительно немногих учеников, стараясь поддержать строй неравенства. И вот незваными, непрошеными явились на помощь Сатлам анти-леги Смерти, без удержу и без разбора кося низасикочиа и не раз пытаясь ударить и Сатлов. Но Сатлы тотчас же решили отказаться от их помощи, так как некуда было идти умершим, и они казались только спящими… Много и других, трудно разрешимых задач встало тогда перед Сатлами. И они стали мечтать о том, как бы перенести в низы Эоновское учение, но перенести его так, чтобы оно не осталось пустым словом, каким оно на землях нашей бесконечности стало. Но низасикочиа и понятия не имели о Боге.

 

67 Грааль на земле

(3-я легенда Атлантиды)

1. Я, Аппер, пишу тебе, Соммий, о странном. Сильно изменились семь знакомых мне женщин: стали добрее, умнее, настойчивее. Они говорят: «Упали в нас звезды и превратились в нашем физическом теле в тела астральные…» Озаренные звездами женщины почувствовали в себе другое начало. Говорят они: «Сошли в нас с высот духи могучие, решившиеся искупить свое прегрешение. Они согрешили, призвав на помощь какие-то Стихийные Силы во время борьбы своей с духами высшими». Говорят странные речи эти женщины. Где-то, на одной из планет, не только тело, но и душа какого-то великого духа были положены в чашу прекрасную, и чаша эта Грааль называлась. Говорят наши жены, что их тела и души после схождения в них астрального начала тоже прообразом Грааля стали. Мягче стала их жизнь, светлее, интерес нее… И на нас отразилось это. Прибудь и посмотри.

2. На меня тоже снизошел дух высокий. Я понял, о Соммий, я знаю, что выше нас находятся миры высокие. И мы не чужды Грааля, в котором две сущности Его находятся. Но чаша эта, в которую жертвенная кровь Эонов во всех мирах изливается, необъятна. В ней и наш мир был, а ныне мы, с людьми слившиеся, находимся в основании этой чаши, и только в веках поднимемся…

Ты спрашиваешь, как я себя чувствую? Далеко не так прекрасен новый мир, с его усеянным разноцветными звездами, небом, как мир высокий, где так недавно был я… Тела атлантов, среди которых живу я, ненаполненным сосудом являются. Если бы удалось атлантам проникнуться этими эманациями Его! Если бы Учение Его и дух Его снизошли бы в людей, вместе с духом их неразрывно слившись!

Мне трудно на этой земле: я не могу еще отучиться далеко видеть. Я вижу солнце более желтым, оранжевым, красным, потухшим. Далее, я с трудом вижу как сталкиваются чёрные потухшие солнца и снова загораются огнем ослепительным. Мы на них и около них, и смотрим на солнца, на эти искрометные звезды в Граале, которые спешат подняться кверху и сущность свою к более совершенному началу, необъятному воздушному пространству несут. Но не об этом я хотел сообщить тебе. Все же здесь, на планете, отблеск верхней части Грааля ощущается. И не один я, все мы, здесь воплотившиеся, в верха рвемся, и полны тоски несказанной сердца наши телесные и звезды наши духовные. Тоска эта исцеляется великой, всеизвиняющей и всепрощающей любовью, правдой блистающей. Легче и нам, и духам, не имеющим отдельного «я». Привет тебе, Соммий.

3. Мы давно уже живем в наших крытых городах на дне океана. Не менее двадцати долголетних поколений моих предков жили на этом дне. Наш род Апперов — древний род. Я родился под волнами океана. Только смутное предание говорит о том, что мы, атланты, жили когда-то наверху, где светило нам яркое солнце и где не надо было доставать воздух для дыхания из воды. Я — посвященный с 25-летнего возраста. Я знаю, что в меня вошла высшая сущность, высокий дух. Мои искусные товарищи, усыпляя мое тело, слышали рассказ духа, который снова вернулся на нашу планету, воплотившись на этот раз в меня, так же, как был когда-то воплощен в тело одного из моих отдаленных предков. Мы можем подняться на наших аппаратах на поверхность океана, но нам там не интересно. Разнузданные стихии не дают нам возможности наблюдать то, что могло бы заинтересовать нас. Женщины подводного мира скучают и тоскуют. Были уже случаи массовых самоубийств. Надо подняться на поверхность вод и, что бы ни ждало нас, попытаться достигнуть берега. Мы знаем, что появилась недалеко от нас суша. Правда, в нас Эоновская сущность вместе с духом высоким, в каждом из нас сущем, в каждого из нас нисшедшем. И океан, нас покрывающий, Граалем является, и в нем очистительная кровь Эона имеется.

Я вместе с другими проповедую прекратить самоубийства, проповедую связанную с этим необходимость подняться в верха, откуда мы в низы спустились при обстоятельствах, нами уже полузабытых и только в моей общине сохраняемых в памяти всех членов её. Мы, члены моей общины, прообразом Грааля являемся, так как в нас духи высокие, а в этих духах мистическая кровь Эона. Я уже стар. Все время с первых дней сознания моего я знал, что нам придется покинуть дно океана и выйти на сушу. Настало время. И ты, Соммий оповести всех о том, что с завтрашнего дня надо приготовить все подъемные аппараты и начать подъем на поверхность океана, а затем все должны начать двигаться по направлению восхода солнца до тех пор пока не достигнем материка. Привет Соммий! Твой Аппер.

4. По долине, по направлению к горам бежал человек. За ним неслось чудовище с саблевидными клыками. Несколько прыжков и человек вбежал в лес древовидных папоротников. Несколько быстрых поворотов между папоротниками, и человек остановился около груды скал. Он вбежал в узкую щель между скал и через две минуты громадное животное, обнюхивая воздух, остановилось около входа в пещеру. Оно попыталось расширить вход гигантскими клыками и, убедившись в невозможности сдвинуть или раздробить камни, удалилось и скоро бросилось на чудовище с длинной мордой и рядами зубов в пасти. Это чудовище убило зверя с саблевидными клыками.

Немного спустя у входа в пещеру появился новый человек с лохматой шкурой какого то зверя за плечами и с длинной палкой, на конце которой была насажена кость. Он остановился, с недоумением смотря на те повреждения, которые чудовище произвело в узком входе своими саблевидными клыками. Потом тихо крадучись пошел по узкому входу и заглянул в пещеру. На переднем плане он увидел ранее его вошедшего человека, который держал одну руку на груди и, казалось, с ужасом смотрел на вход. В глубине пещеры женщина, около которой стоял прижимаясь к ней мальчик, держала на руках маленького ребенка. Пришедший тоже положил руку на грудь и вошел в пещеру. Ранее пришедший встал и склонил голову… Вошедший обменялся отрывистыми звуками с женщиной, и она подала ранее вошедшему кусок мяса, который он и стал есть. Обитатели пещеры были знакомы с употреблением огня. В глубине пещеры в её своде было такое же отверстие, как и при самом входе, и женщина раздула тлевший огонь и подбросила в него несколько веток высушенных растений. Пламя ярко вспыхнуло и мужчины, очевидно чувствовавшие друг к другу доверие, подошли к огню и, став около него, начали разговор.

«Я в Граале? — спросил вошедший и не стал дожидаться ответа, так как был уверен в нем. — Ты — тело в нем сущее. А где Кровь Его? Она?» — спросил он, указывая на женщину.

«Не знаю, но наша пещера — наша спасительница от зверей и бурь. Она — Грааль, а мы прообраз Его тела и Его Крови. Так учил нас старший рода».

«Что дал вам Грааль?»

«Защиту от зверей, защиту от непогоды, защиту от холода, защиту от мрака, ибо и при дожде не потухает огонь в нем. Возможность сосредоточиться. Нам тоже дал он возможность перестать быть зверями».

«Ты знаешь, кто Он?»

«Смутное воспоминанье осталось в роде нашем».

«И в нашем».

«Мы из одного, потом разделившегося рода, иначе не были бы мы развитее диких людей и не поняли бы друг друга».

«Расскажи».

«До потопа могучим народом жили предки наши. Наши предки были в путешествии, и потоп застал их в горах. Они не погибли. Они не спасались в подводных жилищах. Они жили долгое время на горах, окруженные бушующим океаном. Бесконечное число поколений сменилось, отхлынул океан и утихомирился. Мои отдаленные предки, опять-таки несчетное число лет тому назад, спустились с гор, и их потомки живут здесь. Среди нас живет сказание, что в нас спустились когда-то духи высокие и иногда возвращаются (уходя после смерти кого-либо из прародителей наших) в кого-либо из нас, их потомков. И нам, когда мы спим, чудится, что в нас второе „я“ имеется, которое уходит от нас во время сна, а при пробуждении возвращается. Из рода в род передается сказание, что наши предки были могучи, богаты, славны и мудры, но только немногое из наследства сберегли мы. Кажется, что ранее Граалем у нас не пещеры назывались, а мы сами, с гением в нас сущим, ибо когда-то в царство гениев, в нас находящихся, сошел Великий, Богу равный для проповеди. Он своим астралом и своим духовным телом (их эманациями) остался в гениях, потом частью своей общности к нам на планету опустившихся. Я предком своим имел одного, такой звездой озаренного. Отличаемся мы от других, так как больше знаем, а знание обязывает нас доброму началу служить».

Встал обитатель пещеры и говорит: «Ты сказал мне все, что я тебе мог и хотел о себе сказать. Но мы уже не себя, а вне нас сущее Граалем называем. Грааль, нас спасающее, не нами построенное жилище, дает нашему роду жизнь бесконечную, и в нем отражение Его духа обитает».

«Вы не боитесь, что Грааль исчезнет?»

«У нас живет предсказание: через полтьмы лет появится на планете новый Грааль. Он не будет походить на пещеру, а потом новую форму примет Грааль, ибо он всегда меняться будет, так как во все живое и во все вечно мертвое благодать излита быть может».

«Приходи ко мне. У меня тоже семья».

«Приду. Покажи дорогу».

5. Слушай сын мой и ученик мой, что я, Эль Харери, скажу тебе… И, когда тебе минет сто лет от роду, передай мною сказанное умнейшему из учеников твоих, но ранее научи его как долго жить на земле, и заповедай передать сказанное любимому и жить обещающему ученику ученика твоего, и так до конца веков. Когда тебе минет пятьдесят лет, иди в Южный Лабиринт, пять ночей стой на страже у восточного входа его, и когда выйдут из Лабиринта жрецы, в нем живущие, скажи им, что я прислал тебя принять посвящение великое, а в знак того, что достоин посвящения этого, расскажи им в точности то, что я скажу тебе. Слушай то немногое, что я скажу сейчас, а многое ты узнаешь в Лабиринте, в подземных залах его.

Четырнадцать тысячелетий назад мои и твои предки прибыли в страну нашу по океану, всю западную пустыню тогда покрывавшему. А сами они вышли из глубин океана, на западе лежащего, и они жили там в подводных городах. По образу такого города был построен, хотя и несовершенно, Лабиринт, в котором живут люди нашей расы, из глубины океана вышедшие. У них, то есть в Лабиринте, где они живут, ты найдешь свет Учения высокого, ты узнаешь, что я и ты можем вмещать тело духа мощного, что он может обитать в нас. Мистически понимай слова эти, не так, как их образованная чёрнь понимает, а как Высокие (имя их я скажу тебе), которые в лабиринте обитают. У них останься в лабиринте, ибо они атланты, чистоту крови своей сохранившие, многое скажут тебе о прошлом и будущем. Скажут тебе, что в далеких космосах происходит, скажут тебе о мирах, выше и ярче Ра сияющих. Услышишь ты и о том отдаленном от нас времени, когда иссякнет вера в людях, и они в полу-людей двуногих обратятся, только об удовлетворении животных потребностей думая. Как бы неким сосудом Лабиринт теперь является, сосудом, в коем хранится прообраз тела и крови Сияния Тихого, ибо в духе, в людях обитающем, Свет Тихий свой луч оставил, как эманация тела и крови Озириса, молоком и хлебом представляемая, в нас перевоплощается. Как те сосуды, в которых под видом молока и хлеба мы мистически кровь и мистически тело Озириса храним, так и Лабиринт две высшие сущности Света Тихого или тело и кровь Озириса хранит, — понимай мои слова духовно. Ибо не материально, а духовно, более чем духовно и то, что мы кровью мистической, и то, что мы телом называем Света Тихого.

Когда мы едим и пьем то, что мы мистическим телом и кровью называем, все мы приобщаемся к одной громадной семье, в которой и пребываем все мы, как бы одну общую трапезу имеем. Это все, что я хотел сказать тебе, Аппер, а завтра ты получишь от меня все условные знаки, дабы приняли тебя атланты, как своего.

6. Я был в чертогах атлантов. Далеко не первым был я там из рода нашего. Несказанной красотой, красотой нежной и тихой блистали эти чертоги. Прекрасна жизнь атлантов, там обитающих. Нет в их жизни ничего, что требовало бы улучшения и исправления. Там нет никого, кто жил бы за счет труда другого. Прекрасна работа, прекрасен и отдых атлантов, чертоги которых глубоко в землю уходят, хотя воздух, в них находящийся, так же свеж и ароматен, как воздух полей Нубии, цветущих после дождя. На торжествующую тихую мелодию похожа жизнь атлантов, и только изредка прерывается она к ним донесшимся гулом внешнего мира… Я видел Учителя и одиннадцать учеников Его. С двумя из них, Машара и Орсеном, я разговаривал. Учителю было на вид не более тридцати лет, но атланты говорили мне, что Он первым явился на планету и что Он живет на ней мирны лет; жил Он на ней и тогда, когда над землей блестело солнце белое, и миллионы лет жил Он при блеске его. Грустными и еще более, чем другие атланты, усталыми казались мне ученики Его. Только Он, Великий и Светлый, не был усталым и грустным. Немногое из Его речей понял я, так как плохо говорю на языке атлантов. Он говорил, что здесь, на земле, пресыщение долгой жизнью неизбежно, что ясная жизнь атлантов ни в коем случае не спасает от этого пресыщения, что от пресыщения имеется для атлантов только одно лечение: оставить свои чертоги, свою красивую и умную жизнь, и, войдя в ряды людей, учить их высокому Учению.

Он говорил о том, что от духовных и материальных лишений, от физических и моральных мук страдают люди, что много добра сделают те, кто пожертвует душами своими (если нужно будет пожертвовать ими) для того, чтобы помочь людям. Что, если не поймут люди Эоновские заповеди жалости, то заповеди блаженства, за добрую жизнь обещаемого, поймут они. Он говорил, что найдутся все-таки люди, которые поймут не только заповеди блаженства и жалости, но и заповеди Великой работы поймут они. Я хотел спросить Его, что это за заповеди Великой работы, но Он прочел мои мысли и ответил мне, не вопросившему Его. Он говорил, что все люди должны стремиться такую же жизнь в своей сфере создать, какую атланты в своих поселениях создали; что им нужно активно бороться с эманациями лярвизма, их жизни затуманившими; что надо такие формы общественной жизни найти, при которых расцветало бы добро и не произрастало бы зло. Он говорил, что атланты скучают только от того, что оторвались от жизни людей, от той жизни, которая может быть невероятно разнообразной.

Много говорил Учитель, но плохо понял я Его. И все же довольно было для меня. Подошли к Нему Машара и Орсен, говоря, что они хотят идти к людям и принять мученический венец, а за ними и я подошел, готовый на все за святое дело. Он и меня, Аппера, из древнего рода Апперов благословил на жертвенное служение и сказал, что некто из моего рода будет присутствовать, когда кровью Эоновской наполнен будет сосуд прекрасный — Грааль.

7. Я, Аппий Клавдий, из древнего патрицианского рода Аппиев стоял с когортой у Креста, на котором распяли Его римляне по приговору еврейских первосвященников. Я слышал как, страдая, Он простил своих врагов. Я видел как Лонгин ударил Его копьём в бок и как лилась кровь и вода из Его тела. Я купил чашу, которую подставила под льющуюся кровь какая-то женщина. Чашу эту отнял у нее один из воинов, но я выкупил её. Не буду говорить, что было потом в роде моем и с родом моим, ибо полны наши предания рассказами об этом. О другом хочу сказать я. Я живу не старея, доживаю десятое столетие. Потомки рода моего стали рыцарями и не иссякает благодать около нас сущая. Но когда иссякнет она в Граале, я уйду. Уйду и не вернусь. Я знаю, что опустевший Грааль перестанет быть Граалем, и Граалем иной благодати Орден рыцарский станет. Не беда, если в чаше Грааля камни самоцветные поддельными заменятся, но горе и беда рыцарям, если они недостойны будут даже благодати Серафов. Я вижу, что волны лярвизма заливают человечество. Горе, если войдут в наш Орден лярвами одержимые. А когда Орден очистится от тлетворной грязи богатства, и когда он не будет копить сокровища, когда рыцари будут соблюдать обеты щедрости и бедности, тогда воскреснет в свете нездешнем наш Орден. И тогда сделает он великое дело — станет провозвестником учения Параклета и новым содержанием наполнится часть Грааля, на земле сущая. Но прежде, чем хотя бы на время уйду я, рыцари христианнейшие, тайну немалую открою вам.

Два ученика Его, Машара и Орсен, выкопали из земли тот камень, который лежал у подножия Креста, на нем же Свет Тихий был распят. И было углубление в камне том, и задержались на камне том капли крови и воды Его, в Грааль не попавшие. Незадолго до своей смерти, за Его учение принятой, Машара и Орсен видели, что присохла к стенкам ямки, бывшей в камне, кровь Его. Истолкли они тогда этот камень, а их ученики разнесли полученный песок в разные страны и развеяли его во время бурь, заповедав ветрам повсюду разнести его. И развеялся песок этот, и вся планета, на которой живет род людской, Граалем стала. Легче спасаются те, которые около этой планеты трудятся. Это я, Аппий, старший из рыцарей, говорю это.

8. Вставка 1912 г. «Я давно обещал написать тебе, но занятия по кафедре и лаборатории, мешали мне написать обстоятельное письмо. Даже теперь мне приходится ограничиться несколькими строками, так как через немного минут меня позовут читать лекцию.

Ныне мне кажется, что ты был прав, а я говорил несерьезные речи, требуя от тебя, чтобы ты показал мне душу, в людях сущую. Ты был прав, говоря, что душа, не являясь чем-то материальным, не может быть показана или схвачена нами. Я работал последнее время, отыскивая силу, частицы тел связывающую, и не нашел её видимой или ощущаемой. Из этого вовсе не следует, что силы сцепления не существует, раз существует сцепление, распространяющееся на ионы. Конечно, и души не мог я найти в телах, как не нашел и силы сцепления. И знаешь ли что? Мне иногда кажется, что ионы являются только узкими частичными подменами понятия „душа“. Прости, меня зовут читать лекцию. Приезжай ко мне в воскресенье в час дня. Твой друг Сальдар».

9. Я нашел рукопись и точную копию части её присылаю тебе.

«Мы дали великую клятву найти Грааль, в высотах несказанных сущий. На днях поведал мне о нем мой друг, ранее меня к воинам высших миров присоединившийся. Я слышал речи его. Он говорил, что невыразимо прекрасны миры, в верхах сущие, что в них благодать жертвенная Эонов пребывает, но что повсюду, в каждом мире проявляется она».

 

68 Грааль в космосах

Кончился бой. Неудачей окончилась наша попытка в высь подняться при помощи силы, хорее присущей. Думаем, не потому не хватило сил у нас, что мы бессильны, а потому, что разброд воли замечался у нас, потому что не все хотели, и не все одинаково сильно хотели подняться в верха непонятные: боялись привычную жизнь навсегда потерять.

Недавно прибывшего пригласили провести некоторое время в рядах почетной стражи, сокровища охранявшей. Я слышал, как называлось сокровище это на земле. И слышал, что оно вмещало символ человеческого самопожертвования — кровь за других пролитую, тело на растерзание для спасения других отданное… А здесь на стражу какого сокровища зовут меня встать? От кого защищать его? И вооружившись с головы до ног, я пошел, куда мне было указано. По дороге спросил одного из светлых рыцарей, тоже на такой же пост, как и мой, отправлявшегося.

«О! — ответил он. — Кровь Его на земле пролитая, ученьем Его заменяется; тело Его, на земле растерзанное, — точным, действительным воспоминаньем о Его жизни представляется».

«Так ваш Грааль — это какая-то община, нашими братьями населенная?»

«Да, но они часто уходят из нее, ученье Его в других мирах возвещая, так, как оно у нас проповедовалось, и жизни Его в других мирах подражая, тому аспекту жизни Его, который в нашем и мире людей наблюдался».

«А к вам в эту обитель приходят со стороны?»

«Не ко мне, я никогда не входил в нее. Я только на страже около обители стою, так как часто стараются проникнуть в нее тёмные Арлеги и стихии тяжелые».

«Посильна ли будет моя обязанность? Я смогу выполнить её?» — спросил я.

«Спросишь совета у более опытного стража-соседа. К ним, идя в миры отрицательные, или поднимаясь из них в свои обители, Сатлы приходят и о чем-то беседуют с учениками Его».

«Ты говоришь „о чем-то“, — разве не знаешь, о чем?»

«Не все их разговоры я слышал. Не слышал многого. Последний раз о заповедях Великой Работы, которую проповедовали со слов Эона в далеких кругах бесконечности Сатанаилы».

«У нас еще есть время, расскажи мне об этих заповедях».

Я скажу тебе их. Вот они, слушай:

«1. Работай так, чтобы нищие духом, выше тех, в кого наши братья опустились, стали…»

«Мыслимо ли это?»

«Желающий вместить, поднять эту работу — вместит, поднимет.

л2. Работай так, чтобы не было плачущих, чтобы все они утешились;

3. Работай над тем, чтобы исчезли с земли свирепые, чтобы одни только кроткие остались на земле.

4. Насыть алчущих и жаждущих правды и работай для того, чтобы везде правда сияла.

5. Даже самых страшных злодеев помилуй, так жизнь устроив, чтобы они только милостивыми могли быть.

6. Сумей показать людям, что существует высшее начало, а для этого учи их даже в помышлении не причинять зла.

7. Неустанно работай над тем, чтобы любовь, а не злоба, правила миром.

8. Работай над тем, чтобы никто не терпел гонения за правду.

9. Неустанно работай над тем, чтобы нельзя было гнать кого-либо за правду из тех, кто на земле существует, нельзя было бы злословить на учение Эона, нельзя было бы оскорблять за то, что этому учению кто-либо из людей следует…»

Говорю я: «Велика, тяжела и непосильна, если подумать, эта Работа Великая, о которой Сатлы в Граале вашего мира говорили».

И я увидел, что недалеко голубым, несказанно ярким сияньем заблестел Грааль высокий — община, на работу готовящаяся. Тотчас же встретили мы передовой отряд стражи, но прошли дальше, ближе к миру, Его учение охраняющему и Его жизни подражающему.

Встал я на страже с рыцарями, моими братьями по Ордену, и зорко огляделся вокруг. Вижу я, ближе к общине Грааля, как бы около нее стоят какие-то великаны, как будто мне знакомые. Я спросил: кто это? «Атлантами они на земле были», — услышал я ответ. И мне захотелось почему-то встать в их ряды, но я решил подождать, не позовут ли они меня сами, так как мне показалось, что их позиция безопаснее моей была… Наступило молчание, и я услышал перекличку часовых:

«Рыцари Светлые, Ордену слава в веках и мирах!»

Снова и снова, трижды пронесся клич этот. Я насторожился: что-то вдали к нам несущееся почудилось мне, и я двинулся вперед для того, чтобы рассмотреть, что именно приближалось к нам, и в это время мимо меня прошел отряд атлантов, отошедший со своего поста, и в его рядах пошел я навстречу какой-то грозной силе… Познал я, что на нас неслись гиганты, и я решил, что это Сатанаилы. Но слышу я, что не доверяют одной наружности около меня сущие. Загородив дорогу спрашивают пароль. Пропускают три отряда, а четвертый отказывается сказать пароль и говорит, что в рядах его одни тёмные Арлеги Светозарные, но не драться, а разговаривать о сущности Грааля пришли они.

Не знали мы, что делать, но скоро донеслась до нас весть, что мы должны пропустить прибывших — и мы пропустили их, а атланты предложили мне к их отряду присоединиться, и старейший и сильнейший из них занял (до смены) мое место. Спросил я, что станется с тёмными Арлегами. Один из атлантов (казалось мне, что я когда-то был близок к нему), ответил, что они или проникнутся эманациями учения и жизни Его, или уйдут назад. Но вернее, что они примут учение Эона, как оно в Граале воплощается. Он сказал мне, что даже стража рыцарства атлантов далеко от Грааля стоит; что лучи, от него исходящие, только отблеском слабым доходят до стражи внешней, но что вход в него свободен для рыцарей, если они отдают предпочтение оружию духовному, безусловно отказавшись от оружия материального.

Я спросил: «А можно ли приблизиться к источнику света?»

«Да, для этого достаточно только иметь желание всем открыть доступ в него».

II

Мы, Михаилы, собрали кровь Его, когда она из Грааля Земли испаряясь к верхам поднималась. В чашу прозрачно светлую собрали мы её и увидели, что мал сосуд, нами приготовленный. Еще такой же сосуд мы приготовили, но и он не смог вместить всей крови Его. И множество сосудов мы сделали, и все они переполнились кровью жертвенной, ибо со всех земель, вокруг солнц разноцветных вращающихся, поднимались к нам эманации крови Его. Просили мы мудрых Серафов помочь нам собрать кровь Его жертвенную, и отвечали они, что охотно соберут ту часть, которую поместить в обителях своих смогут, а то, что мы не сможем собрать, да сольется с волнами Реки Голубой, к миру Аранов и выше стремящейся. И долго стояли у нас сосуды призрачные, драгоценной влагой наполненные, а когда обошли Эоны земли всех бесконечностей, кровь, в сосудах призрачных хранимая, в цветы чудесные, в розы сверх-мистические превратилась, и сплелись стебли этих роз в украшенные цветами прекрасные ступени и края Лестницы сияющей, высоко, высоко к верхам поднявшейся. И мы, Михаилы, не осмелились войти по ступеням той Лестницы к верхам, еще выше над нами раскинувшимся, но полетели возле Лестницы и, когда уставали, при бесконечном, как нам казалось взлете, то брались за ступени её и отдыхали.

Долетели мы, высоко над нашим космосом поднявшись, до места, где розы мистические расцвели красотой несказанной, как бы громадный во многих местах розами усыпанный луг образуя. И там, около этих роз раскинули мы на долгое время жительства шатры свои. Аромат несказанный роз сада мистического в верха поднимался и нас с собой звал, маня радостями высокими. Но мы знали, что должно стать наше воинство на страже, ожидая нашествия Димиурга низов неподвижных с его воинством. А пока тёмные Арлеги и Светозарные пролетали над нами и во время большой хореи Легов пытались от наших обителей к ней направить свой путь. Но вырастали тогда розы до гигантской величины. Как бы шатер образовался над нами и над всей новой обителью нашей, и не могли войти в него ни тёмные, ни светлые.

Аромат роз сверх-мистических становился все сильней и сильней. И тогда свойства Грааля сверх-мистического проявлялись. Всеми нами овладевала могучая воля, как бы из мира Эонов исшедшая, и неотступно и настойчиво звала нас в миры далекие бороться за учение Того, чья кровь в розы превратилась. И мы, Михаилы, уходили. Только небольшой отряд наш оставался на страже для того, чтобы прийти, когда надо на помощь хорее. Не могли мы, аромат роз Его воспринявшие, не прийти на помощь к несчастным, в далеких мирах сущим. Опускались мы и облекались в тела обитателей миров низших, оставляя эфирные тела в саду роз прекрасных, а когда наверх к ним возвращались, мы находили тела наши видоизмененными в рассаны и могли или в наших обителях оставаться, или к Аранам продвигаться.

Аромат роз мистических и тогда, когда мы облекались в рассаны, сопутствовал нам. Мы как бы несли повсюду аромат этот, и так он был дорог для нас, что не хотели мы к Аранам подняться, когда равносильными с ними стали, ибо боялись расстаться с эманацией этой. И куда бы, в какую из бесконечностей ни приносили мы его, повсюду он заставлял нас бороться со злом, его заглушающим, скрашивая нашу жизнь; без него она ужасной бы стала. Эманация крови Его в нашей обители имеющаяся и нам сопутствующая, аромат чудесных роз мистических — нас и других побуждает к самопожертвованию. В этом свет, сила и слава Грааля нашего, в обителях Михаилов сущего.

III

«Давным давно пролилась в нашей стране река странная с тихими водами розового цвета. Течет река эта по руслу, вверх идущему, но часто она другое направление принимает и течет то в одну, то в другую сторону. Наши отряды следуют тогда её течению и всегда встречаются лицом к лицу с врагом, с одним из ужасов, нашествие которых нам отражать приходится. Мы — Араны неукротимые и до сих пор непобедимые, всегда готовы на бой, готовы хотя бы сильнейшие силы высот вызвать, если бы они на пути нашем встали. Ничего и никогда — ни в верхах, ни в низах, ни в мирнах бесконечностей — мы не боимся. Никогда не отступали мы, не достигнув своей цели, цели нашей и для наших усилий поставленной. Мы отбили — счета нет — сколько нашествий на космосы и без счета отобьем новые. Но мы знаем, будет бой, исход которого нам неведом. Мы не будем побеждены, но возможно, что все мы исчезнем убитые, с рассанами нашими разлученные. Возможно, что все мы исчезнем даже в том случае, если все силы духов придут к нам на помощь. Исчезнем и где воскреснем — не знаем, но только не на ступенях Золотой Лестницы. Исчезнем, но так ослабим Димиурга миров отрицательных, что не сможет он поставленной цели добиться.

Тогда перед этим нашим последним боем мы, могучие, выкупаемся в реке вод Розовых, в нашем Граале текущей, и огненно-водным этим крещением крещенные пойдем дать ответ за наше своеволие, за наши битвы бесконечные, за раны, нами нанесенные. Последней борьбой упоенные, все мы умрем и не знаем, где воскреснем. Огнем Грааля озаренные, мы в первый раз за все время существования нашего попросим Элоима Верха в новом мире бросить нас на борьбу новую, хотя бы с мирнами

тёмных сверх-Димиургов нам пришлось бы сражаться. И всегда в мирнах веков и в обителях новых (полны радости светлой, или ужаса мрачного будут они — нам все равно) мы добром вспоминать будем Грааль наш, всегда указывающий нам дорогу к врагу наступающему на космосы светлые».

Слышится клич:

IV

«Кто ты, неведомый, так непохожий на нас по рассане и так по сущности не схожий с нами? Откуда? Что хочешь узнать у нас?»

«Я из обителей далеких, где живут неды — совершеннейшие. Я — нед. Хочу знать — где я и кто вы?»

«Ты в нашем Граале, наполненном влагой красноватой внизу, голубой в верхах. То кровь и вода Эонов, и мы в ней, как искорки воздушные. Все мы постоянно кверху поднимаемся, но медленно идет этот подъем. И здесь, и покидая наши обители, мы всегда тесно сплочены с той тайной воплотившейся, которая в Граале пребывает. Кто близок к Граалю, кого сущность Грааля со всех сторон окружает, тот стремится к величайшей из работ и всегда готов к величайшему самопожертвованию. Пойми, для того, чтобы могло быть самопожертвование, нужна наличность того, чем жертвовать можно… Раз мы в Граале, надо иметь что-либо, чем жертвовать можно. Если бедняк отказывается от своей нищенской жизни для другой, более хорошей, это понятно, так должно быть, но при чем тут самопожертвование? Для того, чтобы жертвовать, надо иметь.

Прекрасна, весела, полна несказанным, все возрастающим интересом по мере подъема жизнь наша. Мы черпаем радость и наслаждение жизни полными ковшами. Высшее наслаждение наше — это постижение нами эманации миров далеких. Ни от чего мы не отказываемся, если только наше удовольствие, наша радость, наше использование жизни никому не вредит. Мы умеем пользоваться жизнью, мы, Граалем окруженные. Мы не монахи и не отшельники. Мы, радостью жизни полные, отовсюду берем то, что сулит нам наслаждение жизнью, в высоты несказанные проникающей. А когда наш долг зовет нас на борьбу за доброе, светлое, радостное, другим недоступное, мы все бросаем, если бросить надо.

Мы все бросаем, что нашей борьбе мешает. Мы не жалеем, что оставить приходится нашу радость, наши удовольствия, наше наслаждение жизнью, миры несказанно далекие созерцающей, — и мы идем выполнять наш долг. Мы все отбрасываем, что мешает выполнить его. Мы все возьмем, что приятно высшему началу в нас сущему и что исполнению долга не мешает. Если никому не причинять горя или неудовольствия — живи, как хочешь, и не считайся с пустым учением монахов».

«Отблески светлые, — говорит нед, — вы чему-то страшному учите. На наслаждение жизнью принято смотреть, как на что-то низменное. Наслаждения духовные не имеют цены, как не имеют её и наслаждения рассан».

«Нед, — говорят Отблески, — Эон на землях бывал на пирах, давал умастить свое тело благовониями, не чуждался веселья и жил, как люди живут, уча отказываться от поста при приеме пищи, а значит и от всякого ненужного для здоровья тел, душ, духа и рассан воздержания. Но от того, что вредно для духа и рассаны, от того воздержись. Если тебе дана жизнь и возможность наслаждаться — живи и наслаждайся теми наслаждениями, которые тебя достойны. Только тогда откажись от жизни и наслаждений, твоему духу и твоей рассане свойственных, когда это для спасения других нужно».

«Отблески смелые! Страшно и тёмно для меня и моих учение ваше. Мы монашество, отказ от удовольствий, которые всегда низкими считали, высоко ставим».

«Нед, мы не знаем тёмных сил, у вас пребывающих, но не их ли это учение вы исповедуете, никому и вам самим ненужными постами, воздержаниями, увлекаясь? Мы, в Граале сущие, ежеминутно готовы всем пожертвовать для дела высокого — имеем, чем жертвовать, но это вовсе не значит пожертвовать крыльями своими, обломав и бросив их. Это безумие!»

«Отблески ясные! Понял ли я вас или нет? Быть в Граале не значит ли это жертвовать счастьем, радостями, удовольствиями и жизнью, когда это требуется для торжества учения Эона Любви?»

«Нед, ты прав, но для глупого предрассудка, как бы крепко он ни держался, мы ничтожнейшей долей простейшего удовольствия не пожертвуем».

«Отблески яркие! Само удовольствие не имеет ли в себе чего-то неприемлемого? Нет ли такого удовольствия, которое свойственно всем духам мира вашего, но которое только тогда позволено, когда оно регулируется волей наиболее сильных из вас, а иначе недозволенным, преступным в вашем мире считается?»

«Не понимаем, нед, твоих слов. Что за странное извращение понятий в мышлении твоем? Только тогда недозволенным может быть то, что мы (или ты) удовольствием называем, если оно другому страдание причиняет или тебе в грядущем причинит страдание. Что нам за дела до мнения сильнейших? А то до того дойти можно, до чего в Тёмном Царстве красивые и отвратительные лярвы дошли, мучающие тех, кто делает то, что им не нравится».

«Отблески мощные! Я что-то понял: у вас только то недозволенным считается, что другим неприятность или страдание причиняет, да и то при условии, что не наваждением тёмной силы (я не знаю, откуда она у вас) страдание это является, что оно не плод болезненного, раздраженного тёмными силами воображения».

«Ты почти прав, нед. Говори до конца».

«Отблески мудрые, так ли я читаю в глубинах ваших? Не тогда ли недозволенное является, когда удовольствие предпочитается борьбе за нечто светлое, вдалеке блистающее?»

«Ты почти прав, нед, говори до конца».

«Отблески верные, так ли я понял вас? В вашем космосе только тогда и потому удовольствие мыслимо и существует, что вы всегда готовы на работу великую и много больше работой этой, чем удовольствиями, заняты?»

«Ты почти прав, нед, говори до конца».

«Мне кажется, у вас сильна зависть, так как вы мечтаете свою кровь с кровью Эона смешать, мечтаете пострадать за дело любви, хотя бы для такого страдания вам навсегда пришлось бы ваш космос прекрасный покинуть».

«Ты прав нед, мы не даром в Граале живем. Мы на все, даже на уход со ступеней Золотой Лестницы готовы, лишь бы немногим хотя бы в ничтожной степени облегчить подъем, в низах сущим, считая в их числе и ничтожнейшую пылинку».

«Отблески сильные! Я передам недам учение ваше, а пока скажу: слава Отблескам, блеском Грааля озаренным!»

 

69 Жизнь после смерти

I

Как это странно — распался, разрушен мистический союз души, духа и тела. А ты, ласковый, так легко меня успокоивший, на духа моего, со мной до твоего прихода сущего, похожий, ты — дух Смерти? Да, конечно, ты ответил, не говоря, и я как-то поняла тебя. Скажи, что протянул ты мне? Что это блистающее в руках твоих? Почему и для чего ты это присоединяешь к моей сущности? Я поняла. Ты говоришь, что это новое чувство. Как назвать его? Я буду как бы слышать мысли, окружающих меня, и мои мысли всеми читаться будут. Как это странно. Как это неудобно. Если бы я знала, я давно гнала бы от себя мысли тёмные и некрасивые. Я приучилась бы на земле, когда была в теле, только красиво мыслить. Что делать… Ты прав. Надо брать то, что дается… В какое странное тело облечена я! Куда мы несемся? Ты говоришь: в новую сферу, на землю, похожую только тем, что на ней и я жить буду. А эти души? Куда провожают их, на тебя похожие, но более грозные? Они против нас летят… Многие летят ниже нас… А, это на земли кругов концентрических. Внимай: они жалуются на свою участь, они ругают тебе подобных и в высотах Сущего. Ах, какой визг, стон и вой и крик! Скорее, скорее! Неси меня скорее! Хорошо, что мы разминулись с ними… А где мой дух, так много со мной переживший? Он встретится со мной в сфере иной, опять со мной будет? Или только встречаться со мной будет? О, я рада, что увижусь с ним снова.

Мы прибыли. Ты меня оставляешь. Нет моего друга. Мне страшно. Останься немного времени… С меня спадает тело, как бы для дороги мне данное. В новое тело облекаюсь я… Как много существ странных окружает меня, ко мне не приближаясь. Я понимаю — они хотят дать время мне оглядеться. А эти, с ласковыми лицами ко мне подходящие? Не мои ли это близкие: не отец ли мой, не мать ли моя, ранее меня с земли ушедшие? Я рада вас видеть. Понимаю, вы рады встретиться со мной. Как будто горе тех, кого я на земле оставила, уравновешивается вашей радостью. Но все же мне нестерпимо жалко мною оставленных. Здесь много лучше, чем на земле покинутой. Вы говорите, что здесь быстро время летит, что скоро увижусь я с покинутыми. А мой дух? Во время сна сольется он со мной. Скорее бы… Он указал бы мне здесь работу великую. Как будто несколько иными были на земле все чувства мои. Я понимаю ваши мысли, но я слышу что-то более прекрасное, чем музыка земли. Что это, гармония сфер? Нет, это наш разговор… Да, я проникаю в смысл его. С каждым звуком я постигаю все более и более. Всю глубину, всю сложность ваших мыслей, всю обширность ваших знаний. О, радость! Я могу тоже звуками отвечать вам и вы эти звуки воспринимаете… Я давно уже вижу вас, но начинаю видеть, как мне кажется, и духов, в вас сущих. Как прекрасны, как величавы они. Ах, не пойму — в вас, около вас они, или только эманациями своими озаряют вас?

Кто ты, руку мне давший? Да, я рада, что ты поможешь мне познакомиться со всем, что здесь находится. Я вижу, у меня имеется слух, и аромат доходит до меня и до сознания моего; я читаю мысли твои и всех, около меня сущих; у меня имеется вкус и я осязаю те предметы, которые окружают меня, которые так красивы и употребление которых часто непонятно мне. Все старые и одно новое чувство имеются у нового тела моего… Жизнь, здесь текущая, мало от жизни людей отличается. Здесь живут так, как на земле Он жить учил, как Его первые ученики со своими учениками жили. Вы стремитесь к познанию в верхах и в низах около вас сущих. Вы знакомы с искусствами, более прекрасными, чем искусства Земли. У вас то же, что и у нас (на Земле, хочу я сказать), но все красивее, лучше и, как будто, далеко от того, что злом именуется, отстоит. У вас нет низких страстей и инстинктов, но все же, говоришь ты, имеются недостатки, и гордость — один из них.

Кто это — такие спокойные, бесстрастные, сосредоточенные и, как мне кажется, могучие? Они стоят на страже для того, чтобы пошлость зла в лице откуда-то являющихся даже в аспекте эманации своей не проникла сюда. А если она проникает, они борются со злом, исцеляя раны, им нанесенные, стараясь помешать ему расцвести пышным цветом. Ах, я поняла! Я хочу подойти к ним и спросить, можно ли мне работать вместе с ними… Я понимаю, здесь то же, что на Земле, но лучше, выше, привлекательнее. Скажи, здесь есть страдания? Духовные? Более тягостные иногда, чем физические? Ваши тела совсем иные, чем на землях. Из чего сотканы они? Ты называешь это надматерией, чем-то средним между материей и астральным началом сущим. Мне кажется, утончились и ощущения моей души, телом новым облеченной. Я так недавно, до боли едва выносимой, жалела моих близких, на земле оставленных, и только уверенность, что я свижусь здесь с ними, уничтожила эту боль.

Ах, прости! Для того, чтобы жить здесь, мы все должны работать. Я готова. В чем же моя работа? О, она так кратковременна, а потом я делать могу, что хочу и умею… А, это ты. Ты пришел ко мне и не оставишь меня? Ты так недолго был в своих обителях. Там иное время и ты многое узнал и сделал, что узнать и сделать можно и надо было. Ты опять будешь со мной и в этом мире сверкающем? Я загорюсь пламенем звездным и в этом мире сделаю шаг к высотам несказанным. Как я благодарна тебе. Ты давно мог бы подняться высоко-высоко, но здесь в низах остаешься. Ты войдешь в меня, когда сон посетит мое тело. Тогда я снова не буду чувствовать себя отдельно от тебя, и ты как бы сольешься со мной, нечто цельное образуя. Ты опять отказываешься от высшего блага, от индивидуальности. Позволь мне не принять твоей жертвы. Иди в высоты, а я останусь здесь, где должна остаться, новые силы накопляя. Иди в святую землю. Иди на бой с Тёмными, туда, где их лицом к лицу встретишь. А я буду помнить о тебе, мой светлый и радостный.

Он снова подошел ко мне радостный и улыбающийся. Я видела его и раньше. Не помню, сколько раз. Быть может, много раз, но один раз я хорошо помню, как мы оба передвигались, и он как будто нес меня. Он взял меня за руку и мы снова понеслись куда-то…

II

Я понял, я вспомнил: я — умер. А ныне вечно юная душа моя заменила меня, и я, бестелесный, точнее, сама душа моя, куда-то примчалась. Что за странный мир, как будто из волн квазиводных и в волны квазивоздушные погружаюсь я. А вскоре после этого в чем-то на огонь похожем, а далее в волнах световых, тепловых и в волнах ароматов как бы купаюсь я, и опять и опять крещусь я в волнах стихий, мне неведомых, и нарастает около меня тело новое, как бы от души голубых звезд заимствованное.

Пытаюсь смотреть я, и смутны очертания, меня окружающего. Как будто, плохо постигаю я сущее, как плохо постигает его новорожденный человек на новой далекой родине, о которой иногда вспыхивали воспоминанья мои. Но вот смотрю я какими-то очами далеко-далеко и понимаю, что не смотрю я, а что-то другое (не знаю что именно) делаю. Вижу волны света ослепительного, и трудно, больно мне смотреть в верха. Как странно. Что-то, очевидно, единое и вместе с тем из множества отдельных единиц состоящее, что-то полное сил, жизнь дающих и вверх зовущих, что-то несказанное сверкает в верхах, недоступных даже отчетливому зрению моему. Хочется мне внимательно присмотреться к тому, что в далях блистает, но слышу я голос предостерегающий: «Пришлец новый, будь осторожнее. Опусти книзу надочи твои, иначе слепота постигнет тебя и ничего, буквально ничего не увидишь ты из того, что ниже высот непостижимых расположено. Смотри ниже, еще ниже. Смотри правее, еще правее…»

И я опустил глаза, мне до сих пор необычные, и посмотрел вправо. Я вижу прекрасных дам, о которых мечтали рыцари Земли во времена далекие. Я вижу их с розами в руках и в венках из роз, огнями многоцветными сияющих. Я как бы читаю их мысли. Мне чудится, что они советуют мне все силы мои отдать на служение тем, кто не такими сильными являются, как я. Советуют мне чаще в верха смотреть, но и то, что вокруг меня, не забывать вниманием своим и больше всего работать над тем, чтобы тех, кто невысоко стоит, хотя бы они ничтожнейшими червячками были, в верха поднимать. Заповедали они мне души тёмных зверей, птиц, рыб, насекомых просветить и ввысь поднять. Говорили они мне о том, что благо суждено тому, кто не только жалеет животных, но и создает для них обстановку, в которой они могли бы духовно расти. Говорят они, что все же важнее для меня работа по поднятию мне подобных, что зорко должен я смотреть, не нуждается ли кто в моей помощи для того, чтобы подняться после падения. Больше времени, мощи и средств моих должен я употребить для того, чтобы другим служить и меньше для себя самого.

Все скрылось из глаз моих, глаз новых, по-новому видящих. Какая-то фигура заслонила все, на что я смотрел, и элегантное, похожее на меня существо, но все же существо, некоторую тревогу во мне вызывающее, встало передо мной и заговорило:

«Простите, что так неожиданно являюсь перед вами. Вы поняли, что в новом мире находитесь? Я хотел бы предупредить вас и посоветовать вам не верить той мистической болтовне, которой стараются некоторые обитатели этой страны сбить вас с толку».

«Как же сделают они, или как попытаются сделать это?»

«Очень просто. Прежде всего они постараются уверить вас, что имеется тот, кого они Богом называют, и убедят вас, что ваша жизнь будет продолжаться за пределами мира этого после вашей смерти».

«Меня не надо убеждать в этом. Я уже убежден. Я сохраняю еще воспоминанья о прежней моей жизни. Я видел новым зрением моим, здесь полученным, сиянье Бога и мир светлых духов, мне разные советы давших».

«Вот этого-то я и боялся. Мистическое только внутренним мистическим чувством познаться могло бы (если бы существовало), а виденное вами сиянье Бога и мир высших духов — все это простая галлюцинация, или, если хотите, гипнотическое внушение, настолько яркое, что оно кажется вам действительностью. Возможно и нечто худшее: вас несколько раз подвергли гипнозу и внушили вам видеть во сне гипнотическом все то, что вы сейчас реальной действительностью считаете. Я — доктор, говорю вам: если ваше заболевание настолько сильно, что вы не сможете побороть психическое расстройство и вам будет чудиться, что вы в каком-то новом мире живете, постарайтесь отрешиться от внушения, что имеется тот, кого люди Богом называют. Подумайте сами: отбросив вашу галлюцинацию, вы не сумеете привести ни одного довода в пользу Его существования. Его никто не видел и не слышал. Никогда, нигде не совершилось ни одного чуда, доказывавшего Его существование».

«Он бы Богом не был, если бы был нам подобным, если бы Его видеть или слышать можно было. Если бы мы увидели чудо, оно тотчас бы чудом перестало бы быть и стало бы, в лучшем случае, редко наблюдаемым явлением. Вроде шаровидной молнии или миража в северных и южных широтах земли».

«Я, конечно, читаю вашу мысль: показывая, что слаба, аргументация тех, кто не верит в существование Бога (как слаба все-таки и аргументация тех, кто верит в Него), вы думаете, что должна быть в начале всего творческая сила, что без нее ничего бы не было и не могло бы быть, что эта творческая сила существует, как свойство Бога, а не как сила от Него отдельная. А она, эта сила, не олицетворение; она, ничего общего не имея с Богом, существовала извечно. Конечно, приписав те свойства, которые Богу присущи, какой-то творческой силе, вы, сами того не замечая, на место Бога, сотворенного по вашему мнению в помыслах теми, кто доискивался начала начал, поставили творческую силу (нечто совершенно абстрактное, а значит непонятное, иначе говоря, несуществующее). Не очень умна эта подмена: частью — целого, производным — производящего. Но ведь мы знаем, как явилась идея Бога: видели сны люди, видели обмороки, решили, что в человеке два „я“, из которых одно покидает человека и живет во время сна и обморока далеко от него, а потом приходит к нему снова. Потом это второе „я“ вождей и патриархов стало жить и после смерти, далеко уйдя от трупа и, считая это „я“ по-прежнему могучим, люди обращались к нему с просьбами. А так как зачастую умершие вожди назывались такими именами, как Солнце, Звезда, Луна, Большой Змей, Медведь, то и явилась легенда, ставшая потом верой, что когда-то эти существа были вождями и потом ушли куда-то, откуда все равно могут править людьми. Поэтому их надо просить о милости и о помощи. Таким образом явилось обоготворение светил небесных, грозных сил природы („ветром“ назывались быстроногие вожди, „молнией“ — умевшие наносить сильные удары и т. п.), явилась вера в богов».

«Зачем ты говоришь обо всем этом? Не все ли равно, каким способом дал представление о себе первобытным людям Тот, кого они Богом называли? Не трудись много говорить. Лишним это будет. Конечно, обоготворяли люди и надлюди не очень-то высокие существа, над ними сущие. Я знаю это. Знаю и то, что тот, кто не был осиян светом звездным, светом верховным, тот, раз ты ему шепнешь слово сомнения, будет думать, что нет Бога и попадет под власть твою и тебе подобных. Но в веках и в мирах все познается. Потомки в недрах тропических лесов живущих дикарей поверят в то, во что не верят их предки, поверят в то, что живут высококультурные люди, владеющие чудесами техники. Подождем. Разовьются духовные способности и ныне сущих, и они и ты, если ты не притворяешься, говоря, что не веришь, познают, что существует Непознаваемый».

«Ну, хорошо, скажи мне, кто Он. Каковы свойства Его?»

«Одно только свойство у Него, нами постижимое: все, что мы ни скажем о Нем, будет ложь и вздор. Он непостижим, но все от Него и к Нему, что было и есть».

«Даже грязь материальная и духовная земель? Даже грязь мглы тяжелой?»

«Конечно. Померкло все, что далеко от Него, но все к Нему приблизятся».

«Ты безнадежно сумасшедший!»

И, сказав это, исчезло существо, на меня похожее. А вдали я вижу, как прямо на меня, а потом взяв вправо и влево от меня, медленно и торжественно проходят те существа, которые богами страны Кеми и других стран были, и среди них немало фантомов, духами беззаботной и неблагостной фантазии из далеких бесконечностей принесенных.

Многих из них узнаю я: вот идут боги страны Кеми, боги Индии, боги заморских стран, земель, на западе расположенных. Вот боги Вавилона, Ассирии, Карфагена, севера Азии, её Востока, боги эллинов, римлян, галлов, северных и западных народов. Вот бог евреев и тех, кто себя последователями Христа на земле считали; проходят разные фантомы древнейшего, древнего и новейших времен, проходят боги Африки, Австралии и только бога атлантов нет в шествии этом. И я в смущении закрыл глаза.

Открываю и вижу: подходят ко мне с приветом жители нового мира, куда я вошел с проводником, меня оставившим, и спрашиваю я окруживших меня: не сон ли снился мне? Спрашиваю о нравах, жизни, мышлении той страны, куда попал я, и убеждаюсь, что я на земле, в другом аспекте сущей. А что земля, то земля, кто бы ни жил на ней, какой бы вид и каких бы жителей не имела она.

Это земля, но нет на ней недочетов земель, мною покинутых. Не освещается она солнцем каким-либо. Вся атмосфера, в которой она находится, светящейся является, как будто в солнце гигантском, но нас не ослепляющем и не сжигающем, находится земля эта. Говорят мне, что силы тёмные не могут долгое время в её атмосфере пребывать, как не может долго человек под водой оставаться, но тех из нас, кто в родстве с Легом состояли, они всегда так же, как меня встречают, на короткое время погружаясь в огненную воду нашу…

Скоро участвовал я в хорее веселой, хорее мистической, и появились в ней гелы, на нижней из трех земель с нами бывшие… правда, не со всеми нами. Поднимались мы с хореей мощною, но силой отблеска воли, в нас сущей, мы на землю свою опускались, ибо знали, что на ней многому нам научиться можно тому, что жизнь нашу духовную облегчит в мире еще более высоком.

 

70 Чёрный Христос

У него не было предтечи, но он тоже удалился в пустыню перед началом своей проповеди. Он додумался до того, что человек может быть сытым без труда, что он имеет право грешить, в низы морали с её высот опускаясь, что человек может служить злу, если это зло выгодно ему.

Пришли к нему послы от тех, с кем он жил ранее, и он ушел с ними из пустыни в землю заселенную. И с того времени стал он проповедовать, говоря: «Поймите, что надо вам делать, чтобы счастливо жить на земле». И за ним сразу пошли ученики и он стал учить их, говоря: «Блаженны много о себе думающие, ибо они власти достигнут. Блаженны смеющиеся, зла не желающие видеть, ибо весело живут они. Блаженны свирепые, ибо они многое получат. Блаженны не считающиеся с правдой, ибо они многое захватят. Блаженны немилостивые, ибо они от своих врагов отделаются. Блаженны не заботящиеся о чистоте духовной, ибо они смогут наслаждаться. Блаженны войну любящие, ибо они разбогатеют. Блаженны, если вы будете гнать тех, кто стоит за правду, ибо добьетесь власти на земле. Блаженны вы, если будете поносить, гнать и всячески неправедно злословить тех, кто будет против вас. Радуйтесь и веселитесь, ибо много вы получите на земле. Так и раньше поступали умные люди. Вы должны считать себя самыми умными и полезными для вас самих людьми. Вы — свет мира, да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши умные дела и подражали вам. И ничего нового не говорю я вам, так всегда было, и так поступать желаете вы в сердцах ваших. Вы слышали, что говорят некоторые: „не убивай!“ А я говорю вам: убивайте, но так, чтобы не попасть под суд. Говорите, что закон, вами написанный, убивать повелевает. И, тем более, можно оскорблять тех, кто не в силах противодействовать вам! Если даже брат твой имеет что-либо против тебя, пойди и обезвредь его, хотя бы для этого пришлось казнить его смертью.

Сделай так, чтобы судьями были те, перед судом которых ты всегда будешь прав, а твой противник виноват и брошен судьей в тюрьму. Говорят вам — не прелюбодействуй и не разводись с женою своею, а я говорю — живи со сколькими хочешь женщинами и бросай жену твою, раз она надоела тебе. Еще слышали вы о том, что не надо нарушать клятвы, а я говорю вам: клянитесь, когда из этого можно извлечь выгоду, и нарушайте ваши клятвы каждый раз, когда захотите. Вы слышали, что говорят: „око за око, зуб за зуб“; а я говорю: за зуб — смерть, а за око — смерть под пытками. Кто ударит тебя в щеку один раз, того ударь трижды. Кто захочет с тобой судиться и взять у тебя рубашку, возьми, отними у него и рубашку и верхнюю одежду. Просящего у тебя прогони, а у хотящего занять у тебя — сам попроси взаймы. Вы слышали, что было сказано: „люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего“, а я говорю: люби только самого себя и уничтожай врагов твоих без жалости и сострадания. Заключайте в тюрьмы проклинающих вас и убивайте их казнями и тюремными муками вместе с ненавидящими вас. Обижающих вас и гонящих вас бросайте в тюрьмы и мучайте всякими пытками.

Будьте точным подобием злого начала, и благо вам будет. Не творите милостыни: лишь для того подавайте её, чтобы за нее прославляли вас глупцы, а потому на виду у всех творите её. Когда молишься, то молись так, чтобы тебя видели молящимся, раз в почете молитвы. Люди будут думать, что ты хороший человек, и, молясь, говори как можно больше, чтобы больше людей слышало тебя, — на верхах же нет никого, кто бы услышал тебя. Когда постишься, делай это так, чтобы как можно больше людей видели тебя постящимся и хвалили тебя.

Не прощайте людям согрешений, ибо и они не будут прощать вам. Собирайте сокровища на земле, ибо они услаждают жизнь, и хорошо берегите их от воров и захватчиков. Надо служить богатству, ибо оно дает людям удовольствие. Заботьтесь о том, что вам есть, пить, во что одеваться, так как, если вы не будете заботиться о завтрашнем дне, никто не позаботится о вас. Судите других, а себя не позволяйте судить. Замечайте недостатки других, а свои старайтесь скрыть. Не просите, ибо ник-то ничего не даст вам, но берите, что найдете. Входите, куда хотите, не спрашивая позволения. Повинуйтесь тем, кто сильнее вас, и заставьте повиноваться слабых, отнимая у них все, что вам нужно, не исключая и жизни. А если кто у вас попросит хлеба, дайте ему камень. Если кто попросит милосердия, будьте еще свирепее. А от других требуйте, чтобы они поступали с вами не так, как вы с ними поступаете. Рядитесь в овечьи шкуры, оставаясь хищными волками, многих удастся обмануть вам…»

Кончил он свою проповедь, и многие решили следовать его советам. Подошел к нему прокаженный, прося милости, и он велел прогнать его камнями. Встретил он человека, который жаловался на то, что заболел слуга его и страдает. А учитель посоветовал убить его, не для того, чтобы избавить его от страданий, а для того, чтобы господин его избавился от забот о слуге. Подошел к нему ученик и сказал: «Пойду за тобой. Но ранее похороню отца моего». А он ответил: «Охота тебе возиться с падалью! Иди со мной, и я дам тебе богатство». Встретил он с учениками стадо свиней на дороге и сказал своим ученикам: «Видите, они живут, не стесняя себя какими-либо правилами морали, так и вы поступайте». Он говорил ученикам своим, число которых все возрастало: «Не водитесь с теми, кого считают жадными или грешниками, но помните — тайно от всех что угодно можете делать, а если кто узнает, что вы сделали что-либо, что плохим считается, убейте этого человека или убедите других людей, что он лгун и негодяй».

Пришли к нему ученики других учителей и спрашивают: «Почему не постятся твои ученики?» А он ответил: «Потому, что религиозные предписания, если они стесняют человека, не должны им выполняться.» С самого начала шли за ним ученики его, и между ними было два Сатанаила, внимательно слушавших его. Он послал по стране своих учеников проповедовать свое учение и переустройство общежития на аморальных началах. Он учил их идти к богатым и властным и учить их, чтобы они требовали от своих подданных предательства, чтобы брат предавал брата, враждебного правителям, а отец сына, если он не подчиняется начальству. «А если вас начнут преследовать за учение мое, которое вы будете проповедовать, отрекитесь от него и от меня, сказав, что вы не были согласны со мною». Учитель учил, что те, кто трудится и обременены, должны продолжать нести все тяготы жизни, и надо добиться того, чтобы жить спокойно и весело тем, кто сумеет богатством или властью подняться над ними. Он учил, что, заставив других работать на себя, можно устроить себе вечный праздник, а работающих заставить трудиться и в обычные, давно установленные праздники. Он говорил, что самому нельзя работать в субботу, а другие пусть работают на вас.

Он говорил, что надо помнить, что жизнь начинается и кончается здесь на земле, и потому слушать надо только то, что приятно, а от того, что ничего приятного не дает телу человека, нужно отстраняться, отметая от себя все, что неприятно, и стремясь к тому, что приятно.

Он учил учеников своих не считаться с предрассудками, так как ничто не оскверняет человека: убийства, кражи, прелюбодеяния, лжесвидетельства бывают полезны человеку. Если можно творить все это, прикрывшись авторитетом власти, творите. «Не будьте слабы, — говорил он, — не слушайте советов делать добро, какими бы доводами ни подкреплялись эти советы. Говорю вам: возьмите от короткой жизни все, что можете взять приятного, и больше ни о чем не думайте…»

Спрашивали ученики: «К чему ты стремишься, чего хочешь ты достигнуть?» Он отвечал: «Хочу власти необъятной и богатства громадного, и вы стремитесь к тому же, ибо эта цель стоит жертв вознаграждаемых. И если у вас имеется хоть небольшая вера, что глупы люди и, обещав им многое, можно добиться власти и богатства, вы добьетесь того и другого».

Спросили его: «Что мы будем делать в царстве, которого ты добиваешься?» А он ответил: «Будете наслаждаться жизнью, будете собирать подати, а не платить их, все, чем может наслаждаться человек, вы получите — богатство, и рабов, и рабынь». Он увидел дитя и, указывая на него сказал: «Тот, кто будет вам повиноваться, как повинуется дитя старшим в семье, тот только и будет терпим в царстве нашем, всех остальных мы под разными предлогами казним смертью. И всякого, кто будет против нас, уничтожайте, под всякими, даже выдуманными предлогами. Казните невинных, не склонившихся перед вами, а потом заявите, что это, к сожалению, судебная ошибка, по вине казненного совершенная. Обирайте народ, как только можете обирать, но говорите, что вы стоите за то, чтобы у всех было поровну. Будете деспотами, но называйте свое государство республикой. Будьте подлецами, но называйте себя честными людьми, а честных людей — подлецами, и благо вам будет, и хорошо устроитесь вы на земле. Если же в ком из вас заговорит совесть, сделайте особо злое дело: прикажите убить любящую вас жену или задушить дочь вашу и, поняв, что вам нет прощения, забудьте о совести. Требуйте, чтобы вам прощали все подлости ваши, а сами никому ничего не прощайте, если он сказал или сделал для вас что-нибудь невыгодное. Будьте злее тигра, но злость и низость свою прикрывайте заверениями, что вы, крепя сердце, должны быть карателями. Будьте крупными ворами, будьте убийцами масс, но жестоко карайте мелкие кражи и единичные убийства…»

Подошел к нему новый ученик и спрашивает: «Что мне делать для того, чтобы хорошо прожить эту жизнь?» Отвечает ему учитель: «Неужели ты не знаешь, что делать? Устройся так, чтобы можно было безнаказанно убивать, прелюбодействовать, красть, лжесвидетельствовать; не только отца и мать — предай и всю родню твою, еcли это выгодно для тебя, своим близким считай только самого себя. Приумножай богатство твое, как бы оно ни было велико, и будешь вельможей в царстве моем, ибо все умные и честные будут ненавидеть тебя, а глупцы восхищаться тобой. Обирай бедняков, чтобы умножить богатство твое, и ты будешь моим учеником и соправителем». Но юноша смущенный отошел от него.

Сказал учитель в уме своем: у него слишком много знаний, а в царстве моем будет проповедоваться то, что я разрешу проповедовать и изучать. А ученикам своим сказал: «Всякий, кто оставит дом или братьев, или сестер, или жену, или детей, или земли, для того, чтобы идти со мною, тот много больше получит от меня в царстве моем. И знайте: если вы хотите властвовать над людьми, не гнушайтесь работы. Работайте не покладая рук теперь, для того, чтобы можно было наслаждаться в царстве моем, где вы будете только господствовать и властвовать над людьми».

Он прошел в главный город страны, где проповедовал, и многие из учеников его тайно и незаметно для других вошли в столицу, и говорили они всем угнетенным: «Восстаньте, перебейте всех, кто угнетает вас, и вручите власть нашему учителю, ибо он облагодетельствует вас и поделит богатство между всеми угнетенными».

Заподозрили учителя, что он готовит бунт против властителей и подослали шпионов спросить его, как он относится к власти, но ученики его узнали шпионов раньше, чем те пришли, и убили их. Тогда выслали правители страны той войска, чтобы схватить учителя и учеников его, но ученики пошли навстречу войску и говорили солдатам, чтобы они восстали против своих начальников, завладели бы имениями их и женами и дочерьми их, и слугами, и поделили бы между собою богатства их. И восстали солдаты, подняли бунт и перешли на сторону учителя. Так произошло возмущение в войсках, посылавшихся против учителя.

И скоро провозгласили они его вождем своим, и воцарился учитель над страной той, и ученики его стали вельможами. И страшная власть насилия, более тяжелая, чем раньше, заковала народ. Ужасом и казнями держал учитель народ в покорности и облагал его непосильными поборами. Но два Сатанаила, ходившие с ним, как ученики его, стали работать против него, проповедуя общественный строй, где царили бы братство, равенство и свобода.

«Смотрите, — говорили они людям, — вы хотели освобождения, а попали в рабство еще горшее. Вы хотели равенства и удовлетворения потребностей, а получили невыносимые налоги, голод и эксплуатацию. Там, где призывали вас к братству, вы нашли жестокость, тиранию, ненависть». Так проповедовали Сатанаилы и звали народ восстать против неслыханных притеснений. Но посланы были правителями шпионы, предатели и провокаторы. Предали они Сатанаилов, и брошены были они в тюрьмы, чтобы подвергнуть их пыткам и мучительной казни. Повели Сатанаилов на казнь, но уже летели другие Сатанаилы на помощь, и вмиг раскидали они орудия казни, освободили приговоренных и помогли им уничтожить иго, наложенное на народ учителем и учениками его.

Уничтожено было угнетение, и в происшедшей борьбе убиты учитель и ученики его. Стали Сатанаилы во главе народа страны той. И вели его к братству, равенству и свободе. Но прошло немного времени, как пошла по стране весть, что воскрес учитель и вновь идет, и ученики его идут вместе с ним, проповедуя разлагающее учение учителя. И народ был уже развращен, каждый стремился захватить себе богатство и стать властителем. Вспыхнуло восстание, но справились с ним Сатанаилы и вновь стали вести свою работу. Но через немного времени разнеслась весть, что вновь воскрес учитель и вновь идет с учениками, проповедуя свое учение. Снова вспыхнуло восстание и снова было подавлено, ибо помогали Сатанаилам Сатанаилы миров нездешних.

Собрались тогда Сатанаилы и говорили: «Что же это, вечно будет повторяться явление учителя? Как бороться с ним и учением его?» А другие говорили: «Надо переменить методы борьбы. Народ развращен тем, что видел и слышал у учителя и учеников его. Невозможно справедливое общежитие, пока они только о себе думают. Нужно показать народу на живых примерах любовь, взаимопомощь и жертву».

Согласились Сатанаилы, оставили свои прежние посты, пошли они в народные массы, проповедуя и творя любовь, милость и жертву, неся к людям жалость. Долго, очень долго продолжалась их работа, но постепенно все большее и большее число людей просветлялось их учением и великими примерами жертв, которые приносили Сатанаилы. Все меньше и меньше становилось приверженцев у учителя и, наконец, не стало уже тех, кто исполнял повеления властей, не было исполнителей для произносимых ими приговоров. Все большее и большее разделение происходило между учителем и учениками с народом. И вот непроходимая моральная пропасть разделила их. Народ устроился по принципам свободы, равенства и братства, и жил своей, не озабоченной материальным, жизнью духовной. Тогда, чувствуя себя оставленным и одиноким, как бы на необитаемом острове находящимся, попытался учитель и ученики его войти в народ, слиться с ним и не могли. Глубокая разница образовалась между ними и народом. И жалкую жизнь были они принуждены вести. Но сам народ пришел теперь им на помощь и из жалости кормили их, не умевших, как следует работать, помогали им существовать, ибо великой жалостью проникнут был каждый, и все стремились сделать что-нибудь доброе своим бывшим властителям, ставшим безвредными и не страшными. Безвластный строй, где не было богатых и бедных, воцарился на земле, и люди научились от Сатанаилов любить и жалеть друг друга и жили, готовые к преображению.

 

71 Калиостро

1. Уединенно жил граф Калиостро в своем замке. Изредка приезжали к нему рыцари из других замков, а также неведомые люди. Но вот пошли слухи, что рыцари, сражающиеся в Палестине за гроб Господень, нуждаются в помощи, и граф решил отправиться в Палестину. Прибыли в замок Калиостро из соседних замков пятнадцать рыцарей с оружием и слугами и тридцать рыцарей с оружием и слугами прибыли к нему из других христианских стран. Отряд, выбрав своим предводителем Калиостро, двинулся в поход, и, спустя долгое время, прибыл в Византию. Многие рыцари удивлялись силе и выносливости графа и удивлялись его силе еще больше, увидев, что граф, въезжая в Константинополь через крытый вход, взялся одной рукой за ввинченное в громадную балку кольцо и, сгибая руку, притянул кверху и себя и коня, схваченного его ногами. А редкий рыцарь, упав в броне с лошади, мог встать на ноги без посторонней помощи. Четыре раза пришлось графу Калиостро возвращаться к тому месту, где находилось кольцо, и показывать разным рыцарям, желавшим видеть доказательство его силы, свою страшную мощь. Результатом этого было то, что более трехсот рыцарей со слугами и оруженосцами записались в отряд Калиостро. По прибытии в Палестину отряд Калиостро принимал участие в ряде битв и стычек и сумел приспособиться к отражению молниеносных атак сарацин. Они быстро налетали на рыцарей, наносили им удары в незащищенные латами места и, прежде чем рыцари успевали ударить их мечами, поворачивали быстроногих коней и бежали прочь. Калиостро одел весь свой отряд, не исключая слуг и оруженосцев, в кольчуги, и сарацины должны были сражаться с рыцарями Калиостро, не избегая ответных ударов. Весь отряд Калиостро состоял из рыцарей монахов, каждое утро и вечер собиравшихся на молитву. В это время полчища сарацин отрезали крестоносцев от Иерусалима, и надо было во что бы то ни стало сообщить находящимся там рыцарям, что им скоро будет оказана помощь, как только подъедут из Европы уже отправившиеся рыцари. Отряду графа Калиостро выпала честь пробиться в Иерусалим и сообщить находящимся там рыцарям об идущей помощи. Отряд Калиостро вместе с проводниками двинулся в путь, но после нескольких дней пути проводники бежали и отряд заблудился.

2. Письмо рыцаря младшему брату. Дорогой и уважаемый брат. Продолжаю мое письмо с того момента, на котором остановился прошлый раз. Мы заблудились. Куда ни проникал наш взор, всюду пески пустыни: ни травинки, ни кустика, ни деревца. Люди и кони изнемогали от жажды, и только с наступлением ночи почувствовали себя бодрее. Поднялся легкий ветерок и отделил нас от раскаленной атмосферы. Кони пошли быстрее. Свежестью пахнуло на нас: вдали показались высокие деревья пальм. Мы подходили к оазису. Посланные разведчики вернулись и сообщили, что в оазисе нет никого. Мы заняли оазис: напились, умылись, выводили и напоили коней. Поставив стражу мы легли спать. Я стоял на страже. Мне не хотелось спать. С молодости отец научил меня, что во время долгих поездок можно спать на коне.

По-видимому все было спокойно. Только изредка меня и других часовых тревожил легкий шум, и мы, отойдя за несколько шагов от оазиса, спугивали подкрадывающихся шакалов. Иногда какое-то крупное животное — лошадь или верблюд — приближались к оазису, но чуя присутствие людей не смели войти в него, хотя и подходили к нам близко. На рассвете мы увидели большое облако пыли и подняли тревогу не даром. Громадные толпы пеших воинов, предводительствуемые стариками, шли к оазису. Мы выслали герольдов, но их встретили градом стрел.

Тогда мы подпустили нападающих на сто шагов и с копьями наперевес, и криками: помчались на врагов и сразу смяли их нестройные полчища. Враги бежали от нас. Мы не преследовали разбитых врагов и, видя, что они остановились вдали от оазиса, и предполагая, что они нуждаются в воде, послали к ним герольдов. Наш осторожный вождь, граф Калиостро послал пятьдесят всадников, ехавших в ста шагах от герольдов.

Герольды сговорились с вождями чуждого нам отряда. Мы разрешили отряду взять сколько угодно воды и сухого топлива, покрывавшего землю оазиса. Но лагерь напавших на нас не мог стоять рядом с нашим лагерем: он должен был расположиться в пяти верстах от нас. Через небольшой промежуток времени несколько человек мужчин и женщин — тридцать совсем молодых девушек — пришли к нам в лагерь за водой. Девушки были чрезвычайно красивы и грациозны. Молодые рыцари пытались заговорить с ними, но эти попытки встретили только веселый смех. Рыцари тоже смеялись, и когда сосуды были наполнены водой, они взяли их из рук девушек и пошли по направлению к их лагерю. Девушки весело смеялись и, как будто, удивлялись вежливости рыцарей. Проходили часы, наступил вечер — время переклички, но тридцать рыцарей все еще не возвращались в лагерь. Мы обеспокоились и снова послали герольдов в сопровождении пятидесяти рыцарей в лагерь неведомых нам жителей Палестины, так как некоторые рыцари утверждали, что встреченные нами воины не походили на сарацин. За три сотни шагов от лагеря какие-то воины встретили герольдов и заявили им, что никто не мешал рыцарям вернуться в свой лагерь, и что никто не препятствует им вернуться в лагерь и сию минуту.

Герольды удивились и пожелали переговорить с рыцарями. Их охотно пропустили в лагерь сарацин.

Герольды увидели рыцарей, но последние не отвечали на вопросы герольдов, как бы не узнавая их. Все тридцать рыцарей с восторгом смотрели на дочерей сарацин и не обращали внимания на герольдов. Внимательно присмотрелся к рыцарям старший герольд и сообщил приехавшим за рыцарями свой вывод, что все они опоены гашишем или загипнотизированы. Герольды сделали попытку все-таки позвать с собой рыцарей, но те не слыхали их.

Герольды и отряд возвратились назад и на собрании рыцарей рассказали о всем, что видели. Было решено взять рыцарей, несмотря на их нежелание, и дать им время проспаться от опиума или разгипнотизировать их, что умели делать рыцари старших степеней. Но ранним утром следующего дня еще более многочисленная толпа девушек явилась за водой в наш лагерь, и рыцари снова помогли им наполнить водой их амфоры и снова пошли провожать их, зная, конечно, что не надо есть или пить в лагере сарацин, и что им надо силой, если нельзя будет добром, увести оставшихся в лагере рыцарей. Они быстро нашли рыцарей у сарацин, и взяв их за руки, повели силой из лагеря. Рыцари не очень противились, только оборачивались и смотрели на девушек. Последние очень волновались, окликали своих воинов, но рыцари, уводя своих товарищей, были уже на границе лагеря, и к лагерю сарацин приближался весь наш отряд в полном вооружении. Сарацины не приняли боя. С наступлением ночи наш отряд, вместе с не совсем оправившимися рыцарями, вышел из оазиса и пошел туда, где, по нашему мнению, был Иерусалим.

3. Не прошло и суток, как рыцари увидели следы многочисленного войска, и, пойдя по этим следам, натолкнулись на двух пеших рыцарей, кони которых были убиты. Рыцари рассказали, что накануне отряд, к которому они принадлежали, сражался с неверными, что отбиваясь от нападения превосходящих сил, отряд отступил к Иерусалиму, из которого вышел в тёмную ночь. Калиостро приказал дать рыцарям боевых коней и повел свой отряд по следам отступавшей к Иерусалиму армии мусульман. Отряду удалось подобрать еще десять лишившихся коней рыцарей, которых сбили с коней и оставили сарацины в расчете, что они умрут от голода, или надеясь взять обессиленных голодом рыцарей на обратном пути. Еще небольшой переход — и они опять увидели рыцаря, потерявшего коня, одетого в великолепные латы и прекрасно вооруженного. Конь его был убит, и по упавшему на землю рыцарю промчался отряд конных сарацин, не смяв его лат.

Едва успели дать этому рыцарю коня, как вдали показалось облачко пыли, и вскоре, рыцари увидели тысячный отряд сарацин, который мчался на них. Найденные в пустыне рыцари просили Калиостро поставить их в первом ряду, чтобы сразиться с сарацинами. Калиостро охотно согласился на это их предложение. Со страшной силой на всем скаку столкнулись сарацины и рыцари, и отряд Калиостро прошел сквозь строй мусульман, многих из них повергнув на землю. Потеряв девятнадцать рыцарей, убитых булавами, отряд Калиостро остался победителем, и сарацины бежали. Калиостро обратил внимание во время боя на страшную силу и на уменье владеть оружием трех новых рыцарей. Они легко сбивали с коней и побеждали сарацин, и каждый из них ударом меча рассек по три сарацина до пояса. Были взяты многочисленные пленники, а слуги рыцарей сняли оружие с убитых. Калиостро собрал военный совет. Сарацины отказались отвечать на вопросы, а взятый в плен друз объявил, что его насильно взяли в армию сарацины, и пояснил, что 150-тысячная армия мусульман с вольными и невольными союзниками так обложила со всех сторон Иерусалим, что и птица не пролетит в этот город, поскольку птиц убивали из опасения, что они принесут туда письмо. Даже отряду в сто раз большему не удастся пробраться в Иерусалим. Но сарацины хотят через две недели оставить осаду и идти навстречу армии крестоносцев спешащих, по их сведениям, на помощь к осажденным в Иерусалиме рыцарям.

Так как сарацины не хотели оставить свою армию между двумя армиями рыцарей, одна из которых шла к Иерусалиму, а другая находилась в нем, то они решили отойти от Иерусалима. Совет рыцарей решил, ввиду невозможности войти в Иерусалим, свернуть в сторону, но через две недели пробиться к осажденным. Друз предложил рыцарям свои услуги в качестве проводника, а Калиостро, зная, что он не предатель и готов служить рыцарям, охотно согласился на его предложение.

4. Вечером Калиостро пригласил к себе трех встреченных в пустыне рыцарей и друза, и вот какой разговор произошел между ними в одной из палаток.

Калиостро: «Скажи, друз, куда ты поведешь нас?»

Друз: «К моему племени».

Калиостро: «Нам не грозит на этом пути нападение?»

Друз: «Грозит — со стороны иезидов».

Калиостро: «Иезидов? Правда ли, что они поклоняются дьяволу?»

Друз: «Правда. Они считают его несправедливо обиженным».

Калиостро: «Кем?»

Друз: «Тем, кого Вы называете Богом».

1-й рыцарь: «Ты знаешь граф, что не все считают светозарных и других духов тьмы теми гадами, которыми животные их мира — лярвы — являются».

Калиостро: «Я слышал об этом, но не видел никого из иезидов или их последователей на Западе. Затем ты думаешь проводить нас к твоему племени?»

Друз: «Я не уверен, что вы встретите иезидов. Но знаю, что они давно в походе. Я поведу вас к моему племени, но вы можете встретить по дороге иезидов».

2-й рыцарь: «Ваш народ поклоняется Зевсу, Аполлону, Гере, Афине и другим богам?»

Друз: «Да. мы поклоняемся названным тобой и другим богам и прекрасным богиням».

Калиостро: «И я когда-то чтил их под другими именами, но разве вы не знаете Учения Христа?»

Друз: «Очень немногое мы слышали о Том, Кого вы чтите».

Молодой рыцарь: «Они очень мало знают о Нем».

Друз: «Простите. Я страшно устал и сильно помят в бою. Прикажите проводить меня туда, где я мог бы отдохнуть».

Калиостро: «Я уступлю тебе на ночь мою палатку. Мой конюх будет служить тебе, как мне служит. Ты совершенно свободен, но не подходи к часовым. Никто не может подойти к ним без наказания, кроме начальников. Ральф, проводи гостя!»

Друз кланяется и уходит в сопровождении слуги. Рыцари одни.

Калиостро: «Мы одни. Кто вы рыцари, ответившие мне на наш пароль? Очевидно вы из моего Ордена?»

Рыцари (один за другим): «Да. Да. Да.»

Калиостро: «Меня зовут граф де Калиостро».

1-й рыцарь: «Какого герба рыцарь?»

Калиостро: «Я герба Сальвара».

1-й рыцарь: «Я герба Сатран».

2-й рыцарь: «Я герба Соммер».

3-й рыцарь: «Я герба Сальвио».

Калиостро: «Вы так молоды».

1-й рыцарь: «Ты думаешь Аппий, что по сравнению с тобой все молоды, но я видел тебя в Риме».

2-й рыцарь: «Мы видели Его в аду и с того времени ходим по земле».

3-й рыцарь: «Я первый подошел к Нему».

Калиостро: «А! Наши легенды ожили!»

1-й рыцарь: «Мы давно были лишены беседы с такими рыцарями, как ты. Поговорим».

Все: «Да! Поговорим!»

1-й рыцарь: «Нет гроба Господня, за который мы воюем, ибо не умер Он, и только погребальные пелены были положены в пещеру».

2-й рыцарь: «Везде, где не следуют Его заветам, там и хоронят Его, но нет на Земле Его тела: сдвигом электронов оно превратилось в астральное, потом в высшее и, наконец, слилось с солнцем мистическим. Один дух Его пребывает всегда среди нас.»

3-й рыцарь: «И иссякает кровь Его из Грааля, нашим Орденом хранимого».

Калиостро: «Вы правы. И я боюсь, не погибнет ли Орден, когда ему нечего будет хранить. Мало этого. Стоять на страже хотя бы и прекраснейшего, не значит еще жить. Нужна цель, которая требовала бы действия. Что будет с Орденом?»

1-й рыцарь: «Ты прав. Два раза исчезнет Орден, чтобы воскреснуть. Возможно, что и большее число раз придется ему скрываться. Но раз будет у него цель, он воскреснет».

2-й рыцарь: «Эта цель найдена: надо так устроить жизнь, чтобы она прекраснее жизни атлантов была. Да сгинет власть! И Он был против нее. Да сгинет неравенство в богатстве, ибо Он был против него. Да сгинет невежество, ибо Он был Учителем за братство! За свободу! За равенство!»

Калиостро: «Не поднять теперь Ордену такой задачи. И когда он поднимет её?»

Молодой рыцарь: «Через сотни лет Орден переустроится для того, чтобы поднять такое задание».

Калиостро: «Отчего не теперь?»

1-й рыцарь (светится): «Мы должны были быть образцом рыцарей, однако сойдет с верного пути наш Орден. Но время придет, и он снова займет свое место впереди всех».

Калиостро: «Меня не будет тогда на земле».

Все: «Кто знает? Но если все мы уйдем, — явятся заместить нас лучшие. Да сойдут к нам Араны! Да снизойдут к нам Силы!. Да осенит нас смелость наших братьев, в верхах сущих. Lumen coelum! Sancta rosa!»

5. Уважаемый и дорогой брат! Не дойдя несколько верст до Иерусалима, мы повернули в сторону и пошли к стану друзов и снова натолкнулись на то племя, о котором я писал письмо, посланное вам. Мы теперь знаем название этого племени. Это были поклонники дьявола, иезиды, на этот раз не скрывавшие от нас изображение дьявола, которому они поклонялись. Но они не напали на нас, а послали к нам своих герольдов, как к друзьям, так как мы дали напиться одному из их отрядов, страдавших от жажды, которая грозила стать смертельной. Мы в свою очередь отправили герольдов в сопровождении трех рыцарей, встреченных нами недалеко от стен Иерусалима и отличившихся в последнем бою. Возвратясь, герольды и рыцари рассказали нам следующее: «Иезиды встретили нас дружественно, и мы тотчас же увидели у них громадную деревянную статую, изображающую человека с рогами и хвостом. Отправившиеся к иезидам рыцари изучили во время пребывания в Палестине их язык и служили переводчиками. Оказалось, что иезидам известна одна из наших, правда, искаженных легенд, и она произвела на них сильное впечатление. Они рассказали, что один из высоких ангелов поднял восстание против Иеговы, так как последний, боясь всезнания человека, далеко от него запечатал великие тайны спасения Печатями Оккультного Молчания — звездами не говорящими, и человек не мог поэтому постигнуть тайны своей жизни. Вот ангел и попытался поднять восстание против Иеговы, тем более, что нашел многих единомышленников, считавших нехорошим скрывать от людей и духов какие-то тайны. И он вступил в бой с верными Иегове ангелами, но был побежден и обезображен злым победителем. А теперь он продолжает желать благ всем живущим и сейчас старается учить их всему, чему только можно, что сам знает, а вовсе не злу. Он глубоко несчастен, его жалеют, его прославляют и любят иезиды, и ничего кроме добра не ждут от него. Вот, дорогой и уважаемый брат, как странно преломилась известная тебе легенда в умах этих дикарей иезидов, которые, впрочем, ничем не хуже, а, может быть, и лучше сарацин. Герольды думали, что у них все-таки враждебные по отношению к нам намерения, но рыцари, бывшие с герольдами, что-то рассказали иезидам, и они слушали их с невероятным почтением и вниманием. Герольды не посмели спросить рыцарей, о чем они говорили с иезидами, но знают от рыцарей, что они хотят дать обо всем подробный отчет графу».

 

72 Разговор людей и легов

Невероятно далеко от нас, за мириадами миль от последней золотой звезды, сияют гигантские солнца яркого зеленого пламени. Вокруг одного из них носится планета, растительность которой блестит желтым цветом спелой ржи и только увядая, или перезрев, отливает зеленым цветом. Небо с этой планеты кажется днем фиолетового цвета, а ночью чёрного, и на нем сияют другие зеленые звезды.

Земля, о которой говорится здесь, населена двумя видами похожих на людей существ и многими видами животных, насекомых, рыб и пр. Люди этой земли распадаются на две группы: одни, очень схожие с людьми нашей земли, и другие, напоминающие собой Легов, как они представляются наивным людям земли и, в особенности, людям средневековья. Будем называть первых людьми, вторых — Легами, не забывая, конечно, что дело идет об обитателях далекой от нас планеты. Говорят люди при встрече с Легами:

«Нет загробной вечной жизни».

«Загробная жизнь существует и для вас», — отвечают леги.

«Но мы не видим живущих после смерти. Не видим их, по-вашему, бессмертных душ».

Отвечают Леги: «Вы не видите и людей, живущих на других планетах. Неужели из этого следует, что одна эта земля населена?»

«Мы не видим душ, о которых вы говорите».

Отвечают Леги: «Мириады людей не видели скрытых лучей Рентгена или лучей радия. Тем не менее, они существуют. Скажем более. Вы не имеете возможности увидеть душу, так как понятие „видеть“ связано с материальным предметом. А мыслить о душе и вы можете».

«Все материальное понятно, а душевное непонятно нам».

«Вы ошибаетесь. Непонятно и материальное. Давая объяснение материальному вы, люди, прибегаете к таким понятиям, как ионы, электроны, атомы, но вы их не видели, не ощущали, только логически находили и воспринимали».

«Но, смотрите, мы не отрицаем того, что есть. Никто не отрицает из нас земли и её существования».

«Уверяем вас, что существуют обитатели даже других земель, тем более не похожие на землю сфер, которые отрицают существование и земель и вас, на земле сущих, так вы не похожи на них, так вы духовно далеки от них».

«Мы не думаем, что так разнообразны живые существа, как вы говорите».

«Однако, и здесь они разнообразны: вы, мы, птицы, цветы, деревья, насекомые, травы, рыбы, мхи, животные…»

«Вы, Леги, можете говорить нам о тех местах, где будут жить мириады людей умерших. Вы говорили нам и о странных существах, которые населяют оставленные высшими существами миры, о существах совсем других измерений, чем мы. Мы хотели бы увидеть все это».

«Вы даже звука и вкуса не можете увидеть. Как видеть то, что не имеет с вашими измерениями — производными зрения — ничего общего?»

«Мы думаем, что мертвое и живое — едино суть. Единым является органическое и неорганическое».

«Однако вы сами противопоставляете мертвое — живому, органическое — неорганическому».

«Да, но все наши противопоставления вовсе не говорят об отдельно от материи и от живого могущем существовать начале, то есть о духе. И если дух и живет, то он уничтожается вместе с уничтожением формы материи».

«Однако даже тепло не исчезает бесследно с исчезновением источника тепла. И свет несется в пространствах, неограниченно громадных».

«Все это так, но функции материи и наличность духа — это синонимы, тем более, если мы и силу сцепления атомов назовем „духом“. Но дело в том, что никогда не могло наблюдаться отдельное от материи существование духа. Где нет материи, мы не видим и духа».

«Да, не видите. Но ведь имеются чувства и кроме тех, которые вам присущи. Что из того, что вы не видите дух? Ведь и явление радиоактивности не наблюдалось человеком в течение веков. Ведь вы не видите и такого явления, как тяжесть, хотя видите падающие тела. Вы не видите притяжения, хотя магнит притягивает железо. Ничего не значит, что вы чего-то не видите вне связи с материей. Вы говорите, что отдельно от тела нет тяготения. Но оно есть, если есть Земля. Оно есть, хотя бы не было земель, а было бы только солнце, обладающее мощью притяжения».

«Но все же нет духа без материи!»

«Вы просто говорите, что чувствами, имеющими свойство воспринимать одну только материю, ничто другое, в том числе и дух, не воспринимается. Но мысль воспринимает его присутствие».

«Что же, смерть, по-вашему, есть полное исчезновение духа, уходящего из тела? Или он превращается в нечто другое?»

«Не исчезает, не превращается во что-то ранее не бывшее. После купания вы удаляете свое тело из воды. Так после жизни дух выходит из тела».

«Куда же он девается?»

«Он переходит ту пропасть, которая отделяет нас от других космосов, и в космос, где живут иные духи, уходит».

«Что же, дух после смерти человека все воспринимает так же, как воспринимал, находясь в теле?»

«Нет, не так. Одев костюм водолаза и опустившись на дно моря, человек совсем по-иному воспринимает иную среду, чем ту, в которой обычно живет. Тело — это тоже костюм водолаза, облегающий духа».

«Что же, по-вашему, смерть для нас, сознательных существ?»

«Потеря того сознания, которое присуще телу, и затем гигантский расцвет того сознания, которое присуще духу: на земле оба сознания сливаются в одно».

«Помнит ли мое „я“ о прошлом в новой жизни, в жизни духа?»

«Даже пожилые люди плохо помнят свое прошлое. С гаснущим интересом к земной жизни гаснут и воспоминания о ней, воспоминания, к тому же, очень отвлеченные, очень абстрактные».

«Я не могу себе представить загробный мир!»

«Но ведь нельзя сделать вывода, что нет нашего мира из того, что вполне созревший ребенок за минуту до своего рождения совершенно не может представить себе наш мир, не думает о нем и даже не думает о возможности его существования. Больше того — не может думать о такой возможности. Ведь из этого вовсе не следует, что нашего мира нет. Таким образом, нельзя утверждать, что другого мира нет, даже тем, кто не способен воспринять что-либо, вне земли лежащее».

«Что вы ни говорите, а все-таки не разрешите вопроса о нашем бессмертии».

«Но из того, что мы не разрешаем его, не следует, что он не может быть разрешен умнейшими, чем мы. Мы не разрешаем даже такой проблемы, как рост растения, не понимаем, как из семечка появился громадный дуб. Рост различных растений из семян — ведь и это тайна, хотя мы видим её, не видя, не понимая её сущности!»

«Но мне мешает верить то, что я не вижу глубокой разницы между органическим и неорганическим миром. В жизни животных и им подобных имеется нечто, отличающее их от кристаллов, например, сознание, которое дает нам знание. Но верить мы не приспособлены. Мы давно знаем вас. Некоторые считают вас пришельцами из других бесконечностей. Но напрасно звучат ваши слова. Они чаруют нас, они лучше музыки, но мало времени продолжается в жизни влияние этих слов. Слишком сильно в нас материальное начало, и речи о нематериальном чужды нам».

«Но между вами находятся и те, кто, не зная, говорят правду о мирах далеких. Сказками называют эти речи чуть ли не все люди. Но раз имеется бесконечность — все есть, и нет такой фантазии, которая дала бы что-либо не существующее в бесконечностях. И из далеких бесконечностей доносятся до вас великие знания, хотя сказками и фантазиями вы эти эманации называете. Вы сами говорите: есть бесконечность, хотя плохо эти слова понимаете. А если есть бесконечность, в ней имеется все, о чем бы вы ни подумали. Вести эти несутся к вам на крыльях невидимых духов, которых вы духами фантазии называете».

«Но я говорю: пока не увижу чуда — не поверю».

«А мы говорим: увидишь чудо, и все равно не поверишь. Скажешь: это галлюцинация, иллюзия, болезненное состояние и т. д. Чудо бесполезно, а потому нет чудес, кроме тех, которые заключены в обычной жизни. Перед тобой бесконечность времени, бесконечность пространства, но ты равнодушно проходишь мимо этих чудес, и они не открывают тебе дверей в область духов, не имеющих материальных тел. Кому из вас на земле много дано, тому здесь еще дастся. Кому не дано, тот здесь ничего не получит, тот получит в той жизни, которая за земной жизнью начнется. Ник-то обижен не будет».

