#img_7.jpeg
Действующие лица
М у ж ч и н а.
Ж е н щ и н а.
Телефонный звонок прорезывает темноту — зажигается лампочка на столике, возле дивана. М у ж ч и н а, высвободив руку из-под пледа, берет телефонную трубку.
М у ж ч и н а. Да!..
Г о л о с ж е н щ и н ы. Егор, это ты? Это ты?
М у ж ч и н а. Да-да, я слушаю!.. (Садится, он в пижаме.) Я слушаю!..
Из