«Мы знаем: вы верите в Бога. Расскажите нам о Нем».

«Ничего нельзя сказать вам о Боге. Вы тотчас нечеловеческое до человеческого принизите. Если мы скажем: Бог есть — то вы исказите смысл слов этих, понимая слово „быть“ так, как его люди понимают, то есть в смысле „жить“, а это нелепость. У нас нет общего языка и не будет, если мы не сольемся с вами».

«Что вы можете сказать нам о ближайших планетах?»

«Ближайшая планета — царство радости, смеха, улыбок. Там начало светлой жизни. Дальше от нас отстоящая — царство покоя, бездумья, любви без вражды. Достигнув познания в очень преклонном возрасте и, зная, что смерть неизбежна, люди умирают от печали. Для них закрыты даже мечты о той жизни, которая развернется перед ними после смерти».

«Как, по вашему учению, будем ли мы жить в подобных нашим телах на других планетах?»

«Если захотите, и то только временно».

 

73 Сатл в космосе звуков

… Умер Сатл. Пытался подняться, но не увенчались успехом его усилия. Он почувствовал, как его дух, сбросив эфирное тело, перенесся в другую сферу и снова облекся в эфирное же тело. Что-то вроде зрения осталось у него, но это зрение не было функцией глаз, а функцией всего нового тела, и эти новые для него тела с ним вместе живущих казались ему беспорядочной пляской разноцветных огоньков, то тесно сближающихся, то отходящих друг от друга на громадное расстояние. Огоньки эти переливались разноцветными сияниями, причем много было огней неизвестных на земле цветов.

Как бы ни расходились эти огоньки, как атомы в телах людей расходятся, из них составлялось тело и, вновь возникшим искрам-атомам тела соответствовало новое измерение этих существ. Время тоже текло для этих существ, но не было знакомо им то, что у нас воспринимается как длина, ширина и высота: был только огонь, вечно изменчивый, наших длины, ширины и высоты не имеющий. Огонь, вечно изменчивый, был у них после времени вторым измерением, а третьим и четвертым измерениями, соответствующими длине и ширине, было то, чему не знаем определений и названий. Много других измерений было у этих, огонь в себе имевших существ, в оболочку из эфирного тела облекшихся. Блестящей, полной значения жизнью жили от-Сатлы, и им не приходило в голову, что надо изменить её, отказаться от нее хотя бы на время, жить много более тусклой жизнью для того, чтобы далеким, несчастным, жалким своим несовершенством существам принести если не спасение, то пользу.

Пролетел Эон и коснулся чела одного из от-Сатлов, и задумался тот над вопросом о том, мыслимо ли счастье без стремления к лучшему устройству жизни, без осуществляемых мечтаний о высоком подъеме. И долго размышлял этот от-Сатл, прислушиваясь к вестям из других миров, следя за подвигами Сатлов в рядом лежащих бесконечностях, беседуя с изредка залетавшими к нему духами Фантазии. Наконец он решил, что недостойно его мощи, доблести и ума жизнь самодовлеющая, и он решил опуститься в самые глубокие из доступных ему низы для того, чтобы помочь там живущим существам.

«Поднимая других, сам поднимешься», — вспоминал он слова промелькнувшего в космосе от-Сатлов Эона Мудрости.

Оторвавшись от своего космоса, ринулся от-Сатл в миры, в далеких глубинах лежащие. И он, многообразный, чуждым почувствовал себя в среде, одними звуками наполненной. Нечто близкое к разговору людей слышалось в этом мире: слышался то хор, гармонический хор согласных звуков, а то дисгармонические звуки сливались в дикий хаос. Сначала от-Сатл растерялся. А потом он оторвал часть своего огненного сердца и бросил его в мир Аранов. И он увидел их, так как трое Аранов слетели к нему. Попросил их Сатл помочь ему поднять духов, только звуками себя обнаруживающих, и Араны согласились. Они попросили от-Сатла подождать их и унеслись в далекую бесконечность. От-Сатл остался в космосе звуков и с тоской прислушивался к ним, жалея таких слабых, таких не одаренных духов.

Прилетели Араны в ту далекую бесконечность, где была только одна материя, где не было духовного начала. Взяли они ту частицу материи, которая оказалась наиболее гибкой, наиболее приспособляющейся к среде, принесли её в космос звуков и бросили её там. И от-Сатл и Араны услышали громкие стоны, печальные вопли отчаяния: «Как близко счастье, совершенство, а мы не знаем, как войти в материю!» Не знали этого ни от-Сатлы, ни Араны, но один из последних ринулся в миры высокие могучими взмахами крыльев и поднялся к ним с быстротой во столько раз быстроту света превосходящей, во сколько раз быстрота света превосходит быстроту улитки. Вернулся оттуда Аран с духами Знания. И сказал дух Знания от-Сатлу: «Иди к своим и скажи им от моего имени: „Кто хочет подняться, пусть сначала не духом своим, а своим телом эфирным опустится. Пусть идет сюда и, войдя в материю, притянет к себе бедных духов, одни только звуки знающих“.

Быстро понесся к своим от-Сатл, но еще быстрее летевшие вслед за ним Араны взяли его в свое притяжение и помчали в сферу от-Сатлов. Он прибыл туда, и загремела его проповедь: „Если хотите подняться, вместе со мною в низы идите. Неужели не надоела вам от давности времени поблекшая красота вашей жизни? Идите в низы поднимать духов, и для вас тогда в недалеком будущем возможность подъема откроется. Упав для пользы других — сами подниметесь!“ Он рассказал им о своем полете в низы, и около него веяли в это время силы Аранов. И нашлись миллионы Сатлов, которые пожелали идти за ним в мир звуков, и бросились они в миры глубокие.

Закипел мир звуков. Входили Сатлы в частицы материи и втягивали в нее духов, звуками называемых. Но получалась дисгармония от такого объединения. И каждый из Сатлов разорвался тогда на несколько частей, и каждая такая часть, объединив около себя материю, приняла в себя и духа Звука. Но только те части от-Сатлов, которые мозгу и сердцу соответствовали, сохранили смутную память о прежнем мире высоком, и тосковали о нем, и рвались к нему новые существа, со звуками объединенные и в материю воплощенные. И всех тревожили они, зовя с собой в высоты несказанные.

А пока все воплотившиеся Звуки были перенесены полчищами явившихся Аранов в ту бесконечность, из которой их материя была взята, и там на многих планетах начали новую жизнь под именем ринов. Когда умирал рин, то его душа шла в высшую бесконечность, а часть души Сатла, оторванная от целой его души, искала на планете другие, когда-то рассеянные свои части и сливалась с ними, пока неполный дух Сатла не становился целым, и тогда он, поднимаясь над землями ринов, пролетал через свою бывшую бесконечность, становился могучим духом, и радостно встречали его под-Араны в своем чудно-прекрасном волшебно-многогранном мире, и великая область многогранных познаний открывалась перед ними.»

Кончил свою притчу Эон, и заговорили Его ученики:

«Интересное происшествие. Но сколько веков прошло с момента появления от-Сатлов в мире звуков и до момента, когда они к [под]-Аранам поднялись?»

«Думаю, что от-Сатлам было невыразимо больно разрываться на части. Уравновесилась ли эта страшная боль ощущениями, воспринимаемыми ими в волшебно-прекрасном многогранном мире?»

«Как нелегко было им терять свое „я“, дробясь телами и духом принижаясь. Разве многогранным миром можно было вознаградить за ту ужасную тоску, которую они испытывали, отрекаясь от права первородства?»

«Увидев так близко Аранов и духов Знания, не почувствовали ли они, что несправедливо устроен мир духов, рядом с высокими и низших духов вмещая?»

«Я бы не чувствовал себя ниже Аранов. Ведь я был бы инициатором спасения Звуков, я для них чем-то вроде бога был бы. И не от-Сатл инициативе Арана, а Аран инициативе от-Сатла служил».

«Все относительно: и от-Сатл, достигший мира под-Аранов, и от-Сатл, оставшийся в своем космосе, и дух Звука, — каждый в своей сфере ровно счастливы были. Так к чему же в верха рваться?»

«Пожалуй, стоило упасть, чтобы потом познакомиться с необъятным миром новых познаний».

«Как человек не проникается симпатией к бактерии и не служит ей, так и я не могу проникнуться симпатией к слабому, дикому, мелкому духу Звука».

«Когда от-Сатл оторвал часть своего огненного сердца, разве он не упал, не принизился к этим несчастным париям мира духов, к Звукам? Разве падение, хотя бы и с не дурной целью, достойно от-Сатла? Разве нельзя было найти другой путь к спасению звуков, чем путь отказа от части огня высокого?»

«Все это неприемлемо для меня. Неужели нельзя добиваться высокого без жертвы и самопожертвования? Зачем так часто звучит у нас учение о страдающем Боге? Неужели нельзя подняться и других поднять, не страдая и не отрекаясь от ценного? Неужели надо платить страданиями долг какому-либо ростовщику для того, чтобы вверх подняться?»

«Я слышал, что это не неизбежно, можно и без страдания и без схождения в низы подняться. Довольно одного сострадания. Если бы от-Сатлы и не разорвались на части, они все-таки всего достигли бы. Но они поторопились. Слава им за это. Они для других сократили время страданий в отблесках Хаоса».

Замолчали ученики от-Сатлы, а Эон молча шел впереди них.

 

74 Араны на землях

Однажды отряд Аранов возвращался из одного из своих походов в далекие бесконечности. Они достигли пределов нашей вселенной и двигались в её пространстве, причем главные силы прошли вперед, а арьергард несколько отстал. Когда арьергард потерял из вида главные силы, он внезапно увидел, что его дорогу пересек непрерывный поток куда-то стремившихся странных духов. Эти духи шли как бы непрерывной струей, так что Аранам нужно было их раздвинуть, чтобы продолжить свою дорогу. Они обратились с просьбой к этим духам пропустить их, но убедились, что не понимают друг друга. Тогда они попытались раздвинуть их строй, но он не поддавался их усилиям, изгибался, но нигде не могли они его прервать.

В недоумении остановились Араны, не зная, что предпринять, как вдруг заметили приближение каких-то мощных светлых духов, несшихся по одному с ними пути. Эти духи стали приглядываться к Аранам и, наконец, спросили их: «Не вы ли те самые, которые когда-то нарушили спокойствие наших совершенных людей?»

Араны подтвердили это, и тогда духи Света предложили им помочь в том, что им не удавалось. Они разделились на две части, одна часть стала впереди Аранов, другая позади и затем своими эманациями они раздвинули не пропускавший их строй странных духов.

Пройдя сквозь образовавшийся промежуток, они решили посмотреть, куда идут эти духи и не несут ли они опасности для низших миров, куда, по-видимому, они направлялись. Духи спускались все ниже и ниже, и по мере приближения к низшим космосам все тяжелее и тяжелее становилось для духов Света переносить атмосферу этих космосов… Вот на границе космосов Арлегов их встретили Михаилы. Михаилы сказали им, что они знают этих духов, и что те не несут зла низшим космосам. Тогда духи Света улетели в свой мир, а Араны решили спуститься на земли, чтобы помочь им в работе подъема. Они обратились к Серафам, прося принять от них на мистические солнца их рассаны. Но Серафы отказались, говоря: «Эти рассаны понадобятся вам на обратном пути, а то, что остается на мистических солнцах, не возвращается». Тогда Михаилы предложили оставить у них рассаны, говоря, что они сохранят их внутри магического пояса мистических комет до того времени, пока они вновь не понадобятся Аранам. Араны согласились и стали спускаться на земли. Достигнув их, они решили воплотиться в живые существа, населявшие эти земли. Часть их воплотилась в людей, часть в животных, насекомых и растения. Они остались работать над их подъемом.

Те, что воплотились в людей, скоро заметили, что люди не понимают их и сторонятся, принимая за сумасшедших. Тогда они приняли вид религиозных проповедников, и люди не трогали их, считая их тихими помешанными. Те, кто воплотился в растения и насекомых, дали им инстинкты общительности и взаимопомощи того рода, какой мы наблюдаем у пчел и муравьев. Но лярвы скоро почуяли, что на землях появились какие-то могучие духи, с которыми они не в силах бороться. Тогда они полетели в Тёмное Царство и вызвали себе на помощь более сильных, чем они. На земле началась разлагающая работа лярв: они возбуждали инстинкты, противоположные тем, которые давали Араны, и направляли эти инстинкты на злые дела, к злым целям.

И не прошло много времени, как Араны убедились, что их работа остается бесплодной. Тогда они все покинули свои земные оболочки и, поднявшись над миром земель, совещались о том, что делать дальше.

Сказал один из Аранов: «Остается только одно: совершить над землями „огненное крещение“. Но для этого нужно призвать обратно Стихийные Силы, которые когда-то ушли из нашей вселенной с Элоимом низа».

«Нужно просить Элоима Низа отпустить их», — сказал другой.

«Но можно ли нам обращаться к Элоиму низа, ведь мы прокляли Его когда-то, и из-за нас оставил Он нашу вселенную?» — спрашивает третий.

«Нет, не из-за нас оставил Он нашу вселенную и не из-за нашего проклятия, ибо всеблаг и всемогущ Элоим низа, и не может Он питать вражды к нам, бесконечно ниже Его стоящим. Очевидно, у Него были свои причины, отчего Он ушел из нашей вселенной. И, конечно, мы можем обратиться к Нему с этой просьбой. Он, Всеблагой, даст нам возможность поднять земли…»

Согласился с последним круг Аранов, и послали они гонцов к Элоиму низа. Благосклонно отнесся к ним Элоим низа, и отпустил с ними часть стихийных Сил.

Тогда на землях произошло «огненное крещение», и они поднялись выше по ступеням Золотой Лестницы.

 

75 Первая и вторая печати оккультного молчания

Много мириад лет назад Сатлы, тёмные Арлеги, Князья Тьмы и тёмные Леги решили сорвать Печати Оккультного Молчания и узнать, что скрыто за ними. Сатлы уговорили и Легов принять участие в общей попытке, говоря, что Печати Оккультного Молчания эти были бы не ощущаемы, если бы грехом была попытка сорвать их.

Неисчислимые полчища Сатлов, Легов, Князей Тьмы и грозных тёмных Арлегов тремя отрядами понеслись к первой Печати, из-за окружности которой сверкал голубой свет. Когда приблизились они к тому поясу, который опоясал непрерывно мчавшимися одна за другой кометами миры, населенные светлыми духами, навстречу мчавшимся полчищам вылетели из своих обителей вооруженные тяжелыми мечами Михаилы и против них построились Светозарные и могучие Сатлы. Против Князей Тьмы, вооруженных тяжелыми булавами, и против тёмных Легов выступили Гавриилы с крыльями на плечах, спине, груди, руках, ногах, вооруженные булавами и бесчисленным количеством дротиков. Против тёмных Легов встали вооруженные копьями Рафаилы и Рафаэлины, вооруженные розами, мистическим огнем горящими.

Долго бились силы нездешние, и выгибался фронт то в одну, то в другую сторону. Но Сатлы обошли фронт Михаилов и подвинулись к первой Печати Оккультного Молчания. Тёмные Арлеги задержали на время Михаилов, а Князья Тьмы, тёмные Леги и Леги — Гавриилов, Рафаилов и Рафаэлин. Воспользовавшись этим моментом, Сатлы сорвали первую Печать Оккультного молчания и бросили её в верха и в низы. Рассыпалась Печать Оккультного Молчания дождем искр золотых.

А верха, до сих пор недоступные, и низы отрицательных бесконечностей залились ослепительным светом. Видны стали бесконечности от высот светлых до обителей Ра высоких. С удивлением смотрят на них в верха поднявшиеся. Смотрят они в низы глубокие и радость веселая сменяется у них тяжелым ужасом. Князья Тьмы увидели, что уходят куда-то тёмные Арлеги, и громкими криками напомнили, что остались еще Печати не сорванные. Миновало воинство круг, кометами мистическими очерченный, и со страшной быстротой мчится ко второй Печати Оккультного Молчания. Но навстречу мчащимся выходят Эон Любви и Эон Мудрости. Остановились полчища по призыву Эона Воли, рядом с Эоном Любви и Эоном Мудрости появившегося.

Говорит Сатлам, Легам и тёмным духам Эон Мудрости: «К чему хотите вы сорвать Печати Молчания мистического? Не сумеете вы понять то, что за ними хранится. Бесполезно давать неграмотному читать скрижали Бытия: он смотрит, но недоступен ему смысл их».

Отвечают Сатлы и тёмные Арлеги Эону: «Мы хотим сорвать Печать, мы сумеем прочесть то, что за ней скрывается».

Говорит Эон Любви: «Тяжело будет вам, из Тёмного Царства вышедшим, если вы, сразу ослепительным блеском осиянные, поймете, что значит Любовь. Вам непонятны даже такие слова, как заповеди: никого не огорчать, не кичиться, не судить и не быть судимым. А вы, не зная простого и не понимая его, хотите сложнейшее постигнуть. Осознайте недостатки вашей жизни, и тогда вы сможете доброму научиться, созерцая жизнь высокую».

Снова говорит Эон Мудрости: «Вы увидите как живут в верхах, но не поймете смысла и уроков этой жизни. Вы лучше присмотритесь к тому, что уже открылось вам, и скажите, много ли понятно вам из того, что вы видите?»

Смотрят, в верха поднявшиеся, и многое кажется им смутным и неопределенным, но все, что ясно различают они, невероятно прекрасно и торжественно. Ряды миров прекрасных, один лучезарнее другого, населенные все более и более прекрасными духами видят они, и им кажется, что до них, в верха глядящих, доносится как бы клич: «Своих страстей господином будьте, ибо можно бороться с эманациями воли животных мира вашего».

Прислушиваются, в верха поднявшиеся… А грозные Начала раскидывают цепь комет, одну за другой бегущих между полчищами духов и второй Печатью Оккультного Молчания. Говорят Сатлы и тёмные Арлеги: «Мы легко или с трудом, но прорвем эту цепь. За ней, мы видим, опять Михаилы и другие Арлеги собрались. Мы снова пробьемся через их ряды, но теперь отступим, а когда насытимся созерцанием миров, нам открывшимся, снова вернемся и вторую Печать сорвем!» И, успокоенные, отходят они, не сорвав второй Печати.

Прошли мирны лет. Михаилы покинули круг, кометами Начал очерченный, и дерзновенно заняли пространство, выше Серафов раскинувшееся. Трудно было Михаилам к высотам, вновь обретенным, приспособляться, но они смотрели в обители, раскинувшиеся в местах, ранее за первой Печатью скрывавшихся, учились у обитателей этих бесконечностей мудрости жизни высокой, и изменились взгляды Михаилов. Говорили они: «Зачем мешали мы полчищам духов поднимавшихся сорвать Печати Оккультного Молчания? Для нас же лучше, что им удалось хоть одну из Печатей Оккультного Молчания сорвать, в низы и в верха её бросив».

И посылают Михаилы послов к Сатлам, а те к Легам и тёмным Арлегам, предлагая сорвать вторую Печать Оккультного Молчания. Соглашаются призванные принять участие в походе, но Леги, тёмные Леги и Князья Тьмы не хотят участвовать в нем, говоря, что не могли они без боли в очах смотреть на сияние миров, даже за первой Печатью скрывавшихся, что только теперь привыкают они присматриваться к жизни высокой.

Тогда призвали Михаилы, Сатлы и тёмные Арлеги тех, кто около солнц мистических реют, и вместе с ними, но не с теми, кто на солнцах этих пребывали, ринулись к верхам для того, чтобы сорвать вторую Печать Оккультного Молчания.

Навстречу полчищам, на призыв Михаилов стремящимся, вышли Гавриилы, Рафаилы и Рафаэлины, но уговорили своих братьев и сестер Михаилы не мешать отважной попытке, а помочь ей. Срывают Михаилы вторую Печать Оккультного Молчания и бросают её осколки, которые в верха и в низы супятся, золотисто-зеленым пламенем низы страшные и верха, за первым оросом лежащие, озаряя.

Жадно смотрят в верха Сатлы, тёмные Арлеги и те, кто на страже около солнц мистических стояли, и ничего не видят, воспринимая только пустоту. Со страстной мольбой обратились все духи и надменные Светозарные с ними к Элоиму, прося открыть им очи.

И по просьбе Эонов, присоединивших свои молитвы к мольбам духов поднявшихся, на короткое время дан был поднявшимся дар великий: видеть настоящее, прошлое и будущее, видеть население бесконечностей далеких. Видят они, как поднимаются духи неведомые в бесконечности еще более высокие, где предвозвестники сверх-Эонов начала высокого учения проповедовали.

Далеко не все понимали из речей их, в верха смотрящие, не все, ими воспринятое, духами понято быть могло, но ясно слышалось, что не надо, никому не надо ни словом, ни делом, ни жестом причинять какую-либо неприятность; что даже тому, кто яркое зло сознательно сделает, не надо, раз не требует этого защита ближних, отвечать ему злом. И только в крайнем случае можно причинить злому мыслимый минимум защитного зла.

Спрашивают духи поднявшиеся: «Что еще скажете нам? В чем заключается на низах наша работа после того, как мы новые миры видели? Ответьте нам, что такое Любовь, о которой на землях говорят Эоны. Как избежать противоречий, любя жертву и активного палача?»

Отвечают на вопросы духи высокие, они говорят, говорят настойчиво, убедительно, но не понимают их поднявшиеся. Только изредка кое-что из речей доходит до сознания их. Слышат они «никого не огорчай» — и думают: «Что это? Неужели с предрассудками надо считаться?»

Слышится им ответ:

«Борись с ними, не обижая отсталых развитием. Помни одно только ясно: не надо обижать далее обидчика. Не надо, чтобы и он к числу обиженных прибавился. Не обижай, невольно злое причинившего. Такая обида — ужас для тебя. Не обижай судом своим и осуждением, нарочно зло причинившего. Ты ко злу содеянному только новое зло прибавишь. Кто дал тебе право приговаривать кого-либо к горю? Как смеешь ты хоть ничтожное горе кому бы то ни было причинить? Как смеешь ты подражать зверью царства тёмного, лярвам зловещим? Не смей, не смей обижать, хотя бы архивиновного. Как смеешь ты, несовершенный, судить и осуждать? Не судите. У нас Эоны неизгладимо запечатлели правило это».

И поникли головами духи поднявшиеся. Говорят они: «Мы пойдем дорогой Креста и Розы мистических. Никогда, никого, ничем сознательно и бессознательно не обидим. Нет для нас малого, глупого, слабого, непонимающего… Все — старшие братья наши. Горе мне, горе, если я забуду обещание это, мною добровольно даваемое. Да сойду я тогда в миры низов страшных, как в верхах пребывать недостойный. Обрекаю себя, как обидчика, на жизнь в низах ужасных».

Поднимают головы все духи, обещание давшие, и спрашивают:

«Что можем мы сказать о Нем, Непознаваемом, кроме того, что все сущее к Нему идет и с Ним сольется? А Он — Его нельзя назвать Сущим, ибо ничего общего Его существование не имеет с тем, что существует, ибо не будь Его, даже „ничего“ не существовало бы. Ни один эпитет не приложим к Нему. Что ни сказать о Нем, будет, в лучшем случае, превосходной степенью моих достоинств, но Его свойствами не будут, ибо неизречимо, непонятно прекрасны они. О Нем нельзя даже сказать, что Он — всеблаг, ибо Его доброта ничего общего с твоей добротой не имеет, ибо в мириадах мирн лет она воплощается, так проявляясь, как ты и вообразить не можешь. Он не постижим, и не следует постигать Его. Для вас и для нас довольно учения Эонов. Скажем еще: все сущее от Него изошло и к Нему возвратится для того, чтобы новый круг восхождения совершить».

 

76 Сфинкс

1. Я из рода древних фараонов династии Мена. Мои отдаленные предки потеряли право на престол, так как один из них отошел от веры отцов, каким-то образом проникнув в тайны тех Неведомых, которые жили в отдаленных залах лабиринта и считали себя высшими жрецами, а свою религию — высшей из религий, когда-либо на какой-либо из планет исповедуемой. Посвященные поймут из сказанного, что я стою выше тех разрядов жрецов, которые именуются «чистыми» или «рабами Бога». Выше, чем наиболее высокие, стою я. Когда умру, один из моих близких родственников отнесет этот папирус на то место, которое я укажу ему и которое недалеко от входа в Лабиринт находится. Этот папирус попадет тогда в руки тех, кому надо прочесть в нем написанное. Они и предложили мне записать изложенное ниже.

Наследник фараона заболел. Искуснейшие врачи-жрецы не могли его излечить, и верховный жрец позвал меня на совещание во дворец. Я спустился с башни, на которой провел последние три ночи, наблюдая звезду, блеск которой озарял тот час ночи, когда родился наследник престола. Тускло сияла звезда эта. Прибыв во дворец, я встретился там с двумя жрицами Изиды и со старшим жрецом нашего храма. Все мы вошли в большой зал, и фараон милостиво обратился к нам с просьбой содействовать исцелению наследника. Фараон удалился, и мы остались одни. Верховный жрец, ученейший из врачей нашей касты, объявил нам, что ни он, ни придворные врачи не понимают болезни наследника и боятся высказать свои предположения. Необходимо, чтобы кто-нибудь отправился в Лабиринт, вызвал оттуда кого-либо из прибывших из давно затонувшей Атлантиды и попросил у него совета, как и чем вылечить наследника. Кто бы из скрывающихся в глубоких тайниках Лабиринта ни вышел к пришедшему, последний сразу увидит, что перед ним появится верховнейший из верховных жрецов Египта. К нему и надо обратиться.

Замолчал верховный жрец главного храма. Молчали жрицы. Молчал и я. Тогда верховный жрец обратился ко мне, прося меня отправиться в Лабиринт. На некоторых условиях я согласился и через обычное для путешествия время прибыл к Лабиринту. Я слышал, что после полуночи выходят из Лабиринта, живущие в нем атланты. Слышал, что никого не пускают они в свои помещения. Слышал, что вежливо, но коротко отвечают они на обращенные к ним вопросы…

Я видел атлантов и говорил с ними. Я видел двух из них. Они сказали мне, что неразумная мать наследника престола поила его соком одного растения, образец которого они передали мне, и объяснили, что сок этого растения не только усыплял человека, но и медленно убивал его. Я послал голубя с письмом, где было написано, что жрецы должны взять наследника в храмовую школу и не давать ему есть и пить ничего, что имело бы хоть какое-нибудь отношение к дворцу. Затем, на протяжении трех дней, тремя разными путями я послал трех сопровождавших меня служителей храма с письмами верховному жрецу, в которых сообщал, что надо делать и отчего болеет наследник престола.

Я не забыл попросить атлантов познакомить меня с их тайными знаниями и сказал им о своем предке, много узнавшем от них. Они сказали мне, что я должен сходить к Сфинксу и спросить у него, какую тайну хранит он. Они сказали мне, что в простом и волшебном сне я получу подготовку и необходимые указания для того, чтобы понять слова Сфинкса. Они обещали, что снова повидаются со мной, и сказали, что если не дойдут мои письма, то они передадут верховному жрецу все сведения, которые ему необходимы относительно здоровья наследника престола. Я простился на время с атлантами, и они посоветовали мне остановиться с моей свитой в небольшом домике, расположенном на некотором расстоянии от Лабиринта. Все мы были любезно приняты его хозяином, и он предложил нам прожить в нем столько времени, сколько нам будет угодно. Утомленный путешествием и бессонницей, я крепко заснул, но к утру мой сон стал тревожен, и меня осенило вещее сновидение. Вот, что я видел во сне с такой ясностью, что сон этот ярче яви казался мне.

2. Я вошел в громадный храм. Два ряда колонн, одни по правую, другие по левую сторону от меня, уходили в глубину храма и казались все уменьшающимися; между колоннами стояли громадные канделябры в 12, 9, 7 и 3 светильника. Далеко простирались два ряда колонн и светильников, но шагах в ста от меня, не доходя до левой и правой стороны храма, громадный занавес из пурпурной ткани, усеянной золотыми звездами, отделял преддверие храма от его внутренней части. Я сделал два шага в глубину храма, и передо мной появился юноша в белоснежной одежде с белыми крыльями за спиной в сияющем венке из красных роз. Он как бы спрашивал меня, что мне надо, и, не раскрывая уст, я ответил ему о своем желании познать тайну Сфинкса и тайну Изиды. И показалось мне, что встретивший меня юноша с сожалением посмотрел на меня, как смотрит старший придворный на человека, которому фараон предложил взять все, что ему угодно, из сокровищницы, а тот попросил дать ему десяток золотых колец. «Сколь малого ты просишь!» — прозвучало в душе моей, и юноша исчез, не пожелав разговаривать со мною. Я прошел еще несколько шагов и увидел прекрасные человеческие головы, обрамленные шестью крыльями, каждая с туловищем, напоминающим туловище змей светящихся. И снова почувствовал я, что мне задается вопрос, зачем пришел я в храм, и я не знал, что сказать, но, подумав, ответил: «Хочу знать, что такое истина». И улыбнулись мне мудрые головы прекрасных, и в душе моей прозвучали слова: «Ищи, и если не на земле, то в веках и мирах найдешь ты отблеск Истины, которая удовлетворит тебя». И уже слышу я вопрос: «Так ты не знаешь, что тебе надо?» А я… я действительно не знал, что мне надо, не знал, что следует спросить у них. Ничего, кроме пустых вопросов не приходило мне в голову. И я молчал, а потом тихо сказал: «Хочу знать тайну Изиды и Сфинкса».

Ничего не ответили мне призраки и исчезли. А я дошел до завесы, отодвинул её и увидел ряд воинов, стоявших за нею. И не дожидаясь вопроса, я сказал: «Я жрец из храма в Фивах и ищу разгадки тайны, в чем счастье людей на земле». Переглянулись воины, как бы не понимая меня, но расступились и сделали мне знак пройти мимо них. Увидел я трон и на троне прекраснейшую из женщин, ноги которой опирались на изображение сверкающего солнца, а вокруг её головы сияли ослепительные лучи невиданного мною до сих пор светоцвета. Она спокойно смотрела на меня, прекрасная и грозная, красотой неземной прекрасная и неземной угрозой грозная. Шевелился в душе моей вопрос: кто это? и в душе прозвучали слова: «Это в мирны раз уменьшенное отображение первого „я“ Димиурга Перед тобой как бы рисунок астрального тела его». И с ужасом я спросил, сам не зная, кого спрашиваю: «Почему мелкими звездами всех огней, мне ведомых и неведомых, усеяно платье её?» Тихо звучал ответ, смысл которого много позднее, в подземных чертогах атлантов раскрылся мне. «Все это солнца и земли в мирны мирн раз уменьшенные в представлении твоем, твоим восприятием уменьшенные». — «А что это за свет, разными цветами горящий и множеством полос одна за другой поднимающийся, и как будто свод крыши храма раздвинувший и в верха несказанные восходящий?» — «Это тень слабая тех миров, которые за Ра находятся», — таким слышится мне ответ, но позднее я узнал, что неясно понял я сказанное. Как будто мимо меня, как будто через меня проникал взор многовидящей Жены. Как луч эфира прошел он через меня, но мне показалось, что на долю секунды задержался охвативший меня взор её.

Спросил я: «Что это за полоса, которая отделяет сияние, вокруг головы Жены сверкающее, от полос света, мне знакомого?» И тихо звучит ответ: «Это орос». — «А что за оросом?» — «Спроси Сфинкса, и благо тебе, если поймешь ответ его». Увидел я луч серебристый, чистый и ясный, такой спокойный и тихий, что радостно было глядеть на него. Увидел я, как он вверх поднимался, проникая все полосы света. И услышал я, что это свет Эона Любви. Все исчезло вверху и внизу, впереди меня и за мною, вправо и влево от меня ничего не было, и сам я как бы висел в воздухе. Напрасно напрягал я слух — ничего не было видно и слышно. Меня охватил внезапный ужас. Я понял, что с моим телом не измененным ничего не могу постигнуть из того, что далеко от мира низшего. И в ужасе я проснулся…

Я хотел идти к Лабиринту и умолять атлантов рассказать мне смысл сна, мною виденного. Он мучил меня своей определенностью, яркостью, тем, что было похоже на явь, не на сон. Но внутренний голос, к которому все чаще и чаще я прислушивался, настойчиво твердил мне, что я должен ждать посещения атлантов. На другой день они явились.

Я не буду рассказывать, о чем я говорил с ними, ибо знают они это, и для них я записываю сейчас. А тогда я снова заснул и почувствовал, что сижу на высоком кресле. Кругом была мгла, а передо мною, не знаю, далеко или близко, блестела небольшая, немигающая, чрезвычайно яркая звездочка.

Слышалась тихая мелодия. Я, как очарованный, смотрел на звездочку и не мог отвести от нее своего взора. Мне показалось, что звездочка, быстро увеличиваясь, вплотную приблизилась ко мне и включила меня в свое сияние. Я чувствовал, что меня окружают какие-то существа. Напрягаю все силы для того, чтобы воспринять их, но вижу одни только глаза. Ах, какие это были глаза, несказанно добрые, безграничную мудрость в себе отражающие! И слышатся мне слова, но я не понимаю их, и только одно слово, смысл которого позднее был разъяснен мне, слышу я — слово «всепрощение».

Исчезли глаза, и я ощущаю веяние ветерка, и понимаю, что ветерком мне кажется какая-то сила, земли чуждая. В веянии силы этой я ощущаю мощь, благоволение и спокойствие великого самопожертвования. Замелькали передо мною образы: вот кто-то, несказанно прекрасный, распятый на кресте. Вот другой кто-то, спокойный и благостный, окруженный ярким пламенем, стоит на костре. Вот пытки в каких-то других, очевидно, низших мирах… Снова несказанный ужас объял меня, потому что я увидел как бы смысл всего виденного. Прекрасная девушка в разорванном платье, с глазами, полными невероятного ужаса и боли, лежала на песке громадной арены и какой-то человек с безобразным лицом, тупым и диким, бил её палкой и топтал ногами. А кругом сидели на высоких скамьях люди с лицами, морды животных напоминавшими, и весело смеялись.

Все исчезло. И я хотел знать, почему такими подлыми сотворены люди, почему им позволено мучить себе подобных и высших. Вдруг вижу я: наверху, окруженная ярким сиянием девушка, на песке лежавшая, и лилии в руках её. Она протягивает свои руки вместе с лилиями, как бы желает поднять внизу находящихся. А внизу те, кто смотрели на её мучения и смеялись, радуясь мукам её. Все они имели вид страдающих. Все они хватались за грудь, как бы испытывая страшную боль, и искажались от боли лица их. Около них вьются отвратительные, невидимые ими чудовища и терзают сердца их. Они не видели рук, им протягиваемых, и только изредка то один, то другой исчезал из толпы. Тогда увидел я яркий луч света, с верхов исходящий и осеняющий девушку.

Этот луч опускался от нее в низы и освещал своим блеском то одного, то другого из сидевших там. И плакал в низах сущий, вспоминая девушку, кем-то терзаемую, и тогда освещал его луч яркий, и он клялся быть милосердным и милосердием смыть грязь немилосердия, им в своем сердце хранимую.

И почудилось мне, что поднимаюсь я к верхам, хватаясь за луч золотой тогда, когда задерживался взлет мой. Мелькали при моем подъеме странные образы тех сущих, о которых рассказывали мне атланты, а частью и другие жрецы, говоря о них, как о пребывающих на лестнице, золотые ступени имеющей. Но вот окончилась золотая лестница, а я продолжал подниматься. Вижу вправо от себя свет и блеск несказанный, во много раз свет Ра превышающий, но поднимаюсь все выше и выше. Ничего не вижу, но ощущаю, что меня видят. Никто не говорит, но слышу я учение о жалости беспредельной, о том, что и своих врагов, и врагов своих близких всеми силами души своей жалеть надо, потому что месть недостойна высоких, а жалость — мощнейшая из сил, в верха поднимающая. И слышу я, что нет ни глупого, ни жестокого, ни подлого, которого не стоило бы пожалеть. Говорят голоса, что не с глупым, подлым и жестоким, а с глупостью, подлостью и жестокостью бороться надо борьбой неустанной.

И снова мелькают передо мною глаза милосердные, слышу я слова, мною не понимаемые, и только одно из них — «милосердие» — достигает до слуха моего. Хочу я выше подняться, но нет сил для подъема, и как-будто кто-то говорит в сердце моем: «Иди к Сфинксу».

Открыл я глаза и никого не было около меня. Атланты удалились, а со мной пришедшие уведомили меня, что все готово, чтобы двинуться в путь к Сфинксу. В этот же вечер мы отправились, следуя течению Нила.

3. Мы расположились лагерем недалеко от Сфинкса. Он глядел на наш лагерь своими громадными глазами, и поздней ночью они засветились каким-то неведомым нам блеском. Едва мы заметили, что глаза сфинкса заблестели, упали мои спутники. Некто предстал передо мною и повел меня к Сфинксу. По малозаметным ступеням-выступам на гигантском теле полу-льва, полу-человека со спокойным и загадочным ликом повел меня мой проводник, и поднялись мы с ним до уха сфинкса. Мгновение — и мы вошли в ухо гигантской статуи.

Перед нами отодвинулась скрывающая вход завеса. Мы вошли и стали спускаться по лестнице. На каждой ступени её, справа и слева, стояли статуи богов страны Кеми, а ниже — неведомые мне небожители, в том числе и те, которых я видел в моем первом сне.

Много раз поворачивались ступени лестницы, и она почти отвесно уходила вниз.

Окончился спуск, и мы с проводником очутились в небольшой комнате, отделенной завесой от внутреннего храма. Высоко, справа и слева сверкали два громадных глаза. Наверху золотым блеском сияло изображение Ра, как мы его видим. Стены были покрыты иероглифами, которых я не успел разобрать, ибо мой спутник ввел меня в громадную залу, отделенную от комнаты, где мы находились, голубой занавесью с серебром вытканными иероглифами. Мы вошли в громадный зал, и я сделал шаг назад, ослепленный ярким серебристым светом. Все стены зала были из полированного серебра и еще из какого-то вещества, отражавшего все, что стояло перед ним. Я увидел свое отражение бесконечное число раз впереди, позади, направо и налево отраженное. Отражения мои не интересовали меня, но смутился я, ибо увидел недалеко от себя нечто, меня поразившее. Снова увидел я Жену несказанную. И не одну Жену, а множество Жен, как бы отражением населения какого-то сверхкосмоса являющихся. Над головой каждой из них вращались три хоровода бесчисленных мелких звездочек, блестящих разными цветами радуги. В центре каждого хоровода виднелся большой шар, разными огнями сверкающий. Странные фигуры появились около Жен несказанных, и каждая из них имела тело, как бы из звезд указанных сотканное. Над звездными хороводами вился новый хоровод, и казалось мне, что в нем находятся крылатые светящиеся людям подобные существа. Над этим хороводом вился новый хоровод, над тем — другой, и так выше и выше все новые и новые хороводы вились над головами несказанных, и каждый хоровод состоял все из новых и новых существ, все нового и нового вида, о которых знают атланты. И выше прорвался хоровод, и что-то светлое и прекрасное виднелось там.

Фигуры прекрасных, странных очертаний, блестевшие более красивыми, чем цвета радуги, цветами, мелькали над хороводами. А за ними шла черта четкая — орос, за которой я видел вихрь огненный. Просил я одну из Жен дать мне понять, что происходит за оросом там, где вихри огненные сверкают и мятутся. Спала завеса с глаз моих. Утончился слух мой. Увидел я огненную Печать, кем-то срываемую. Не видел я Его, сильнейшего из сильных, Печать Оккультного Молчания срывающего. Упала завеса огней бушующих. Спокойствие красивое заметил я за завесой этой. Нет уже Жен несказанных, нет и звезд и существ неведомых. Я вижу, как рассеивается туман серебристый. Какие-то боги неведомые явились в нем. Они заняты какой-то работой. Но я не понимаю, что они делают. Они что-то говорят, о чем-то думают. Не могу прочесть их мыслей. Из глубины души взываю к ним: «Скажите что-нибудь, ибо давно жаждем мы познания неведомого».

Все исчезло, но двое неведомых богов стоят передо мною. Вы знаете, о атланты, какова их наружность, а я боюсь писать о ней. Слышу я их речь, для меня непонятную. Все усилия напрягаю, желая понять их, и только сущность этих слов передаю я: «Только то поймешь ты из слов наших, что к твоему космосу отношение иметь может. Все остальное непонятным останется для тебя. Слушай о тайне великой. Каждое существо, даже человек, даже существо более низшее, чем человек, какая-нибудь бактерия, через мирны мирн бесконечностей, станет Великим Богом, ибо, от Него изойдя, к Нему возвратится, мощи Его при восхождении достигнув. От Него все изошло и к Нему вернется. Им станет, одесную Его будет. Будет совершенным, как Он, Великий, совершенен. Все, что от Него ушло, к Нему вернется, и обратно возвратясь, часть эта с целым сравняется, ибо о бесконечности говорим мы. Все от Него, а потом все в Него возвратится, рядом с Ним станет, таким же, как Он, будет. Множество Великих Богов будет, ибо невозможное для Него возможно. А потом множество может единством стать».

Все исчезло. И воскликнул дух, во мне сущий, и все начала, во мне сущие, воскликнули: «Все мои муки в мирах и веках равны нулю, все они — ничто, ибо я — Великим Я стану..».

Снова появились передо мною Жены и миры, около них сущие. Загремел гром силы несказанной, и затряслась земля, волнами заколебался пол храма. И я очнулся на песке в двухстах шагах от Сфинкса и, дойдя до нашего лагеря, вошел в палатку и спал целые сутки… Я подходил потом к Сфинксу, ища дороги в храм, но, очевидно, были умело уничтожены и заделаны ступени лестницы, в храм ведущей. Ко мне подошел провожавший меня в храм, и я долго говорил с ним. Он сказал мне, что на земле Бог будет в образе человека для того, чтобы поняли люди, что и они богами будут, но многие не поймут этого, многие… Для немногих доступно знание это.

Ко мне в лагерь прибыл гонец. Прилетел голубь, принесший на место моей последней стоянки приказ фараона о том, чтобы я немедленно вернулся. Я тотчас же велел снять лагерь и двинулся в обратный путь. В Фивах я рассказал верховному жрецу о первой половине моего путешествия, но умолчал о моих снах и о том, что увидел и услышал в храме Сфинкса. Я узнал, что возвратился голубь и два служителя храма, хотя они много позднее прибыли в храм. О третьем служителе храма ничего не сказал верховный жрец, а я не спрашивал его. Но самое важное из того, что он сказал, заключалось в сообщении о выздоровлении наследника престола и о том, что его взяли из храма, и о том, что во дворце знали о причине его болезни. Приписывая это знание моей неосторожности, верховный жрец почти что не разговаривал со мною.

В эту же ночь, едва я заснул, во сне меня посетил посол, от атлантов прибывший. Он рассказал мне, что третий служитель храма был арестован у Фивских ворот начальником полиции. Не только угрозами, но и бичеванием, начальник полиции вынудил у него содержание послания. Он рассказал фараону секрет лечения, и тот взял мальчика из храма к огорчению жрецов, желавших по-своему воспитать его. Служитель храма был отослан назад и отдан в пустыне полицейским, которые, разыграв роль разбойников, потребуют небольшой выкуп за него, а затем отпустят его в храм, взяв с него клятву молчания. Я спросил атланта, во сне ко мне пришедшего, куда девалась Печать Огненная, кем-то сорванная. Он ответил мне, что она рассыпалась золотым дождем звездным, что звезды эти упали в низы и вошли в астральные тела духов, недалеко от земель обитающих. Когда такой дух высокий сходил на землю, он в звезду эту воплощался и указывал мудрым обитателям земли, в кого из рожденных войдет Эон. В мирнах миров произошло и произойдет это воплощение звезды оккультной Печати. Она появится на землях и в других мирах.

Не совсем понял я сказанное, но не успел переспросить атланта, так как проснулся. Я посетил жриц храма Изиды. Обе стояли перед занавесью, отделявшей храм от святилища, где стоял жертвенник Изиды и где, по мнению суеверной толпы, она пребывала. Я приблизился к ним и с торжественным гулом захлопнулись все двери, в храм Изиды ведущие. Жрицы выдвинули скамейки и предложили мне сесть после того, как они сели. Они расспрашивали меня обо всем, что я видел и слышал, и я все, что произошло со мною во время путешествия, рассказал им. Они внимательно меня слушали и переглядывались каждый раз, когда я говорил в своем рассказе о Женах несказанных. Я кончил рассказ, а жрицы молчали.

«Мне хотелось бы видеть Изиду, — сказал я. — Могу я войти за завесу храма?»

«Зайди, о жрец! Не знаем, что ты увидишь, а мы только тень тени Изиды видим, когда она соблаговолит посетить свой храм».

«Что значит „тень тени“? Это простая линия будет, ибо тень трехмерного существа двумерна, а тень двумерного существа, одномерной должна быть».

«Ты был бы прав, если бы Изида трехмерным существом была. Но она мирноразмерное существо. Тень тени её множество измерений имеет и кажется нам огнем необычным, огнем священным».

«Какова форма этого огня, слышен ли голос Изиды?» — спросил я.

«Постоянно меняется и форма и цвет огня священного — изображения Изиды. Только в сердцах наших звучат её речи».

«Когда я могу увидеть её?»

«Сегодня после полуночи, если непременно хочешь. Но ты уже видел её, как первую Жену несказанную. И в таком совершенном прообразе у нас её не увидишь».

«Вы сказали, что видите иногда тень тени Изиды. Это все, что вы воспринимаете?»

«Нет, не все. Эхо эха голоса её в своей душе слышим мы. Отблеск от отблеска её мысли, воспринимаем мы».

«Что же вы познали из разговоров с нею?»

«О, очень мало поняли мы. О бесконечном множестве миров-бесконечностей услышали мы, об их, плохо воспринимаемых нами обитателях, о мирах рядом с нашим, но в других измерениях сущих, и о мирах выше наших миров сущих и выше богов раскинувшихся, и о многом другом несказанном узнали мы».

«Вы слышали что-либо о мирах высоких и далеких?»

«Да, об одном из них мы слышали. Там живут существа высшие, чем боги Египта. Эманации их пролетели над миром нашим и ушли от него. Сама Изида — только тень одной из этих эманации. И она уйдет, пролетев над миром нашим».

«Плохо понимаю я сказанное вами: она не ушла?»

«Нет еще. Мы сами плохо понимаем, что узнаем от нее».

«Видел ли её кто-либо из тех дерзновенных, кто самовольно завесу отодвигали?»

«Мы не знаем, что видели они. Все они падали мертвыми, едва взор их падал на алтарь».

Мне показалось, что сильно утомлены были жрицы. Я просил их оставить меня одного и отдохнуть вне храма. Они удалились, пожелав мне успеха. Я отодвинул завесу храма и встал перед второй завесой, алтарь прикрывающей. Я отодвинул завесу эту. На алтаре едва мерцал маленький колеблющийся огонек, как след огня большого. Вдруг яркий свет появился на алтаре и столбом яркого белого пламени поднялся к своду храма. Две полосы белого цвета потянулись ко мне и чье-то несказанно грозное лицо мелькнуло в пламени белом. Исчезло лицо и на месте его начала вырисовываться слабая тень Жены, мною до сих пор невиданной. Величаво и спокойно сверкали глаза неведомой. И я просил богиню направить на путь истины меня и страну Кеми. Мне показалось, что она благосклонно смотрит на меня. И я снова просил её дать мне указание — весть из миров далеких.

Не напрасна была мольба моя. Услышал я голос Изиды, во мне прозвучавший: «Когда последует человечество заповеди мира высокого, оно счастливо будет. Заповедь эта: люби ближнего и дальнего, как самого себя. А если непосильна заповедь эта, то люби ближнего и дальнего больше, чем самого себя. Выполняя эти заповеди, счастливо будет человечество».

Все исчезло, угасло пламя белое. На алтаре едва мерцал маленький, колеблющийся огонек, как след огня большого… Я вышел из святая святых храма и сел на скамью, размышляя. Почувствовал я, что не понимаю мне сказанного, что не могу я, как себя, и даже больше, чем себя, любить ближнего и дальнего. И решил я много думать о сказанном. Почему заповедь о любви одинаковой к ближнему и дальнему, и к самому себе, выше заповеди о любви большей к ближнему, чем к самому себе? Поздно утром разрешил я сомнение мое и вышел из храма. Я понял, что если я предписываю кому-либо любить ближнего своего больше, чем самого себя, то учением этим я предписываю также и меня любить больше, чем себя любит он. Несколько себялюбиво и не так высоко, как первое учение это. А кто дальние? Все человечество или все живые существа, на землях обитающие? Или только те из них, которые могут страдать или радоваться, в зависимости от моего отношения к ним? Ближними не являются (я говорю о людях) только те живые существа, которые вредят нам. Позднее я сообщил атлантам решение мое, и они признали это правильным…

Промчалось много лет. Я познал благодаря атлантам многие тайны. Узнал то, каким образом можно сделать невероятно долгой жизнь на земле. Узнал то, что один из тысячи миллионов узнать может. Но я не хотел бы на земле оставаться, и кажется мне, что я буду скоро призван в мир более высокий, и тем охотнее иду я туда, что узнал я учение Эона, хотя Он не был еще на нашей земле. Узнал я не только заповеди блаженства, но и заповеди жалости. Я кончил. Прибавлю только, что и других жалеть надо больше, чем самого себя.

 

77 Четвертая печать оккультного молчания

Заговорил с Сатаной Сатл: «О чем ты думаешь?»

«О многом. Прежде всего — о потерянных нами возможностях. Сколько пропало даром того, что люди зовут временем. Я думал о том, что ужас нашей жизни несказанно велик: он в том, что в моих обителях перемешались сыны царства тёмного и сыны царства грязного. Не отличаются они по виду друг от друга. По сущности мало отличаются они друг от друга. Не только низшие наряжаются в оболочки высших, но низшие и высшие перемешались в тожестве внешнего вида и в нелепом смешении хаоса воль… Мне беспросветно скучно, о Сатл! Все надоело. Даже Великий Бог скучен своей непостижимостью. Не посоветуешь ли, что мне делать, чем жить, ибо не могу не жить я?»

«К твоему счастью, совет возможен. На твой выбор: первое, не заняться ли нам отделением в твоем космосе лярв отдухов, тебе подобных? Не заняться ли нам в космосе людей отделением людей от лярв, людьми притворившихся?»

«К чему? Эманации лярвизма все одно моих духов пронизывать будут, ибо как раз теперь от соприкосновения с приукрашенными лярвами пали мои духи с высот, им доступных, и с лярвами, или без них, трудно им подняться. А люди… многие из них не лучше лярв стали».

«Тогда — второе. Посетим бесконечность бесконечностей, множеством Элоимов устроенную. Я слышал, что несказанно высоки, несказанно велики и прекрасны существа там сущие».

«Хорошо. Пожалуй. Но разве это даст мне удовлетворение?»

«Если не даст, то поговорим с Михаилами. Быть может, настало время, когда удастся сорвать четвертую Печать Оккультного Молчания».

«Не хватит сил. Невероятно тяжела была третья».

«Позовем Аранов на помощь».

«Хорошо… если они достаточно умны для того, чтобы совершить эту работу совместно с нами!»

Полмирны лет летели два друга, то изнемогая в борьбе с ускользающим от их страшных ударов Ничто, то вновь набираясь сил в населенных бесконечностях.

Что-то сияет в дали, но не жаром, а ароматом неведомых лесов повеяло на путешественников. Еще несколько взмахов могучими крыльями, еще напряжение продвигающей воли, и гармонически звучащее, сверкая и искрясь огнями разносветящимися, развернулось перед ними объединение множества бесконечностей. Проникли в него настойчивые духи, Сатана и Сатл, и их встретили гигантские, до сих пор не мыслимые ими духи-обитатели бесконечности бесконечностей, Сверхплеромой называющейся.

Прибывшие бесконечно малы были по сравнению со сверх-гигантами, но стали расти, в четверть мирны раз увеличивая тела свои. Тогда, как нечто очень определенное, восприняли они сверх-духов и поняли, что с ними не надо говорить, что читаются их мысли обитателями бесконечности бесконечностей, что сами они, хотя не всецело, но понимают гигантов, чарующих пришельцев своим видом и своими эманациями.

«Смотрите, — воспринимали они странное наречие гигантов, — эти пришельцы пролетели через Ничто, и оно не поглотило их. Конечно, и мы можем пролететь через него, достигнуть новых бесконечностей, где мы полезны будем, засеяв новые бесконечности-пустоты звездами-солнцами в нас сущими, и вспыхнет жизнь там, где нечто худшее, чем смерть, царит, где неподвижным пребывает Ничто, ничего в себя не воспринимающее, ничего в себе не имеющее».

«Как это странно, — говорят прибывшие. — Эти существа кажутся нам совершенными, таковыми, как мы Элоимов мыслили».

И оба чувствуют, что прибыли в обитель безгранично мудрых, безгранично добрых, безгранично могущественных, все возможности и все невозможности, раз они к благу клонятся, проявить способных.

Спрашивают они, откуда могли появиться эти существа, и в них самих зазвучал голос, от гигантов исходящий: «Вы воспринимаете нас в виде преуменьшенном, так как мы пожелали вознаградить рвение ваше. Но мы в мирны раз больше, чем вы нас воспринимаете..» Сверкают и блещут солнца-искры в телах их, как атомы тел низших. И дальше, смутно, с пропусками, как бы отрывки какой-то торжественной мелодии, слышат они речь высоких: «Мы — Димиурги. Мирны Элоимов объединили мирны же бесконечностей в сверхбесконечность и, объединив в ней свои усилия, так могучи стали, что почти полное тождество с каждым из самих себя создать могли и создали. Но именно поэтому нам нечего делать в космосе, нами населенном».

И кажется прибывшим, что эти обитатели бесконечности бесконечностей, Ламирглорамами называемые, все постигли, все вдали и вблизи от себя любят, но какое-то недовольство самими собой охватывает Ламирглорамов, и они собираются покинуть свою бесконечность, только изредка думая возвращаться в нее. Стремясь к каким-то далеким бесконечностям, они пронесутся по ряду близ лежащих бесконечностей, и одни из них остановятся на пути, создав там атомы, для жизни слабых нужные, а другие только тень свою отбросят или тень тени своей оставят; многие Димиурги обход далеких бесконечностей сделают, и еще многие поднимутся над бесконечностями.

И мерещится двум путникам, как будто в глубоком сне чудится, что мириады Ламирглорамов, Сверхзамм немыслимых, отлетели от своей бесконечности и сразу ближайшее Ничто в миры благословенные превратили. Донеслось до сознания Сатаны и Сатла, что по воле и по благословению Элоимов произошел этот отлет, что, проносясь над мирами многими, Димиурги дадут этим мирам и их обитателям почувствовать, что существуют силы высокие — боги, ибо возможен контакт непосредственный между Димиургом и мирами.

Некоторые из Димиургов, величиной своей превосходящие космос, желтыми и другими солнцами освещаемый, пролетели через этот космос. И от солнц неведомых, далеко от этого космоса расположенных, тени Димиургов упали в пространство, мистическими солнцами озаряемое, и тени теней от солнц мистических упали на земли бесконечности, в той части её находящиеся, которая желтыми солнцами озаряется. И на земле, изумрудным цветом блестящей, прошла тень тени Димиурга, а люди её Изидой назвали, так как долго она на земле задержалась.

«Благостна роль Димиургов, — думают Сатана и Сатл. — Они помогут подняться несчастным зверькам, людьми называемым. А сами они? В низах задержатся или страшными порывами к Великому Богу попытаются подняться? Найдут ли они, чем наполнить свою жизнь, хотя бы и в мощных бесконечностях остановившись? Какова роль Димиургов?»

«Позднее мы разгадаем её, — говорит Сатана Сатлу, — а теперь понятно, что именно Димиурги аспектом теней своих подарили людям мысль о богах».

«Посмотрим будущее», — говорит Сатл Сатане после того, как они в мир светозарных прибыли.

И видят они, как лярвы и им подобные свои глупые тени людям за Димиургов и богов выдавать начали и своими дикими и грязными оргиями затёмнили астральное тело земли. Люди тени эти в дикие и красивые идолы воплотили, но на немногих только землях удалась эта проделка лярв, своими тенями во время сна людей мелькнувших перед ними.

Долгое время Сатл и Сатана переживали все виденное и слышанное. По прошествии времени то, что было несказанно удивительным, простым им показалось, ибо так всегда в Тёмном Царстве было: иначе не удержалось бы оно…

Опять тоскует Сатана. Снова говорит ему Сатл, с ним связанный связью мистической: «Идем к Михаилам. Нет тебе излечения, пока не сорвем мы Печать Оккультного Молчания. Переговорим с моими братьями и пошлем послов к Аранам. Они помогут нам сорвать печать».

Говорит Сатана: «Я готов. На все готов я теперь. Необходимо сделать то, о чем говоришь ты. Быть может, я узнаю, чем объяснить можно несовершенство творения того, кого Великим Богом называют. Ведь, если Он совершенен и могуч, почему все творения не создал Он настолько совершенными, чтобы без скорби был у них подъем к высотам? А если нет вверху совершенства? Тогда даже для меня ужас. Могло ли совершенство творить несовершенное, могло ли оно не предвидеть, что как раз несовершенное сотворено будет?»

«Ты замучаешь себя такими вопросами. Идем к Михаилам».

Появились они во всех обителях Сатлов, и одновременно в разных местах сущие говорили с ними. Сатлы близкие и Сатлы-гиганты, в далеких концентрических кругах расположенные, стали готовиться к походу, желая сдвинуть с места и сбросить в верха или в низы тяжесть безграничную. Одновременно появились Сатана и Сатл в обителях Михаилов. Беспредельными казались эти обители, но из края в край прогремел в них голос Сатаны. Недовольны были Михаилы, что не от них вышла инициатива похода, но согласились участвовать в срыве четвертой Печати Оккультного Молчания.

Михаилы послали своих послов к Аранам, призывая их идти вместе с тёмными Арлегами и Сатлами сорвать Печать Оккультного Молчания. Араны охотно согласились, но на условии, что они одни с Михаилами сорвут Печать, что тёмные Арлеги и их друзья Сатлы не должны участвовать в походе. Грозно нахмурились тёмные Арлеги, услышав такой ответ, и спокойно улыбнулись Сатлы-великаны и Сатлы близких кругов.

Попытались Араны и Михаилы сорвать Печать Оккультного Молчания, но все они не смогли сдвинуть её с места даже на ничтожную линию. Тогда смущенные Михаилы предложили Аранам послать за Сатлами, невдалеке раскинувшими свой лагерь. А Сатлы ответили, что они или пойдут с тёмными Арлегами или вовсе не пойдут на помощь. И Араны не могли отказаться от поставленной цели (не было у них такого обычая), не могли они отступить и просили Михаилов призвать от своего и от имени Аранов как тёмных Арлегов, так и Сатлов всех кругов.

И все вместе, общими силами сорвали духи Печать Оккультного Молчания и бросили её в пространства далекие. В них просыпалась она золотым дождем звездным над одной из сфер, Ничто занятой, и исчезло Ничто там бывшее, так как не могло поглотить света яркого, и свет, манящий души живые, свет притягивающий засиял там.

И разорвалась где-то высоко-высоко черта четкая ороса. Силы, там на страже стоящие, увидели, что сорвана Печать тяжелая, и отошли они от ороса, около которого с обеих сторон стояли на страже: после того, как сорвали они третью звезду — Печать Оккультного Молчания, часть сил разместилась у ороса этого.

Увидели тёмные Арлеги, Сатлы, Михаилы и Араны нечто сверхпостижимое. Как будто отверзлись очи их, и все чувства воспринимающие обострились в мирны мирн раз. Осознали они, что за Великим Богом ВЕЛИЧАЙШЕЕ в верхах имеется; что некий предел между Великим Богом и тем, кого не называем, лежит, но предел этот как бы не вне Великого и не вне Того, Кто за и над Ним находится.

Но всеми своими двести пятьюдесятью чувствами, а Араны и большим количеством чувств познают, что в верхах, ими не воспринимаемых, за оросами оросов — за пределом непредельным находится Тот, Кому нет названия и Кто во столько же раз Великого Бога превосходит, во сколько свет величайшего из солнц свет светляка на землях существующего превосходит, и так же Он, Кому не пытались грозные духи подыскать названия, отличается от Великого Бога, как Великий Бог отличается от инфузории земли.

Воспринимают они, в верха смотрящие, что ниже Того, Кому нельзя подыскать названия, не один Великий Бог, а мирны Великих Богов раскинулись, и выше их Тот, Кто несказанно велик по сравнению с безгранично Великим.

Теряются в верха смотрящие, сразу счет, меру и сравнения потерявшие и дар словами понятие выражать утратившие; видят, как бы черты четкие оросов, а вместе с тем и Великих Богов как одного воспринимают и единым — совместным с Тем, Кому нет названия; видят их, как бы ничтожную часть Того, Кому нет названия, составляющих.

И подавлены величием несказанным, величием непонятным, Араны, Сатлы, Михаилы, тёмные Арлеги в несказанном страхе и трепете молчали, так как, взаимно соединив все усилия понимания своего, немногое поняли о Том, Кому нет названия; плохо поняли они, почему и чем (не величиной же!) превышает Он Великого Бога — тоже одного во множестве. И молча разлетелись они по своим обителям…

Когда летели они, сказал Сатана Сатлу: «Мало сорвать Печать Оккультного Молчания, надо уметь воспринять то, что за ней находится. Не многое поняли мы, да и все с нами бывшие не больше нас поняли. Обдумаем все виденное. Мне чудится, только теперь чудится, что я слышал что-то, а не только видел…»

Молчит Сатл и тоже об этом же думает…

Перед входом в обитель тёмных Арлегов столпились тёмные Арлеги двух видов и несколько Сатлов. И тут три БезОбразных появились перед ними и кричат Сатлам: «Поняли что-либо, или ничего не поняли, как и мы, когда до нас донеслось сияние, за четвертой Печатью ранее скрытое. На вопросы к вам обращаемые вы, как и мы, только пустыми словами отвечать будете и тоже прокляты будете проклятыми, и им БезобрАзными покажетесь. Почему вы преследовали нас, нам грозили, на нас сердились? Ведь мы указали вам, что и слезы Сатаны на что-либо пригодны: они тупые мозги, грязью земной забросанные, хоть отчасти от этой грязи отмыли и увидеть позволили нечто в мирах ирреальных, в мирах далеких сущее и тем позволили мечтать и о том, что непостижимо и, вместе с тем, реально».

«Отойдите», — тихо и устало сказал Сатана и за ним повторил его названный брат: «Отойдите».

А БезобрАзные и БезОбразные в строго очерченных и красивых превратились и кричат Сатане и Сатлу: «Помогите нам глаза низшим открыть. А не все ли равно, на что они смотреть будут. А мы… мы вам поможем, и им мы поможем увидеть то, что незримо для них без нашей помощи. А вы нам помогите: мы скажем вам, к чему мы стремимся. У нас и для вас что-то есть, что откроет вам тайны неисповеданные… Но только подарок наш окупится ослаблением вашей духовной мощи. Хотите?»

Готов согласиться Сатана, но Сатл говорит ранее его: «Нет, уходите!»

«Мы вернемся и еще раз спросим: неужели вы не пожертвуете тем, что дорого для вас — частью силы разума вашего, — для того, чтобы неведомое познать? Ведь, оно в мирны раз интереснее того, что разум может дать вам».

Затрубил Сатл в рог, и мощнейший из Сатлов-исполинов стал перед БезОбразными.

«Нам, не становясь юродивыми, удастся познать все, что непознаваемым кажется. Мы знаем, что может затмиться разум от порывов могучих, но мы не хотим его потёмнения ни за какое вознаграждение».

Все говорят прекрасным: «Уходите». Исчезли соблазнявшие.

Часто совещаются в межкосмических пространствах тёмные Арлеги, Сатлы и другие духи высокие.

«Кто это над Великим Богом стоящий? Не мнимы ли те оросы, которые Его от Великого Бога отделяют? Не одним ли целым является Он и Великий Бог? И они не едины ли с Элоимами? А Элоимы не едины ли со своими творениями и с теми, кто помимо их появилися?»

Даются ответы на эти вопросы: «Есть разница между творцом и сотворенными».

Слышатся крики: «Стражи Порога, сверх-Стражи Порога!»

«А как же злое начало? Почему оно существует? Неужели оно от доброго начала, от Бога?»

Слышится ответ: «Злое начало не от Бога. Оно от Ничто, которое появилось, когда образовались бесконечности пустот».

«Почему же Великий не предвидел появления, зарождения зла?»

«Предвидел. Не мог не предвидеть».

«Почему же не пожалел Он созданных?»

«Пожалел. Потому и позволил злому началу существовать в некоторых мирах».

«Да! Он ослепительное счастье хотел дать Своим творениям, а оно мыслимо только, как контраст».

«Но мы не хотим зла».

«Мало ли что вы злом называете. Ребенок плачет, когда его купать начинают, а потом радостно смеется».

Раздается голос: «Кто хочет зла не чувствовать? Я сделаю его невосприимчивым и зло не сознающим».

Голоса: «Нет. Мы не хотим быть мертвой материей, если она может быть».

«Как можно мыслить множественным Великого?»

«Элоима тоже не единым, а множественным мыслят, как Отца, Сына, Духа, Софию, Силу и прочее».

«Если мы познали, что выше Великого Бога еще и Несказанный существует, то почему же выше Несказанного нет еще более Высокого? А над тем другого, и так без конца?»

«Но, ведь, все это в едином, как в теле физическом мирны мирн электронов!»

«А в электроне опять-таки несчетные миры существ могут существовать».

«А в них опять электроны меньшие, чем первые, имеются, и так без конца».

«Бездна вверху, бездна внизу. И везде жизнь».

«А все-таки не в силах понять мы, что за четвертой Печатью Оккультного Молчания скрывалось. Слишком мало о нем воспринимаем мы».

А Сатана говорит Сатлу: «Я больше, чем они, вижу и слышу высоким сознаньем».

«Расскажешь?»

«Если хочешь. Но раньше надо бы пятую Печать Оккультного Молчания снять. Тогда многое мы поймем, ибо блеск, нас ослепляющий, в антиблеск, нами видимый, превратится».

 

78 Пятая печать оккультного молчания

Блещут разноцветными крыльями духи Фантазии, вестники светлые, и встречают их суровые Сатлы, мало склонные с духами Фантазии разговаривать. Торопливо сообщают светом разным переливающиеся о том, что за границами обителей Сатлов, далеко от них носятся слухи о мощном полете Димов, на своем пути Ничто уничтожающих. Не знают Сатлы, что несут с собою эти сильные, хотя слухи об их благости и долетели до обителей Сатлов-гигантов. «Им ничего не стоит мимо наших обителей пройти. Покажем, что мы не хотим встретиться с ними, так как через чур не сродны они с нами, и что-то вроде ужаса внушают нам эти гиганты». Так решили Сатлы-великаны.

На границу своей обители поспешили Сатлы и стали стражей. А трое из них отправились в замки носящих светлые брони рыцарей и просили у них позволения взять тёмные молнии, у светлых иной раз мерцающие. Взяли они связки чёрных молний, принесли на границу свою, бросили в Ничто, и чёрные молнии развернулись в Ничто сетью крепкой и непроходимой. А Сатлы-великаны послали к Аранам за помощью, и отряды тех и других стали на границе.

Отряд Димов быстрее света несся к границам Сатлов и далеко от них узнал от эманации духов Фантазии, что стоят на страже Сатлы и Араны, не желающие пропустить их через обители Сатлов. Не оскорбились благостные, узнав о помехе приготовленной. Пожалели они Сатлов и Аранов, но захотели выбросить из Ничто молнии чёрные, ибо не добром веяло от них на миры Сатлов-великанов, и уничтожили они молнии чёрные, в светлые благостные, не обжигающие огни превратив их.

Неподвижно стояли Араны и Сатлы, глядя на Димов, и сами не знали, радоваться или жалеть им приходится о том, что Димы облетели их космос, Ничто за ним расположенное уничтожив.

Летит отряд Димов и пересекает миры низшие, перелетает через мир Звуков, часть реальности подав ему, и чуют Стражи Порога, что надо дать им дорогу, и отходят, пропустив их без боя в миры отрицательные. Ускоряя свой несказанно быстрый полет, несутся через миры отрицательные Димиурги, кое-где в них свои тени отбрасывая и тем смутные представления о богах зарождая. И снова — орос. Снова расступаются на этот раз свирепые и тёмно-грозные Стражи Порога, а Димы могучим усилием удерживаются, переступив Порог, от падения, и перед ними расстилается что-то новое: мрак совершеннейший, молчание абсолютное, неподвижность сверхпостижимая. Теснота полнейшая, теснота невероятная господствует за оросом этим.

Ужасом веяло, ужасом неподвижным, ничем не сменяемым веяло от Хаоса неподвижного, Хаоса подмирного. Заметили Димы страшную сплоченность подмира неподвижного и прежде всего решили дать простор всему в этом мире сущему. Предложили они Стражам Порога низшего отодвинуться. Осторожно, медленно, без малейшего потрясения сдвинули те миры отрицательные, и снова стали на новой черте ороса стражи тёмно-грозные, не смевшие поднять свирепых очей своих на Димов сияющих, а население миров отрицательных не почувствовало сдвига своих космосов. Вылепили Димы из мрака вязкого солнца чёрные. Вокруг них расположили, из того же мрака вылепив, земли тёмные. Все это неподвижным стояло. Тогда отделили от себя Димы часть света своего яркого, прекрасного, и облекли в него солнца чёрные. Загорелась поверхность солнц этих светом красноватым, желтоватым, голубоватым и зеленоватым. Загорелись поверхности солнц этих и другими огнями цветов многоцветных. Но не ярко сияли огни эти. И вокруг солнц этих заставили Димы вращаться земли тёмные, слабо этими огнями озаряемые. Появились воды на землях этих, в определенных местах держащиеся. Искрились в них отраженные огни солнечные, и появилось в водах нечто на изначальную протоплазму похожее, из которой уже что-то живое свои щупальцы разбрасывать стало и, принимая пищу, существовать жизнью отдельной от вод и твердой земли.

В полутьме над океаном и над сушей раскинувшейся не могло расцвесть хоть что-либо привлекательное, не могла мерцать красота. Чудовища нелепые выросли из мелких существ, отдельно от воды, земли, огня и воздуха живших. В эти чудовища вошли эманациями своими стихии, в подмирном пространстве спавшие и солнцами пробужденные, и дикий необуздываемый вой стихийных начал, в животных сущих, огласил миры под нижним оросом лежащие. Поняли Димы, что надо больше света дать этому пространству, но вместе с тем поняли они и то, что слишком много огня своего священного мертвому началу дали. Поняли, что сами потускнели, что, не потеряв себя всецело, не перестав быть Димами, они не могут даже одной искорки огня своего дать.

Не хотелось им идти за огнем, в миры высшие подниматься, поэтому опустились они еще глубже и увидели, что в низах то же, что и в верхах лежит: миры существ отрицательных, миры звуков, двумерных и меняющихся образов, и далее миры тоже знакомые. Вернулись назад Димы и с отчаянием смотрели на творения свои. Мирны лет пытались они улучшить созданное, но безнадежно. Пытались они возвратить себе свет, напрасно солнцам новым пожертвованный, но не удалась им и эта попытка. Страшным негодованием загорелись Димы, все аспекты горя и разочарований изведав. Сначала незаметно, скрываясь и от них самих прячась, потом все сильнее и сильнее разгораясь, развилась в них зависть к тем, кто к низам не спустился.

А далее поднялся среди них ропот против Великого: «Не мы слабы. Он помешал нам, так как первоисточник всего за все отвечает. Поднимемся в верха и спросим отчета у Него. А если нам кто помешает, сметем дерзких с дороги нашей…» К верхам ринулись Димы низов потёмневшие. Раньше их пронеслась весть, духами Фантазии несомая, что против Бога Великого ополчились Димы потускневшие.

Отряды Легов первыми вступили в бой с гигантами немыслимыми и были отодвинуты Димами с пути их. Борьба с Арлегами, поспешившими на помощь Легам, не успела еще развернуться во всю свою мощь, как на помощь Михаилам явились Араны неукротимые, со страшной силой ринувшиеся на Димов, крича им, что никого с боем идущего они не пропустят в верха, к Несказанному.

И страшный бой начался между Аранами, не отступающими, и Димами, местью зажженными. Не отступали Араны ни на шаг, и росли их рассаны во время боя страшного. С радостными победными криками расставались они с рассанами своими и не позволили силам, на место боя явившимся, сменить их в битве. И только тогда, когда убит был последний Аран, когда разлучилась его рассана с его сущностью, увидели страшно утомленные боем Димы ряды сил, против них в боевом порядке построившиеся. Не могут оправиться Димы от страшного урона, им нанесенного Аранами. Понимают они какой страшный урон понесли они, мощнейшие из мощных. И тёмный ужас пронесся над ними, но не тогда, когда за силами они увидели грозные отряды светлых Димов, своих старших братьев, а когда издалека, из пределов того, что за бесконечностями лежит, донесся до них грозный боевой крик Аранов, уверенно предвещающий победу уничтоженных.

Бесшумно пронеслись духи Фантазии, сообщая, что в новом аспекте новой обители, на старую бесконечность едва похожую, стали Араны мощнее Димов. Но не хотели сдаться Димы потускневшие, не хотели отступить они. Призывают к себе гибель-исчезновение, но видят Эонов за светлыми Димами сущих, через ряды последних идущих…

Раздвинулись ряды воинства, поблекших Димов не пропускавшего, и светлые Эоны встали перед воинством остановившимся. Готовились ринуться на них Димы, свет яркий утратившие, но почувствовали прилив сил и ощущений, когда-то им свойственных. Увидели они, что Эоны высот несказанных благословили их, и вернулся к ним блеск, на солнцах низшего из миров оставленный. Вернулся к ним свет утраченный: благостными, величаво-добрыми и только на добро готовыми стали они.

Самих себя судили Димы, решив не бросать мир низший. Решили они занять временно мир Аранов, их работу выполняя. Послали к Аранам послов легкокрылых, прекрасных духов Фантазии, предлагая им уступить их обители и навеки уйти из них. Отказались Араны: не захотели они облечься в старые рассаны, их старому миру свойственные, не захотели прежними Аранами стать. Принесли духи Фантазии ответ Аранов: «Не пойдем назад, а если бы пошли, то не пустили бы Димов в верха: мы теперь сильнее их. Но мы в новых обителях останемся и не забудем, не простим нашествия тёмных Димов, хотя и просветлели они».

Возвратилися Димы в низы свои и вместе с Эонами пытались просветить существа миров низших, пытались придать им образ и подобие духов высших. Не увенчалась работа эта успехом. С отчаянием в душе смотрели Димы на неудавшиеся творения свои, а Эоны спокойно ожидали. Появились среди Димов странные существа, на обитателей ими созданных земель похожие, и говорили они Димам и Эонам: «Неужели вы продали свое первородство за пыль и грязь — за полное бессилие свое? Раз тот, кого вы Великим называете, неправ, а что Он неправ, видно и из того, что Он страдает, надо искать, в чем неправота Его. А она в том, что плох наш мир. Мы должны per aspera ad astra поднять население это. И путь один: пусть познают жители мира нашего, что различно добро и зло, и пусть начнут борьбу между собой, истребляя друг друга. А оставшихся мы истребим и тогда сотворим лучшие существа для населения ими миров нижайших».

Молчали Эоны и негодовали Димы, говоря: «Его скорбь ничего общего с нашей и вашей не имеет. Ничего в ней вы не понимаете. Не истреблять злые существа, а исправлять их надо».

Говорят Эоны Димам: «Сорвите Печать Оккультного Молчания. Пусть свет звезды пятой, за Печатью сущей, осияет миры ваши и прольется в Ничто тёмное».

Поднялись Димы в верха и позвали Димов верхних на помощь, и присоединились к ним тьмы мирн тех, кто и ранее в срывах Печатей участвовал, и стали они перед Печатью пятою. От нее неслись ленты-стрелы огня странного, боль невыносимую причиняющего. И все, кроме Димов низа и Димов верха отступили перед стрелами этими. Схватили Димы Печать горящую и, сорвав её, освободили сверхзвезду сияющую, и рассыпалась она на звезды яркие, а звезды рассыпались на искры, неведомых духов образующие. И посыпались эти звезды в низы и в Ничто, преобразуя их в места, для райских поселений пригодные. Изменилось и население низов, внешним видом и внутренней сутью подражая прекраснейшему из того, что они встречали, и на Димов и Эонов походить стали через четверть мирны лет. Тогда с низов в верха поднялись искры звезды оккультной и, минуя все космосы и бесконечности, понеслись туда, где Араны преобразившиеся пребывали и, прилетев в их лагерь веселый, с Аранами побратались.

Преобразились тогда они на глазах Аранов в над-духов, лучами алдитантными сияющих, и слушают их сказания чудесные Араны могучие и не хотят отпустить их от себя. Пронизываются их лучами несказанными Араны могучие и преобразуется высокое начало в них сущее, еще более высоким становится. Искры-лучи звезд-духов Высоких светят все ярче, все теплее и теплее пригревают сердца Аранов могучих, и Араны познают учение Эонов, каким оно в верхах проповедуется.

Жадно внимают Араны неутомимые заповедям неутомимости непреклонной:

«Впереди всех пойдут те, кто от счетов с врагами откажутся, впереди всех пойдут в миры вновь приготовленные, за Великим Богом по ту сторону Его лежащие…» И ярче горят искры-звезды духи Высокие, прекраснее их цвет и блеск становится, любуются на них прекраснейших из прекрасных Араны могучие, и смягчаются их мысли суровые.

«Встань на защиту того, кто нападению подвергается, и защищай его сильнее и настойчивее, чем себя и самых близких тебе защищал бы…» «Так, — говорят Араны, — так мы всегда поступали», — и с гордостью смотрят они друг на друга и сжимают мечи руками могучими.

«Врагов разбитых, врагов бегущих, врагов побежденных оставь в покое; не преследуй и не мсти им, а во всем сравняй с собою». — «Мы согласны», — думают Араны.

«Укрой от преследования и защити врага своего. Протяни ему руку помощи». — «Хорошо! — говорят Араны. — После боя или после отказа врагов от боя мы будем поступать так».

«Не отталкивай руку примирения, к тебе протянутую, хотя бы и много ущерба нанес тебе с тобой помириться желающий, хотя бы худшие из бедствий он причинил тебе». — «Так, — говорят Араны, — но мы не забывали зла, нам причиненного, и от этого только выиграли миры, нами защищаемые».

«Если зло причинивший раскаялся, — простить необходимо. Необходимо помнить, что и каждый из вас зло причинял.» — «Ты, ярче прекраснейшей звезды сияющий! Мы понимаем: ты учишь считаться не с тем, что нам выгодно, а с тем, что надо сделать…» Блеском Великого, блеск солнца затёмняющим, блестит Звезда — дух Высокий и, прикрывая глаза свои, говорят Араны: «Растопил ты лед, в сердцах наших образовавшийся. Мы помиримся с Димами потускневшими». — «Они опять просветлели. Они рады будут с вами, тоже ярче блистающими, свидеться…»

«Удержи себя, удержи другого от зла, и к тебе злое начало не приблизится. Такова последняя заповедь, которую мне надо передать вам, многознающим. Я услышал эти заповеди в высотах, рядом с Великим Богом расположенных». И понесся Дух звездный в те дали, о которых только немногие слышали, а Араны послали послов с ветвями мира к Димам и пригласили их на пир блестящий, где обитатели многих кругов и бесконечностей встретиться могут.

И других послали они послов звать на пир духов всех бесконечностей, всех ступеней и вне их находящихся. И искры звезды Печати Оккультной и другие искры других печатей были позваны на пир этот…

Прибыли приглашенные на пир примирения и великой хореей расположились. Духи Света, Познания, двумерных измерений и меняющихся образов, духи Гармонии, Звуков, Сил, Фантазии, Нирваны, неды, велы, Отблески, оттары, Араны могучие, отэны, духи карм мистических, Арлеги, духи Причинности, Леги, духи отражений Реки Голубой, духи, щиты мистических зеркал носящие, тёмные Арлеги, Князья Тьмы, тёмные Леги, Сатлы, Михаилы, Многоочитые, лярвы, люди, Арары, далеким огнем озаренные, мудрецы далеких бесконечностей, Димы, Эгрегоры, на богов похожие, Эоны мудрости, любви, Звезды, за печатями оккультными бывшие… Много и других духов собрались на пир духовный Аранов могучих.

 

79 Шестая печать оккультного молчания

Все выше и выше поднимаясь по бесконечным пространствам, переносясь из одного пространства в другое и оставляя за собой след, из потока звезд состоящий, в пустотах сверкающий, неслись Димы все вперед и вперед. А вот и конец того, что по эту сторону сущие бесконечностями называют. Здесь нечто более страшное, чем орос, чем начало Ничто. Начинается то, что к Ничто так же относится, как Ничто к существующему. Бездна в бездне, бездна бездн. Остановились Димы перед этой бездной.

«Быть может здесь остановимся?» — говорили одни. «Тогда не к чему и продвигаться было, — говорили другие. — То, что в пограничной Ничто-бесконечности, то и в других Ничто, нами уничтоженных, было. Вперед! В верха!»

Бросились Димы через бездну бездн, и преодолели её могучие не полетом, а волепроявлением, ибо почти так же сильны, как Элоимы были. Увидели они ту границу, орос бездны бездн, как бы огнем наполненный. Стояли на ближнем берегу его Стражи Порога грозные, но не посмотрели на них Димы могучие и подошли к потоку, никем не остановленные. Поняли тогда Димы, что трудно, едва ли возможно перейти широкий огненный поток. Не долго совещались они. Часть их понеслась к духам Реки Голубой, скоро достигла её берегов, и попросили посланцы духов Реки направить её течение через поток огненный. Волны Реки Голубой пересекли поток огня необычного, и бросились тогда Димы в голубые волны. Но огонь необычный захлестнул даже волны Реки Голубой, и всех Димов обжег он пламенем своим прежде, чем потушили его голубые волны. Перешли Димы орос, и снова несутся они через что-то, смутно пространство напоминающее. Им встречаются странные существа, как бы призраки, светом ослепительным сияющие, но, закрывая свои очи, проносятся мимо их Димы. Попадаются им навстречу призраки сумрачные, расплывчатые, безконтурные и другие неописуемые образы, неустанно свои облики меняющие.

«Скорее! Скорее! — твердят Димы. — Все это недостойно нашего внимания. Бог Великий, вот то, к чему мы стремимся, чего достигнуть хотим мощным взлетом нашим!» И в мирны раз быстрее света несутся они все дальше, все выше…

Новый орос перед ними. Как будто стена гладкая, блестящая и неизмеримо высокая стоит перед ними, а на ней новые Стражи Порога, неподвижно на Димов взирающие. Поднимаются Димы к верху стены, но не пропускают их далее Стражи Порога, и угрозой мертвой блещут взоры их. Схватились Димы со стражей, сбросили их вниз, но при этом почувствовали, как будто холод страшный пронзил их во время борьбы этой. Видят они, что вдали какой-то дух необъятный сверкает, переливаясь блестящими цветами, но не могут Димы разглядеть контуры его.

«Не Он ли? Не Великий ли это, один из образов своих принявший? — говорят Димы. — Невыносимо больно смотреть на Его сияние. Мы смертельно устали… Неужели не кончен путь наш? Неужели мы не у цели?»

И видят они, как превращается существо сверкающее в небольшую фигурку, на Арлега похожую, и держит эта фигурка что-то, пальмовую ветвь напоминающее. «Вы к Нему?» — спрашивает Димов за оросом сущий. — «Да.» — «Это невозможно». — «А мы хотим!» — «Недостижима цель ваша. Сколько времени летели вы, вначале просто света быстрее, а после перехода ороса в мирны раз быстрее света?» — «Не знаем. Упоенные мыслями высокими, ослепленные надеждой великой, мы не считали времени». — «Миллиарды хилионов мирн тысячелетий летели вы по счету вашему». — «Не понимаем. Мы живем, не изменяясь, только миллиарды мирн тысячелетий». — «Да. Но вы в новой оболочке. Два раза при переправах через оросы меняли вы внешнее тело свое, и вы не заметили этого, своей мечтой поглощенные. При переправе через Реку Голубую и во время битвы со Стражами Порога второго сгорело сначала первое, потом второе тело ваше. От вас только аспект аспекта старого остался. Все исчезло, кроме духовной сущности вашей.» — «Да будет так! А близок Он?» — «Едва на бесконечно малую величину вы к Нему подвинулись. Если вы возведете то количество тысячелетий, в течение которого вы летели, в степень, равную этому количеству, и все это время лететь будете, то продвинетесь еще на одну бесконечно малую протяженность приближения к Нему… До Него в несказанное число раз дальше, чем то расстояние, которое вы указанным вычислением получите.» — «Неужели даром мы проделали путь наш? Неужели даром мы два раза умерли? Неужели бесплодны все усилия наши?» — «О нет! Конечно, не даром. Вы постигли теперь, как Он непостижим и далек и другим можете передать достижение это». — «Скажи нам что-нибудь на обратную дорогу. Не даром же мы высоко поднялись.» — «Не знаю, что сказать, так несовершенен и мал я.» — «Ты? Только сейчас более, чем гигантом бывший?» — «Да! Не велик я. Пусть Эоны высшие поговорят с вами. Смотрите: они летят сюда. Я давно уже чувствовал полет их.»

И удалился Сверкающий, снова вдали гигантом ставший.

Эоны появились перед Димами. Насколько величавее, мощнее и совершеннее были они тех совершеннейших, кого Димы ранее в покинутых бесконечностях видели. «Учитель! Скажи, что нам делать?» — «Многое множество миров не поднявшихся существует. Идите и поднимите их». — «Разве мы можем в этой одежде в низы спуститься? Мы кончили жизнь нашу, в старых одеждах протекавшую». — «Проходя обратно через оросы, вы старую одежду получите.» — «Но мы окончили срок жизни в старой одежде». — «Она опять начнет течь сначала, когда вы оросы обратно перейдете. Надо вам назад вернуться. Вы ничего здесь для других не свершили. Ничего и в низах ваш отряд не сделал. Идите снова в низы и там сделайте дело великое.» — «Но ведь старых низов не осталось?» — «Конечно нет. Они много раз иными низами сменились, но еще существуют низы, подобные тем, мимо которых вы прошли.» — «Так будет. Но неужели мы даром столько времени потратили? Не скажешь ли чего-либо нам о Нем?» — «Скажу, хотя и не знаю, как и что поймете из слов моих. Он — не сущий, ибо что общего между Ним и чем или кем-либо из сущих? Он — отнюдь не сущий, ибо, хотя и есть, но не в том смысле, который вами этому слову дается. Все в Нем бесконечно и конечно в том смысле, что все и части всего не были бы без Него.

А все-таки отличайте то, что от Него отошло по Его изволению, от того, что в Нем осталось. А осталось все, ибо сколько бы ни было взято из бесконечно большого, оно бесконечно большим останется. Не из ничего, но из сущего, т. е. из Него созданы все миры. И Ничто из Него же создано, ибо без Него и Ничто не существует. Блеск Его, в мирах сущий, к нему возвратиться стремится, и этот блеск только часть Его, как часть Его все, что ни возьмешь. Он и то, что от Него в мирах тех, что ниже оросов, вами пройденных, лежит. Все от Него и все — частицы Его ничтожные. Отблеск Его слабый, почти тьме равный, повсюду, даже во мгле самой глубокой. В ней, мгле этой, Он мглою стал. И мрак самый глубокий светом ярким станет, и мрак к Нему поднимется, светлея при подъеме этом. Даже в людях не мрак, а нечто более светлое. Помните все-таки, Димы, что малого стоят все определения Его. Кого ни назовете вы Им, кого ни будете вы чтить — все это не Он, если хоть тень определения дана будет вами Ему, чтимому. Нельзя определить не сущее, то, чего нет для нас, но все, что ни есть, — через Него существует, и не прекратится все это, пока не станет совершенным, то есть Им, то есть не-сущим». — «И вы все не познали?» — «И мы не познали всего и не познаем, пока с Ним не сольемся, как и вы когда-нибудь сольетесь».

Исчезли Эоны.

Назад понеслись Димы, в мирны мирн раз быстрее, чем поднимались. Перелетев через стену высокую, переправившись через поток огненный, получили они обратно тела свои. «Как жалко, что мы не присматривались к обителям и к тем, кто в них находится, когда мы в верха поднимались. А теперь мы так быстро опускаемся, что едва воспринимаем то, что нам встречается. Мы недавно видели каких-то существ, точно из звезд слитых, из звезд, цветами разными блистающих; они больше нас, много больше, а мы думали, что нет больших, чем мы, из тех, кто имеют измерения…» Вот и другие гиганты, которые отделяются от среды, их окружающей, как бы молниями устойчивыми, и массой тонких золотистых нитей соединены внутренние линии молний этих. А вот как бы вихрь снежинок устойчивых, образ неведомый образующих, и Димы видят, каким добром неуклонным блещет облик снежинок мятущихся. А вот и те бесконечности и провалы Ничто между ними, которые давным давно покинуты были. Как все изменилось! Нет ничего из того, что было, и множество миров, неведомыми населенных, замечены Димами. «Как духовно выросли жители этих миров! Но что-то тёмное в низах виднеется. Куда направиться? А! Вот блестят красивые духи Предвидения, бывшие когда-то духами Фантазии. Спросим у них».

Говорят им духи Предвидения: «Всего нужнее вы в низах. Много планет населены ныне потомками лярв зловещих, не пожелавших подняться и семьдесят семь сот раз отказавшихся от подъема. Там тяжелая, затхлая атмосфера. Мы укажем вам дорогу в миры эти, но на пороге оставим вас. Нам невыносимо скучно там. Они не принимают нас».

Понеслись Димы за духами Предвидения, но оставили их духи эти, приблизившись к землям. Пролетают Димы над землями бесчисленными и думают: «Не те ли это люди, предки которых тень нашей тени видели, ту тень, которую они Изидой назвали? Но нет. Совсем иной виду них. Как мрачно, грозно, тяжело и неизменяемо выражение лиц у них. Как жестоки и грязны их обычаи и законы! Что это? Они не сажают в тюрьмы инакомыслящих, как это делали раньше, а понемногу высасывают мозг у них и кровью змеиной его заменяют. Они ослепляют теперь не глаза, а разум, делают бессмысленно свирепыми, тупыми и глупыми осужденных ими. А сами властители этих людей! Они живут растительной жизнью, вызубривая свою глупую догму, и еще более глупую проповедуют для общего употребления. Властно царит в мире существ этих подлая эксплуатация себе подобных и убийства тех, кто восстает против таких приемов, убийство для того применяемое, чтобы не мешали этой эксплуатации, которая выдается за благодеяние. Какая гадость! Какая низость! Для того, чтобы помочь им, нельзя пред ними в роли земных богов явиться. Они чужды чутья мистического. Надо их одежду надеть, войти в их мир и постараться на них воздействовать».

Решили Димы лететь к солнцам мистическим, тем же блеском, что и раньше, сияющим и там оставить все непереносимое мирам земель. Встретили их на солнцах мистических Мистропы и сказали Димам: «Мы не можем взять у вас на хранение силы ваши, потому что они вам скоро понадобятся. Но мы укажем вам, каким образом от тел своих вы освободиться можете: оставьте их на одном из потухших солнц, выбрав для этого одно из самых больших. А ваши силы и способности облеките в тела кого-либо из людей, но сделайте это так, чтобы никто не видел вашего воплощения».

Полетели Димы на потухшее солнце и на нем свои тела под надзором высших недов оставили. Начали они обходить земли, вне материи сущие. Вот труп юноши, только что убитого свирепыми обитателями земли. «Я войду в него, а вы все раны его залечите», — говорит один из Димов. Встал юноша, закрыты раны его, но это уже не человек, а Дим в новом аспекте своем. Вот растерзанная злодеями девушка. Входит в нее другой Дим, залечив все раны её и заставив тело её забыть то, что было… И все Димы на разных землях вошли в тела людей, замученных и убитых.

Загремела на землях проповедь Димов, протестующих против жестокостей, прославляющих свободу, материальное равенство, братство светлое, учение о всепрощении… Красивому, высоко доброму и прекрасному стали учить Димы могучие, зная, что силой ничего достигнуть нельзя, как нельзя достигнуть и чудесами. Но бесплодна проповедь Димов: один человек на сотню тысяч проникается их учением. Криво усмехаются мрачные обезьяны и продолжают кровь пить, мозги высасывать. Ограничено число Димов пришедших, но если бы их и больше воплотилось, ничего не смогли бы они сделать со всепроникающей ложью людей-лярв. Взамен её новая ложь выползает и шипит, все отравляя, такая же мерзкая, грязная, тупая и подлая, как исчезнувшая… Не знают Димы, что им делать. Отлетают они на тёмное солнце, облекаются в тела свои и совещаются. А любопытные духи Предвидения, которым все надо знать для того, чтобы предвидеть, к ним прилетели и говорят: «Нужно сорвать шестую Печать Оккультного Молчания. Помните, что было, когда пятая была снята? Помните, как просветлели миры, в глубинах сущие?» — «Да. Но мы не знаем дороги, не знаем где она. Вы не знаете?» — «Мы тоже не знаем, но знают дорогу к ней Сатлы и Сатаны, нарочно из миров низших не ушедшие, хотя они давно уйти могли.» — «Тогда надо пригласить их!» Помчались духи Предвидения и вернулись, а вслед за ними прилетели полчища молчаливых, далеко от миров обычных существовавших Сатлов и Сатанов.

«Мы знаем дорогу», — сказали они Димам. — «Отчего вы раньше не сорвали шестую Печать Оккультного Молчания?» — «Силы нашей не хватило бы на это: вас ждали». — «Где она блистает?» — «За пределами бесконечностей, но в стороне противоположной той, где вы были». — «Летим!» — «Летим!»

Летят могучие, жаром познания и жаждой благопринесения охваченные. Долог путь, но сильно желание. Вот очередной орос, словно переплетенная изгородь преграждает путь. Не смогли отбросить его Димы, но выступили Сатаны, бьют по нему булавами своими, хотя от каждого удара брызжет кровь из них. И хотя вскрикивают они от едва выносимой боли, но продолжают наносить страшные удары. Обессиленными отступают они, их заменяют Сатлы, но и им не удается разорвать орос. Выступают Димы, но, чем ближе подходят они к оросу, тем слабее становятся. Тогда обращаются к ним Сатаны: «Димы! Помогите! Сделайте нас гигантами! Вспомните: я — Ксанфа, я — Руир!…» Передают Димы Сатанам часть той силы, которая гигантами делает, и те бросаются на орос и снова бьют его. Недоумевают Димы: «Неужели силой можно добиться чего-либо?» А из ороса выступают вовсе не светлые стражи, на замм похожие, стараются поразить копьями Сатлов и Сатан-гигантов. Но напрасно. Те уже запели грозную боевую песнь: «Лучше ужас и боль, чем назад отступить! Даже смерть не страшна, мы должны победить…» И в одном месте прорвали они этот, вдруг оживший орос.

«Скорее! Скорее! — кричат Сатлы. — Бросайтесь в прорыв!» Бросились в прорыв Димы и сразу себя опять мощными из мощных почувствовали, так что не посмели на них броситься стражи грозные. Но смеются над прорвавшимися: «А далее что? Ничего не получите! Непосильна тяжесть Печати для сущих!» Напрасно бьют в покровы Печати своими мечами и булавами Сатлы и Сатаны-гиганты. И тут Димы вспоминают, что это они были не-сущими в высотах странных.

Теперь уже все вместе они бьют шестую Печать мечами тяжелыми, когда-то из горя миров выкованными, и разбивается она золотой пылью и серебряным огнем-дождем. Мирны Эонов, светом облитых, прекраснейших из прекрасных, несутся из-за шестой Печати Оккультного Молчания и кричат пришедшим, что двенадцать из них готовы их сопровождать, чтобы выполнить задуманное в мирах низких. Летят они вместе вниз, но пересекает летящим дорогу река чёрно-грязная, с кровавыми струйками, река широкая, глубокая, как бы непереходимая. Говорят Сатлы: «Мы знаем эту реку: от нее почти ничего не осталось, разве ручеек маленький. Перед вами мираж простой. Мы давно всю реку выпили, а сейчас и оставшийся ручеек выпьем». Припали к влаге чёрно-грязной устами своими Сатлы и с отвращением остатки её выпили. Снова мчатся вперед, перемешавшись с Димами, Сатлами и Сатанами духи, на Эонов похожие, и дорогу им огненная стена пересекает. «Знакомая стихия! — говорят Сатлы. — Раздвинься! Не хочешь? Исчезни!» — и рухнула стена огненная, огненным ручейком куда-то поплывшая.

Говорят Димы Эонам: «Вот солнце потухшее, где мы тела земные оставили. Мы залетим туда и в тела оставленные облечемся». Так и сделали Димы, и вскоре затем прибыли на земли, будучи опять в тела людей облеченными. И услышали они от людей-лярв, что пошли по земле какие-то боги, и хотя они ничего как будто бы не говорили и ничего не делали, но все их видели, и от того плохой стала жизнь для людей-лярв: перестали они умирать, пока не истекал для них пятитысячелетний срок жизни. Но срок этот жил только тот, кто путем добра шел. Если же кто согрешал чем-либо, сразу же жизнь согрешившего на одну десятую часть срока оставшегося сокращалась. Появилась откуда-то вера, что проживут пять тысяч лет и потом перейдут в высший космос только те, кто в течение всего этого срока ни разу не отступил от высокого учения Эона, им проповедуемого. А кто грешил, кто не пытался всеми силами своими согласовать жизнь свою с учением Эона, тот ранее срока пятитысячелетнего умирал и жил в кругах концентрических вдвое больше лет, чем им до срока не было дожито, и снова возрождался на земле, чтобы жить предназначенные ему тысячелетия…

Димы помогали людям (ибо все люди перестали лярвами быть) безгрешно жизнь прожить. И взмолились Димы: «Ты, дух, обитатель звезды оккультного молчания! Пусть вспыхнет частица твоего огонька во всяком, кто встретится со злым началом, в ком бы ни тлело оно. Пусть всякий, в ком вспыхнет луч огня твоего, видит, где и как злое начало говорит. Пусть все злые и пустые помыслы станут явными от света твоего, и пусть невыносимо стыдно будет тому, в ком злое начало видно будет!»

Вняли просьбе этой Эоны, и скоро исчезло зло с земель. Поднялись к верхам все их обитатели, и те, кто ранее в кругах концентрических были. Тогда Сатлы и Сатаны пропели свой гимн величавый, прощаясь с мирами бесконечности своей, и улетели туда, где свет, сила и слава сияют, для того, чтобы в новых одеждах по новым путям шествовать… Все миры сдвинулись, к верхам поднимаясь, а Димы остались, решившись поднять растения, видимые и невидимые, ибо животные всех видов давно уже людьми и даже более высокими, чем люди, стали. А Эоны за новую работу взялись в мирах новых.

 

8 °Cедьмая печать оккультного молчания

На всех землях исчезли люди, животные, рыбы, насекомые; только немыслящее, не рождающее и не умирающее бездушное начало осталось на них, и те, нами плохо постижимые существа последнего часа, которые называются Димами, Эгрегорами и Эонами. Не было уже тех существ, которых связывали в одно видовое, родовое или какое-либо другое целое Эгрегоры. Все свершили Димы, что сделать хотели, и нечего им было делать более. Давно неслись и гремели музыкальные хоры Эонов, горько оплакивающих, что откладывается возможность стать совершенными, в высшем начале омывшись и его светом облекшись. Им тоже нечего было делать. И все чаще и чаще, как молнии, сверкали их порывы: «К Нему, к Нему!»

Все было мертво в низах. Оставшиеся вспоминали исчезнувшие эпохи разных цивилизаций, и тем грустнее, тем бесполезнее казалось им, для того только сущим, чтобы другим помогать, вынужденное бездействие, обусловленное тем, что им самим ничего не надо было в бесконечностях опустелых, и не было тех, кому нужна была помощь. Только однажды пролетело по всем бесконечностям существо, голова которого на челе своем венок из звезд и цветов неведомых имела, а его над-эфирное тело было облечено в ярко-светлую одежду. И тогда поняли существа последних часов, что это из бесконечностей улетел дух Жизни.

Что-то чёрное, едкий дым напоминающее, облекло то, где когда-то жизнь кипела, и зловеще расстилались всюду тяжелая неподвижность и безмолвие, ибо и солнца, и кометы, и планеты, и все небесные и над ними сущие тела остановили бег свой. Говорят Димы: «Ясно, что от нас ожидается действие. Иначе давно бы произошла перемена… Ведь только тогда космические сдвиги происходят, когда срывается Печать Оккультного Молчания». Согласились с ними Эоны и Эгрегоры, и все они отправились по опустелым бесконечностям искать последнюю Печать Оккультного Молчания. Долго длились их поиски, пока, наконец, заметили они нечто, гигантскую корону солнца затмившегося напоминающее. И решили они, что виднеется в далях высоких та самая Печать, которую они ищут.

Ринулись к Печати этой, горя желанием сорвать её и вперед продвинуться… Вот они около Печати гигантской. Но вся её поверхность занята неведомыми духами. Одни из них грациозных Арлегин напоминали, другие были также красивы, как Нирваниды, третьи были величественно прекрасны, как Сатаны. Переплелись они руками, прижались друг к другу и словно сетью плотной покрыли всю поверхность потёмневшей Печати Оккультного Молчания.

Подходят к ним светлые тихие Эоны с пальмовыми ветвями, но, в ответ на просьбу отойти в сторону, склоняют головы духи неведомые и только крепче сжимают руки свои. Сменяют Эонов благоносящие Димы с жезлами, но и на них смотрят с мольбой духи чудесные, преклоняя колена, однако ни частицы пространства не уступая. Приблизились к ним грозные Эгрегоры с булавами в руках, но напрасно ищут они на Печати места не защищенного, по которому можно бы было булавой ударить. Едва взмахнет булавою Эгрегор, ниц перед ним падают духи неведомые, закрывая собою ранее незащищенное ими место Печати Оккультного Молчания… Отлетели от Печати той прибывшие и держат совет. Говорят Эгрегоры: «Мы догадываемся, что мешает нам. На головах некоторых из этих духов мы видим отблески венца огненного, — признак, что они когда-то с тёмными встречались». Говорят Димы: «Вокруг некоторых из них вспыхивает как бы отблеск света нашего, когда-то нами дарованного солнцам мира отрицательного». Говорят Эоны Любви: «Около них испарения крови нашей, в низах для спасения живших там пролитой». Говорят Эоны Мудрости: «Все они — воплощения тех грехов, которые замышлялись в низах, на землях, в тёмных обителях, но проявлены не были, в мыслях только промелькнув, не пожелав проявиться в деле». «Да, это они», — соглашаются прилетевшие, а Эгрегоры добавляют: «Правда, они давно прощены, ибо безвреден, а иногда и полезен промелькнувший образ соблазна, но все же, раз они нам мешают, мы устраним их, не причинив им вреда, вознаградив их за то, что против их воли пойдем. Но между ними мы узнаем и БезОбразных — прекраснейших из прекрасных, сильных упорством своим, узнаем тех, кто только от Сатаны бегали и, других не боясь, наряду с нами по силе стояли».

«Идите и сделайте, что сможете», — говорят Димы.

Встали справа Димы, налево — Эоны, а Эгрегоры пошли на узнанных ими духов, бросили на них сети свои, и легко отделились духи узнанные от Печати Оккультного Молчания. Говорят им благостные: «Напрасно смущаетесь вы, много раз не допускавшие силы мощные снять Печать Оккультного Молчания. Прошлое — не укор, если даже и есть укорять за что. Но нет укора за мысли. Это было бы учением Тёмного, ибо часто бывает так, что плохая мысль не осуществляется и безвредна даже для тех, в ком она пребывала».

Просветлели духи и ближе подошли к вновь прибывшим. А те пододвинулись к Печати потёмневшей и увидели, что кое-где мелькают на её поверхности БезОбразные, прекраснейшие из прекрасных, легко сквозь сети Эгрегоров прошедшие и по-прежнему пытающиеся не дать сорвать Печать. Пожалели их прибывшие и спрашивают: «Почему вы мешаете нам? Мы знаем имя ваше и легко оградимся силой, для вас непроницаемой, чтобы сбросить Печать тёмную. Но зачем вы нам помешать хотите?»

Отвечают прекрасные: «Мы погибнем, навсегда исчезнем, если снимется Печать эта. Вы же знаете нас: мы духи Обманов красивых, и мы оставили лярв, людей и Тёмных, зная, что скоро уйдут они в верха, а сами ушли сюда, и погибнем, когда снимется Печать эта». — «Не погибнете. Мы знаем, что горько оплакивали вы заблуждения ваши. Дайте руки Эонам, идите с ними и ничего не бойтесь, ибо безгранична доброта их и нет зла, которое не было бы прощено и смыто Светом Тихим!» — «Мы верим вам, давно уже отказавшись от обманов красивых, и так долго страдали мы от того, что совершали обманы эти», — сказали прекрасные и встали рядом с Эонами.

Ударили Эгрегоры булавами по Печати тёмной, но не поколебалась она. Ударили по ней своими жезлами Димы, и тоже не смогли её поколебать. Взглянули прибывшие в миры и бесконечности, из которых поднялись, и увидели, что облекла их мгла тяжелая, мгла, ничего в себе не таящая, мгла — Ничто. Но когда дотронулись Эоны своими ветвями пальмовыми до Печати тёмной, распалась она на мельчайшие из мелких частиц, на то, что ныне электронами электронов называют, и заблистала тьма-Ничто блеском спокойным, ибо и в него те частицы Печати упали, которые в другую сторону обращены были.

Последний взгляд бросили в бесконечности духи, подниматься собравшиеся, но ничего, кроме блеска тихого, чего-то ждущего, не увидали там. «Это уже не Хаос, — проговорили Эоны, — прекрасные миры возникнут из Ничто сияющего!»

И вдруг все они в этом блеске тихом увидели лестницу с бесконечным количеством ступеней, вверх поднимающихся, а на самом верху этой лестницы сиял свет несказанный, как бы отблеск чего-то мощнейшего в себе вмещающий. И заговорили все духи: «Надо пройти через этот свет, и тогда новый круг восхождения начнется для всех нас». — «Как хотелось бы, прежде чем начать новый круг восхождения, увидеть Того, Кого мы никогда не видели — Единого во множественности образов Его», — говорят Димы. — «Нам тоже хотелось бы увидеть Его, и прозрели бы очи наши. Бедные люди, когда-то на землях разных жившие, думали, что Он из трех Эонов состоит — Эона Любви, Эона Мудрости, Эона Воли, но несказанно выше Он всех нас! Он — светильник с огнями ведомыми и неведомыми, и нет числа огням этим спокойным, не жгущим, все к себе притягивающим и очищающим. Не только Любовь, Мудрость, Воля — Он есть знание, свет, мощь, творчество, спасение, удовлетворение, радость чистая и многое многое другое… И ничто сказанное не дает понятия о Нем, ибо и сам Он — тень Великого». — «Идем. Посмотрим на Него!» — думают все. Но говорят Эоны Мудрости: «Идем! Но не надо ни вправо, ни влево смотреть. Только вперед глядеть надо, а то на долгое время мы на той ступени останемся, находясь на которой не были вперед устремленными очи наши».

Идут могучие. Идут Эоны, Демиурги, Эгрегоры, идут стражи Печати исчезнувшей. Не касаясь ступеней лестницы, поднимаются они по ней, не глядя ни направо, ни налево. Но вот ступень лестницы невероятно широкая, и перед очами поднимающихся реют духи неведомые… Только перед собою смотрят идущие и вверх на следующую ступень переходят. Много ступеней прошли они и наконец ступени кончились. Поднимают они глаза свои, и видят, что огнями чудными мерцает вверху мир несказанный. Кажется поднимающимся, что мир этот в верха поднимается. Полетели к нему Эоны спокойные, Демиурги могучие, Эгрегоры многодостигшие, неся с собой стражей Печати Оккультной. Ухватили за края мир этот Эоны, Демиурги и Эгрегоры и говорят взятым у Печати Оккультного Молчания: «Первыми в этот мир войдите». — «Сначала вы войдите, а уже мы за вами». — «Не надо так: вы слабее, поэтому вас вперед пропускаем». — «Нам страшно!» — «Мы за вами пойдем. А если вас оставим и сами войдем, — не удержите вы этот мир прекрасный и сами не удержитесь и упадете. Помните учение Эонов, что первые должны быть последними. Это и к нам относится». И вошли в мир новый около Печати бывшие, а за ними Эгрегоры, Демиурги и Эоны…

Взглянули они друг на друга и увидели, что исчезло различие между ними; увидели, что все они — от Эонов до духов, когда-то около Печати Оккультного Молчания бывших, все одинаковыми сверх-Эонами стали.

Выходят на дорогу вверх идущие, и по обеим сторонам её горят светильники высокие, несколькими рядами, один над другим расположенные, вдаль и в верха уходят. Не горит только ближайший к пришельцам ряд светильников. Но вот вспыхнули эти светильники огнями многоцветными — ярко-розовыми, белыми, голубыми, оранжевыми, синими, желтыми и лиловыми. Ровно горели, в верха поднимаясь, чудесные… Посмотрели друг на друга пришедшие и увидели, что сверкают над ними венки многоцветные — из роз блистающих, из лилий белоснежных, из тихо мерцающих голубых незабудок. Над другими сияют венки из оранжевых лютиков, из синих васильков, из астр, цвет белого солнца утративших, а над остальными сияют венки цвета лилового.

Видят могучие, как в верхах сливаются огни многоцветные, образуя пламя белое, ослепительным блеском-светом неведомым сверкающее. И видят они, как появились над сверх-Эонами венцы, из всех цветов сплетенные, сверкающие, как аметисты розовые, как алмазы белые, как сапфиры голубые, как янтарь желтые, как золото оранжевые, а немногим позднее венки их пламенем неведомым, пламенем блестящим засверкали, тем пламенем, в которое все слились сияния разноцветные. Взглянули пришедшие друг на друга и видят, что их численность в семь раз уменьшилась. Каждый почувствовал, что сверх-заммой стал он. Каждый чувствует в себе благодать Эонов, силу спокойную Димиургов, настойчивость непреклонную Эгрегоров… Исчезли тяжелые воспоминания стражей седьмой Печати Оккультного Молчания, залитые мощными волнами блеска духов высоких. Многие единством стали, и каждый мощнее стал, но не захотели в семь раз численностью уменьшенные единством стать, так как надеялись, что появится среди них различие полезное… Высоко, высоко над духами расстилается свод, как бы из молний блистающих сотканный. Все кругом и в верхах и в низах наполнено звуками марша торжественного и сливаются в нем в мощные аккорды гармонии голосов и звуки чудные всех миров и бесконечностей…

Идут высшие… Как бы гигантские двери распахнулись перед ними, и видят они дали необъятные. В новую сверх-вселенную вступили они, и развертывается перед ними сверх-бесконечность, как бы новыми и неведомыми духами населенная. Но не могут они разобраться в том, что теперь воспринимают мирнами чувств своих, ибо мирны мирн высших явлений и событий воспринять надо.

Встречает их некто сильный и прекрасный и, указывая на местность чудесную, говорит: «Если захотите видеть друг друга, то пожелайте сюда перенестись и сюда направится полет ваш, а также и тех, кого из своих вы увидеть захотите. Вы вольны, где хотите пребывать и на мирнах мирн занятий свои силы испробовать».

«Необъятно велик этот мир для нас. В прежних бесконечностях мы себя исполинами считали, а ныне мы напоминаем собою население ничтожнейшей космической пылинки из космоса земель и солнц. Но ты, странный, ты, удивительный! Скажи нам, где Он, где Великий? Можно ли увидеть Его?»

«На вопрос этот вам другой ответит. А мне позвольте удалиться. Вот другой около вас».

Проводили все-таки сверх-Эоны глазами своими с ними говорившего и увидели, как невдалеке он распался на тонкую пыль золотую и только что-то, тень его напоминающее, осталось, а пылинки золотистые в блестящие существа превратились и каждое из них больше Демиурга старой бесконечности было.

И новый неведомый стоит перед ними. Спрашивают его: «Где Он, Великий? Можем ли мы увидеть Его?» — «Увидите и в Нем сознательно будете, когда настанет время». — «А сейчас?» — «Вы слишком малы для этого». — «Малы?» — «Да. Вы знаете, что люди электроном называют? И вот все бесконечности, в которых вы пребывали на работе вашей, и бесконечности, ниже их сущие, и бесконечности, на лестнице мистической расположенные, и ультра миры, за ступенями её сущие, и миры, на ступенях новой лестницы расположенные, — все это, вместе взятое, считая и дорогу, светильниками озаренную, и наш мир, в котором вы ныне пребываете — все это в бесконечное число раз меньше для Него, чем для вас электрон электрона, как его люди понимают…»

…Так началась новая жизнь для тех, кто пережили последний час миров нашей бесконечности.

 

81 Урды-димы

Собрались Димиурги и каждый из них рассказал то, что считал наиболее интересным. Последний из них рассказал следующее:

«Я решил посетить возможно далекую из бесконечностей и, миновав ряд их, очутился на границе бесконечности, превышавшей все другие, вместе взятые, через которые я промчался. То, что мне бесконечностью казалось, людьми земли зеленой было бы воспринято как бесконечность безграничная. Я остановился на границе бесконечности бесконечностей, так как почувствовал, что кто-то остановил меня. И я смотрел, остановившись на границе, и мне казалось, что сильно усилилось зрение мое. Я видел гигантские шарообразные скопления света, которые ярко блестели на поверхности. Внутри этих гигантских шаров, далеко от их оболочки я видел маленькие ядра, из которых каждое во много раз превышало любую из земель, вокруг солнц желтых вращающихся. Я смотрел вдаль и видел множество гигантских цветовых шаров, сверкающих другими, невидимыми на землях желтых солнц цветами. И всюду внутри гигантских шаров этих летали, освещенные ими, многочисленные громадные звезды-земли.

Я смотрел выше этих скоплений света и видел новый мир, населенный иными, чем Земля, существами, и мне казалось, что существа эти крылаты, но несравненно красивее тех существ, которых люди зеленых земель ангелами называют. Сложной показалась мне жизнь их. Я увидел, как из центра обителей существ, ангелов напоминающих, поднялась высоко-высоко какая-то дорога, ширины и глубины необъятной, и её, как свой космос, заняли те существа, которые напоминали мне архангелов, сияющих огнисто-голубым блеском.

Я видел, что часто покидали они свой космос и поднимались в верха далекие, и как будто падали они в низы глубокие. От середины дороги этой новая, еще более широкая дорога поднималась в сторону противоположную подъему первой и терялась из вида в высотах несказанных. В космосе этом блистали в розоватом ореоле гиганты, и около каждого из них реяло множество крыльев, куда угодно их переносивших.

Из центра этой обители шла в высоты другая дорога широкая, и на ней видел я также существа, голубым ореолом окруженные. Я не присмотрелся к их жизни, так как увидел новую дорогу, в высоты поднимающуюся от середины страны, населенной существами голубого ореола. На ней мелькали как бы из синих молний сотканные и до ужаса энергией преисполненные существа, до некоторой степени напоминающие гениев инициативы нам близкой бесконечности.

И снова и снова, каждый раз, начинаясь с середины, поднимались новые миры, то вправо, то влево идущие в верха безграничные.

Увидел я мир, горизонтально над миром земель расположенный. Я с трудом мог смотреть на существ, этот мир населяющих, и немного их было. Уходили одни и возвращались другие из миров низших. Каждый из них так сверкал и сиял сиянием величавым, что сиянье его настолько же ярче было сиянья солнц, насколько свет солнца ярче абсолютного мрака. Но сходя в низы, снимали они с себя сиянье свое.

Его выше поднял я очи свои и увидел множество космосов населенных, в верха несказанные уходящих. Населены они были существами разными, и каждое такое существо прекраснее всех, ниже находящихся, было.

Еще выше взглянул я, и там бесконечное количество космосов находилось. В ряду их я увидел космос духов, красным блеском сияющих, на архангелов похожих. Мне хотелось войти в какой-либо из этих космосов, мною наблюдаемых, но что-то удержало меня от попытки этой.

Множество существ, похожих на воинов, стояло с правой и с левой стороны бесконечности, словно оберегая её. Я смотрел, и мне показалось, что там, где мир земель находится, помещаются десять космосов, которые я видел над этим миром, и все они не соприкасались друг с другом, как бы разных измерений были. Мне показалось, что кроме средних десяти космосов и космосов низших, чем земли, все остальные космосы, если не говорить о космосах существ, похожих на воинов, в одном месте находятся…

Я почувствовал, что рядом со мной стоит какое-то гигантское существо, и подумал почему-то, что это сверх-существо что-то общее с Элоимом имеет… Но это был сам Элоим!

Я смотрел в другую сторону бесконечности, и мне показалось, что около нее стоит ангел прекрасный. Когда я поднялся и встал на уровне космоса ангелов, мне показалось, что около бесконечности стоит архангел сияющий, а после того, как я поднялся до обителей архангелов, мне показалось, что по ту сторону бесконечности стоит гигант, голубым светом осиянный… Чем выше я поднимался, тем резче менялся образ, по ту сторону бесконечности стоящий, принимая вид того существа, которое одной ступенью выше по лестнице мистической находилось. Мне показалось, что я понял: Он, Всемогущий, может казаться тем, чем хочет: ведь когда-то Он к людям в виде ангела нисходил, и для ангелов представал архангелом… Всем сущим Он кажется пришедшим из космоса, на одну ступень выше лежащего, поскольку Он, Всемогущий, пожелал из не-сущего — сущим стать, из бесформенного превратиться в имеющего форму. Понял я, что Он, превыше всяческого Сущий, любую форму принять может, хотя бы форму бактерии и инфузории живущей. А если Он принял какую-либо форму, значит Ему надо было принять её. Понял я, что передо мною Бог Великий… Слышу я, как Он отвечает на вопросы Элоима, и я понимаю небольшую часть этого разговора. Что понял я, скажу о том вам, стараясь возможно точно смысл передать.

Спрашивает Элоим: „Почему много горя в космосах, почему страдают в них сущие? Почему так сильны низы глубокие?“

Слышу я ответ Бога Великого:

„Страдание потому существует, что сами страдающие посеяли его в одной из жизней своих… Во всяком случае, тот, кто пострадал хотя бы и за свои прошлые поступки, получит вознагражденье за страдание это и забудет о нем“.

„Не лучше ли было бы, если бы не было заблуждений, ошибок, если бы не было ничего, что влечет за собой страдание?“

„Что же ты хочешь, чтобы ничего, кроме Меня не было?“

„О, нет!“

„Все, что есть, становится все лучше, все прекраснее. Но все живущее может сбиваться с пути добра в жизни своей, и тогда задерживается его подъем к лучшему, в космос более высокий“.

„Что делать тому, кто затёмнился по воле своей в одной из жизней своих?“

„Надо захотеть стать светлее“.

„А если не думает об этом зло сделавший?“

„Он все-таки сможет подняться, когда изгладится зло, им причиненное, из памяти тех, кому оно причинено было, и когда всякий след этого зла исчезнет в космосах“.

„Возможен ли более скорый подъем?“

„Да, возможен, если причинивший страдание сам не побоится стать объектом страдания для того, чтобы кого-либо другого от страдания избавить“.

„Неужели Ты хочешь, чтобы страдали сущие?“

„Я допускаю, чтобы так случилось, раз захотел этого кто-либо из сущих“.

„Есть ли другой исход?“

„Если он захотел пользой приносимой искупить зло причиненное, то и это считается воздаянием за зло содеянное“.

„Ведь это разновидности возмездия. Возможно ли прощение без возмездия?“

„Да, если ты раскаянье не называешь возмездием. Если раскаяние это связано с невозможностью когда-либо и где-либо зло делать“.

„А если творение Твое будет делать зло?“

„Само станет объектом зла в бесчисленном количестве метаморфоз“.

„На землях?“

„На землях, на других планетах, в других космосах и других бесконечностях“.

„Когда же окончатся метаморфозы эти?“

„Эон положит им конец Учением Своим. Где оно прозвучало, рано или поздно оно даст плоды желательные“.

„А Ты, Многообразный? Как же Ты? Как назвать Тебя, несуществующего или существующего так, как никто не существует? Святым? Высшим Умом? Справедливостью? Добротой? Знанием? Красотой? Мудростью? Радостью? Утешителем? Любовью? Что можно знать о Тебе?“

„Ничего. Дав мириады определений, так же далеко будешь от понимания Меня, как не дав ни одного… Даже себя не могут определить люди и духи, но все они все больше и больше приближаются ко Мне… Подойдя ко Мне и войдя в Меня, Моим ионом станут, а после мирниар вхождений, Мною станут, ибо Я множественен и Един… Минует миг и то, чему Я временем повелел быть, и тогда что-то новое из Первоисточника возникнет..“.

„Как назвать Тебя в низах глубоких? Как назвать Тебя в землях бесчисленных?“

„На землях и в низах нет представления обо Мне: как хотят, так пусть и называют Меня. В низах и на землях нет Мне подобия, хотя бы и неточного. Нигде и ни с кем нет подобия у Меня. Даже Тебе не подобен Я. Нет у Меня ничего похожего на подобие с Димиургами, один из которых нас сейчас слушает“.

„Почему люди думают, что сотворены они по подобию Твоему?“

„Потому, что в начале жизни человеческой они имели невесомые, почти нематериальные тела…“

Многого не понял я в речи приведенной. А затем совсем перестал понимать, но вот снова услышал понятное.

„Не постигаю. Ты — Всемогущий. Ты — Творец всего, а, стало быть, и виновник зла в мире. Если Ты не хочешь устранить зло, Ты не Всеблагой. А если не можешь — не Всемогущий!“

„Повторяешься. Если бы Я не хотел, или если бы Я не не хотел — Я был бы ограничен в обоих случаях. Я был бы не Я. Пойми: вне всего этого Я, и все же от всего, что существует (и от того, что существует зло), высшее благо получится, ибо не будет безразличия. Высшее благо — в этом все. Остальное — лишь мысли и слова людей“.

„Стало быть, я и все, что есть, — только потёмнение Твое, никуда не годная часть Твоя, пока не наступит для нее преображение?“

„Что значит „потёмнение“? Все, что есть, все нужно, и все нужно для того, что-бы великим счастьем загореться. Для этого счастья, которое не было бы понято и воспринято, если бы не было того, что ты несчастьем называешь, все сотворено, и не только для одного этого“.

„Для чего же еще?“

„Для многого другого, для жизней несказанных все, что от Меня низошло, предназначено“.

„Скажи, разумно ли желать полного отсутствия мук существования?“

„Можно желать полного отсутствия мук существования, дав этим мукам жизнь в фантазии тёмной. Без контраста радости и горя не смогли бы познать счастья сущие земель и космосов…“

Больше я ничего не слышал, и сомкнули передо мной строй свой в доспехи облеченные, и я видел только космосы, передо мной сверкающие.

Я не хотел в нашу семью возвратиться. Я стал человеком для того, чтобы сказать людям то, что я видел и слышал. Но в теле человека я только немногое помнил и понимал из того, что слышал от Бога Великого. Я говорил немногое, о чем помнил, но незначительны были слова мои, и я видел, как тьма тяжелая заливает разум людей. Тогда я сбросил оболочку человеческую, снова принял вид Димиурга и страшным напряжением поднялся в космос тех, кто сияли сиянием величавым. Я, ничтожный перед ними, решил проповедовать им, и они слушали меня.

Я говорил им: „Я не видел вас на землях и знаю, что их несравненно больше, чем вас. Я знаю и то, что пеплом рассыплется любая из земель, если кто-либо на нее из вас встанет. Но я прошу вас: пусть каждый из вас рассыплется на мирны частей. Пусть каждая такая частица сойдет на землю в тело человека и отблеском вашего учения наполнит мир земной…“

И я почувствовал, что Эоны согласились со мной. Услышали Великие просьбу — совет малого, ибо знали они, что устами малых нередко говорит истина.

Увидел я, что опустел космос Сияющих… И тогда я полетел назад, в наш космос, чтобы рассказать обо всем вам».

 

82 Сатлы на земле

Двенадцать Сатлов сидели за громадным круглым столом, и один из них сказал: «Мы исчерпали наши задачи. Мы много раз спускались в низы глубокие и вывели оттуда живших там в обители более красивой счастливой жизни. До дна исчерпан нами низ глубокий. Что делать ныне?»

Отвечает другой, выражая мнение всех: «Мы не знаем. Спросим у более мощных, чем мы, но не надо обращаться к тем, которые на землю сходили. Спросим совета у тех, кто свои жилища недалеко от них имеют».

Долго, долго летели Сатлы. Невероятно труден был для них путь к обителям высших духов. Наконец, слышат они лучше всякой музыки звучащий тихий гармоничный шелест каких-то крыльев. И хотя ничего не видят, ничего не ощущают своими 256 чувствами в отдельности взятыми, но все они вместе дают им ощущение, что около них духи, полные тихой радости, величавого спокойствия, готовые ответить на любой вопрос.

Спрашивают Сатлы: «Скоро ли уйдем мы из нашего мира? Скоро ли поднимемся в обители более прекрасные, чем наши? Правда ли, что эти обители будут теми самыми, которые населены могучими воинами?»

Кажется Сатлам, что они слышат ответ, хотя только шелест крыльев раздается около них, и чудится им, что в этом шелесте звучит: «Что значит скоро или не скоро? Тысячелетие может показаться короче секунды, и минута может продлиться дольше тысячелетия. Все зависит от того, как интенсивно, как радостно будете вы работать и радоваться успехам вашей работы. Чем больше сделаете вы, тем выше подниметесь. Можно и через ступеньку подниматься, можно и через две ступеньки вверх идти. Можно только на ближайшую ступень подняться. Но вы немало сделали, еще больше сделаете, и выше, чем на следующую ступень, встанете».

«Кончена наша работа в низах. Что нам делать?»

«Работайте на землях, там не закончена работа».

«Мы, конечно, согласны, но нам не хотелось бы все время в низах работать, хотя бы эти низы землями назывались».

«А вы попытайтесь низы верхами сделать. Ведь не раз это вам удавалось».

«Мы согласны».

«Благодаря такой работе вы изменитесь, у вас появятся новые восприятия, новые измерения откроются перед вами, и ваша тоска по безграничному совершенству превратится в уверенность, что движение снизу вверх, как таковое, и подготовка к нему само по себе и есть совершенствование. Понятно, оно не является конечным, так как идеал только тогда идеал, когда он недостижим. Счастье и радость в приближении, в том, что становится в конце как бы частью идеала».

Поняли Сатлы и загремел их клич: «На работу!»

Как будто веяние чего-то гармонического почувствовали они, словно бы оттаяли сердца их, что-то вроде гармонического тихого успокаивающего пения донеслось до них…

Опять так же сидят за тем же громадным круглым столом Сатлы и один из них говорит и все согласны с ним: «Перенесемся на ту землю, которая вращается около потухающего солнца».

Появились Сатлы на этой земле. Тусклым красным кругом, испещренным тёмными пятнами, едва мерцало солнце над этой землей. Вся поверхность её была покрыта металлическими, расположенными вертикально на расстоянии ста шагов друг от друга шестами с улавливающими свет звезд аппаратами. Они рассеивали этот свет на участки земли, и вместе с этим светом передавалось ей тепло от звезд, горящих астральным огнем.

Жили на этой, озаряемой звездами земле веселые мудрые люди, и только детей не заметили среди них Сатлы. Люди земли этой верили в то, что через неизвестный им промежуток времени тусклое красное солнце загорится от падения на него громадных метеоритов. Благодаря умению приготовлять чрезвычайно стойкий материал и в течение долгого времени не портящиеся изделия, жители этой земли жили чрезвычайно богато, несмотря на то, что масса времени тратилась на улавливание света и тепла звезд. Каждый из них устраивал свою материальную жизнь так, как хотел. В их складах продуктов и изделий было изобилие всевозможных предметов потребления. Как только в каком-либо из складов, будь то центральный или местный, оставалось предметов менее чем на треть года (предполагая обычный спрос на них), заведующие складами извещали об этом мастерские. И производящие хозяйства выделывали и посылали в склад необходимое количество продуктов. Если в общежитии появлялся избыток съестных припасов, не нужный для сохранения в виде запаса, он отдавался птицам и животным страны с тем, впрочем, расчетом, чтобы они не разучились сами отыскивать себе пищу. Мастерские были полны великолепными машинами и аппаратами, и всякая работа совершалась легко.

Наиболее трудной и, вместе с тем, наиболее привлекательной считалась работа изобретателей, причем чуть ли не каждый житель страны был изобретателем машин и аппаратов. Жители земли жили в построенных зданиях и в высоких, искусно сделанных пирамидах из крепких, но легких, пустых внутри кирпичей. Все комнаты этих зданий были очень высоки, и в громадных залах стояли по углам высокие канделябры, свечи которых сверкали ровным белым, напоминающим электрический свет пламенем, горевшим день и ночь. В каждом канделябре было по семь свечей. Крыши зданий делались из какого-то материала, напоминающего стекла разных цветов. Около стен в наполненных землей и водой кадках изящной работы стояли прекрасные растения, напоминающие деревья, кусты, пальмы. В комнатах находились автоматы, которые, когда до них дотрагивались, произносили то, что было надо, стояли кресла с высокими спинками, покрытыми богатой резьбой, напоминающей фантастические цветы, растения, перья райских птиц, звезды, всевозможные узоры. Из спинок кресел сияли ярким светом лучи разных цветов, образуя около спинки сияющий венок. Ручки кресел походили на двух змеек с изумрудными глазками. Перед каждым креслом поднимались по бокам его две прекрасные колонны с корзинами цветов наверху. В комнатах были громадные столы с гладкими зеркальными поверхностями. С потолка висели на малозаметных цепочках, сделанных из металла, похожего на золото, птицы, постоянно шевелившие крыльями, издававшими тихий, гармоничный звон. Музыкальные инструменты странной формы стояли в комнатах, из них лились чарующие звуки, когда к ним прикасались искусные артисты.

Другие здания были расположены в мощных слоях белого, похожего на соль минерала, и чарующим блеском сверкали стены этих зданий.

Две расы населяли эту землю. Одна — люди высокого роста и белой кожи, другие — немного меньшего роста, смуглые, часто чёрноволосые. Вторая раса отличалась созерцательным настроением, проводя массу времени в библиотеках и богато обставленных лабораториях, для оборудования которых они не жалели усилий, работая в особых мастерских.

Едва ли не большая часть научных работ была выполнена людьми этой расы. Они же выдвинули из своих рядов прекрасных библиотекарей, не только хранящих миллиарды книг, но и постепенно возобновляющих те из них, которые приходили в ветхость. Стенография давно уже заменила жителям этой земли простые буквы. Из поколения в поколение часть людей смуглой расы работала над упрощением и улучшением искусства писать. Они умели быстро читать, схватывая своим взором стенографический иероглиф, обозначающий целое слово, и охватывая взором и пониманием рядом с ним поставленные иероглифы.

Люди этой расы были глубокими мистиками и таили в своей среде своеобразные религиозные воззрения. Они были молчаливы и тихи.

О людях второй расы, об их появлении на земле с давних пор рассказывалась легенда. Говорили, что много тысячелетий тому назад, совсем близко от земли, едва не касаясь её, пронеслось какое-то небесное тело, и тотчас после этого на земле появились люди смуглой расы. Они не понимали слов обитателей земли и долгое время держались от них в стороне. Они считались чем-то вроде волшебников, и прошло много тысячелетий прежде чем они сблизились с аборигенами.

Двенадцать Сатлов прибыли на эту землю. Прошло немного времени и они заметили, что люди смуглой расы относятся к ним с глубоким уважением. Очень скоро они дали понять Сатлам, что последние узнаны. Сатлы не могли лгать, между ними и людьми завелись знакомства, и люди сразу же начали просить Сатлов устроить так, чтобы снова ярким желтым или даже белым пламенем загорелось солнце, озарявшее их землю. Вняли их просьбам Сатлы и решили обратиться к сильнейшим для того, чтобы те возвратили блеск потухающему солнцу.

Бросили сильнейшие небольшую давно замерзшую землю на солнце потухающее, и от столкновения вспыхнуло пламя солнечное, и люди убрали с земли часть аппаратов, улавливающих блеск и тепло звезд. Еще два раза бросали сильнейшие все большие и большие потухшие солнца на это солнце, и оно загоралось все более и более ярким блеском, засияв, наконец, ярким пламенем. А люди с лихорадочной поспешностью убирали аппараты, улавливающие тепло звезд, и так расположили их на земле, что отраженный от них блеск и жар звезд и солнц прожег толщу земли и расплавил в ней пепел потухший. И снова огнем наполнилась эта земля.

Покрылась земля роскошными лесами-садами, выросли прекрасные деревья и кустарники, прекрасные разнообразные цветы. Появились новые звери, птицы, насекомые. Новые океаны и моря покрыли третью часть земли. Разными чудными красками заблестели восход и закат солнца.

Только с немногими, и то редко, говорили Сатлы, но заметили они, что после того, как загорелось вновь потухшее солнце, появились на земле проповедники атеизма, которые всегда определяли Бога, как дикари определяют, то есть представляя Бога в виде человека, птицы или в виде какого-нибудь животного. Такому Богу приписывались чисто человеческие свойства, только в превосходной степени — не только могучий, но и Всемогущий, не только сущий, но и Вездесущий, и так далее.

Дав такое определение Бога, атеисты победоносно доказывали, что такого Бога нет и не может быть, и делали вывод, что вообще нет Бога, а не тот вывод, что люди Бога не могут описать.

В противовес этому учению ученики Сатлов из людей второй расы проповедовали свое учение. Они говорили, что люди неспособны понять, что такое Бог, так же, как какая-нибудь инфузория неспособна понять, что такое человек. Тем не менее, кое-что можно сказать о Боге, так как Он дал людям некоторое представление о себе. Нет сомненья, что Бог покрывает своей сущностью все, что все — в Нем, и Он — во всем. Поэтому люди воспринимают Бога, уподобляя Его его же творениям. Они то антропоморфизируют Бога, то зооморфизируют Его, представляя его в виде животного. В лучшем случае они представляют Его как ангела, то есть духа. Но Бог — не человек, не животное и не дух.

Они учили, что не следует мыслить Бога как личность. Можно только сказать о Нем, вполне непостижимом, что Ему присущи высочайшее понимание и творческая сила. Бог мыслится и должен мыслиться на земле как могучий Принцип, как отвлеченная Идея, а не материя. Бог есть Свет непреклонный, самоотверженный, проявляющийся для счастья и радости, и, рано или поздно, дающий своим созданьям вечное счастье. Бог — это свет Любви, идея Любви, в жизнь воплощающаяся. Заповедь божественная дается людям в разных её выражениях, но пока хотя бы один страдает — всем плохо. Все на помощь страдающему! Но помогайте так, чтобы он не огорчился вашим вмешательством. Помогайте так, чтобы он не заметил, что вы ему помогаете. Никогда никого не обижайте, но, вместе с тем, защищайтесь от насилия и неправды самым энергичным образом, и если на это обидится кто-либо — ты ни в чем не виноват. Помни, что только на непосредственное насилие можно отвечать насилием, да и то пока нападающее насилие продолжается. Как общее правило, убеждением надо предупреждать насилие.

Говорят люди друг с другом: «Любопытное и светлое учение. Сосредоточим на нем свое внимание. Не дадим ему прозвучать, как звуку, в пустыне пронесшемуся. Но как воплотить это учение в жизнь? Может быть, там, где не действует убеждение, надо прибегнуть к гипнотическому внушению?»

Отвечают другие: «Гипноз — это своеобразный обман. В конце концов, от него больше вреда, чем пользы. Силой убеждения будет бороться мы».

И вот, что случилось с людьми на земле, разгоревшимся солнцем озаренной. Всем людям, принявшим новое учение, казалось, что странное видение открывается для каждого из них. Видят они широкий светлый путь, как бы в верха спирально поднимающийся, прерывающийся там, где Ничто господствует, или невоспринимаемый в пространствах, Ничто занятых, а потом снова в верха поднимающийся. И видят они ближайшие к земле существа, на этой спирали сущие, которые имеют те же измерения, что и люди — время, длину, ширину и глубину, а кроме того, пятое измерение, ими ощущаемое, которое отражается в них, как ореол пламенный, их со всех сторон облекающий. Как бы светом, отличающимся от света, их окружающего, осиянны они. Смотрят люди и выше — на спирали этой таких же людей видят, но огонь, окружающий этих людей, облечен мириадом разносверкающих и быстро переменяющихся частиц, как бы ореол вокруг огня образующих.

Видят люди, созерцающие это видение, что могучей, интенсивной жизнью живут эти существа, что передают они друг другу то огонь, их окружающий, то огонь и ореол, вокруг огня образующийся, и не уменьшается у передающих огонь и ореол света, их окружающие, но ярче и мощнее видятся они после передачи.

Недоумевают люди, наблюдающие видение это, и некоторые спрашивали молчаливых Сатлов, что означает виденное ими. Отвечают Сатлы: «Есть и другие миры, кроме тех, о которых вы знаете, но не появились в вас чувства, могущие воспринять измерения, которые вам огнем и ореолом казались. Удовольствуйтесь тем, что вы познали существование других миров, кроме тех, которые вы видели до сих пор».

Сильнее двинулись вперед достижения людей, не тратящих больше сил на согревание своей земли. В области искусств, науки, философии достигли они многого, и тогда как бы устали люди, потеряв часть интереса к жизни, борьба за которую свелась к пяти минутам легкой работы на машинах в течение суток. Скучают люди, все течения своей жизни исчерпавшие, все изведавшие, кроме того, что зло другим причиняет, ибо непобедимо было их отвращение ко злу. И стали говорить люди, что надо изменить жизнь. Напрягают все усилия своего ума люди, и до одной минуты сводят они свой рабочий день. Удается им изобрести приборы, улавливающие то из существующего, что не удавалось им ранее. Нашли они возможность производить лучи сверх и сверхрадия… И все же тоска все глубже и глубже охватывала сердца их.

Улетели на короткое время двенадцать Сатлов с земли и снова сидят за громадным круглым столом, беседуя. Говорит один и все согласны с ним, ибо он общую мысль отражает: «Надо, чтобы люди решили опроститься. Пусть уйдут они в леса и пустыни земли. Пусть бросят свою высокую культуру, оставив дежурных для того, чтобы они не давали ей разрушаться. А сами пусть заживут жизнью, близкой к жизни животных, и пусть постараются поднять мир животных, с которыми встретятся, до более высокого уровня. Они снова будут другим приносить пользу и, таким образом, найдут для себя новый смысл жизни».

Опять на земле Сатлы, а люди, среди которых уже появились проповедники массового самоубийства, прислушиваются к проповеди учеников Сатлов и, бросив свои роскошные жилища и высококультурную жизнь, массами отправляются в леса и Поля, начинают жить упрошенной жизнью и стараются более или менее близко познакомиться с животными, птицами и насекомыми, чтобы поднять их умственный и нравственный уровень. Кое-чего люди добиваются в этом отношении, как будто приближаются животные к людям по пониманию своему…

Но не долго удовлетворялись люди такой жизнью. Снова скука охватила людей. И снова громадное большинство человеческого рода начало думать о самоубийстве.

Снова собираются вокруг круглого стола Сатлы и снова думают, как помочь людям. Говорит один из них, мысли всех отражая: «Одно остается — надо людям этим больше чувств дать, чем они имеют, для того, чтобы открылись перед ними те неведомые им стороны бытия, которые дадут им новые ощущения и заинтересуют их в продолжении земной жизни». Согласились Сатлы и говорят: «Хорошо. Сколько отдадим людям чувств наших?» Говорит первый: «Отдадим им двадцать одно нам присущее чувство, у нас много останется, а для них этот дар надолго неисчерпаемым богатством станет». Говорит другой Сатл: «Отдадим сорок два наших чувства, с нас и оставшихся хватит». И так каждый из них предлагал отдать людям все большее и большее количество чувств, духам присущих.

Снова говорит первый: «Жертвовать — так полной чашей. Отдадим им все наши чувства, а себе оставим пять чувств». Все согласились.

Опять на земле Сатлы. Видят они, что ходят по земле духи Смерти, и умоляют их люди дать им смерть. Но ждут чего-то духи Смерти и спрашивают Сатлов, что те собираются делать. Узнав, что они решили отдать людям свое великое достояние, улетели с земли призванные людьми духи Смерти.

А Сатлы отдали людям свое великое достояние, и пока каждый из людей не получил 256 чувства Сатлов, не уменьшилось у Сатлов число чувств, им присущих. А когда каждый из людей получил 256 чувств и развернулось перед ним великое разнообразие до сих пор казавшейся скучной жизни, крепко привязались они к ней. И только двенадцать человек, бывшие когда-то Сатлами, высокими духами, бродили по земле, производя на людей, ставших Сатлами, впечатление жалких созданий, обладавших только пятью чувствами.

Глубоко несчастными чувствовали себя бывшие Сатлы. Они избегали тех, кого облагодетельствовали и удалились на необитаемый остров.

Вдруг услышали тихие музыкальные гармонические звуки, услышали, как бы шелест крыльев невидимых, тихое успокаивающее пение доносилось до них. Все мощнее, все сильнее начали они чувствовать себя… И вот у них столько же чувств, сколько ранее было, когда они Сатлами были. Но не остановился на этом их подъем. Все новые и новые чувства становятся им доступными, и двенадцать Сатлов стали полны тихой гармонии, величавого спокойствия и спокойной радости Сверхдухов.

 

83 Сатлы-молнии

Рассказывал как-то в кругу собравшихся Сатл-великан:

Долго неслись мы в пустоте, но постоянно убеждали нас духи Фантазии стремиться все дальше и дальше, говоря, что невероятно прекрасный мир откроется перед нами, шепча, что мы нужны будем в новом мире прекрасном… И вот заблестело вдали за пределами пустот что-то, бесконечность напоминающее. Еще одно усилие — мы на земле, чуть ли не четверть всей бесконечности занимающей. Земля эта гигантская походит на плоский сосуд, с резко поднимающимся краем, под сенью которого вечный неподвижный холод. Над центром чаши-земли высоко-высоко сияло солнце и, благодаря вогнутости земли, всю её поверхность равномерно нагревали лучи солнца. Как роскошный сад цвела земля. Миллионы прекраснейших растений и цветов покрывали её роскошными коврами, и только в местах поселений обитателей планеты не было растительности, пересаженной в те места, где не предполагалось строить здания и проводить дороги.

Города и отдельные жилища жителей этой планеты представляли собой разнообразные постройки, из которых типичными были высокие, до пятисот этажей здания, причем каждый этаж являлся отдельной квартирой. Громадные окна, почти во всю стену, задергивались, когда это было желательным, плотными занавесами, закрывались ставнями, в которых прорезаны были изображения звезд, месяцев, комет и других небесных светил других бесконечностей, и разноцветными, похожими на стекла пластинками были покрыты эти изображения. Другие здания представляли собой двухэтажные постройки, и полом нижнего этажа была в них, покрытая прекрасными живыми цветами земля, по которой были проложены многочисленные тропинки. Крышей верхнего этажа была платформа, на которой было вырезано то же, что и на ставнях домов.

На прекрасных летательных аппаратах влетали жители домов в окна своих жилищ или пользовались для этой цели крыльями, запас каковых имелся при нижних этажах. Кроме того, все этажи соединялись между собой лестницами, которые соединяли балконы, идущие вокруг каждого этажа.

На высоком уровне стояли на этой земле техника и наука, более чем на двадцать тысячелетий опередившие науку и технику земель, зелеными и желтыми солнцами озаряемых.

Очень простой для тех, кто не хотел думать, и высокосложной для думающих была религия обитателей этой планеты. Существует не в человеческом понимании этого слова Божество, и всем людям и животным дано подняться к нему, чтобы опять более просветленными отойти от него. Жизнь вечна для бездушной материи, как бы она ни изменялась, тем более вечна она для духа, с человеком связанного. Искусство стояло на большой высоте. Эти люди умели выделывать автоматы, чрезвычайно похожие на людей. Автоматы эти обслуживали людей, исполняя разнообразные работы, нередко очень сложные. Автоматы, которым придавали форму людей, были носителями силы, которая утрачивалась ими во время поломок. Они настолько походили на людей, что у людей не очень умных появлялась мысль, что эти автоматы — по существу те же люди, а люди — своеобразные, могущие самопроизвольно размножаться автоматы.

Но бывали эпохи, когда точно эпидемии охватывали жителей этой планеты. Многие из них начинали говорить тогда, что духи правдивой фантазии принесли им вести о высоких духах, называемых дномами, даргаллами и так далее.

Что-то вроде выработки продуктов замечалось в этой стране, хотя много чаще все от начала до конца делали автоматы, даже автоматов делали автоматы. Труд по налаживанию автоматов не считали трудом, а чем-то близким к игре-спорту. Высоко ценилось в стране тяготение к умственным занятиям. Чем меньше требовалось мускульной силы при занятиях, чем больше требовалось усилий умственных, тем охотнее занимались таким трудом люди и на физические упражнения смотрели как на необходимую для здоровья гимнастику. Мало было физического труда и много внимания отдавали люди любви, тем более, что они легко и безболезненно омолаживались каждый раз, когда замечали признаки усталости или приближение старости.

Омолаживание производилось путем чего-то похожего на гипнотическое внушение, и во время сна, похожего на гипнотический, микрофаги пожирали в организме ненужную соединительную ткань и не трогали нужных тканей, и хорошо питались во время этого сна устаревшие ткани, снова становясь молодыми и крепкими. А мозговая ткань не старела и оставалась вечно молодой. Любовь вспыхивала между мужчиной и женщиной неожиданно быстро и всецело и крепко охватывала людей. Они почти всегда были вместе и не расставались. Им нельзя было разлучаться хотя бы на день, иначе они забывали, что любят друг друга, и встречались друг с другом уже как чужие. Если один из влюбленных хотел расстаться со своим супругом или своей супругой, он, уйдя из дома, не возвращался домой в течение десяти часов, уходя в далекую часть города, где гулял по Аллеям Разлуки. Если через десять часов разлуки муж и жена встречались, они смотрели друг на друга, как чужие, и только в редких случаях сходились в брачном союзе.

Люди этой земли умирали совсем не так, как обитатели других земель. Как мы уже говорили, они омолаживались, становились совсем иными: пятидесятилетние, например, получали омоложенные тела, подобные телам шестнадцатилетних. Это и называлось смертью телесной, и другой смерти эти люди не знали. Так они жили, а если кому-либо казалось, что он достиг всего, чего мог достигнуть, если ему казалось, что он скучает от жизни, такой человек уезжал в одно из пустынных мест, где сотнями лет не видел людей, приезжая к ним и призывая их только тогда, когда хотел обновить стареющее тело. И такой пустынник, додумавшись до чего-нибудь, что казалось ему интересным и важным, учителем или проповедником возвращался в мир и проповедовал свое учение. Поэтому на этой планете тысячи философских систем излагались разными учеными, и каждая из них заинтересовывала то одну, то другую группу населения…

Ходят Сатлы по этой земле, присматриваются к жизни её обитателей и не знают, что делать. Неужели идти на помощь покинутым супругам для того, чтобы для них легче протекли те немногие часы разлуки, в течение которых они чувствовали себя покинутыми? Но ведь вовсе не несчастными были покинутые люди. Неужели бессмысленным был прилет Сатлов?

Но недолго присматривались они к жизни земли, которую считали жизнью замирающей, лишенной борьбы и интересов. Внезапно безотчетная тревога охватила её жителей. Тревогой были охвачены и Сатлы. Как будто кто-то приказывал им и людям сделать то или иное, совершенно не считаясь с теми, кому давались приказания. Сопротивляющимся казалось, что их пытают и бьют, а иногда их действительно схватывали такие же, как они, люди и мучили.

Впрочем Сатлы легко нашли защиту. Они поняли, что на них нападают злые невидимые джины, и каждый раз запаяв осмелившихся нападать на них духов в медные кувшины, бросали эти кувшины в море. Догадались, хотя и не сразу, джины, что по земле ходят какие-то существа, которых нельзя трогать, к которым нельзя прикасаться, с которыми нельзя разговаривать посредством людей, покорившихся джинам. К тому же все покорившиеся люди ненавидели тех, в которых вошли джины, пользовавшиеся телами людей.

Страшно возненавидело человечество одну миллионную часть свою, в которую вошли джины. Все захватили в свое распоряжение джины. Точно из милости давали они людям, людьми же созданное и приготовленное. Учили они людей сами и через учеников своих, что прекрасно жить людям, находясь в полном рабстве у джинов, и в скором времени так выдрессировали значительную часть людей, что те охотно надевали на свои головы желтые колпаки — знак добровольной отдачи себя в рабство джинам. Принципы рабства открыто проповедовались как что-то полезное и прекрасное. Невероятные глупости и пошлости выдавались за высокое учение и, говоря в некоторых случаях о глубокой подлости, люди-джины, величали её добродетелью, а говоря о прекрасных, тысячелетиями выработанных людьми условиях существования, о достойном человека существовании, называли эти условия «предрассудками негодяев»… Все перепутали они и их слуги в диком хаосе бессмысленных утверждений, опирающихся на нелепейшие учения. Где низость, где добродетель, где глупость, где ум, где чёрная грязь, где яркий свет, — все это перепуталось в головах бедных людей, и жадно начали сосать у них кровь подлые джины. С невероятной жестокостью уничтожали они им не повинующихся.

Джины набрали себе обширные гаремы из женщин, быстро обращенных ими в самок. Они глубоко оподлили тех, кого захватили в детском возрасте, и грубейшим гипнозом выбили из голов людей представление о всем великом и благородном. Бедные, захваченные детьми и юношами люди были обращены ими в стада полу-свиней, полу-людей. Разговорами, подлой литературой, примерами было создано такое настроение, что люди мало чем стали отличаться от глупых обезьян, жадно стремящихся к смешанному сожительству полов. И весь этот строй держался диким инквизиционным террором, освящаемым лживым и нелепым пустозвонством.

Первое время Сатлы растерялись. Перебить, уничтожить этих негодяев? Но это значило бы подражать им, делать то, что они сами постоянно делали, стать такими же гадами, как эти примитивные насильники. Поднять против, них восстание? Но прежде, чем победят восставшие, джины выпьют озера крови, усмиряя восстание, оподлят бесконечное число людей, сделав их убийцами беззащитных. Бросить джинов в Ничто все поглощающее? Но кто согласится предавать их такой сверхсмертной казни, когда все Сатлы против простейшей смертной казни всегда и везде были. Противна, невыразимо противна такая борьба…

Высоко над солнцем блестящим собрались Сатлы и совещаются. «Не дать ли нам бой джинам? Но ведь если мы уничтожим всех прибывших, новые их места займут. Перевоспитать людей? Сделать их неспособными подчиняться джинам? Да. Но едва ли не мирны лет пройдут прежде, чем мы дождемся хотя бы слабого успеха. Одно остается: позовем духа Великой Любви и Жалости..».

Эон Великий с его сверхокеаном доброты и жалости появился на призыв Сатлов, но как ни мощна, как ни прекрасна была Его проповедь, она меньше, чем на других землях, имела успех, и остерегались джины пролить Его кровь жертвенную. Исчез Эон Великий с земли, на которой так недолго был Он, исчез, так как она не приняла Его жертвы. Но много раз на вечёрних собраниях совещались с Ним Сатлы и не согласились на Его предложение погибнуть, бросив семена добрые в души людские.

«Мы понимаем Твое предложение и его величие, — говорили они, — но, смотри, лишены света учения Твоего те земли, на которых Твои братья учили. Жестокосердый род людской не поддается ни молитве, ни посту, ни жертве. Конечно, не бесплодны жертвы и молитвы ваши, благодаря им лучше становится человечество. Но мы не хотим ждать. Прости и оставь нас! Для нас непосильно чистое учение Твое, и не можем мы так на страдание смотреть, как Ты смотришь; не хотим мы, чтобы люди страдали и провозглашаем учение наше: не надо страдания людей для того, что-бы спаслись люди. Но мы, духи, можем страдать для того, чтобы спаслись люди».

Долго совещались Сатлы после того, как ушел от них Эон Великий, передавший им свою непреклонную волю спасти людей и обещавший в другом аспекте явиться, если им не удастся взятая ими на плечи тяжелая задача. И вот говорит один из Сатлов, все сказанное резюмируя: «Ничего не можем сделать мы стараясь в нашем аспекте. Мы не можем прогнать зло и горе несущих джинов, так как в какое бы существо мы ни обращались, как бы ни были отвратительны те, с кем мы вступаем в борьбу, нас охватывает жалость каждый раз, когда мы боремся, хотя и с отвратительными насильниками. Вот и теперь: выловили джины кувшины из океана, те, в которых были заключены их друзья, и снова издеваются над людьми, постоянно осуждая в других то, что сами делают. Мы уже решили, что против них нельзя поднять восстание. Что же делать для того, чтобы избавиться от их угнетения? Ведь мы неспособны на жестокость, а без нее нельзя справиться с этими безобразниками. А разве надо справиться с ними? Разве нельзя оставить их идти их путем, а самим своим путем идти? Нельзя, жалко людей. Недостойно нас уступать тёмной силе, тупой и свирепой, подлой и глупой. Но если мы не можем бороться с ними, если мы не знаем никого, кто мог бы бороться с ними, то остается только одно: нам самим превратиться в такую силу, которая могла бы уничтожить злодеев и насильников, и никогда бы не раскаялась в сделанном и ни на минуту не отступила бы от своей работы». — «Ты что-то страшное говоришь. Неужели мы должны стать немыслящей материей, и к тому же, материей, джинов уничтожающей?» — «Да, нет другого пути. Все согласны?»

— «Да, все». — «Но знайте: если мы проделаем обратный путь от духа к материи через распад на электроны и атомы, а потом через превращение их в электроны и атомы самой материи, нам, отказавшимся от права первородства, не будет возврата, мы останемся без духовной материи навсегда. Так говорят нам силы высокие и так будет».

«Да будет так!» — ответили Сатлы и обратились в колесницы, из молний построенные, со стоящими на них из молний сотканными вооруженными возницами-воинами, которые убивали джинов, испепеляя их и далеко за пределы бесконечности выбрасывая пепел их. А иногда не имеющие духовного ядра молнии гнали джинов из пределов бесконечности, обжигая их огнем своим. И все джины исчезли.

Остались люди, джинами испорченные и джинами не испорченные. Отлетели к солнцу, но не достигли его молнии, сознания лишенные. Исчезли Сатлы. Но вот на землях появились существа, похожие на богов, как их люди представляли. Сразу же начали они искать Сатлов и узнали, что они в молнии превратились. И решили они вернуть Сатлам их силу и блеск. Трое из них на земле остались и помогли человечеству перейти в лучшие обители, новыми высокими чувствами людей одарив. И когда после тысячелетий жизни, в течение которых люди исправились и все нашептывания джинов исчезнувших забыли, перенесли их вновь явившиеся в новую бесконечность. А поднявшись к Сатлам, увидели молнии бессмысленные, ибо, выполнив задачу свою, неосмысленной материей стали Сатлы. Старались Эоны возвратить им утраченное, ими в жертву принесенное духовное начало. Но все эти попытки были тщетны. Горько заплакали Эоны, и подали слезы их на молнии неподвижные. Едва падала такая слеза на молнию, она в Сатла превращалась. И за веселым пиром, за круглым столом собрались Сатлы, пригласив на пир и Эонов. Но в середине пира вспомнили Сатлы, что они выбросили далеко испепеленных и обожженных джинов. Покинули они пир и принесли джинов на землю покинутую, помогли их пепел в тела превратить, их уголь телами сделать, и стали жить джины на земле покинутой, поняв, что не получилось для них добра от попытки зло сотворить; поняв, что без такого зла они гораздо скорее высот достигли бы и не ушли бы, хотя и на время, в низы.

Сатлы возобновили свой прерванный пир веселый, а Эоны побыв немного с ними, ушли на землю, джинам помогать подниматься.

Кончил свой рассказ Сатл-великан, и его спросили: «Не был ли и ты в числе в молнии превращенных?» И ответил Сатл-великан: «Да, был. А сюда пришел рассказать вам то, что вы слышали, и звать вас с собой туда, где находятся бесконечности, о которых никто из известных нам не слыхал».

 

84 Сирарены

За круглым столом собрались двенадцать рыцарей, и один из них рассказал о том, что узнал в походе: Это была не равнина, ибо через каждые сорок ор, который равняется почти сажени, она пересекается широкими и глубокими ущельями. Иногда встречаются более широкие и длинные площадки. На этих площадках, в своеобразных жилищах живут похожие на людей существа — сирарены. На дне оврагов нельзя жить: там слишком густая атмосфера, плотность которой равняется половине плотности воды. Спускаясь почти отвесно, склоны обитаемых сираренами площадок сходятся на глубине 40100 ларе (ларса — мера, равная росту человека), и образуют гигантские воронки, на дне которых имеются площадки, приблизительно в полквадратного аршина каждая.

Обитатели этих небольших плоскогорий живут в помещениях, напоминающих по внешнему виду храмы готического стиля, встречающиеся на землях изумрудного цвета. Но эти дома построены из камней, блистающих как алмазы, хорошо ограненных, и на крышах этих домов были устроены небольшие площадки. Красивые ажурные мосты соединяли между собой вершины гор, и по этим мостам развозились по жилищам необходимые изделия и пищевые продукты, приготовляемые жителями из земли, воды и воздуха. Кое-где были настланы между площадками полы из металла, в изобилии добываемого из рвов описанной страны. Таким образом получались большие искусственные площадки. На этих площадках сирарены давно уже построили фабрики, приготовляющие разные изделия и припасы, которые и распределялись между жителями страны. Излишки изделий складывались в особо приспособленные гигантские воронки, о которых была уже речь.

По некоторым из оврагов текла жидкость, похожая на воду, но более густая, чем вода земли изумрудного цвета. Сирарены не только ходили, но и летали на искусственных крыльях, которые давно уже заменили у них неуклюжие аэропланы. Люди этой страны не умирали, но когда-то, мирны лет тому назад, они исчезали, надев особо сильные крылья могучего механизма, поднявшись вверх с площадок-крыш своих домов. Многие из них не возвращались, но еще большее число улетавших тихо опускалось на землю, и когда их спрашивали, почему они вернулись, отвечали, что им помешали подняться так высоко, как они хотели, какие-то странные и сильные существа, находящиеся за потоком ледяной воды, высоко-высоко над землей протекающей.

Пройдя через поток воды ледяной, сирарены встречались с этими, в верхах сущими, и последние, постоянно о чем-то думая, изживали свою, малопонятную для прилетавших к ним жизнь. Но столько же, если не больше, жили они, переживая в мышлении свою старую жизнь. Через громадные, но для них быстро пролетавшие промежутки времени, они начинали понимать, как надо было жить на земле сираренов, откуда они когда-то ушли, и на новой родине, где вторым рождением как бы рождались они. Они понимали, что чрезвычайно быстро летело у них время, говорили, что «время у нас украдено», так что непонятно было радовались они или печалились, говоря о потере времени. Эти существа, говорившие, что и они были когда-то сираренами, не пропускали подняться выше явившихся к ним сираренов и настойчиво советовали им возвратиться в низы и жить возможно более совершенной умственной жизнью. Они говорили, что к сираренами земли придут или прилетят некие могучие духи, и что с ними легче и скорее поднимутся сирарены в верха несказанные.

«Такова наша религия», — говорили одни сирарены, «или суеверие», — добавляли другие, но никто уже не хотел в верха подняться.

Духи Фантазии принесли Сатлам весть об этой странной земле, и двенадцать Сатлов полетели на землю сираренов, желая узнать, где находятся потерявшие время и желая помочь тем, кто хотел бы, но не смеет подняться.

Так двенадцать похожих на сираренов людей появились на отдаленном от населения плоскогорье и постепенно познакомились со многими жителями страны. С тех пор, как сирарены перестали подниматься вверх, здесь перестали рождаться дети. После немногих проведенных на земле сираренов лет, Сатлы кликнули клич, предлагая желающим подняться вместе с ними и обещая вернуться вместе с ними назад для того, чтобы уведомить оставшихся о том, что будет познано поднявшимся. Только четверо сираренов решились на полет, все же остальные отказались.

Высоко поднялись в верха три Сатла и четыре сирарена и встретили поток ледяной, пробив проход в котором, очутились в мире сущих в верхах. Те отказались пропустить далее поднявшихся и предложили им или остаться с ними, или назад отправиться. Но Сатлы опоясали себя и сираренов огненными сферами и легко прошли через полчища в верхах сущих. Снова встретили они препятствие: толстый, бесконечно тянущийся слой льда пересек им дорогу. Путешественники пробили толщу льда и очутились в обителях Неведомых. Не слышали Неведомые слов, не имели ощущений вкуса, осязания и обоняния, только тускло, бескрасочно видели они окружающий их мир. Но Сатлы поняли, что эти существа, жившие когда-то на земле, а потом в обителях, сущих в верхах, имеют больше чувств, чем утерянные ими. Двенадцать новых чувств имеют они и своими очами могут видеть все, что захотят увидеть. Понимают Сатлы, какими чувствами владеют эти существа, и видят, что высоко живущие обладают способностью жить в далеких мирах почти что реально, то есть от реальной ничем не отличающейся жизнью, а тела их оставались в их же мире и казались погруженными в сон.

«Где сон? Где явь?» — с трудом разбирались на верхах высоких жившие и нередко тосковали, ожидая новой жизни в обителях светлых Редов. Шестьсот раз в течение того времени, которое году земли изумрудной равняется, прилетал к ним светлый Ред и уводил с собой в свой прекрасный мир двенадцать на верхах высоких живших. Их место занимали другие двенадцать, ниже слоя льда живших. А так как двенадцать мирн сущих на верхах высоких насчитывалось, то бесконечно далеким казалось продвижение в обители Редов для всех, в верхах высоких живших.

Говорили Сатлы: «Зачем отказываетесь вы от реальной жизни, зачем тратите вы время на жизнь, в снах проявляющуюся, на жизнь ирреальную?» Отвечают им на верхах высоких живущие: «Не все ли равно, реальна или ирреальна жизнь живущих? Вы были бы правы, если бы могли указать на какое-либо дело, которое надо было бы нам в жизни реальной делать и какое мы не могли бы делать в жизни ирреальной. Но так как ни в той, ни в другой жизни у нас нет иного дела, кроме жизни самой, то не все ли равно, реальной или ирреальной жизнью живем мы?» — «Вы всего достигли в жизни вашей? Вы все равно счастливы или равно несчастны?» — спрашивают Сатлы. — «Не понимаем, — слышится ответ. — Не знаем, что значит быть счастливыми или несчастными. Не знаем, что надо делать, чтобы скорее и в большем числе в стране Редов очутится».

Замолкли Сатлы, тем более, что прилетел Ред и стал собирать двенадцать на верхах высоких живущих, и обратились к нему Сатлы с вопросом, почему так мало берет он с собой, и слышат ответ: «Я не в силах перенести большее число их». — «Почему не пригласишь на помощь других Редов?» — «Да потому, что нас не хватает для более широкого обслуживания громадного числа обителей». — «Мы поможем тебе», — говорят Сатлы.

В течение года шестьсот раз Ред и Сатлы могучие переносили в прекрасный мир живущих в верхах сущих, которые поднимались на место ушедших. Уведенные Сатлами остановились на краях громадной пропасти и, давно ждать привыкшие, ждали. А Ред, звезда ясная, неустанно переносил других через пустоту пустот.

Последние из живущих в верхах перенесены были к пустоте пустот, мир Редов отделяющей, и увидели Сатлы, что долго придется Редам переносить собранных. Тогда они как-бы мост из своих тел сделали, перекинув его через пропасть, и перешли в обители Редов все, на краю пустоты пустот собравшиеся. Раздвинулись перед перешедшими пустоту-пропасть ряды спокойных, с головы до ног вооруженных Редов, зорко вглядывавшихся в даль и кого-то поджидавших. Они окружили Сатлов и просили их остаться недолгое время на границе вместе с ними, так как несутся на них враждебные полчища, желающие помешать проникновению в обители Редов тех, которые были приведены Сатлами.

Проводники-Реды увели поднявшихся в обители знанием блистающих, а Сатлы встали впереди стоящих на страже и на глазах всех превратились в Сатлов-гигантов, ибо из этого рода они были.

Но вот вдали, из пустоты пустот показались тёмные пятна, и скоро стали видны зарницами озаренные великаны надменные, тьму с собой несущие, и чёрные, как вечная ночь, чёрные Реды. Остановилось все это воинство, увидев троих Сатлов. «Почему вы здесь? Мы не хотим воевать с вами!» — кричат им герольды нападающих. — «Мы тоже не хотим, не вынуждайте нас», — отвечают Сатлы, и назад поворачивается тёмное воинство, смеясь над Редами и прославляя Сатлов.

А знанием блистающие встретили к ним явившихся, говоря: «Придите во имя Света Тихого, вы, в низах страдавшие!» — «Вы братья наши, — говорят другие, — примите наш подарок: да будет и у вас 16 чувств, и будьте равны нам в светлом мире нашем: он же и ваш отныне». — «Мы не вернемся назад? В вашем мире прекрасном останемся? Как и чем спасены мы?» — спрашивают вновь прибывшие. Светом ровным сияя отвечают им Реды: «Вы хотели быть у нас, а сильное желание исполняется. Спали с вас цепи, которые мешали вам к нам продвинуться, идите в какую хотите из обителей наших». Разошлись поднявшиеся по безграничным обителям Редов, а небольшая часть их была принята в ряды вооруженных стражей.

На землю сираренов вернулись три Сатла и четыре с ними бывших сирарена. Не тихим разговором, а громовым раскатом загремела в низах проповедь вернувшихся. Они учили, что в мирах и веках существует закон возмездия, что чем больше зла делал сирарен, тем труднее и медленнее изживаются злые деяния в мирах иных, что в мирах этих мучиться будут кошмарными воспоминаниями зло делавшие. Они говорили, что долго мучились в высотах сущие прежде, чем относительно спокойной жизни достигли все, в высотах существовавшие. Сатлы и четверо сираренов учили сираренов новым заповедям, и вот десять из них:

1-я заповедь сираренов: «Если Бог есть (а Он есть), сирарен не может дать Ему определения. По своей сущности Бог настолько непостижим для сирарена, что является для него прежде всего не-сущим, ибо нет Ему подобия среди сущих».

2-я заповедь: «Бог пантеистов — не Бог, а природа; боги язычников — это плохие или хорошие люди, или животные, или воплощенные идеи. Бог непознаваем, только хилиадная часть Его тени как-то влияет на сираренов, да и то только тогда, когда Он велит осенить их частицей Своей тени».

3-я заповедь: «Не довольствуйся достигнутым — ищи большего. Пока живешь здесь, наслаждайся жизнью, не делая другим зла. Пусть эти наслаждения не мешают делать тебе добро».

4-я заповедь: «Не обижай других и создай такой общественный строй, чтобы у живущих не осталось бы стимула грешить, то есть, зло делать».

5-я заповедь сираренов: «Три дня делай дела свои и радостям жизни предавайся. День же четвертый отдавай на служение ближним своим, помня, что все сирарены и все, что одушевлено, — твои близкие».

6-я заповедь: «Будь безгранично терпим ко всем и каждому, но борись с тем, кто злое делает, пока он делает его. Побежденному не мсти ни наказанием, ни презрением».

7-я заповедь: «Если встретишь зло делающего, помешай ему зло делать, хотя бы для этого к силе пришлось прибегнуть. Но не прибегай к силе, если в данный момент зло не причиняется».

8-я заповедь сираренов: «Не только не обижай никого, но старайся каждому сделать приятное для него и безвредное и полезное для других».

9-я заповедь сираренов: «Стремись к высотам, но знай, что подражать надо не всему, что там имеется, ибо не может обитатель воды подражать жизни обитателя воздуха».

10-я заповедь: «Помни, что свет познания может сиять в любом из миров, и чем ярче сияет он для тебя, тем лучше. Поэтому старайся, чтобы разгорался твой свет».

Не имела успеха проповедь возвратившихся, хотя они и говорили, что выполнение этих заповедей позволит сираренам прямо войти в обители Редов. За время их отсутствия сирарены несколько изменили свою жизнь. Они не довольствовались прежним однообразием семейной жизни, и теперь то муж оставлял жену, то жена оставляла мужа, и разошедшиеся тотчас же находили себе новую жену или нового мужа. Сирарены, не знавшие материальной нужды, не знали и пресыщения жизнью, так как постоянно меняли свои жилища, меняли своих жен, а жены мужей. В недоумении ходили Сатлы среди довольных своей жизнью сираренов и после многих совещаний нашли способ поднять сираренов над той жизнью, которую за лучшую считали последние.

Хотя никто из сираренов не хотел в верха подняться, отказавшись от прежней жизни, тёмные Реды рассказали редоподобным белым вярам о том, что они видели у бывших сираренов. Вяры нашли возможность явиться в страну сираренов. Они стали нашептывать злые мысли, а злые мысли в злые дела превратились: ибо вспыхнуло ранее незнакомое сираренам чувство ревности к своим женам и мужьям. Появился на земле сираренов грех ревности со всеми его последствиями… Хотели Сатлы выбросить вяр из мира сираренов, но воздержались, так как грехи заставляли людей мечтать о светлых обителях Редов, а Сатлы получили возможность призвать на землю сираренов духов Смерти. Скоро все сирарены ушли из своего мира в мир Редов. Ибо невольными были признаны и прощены им грехи, по наущению вяр содеянные, ибо оплакали свои грехи сирарены, которые совершили их.

 

85 Совет 54-х

В собрании рыцарей было рассказано одним из присутствующих следующее.

Не только наш стол, но много других круглых столов знали рыцарей и не рыцарей. Однажды собралось за ним восемнадцать, пришедших из разных концов земли, а за спиной каждого из них стояло еще по два других, отказавшихся сесть за один стол с прибывшими.

Прибывшие были богословами, а съехались они потолковать о том, возможно ли точно определить понятие Божества, чтобы попытаться создать единую религию вместо множества толков, поскольку Бог Великий — один.

Они решили не укорять друг друга, не обвинять друг друга в невежестве и непонимании, а изложить сущность своего учения о Боге и религии. Было решено, что каждый говорящий может начать свою речь с вежливой критики предшествовавшего оратора, чтобы затем изложить свое кредо. А первый из начавших будет говорить о речи последнего и, если захочет, повторит свою мысль.

1-й: «То, что я вижу, постигаю всеми своими чувствами — то только и есть, и все это вместе взятое является Богом, и нет другого Бога».

2-й: «Не думаю, что слова твои точны, а, следовательно, они не могут быть верными. Ты знаешь далеко не все сущее. Едва ли не каждое десятилетие приносит нам новые знания, и твое представление о Боге должно поэтому постоянно меняться. Следовательно, ты никогда не дашь Богу точного определения, которое только и достойно Его. К тому же, не о Боге ты говоришь, а о том, что воспринимается твоими чувствами. Бог же далек, и твои чувства, улавливающие только ближайшее к тебе, ничего не дадут тебе сказать о Нем, ибо они не воспринимают Его. Что же касается моего учения, то мы можем сказать о Боге, что Он все создал в том смысле, что Он рассыпался на бесчисленное число больших и маленьких и мельчайших существ и живет в них… Где жизнь — там и частица Бога».

3-й: «Мое учение совпадает с критикой предыдущего. Бог, все создавший, не существует, ибо Он рассыпался на электроны».

4-й: «Напрасно смешиваешь ты Бога с тем, что принято называть электронами. Бог — не электрон и не совокупность электронов. Он — создатель электронов, то или иное количество которых образует живые существа и мертвую материю, то есть все, что мы видим на земле».

5-й: «Только что сказанное — не истина, даже не часть истины, ибо истина не дробима. Заключается же она в том, что всякая материя распадается на клеточки, на молекулы, на атомы, на электроны. Но рядом с последними находятся электроны не материи, а духа, и в некоторых случаях последние переплетаются с первыми и поднимаются выше, проникая атомы, молекулы, клеточки тела, и тогда мы имеем перед собой мир органический. Но это далеко не все. Электроны духа поднимаются выше и выше совсем в другом направлении, создавая атомы, чистому духу присущие, а затем создавая молекулы, клеточки и тела духов. Но вне этих рядов Бог».

6-й: «Ты, в сущности, отказался определить Бога. Ты говорил опять-таки о Его творчестве, как Его понимают люди не высокой, не более трех тысячелетий существовавшей культуры. Я, пожалуй, скажу, что такое Бог: суть — животные, а Он не животное. Если ты отделяешь людей от животных и от духов, придется сказать, что Он не принадлежит к числу духов-людей. Если ты понимаешь, что имеются духи — Он не дух, как бы высоко ты ни ставил Его в ряде духов. И он по лестнице не выше животных, людей, духов. Он — в стороне от них. Но Он волит руководить людьми и руководит ими, делая их добродетельными».

7-й: «Добродетельными делает людей не Он, а та часть Его, которую глупцы Его Сыном назвали. Как будто у Него один Сын, а не множество старших, средних, младших…»

8-й: «Ты говоришь ересь. У Него один Сын, да и тот во всем подобен Отцу, когда хочет быть подобным, когда не превращается в свое творение».

9-й: «Это нелепо! Для чего я буду превращаться в свое творчество? Никогда Бог не сходил на землю, если не говорить о том, что на землях появилось то, что жизнью и разумом называется и что является слабым отражением Божественного Духа».

10-й: «Вы опять сбились, позабыв о Боге. Самый грубый язычник, падающий ниц перед идолом, которого по неведению называет „богом“, ближе к Богу, чем вы, занявшие места пастырей народов. Все ваши представления о Боге, изображающие Его то духом, то животным, то материей, — детский лепет. Бог — это идея, озаряющая своим величавым светом сущих на землях и в других мирах».

11-й: «Да, конечно. Но ведь дело не в том, чтобы дать Богу новое название, будь это „Бог“, „Идея“, „Символ“ и так далее. Надо найти Ему определение или разойтись с горем и отчаянием».

12-й: «Только нео-пантеизм стоит чего-нибудь. Бог — во всем, что мы познаем, и Он также во всем, что мы познать не можем. В самой своей глубокой сущности Бог непознаваем».

13-й: «Какой же смысл говорить о непознаваемом? Ангелы тоже непознаваемы. Неплохо изложена идея Бога и Его сущность у древних евреев, ничего общего даже с точки зрения происхождения не имеющих с современными евреями. Вспомните Библию: „Сказал Бог: да будет Свет“. Вот это Слово и было Богом! Об этом же сказано и у Иоанна: „В начале было Слово“. Вот это-то „Слово“ (т. е. творческая сила) и было Богом».

14-й: «Мало. Неполно определение. Бог не только Слово или Творческая Сила, но и сила, назад идущая, возвращающаяся к Нему, в процессе бытия очищенная. И это не все. Нечто бесконечное надо прибавить к данному определению, для того, чтобы определить Бога».

15-й: «Я согласен, что Он проявляется и как творческая сила и как любая из непонятных нам сил. Но ведь и я проявляюсь в том, что обедаю. Но нельзя определить меня на основании этого. Мы никогда не закончим, перечисляя свойства Бога, ибо нет конца этим свойствам, и мы не знаем многих из них. Надо ограничиться каким-либо одним свойством, самым высоким, самым красивым и самым глубоким. Это свойство — справедливость, никогда не карающая, не оставляющая жить на низах того, кто не хотел в верха подняться и любил валяться в грязи. Это справедливость, которая в верха поднимает тех, кто в верха рвался, и поднимает так высоко, как никто не может себе представить».

16-й: «Ты прав, но ты не договорил. Прибавь: нет справедливости, не связанной с величайшей любовью, с полным всепрощением. А если так, то при чем тут более продолжительная жизнь в низах, о которой ты, как о грязи, говоришь? Трудно нам, отравленным вечной ложью и глупостью, понять, что такое справедливость».

17-й: «При чем тут справедливость? Это слово звучит через чур по-человечески. Скажи лучше — всепрощение — и довольно!»

18-й: «О, нет! Совсем не довольно. В самом прощении подразумевается возможность наказания, а Бог не может наказывать, ибо Он — велик».

1-й: «В каждом определении, которое было дано здесь, хоть немногое было о Нем сказано. Было бы интересно другие голоса услышать. Уступим наши места тем, кто, не вмешиваясь в наш разговор, слушали нас».

Все: «Пусть будет так!»

За спиной каждого осталось по одному слушателю, и это были Саны, а остальные восемнадцать сели рядом с прибывшими и решили, что один из трех, вновь вошедших в круг, говорить будет, всего же шестеро выскажутся.

Говорят первые трое, говорят одновременно, одинаково повышая и понижая голоса слитные: «Трудно сказать для присутствующих что-либо интересное. Наш язык в значительной части чуждый им язык и чуждые им понятия выражает. На их же языке можем сказать немногое: Он отличен от своего творения. Он не живет в своих творениях, как человек не живет в лучших своих произведениях. Где жизнь или то, что люди жизнью называют, там жизнь и теплится или горит, но не в этой жизни и не в этих жизнях Бог. Бог непознаваем. Если бы Его пыталось познать сущее, то это сущее может познать только ничтожнейшее проявление Его».

Говорят вторые трое, говорят одновременно, одинаково понижая и повышая голоса слитные: «Разумеем, Его нельзя понять. Его можно понять только делами особого рода, т. е. такими делами, которые доставляют людям только удовольствие (тень радости высокой); делами, которые мешают людям неудовольствие причинять, и сами люди неудовольствия не причиняют. Таким деянием и таким не деянием постигается Он».

Говорят третьи трое, одинаково повышая и понижая голоса слитные: «Если ты прибегнешь ко злу, борясь с худшим злом, и делаешь это зло до тех пор, пока не прекращается зло нападающее, ты удаляешься от познания Бога, хотя то, что надо, делаешь, ибо если Ты, видя зло, причиняемое злым деянием, злом-насилием его не прекращаешь (не имея возможности прекратить его добрым деянием), ты еще более удаляешься от познания Бога. В последнем случае ты должен с отвращением делать зло и перестать его делать, раз помешал проявляться злу, которое заметил».

Говорят четвертые трое, одинаково повышая и понижая голоса слитные: «Если ты хочешь познать отблеск Божественной воли, откажись от частной мести, откажись от общественной мести, ибо делающий зло не в защиту против зла в веках и мирах будет отвечать перед самим собою за злое деяние, пока не искупит зла причиненного».

Говорят пятые трое, одинаково повышая и понижая голоса слитные: «Бактерия не может понять человека, так же как человек не может понять духов, так же и духи не могут понять Бога. Он непостижим. До такой степени непостижим нами, что кажется несуществующим».

Говорят шестые трое, одинаково повышая и понижая голоса слитные: «Имеются проявления Бога, и они открываются только тому, кто умеет прощать, не обижая, тому, кто знает всепрощение. Доступно проявление Бога и тому, кто не нуждается в прощении, ибо никого не обидел. Но Бога, даже единого из свойств его, никто и никогда не поймет. Только общие фразы можем мы говорить о Нем — Он неизмеримо совершеннее того, что человек или духи вообразить могут».

Тогда сели за стол последние восемнадцать и сказали: «За всех нас один говорить будет. Слушайте».

«Мы узнали, что даже мы, мощью великой полные, преобразившиеся в более светлых, не понимаем и никогда не поймем Его и не постигнем, что Он есть. Одни говорят, что Он — дух, как и другие духи, но только сильнейший. Другие — что Он во всем, то есть, Он — все. Третьи, что для них Он — ничто, ибо вне нашего понимания и восприятия находится. А мы говорим: Он не сущий, но существует; Он всемогущий, но не хочет мочь. Он нигде для нас и везде для себя. Безгранично далеки мы от Него, но Он всегда рядом с нами…»

Это все, что я запомнил и что могу передать вам о собрании пятидесяти четырех.

 

86 Сатлы и духи бешенства

Сатл рассказывал, а семеро из отряда высокого слушали его: Вы слышали о духах Бешенства, которых отбросили от себя живущие за нашими границами Светлые как никуда не годную часть свою, и которые были, тем не менее, связаны со Светлыми неразрывными тонкими и крепкими нитями, хотя и невидимы были эти нити. Однажды направили полет свой к духам Бешенства шесть Сатлов и я, седьмой, с ними.

Мы приняли их образ и подобие, но вошли в их странную обитель спокойными и бесстрастными, чуждыми чего-либо похожего на бешенство и злобу. Сначала с недоумением, быстро сменившимся бешенством и злобою, смотрели они, потом бросились на нас. Но мы сделали их безвредными, и они ворчали, что жалеют о нашем отсутствии во время их столкновения с Аррами, когда они мчались на защиту тех обителей, от ворот которых были отбиты Силами.

Мы много разговаривали с ними. Едва загорались они своим бешенством, мы напоминали им, что сильнее их оказались светлые сильные Арры, что и мы несравненно сильнее их и можем позвать на помощь мощную рать нам подобных. Смирялись духи Бешенства и слушали нас. Духовно слепы были эти странные существа. Но они долго жили вместе с существами светлыми и во время тяжелых снов своих нередко видели что-то светлое, манящее их куда-то вдаль. Проснувшись, они рвались в дали высокие и завидовали тем из своих, нити которых были перерублены когда-то Аррами и которые умчались в страну чарн. Мы говорили им об обителях, освещенных лучами солнца мистического, но они не верили, что существуют такие обители, и не чувствовали, что лучи солнца этого дошли до них, что мы прилетели к ним, держась за лучи этого солнца. Мы говорили им о тех гигантских шарах, на которых вода морей солона, как кровь, и внутри которых грохочет огонь неугасимый. Мы говорили им, что над этими шарами лежит сфера, являющаяся внешним дном великой чаши, но всем этим были поверхностно, не глубоко заинтересованы духи Бешенства.

Раз подошел ко мне один из них, и наш разговор слышали много братьев его.

«Скажи, из-за чего ты стараешься? — спросил он меня. — Разве ты не чужд нам? Разве тебе не скучно с нами? Почему же ты не уходишь от нас? Ведь мы не могли бы помешать тебе уйти?» Я ответил: «Мне приятно быть с вами и разговаривать с вами, так как я думаю, что мои разговоры полезны для меня и для вас, и приятны для тех, кто близок к „Великому“. Поэтому (и сами по себе) они и мне приятны. Когда я говорю о том, что высоким знанием является, я на шаг ближе подхожу к „Далекому“.

Кто этот „Великий“ и „Высоко сущий“, о котором ты и твои братья говорите так часто, почти что ничего не говоря о Его свойствах?» — «Его свойства вне нашего понимания, но все мы к Нему идем, и если кто из нас пьет горький напиток плохой жизни, тот сладчайшим напитком, свежим и прекрасным напоен будет и забудет о страданиях, которые претерпел в низших мирах». — «Мало понятна речь твоя, но скажи нам, где Он, Великий?» — «К чему долго искать Его? Он и здесь, Он рядом с любым из нас и со всеми другими рядом. Не ощущаешь Его близости? Бедный! Ты слеп! Хочешь исцелиться? Хочешь ли прозреть?» — «Конечно, хотим! — говорили они. — Что надо делать для этого?» — «Надо оставить этот мир и в мир новый перенестись». — «Что скажешь ты нам об этом новом мире?» — «Ничего не скажу: сами увидите, ибо преобразитесь, и очи ваши будут видеть и то, что ныне не видят». — «Мы подождем. Здесь поговорим с тобой», — отвечали мне духи Бешенства.

Совещались друг с другом духи Бешенства. Изредка на помощь к ним приходил я или кто-либо из тех Сатлов, что со мною прилетели. Одни из них говорили, что лететь стоит только тогда, когда в связи с полетом этим исчезнет пошлость, неразрывно с бешенством острым и тихим связанная. Другие говорили, что лететь стоит только тогда, когда в связи с полетом этим будут сброшены покрывала сокровенных тайн. Третьи мечтали встретиться со светом ослепительным и утверждали, что тогда они увидят свои недостатки и сумеют избавиться от них. А еще другие высказывали опасения, что им хуже жить придется, что надо будет ответить за грехи вольные и невольные, что на неизвестное нельзя добровольно менять известное, сколь бы неудовлетворительно оно было. Возникали страстные споры среди духов Бешенства, и ярость охватывала их, и бились они друг с другом тяжелым боем, пока не прилетали Сатлы и не прекращали его. Дрожа от бешенства, грозно сверкая очами расходились ссорившиеся.

Говорили им Сатлы: «Бешенство граничит с отчаянием, и со страхом граничит оно. Было бы хорошо, если бы вы исцелились от него. Нам кажется, что исцелить вас могут только Леги Смерти, и тогда мы с вами полетим в бесконечность далекую, в бесконечность лучшую». — «А кто порвет нити, связывающие нас со Светлыми?» —

«Мы призовем наших братьев-гигантов, и они разорвут их. Когда захотите, мы призовем Легов Смерти и уйдем отсюда». — «Что сделают Леги Смерти?» — «Они оторвут ваш дух от тела вашего, и, как ненужный покров, сбросите вы тела свои». — «А тело куда денется?» — «Что вам за дело до того, что мышления чуждо? Скажу все-таки, что оно частями своими в состав тел других живущих войдет, а частями — материей неорганической станет…»

Боялись неведомого будущего одни духи Бешенства, боялись уничтожения тел и исчезновения духа другие, так как не могли воспринять эту перемену иначе, как полное исчезновение, и стремились к ней третьи, устав от случайных бесплодных порывов.

Образовались среди духов Бешенства группы свободных от страха и колебаний, и входившие в отряды эти понимали, что обет их повелевает смелыми быть. Росла численность этих групп, и одна из них по составу своему многочисленная обратилась к Сатлам с просьбой призвать к ним Сатлов-гигантов и Легов Смерти. Так и произошло.

Умерли духи Бешенства, а за ними все большие группы духов этих покидали свой мир, и каждый из семи Сатлов стал во главе одной из групп для того, чтобы проводить их в бесконечность новую. Поклялись перед отлетом Сатлы довести духов Бешенства до бесконечности, пригодной их принять, и защищать их на пути, хотя бы снова Сатлов-гигантов надо было бы позвать для этого.

Не раз с громадным трудом переносили Сатлы духов Бешенства через пустоты неподвижные, не раз с ужасом останавливались на границе пустот духи Бешенства и готовы были от дальнейшего полета отказаться, лишь бы не переживать той полной потери веры в жизнь далекую, которая охватывала их при перелете через пустоты. И каждый раз, когда оставалась позади пустота, все легче чувствовали себя духи Бешенства, страдавшие от ирреальности пустот и от страха, граничащего с ужасом, в тот момент, когда воспринимались ими пустоты пустот. Но после каждой пустоты все менее чёрными становились духи Бешенства.

Вот разъезд Арров могучих встретил полчища духов Бешенства и, построившись боевым строем, спрашивает у них, кто они и куда летят. Отвечает им Сатл первого отряда, и пропускают их Арры, ибо уже как серое, а не как чёрное облако неслись духи Бешенства. Отряд Сил встретил их далее, но преодолели они к тому времени новые пустоты, и не серое, а белое облако пропустили Силы.

Далеко за пределами бесконечностей круглых солнц мчатся духи Бешенства, и я с ними. Дим-исполин преградил нам дорогу, так как стоял он на границе бесконечности, плоские земли которой вокруг факелов зеленых вращались. Мы остановились. Дим преграждал нам дорогу, и гигант этот как бы не замечал нас. Вызвал я тогда Сатла-исполина.

Говорит Диму-гиганту Сатл-исполин: «Пропусти их. Ты знаешь, что у них нет обители». — Я должен предупредить тебя, просветленных и их проводников: если кто из просветленных согрешит хоть раз, он рассыплется, как мираж, и только через мирну лет снова получит свое «я». Спросил Сатл просветленных, и все они ответили, что и на этом условии хотят войти в бесконечность факелов-солнц зеленых. А я, Сатл, знал, что охотно явятся на мой призыв братья мои и на тяжелое жертвенное служение обрекут себя, что те из нас, которые устанут от жизни в низинах, всегда найдут себя сменить готовых. Я думал, что Эон придет нам на помощь, научив уже просветленных всему, что помешало бы им грешить.

Вошли странники в мир факелов-солнц зеленых. Пустынна была планета, на которую прилетели мы, но все-таки двадцать четыре неда встретили нас и проводили к источнику, пары которого, обвиваясь около духов просветленных, в их тела превратились…

Живут на новом месте утомленные далеким путем и борьбою с пустотами просветленные. Половина прибывших облечена была в тела мужей, вторая половина — в тела жен. И прикидывались влюбленные более красивыми и телесно и духовно, чем они на самом деле были. На границе греха встали они. И тогда они властно начали тревожить просветленных и ревность сначала во сне явилась. Не знали они как бороться с влиянием снов неуловимых и послали за духами Фантазии красивыми, прося их прибыть поскорее и смутным снам противопоставить прекрасные рассказы о мирах далеких. Прилетели духи Фантазии прекрасной, Фантазии блистающей и рассказали просветленным о далеких мирах, красотой несказанной сверкающих. Просили просветленные недов, к ним нередко прилетающих, показать им путь в миры такие, но не знали туда дороги неды. И они посоветовали тот мир и ту жизнь, о которой духи Фантазии рассказывали, устроить на планете, около зеленого солнца-факела вращающейся. Просветленные взялись за работу, перестраивая свой быт и свою жизнь, и вместе с тем просили Сатлов пригласить к ним Эонов Мудрости высокой, ибо не было еще слышно учение Эона Мудрости на земле просветленных. Эон Мудрости сошел к ним, а я и мои братья улетели с планеты просветленных, ибо приняли они учение Эона, и оправдалось старое пророчество, по которому «последние стали первыми».

 

87 Заповеди жалости

Собрались полмирны латсов за круглым столом, и латс говорил: Эон Мудрости сошел в мир просветленных и учил их, говоря: «Подумайте, правильно ли вы поступаете, допуская чувство ревности, а потом неизбежно связанную с ним злобу в число ваших чувств? Ведь ревность — родная сестра зависти, а зависть в свите грязных лярв состоит, и с нею скованы, за нею тянутся злодеяния рабства и насилия!»

Спрашивает Его один из просветленных: «Не понимаю, чему Ты учишь. Как же быть нам? Если мы прогоним чувство ревности, не будем знать её, то все мужчины всех женщин своими женами иметь будут, а женщины — всех мужчин своими мужьями».

Отвечает Эон Мудрости: «Ты ошибаешься. Будет то же, что и сейчас, но не будет простора для духа лицемерного. Едва ли найдутся жены, которые охотно будут менять мужей. А если жена изменит (как вы говорите) мужу и не скажет ему об этом, так разве она не свободна? Разве раба она, обязанная в обителях помраченных считаться не со своей волей, а с волей поработителя, мужем именуемого? Напрасна тревога ваша, меньше будет случаев так называемых измен, когда у вас всех будет право жить так, как сердце и разум советуют».

«Но, ведь, это моя жена. Я не могу и не хочу допустить её измены!» «Разве вещами стали ваши жены? Почему она твоя, а не своя?» «Учитель! Скажи нам, как относиться к труду физическому? Все чаще и чаще дети, работающие на машинах, отказываются от этой работы-игры и простыми бесплодными играми занимаются. С тех пор как посетил наш мир дух Фантазии яркой, отказываются дети играть работой».

«Они мудро поступают. Почему вы сами почти не работаете? Смотрите: замерла на одной точке техника в мире вашем, так как дети, работая машинами, играют и никогда не думают об улучшении машин. Редко, случайно кто-нибудь из детей натолкнется на улучшение в конструкции машины. Смотрите: занимаясь одной гимнастикой, вы никогда не разовьете мускулы вашего тела так, как можете развить их при работе на сменяемых часто машинах, при переходе от одной машины к другой. А в здоровом теле — здоровый дух. Гимнастикой многие из вас не любят заниматься. Трудно вам делать гимнастику для того, чтобы здоровье поддерживать. Нужны две цели: поддержание здоровья и производство необходимых продуктов. Дальнейшее развитие машин даст возможность удовлетворить дремавшие в вас потребности, а чем больше потребностей, тем выше вы, если только речь идет не об удовлетворении плохих привычек. Итак, работайте умственно, духовно и физически и научитесь в каждой из этих работ и во всех них вместе находить смысл вашей жизни, поскольку она здесь протекает».

Подошел к Нему некто и говорит: «Скажи, Учитель, прав ли я буду, если на общий суд, суд, наказующий порицанием только, позову обидевшего меня?»

«Подумай и скажи, — говорит Учитель, — для чего хочешь ты поступить так, как говоришь? Быть может, ты хочешь, чтобы высказанное порицание тяжело легло на сердце, тебе зло сделавшему? Ты хочешь, чтобы он страдал, как и ты страдаешь?»

«Ты прав… Мне казалось, что я успокоюсь, если предам его порицанию общему. Но скажи: уверен ли Ты, что, радуясь полной безнаказанности, он других обижать не будет?»

«Не бойся. Конечно, ты должен всячески помешать ему обижать других, но ты не должен применять насилия, раз окончилось применение зла. Помни: насилием зло прекращается, прерывается, но не предупреждается. Защищайся и защищай, но палачом не делайся. Во всех случаях насилие твое, являясь насилием против зло применяющего, должно окончиться возможно скорее, а нападающего насилия быть не должно».

«Учитель мудрый, Ты учишь, конечно, добру и любви. Поэтому скажи мне, кого любить и как любить?»

«Люби ближнего и дальнего. Если ты молод, люби их, как любимого отца и любимую мать, как любимого брата и любимую сестру. Если ты взрослый, люби их, как любимого отца и мать, сына и дочь, брата и сестру. Если ты стар, люби их, как дорогих сына и дочь, как дорогих брата и сестру. Всех люби и не требуй, чтобы тебя любили. А любить — это значит все делать для того, чтобы хорошо жилось человеку».

«Учитель, скажи, как относиться к тому, кто зло делает и семена зла сеет? И его любить?»

«Ненавидь дела его, а его люби. Если он рабом тёмных сил стал, если от встречи с ним зло рождается, все отойдите от него и других отзовите. Не лишайте его благ материальных, но пусть все откажутся от знакомства с ним, пока он не откажется зло делать. Тогда примите его в круг свой, как принимаете никогда не делавшего зла».

«Учитель, скажи, существует ли Бог?»

«А что или кого ты Богом называешь? Скажи мне, можешь ли ты дать определение несущему? Пойми: словами не выражаемый, мыслью твоей не воспринимаемый, только духовному началу, в тебе сущему, едва-едва доступный, не существуя, как творения Его существуют, Бог существует. Живи так, как ты жил, если бы знал, что Бог существует, и благо тебе».

«Учитель, скажи нам заповеди Твои».

И Эон Мудрости произнес их: «Жалей тех, в кого не сошли силы небесные, ибо трудно подняться им в верха несказанные, но все же поднимутся они. Жалей плачущих, хотя они и утешатся. Сделай от тебя все зависящее для того, чтобы они скорее утешились и, перестав плакать, стали радостными. Жалей тех, кто не кроток сердцем, ибо не скоро поднимутся они в верха несказанные. Жалей тех, кто не алчет и не жаждет правды, ибо чувство неудовлетворенности присуще им. Жалей милости не ведающих, ибо долго они в низах пресмыкаться будут, в верха не поднимаясь. Жалей тех, у кого не чисты сердца, ибо они долго Бога не увидят. Жалей вражду и ненависть сеющих, ибо они на путь зла становятся. Жалей тех, у кого не хватает душевной мощи страдать за правду, ибо отсрочивают они жизнь радостную. Великим блаженством будут осияны те, кого станут поносить, злословить и гнать за учение высокое. Надо искать тех, кого жалеть можно, и сделать все, чтобы не жалость, а любовь внушали они. Надо помышлением, словом и делом все сделать для того, чтобы не было на земле жалость внушающих. Надо быть готовым принести себя в жертву для того, чтобы не было на нашей земле жалости достойных».

 

88 Сатл у исполинов

Собрались шесть Сатлов за круглым столом и седьмой поведал нам следующее. В числе двадцати четырех мы были в той бесконечности, где никто не был из миров, нам известных, и мы видели тех, кого никто не видел, если не говорить о гигантских духах Фантазии. Я и мои товарищи принадлежим к числу Сатлов-гигантов, но даже мы изнемогали на границах бесконечности странной, куда нас направила скрытая сила рока, только с волей враждебной считающаяся. Так далека от нас бесконечность эта, атом которой мы посетили. Мы были на гигантской земле, похожей на плоскость, покрывавшую верх воронки. Я видел гигантские здания в один этаж с одной входной дверью. Изредка исполины, людей земли напоминающие, появлялись на улицах странного города и входили в здания или выходили из них. Я обратился к одному из гигантов с просьбой разрешить мне войти в тот дом, куда он шел. Он с удивлением взглянул на меня, хотя я, как и прочие Сатлы, принял вид исполина, и ответил мне: «Чужеземец! Мой дом и дом любого из нас — твой дом и любого из твоих. Входи, куда хочешь, не спрашивая. Когда мы хотим, мы умеем быть одинокими, и никто не помещает нам, если мы не захотим чьего-либо присутствия».

Вслед за исполином я вошел в гигантское помещение. Большая зала, очень невысокая, принимая во внимание мой рост и рост исполина-хозяина дома, находилась за входной дверью. Посередине залы стоял большой круглый стол. Около него несколько стульев и вокруг краев этого стола большой желоб, наполненный жидкостью, похожей на воду. Жидкость эта непрерывно текла, падая в одном месте небольшим водопадом, а в другом месте выливаясь по широкому желобу за пределы залы. В глубине виднелась дверь и два автомата стояли по сторонам её, скрестив похожие на копья оружия.

Исполин сел около стола на один из стульев и сидел неподвижно. Я пошел по направлению к двери, около которой стояли автоматы, но они направили на меня копья и какая-то сила мешала мне идти к двери. Я не захотел бороться с этой силой и сел за стол, около которого сидел великан. Великан сидел неподвижно, глядя усталыми глазами на поверхность стола. Вдруг я услышал легкий стук, поднял голову и увидел, что отворилась дверь, охраняемая автоматами. Ясный и яркий свет хлынул оттуда, и женщина-исполин, одетая в платье из прозрачной ткани, вышла и не обращая, по-видимому, внимания на меня и гиганта, села на один из свободных стульев. Стёмнело. Но вдруг в нашем зале засияли стены и стало светло, как днем. Распахнулось окно и три насекомоподобных существа влетели в него и опустились на стол. Одно из них заговорило на понятном для исполина и, конечно, для меня, так как я читаю мысли, языке.

Насекомое жаловалось исполину, за столом сидящему, на краткость жизни насекомых, ползающих, прыгающих и летающих. Говорило, что краткость жизни не позволяет насекомым понять те идеи о высшем начале, которые людям присущи. Ответил им исполин, что после смерти души насекомых другие тела получат и новые создания ближе подвинутся к источнику света истинного, постигнут нечто большее того, что ныне знают, и долгое время будет длиться восхождение этих существ, пока они высшей формы жизни достигнут. Были несказанно довольны насекомые ответом этим. Я молча спросил исполинов, на людей похожих, могу ли я спросить насекомых. Понял я, что они ничего не имеют против вопросов моих, и я спросил о том, где и как живут насекомые.

Из их ответа, из ответов других гостей, этот зал посетивших, из объяснений людей-великанов узнал я, что в центральном круге земли этой живут люди-исполины, что на несколько секторов разделена остальная часть земли громадной, что в одном из секторов этих живут насекомые разных видов, в другом — птицы, в третьем — пресмыкающиеся, в четвертом — животные. Что реки многоводные пересекают эти сектора, и в реках живут рыбы и другие животные. Узнал я, что для всего населения этой планеты пищей является вода, питательными, но не органическими веществами насыщенная, и воздух, которым не только дышат обитатели этой планеты, но и питаются, хотя он тоже из неорганических частей состоит.

Улетели насекомые, а за ними влетели птицы, многоцветными перьями украшенные, и беседовали с людьми-гигантами о своих переживаниях и о том могучем, кого они Богом считали, представляя его в виде могучего невидимого исполина, людскими и птичьими свойствами наделенного. Слушая их, понял я, как несовершенно, как наивно, как неверно представление о Боге Великом у этих существ, как неверно и низменно то представление о Нем, которое люди, Леги, и мы, Арлеги, имеем о Нем, более чем непостижимом, о Нем, которого только постигать следует, но постигнуть нельзя.

Распахнулась дверь, через которую мы вошли в помещение, и гады странные по доске, к столу приставленной, вползли на стол и жаловались на свою судьбу и спрашивали, почему они недовольны сами собой, и о том, что их ожидает. Терпеливо объяснял им исполин, что когда-то в другом образе, на другой земле они существовали, но не захотели в верха поднять очи свои духовные, хотя много указаний получили сделать это. Временно живут они в телах, к земле прикованных, дабы поняли они, что к верхам стремиться надо для того, чтобы счастливо жить. Ушли гады. В комнату вошли гигантские звери, напоминающие львов и медведей, и жаловались на скучное существование. Они говорили, что в них живут инстинкты охоты на других зверей, но они постепенно подавляют эти инстинкты. Они говорили, что им скучна малодеятельная жизнь, и что они не знают какой деятельностью им можно заняться.

Отвечает им исполинша, недалеко от меня за столом сидящая, что их души были когда-то в телах тех, кого тёмными Легами называли. Что не найдя других путей к спасенью, сами пожелали они войти в тела животных земли, что жизнь малодеятельная — только мгновенье в тысячелетиях грядущих существований, что их дух-душа очищается во время этой, не удовлетворяющей их жизни, и что смерть выведет их на дорогу к той жизни, которая светлой и радостной для них будет.

Мне показалось, что успокоились звери, и обещали они другим рассказать о том, что слышали. Ушли звери, и появились в воде проточной рыбы странные. Они говорили о том, что не видят никакой цели в жизни своей, что, умирая, они теряют сознание и боятся, что смерть есть конец всего. Утешала их мудрыми словами женщина-исполин и обещала им жизнь бесконечную в формах и образах прекрасных. Она говорила, что все планеты были созданы во время оно тёмными Легами, населению нашей бесконечности враждебными, но что сами они, Леги тёмные, позволили духу Зависти подружиться с ними и, благодаря дружбе этой, пали, превратились в рыб и в других животных и даже в людей злых. Но раз существа эти почувствовали тоску существования своего, раз их потянуло к лучшей жизни — скоро поднимутся они в обители высшие, и Леги Смерти проводниками их в этой обители явятся.

Рыбы уплыли, и я прочитал довольство в мыслях их. Я думал, что все кончено, но ошибся.

Неподвижно сидели исполин и женщина-гигант. Неподвижно, ничего не говоря и чего-то ожидая сидел и я. Наконец, послышался как бы тихий звон серебряных и золотых колокольчиков. Я услышал прекрасную мелодию, пение Рафаэлин напоминающую. Смотрю, встали около стола сидевшие исполины, встал за ними и я. Несколько гигантских духов Фантазии, трепеща разноцветными крыльями, влетели в окно и встали двумя рядами от дверей до высокого, возле стола стоящего кресла. В комнате появилось новое существо. Нет слов на языке человеческом, чтобы описать его красоту, его грозный вид и доброту, в его взорах сверкающую. Приблизился он, неведомый, к столу, пройдя среди рядов гигантских духов Фантазии и, видя, что мы стоим, сел. Сели и мы тоже.

И услышал я голос, странно звучащий: «Скажи мне, обитатель земли, не видел ли ты в грезах своих Арана могучего? Не спрашивал ли ты его: для чего все время в верхах и в низах, во всех сторонах бьются Араны с духами враждебными им и охраняемыми ими мирами? Почему не разойдутся они по обителям духов враждебных и почему не постараются сделать их духами дружественными?»

Тихо отвечает исполин: «Не знаю, наверное, но, помнится, я слышал, что всего воинства Аранов на это не хватило бы, даже в том случае, если бы по одному Арану на каждую обитель духов враждебных послать». — «Тогда прорвались бы, — прибавила женщина-исполин, — духи, населению нашей бесконечности враждебные, и изуродовали бы жизнь во многих вселенных».

«В таком случае, — слышатся мне мысли гостя прекрасного, — пусть они возьмут эту трубу, и когда не хватит сил у них в борьбе с духами опасными — пусть дадут нам сигнал, и мы примчимся на помощь». И он положил на стол трубу боевую, а самый мощный и грозный дух Фантазии боевой приблизился к столу, взял трубу и умчался с ней в обитель Аранов.

Обращается гость к женщине-исполину: «Скажи, не знаешь ли ты, почему силы мощные не приходят на помощь к Аранам?»

Отвечает женщина-исполин: «Они своей работой заняты и не могут оставить её, иначе космосы солнц разноцветных столкнутся, в Хаос обратясь».

«Они могут отныне нас на помощь и на смену призывать», — сказал неведомый, и прибавил: — «Им достаточно послать к нам одного из своих».

И тогда я спросил: «Но кто же ты, мне неведомый?»

«Я — из двадцать четвертой сферы той бесконечности, которая ближайшей является к бывшей бесконечности Димов, ныне более странными, чем люди, заммами населенной».

О, как интересен был мне ответ этот, но ясно было, что не хотел со мной разговаривать о своей обители Неведомый, и я задал ему другой вопрос:

«Почему называешь ты людей странными заммами? Что странного в том, что в некоторых из них не только душа, не только дух Легов, но и отблески других духов, находятся?»

Слышу ответ: «Не в этом дело, а в том, что в них частично духи всех зверей и животных, когда-либо на зеленой земле живших, живут; что в них лярвы разнообразные, животные низшего мира нередко себе гнезда вьют».

Услышав это, решил я со странными заммами, людьми называемыми, поближе познакомиться. Неведомый встал. Встали и мы. — «Если захотите в другой космос идти, позовите меня», — сказал он и исчез, и исчезли с ним вместе духи Фантазии могучей. Оба исполина обратились ко мне с предложением войти в комнату соседнюю, куда я пытался войти ранее. Я согласился. Опустили к земле свои копья автоматы, и мы вошли в распахнувшиеся двери. Вся комната была наполнена каким-то огнем холодным, и я понял, что эта атмосфера поддерживает жизнь купающихся в ней исполинов, как пища жизнь людей поддерживает. Но для меня неподходящей была эта пища, и я простился с хозяевами и ушел.

Все мы двадцать четыре высоко поднялись над землей воронкообразной и совещались, что делать нам. Говорили собравшиеся:

1-й: «Что делать с ними? Нет у них ничего, только тоска о порывах к верху наблюдается у них».

2-й: «В их жизни нет места борьбе за благо других».

3-й: «У них нет даже утешения в религии высокой. Нет религии. Только смутные идеи о Великом Боге имеют они».

4-й: «Исполины, людям подобные, говорят о верхах. Но думают, что нет их, и не ошибаются, ибо нет миров, над этим миром лежащих, если не говорить о Эонах, но до них так высоко!»

5-й: «Ультра-бесконечностью отделены от них Эоны, и почему-то их не было на памяти нашей в бесконечности, где земля воронкообразная вращается».

6-й: «Нет лестницы над землей этой, нет лестницы, в верха идущей».

7-й: «Надо создать её ступени».

8-й: «Кого позвать занять эти ступени и откуда?»

9-й: «Откуда хотите, но только не из сферы тех миров, где земли изумрудного цвета имеются».

10-й: «Не забудьте: верхняя ступень лестницы все равно обителью Эона будет!»

11-й: «Пригласим сюда половину населения икс-бесконечности».

12-й: «Кто в бесконечности этой? Люди, Леги, Арлеги и другие. Так ли?»

13-й: «Да. Но как доказать населению земли воронкообразной существование миров высоких, раз они появятся над землей?»

14-й: «Будут эти миры, будут и эманации от них. Явятся и прекрасные духи Фантазии, о мирах этих рассказывающие».

15-й: «Но не познают их обитатели земли этой, как не познает инфузория людей или животных».

16-й: «Как много людей, которые даже не подозревают, что Бог есть не-сущий!»

17-й:

18-й: «Есть и такие, которые верят, что Бог существует».

19-й: «Как мало таких, которые знают, что существуют силы высшие!»

20-й: «Как мало таких, которые знают дела и мощь Великого».

21-й: «Малую часть Его дел!»

22-й: «Только неточные рассказы духов Фантазии знают о Нем люди, животные и духи миров многих».

23-й: «Но ведь Духи Фантазии сами мало знают о Нем».

24-й: «Это все равно: много или мало знают о непостижимом постижимые…»

И половина нас отправилась в икс-бесконечность призвать в бесконечность, о которой я рассказываю, обитателей сфер высших. Со ступени на ступень передавался призыв наш… Прошли времена, возвратились братья наши, а за ними принеслись нам неведомые, лестницу созидающие. Полились в низы эманации, в верхах сущие, своей сущностью окружая людей и животных мира земли воронкообразной, и одни из Сатлов богами земли этой её обитателями почитаться стали.

 

89 Семь эонов в тёмном царстве

Семь Эонов из высоких верхов с тревогой смотрят в низы. Перед ними ряды бесконечностей, которые яйцеобразными представляются, и в них несутся в трех, а в других бесконечностях — в семи резных направлениях не сталкивающиеся солнца со своими спутниками. А вне земель и других небесных тел видят они обители духов разнообразных, и обители тёмных Арлегов приковывают к себе их внимание.

Разговаривают Эоны и голоса их звучат, как золотые и серебряные колокола, и только они сами и Им подобные понимают звон Их речей: «Смотрите на тёмных Легов, Князей Тьмы и Светозарных — тёмных Арлегов. Они не допускают к себе эманации тех, кто выше любви, воли и мудрости. Они не различают добра и зла. Они не знают о существовании Непознаваемого. Для них нет того, что не является хотя бы слабым их подобием. Они бросили зло в миры низшие и забыли о них, вспоминая только о том, что многим в низах сущим трудно стало видеть сияние света истинного». — «Да! — звенят и гремят голоса Эонов. — Попытаемся спасти закрывших себе путь к верхам. Если мы спустимся к ним, испугаются они и в бездну бездны упадут, а назад не захотят вернуться. Станем неузнаваемыми, им по внешнему виду подобными».

Сняли с себя облик свой Эоны, но силы свои, умело скрывая, у новых обличий своих оставили. По виду внешнему тёмным Арлегам стали они подобны. Говорят Эоны высокие: «По одному будем сходить в низы, а если понадобится, то и вместе сойдем. Если нас спросят, не Эоны ли мы, ответим: „Ты сказал“. А учить их будем как тому, чему все миры учить можно, так и тому, что только тёмным Арлегам открыть следует».

В обителях тёмных Арлегов появился тёмный Арлег, на голову всех других тёмных Арлегов превышающий. Прежде, чем появился он, прошел кем-то пущенный слух, что издалека явился тёмный Арлег-гигант. Надменно глядели на него другие тёмные Арлеги и не отвечали на вопросы его. Они завидовали ему, потому что мощнее и умнее других казался он. А Князья Тьмы восхищались его видом и к нему обратились за советом, как вести себя на той земле, население которой никакого внимания не обращает на советы лярв.

«Не надо возвращаться на эту землю», — говорит великан. — «Так что же делать?» — «Идите в отрицательную бесконечность и поднимите её обитателей в высоты, недоступные для них без помощи высоких духов». Задумались Князья Тьмы и стали на своих собраниях обсуждать предложение. Светозарные были этим недовольны. Они поняли, что затевают Князья нечто, Светозарными за пустяки считающееся. Но они не могли услышать слова Арлега-великана: простым шумом казались слова его, когда он говорил с Князьями. Но из разговоров Князей они поняли, какой совет дал им пришелец.

Подошли к Арлегу-исполину три Светозарных. «Зачем ты Князей против нас бунтуешь?» — спрашивают они. — «Для их же блага». — «Но бунт преступен!» — «А вы сами не бунтовали разве против Элоима? Но я не бунтую Князей. Я просто указал им лучшую работу, чем та, которую они до сих пор делали. А вам не все ли равно, над чем они работать будут?»

Множество Светозарных окружили исполина и враждебно слушали его. — «Ты забываешь, что нас больше мирны мирн. Как же смеешь ты спорить с нами?» — «Потому что знаю: вы только атомы в организме громадном и не сознаете этого. Вот и сейчас вы не понимаете моих слов. Что делать! Трудно атому понять, что он частица организма большого. Призовите Силы Великие, чтобы они разъяснили вам слова мои». — «Мы не нуждаемся ни в чьем объяснении». — «Но ведь вы гниете, и это гниение в злодеянии проявляется, в неумении отличить его от добродеяния. Перестаньте гнить». — «Мы не гнием: мы здоровы духом и эфирным телом нашим». — «Вы все больны, и не раньше выздоровеете, чем перестанете быть атомами. Не раньше, чем перестанете быть частью единого тела, не раньше, чем оторветесь от него, чем перестанете быть рабами его». — «Мы живем, как хотим». — «Нет. Приравняв зло добру, вы рабами зла стали и не видите его, этого зла, не видите властелина вашего, как вас не видят обитатели земель, ультра-фиолетовыми солнцами озаряемых».

«Для нас добро и зло — все одно. Ты должен понять это, потому что мы выше добра и зла». — «Это одни слова. Вы мрачны и угрюмы, хотя и светитесь светом зорь высоких. Вы не знаете радостей высших, ибо недоступны они рабам». — «А ты? Не раб ли ты добра?» — «Нет. Добро только тогда добром становится, когда оно добровольно делается, а зло делая, приходится прибегать к принуждению и к насилию. Светозарные! Бросим этот спор. Я говорю вам: вы можете стать Эонами высокими, отказавшись зло делать и злу учить через ваших рабов диких…»

«Мы плохо понимаем твои речи. Неубедительной кажется нам твоя аргументация. Возможно, что мы не понимаем тебя». — «Выдумаете, что многочисленность того, что вы чувствами называете, не дает вам возможности понять меня? Ошибаетесь. Тело ваше может воспринять икс чувств, но мышлением вашим вы можете воспринять много больше чувств». — «Что еще скажешь? Чему учишь?» — «Вы закрываете себе дорогу к подъему, не помогаете людям подняться. Благодаря лярвам и их деятельности — а лярв вы послали — много людей потеряли способность различать добро и зло. Творя зло, одни говорят, а другие верят, что этим добро творится. Немедленно лярв отзовите!» — «Для чего?» — «Для того, чтобы отбросить часть ненужной тяжести, вам подняться мешающей; для того, чтобы отбросить от себя вне вас и, вместе с тем, в вас живущее животное начало». — «Нам и так хорошо». — «Нет, гложет вас тоска и страх ожидаемого вами исчезновения. Не радует вас ни зло, ни добро. Скучна паша жизнь, тяжелым пресыщением полная». — «Ты большему учишь, чем Эоны земли учили. Ведь они учили людей любить только подобных себе. Они не учили любить животных, как самих себя». — «Учили любить больше, чем самого себя. В одном из своих воплощений Эон явился на землю и накормил своим телом голодного зверя». — «Ты посоветуешь нам и гадостных лярв любить?» — «О, если бы вы были способны на это! Вы могли бы научить их для доброго начала работать и злым началом пренебречь…»

Вмешался в разговор другой Светозарный: «Ты обещаешь нам награду за то, что мы будем добро делать. Разве это хорошо?» — «Я не обещаю награды. Я говорю: если ты польешь на рану лекарство, рана исцелится. Для вас и многих делание добра лекарством является». — «Много наших изранено при нападении на мир Аранов. Не хочешь ли исцелить их?» — «Ты сказал».

Принесли к Арлегу-гиганту множество тяжело раненых и даже убитых тёмных Арлегов и Князей Тьмы. Исцелив и воскресив, он сказал: «Идите, и не нападайте на Аранов. Одна дорога к подъему: отказ от зла. Ни прямо, ни через других, ни делом, ни мыслью, ни речью, в веках звенящей, никому зла не делайте. Да не омрачится от вас чья-либо жизнь!»

Пошли за ним исцеленные. Подходит к нему один и спрашивает: «А жизнь радостная, разве она стоит чего-либо?» — Отвечает Эон, в Арлега-великана превратившийся: «Конечно. Радостно живущий добрее становится». Подошла к нему мирна Князей Тьмы, и говорят они: «Мы принесли к тебе души ядовитых растений на землях и в других мирах нами сорванных. Что делать с ними?» Отвечает им Эон: «Положите их около меня». Так сделали Князья, а затем исчезли эти души по молитве Эона. Говорят ему Князья: «Воистину, Ты — Эон. Когда идти нам в низы глубокие? Мы хотим хоть немного поднять их. Но не допустят нас Светозарные. Как ускользнуть от гнева их?» — «Идите сейчас», — говорит Он. Кричат Светозарные Князьям: «Ни с места! Наши приказы исполняйте!» — бросаются на Князей, но вынуждены остановиться, не дойдя до них, как если бы невидимая стена отделила Князей от бросившихся на них Светозарных. И ушли Князья Тьмы работать в низы…

Собрались на совещание Светозарные и говорят об Эоне: «Он все от нас отнять хочет. Он не только зло делать запрещает, но и лицемерие осуждает. Все наши основные законы и обычаи нарушены. Что делать? Не нужен Он нам. Польза, которую Он нам принес, во вред обратилась. Он исцелил наших, раны получивших, но в этот же момент исцелились и светлые Арлеги, нами раненые. А наши, им исцеленные, за Ним пошли, как верные ученики Его. Что делать?» Отвечают другие: «Смерть Ему! Наша смерть… На крест Его!» А тёмные Леги и оставшиеся Князья Тьмы на защиту Эона встали. Но справились Светозарные с ними и распяли они Эона. А Он не оказал им никакого сопротивления.

И тут же увидели Светозарные, что стоит Он рядом с ними в толпе, на Распятого глядящей, и говорит: «Разве можно распять учение? Разве можно запретить добро, назвав его злом? Разве можно восхвалять рабство и поносить свободу? Разве можно ненависть гадкую и злость низкую ставить во главу угла? Опомнитесь, и раскайтесь!»

Бросились Светозарные на Него, попытались схватить за руки и связать их, но пустоту схватывали. А Он тихо ушел от них, пройдя через толпу, и мирны Князей Тьмы и тёмных Легов склонив головы пошли за Ним. Говорят Светозарные: «За призраком пошли они». Но видят: гигантская лестница спустилась в низы сверху и по ней поднимается Эон распятый и все те, кто за Ним пошли. Взглянули Светозарные на крест, а там сияет тело Распятого ярче солнца мистического. Ослепленные светом ярким на минуту закрыли очи свои Светозарные, а когда раскрыли их, исчезло тело, на кресте бывшее, и тихим блеском сиял крест. Ослабели от страха могучие крылья Светозарных, и упали они вниз, образовав кучу беспорядочную. Так лежали они три дня и три ночи пока, наконец, вспомнили, что у них крылья есть, и сначала по одному, потом толпами поднялись они в обители, храня молчание о происшедшем… Пронесся по космосу Светозарных слух, что какие-то шесть исполинов появились в стране, и снова гремит в ней проповедь, по смерти мнимо-казненного замолкшая…

 

90 Эон красоты

Как-то раз Леги вышли из своих обителей и составили громадный круг. Опершись на копья, разговаривали и спорили они. Все были согласны, что помимо Эонов Любви, Мудрости, Воли, существуют Эоны Красоты, но никто не встречался с ними, или, если и встречался, то не узнавал.

«Не надо ли их искать среди прекрасных женщин земли?» — говорили одни. — «О нет! Красота Эона должна всех счастливыми делать, а красота женщин земли нередко зависть и злобу пробуждает среди людей», — возражали другие. — «Среди Рафаэлин имеются более прекрасные, чем на землях и где бы то ни было. Не в них ли Эон Красоты воплощается?» — «О нет! Они прекрасны, спора нет, но красота, им присущая, слишком проста, она только мила». — «Так что же, у тёмных Арлегин хочешь ты искать красоту совершенную?» — «Они прекрасны, но грозны и мрачны, их взоры мрачнее ангелов Смерти, и холодом непонимания, худшим, чем холод могилы, веет от них».

«Напрасно будем мы искать воплощение Эона Красоты в близких к нам сферах. Надо в верха подняться, нам доступные. Для этого сбросим тела астральные, и освобожденный дух наш поднимется в обители высокие. В мире голубого блеска, в мире Нирванид сострадательных поищем мы воплощение Эона Красоты». — «Сбросить тело астральное! Ведь это равносильно смерти с тем только отличием, что мы, не имея возможности вновь получить тело астральное, нами сброшенное, должны будем на долгое время расстаться с ним и в страну чарн удалиться».

«Так что же? Устроим пир прощальный и расстанемся. А из страны чарн, или по дороге в нее от высот далеких, мы сумеем уведомить вас осенил ли Эон Красоты мир блеска голубого и мир Нирванид сострадательных».

«Не заглянете ли вы и в мир тёмных Арлегин? Эон веет, где хочет!»

«О, нет! Пусть наши посланники идут в верха, а иначе можно и к цветам планет и огням звезд отправиться. Не светятся они светом понимания, нет понимания и у тёмных Арлегин мрачных, а без всепонимания нет и красоты совершенной…»

Пируют пир прекрасный, пир духовный Леги вокруг стола громадного круглого, белоснежным покровом покрытого. Стоят на столе призрачные чаши с напитками, духовные силы увеличивающие, и тосты за здравие провозглашают пирующие. Пьют они за тех, кто друзьями людей стали и объединились с ними, пьют за просветление тех, кто в мрачных обителях тяжелую жизнь влачит, за их борьбу с лярвами, за тех, кто бьется против врагов свободы, кто сражается против тех, кто порабощает свободу жаждущих; пьют за подъем к высотам неизреченным всех тех, кто к совершенству стремится, кто всем счастья желает и на это счастье работает. Пьют и за тех, кто свою жизнь, в теле астральном сверкающую, в жертву приносит и себя на жизнь в стране чарн обрекает, лишь бы помочь своим братьям найти Эона Красоты.

Закончился пир, сбросили с себя астральные тела Леги, к обителям Блеска голубого и к Нирванидам свой путь направившие.

Влетают они в обители Блеска голубого, и видят духов прекрасных, облаченных в голубые туники, на светлых Арлегин похожих, но несравненно прекраснейших, чем последние, как будто бы имеющих тела, только не из материального, а из духовного начала сотканные. Смотрят на них Леги, любуются их красотой бестелесной, пытаются задать им вопрос, но не понимают их, голубым блеском сияющие. В недоумении смотрят друг на друга прилетевшие Леги, и не знают как им спросить об Эоне Красоты у тех, кто перед ними как легкая греза мерцает.

Пролетал мимо них прекрасный дух Фантазии величавой, и остановили его Леги тем кличем, которым и в своем космосе призывали этих духов, повсюду носящихся. «Не будешь ли нам посредником в разговоре с блестящими?» — спрашивают они у него, и согласился на их просьбу дух Фантазии величавой. Сложил он свои крылья, цветами радуг далеких блистающие, и начал читать мысли Легов и тех, кто голубым блеском сверкает. Спрашивает он их, не в их ли обителях Эон Красоты находится, а если нет, то не знают ли бестелесные, где искать Его? Охотно отвечали ему голубым блеском облаченные: «Нет в наших обителях Эона Красоты, только слабое веяние Его, неяркий отблеск Его наблюдается. Красота Его непостижима. Она мелькает в мыслях красивых и умных, в деяниях добра и справедливости, в самопожертвовании для счастья близких и дальних, в работе для их блага, во всем, на что могут повлиять духи в обителях своих и вне их».

Спрашивают Леги: «А красота форм и красок, их гармония?»

«Условна эта красота, — отвечают им, — и часто в полном антагонизме с красотой духовной находится. Там, где она есть, может и не быть веяния Эона Красоты! А где веет красота Эоновская, красота с мудростью высокой неразлучная, красота без любви Эоновской не существующая, — там может быть, а может и не быть красоты форм и красок. Эта красота не чужда и мертвой материи, ею восторгаются создания миров низших, когда восхищаются картинами природы, любуются закатами солнц своих, ласкают взоры совершенством животных форм. Но нет в этой красоте веяния Эоновского, и только изредка в ней далекий Его отблеск светится, но бывает, что нет даже и отблеска этого, хотя и не враждебна красота эта Эоновскому началу».

Исчезли голубым блеском сияющие, но недовольны их ответом остались Леги. Просят они духа Фантазии величавой лететь с ними в мир Нирванид сострадательных. Призвал к себе на помощь дух Фантазии своих сестер и братьев, и три духа Фантазии, взмахивая крылами разноцветными, присоединились к Легам, в верха летящим. Поднимаются они все выше и выше, и вот пахнуло на них чем-то, холод напоминающим, как будто бы они совсем в иную сферу и в другой аэр попали. Яснее видение их, чем в космосе голубым блеском сверкающих. Видят они Нирванид, их невыразимо прекрасные, но печальные лица; видят и тела их, иной субстанцией созданные, чем материальная, астральная, эфирная или огненная. Как на землях выделяется материя, воздухом невидимым окруженная, так выступает аэр обителей Нирванид, своей относительной плотностью от их квази-тел отделяясь.

Изранены их прекрасные руки какой-то недавно совершенной работой тяжелой, и капает из ран на руках не кровь, а капли, которые своим видом бриллианты, всеми цветами сверкающие напоминают. Молчат, как зачарованные, духи Фантазии величавой, и померкшими кажутся многоцветные крылья их. С удивлением смотрят Леги на прекрасные, но печальные лица Нирванид и спрашивают: «Не у вас ли Эон Красоты пребывает? А если здесь, то где он? Неужели рассыпался по творениям Бога живого, снизойдя на них?»

Отвечают Нирваниды, читая мысли прибывших к ним Легов: «Нет, не видите вы перед собой Эона Красоты разлившегося и во множестве свою сущность скрывшего, хотя веяние Его и у нас, как во многих других космосах и обителях заметно. Вот, смотрите, сходим мы в миры далекие, ниже нашего расположенные. Изранены руки наши, ибо раскапываем мы могилы глубокие, в которых погребены светлые начала и ясные свойства существ, тьмою тяжелой раздавленных. Мы освобождаем их от плена ужасного, поднимаем их все выше и выше, желая, чтобы и их осиял свет несказанный, от Эона Красоты исходящий. Но нет среди нас Эона Красоты, и ошибаются те, кто надеется найти у нас что-либо, кроме отблеска Его, Великого… А кто Он — вы скоро сами узнаете, но для этого вовсе не надо вам в верха подниматься!»

Исчезли Нирваниды, и духи Фантазии величавой говорят Легам: «Не сделали ли вы ошибки, в верха поднимаясь? Быть может следует искать Эона Красоты в обителях духов воинственных или у тёмных Арлегин? Вспомните, ведь последние никогда в нападениях на вас не участвовали!»

«Что ж, — говорят Леги, — посетим обители духов воинственных и тёмных Арлегин, потому что всегда успеем в космос чарн попасть..».

Прилетели Леги и духи Фантазии в космос Аранов, собрали их духи Фантазии в круг громадный и спрашивают воинственных: «Кто знает из вас, где Эон Красоты обитает?» Отвечают им духи воинственные: «Среди нас веяние Эона Воли ощущается, а Эона Красоты ищите среди Аранид прекрасных: они на границах бесконечностей несут жертвенное служение, Ничто сдерживая. Смотрите, вот и они летят!»

Появились перед духами Легов Араниды, и спрашивают их духи Фантазии величавой: «Скажите, не знаете ли вы, где находится Эон Красоты?» И слышится ответ: «Нам кажется, что мы ощущаем его близость, когда погибает наша рассана в борьбе с Ничто, но где Он — не знаем».

Не удовлетворились Леги и духи Фантазии ответом Аранид прекрасных и перенеслись в царство странное тёмных Арлегин светозарных. Прекрасные, надменные, но высоким умом не блещущие, ответили они небрежно на вопрос духов Фантазии об Эоне: «Да, всегда с нами и возле нас Эон Красоты пребывает! Только не дано вам видеть Его самого — любуйтесь на нас, Его красоты отблеск воплощенный, и будьте довольны этим». Но замечают Леги и духи Фантазии величавой, что тёмнеют, произнося эти слова Светозарные, и понимают, что лживы слова мрачной красотой блистающих.

Собрались Леги и их спутники лететь в обители чарн далекие, и говорят они между собой: «Рано еще в космосы наши весть посылать о неудачах. Дух высокий веет, где хочет, и возможно, что именно в космосе чарн найдем мы Эона Красоты».

В космосе чарн Леги и духи Фантазии, расправившие свои поблекшие крылья, снова цветами яркими радуги заблестевшие, спрашивают: «Где Эон Красоты?» Разные получают они ответы, но ответа точного нет, нет ответа ясного. Подходят к ним какие-то духи странные, едва видимые в стране чарн, и говорят: «Прибыли к нам Мудрые, на окраинах Третьей бесконечности живущие. Их спросите». Нашли их духи Легов и спрашивают: «Где Эон Красоты?»

Внимательно поглядели Мудрые на лишившихся тела астрального и отвечают им: «Мы скажем вам! Четыре Высоких Эона над всеми бесконечно стояли: Эон Любви, Эон Мудрости, Эон Воли и Эон Красоты. Когда не было времени, Эон Любви отдал всю свою Любовь Эону Красоты, но и на атом не уменьшилась Его Любовь от этого. Эон Мудрости отдал Эону Красоты всю свою Мудрость, но от этого ничего не потерял. Эон Воли отдал Ему целиком всю свою Волю могучую, но и она, всецело слившись с Эоном Красоты, всецело же у Эона Воли осталась. Так Эон Красоты Любовь, Мудрость, Волю и Красоту объединяет, поэтому и Высшей Красотой является».

Слушают и понимают Леги, а духи Фантазии величавой спрашивают: «Не зовут ли на землях Эона Любви — Христом, Эона Воли — Отцом, а Эона Мудрости — Софией? Тогда Эон Красоты мистической будет для них Духом Святым».

И отвечают Мудрецы: «Ты сказал!» — «Все Они — Эоны названные — Бога образуют?» — «Их Богом считают, как Бога ангелом считали когда-то, как Богом даже тёмные силы считали, но Элоим Единый выше и вне Лестницы мистической пребывает. Они же, названные, Эоны могучие и Эон Красоты, — в ряду их. Через Эонов своих Он везде веет, где Свет мистический светит…»

В свой мир из мира чарн прилетели Леги, рассказали об Эоне Красоты, и странное случилось с ними, потому что снова получили они свои астральные тела, и весело праздновали их возвращение духи Светлые.

 

91 Христос на голубых солнцах

Мисаил: «Ты можешь рассказать нам легенду гностиков об Учителе в другом мире?»

Натан: «Конечно, слушайте рассказ».

Он явился на землю, освещаемую голубым солнцем. Никто не знал, откуда Он пришел. Говорили только, что Он долго жил в какой-то, скрытой в лесах общине. Он пришел в город, и за Ним шли десять учеников Его. Город назывался «Блеском» и в нем было десять тысяч жителей, так что он был самым большим городом во всей стране с её ста тысячами городов и селений. В Арлесине люди жили в небольших городах, но они быстро преодолевали пространство, и в течение короткого промежутка времени из отдаленнейшего города могли прибыть в Блеск.

Ученики звали Его «Добрым» и один из них, Эниор, получивший образование, которое редко кто имел, снял для собрания, где обещал говорить Учитель, громадную залу, вмещавшую все взрослое население города. Если кто-либо говорил в этом зале, его речь была слышна во всех залах городов Арлесины.

Учитель говорил в первый раз, но Он знал, что Им интересовались в глубине мышления своего все собравшиеся.

«Напрасно смущаются те из вас, — говорил Он, — кто чувствует себя людьми и только людьми, не ощущая в себе веяния Божественного начала. Для вас также открыты ворота в Храм прекрасный, для вас также приготовлены пути к высотам великолепным. Надо только с добротой относиться ко всем тем, с кем вы встречаетесь; надо только не делать им зла и не причинять горя, и вы высоко подниметесь, и все будете жить так же хорошо, как живут веяние Божественного начала ощущающие. А вы все, чья жизнь так неудачно сложилась, почему вы с чувством обиды и горечи помышляете о ней? Помните, что не кончается ваша жизнь на земле этой. Раскроются перед вами двери других обителей, где получите вы утешение полное, где за горе, вами испытанное, радость светлую получите и о горе своем забудете.

Не смущайтесь словами о том, что только до смерти на этой земле ваша жизнь продолжается. Когда засыпает сном смертным ваше тело, то отлетает от него душа ваша, а вместе с ней отлетает и то тело, которое вы не ощущаете вашими чувствами немногими. Оно, это тело новое, создалось и окрепло вокруг души вашей. Как тело физическое появляется и растет в связи с питанием физическим, так развивается и рост вашего тела астрального в связи с питанием душевным. И смерть тела первого есть освобождение тела второго. Что из того, что вы не видите его? И слепой не видит красок, не видит предметов его окружающих, но, тем не менее, существуют и краски, и предметы, и звезды на небе, которых не видит слепой. Час придет, и вы прозреете. Астральное тело ваше увидит многое, чего не видит, пока господствует тело физическое. И то, что не видно — оно простым мышлением ныне кажется. Но знайте: утешитесь все вы, обиженные, и простите обидчиков ваших.

А вы, за полученные обиды не мстящие и мстить не желающие, вы, простить зло вам причиненное всегда готовые, — вы войдете после смерти в тот край обетованный, который для вас только приготовлен, в котором не встретитесь вы с обидами и огорчениями. Вы заживете там жизнью, полной красотой духовной, и только когда сами пожелаете уйти в миры другие на борьбу со злом и неправдой, только тогда покинете вы землю новую.

А вы, чьи сердца кровью обливаются, когда вы с неправдой встречаетесь, вы, которые алчете и жаждете правды, — вы будете счастливы, ибо правда миры завоевывает, и в мире высшем вы встретитесь с правдой сверкающей. А пока и здесь приближается царство правды высокой, и здесь стремятся живущие к правде, и даже ложь низкую стремятся за правду выдавать. А правда указывает, что жить следует никого не обижая, всем доброе делать, никого не заставляя на других работать, наоборот, стараться самому для всех, в том числе и для себя и своих работать. Жить по правде — это значит жить так, чтобы все были довольны жизнью своей. Тот, кто алчет правды, тот её руководительницей жизни своей делает, и тот не боится над правдой издевающихся…»

Многое говорил Он, а потом разошлось собрание многолюдное. Он скрылся в загородном жилище одного из учеников своих и как-то раз задумался о той жизни, на которую обрек себя. В это время постучался некто в комнату Его, и едва встал Учитель, как к Нему вошел неизвестный и произнес: «Разреши мне поговорить с Тобой. Я тоже бывал в высотах, но Ты был еще выше меня. Скажи мне прежде всего — почему Ты так беден, почему бедны Твои ученики? Но погоди отвечать мне. Я знаю, что Ты мог быть богат, что могли быть богаты ученики Твои. Надо устроиться так, чтобы без труда могли быть сытыми, а затем могли бы и благоденствовать люди». Отвечает ему Учитель: «Труд может быть радостным и будет таковым. Незачем отказываться от труда. Труд же чрезмерный — зло, как и злом является чрезмерная праздность. И если ты советуешь мне учить людей отказываться от труда, то напрасны слова твои. Я не хочу зла людям, не хочу видеть людей, забывших, что труд высоко поднимает человека над бездельником — их же и так много среди богатых мира сего».

Говорит Ему незнакомец: «Зачем носишься Ты постоянно с мечтами несбыточными? Почему всегда говоришь о какой-то жизни высокой и возвышенной? Брось все это! Забудь об этом учении Твоем! Опустись в низы к жизни действительной, живи, как все люди живут, а не как считают нужным жить. Ведь как бы ни жил Ты — не уронишь Ты своего достоинства и останешься тем, кто Ты есть». Отвечает ему Учитель: «Зачем я буду жить так, как все люди живут, а не так, как считаю нужным жить?»

Говорит Ему пришедший: «Ты не меньше моего знаешь. Смотри, сколько царств в мире. Смотри, как многочисленны они. Как велика слава властителей их. Я сделаю Тебя властителем всех царств этих. Но, конечно, Ты понимаешь, что без лжи и жестокости нельзя властвовать. Хочешь ли слушать внушения мои, хочешь ли быть величайшим из царей?» Отвечает ему Учитель: «Прекрати разговор этот, он бесполезен для тебя. Только абсолютно доброму началу служу я и только его законы выполняю». Снова говорит Ему незнакомец: «Отчего Ты не хочешь научиться устроить так, чтобы все люди без труда могли быть сытыми и иметь все, что бы они ни захотели получить?» Отвечает Учитель: «Только то имеет цену для людей, цену настоящую, что они трудом добывают. А то, что они без труда достанут, не имеет цены для них. Но не в этом дело. Помимо пищи телесной, пища духовная и пища душевная имеется, и надо, чтобы без этой пищи люди не остались».

Удалился незнакомец, и снова со своими думами остался Учитель. Опять собрались люди в зале громадном и просили одного из учеников Его позвать Учителя. Пришел Учитель и говорит: «Самое драгоценное благо для человека, раз он не умирает от недостатка материальных продуктов, самое ценное благо — это свобода. Свобода мыслить так, как можешь и хочешь, свобода говорить все, что считаешь нужным. Свобода собираться вместе для чего угодно. Свобода верить во все, что считает верующий истиной. Свобода не верить в то, что против воли человека навязывается. Вы знаете, если нет свободы слова, все время говорят глупые и негодяи, и к их словам волей-неволей начинают прислушиваться люди. Слова глупцов не встречают противодействия в умных, и торжествует глупость велеречивая. Свобода — свет, и её боятся только ночные хищники. Не любят её глупые и злые, и чем подлее они, тем настойчивее преследуют друзей свободы, то есть, света. Нет свободы — нет ничего хорошего. Рабы всегда будут несчастны, и для них и для господ только низменные удовольствия существуют. Скоро и господа и рабы кровожадными становятся. Нет свободы — нет и людей: куклы и самки вместо женщин; болваны и самцы вместо мужчин. Без свободы нет жизни, есть только прозябание да деятельность животного организма. Нет и юности в стране рабов — без времени становятся они стариками от рождения, занятые угождением или спесью наполненные, а не рвущиеся к свету, осиянные свободой люди. Все гниет в стране рабов, и от заразы в ней трудно дышать свежему человеку. Но гиены, шакалы и стервятники справляют в ней свои дикие пиры. Безмерная наглость наверху и безмерная злоба внизу — таковы основы жизни в стране господ и рабов. Но не бойтесь, что свобода будет убита. Не раз распинали её и побивали камнями, не раз жгли её на кострах и топили в воде. Она постоянно воскресала все более и более прекрасной и сильной. Не смогли пожрать свободы псы прокаженные, и не пожрут её никогда. Где рабство, там и ад. Где ад — там животные, злым началом взлелеянные и все светлое пожирающие, любящие о добре и благе всех говорить, всем жизнь коверкающие и многих мучающие. Здесь вечный плач и скрежет зубовный, ад на землях многих. Только лярвы грязные, забывшие, что они лярвы суть, хорошо чувствуют себя, пока не ударит в них молния невидимая, пока не познает их внутреннее „я“, что они не сумели использовать моменты жизни, которые им были даны для того, чтобы в верха стремиться. А когда они осознают весь ужас и стыд, ими содеянного, тяжелая тоска объемлет их. Пожалейте их, они несчастнейшие из несчастных, ибо тяжел закон возмездия, ибо в мирах иных все муки, ими замученных и ими мучимых, переживут они, прежде чем в верха попадут. Они на землях ад создали и, создав его, в других мирах для себя муки адские приуготовили…»

«Смерть лярвам проклятым!» — прогремели голоса в зале громадном. А Учитель сказал: «К чему лярвам уподобляться? Не надо отнимать жизнь у того, кому дана она. К ним тоже придет смерть, и так тяжел будет для них ад ожидающий, что откажутся Леги Смерти проводить их в него, так как сжалятся над ними. Но ранее их прибывшие в ад лярвы, в ад новый, не в тот, где они мучителями были, а в тот, где они пребывать будут, поведут их. И не смогут они бежать с дороги от ужаса им и ими зла уготованного. Надо постараться облегчить лярвам участь, им грозящую. Для этого надо больше добрых дел сделать, чем обычно требуется. И эти добрые дела, которые не были бы сделаны, если бы вы лярв не пожалели, им зачтутся по воле вашей, и сократится срок возмездия на них обрушившийся». — «Ты говоришь: не один ад существует. А много их?» — «Конечно. Из ада в ад возможны переходы, как из бесконечности в бесконечность и с одной земли на другую». — «Ты против смертной казни?» — «Она худшее злодейство из всех убийств. Часто невинный карается ею. Не может покаяться и загладить грех, в мире этом согрешивший и убитый судьями. Убить человека смертной казнью ты можешь, но воскресить человека убитого — не можешь. Как же ты смеешь убивать?»

«Вправе ли наказывать человека человек?» — «Никто, нигде, никогда не вправе наказывать кого-либо, а если и наказывают вместо того, чтобы простить ему — не простится грех этот, и его грехи все вспомнятся лярвами свирепыми…»

 

92 Михаил-великан и спасение лярв

Собираются в круг Михаилы и слушают к ним прибывшего.

«Я пришел к вам потому, что пролетая из бесконечности, где мы Ахамот поклоняемся, посетил земли, по дороге к великому Сига лежащие. Ужас на тех землях. Все захватили там бесчисленные ядовитые бациллы, называемые лярвами. Как ни ничтожны они, но не больше их люди, и они одеваются в тела людей, забывая, что они — грязная плесень миров мрачных. Люди-лярвы завладели землями многими, хотя на них некогда Эоны были. Очистите земли от этой плесени ядовитой! Сделайте дело столь же славное, как прекрасна была неудачная попытка Эонов!»

Взмахнул крылами в космос Михаилов прибывший, и не стало его.

Совещались Михаилы и решили послать на какую-либо землю одного из своих. Вызвался лететь на нее один из Михаилов и начал опускаться в низы далекие. Навстречу ему летит Светозарный, тяжело взмахивая крыльями тяжелыми. «На землю опускаешься? На работу лярв посмотреть хочешь? Она так отвратительна, что я совет дам: иди назад и скажи, что даже для нас непереносима работа подлых, пошлость, глупость и грязь всюду сеющих, к верхам свои морды, в крови замазанные, поднимающих».

Прилетел Михаил к спутнику одного из солнц мистических и оставил на нем тело свое эфирное, после чего в мир Легов прибыл дух его мощный. «Только Леги Смерти, да изредка кто-нибудь из Легов воинственных спускается на земли, людьми населенные, — сказали ему там обитающие. — Трудно нам бывает на них. Отравлена атмосфера земель дыханием лярв ядовитых, разлагающихся и все разлагающих; но среди нас найдутся для тебя провожатые».

Подошли к Михаилу провожатые и говорят: «В миллиарды миллиардов раз тело меньшее, чем было, надо найти тебе. И мы умалимся телами нашими, чтобы войти в тела людей, лярвами убитых».

Так на одной из земель появился человек высокого роста и с ним трое младших братьев его. На маленькой лодочке пристали они к берегу страны северной. Им дали приют рыбаки, на берегу моря живущие. Поздно ночью беседовали они с рыбаками, как переехать им на берег земли, густо населенной, и решили рыбаки, что им надо подождать первого корабля, мимо берега идущего. Наутро мимо берега шедший корабль спустил шлюпку, и они взошли на него. Им отвели каюту, а вечером пришел к ним капитан корабля. Едва вошел он в каюту, как почувствовали Михаил и спутники его, что перед ними Светозарный воплотившийся.

Говорит им Светозарный: «Я для тебя, Михаил, нанял корабль этот, ибо видал, как ты со спутниками своими к малонаселенному, далекому от главных поселений берегу плыл. Если хочешь, я покажу тебе людей, лярвами омраченных и не ведающих, что в них лярвы свое гнездо свили; а корабль доставит тебя, куда ты хочешь — в какой-либо из городов, где много людей скопилось».

Мрачно смотрят Леги на Светозарного, а Михаил говорит: «Я благодарен тебе. Есть ли у тебя на корабле люди, лярв в себе приютившие?» Отвечает Светозарный: «Я не выбирал их из толпы других людей, нанял матросами первых попавших, но, конечно, едва ли не во всех них лярвы пребывают. Скажите в конторе корабля, что у вас нет средств заплатить за удобный проезд до ближайшего порта, тогда вам предложат менее удобные помещения, и вы познакомитесь с матросами».

Матросы на корабле были разные: одни мечтали о богатстве, о войне, которая даст им власть и сокровища, не знали, что такое грех или преступление, знали только, что надо удовлетворять свои желания за счет других, которых называли врагами. Небольшая часть матросов полагала, что не надо обижать других людей, надо быть милосердным, но тем не менее считала нужным участвовать в боях за свою страну, как они говорили. Понимали пассажиры, с берега взятые, что все матросы более или менее лярвами заражены, так как для всех них рабство казалось естественным, а не созданным преступлением общественного положения части людей. Удивлялись тупости матросов Михаил и его спутники, жалели их, а Светозарный говорил: «Что до меня касается, то мне даже стыдно с этими рабами лярв возиться».

Прибыли в приморский город четверо духов, поспешили познакомиться с жизнью людей, и везде нашли они лицемерие, ложь и грубую эксплуатацию. Слышали они пустозвонные речи ораторов, старавшихся ложь дикую за правду светлую выдать, видели они, каким грубым обманом обманываются умом убогие, которых убеждали в том, что они, будучи заринами, являются прекраснейшими и умнейшими из людей. Во многих других странах и городах востока и запада, юга и севера побывал Михаил со своими спутниками и всюду видел зло и падение глубокое, часто более глубокое, чем у заринов. Более года путешествовали они, и только в рядах тех, кто называл себя воинами, отряды которых в разных мирах находятся, только в этих рядах нашли они, наряду с лярвами одержимыми, хитростью в эти ряды проникшими, настоящих людей.

Сошлись эти четверо вместе с двумя Светозарными, тоже на земле в это время бывшими, и стали говорить.

«За исключением ничтожным, все люди ничего не стоят, и чем дольше живут, тем худшими становятся. Отделите, если хотите, тех, кто не позволил к себе лярвам приблизиться, остальные же пусть умрут, а лярв, когда они отойдут от умирающих, прогоним в низы тёмные и там заключим их», — предлагают Светозарные. Отвечают Михаил и Леги: «Спросите ангелов Смерти, захотят ли они по нашей просьбе людей тёмным духам Смерти отдать». Отвечают мимо них пролетавшие ангелы Смерти: «Не дадим всех людей перебить! Да и духи Смерти не захотят взять их так».

Говорит Светозарный: «Лучшие из людей не многого стоят. Уничтожим всех людей!» Но слетелось множество ангелов Смерти, и все они говорят: «Не бывать этому. Не дадим перебить людей, и если сама Смерть на помощь к духам своим явится, с нею в бой вступим». Обращается Михаил к своим спутникам: «Надо к своим братьям мне подняться. Вас прошу в верха мне сопутствовать. Ваш голос много значит, а вы ангелов Смерти, братьев своих позовите».

Собрали Михаилы на верхах круг громадный. Вошли в этот круг Серафы и Арлеги Власти, ввели в круг Легов, на земле с Михаилом бывших, и пожелали войти в него Светозарные, говоря: «Мы через слуг своих лучше вас знаем земли и обитателей земель».

Допустили Светлые в свой круг тёмных Арлегов и поняли, что они хотят им какое-то предложение сделать. Прилетели и вошли в круг несколько ангелов Смерти. Рассказал Михаил все, что на земле видел, а Леги проводники, с ним бывшие, сказали, что все ангелы хранители покинули землю, лярвами завоеванную. Молчат Арлеги и говорит Светозарный: «Я предлагаю вам спасти людей: возьмем у них души, вынем их из тел, а вы дайте душам этим ваши оболочки эфирные. А в телах бездушных лярвы останутся и в них жить будут». Говорят ангелы Смерти: «Вы хотите прежде времени людей истребить. Не дадим. Проводники! К нам на помощь!» — «А куда денем мы души людей, нашими телами облеченные? Ведь бессмертны тела наши. Если говорить о душах человеческих, то они мирну лет обречены будут не знать подъема в высоты прекрасные. Нельзя души людей, хотя бы и в наших оболочке сущих, обрекать на жизнь в низах безотрадных. Ибо не поднимутся они в верха в течение времени для них непереносимого». — «Да, правда. Нет! не дадим им тела нашего!» — «Это не важно, — говорят Светозарные, — мы им свои тела дадим, а вы как хотите».

Говорят Михаилы, размышляя над словами Светозарного: «Души, с телами людей разлученные и в тела эфирные облеченные, не будут ли они тосковать о теле покинутом?» Отвечает Светозарный: «Изживут они горе это, ибо долга их жизнь». — «Значит, мы им горе причиним? А с лярвами что будет?» — «Стоит ли о них заботиться? — говорит Светозарный. — Распадутся тела людей, в которые войдут лярвы, в прах обратятся, а они в низы несказанные пойдут: там им место давно приготовлено». — «Жалко лярв, если их такая судьба ожидает», — говорит один из Михаилов-гигантов. «Жалко», — говорят другие. — «Ну, если хотите, дадим им тела камней и растений. Мы в них пошлем лярв глупых и тупо жестоких», — говорит Светозарный. — «На это можно, пожалуй, согласиться, — говорит Арлег Власти, — но прибавим к этому, что если хоть одна лярва раскается в прошлом своем, всех их, всех до одной мы поднимем в верха высокие». — А люди?! Они в низах обречены будут жить в телах новых? Снова говорит Светозарный: «Конечно, вы не правы, о лярвах заботясь. Если хотите, мы перенесем их в телах людей на планету пустынную и забудем о них. Непонятно, для чего существуют лярвы свирепые. Непонятно, для чего создал их Тот, имя которое не любим произносить мы».

Отвечает один из Серафов: «Всем творениям дана была воля свободная. Ни одно из них не было создано автоматом. Все они, отойдя от блеска несказанного, могли идти тем путем, каким хотели. Все сущие, и лярвы в том числе, не такими созданы, какими они ныне являются. Поэтому, не наше дело судить их. Наше дело не судить, а помогать».

Совещаются Михаилы и говорят: «Нам кажется, не надо людей переделывать. А хорошо было бы их от лярв избавить». Отвечают Светозарные, гордостью и силой сверкая: «Неужели вы не примете наше предложение?» — «Примем в части, которая лярв касается. А к людям мы станем спускаться, как Эоны спускались, и, конечно, главной заботой нашей будет с лярвами бороться. Мы знаем: каждый раз, как осветим мы человека светом истинным, не сможет оставаться в нем лярва. Пусть берут их, лярв изгнанных, посланники Светозарных и переносят на пустынные планеты, где они пребудут, пока не вспыхнут в них огоньки жизни новой, жизни, в верха рвущейся. И если хоть одна лярва искренно осознает, что не так, как надо, поступала она, откроем им всем путь в верха, хотя бы для этого особую лестницу построить надо будет. Согласны ли вы, Светозарные? Чем поможете нам?» Отвечают Светозарные: «Мы не откажем в помощи. Мы пришлем учителей к лярвам выселенным. Долго придется учить их, прежде чем смогут понять они учение хоть немного высокое. Если нам надоест работа неблагодарная и мало благодарная, пусть Арлеги Власти лярвам покажутся».

Много земель лярвами захвачено было, и мирны Михаилов сошли на земли, так что на каждую из них пришлось только по два Арлега вочеловечившихся. Ходят они по земле и учат. А когда учение их проникает в человеческую душу, лярвами захваченную, бросает лярва тело человека, и уводит её с земли посланник Светозарного, тёмный Лег, на планету странную. Идет слух в обителях высоких, слух верный, что на эту планету Эон Красоты сойти хочет. А на землях Михаилы проповедуют: «Борись со злом, но не обижай обидчика».

 

93 Ад

Никодим: Я, конечно, могу рассказать то, что я слышал. Вы пожелали — и я начинаю.

В далекой бесконечности (им же нет числа) на миллионы солнц упали планеты, вокруг этих солнц вращавшиеся, и мощно разгорелся огонь солнц этих, а затем, через миллиарды миллиардов лет потухли, и вместо солнц появились миллионы гигантских планет. Эти, не освещаемые солнцами планеты потянулись одна к другой и со страшным грохотом столкнулись друг с другом. Загорелись массы столкнувшиеся, засияли новые солнца, но уже в меньшем числе, чем прежде. Потухли и эти солнца, и снова тёмные тела столкнулись между собой, и снова сияют новые гигантские уже солнца, и снова потухают они, и снова сталкиваются тёмные массы… И так продолжалось до тех пор, пока в бесконечности не осталось ни солнц, ни земель, ни комет, ни космической пыли, ни паров раскаленных или холодных, а лишь одна громадная планета, которая представляла собою застывшую лаву, серый пепел и другие остывшие, не успевшие в пепел обратиться части потухших солнц-земель. Гигантское скопление пепла, лавы и камней покрылось снегом, и вечная тьма и холод царили на этой планете-гиганте.

Высоко над умершей планетой носились тела и души тех существ, которые не ушли в высоты несказанные. Давно уже облеклись эти души умерших нераспадающимися телами, и в сердцах этих тел неумолчно звучали некие голоса, быть может разновидность своеобразного мышления. Воспринимают существа эти голоса, и кажется им, что бесконечный, неустанный и скучный спор ведут эти голоса между собою.

«Почему мы остались? Почему нам так скучно? Ушли куда-то более счастливые». Отвечают им другие: «Никуда они не ушли. Здесь же, упав прахом на землю гигантскую, они рассыпались». — «Какая нелепость! Такими, как мы есть, всегда мы были и будем. Глупое, скучное существование, но не может оно прекратиться, исчезнуть, измениться». — «Нет может!» — «А как?» — «Не знаем». — «Ах! Эта вечная, бесконечная, скучная жизнь! Даже споры надоели. Неужели существуют те блаженные, которые могут умирать или, как говорят легенды, прекращать свою жизнь?» — «Какой вздор! Нигде ничего подобного нет, не было и быть не может». — «Существовали такие миры, существуют и будут существовать». — «Нет».

Вечный, бесконечный, скучный спор…

Немного выше, но совсем в иной бесконечности, лежит другой мир. Его населяют существа, по внешнему виду не отличные от людей зеленой земли и земель ей подобных. Издали увидев друг друга, обитатели этого мира с ужасом бегут друг от друга, особенно бегут женщины от мужчин и мужчины от женщин. Невыносимую ненависть и невыразимое презрение чувствуют они друг к другу и не могут пересилить себя. Только женщина с женщиной и мужчина с мужчиной могут разговаривать в мире этом. Но недолги и эти разговоры, всегда кончающиеся страшной ссорой и бегством друг от друга. Расставшиеся со злостью и враждой вспоминают друг о друге. Почти постоянно глубокое молчание царит в обителях друг друга ненавидящих… Но они вспоминают… и мерещится им, что они были когда-то на маленьких землях царями и властителями.

Еще выше не сливающийся с другими круг, густо населенный. Как любезны, как вежливы, как утонченно деликатны при встречах друг с другом все обитатели этого круга. А вместе с тем, какой невероятной ненавистью дышат они: каждый — ко всем, все — к каждому, и каждый — к каждому. Как тщательно обдумывают они незабываемые кровавые оскорбления, ужасающие обиды, которые в самые тяжелые минуты жизни для обижаемых наносят они друг другу и, ускользая от мести, таимой годами, радуются страданию себе подобных. Разыгрывая добродушнейших существ, они обжигают друг друга взглядами прорвавшейся ненависти, видят эту ненависть, отвечают такой же, но притворяются, что ничего не заметили. Ими заключались браки, главным образом для того, чтобы иметь под рукою человека для грубейших и утонченнейших оскорблений и обид. Но все они, и мужчины и женщины, страшно мстят обидевшим, мстят годами, тщательно подготовляя свою месть. Нередко бывало так, что женщина притворялась беззаветно влюбленной в мужчину, или мужчина — в женщину, но они делали это только для того, чтобы насмеяться над тем, кто верил таким заверениям в глубокой любви. Обидевший весело издевался над обиженной, обидевшая над обиженным, и над обманутыми издевались обидчики и обидчицы перед толпами существ, в этом мире живущих.

Еще выше раскинулся космос, обитатели которого составляли сообщества для охоты на кого-либо из членов другого сообщества и, захватывая друг друга в плен, мучили пленных ужасными муками и жадно сосали их кровь, внушая своим жертвам, что они, обескровленные, жалкими, слабыми полуидиотами станут. Если же у кого-либо из них много крови было выпито, он загонялся в стадо скота домашнего и, как только появлялась у него новая кровь, она снова высасывалась… Ужасаются все, этот мир населяющие, ожидая, что у каждого из них кровь может быть высосана. И нередко бывало, что новобрачный высасывал в первую же ночь брака кровь своей невесты или новобрачная — кровь своего мужа.

Не могли удержать себя, крови жаждущие, но довольно скоро каждый из них тупел и глупел, включался в число скота домашнего и дрожал от ужаса, ожидая, что кровь его будет высосана… Так всякому был свой черед, и издевались друг над другом обреченные на жизнь ужасную. Но тот из стада, у которого кровь долго не высасывали, переходил в ряды сосущих её и на время покидал стадо.

Издалека летели крыльями мощными и сильным разумом наделенные и, увидев жизнь кровь сосущих, ужаснулись. Опускались они к самой земле, и каждый раз содрогались, встречаясь с живущими жизнями страшными. Опустились они к земле умершей и решились на ней остаться, чтобы спасти над землей обитающих. Не раз поднимались они к ним с земли умершей, не раз заговаривали с теми, кто над землей жил, но ужас холодный охватывал их, и они убеждались, что плохо понимают их над землею сущие. Тогда построили они на земле умершей гигантские прекрасные, роскошно убранные залы, и от входов к ним подняли лестницы высокие, доходящие до тех миров, где палачи и кровь пившие жили. Ярко засверкали залы построенные, как гигантские бриллианты тысячами огней переливаясь.

Видят блеск и свет во мраке живущие и опускаются вниз по лестницам построенным. Видят они блеск света, тьмою глубокой окруженный. Видят они красоту несказанную убранства зал сверкающих. Слышат пение чудное, до них доносится запах чарующий. Видят, как спокойны, величавы, как добры хозяева зал чудесных. Все чаще и чаще заглядывают в разных кругах живущие в залы, в них по лестницам построенным спускаясь, от злобы себе подобных и от жизни безотрадной спасаясь. Сначала отворачивались друг от друга в низы спускавшиеся, но не смели на глазах занявших землю творить зло друг другу, оскорблять друг друга. А потом, под звуки пения прекрасного и музыки величавой менялся характер в низы спустившихся. Многие оставались в залах, число которых все росло и росло, и не желали люди к себе в верха подниматься. Чаще мелькают на земле огни зданий блестящих. Все больше и больше их строится, все больше и больше существ живых в низы переселяются. Начинает казаться им, что вне стен зданий этих нет ничего: нет света, нет красоты форм и понятий, звуков и мыслей — только мгла и грязь туманная.

Говорят с ними в бесконечность эту прибывшие и часто им притчи рассказывают. Одна из них — о слышавших Учение высокое и воспринявших его — поражает слушающих и они горячо обсуждают на своих собраниях вопрос: не их ли история рассказывается, когда речь заходит о тех, кто слышал и не воспринял Учение высокое — старинное, вечно новое и юное Учение о добре, о великих заповедях познания.

Решаются все они на землю опуститься и пытаются некоторые из зал прекрасных выйти. Чуть не тонут в песках из зал вышедшие и только спасая друг друга удерживаются на поверхности земли. Высоко, высоко поднимают люди над залами светлые купола, и они сияют над залами. Все более и более изменяется жизнь тех, кто живут в залах прекрасных. Гелы снов спокойных прилетели к ним, и они часто разговаривают о снах мистических, которые видят обитатели земли, пеплом покрытой.

Могучими аппаратами растопили жители земли умершей снег и рассеяли лаву; пепел и тот превратился в землю, и издалека были принесены теми, кто лестницы построил, семена трав, цветов и деревьев. Появились на умершей было планете луга и леса, реки и моря. Зацвела земля гигантская. И решили те, кто первыми появились на ней, даровать ей солнца. Издалека по их просьбе принесли солнца духи светлые, и начались над землей их прекрасные хороводы.

Вскоре после того, как появились солнца, прекрасными огнями горящие, принято было обитателями земли Учение высокое: оно учило свободе безграничной, безусловному праву делать все, что боли и зла в мир не приносит. И чем ярче разгорались солнца, тем яснее становилось для людей, что значит свобода, никогда насилия дикого не допускающая.

Видели жители земли другие бесконечности и жизнь на них протекавшую. Не раз видели они в далях глубоких Эонов прекрасных, и жаждали их у себя видеть для того, чтобы услышать Учение их. И была у людей одна молитва, из двух частей состоящая: «Да придут и научат Эоны и, научив, да укажут пути в обители высокие».

Появился Предтеча Эонов и учил, что все они в один час умрут, не познав скорби разлуки, что поклялись в этом Гелы смерти в высотах своих несказанных. Поклялись не допускать к ним на этих условиях мрачных духов Смерти. Крестил их Предтеча в Реке Забвения, к которой светлой тропою пришли они; и забыли жители земли обновленной свою прежнюю жизнь над землею, и только в преданиях, как о каком-то аде, упоминалось о ней.

А те, кто помогли им устроиться, исчезли. Не заметили их исчезновения люди обновленные земли обновленной. Улетели могучие, так как другим мирам, заблудившимся во тьме бесконечностей, помочь хотели.

 

94 Смерть царя

Умер жестокий царь, которого льстивые придворные называли грозным, а не жестоким, как следовало его называть. Умер и не догадался сразу, что кончилась жизнь его. Он чувствовал, что стоит на каком-то лугу, что около него стоят три гигантских фигуры и о чем-то спорят. Присмотрелся царь и подумал: «Для моей забавы нарядились придворные в странные костюмы и зачем-то на маленькие ходули встали. Посмотрим».

Говорит первый, в тёмных одеждах: «Мне его отдайте. Он все делал, чтобы я его лярвам отдал: да искупит он мучениями своими те мучения, которые другим причинил».

Отвечает ему второй: «Погоди, может быть, сейчас дрогнет в нем сердце раскаянием и жалостью. Может быть, спасется он».

Говорит третий: «Я провожу его куда надо, но прежде следует судить его».

«Позовем судей, — говорит первый, — пусть судят это жестокое и злое создание».

И в гневе вскричал царь: «Отдать всех трех палачам и замучить самой страшной пыткой за оскорбление царского величия!»

Но никто из стоящих около него не шелохнулся, и никто не явился на крик царя. Он замахнулся острой палкой и хотел ударить ею в глаз одетого в тёмное платье, но палка больно уколола в сердце самого царя, вырвавшись из его рук, а потом снова в его руке очутившись. Ужаснулся царь и сказал: «Боже, помилуй меня».

«За что тебя миловать, разве ты миловал кого-нибудь?» — спросил одетый в тёмное, а два других стояли неподвижно.

Все молчали, и чувствовал царь, что страх все сильнее и сильнее охватывает его. Прошло несколько томительных мгновений, и в голове царя стало яснее. Он понял, что он умер и что перед ним не ряженые придворные, а кто-то другой стоит. Видит он, что еще кто-то посреди трех, недалеко от него сущих, и понял, что вновь прибывший будет судить его. Слышит царь слова тёмного, который перечисляет пытки, мучения, страдания, отчаяние, горе, испуг и предсмертное томление тех, кого он мучил или на смерть посылал, причем старался сделать им смерть помучительнее и не считался с горем их детей и близких. С беспощадной точностью перечислил тёмный все муки царем-палачом его жертвам причиненные и то бездушие, с которым он приказывал их мучить.

«Справедливость требует, — говорил тёмный, — чтобы он прожил на землях разных столько же жизней, сколько его жертвы прожили, и пусть он умрет столько же раз, сколько его жертвы умерли, такой же смертью, какой они по его приказу погибли».

Холод ужаса охватил царя. Он вспомнил свои приказы и понял, как страдали его жертвы, которых он так люто мучил тюрьмами и пытками от рук палачей. Хотел он сказать, что его жертвы заслужили смерть, им предписанную, но понял, что слова эти как ложь прозвучат, и не сказал их.

«Но ведь не вся тяжесть преступлений этих на его душу упасть должна, — говорит ген, — ведь его наталкивали на эти преступления придворные».

«Да, да», — сказал царь, но тотчас же с ужасом почувствовал, что не снимают с него тяжести преступлений слова эти. Ему даны были сердце и разум для того, чтобы разбираться в том, где добро, а где зло. Но ему нравились мучения других, и потому он мучил людей. Для него неважно было, что палачи сами плохо сознавали, что зло делают, потому что от этого только большим зло становилось.

«Он имел власть мучить людей и потому считал себя правым».

«Да, да, я царем был. Я всем народом был уполномочен карать и миловать».

«Глупость и ложь, — говорит тёмный. — Каин и Иуда по сравнению с ним невинные существа, ибо этот человек сам создавал каинов и иуд».

С ужасом видит царь, что нет у него защитников, что откуда-то явились толпы тёмных и с презрением, ненавистью и угрозой смотрят на него. В отчаянии поднял он глаза на гена, его защищающего, и тот сказал: «Не прав он был, мучая, а теперь и мы не правы будем, если осудим его на такие же муки».

Явились тогда на суд тени замученных царем — окровавленные, изуродованные, с выражением тоски, страха, печали, муки и отчаяния в тускнеющих очах.

Говорит им ген: «Простите его». А они отвечают: «Не в силах». Торжествуют ряды тёмных. Но ген говорит: «До него не дошли веяния миров высоких. Дайте ему возможность на других планетах пожить. Да просветится он на них. Месть же вредна, не нужна и бесполезна».

Молит царь: «Пошлите меня в другую бесконечность».

Хохочут тёмные и кричат: «С тебя и кусочка болота в твоей старой бесконечности довольно. Пусть вечно гложут там тебя пиявки, а ты забавляйся, свои мучения с мучениями твоих жертв сравнивая!»

«Вы жестоки!» — кричит царь в отчаянии.

«Мы только тебе подражаем», — отвечают одни, а другие со смехом кричат: «Мы милостивы, мы предлагаем тебе исчезнуть, в ничто обратиться, с ничто слиться, и память о тебе исчезнет на земле, хочешь?»

«Нет!» — кричит царь и в тоске говорит судье: — «Прикажи перестать издеваться надо мною!»

«А ты, приговаривая к смерти, не издевался над людьми, нередко много лучшими, чем ты?»

И думая, что говорит про себя, громко кричит царь: «О, если бы вы попались мне на земле — какие бы муки выдумал я для вас!»

Хохочут тёмные и кричат: «Никуда не годен этот негодяй! Надо дать ему столько жизней, сколько жертв у него было, и каждую жизнь да окончит он в тех же муках, какие своим жертвам причинил он. Пусть умрет в тех же муках, что и жертвы его, и столько раз, сколько жертв у него было!»

«Пощадите, — говорят другие. — Лучше возвратить его на землю и дать ему старую власть. После того, что он здесь видел, он станет милостивым. А мы в людей преобразимся и посмотрим, что он делать станет».

Вслух думает царь, полагая, что его никто не слышит: «Только бы опять царем стать, и я сумею от таких гостей отделаться и такие мучения для них выдумать, тяжелее которых не бывало на земле».

Снова хохочут призраки мрачные и кричат: «Не скоро этот зверек исправится. Пусть умрет в телесных и духовных муках столько же раз, сколько его жертв умерло, и всеми их муками пусть измучается!»

«Скажи что-либо в свое оправдание», — говорит судья.

«Я казнил людей для пользы государства, они были не согласны со мной и моими единомышленниками».

Грозным ревом ответили ему Тёмные: «И мы казним тебя для блага тобой убитых и для блага живых. Они и мы не согласны с тобой!»

Говорит судья: «Скажи еще что-либо за себя, и пусть говорят за тебя гены».

Угрюмо молчит царь и вслух думает: «Это все сон. Все небылицы. Проснусь и прикажу взять на расправу всех тех, кто хоть немного присутствующих моих врагов напомнит».

Свирепо смеются тёмные, но вот заговорили гены, и все замолчали: «Эон учил прощать и судей неправедных, и тех, кто на муки смертные Его безгрешного обрек. Простите его, и вам простится».

«Он всю жизнь издевался над Эоном распятым. Нельзя именем Эона просить милости нераскаянному».

«Не судите и вас не осудят, — говорят настойчиво гены. — Будете судить — вас судить будут вашим же судом».

Молчат обвинители, молчат призраки царских жертв, и говорит судья: «Иди, куда хочешь, попытайся хоть немного вверх подняться».

Чувствует царь, что в этом спасенье его, делает попытку подняться, но не может и на линию от почвы, на которой стоит, отделиться.

Говорит судья: «Он не годится для того, чтобы с кем-либо из себе подобных или высших жить. Оставим его одного. Пусть подумает о делах своих».

«Да изменится участь его, когда он поймет, что сделал», — говорят гены.

Все исчезли, кроме царя. Он один остался…

Тысячелетия проходили за тысячелетиями, и первое время мечтал царь, как отомстит он врагам своим, радовался мыслям об их муках, выдумывал для них все новые и новые мучения. Все более и более страшным мукам подвергал в воображении своем и тёмных, и судью, и генов, и всех свидетелей суда над собой. Вспоминал он и о тех, кого мучил. Но, мало по малу, все отвратительнее, все чудовищнее становились для него такие воспоминанья.

И как-то раз острая жалость охватила его: он вспомнил, как пытал какую-то девушку. И все чаще и чаще невыразимая жалость охватывала его сердце, и болезненно сжималось оно, когда он вспоминал им мучимых, а однажды подумал: «Лучше бы было, наверное, если бы меня мучили, а не я мучил». Он не знал отдыха от кошмаров тяжелых, его злые деяния воспроизводивших. Особенно смущало и мучило его одно видение, неизбежно являвшееся при всех других. Мальчик, напоминавший ему сына, горько плакал и заламывал руки каждый раз, когда царь воспроизводил в памяти мучения кого-либо из жертв своих.

Как-то раз заплакал царь, и плакал не переставая семь столетий. Он уже не мечтал о прежней жизни, все более презирая и ненавидя самого себя. Никогда не мелькала у него мысль, что высоко сущие могут простить его и переселить в обители другие. Ни одной мельчайшей черточки злодейств своих не мог забыть теперь царь…

Однажды он увидел, что перед ним стоит светлый, блистающий латами воин и спрашивает: «Кто ты такой?»

И царь рассказал ему все, что было с ним на земле и на том лугу зеленом, на котором тысячелетья провел он, и в свою очередь, спросил: «А ты кто такой?»

«Я — проводник, ответил воин. — Я укажу тебе дорогу туда, где ты сможешь бороться с последствиями зла, тобою посеянного».

«Значит, опять на землю, — сказал бывший царь. — Я рад бороться с подобными мне, но пригибать к земле будет меня зло, на земле мною содеянное, и бессилен я буду в попытках делать добро».

«Мы дадим тебе забвенье и силы для новой жизни, жизни искупления на земле, подобной той, которую ты покинул, — сказал воин. — Встань, и иди за мною».

И царь забыл свои прежние жизни и пошел за проводником, а встречавшие его на пути на землю, говорили: «Как жалко этого человека: он все забыл. Сколько времени он потерял напрасно».

 

95 Возвращение Аранов

После того, как Араны ушли за пределы нашей бесконечности, их прежняя обитель была занята Михаилами и тёмными Арлегами, причем последние заняли меньшую половину замкнутого арановского космоса. Михаилы не мешали им, и они спокойно смотрели на них. Немного не по себе чувствовали себя Михаилы и тёмные Арлеги, поскольку трудно им было приноровиться к новым условиям жизни, и смутное беспокойство нередко охватывало тех и других. Тёмные Арлеги, добившиеся подъема вверх, перестали завидовать высшим, будучи уверены, что в свое время они еще выше поднимутся. Злоба исчезла вместе с завистью. Не совсем просветлели они, но, умудренные опытом мирны тысячелетий, все же они просветлели. Михаилы же были убеждены, что им придется вести борьбу более тяжелую, чем та, которая велась ими, когда они находились в старых обителях, и ждали новых врагов. Они иногда беседовали с тёмными Арлегами, говорили о высотах несказанных и предупреждали своих соседей о грозящей опасности.

И вот однажды примчались духи Фантазии, блистая крыльями многоцветными, с широко раскрытыми глазами, выражавшими ужас и тревогу. Говорили они, что из бесконечности, находящейся далеко за пределами покинутой Димами бесконечности, несутся «Страшные», чтобы завоевать те обители и, основавшись там, в низы и в верха набеги делать. «Страшные» не верят в Элоима, для них нет ничего высокого, они не знают чувств сострадания, доброты, справедливости. Они мечтают в свой домашний скот превратить Михаилов и тёмных Арлегов, продлить свою жизнь, высасывая жизнь у них, думая, что приложат к годам своей жизни годы чужих жизней…

Грозно нахмурившись, вооружаются тяжелыми мечами тёмные Арлеги и громко зовут к себе просветленных Князей Тьмы с булавами тяжелыми. Являются те на зов в сопровождении мирн тёмных Легов, более светлых, впрочем, чем они раньше были. Спрашивают они духов Фантазии блестящих о внешнем виде и вооружении врагов наступающих и узнают, что гигантски сильны они, что много рук у них, что, владея разным оружием, умеют они пламя на врагов бросать. Но менее всего боятся просветленные пламени — своей старой, когда-то любимой стихии. А Михаилы ничего не спрашивают, только некоторые из них высоко поднимаются и вдаль смотрят. Видят они, наконец, полчища неисчислимые. Видят как «Страшные» отбрасывают со своей дороги попадающихся им навстречу духов мощных. Сообщают они о том, что видят, и говорят, что необходимо послать к Аранам за помощью. Колеблются просветленные, не забывшие еще старых счетов с Аранами, но, поднявшись вместе с Михаилами и духами Фантазии, видят вдали несметные полчища «Страшных» и соглашаются на призыв Аранов.

Мчатся духи Фантазии с быстротой, в мирну раз быстроту света превосходящей, и, прилетев в страну Аранов, зовут их на помощь от имени Михаилов и просветленных. А те уже бьются с тьмой тем духов «Страшных». Много больше духов наступающих, но просветленные с двумя Князьями Тьмы и тремя тёмными Легами бросаются на одного из нападающих. Схватывают его за руки Князья и тёмные Леги, сильный удар наносит ему просветленный, но тот разрубает Князей и тёмных Легов и успевает нанести мощный удар просветленному, хотя сам падает под его ударами.

Вот два Михаила сражаются с одним из наступающих. Падает под его ударом один из Михаилов, но и «Страшный» выведен ими из строя. Редеют ряды Михаилов и просветленных. Слышны крики торжества в рядах «Страшных». На поле сражения появляются Рафаэлины и, не принимая участия в битве, помогают раненым того и другого воинства. Тихо в рядах Михаилов и просветленных; рев, крики, стоны, гром и бряцание в рядах «Страшных». Отступают Михаилы и просветленные, прикрываясь щитами со всех сторон. Гремят удары «Страшных» по щитам, и отступает шаг за шагом светлое воинство, унося выбывших из строя.

Отряды Аранов, вооруженные мечами огня отраженного, ударили на «Страшных», и сразу же все изменилось: десять «Страшных» с одним Араном справиться не могут. Падают «Страшные», почти пополам разрубленные. Начинает отступать воинство «Страшных», а затем поворачивается и с криками злобы и ярости обращается в бегство. Уносят Рафаэлины с поля сражения раненых, перевязывают раны «Страшным», Князьям Тьмы, тёмным Легам, Михаилам и просветленным. Едва оправившись, делают «Страшные» попытку напасть на ухаживающих за ними Рафаэлинн, но сталкиваются с чем-то, на ужас похожим, так как удары их оказываются безвредны для Рафаэлин, остающихся невредимыми. Догадываются «Страшные», что призрачны для них эти тела, и прекращают нападения.

Постепенно вылечили всех Рафаэлины, но не захотели уходить из космоса Михаилов и просветленных «Страшные», и, тщательно избегая Аранов, пытаются извратить и отравить жизнь Михаилов и просветленных своими рассказами и проповедями. Сурово смотрят на них Араны, перенесшие на них свою прежнюю ненависть к тёмным Арлегам и Светозарным, и, наконец, призвав Силы, бросают «Страшных» далеко за пределы своего прежнего космоса.

Говорят Михаилы и Просветленные Аранам: «Займите вашу прежнюю обитель, если желаете, а мы опустимся ниже». Отвечают Араны: «Мы согласны занять наши старые места и здесь остаться, ибо не окончено нападение тех, кто себя „Страшными“ именуют. Но вам не к чему в низы идти: в верха поднимитесь, а мы попросим Эонов помочь вам при этом подъеме».

Два Эона прошли по стране Аранов, уча о том, как надо претворять слова любви в дела любви, и через четверть мирны лет поднялись Михаилы и просветленные выше, тогда как Араны вернулись в свои прежние обители.

Постоянно выставляли стражу Араны вокруг своего стана, и как-то раз послышалась тревожная перекличка часовых, раздались в их рядах сигналы тревоги. Говорят часовые: «Мы видели разведчиков врагов, пока невидимых». Опять прилетели духи Фантазии с криками о новых уловках врагов невидимых, ныне так нападающих, что отравлены ими все источники жизни чистой, что грязь и злобу несут они в ряды врагов своих, как бы чумой убивая мощь их.

Говорят Араны: «Мы выдержим бой с врагами. Мы — дважды рожденные, а дважды рожденные умереть не могут, но все же борьба с этим врагом тяжела, хотя мы и бессмертны». Обратились они к духам Познания, и те посоветовали Аранам выступить на поле боя в масках. Новым оружием вооружились Араны и развернули свой строй перед нападающими, выйдя к ним навстречу. Прилетели «Страшные», но не увидели они надевших маски Аранов, только пустой космос был перед ними. Углубились в него нападающие, но поняли, что попали они в ловушку, им уготованную, и с криками — «Мы тоже придем к вам в масках не разгадываемых!» — назад улетели из пределов бесконечности, в которой Араны пребывали.

Снова прилетели к Аранам верные духи Фантазии и тихо говорят им, что лярвы новые прилетели в космос Аранов. Говорят духи Фантазии, что в лярв этих превратились многие «Страшные» и незаметно входят в Аранов. Араны же, в которых вошли лярвы, начинают учить новой морали, говоря, что на косой взгляд страшным ударом отвечать надо, что вовсе нет надобности бороться общим строем, что в одиночку Аран может встречать врага, что Аран не должен давать врагу пощады, что даже побежденного врага не надо прощать. Многое другое говорили, лярвам поддавшиеся, и ты, кто слушает рассказ этот, знаешь, что шепчут они, свои плохие намерения приукрашивая. И тогда Элора снова обратился за советом к духам Познания, а те, выслушав рассказ, посоветовали ему собрать всех Аранов и принести на собрание зеркала тёмные.

Собрали круг свой Араны, и в первый раз за все время существования воинства что-то вроде спора поднялось в их кругу. Загремел тогда голос Элора: «В наших рядах тёмное начало появилось. Смотрите все в зеркала тёмные!» И произошло небывалое. Открылись перед Аранами тёмные зеркала, и часть их, которую пронизали эманации лярвизма сфер высоких, бросились в зеркала эти и исчезли в них. Не отвечают на клич призывный Аранов, в зеркала ушедшие, и грустными стали Араны, сохранившие зеркала тёмные и не желающие разбить их ударами мечей из опасения поранить ушедших в них товарищей.

Как-то раз раздались призывные крики часовых. Неслись на мир Аранов полчища вражеские, и загремели тогда призывные трубы Аранов. И вот вылетели из зеркал тёмных все Араны, в них вошедшие, влача за собой лярв безобразных, которые цеплялись за них, не желая их из плена зеркал выпустить. Крикнули Араны, лярвами связанные, свой призыв о помощи Силам, и явились грозные, оторвали лярв от Аранов и далеко, далеко за пределы бесконечностей обитаемых откинули. Бросились все силы Аранов на врага и отбросили его полчища, а после боя рассказали Араны, из зеркал вышедшие, о том, что видели и слышали в зеркалах тёмных, когда лярвами были связаны. Снова и навсегда наступило единение между Аранами, и они новую песню сложили, с которой шли в тяжелый бой с врагами страшными..

 

96 О том, как Араниды посетили Аранов

Как то раз Араны собрали свой круг и сидели или стояли, опираясь на свои мечи. Они говорили о непостижимости Бога, столь полной и страшной, что Он казался им не существующим. Они говорили, что только слабое веяние доходит до них, что только при громадном напряжении своего сознания понимают они, что без Него ничего не было бы. Только тем, кто идет Эоновским путем страдания и жертвы непротестующей, только им доступно знание, что существует Бог.

«Но нам нельзя идти этим путем: мы должны бороться с теми, космосам низшим враждебными духами, которые пытаются большее зло принести, чем лярвы приносят. И мы клялись не пропускать в верха Тёмных: да не станут верха низами, как это на землях от нашествия лярв случилось». — «Не будет ли полезнее, если мы пойдем по населенным обитателям учение Эона проповедовать?» — «А в это время в космосах, нами охраняемых, явятся те, перед которыми лярвы милыми созданиями окажутся!»

В это время донеслись до Аранов звуки труб сторожевых постов. Трубы не уведомляли об опасности и не предупреждали о прилете духов Фантазии. Они гремели торжественным радостным маршем, каким встречался отряд Аранов, возвращающихся после победы над страшным врагом.

Араны переглянулись: все они, кроме часовых, были налицо. Но трубы звучали все настойчивее, все торжественнее, поэтому Араны выстроились двумя рядами и, подняв мечи, скрестили их в огненном своде. Под свод влетают и под сводом летят Араниды, похожие на Аранов, такими же, как Араны, огненными мечами вооруженные. Опять образуют Араны свой круг, и часть его Араниды занимают и разговаривают с Аранами, как будто всегда этот круг посещали.

«Откуда вы? Где ваши обители?» — спрашивают Араны после первых приветствий. Слышат ответ: «Наши обители лежат за теми обителями, которые расположены за обителями когда-то Димами заселенными. С одной стороны обителей наших лежит страна та, откуда была послана вам труба призыва на помощь, а с другой стороны — Ничто великое, пределов которого мы не знаем. Мы передаем вам привет из страны, откуда вам послана была труба призывная». — «Как вы узнали о нас?» — «Нас посетили величавые духи Фантазии, рассказали нам о духах родственных, и мы решили посетить вас». — «Ваш путь к нам вы пролетели благополучно? Не было встреч враждебных?» — «Были: часть дороги пришлось боем пройти». — «Как жалко, что мы не знали об этом бое: мы поспешили бы к вам на помощь!» — «Мы справились с силами, нас задержать пытавшимися». — «Кто были силы эти?» — «Это колдуны и ведьмы миров высоких, которые собирались справлять свой праздник. Они пытались задержать нас, но им не удались эти попытки». — «Вы еще расскажите нам об этой встрече, а сейчас расскажите, в чем ваша работа заключается, с кем сражаетесь вы мечами огня мистического?»

«Мы не позволяем Ничто, которое беспредельным кажется, надвигаться на космосы и уничтожать их. Мы стоим семью сменами, занимая мирну стадий вверх и мирну стадий вниз, мирны же стадий — вправо и влево от нас. Мы не только не позволяем Ничто надвигаться на космосы, но уничтожаем его, бросая в него свет, от нас исходящий. Ничто просветленное перестает быть ничем, и мы вперед продвигаемся, пространства для новых космосов завоевывая. Многие из нас умирают от истощения, навсегда исчезают из мира нашего. Их места новые Араниды занимают, и они не помнят, не знают, откуда пришли в наши обители». — «Куда же исчезают ваши умершие?» — «Мы не знаем. Когда придет час наш, мы исчезаем, гаснет свет наш. Мы умираем. Мы исчезаем. Мы ничего не ждем после смерти». — «Не может Бог оставить вас исчезнувшими». — «Если вы не ошибаетесь, мы где-нибудь воскреснем в лучах Его, но мы не знаем этого». — «Но вы знаете, что нет ничего, что исчезло бы бесследно. Даже материя не исчезает бесследно, а распадается на электроны и далее на то, что называется икс-астралом. Даже Ничто есть нечто, ибо имеет свойство все растворять в себе». — «Так или иначе, а совершается воля Бога. Мы знаем все же, что для Него легче дать нам новую жизнь, чем нам мечом взмахнуть. А вы — разве вы не умираете?» — «Нет. Когда приходит час наш, мы можем перейти в ряды Отблесков или здесь на новый срок остаемся, как захотим». — «Мы рады за вас». — «А мы предлагаем вам занять наши места: мы умеем с Ничто бороться, а вы займите обители наши. На одном только условии: в верха Тёмных не пропускайте!» — «Ни в каком случае мы не уйдем с наших постов. Но если бы согласились занять ваши обители, мы пропустили бы всех желающих подняться духов». — «Хорошо. Без всяких условий мы предлагаем вам занять наши места, а мы на Ничто громадное двинемся. Помните: благодаря этому вы Отблесками станете». — «Нет, мы не дезертируем, мы не хотим оплакивать вашу участь. К тому же утешьтесь и не горюйте о нашей судьбе — у нас есть пророчество: придет Эон и даст нам бессмертие». — «Как хотите Араниды, как хотите. Но мы проводим вас и попробуем наши мечи в битве с ведьмами и колдунами и в уничтожении Ничто. А теперь расскажите нам, как вы с ведьмами и колдунами вне земных пространств встретились. Кто эти колдуны и ведьмы? Чем и кому из духов опасны они? Каким образом столкнулись вы с ними?»

Отвечают Араниды: «В пространстве не заселенном, но годном для заселения, мы встретили, пролетая через него, странных духов. Они мечтали о таких деяниях, которые полным отрицанием добра являются, которые как бы насмешкой над учением Эонов кажутся, которые страдания другим существам причиняют, при посредстве которых колдуны и ведьмы хотели издеваться над духами, добро признающими. Они приставали к нам, стараясь доказать, что нет Бога. А потом прибавляли, что если Бог существует, то Он неумен и глуп, так как с какой точки зрения ни смотри, все космосы устроены из рук вон плохо. Они кричали нам, что все мольбы к Нему явно бессмысленны, так как Он жесток и притворяется глухим. „Всем можно забавляться“, — говорили они, и на наших глазах одна из ведьм надвое разорвала случайно залетевшего на их шабаш маленького заблудившегося духа. Тогда Аранида Солана рассекла ведьму и бросившегося ей на помощь колдуна ударом меча, а колдуны и ведьмы устроили ей овацию, утверждая, что её место — в их рядах. Солана исцелила тех, кому нанесла удар, исцелила и их жертву, но с той поры перестала улыбаться. Мы уговорили её отправиться на некоторое время в космос духов Гармонии и Познания, где к ней вернется ясность духа. А ведьмы и колдуны раскидывали перед нами картины, на которые тяжело и неприятно смотреть было. Мы видели полчища лярв, вид так называемых людей принявших, видели, как они у таких же людей высасывают совесть и доброту, влагая в их сердца жестокость, злобу и тупость, и с отвращением мы смотрели на лярв, облик людей принявших. Не раз хотели мы ударить их мечами, но Солана удерживала нас. Тогда ведьмы и колдуны, явно издеваясь над нами, развернули перед нами картины подлых убийств подобными подобных, картины невозможных телесных и, вместе с тем, духовных пыток, которыми забавлялись люди-лярвы. А когда мы и это зрелище претерпели, увидели новые картины: лярвы всякими способами тушили источники света, в сердцах людей горевшие, и вливали в эти сердца самодовольный мрак невежества тупого. Мы не выдержали и взмахнули мечами, думая лярв изрубить. Но Солана громким криком остановила нас и указала на тёмные ряды ведьм и колдунов, как бы с нетерпением ожидавших наших ударов.

Вестник блестящий, от Духов Познания к нам прилетевший, шепнул нам, чтобы мы не трогали лярв, не уподоблялись ведьмам, и посоветовал нам наш свет на лярв бросить так же, как мы его на Ничто бросали. Мы поступили по совету данному и бросили свет на лярв, как на Ничто бросали его. Сразу исчезли лярвы, и, странное дело, какими-то вялыми растерянными показались нам колдуны и ведьмы. Они попытались развернуть перед нами сцены грубого и утонченного разврата, но мы отделили себя от грязи ведовской покровом белым. Какое-то помрачение нашло на них: они бросились на нас, размахивая странным оружием, но мы не обнажили мечей против нечисти страшной. Мы и на них бросили свет свой, хотя и неприятно нам было светом для целей самозащиты пользоваться. Но мы утешались мыслью, что хотя бы немного, но посветлеют они. Тогда уступили нам дорогу колдуны и ведьмы глупые, и мы беспрепятственно долетели до вас. Не знаем, что сталось с ними, когда они свет наш почувствовали, но на обратном пути они встретятся нам».

«Мы щадим только отступающего, но не нападающего врага», — сказали Араны Аранидам. А те ответили: «Не надо оказывать почета врагам, тратя на них больше сил, чем они заслуживают. Можно иначе почтить врага…»

Некоторое время пробыли Араниды в обителях Аранов. Многое сказали им и многое услыхали от них. Рассказали им Араны, как им с потёмневшими Димами пришлось некогда сражаться, как, оставив свои старые рассаны, они как бы умерли, в новую далекую обитель переселясь на долгое время. — «За этой новой обителью прекрасной и блестящей, имеется еще одна обитель, в которой находились похожие на вас духи, но мы только издали видели их. Быть может, там живут те, кого вы умершими считаете». Улыбнулись Араниды, довольные тем, что услышали. Улыбнулась и Солана, к великой радости Аранов и Аранид. Надежда сияющая, Надежда блестящая слетела к Аранидам и с ними в их обители отправиться решила.

Простились с Аранами Араниды и полетели домой, но с ними мирна Аранов отправилась. Перелетают они то пространство, в котором ведьмы мятутся, эманации свои в миры, в глубинах расположенные, посылая, и грозные Араны остановили эманации эти и на них преграду поставили: да не переходят её другие эманации тех, кто зло в мирах сеять готовы по своей тупости и глупости. Пусть злая глупость с глупостью подлой борются, не спускаясь в миры существ живых. В рядах колдунов и ведьм и без того раскол намечался после первого пролета Аранид и неудачной попытки напасть на них. С той же минуты, как стало невозможно злом другие миры заражать, стали искать других целей своей жизни, зло делавшие, и понемногу изменялась к лучшему их ужасная жизнь.

Прибыла в страну Аранид мирна Аранов, и через короткий промежуток времени попросили они позволения занять одно из пространств, Ничто не пропускающих. Араниды говорят им: «С радостью уступили бы вам один из постов наших, против Ничто поставленных, но сейчас не можем согласиться на вашу просьбу: пробиваясь через Ничто, грозная сила разложения идет на космосы, не уничтожения, не претворения в Ничто, а сила, все светлое в космосах тёмным заменить решившаяся. Она является перед нами в виде сотни врагов нападающих, и прежде чем один враг падает под ударами мечей наших, он убивает десятую часть мирн Аранид».

Тогда просили Араны не только уступить им пост опасный, но дать обещание ни в каком случае не вмешиваться в бой с теми, кто Аранидам гигантами казался.

Согласились Араниды на предложение после долгих колебаний, но потребовали от Аранов разрешить им прийти на помощь к ним в том случае, если крикнут боевой клич Араны. Тридцать семь хорар длился бой Аранов с гигантами, каждый из которых им полчищем гигантов враждебных представлялся. Приходилось Аранам вести бой и с гигантами и с Ничто, которое готово было прорваться при малейшей оплошности Аранов, поражавших Ничто своими мечами и бросающих в него икс-астрал миров преобразуемых.

Держатся Араны. Их нельзя убить, но и они уничтожить гигантов враждебных не могут, только не пропускают их. Грозно хмурятся Араны, высоко взмахивают они мечами, поражают ими гигантов, но те, отступая и собравшись с силами, снова идут в бой. А духи Фантазии величавой шепчут Аранам: «Скажите только „да“, и мы позовем сюда Аранид и то население, рядом с которым вы когда-то жили». Отвечают суровые: «И без их помощи не дадим мы пройти в космосы Аранид гигантам тупым, и без их помощи мы мирны мирн лет сражаться будем». А духи Фантазии величавой, не дослушав ответа, умчались в обитель Аранид умерших, за пределами бесконечности лежащую.

Рассказали они там сущим, что не потому к ним Араниды не являются, что прекратили нападение на них гиганты, а потому, что страшным боем бьются с силой врагов наступающей не Араниды, а Араны, переходившие после смерти к Отблескам. Покинули стан свой умершие некогда Араниды и полетели толпами стройными на поле сражения страшного. Увидели Араны помощь, к ним пришедшую, и с победным кличем бросились в наступление. Не страшен был удар Аранов или удар Аранид вернувшихся гигантам наступающим, но два удара эти, вместе разившие, заставляли гиганта бежать с ужасом, и он не думал уже больше о возвращении.

Араны оставались еще некоторое время после победы над гигантами, и вместе с ними оставались и Араниды призрачные. Но как-то раз долетел до Аранов звук трубы боевой из воинства Аранов, и они вместе с Аранидами призрачными умчались в свои обители, обещая Аранидам позвать их в случае надобности на помощь или к ним явиться по первому зову.

Ты хочешь, рыцарь, узнать, что видели Араны и Араниды в тех обителях, откуда они получили трубу призывную? Расскажу об этом в другое время.

 

97 Аран на шабаше

Аран поддался влиянию лярвы, в высоты пробравшейся, но, прозрев, порвал с ней. Он решил искупить то, что своим падением называл, хотя только в помышлении заблуждался и зла не творил; и все же он пошел в низы, чтобы искупить там свою слабость.

В полном вооружении на боевом коне долго ехал рыцарь лесом, направляясь в отряд, отправлявшийся в Палестину освобождать захваченных сарацинами христиан и, наконец, понял, что заблудился. Заметив, что дорожка, по которой он ехал, все круче и круче поднимается в гору, он, опустив поводья, позволил своему коню идти туда, куда выберет сам, и тот повернул вправо по еле заметной тропинке. Вскоре навстречу рыцарю попался пожилой дворянин с двумя слугами, вооруженный, как вооружаются, охотясь на медведя. Он приветливо поздоровался с рыцарем, узнал куда тот едет и предложил вывести его на верную дорогу, поскольку рыцарь сильно уклонился от прямого пути. Рыцарь с благодарностью принял предложение, хотя чем-то неуловимым не понравился ему старый охотник. В проводники пожилой охотник отрядил одного из своих слуг, простился с рыцарем, повернул в кусты и тотчас же исчез за деревьями. А оставленный им слуга взял под узду коня рыцаря и, хотя он поднялся на дыбы и попятился от него, легко его укротил и повел в сторону от тропинки, по которой ехал рыцарь.

Медленно ехал рыцарь и через некоторое время заметил, что справа и слева в кустах движутся какие-то люди, обгоняя их. Он сказал об этом проводнику, но тот спокойно ответил, что местные жители спешат на праздник в соседнее селение. Вскоре проводник вывел рыцаря на другую тропинку и распрощался с ним, указав, куда надо ехать.

Тропинка постепенно превратилась в дорогу, расширилась, и сбоку на нее выехали два всадника — знатный мужчина и сопровождавшая его дама. Вежливо раскланявшись с рыцарем, всадник назвал себя, узнал имя рыцаря и представил его своей даме. Дама молча склонила голову, и рыцарь отметил, что у нее смуглое лицо поразительной, как ему показалось, красоты. Всадники весело разговаривали друг с другом, стараясь вовлечь в разговор молчаливую спутницу, но это им плохо удавалось. Внезапно дама громко вскрикнула и помчалась за ланью, выскочившей в нескольких шагах от всадников, сначала по дороге, а потом, поскольку лес кончился, по поднимающейся вверх поляне.

Рыцарь с удивлением отметил, что лицо дамы при этом приняло жестокое выражение, и подивился нравам страны, куда заехал. Его спутник быстро догнал даму, что-то сказал ей, и она, как видно недовольная, придержала коня, после чего три всадника снова поехали вместе.

Они проехали крутой подъем, миновали небольшую рощу, и перед путешественниками открылась горная долина. Быстро тёмнело, но там и тут по долине были разложены большие костры и около них толпились странно наряженные люди. Кое-где слышались звуки нестройной музыки, пение, видны были хороводы. Рыцарь и его спутники подъехали к каким-то людям, лица которых были запачканы чёрным. Чёрные были вооружены чем-то вроде бердышей и преградили дорогу подъехавшим.

Рыцарь попробовал легко ли вынимается меч из ножен, легко ли поднимается булава и быстро ли отстегивается щит. Но его спутник произнес два слова, как видно, пароль, и бердыши опустились. Рыцарь и его попутчики слезли с коней и вошли в очерченный небольшими кострами круг, в котором за большим овальным столом сидели мужчины и женщины, пожилые и молодые. Все они встали, приветствуя вошедших, и старший из них обратился к рыцарю со странной речью:

«Мы знаем, рыцарь, кто ты и откуда. Только Димы могут справиться с вами, да и то потому, что каждый Дим в себе громадный космос включает. Но ты пришел на нашу землю. Здесь ты тоже должен быть мощным, а потому обещай нам быть в наших рядах, и мы дадим тебе выпить такой напиток, который сделает тебя сильнее всех рыцарей». Перед духовными очами рыцаря мелькнуло видение: стройные ряды великанов рыцарей, грозно идущих на сильного врага, и он, рыцарь, в рядах этого воинства. Почувствовал рыцарь страшную мощь в своих мышцах, почувствовал он, что в сердце его горит огонь неземной, и отвечает рыцарь: «Я должен отклонить ваше предложение. Я и так сильнее сильнейшего. Большей силы, чем моя, не вынесет тело человека». Нахмурился старик, а одна из прекрасных дам говорит рыцарю: «В таком случае выпейте этот кубок за мое здоровье, за мою молодость и красоту». Отвечает рыцарь: «За вашу молодость, красоту и здоровье я не только этот кубок, но чашу громадную вина крепкого выпью, чтобы вы много столетий здоровы, молоды и красивы были!» И рыцарь взял со середины стола чашу, в которой 29 кубков помещалось, и выпил вино в ней находившееся.

Еще сильнее нахмурился старик и говорит: «Ты знаешь, кто ты, и подозреваешь, кто мы. Поступай, как знаешь, рыцарь. А пока не пройдешься ли со своей дамой и со всеми нами по нашему пиршественному месту? Если не захочешь еды без соли, то, может быть, Логосом низов причастишься».

«Я и так в низы спустился», — подумал рыцарь и пошел рядом со стариком и одной из дам. Вокруг первого костра, к которому подошли рыцарь и гости, вели хоровод ряженые: нимфы, сбросившие свои одежды, сильфиды с крылышками за спиною, молодые ведьмы, отчаянно размахивающие руками, в которых сверкали ножи, безобразные кикиморы и прочая нежить — лешие, гномы, кобольды и другие маски неслись в диком хороводе, громко выкрикивая: «Эвоэ! Слава тому, кто велит наслаждаться жизнью в низах!»

Мрачно смотрел рыцарь на хоровод, и старик видел, что не нравится рыцарю пляска. «Все это чёрнь, — сказал он. — У них вместо души — блуждающий огонек. Пусть веселятся, от этого мало вреда». И он пошел дальше. «В чем тут вред?» — подумал рыцарь, а идущая с ним рядом красавица, как бы в ответ на его мысли, ответила: «Они только веселятся и потому не считают необходимым со злом бороться. А тот, кто не выступает против зла, тот помогает ему властвовать. Следовательно, все эти прекрасные дамы — нимфы, ундины, сильфиды — злодейки. Не обращай на них внимания. Забудь о них».

А рыцарь подумал: «Не прав совет этот. Я постараюсь найти момент удобный и надлежащие слова, чтобы убедить их не только о своем удовольствии, но и о благе других думать; для себя — веселиться, для других — работать».

Подошли они к отдыхающему хороводу масок, которые парами сидели и беседовали за овальным столом. Слышит рыцарь: «Для того, чтобы мне и тебе было хорошо, необходимо, чтобы другим было плохо». — «На всех не хватит благ для роскошной жизни. Будем жить и наслаждаться, а так как для этого нужны материальные блага, возьмем их у тех, кто слабее нас». — «Так всегда и всюду происходит, как бы ни лицемерили люди, толкуя о братстве и даже о равенстве». — «Они правы. Незачем лицемерить. Жизнь — борьба, и в ней всегда будут побежденные и победители…» А рыцарь подумал: «Нет, не правы они. Мне кусок хлеба и роскошнейшее, самое вкусное кушанье не пойдут в горло, если есть голодный, которому я могу помочь. А если нет поблизости от меня такого голодного, то я буду работать и сражаться для того, чтобы и далеко от меня не было голодных и нуждающихся в благах материальных и духовных».

От одного круга к другому вел старик рыцаря с их спутниками, и они останавливались везде, где собирались и разговаривали люди и фантомы, как иной раз казалось рыцарю.

Вот подошли они к костру, около которого на срубленных деревьях сидели три человека: один молодой, другой в цвете лет, третий — старик. Перед ними стояла большая чаша и из нее чёрными клубами пары поднимались. Рыцарь почувствовал аромат этих паров, и у него слегка закружилась голова. Мелькнула мысль, что он — сильный и могучий — может прожить жизнь, думая только о своем благе, тратя избыток сил на ту забаву, в которую можно обратить общение с силами надземными. Но отмахнул от себя рыцарь пары чёрные и вздохнул полной грудью. С неодолимой силой вспыхнул в нем гнев, и он схватился за рукоять меча, желая обнажить его. Но рядом стоящая с ним красавица схватила его за руку и шепнула: «Спроси их, что они могут дать тебе?» Спросил рыцарь: «Что можете дать мне для блага других?» Молодой сказал: «Если вместишь, — то знание». Человек среднего возраста сказал: «Способность наслаждаться материальными благами и возможность наслаждаться ими, если отбросишь сентиментальность и только о себе думать будешь, — о себе, как только на земле сущем». А старик ответил рыцарю: «Мы можем дать тебе власть над десятками и сотнями лярв, и они будут беспрекословно служить тебе, раз будут уверены, что ты требуешь от них то, что твоим чувствам и страстям приятно».

Рыцарь отвернулся и сказал: «Ничего мне не нужно из того, что вы предлагаете; даже знание, вами данное, не прельщает меня».

И вдруг рыцарь почувствовал, как что-то произошло. Он обернулся к трем, но их уже не было. Не было и костра. Тонкое, как лезвие меча пламя высоко поднималось кверху и три красавицы, — одна лежа, другая стоя, третья — сидя, находились вокруг пламени тонкого.

«О, рыцарь! — сказала стоявшая. — Мы можем дать тебе силу творить чудеса». — «И мы ничем не свяжем тебя, — сказала другая, — живи, как хочешь и поступай, как находишь нужным». — «Ты можешь творить только доброе твоим волшебством. Нам все равно, как используешь ты силу твою», — сказала третья.

А рыцарь ответил: «Если мне, то и другим вы можете дать способность творить чудеса. Во зло может быть употреблена эта способность. Не надо давать её людям. Не надо принимать её, если она дается. Я отказываюсь от дара вашего».

Повернулся рыцарь и пошел дальше, а его спутники не пошли за ним.

Не прошел рыцарь и ста шагов, как его встретил высокий человек, вооруженный арбалетом, и спросил: «Не согласится ли рыцарь отказаться от поездки в Палестину, а здесь среди христиан работать над тем, чтобы разорвать те сети зла, которыми опутали человечество лярвы под видом духовных и светских вождей, под видом феодалов, кантонистов, промышленников всех видов, то есть, под видом тех, кто людей во власть нищеты отдают? А бедность — будь то бедность вынужденная или добровольная — в обоих случаях страшное зло».

«Почему ты добровольную бедность монахов злом считаешь?» — спросил рыцарь. «Потому, что добровольная бедность людей тщеславными и самоуверенными делает», — послышался ответ.

«Не будет вредного влияния богатства, если оно равномерно между всеми распространено будет, если не надо будет грабить других для того, чтобы богатым стать. За равенство в богатстве всех и каждого я готов бороться, когда придет мое время», — сказал рыцарь.

«Тогда — до следующего свидания через семьсот лет!» — крикнул высокий человек рыцарю.

Вскоре рыцарь увидал громадную толпу, жадно слушавшую горячо проповедующего человека: «Не надо, чтобы один человек имел больше прав, чем другой. Не надо, чтобы были рабы или крепостные или наемные рабочие. Все должны сообща трудиться, и по надобности своей каждый должен получать продукты. Если же кто не хочет работать — все равно дайте ему из ваших запасов то же, что и другим; но если какого-либо изделия не хватит на всех, — он первый не получит его. И все должны знать, что он живет за счет чужого труда, как больной и слабый. Но разница в том, что больные и слабые не могут так работать, как другие, а он не хочет. Правители нужны только самим себе и тем негодяям, при помощи которых они грабят других людей; нужны тем негодяям, которым они бросают частичку награбленного с их помощью. Не надо разновидностей рабства; не надо власти одного человека над другим. Все свободы должны быть достоянием всех. Не должно быть только свободы причинять кому либо зло, и против насильника должны восставать все и каждый. Все равны, и один неписаный закон для всех: всем делай только то, что им приятно!» — «А рыцари что будут тогда делать? Защищать вас от врагов?» — «Пока будут возможны враги, пока они будут нападать на нас, мы сами, все до одного, обучимся военному делу и всей массой будем защищаться от них, вооружившись так же, как враги вооружаются».

Рыцарь отошел от оратора и собравшихся и пошел туда, где не блестел огонь костров, где не было людей. Через двести шагов он увидал своего коня. Рыцарь быстро подошел к нему и с радостью заметил, что все было в порядке, а булава и щит висели на своих местах. Он сел на коня, и конь, которым не правил рыцарь, поскакал к лесу. Тяжелая мгла окружила рыцаря. Ему казалось, что он задыхается. Вдали среди листвы мелькнул голубоватый огонек, и рыцарь, взявшись за повод, направил коня к огоньку. Через несколько минут конь остановился около небольшого домика, из окон которого лился голубой свет. У дверей домика стоял пожилой человек и, приветствуя рыцаря, предложил ему войти в домик, а коня передать подбежавшему слуге.

«Прошу покормить, напоить, а раньше всего расседлать и проводить коня», — сказал рыцарь, давая конюху золотую монету, и вошел в домик. После ужина, за которым прислуживал тот человек, который был принят рыцарем за конюха, рыцарь и старик разговорились, и вот что рассказывал своим боевым товарищам рыцарь об этом разговоре:

«Я помню далеко не все, что сказал мне старик и что я ему говорил. Вначале разговор шел даже не между мною, стариком и тем, кто прислуживал нам: казалось, моими устами говорил кто-то другой»… В голосе старика-хозяина я слышал голос Элора, голос слуги звучал как голос Херуба, а сам я ощущал себя Араном.

Старик говорил, что раз я решил ехать в войско, с сарацинами сражающееся, то он не возражает против моей попытки освободить христиан из рабства сарацинского. «Но, — говорил он, — возвращайся скорее, здесь много рабов и господ, а, кроме того, лярвы поработили в странах Европы людей, и с их владычеством надо умело бороться борьбой беспощадной». Он говорил: «Всевозможные маски надевают лярвы и любят выдавать себя за благодетелей человечества или какой-либо части его. Трудно распознать их, но ты под любой маской узнаешь лярву, так как она питается испарениями крови жертв своих и свои злодеяния выдает за такие деяния, которые необходимы для общего блага. Трупным запахом и зловониями казематов отдает от нее, как бы часто ни умывалась она. Не ошибись и тогда, когда лярвы истребляют и мучают лярв: у них это в обычае, так как они сами себя кусать готовы, если мало для их жестокости других жертв…»

Много другого говорил он мне о владычестве лярв, настолько умело людьми прикидывающихся, что эти, нарядившиеся людьми лярвы сами забывают, что они лярвы, и искренне себя считают людьми, хотя не могут жить без людской крови или людских страданий. Их лярвистская натура сказывается в том лицемерии, с кото-рым они свои злодейства выдают за печальную или радостную необходимость. Придет время, нам, рыцарям, придется не с сарацинами в Азии, а с лярвами в Европе бороться, спасая плененных ими христиан. Учил меня старик, что христианами всех, к добру искренне тяготеющих, считать следует, хотя бы они не были крещены и ни слова о Нем не слыхали…

Так рассказывал рыцарь в Палестине о своем приключении, и часть рыцарей пожелала быть в Европе тогда, когда начнется борьба с лярвами, полагая, что для этой борьбы стоит спуститься на землю даже из райских обителей, как бы прекрасны они ни были.

 

98 Чёрное причастие

Никодим: «Ты сможешь рассказать нам легенду сабеистов? Если да, расскажи, не теряя времени».

Натанаил: «Изволь, я расскажу легенду сабеистов о стотысячной бесконечности».

В бесконечности, далеко от нас лежащей, находился когда-то громадный котел, и в нем постоянно варилось странное месиво из каких-то остро пахнущих трав, из мяса и крови каких-то странных животных, странных рыб, птиц и каких-то ужасных пресмыкающихся. Чёрный пар шел от котла, и резкий, раздражающий аромат густыми волнами охватывал всех, к нему подходящих. Чёрный пар принимал странные, неожиданные формы: то он составлял тела чудовищных созданий, то сливался в прекрасные тела красивейших духов. Вокруг котла располагался громадный амфитеатр, и он постоянно был полон квази-людьми той бесконечности, жадно ожидавшими момента, когда пары, от котла исходящие, принимали форму полу-людей, полу-духов той бесконечности, и к мрачной их красоте приковывались взоры смотрящих. Котел окружали толпы квази-колдунов и квази-колдуний. Все они были невероятно высоки ростом и отличались от других людей своей угрюмой красотой. Они часто вели вокруг котла хоровод и громко провозглашали: «Придите, примите! Станете мудрыми и познаете наслажденье высшее!»

Спускались на призыв этот мужчины и женщины со ступеней амфитеатра громадного и подходили к квази-колдуньям мужчины, к квази-колдунам женщины, и те исповедовали их, спрашивая, каковы их желания, от всех скрываемые, и, спрашивая, старались добиться яркой вспышки желаний-страстей. А потом говорили: «Как мало тобой сделано для радостей жизни! Как скучна была твоя жизнь! Ты и понятия не имеешь, как она будет красива и весела, а, главное, приятна, если ты всегда, вез-де, всеми способами своему телу служить будешь! Смотри, не вечно тело твое, и если оно сухой пылью развеется, не сможешь ты им пользоваться для наслаждения. Поэтому торопись, не теряй времени. Служи своему телу службой верной. Все, что ты видишь, бери, если хочешь и можешь. Богатство, красота, любовь — все твое. Наслаждайся, пока жив, и для того, чтобы наслаждаться, не останавливайся ни перед чем. Ты говоришь о духовных радостях? Забудь о них. Это пустяки, недостойные внимания серьезных людей. А наслаждения духовные? Ими пользуйся, но они дешево стоят. Не бойся покупать наслаждения ценой страданий других людей. Наслаждайся, пока живешь. Умрешь — все для тебя закончится. А для того, чтобы не знать пресыщения, прими причастия нашего, и как только мелькнет пресыщение перед тобой, снова прими причастие. Оно даст тебе силы для жизни новой».

Жадно пьют напиток странный пришедшие, и вспыхивает он огнем красноватым, когда они чашу к губам подносят. Говорят им около котла сущие: «Если ты к состраданию и жалости склоняться будешь, потеряет напиток силу чудесную, и помни: трудной, нелегкой будет жизнь твоя». Жадно пьют напиток пришедшие, знакомятся друг с другом мужчины и женщины, к котлу прибывшие, и уходят подвое, забывая, что у них семейства были, ими навсегда оставляемые. Не замечают, напитком странным опьяненные, что захватывают их болезни, что подкрадывается к ним старость, что сторожат их духи Смерти беспощадные, неумолимые. Приходит час, и умирают они, и переходят в мир, мрака духовного полный, красоты всякой лишенный, и там пребывают, пока не поймут, что нельзя об одном наслаждении думать. А тогда из мира того нового снова в мир покинутый приходят они, забыв о прошлых жизнях, и снова соблазн варева волшебного соблазняет их, и в круговороте квази-безысходном века веков существуют они.

Залетел один из Аранов в их вселенную, посетил все земли её, везде все то же нашел, спустился в мир, где после смерти они пребывали, и долго не мог найти выхода из бесконечности проклятой. Кружась по ней, встретил он того Неназываемого, кто на жизнь бесконечность населяющих смотрел, и спросил его, почему появилась такая бесконечность странная, и как найти ему, Арану, дорогу из нее.

Ответил ему Неназываемый: «Все, эту бесконечность населяющие, в бесконечном числе бесконечностей пребывали, взяв на себя служение высокое, и изменили своему призванию, своему кругу мистическому, много миров захватившему для того, чтобы поднять их в высоты несказанные. Их души в этой бесконечности воплотились, и не думай, что блаженством материи опьяненные, благоденствуют они. Десять раз в году снятся им сны яркие об их прежней жизни, о том времени, когда не пали они, а несли служение высокое, и чем материальнее была их жизнь после падения, тем более страдают они, вспоминая свою жизнь, до падения ими пройденную. А ты лети к звезде инфра-синей, и от нее легко найдешь дорогу к воинству своему».

Говорит Аран: «Лучше совсем не жить, чем жить так, как эти несчастные живут». И ответил Неназываемый: «Я так же думаю».

Прибыл Аран в свою бесконечность и рассказал о бесконечности, которую он посетил случайно. Решили Араны в своем кругу великом лететь в эту бесконечность и попытаться спасти или хотя бы облегчить участь тем, кто некогда им подобными были. Громадный отряд Аранов, оставив только небольшое число воинов в стране своей, прилетел в бесконечность странную. Сам Элора в своем красном вооружении летел впереди них.

На границе бесконечности котла страшного встретил их Неназываемый и говорит Элора: «Я знаю, ты несешь им причастие высокое, но не смогут они принять его. А, впрочем, попробуй. Я знаю, что вы не бросаете дела начатого, хотя бы против вас полчища Димов и сами Силы встали». Спрашивает Элора: «Приведет ли к добру поход наш? Не будешь ли ты мешать нам?» Отвечает Неназываемый: «Я ничему мешать не буду. Цель добрая всегда к концу хорошему приводит».

Оказались Элора с воинством Аранов возле котла чудовищного. Разогнали они рукоятками мечей колдунов и колдуний, ушли зрители, и разломали Араны амфитеатр каменный. Опрокинули котел с варевом странным, и разлилось оно по земле. Бросились колдуны и колдуньи собирать варево разлившееся, но ударил один из Аранов по нему мечом, и огонь, все сжигающий и все очищающий, сжег причастие чёрное. Отовсюду собираются квази-люди и громко сетуют: «Зачем вы наше причастие уничтожили? Оно давало нам радость в нашей жизни невеселой. Что можете нам взамен дать вы, едва-ли не враги наши? Что-то, как бы отблеск чего-то знакомого в ваших обликах нам чудится».

Отвечает Элора могучий: «Мы лживое начало уничтожили. Месиво ваше, дурманившее вас, отнюдь причастием названо быть не может. Мы из далекой бесконечности принесли вам причастие истинное: тело и кровь Эона, собой пожертвовавшего для спасения других существ».

Горьким смехом хохочут сошедшиеся: «Знаем мы это тело и эту кровь! Это хлеб и вино пьяное! Все это мы и так ежедневно потребляем!» — «Нет, — говорит Элора, — я говорю вам не о хлебе и вине. Это простая символика. Хлеб и вино вкушая, вы, если захотите причаститься, причаститесь. Если не захотите — не причаститесь. Дело не в хлебе и вине. Если вы сопричастными быть Его страданиям великим хотите, если вы захотите участвовать в деле спасения вам подобных, то пейте вино и хлеб ешьте и говорите, что телом и кровью Его причащаетесь, ибо в это время, в эту минуту торжественную дойдет до вас эманация Его бытия духовного и эманация Его жизни духовной, и ваша душа причастится им. Свет начала Эоновского проникнет в вас, и ваши чувства не ощутят его, но душа ваша сопричастна Эону станет, и вы тогда на жертву сами себя охотно отдадите для того, чтобы спасти вам подобных. Поймите, не материю светлого тела Его, только эманацию её вы воспринимаете».

«А когда мы причастимся этим причастием мистическим, что будет?» — «Тогда вы охотно свою жизнь отдадите для блага других, тогда вы за других умереть готовы будете. Тогда вы сопричастными Эону станете и неизбежно собой для близких и далеких пожертвуете. Кто хочет причаститься, подходите».

И Элора открыл Чашу. Ярким светом сияла она. Смотрит Элора и с ним прибывшие и видят: бегут от них обитатели планеты странной.

Воротился Элора со всеми Аранами в обители свои, тотчас собрали круг громадный и говорят: «Неудачей окончился поход наш. Но не можем оставить дела начатого. Вернемся назад. С каждым из жителей бесконечности далекой поговорим мы, и уговорим их новую жизнь начать. А если не удастся, тогда подумаем, как спасти людей этих от жизни ужасной».

Снова в бесконечности далекой мирны Аранов прилетевших, и снова на всех её землях они. С каждым жителем планеты говорят они. Напоминают ему его прошлую жизнь светлую. Говорят, что нельзя более жить в чаду котла проклятого, что надо жить светлой жизнью, а тем, кто других жалеет, надо быть готовыми на служение жертвенное. Неохотно слушают Аранов жители земли странной, бреднями называют их напоминания о прежней жизни, и все говорят, что несмотря на тяжелые промежутки, их жизнь прерывающие, не хотят они, хотя бы временно, для других жить. А то, что их жизнь миражом является, из этого ничего не следует. Не все ли одно, мираж или не мираж. Что для таких чудаков, как Араны, ужасом представляется, для них нормальная жизнь. Даже те, кто падают в борьбе за существование, могут забыться в угаре испарений котла чёрного варева.

Бесплодной и бесполезной была проповедь Аранов. Видели они, что даже дети, как только начинали что-то понимать, немедленно развращались в стране котла ужасного. Снова собрали свой круг Араны и говорят: «Для их же блага надо уничтожить это население странное, годное лишь на то, чтобы из одной бездны мрачной в другую переваливаться. Пусть не позорит эта бесконечность другие бесконечности. Да уничтожит её Ничто, ибо она злым началом является, а её обитатели только тогда живут, когда пьяны угаром чёрным, то есть, когда мертвы, а когда не дышат они удушливым дымом костра, они тоже мертвы. Нет для них подъема. Бросим в Ничто эту бесконечность. Быть может, в Ничто исчезнут навсегда её язвы гнойные, а из Ничто имеется все-таки выход».

Говорит Элора: «Я не согласен. Пусть живут, как хотят. А вы, вместо того, чтобы их в Ничто бросить, идите учить их, как Эоны людей учили. Кто со мною?» И за Элора пошли двенадцать Аранов, всегда его сопровождавшие.

Выслали остальные Араны своих послов на границу бесконечностей к Аранидам, попросив их пропустить Ничто в бесконечность ужасную. Послушались Араниды, и часть из них встала двумя рядами от Ничто к бесконечности нераскаянной. И открыли они дорогу для Ничто по коридору, щитами Аранид образованному. Хлынуло Ничто по коридору этому, дошло до бесконечности и, наполнив её, все в себе растворило, все в себя претворило. Стоят Араны на границе Ничто, к новой бесконечности подошедшего, и думают, что они должны силы свои разделить, оставив часть из них на помощь Аранидам, которым более протяженные границы от Ничто всепоглощающего охранять пришлось.

Безропотно несет часть Аранид свою службу новую, а другие в свои обители воротились зная, что Элора недоволен ими. Говорят они Элора: «Спросим Эонов Воли, Любви, Мудрости и Красоты, мы ли правы, или ты прав?» Отвечает Элора: «Как хотите, для меня нет сомнений». Встали в круг могучие, положили мечи к ногам своим и подняли руки в верха. Засияли перед ними четыре Эона светом тихим. Разорвали круг свой Араны и стали по правую сторону перед Эонами, а Элора с двенадцатью — по левую сторону. Заговорили все Араны, едва подняли на Эонов очи свои: «Не нужно нам указаний ваших. Мы знаем, что не надо было нам уничтожать несчастных, хотя бы для того, чтобы они были очищены Ничто тяжелым. Мы знаем теперь, что неправы были мы. Напрасно мы судили, напрасно мы в жизнь, нам чуждую, в жизнь тех, кто не нападал на других, вмешались». Говорит Элора: «Неправ был и я, покинув Аранов. Я ни в коем случае не должен был оставлять их». Говорят двенадцать, Элора сопровождавших: «Неправы были и мы, отойдя от наших братьев».

Исчезли Эоны, и все почувствовали, что они благословили их. Шумят в кругу своем Араны: «В поход! В поход! На Ничто зловещее! Извлечем из него в нем утонувших!». Вот Араны около страны своей, и Элора могучий впереди них. Бьют они мечами своими Ничто тяжелое, и вспыхивают в нем звезды сияющие. Бросаются в Ничто Араны, как в омут глубокий, и извлекают оттуда в Ничто растворившихся. Отрывают могучие от себя часть одежд своих светлых, из них земли сверкающие образуют и на них помещают души квази-людей, из Ничто извлеченных. Видят они, что просветлели души эти, и слышат Араны шелест крыльев мистических. Поднимают вверх очи свои: мирна мирн Элоимов раскинула стан свой над мирами бесконечности воскресшей, и радостно перекликаются с ними Араны, прося создать в верхах места и для других ступеней лестницы, в верха идущей. А в высотах засверкали обители Эонов, и приветствовали их громкими криками Араны.

Постоянно ходят Араны по новым землям просветленным и стараются высоко поднять живущих на них. И никогда не забывают, что временно павшие когда-то в отрядах равных с ними были.

 

99 Три рыцаря белого креста

По плохой проселочной дороге, с обеих сторон которой росли громадные оливы, ехал всадник в белом плаще. Когда распахивался плащ, на камзоле посреди груди виднелся белый четырехконечный большой крест. Медленно ехал всадник, зорко вглядываясь вперед, иногда останавливая коня и к чему-то прислушиваясь. Подъехав к тому месту, где оливы образовали большую рощу, всадник остановил коня и к нему тотчас же подъехал так же рыцарь, над шлемом которого развевались белые перья. Подъехавший рыцарь придерживал рукой небольшое копьё. Он был высокого роста и очень широк в плечах. Боевой конь рыцаря казался уставшим и медленно подвигался вперед. Не успели рыцари обменяться приветствиями, как к ним подъехал третий рыцарь с белым плащом за плечами, в блестящих белых латах и тоже с белым крестом на груди.

Все три рыцаря разговорились, как старые товарищи по оружию, и выяснилось, что все они едут в замок рыцаря Мануэля Мондольфи, чтобы переговорить с ним о событиях во Франции. Не успели рыцари проскакать несколько шагов, как услышали пение псалмов и увидели четырех королевских рыцарей и священника, тоже выехавших на дорогу из рощи, которая была, как казалось, пересечена многими дорогами. Рыцари приветствовали друг друга и узнали от священника, что до замка Мондольфи еще далеко, в то время как до замка одного из подъехавших рыцарей не более получаса пути, почему он просит рыцарей Белого Креста сделать ему честь и отдохнуть в его замке, на что рыцари согласились.

Рыцари Белого Креста просили хозяина замка отвести им после ужина одну комнату, сославшись на свой устав, требовавший от них совместных молитв. Хозяин замка не мог отказать им в этой просьбе. Когда рыцари остались одни, между ними произошел следующий разговор:

1-й: «Я узнал священника. Это Диего, один из тупейших, а потому, подлейших инквизиторов. Он будет настаивать, чтобы нас схватили или просто убили во славу сатаны, которого он богом называет».

2-й: «Да. Но это неважно. Мы легко пробьемся, если они захотят помешать нам уехать».

3-й: «Служитель сатаны посоветует хозяину замка подмешать в вине, которое подадут нам, отраву, и потом они постараются взять нас. Но мы возьмем вино и не будем его пить, а когда ночью придут за нами, наденем латы и легко справимся со всеми».

Раздался тихий стук в дверь и в нее вошли три пажа, которые принесли рыцарям кубки с вином с просьбой выпить за здоровье хозяина замка. Рыцари взяли кубки, и пажам показалось, что они выпили их до дна, после чего рыцари наполнили кубки золотыми монетами и передали пажам, прося их взять золото, как награду за труд. Пажи поклонились щедрым рыцарям и вышли, унося кубки.

Неподвижно сидят рыцари.

1-й: «Скоро они попытаются схватить нас».

2-й: «Не встретить ли нам тех, кто войдут, ударами мечей?»

3-й: «Мы не в сражении. Если надо, будем защищаться, но не нападать».

1-й: «Не надо убивать их. Не надо звать смерть на помощь. Они не повинуются доброму началу, а мы не хотим зла».

2-й: «Если они придут, то застанут нас вооруженными, а если нападут — будем защищаться!»

3-й: «Так будет!»

Молча сидят рыцари, слушая шум шагов по лестнице. Неподвижны рыцари. Кто-то пытается открыть дверь снаружи, а затем дверь начинают ломать. Неподвижны рыцари. Дверь падает под ударами. В комнату быстро входит священник и за ним четыре королевских рыцаря.

1-й Рыцарь Белого Креста: «В чем дело, рыцари?»

2-й Рыцарь Белого Креста: «Что вам здесь надо ночью?»

Священник: «Мы пришли арестовать вас по приказу короля!»

1-й Рыцарь Белого Креста: «Покажите приказ».

Священник: «Приказ был устный».

2-й Рыцарь Белого Креста: «Почему молчат королевские рыцари?»

Три рыцаря Белого Креста делают шаг вперед, королевские рыцари молча отходят назад.

Священник: «Бейте еретиков, во имя Бога!»

Королевские рыцари обнажают мечи, но от ударов о латы рыцарей Белого Креста ломаются. Один из рыцарей выбрасывает королевских рыцарей на лестницу. Священник с ужасом смотрит на него и падает на колени.

Три рыцаря Белого Креста выходят из комнаты, не обращая внимания на священника, но один из них возвращается и, показав священнику рукоятку своего меча, уходит. Священник лежит на полу неподвижно. Через некоторое время в комнату входят королевские рыцари и, подняв священника, кладут его на лавку.

Хозяин замка: «Что нам делать? Если мы отправимся за ними в погоню, они перебьют нас, да и замок Мондольфи не так далек, как говорил святой отец».

Входит паж: «Рыцари Белого Креста взяли всех наших коней, оставив за них плату, господин».

Хозяин замка: «Они смотрят на нас, как на мещан!»

Вокруг круглого стола в замке Мондольфи сидят двенадцать рыцарей Белого Креста, в том числе хозяин замка и три рыцаря, только что прибывшие из соседнего замка, в котором они провели вечер и куда приказали отправить, взятых там лошадей.

1-й приехавший: «Настала наша очередь сказать, какого мы герба. Мой герб — несущийся в атаку всадник на коне».

2-й приехавший: «Мой герб — рука, держащая блюдо с двенадцатью замками».

3-й приехавший: «Мой герб — сломанная чёрная молния на голубом фоне».

Девять рыцарей встают: «Привет вам и почет наш, рыцари, мы узнали, кто вы по гербам вашим».

Три рыцаря: «Привет всем вам. Откроем собрание. Слово за хозяином замка».

Мондольфи: «Мы все имеем право носить Белый Крест. Все должны поэтому хранить без малейшего ущерба основные качества рыцарей и к ним прибавить новое — бескорыстие. Ошибкой было наше стремление к богатству. Правда, мы собирали его для большей силы Ордена и давали взаймы папам и коронованным особым для того, чтобы держать их в руках, но они уничтожили Орден, чтобы украсть его богатства. Мы пробудили демона зависти, а французский король и папа делали все, чтобы уничтожить нас. Отныне мы непримиримые враги духовной и светской власти, и как прежде мы боролись за освобождение христиан из под ига мусульман, так отныне будем бороться за освобождение людей от власти пап и королей».

1-й из 9-ти: «И за освобождение людей от всякой власти, кто бы ни был её носителем».

2-й из 9-ти: «Властители были и будут до скончания веков преступниками. Все они слуги тёмных, но Бог Великий безусловно свободу дал людям жить так, как они считают нужным».

3-й из 9-ти: «Свято сохраним те свойства рыцарей, которыми мы так гордились. Да будут рыцари смелы, горды, великодушны, щедры, верны, милостивы, вольны, как силы небесные».

Все рыцари: «Да будут!»

4-й из 9-ти: «Всегда и везде, в веках и мирах! Будем единодушны и солидарны. А тот, кто деяниями своими отречется от нас и наших правил здесь на земле, от того отречемся мы в обителях ангелов».

Все рыцари: «Да будет!»

5-й из 9-ти: «Рыцари! Всегда и везде будем бороться ad majorem Ordinis gloriam! Всегда и везде, в бою и в мирное время, на воле и в тюрьме будем помнить, что мы идем ad Magnum Deum. Выше сердца!»

Все рыцари: «Эксцельсиор! Эксцельсиор! Эксцельсиор!»

6-й из 9-ти: «Будем милостивы к слабым. Всегда подадим руку помощи падающим. Поможем нуждающимся».

Все рыцари: «Так будет!»

7-й из 9-ти: «Рыцари! Все, что сказано — хорошо, но сказанного — недостаточно. Дадим рыцарское слово, что, отозванные в верха, мы возвратимся в низы, как только позовут нас оставшиеся на земле рыцари».

Все рыцари: «Так будет! Так будет!»

8-й из 9-ти: «Рыцари! Дадим слово, что никогда в мирах и веках, как бы красива ни была власть и слава, мы не будем думать о ней, не будем стремиться к ней, не пойдем в рядах сторонников Тёмного, которому дана вся власть над земными царствами, вся слава их!»

Все рыцари: «Да будет! Да будет!»

9-й из 9-ти: «Рыцари! Я вижу час, когда Эон Великий снова пойдет по земле. Все мы пойдем за Ним, как верные ученики Его».

Все рыцари: «Не отдадим Его на смерть крестную! Да не увидят очи наши земной смерти Его! Все мы умрем за учение Его, если нужна будет смерть наша!»

9-й из 9-ти: «А теперь, рыцари, наполните бокалы ваши: За вечную славу Эонов, на земли сходивших и глубины посетивших!»

Все рыцари: «Ордену слава в веках! Аминь!»

В пространствах высоких стоит Рыцарь и гремит труба в руках его. На зов его появляются Те, кто были на земле Рыцарями Белого Креста.

 

100 Нирваниды

За круглым столом собрались шесть Нирванид. «Надо выяснить кто Он, Великий, а то — что же это? Обыкновенные люди и те поняли кое-что, и их слова, хотя в другом смысле повторить можно…»

Говорят нирваниды одна за другой.

«Он везде сущий».

«Да, это значит — во всем проявляется. Но это не значит, что Он и я — одно, что Он всецело в инфузории земли, что Он — инфузория».

«Не значит, что Он хотя бы частью Своей малейшей в этой инфузории. В ней нет Его. Ergo — Он не вездесущ. Нет Его в ужасных чудовищах, глупых, злобных, нелепых порождениях той слепой силы, которая природой называется».

«Если бы Он был везде — все Им было бы. В Нем было бы и плохое и хорошее. Тогда верны дикие представления о Нем тех людей, для которых Он — добро и зло одновременно, доброе и злое начало вместе; Он был бы подобен человеку, этой маленькой бактерии».

«Не проще ли признать, что Он не вездесущ, а есть лишь там, где хочет быть?»

«По-моему Он — комар… Как? Да так: у Него маленькое туловище, шесть ножек, два прозрачных крылышка, хоботок… Да ведь вы знаете комара земли… Бог — комар».

«Какая неудачная шутка: при чем тут Бог? Бог всемогущ».

«Однако Он никогда не обращал нас в бактерий земли!»

«Мог бы, но не захотел… Ах, я не знаю, быть может, Он не мог бы захотеть обратить нас в бактерии… Значит, в каком-то нам неведомом смысле, Он не всемогущ!»

«Мне кажется, Он не всемогущ, так как ясно — Он не может уничтожить сам себя, кем бы и, вместе с тем, чем бы Он ни был. Ведь Он — вечен, иначе Он не был бы Богом».

«Одно из двух: или Он может исчезнуть, или нет. Если может исчезнуть, то Он не Бог, ибо только тварь, хотя бы нашим мозгом, нашей фантазией созданная, не вечна. Если не может исчезнуть, то какой же Он всемогущий?»

«По-моему, Он — комар. У Него маленькое туловище, шесть ножек, два прозрачных крылышка, хоботок..».

«К чему продолжать неудавшуюся шутку? Он всезнающий!»

«Как это — „всезнающий“ и не вмешивается в борьбу со злом? Мыслимо ли это для всезнающего? Ведь мы, несовершенные, и то бросаемся в эту борьбу, редко отдыхая от нее. Если допускается зло грязное, если Он не сжег его Своим дуновением, значит, Он не знает зла так, как его сотворенные знают. Значит, Он не всезнающий».

«Вообще, Ему нельзя приписывать какое-либо свойство абсолютное, в том числе и всезнание. У Него непостижимое, свое знание, которое мы напрасно называем этим словом и которое резко от нашего знания не только качественно, но и количественно отличается».

«Наше знание для Него — нелепость, ноль, как и для нас нелепость и ноль знание бактерии земли».

«Как бы ни было безгранично велико у Него то, что мы Его знанием называем, все-таки надо определить, что нам называть „знанием Бога“».

«Вы уклонились от темы… А что такое Бог?.. Я скажу: Он — комар. У Него маленькое туловище, шесть ножек, два прозрачных крылышка, хоботок. Да ведь вы знаете комара земли. Бог — комар!»

«Ах! Зачем ты повторяешь все то же! Он — Великий. А как ни мало понятны нам Его свойства, во всяком случае — Он всеблаг. Взгляни как всюду живут и радуются жизни и в верхах и в низах».

«Да, конечно. Но не ошибаешься ли ты, давая Ему такое определение? Попробуем прислушаться к голосам, хотя бы из низов несущимся. Слышите? Что за ужасные вопли! Что за страдальческие крики! Что за отчаяние в мире, хотя бы на землях сущем — в мире, который миром грязных лярв называется. Да и в других мирах меня оглушают крики, ужасают те страдания, которые исторгают их. Можно ли сказать „всеблаг“ о том, который одним словом мог бы все страдания уничтожить?»

«Правда! Если даже допустить, что страдания нужны для того, чтобы одумались согрешившие существа, то Он, Всемогущий, мог бы без страданий заставить одуматься и вовремя остановиться тех, кого толкают на грех обстоятельства жизни».

«Если Он — „всеблаг“, то почему неравенство в условиях существования духов? Ведь то неравенство, которое мы всюду наблюдаем — зло; как же мог его создать „всеблагой“»?

«Но зло могло быть нужным для того, чтобы добро явилось. Правда, можно бы было ограничиться наличностью разных степеней добра. Быть может зло нужно для всеблагих целей, потому что люди, не познав зла, сравнялись бы со стихиями и делали бы ненужное… В пустяках их жизнь растворилась бы, ибо отсутствие зла, того зла, с которым борются лучшие из них, всех бы их приглушило, сделав постоянно пассивными».

«Неужели вы не видите, что ваш Бог ничего не стоит, что Он просто комар — у Него маленькое туловище, шесть ножек, два прозрачных крылышка, хоботок… Да ведь вы знаете комара земли. Бог — комар!»

«Сестра, я, как мне кажется, понимаю тебя. Все определения, которые мы прилагаем к Великому Богу, не имеют к Нему ни малейшего отношения. Он непостижим и совсем другого порядка. Не существо Он».

«Да. Не о Великом Боге говорили мы, стараясь дать Ему определение. Мы только свои свойства перечисляли, прибавив к ним те слова, которые придавали этим понятиям превосходную степень».

«О чем-то невыразимо низшем, чем Великий Бог, говорили мы, и это тем глупее, что в какой степени ни бери человеческие чувства — они человеческими и останутся или совсем исчезнут, то есть, останутся не в превосходной степени».

«Нету Него, Бога Великого, ни одного нашего или схожего с нашим чувства и качества. Вообще, нелепо духоморфизировать Его и, тем более, антропоморфизировать. У нас нет слов, корни которых не были бы тесно связаны с нами. Значит, нет слов, которые были бы связаны с Ним!»

«О Нем нельзя дать понятие. И все понятия, будь это понятия Индии, Египта, Крита, Персии, Атлантиды и прочие, говорят не о Нем, а о какой-либо твари Его в бесконечностях сущей».

«А все лее есть для Него определение, но исключительно отрицательное. Он, прежде всего, — не-сущий, а потому не мощен для нас. Мы отделены от Него, как будто мы не Его творение. Но когда-нибудь, в результате подъемов почти бесконечных, частью Его станем, и это для того, чтобы, оторвавшись от Него, снова идти в верха…»

«Скажи, не пожелал ли Он в тварях разлиться, создав себе мирну оболочек и подъем с нею? И разлившись — Он целым остался, ибо что бы ни взять от Бесконечности, хотя бы всю Бесконечность, она Бесконечностью останется. А потому все эти страдания — не наши, а Его. Это Он страдает!»

 

101 Нирваниды о димиургах

Нам, с наших высот несказанных, видно то и так, как не видно в низах сущим. Совсем не тем, чем кажутся людям, являются в своей сущности и в своем целом звездные миры. Я должна оговориться в самом начале: разные бывают Димы, и разно к ним относятся силы высокие. Я же буду говорить о Димах высоких.

Смотрите на миры людей, разноцветными солнцами озаряемые. Земли, на которых живут люди и другие существа, вращаются вокруг солнц. Солнца, разными огнями горящие, и земли, около них вращающиеся, несутся потоками разными, как кровяные шарики в телах людей носятся по путям предопределенным. Планеты-земли как бы в плену у солнц находятся и стремятся куда-то вместе с солнцами. Но не вечен плен этот… Не вечен потому, что солнца с планетами — это атомы тела громадного, и солнце каждое — центральное тело этого атома, а планеты вокруг солнца, центрального ядра, вращающиеся — это ионы, электроны атома. Атомы образуют своими соединениями те молекулы и клеточки, которые созвездиями называются и являются все вместе кровеносной системой Дима. Ионы-электроны Дима, то есть, планеты или земли, в свою очередь распадаются на клеточки, атомы, ионы, а последние переходят в икс-истрал. Отмирают клеточки-созвездия Дима, и напрасно думают люди, что они не видят потухших солнц и их планет. Нет солнц этих. Эти солнца в икс-истрал рассеялись, как рассыпались и земли, около них существовавшие.

Мне понятен вопрос твой, хотя далеко не всегда я понимаю тебя. Да, конечно, земли, эти ионы тела громадного, — живые существа. Я не скажу наверное, является ли огонь, в них сущий, — их кровью, воздух, их облегающий, — их мозгом, кора — их кожей, леса и травы — их волосами и так далее. Но что можешь понять ты о строении по преимуществу сущей мистической земли? Долго придется тебе подниматься, прежде чем простыми будут казаться тебе наши истины, прежде чем вполне поймешь нашу речь и наши понятия. А человек, на землях пребывающий? Он тоже Дим, и в нем, как в Диме-гиганте, носятся солнца и планеты — атомы тела его, и на ионах тела его, как на своеобразных землях, живут существа, микролюди, и строят свои микролюдные скопления.

Далеко не все здесь сказано мною. Если можешь и понимаешь, слушай дальше. Когда гаснут солнца, когда потухает огонь земель, тогда умирают солнца и земли — отмирают частицы тела Дима. Тогда распадаются солнца и земли на мирны икс-истралов, а эти икс-истралы переходят в икс-истралы отрицательные, а икс-истралы отрицательные образуют своим объединением отрицательные ионы, а ионы отрицательные, выделив центральное ядро, образуют атом отрицательный, а атом вместе с другими атомами — молекулу отрицательную, клеточку отрицательную, земли отрицательные и солнца отрицательные и, наконец, тело отрицательное минус-Дима. Где обитает минус-Дим? Да там же, где все Димы — в тех пространствах, которые для обитателей земель являются заполненными солнцами желтыми, красными, оранжевыми, синими, зелеными, голубыми, фиолетовыми. И в тех, которые ультра и ультра, инфра и инфра, ультра-инфра и инфра-ультра желтыми, красными, оранжевыми и так далее блестящими солнцами заполненными кажутся.

В этих же пространствах, где и первые Димы, минус-Димы находятся, но вы, малосовершенные, не видите и не ощущаете их. Они как бы душою Димов положительных являются. Как души в телах людей невидимо пребывают, так и Димы отрицательные в телах Димов положительных пребывают. Понятно, ничего недостойного и меньшего не представляют из себя эти Димы, хотя они «отрицательными» мною названы. Надо как-то отличить их от Димов — наших старых знакомых. Итак, вторые Димы — суть души первых Димов, и они так же связаны друг с другом, как тела и души людей. Разница только в том, что не исчезает, не распадается, не умирает Дим положительный, когда уходит от него Дим отрицательный, но в него входит новый Дим отрицательный. Ты не вполне понимаешь оттого, что ты мыслишь Дима в форме человека, но он отличается от человека больше, чем человек отличается от дерева или травки. Если ты хочешь, чтобы я описала тебе сверх-Димов, перед которыми Димы, о которых ты слышал, в мирны раз меньше тебе известных и относятся к ним по размеру, как инфузория мира людей к Диму положительному по величине относится, то я отвечу: не поймешь ты слов моих. Ты и теперь недоумеваешь, спрашивая, не атрибуты ли Великого приписаны мною Диму высокому.

Ничего ты не понимаешь о Великом. Поговори когда-нибудь с духом Познания. Сейчас ты прав: бездна вверху, бездна внизу. То, что вверху, то и внизу. Но пока что ты далеко не понял смысл этого изречения. А так как ты не понял, то и поверить не можешь сказанному. Но это и не нужно: сказанное будет жить в тебе. Но все-таки не мысли Дима в формах животного, растения или в форме духов. Не мысли Димов в форме стихий, иначе никогда не поймешь, кем являются эти мысли Великого.

 

102 Тансебы

Нед рассказывал.

Меня позвал «всех, кроме себя, жалеющий» в страну Нирванид сострадательных и, усталый, я прибыл туда. Они, как будто, не замечали меня, быть может, показывали вид, что не замечают. Предо мной расстилалась бесконечная равнина, сверкающая каким-то белым цветом: цвет это напоминал цвет снега тех земель, которые золотыми солнцами озаряются, но был много ярче и светлее его. Я увидел большие здания, стены которых сверкали, как снежинки на солнце, и напоминали собой ровный слой снеговых кристаллов разнообразных форм. Блестками разноцветных холодных огней сверкали стены удивительных по красоте, как бы в высоты рвущихся зданий и, когда раскрывали двери их, я видел ряды высоких стройных колонн, видел перелетающие с места на место разноцветные огни, видел ряды лампад, горящих к верху рвущимся пламенем ослепительно белого цвета. Я не мог ранее представить себе, что существует свет такой белизны, но только секунду я мог смотреть на него, тотчас же отводя сразу устающие глаза. Что-то наполняло пространство около стен внутри здания.

Мне казалось, что я вижу неясные, непонятные призраки странных предметов, постоянно меняющих свои формы, все более и более прекрасных, полупризрачных, как бы мерцающих и дрожащих. Мне казалось, что все эти мерцающие предметы издают по временам музыкальные звуки, сливающиеся в странные, хватающие за сердце мелодии. Когда распахивались двери зданий этих, я видел входящих и уходящих духов, не напоминающих существ, мною ранее виданных. Как опишу я их? Они были более, чем прекрасны, и сияли какой-то трогательной, тихой, невыразимо грустной и, вместе с тем, совершенной красотой. Как будто бы мечта поэта, времен близкой гибели миров прекрасных, осуществилась и воплотилась в этих существах, и только изредка загорались взоры их больших очей страшной силы и энергии. Я прислушивался к их речам и иногда понимал их. Они говорили о своем путешествии в страну чарн, о своих выступлениях в далеких бесконечностях, и поразительны были рассказы их, хотя не все понимал я рассказы эти.

Тот, кто «всех, кроме себя, жалел», отошел от меня, сказав, что явится по первому моему зову, а я пошел за одной из Нирванид. К ней присоединились две её подруги, и я увидел, что они охвачены были чувством, которое я далеко не вполне понял. Я, наверное, очень приблизительно и условно назову это чувство так: «пробил в нас час неизбежности встречи близкой». Как мощное воспринимал я это чувство. Они не могли бороться с ним и, грозные, как-то странно напряженные, шли они к одному из громадных зданий, которые, в отличие от домов, к верхам рвущихся, с окнами, напоминающими стрелы, вверх летящие, казались невысокими, как бы к низам прижавшимися, но все же очень высокими, хотя и не очень стройными.

Вошел я, нед, за духами в один из домов этих. В нем господствовала фиолетовая полутьма. Присмотревшись, я увидел невысокие кресла, в которых сидел какие-то исполины, образы которых едва выделялись в фиолетовом полусумраке. Я видел, как встали эти исполины навстречу Нирванидам, и трое из них уступили им свои места, сев напротив. Нирваниды просили исполинов отказаться от бездействия странного, бездействия полного. Понял я из разговоров существ странных, что исполины полны мощи невероятной, что они могли бы совершить великие дела и подвиги, но не хотят что-либо сделать. Глубокое разочарование, нет, глубокое безразличие звучало в их ответах. Немногое понял я: часто слова, мне понятные, сменял свет колеблющийся, свет зеленоватый, от Нирванид исходящий, и с каким-то, напоминающим красный, цветом, от исполинов исходящим, сливающийся. Какие-то странные иероглифы рисовались при столкновении этих цветовых волн, и мне казалось, прекрасно понимали исполины и Нирваниды значение и смысл иероглифов этих. Кое-что я услышал и понял из разговора странного, так как все время присутствовал при нем, причем один из исполинов уступил мне свое место рядом с местами, Нирванидами занятыми.

Исполины говорили, что они ничем не интересуются, что они вовсе не хотят подняться в миры более высокие, что они не хотят иметь больше чувств, чем у них имеется, больше знаний, чем ими приобретены. Они утверждали, что все ощущения, все знания в высших и низших мирах имеющиеся, не стоят того, чтобы стремиться к ним. Очень высоко или очень мелко знание какое-либо, оно только приближение к истине, и как приближение, а не истина, не стоит того, чтобы исполины интересовались им. В мирах, численность которых неисчислима, столько зла, что

не хочется думать о нем; и если Бог Великий не считает нужным преодолеть и уничтожить это зло, не хотят бороться с ним и исполины. Мрачной, но спокойной насмешкой над Богом звучали слова эти, и я не вмешивался в разговор, как потому, что не все понимал, так и потому, что Нирваниды умели ответить на слова исполинов.

«Мы расскажем вам одно из наших последних посещений бесконечности далекой, — говорили Нирваниды, — быть может вы поймете, что нельзя праздными оставаться, когда столько злодейства и ужасов в мирах существует. Быть может, вы войдете в ряды воинов, услышав крики призыва о помощи, которых вы слышать не хотите, отгородившись от них стеной фиолетовой».

«Мы всегда готовы выслушать вас, что бы ни хотели вы сообщить нам», — говорят Нирваны, и глубокое безразличие против их воли звучит в словах этих.

«Я, — начала свой рассказ одна из Нирванид, — превратила себя в существо, столь малое, что побывала на одной из земель, вокруг солнца вращающейся, одного из тех солнц, миллионы которых в телах людей носятся, и, увидев людей на планетах этих мельчайших, я спустилась на те планеты, которые вращаются вокруг солнц, внутри этих людей сущих. И, слушайте, Нирваны, везде я видела людей, в верха рвущихся и во имя цели высокой активные группы борцов бесстрашных организующих…»

Переглянулись Нирваны и какая-то тень пробежала по лицам их. Говорит та же Нирванида: «Покинула я обители эти. Прошла через миры разные, прошла и через наш мир, и высоко, высоко поднялась я. Вот увидела я светлые существа и поняла, что в светлый мир попала я. Вижу: чёрная, громадная молния несется по миру светлому, и бессильны против нее существа бесконечности, в которую так недавно переселились мы. Схватила я молнию чёрную и препоясалась ею, и под ликующие клики обитателей светлых спустилась, чёрной молнией опоясанная, в миры наши и заперла её в одной из хижин наших».

Опять переглянулись Нирваны, снова на мгновенье оживились лица их, но молчат они, замолчала и Нирванида.

Говорит тогда вторая Нирванида: «Я была в далекой, далекой бесконечности. Там на громадном диске плоском живут существа, поразительно на людей похожие, но люди эти очень умны, справедливы, вежливы, образованны, блестящи. Много среди них мудрецов, серьезных ученых. Прекрасны и изящны их женщины, великолепно они все одеваются. Часто звучит на их собраниях прекрасная музыка, читаются интересные лекции. Красиво и шумно катятся в этой стране волны жизни. Только в низах общества я увидела обделенных, обиженных существ, выполняющих в мире этом работу, которую не хотели делать прекрасные обитатели земли той. Увидела я, как по земле этой ходили три суровых мужа, настойчиво твердя, чтобы уравнены были обиженные с теми, на кого они работали. Но не слушали проповедников жители этой земли плоской и заставляли работать обездоленных, устраивая празднества свои.

Со странным чувством смотрела я на миры эти и боялась, что не пройдет для них даром несправедливость, ими допущенная. Я хотела позвать своих подруг и сойти в миры эти, проповедуя светлое равенство, но вдруг увидела, как тансебы безобразные спустились громадной толпой на землю эту. Высокие, тощие, как бы из высохших костей составленные, почти без лбов, с узкими, злыми, кровавым огнем горевшими глазами они окружили страну существ, с людьми схожих. Я увидела, как нагнулись они и схватили своими лапами обитателей страны, в которой была я. Вижу я, что одно из чудовищ и меня лапой схватить хочет, и я схватила его за лапу когтистую и, пригнув к земле, смотрела, что дальше будет. Увидела я, что чудовища, схватив людей в лапы свои, начали их перекидывать друг к другу. Как мячи летали люди и странно беспомощно вертелись во время полета. От страха и смущения громко кричали люди, как мячи перекидываемые, и от невыразимого испуга теряли сознание женщины. А тансебы, поиграв с людьми, тихонько поставили их на землю и со злобным хохотом исчезли. А я вспыхнула негодованием и, свернув в комок хотевшего меня схватить тансеба, бросила его в дальние бесконечности. Я видела, как смущены были люди земли плоской, с каким ужасом говорили они о происшедшем, и оросилась я в свои обители звать Нирванид на помощь.

Мирна Нирванид согласилась со мной, и мы прилетели на землю плоскую невидимыми для людей. Мы увидели, как ходили по земле проповедники, говоря, что только в обители равных не посмеют прилететь духи дикие, и колебались люди, говоря, что если еще раз появятся духи эти, то они устроятся так, что равенство засияет на их землях. И снова прилетели духи ужасные и схватили людей в свои лапы железные, а мы сравнялись с ними ростом, вынули из лап их людей, свернули их самих в клубки и швырнули их в бесконечность далекую. Мы помчались за тансебами, нами брошенными и настигли их в икс-бесконечности, где они бесновались около каких-то прозрачных стен высоких, не имея возможности перелететь через них. А за стенами виднелся высокий, как бы из лучей солнц далеких сотканный крест и внизу его, как бы на страже, стояли четыре отряда Легов вооруженных. Видели мы, как шли к кресту этому то по одиночке, то по двое, то по нескольку человек сразу обитатели мира, стенами окруженного, дойдя до креста словно с удивлением поднимали на него очи свои и, как будто чему-то обрадовавшись, проходили мимо, а Леги провожали их. Но едва выходили они из света, от креста исходящего, от них отделялось нечто тёмное и старалось спрятаться под формой какого-либо растения, или камня придорожного. Лишь едва заметный туман чёрный клубился над растениями и камнями этими.

Отойдя от креста, возвращались люди другой дорогой в селения свои, и проследили их путь Нирваниды. Увидели Нирваниды, что возвратившиеся вступали в своих городах в давно существовавшие там организации людей воинственных, и с непреклонной волей вели они там борьбу с силами тёмными. Когда видел такой человек тёмное начало в ком-либо из людей, сильно развившееся, то он уговаривал человека сходить к кресту, и если тот шел туда, все оканчивалось так же, как и с пославшим его, а если не соглашался на такое, то посылавший сам выбрасывал из тела тьму, в нем находящуюся, и она уносилась, как будто каким-то вихрем, а потом входила в какой-либо камень или растение.

Мы подождали некоторое время: оно для нас мигом показалось, а для существ страны креста сияющего столетиями было. И когда увидели, что вся тьма тяжелая собралась в камни и растения, мы выбросили камни и растения эти за стены прозрачные, и на них бросились тансебы, разбили камни, разорвали растения, и тьма тяжелая вошла в духов этих. А мы снова бросили тансебов подальше от стен высоких, боясь, что перебросят они тьму обратно…»

Замолчала Нирванида, а Нирваны говорят: «Не оставят тансебы, тьмой подкрепленные, своих нападений на мир просветлевший. Что вы сделали?»

Переглянулись Нирваниды, радуясь, что заинтересовали Нирванов, и ответила третья: «Я последовала за тансебами и увидела, что они стали еще ужаснее и тёмнее. Они слились с тьмой, выброшенной из страны Креста высокого, и если не будут они в Ничто брошены, много зла причинят мирам далеким. Вы знаете, что мы не решимся кого бы то ни было в Ничто бросить и не сумеем преобразить этих духов злобных. Но я знаю, что Нирваны могли бы помочь нам справиться с тансебами.»

Встали Нирваны, как бы желая сказать что-то. Огнем загорелись лица их, но они переглянулись, ничего не сказали и опять сели в кресла свои… Как бы с пренебрежением взглянули на них Нирваниды. Погас в них огонь встречи желанной, и они ушли, ни разу не оглянувшись. Нирваны не двигаясь смотрели им вслед, но смущение и страдание отразилось на их лицах.

Я встал и пошел к выходу. На пороге я повернулся и сказал Нирванам: «Как хорошо, что вспоминая о вашем космосе, я Нирванид вспоминать буду…»

 

103 Чувства у арлегов

Ошибочно представлять духов высоких в виде людей с крыльями. Неверно и то представление о них, которое рисует их змеями, быками, львами, орлами, конями, молниями, кругами, причем все это получает человеческие головы и часть торса, а остальная часть туловища заимствуется у названных творений. Все это ошибка! Мы можем сказать о них только одно: если у людей 5 чувств, то у них не менее 256. Вы хотите знать, какие это чувства? Попытаюсь сказать об этом, а пока напомню, что Арлеги живут далеко за пределами наших солнечных систем, и все солнца, которые мы видим и которые мы не видим за дальностью расстояния, Арлег может взять в свою руку и пересыпать в другую руку, как ребенок пересыпает горсть песка. Эти сверх-гиганты, для которых наши миллионы лет кажутся миллионной долей секунды, которым мирны лет ощущаются, как величины ничтожные, для которых бесконечность пространств так же мала, как мала для людей протяжение дороги от Иерусалима до Галилеи, — они обладают не только чувствами людей, но и другими чувствами, и об этих чувствах я могу дать только приблизительное понятие.

Представьте себе, что бушующий океан ощущал бы себя, как мы все себя ощущаем; и вот ощущение такого, гигантские волны вздымающего океана является одним из слабых подобий одного из архангельских чувств. Представьте себе ветер, перешедший в бурю с её страшными порывами, и помните, что этот ветер — не ветер вашей земли (как не на землях находится упомянутый мною океан бушующий). Этот ветер — живое, многопонимающее существо, и тогда его чувства слабым отражением одного из архангельских чувств были бы.

Если огонь в мирну раз мощный, чем тот, который на земле бывает, осознавал бы себя и почувствовал бы свое существование, то его чувства неким слабым подобием одного из архангельских чувств было бы. Следующее чувство подобно тому, как будто бы он самого себя как совершенно ему чуждое существо видит и всячески ощущает себя отдельно от себя сущим.

Если бы тихое сияние прекрасных лун, много прекраснейших чем наша, само себя могло бы чувствовать, то это ощущение одного бы из чувств Арлега напоминало.

Когда блестит красками, чудно яркими и величавыми, заря утренняя или вечёрняя, и если бы заря эта могла воспринимать блеск и сущность другой зари, ей подобной, то она ощущала бы приблизительно то, что воспринимается одним из многих чувств Арлега.

Блестит красотой странной, красотой квази-мистической северное сияние земель, и если бы это сияние могло ощущать блеск и сущность сияния северного, то оно почувствовало бы нечто подобное тому, что Арлеги чувствуют.

Красивы кристаллы, тихо сверкающие, снежинок холодных, и они чувствуют холод, блеск холодный и глубокие мысли снежинок-соседей, и новое, людям неведомое чувство появляется у них, как отблеск далекий чувства, Арлегу присущего.

Красивыми цветами загорается радуга высот далеких, и чувствует каждый цвет её, и все они вместе воспринимают чужой блеск, красоту и сияние мягкое радуги миров нездешних, но во много раз сильнее и ярче чувствуют Арлеги ощущение радуги прекрасной. Сверкают огнями отраженными и внутри камней рожденными алмазы, рубины, изумруды и множество других камней драгоценных других земель, в пространствах разбросанных, и все они, если бы могли любоваться красотой своей, понимать её сущность, имели бы одно из чувств Арлегов.

А вот сияет гигантское солнце, во многое множество раз наше солнце превосходящее, и притягивает оно к себе земли разные; и если бы ощущало оно мощь и значимость своей силы притягательной, то что-то подобное чувству Арлегов было бы у него.

А вот в космосе голубых солнц слышится гармония нежная и сильная их движения бесконечно длящегося, и если бы могла ощущать сама себя гармония эта, её ощущения одно из чувств Арлегов напоминали бы.

И многое множество других чувств имеется у Арлегов могучих, чувств, о которых вы узнаете, когда сердце отблеска Арлеговского, в вас сущего, откроется для восприятия мало доступного…

Ныне скажу только вам: поднимаются в верха несказанные Арлеги взлетом могучим и падают в низы, ниже Преисподней лежащие, и снова поднимаются и снова спускаются безостановочно в течение мирны мирн лет. Бывает, что проходя через свою сферу, они останавливались в ней на некоторое время. Им казалось тогда, что нет ничего нигде, кроме них самих, что все, что множеством чувств их ощущается, одна иллюзия странная, мираж обманчивый. Они поддавались обману этому. Им казалось, что нет ничего, что нет в них самих. Тень грозного тёмного Арлега промелькнула перед ними, и он, сомневающийся даже в очевидном, даже очевидность бредом сумасшедшего объявляющий, давал им уверенность, что все мираж, что кроме миража ничего нет, и они на миллионную долю мига уверовали в это и с быстротой невероятной в низы низов сойти стремились, уверяя себя, что это нисхождение также простым миражем будет.

Но грозной красотой, более грозной, чем красота Арлега тёмного, загорелись лики Арлегов, и поняли они, что все свои 256 чувств могут они в одно чувство всепоглощающее слить. Тогда появилась в космосе Арлегов свеча высокая, восковую свечу напоминающая, и загорелась она светом ярким. Быстро горела свеча. Очнулись Арлеги и высоко, высоко, до самых Эонов поднялись они. Через ряды Эонов прошли они к высотам высочайшим, и вдали мелькнуло перед ними видение странное. Не вынесли они видения этого, ринулись в низы и снова в своих обителях очутились. Стали совещаться они, почему не вынесли они видения высокого, блеска несказанного — снова загоралась свеча восковая пламенем тихим, пламенем, на этот раз, не к верху рвущимся, а пламенем жертвенным. И все Арлеги почувствовали, что загорелась в них любовь воинственная, и ринулись они в низы глубокие, за оросом низшим лежащие. И вошли они в обитель Бога страшного, Бога Чёрного, существами тех низов созданного, и засиял рядом с Богом Чёрным звездный свет Арлегов, свет тихий, священный, сияющий, радостный и успокаивающий… Решили Арлеги часто посещать низы гнетущие и часть отряда своего всегда оставлять в низах для того, чтобы подготовлялись обитатели низов к более высокой жизни.

Остались в низах мудрейшие из мудрых и сильнейшие из сильных, тех, кого Серафимами и Херувимами на нашей земле называют, и начали работу Эгрегоров, работу объединения.

Снова поднялись в свой космос (надолго ли?) Арлеги и все чаще и чаще объединялись они в свечу, горящую светом тихим, и свет этот пронизывал тьму космосов, ниже расположенных. Освещали они миры, ниже их лежащие, и то один, то другой Арлег сходил в низы для работ своих. Вот сошли вниз два, одно имя носящие, и солнца, золотым блеском горящие, решили они обратить в солнца, голубым пламенем сверкающие.

Говорят им тёмные Арлеги: «Не выдержат люди света солнц голубых, им сроден свет золота, на земле сущего». Отвечают два, одно имя носящие: «Изменятся сердца людей, жалостью высокой проникнутся, а ныне тлеет она под лучами солнц золотых!» Загорелись солнца земель светом голубым, и Духи, к себе самим беспощадные, а другим всепрощающие, тотчас же появились на землях, солнцами голубыми освещаемых… На многих землях были Иуды, отблеск Эона на распятие отдать готовые. Под блеском солнц голубых встретились они с духами, все другим прощающими, к самим себе беспощадными, и Иуды стали вернейшими из учеников тех, кто учение Эона проповедовал.

Торжествуя, вернулись Арлеги в высоты свои, и распалась свеча горящая, а вместо нее появились колеса гигантские, как бы из молний сверкающих сплетенные, и на колесе том находились мирны очей, далеко видящих верха несказанные и в низы далекие зорко смотрящие. Распалось колесо это и, составив хорею, многих охватившую, помчались Арлеги в высоты непостижимые, стремясь Бога Великого увидеть. С неизреченной быстротой мчится хорея к высотам непонятным, и расступается перед ней мир Эонов, давая дорогу Арлегам.

Слышат они, мимо Эонов пролетая, что благодарят их за то, что они в низы спустились, за то, что они солнца голубые зажгли. И тогда захотели Арлеги назад вернуться, так как думали они, что слишком мало сделали для того, чтобы Бога увидеть. Но Эоны сомкнули свои ряды, и Арлегам пришлось в верха подниматься. Увидели они реку огня не жгущего и бросились в волны её. Услышали они отзвук Элоима, отблеск света Его, и почувствовали, что только по милости Его неизреченной не потеряли они способности видеть и слышать. И в испуге просили они более мощных, чем они, дать им силы вернуться… Почувствовали они, что Элоим дал им мощь и силу великую, и направились они в свои обители, где сохранились у них силы, им дарованные.

И снова затеплилась там свеча высокая и изменился огонь её: любовь воинственная зажглась в Арлегах. Увидели они не только низы, но и миры в разных бесконечностях раскинувшиеся, куда призывались могучие борцы во имя блеска высочайшего, для того, чтобы заблестела в мирах этих правда-истина в простоте своей сверкающая.

 

104 Сверхнебесная дорога

Высоко-высоко, за светлыми Элоимами, за теми высотами, где мыслится людьми Тот, имя Которого всуе не произносится, по сверхнебесной дороге шел великан и с удивлением осматривал свой путь. Дорога слегка поднималась вверх и по бокам её имелись как бы растения из сверкающих, похожих на драгоценные, камней и кристаллов. Мертвыми были эти растения, листья которых казались сделанными из изумрудов, стволы из камней тёмного оттенка, а чашечки из блестящих, зачастую, огнистых камней.

Видит исполин, как по воздуху летают разные прекрасные цветы с крыльями, напоминающими крылья мотыльков. От них, как и от растений, исходят огнистые разноцветные лучи, но они тоже каменные, они тоже неодушевленные, состоящие из одной материи. Идет великан и чувствует, что рядом с ним идет кто-то. Смотрит — и видит похожего на себя исполина. Спрашивает: «Кто ты и откуда?» Отвечает исполин: «Не помню ни имени своего, ни страны моей. А ты?» — «Я тоже не помню. Не знаешь ли, где мы?» — «Нет, не знаю. Посмотри, там вдали подобные нам». Действительно, шагах в двадцати виднелись исполины, и число их увеличивалось, как будто они из воздуха рождались. Оглянулись назад разговаривающие и в нескольких шагах позади себя увидели многих исполинов, и росла численность их. Они догнали впереди идущих и остановились. Все спрашивали друг друга, откуда пришли они в страну растений каменных. Подошли к толпе и отставшие, и все они расположились на расширившейся дороге, образовав круг громадный. Все они схожи между собой, но все же намечается среди них три группы. Лица одних светятся, как ясные звезды, лица других ясны, спокойны и светом тихим от них веет, а лица третьей группы на лица многознающих мудрецов похожи.

Говорит один из мудрецов: «Я начал думать — что мне здесь делать надо, и смутно припоминаю, что жил когда-то в ином мире, население которого многопознавшие составляют». Говорит один из тех, чьи лица ясны и тихим светом обвеяны: «И мы, хотя неясно, но припоминаем, что среди себе подобных жили мы». Говорит и третий исполин с лицом, светом звездным сияющим: «И я помню свой светлый мир, из которого ушел я».

Встает один из круга и говорит: «Мы, конечно, долго здесь пробудем и вспомним, как жили мы в мирах низших, а сейчас надо выяснить, что в этом мире мы делать должны». Выходит из круга на середину другой исполин и говорит: «Ясно, что нам делать надо. Смотрите — мертвы растения мира этого. Все они из камня. Они не живут, но прозябают. Дадим им жизнь. Смотрите, вот цветы летающие. Они из камня. Дадим им души живые».

Выходит из круга на середину еще один и говорит: «Надо дать душу живую дороге, которая перед нами расстилается. Надо дать душу живую и земле, на которой произрастает вся видимая нами и огнем не сгорающим горящая растительность». — «Если мы хотим дать им душу живую, то нельзя попирать ногами дорогу и землю, — говорят исполины в один голос и тотчас же поднимаются над дорогой, вдаль идущей. — Мы все-таки с ними пойдем вперед, куда дорога ведет, хотя только над ней пойдем». — «Ах, малого хотим мы достигнуть! Ни нам, ни другим существам блага не будет. Ведь все эти сущие, нами одушевленные, видя нас, высших по форме, сетовать на свою судьбу будут». — «Так сделаем их всех нам подобными!» — «А где же мы все пребывать тогда будем?» — «Как где? В Ничто, нами созданном, которое мы частично заполним, никого не зная, кто ниже нас был бы». — «Но выше нас находятся сущие». — «Конечно. Когда кончим работу, нами намеченную, следуя указаниям дороги выше поднимемся и с собою всех, нам подобных, поведем». — «А сколько времени нам понадобится для того, чтобы всех нам подобными сделать?» — «Не все ли равно, хотя бы мирну лет, в степени мирн многих». — «А аэр, нас окружающий? И ему необходимо душу живую и дух, в верха рвущийся, и рассану дать».

Принялись за работу исполины. Отрывают они части сердец своих и отдают их растениям, согревают они растения каменные своим горячим дыханием, и пламя, в высоких сущее, переливается в растения, камням подобные. Ранят груди острые края растений каменных, с болью передают исполины кровь, из ран текущую, и перекликаются могучие: «Смотрите, осторожней. Ни одного листочка нам ни помять, ни сломать нельзя».

Оживают растения каменные. Отделяют их от земли могучие и придают им свой образ, свое подобие точное. Голая, более твердая, чем камень, земля открылась перед ними, и ложатся на нее исполины, стараясь согреть её своим дыханием, и земля в великого, могучего, с духом познания сходного Духа превращается. Обнимают исполины руками своими аэр, который они от себя, пустотой оградившись, отодвинули, передают ему дыхание свое, и в исполина мощного, духа Гармонии напоминающего, превращается аэр. Ложатся великаны на дорогу, в верха ведущую, согревают её кровью сердец своих, и превращается дорога в исполина мощного, и становится исполин этот во главе всех и, духа Света своим видом напоминая, ведет великанов все выше и выше. Идут они в верха, и вздымается к верхам их поток мощный.

Но скучна стала жизнь много поработавших. Решили они прекрасной сделать жизнь свою, и в мечтах своих стали жить они в роскошных садах, в прекрасно устроенных и чудесно убранных замках. Видели они леса зачарованные, моря и корабли призрачные, которые казались им реальнее где-либо существующих. Видели они чарующие образы, более красивые, чем образы ангелов светлых, слышали проповедь, выше которой не раздавалось в мирах и веках, о лестнице мистической, к Эонам Любви, Воли, Мудрости и к Отблескам ведущей. Видят они в грезах своих жизнь сложную и разнообразную миров, в низах лежащих, и только прекрасные стороны жизни этой видят.

И казалась им жизнь призрачная так же реальной, как людям земель реальной их жизнь представляется. Не делали они различия между кажущимся и действительным, ибо нет его, различия точного, в жизни мистической. Но как бы наскучила им жизнь ирреальная, а жизнь реальная еще более скучной казалась им: многое познали они в своих прошлых жизнях, и неизмеримо выше фантазии величавой были их мечты.

Стали они рассказывать друг другу как жили они в мирах гармонических, в мирах светлых, в мирах, много познающих. Тайны неисповедимые рассказали им те, которые материей неодушевленной были. Кончились рассказы эти, и снова идут в верха все исполины бесконечности высокой. Наконец, заговорили те, кто ранее в светлых обителях были: «Снова тяготит скука. Не от того ли, что неумело мы материю живой сделали?» — Испугались, услышав слова эти многопознавшие, и говорят: «Нельзя добрыми средствами добро делая неумело работать. Мы просто не знаем, что нам делать». Говорят пришельцы из миров гармонических: «Мы не окончили работы нашей. Иначе не тосковали бы мы. Но возможно и то, что пришло время нам в бесконечностях высших работать».

Призвали они к себе Эона Красоты несказанной, и он прилетел к ним вместе с братьями своими, Эонами Любви, Мудрости и Воли. Рассказывают исполины Эонам все, с ними случившееся, а Он говорит им: «Что же, не хотите ли вы с тоской, вас охватившею, в мир высший перейти?» Все отвечают: «Нет не хотим мы мир высший тоскою нашей затёмнять». — «Тогда у вас остается один исход, — говорят Эоны непостижимые, Эоны, с высот несказанных слетевшие. — Ибо вы не здесь, а в низах не закончили дел своих».

Поняли слова эти исполины; поняли их и те, кто материей недавно в мире высоком был, и все решили спуститься в низы и в них начать новую работу, работу подъема. И по низам рассеялись исполины, форму низов этих принявшие: все они стали проповедовать учение высокое, но не понимали их сущности, низы населяющие. А когда говорили они о любви высокой, хихикали гады низов глубоких. Когда говорили они о справедливости, громко хохотали тупоумные и не могли воспринять справедливость иначе, как что-либо им выгодное. Когда говорили им о мудрости, они понимали под ней устройство своих подлых и глупых мелких делишек и крупных злодейств.

Но оставались в их рядах исполины и вели свою работу, так как были уверены, что в мирах и в веках вырвут они несчастных из болота гнилого, в котором задыхалось все светлое, гармонию познавшее и в верха стремящееся.

 

105 Восстание за Эона

На земле, далеко от нашей земли находящейся, некогда жил исчезнувший после потопа великий народ Атлантиды, выродившиеся потомки которого встречались еще в то время, когда был основан Рим. Старое предание говорит, что атланты, вернее, души атлантов, продолжали жить после их смерти и переселялись в прекрасные обители, в которых несказанно более многогранно и счастливо шла жизнь их. Когда-то часть атлантов решила отказаться от подъема высокого, желая перенестись после смерти душами и духами, в них сущими, в какой-либо из миров, сущих на землях кругов концентрических. Когда приходил к ним дух Смерти и звал кого-либо из решившихся подняться в верха несказанные, просил атлант «Ордена обреченных» отогнать духа Смерти, громко кликнуть клич призывный, и на этот клич выходили душа и дух атланта, но не поднимались в высоты, а реяли недалеко от земли, ожидая остальных «решившихся».

Вот собрались они все вместе, души и духи атлантов, сбросивших тела свои, которые были сожжены на кострах погребальных по обычаю Атлантиды. Собравшись все вместе, помчались они на земли одного из кругов концентрических, и скоро достигли земель этих. Опустились на них и увидели роскошные города, замки, сады, рощи, леса, прекрасные здания и чудные храмы. Увидели они мощные реки, текущие среди берегов, покрытых роскошнейшими цветами; стаи прекрасных, богато оперенных птиц, удивительных по красоте и изяществу серн, антилоп, ланей и других мирных животных. Голубое солнце сияло над землей этой, а ночью на небе блестели, образуя красивые, правильные фигуры, звезды всех цветов радуги, усиленных и ослабленных.

Увидели прибывшие души и духи атлантов и обитателей прекрасных земель этих. Увидели и ужаснулись. Туловища существ этих оканчивались тремя шарами, служившими им вместо ног, и они приделали к шарам этим какие-то машины, на которых быстро передвигались с места на место. Над шарами этими, соответствующими ногам людей, возвышалось короткое цилиндрическое туловище, распадающееся наверху на ряд ветвей, расположенных в два ряда. Две такие ветви кончались громадными глазами, на каждой по одному глазу, на третьей был небольшой рот с мелкими ровными белыми зубами, на четвертой имелся маленький нос, на пятой и шестой ветви по одному уху, а еще одна кончалась шаром и сквозь его стенки виднелось нечто, похожее на мозг, то вспыхивающее внутренним светом, то меркнущее. Ниже этих ветвей располагались четыре руки, из которых две были с двумя, а две с тремя пальцами каждая.

Сразу узнали в них бывшие атланты людей икс-земель кругов концентрических. Все больше и больше присматривались они к людям этим, удивляясь их материальной культуре, превосходящей великую культуру Атлантиды. Заинтересовались прибывшие бытом, религией, искусством, моралью существ этих. Невероятно богаты были люди эти и при посредстве великолепных мышц, имевших прекрасные внешние формы, выделывали для любого из обитателей страны все, что ни пожелал бы он, не исключая научных приборов и музыкальных инструментов. А роскошь их домашнего убранства, прекрасные картины и повсюду видневшиеся статуи очаровывали души и духи атлантов. Как очарованные слушали они звуки чудные разнообразной музыки, и она казалась им почти такой же прекрасной, как песня.

Видели прибывшие прекрасные школы населения странного и библиотеки, и в том числе библиотеки говорящих книг, и многое другое, их поражающее. Приняли прибывшие тела, подобные телам жителей страны этой, и ближе познакомились с ними. Все эти икс-люди были добры, так добры, что добрее их и представить нельзя было. Все они наперерыв старались удовлетворить даже мимолетное желание любого из обитателей страны этой. Они давно уже отказались от вегетарианства, как от дикого обычая, и питались, если это можно назвать питанием, минералами и газами.

Внимательно присматривались души и духи атлантов к живущим на земле этой, стараясь узнать, нельзя ли в чем-либо прийти к ним на помощь, и быстро убеждались, что ни в чем и ничем нельзя помочь существам этим, так как совершенными казались они бывшим атлантам. Спрашивали они об их религиозных воззрениях и слышали нечто странное: «У нас имеются прекрасные и прекраснейшие храмы, в эти храмы идут те, кто хотят проникнуться мистическим настроением, но мы не знаем, имеются ли миры высшие, миры так же нам недоступные, как наш мир недоступен в микроскоп видимым растениям. И мы не ощущаем вмешательства миров этих в нашу жизнь. Быть может существует тот, кого вы Богом зовете, а, быть может, и нет Его. Мы не знаем этого и едва ли узнаем когда».

Души и духи бывших атлантов, желая быть им полезными, решили добиться, чтобы ужасная форма тел существ этих прекрасной стала. Всякий желающий мог получить от них такую помощь, благодаря которой глаза существ этих воспринимали уродливые формы, как формы совершенные, как формы прекраснейших из жителей Атлантиды. Как врачи являлись они перед населением земель этих и излечивали зрение желающим. Но узнали излеченные и не излеченные, что все по прежнему оставалось, что излечение только призрачным было, — и отказались существа эти лечиться, не желая себя обманывать и хоть в чем-либо себе подобных превосходить. Тогда покинули души и духи атлантов земли эти и хореей поднялись в мир Легов. Рассказали им, что видели на землях, и просили совета и указания, как преобразить существа уродливые, как дать им формы прекрасные, их сущности соответствующие. Но Леги не могли помочь им. И, присоединившись к хорее, поднялись до высот Арлегов, свои просьбы присоединяя к просьбам душ и духов бывших атлантов. Но Арлеги указали им на солнца мистические, Серафами охраняемые, и советовали подождать на них кого-либо из Эонов, свою мощь на солнцах этих оставляющих.

Появился на солнце мистическом Эон Великий, и обратились к нему с просьбой поднявшиеся, да поможет он обитателям земли круга концентрического. Эон согласился и вместе с бывшими атлантами на землю спустился. И тогда ясный отблеск Эона на всех других землях круга концентрического отразился, точно отражая слова и жесты Эона Великого, ибо все прекрасное на икс-землях в зеркалах мистических отражается.

Сошел Эон могучий, видит население икс-земель безобразное и знает, что можно дать населению этому наружность прекрасную только при условии жертвы великой. Но не могли кроткие люди земли странной Эона на смерть и муки отдать. Они соглашались с ним, что бы ни говорил он, а иногда жалели, что нет у них сил последовать его учению, просветляя не только свой, но и чужой миры.

«Совершенны в своем роде существа эти, — думает Эон, — только формы не соответствуют красоте их внутренней, и я возьму на себя всю некрасоту их, все безобразие их внешнее, и сам таким, как они, стану, а им дам форму красивейшую, чем форма, им присущая».

Подошли к Эону те, чьи глаза некрасивое как красивое воспринимали, говорят ему: «Мы хотим быть, как все, ничем от наших братьев не отличаясь». И Эон сделал так, что все люди земли этой преобразились, стали прекраснейшими, а Эон стал безобразнее самого безобразного, когда либо на землях этих существовавшего.

Прошли тысячелетия. Забыли люди о жертве Эона. Все чурались его, бежали от него, пугая детей, и дети пугались им, а он любил детей и некоторые, особо сострадательные, подходили к нему, жалели его, но не слушали учения его, считая, что такое безобразное существо ничему научить не может. А учение Эона высоким было. Только души и духи атлантов бывших шли за ним, как ученики его, и страшно обижены были тем, что Эон Великий безобразным стал. Оставив его, поднялись они в мир Легов, обвиняя Бога Великого в несправедливости по отношению к Эону, и Леги снова пошли за ними. Поднялись они в мир Арлегов, и все Арлеги воинственные присоединились к ним. Послали собравшиеся к Сатлам герольдов своих, и полчища Сатлов присоединились к ним. Подошли к восставшим, помощь принося, Светозарные могучие и те Тёмные страшные, с которыми Светозарных смешивают. И решили они послать герольдов к Аранам и выше, зовя всех на помощь против Бога Высокого, несправедливо поступившего, Эона Великого обидевшего.

Но Элоим Высокий, сам по себе, без отношения к бунту этому послал на солнце мистическое взять тело Эона мистическое, отнести его на землю и облечь его в тело это. Так было сделано, и тогда исчезла его оболочка безобразная. И Эон Великий получил право возвратиться в свои обители светлые, стать тем-же, кем он был раньше, и в низы спускаться в любой из форм, мирам присущей, и когда ему угодно в верха подниматься, вплоть до селений Эонов и до Бога Великого.

 

106 О смерти

Смерть вобрала в себя сущность своих посланцев, духов Смерти, а оболочки их бросила в Ничто. Решила она идти к Богу, обвиняя Рок, который её самое и её посланцев бесполезными сделал. Поднимается она все выше и выше, летит мимо мира ангельского, его в стороне оставляя, и останавливается в недоумении. Высоко над миром этим видит она «Светозарного миров далеких», а с ними множество Сатлов и тёмных Арлегов, которые отделяли от мира ангелов и от мира людей космос архангелов могучих. Как раз под космосом архангелов Власти воздвиг «Светозарный миров далеких» свой ослепительно горящий трон.

С тревогой спрашивает Смерть у Сатанаилов, почему воздвиг «Светозарный миров далеких» свой трон под космосом архангелов Власти, и отвечает ей один из тёмных Арлегов, окруженный огненно-блестящей свитой, составленной из Князей Тьмы: Светозарный — бог всех миров, в низах простых и в низах бесконечно далеко лежащих. Он бог в мире людей, животных и растений, где ты работала. Только мятежный мир ангелов не признает его власти, а в верхах — те миры, которые уже начали уставать в поисках Бога. Безумные, почему они не бросят взора на «Светозарного миров далеких?» Говорит Смерть: «Что значат слова ваши? А где же бог, Элоимом называемый? Как относится к Светозарному Архангел Власти? Почему Светозарного, хотя бы и миров далеких, с Архангелом Власти и даже с Элоимом люди смешивают, и ему в разных видах в низах глубоких поклоняются?»

«Не знаю, поймешь ли меня, — говорит тёмный Арлег, — трудно указать на существенную разницу между „Светозарным миров далеких“ и Архангелом Власти, ибо они все благими названы быть могут. Оба они милосердны, оба вездесущи, оба во многом, если не во всем схожи. Разница в том, что Архангел Власти никогда себя Богом не называет, а Светозарный дает всем понять, что он, Светозарный, — Бог. И он прав, ибо нет другого бога, кроме него, Светозарного. Конечно, он не выдает себя за Элоима, как не выдает себя за Озириса или Митру, или какого-либо другого бога, людьми выдуманного или чтимого, но он не мешает чтить себя под каким угодно именем. Мы не точно помним далекое прошлое, но было время, когда Хаос разделен был, и тогда-то над землями и мирами низшими Светозарный могучий, Светозарный всесильный свой покров раскинул, ибо милостив он к существам несчастным. Если много на земле зла, то потому, что признал он свободную волю для многих существ, и потому дал им образ и подобие вверх смотрящего. Кроме того, пусть в борьбе растет мощь существ. Он — сильный, и слабые, хотя и покровительствуются им, когда просят его, но все же они слабые, а он сильный и не может не любить сильных».

Спрашивает Смерть Сатанаилов: «А вы, могучие, что здесь делаете? Как можете вы служить Светозарному, хотя бы одним присутствием своим? Ведь каждый из вас сильнее его!» Отвечает один из Сатанаилов: «Что значит мощь? Мы не пытались себя вместо бога поставить и из материала, им приготовленного, создать миры низшие». — «Как, значит, это он, Светозарный, миры низшие создал? И мир людей? А я, Смерть, ему, Светозарному, служила, а не Богу Высокому?» — «Ты сказала». — «А вы, кому служите?» — «Никому. Мы стражами безмолвными стоим для того, чтобы ложь не победила правды. Видишь ли там, за Светозарным, гигантский призрак, более чёрный, чем мгла ада? Это ложь. А там, в далях несказанных, призрак истины, блеском чудным сверкает. Видишь, как он бросает в низы ясные снопы своих сияющих лучей? Мы не подпускаем к ней сил тёмных». — «А Светозарный?» — «Он ласково кивает нам, а что он думает, мы не знаем и не интересуемся знать, что творение Бога думает. Мы сами думаем». Говорит Смерть: «Раз Светозарный дает понять, что он — Бог, а на самом деле только творение Бога, он мне не нужен, и я не хочу видеть его». Князья Тьмы бросились на Смерть, но она взглянула на них неподвижными громадными очами бездны, и в ужасе отступили они.

Дошла Смерть до пределов, за которыми нет уже веянья «Светозарного миров далеких», и с трудом поднимается выше и выше… Вот и космос архангелов могучих, и Смерть, переходя от одного к другому, настойчиво спрашивает: «Не чтили ли существа миров низших Архангела Власти или какого-либо из других архангелов, как Бога? Правда ли, что неизмеримо выше, сильнее и непостижимее Бога чтимого, Бог, который Элоим? Почему Архангел Власти, почему Бог Элоим допускают над мирами власть Светозарного, который вместе с сонмами своими не отличает еще добрых начал от начала злого?» Все говорят Смерти: «Мы знаем, что Светозарный объявил себя богом миров, в низах лежащих. Мы знаем, что ангелы не признали его Богом, и знаем, что не раз собирал он силы грозные для того, чтобы заставить ангелов отказаться от порывов высоких и снова к его воинству присоединиться». А Архангел Власти отвечает: «Моя власть не над другими, а над самим собой. Я не хочу утверждать того, чего нет. Не хочу именовать себя Богом. Не знаю, что Бог делал бы, если бы хотел в миры низшие спуститься. Его я не заменяю и заменять не буду, а если кто и появлялся в каком-либо аспекте в мирах низших, мною называясь, то это самозванец был и приписывал мне то, к чему не стремлюся я».

Говорит Смерть, обращаясь ко всем силам архангельским: «Скажите, что Элоим делает? Почему Он допустил Светозарного распространить свою власть в миры далекие, низы слабые?» Отвечают Херубы могучие: «Кажется, течет тот миг, когда смотрит Элоим в верха недостижимые и непостижимые». Отвечает Смерть: «Не понимаю!» И снова спрашивает: «Что же Элоим, смотря, делает?» И еще непонятнее звучит ответ: «Нам кажется, что Он плачет».

Отлетели архангелы, но попросить успела Смерть одного из Михаилов провести её в верха к духам воинственным. А духи воинственные грозно нахмурились, увидев, что к ним Смерть пришла, и спрашивают: «Зачем пожаловала? Ты не нужна нам, как союзница, не нужна, как сила враждебная». А Смерть отвечает: «Скажите, что Элоим делает, почему не мешает Он Светозарному гиганту низами править? Почему позволяет Он в низах, в бесконечностях неисчислимых злым силенкам неистовствовать?» Отвечают духи воинственные: «Мы свой долг выполняем без отношения к тому, что, как и где происходит. Смотрит вниз Элоим, легка работа наша; не смотрит — труднее. Но в обоих случаях мы работаем и будем работать. Почему Он в этот миг (а для тебя он мирнами лет кажется) в низы не смотрит, почему Он плачет, в верха свои очи подняв, мы только догадываемся, как догадываются и высшие ступени

Лестницы занявшие. Спроси лучше Эонов, они точнее тебе ответят, чем мы или кто бы то ни было». — «Мне подняться в верха — силы моей не хватит». — «Мы поднимем тебя к Эонам. Возвращаясь, ты нам скажешь ответ их». И духи воинственные подняли Смерть в обители Эонов и исчезли.

Видит Смерть, подходит к ней Светом Тихим озаренный, и печален взор его. Задает ему Смерть вопрос свой и получает ответ: «Конечно, мы знаем, что Элоим Всемогущий поднял очи свои к верхам несказанным; мы знаем, что смотрит Он как Бог Великий удаляется от всех космосов, ниже и выше его раскинувшихся. Мы знаем это. Мы знаем, как бессильны попытки наши осветить низы учением высоким, знаем, почему бессильны они. Удаляется Бог Великий, вверх смотрит и плачет Элоим. А в низах только слабый отблеск Бога Великого и Элоима высокого имеется. Там преобладает тьма и свет кровавый Светозарного».

Говорит Смерть, опустившая очи свои перед Светом Тихим: «Неужели покидает миры Бог Великий?» — «Смотри». — Смотрит Смерть, и там, где не ощущается время, видит то, что есть, что было и будет. Несутся мирны мири Эонов высот несказанных, Эонов, раскинувших свой стан выше всех космосов высочайших, недалеко от Великого находившихся, несутся Эоны в высоты за Богом Великим, от всех космосов уходящим. Странной тревогой объяты Эоны, ибо кажется им, что Бог Великий покидает творенья Свои. Не могут постичь они, для чего это делается и не хотят проникнуть в тайны тяжелые. Все они одной молитвы полны: «Да останется Великий вблизи творения своего!» И страх несказанный объемлет их. Боятся они, что Всемогущий недоволен тем, во что превратилось творение, отсветами Его сил созданное, что Он навсегда покидает творения исказившиеся… Ужас непереносимый овладевает ими: уверены они, что всемогущ Бог Великий, и мнится им, что мощью своей может Он сам себя уничтожить так, что ничего от Него не останется, так что Бога Великого не будет. Увидели они, что в Верха несказанные, в Верха, далеко за всеми оросами лежащие, уходит Бог Великий… Летят за Ним Эоны высот несказанных, и страшной печалью полны их сердца… Поднимают они к Нему руки свои, но напрасны воздеянья рук их. Пролетают могучие через Ничто, в котором низшие ничто растворяются, и видят, что дальше, чем когда-либо, стал от них Бог Великий. Видят они, что исчез Он, что нет ничего в верхах несказанных… Ужаснулись Эоны Великие. А где-то далеко-далеко в высотах недостижимых, до которых никто из духов подняться не может, за мирны мирн в степени мирны мирн пространств, из которых каждое бесконечности равняется, заблестел Свет нездешний… Заблестел — и исчез. Плачут Эоны, нет более Бога Великого. Плачут Эоны могучие. Плачут Эоны, а сверх-Ничто страшное окружает их…

Плачут Эоны: надвигается сверх-Ничто, их поглотить желающее. Свет ослепительный от себя Эоны отбросили, и полился свет этот к их старым обителям, и в свете этом, неутешно рыдая, в свои обители верхние они возвратились… Все исчезло для Смерти: ничего не видит она более, а около нее стоит Эон и говорит: «Куда ты денешься? Что делать будешь в обители новой?» И отвечает Смерть: «Все, что произошло, неожиданно для меня. Я видела, как бросали тело, души и духи, в нем обитавшие. Неужели Тот, кого Великим называли, и Тот, кого Богом Великим считали, так же бесконечности оставил, как и дух и душа оставляют тело, в котором обитали? А если это так, то не грозит ли бесконечностям полный распад?»

Отвечает Эон: «Непостижимо то, что вверху. Конечно, твое сравнение ничего не говорит нам. Ничего общего нет между Богом Великим и душой какой-либо бесконечности, ибо помимо Него она сущей является. Что ты отныне делать будешь?» — «Я знаю, что мне делать. Я свои силы отдам на борьбу с самозванцем Светозарным, но не знаю пока, как я буду с ним бороться. Быть может, я строптивым слугой Светозарного на время стану. Быть может, я бороться с его эманациями в мирах низших буду… Но скажи мне: вернется ли Бог Великий? Опустит ли Он долу очи Свои?» — «Не знаем, — прозвучал ответ мирн Эоновских. — Мы всегда с Ним, хотя бы Он не-сущим стал».

А вы, рассказавшие нам эту легенду, кто вы? Чьи вы слуги? — «Мы никому не служим. Никто не нуждается в служении нашем. Нельзя служить тому, кто ушел. Кого нет и не ждут! Нельзя служить Элоиму, тому, кто не смотрит на служащих ему и не слышит их». — «Быть может, вы Светозарному служите?» — «Мы не можем служить носителю лжи!» — «Не является ли чрезмерной гордостью ваше утверждение, что все люди им обмануты и ему служат?» — «Ты сказал. Так всегда». — «Вы чтите Сатанаилов?» — «Ты сказал». — «Вернется ли Великий?» — «Да». — «Опустит ли к низам свои очи Элоим?» — «Да». — «Когда?» — «Не знаем. И не все ли равно, ведь времени — нет». — «Вы не в рядах тёмных Легов?» — «Нет». — «А почему вы знаете то, что Эонам неведомо?» — «Ведь разное знание бывает… И ты, Сантэй, задавая нам такие вопросы, более горд, чем мы!»

 

107 О легах миров далеких

В кругу своих подруг рассказывает Нирванида.

Я отлетела, сама не знаю куда. Мне хотелось подальше уйти от Нирванов, забыв об их гордом безделии, об их мрачной философии, корни которой в отрицании ими пребывания в нас, около нас и выше нас Бога Великого. Не помню, сколько бесконечностей пролетела я. Знаю только, что долго я летела и на обратном пути не встречала уже бесконечностей в той форме, в которой они ранее наблюдались мной, поскольку в каждой бесконечности бесконечное число её видоизменений заложено.

Когда же я громадное Ничто пролетала, заблестела бесконечность, сияющая как ультра-инфра-белая гигантская звезда. Я ускорила полет свой, обогнала каких-то странных существ зловещих и духовно грубых, и спустилась на белую землю.

Безграничной показалась мне белая земля, и я издалека увидела на ней жителей этой бесконечности. Я превратилась в малейшее из малых существ первого разряда, но увидели или как-то иначе заметили меня существа эти. Как будто из разноцветных, тихих огней были созданы тела их. Поняв, что они видят меня, я встала перед ними, будучи такого же роста, как они. А они благосклонно и вежливо кивнули мне, как бы приветствуя меня, и указали мне на одно из зданий, приглашая поселиться в нем. Это было высокое, из каких-то белых, как алмазы сверкающих камней выстроенное здание. И в промежутках между камнями виделся ярко-красный цемент. Неинтересной показалась мне обстановка комнат, постоянно менявшая свой цвет, переливающаяся тысячами цветов и оттенков.

Грубой, варварской роскошью, роскошью миров низших, сверкало убранство комнат.

Я вышла из здания. Передо мной расстилалась белая равнина и в разных местах какие-то красные полосы перерезывали её. Подойдя к ним, я увидела как бы реки текущей крови, на землях когда-то виденной. На ультра-белой равнине странное впечатление производила на меня красная река, то медленно катившая свои воды, то бурно вздымавшая их. Я увидела много зданий на берегу реки, а посредине её, должно быть на каком то островке, громадную, к верхам поднимавшуюся башню.

За зданиями я видела разные растения, блестевшие всевозможными огнистыми отблесками. Ко мне подходили жители бесконечности этой, и я легко читала их мысли, понимала их. Но мне стоило большого труда заставить их понять меня. Впрочем, мне не хотелось что-либо говорить им, а то можно было бы найти способ разговаривать с ними. Вдруг какая-то тревога охватила всех жителей земли ультра-белой. Я поняла, что какие-то свирепые и тупые духи грозят напасть на них. Я решилась встать против насильников во весь свой рост выпрямившись, но увидела, как рассыпаются в ничто белое, снегу подобное, все здания и растения, как все меньше и меньше становятся живые существа, превратившиеся наконец в нечто, простым глазом невидимое. И я уменьшила себя в мирну раз. Толпа диких духов появилась над планетой. Вот один из них опустился в волны реки кровавой и стал быстро погружаться в нее. Он громко закричал и бросились к нему его спутники на помощь. Схватив за голову, старались они поднять его. С большим трудом удалось им добиться этого. А другой из прилетевших попытался опуститься на землю белую и она стала засасывать его. Снова пытались вытащить его духи странные, но безуспешно. Они могли только помешать ему дальше погружаться. А мне стало жаль гибнущего, в земле белой тонущего.

Я отошла далеко и, приняв свой образ, протянув руку, погрузила её в землю и легко вытащила из земли тонущего. Я поместила его между духами, над землей летающими, а они, увидев руку мою, испугались, как часто пугаются существа низшие, когда деяния высших видят, и, спешно забормотав что-то, на благодарственную молитву похожее, понеслись прочь от бесконечности белой. Ужасались они, поняв, что не надо им сюда возвращаться.

Я вернулась на планету, белым светом сияющую, и сразу поняла, что жители её видели преображение мое. Но я снова приняла вид одного из обитателей бесконечности этой и вошла в ряды общины, свой храм имеющий. Обитатели бесконечности перестали узнавать меня. Все было no-прежнему как будто не посещали землю белую духи свирепые. Пригласили меня свой храм имеющие в башню, среди реки красной построенную. И я шла среди них, а по бокам дороги били из земли белой фонтаны ярко-красные. Высоко-высоко поднимались фонтаны, и вода ярко-красная располагалась вверху громадным шатром, который дождем красным падал в низы, образуя небольшое озеро, и из него тек ручей в реку красную. Таких фонтанов 133 с каждой стороны было.

На вершине башни увидела я зеркала странные, и в них увидела я отражение миров сущих в зеркалах мистических. Странны были обитатели миров зеркальных. Каждый раз, как отражался образ кого-либо из них в зеркале мистическом, он отражался с прибавлением сотни новых измерений и чувств новых. Только чувства, на свои похожие, видели в зеркалах этих пригласившие меня в храм свой. А я была ослеплена блеском многих чувств, мне неведомых, присущих существам, в зеркалах живущим.

Все мы ушли из храма странного, но через некоторое время я, силой мне присущей, стала невидимой и вернулась в башню, когда там никого не было. Я поднялась на верх башни и увидела, что в бесконечные высоты поднимаются расположенные друг против друга зеркала наклоненные и откинувшиеся под разными углами. Друг против друга находящиеся зеркала отстояли одно от другого на громадных расстояниях. Я видела в зеркалах этих миры существ странных, многими чувствами одаренных. И где-то далеко, в глубинах этих зеркал я видела миры как бы нашей бесконечности, слабо отраженные и едва уловимыми очертаниями проявляющиеся. Мелькнул наш мир Нирванн, а выше все новые и новые миры едва заметными, едва уловимыми начертаниями своих сущих виднелись. Но все выше и выше смотрела я и, мощью мне данной, добилась того, что выше тех отражений поднялась я, за которыми наши космосы мелькали. Все выше и выше, и я чувствую, что перестану существовать, если еще выше поднимусь. Но я рискнула, и отделилась нечто во мне сущее, отделилась душа моя от оболочки моей, на границе не-существования вставшей. Все выше и выше сознание и понимание мое становится. О, сколько миров бесконечных увидела я! Какие существа, превосходящие наши космосы числом чувств своих, мелькали в верхах странных.

Но вот почувствовала я, что мне нельзя подняться выше предела, мною достигнутого. Увидела я вдруг существ несказанных и услышала разговор их, немного поняв их. Слышу я, что они приветствуют меня в облике души моей. Слышу, что разговаривают они о том, кого назвать не умеют, кого определить не могут, но без кого не было бы ничего, что есть. Говорят они о Нем, как о сущем, и тотчас же утверждают, что, конечно, Он не может считаться сущим, ибо сущими только материя и живые существа, но не Он, считаться могут. Говорят о Нем, что Он не-сущий, и понимают, что немыслимо, неприложимо к Нему определение это, ибо не сущим является и огонь потухший. Не знают они определений Его, но говорят, что от Него, Непостижимого, все сущее и не сущее, все могущее сущим быть, все сущим бывшее и все не бывшее сущим произошло. Что Он в отражениях своих, более или менее искаженных, везде, всегда и — никогда, ни с кем и — со всеми, вне всех и — во всех… Много другого говорили они, но не понимала я сказанного, ибо, умея слышать мне близкое, не могла услышать мне чуждое…

Я спросила их: верно ли говорят у нас о том, что в низах, ниже Архангела Власти лежащих, Светозарный миров далеких свой покров раскинул и свое царство могучее основал; что в царстве этом светлая истина Сатанаилами охраняется, и ложь более мрачная, чем тьма и мгла в низах сущие, за троном Светозарного пребывает? Слышу ответ: Хорошо, что Нирваниды к низам присматриваются. Да, Светозарные раскинули свой покров ниже Архангела Власти, но ниже его Леги миров далеких со стражею к землям белым близко встали. Они охотно пропускают эманации Истины прекрасной и боем тяжелым встречают ложь, когда она в низы рвется. А когда поблекшей и ослабленной она в низы пробивается, преследуют они её до мира земель, где ложь с лярвами соединяется, и тогда отступают Леги, земле близкие, ибо не выносят они приближения к лярвам гадостным. Но и на землях встречается она с силами Истины, всюду сущими, и умело прячется от них, а громадные отряды её бегут в миры, в глубоких низах лежащие, где скрытой силы Истины только в грядущем проявиться предстоит…

Вдруг начала я видеть и слышать, все в низах происходящее. Страшно подивился «Светозарный миров далеких», что не одинаково к обитателям его царств Лег миров далеких относится, и грозно говорил он такому же, как он, сильному Легу кругов далеких: «Почему не равно относишься ты к тем, кто из моего царства уходят, одних пропуская, других задерживая и назад, большей частью, отбрасывая? Ведь если бы ты наоборот поступал, лучше было бы. Нельзя и не надо (ты сам в своих обителях так поступаешь) кому-либо и в чем-либо предпочтение отдавать. Ведь ты за равенство, как и Эон?»

Отвечает Лег миров далеких: «Ты прав только в том, что я за равенство. Я согласен, пусть твой воин чёрный — ложь, идет на поединок со светлым — Истиной, ни я, ни ты не будем помогать какой-либо из сторон. Но если ты посылаешь сильного над слабым издеваться, то против твоего сильного могущие бороться с ним выйдут».

Говорит Светозарный миров далеких: «Ты мешаешь мне от лжи освободиться, мешаешь светлым стать, мешаешь мне отослать её».

Ответил Лег: «Её не отсылать надо. Надо, чтобы она перестала сама собой быть, преобразилась, стала светлой и исчезла как отблеск тьмы, лучом света стала». Говорит Светозарный миров далеких: «Это невозможно!» Нахмурились Князья Тьмы, ибо до этого слова верили они, что Светозарный миров далеких есть Бог всемогущий.

А я устала и, простившись, стала в низы спускаться, в тело свое вошла, вышла из башни, снова в своем образе явилась, опять вошла в башню и увидела в ней собрание многих тех, кто храм посещали. Слышу я, говорят они о делах своих, и читаю мысли их, укоряющие тех, кто в храме пребывает в бездействии. И я сказала: «Если имеются трое между вами, неустанно для подъема работающие и в низах кого-либо освещающие, благо вам. Если имеется среди вас двое таких — благо вам. Если только один такой имеется среди вас — и тогда оправданно существование ваше и благо вам». И все они ответили: «Если среди нас имеется только один, кто других не поднимает и никого не освещает — горе всем нам». И я удивилась, что наши понятия в их рядах звучат, и показались они мне близкими, к нашему кругу принадлежащими, и я решилась помочь им.

Двенадцать дней и ночей думала я, как помочь им, и узнав, что надо им делать и как вести себя, сказала им это.

А потом я улетела, и думаю, что мне надо вернуться в бесконечность белую. Она недолго существовала до первого посещения моего, и я застану её не исчезнувшей.

 

108 Пробуждение Нирванов

Далеко от нас находится объединение бесконечностей странных, не нашего порядка бесконечностей. Сочтите число миль от дальней звезды созвездия Геркулеса до нашего солнца и пусть число это равно А. Возьмите секстильон в секстильонной степени, и пусть величина эта равна В. Возведите А в степень В, а все это полученное количество миль возведите в степень много большую, чем АВ. Если полученное число мы изобразим равным С, то возведя это С в степень С, получим количество миль, близкое к радиусу одной из самых маленьких бесконечностей, коих число опять-таки бесконечно велико.

И вот за оросами этих бесконечностей, сверх-пустоты от них отделяющими, новые сверх-миры раскинулись. Один из миров этих населен Нирванами и Нирванидами. Существа эти по желанию могли достигать невероятной высоты, чуть ли не половине бесконечности равняющейся, и могли уменьшаться опять-таки в невероятное количество раз, и тогда они равнялись тому существу, для которого ион гигантским солнцем был. Во весь рост выпрямлялись гиганты и поднимались на своих могучих невидимых крыльях, проникая через бесконечности, в верхах расположенные, и опускались в низы, нам непонятные, то сверх-гигантами оставаясь, то в невероятно маленьких преобразуясь.

Скоро убедились Нирваны, что нигде не могли они присутствия Бога почувствовать. Напрасно искали они Его в пространствах — не могли найти Его. Напрасно искали они Его в самих себе, где находили только то, что им присуще было. Всячески старались они почувствовать и понять, что сверхчувственным и непостижимым, что сверх-не-сущим и вместе с тем, сверх-сущим является, и все напрасно.

А там, в мирах новой сверхсолнечной бесконечности, звеня и торжествуя, сверкала новая жизнь в её ультра-разнообразных, непостижимых проявлениях.

Нирваны утомились бесплодными поисками, ушли в бездействие, а Нирваниды ставили себе задачи разные, всячески работали над их выполнением, говоря, что только в том случае они поверят, что нет Бога Великого, если Нирваны найдут что-либо или кого-либо, что подтвердит им отсутствие Бога Великого.

Ничего не делая, стараясь не думать, изживают времена Нирваны; много работая, много думая, живут Нирваниды. Все чаще и чаще прилетают в их космос существа, сверх-замм голубых напоминающие, пытаются разбудить Нирванов от глубокого сна их и говорят им, что они хорошо бы сделали, если бы за пределами бесконечностей сверх-солнечных попытались найти такую жизнь, которая не походила бы на прозябание. А Нирванидам жалко было Нирванов неподвижных. Они понимали, что страдают эти, когда-то невероятно энергичные существа, и уговорили Нирваниды Нирванов переселиться из бесконечностей сверх-солнечных в какую-либо новую вселенную.

Несутся через страшную пустоту неизмеримую, ряды бесконечностей разделяющую, Нирваны и Нирваниды. Мирны лет прошли по исчислению земель, и все время неслись они через сверх-пустоты. Охватывает их пустота и старается в Ничто превратить. Но Нирваны выхватили мечи свои и отбились от нее, а позднее к ним Нирваниды присоединились с мечами своими. Бьют мечами пустоту страшную Нирваны и Нирваниды, и не в силах она поглотить их. Но мало по малу страшная усталость овладевает ими. Чувствуют они, что ненадолго хватит сил с пустотой бороться. Тогда запели Нирваниды свой призыв на помощь. И могучие звуки призыва разнеслись в пустотах и в мирах населенных: «На помощь! Сил не хватает! Кто светел — выручи нас от гибели, нас недостойной! А мы воздадим за это…»

Далеко, далеко отряд Аранов с Элора во главе несся из мира чарн, и долетел до него призывный клич Нирванид. Повернул отряд и послал за помощью в миры Отблесков и Аранов, быстрее света появился около Нирванов и вступил в бой со сверх-Иичто. И на помощь отряду этому явились миры Отблесков и Аранов и не позволили сверх-Ничто Нирванов и Нирванид поглотить. Отблески и Араны проводили их в обитель Отблесков и, так как не было места в бесконечности этой для новых пришельцев, то сошли голубые Отблески в мир Отблесков розовых, и дали место над собой новым пришельцам.

Прошли мирны лет. Как-то раз прилетели Отблески из отдаленных пространств и рассказали: «Огненное начало необъятной длины, ширины и глубины несется по направлению к нашей бесконечности, грозя погибелью всем низшим мирам, начиная с мира Арлегов. Ясно, что ничего от миров этих не останется, кроме пепла горячего, кроме пепла белого и серого, раз пройдет по мирам этим начало огненное…»

Казалось, что начало это состояло из массы существ огненных, тесно сплетенных, как-бы сливающихся друг с другом в одно целое. Что это? Ад раскаленный открыл свои недра? Светопреставление, всю материю в пепел обращающее? Как быть с бедой этой? От Него это, или это произвол начал злобных? А если это от Него, то вправе ли мы мешать нападению этому? «К чему говорить об этом, — слышат они голос Эгрегора своего, — если можете делать, что надо, то делайте так, как будто кроме вас никого нет ни в верхах, ни в низах».

Позвали Отблески своих союзников на помощь и ударили на врага. Бьются могучие с огненным началом, красным цветом заливается оно под ударами их мечей, в низы пустот падает кроваво-красными каплями бесформенными. Но велика масса огненная, и от невыносимой боли страшных ожогов медленно отступают Отблески и Араны. Медленно подвигается начало огненное, упорно бьются Отблески. Еще упорнее их Араны, и только перед взрывами пламени страшного, огнем непереносным обессиливаемые, отступают они.

Летела из страны рек красных одна из Нирванид и увидела страшный бой. Захотела она на помощь к Отблескам броситься, но увидел её Элора и просил дать знать о бое страшном Нирванам и Нирванидам. Через миг очутилась Нирванида в обителях своих и всех оповестила о бое грозном. И тучей, молниями сверкающей, понеслись Нирваниды на помощь Отблескам и Аранам, помня услугу, ими оказанную, помня, что спасли они их в сверх-пустоте безграничной.

Бьются Нирваниды с мирнами призраков огненных, тесно спаянных, ни на шаг не отступает рать, ими подкрепленная, но не отступает и начало огненное, и как будто все более и более подкреплений получает оно. Многие из Нирванид получили ожоги страшные, и одна из них не могла перенести боли тягостной, улетела в свою обитель для того, чтобы отдохнуть от усталости тяжелой. Нирванида не дошла до своего замка и упала от тяжелой боли. Нирваны увидели её, внесли в свое помещение. Узнали в чем дело, все встали со своих мест, схватили со стен мечи, высоко повешенные, и бросились в бой впереди духов, в бесконечности сражающихся. Сразу поколебалась рать огненная и начала свое отступление в пустоты далекие, а Отблески воздвигли вокруг Нирван и призраков огненных стену непроходимую и в сферу стены этой заключили начало огненное. Увидев это, прошли Нирваны сквозь стену эту, ударами мечей врата пробив, а потом сами же и заделали их. На мирны лет стало безопасным начало огненное. А духи разошлись по своим обителям.

Видят Отблески, что истекли их раны сущностью их мощной, что много слабее стали они, и почувствовали, что неизмеримо много потеряли они в битве последней. То же и с Аранами было. Но они пели свои песни победные и ничего предпринимать не хотели против слабости своей. А Нирваниды не пускали в свой мир Отблесков, и понимали Отблески, что их союзницы от ран тяжелых страдают.

Тогда поднялись Отблески в миры высшие, всюду спрашивая, что делать им для того, чтобы силы мощные вернуть? И предложили им духи Силы отдать половину мощи своей для того, чтобы они, Араны и мир Нирван и Нирванид такими же сильными, как раньше, стали. Но Отблески сказали, что они благодарны за предложение это, но не хотят такой ценой свою мощь восстановить. Выше поднялись Отблески, и духи Познания, Гармонии и Света то же предложение им сделали, говоря, что радоваться они будут жертве своей, но опять отказались Отблески. Выше поднимаются Отблески и минуют мир Эонов, боясь, что те в жертву себя для их пользы принесут, и в мире Ра встречают все то же предложение.

Спрашивают Отблески, не будет ли ущерба для Ра, если те часть сил своих отдадут мирам, в низах пострадавшим. И отвечают им Ра: «Конечно, да, но в этом высочайшее счастье наше». Но не хотят жертвы принять Отблески гордые, и все выше поднимаются, все тот же вопрос задавая. И всюду получают один ответ, тот же, который у Ра прозвучал. Только у Элора и двенадцати близких к нему хватило сил до Эонов второй высоты подняться, и Эоны отвечали им, что нечувствительной для них будет отдача силы своей, что все одно они отдают её куда бы то ни было, что надо взять её у них, если не для Отблесков, то для Аранов, Нирван, и Нирванид. Но отказались от такой жертвы Араны. Еще выше поднимаются они, минуя миры прекрасные, стремясь к Эонам круга третьего подняться. И только Элора с двумя Отблесками доходит до мира этого, как встретили его Эоны словами: «Иди в низы с миром нашим. Там узнаешь ответ наш». Послушался их Элора, и все они в низы спустились, где узнали, что Эоны верховные, ничего не говоря, дали Аранам, Отблескам, Нирванам и Нирванидам часть мощи своей, так что все они сильнее, чем до битвы, стали. И отказались тогда Нирваны от бездействия своего.

 

109 Отблески последнего круга

Составили Отблески три громадных круга, и в центре каждого из них рассказывал Элора и два его спутника о своем путешествии в высоты несказанные. Вдруг донесся до них звук труб сигнальных. Это стоящий на страже отряд Отблесков извещал о прибытии какого-то посланца. Три громадных круга объединились в один и появился в центре круга этого могучий дух Фантазии величавой, блистая своими разноцветными крыльями. Слушают Отблески речь его: говорит он, что прибыл к ним из обителей последнего круга концентрического, за которым Ничто находится; что Отблески, эту обитель населяющие и обладающие всеми чувствами где-либо существующими, мудры, сильны и знающи; что они послали его, духа Фантазии величавой, сказать Отблескам далеким: «Напрасно вы шар с существами огненными недалеко от своих обителей поместили. Разлетятся стенки его на мириады частиц, и духи огненные снова много ран нанесут. Араны, Отблески и Арлеги, вы умно сделаете, если шар с существами огненными в наши обители доставите, а мы, Отблески последнего круга концентрического, сумеем начало огненное безвредным сделать».

Отряд Отблесков блеска розового полетел впереди, за ними несся шар с духами огненными, а за шаром этим отряд Отблесков голубых, шар вдаль направляющих. Долго летели отряды, пересекая Ничто обычные, и в них находили они точки опоры для крыльев своих. А когда отряды эти приближались к одной из обителей кругов концентрических, то поднимались они высоко и пролетали над обителями этими, стараясь, чтобы дикий шум и грохот, внутри шара раздававшиеся, не тревожили слуха далеких братьев их. Долго длился полет Отблесков. Не устали от себя зло уносившие, но уже начали думать, что много времени придется потратить им, прежде чем доставят они начало огненное в обители последнего из кругов концентрических… Но вот почувствовали они, что какая-то сила внешняя охватила их и мощно повлекла куда-то, как отряды Отблесков, так и шар, существами огненными наполненный. Поняли Отблески, что притягиваются они силами, им родственными; поняли они, что мирны раз света быстрее несется шар и они вместе с ним… Вот близки обители Отблесков последнего из кругов концентрических. Встречают их Отблески, этот круг населяющие. Берут от них шар, огненным началом наполненный, и бросают его в низы глубокие, в другие бесконечности, лежащие за одним из Великих Ничто…

Прибывших пригласили Отблески круга дальнего остаться в их обителях и с радостью согласились на это прибывшие, желая к тому же узнать о дальнейшей судьбе начала огненного. Ударили три Отблеска обители далекой своими жезлами в почву обители своей, и поднялся из нее блестящий, сверкающий дворец, как-бы из гигантского алмаза вырезанный. Куда ни оглядывались прибывшие, всюду сверкали огнями неведомыми, то нестерпимо яркими, то тихими, дворцы прекрасные, как бы из изумрудов, сапфиров, топазов, аметистов и множества других камней драгоценных построенные. Когда хотел Отблеск круга дальнего, тогда исчезали замки эти со всем, что находилось в них, и вместо них другие замки еще более причудливой и красивой архитектуры возникали. Здания эти напоминали формами своими существ земель далеких, только более красивыми они в обители этой формой бездушных зданий становились.

Спрашивают прибывшие, что сталось с началом огненным, и предлагают им Отблески круга дальнего посмотреть, что стало с существами огненными после того, как они в Великое Ничто брошены были. И сказали они Отблескам прибывшим: «У нас можно вне времени быть. Вы можете увидеть жизнь существ начала огненного за мирны тысячелетий вперед. Незаметными для вас громадные пустоты времени промчатся, и все они не будут заполнены событиями какими-либо. Смотрите в Ничто, на наши посохи опершись».

Увидели Отблески прибывшие, что летит в низы шар огненный, что падает он на какую-то землю неведомую, разбивается, и выходят из него существа начала огненного. Выходят они, рассеиваются среди растительности гигантской, далеко друг от друга отстоящей. И видно было, что выше каждой группы существ начала огненного неслись небольшие солнца с планетами, вокруг этих солнц вращающимися… Несколько мгновений прошло, кажется Отблескам прибывшим, и видят они, что сверх-гигантами стали существа начала огненного, а растительность, когда-то гигантской им казавшаяся, ниже травы, как она для людей на земле стала. А солнца с планетами стали ядрами атомов, помещенных в теле сверх-гигантов. Еще несколько мгновений, и говорят Отблески из круга дальнего прилетевшим, что они теперь за мирны лет вперед видят — и вот сравнялись гиганты, начало огненное своим исходом имеющие, с жителями обители за Ничто лежащей. И только тем отличаются от сверх-гигантов этих, что в груди у них огненная полоса светится… Кажется Отблескам, в низы смотрящим, что было время, когда существа начала огненного глубоко в землю забили мечи и копья свои огненные, что безоружными росли они и какую-то неведомую работу делали.

Спрашивают Отблески прилетевшие: «А где теперь духи начала огненного?» И получают ответ: «Они в начале пути своего к земле новой. Они несутся, в шар заключенные, и через долгое время упадут они на землю далекую. А вы — вы их будущее видели». Спрашивают Отблески, прилетевшие: «Можем ли мы спросить обитателей планеты странной о том, что нам узнать хочется. А если можем, то как сделать это?» — «Да, можно. Мы давно их речь изучили, и они давно нашу понимают. Мы покажем им световые письмена, и они ответят нам».

Шлют свой вопрос прилетевшие: «Имеете ли вы Грааль на вашей земле? Кто из вас хранителем Грааля является? Какое значение имеет Грааль у вас?» Получают ответ и переводят его Отблески круга дальнего: «Да, имеем. Два рыцаря (и рыцари эти Леги могучие) охраняют его. Леги эти наш облик приняли. Нет уже в Граале крови Эона воплотившегося. Но на дне его, как в зеркале, отражается кровь невинно пролитая, и океан этой крови в нашем Граале виднеется. Но время придет, искупятся кровью жертвенной все грехи, когда бы то ни было на нашей земле содеянные, и тогда не будет видна кровь эта в Граале нашем, и забудем мы о том, что кровь проливается. А Грааль переполнится светом сияющим ярким, в который кровь жертвенная превратится, и волнами не прекращающимися будет изливаться свет этот, миры близкие и дальние освещая сиянием своим. Конечно, кто может вместить, да вместит. Среди нас имеются те, кто стараются подражать Граалю, свет ясный в мире своем разливая. Но, конечно, община рыцарей только условно Граалем названа быть может, так как община эта, как и Грааль, не только жертвенное, но и светлое начало хранит в себе».

Спрашивают Отблески прибывшие: «Откуда свет этот яркий в Граале?» И получают ответ: «Свет яркий, свет голубой — это Река Голубая, с высот несказанных притекающая, так как на верхах этих за вселенной духов Силы разлилось учение новое, Эонов высоких учение. И учение это, в низы ниспадая, живой сущностью является, и в нем, как капли в океане, силы исцеляющие и очищающие имеются, И в одной из капель этих многоценных — вера в Бога Высокого, Бога Великого воплощается. Принявший её причастным эманациям Бога Великого становится. Одной из конечных целей наших является крещение в реке Света Голубого и наше сопричастие с Богом».

Спрашивают Отблески прилетевшие: «Кто ваш вождь, скажите нам». Получают ответ: «Мы выбрали его из своей среды, и он — наш вождь, но имеем и другого вождя — одного из Легов миров далеких, который умело скрывается от славы и почета под обликом рыцаря простого, ничем, кроме злого деяния не пренебрегающим для того, чтобы его не считали Легом могучим. Только потому, что он существует и зорко смотрит за тем, чтобы не потерпел ущерба отряд наш, — мы существуем».

Кончили переговоры свои Отблески, посланные в обители последнего круга концентрического и услышали клич, назад их призывающий. И отправились они в свои обители, дары бесценные от Отблесков круга дальнего получившие — дары в виде ответов на свои вопросы.

Какие дары от миров высоких желали бы получить Вы, рыцарь?

 

110 Рилаля

Громадная, вдаль уходящая аллея странных высоких деревьев. С ветки на ветку перелетают разноцветные огоньки; слышится тихая мелодия, как бы движением этих огоньков производимая. Как будто жалуются друг другу деревья, смутно припоминая прошлую жизнь.

Три высоких призрака идут по аллее и тихо разговаривают.

1-й: «Я был на землях, и для того, чтобы могли воспринимать свет познания люди на них живущие, мне пришлось удлинить их жизнь на тысячу лет (по счету людей). Но те из них, кто начиная со столетнего возраста подпадали во власть греха, жили только до трехсот лет, если не хотели или не умели загладить грехи свои. Кое-что познали долгоживущие. Долетели до них эманации космосов высших. Познали они, что непостижим Бог Великий, что только ничтожнейший отблеск Его — творческую силу, могущую наполнить им же созданное, первосущее Ничто, только отблеск этот люди познать могут, да и то не полным сознанием своим. Все религии стремятся постигнуть Непостижимого. Они приписывают Ему свойства, близкие к человеческим, или свойства, в основе своей „человеческое“ имеющие. Но нет и не может быть у Него тех свойств, которые приписывают Ему люди или кто бы то ни было. Долгожившие познали только то, что все, от Него пришедшее, к Нему придет и с Ним сольется для того, чтобы снова оторваться от Него и по течениям новых жизней ринуться уже без тех тяжелых переживаний, которые создались первоначальной оторванностью от Него, Начала Светлого. Но и на земле продвинулись люди к верхам, так как познали, что зло всегда отвратительно, что нельзя зло злом исправлять. Удержав от старых религий немногие молитвы, понимают люди, что таким путем только с Эонами разговаривать можно».

Все быстрее и быстрее перелетают огоньки разноцветные. А около деревьев, скрываясь за ними, мелькают какие-то тени, на людей похожие, и поспешно уходят куда-то.

2-й: «Я был в обителях Легов. Я все, что мог, сделал для того, чтобы познали они блеск высот, постигнуть которые Звезды Знания стремятся. Они изучили часть миров высших и часть миров низших, так как я дал им силы для этого. Они познали, как ненадежны, как хрупки оболочки и формы миров; познали, что много важнее постигнуть сущность, а, следовательно, и задачу космоса своего. Сущность эту они определили как борьбу с тьмой душною, которая в верха прорваться хочет и их заполнить мечтает. Борьба эта все отряды объединяет. Они не допускают в свой мир тьму тяжелую. Не позволяют ей в высоты подняться, пристав к хорее Легов, а для этого жертву великую приносят, отказываясь от подъема — да не придут с ними в верха носители лжи сознательной. Я добился того, что они познали радость борьбы с тёмным началом: не дают приближаться к себе беспокойным духам Сомнения и избавились от страданий, причиняемых ранами тяжелыми, когда-то нанесенными сомнениями неспокойными. Познали они, что хорошо делают те из них, которые обители свои покидают, чтобы блеском новым облечь существа миров, ниже их лежащих, и таких миров, где только отражение начала Легов имеется. Семь таких миров существует, считая в их числе земли, как бы в середине находящиеся. Тяжела в мирах этих работа Легов воинственных. Там тяжелые раны наносятся им, но не духами Сомнения, а сознанием невозможности полезной работы. Надо, чтобы в этих мирах вы помогли мне Легам помочь. Ведь они исполины только в своем мире. Сойдя, они хотя и облекаются в тела в низах сущих, но умалились гиганты эти. Они пока отказываются о Боге говорить — не знают, кто Он. Знают только, что существует Нечто, что превыше всего. Все, что угодно, можно подразумевать, говоря слово „Бог“. И все это неправдой будет. Можно только признать, что почти ничего из Его положительных свойств неизвестно. Определить Его тем, чего нет у Него, нельзя, хотя, конечно, нет у Него ничего, что злом именуется».

Поднялись огоньки разноцветные на верхушки деревьев, перелетают с одного дерева на другое. Громче слышна мелодия, ими производимая. А за деревьями как будто мелькают изображения Легов в сильно уменьшенную величину свою, и они спешат куда то, в верха поднимаясь.

3-й: «Я был в обители Арлегов и мудрейших из них, Серафов, видел. Я внушал им, что напрасно стремятся они познать непознаваемое. В отказе от стремления к такому познанию — величайшая мудрость. Арлеги по-своему перерабатывают знание свое. Говорили они мне: „Конечно, непостижим Элоим. А это как раз и значит, что Его нет… для нас“. А я ответил: „Если бактерии в теле человека живущие, сказали бы, что непостижим для них человек и сделали бы вывод, что его нет для них, они ошиблись бы: человек может убить их, выпив вредный для них напиток“. Тогда сказали мне Арлеги: „Конечно, непостижим Элоим, а это как раз и значит, что мы будем жить, как сами хотим“. А я ответил: „Вы тоже можете ошибаться, хотя и мудры вы. Не лучше ли вам посоветоваться с Эоном Красоты о том, как жить надо?“ Серафы ответили: „Да, если Он сойдет к нам!“ — „Но веяние Его до вас долетает. Старайтесь взять от Него все, что можете. Вы скоро познаете, что в Нем мудрость высшая, чем ваша. В Нем любовь великая, воля мощная, истина светлая и много другого блеска несказанного“. Они согласились со мною. И долетело до них веяние Эона Красоты. Казалось, что Он прошел среди них. И все Арлеги могучие решили идти в царство Светозарных, Князей Тьмы и тёмных Легов для того, чтобы очистить его от лярв, неспособных к подъему и мешающих всем подняться. Думали они, что им придется крестить лярв этих в Ничто первозданном, для того, чтобы они обновленными вышли из него. Думали они, что причастными к Истине Светлой сделают они обитателей царства мрачного. Пройдут времена и мы узнаем, что выйдет из работы этой. Но я знаю: что бы ни вышло из нее, они свет Божественный узрят».

Высоко над верхушками деревьев поднялись огоньки разноцветные, и как торжественный марш гремит мелодия, ими создаваемая. А над ними как будто мелькают отображения Арлегов светлых, и обожжены крылья у некоторых из них. Три высоких призрака присоединились к другим, медленно по аллее идущим, и говорят те один за другим.

4-й: «Я был в отрядах Аранов воинственных. Направляя все силы свои, борются они с вредными веяниями, и непреклонна воля их. Они безошибочно знают, доброе или злое начало продвигается в космосы, и всегда боем встречают начало злое, отнюдь не думая убеждением повлиять на него. Я говорил им: „Не только бороться надо мечами пламенными, но и светить ими, иначе не были бы они из огня выкованы“. Я говорил им: „Не только защищаться надо щитами, но и как зеркалами пользоваться надо ими, да устрашатся зло с собой несущие, незатёмненное отражение зла в щите-зеркале увидев“.

Согласился со мной их круг громадный, и с той поры отражают Араны воинственные в щитах своих злое начало, блеском мечей освещая его, мгновенно перековывая мечи в светильники, а щиты в зеркала, переделывая снова светильники в мечи, а зеркала в щиты превращая. Познали Араны воинственные, что к силе только тогда прибегнуть нужно, когда нет возможности убедить начало злое».

Еще ярче над деревьями блистают огни разноцветные, величавым аккордом звучит музыка их, а высоко над деревьями, как бы в зеркале странном отражаясь, несется отряд Аранов могучих.

5-й: «Я был у Отблесков сверкающих. Они рвались в верха, рассказ Элора и его спутников выслушав. Я сказал им: „Познайте, что в верха подыматься надо, в своих обителях оставаясь. Много надежнее подъемы такие, чем порывы вверх на делах, мало обоснованных, а дел очень много в бесконечностях наших. Прислушайтесь: не долетают ли до вас стоны страдающих в бесконечности далекой“. Прислушались Отблески и поняли, что насыщена атмосфера их эхом стонов далеких. Тотчас же решили перенестись для того, чтобы начать там борьбу беспощадную с носителями насилия порабощающего. А Отблески голубые решили добиться для обители этой такой же свободы, которая в их обителях сияла… Я видел, как два громадных отряда Отблесков неслись в бесконечность далекую, а вестники Фантазии блестящей сообщили мне, что отряды Аранов могучих спешат к ним на помощь. Во всех кругах Аранов мощных прозвучал клич призывный, так как все узнали они, что в обители далекой мощные злые начала гнезда свои свили, образовав ряды тяжелых замм, затёмняющих и гонящих свободу сияющую, которая хотела и по другим бесконечностям свою силу разлить.

Я узнал: страшные битвы приходится выдерживать Отблескам голубым, Отблескам розовым и Аранам могучим, но не знают они усталости. И свет свободы все ярче и ярче горит в бесконечности, ныне только в части своей порабощающим насилием захваченной. Где сверкнули мечи Отблесков или Аранов, там засияла свобода великая».

Высоко поднялись деревья, и огни разноцветными гирляндами обвивают верхушки их. Звенит музыка сражения грозного, и в высотах далеких виднеются отражения Отблесков розовых и Отблесков голубых, как бы какое-то тёмное начало перед собой гонящих и начало это светом ярким освещающих.

6-й: Я был у Нирванов неподвижных и Нирванид деятельных. Говорил я с Нирванами: «Ошибаетесь, думая, что Бог чем-то, хотя бы Эротом, проявиться должен. Велика ошибка ваша. Если бы проявился Он, не было бы свободы в космосах, не было бы совершенствования. Вы хотите воспринять Его как вам отдаленно подобного, как вами по своему подобию созданному или как вас сотворившего по подобию своему. Как можно так о Нем думать? Ведь вы, говоря словами людей, четырехугольный круг ищите. Непостижимая, всецело не воспринимаемая мощь Его только в творчестве своем тускло и искаженно отражается, как отражается на земле солнце гигантское в маленьких лужах воды… Прислушайтесь к советам Эоновским, стряхните с себя неподвижность вашу как единственное зло, из далеких обителей вами к нам принесенное.

А вы, Нирваниды, вы спрашиваете, что я скажу вам… Склоняю перед вами символ мощи своей — жезл мой, все освещающий, и всегда готов служить вам везде, где вы находитесь, всегда служа началу доброму. Вы, блеск далекий к нам принесшие, нас научите мудрости прежних обителей ваших».

Деревья странные, высокие… Все они объяты пламенем голубым, и в нем исчезли огоньки разноцветные. Звенит музыка чудная, музыка тихая. Высоко, высоко несутся над деревьями Нирваниды прекрасные и тихим блеском сияют лики их. Еще три высоких призрака присоединились к медленно по аллее идущим и говорят один за другим.

7-й: «Я был у тех, которые побуждают к деятельности тех, кто ниже их, и просят работать в верхах пребывающих. Я просил их усилить работу, ко всеобщему благу направленную, подъему сущих помогающую, и они обещали мне это, заметив, что работа к великому благу клонящаяся зависть злого начала пробуждает, и тогда энергичнее ведется ими зловещая работа. А я просил их немного выше подняться и позвать на борьбу со злом духов Силы, и они обещали мне переговорить с ними. Да примут духи Силы хоть какое-либо участие в попытке поднять миры низшие».

Померкло пламя голубое. Исчезли странные, замолкла музыка чудная. Какой-то вихрь промчался в верхах, то белым, то синим пламенем вспыхивая.

8-й: «Я был у мощных представителей того начала, которое добро от зла не отличает, и пытался дать им указания, как отличать доброе от злого. Но не хотели они принять учения Моего. Все перепуталось у них, и мир их духовный как будто отражением исчезнувшего Хаоса является. Они сами учат познавать добро и зло, но знают, что познание зла овладевает людьми и душит их… Не мог я говорить с ними. Тупой дух непонимания стоял между мною и ими. И я ушел. А теперь ожидаю, что они позовут меня, утомившись бессмысленной жизнью своей, непостижимую цель себе поставившей».

Ничего не видно в верхах. Одна мгла чёрная.

9-й: «Тех из них видел я, кто не познал отличия добра от зла. Теперь они познали все-таки, что надо добро, а не зло делать, и, узнав в верхах, что именно добром, а не злом является, стараются добро делать. Я разрешил многие сомнения их, и они разбираются умом, но не инстинктом в том, что добро и что зло».

Снова видны в верхах деревья странные. Слышны отдельные аккорды музыки, тихо звенящей. Туманный серый цвет в верхах разливается…

На смертном одре своем, мне Леониду де Сент-Жанк, бедному Рыцарю Храма Иисуса Христа, одним из духов Познания было продиктовано сообщение это и, приняв святых тайн, с часу на час ожидая смерти от ран, мне сарацинами нанесенных, я успел записать его.

 

111

(не найдена)

 

112 Розы рафаэлин

Я — атлант, невероятно долго на земле живший, все земное познавший и над всем живым поднявшийся, расскажу вам, что я увидел, поднявшись рассаной моей в мир Арлегин и там в обители Рафаэлин заглянувший.

Я видел, как вылетели Рафаэлины с розами, горящими в руках их, и носились по миру Арлегов. Убеждали Рафаэлины Арлегов вырваться из границ, кометами очерченных, и Арлеги соглашались с ними пока сыпались искры роз мистических, а потом, когда улетали Рафаэлины, забывали о своем намерении вырваться из обителей своих… Страшно обиделись Рафаэлины, с силой бросили розы свои, и перестали розы Мистические освещать космос Арлегов, в кольце Начал оставшийся. Долго летели розы и упали в бесконечность далекую. Разбросаны были розы в бесконечности далекой и горели в ней как солнца красные, розовые, белые и желтые, горели огнями неугасимыми и сверкали стебли, листья и корни роз этих, как будто необъятный сад роз мистических раскинулся в бесконечности дальней, а вокруг роз-солнц, носились гигантские цветы простые: незабудки, фиалки и многие другие, из бесконечности, где растут эти цветы, сверх-гигантскими розами притянутые. На цветах-планетах появились существа живые, души которых из блестящего Океана душ на планеты эти слетели и облеклись в них материей планет-цветов. Разные свойства были у людей, на этих планетах живших, и загорались иногда их души огнем гнева тяжелого, когда они с несправедливостью и её эманациями на землях встречались. Принесли с собой планеты-цветы из бесконечности неведомой прилетевшие и страх, в обитателей планет этих входивший.

Невероятно красивы были обитатели планет-цветов, красотой своей они могли с Легами равняться, но с той поры, как вошел в души их страх, не могло вместе с розами-солнцами, их освещавшими, оставаться начало мистическое, и оторвалось оно от роз-солнц. А Рафаэлины горевали о своих розах брошенных и призывали их начало мистическое к себе, но одна из них пожелала обитателей земель-цветов и просила начало мистическое свое в дальней бесконечности остаться. Только её начало и вынесло страх, на землях сущий.

Вернулись начала мистические к Рафаэлинам и реют около них, но нет роз, около которых могло бы сосредоточиться начало это, и боятся Рафаэлины, что покинет оно их. Обратились они с просьбой к трем высшим силам: духам Познания, Гармонии и Света, и те все сделали для того, чтобы могло начало мистическое около роз вновь созданных обвиться… Но не могли удержать новые розы начало мистическое, не хватало чего-то розам, не хватало чего-то Рафаэлинам. Видели они около себя Рафаэлину, началом розы своей пожертвовавшую, и хотели они часть начала мистического каждая дать ей. Но не хотела она жертвы принять за жертву свою.

Обратились Рафаэлины к Эонам светлым и просили сказать им, что сделать надо для того, чтобы вернулись к ним розы, светом мистическим озаренные. Появились перед ними зеркала блестящие, и увидели в них Рафаэлины самих себя в одеждах белых с венками терновыми на головах и с пронзенными гвоздями руками. Увидели они и подругу свою, мистическое начало в далекой бесконечности оставившую. Видят, что подошел к ней Эон тихий и дает ей розу новую, началом мистическим облеченную. Склонила Рафаэлина голову свою перед Эоном, и радостью светлой вспыхнуло её лицо.

Исчезли отражения зеркал, и увидели Рафаэлины, что слились с розами новыми начала мистические. Взмахнув крыльями гигантскими, полетели Рафаэлины в бесконечности, которые жадно ждали предтечей Эоновских.

А я… не все время был с ними. Я оторвался от них, как только вдохнул аромат роз, начало мистически-жертвенное в себя принявших.

Отлетая от космоса Рафаэлин, я увидел какие-то отблески скорбные в космосе мятущиеся и увидел, как ринулись они через кольцо Начал…

Я вернулся в Атлантиду, но неузнаваемой стала она. Кажется, в шестой раз возникла она из развалин и, поднявшись из вод морских, снова опустилась перед приходом моим… А я сотню тысячелетий прожил с тех пор на земле, старательно пряча от её обитателей облик свой истинный, и скоро покину я землю, зеленым светом горящую, так как скоро я на ней увижу Рафаэлин с их розами мистическими.

 

113 «Отче наш…» Легов

Над громадной, покрытой голубыми цветами равниной медленно справа налево движется громадная хорея Легов. В центре хореи стоят два Лега-гиганта и, подняв кверху руки, читают молитву, миру людей и миру Легов данную Эоном.

1. Отче наш,

2. Ты, мощь которого все живое и существующее в космосах бесконечных создано,

1. Сущий на небесах,

2. Ты, который обитаешь там, где не обитает ни одно из созданных Тобой творений, в тех обителях, которые и везде и нигде находятся,

1. Да святится Имя Твое!

2. Да помнят о Тебе все творения Твои, раз они познавать способны, и да будет им понятна непознаваемость Твоя!

1. Да приидет царствие Твое!

2. Да поднимутся к Тебе и, просветлев, да сольются с Тобой все творения Твои!

1. Да будет воля Твоя на земле, как на небе!

2. По воле Твоей к высотам несказанным поднимутся все духи и космосы их!

1. Хлеб наш насущный дай нам на сей день;

2. Все, что мы получаем, все Тобой дается, все нужное для просветления нашего, и без духовной пищи, Тобой даваемой, не проживем мы и единого дня.

1. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.

2. Не можем мы погрешить против Тебя, как не можем потушить огонь солнц мистических. И не хотим грешить против подобных нам.

3. И не введи нас во искушение,

4. Веяние, от Тебя исходящее, не позволит нам сойти с дороги, к верхам идущей.

1. Но избави нас от лукавого,

2. А если с дороги этой попытаются столкнуть нас соблазны лукавые, мы постараемся отбросить их от себя, так как жаждем жизни справедливой.

1. Ибо Твое есть царство, и сила, и слава во веки!

2. Знаем мы, что от Тебя начало всех начал, что Ты и эманации Твои ни силой, ни славой названы быть не могут, ибо превыше они всех понятий наших, но на века дал Ты указания, как устраивается царство Твое безвластное.

1. Да будет Свет!

2. Да будет Свет Тихий!

Все: Сила и слава свету Эонов!

Распалась хорея. Понеслись Леги по разным направлениям, а часть из них составили небольшие хореи и тихо беседовали.

«Я был на земле, Нурам именуемой. Я видел обитателей её, зачастую в думы чёрные погруженных. Я видел, как шевелились мозги их, думам чёрным прибежище давая. Я видел, как думы чёрные, думы ужасные передавались другим людям, так как на мозг соседа влияли колебания мозга думы чёрные создавшего, и мозг соседа начинал шевелиться так же, как шевелился мозг, в котором возникла мысль чёрная, образ дикий. Но и так бывало, что мысли не переселялись в других людей и только насыщали собой атмосферу, людей окружающую. Проносились в атмосфере этой думы чёрные и духи чёрные — отмраки тёмных Ангелов, соединяли эти думы в одно целое и получались животные безобразные мира низшего, охотно в людей впивающиеся и их помыслы отравляющие. Но они бежали от человека при приближении моем или одного из братьев моих, хотя только эманации наши приближались к людям земли Нурам и только извне облекали их. Надо мудрых Серафов спросить, как бороться с животными безобразными».

Я был на земле, Тидас именуемой. Тихо и спокойно живут там те, кого можно людьми назвать. Они не знают волнений, не знают тревог, не знают горя. Что бы ни узнавали они, ко всему с полным безразличием относятся. Но это потому, что на Тидас нет того, что мы злом именуем. На этой земле живут те, кто отдыхает, а те, кто хотят изведать жизнь, полную треволнений, те засыпают, и сны этих людей более реальны, чем жизнь людей не спящих на планете Тидас. Им снится, и ярче яви сон их. Им снится, что они родились и живут на далекой зеленой земле, что полна волнений и беспокойства их жизнь, что болезненно воспринимают они на земле чувства разной боли, обид, оскорблений, что познали они чувство страха, вражды, ненависти, печали, а иногда чувства любви, жалости и радости. Снилось им в снах реальных, что, прожив долгую жизнь на земле зеленой, они умирали, и после смерти не возвращались на планету Тидас, а с невероятной быстротой, все мыслимые скорости превосходящей, переносились на границы бесконечности и там присоединялись к отрядам стражей могучих, постоянно с Ничто сражающихся. Во время отдыха разговаривали они со стражами и узнавали от них, с какими силами враждебными сражаться приходилось стражам этим. Видели они духов Сомнения неуловимых, прилетавших к ним через Ничто страшное и просивших пропустить их через бесконечность, в которой планета Тидас находится. Говорили духи Сомнения, что для них не страшно Ничто, что оно и так внутри их живет, и около них ютится, и давно уже пронизало их. Говорили они, что требуют пропуска во имя терпимости высокой, и на вопрос — какое учение несут они, отвечали: «Мы хотим сказать в мирах вашей бесконечности о том, что нельзя определять Бога Великого „сущим“, как нельзя определять Его и „не-сущим“; что нелепо называть Его „всемогущим“ и еще нелепее определять Его как „не-всемогущего“; что нельзя называть Его „совершенным“ или „несовершенным“, что нелепо представлять Его, как „всеблагого“ или, как „не-всеблагого“, имеющего или не имеющего отношения к благости. Все эти и какие бы то ни было другие определения — неверны и нелепы, ибо нет слов на языке людей и духов, которыми можно было бы определить Его; ибо нет понятия, которое можно было бы перенести на Него. Можно сказать о Нем, что Он непостижим, да и то с оговоркой, что это слово не так просто понимать надо, как люди и духи его понимают. Мы хотим внушить тем и другим, что незачем стремиться к пониманию Бога, так как незачем принижать Его до своего уровня невысокого, принижать в представлении своем. А если кто хочет, несмотря на невозможность, познать Его, то пусть приписывает Ему любое из свойств положительных. Но пусть помнит: далеко не все, что он положительным считает, положительным является. Зачастую глубоко отрицательным является то, что люди или духи положительным считают».

Говорят люди земли Тидас: «Мы ничего не имеем против того, чтобы пропустить вас, так как учение ваше в нашем космосе давно звучит, и ничего нового вы людям и духам не скажете. Мы предупредим людей земли нашей и постараемся предупредить людей земель других, что вы, духи, к „Ничто“ близкие, учение соответствующее проповедуете. А учение ваше вытекает из того, что вы утверждаете в сознании своем (сами, быть может, не подозревая), что может быть абсолютно непознаваемое, тогда как для нас всех нет ничего абсолютно непознаваемого. Что из того, что, ощущая солнце земли своей, я его не тем сознаю, чем оно в действительности является? От этого оно не исчезнет и не перестанет существовать. К тому же, мало ли непознаваемого? Непознаваемы бесконечности времен и пространств, но из этого не следует, что их нет. Мало интересно для душ наших ваше учение о непознаваемости того, кого Богом именуют. Но хотелось бы знать, что еще несете вы с собой. Каково ваше учение о том, как должны относиться люди друг к другу и к иным, живущим на земле существам?»

Отвечают им духи Сомнения: «Скажите, кого вы живыми существами называете?» — «Нет ничего мертвого на землях, — говорят им люди земли Тидас. — В неподвижнейшем металле, в неподвижнейшем камне мощный вихрь ионов со страшной силой носится в круговом вращении. А движение — это жизнь, и жизнь может принять такую форму, при которой она с тем, что мы называем мышлением, свяжется и с тем, что началом душевным именуется». — «О, мы говорим только о людях. Мы учим, что вражда между людьми пагубна для них… для мучителей больше, чем для мучеников, пагубна».

Говорят люди Тидас, к стоящим на страже обращаясь: «Мы просим пропустить пришельцев с земли, зеленым светом сверкающей, на те земли, где мы были. Они не помешают обитателям земель этих к верхам подниматься и не замедлят подъема людей. Они и полезны будут: заставят людей о многом думать». Расступилась стража и пропустила духов Сомнения на землю, зеленым светом, цветом надежды сверкающую. Просыпались люди земли Тидас и разговаривали о снах своих, и все они одинаковые сны видели, как будто все из далекого путешествия возвращались.

«А вы, Леги, на зеленой земле бывшие, не встречались ли с эманациями земли Тидас, с людьми зеленой земли слившимися?» Отвечают Леги, на земле зеленой бывшие: «Кажется нам, что встречались мы с душами земли Тидас, в тела людей зеленой земли вошедшими». — «А с духами Сомнения встречались ли на землях зеленых?» — «О, да, часто встречались мы с ними, и людям, с которыми мы были, духи Сомнения только помогали ясно увидеть миры высокие и почувствовать эманации Бога Великого».

 

114 Шабаш

Сам не знаю, как я очутился в долине на высоком плоскогорье, и так неуютно почувствовал себя, что начал искать местечко, где бы мог спрятаться. Воздух, которым я дышал, казался мне неподвижным и странно густым. Ровный и тусклый свет, озаты, имеющие рты, которые постоянно открывались и закрывались. И услышал я громовой голос, как бы из высот исходящий: «Придите и ешьте, ибо все это жило и во всем этом жизнь трепещет и в вас перельется». Я содрогнулся, увидев, как не стесняемые одеждами красавицы жадно рвали руками куски мяса окровавленного и пожирали их, игриво и ласково улыбаясь в то же время соседу. Я видел, как все пирующие пили из кубков напиток, на кровь похожий, в то время как тихий, но внятный голос, говорил им: «Пейте хмельную влагу, пейте её, и пусть проснутся в вас ваши страсти тяжелые, да увидите вы их и прельститесь ими!»

Я видел как обольстительно прекрасными становились дамы; как прекрасны становились рыцари — отвагой и мужеством горели очи их; но я видел вместе с тем, что длинные, как жала змей, как хвосты скорпионов заостренные высовывались языки красавиц и острые высокие чёрно-грязные рога как бы вырастали у рыцарей. Ник-то, кроме меня не замечал этих длинных языков и рогов, а я не знал, что подумать. Вдруг радостные крики и веселый говор пронесся между собравшимися, и я увидел трех человек в коротких плащах с какими-то, похожими на арфы музыкальными инструментами в руках. Они пели, восхваляя любовь рыцарей и дам, хвалили воинские подвиги, славили сильные удары меча, те удары, которые надвое разрубают врагов; они восхваляли пиры, веселые песни, но не слышал я в этих песнях похвал великодушию, щедрости, верности, не слышал похвал подлинным рыцарским доблестям. Все сводилось к наслаждению благами жизни, и только. Даже когда они воспевали любовь, я не слышал слов о жалости и верности. Когда пропели свои песни трубадуры, им ответил хор дам, и в их песнях восхвалялось только наслаждение любовью: не было и речи о милосердии, о жертвенности…

Послышались веселые звуки арф, красные рыцари и дамы составили быстро движущийся хоровод. Хоровод этот часто разрывался: то одна, то другая пара танцующих вырывалась из него и, крепко обнявшись, неслась в диком танце, а то вырывались из хоровода и танцевали одиночки. Наконец, вместо хоровода я увидел толпу, тесно прижавшихся друг к другу мужчин и женщин, что-то отрывисто, несвязно бормотавших. В это время я услышал медью звучащий голос: «Помните, что близка смерть и вы не знаете и знать не можете, что будет за нею. Спешите же наслаждаться жизнью до пресыщения, чтобы не жаль было умирать. Нет наслаждения выше наслаждения тела, ибо наслаждения духа — не для этой жизни!»

Подошли немолодые уже красные рыцари и разодетые дамы и говорят: «Не ослабла в нас жажда наслаждения, но нас обходят и мы боимся получить отказ, если начнем ухаживать». А медный голос отвечал: «Как вы глупы! Разве нельзя надеть на себя, на свое тело прекрасную маску? Разве нельзя достать такую маску, что она сделает вас более обворожительными, чем вы в молодости были? Мало этого — выдумайте наслаждения неслыханные, наслаждения запретные, и вы снова молодыми себя почувствуете и найдете себе тех, кто вами наслаждаться станет».

Подошли к пожилым несколько молодых дам и мужчин и говорят: «Мы устали! Нас не радуют утехи любви. Что делать, не лучше ли заняться наслаждениями духовными?» Ответил им голос: «Вы глупы! Разве нельзя совместить те и другие? Вы, дамы, отныне сделайтесь мужчинами и подражайте им, а вы, мужчины, сбросьте доспехи рыцарские и оденьте платья женские и женщинам подражайте, а за тем говорите о чем-либо возвышенном. Увидите, как интересна станет ваша жизнь».

Замолк голос медный…

И увидел я, что собрался круг громадный, посреди которого кто-то говорил: «Не довольно ли верить тому, во что нельзя верить? Я не говорю, что не было на земле тысяча двести лет назад того, кто назвал себя Иисусом. Но сколько вздора написали о нем люди и многое присочинили к его жизни и забыли сказать о нем многое же». Один спросил у него: «А что же неверного в евангелиях?» Отвечает говоривший: «Никогда не говорил Он, что кто-либо за какой-либо грех будет караться геенной огненной. Никогда не проклинал Он смоковницу, но увидев, что она засохла, сказал, что она не даст более плодов. Никогда не выгонял продающих и покупающих в храме и не опрокидывал столов и скамей, но убедил менял и торговцев голубями не заниматься в храме меной и торговлей… Одно и то же событие в евангелиях относится к разным моментам Его жизни в Палестине. Так, например, никто не знает, когда миропомазала Его Магдалина. В одном Евангелии говорится, что Ему на кресте дали уксус и желчь, а в другом — вино и мирру. В одном Евангелии он запрещает ученикам брать с собой сандалии и посох, а в другом говорится, что Он велел брать сандалии и посох…»

Перебил рассказчика нетерпеливый голос: «Зачем говоришь ты это? Два раза был разговор о миропомазании и два раза, а, может быть, и десять раз оно было! Одним ученикам в одно время Он советовал брать сандалии, ибо такое время года было, а в другое время и другим ученикам советовал не брать их. Одни давали Ему уксус и желчь, другие — когда Он не принял этого напитка — вино и мирру… Зачем ты говоришь пустяки?» — «Как пустяки? Он то не велит дотрагиваться до себя, то требует, чтобы вложены были пальцы рук в раны Его». — «Напрасны разговоры твои, и я не хочу пояснять тебе недоразумения твои. Не ясно ли тебе, что в одном случае в астральном, а в другом случае в физическом теле был Он?»

Я видел, как все отошли от того, кто об евангелиях речь начал. Увидел я другой круг и слышу разговоры странные. Говорил кто-то, что Бог евреев и тех, кому они свои суеверия передали, вовсе не Бог, а один из падших ангелов, почему он, падши, и учил евреев убийствам диким, воровству и нелепым суевериям. Говорит кто-то другой, что мир наш создал не Бог, а какой-то очень маленький падший ангел, что души не упали на землю из Океана сверкающего, но сделаны этим же Арлегом. Я услышал крик: «К чему рассказываешь нам старые бредни? Если бы даже не верны они были, что мне до них!»

Несколько красивых дам подошли к говорившему и сказали ему: «Пойми, не для того пришли мы сюда, чтобы слышать разные сказки о непостижимом; мы явились сюда не для того даже, чтобы веселиться. Мы прибыли сюда только для того, чтобы наслаждаться. Мы понимаем, что могут быть наслаждения духовные. Но мы не уроды и жаждем наслаждений телесных. Если мы можем наслаждаться, это значит, мы имеем безусловное и безграничное право упиваться наслаждениями телесными. Никому они не мешают, и только лицемеры могут протестовать против них».

Разбежались дамы с веселым смехом, за ними побежали красивые рыцари и только несколько пожилых остались, тихо разговаривая: «К нам близко подходила смерть. Мы не боимся её, так как знаем, что нет конца нашим жизням, что мы бесчисленное число раз преобразуемся. Но нелегка будет наша ближайшая жизнь. С рогами животных входим мы в нее. Неужели правы те, кто говорили, что надо исполнять на землях веления Эонов для того, чтобы прекраснее была следующая за смертью жизнь? Не осторожнее ли, не умнее ли отказаться от использования зла в свою пользу в этой короткой жизни? Ведь не так прекрасно и приятно зло для умного, как глупцы думают». — «Да, ты прав! Попробуем жить, как Эоны учили жить людей». — «И если не нам, то другим будет легче и лучше жить в мире этом..».

Я услышал в эту минуту странную музыку, ничего похожего не имевшую со звуками арф, пением волынок и грохотом барабанов. В ней слышалась настойчивая мольба, могучие порывы в верха и неизмеримая глубина. То тяжелое раздумье, то мощный порыв и стремительный взлет, то тихая скорбь слышались мне в этой музыке, и я закрыл глаза. Когда открыл их, все те же дамы и рыцари красивые, не стесняясь других или прячась в расселинах скал, обнимали и ласкали друг друга, но некоторые, и между ними немало молодых было, тихо рассуждали друг с другом. «Конечно, — слышал я, — если бы Бог хотел, чтобы не ведали мы того, что наслаждением назы-вается, то Он и сотворил бы нас без жажды наслаждения…»

Все разошлись. Я увидел, что несколько рыцарей и дам составили большой хор. Послышались голоса запевал и какая-то странная, призывом звучащая мелодия зазвенела в тяжелом воздухе: призыв и вызов слышался в ней, и я заметил, что танцы начали переходить в дикую оргию, описывать которую я не имею права. Снова закрыл я глаза, боясь поддаться соблазну. Но уши мои были открыты и я слышал, как около меня шли разговоры: «Часто слышался в религиях мотив воскресения, на землю сходившего Бога. Воскресали и боги разных народов, иногда так же, как великий Учитель эоновского начала. Не раз бывало, что хлеб был символом тела умершего бога, а вино — символом крови его…» Я открыл глаза. Около меня стояли два человека и тихо разговаривали, но я перестал их слушать. Я видел, как падали на золотой песок прекрасные дамы и прекрасные рыцари и исчезали из глаз моих. Тяжелый туман покрыл все происходившее, и я почувствовал, как кто-то взял меня за руку и увел на дорогу, к городу высокому ведущую.

 

115 Душа Альнего

Мне было очень скучно. Давно уже я не видел никого, из мне подобных. Мне казалось, что кроме меня нет ни одного человека на этой планете. Мне захотелось поговорить с кем-либо из тех существ, которые на людей похожи, и я позвал одно из них. Оно стоит передо мною. Что-то напоминает мне образ человека, как бы из тонкого прозрачного света сотканного.

«Кто ты? — спросил я. — Как зовут тебя?» Я понял ответ ко мне прибывшего: «Я — душа Альнеро. Если хочешь, зови меня просто душой, пока рядом со мной нет других душ, от которых надо отличать меня. Зачем ты позвал меня?» — «Будь добра, душа Альнеро, расскажи мне о своей обители и о том месте, где она находится, о том, как появилась душа Альнеро, или как он сам появился там, где живет теперь. Я давно уже одинок на планете, и мне хотелось бы услышать речь разумную».

Отвечала мне душа Альнеро: «Ты одинок. Мне жаль тебя. Я расскажу тебе, что успею рассказать сегодня, а потом я, если позовешь меня, снова приду к тебе.

Вспоминая самое далекое прошлое мое, я не могу припомнить, где я была и что делала до того момента, как в ряде миллиардов других существ я неслась куда-то в теле призрачном Альнеро. Помню я, как пересекали мы какую-то гигантскую пустоту, и много лет протекло в путешествии этом. Как-то раз мы услышали, что передние отряды наши натолкнулись на стену гигантскую и не могут перелететь её, не могут найти её предела ни вверху, ни внизу, ни вправо, ни влево. Отряд, в котором был Альнеро, прилетел к этой стене и, как другие отряды, убедился, что нельзя обойти её. Тогда отряд этот, вплотную приблизившись к стене гигантской, стал разбирать эту стену и бросать вниз камни, выламываемые из стены этой. Многие присоединились к работе отряда и пробили громадное отверстие. Мы влетели через это отверстие, и перед нами развернулась необъятная равнина, покрытая красивой растительностью. Едва мы появились на равнине этой, изменилась до некоторой степени и оболочка наша. Наши звездные тела уплотнились, наши лица приобрели окраску: желтоватую у мужчин и белую у женщин. Женщины немедленно, не потеряв и мгновения, оделись в платья серебристого цвета. Оделись в платья золотистого цвета и мужчины. Ты спрашиваешь, откуда взяли они эти одежды? Достаточно было пожелать, чтобы другие видели пожелавшего так одетым. И они так и видели его. Видели они их в таких костюмах, которые наиболее подходили к желающим одеться. А когда кто-либо из них желал снять свою одежду, достаточно ему было пожелать, и он тотчас же и себе и тому, кому желали, казались раздетыми одной силой желания своего.

Каждый и каждая из них воздвигали себе такие здания, похожие то на замки, то на церкви, то на пирамиды, то на башни, какие хотели иметь. Блестящие, сверкающие, фантастически прекрасные, возникали по воле их дворцы и исчезали, заменяясь другими, когда хотели этого их владельцы. Силой воли своей, без какого-либо затруднения, они сами видели и ощущали строения эти и всех других заставляли видеть и ощущать их. А когда хотели, то обращали значительную часть нашей планеты в луга, леса, равнины, через которые пробегали реки вод прозрачных. В другой же части планеты протекала жизнь наших городов. Ты спрашиваешь о том — вступали ли женщины в брак с мужчинами? Я смутно понимаю, что ты браком называешь… Мне кажется, он связан с совместной жизнью. Если так — то у нас нет брака. О, да. У нас влюбляются друг в друга мужчины в женщин, а женщины в мужчин. Они проводят время вместе и скоро расходятся, но никто не мешает им жить вместе, хотя бы целую жизнь. Если хочешь — мы умираем, но наша смерть совсем особого рода. Те из нас, которые хотят покинуть свою планету, собираются вместе в каком-нибудь лесу и, сбросив с себя оболочку нашей земли, уносятся далеко-далеко, в неведомую им бесконечность. Мы думаем, что в бесконечности новой хорошо жизнь свою проживших ожидает лучшая доля, а плохо живших — такая же жизнь, как и на нашей земле.

Ты спрашиваешь, верим ли мы в Бога? Едва ли верой надо назвать то, что мы ощущаем, говоря или думая о Боге. Едва ли можно наши думы-ощущения назвать знанием. Нам, откуда-то взявшимся и куда-то уходящим, сбросив оболочку нашу, приходится иной раз понять, что до нас долетает эманация начала бесконечно Высшего, чем то, что мы собой представляем. Нам кажется, а если тебе не нравится такое выражение, — мы знаем, что наличность бесконечности бесконечностей населенных указует на существование Бога. Пойми: когда ты говоришь „бесконечность“, ты понимаешь, что она существует только потому, что ты существуешь, а когда ты произносишь „бесконечность бесконечностей“, ты понимаешь, что она существует только потому, что надо всем этим Бог существует. Не понимаешь? У вас не наша логика. Пойми: бесконечность является сущей и потому ты в ней, а бесконечность бесконечностей иррациональна, а потому и не суда, будучи проникнута силой Бога, который тоже не сущий, не в ней находится, а её в себя, в свою эманацию включает. По отношению к бесконечности бесконечностей не сущим является для тебя Бог. Но, конечно, Он — сущий, хотя ты познать это вполне не можешь, а то, что ты познать не можешь, то для тебя не сущее. Не понимаешь? Я не могу говорить, в этом вопросе твоей логике следуя. Напрасно ты волнуешься: не все ли равно, понимаешь или не понимаешь ты, мной сказанного. Спрашивай о чем-нибудь другом.

Ты хочешь знать, существует ли несправедливость в нашем мире? Да, пожалуй, существует то, что несправедливостью назвать можно. Если она, несправедливость, кому-либо горе причиняет, то в другое время или в другие времена, иногда в мирах других, горе это компенсировано будет радостью, причем первосозданным тобой может быть горе это, эхом горя, причиненного когда-либо тем, на которого оно обрушилось… Да, конечно, ты прав: если никому не причиняет горя какой-либо поступок, он не может называться несправедливым. А если он причиняет кому-либо горе, какому-либо живому существу причиняет горе, он не справедлив.

Ты снова возвращаешься к разговору, который мною оконченным считается. Ты говоришь, что не понимаешь выражения „бесконечность бесконечностей“. Я слышала, что первопоселенцы твоей планеты легко понимали это выражение. Слушай: имеется бесконечность, за ней лежит громадное „ничто“, а за „ничто“ новая бесконечность и так далее…»

Тут я перебил душу Альнеро, спросив: «Но что такое „ничто“? Если это не нечто, то как может оно отделять одну бесконечность от другой, а если оно нечто, то чем отличается от других частей бесконечностей? Кажется, нет „ничто“, которое отделяло бы бесконечность от бесконечности, ибо, если бы „ничто“ отделяло одну бесконечность от другой, то бесконечности соприкасались бы: между ними не было бы промежутка, он равнялся бы нулю. И, пожалуй, так и есть: одна бесконечность лежит рядом с другой и ничем от нее не отделяется, если не говорить о незаселенной полосе, каковы полосы и в пределах любой бесконечности имеются. Строго говоря, пространства между бесконечностями, не населенные какими-либо духами, и называется „ничто“ и, они пространства эти — громадны. Громадны они и в пределах любой бесконечности, так как в каждой бесконечности прослойки такого „ничто“ имеются».

Возразила мне душа Альнеро: «Конечно, под словом „ничто“ разное сущее или не сущее понимается. То, что близко нам, что в нашей бесконечности находится, это „ничто“ условное, так как оно границы имеет, так как в нем лучи солнца идут, хотя и невидимые многими существами, и через это „квази-ничто“ частицы материи и духи проносятся. И те пространства, которые между бесконечностями лежат и ничем не наполнены, тоже „ничто“ называются, и через них духи пролетают. Но имеется и „Великое Ничто“, за пределами бесконечностей лежащее, у которого только одна граница, которую оно расширить старается: с „ничто“, духами посещаемым, с „ничто“, в котором тьма, тогда как нет ни тьмы, ни света в „Ничто Великом“. Да, ты прав, и это „Ничто“ может быть превращено квази-волей квази не сущего в сверх-бесконечность населенную.

Ты опять спрашиваешь о Боге… Пойми: нет ни одного понятия на человеческом языке, которое могло бы к Нему относиться. Возьми любое из прекрасных свойств человека, прибавь к слову, это свойство обозначающему, слово, благодаря которому человеческое свойство в превосходной степени мыслиться будет, и ты получишь такое свойство, которое человеческое начало имеет, почему и не относится к Богу. Довольно того, что мы знаем, что без Него ничего не было бы того, что есть.

Но теперь я должна исчезнуть из твоего мира.

Ты хочешь передать что-то Альнеро? Хорошо, я передам. Я спрошу, не посоветует ли он тебе оставить этот мир, всеми, кроме тебя, покинутый, и поселиться там, где живет народ Альнеро. Вызови меня после того, как солнце земли твоей закатится, и повторяй вызов этот, пока я не явлюсь к тебе с ответом Альнеро. А сейчас прими мой привет».

Я опять один на планете моей. Я думаю, что народ Альнеро сумеет перенести на свою территорию мое душевное и духовное начало и дать им оболочку, их огненной планете соответствующую. Но мне немного жалко навсегда покидать землю мою. Как прекрасны её леса и луга, её реки и моря живые. Пусть реальнее их леса и моря призрачные реальных рек и лесов моих. Что-то притягивает меня к моей родине. Не хочется мне её оставить. Боюсь я, что тяжело мне будет жить в теле новом, среди существ новых. Что я знаю о них? Не лучше ли мне идти путем, мне предназначенным; не лучше ли мне умереть, как люди, не знающие напитка бессмертия, умирают.

 

116 Бесконечность двенадцати солнц

Невероятно далеко от скопления желтых солнц раскинулась другая вселенная-бесконечность. Одиннадцать гигантских, огнем не жгущим сверкающих солнц описывают громадные круги вокруг такого же по величине в центре расположенного солнца, огнем не жгущим пылающего. Разными огнями горят солнца эти — огнем белым, синим, желтым, оранжевым, красным, голубым, чёрным, зеленым. И так бывает, что солнце, в центре находящееся, оставляет свое место и начинает двигаться к периферии, а другое, на периферии находящееся солнце, двигается к центру.

Солнце, в центре находившееся, занимает место одного из солнц по периферии двигающихся, а солнце, на периферии бывшее, занимает место солнца центрального. Раз в мирну лет бывает такое перемещение. На каждом из солнц огней холодных пребывают существа разумные. На зеленом солнце пребывают существа, на людей земли зеленой похожие; их жизнь похожа на жизнь людей земли зеленой, но многих из них томит жажда познать жизнь более высокую, чем та, которую влачат они, и часть из них старается на земле своей устроить жизнь лучшую, а часть мечтает жить так, как живут существа, на других солнцах холодных.

На солнце зеленом не одни люди жили: множество растений, разнообразных насекомых, рыб, зверей и других обитателей находилось на земле этой. И такие жили там, которых нельзя было видеть простым взглядом, а только через мощные увеличители можно было видеть их. Часто жили эти существа в других живых существах, и в них самих еще меньшие существа жили. Думали люди, на солнце зеленом живущие, что в телах их души имеются, что они имеются и в телах всех живущих, и в телах сущностей, без изменения пребывающих находятся. Думали люди солнца зеленого, что души всех, даже ультра-малых существ, после смерти их переходят в тела существ высших. Так думали они потому, что, умирая, не исчезали без остатка, и их души облекались телами светлых существ, живущих на солнце, огнем красным сверкающем.

На солнце-планете огня красного жили существа крылатые. Были среди них те, которые стремились освободить из плена тяжкого людей солнца зеленого, так как часто среди людей этих, приняв их вид, жили обитатели солнца чёрного. Обитатели солнца чёрного порабощали людей и развращали их своим учением диким, простор страстям низшим открывающим. Другие, на солнце красном живущие, старались изучить жизнь всех, изучали жизнь всевозможных существ, живущих на солнцах разных цветов, и пытались постигнуть то начало высокое, благодаря которому все, что было, есть и будет, проявилось. А третьи, на солнце красном живущие, старались найти пути к победе над силами стихийными страстей, трудно обуздываемых. Как у обитателей солнца зеленого, появилось у жителей солнца красного стремление не допускать в свои обители тех, кто злое начало проповедует. Беспощадны они были с обитателями солнца чёрного и томились желанием понять, будут ли и как будут существовать они за пределами той бесконечности, где они пребывали. Но они знали только то, что по истечении времени начало духовное, в них сущее, новым телом облечется на солнце оранжевом, и там, на солнце этом, для них новая жизнь начнется.

На солнце оранжевом жили существа гигантские, постоянно свои обители покидавшие, в низы к существам незаметным нисходящие, и в высоты страшно далекие в поисках Первоначала восходящие. Не имели они покоя, так как не знали, что делать можно и чему посвятить силы свои, раз они не постигли, что в низах далеких, в мирах невидимых и в высотах необъятных находится. Метались между низами нижайшими и высотами страшными гиганты и настойчиво стремились познать то, что люди Богом называют.

На солнце, синим огнем сверкающем, обитали те, кто постоянно отлетали к границам своей бесконечности и препятствовали проникнуть в бесконечность эту силам враждебным, из неведомых далей прилетавшим. Они никогда не говорили о Боге, и, как будто, не интересовались тем, существует ли Он. Но часто после боя страшного с силами враждебными задумывались они и старались постигнуть, существует или не существует Начало начал сверхразумное.

На солнце, розовым огнем горящем, обитали существа могучие, иногда факелы, светом розовым горящие, зажигавшие. А на солнце, голубым огнем сверкающем, жили подобные первым существа, иногда факелы, светом голубым горящие, зажигающие. Перелетали существа могучие с солнца, розовым огнем горящего, на солнце огня голубого и наоборот, и, смотря по тому, на каком солнце были существа эти, горели светом соответствующим факелы их. Когда были в их руках факелы, розовым огнем сверкающие, сомневались они, что существует Бог, а когда горели в их руках факелы, голубым огнем блестевшие, они были уверены, что есть где-то Бог. Беспрестанно колебались они.

Как-то раз одно стремление охватило все разумное население в бесконечности солнц холодных и сверкающих. Все они сразу решили обратиться к существам, на солнце белом пребывающим, и спросить у них, знают ли они, а если знают, то могут ли передать свое знание спрашивающим, — нет Бога или есть Он? Ответили им существа, на солнце белом пребывающие и многое познавшие, что они знают, что Бог существует, не существуя, но как передать свое знание о Нем спрашивающим, не знают они. А когда не захотели поверить люди солнца зеленого, что многопознавшие не могут передать людям знания своего, они ответили: «Попробуйте передать рыбам ваши математические знания. Не можете? Так и мы не можем передать вам знания нашего, но если хотите, попросите сойти к вам одного из Эонов могучих, и Он, если придет к вам, сумеет передать вам знание свое о том, что существует Великий Бог».

На всех солнцах, разными огнями горящих, послышалась проповедь Эона сошедшего. Все видели и слышали Его на солнце, зеленым огнем сверкающем. Он ходил по солнцу этому и одиннадцать учеников шли за Ним. Когда Он шел, не оставляли следов стопы ног Его. Все видели, как Он ел и пил вместе с другими, но после трапезы нетронутыми оставались предложенные Ему питье и еда. Не портились ни одежда, ни обувь Его, ни пыль, ни грязь не приставали к ним. Он ходил по солнцу, зеленым огнем сверкающему, и одновременно на всех солнцах, холодными разноцветными огнями сверкающих, ходил Он же и с Ним ходили другие ученики Его. Везде, на всех солнцах тождественен был Он с Эоном, ходящим по солнцу, зеленым огнем сверкающему. Он учил обитателей солнца, зеленым огнем сверкающего, добру и милосердию.

Он говорил: «Только тогда познаете все вы, что существует Бог Великий, когда злое начало перестанет затёмнять разум ваш, когда добро и милосердие постоянно будут освещать деяния ваши. Только тогда познаете вы, что существует Бог Великий, когда всех будете жалеть не меньше, чем себя. Я не учу вас ломать жизнь вашу: бессмысленно голодать, когда можно быть сытым, отказываться от семьи, когда можно иметь её, мучить себя, когда можно жить без мучений. Какими сотворил вас Бог в мысли своей, такими и будьте. Одному только учу я вас: не причиняйте никому зла, не причиняйте никому страданий. Еще скажу вам: не ищите Бога в мире, материей насыщенном, ибо нет ничего общего между Ним и творением Его (как у людей нет ничего общего между ними и их изделиями материальными, если не говорить о том, что эти изделия сотворены людьми). Чем совершеннее будете вы, тем ближе будете вы к познанию Бога; чем ближе вы будете к Нему, тем совершеннее станете и тем понятнее будет Он для вас. А если вы немилосердны и злы будете, то забудете, что Бог есть, и вам смешны будут указания людей на то, что Он — сущий. Если вы хоть на одну линию от пути добра отойдете, вы потеряете Бога, будете верить, что нет Его. А полное познание о Боге вы получите только тогда, когда вся жизнь ваша сплошным добрым подвигом будет. Еще скажу вам: можно на перекрестках кричать, что нет Бога, и все же, не сознавая этого, глубоко веровать в Него, зная, что Он — сущий. Ибо отвергается добрыми людьми не Бог, непостижимый в материальных аспектах, а почти всегда неверное представление о Боге этом. А этих несчастных — солнца чёрного обитателей, всем сердцем своим, всей душой вашей и всем духом вашим жалеть надо, ибо трагична их участь, если они не раскаются. Чем дольше пребудут они в нераскаянии, тем тяжелее участь их. Поэтому, чем больше зла они делают, тем большего сожаления достойны».

Так учил на солнцах Эон призрачный, и в мирах высоких учил Он спокойствию, отрешению от безнадежных поисков Бога, существам этих миров подобного, схождению в миры низшие для их скорейшего подъема. Еще многому учил Он — тому, о чем два раза в столетие говорится.

Узнали обитатели солнца чёрного, на землю сошедшие, от учеников своих, среди людей собранных, об учении Эона и решили казнить Его смертью, ибо не знали они, что Он не имеет тела материального, и даже призрак Его они могут схватить только тогда, когда пожелает Он сам. Схватили они Его призрак, распяли, и увидели что на кресте никого и ничего не было. Ужаснулись обитатели солнца чёрного, и холод страха сжал сердца людей, им служащих. А на третий день после распятия все люди почувствовали, что Эон своим веянием вошел в сердца их, и обитатели всех солнц разноцветных, с которых тоже исчез призрак Эона, почувствовали, что Он в них находится. Но не вошел Он в души обитателей солнца чёрного; те из них, которые на солнце огня зеленого были, жили там, по-прежнему руководимые своими дикими инстинктами. Были бессильны в борьбе со злом, ими содеянном, люди солнца зеленого. Узнали об этом сущие на солнцах, разноцветными огнями горящих, и появились на солнце зеленом. Взяли они оттуда обитателей солнца чёрного и, отнеся их в их обитель, окружили обитатели солнца, синим огнем блистающего, солнце чёрное, закрыв выход его обитателям.

Тогда почувствовали жалость существа, на солнцах разноцветных обитающие, и начали просить Эона, в их душах сущего, помочь обитателям солнца чёрного. Эон присоединил свою мольбу к молитвам существ, на солнцах разноцветных живущих, и все живущие почувствовали веяние сфер высоких. И тогда солнце огня чёрного поплыло к солнцу белому, а солнце белое — на место солнца чёрного, и солнце огня чёрного заняло место солнца огня белого, и наоборот. Когда совершилось перемещение это, изменились бывшие обитатели солнца чёрного, и солнце это засияло огнем, разными цветами переливающимся. Стали обитатели солнца чёрного добрейшими из добрых и сострадательнейшими из сострадательных, и стали они умолять обитателей солнца синего не сражаться с силами тёмными, на бесконечность двенадцати солнц нападающими, а убеждать их силой Эона Высокого, в них сущего, обещая прийти к ним на помощь. Удивились обитатели солнц разноцветных, почему обитатели солнца чёрного сошествия Эона Высокого удостоились. Но услышали они старую истину, что все равны перед Несравнимым; что для Него равны и первые и последние, и что для последних больше жалости к благодати надо.

Узнали они и то, что раз в каждые десять дней горько плакали обитатели солнца разноцветного. Обитатели солнца синего переселились в другие бесконечности и вели бои беспощадные с силами тёмными. А бесконечность двенадцати солнц сияющих со страхом обходили силы тёмные, не рискуя приблизиться к ней, едва только замечали её сиянье несказанное.

 

117 Спор

[Я затянулся опием, а за десять минут до этого проглотил полную ложку гашиша. Я не сплю, но как странно все то, что я вижу]

Это не тишина. Это — молчание. Нет ничего — ни тьмы, ни света. Нет и сумрака. Нет пространства, то есть нет ни длины, ни ширины, но всюду царит глубина. Она образовалась, когда отодвинулся Великий. Ничего не было вначале, кроме глубины…

В глубину пустот прибыл тот, кого Элоимом называют. От Него изошла творческая сила. Он сказал свое Слово, и в глубине, где ничего не было, появились в полном смешении, в Хаосе, все начала того, что есть в глубине и что будет. Отделил Он свет от тьмы хаоса, и уплотнившаяся тьма стала холодному льду подобной, но свет пронизывал и уничтожал её, а если он закрывался чем-либо, тьма снова побеждала. Началось движение везде, где свет сиял, а там, где сиял свет, появились пар, вода и прежде их движение, ибо неравномерность нагревания ветер породили.

Снова прозвучало Слово Элоима, и в водном начале появились живые существа, появились они в свете чистом и в свете, с мраком смешавшимся, появились они во мраке и в абсолютной мгле. Я смотрел на них, и все они прекрасны были, все они сияли светом или мглой, и чуждо было зло и безобразие всему тому, что Элоимом создано было. Высоко-высоко поднялся свет чистый, и в нем я увидел чистейших из сущих, а перед ними и за ними стражи могучие стояли. Неисчислимы были разнообразные живые существа, и каждый в своем роде прекрасен был. Всем им была дана свободная воля существовать так, как они сами хотят.

Прошли миллиарды тысячелетий и одно из существ обидело другого… Я вижу: многое множество обидчиков опустилось в низы и там своеобразной странной жизнью жили. Как все странно! Какие странные, прекрасные в верхах, ужасные в низах существа.

Я вижу, что волнуются Стражи Порогов, стражи, всюду свои посты выставившие и в верха пропускающие только тех, кто достоин подъема такого. Они собрали совет и обсуждают, надо ли исполнить просьбу тех, кто не свершив того, что должен был свершить в своем мире, требует подъема вверх. Сильно протестуют некоторые из них, заявляя, что неразумным является такое требование, потому что омрачатся верха с низов прибывшими, потому что сами они, в верха поднявшиеся, не выдержат новой жизни, потому что такой подъем причинит горе и страдание в верха поднявшимся. Говорят другие, что несвоевременно в верха поднявшись превратятся существа миров низших в насекомых и зверей миров высоких, то есть в таком отношении к высоким существам будут, в каком насекомые к людям находятся.

Отвечают другие Стражи Порогов, и я слышу их голоса, могучему грому подобные: «Мы позовем к ним на помощь духов Света чистейшего, и они, благостные, помогут людям перенести общение с высшими». Говорят третьи: «Они хотят таковыми подняться, каковыми ныне пребывают. Это их дело. Таково их решение. С какой стати мешать им? А не мешать — это и значит помочь». Говорят другие: «Мы можем стать из единиц множеством. Мы примем вид людей и, поскольку можем, окажем людям поддержку». — «Как! Нам, мощным, принизиться до образа и подобия человеческого?» — «Отчего бы, нет? Ведь принимали этот образ светлейшие из светлых!» Подходят к Стражам Порогов Димурги-гиганты, и я слышу их голоса: «Мы думаем, что вы ошибаетесь, так как нельзя в светлые обители непросветленных вводить. Мы не допустим этого». — «Вы хотите силой помешать нам?» — «О, нет! Мы просто встанем стеной между миром людей и высшими мирами и пропустим в верха только тех, кому надлежит подняться». — «Мы думаем, что подняться надлежит всякому, кто желает подняться». — «Мы не думаем так: пропустим только тех, кто достойны войти в космос высший». — «Никто не дал вам права такого суда и решения. Отойдите, или мириады мирн нас появятся. И мы отодвинем вас, раздвинем ряды ваши, создадим в них коридоры, в верха ведущие». — «Если так, то — борьба. Готовьтесь к ней!»

Бесконечными рядами встали друг против друга сверх-гиганты. Еще немного мгновений и начнется борьба… Появились между рядами Димиургов и Стражей Порогов воплотившиеся эманации Эона Мудрости, и слышат голос его к битве готовые: «Все рухнет. Все разрушится. Ничего, кроме мелкой пыли космической не останется от космоса солнц разноцветных. Придут в смятение и космосы смежные, и снова Хаос воцарится. Этого ли вы хотите? Но вы сами должны ваш спор решить — не борьбой, а провидя будущее. Смотрите, кто и на чью сторону встанет, и тогда судите».

Смотрят Димиурги и Стражи Порогов и видят: готовятся к битве гигантской тёмные Арлеги и духов Бешенства собрали вокруг себя. Зовут они духов Безумия и страшными ударами заставляют их встать в ряды для того, чтобы на врагов броситься. А с другой стороны собираются силы Светлых… Смотрят и видят Димиурги и Стражи Порогов, что выше их стали ростом тёмные Арлеги. Посмотрели они на Светлых и видят, что все светлее, все ослепительнее становится блеск, от них исходящий, и опустили очи свои смотрящие. На чью сторону станут те и другие?

Видят к битве готовые, что Тёмные становятся передовым отрядом перед воинством Димиургов, а сияющие — перед Стражами Порогов, передовые отряды того и другого воинства образуя. Видят они, что во главе Тёмных мощный, более тёмный, чем мгла, дух Зла встал, грозя светлому воинству, а перед Светлыми появился кто-то, к ним руки простирая, умоляя их отказаться от боя. Увидели Стражи Порогов воинов новых, и мирны этих Стражей в немногих исполинов обратились, а Димиурги оставили места свои и крикнули Стражам: «Вы правы, пропустите в верха рвущихся, а те, кто подъема недостойны, не захотят его и в низах останутся».

Исчезли и Стражи Порогов, и Димиурги. Воинства Арлегов стоят одно против другого и понимают, что нет более тех, к кому спешили они на помощь. Повернулись светлые и исчезли. Медленно отошло и воинство тёмное. Мощный дух Зла лицом к лицу остался перед тем, кто к светлым Арлегам руки свои простирал. Приблизился Блистающий светом нездешним к Мощному и обе руки протянул ему. Вздрогнул мощный дух Зла, но крепко сжал руки протянутые и засиял светом-блеском несказанным. Взявшись за руки, понеслись оба духа к тому, кого Элоимом называют. А там, где стояли два воинства, появилось множество огоньков кровавых разных величин и яркости. Они слились в огромный пожар, страшным огнем горевший. А по обеим сторонам пожара этого, появились два воинства светлых и тёмных, но к тому времени просветлевших Арлегов. Начали бросать те и другие Арлеги розы светящиеся в пожар страшный… Прилетели Неведомые и вылили пурпурное вино из блестящих чаш своих на огонь страшный. Потух огонь. Рука об руку поднялись все Арлеги в обители свои и увидели, что перед ними открылась широкая дорога в высоты великие.

 

118 В лабиринте

На третий день моего прибытия в страну Кеми, я с двумя проводниками из высшей школы верховных жрецов отправился к верхнему лабиринту. После долгого и трудного путешествия нас встретили стражи лабиринта и, проверив наши полномочия, проводили нас к замаскированному в скалах ходу. Здесь снова проверили полномочия наши. Долго шли мы в глубокой темноте, углубляясь все ниже и ниже, хотя иногда путь резко поднимался кверху. Впереди меня шел кто-то, кто держал меня за шнур, привязанный к моему поясу, а я держался за шнурок, привязанный к его поясу и позади меня тоже шел человек, также двумя шнурами связанный со мной… Не знаю, сколько шло нас в одной цепи. Мы долго шли в глубокой тьме и постоянно, чуть ли не через каждые пятьсот шагов, поворачивали то вправо, то влево. Наконец мы очутились в небольшом зале, освещенном разноцветными лампами. Отвязав шнуры от наших поясов, проводники предложили нам войти в широкий коридор, пройдя который мы вошли в гигантскую подземную залу. Посредине её протекал широкий поток, через который были переброшены в разных местах мостики. В этой пещере, на пространстве, могущем поместить небольшой город, мы увидели множество народа, то ходящего, то сидящего на скамьях около разноцветными огнями горящих костров.

При самом входе, шагах в двадцати от него, лежал сказочно ужасный зверь, напоминающий дракона, а против него стоял другой страшный зверь. Рядом со мной и моим товарищем шли проводники, и один из них, видя, что я взялся за обоюдоострый меч сказал: «Напрасно беспокоишься — это чучела до потопа живших животных». Я смутился, но чучела были сделаны поразительно хорошо. Мы прошли мимо них, и к нам подошли две женщины.

Первая из них сказала: «Чужеземец! Очевидно у тебя одни предки с теми, кто живут здесь. Иначе ты не пришел бы сюда. Ты ищешь ответа на интересующие тебя вопросы. Величайшая мудрость в том, чтобы достойным и умным образом прожить свою жизнь здесь на земле. Для этого достаточно руководствоваться древними правилами мудрецов: будь справедлив, но не думай, что справедливость в том, что человек отвечает за зло злом. Только тогда ты будешь справедливым, когда никому зла не сделаешь и за зло, тебе причиненное, добром воздашь и будешь стремиться к тому, чтобы не было смысла зло делать».

Вторая женщина произнесла: «Немногое прибавлю: не делай зла, зло делающему, но умей поставить его в такие условия, при которых он не захочет делать зло».

Я ответил им: «Благодарю вас за советы мудрые. Но скажите, правда ли, что я сотворен по образу и подобию Божьему? Неужели у Бога такое же тело, как у меня?»

Первая женщина: «Откуда узнал ты, что ты сотворен по образу и подобию Бога?»

Я: «Здесь, в Египте, во время нашествия пастухов или, может быть, до этого нашествия, жил человек, усыновленный дочерью главного правителя. Он подслушал разговор верховных жрецов и передал этот разговор, а в нем говорилось, что по образу и подобию Бога сотворены люди. Человек этот рассказал о слышанном людям своего племени, прибывшим с юго-востока, и египтянам. С тех пор повсюду богов изображают в виде людей или в виде людей с головами животных, или просто в виде животных, ибо в чем разница между людьми и животными?»

Вторая женщина: «Повтори свой вопрос у первого костра».

Я подошел к собравшимся у первого костра. Там, то отходя от костра, то приближаясь к нему, находились, одетые в белые одежды юноши и девы с крыльями за плечами. Я повторил свой вопрос и один из юношей ответил мне:

«Ошибаются, слушая, но не слыша, воспринимая и не понимая, те, кто думают, что Бог подобен человеку в том смысле, что у Него такие же руки и ноги и такое тело. Подойди к следующему костру. Там знают, как надо ответить тебе, ибо мне ясно: ты не читаешь мысли моей».

Я подошел ко второму костру и увидел возле него каких-то гигантов. Когда они отходили от костра, то небольшими казались, а когда возвращались, то снова вырастали в гигантов. Я повторил свой вопрос и услышал в ответ:

Гигант: «Люди сотворены по образу и подобию Божию, но это не значит, что у Бога имеются руки и ноги и тело, как у человека. Это значит только, что не твое тело, но твоя душа по образу и подобию Бога сотворена».

Я: «Я смутно понимаю сказанное. Поясни мне».

Гигант: «Охотно. Но ты немногое слышишь из слов моих. Спроси лучше у тех, кто у дальних костров пребывает».

Я подошел к следующему костру. Около него стояли всадники, держащие коней за гривы их. Я спросил их, как душа может быть создана по образу и подобию Бога, и услышал ответ одного из всадников:

«К чему тебе знать это? Мы не интересуемся тем, о чем ты спрашиваешь. Борись со злом. Делай добро. Больше ничего не надо, пока ты в аспекте своем!»

Я прошел дальше и увидел суровых мужей и прекрасных женщин, одетых в розовые и голубые одежды, около костров голубого пламени собравшихся. Прежде, чем я открыл рот для того, чтобы повторить свой вопрос, я услышал ответ на него от носящего розовую одежду:

«Знай: Бог Великий — Сущий, хотя для тебя Он и He-Сущий, ибо твоими чувствами ты не можешь воспринять Его. У тебя нет тех чувств, которыми ты воспринять Его можешь, как у слепого нет чувства зрения для восприятия красок и далеких очертаний, как у глухого нет слуха для восприятия слов и звуков. Но существуют краски, хотя слепой не видит их, существуют звуки, хотя глухой не слышит их. Ты, точнее, твоя душа сотворена по образу и подобию Бога потому, что хотя она и существует, не может быть воспринята твоими немногими чувствами, поэтому для чувств твоих она не сущая, её нет. Итак она — сущая и одновременно не сущая, так как не воспринимается тобой! Понял?»

Я: «Да! Но, мне кажется, нужны пояснения».

Одетый в голубую одежду: «Только потому не-сущим можно назвать Бога и Его отражения, Его отблеск — душу, что они не воспринимаются нашими немногими чувствами. Но они сущие, раз мы говорим о них независимо от нашего восприятия. Конечно, нельзя назвать Бога душой или смешивать душу с Богом. Ты не смешаешь с человеком его отражение в серебряном полированном щите. Глаз твой видит тождественным тебе твое отражение в полированном серебре, но это отражение не мыслит и не радуется, не страдает, не живет, как ты живешь. Оно — ноль по сравнению с тобой. Так и душа твоя — ноль по сравнению с Богом. Аналогия между сущим и не-сущим Богом и сущей и несущей душой не позволяет смешивать Бога и душу, как нельзя сравнивать солнце с куском гниющего, хотя и светящегося дерева. Я кончаю: не ищи души в разрезе четырех измерений, не ищи её в разрезе тех чувств, которые ты имеешь».

Я понял, что искажена была древняя мудрость, хранимая одно время в Египте, искажена тем, кто был усыновлен дочерью фараона. Я понял, что значит, когда говорят, что человек сотворен по образу и подобию Божию, и мне хотелось узнать нечто, давно меня занимавшее: что такое нирвана, о которой, как о «ничто» и, вместе с тем, как о цели говорили мне мудрецы моей родины. Я шел, задумавшись, и остановился перед костром, белое пламя которого высоко поднималось кверху. Вокруг костра сидели немолодые уже люди. Они сидели в креслах и некоторые из них читали какие-то книги, а другие тихо разговаривали. Недалеко от них виднелся яркий, ослепительный свет и там мелькали какие-то люди… Прежде, чем я задал вопрос, я получил ответ. Один из разговаривавших посмотрел на меня и сказал:

«Нирвана не есть ничто, она более чем населена, она полна в ней живущими и в ней сущими. Но для тебя нирвана — ничто, ибо при наличности своих чувств и измерений ты ничего не можешь почувствовать в ней. Но для тех, у которых более чувств, чем у тебя (как у тебя более, чем у глухонемого) — для тех полна сущими и сущим нирвана. Для тебя нирвана — мир ангелов, которых ты не можешь воспринять. И все другие, не воспринимаемые твоими чувствами миры духов высоких для тебя — нирвана, а твой мир — нирвана для тех, чувства которых отрицательными сущностями являются».

Так отраженный свет познания озарил меня там.

 

119 О духах, изображенных в восьмом зале лабиринта (ноэссы и альдонарцы)

Чрезвычайно далеко от нас в далях несказанных лежит космос, населенный ноэссами. Для духов этих нет пространства в том смысле, что миллиарды мирн верст они могут пролететь с быстротою мысли, то есть менее, чем в одну секунду. Для ноэсс нет времени в том смысле, что одинаково ярко и отчетливо видят они, когда хотят, прошлое и настоящее. До некоторой степени прозревают они и будущее, во всяком случае, в тысячи тысяч раз яснее, чем люди земли. Число чувств, которые присущи каждому из этих существ, превышает 81 трильон. Трудно сказать, каковы эти существа по внешнему виду. Если бы мы, люди, смотрели на них, то мы видели бы центральный небольшой столб многоцветного пламени и расходящиеся от него, все выше и выше поднимающиеся яркие, яркость центрального столба превышающие, лучи. Это было бы только одно из лучеиспусканий мозга этого существа, но многие лучеиспускания его мозга не могут быть видимы нами. Не может быть видимо и тело его. Но если бы зорче были очи наши, мы видели бы ноэсса в виде прекрасного человека с большими крыльями за плечами и с сиянием странным, около его тела сущим.

Перенеслась мирна ноэссов через тысячи бесконечностей и около одной из них остановилась. Перед ними простиралась бесконечность, вся наполненная серебристым, отчасти ртуть земли напоминающим веществом. В этом безграничном океане живут многочисленные существа, то находясь на поверхности, серебряным светом сверкающей, то поднимаясь над ней, то погружаясь в вещество серебристое. И всюду, где бы ни находились существа, эту бесконечность населяющие, всюду воздвигали они для себя великолепные жилища, за стены которых не проникала серебристая материя бесконечности далекой.

Интересовались ноэссы (ибо все хотели познать), как живут и чем живут, верят или не верят в Бога Высокого и в Бога Великого жители бесконечности серебристой, Альдонар называемой. Чрезвычайно заинтересовали альдонарцы ноэссов: вначале не могли ноэссы понять, кто находится перед ними. Они видели перед собой то существа, имеющие длину, ширину и во времени изменяющиеся, то, через небольшой промежуток времени, эти существа, которым надоело быть теням подобными, становились существами на людей похожими, имея длину, ширину, глубину и находясь во власти времени, а немного позднее каждый из них имел уже 256 чувств и измерения его непонятными для людей были, а затем альдонарец шестнадцать чувств имел и через некоторое время обладал по желанию 81 трильоном чувств, и даже еще большим числом чувств и измерений обладал он. Бывало и так, что в каком либо месте исчезали существа, какими-либо чувствами, кроме слуха, воспринимаемые. Слышны были звуки, невероятно разнообразные, слышны были мелодии разные, но ничего не воспринимали ноэссы кроме звуков, и, казалось, что одни звуки разнообразные только и существовали на участке бесконечности серебристой, на который смотрели ноэссы.

Для ноэссов странным казалось, что альдонарец, принявший любую из форм, как известных, так и неизвестных ноэссам, сохранял во всех этих формах понятия, всем формам присущие. Являясь в форме звука или в форме цветной или бесцветно-тёмной тени, он и в более высоких формах мог передавать другим духам свои мысли и мог воспринимать мысли самих ноэссов.

Видели ноэссы на Альдонаре совсем особые существа, которые не превращались в существ, только что описанных. Они видели существа, все тело которых из огня состояло, из огня превращавшего в дым и пепел все то, к чему тело это прикасалось. Явно жили эти существа огненные, изменяясь под влиянием среды и изменяя последнюю. Они жили, думали и чувствовали и, в отличие от других населявших названную бесконечность серебристую, умирали, но после смерти продолжали существовать за пределами бесконечности названной, лишившись некоторых своих свойств и приобретая свойства новые. Умирая, они покидали Альдонар, но долго видели их ноэссы куда-то быстро, как свет, несшимися, приникавшими через все преграды все далее и далее от бесконечности Альдонар в тёмное Ничто. Видели наиболее зоркие ноэссы, как они останавливались в других бесконечностях, блистая в них своим огненным телом.

Видели ноэссы и таких жителей бесконечности Альдонар, от которых веяло страшным холодом, температура тел которых была холоднее абсолютного нуля, и существа эти, медленно двигающиеся, жили своей жизнью, не выходя за пределы своей области и никого не допуская в страну свою в виде, доступном их восприятию… Много и других существ видели ноэссы в бесконечности серебристой и непосредственно (или через других, им подобных, но постоянных жителей бесконечности сверкающей) задавали вопросы свои и получали нужные им ответы.

«Вы верите в Бога?» — спрашивали ноэссы. — «Кого или что или какое понятие подразумеваете вы, когда говорите слово Бог? Все существующие представляют Его по своему образу и подобию. Те, кто очень не умны, представляют Его в таком же теле, какое сами имеют, или в теле какого-либо другого существа. Более умные представляют Его в виде идеи или как-нибудь иначе, приспособляют Бога к своим понятиям. Но Он непостижим и, сказав о Нем все, что можно сказать, мы почти ничего не скажем о Нем, и все, что скажем, на каком бы языке ни была о Нем речь, говорит только о том, что Он непостижим, и мы только стараемся выяснить Его непостижимость, давая Ему объяснения или определения. Даже тогда, когда мы говорим, что наше внутреннее „я“ является Его слабым отражением, мы даем неверное определение Ему. Вы понимаете, что отражение человека в зеркале дает только слабое понятие о нем: мы видим часть нашего тела. Но это видение — не мы, — оно не думает, не чувствует, совершенно лишено духовной или душевной жизни. Так и наша душа только отдаленным образом и подобием Его является».

И еще что-то говорили альдонарцы, но я не смогу передать их слов и мыслей, ибо не понял их… Не понимали и ноэссы того, что говорили им существа, как бы из света чистого сотканные… Настойчиво стараются ноэссы понять, ими не понятое, но остаются вне их понимания все определения Его, даваемые Ему альдонарцами. С грустью говорят ноэссы: «Не дано нам постигнуть Его сущности, и в этом горе наше. Жаждой познания горим мы, и она ненасытима, когда мы о Нем мыслим. Скажите вы, нам подобные, знаете ли вы, что лежит выше космосов, которыми полна наша бесконечность?»

«За вашей и нашей бесконечностью, безгранично выше их, а, может быть, и там же, где ваша и наша бесконечность, но нами неощутимая лежит бесконечность бесконечностей, населенная теми сверх-сверх-духами, кого мы Орами называем». — «Вы можете дать нам понять, кто эти сверх-сверх-духи?» — Не знаем. Люди, например, не понимают, как из малого простого по своему строению и составу семячка вырастает гигантское дерево. Не понимают люди, как это в маленьком семячке таятся корни, ствол, ветви, листья, цветы и плоды и многое другое. Еще менее понимаем мы Оров. Немногое можем мы сказать о них: бесконечность бесконечностей занимают они своими обителями. Эти обители, хотя бы они частью своей и здесь, где мы есть, находились, лежат за тем океаном и за тем морем сверкающим, где Элоимы пребывают. Но поймите: гигантами являются Оры, и всю нашу бесконечность может легко покрыть рука Ора. Эти сверх-сверх-духи имеют образы, быстро меняющиеся: нельзя узнать Ора, расставшись с ним на какую-либо мирну лет, и через этот и даже более короткий промежуток времени совсем иным образ Ора оказывается. Когда встречаются два Ора, они сразу передают тому, на кого смотрят, все свои громадные, необъятные для нас знания всего, что творится в верхах и в низах, хотя бы в самых глубоких. Все свои знания мгновенно передает встретившийся с себе подобным Ор, и не умаляются от этого знания его. Когда Ор чувствует, что ему трудно усвоить мирны полученных им при встречах знаний, он удаляется на время от себе подобных и возвращается, усвоив все полученное при встречах. Иногда Оры появляются в других бесконечностях, принимая вид существ, населяющих эти бесконечности… Для чего это они делают — мы не знаем, только догадываемся. Когда они возвращаются в свои обители и передают обо всем, что узнали об этих бесконечностях и об их обитателях, тогда сильно и грозно шумит бесконечность Оров.

Имеют ли понятие Оры о Великом Боге? Как они представляют Его? На такой вопрос Оры отвечали нам притчей: «Спросили раз двухмерные, в отдаленной бесконечности живущие, о каком-то сущем и получили ответ от трехмерных: „Существо, о котором вы спрашиваете, это нечто круглое и разных цветов бывает, нечто немного блестящее, чрезвычайно тонкое и длинное, тоже разных цветов“. Ничего не поняли двухмерные из объяснения трехмерных, а последние говорили: „Как они не понимают: ясно, что мы говорим о человеке, о том, что является его отличительными признаками — о его глазах и его волосах“. Слушайте же: если кто-либо даст вам определение Великого, оно в мирну раз менее точным будет, чем определение, данное трехмерными человеку».

«Но все-таки, — говорят ноэссы, — дайте нам хотя бы столь же отдаленное представление о Нем!»

«Хорошо, слушайте… Итак, Он — не определим. Даже то ничтожное, что мы говорим о Нем, то, нами сказанное, что вы слышали и услышали, едва ли одну мирн-миллиардную часть Его сущности определяет. Конечно, мы не можем судить о Нем по тому веянию, которое от Него до нас долетает. Мы не можем судить о Нем по нашей жизни. Только ничтожнейшая часть Его жизнедеятельности к нам относится, к тем бесконечностям, которые нами и Орами воспринимаются как сущие. Но за всем тем, что мы постигаем, лежит та область Великого, которую мы не можем постигнуть, о которой мы знаем только то, что она есть, хотя, конечно, не является она для нас сущей. Эта квази-жизнь Его лежит за пределами наших космосов, и мы не можем знать о ней что-либо. Разве одно можно сказать: бесконечно, безгранично разнообразна она, с нашей точки зрения, абсолютно непостижимая. Только одно знаем мы: было бы нелепым тщеславием полагать, что только в наших бесконечностях проявляется жизнь Бога Великого. Мы слышали, что за пределами наших бесконечностей имеется сверх-бесконечность, в которой эманации, от Него исходящие, волей Его в квази-духов превращаются и, встречаясь с Ничто, квази-материю создают. Но далее лежит Сигэ, то есть, молчание».

«Один из нас сошел на землю, людьми населенную, — говорят ноэссы, — и показалось ему, что каждый человек подобием Димиурга является. Не можете ли что-либо сказать нам по этому поводу?»

«Люди живут внутри Димиургов; они видят потоки крови Димиурга, насыщенные атомами и ионами, вокруг этих атомов вращающимися. Ионы тела Димиурга — это земли, вокруг звезд-солнц, атомов Димиурга вращающиеся. Конечно, люди, на этих ионах живущие, не могут увидеть Димиурга. Они не вне его, а в нем… Но не в этом дело. Дело в том, что каждый человек — Димиург в миниатюре. В его теле тоже мчатся потоки крови, полные атомов и ионов, около них вращающихся. Атомы тела человеческого — это солнца, а ионы — это земли, и на них живут многочисленные разнообразные существа, из которых такие имеются, которые людей превосходят своей психикой. Человек для них Димиург, но они только звезды и планеты, несущиеся в крови этого человека (для них Димиурга) видят. Живут на планетах-ионах существа и не могут всецело познать Димиурга-человека. Они (правда, не все) сознают, что Бог существует, думая, что этот Бог вне Димиурга существует. Для них Бог — душа, около человека сущая, а об Элоиме они ничего (или почти ничего) не знают… Они, как и люди, понимают, что бездна — вверху, бездна — внизу, ибо думают, что и в них, на ионах живущих, мирны существ обитают».

Говорят ноэссы альдонарцам: «Мы понимаем ныне, что значит выражение „микрокосмосы“ и „макрокосмосы“».

 

120 Космос чисел

Прекрасные дамы, смелые кавалеры. Мой дед рассказывал мне нечто, им слышанное в молодости от своего прадеда, а он слышал от своего деда. Не знаю, заинтересует ли вас мой рассказ, но, по вами же установленным правилам, я не могу отказаться от обязанности рассказчика. Итак, я начинаю.

Один из знакомых моего пра-пра-пра-прадеда был большой грешник: он предал злым правителям своих друзей, вместе с которыми составил заговор с целью освободить ограбленную и страдающую под игом деспотов Италию. Один из уцелевших заговорщиков ударил предателя кинжалом восточной стали, пробив надетую на нем кольчугу, и кинжал вонзился, на две линии не дойдя до сердца, в грудь негодяя. Покушавшийся на убийство бежал, а тяжко раненый был перенесен во дворец и на третий день показался умершим. Отдан был приказ не хоронить его, пока не появятся явные признаки разложения трупа, а так как они не появлялись в течение двенадцати дней, а на тринадцатый день, казавшийся умершим Джузеппе Ольдаветти проснулся — то он и не был похоронен. Он был принят правителем, для которого изменил своим товарищам, а через день после этого приема получил тридцать мешочков, в которых было по тридцать золотых монет, и приказ — немедленно выехать из Рима. Через тридцать лет он рассказал на исповеди свой сон, прося священника выбрать кого-либо из прихожан и рассказать ему сообщенное священнику на исповеди с тем, чтобы этот прихожанин рассказал слышанное своему сыну, а сын своему сыну и так далее, пока рассказ этот не будет услышан тем, кто будет носить на своей груди крест, и крестоносец будет иметь право рассказать эту историю другим крестоносцам… Я расскажу вам, что видел во сне Ольдаветти.

«После трехсуточной бессонницы я заснул, — рассказывал Ольдаветти, — и мне сразу приснился сон, что я толкаюсь среди толпы народа, но все с презрением отшатываются от меня, называя меня предателем, Иудой, негодяем и не хотят говорить со мною. Я хотел уйти из толпы, но она росла, и мне некуда было спрятаться от людей. Вдруг я увидел церковь, двери которой были открыты, и я быстро вошел в храм. В церкви было много народа, но она тотчас же опустела, едва я вошел в нее. Даже священник, бывший в исповедальне, вышел из нее и быстро прошел мимо меня, не обратив внимания на мою просьбу остановиться. Я, не думая, пошел к исповедальне и заметил, что она освещена внутри кроваво-красным светом, а дверь приотворена. Я вошел в исповедальню и увидел в ней кардинала, одетого в красное платье. Подойдя к нему, я склонил голову, ожидая благословения, но услышал голос: „Ты — Джузеппе Ольдаветти. Я не имею права отпустить тебе твой Иудин грех, хотя бы ты горько раскаивался в нем, чего, впрочем нет. Ты проклят и даже самоубийство не смоет грех с тебя, как не смыло его с Иуды“. А я сказал: „Неужели мое раскаяние в совершенном грехе не зачтется мне в наказание? Неужели Всепрощающий не простит мне Иудина греха?“ Ответил мне кардинал: „Что значит раскаяние твое? Попытайся добрыми делами и сознанием того, что ты плохо поступил, глубоким раскаянием в содеянном и рядом самопожертвований искупить твой грех, презреннее которого только грех подстрекательства к Иудину греху. Но помни: сколько причинил ты людям минут горя, столько минут горя и ты должен претерпеть, такого именно горя, как твои жертвы потерпели… И сколько смертей ты причинил людям, столько раз и ты умрешь насильственной смертью в других существованиях твоих. Таков закон чисел. Иди, не греши более, делай добро и знай: каждый раз, когда пожалеет тебя одна из жертв твоих, уменьшится срок тяжких мучений твоих, мучений, подобных тем, которые ты причинил“.

Я отошел от кардинала, а он не благословил меня. Придя домой, я долго думал о словах кардинала и у меня мелькнула мысль, что кардинал был, должно быть, другом кого-либо из мною выданных и казненных. Потом — что за бессмысленное выражение „закон чисел“, которым он грозил мне? Пробило двенадцать часов, я разделся, лег спать и тотчас заснул. Мне приснился странный сон: какие-то незнакомые три юноши подошли ко мне, и один из них сказал: „Смотри, на столе лежит Книга Чисел. Это — твоя книга“. Я увидел направо от себя высокий стол и на нем книгу. Я подошел и стал смотреть на нее. Она раскрылась, и на первой странице я увидел ряд чисел. А голос одного из юношей сказал мне: „Перед тобой числа твоей текущей жизни“. Я увидел ряд чисел, и этот ряд все увеличивался. Сравнительно редко появлялась цифра багрового цвета и тогда пропадал целый ряд цифр, за ней очутившихся… Но вот впереди ряда цифр появилась гигантская багровая, как кровь, странная цифра, все остальные цифры исчезли, и я увидел цифру ноль, занявшую всю страницу. Я перевернул её и на следующей странице увидел тот же ноль, а внизу, как бы часть цифры два. Я перелистал чуть ли не всю книгу, и всюду встречал кровавый ноль, а внизу страницы вырастали новые цифры. У меня устала рука перелистывать книгу, и я не знал: исчез ли ноль кровавый. Но знал одно: цифры не занимали такого длинного ряда, как в начале, и ни разу не появилась на странице книги цифра семь, которую мне почему-то хотелось увидеть. Всякий раз, когда я перелистывал страницу, в глаза мне бросался багровый ноль, и что-то вроде ужаса охватывало меня, болела голова, сжималось сердце, а около и внутри багрового ноля видел я мелькавшие лица, мною преданных друзей. И только тогда, когда раскрывалась рана моя и из раны моей начинала капать кровь, мне становилось немного легче. Я почему-то придавал большое значение тому, что не видел цифры семь, тому, что так мало было цифр при ноле кровавом, и спросил одного из юношей, что значит все, мною виденное, но он не ответил, а я проснулся на ложе своем и около моей постели стоял посланный всемилостивейшим правителем придворный.

Немного позднее, — продолжал свой рассказ Ольдаветти, — я покинул Город и поселился далеко от него в горной деревушке, в таверну которой я часто заходил. Но как-то раз, когда я в нее вошел, все посетители таверны вышли из общей залы, даже служанка, за прилавком остался один хозяин, неохотно подавший мне кружку вина и едва отвечавший на мои вопросы. Дверь таверны не раз отворялась: то один, то другой из её завсегдатаев заглядывал в комнату, но тотчас же, не сказавши ни слова и не поклонившись мне и хозяину, захлопывал дверь и быстро уходил. Я заподозрил неладное и спросил хозяина, что это значит? Хозяин ответил мне: „Всемилостивый синьор, все они боятся вас, так как узнали, что вы указали герцогу его заклятых врагов. Но мои посетители простые люди, они боятся чести пить за одним столом с другом герцога. Боюсь, что мне придется закрыть таверну“. Услышав его слова, я поспешно допил вино и пошел домой. Если я замечал кого-либо впереди меня, я ускорял шаги, желая заговорить с ним, но каждый раз, услышав, что я иду за ним, крестьянин входил в первую хижину и дверь за ним крепко запиралась, а я напрасно стучал в только что закрывшиеся двери. Я все понял и в ту же ночь ушел из селения. Но за мой, как на крыльях, летела молва о моем предательстве, и я нигде не находил человека, с кем мог бы переброситься словом… Во время моих переходов я натолкнулся на монастырь, все монахи которого были поражены проказой, и только привратник этого монастыря был здоров и доставлял монахам съестные припасы и все нужное, получая для этих покупок деньги у казначея, который жил вне монастыря. По прошествии некоторого времени, привратник, несмотря на все предосторожности, заболевал проказой и поступал в монастырь монахом, а казначей приискивал на его место нового привратника. В то время, когда я туда попал, казначей как раз приискивал нового привратника, и я предложил ему свои услуги, ибо чем же лучше прокаженного было мое положение? Все бежали от меня, все чурались меня хуже, чем прокаженного.

Я пробыл привратником монастыря прокаженных шесть лет и, несмотря на все, не заболел проказой. На седьмой год моего пребывания в монастыре я заболел горячкой. Многие видения пришлось увидеть мне в болезни, и эти видения были так ясны и точны, что ничем не отличались от явлений обычной жизни, но за короткое сравнительно время моего беспамятства я прожил столько, сколько мог бы прожить здоровый, живя тысячелетия. Страшно вспоминать о том, что я пережил за это время горячечного бреда (если только это было горячечным бредом!). Моя душа постоянно воплощалась в телах все новых и новых животных: я был то змеей, то львом; я жил то жабой, то обезьяной, я превращался то в мокрицу, которую пожирала курица, то в курицу, которую терзала лисица, я был то коршуном, терзавшим падаль, то маленькой рыбкой, проглатываемой громадной, чудовищной рыбой, в желудке которой я переживал ужасные муки… Тысячи других превращений испытал я, но даже когда я был в горячечном бреду моем маленькой инфузорией, которую скоро разрывали на части и поглощали инфузории большие, все равно всегда я помнил, что я был когда-то Джузеппе Ольдаветти — предатель…

Перед тем, как я проснулся, мой бред принял новый вид. Мне снилось, что я стал духом, подвластным Смерти, и она, ужасная, непреклонная, посылала меня убивать то одно, то другое существо, часто какую-либо былинку, попавшую в желудок травоядного. Я, превращенный во сне в духа Смерти покорного, убивал направо и налево всех тех, над которыми я видел искорку зеленого цвета. Убивая, я видел очами духа Смерти, что разлучал душу от тела, обычно здоровую душу от тела больного или изуродованного, а иногда, что было гораздо реже, больную душу от тела здорового. Но мне нельзя было разлучить здоровую душу со здоровым телом. И я видел, как отлетала душа от тела, но видел не очами животного или человека, ибо не воспринимается их зрением то начало, которое душой именуется. Я не видел воскресения, я видел не умирание, а постоянный переход душ из одного тела в другое. Мы видели и Смерть — Эгрегора всех нас, и тех ангелов Смерти, которые переносили души в высшие миры… Но нам надоела наша деятельность. Мы, духи Смерти, восстали против нашей повелительницы и, на час прекратив свою работу, собрались все вместе. Тесно прижавшись друг к другу, мы разместились в громадном шестиугольнике, и в центре его поместилась наш Эгрегор — Смерть, но не было на собрании ангелов смерти, хотя мы громко звали их на совещание. Громко кричали духи Смерти и не умны были их речи: „Бессмысленна производимая нами работа. Несмотря на все усилия, мы убиваем меньше существ, чем их родится. Надо сразу истребить все живые существа. Незачем делать в течение долгого времени то, что можно сразу сделать. Мы предлагаем: в течение одного часа — да умрут все живые существа. Третьей, девятой смертью, трехсотой смертью должны умереть ранее умершие. Мертвая материя тоже должна умереть: да не преобразилась бы она в живые существа. Люди, животные, рыбы, птицы, насекомые — да умрут они! Пусть все уничтожится. Если появится Ничто, то и оно должно быть уничтожено со всем тем, что таится в нем. Ничто тоже не должно существовать. Мы в далекую, абсолютную пустоту выбросим остатки всего ныне сущего и мыслимого“, — яростно ревели духи Смерти.

Спрашивает Смерть: „А что вы сделаете с выше сущими?“ „Пусть их убьют духи Смерти, выше нас сущие!“ — „Там нет духов Смерти, и я бессильна там. В высотах живущие сами переходят границу и понемногу сменяют свою одежду“. — „Итак, нас очень мало и мы не сильны?“ — „Да. Вы никогда не видели грозных Аранов? Они Ничто уничтожают, когда хотят. А с вами, раз вы броситесь все уничтожать, даже ангелы Смерти, проводники в другие обители, легко справятся“. — „Как жалко, что мы не можем выполнить план наш. В таком случае мы отказываемся работать: отныне мы перестанем отделять души и силы от материи. Ты, Смерть, ничего не имеешь против этого?“. Я слышал ответ Смерти: „Как хотите, я уйду на время“.

Я видел, как перестали умирать люди, животные, растения, камни и металлы. Но тотчас они и размножаться перестали. Перестали стареть. Духи Смерти стали думать, как перейти им в какие-либо иные миры. А я все время помнил, что я не только дух Смерти, но и Джузеппе Ольдаветти, предавший друзей своих.

Горячечный бред не покидал меня. Надоело жить, форм своих не меняя, душам, отблескам Великого. Тогда настало время Страшного Суда. Все души покинули тела, в которых пребывали. Покинул их на всех землях, покинули их на землях всех кругов концентрических. А материя живая, как когда-то мертвая, рассыпалась на ионы ионов и началась новая эволюция их. Беспредельные пространства заняли души, в верха несказанные подняться не могшие. Тогда решалась их судьба — решалось, куда могут идти они в зависимости от того, насколько сохранили или утратили они образ и подобие Несказанного».

Ольдаветти кончил свою исповедь и просил отпущения грехов, говоря, что нет для него покоя, так как постоянно тревожат его тени им преданных друзей. Священник, исповедовавший его, отпустил ему грех его, но когда попытался взять гостию, чтобы дать её Ольдаветти, почувствовал, что его рука не поднимается и не может взять Святые Дары. Он сказал об этом Ольдаветти и посоветовал ему отправиться в Палестину, сражаться за освобождение христиан из-под ига сарацин и за гроб Господень. Так и поступил Ольдаветти, и в одной из битв с сарацинами отличившийся безумной отвагой Ольдаветти был убит. Рыцари Храма подоспели на помощь отряду, в рядах которого сражался Ольдаветти и, разбив сарацин, увезли его тело в свой лагерь, однако в ту ночь никак не могли уснуть.

Каждый час часовые поднимали тревогу, поскольку не только они, но и все рыцари ясно слышали шум и гром какой-то великой битвы. А те, которым удавалось заснуть, видели во сне упорную битву воинов, одетых в белые сверкающие доспехи, с воинами, одетыми в доспехи чёрные. К утру спавшие увидели, что светлое воинство отступало, а воинство чёрное торжествовало и намеревалось захватить то, что осталось от Ольдаветти. Но досмотреть это сон никому не удалось. Рано утром на лагерь рыцарей напали полчища сарацин. Страшны и упорны были эти нападения, и рыцарям пришлось отступить. Но, отступая, вместе с телами павших рыцарей они унесли и тело Ольдаветти, которое было похоронено по христианскому обряду в святой земле Палестины.

Когда до рыцарей Храма дошел слух о том, кто был и что делал Ольдаветти, они не пожалели о своем поступке, говоря: «Из лап дьявола мы охотно вырвали бы даже Каина, даже Иуду, хотя не имели бы с ними отношений, если бы они воскресли». На могиле Ольдаветти был поставлен крест и на нем написано: «Здесь лежит великий грешник, который стал потом воином за справедливое дело. Рано или поздно, но ему простятся грехи его страшные, ибо нет пределов милосердию Божию». Этим кончается рассказ моего прапрадеда, который всегда просил своих слушателей, отходя ко сну, помолиться и за душу страшного грешника Джузеппе Ольдаветти.

 

121 О непознаваемом

В нашем роду с незапамятных времен из поколения в поколение передается одна рукопись. При этой рукописи имеется листочек, написанный так, как было написано так называемое Остромирово Евангелие. В нем сказано, что рукопись состояла из шести листков в последней своей переписке и из свитков в дальних копиях. А еще более старые её экземпляры содержались на папирусе, самые же древние выгравированы на золотых досках. Там были изображены созвездия южного неба, которые потом были перенесены на папирус, а еще позднее — на бумагу. Переписал эту рукопись и я.

Вначале был Непознаваемый, и только Он, ничего другого, что могло быть воспринято умом человеческим, не было. Одно только Непознаваемое было у Того, Кого многие Богом именуют, и Непознаваемый был Бог. Непознаваемый был везде и не было места, где бы Его не было. Как-то раз, мириады мирн мириадолетий тому назад, пожелал Непознаваемый сотворить нечто новое. Сразу во все стороны, по всем направлениям отодвинулся Он, и образовались бесконечности и бесконечно много было их. Хлынули в эти бесконечности лучи, от Непознаваемого исходящие, и тотчас же превратились в силу, то есть в Слово Его, ибо Сила Его заключена была в Слове, как воля человека в слове человеческом изливается и за словом человеческим дело следует. И наполнились бесконечности Словом Силы Его. Тогда населились эти бесконечности бесчисленным множеством духов бестелесных, и пребывали в этих бесконечностях квази-духи, и всякое общение имели они между собою. В них пребывала мысль вечно движущаяся, и они, квази-духи эти, как будто всецело мыслями были. В начале своего мирны лет продолжавшегося существования стремились они познать непознаваемое начало начал, а потом отказались от задачи непосильной, такой же непосильной, какой было бы стремление существ, сущих в выделенном дыхании человека, познать человека. Отказались квази-духи от попытки познать непознаваемое и решили заняться творчеством в бесконечностях, ими населенных. Из света нематериального, от Него изошедшего, попытались они создать светила огня квази-материального, попытались создать солнца, и порывом мощным мечты-мысли своей населили эти солнца творениями бесконечно разнообразными и переводили существ этих, когда считали это нужным сделать, с одного солнца блестящего на другое, более дивным и ярким огнем сияющее. Не знали пределов разнообразные мечты-мысли их. И огненные прообразы всех существ, когда-либо в космосах сущих — от ничтожнейших бактерий в бактериях живущих до духов, светлым духам подобных, создали они… И во всем, ими созданном, иные, чем ныне на землях сущие, ионы ионов были.

Бессмертными все эти существа были, ибо не знали квази-духи, что такое Смерть. Незаметно мелькали в этом мире, не знавшем времени и материи, сверх-мирны тысячелетий. Все, что могли изведать, изведали квази-духи и их творения и устали существовать. Долго думали некоторые из квази-духов, как пробудить в своих собратьях жажду жизни, и решил один из них, что для достижения этой цели имеется только одно средство: надо на мирны лет удалиться из космоса квази-духов и потом, возвратясь в него, учить, что под ликом квази-духа в космос сошел Непознаваемый по всемогуществу своему, любую форму принять могущий, и форму обычного сверх-духа принявший. Явившись среди сверх-духов, он стал учить их, говоря: «Вы обречены всегда оставаться здесь, вам не подняться до Великого Непостижимого, ибо вы большую ошибку сделали, создав многое множество творений, обитающих на вами же созданных солнцах. Они несовершенны даже по сравнению с вами, и они более, чем вы, утомлены жизнью, ибо слаба и тускла в них мысль сущая, ибо есть в них нечто сущее от того неведомого, что материей назвать можно. Создав солнца ваши, вы создали нечто на материю похожее, и материя солнц этих проникла в существа, вами созданные, и не из одного уже духа их тела созданы — в их имеется и квази-материя. Поэтому тоскуют они по лучшей, чисто духовной жизни; их тоска вас заражает и как утомление в вас сказывается. Одно остается вам сделать для того, чтобы прекрасной ваша жизнь стала: сделайте всех, вами сотворенных — вам подобными, с вами тождественными».

Скоро поняли квази-духи, что говорит с ними не Бог, принявший форму сверх-духа, а простой сверх-дух, но показалось им, что он говорит по воле Непознаваемого. Они послушались данного им совета, принялись за работу и через мирны лет выполнили её, прежде всего передав все знания свои и всю мощь свою светлым духам, а далее и всех сущих подняли они до себя; и тщательно отбрасывали все то, что хоть немного материю напоминало. Сошли с солнц, все на них обитавшие. А солнца сияли светом, в котором прослойки материи замечались, и решили квази-духи растворить свет солнц в свете несказанном, в свете высшем, а то, что к материи было близко, удалить из своего мира.

Развеяли они то, что чистым светом в солнцах было, а то, что к материи приближалось, хотя и сверкало оно, собрали в одно место и решили сначала, что оно в одной из бесконечностей находиться будет, но потом решили удалить из своих обителей квази-материю. Правда, некуда было деть её, но они думали, что для чего-то нужна она, так как иначе не было бы её. Одни из квази-духов думали превратить квази-материю в квази-духов, другие были уверены, что это невозможно, что создание квази-материи не было бесцельным, и что эта квази-материя нужна для чего-то. Как-то раз один из квази-духов стал утверждать, что что-то вроде веяния голоса нездешнего говорит ему, что Непознаваемый как бы отодвинулся от той бесконечности, где квази-материя пребывала, и что в те квази-пустоты, которые образовались таким образом, нужно бросить квази-материю. Так и было сделано.

Снова одни квази-духи, но их гораздо больше, во много тысяч раз больше, чем ранее. Ярче, чем прежде, стали отличаться друг от друга квази-духи. Прежде одна неудовлетворенная потребность была в них — познать Непостижимого, а ныне много неудовлетворенных потребностей явилось у них. В самом начале у одного из них появилось непреодолимое желание слиться с Непостижимым, а позднее у многих, если не у всех, появилось желание это. Этот сильный квази-дух решил заслужить желанное ему слияние с Непостижимым и решил для этого лететь за квази-материей, в бесконечную даль брошенной.

Он оставил свою обитель и полетел за квази-материей, от солнц отделенной и куда-то упавшей. Мирны мирн тысячелетий летел он за павшей куда-то квази-материей и видел, что она в материю обращалась, согреваемая трением частиц при падении своем. Но кто-то, быть может сам Непознаваемый, остановил её падение властным словом. Теперь перед квази-духом раскинулся гигантский хаос: квази-материя, становясь материей, бесконечно расширилась и заняла бесконечное число бесконечностей, хаосом наполненных. Послышалось властное слово, и увидел квази-дух, как отделился Свет от массы и сконцентрировался в бесчисленном количестве самых разнообразных скоплений, из которых некоторые занимали одну из бесконечностей целиком, другие занимали только часть какой-либо бесконечности, а иногда солнца эти были разбросаны по всей бесконечности или только в большей или в меньшей её части. Внимание квази-духа остановилось на одной бесконечности: он увидел на далеком расстоянии от солнечных вселенных, в низах, вселенные сумрачные всевозможных оттенков и вселенные, которые казались ему полными и даже переполненными мраком. А много выше увидел он много светлых, одна над другой расположенных вселенных, для кого-то приготовленных обителей. Чем выше, тем светлее были вселенные. Около каждой вселенной в той же плоскости находились такие же или почти такие же вселенные, как бы по концентрическим кругам расположенные, и таких вселенных было много больше, чем вселенных, как бы ступени лестницы образующих, и вокруг этой лестницы они расположены были тоже лестницами. Видел он реку светлую, реку сверкающую, с верхов несказанных текущую, и все тусклее становилась она, ниспадая в низы. Видел он спираль, как бы из громадных квази-зеркал состоящую и в верха высокие идущую. А в верхах сверкал океан разными огнями и море блестящее. Бросил квази-дух душевное и духовное начало в океан и в обители приготовленные и встал над космосом создавшимся. А выше все новые и новые космосы появлялись и там, где были некогда обители квази-духов, появлялись все новые и новые сверхкосмосы, но не ими населялись они.

Видел квази-дух, что квази-духи, когда-то вместе с ним пребывавшие, ушли, как и он, из прежней обители своей, и каждый появился в одной из бесконечной, из хаоса появившейся. Поднял очи свои к верхам несказанным квази-дух и увидел там сияние, даже для него ослепительное, и что-то вроде голоса услышал он: «Делай то же, что в обители своей делал: все живое подними в высоты, сделай таким же, как и ты. Тогда все ко Мне вернется, еще по несколькими ступеням поднявшись, и, вновь отойдя от Меня, новую, даже тебе непонятную прекрасную жизнь получит, и ты вместе с ними пойдешь. В конце концов, каждое из существ (а все они без исключения живыми станут) Мне подобными станут, таким же, как Я, будут». Тогда подумал квази-дух, превратившийся в сверх-духа: «Невероятно высока и прекрасна цель жизни всех существ. Я не буду вмешиваться в жизнь их, так как все равно один и тот же результат получится. Но я сделаю все-таки так, что как бы ни сбивались эти существа с пути верного, они рано или поздно на этот путь выйдут!»

 

122 Нед и три расы

Я — нед. Вместе со своей подругой я перенесся в страну, нам вполне чуждую. Какое странное небо! Ярко-желтого золотого цвета, и на нем тускло мерцают, как звезды, пятнышки голубого цвета. Какие странные, чёрные, как уголь, почти вертикально поднимающиеся кверху горы! Каким холодом веет от озер и рек, в берегах которых медленно-медленно переливается похожая на ртуть вода. Как ярки, как странны цветы различных, но всегда огнистых окрасок! Они, хотя и прикреплены к почве, но говорят, весело смеются, или, наоборот, горько плачут… Они кричат нам, чтобы мы шли осторожно, не задевая цветов. Не сошел ли я с ума? Мы видим, что луга и поля пересекаются узкими серыми дорожками и по ним, не спеша, ползут длинные неширокие платформы, на которых стоят напоминающие нас существа. Некоторые из них сидят на поставленных на платформах креслах. Мы взошли на одну из этих платформ.

Скоро мы увидели, что продвигаемся среди там и сям разбросанных зданий, окруженных более чем странной растительностью. Платформа остановилась и почти тотчас же опустела. Покинули её и мы, и заметили, что находимся на небольшой площади. К нам подошли два незнакомца и что-то пропели нам на своем языке. Мы сказали им на межпланетном языке, что не понимаем их. Они ответили нам на этом же языке и пригласили нас быть у них гостями, войти в один из красивых домов, расположенных по краям площади. Мы согласились, и прекрасно было оказанное нам гостеприимство.

Странны были здания и комнаты, в них находящиеся, но еще страннее были похожие на людей существа, эту страну населяющие. Господствующей расой были, по-видимому, чёрнокожие. Высокие ростом, с громадными глазами, чрезвычайно сильные, они властвовали над коричневой и белой расой. Нам показалось, что они гипнотизировали людей не чёрного цвета и властвовали над ними, внушив, что нельзя не выполнять приказа чёрных людей. Они внушали не только инстинкты повиновения, но также ненависть и гнев против тех, кто не повиновался чёрным. Но как только освобождались коричневые и белые люди от власти гипноза, в них вспыхивала зависть и вражда к чёрным, и они готовились восстать против них. А чёрные с холодной систематичностью мучили им неповинующихся людей других рас.

Чёрные жили много богаче белых и коричневых, но производили впечатление тупых, глупых и злых созданий. Я заметил, что коричневые и белые жили беднее чёрных, но, вместе с тем, мне казалось, что их жизнь была много полнее (говоря об умственной и нравственной жизни), чем жизнь чёрных, хотя последние и навязывали им выдуманные чёрными развлечения. Но когда не было поблизости чёрных, белые устраивали свои хореи, слабо напоминающие те хореи, которые бывали некогда у нас, и пытались создать настроения, высоко поднимающие их над обыденной жизнью. Они молились во время хореи своему богу, прося у него помощи и защиты против чёрных, и если им удавалось какое-либо затеянное против чёрных дело, белые приписывали это помощи бога.

Чёрные брали себе в рабыни девушек белой и коричневой расы, причем называли их своими законными женами, совершив какой-то нелепый обряд, и бросая их при первом желании заменить их другими девушками, с которыми тоже совершали шутовской обряд квази-венчания, а потом бросали и тех, опять-таки совершая перед этим бросанием какой-то другой нелепый обряд. Невероятно развратны были чёрные, и ненависть и вражда к ним накоплялись в рядах женщин. Чёрные были безусловными атеистами; они, благодаря своеобразному устройству своих мозгов, не могли понять убедительности довода коричневых, которые говорили, что ничтожная по величине инфузория, живущая в атоме, находящемся в числе мириад других атомов в теле любого обитателя страны, нами описываемой, может на таком же основании отрицать существование человека, в котором она живет. Ввиду этого они верили, что их бог абсолютно непознаваем, как человек непознаваем для инфузории.

Белые, ссылаясь на то, что вполне непознаваемый не мог не захотеть быть познанным хотя бы отчасти теми, кто знают о его существовании, утверждали, что Бог постижим до некоторой степени… Но мы встретили в этой стране таких людей, в телах которых мы ясно видели гнездящихся там злобных животных какого-то иного мира, все чистое загрязняющих и разлагающих. Чёрные гордились той жестокостью, которая была им присуща, и не боролись со злыми животными, в них живущими. Они не видели их. А мы видели как выползали из них облики этих гадких животных и включали в себя чёрных, как включаются в живой организм его пассивные части. Чёрные жили в ослепительной роскоши и великолепии, и неумело скрывали эту роскошь от коричневых и белых. Их рабыни-женщины разбалтывали о ней, а их заявления, что они тратят на себя очень мало, вызывали злой смех освободившихся от гипноза коричневых и белых. Плохо чувствовали себя коричневые и белые, и даже те чёрные, которых не сделали тупоумными внедрившиеся в них твари.

«Не правда ли, Карла: очень волнуются и коричневые, и белые, и чёрные? Выйди в аллею и спроси, что это значит?» — «Я не вполне поняла их: они говорят, что пришел Он, а кто это, я не поняла». Мы вышли из дома и подошли к тому, о котором говорили. Он был высокого роста, походил на белого, но меня поразили его громадные голубые глаза, удивил гармоничный голос пришельца. Вплотную подойдя к нему стояли чёрные, вежливо давшие нам место в своих рядах. За ними стояли белые и коричневые, и все слушали его слова. Я не могу повторить слов пришельца. Скажу только: некоторые из основных положений, которые он проповедовал, поразили меня.

Он говорил: «Смешны и бессмысленны все те внешние приличия, которые подчеркивают наблюдаемое среди людей неравенство. Люди не тождественны. И от резких различий зависть и вражда получаются. Надо пожалеть враждующих и завидующих, но не менее жалеть и тех, кто зависть и вражду внушают. Как нелепа, как глупа их жизнь!

Слушайте, что я скажу вам. Если кто-либо чем-либо выше другого — умом, красотой, знанием, богатством или чем-либо другим, — пусть он не показывает своего превосходства. Даже в том случае, если у кого-либо из вас блеснет высокая мысль, надо так изложить её, чтобы она была понята всеми.

Заповедь одна дана людям: никого никогда ни в каком случае не обижайте. И благо всем будет. Не думайте, что счастливы могут быть обидчики: даже здесь, на земле, настанет минута, когда жгучими слезами будут они оплакивать злодеяния свои. Помните: не делайте злого, не причиняйте другим людям неприятности, то есть, не делайте зла. Мало этого: делайте добро. Помните, что зло, хотя бы оно боролось с другим злом, злом остается, и надо избегать делать зло.

Вы хотите знать, что делать со злым? Конечно, защищайтесь. Но помните: злой — глуп. К нему надо относиться как к злому ребенку — бережно. Конечно, может быть дилемма — выбор из двух зол одного. Например, если нога больного поражена гангреной, разумно избавиться от нее, причинив больному боль операцией, но не иначе, как с его согласия.

Вы спрашиваете меня о Боге? Что скажу вам? Он, конечно, есть, и вы познаете это, достигнув известной степени развития; и Его, в то же время, как бы нет, ибо все попытки определить Его ведут к тому, что вы наделяете Его какими-либо вам принадлежащими качествами и свойствами, а Он далек от них. Едва ли важно, верите или не верите вы в Бога, если красива и чужда кровавых и золотых пятен ваша жизнь, если от слов ваших не веет тлетворным запахом грубого заблуждения, навязываемого другим людям. Если вы хотите услышать советы ваших же мудрецов, то вы услышите совет жить так (все равно, верите или не верите вы в Его существование), как если Он существует, будучи воплощением великой любви и чуткой совести. Несчастье ваше в том, что перестав верить в Бога, вы становитесь ужасными негодяями, хотя, конечно, имеются исключения: и среди верующих попадаются негодяи, а среди неверующих — хорошие люди. Скажу еще: если вы будете добры, не будете мучить и обижать других людей и животных, то вы поймете, что существует Некто, несказанно высший, чем вы, и Он больше может для вас сделать, чем вы для бактерии, под микроскопом видимой. Вы можете дать ей питание, можете поставить каплю воды, где она живет, на солнце или в тень, можете убить её, подмешав в каплю воды какую-либо кислоту. Можете убить её, если она вредна для жизни более совершенных существ. Можете не вмешиваться в её жизнь».

Замолчал Учитель, а один из чёрных спросил Его: «Не скажешь ли нам что-либо новое? Впрочем, можешь не трудиться говорить. Мы без Тебя знаем все, что надо знать». Заговорил другой чёрный: «Напротив, мы очень мало знаем и охотно будем слушать речи Твои, если только Ты не будешь разговаривать с белой и коричневой чёрнью». Он ответил: «Я буду говорить и с вами, и со всеми другими, ибо все равны для меня. Вы скоро убедитесь, как нелепо ваше начальствование и ваш грабеж. Тогда можно будет сообщить вам учение высокое». — «А почему не теперь?» — спросил один из них. — «Потому что нет смысла бросать в грязь прекрасную одежду: она испортится, а грязь не станет от нее лучше».

 

123 Одинокий

[16]

Атлантка (обращается к гиперборейцу, который отошел от стола и стоит в недоумении): Чужеземец! Как тебе понравились наши обычаи? Не грустишь ли ты по родине?

Гипербореец: Мне чужда ваша жизнь. Многое нравится в ней. Много я не постигаю и потому, вероятно, многим не интересуюсь.

Атлантка: Ты хотел бы иметь рассказчика, который охотно ответил бы на все твои вопросы?

Гипербореец: Да, конечно.

Атлантка: Меня спрашивай.

Гипербореец: Ты говорила, что наряду с тем, что можно назвать религией, у вас имеются древние сказания, которые сложились еще тогда, когда солнце было ослепительно-ярким, когда оно блестело тем белым сиянием, от которого остался только жалкий отблеск в сиянии нашего, все еще белого солнца. Познакомь меня хотя бы с одним из таких сказаний.

Атлантка: Изволь. Они записаны в наших книгах стенографического письма. А я недавно еще читала толкования на одну старую легенду, которую и постараюсь передать тебе возможно точно.

Речь идет о том периоде времени, когда люди плохо умели проникаться мистическим настроением; когда для этого требовалось очень сложное, искусственно вызываемое настроение; когда торжественная тихая музыка, задушевное пение, аромат душистой, без остатка сгорающей смолы, блестящие одежды собравшихся и другая необычайная обстановка способствовали созданию мистического настроения… И все же оно не было достаточно сильным. Люди продолжали чувствовать себя на земле, хотя каждый день в религиозные обряды вносились все новые и новые добавления: торжественные слова и жесты некоторых молящихся, громкие, тягучие удары колоколов; в залах собраний ставились изображения наших предков, по преданию прилетевших из светлого далека; стены собраний убирались драгоценными камнями и изящными произведениями искусства. Все было тщетно. Казалось, что наша раса потеряла способность мистически мыслить и чувствовать.

Тогда в разных частях нашей страны появились небольшие группы атлантов и атланток, среди которых говорили о встречах с каким-то певцом и музыкантом, который играл и пел только, когда думал, что его не слышат люди. А если кто-либо случайно слышал его удивительное пение, он отказывался петь, утверждая, что его пение не предназначено для человеческого слуха. Те, кому случайно удавалось услышать пение незнакомца, рассказывали, что во время пения им грустных песен не только людям становилось нестерпимо грустно, но и цветы опускали свои головки, деревья склоняли к земле свои ветви, а на камнях выступали крупные капли — как бы слезы растроганных камней. Нечего и упоминать о том, что жалобно выли звери, слышавшие его печальное пение, что прекращалось, когда он пел, веселое щебетание лесных птичек, а большие хищные птицы далеко улетали от него. А когда он пел веселые песни, все вокруг него веселилось: весело сияло солнце, весело пели птицы, весело прыгали и резвились даже хищные звери.

Ныне мы понимаем все сказанное иначе, чем понимали наши далекие предки: для нас в рассказе о влиянии музыки Одинокого, как его называли люди, видны только душевные переживания тех, кто слушает хорошую музыку, с одной стороны, а с другой — можно предположить, что сам Одинокий пел веселые песни, когда ярко сияло солнце и когда все живые существа чувствовали себя хорошо. Можно также предположить, что он пел грустные песни в плохую погоду, дождливую.

Люди, слышавшие дивную музыку Одинокого, утверждали, что он передавал речи светлых духов, часть которых сошла, по преданию, на людей и слилась с ними; что слившийся с ним — Одиноким — дух научил его дивным мелодиям.

В музыке, — учили слышавшие Одинокого, — два языка: один из этих языков слышится как звук, издаваемый неодушевленным инструментом, и потому звук бессмысленный, хотя он может все-таки навеять печаль или радость, как может навеять их какая-либо картина горной природы. Так слышат музыку те из людей, кто лишен духовного слуха. А те, кто обладает таким слухом, те слышат в музыке разговоры духов светлых. Когда музыка перестала быть простым звоном, когда она отзвуком речей духов светлых является, тогда она получает такую силу и значение, что сам Рок уступает музыке, так как чует за нею силы нездешние.

Напрасно звали люди Одинокого посетить те залы, где они собираются, ища мистического экстаза. Он отказывался идти к людям и играть для них.

Однажды пришел к нему долго живший на земле мудрец и сказал: «Если ты не склоняешься на просьбы людей и не хочешь играть в построенных ими жилищах, то услышь просьбу всего человечества, которое ты должен возлюбить всей душой своей, и пусть твоя музыка утешит тех, кто частью этого человечества является, и пусть научатся все люди мелодиям твоим». — «Далеко не всегда и не всех могу я утешить, — ответил тот. — Многие глухи душою своею, и для них музыка — только шум. Правда, по произволу могу я давать людям радость или печаль тихую, но, увы, далеко не всегда можно смягчить музыкой нравы дикие, еще реже можно передать музыкой людям разговоры духов светлых».

Одинокий любил человечество, он мечтал о том, что увидит его мудрым, свободным, счастливым. Одинокий пошел к людям и играл и пел в их храмах. У многих светлело на душе, когда они слышали речь светлых духов, музыкой высокой передаваемую. Людям казалось, что чище и радостнее становилась их жизнь, так как не было тогда той воинственной музыки, под звуки которой истребляют друг друга народы земли; тогда не сражались еще с атлантами дикие племена запада и юга. Музыка была радостью и высоко поднимала сердца людей, если понимать под «сердцами» то, что позволяет людям постигнуть сияющие отблески миров высоких. Но Одинокий не только своей высокой музыкой чаровал людей, не только поднимал к верхам их сердца, но он открыл им и то, что позднее стали называть религией.

Он учил людей, что после смерти тела душа человека продолжает существовать. Путь одной души не похож на путь другой. Одинокий учил, каким образом должна очищаться душа человека, чтобы после полного очищения переселиться туда, где живут высшие, чем люди, существа. Он учил, что душа тесно связана с телом, пока живет человек; что распущенная жизнь омрачает, загрязняет душу; что телу надо давать только то, что необходимо для него, что не может запятнать душу. Даже аскеза предпочтительнее разнузданности телесной, и кто не может довольствоваться тем, что полезно для тела, пусть предпочтет аскезу погоне за наслаждениями телесными, раз они вредны для тела и для души. В людях заложены злые начала, но с ними возможна победоносная борьба. Отчего и каким образом в людях имеются злые начала, не так уж важно знать. Важно знать, во-первых, что таковые имеются в людях, и, во-вторых, что они сводятся к прямому или косвенному причинению людям неприятного, тяжелого, хотя бы этому неприятному и приискивались какие-либо оправдания. Не делай людям зла, не делай зла хотя бы одному человеку, воздерживайся от всего того, что ведет к смерти и стремится удовлетворить вредную для твоего тела или же для кого-либо из людей твою потребность. Тем более, не надо насилием мешать людям удовлетворить какую-либо, ни для кого не вредную потребность. Раз в людях имеется зло, то оно явилось потому, что тёмное начало существует в мире, но можно избавиться от злого начала, и для этого человеку надо вести чистую и не распущенную жизнь. Люди сами должны знать, в чем доброе, в чем злое начало проявляется.

Одинокий учил также тому, что не надо есть мясо животных, не надо есть грибов, дыхание которых напоминает дыхание животных, надо носить только чистые белые одежды, на которых легко заметить всякое грязное пятнышко. Но, конечно, главное в том, чтобы прожить жизнь, никого не обижая. Если человек не запятнал себя в жизни жестокостью или её подобием, то его душа поднимается в мир светлых духов, и там, после жизни, много лучшей, чем земная, она поднимается в более высокий мир существ еще более светлых. Если же душа запятнает себя жестокостью или чем-либо подобным, она будет существовать после смерти тела в мире грязи и связанных с нею страданий. Пребывание души в этой грязи только временно, и она поднимется из нее, войдет в один из новых миров, воплотившись там в тело человека, ибо не на одной нашей земле живут существа, подобные людям и с людьми схожие. В новом теле, в новой оболочке должна жить душа, а пока не перестанет грешить, до тех пор будет она странствовать в мирах низших.

Одинокий заметил, что какая-то женщина внимательно прислушивается к его учению и радостно светлеет, слушая его дивное пение и дивную музыку. На целые недели терял её из вида Одинокий и только слышал, что она с толпою других женщин веселилась и танцевала, переходя из поселения в поселение.

Познакомился с нею Одинокий и узнал от нее, что она борется с двумя началами, живущими в её душе. Она то мечтала о том веселье, о той радости, которые могут дать ей веселые дни обыденной жизни, и мечтала об этой радости тогда, когда её зачаровывали звуки музыки Одинокого. А то мечтала она о высоких звуках, радостях несказанных, которые пронизывали её сердце, прислушивающееся к музыке Одинокого, и мечтала о них тогда, когда веселье обыденной жизни, по-видимому, всецело охватывало её.

Одинокой назвал эту женщину Светлой и все более и более убеждался в том, что Светлая должна стать его женой, и радовался тому, что дает ей счастье, что она также дает счастье ему, что они оба вместе дадут счастье всему человечеству…

Не долго, но счастливо жили они: их личное счастье росло от напряженности общечеловеческого счастья. Но вот стал замечать Одинокий, что Светлая с какой-то грустью смотрит на изредка пробегавшие мимо нее вереницы её прежних подруг, что она прислушивается к их пению и сама потихоньку вторит им. Она соглашалась с Одиноким, когда он напоминал ей о той великой миссии, которую она несла вместе с ним — великим музыкантом и носителем высоких духовных ценностей. Но все чаще и чаще оглядывалась Светлая на веселые хороводы своих подруг, и как-то раз ушла вместе с ними в тот роскошный дворец, где они жили и веселились. Пошел за Светлой и Одинокий, и стража, заслушавшись его музыки, охотно пропустила его. Он нашел Светлую в кругу веселых подруг, и владелец замка вместе с женою своею охотно отпустили Светлую с Одиноким, взяв с него обещание еще раз прийти в их замок. Одинокий согласился и вместе со Светлой вышел из замка.

Не успели они отойти от него и пяти шагов, как до их слуха донеслись вульгарные плясовые мотивы, и Светлая, вырвавши свою руку из рук Одинокого, бросилась назад в замок. Стража пропустила её и некоторое время не запирала ворот замка, рассчитывая на то, что Одинокий тоже возвратится в замок. Но Одинокий не хотел снова видеть Светлую. Опустив голову, он уходил от замка…

Одинокий не проповедовал более высоких истин. Ему казалось, что никто не понимает его музыки, его пения и его учения. Всюду чудилась ему измена. Не считал более нужным Одинокий говорить языком неземным, языком музыки. А когда ему приходилось слышать музыку земли, Одинокий говорил, что она — только слабый отблеск музыки, в сферах высоких звучащей, и под каким-либо вежливым предлогом уходил от тех, кто хотел попросить его показать слушателям высокое искусство чудных звуков, полных смысла, всецело понимаемого только обитателями сфер высоких. Одинокий обычной речью проповедовал свои истины высокие.

Как-то раз его окружили подруги Светлой, упрекая его, что он не должен был бросать Светлую, хотя она сама ушла от него, что он должен был слагать в честь нее песни и петь старинные песни во славу души её сияющей, что, так как он не делал этого, то тоска завладела душой её, и она умерла, простив его и умоляя простить её…

Не мог Одинокий выразить свое горе словами, а когда попробовал выразить его музыкой, убежали от него подруги Светлой.

Приснился Одинокому вещий сон, что не пойдя за Светлой, он пренебрег высочайшим заветом, в его высокой музыке скрытом, не простив ошибки души мира людского, Он понял тогда, что пренебрег заветом всепрощения, забыл то, что познал в мирах других, забыл, что люди не имеют права не прощать, так как ничего не происходит в их мире такого, что нуждалось бы в прощении людей. И, вместе с тем, понял он, что только свершивший какое-либо зло сам себя наказать может раскаянием полным, и, пока не раскается, будет странствовать в мирах, низко лежащих.

Проснулся Одинокий и продолжал свою работу, уча людей не поддаваться ненужным соблазнам тела, и вместе с тем, не осуждая тех, у кого не хватало сил бороться с соблазнами…

Гипербореец: Очень благодарю тебя за рассказ. Разреши мне посетить тебя в твоем доме.

Атлантка: Охотно примем тебя в нашем доме. Приходи, когда захочешь.

 

124

(не найдена)

 

125 Предназначенный

Мирны мирн лет тому назад — рассказывал Лег, возвратившийся в свои обители, — я полетел в иные бесконечности. Через некоторое время я достиг бесконечности, которая вся целиком горела ультра-инфра-ирна белым пламенем и увидел, что вся она населена какими-то существами, более легкими, чем огонь, среди которого они жили. Понял я, что недовольство жизнью царит среди существ этих, называвших себя хомонами и утверждавших, что они по недоразумению и ошибке попали в бесконечность огненную. Во много миллионов раз уменьшил я величину мою и, став подобным хомонам, сказал им: «Я вижу, у вас имеются крылья мощные, и вы хотите покинуть обители ваши. Переселитесь в бесконечность, откуда я прилетел! Там носятся шары огненные, но огонь шаров этих не так жарок, как огонь, наполняющий вашу бесконечность, и вам приятнее будет жить в бесконечности новой».

Послушались меня хомоны и, выбрав меня своим проводником, вылетели из бесконечности, горящей ультра-инфра-ирна белым пламенем. Долго летели мы, и рядом со мной летел сильнейший из хомонов, имя которого было «Предназначенный». Мы долетели до солнц, несшихся, делая громадный круг, вокруг одного из гигантских шаров, на которые некогда мы, светлые Леги, упали, и на спутника одного из этих солнц, сияющего белым огнем, все мы прилетели.

Я видел, как устроили свою жизнь хомоны на маленьком солнце этом и, побывав в своих обителях, снова на маленькое солнце прибыл. Солнце это сильно охладело. Сильно изменились и хомоны, его населившие, но я не заметил какой-либо существенной перемены в Предназначенном. Только огонь мистический, которым сиял он, значительной своей частью не ушел от него, как уходил от других, а вошел в него и в нем сконцентрировался, не утратив силы своей.

Прошла мирна лет… Я заметил, что часть огня, в Предназначенном горевшая, как-бы порывается выйти из него, и громадными усилиями удерживал в себе Предназначенный огонь этот. Я пришел к нему на помощь. Моими верхними покровами я окружил его и помешал огню, в нем сущему, покинуть его. Многие братья мои окружили эманациями — верхними покровами своими — тела хомонов, но увы! много огня потеряли хомоны эти.

Снова прошли тысячелетия. На земле жило племя атлантов, и по виду молодым казался тот, который удержал в себе ультра-инфра-ирна белое пламя. Давно уже земная материя заменила огонь, тело хомонов составлявший. На земле, зеленым покровом украсившейся, появились люди, и чрезвычайно долго жили они, так долго, что их можно было считать бессмертными. Тем не менее, они умирали, устав от жизни, и прекрасным праздником считали они свою смерть, так как знали, что она простым переходом к новой жизни являлась, так как знали, что сознание не исчезает.

Борьба с чудовищными зверями до некоторой степени ожесточала атлантов, и Предназначенный вынужден был бороться с появлявшейся в них суровостью, которую не сжигало уже пламя, им некогда присущее. К нему шли за советом и указаниями все те атланты, которые чувствовали, что не могут своими силами справиться с поставленными новой жизнью задачами. Земная кора то опускалась, то поднималась, часто малозаметным образом, а иногда и очень явственно. Атланты, научные знания которых стояли очень высоко, переселялись оттуда, где ожидалось заметное изменение земной поверхности. А когда приблизилась большая революция в пространствах неба далекого, когда атланты ждали падения на Землю трех её лун и, как следствие такого падения, затопления материка, на котором они жили, они приготовились к гигантскому потопу и построили для себя города, которые должен был покрыть своими водами океан.

Упала только одна луна, и атланты начали новую жизнь в городах, океаном залитых. Скучна была жизнь под водами океана, куда едва проникали солнечные лучи. И атланты изменились: они стали раздражительнее, не так добры, как тогда, когда жили под лучами яркого, веселого солнца. Между ними происходили иногда недоразумения, и только Предназначенный умел мирить ссорившихся, мирить так, что у них не оставалось и тени недовольства. Я не раз чувствовал, что Некто входил иногда в Предназначенного, и что-то похожее на благоговение и ужас охватывало меня. Мне казалось, что этот Некто невероятно силен, что разум Его, или нечто подобное разуму, необъятен, что знания Его безграничны, что будущее так же легко открывается перед Ним, как и настоящее, что Он не только в Предназначенном, но и везде. Высоким истинам учил тогда Предназначенный, и внимательно слушали его атланты. Всепрощение и доброта всеобъемлющая лежали в основе его учения, и мне ясно было, что он знал безгранично больше того, что могли воспринять его слушатели. Он говорил иногда о Боге, и я думаю, что все мы, хранители атлантов, так же как и сами атланты, не вполне понимали его.

Он говорил нам, что Бог един, но что вместе с тем Он — везде, и потому как бы множественным представляется нам. Наряду с этим Он не множественен и не един, хотя мы представляем Его то тем, то другим. Мы говорим, что Он вездесущий, но это неверно, так как Его нет там, где Он не водит быть. Верно, все-таки, что Он может быть одновременно везде. Он в высотах несказанных, куда не доходят волны земной жизни, и в то же время Он на земле, на всех землях и на всех солнцах. Одновременно Он и в тех высотах, которые условно близкими нам кажутся, и является тем единением мирны Эонов Любви, Красоты, Мудрости, Силы, Справедливости и всего того, что людям, нам и более высоким существам благостным кажется. Он может одновременно находиться в высотах несказанных и близких, на землях и солнцах, может войти в любое творение свое, будь то альдонарец, человек или мельчайшая инфузория, будь то дух светлый, или над светлыми духами сущий, или существо, живущее на ионе, вокруг атома вращающемся. И, вместе с тем, Он един, как един человек, хотя в нем мириады солнц-атомов и около них ионов вращающихся, на которых живут существа, людям подобные. В атомах существ, живущих на ионе, может быть Бог, если волит быть. Ведь и человек не больше для Него, чем живущее на ионе существо. Он вездесущ, и где хочет, там веет. Он всемогущ и может, если пожелает, перестать существовать для нас. Даже мы, Леги, могущие в одно мгновение перенестись через бесконечность, не вполне ясно понимаем, как можно быть одновременно везде и нигде, как можно быть и не быть, все тем же Богом оставаясь.

Один раз я, не расстававшийся с Предназначенным, ощутил, что в нем — Бог, и в это время встретил гиперборейца и познал, что гипербореец этот был тем, в ком то-же пребывал Бог. Я понял, что Бог может появиться на миллионах земель в аспекте человека (ив каком Ему будет угодно аспекте), и все или некоторые люди поймут, что в человеке этом присутствует Бог, но Он может проявиться в том же аспекте так, что даже мы, Леги, не сможем почувствовать Его присутствия. Не раз я чувствовал, что Бог покидал моего атланта и потом снова на короткое время возвращался в него…

Десятки тысячелетий пролетели в этих подводных обителях, и дважды появлялся Он, воплощаясь в Предназначенном, в котором не потухал, а разгорался другими людьми невидимый ультра-инфра-ирна белый огонь.

Пришли времена и поднялись на поверхность океана атланты. Вместе с ними поднялся и Предназначенный. Те атланты, в которых было мало примеси крови гиперборейцев, построили к югу от страны Кеми громадный подземный город, получивший название Лабиринта, использовав для этой цели гигантские пещеры двух исполинских гор, и в городе этом подражали не только жизни под водами океана, но и жизни нашей и более высоких обителей. Много позднее, они разрушили эти города, или точнее, этот город, но долгое время после исхода со дна океана они жили там, выходя иногда в страну Кеми и исполняя в ней должности верховных жрецов, кроме Предназначенного, который не соглашался занять такую должность.

Как-то раз мы, находившиеся в Лабиринте, поняли, что Бог вошел в Предназначенного, и узнали, что человек из обитавшего на Востоке народа чрезвычайно похож на Предназначенного по внешнему облику и, обитая в Египте, стал его учеником. Тогда атланты узнали, что Предназначенный решил идти в страну, жители которой поклонялись одному из тёмнейших духов, называя его Богом. Предназначенный ушел в эту страну, учил в ней людей Мудрости и Любви, от Бога исходящих, а одновременно с ним старался учить тому же учению человек, похожий по внешнему облику на атланта, около которого я пребывал. Но в учении рожденного на Востоке не раз слышались учения тёмного духа, а позднее этот тёмный дух сумел выдать свои поучения за глагол божественный, якобы Предназначенным сказанный. Через три года проповеди был убит злодеями Предназначенный, еще ранее смерти отошел от него Бог, и в момент смерти отошел от него я. Но огонь, в нем горевший, вспыхнул ярким пламенем после смерти его и новым телом облекся. А я поспешил облечь его в астральное тело свое, как тело простого человека в одежду одевается.

С того времени ходим мы по земле, и никто не узнает в атланте Предназначенного, хотя великой мудростью и добротой веет от него. Предназначенный и я думаем, что не сойдет на нас более начало Божественное, но мы знаем, что благословение Его, Несказанного, почиет на нас и учениках наших.

Мы ждем Утешителя, который скажет нам великое Слово о Правде, о том, что не нужно суда, о том, что совершивший грех в веках и мирах загладит его, если не успеет сделать это на зеленой земле. По-прежнему молодым кажется Предназначенный, и я хотел бы узнать, на что он еще предназначен…

 

126 Разговор существ земли светлой

В 1911 году я, одевшись, как одеваются бедные рабочие-поденщики, зашел в один из кабачков Монпарнаса. Все столики были заняты бедно одетой публикой и только один, стоящий немного поодаль был свободен. Я сел за него, и ко мне подошел с угрюмым видом гарсон, сразу же начавший улыбаться, когда я заказал бутылку лучшего вина. Не успел я опорожнить первый стаканчик, как к столику подошли два вошедших в кабачок человека и со словами «пардон, мсье!» сели за мой столик, и гарсон, не дожидаясь заказа, подал им бутылку такого же вина, как моя. Я вынул портсигар и предложил папиросы присевшим. Они вежливо поблагодарили меня и взяли по папиросе; взял папиросу и я, мы закурили, обменявшись несколькими фразами на злобу дня, и один из моих новых знаковых обратился ко мне и своему товарищу со словами: «Нам более часу придется ждать Анри. Возможно, что он придет через два часа. А сейчас, если позволите, расскажу вам едва ли не единственную легенду масонов шотландского рита, легенду, которую я хорошо запомнил, но едва ли хорошо понял». Мы охотно согласились и рассказчик начал.

Это было тогда, когда ниже Элоимов было только бесчисленное множество все-возможных душ. Элоимы по-двое покидали свои обители и в пустотах-бесконечностях проявляли свою творческую деятельность. Два Элоима появились в одной далекой бесконечности и всю её наполнили своим светом несказанным. Во многих местах собрали они свет свой в гигантские шары, и те сияли среди бесконечностей рассеянного света. На эти гигантские шары низвели Элоимы множество разнообразных душ. Но души животных, насекомых, рыб и птиц не могли проникнуть в бесконечность, светом наполненную. На её светящихся землях росли растения разноцветных огней; на землях этих появились многочисленные живые существа разных измерений; там были, похожие на отражения в зеркалах людей, существа двух измерений, не имеющие глубины, а только длину и ширину, совсем невидимые, если на них смотреть сбоку. На светлой земле жили вместе с двухмерными существа, ежеминутно менявшие свой вид, но неизменно сохранявшие громадные, внимательно смотрящие глаза; здесь были люди, очень похожие на людей, живущих на планетах, вокруг золотых солнц вращающихся, люди, знающие измерения длины, ширины, глубины и времени. Тут жили существа, имеющие, кроме названных измерений, еще одно, которое нами может быть описано прежде всего своим дополнительным чувством, огонь напоминающим, далеко от этих существ улетающим и к ним, этим существам приближающимся и дающим существам этот квази-огонь, как одно из чувств. Были на этой земле светлой существа, одновременно сущие в одном только месте, но каждое существо это, когда хотело, разделялось на две или на три части, тождественных первой, жило тремя различными жизнями, а потом снова одним существом, одной жизнью живущим становилось и пользовалось опытом двух или трех параллельных жизней.

Были на этих светлых землях и такие существа, которые могли, когда желали, жить в эпоху, хотя бы протекавшую за тысячу лет до их рождения, или в эпоху, которая наступит через то или иное количество лет после их рождения. Нередко спускались на эти светлые земли и жили на них могучие ангелы с громадными, сверкающими крыльями, которые уменьшали, нисходя на землю, свои гигантские фигуры. Были тут и похожие на архангелов существа с прекрасными лицами, мощью дышавшими. Сверх-гигантами были эти существа со спокойными ликами и быстрыми, как молния, движениями. Они ненадолго появлялись на землях светлых и затем исчезали. Сходили на землю и могучие воины, недолго отдыхая на землях от сторожевой службы, которую несли на границе бесконечности этой, не позволяя проникнуть в нее дисгармоническим существам, зачастую подлетавшим к бесконечности этой, светом ярким её привлеченные. Недолго оставались они на землях светлых. Еще реже, каждый раз на очень короткое время, появлялись на этих землях голубым и розовым пламенем-нимбом окруженные. Переносились существа эти с одной светлой земли на другую и переносили тех, кто не мог сам переноситься с одной земли на другую землю светлую.

Но часть земель этой бесконечности была недоступна обитателям земель, названными существами населенных, и они говорили, что на землях далеких, разнообразными огнями сияющих, живут ими непостижимые, обладающие несравненно большим количеством чувств существа. Обитатели светлых земель хотели точно знать, существует или не существует Элоим или Элоимы. Как-то раз начался между ними великий разговор.

Вот говорит двухмерное существо и все слушают:

Говорят существа, могущие жить в настоящем, прошлом и будущем: «Мы живем в будущем, в прошлом и в настоящем, и всегда до нас доносится что-то, Его существование для нас ясным делающее. Но, конечно, Он — непостижим для нас, и кажется не-сущим Он, без сомнения, сущий».

«Да, ты прав. Он, конечно, ничто для нас и, вместе с тем, Он — все. Ничто, потому что ничтожнейшей доли Его мы не понимаем; все — потому что сила Его безгранична».

Говорят несколько, в разное время живущих: «Он — тьма, Он — мгла, Он — вихрь. Всячески назвать Его можно, ибо Он — все существующее и существовавшее, и то, что будет существовать».

Другие, в разное время живущие: «Да, вы правы. Но Он — свет, сияние, спокойствие, все».

Те и другие, разновременно живущие, вместе: «Он — все, в котором ничто; Он — ничто, в котором все. Он — то и другое вместе».

Существо, пятым своим чувством огонь имеющее: «Было бы ужасно, если бы все, что было, вновь в тех же формах жизни появлялось. Мы думаем, что так не происходит: жизнь всегда меняется. Все и, главное, всегда меняется, и если повторяется, то лишь потому, что мы не замечаем, зачастую, незаметных изменений. А если все меняется, то чем отличается от всего Бог? Ясно, тем, что Он не меняется, и в этом Его отличие от всего. Все же сущее, меняясь, поднимается к несказанно Высокому, к неизмеримо Великому и сольется с Ним, сохраняя сознание свое и сверкая великой радостью, благодаря слиянию этому».

Двумя и тремя жизнями живущие молятся Богу Высокому: «Да воссияет над нами милосердие Всесовершенного. Пролей на нас блеск познания, дабы мы, хотя отдаленно, но поняли значимость сияния Твоего. Пусть раскроется тайна, Тебя облекающая, хотя бы не для нас, а для душ наших, которые являются слабым отблеском одной из теней Твоих. А пока — дай нам покой ожидания».

Люди, подобные людям, живущим под золотыми солнцами: «Вероятно, Он существует: недаром так создана Им среда, нас окружающая, что мы почти бессознательно начинаем искать Его, Бога нашего, и представлять Его себе под тем или иным аспектом. Как ни прекрасна наша жизнь, как ни разнообразны восприятия наших чувств, все-таки наступает момент, когда мы чувствуем какое-то утомление от нашей жизни. Правда, разнообразна наша жизнь, но мы живем надеждой на преображение, на то, что мы получим те чувства, доставляемые которыми радости не приедаются. Мы жаждем радостей неведомых, ибо Бог сущим является. Мы хотели бы познать радости неисповедные. Мы хотели бы заглянуть в обитель Эонов. Вы, крылатые, скажите нам, как познать сокровенную тайну Его бытия и Его небытия?»

Ангелы со сверкающими гигантскими крыльями: Он — податель радости бытия. Он проявился в своих делах. Он позвал нас жить, но мы не хотим звать Его, говоря.

Сверх-гиганты со спокойными ликами: «К нам донеслось лживое начало: мы слышали, что Элоимы других бесконечностей злы, следовательно, зол и наш Элоим, хотя и не бросил им сотворенное во власть зла, с которым только сильные могут бороться. Все это не умно, все это — вне аспекта бесконечности… И у нас был соблазн. Мелькала мысль у нас: если у нас нет грехов, то не равны ли мы Элоиму? Не являемся ли мы поэтому точным подобием Его, могучего? Но мы легко преодолели этот соблазн: растения нашей светлой планеты тоже не грешат. Так неужели они подобны Элоиму? С Ним никто не сравним. Ему никто не подобен».

Много более было бы сказано сверхгигантами, но непонятна была их квази-речь, чувствам других обитателей светлой земли недоступная.

Услышан был отрывок из квази-речи тех, кто границы светлой бесконечности охраняли. Они говорили, что надо жить так, как жили бы духи, если бы знали, что высшее, справедливейшее и горячо любимое существо наблюдает за их поступками, радуясь хорошим и огорчаясь плохим… Только это и было понятно, в низах сущим.

Мало понять можно было и из квази-речей существ, розовым нимбом сияющих: «Растения нашей земли убеждены, что нет нас, что нет никаких других обитателей земли светлой, кроме растений, однако и мы и другие существа находимся на земле этой или бываем на ней, а мы по отношению к Нему несовершеннее, чем деревья по отношению к нам. Нельзя впадать в ошибку деревьев».

Слышится временами радостный клик, голубыми нимбами осиянных: «Он есть! Он — сущий! Мы улавливаем веяние сил, от Него исходящих! Нет ошибки: Он — сущий!» Так торжественно и чудно звучат их радостные клики, что все, ниже сущие, верят, радуются и надеются, внимательно смотрят на голубым нимбом сияющих, ежеминутно свои формы меняющих, и во всех формах своих говорят: «Да. Мы тоже ощущаем Его».

Кончился разговор, подобный только что рассказанному, и наступила тишина, полная тихим временем жизнь, работой обычной наполненная. Вдруг громкие, победные крики загремели в стане тех, кто границы бесконечности охраняли. До земель светлых донеслись громкие звуки воинственного марша. Мирна стражей могучих появилась на земле светлой, составив как-бы почетную свиту человека, последнего из бывших на земле воинов Ордена светлого. Мирна провожатых улетела, а человек из Ордена светлого остался на земле сияющей вместе с шестью друзьями его из отряда стражей могучих. Многие спрашивали его, кто он и откуда. Рассказывал им прибывший, и рассказ его напоминал музыку марша боевого. Он говорил о борьбе с тёмными силами, говорил о победе и поражениях, о служении правде высокой. О многом рассказывал он из того, что на земле зеленой происходило, и загорались огнем странным сердца сущих, его слушающих. «О, зачем мы не были с вами! — говорили они и спрашивали: „Что нам делать?“ — „Дайте мне присмотреться к жизни вашей и тогда я постараюсь ответить вам“.

Долго живет воин Ордена светлого на земле светлой и, наконец, созывает всех тех, кто чувствовал неудовлетворенность жизнью безмятежной, и говорит им: „Возможно, что я ошибаюсь. По себе сужу я: меня тоже охватило чувство неудовлетворенности, неполноты счастья. Если у вас одно со мной желание, то мы найдем полноту счастья только в борьбе со злом, которое залило земли бесконечности далекой, те земли, которые не светятся, а золотыми солнцами-звездами освещаются. Пойдем туда. Наденем облики людей, те земли населявших, и будем бороться со злом, на землях этих торжествующим. Ручаюсь, исчезнет тогда у вас чувство неудовлетворенности, вас иногда гнетущее“.

Говорят ему многие из окружающих: „Мы пойдем с тобой, да сгинет зло! Но здесь остающиеся или сюда вернувшиеся ту же неудовлетворенность испытывать будут“. Отвечает им не воин, а голубым нимбом увенчанный: „Тогда не будет в нас неудовлетворенности: исчезнет болото ядовитое. Зло исчезнет на землях тёмных, и испарения его болот засасывающих. Клочки туманов душных не будут долетать до нашей бесконечности и не будут угнетать нас. Не будет тогда неудовлетворенности. Вы, возвратившиеся, будете тогда вспоминать битвы духовные, радость борьбы возвышенной. Если надо будет, снова в новые омраченные обители броситесь“.

Раздались клики всех сущих: „Туда! Туда! Мы не боимся страданий земных!“

Услышал Элоим мольбу нимбом голубым озаренных, и в миг один преобразились на сияющей земле сущие в людей земли зеленой и в людей других земель. Окружили людей новых отряды стражей могучих. Перенесли их на земли бесконечности далекой, на земли, разноцветными солнцами озаренные, а затем вернулись назад охранять бесконечность сияющую, где остались сущие, спокойно возвращение первого отряда и своего призыва ожидающие».

 

127 Об эгрегорах

Те существа, которые выше Элоимов раскинули свои обители, начали роптать на Великого. Они говорили: «Мы создали бы большинство миров, расположенных внизу, лучшими, чем они созданы. Мы оставили бы в них только то ничтожное количество зла, которое достаточно, чтобы существа в низах сущие не застыли бы в самодовольном невежестве. Мы не утверждаем, конечно, что Великий ошибся, сделав миры такими, каковы они суть. Но Он, бесконечно далекий от миров этих, не хочет видеть то зло, которым полны, иногда переполнены, а иногда только затронуты миры низшие, в которых сильны начала, восставшие против добра высокого. Конечно, мы знаем, что ничтожнейшую часть времени дано торжествовать злу, но и этого не надо. Конечно, мы знаем, что сам Великий в аспекте человека нисходит на земли и в другие миры, уча людей светлой, не затёмненной злобой жизни. Но зачем же, если нельзя уничтожить зло, не слив миры с самим Великим, зачем не свести злое начало до такого уровня, при котором оно ничтожным покажется и тем, кто его делает, и тем, кого оно поражает?»

И решили Высокие спуститься, приняв образ соответствующий, в миры, ниже Элоимов лежащие, и, приняв форму обитателей миров этих, вырвать зло, в этих мирах сущее. Появились в мирах светлых духов Высокие, приняли облик духов этих и растерялись от неожиданности. Что-то вроде воспоминания мелькало у них, и им казалось, что они жили когда-то в мире светлых духов и сами были такими же, как и они. Они попробовали говорить со светлыми, убеждая их не допускать в свой мир тёмного начала, чёрных молний; убеждая их приложить усилия для борьбы с тёмным началом у себя и в мирах низших… Но не умели Высокие говорить со Светлыми — не понимали их последние. И с недоумением познали Высокие, что мало доброй воли для того, чтобы передать свои пожелания чуждым; что мало одного пожелания для того, чтобы заставить сущих поступать так, как хотят Высокие: то, что ясно для высших, оказывается непонятно для низших…

Пробовали Высокие разговаривать в других космосах, но безрезультатно, несмотря на то, что настойчиво пытались сделать доступными и понятными убеждения свои.

Встречались и такие, в наклонных плоскостях расположенные бесконечности, обитатели которых хоть отчасти понимали речи Высоких, но не придавали им никакого значения. Воротились назад в верха несказанные Высокие, и поняли, что не дано им исправить недочеты, в низах имеющиеся, что для исправления недочетов этих надо послать в миры низшие более близкие к ним начала.

Долго совещались они и решили, наконец, послать в миры далекие одно из мириад свойств своих с тем, чтобы свойство это стало отдельным началом-существом, и в мирах, в низах лежащих, работало, объединяя в одно целое разномыслящих, а затем заставляя их устраивать свою жизнь на тех основах, которые будут даны им этими послами — одним из многих свойств Высоких.

Говорят Высокие: «Мы пошлем им наше свойство объединять сущих в одно целое. Объединившись, сущие сильнее станут, и им легче будет со злом бороться. Пошлем им то наше свойство, которое Эгрегором называется и которое может быть отдельно от нас в низы брошено. Да сделается оно само существом отдельным, сделавшись началом, объединяющим в низах сущих».

Отбросили от себя Высокие одно из свойств своих и, так как далеки были они от зла, в низах сущего, то свойствам этим, которые, отделившись от Высоких, отдельными и целостными существами стали, пришлось впервые со злом встретившись решать — надо или не надо бороться со злом.

Тем Эгрегорам, которые попали в область, занятую тёмными Арлегами, внушили Арлеги эти, что нет разницы между добром и злом, так как все равно всем сущим одно грядущее приготовлено — слияние с Великим. И так как во многих случаях зло добром становится, и наоборот — зло может убить человека, но если человек хочет убить и убьет того, кто иначе убьет многих, — то это убийство не злом, а добром станет.

Согласились с Тёмными Эгрегоры, попавшие в мир Тёмных, и просили их тёмные Арлеги как можно чаще посещать миры другие, дабы научить своих братьев, что понятия добра и зла относительны. Не приняли их учения Эгрегоры миров высоких и говорили им, что только примитивное мышление рассуждает так, как они рассуждают. Но на земле радушно встречено было учение Эгрегоров, вернувшихся из Тёмного Царства. В мирах высоких Эгрегоры играли небольшую роль: каждый из обитателей миров этих являлся сильной и резко очерченной индивидуальностью. Вся работа Эгрегоров в мирах высоких свелась к тому, что они находили одинаково мыслящих и желающих одинаково работать, и объединяли их в отдельные группы, работающие сообща. Но каждый раз, когда в мирах этих веяло чем-либо таким, что хотя отдаленно зло напоминало, все Эгрегоры, в мирах этих сущие, составляли одну группу и ожесточенно боролись с тяготением ко злу.

И зло не только в лице тёмных Арлегов, но даже в форме эманации, от Тёмных исходящих, не смогло появиться в мирах Высоких…

Но на землях были приняты Эгрегоры, охваченные тёмным учением, добру и злу равнодушные и часто объединявшие и тех людей, которые злому началу служили и причиняли мучения, себе подобным.

Охватили Эгрегоры целые нации, крупные и мелкие, охватили целые профессии, включавшие в себя большие и малые группы людей, охватили разные политические и религиозные группировки и спаяли их так, что каждая из них как бы одно целое представляла.

Спаяли Эгрегоры всевозможные группировки людей, но, тем не менее, часто Эгрегор оставлял одну группировку, давал ей распадаться и крепко связывал какую-либо часть из распавшейся массы.

 

Е. С. Лазарев

Послесловие комментатора

Когда человек встречается с недавно записанными преданиями о далеком прошлом, он неизбежно должен решить вопрос: не являются ли они поздним литературным произведением? Точный ответ невозможен (как, например, проверить рассудком сказания о проповеди Христа в ангельских мирах?), и место для сомнений критического ума всегда останется. Но и обосновать потенциальную подлинность древней традиции в данном случае несложно. Сказания могут веками передаваться изустно с использованием знакомых слушателю примеров — и в итоге сказания эти приобретут вид, подобный тому, какой имеют легенды российских тамплиеров, публикуемые в настоящем томе. Легенды рассказывают об ангельских мирах и населенных «землях» безмерно далеких солнц, об Атлантиде и древнем Египте, о сокровенных тайнах Христова учения и о вдохновенных рыцарях, стремящихся превратить Вселенную в Храм Божий…

Доказуема ли древность этих легенд? Религиоведческий анализ их текстов позволяет предположить существование достаточно древнего первоисточника, по крайней мере, для основного ядра сюжетов всего этого свода легенд, хотя некоторые из них безусловно являются продуктом индивидуального творчества участников рыцарских кружков, будучи, по их словам, «медитациями» на тот или иной заданный сюжет. Такой гипотетический первоисточник оказывается близким образной системе гностицизма (собственно гностическими, древнегреческими, являются в них такие образы и понятия, как «орос» — предел, «сигэ» — молчание, «Параклет» — утешитель), а также западноевропейским легендам артуровского цикла, хотя указанная близость может носить вторичный, т. е. литературный характер. Поэтому для более серьезных выводов и обобщений в этом плане необходимо выделить в своде тамплиерских легенд образы неслучайные и, так сказать, «ключевые».

Одним из таких оснований представляется ангелология легенд — тот наиболее конкретный компонент, который прослеживается на протяжении всей воссоздаваемой ими космологической картины, которая в целом довольно аморфна, фрагментарна и неоднозначна. Последнее может свидетельствовать, равным образом, как о её позднем сложении в результате случайного творчества, и неполнотой свода, доступного исследованию, так и «размытостью» в результате фрагментирования и переработки исходных текстов. Что же касается тамплиерской ангелологии, то она позволяет вполне однозначно структурировать представления о многочисленных обитаемых мирах Вселенной, столь важные для понимания содержания легенд.

Идея множественности миров, обитаемых материальными существами и духами, у современного европейского читателя обычно ассоциируется с представлениями индуистов и буддистов. Однако здесь уместнее вспомнить слова Христа, содержащиеся в Евангелии от Иоанна, особо почитавшегося представителями многих неортодоксальных и, прежде всего, гностических направлений в христианстве, что «в доме Отца Моего обителей много» [Ин., 14, 2], традиционно толкуемые как указание на Царство Небесное. Именно словом «обители» называются обитаемые миры (равно, человеческие и ангельские) в легендах тамплиеров.

Эти миры, согласно легендам, располагаются в соответствии с двенадцатью ступенями постоянно упоминаемой «Золотой Лестницы», причем такая иерархия обнаруживает родство с традиционной христианской ангелологией. Дело в том, что миры Легов и Арлегов (иногда называемых Ангелами и Архангелами) подразделяются на восемь разрядов каждый. Разряды мира Арлегов (в нисходящем порядке и с добавлением Легов, взятых как единый разряд, — Серафы, Херубы, Многоочитые, Троны, 1осподства, Силы, Власти, Начала, Леги — нетрудно соотнести с девятью чинами традиционной ангелологии (Серафимы, Херувимы, Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы, Ангелы), которые в таком случае выглядят как частный вариант более глубоко разработанной ангелологии тамплиеров, если иметь в виду все миры Золотой Лестницы.

Ступени Золотой Лестницы, а также соответствующие им миры и их обитатели в орденских легендах иногда обозначаются греческими буквами: люди — ? Леги — ? Арлеги — ? Араны — ? Отблески — ? Нирваны — ? Инициативы — ? Силы — ? духи Познания — ? духи Гармонии — ? духи Света — ? Эоны — ? Эоны Мудрости — ?. В таком развернутом варианте получается тринадцать ступеней, поскольку мир Эонов оказывается разделен на две ступени, хотя в смысловом отношении такое разделение не совсем понятно. Использование греческих букв может восходить к гностическим традициям первых веков нашей эры, хотя последнее совершенно не обязательно, поскольку остается непонятным, почему для обозначений выбран именно греческий алфавит. Отметим только, что если заменить их древнегреческими цифровыми эквивалентами, в сумме они дают число 766, чей так называемый «мистический корень» оказывается равен 1 (7+6+6=19, 1+9=10, 1+0=1), и таким образом вся Золотая Лестница как бы развертывается из Божественной Единицы.

В изученных списках легенд, происходящих из архивов Е. А. Шиповской и В. И. Филоматовой, обнаружено несколько незначительно различающихся между собой вариантов ангелологической иерархии. Примечательно, что в отношении буквенного обозначения ступеней Золотой Лестницы и их соответствия определенным чинам духов расхождений нет, они наблюдаются лишь в разрядах Легов и Арлегов. При этом в архиве Е. А. Шиповской сохранились более полные таблицы ангельских иерархий, тогда как варианты В. И. Филоматовой устанавливались лишь на основании взаимных соответствий представленных списков легенд.

 

Разряды Легов

Е. А. Шиповская — I

Е. А. Шиповская — II

В. И. Филоматовав

?1

Вестники

Вестники

ЛегиСмерти

?2

Боги потухших солнц

Маги стихии Смерти

?3

Маги стихии Смерти

Боги потухших солнц

?4

Водители планет

Водители планет

?5

Боги лун и туманностей

Боги лун и туманностей

?6

Звезды Знания

Звезды Знания

?7

Маги Стихийных Сил

Маги Стихийных Сил

?8

Проводники Света

Леги-тамплиеры

Разряды Арлегов

Е. А. Шиповская — I

Е. А. Шиповская — II

В. И. Филоматова

Чип

Образ

Чип

Образ

?1

Вестники

Многокрылые

Начала

Кометы

Рафаилы, Гавриилы

?2

Власти

(

Власти

(

Начала

?3

Силы

Латы

Силы

Латы

Власти

?4

Господства

Орлы

Господства

Орлы

Силы

?5

Многоочитые

Колеса

Тропы, Престолы

Сфинксы

Господства

?6

Троны, Престолы

Сфинксы

Многоочитые

Колеса

Троны

?7

Херубы

Быки

Херувимы

Быки

?8

Серафимы

Змеевидные

Серафимы

Змеи

Михаилы

 

Золотая Лестница не исчерпывает всю множественность миров. Так, вне и, по-видимому, выше Золотой Лестницы (далее в скобках указываются номера легенд) расположены космосы Сил и Слав (9), а в (32) (1 легенда по списку В. И. Филоматовой) упоминаются и другие общности миров — «Изумрудная Лестница» и «Сапфировая Лестница». В легендах также описываются «отрицательные бесконечности» — неудачное творение Эонов Воли, которые попытались подражать Элоимам (Творцам), при этом «отрицательных» бесконечностей оказывается столько же, сколько и ступеней у Золотой Лестницы (63). Необходимо отметить, что, согласно легендам, зло не субстанциально, поэтому и «отрицательные» бесконечности являются не абсолютным, а всего только условным понятием, поскольку их обитатели со временем тоже поднимутся к Богу Великому.

Некоторое удивление вызывает однократное упоминание «24 главных» ступеней Золотой Лестницы (49). Возможно, что здесь подразумевается разделение каждой из ступеней на миры мужских и женских ангелических сущностей: факт такого разделения неоднократно засвидетельствован в легендах, по крайней мере, до ступени Нирванов/Нирванид. Впрочем, более высокие миры вообще описаны очень кратко и неполно, и здесь наиболее важно отметить, что, согласно легендам, Орден тамплиеров присутствует и в ангельских мирах на всех ступенях Золотой Лестницы. Так, например, в качестве тамплиеров мира Арлегов выступают Серафы (22).

Завершая это краткое вступление к ангелологии легенд, следует отметить, что образ Золотой Лестницы был знаком Братству прерафаэлитов, хотя для них это мог быть всего только художественный образ. Встречается Золотая Лестница и в современной западной арканологии. Наконец, любопытная косвенная параллель к легендам может быть отмечена в творчестве А. Платонова, который в «Эфирном тракте» называет атомы «альфа-существами», полагая их низшей ступенью всего живого.

Попытки конкретизации мировоззренческого контекста легенд получаются, как правило, недостаточно определенными. Скажем, представление о множественности миров, стремление познать эти миры, вырвавшись за пределы Земли, невольно воскрешает в памяти идеи К. Э. Циолковского, однако нечто подобное было и у других мыслителей-космистов, в том числе и у писателей-фантастов, так что выяснить, кто на кого повлиял, оказывается практически невозможным.

Столь же бесплодны пока остаются попытки текстологических сопоставлений, поскольку в распоряжении издателей легенд были только два, очень близких (если не тождественных) друг другу списка. Отмеченная разница, в основном, ограничивалась удвоением согласных в наименовании ангельских сил у В. И. Филоматовой (Легги, Арлегги, Ламирглораммы, низасиккочиа) при одинарном написании у Е. А. Шиповской, чей корпус легенд, значительно более полный, был положен в основу данной публикации.

По сравнению с широко распространявшимися в России в XX веке произведениями теософской ориентации, тамплиерские легенды отличаются подчеркнутой христоцентричностью, хотя образ Христа как Эона Любви принадлежит, вне всякого сомнения, не ортодоксальному, а гностическому христианству. В то же время в легендах упоминаются Евангелия (31, 39, 114, 121), но особенно подробно истолковывается Апокалипсис Иоанна Богослова и молитва «Отче наш», которая, согласно легендам, была дана не только нашей Земле, но и всем мирам Золотой Лестницы (9, 113). Любопытно, что при всем этом дьявол в легендах упоминается в традиционном христианском контексте (37, 71, 99, 106).

Встречаются в легендах и, судя по всему, табуированные образы, указываемые только описательно, Так, некий высокий Дух, божественный вестник, назван «всех, кроме себя, жалеющим» (102), а Бог однажды определен как «Тот, имя Которого всуе не произносится» (104). «Неназываемым» именуют легенды и владыку «мира чёрного причастия» (98).

Некоторой неожиданностью, свидетельствующей, скорее всего, о литературном источнике легенды, является указание на то, что легенда? 126 названа в рукописи «легендой масонов шотландского обряда», Кроме того, в имеющемся корпусе легенд неоднократно упоминаются «розенкрейцеры» (10, 75, 78, 80) и даже дается определение «пути Креста и Розы мистических»: никогда и никого ничем не обижать, будь то сознательно или бессознательно (75).

Особого разговора заслуживает символика чисел в легендах, В таком объемистом своде уже сама частота употребления тех или иных чисел приобретает неслучайный характер, становясь своего рода ключом к легендам, Ведь в различных традиционных культурах сакральные числа служат, с известной степенью приближения, «визитной карточкой» той или иной культуры, характеризуя её космологические представления, количество степеней инициации и модель душевно-духовной структуры человека (количество его «душ»). И в этом плане анализ употребляемых в легендах чисел так или иначе дает представление об их осознанной или неосознанной для авторов и передатчиков традиционной ориентации.

Если 12 можно назвать числом по преимуществу «египетским» (см., например, инициационную «Книгу Двенадцати Врат» эпохи Нового Царства, 12 мистериальных облачений египетского посвященного в «Золотом осле» Апулея и пр.), то тамплиерские легенды, безусловно, тяготеют к столь часто упоминаемому в них Египту. Прежде всего в этом плане следует упомянуть 12-тиступенчатую Золотую Лестницу — основу космологии легенд, однако есть много и более частных примеров. Так, 12 высоких духов помогают более низким духам в их восхождении к Богу Великому и в устроении их миров (79, 82, 84, 88); одновременно в «верха» восходят по 12 духов (84); 12 Аранов сопровождают своего вождя (98, 108), а 12 учениц — Марию Магдалину в одном из её новых воплощений (59). За круглым столом, нередко упоминаемом в легендах, сидят 12 воинов (84) или 12 «рыцарей Белого Креста» (99), а герб, изображенный на блюде, несет в себе 12 замков (99). Эон и его 11 учеников возвещают о Великом Боге в «бесконечности двенадцати солнц» (116). Есть в легендах и число 24, которое по контексту не увязывается с известным образом 24-х старцев Апокалипсиса и воспринимается скорее как удвоенное число 12 (49, 86, 88).

«Месопотамская» семерка, при всей приблизительности подобных соотнесений, в легендах значительно уступает числу 12. «Седмеричную» форму здесь может принимать круглый стол, за которым иногда собираются 7 духов (88); 7 Эонов нисходят в Тёмное Царство (89), упоминаются 7 «полчищ Дракона» (31) и «седмисвечники» некоего «иного мира» (82). Важную роль играет семерка и в «Книге Чисел», описанной в одной из легенд (120).

Девятка, в известном смысле ключевая для мистериальных образов Центральной Азии (даосизм, шаманские инициации), в тамплиерских легендах занимает двойственное положение. С одной стороны, весь свод легенд был изначально разбит на девять частей по 15 легенд каждая (некоторые циклы в действительности содержат меньшее число, но, скорее всего, некоторые легенды просто нам не известны). Эти циклы последовательно рассказывались в орденских кружках и отмечали степени посвящения, хотя сохранились свидетельства о существовании у тамплиеров не девяти, а двенадцати степеней посвящения. Тамплиеры 12-й степени упоминаются и в легендах (22, 28). Девятка же в легендах встречается лишь единожды, причем в негативном контексте как 9 воинств Дракона (31). Впрочем, числа, кратные девяти, возникают в описании одного из вариантов круглого стола, за которым сидят 18 мудрецов, тогда как вместе с другими присутствующими это собрание 54-х «мудрых», толкующих о сущности Бога Великого (85).

Важно отметить также, что в легендах есть число 31 — более редкое, но столь же сакральное для гностической, буддийской и некоторых других традиций. В описании Небесного Храма встречаются группы светильников, в сумме дающие число 31 — 12+9+7+3 (76). В другом случае даму сопровождает 31 рыцарь (13).

Другие числа встречаются эпизодически, как, например, число 11: Эон с 10 учениками проповедует учение Любви на «земле голубого солнца» (91), 11 рыцарей борются с апокалипсическим Зверем (23–24). Вместе с тем, 14 Аранов, сопровождающие своего вождя (16, 17), могут быть простой опиской, поскольку в другом месте в

такой же ситуации выступают 12 Аранов. В чаше шабаша помещается 29 кубков (97), каковое число могло восприниматься как «антисакральное». И, наконец, 133 (7x19) фонтана бьют с каждой стороны дороги, ведущей к храму «в белой бесконечности» (107). В то же время четверка — показатель традиционных индейских культур Нового Света — легендам тамплиеров совершенно неизвестна.

Следует отметить, что меньше всего помогают исследователю конкретные даты, встречающиеся в текстах легенд, которые являются, скорее всего, только литературным приемом, как, впрочем, и упоминаемые в легендах имена. Такие указания, как «сказание гностиков VI века» (92) или «индийская сказка XII века» (87) относятся к содержанию текстов так же, как общее заглавие корпуса легенд собрания Е. А. Шиповской «Восточные сказки». Таким же литературным приемом, быть может, рассчитанным, с одной стороны, на определенную конспирацию, а с другой — на «привязку» к рыцарским сюжетам, можно считать такие «точные» даты как 1275 год (37) и упоминание XIV века (85). Не случайно и описание шабаша в легендах датировано XIII–XIV веками (97, 114). В этом плане более продуктивными могут оказаться указания на ситуацию конца XIX и начала XX века, прямо связанные с пребыванием А. А. Карелина в Париже.

Все эти предварительные замечания далеко не исчерпывают очень своеобразный символический и понятийный строй легенд, однако вместе со словоуказателем, представляющим своего рода краткий терминологический словарь, дают читателю возможность хотя бы самой общей ориентировки в далеко не простом мире орденской символики и гностических представлений тамплиеров XX века.

 

Терминологический словарь-указатель

Агдар

— клич, призывающий Аранов (33).

Адамиты

— третья человеческая раса Земли, люди, познавшие смерть после того как они, приняв в себя Легов, сблизились с «дочерьми человеческими», исполинками-предадамитками (11).

Ал

— приставка, означающая принадлежность к миру Легов; встречается в описании по сути «леговского» мира оттанов (мир 16-ти измерений): алвидеть, алслышать, алрастения, алпейзажи, алрощи, алздания, алмелодии и пр.; главным занятием обитателей этого мира было познание (43). Возможно, приставка «ал» стоит в какой-то связи с мистическим слогом «алм» Корана. В легендах упоминается также «алогненный поток», струящийся в высоких мирах, за «бездной бездн» (79).

Алдитантные лучи

— ими воссияли «над-духи», родившиеся из искр Печати Оккультного Молчания (78).

Алзы

— самоназвание эфироидов, обитателей межзвездного пространства (45).

Альдонар

— далекая «серебристая бесконечность», населенная разнообразными, высокоразвитыми духами (119).

Альдонарцы

— обитатели бесконечности Альдонар (119).

Ангелы

— иное название Легов (125).

Ангелы-хранители

— некоторые из Легов, принесшие себя в жертву людям. Лети низошли на Землю в образе маленькой светлой звездочки и соединились с теми атлантами и гиперборейцами, которые были чисты; если же человек был недостаточно чист, Лег становился его Ангелом-хранителем, пребывая рядом (3).

Анима

— высшее тело или составляющая часть души Эона, которую он оставляет на Мистических Солнцах, сходя в «низы» (25).

Араны (варианты написания — Арры (43), Арраны и Асы) и Араниды

— обитатели одного из уровней Золотой Лестницы миров; воители с мистическими мечами, выкованными из «огня стихийного» в сочетании с «огнем мистическим»; оберегают ангельские миры от всего, что несет в себе элементы Хаоса; сражаются «за Христа» (17). Ступень Аранов — последний уровень, еще подверженный влиянию лярв, выше они уже бессильны (95, 97). Женские духи этого уровня, Араниды, также вооружены огненными мечами и в жертвенном служении сдерживают Ничто на границах своей бесконечности (90, 96). Воительницы-Араниды на голову выше Аранов; обители Аранов и Аранид находятся достаточно далеко друг от друга. Араниды способны бросать в Ничто свой свет, и тогда Ничто превращается в Нечто, т. е. в пространство, в котором зарождаются новые космосы (96). Интересно сопоставить это действия Аранид с одним из этапов алхимического алгоритма преображения материи — «бросанием» (греч.??????? лат. projectio) философского камня на «несовершенный металл».

Арары, рары

— «мудрецы далекой бесконечности» (78).

Арлеги и Арлегины

— мужские и женские сущности следующего за Легами уровня Золотой Лестницы миров, равнозначны Архангелам (2). Это последний уровень, допускающий возможность «потёмнения», т. е. падения. К «тёмным» Арлегам и Легам примыкают Сатанаилы, также принадлежащие уровню Арлегов, и Князья Тьмы. Все эти духи сравнительно быстро преодолевают свою «темноту», совершая самоотверженные подвиги во имя спасения других, менее совершенных существ (1–7, 9-10, 13–17, 19, 21–25, 27, 30–33, 35–36, 38–40, 43, 50, 53–54, 56, 58, 62–63, 65, 68, 74–75, 77–79, 88–89, 92, 95, 103, 105–106, 108–110, 112, 114, 117, 127).

Арлесина

— «земля голубого солнца» (91).

Асса

— битва великих духов (2).

Ассы

— квази-люди одной из бесконечностей, «ассы вечной жизни», познавшие бессмысленность бесконечного телесного существования (36).

Ат, аты

— обитатели одного из космосов (61).

Атланты (в письменной традиции часто «а-ты», «аты»)

— жители легендарной Атлантиды в платоновской интерпретации. В отличие от теософских работ, тамплиерские легенды не называют атлантов самостоятельной расой. Атланты легенд знали о бесчисленных мирах Вселенной, получив эти знания от Легов, которые вошли в них на определенном этапе развития человечества (20), а также от сфинксов (33). В тело атланта или его потомка воплотился Эон Любви — Христос (125). Жизнь атлантов продолжалась много дольше, чем последующих поколений людей (20); по смерти их души уходили в счастливые обители, однако часть атлантов приняла решение переселяться после смерти не в «верха», а на земли одного из несовершенных «концентрических кругов», чтобы помогать подняться их обитателям (105). В ангельских мирах многие атланты стали «рыцарями-великанами» (68). После погружения Атлантиды под воду атланты долгое время жили в подводных городах на дне океана (67), и только потом вышли на поверхность. Их потомки переселились в Северную Африку, где к югу от Египта создали огромный подземный город, в котором обитали еще во время завоевания крестоносцами Святой Земли (34). Легенды возводят к атлантской культуре некоторые известные сюжеты древних мифологий, например, миф об Орфее (123); этот сюжет возводит к Атлантиде и розенкрейцеровская традиция, хотя толкует его несколько иначе.

Аэр

— аналог земного воздуха в мире Нирванид (90), на «сверхнебесной дороге», пролегающей «над обителями Эонов» (104), а также на возрожденных в начале нового вселенского цикла «планетах Ра» (40). В известном смысле аэр — живое существо, которому высокие духи со временем даруют душу, дух и рассану (104).

Белое солнце

— озаряло наш мир в предшествующую эпоху, во времена Атлантиды; в его лучах на Земле рождались чудовища, но в то же время они убивали болезнетворные микробы. Эпоха «белого солнца» предшествовала на Земле нашей эпохе, эпохе солнца золотисто-желтого (3, 20).

Бесконечность

— часто встречающееся название совокупности звездных миров (космосов), а также миров ангельских. В легендах можно найти описание «форм бесконечностей» в виде шаров, пирамид, конусов и пр. Скорее всего, под этим названием следует понимать некоторые части обитаемой Вселенной, бесконечные лишь в восприятии их обитателей, а не в абсолютном или математическом смысле. Соответственно существуют и «отрицательные бесконечности», которые представляют собой перевернутое отражение Золотой Лестницы («отрицательных» миров столько же, сколько и миров «высоких»), созданное по ошибке Эонами Воли (63). Обитатели этих миров уродливы, а их подъем в «верха» по ступеням Золотой Лестницы возможен лишь благодаря жертвенной помощи высоких духов (63). Судя по всему, «отрицательные бесконечности» никоим образом не тождественны аду в его каноническом, христианском понимании, который неоднократно упоминается в легендах, однако вне связи с «отрицательными бесконечностями» (13, 65).

Бог Великий

— бесконечно выше всех духов Золотой Лестницы, Элоимов и Димиургов, однако Он — не единственный, поскольку существуют мириады «Великих Богов», за которыми находится «Величайшее» — «Тот, Кого не называем», «Тот, Кому нет названия» (77).

Валгалла

— похоже, в легендах это имя означает ангельский мир Престолов, поскольку оттуда приходил высокий дух, которого именовали «Троном» (10). Любопытно, что в современных контактерских записях встречается «планета Трон».

Белы, чёрные велы

— жители одного из миров, враги Легов, способные, тем не менее, «просветлеть» (43).

Вяры

— разновидность низших, враждебных светлому началу духов, подобны лярвам, в мире сираренов (85).

Гавриилы

— высокие духи разряда Арлегов с крыльями на плечах, спине, груди, руках и ногах; вместе с Михаилами они участвуют в битвах против сил тьмы.

Гармонии (духи Гармонии)

— обитатели одной из ступеней Золотой Лестницы.

Гелы

— вариант названия Легов (78, 93).

Гиперборейцы

— обитатели северных широт Земли, упоминаются в связи с атлантами. В контексте легенд выглядят зауряднее атлантов, как обычные низкорослые люди, пришедшие с Севера (20). Гиперборейцы современны атлантам, и ничто в легендах не указывает на то, что они были предшествующей расой, как то утверждает теософская традиция. Интересен сюжет, в котором атлантка рассказывает гиперборейцу орденскую легенду, посвящая в тайные знания, которыми он прежде, как видно, не располагал (123).

Голубая Река (Голубой Поток, Серебряно-голубая Река)

— мистический поток, который изливается от престола Бога Великого и обтекает все космосы. Голубая Река течет «на границах бездны»; она заливает поле битвы, умиротворяя сражающихся (18), — образ, типологически близкий «голубому потоку» у Новалиса («Гейнрих фон Офтердинген»). С волнами Голубой Реки сливается та часть жертвенной крови Эонов, которую не удается собрать в чаши Грааля (68). Голубой свет, сияющий в Чаше Грааля — это и есть Голубая Река; когда жертвенная кровь Эонов искупит все грехи миров, Грааль переполнится этим светом, и он будет озарять миры (109). Упоминаются в легендах также «зеркала Реки Сверкающей» (58), мистические зеркала «потока зеркальной поверхности» у космоса Эонов (58).

Грааль

— упоминается в ряде случаев в традиционном для европейской культуры значении как чаша с кровью Христа (59), хотя диапазон оттенков этого образа в тамплиерских легендах значительно шире. Здесь Грааль приобретает вселенский масштаб: это чаша, в которую изливается жертвенная кровь эонов и в которой воплощается Их учение — во всех мирах, а не только на Земле. Таким образом эти миры приобщаются двум сущностям (Богочеловечеству) Эона-Христа и в известном смысле тоже становятся Граалем (67–68). Однако эти миры, наполненные Благодатью Эонов, не вполне чисты, и Благодать медленно исчезает из «Чаши мистической», уходя в иные миры и оставляя в мирах покинутых эманацию Христовой Сущности — учение Христа (31). Вместе с тем, Граалем могли называть пещеру, приютившую людей, в чьих душах есть «отблеск Эона», египетский Лабиринт, в котором жили потомки атлантов, общину посвященных людей (67) или ангельскую общину, где пребывают «в Граале сущие духи» различных ступеней Золотой Лестницы — от Легов до Отблесков (68–69). Есть в легендах и образ «Чёрного Грааля», созданного Тёмным Арлегом, который, получив рану в сражении с Архангелом Михаилом, собрал истекшие из нее кровь и огонь в чашу. Однако огонь испепелил кровь, а частицы пепла рассеялись по Земле и в час Голгофы вошли в души евреев, отдавших Христа на распятие; в настоящее время евреи изживают это тяжелое наследие. Впоследствии все частицы Чёрного Грааля будут унесены Духами Силы в далекую бесконечность и преображены в свете (27).

Даргаллы

— представители одного из ангельских чинов в иной бесконечности (83).

Димиург (Дим, Ламирглорам)

— не традиционное для европейской культуры обозначение Творца, но наименование целого разряда очень высоких духовных сущностей, не тождественных творящим миры Элоимам. Димиурги-Ламирглорамы — обитатели «бесконечности бесконечностей», которую некогда создали мириады Элоимов, объединив мириады бесконечностей. Димиурги безгранично мудры, добры и могущественны (77); они настолько высоки, что к ним неприменимо обозначение «дух» (58). Они стоят со своими щитами на границах «Великого Ничто» (49), а также встречают восходящих по ступеням Золотой Лестницы духов перед космосом Эонов (58). Димиурги могут быть сильны и в чуждых им сферах, проникаясь эманациями этих сфер (8). Изида в легендах оказывается в мириады раз уменьшенным отображением первого «я» Димиурга, «рисунком Его астрального тела» (76), причем языческие боги в легендах определяются как «тени теней Димиургов» (77). Существуют «Димиурги миров отрицательных» и даже целые миры «тёмных сверх-Димиургов» (68).

Джин, джины

— весьма редко встречающийся в легендах эквивалент понятия «дух, духи» (39). Джином назван в легенде Трон, рыцарь одного из ангельских миров, а джинами — двенадцать помогающих ему духов (39), точно так же как Аран, председательствующий на высоком суде (39) и «просветлевшие» Сатанаилы, помогающие другим мирам (82). Этот же термин употребляется и по отношению злых духов, препятствующих деятельности светлых Сатанаилов (83), но в целом, скорее всего, он введен в легенды не изначально, а для конспирации, как уже упоминавшееся обозначение всего корпуса тамплиерских легенд собрания Е. А. Шиповской «Восточные сказки».

Дномы

— ангельский чин в одной из бесконечностей (83).

Дракон

— в легендах выступает в двух ипостасях: 1) как апокалипсический Дракон с семью головами и десятью рогами (Откр., 12, 3), именуемый также «Сатаной» (23–24), и 2) как вторгшийся в нашу бесконечность обитатель иного мира, «озера огненного». Потерпев поражение от Архангела Михаила, Дракон покинул нашу бесконечность, но оставил здесь своего двойника, свое мистическое отражение — Зверя Бездны, Антихриста. В конце концов Араны вернут Дракона и его прислужников в огненное озеро, однако им, как и всем сущим, не закрыт бесповоротно путь в «верха», если они изменят свою натуру (23–24).

Замма

— составная часть высокоорганизованного существа, согласно перечислению, встречающемуся в одной из легенд: душа, дух, рассана, замма (31). Вместе с тем, наблюдается тенденция называть Заммами некоторые категории духов (108). Так, существовала «обитель Замм» и даже «обитель Замм-Аранов», когда Элоимы создавали последнюю в ряду бесконечностей нашего мира (58). Заммы не упоминаются среди духов, обитающих на ступенях Золотой Лестницы, однако «обычный путь к Заммам» ведет именно по этим ступеням, а «перед Заммами» находится обитель Духов Света (36). Можно думать, что здесь под Заммами подразумеваются отражения Эонов, спустившихся в более низкие миры (см. Зарма). «Сверхзаммами немыслимыми» названы Димиурги-Ламирглорамы (77); «Сверхзаммами» («Сверх-Эонами») становятся и духи, начавшие новый круг своего восхождения по окончании великого вселенского цикла «после конца миров нашей бесконечности» (80). Заммы-духи почти всегда благи, лишь раз упоминаются «тяжелые заммы», образованные «злыми началами» (ПО).

Заповеди Великой Работы

— возвещены Эоном в высших мирах (68). Само понятие «Великой Работы» ассоциируется с «Великим Деланием» алхимиков, однако количество заповедей — десять — не традиционно для западной алхимической традиции с её семью или двенадцатью стадиями. Девять стадий Делания — примета даосской алхимии, которая отчасти была знакома европейским розенкрейцерам в начале XX столетия.

Заповеди жалости

— общим числом 12, даны Эоном Мудрости «в мире просветленных» (87).

Заповеди неутомимости

— общим числом 5, составная часть учения Эонов, «каким оно в Верхах великих проповедуется» (78).

Заповеди сираренов

— близкие к тамплиерской этике десять заповедей одного из миров нашей бесконечности (840).

Зарины

— народ одной из земель, м.б., даже нашей Земли в прошлом (92).

Зармы

— возможно, то же, что и «Заммы», подобно тому, как в буддийской литературе на равных правах употребляется санскритское слово «дхарма» и его палийский аналог «дхамма» (следует отметить, что оба этих термина были известны в начале века в России по книгам теософов). Во всяком случае, в легендах тамплиеров нет фактов, свидетельствующих о том, что «зарма» и «замма» означают разные сущности, к чему склонялась В. И. Филоматова. В легендах упоминаются «вторые зармы Эонов», оставивших свою высшую сущность в мирах мистических солнц и сошедших «в очень слабом преломлении» на Землю (52).

Зарриды

— духи, живущие в пространстве множества измерений, обитатели «спирали блестящей и Голубой Реки» (62).

Зверь Бездны

— Антихрист, мистическое отражение Дракона (23–24, 26).

Зеркало

— двойственный символ в контексте тамплиерских легенд. «Зеркала мистические» образуют поток зеркальной поверхности, струящейся у космоса Эонов (Голубая Река, 58). Возможно, те же самые мистические зеркала, расположенные друг против друга под разными углами, поднимаясь в бесконечные высоты с вершин храмовых башен в «белой бесконечности», дают возможность обитателям «миров зеркальных», отражающихся в этих зеркалах, овладевать новыми чувствами и новыми измерениями (107). Вместе с тем, упоминаются в легендах и «тёмные зеркала», в которые уходят Араны, пронзенные «эманациями лярвизма высоких сфер». Эти зеркала обладают свойствами Ничто, и когда они разбиваются с помощью Духов Силы, поглощенные ими Араны обретают свободу (18, 95).

Золотая Лестница

— главный космологический, структурообразующий символ легенд. Космосы её двенадцати ступеней сотворены, а не эманировали из Неизреченного Абсолюта, и тем самым в легендах находит отражение гностическая, а не неоплатоническая идея, которая также могла бы обосновать иерархию миров, нисходящих все глубже в материю (1). В легендах упоминаются не только наша, но и другие Золотые Лестницы, также ведущие к Верхам Несказанным (38). Нисамны (обитатели иной бесконечности) полагали, что у Золотой Лестницы не 12, а 24 ступени (49). Всему сущему предопределен долгий и трудный подъем по Золотой Лестнице «в веках и мирах», который увенчается вступлением в Храм Бога Великого, — именно так в легендах выражается собственно тамплиерская, «храмовническая» идея (от латинского templum — 'храм'). Однако и сейчас духи, пребывающие на низших ступенях Золотой Лестницы, могут ненадолго взойти вплоть до самых высоких ступеней, как это явствует из истории Феникса (25) и рыцаря-тамплиера (28). Впрочем, такой кратковременный подъем, связанный с конкретной жизненной миссией того или иного духа, не равнозначен истинному, преображающему миры восхождению к Храму Бога Великого: ненадолго взошедшие, еще недостаточно совершенные духи не видят этот горний Храм и только слышат голос Элоима, пребывающего выше Золотой Лестницы. Такое восхождение сравнивается с подъемом сбоку башни, в обход её (58).

Иегова

— упоминается лишь однажды, очень кратко, причем не отождествляется с Богом Великим, в чем можно усмотреть проявление общегностических тенденций (11).

Изумрудная Лестница

— иерархическая общность миров, расположенных вне Золотой Лестницы, и типологически родственная первой (32).

Икс-земли (Х-земли)

— планеты бесконечностей, называемых «кругами концентрическими» (105).

Икс-истрал

— субстанция, в которую превращаются распавшиеся атомы и ионы. Икс-истрал затем переходит в «икс-истрал отрицательный», из которого формируются отрицательные ионы и атомы: они незримо присутствуют среди материальных («положительных») объектов, образуя «душу Димиурга» («минус Димиург») (101). Таким образом, принцип единства противоположностей мира раскрывается на «внутриатомном» уровне.

Инициативы (Духи Инициативы)

— как и обо всех других духах высших шести ступеней Золотой Лестницы, сведения о них более чем фрагментарные. Так, в одной из легенд говорится, что космос Инициатив «кипит жизнью» (58).

Инфузории

— часто приводимый пример существа, бесконечно более примитивного, нежели человек: инфузория так же мало может понимать чувства людей, как мы — чувства и мысли высоких духов (25).

Ион

— мельчайшая частица материи, вращающаяся вокруг атома (совр. электрон). Прагматический материализм в легендах именуется верой в «чудо иона» и связывается с учением падших ангелов, которому противопоставляется вера в бессмертие души (25).

Ирры

— несовершенные духи миров двух измерений (на самом деле, кроме длины и ширины, в них присутствует еще третье измерение — время; впоследствии ирры переходят в наш четырехмерный мир с помощью 24 Сатанаилов (52).

Карма

— в целом трактуется в соответствии с теософскими представлениями буддизма европейцами, за некоторыми исключениями. Так нить кармы может быть перерублена мистическим мечом Арана (1), власть кармы над человеком ослабляется силой предвидения (32), а суд Христа оказывается сильнее кармы (16). В легендах упоминаются и Духи Кармы, хотя их место в общей картине Вселенной неясно (62).

Князья Тьмы

— временные служители зла (следует помнить, что согласно учению тамплиеров все прислужники зла в конце концов осознают свои ошибки и перестроят свою сущность, поднимаясь в Верха), могучие гении в доспехах, с гигантскими красноватыми крыльями. Они возникли вместе с Тёмными Арлегами и Тёмными Легами (50).

Колеса, сплетенные из молний и множества глаз,

— форма, в которой предстает один из разрядов Арлегов — Многоочитые. Такой вид могут приобретать и собрания Арлегов в их космосе (103).

Колокола

— важный для ряда традиционных религий образ, символически более содержательный, чем только образ культового предмета, отразился и в легендах тамплиеров: звону золотых и серебряных колоколов уподоблена речь Эонов (89).

Копьё сотника Лонгина, пронзившее на Голгофе тело Христа,

— традиционный символ Страстей Господних в легендах тамплиеров приобретает вселенский характер: вместе с предводителем Аранов Элора копьё возносится в вышние миры и предотвращает гибельную битву в космосе Чарн. После этого оно вручается Архангелу Михаилу, чтобы в урочный час оно помогло землянам (17).

Крест

— в тамплиерских легендах это одновременно традиционный крест Голгофы (31, 67), крест рукояти рыцарского меча, защищающий от тёмных сил (38) и «Белый Крест» — знак рыцарей-тамплиеров (99). Последнее является безусловной ошибкой, ставящей под сомнение происхождение самой легенды, поскольку белый крест, как известно, принадлежит Ордену св. Иоанна Иерусалимского, а не тамплиерам, знаком которых является красный крест. Кроме того, крест в легендах еще и один из зримых обликов Духов Света, как в их собственном космосе (59), так и во время схождения на Землю, где один из этих духов воплощается в облик Дамы (14). В одной из далеких бесконечностей крест, сотканный из лучей света, избавляет приходящих к нему от тёмного начала (102). Воссоздавая 1олгофу, чтобы создать «Чёрный Грааль», Тёмный Арлег изображает момент распятия (27). Таким образом, в легендах отсутствует какое бы то ни было негативное отношение к кресту, которое инквизиция вменяла в вину историческим тамплиерам.

Крещение Огненное

— становится средством поднятия целых миров на более высокую ступень Золотой Лестницы (74). Очень возможно, что здесь имеется в виду мистическое крещение миров в «Реке Света Голубого», крещение в «воде-свете» Голубой Реки, к чему стремятся духи Золотой Лестницы (109).

Круги концентрические

— весьма часто упоминаемая форма пространственной организации миров, возможно, в пределах одной и той же ступени Золотой Лестницы. Точные количественные описания этих кругов отсутствуют, упоминается, например, только «четвертый круг Сатанаилов» (63).

Лабиринт

— символически может рассматриваться как один из прообразов Грааля (67). В легендах фигурирует знаменитый древнеегипетский Лабиринт, являющийся обителью для посвященных, которые хранили тайные знания атлантов (59). Одновременно этот Лабиринт выступает и как место посвящения: пройдя Лабиринт, посвящаемый попадал в огромный подземный зал, где мог беседовать с духами различных ступеней Золотой Лестницы (от людей до Нирванов), от которых получал сокровенные знания (118).

Лалса

— одна из «земель» Вселенной (61).

Лалсиане

— обитатели Лалсы (61).

Ламирглорамы

— Димиурги, обитатели «бесконечности бесконечностей», бесконечно мудрые, добрые и могущественные духи (77). См. Димиурги.

Ларса

— единица длины в мире сираренов, равная росту человека (84).

Латсы

— обитатели одного из миров Вселенной (84).

Леги

— наиболее часто упоминаемые обитатели ангельских миров, расположенных на ближайшей к людям ступени Золотой Лестницы (1–3, 5–7, 9, 15–17, 19, 21–28, 31–33, 36, 38, 4041, 47–48, 50, 52–53, 60–65, 68–69, 72, 75, 78, 86, 88–92, 95, 102, 105–107, 109–110, 112–113, 125), вариант имени — 1елы. Они соответствуют Ангелам традиционной христианской ангелологии, так что их название в тамплиерских легендах, скорее всего, является анаграммой слова «ангел», хотя последние тоже упоминаются в легендах — «Ангел Смерти», «белые Ангелы» (39) (см. также Ангелы-Хранители). Различные варианты иерархии Легов отмечены во вступительной статье. Особо следует отметить, что есть Леги-тамплиеры (21), а год в мире Легов равняется 800 земным годам.

Логос

— сотворен Элоимом Верха при создании нашей Вселенной, из него исходит «чистая эманация Слова» и «Океан Душ Высших» (7). Эта околонеоплатоническая концепция в легендах не получает развития; отсутствует понятие Логоса и в тамплиерской христологии.

Лярвы

— термин, распространенный в средневековой западноевропейской демонологии (буквально — «головастик», лат.), которым в легендах обозначают примитивных и злобных животных мира Князей Тьмы. Часто упоминаемые лярвы соответствуют бесам традиционного христианства. Однако им тоже не закрыт путь постепенного восхождения от тьмы к свету: согласно легендам, лярвы преображаются под воздействием слез раскаявшегося Сатаны (40). Влияние лярв в мирах Золотой Лестницы не может подниматься выше степени Аранов (95, 96). Также упоминаются и «белые», «ангелоподобные» лярвы (уже преображенные?), которые предшествуют Христу во время Его сошествия в ад (16).

Материя

— особенность её трактовки в легендах заключается в том, что она не исчезает бесследно, а распадается сначала на электроны, а затем на «астрал-икс» (96), по-видимому, то же самое, что «икс-истрал» (см.).

Мирна

— часто упоминаемое обозначение очень большого числа (мириады) лет. Впрочем, встречаются и такие выражения, как «полмирны» и «четверть мирны».

Мирниара

— вариант термина «мирна» (117).

Мистические кометы

— замечательны тем, что в их магическом круге (поясе), связанном с мирами Легов и Арлегов, останавливается время; кроме того, круг этот не пропускает в себя ничто, ему чуждое (2, 5).

Мистические солнца

— находятся в ведении Серафов (74). На этих солнцах духи, сходящие в несовершенные миры (чаще всего — Эоны), оставляют свои высшие силы, «оболочки души» (Мистическую Любовь, Мистическую Мудрость и пр.), ибо их сияние нестерпимо для низших существ. Иногда такие оболочки называются «анимы» (см.), т. е. «души», лат. (25), иногда — «рассаны» (74). В одном случае указывается, что Эоны оставляют на мистических солнцах 9/10 своей сияющей души (56).

Мистропы

— духи, которые будут обитать на мистических солнцах спустя неизмеримое количество лет (79).

Михаилы (Милы, Михи)

— один из разрядов Арлегов, вооруженные мечами Архангелы (68). Пожалуй, их единственное отличие от традиционного христианского образа Архангела Михаила заключается в том, что легенды упоминают их постоянно во множественном числе.

Многоочитые

— один из разрядов Арлегов, не обладающих видимыми телами и как бы сотканными из крыльев, молний и множества глаз. (См. Колеса).

Надматерия

— составляет тела обитателей миров, лежащих выше мира людей (69).

Нармисы

— прекрасные духи с гигантскими крыльями, напоминающими крылья бабочек, космические странники, сеющие знания и справедливость даже в мирах Тёмных Арлегов и Князей Тьмы (38).

Неды

— обитатели одной из планет в мире двойных звезд, жизнь которых состоит в вечных странствиях в познании иных миров, путем перевоплощений (44). Неды воплощались и в некоторых атлантов, благодаря чему цивилизация атлантов получила знания о далеких космосах (67).

Низасикочиа

— жители «шестой отрицательной бесконечности» (66).

Нирвана

— в данном случае означает любой, более высокий в духовном смысле мир, не воспринимаемый чувствами обитателей менее совершенных миров (118). В абсолютном смысле Нирвана легенд тамплиеров — это «великое преображение» и, одновременно, полное успокоение; нечто, вроде Нирваны, испытывают духи, поднимающиеся по ступеням Золотой Лестницы, когда входят в Храм Бога Великого (64).

Нирваны и Нирваниды

— обитатели мира одной из ступеней Золотой Лестницы. В легендах чаще упоминаются Нирваниды, чем Нирваны. Низшие духи, которым удается подняться в обители Нирванид, воспринимают их как прекрасных женщин, пребывающих в полном покое (58). Однако Нирваниды сострадательны (90), всегда готовы спешить на помощь страждущим (62), из ран, полученных Нирванидами в тяжкой работе для блага низших миров, сочатся капли, сверкающие подобно бриллиантам (90). Сами обители Нирванид сияют белым светом, а здания напоминают белоснежные кристаллы, устремленные ввысь, — идеальный образ готических храмов со стрельчатыми окнами (102). Нирваны пребывают отдельно от Нирванид, их здания не столь стройны, приземисты (102), а их обитатели пребывают в неподвижности, утратив даже желание восходить по ступеням Золотой Лестницы (102), и очень редко находит у них отклик призыв Нирванид помочь в создании подобной Золотой Лестницы в новой бесконечности (64).

Ничто

— одно из важнейших представлений в космологии тамплиерских легенд, при этом различается «простое ничто», являющееся преодолимым пространством между бесконечностями, и «Великое Ничто», находящееся за пределами всех бесконечностей. В отличие от Хаоса, который участвует в создании миров и определяется как «океан душ низших», обладая вполне отчетливыми характеристиками свойств (напр., самым страшным элементом Хаоса названо безумие (7), Великое Ничто можно уподобить «чёрному ящику», обладающему одним безусловным свойством: все растворять в себе (96). Его пределы неведомы, поэтому оно воспринимается исключительно в виде пограничной ситуации со стороны существующих бесконечностей, которых Великое Ничто стремиться поглотить (115). Оно активно, агрессивно, и способно поглощать даже мистические солнца Серафов. Великое Ничто властно над мирами Золотой Лестницы до уровня Аранов, которые могут ему противостоять с помощью Эонов, и под ударами мистических мечей которых оно преобразуется в пространственно-временной континуум, в населенную бесконечность с солнцами и планетами, воссоздавая при этом то, что было им поглощено (5, 115).

Нотёмны

— жители одного из миров (49).

Ноэссы

— высокие духи из далекого космоса, обладающие 81 триллионом чувств (119), что при сопоставлении с параметрами Золотой Лестницы позволяет их поместить между Аранами и Отблесками.

Нурам

— название одной из «земель» (113).

Озеро огненное/серное

— известный апокалипсический образ; согласно легендам, оно находится во «вселенной Дракона», за пределами нашей бесконечности. Озеро было создано Элоимом Верха и Элоимом Низа, в то время, когда они творили одну из бесконечностей. Поскольку каждый из них хотел всю её заполнить Логосом или Хаосом, в результате таких взаимоисключающих попыток возникло «огненное озеро». Элоимы покинули неудавшуюся бесконечность, а обитающий в ней Дракон впоследствии покинул «огненное озеро», чтобы мстить создателям. В конце концов Араны его должны туда вернуть (16, 23–24).

Ор

— 1) «Сверх-сверх Дух», гигантский обитатель «бесконечности бесконечностей», непостижимый даже для таких высоких духов, как альдонарцы (119);

— 2) Единица длины в мире сираренов, равная «без малого сажени» (84).

Орос

— часто упоминаемый в легендах термин, означающий «пространство между мирами»; это не Хаос и не Великое Ничто, скорее орос можно сопоставить с «простым ничто», поскольку он является частью организованной Вселенной.

Отары

— жители одного из миров (43).

Отблески

— обитатели одной из ступеней Золотой Лестницы. Они бывают «голубые» и «розовые», причем последние, как будто бы, ниже «голубых» (58, 116). Отблески обладают абсолютной верой в Бога, но только «половинчатым знанием», хотя и стремятся к полному знанию (62). Иногда они сражаются, как Араны (29); среди них есть Отблески-тамплиеры (22).

От-Сатанаилы (От-Сатлы)

— Сатанаилы, обитающие в «одном из кругов» своего мира; они помогли в восхождении Духам Звуков (63, 73).

Оттаны

— жители одного из миров (43).

Отэны

— жители одного из миров (43).

Параклет, «Утешитель»

— традиционное христианское (греческое) наименование Святого Духа. «Царство Параклета» — это грядущий святой и блаженный мир, когда Благодать Божия почиет на земле. Орден Тамплиеров должен стать провозвестником учения Параклета, когда рыцари полностью очистятся от греха стяжательства, будут соблюдать обеты щедрости и бедности (67).

Печати Оккультного Молчания

— ими запечатаны врата высших миров. Увидеть эти высшие миры обитатели низов смогут только в том случае, когда будут сняты эти Печати (2, 5, 25). Печать Оккультного Молчания «подобна звезде» (77), это «сверхзвезда» (78) и, будучи сорвана, она рассыпается дождем звезд, которые воплощаются в духах, обитателях различных миров. Те, в ком произошло такое воплощение, становятся провозвестниками грядущего воплощения Эона в этих мирах (76). Осколком Печати Оккультного Молчания названа и Вифлиемская звезда (76).

Под-Араны

— обитатели промежуточной (по отношению к ступеням Золотой Лестницы) бесконечности: число измерений в таких бесконечностях не кратно четырем. Эти духи уже совершили должный для себя путь на своей ступени Золотой Лестницы, но еще не поднялись на следующую ступень (62).

Познания Духи

— обитатели одной из высших ступеней Золотой Лестницы, о которых в легендах не сообщается ничего конкретного, кроме названия, определяющего их предназначение.

Полиры

— обитатели одного из миров (46).

Предадамиты

— первичная раса земного человечества, люди-исполины, мало развитые умственно и духовно (20). Их женщины — это библейские «дочери человеческие», с которыми атланты вступали в плотскую связь (3). Среди предадамитов уже жил Христос (31).

Предтеча Эонов

— образ в легендах более широкий, чем в каноническом христианстве. Связанный своим происхождением, по-видимому, с Печатью Оккультного Молчания (см.), Предтеча Эонов выступает не только в качестве исторического Иоанна Крестителя: в одном из миров он крестит в «реке забвения» жителей некогда грешной и мрачной, но теперь уже обновленной земли (93).

Pa

— высокие духи, мир которых расположен, по-видимому, между обителями Эонов и Эонов Мудрости, поскольку, согласно одной из схем Золотой Лестницы, они представляют разные её ступени. Восходя по Золотой Лестнице, духи попадают в «мир Ра», пройдя мир Эонов; далее следуют «Эоны второй высоты» (108), под которыми следует понимать Эонов Мудрости. Ра определяются и как «души Эонов Мудрости», которые в своем восхождении к Богу Великому прошли через своды Храма, венчающего Золотую Лестницу, и начали новый круг восхождения (40).

Раары, Рары

— возможно, то же, что и духи Ра: от обителей Рааров в космос Арлегов ведет «светлая спираль» (33), сопоставимая с Голубой Рекой, нисходящей с вершины Золотой Лестницы.

Равалины

— «прекрасно поющие» духи (88); вероятно, производное от Рафаэлин.

Равты

— жители одного из миров (26).

Рассана

— одна из составляющих ангельской сущности, высшее призрачное тело (22), упоминается в перечислении «тело, душа, дух, рассана» (68). Рассана выше, чем дух (33). Араны по смерти разлучаются со своей рассаной (68); рассана Аранид погибает в борьбе с Ничто (90). Михаилы, спускаясь на помощь людям, оставляют свои тела «в саду мистических роз», а когда возвращаются, находят эти тела преображенными в рассаны, что дает им возможность восхождения от мира Арлегов к миру Аранов (68).

Расы

— упоминаются в легендах четыре первоначальных расы земного человечества — исполины, гиперборейцы, адамиты, карлики. Они едины в своем божественном происхождении, но различаются из-за того, в какой «слой мира» попали семена Логоса (12).

Рафаилы

— разряд Арлегов, принимающих участие вместе с Михаилами в битвах с силами тьмы (75).

Рафаэлины

— женские духи чина Рафаилов, упоминаемые гораздо чаще, чем их мужские соответствия. Арлегины, увенчанные розами (69), они не принимают участия в битвах духов, но помогают раненым противоборствующих воинств (95); впрочем, розы Рафаэлин могут выступать и в качестве мистического оружия (75). Эти розы являются носителем мистического начала Арлегин: когда Арлеги временно отказались от восхождения к Богу, Рафаэлины в обиде бросили свои розы и те превратились в звезды; со временем мистическое начало отделилось от этих звезд, но не могло вполне вернуться к Рафаэлинам, пока они не приняли решение посвятить себя жертвенному служению. На нашу Землю Рафаэлины придут как предтечи Эонов на заре эры Параклета (112).

Рафны, Рафы (см. Рафаэлины).

Реды

— название духов разряда Легов в мире сираренов. У Редов шестнадцать чувств, как у Легов, причем есть светлые и чёрные Реды (84).

Рины

— жители одной из бесконечностей, бывшие Духи Звуков (73).

Рит

— мистическое собрание рыцарей или духов, а также ритуал этого собрания. Древность ритуала объявляется не обязательным и не важным обстоятельством; главное — чистота участников и их устремления (19).

Розовая Река

— течет в мире Аранов по «руслу, вверх идущему»; она может изменять направление течения, указывая Аранам, откуда надвигается враг (68).

Розовый дьявол

— тёмный дух, воплотившийся в прекрасную женщину (13).

Розы мистические

— 1) В них превращается в урочный час кровь Эонов, хранимая в священных чашах ангельских миров (во вселенском Граале) (68);

— 2) Важнейший священный атрибут Рафаэлин.

Сапфировая Лестница

— иерархическая общность миров, расположенная вне Золотой Лестницы (32).

Сатанаилы (сокр. — Сатлы)

— в отличие от канонического христианства не являются злыми по природе духами — легенды называют их «стражами светлой истины» в космосе «Светозарного далеких миров» (106,107). Сатанаилы часто помогают низшим духам в их восхождении к Богу и даже идут ради этого на жертвенный подвиг.

Сатаны

— разряд духов, схожих с Сатанаилами (79).

Свет Тихий

— обычное в легендах именование Эона Любви, т. е. Христа, сошедшего на Землю или в иные миры.

Света духи

— обитатели одной из высших ступеней Золотой Лестницы, предстающие перед пришельцами как сверкающие чаши, кресты, звезды, цветы, радуги, северные сияния, осыпанные самоцветами предметы, хотя в обычном состоянии они подобны Михаилам (58). В одной из легенд Дух Света воплотился на Земле в облике прекрасной дамы, представшей перед другими духами в череде меняющихся образов — снопа искр, лилии, креста, роя золотых пчел и пр. (14).

Светозарные

— другое название Тёмных Арлегов, являющееся, по всей видимости, синонимом имени Lucifer — 'светоносец'. Двое Светозарных вышли из ада, когда воскресший Христос сокрушил его врата, и впоследствии стали рыцарями Христа и Тамплиерами; в одном из своих последующих воплощений один из них был папой римским (13).

Светозарный далеких миров

— Тёмный Арлег, упоминаемый в единственном числе, т. е. глава Тёмных Арлегов. Его ослепительно горящий трон находится «под космосом Архангелов Власти» (105).

Свеча горящая

— форма объединения, собрания Арлегов в их космосе. Объединившись в «свечу горящую», они озаряли «низы» или же устремлялись к «верхам несказанным» (103).

Серафы

— тамплиеры мира Арлегов (22), их обычный эпитет — «мудрые». Называют их в легендах также Серафимами, которые вместе с Херувимами начали работу по подъему в «верха» обитателей мира Чёрнобога (103).

Сероватые призраки

— земные существа, в чьи тела входят Херувимы, чтобы сражаться с лярвами (33).

Сигэ («молчание» греч.)

— гностический по происхождению термин, в легендах обозначающий «Великое Молчание-Мышление», «мысль Глубины»; в космологии легенд занимает определенное, хотя не вполне ясное место (92).

Сильфиды

— лесные духи, близкие к эльфам (62).

Силы, Духи Силы

— обитатели одной из высших ступеней Золотой Лестницы. Связаны договором с Аранами, не пропускающими тёмных духов в верха; служат и помогают Димиургам (57).

Сирарены

— жители одного из миров (84).

Смерть

— выступает в одной из легенд как персонифицированный образ, вобравший в себя сущность всех Посланцев (Ангелов?) Смерти (106). Взойдя к обителям Эонов, Смерть принимает решение бороться вместе со «Светозарным далеких миров», то есть встает на сторону сил добра.

Стихии

— стихийные духи, которые участвуют в создании миров под водительством высоких духов; видимо, это то же, что и Стихийные Силы, происходящие из «бесконечностей Элоима Низа» (62).

Стихийные Силы — см. Стихии.

Стражи Порога

— духи-хранители рубежей той или иной ступени Золотой Лестницы.

Страшные

— разряд тёмных духов, которые стремятся завоевать высокие миры, делая набеги в «низы» и в «верха» (95).

Сфинксы

— первоначально хранители тайн мироздания: некогда они сходили к атлантам и дали им знания, однако не позволили душам людей странствовать в иных мирах, а равным образом воспрепятствовали новым душам спускаться на Землю из «океана душ». Позднее эти сфинксы улетели с Земли (33). Не случайно в одной из легенд египетский Сфинкс оказывается «храмом тайной мудрости жрецов и атлантов» (76), а в другой легенде выступает в качестве помощника Трона (39). После того, когда все обитатели миров Золотой Лестницы, включая людей, поднимутся к Храму на её вершине, духи, являвшиеся в прошлом Арлегами и Сатанаилами, создадут сфинксов «с эфиопскими лицами», чтобы те помогли подняться в «верха» душам животных и растений.

Таналиты

— жители одного из миров (48).

Танеевы

— злые и безобразные духи иной бесконечности (102).

Тарлы

— судя по всему, сокращение «тёмные Арлеги» (77).

Тёмные

— собственно «потёмневшие» духи уровня Легов и Арлегов, постоянно упоминаются в легендах тамплиеров. Как правило, это духи трех категорий: тёмные Арлеги, иначе называемые «Светозарные», Князья Тьмы, именуемые «Мрачными», и тёмные Леги, которых называют часто просто «Тёмные» (50). Неясно, какое место среди них занимают «Страшные», упоминаемые всего один раз. Тёмные духи, представляемые в облике Ангелов/Архангелов в чёрных одеяниях и с чёрными крыльями, не являются безусловно злыми, хотя судьба их предопределена их созданием: они возникли на заре творения из семян Логоса, упавших «во тьму», поэтому несут в себе элементы Хаоса, не позволяющего им различать добро и зло. Восстание тёмных духов против Божественного Закона заключалось в том, что они захотели силой и раньше времени подняться в высшие миры. Когда эта попытка не удалась, они стали препятствовать и подъему людей, находящихся ниже, чем они, на ступенях Золотой Лестницы, отсюда и восприятие их людьми в качестве олицетворения зла. Однако все они со временем, включая и их главу (Тёмный Арлег, Светозарный, Тёмный), просветлеют и поднимутся в Верха. Их бывший глава самоотверженно откажется от открывшегося ему пути вверх, пока не поднимутся туда души животных и растений, забытые уже взошедшими по Золотой Лестнице духами, и даже станет Хранителем Грааля. Точно так же один из тёмных Легов, ставший Голубым Арлегом, пойдет на великую жертву, спасая космос чарн; впоследствии он укажет путь к спасению духам Огненного озера (2, 5, 40). Примечательно, что легенды очень конкретно (по сравнению с другими мирами Золотой Лестницы) указывают местообитание Тёмных Арлегов — на планетах в созвездии Скорпиона (35).

Тидас

— название одной из «земель» бесконечностей (113).

Троица

— понятие о троичности Бога, скрыто присутствующее в легендах, однако существенно отличающееся от канонического. Традиционные определения Бога как Отца, Сына и Святого Духа здесь названы несовершенными (31); упрощенным объявлено и тамплиерское по терминологии представление Бога через образы высоких ангельских духов — Эонов Воли, Любви и Мудрости (80). Согласно легендам, более точной представляется формула, согласно которой Бог «веет» через Эонов Воли, Любви и Мудрости, которые сопоставимы, следовательно, с образами Бога Отца, Христа и Софии-Премудрости. Вместе с тем, Дух Святой сопоставляется с Эоном Красоты Мистической (90). Такое представление о Божественной Четверице, т. е. Тетраде, находит определенное соответствие в пифагорействе, а также в античном неоплатонизме, расходясь с известным в гностической традиции сближением образов Святого Духа и Софии-Премудрости.

Трон

— высокий дух «из мира Валгаллы» (10), названный также «джином» (39), что в легендах синонимично понятию «дух». По-видимому, является синонимом названия представителя ангельского чина «Престолы» в традиционной христианской ангелологии.

Урды

— вселенские духи-странники, подобные недам (81), гиганты, которые однажды едва не сблизились с тёмными духами, но избежали этого (117). Анализ корпуса легенд В. И. Филоматовой позволяет заключить, что Урды — это Димиурги (81,117).

Фантазии духи

— легкокрылые вечные странники, несущие вести из одного мира в другой, расположенные на различных ступенях Золотой Лестницы. Неясно, существует ли у них собственный космос.

Феникс

— сущность, в легендах не имеющая никакого отношения к царству пернатых, скорее всего это постоянно возобновляющий свою земную оболочку дух, который во время своего пребывания в древнем Египте раз в тысячу лет сжигал эту оболочку своим внутренним огнем, чтобы вознестись в ангельские миры и затем снова воскреснуть омоложенным и рассказать о виденном жрецам. Феникс поднимается по Золотой Лестнице до уровня Духов Света, а затем нисходит в Тёмное Царство, откуда и возвращается на Землю (25). Феникс также символизирует все человечество (32).

Философский камень

— субстанция, способствующая превращениям элементов; упоминается в легендах в традиционном понимании (37).

Хаос

— состояние материи, обладающее определенными характеристиками, отличающими его от Ничто, сотворен Элоимом Низа при создании Вселенной. Из Хаоса происходит «океан душ низших».

Херубы

— то же, что и Херувимы, «мудрейшие из мудрых и сильнейшие из сильных» Арлеги, равные Серафимам, которые начали работу по подъему в Верха обитателей низов (103, 106).

Хомоны

— обитатели «ультраогненной бесконечности», некогда заселившие Землю и давшие начало земному человечеству (125).

Хорара

— единица времени: 37 хорар длился бой Аранов с тёмными гигантами (96).

Хорея

— мистическое собрание Легов, которая происходит раз в год по их летосчислению и цель которого — в общем порыве подняться в Верха (2, 5, 17).

Храм Бога Великого

— венчает Золотую Лестницу и в нем происходит преображение духов, восходящих по её ступеням (20). Преображенные духи перейдут в Царство Царств Силы и Славы (25), начав новый круг восхождения, которое совершается по спирали (80). Прошедшие «сквозь своды Храма» духи помогают возрождать новые миры взамен угасших (40).

Христос

— в легендах являющийся воплощением Эона Любви. Христология тамплиерских легенд существенно отличается от христианского канона, хотя в целом данный корпус легенд можно без преувеличения назвать христоцентрическим. Эон-Христос (Эон Любви, Свет Тихий) был не рожден, но сотворен. Он жил на Земле еще с предадамитами, а в урочный час явился как Эон Любви, причем тело Его было телом атланта (31). Не вполне ясно, идет ли здесь речь о последовательных воплощениях, поскольку сказано, что еще когда хомоны заселили Землю, «сильнейший» из них был предназначен вместить воплощение Бога, причем Предназначенный не старел, храня в себе «ультра-инфра-ирна-белое пламя» бесконечности хомонов (125). Вместе с тем, упоминаются неоднократные воплощения Христа-Эона — в Атлантиде, после потопа, в Лабиринте, где вместе с ним находилось 11 учеников (67). В легендах говорится также о Рождестве Христовом (38), что можно, вероятно, понимать в каноническом смысле как предвечное рождение, а также о его искушении Сатаной (31). Будучи атлантом по плоти, он пришел в Палестину евангельских времен из Египта и учил там; одновременно там проповедовал и Его ученик, похожий на Него внешне: проповеди этого ученика, искаженные «тёмными», и легли в основание официального христианства (125). Истинный же Христос дал людям не только Заповеди Блаженства, но и Заповеди Жалости, и Заповеди Великой Работы (67). Христос не умер на кресте: смертью называют Его сошествие в ад, в Тёмное Царство, где Он продолжил дело спасения. Собственно говоря, в ад сошел Его дух (душа оставалась в теле), который и вывел оттуда множество душ, в том числе тёмных Арлегов (31) и Князей Тьмы (65). Затем дух, душа и тело Христа воссоединились, и это было Воскресением, за которым последовало Вознесение в Верха, находящиеся над Золотой Лестницей (ибо спасительная миссия Христа была исполнена во всех этих мирах, а не только на Земле), к Богу Великому (31). Есть, однако, иной вариант этого сюжета: когда Христос-Предназначенный был казнен, Его «пламя» облеклось новым телом и астральным телом Его Ангела-хранителя, и с тех пор Предназначенный ходит по Земле, ожидая пришествия Параклета (125). Что же касается миссии Христа в иных мирах, она достаточно подробно описана применительно к «земле голубого солнца», где Его сопровождало 10 учеников (91), а также применительно к «бесконечности 12-ти солнц». В последней Эон-Христос не имеет материального тела (возможно, оно характерно только для Земли?), и распятие Его кажущееся (см. учение докетов раннехристианской эпохи): в момент распятия зримый облик Христа исчезает одновременно во всех мирах, а на третий день после распятия Его «веяние» входит в сердца людей (116). Усложненность и некоторая нечеткость христологии легенд может, вероятно, свидетельствовать о множественности первоисточников, использованных их создателями.

Чарны

— первоначально животные мира Эгрегоров, затем не слишком совершенные существа человеческого уровня (15, 19). Космосу чарн грозила гибель, которая была предотвращена жертвой Голубого Арлега, который дал вбить себя в «дно» этого космоса, слив свой дух с его материей. В последующем грандиозная битва воинств Света и Тьмы в мире чарн была предотвращена благодаря чудесному копью сотника Лонгина (17). Любопытно, что «мир чарн» упоминается в «Хрониках Нарнии» К. С. Льюиса.

Чаша

— универсальный символ различных религий упоминается в тамплиерских легендах с различными смысловыми оттенками. Чаша является одним из образов-символов Духа Света (14, 58); испив мистическую чашу посвящения Арлег может стать сразу Духом Света (19); Неведомые духи выливают из блистающих чаш пурпурное вино, гася магический пожар в арлеговском мире (117). В золотые чаши лярвы собирают слезы раскаявшегося Сатаны: в глазах Сатаны отразился взор увиденного им Эона, и слезы стали чистыми, преобразив также и лярв (41). В евхаристическом смысле упоминается «чаша истинного причастия» с жертвенной кровью Эона и Его телом. Её сияние невыносимо для обитателей тёмной бесконечности, которые причащались чёрным причастием из чёрного котла — антипода евхаристической чаши (98). См. также Грааль. Чёрнобог (Чёрный бог) — бог отрицательных бесконечностей, сходящий в «низы» лестницы миров. Он не создавал эти миры, поскольку не тождественен Элоиму Низа, но сам создан низкими эманациями мыслей и дел их обитателей (53, 63, 103). Чёрные молнии — вспыхивают в мире Духов Света, когда он становится слишком статичным, напоминая его обитателям, что неподвижность, застой подобны смерти (8, 36). «Связки» чёрных молний, брошенные в Ничто, образуют там сеть, не пропускающую духов (78).

Чун (чуна)

— растение в мире недов, сок которого вызывает «вещий сон», когда душа неда отправляется в странствие к иным мирам (44).

Шабаш

— описывается в легендах как оргиастическое собрание людей, достаточно развитых духовно, но избравших, тем не менее, путь плотских наслаждений. На шабаше ведутся философские беседы, причем элементы поклонения злу и богохульству в этих описаниях отсутствуют (97, 114).

Эгрегор

— множественная личность или сущность, сходящая из высоких опустевших миров в космосы Золотой Лестницы (7). Есть в легендах определения Эгрегора, более близкие традиционному западному оккультизму: Эгрегор является духовно-материальным связующим началом миров, которое объемлет сущность каждого мира или общности миров. Связующее начало более высокого порядка называется сверх-Эгрегором, причем существуют целые космосы Сверх-Эгрегоров (32), развивающие представление о надгалактических структурах высшего порядка. Определяется Эгрегор и как ставшее самостоятельным существом свойство высочайших духов (более высоких, чем Элоимы) объединять кого-то или что-то, посланное этими духами в низшие миры. При этом те Эгрегоры, которые при своем схождении вначале попали в Тёмное Царство, подчас проводят в своих объединениях идею относительности добра и зла, однако сущностно злых Эгрегоров не бывает (127).

Элги

— светлые и могучие гении «беззвездной бесконечности» (51). Элоа — имя Единого Бога, пребывающего выше и вне любой мистической Лестницы миров; Он «веет» (или раскрывается) через Своих Эонов (31, 90).

Элоим, Элоимы

— название духов, пребывающих вне времени и выше Золотой Лестницы, не будучи «одним из имен Бога», как то характерно для библейской традиции (1, 5–7, 11, 15–17, 20, 23–25, 27–28, 32–33, 36, 40–41, 58, 62–65, 68, 74–75, 77, 79, 81, 89–90, 95, 98,103–106, ПО, 117, 119, 126–127). Сокращения — Эм, Моил (117), Элм (77). Элоим Верха и Элоим Низа создали, соответственно, Логос и Хаос в нашей Вселенной (1, 2). Впоследствии Элоим Низа покинул наш мир (2). Элоим Верха и Элоим Низа создавали и другие бесконечности (напр., «Озеро огненное»). При этом Элоим Низа — творец Хаоса — не является злым начало, будучи, как и Элоим Верха, всеблаг и всемогущ (75).

Элора

— вождь Аранов (5); иногда его сопровождают двенадцать (33) или четырнадцать (17) «сильнейших» Аранов.

Эльмы

— высокие духи, пребывающие в «сверкающем море» (119). Их наименование может идти как сокращение от «Элоимы», так и (учитывая «сверкающее море») от «огней св. Эльма».

Эльфы

— древние обитатели нашей Земли, вытесненные впоследствии людьми (аналогичный мотив присутствует в кельтских сказаниях). В тамплиерских легендах эльфы возвращаются на Землю, чтобы помочь подняться в Верха тем духам, которые воплощены в цветах (42).

Эоны

— обитатели высочайшей (или двух высочайших) из ступеней Золотой Лестницы, часто упоминаются в легендах (1–4, 6–7, 9-10, 19, 21–25, 27–28, 31, 33, 36 39–42, 45, 47–50, 52, 54, 56–58, 62–68, 73, 75–81, 83, 86–90, 92–96, 98–99, 103–110, 112–114, 116–117, 125–126) и принимают самое непосредственное участие в жертвенной деятельности по подъему в Верха более низких духов. Нередко упоминаются три Эона: Эон Воли, Эон Любви и Эон Мудрости (16). Эон Любви нисходит на нашу Землю и в иные миры как Христос, при этом 9/10 Его ангельской сущности остается на «мистическом солнце», однако и оставшаяся часть непостижимо равна целому (56), что сравнимо с «нераздельным разделением» ипостасей Троицы в канонической догматике христианства. Во всех мирах Эона Любви сопровождают ученики, духи чина Михаилов (56), чье количество колеблется от 10 до 12. В легендах упоминаются также Эоны Красоты (90), а Эоны Мудрости иногда предстают в качестве отдельного ангельского чина, стоящего выше «просто Эонов» (8). Вероятно, Эонам Мудрости в таком понимании соответствуют «Эоны второй высоты» (108), хотя есть упоминание и «Эонов круга третьего» (108), не находящие себе соответствия в таблицах ангельских иерархий, известных по архивам Е. А. Шиповской и В. И. Филоматовой.

Эриса

— название одной из «земель» (50).

Эфироиды

— обитатели межзвездного пространства (45).

 

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10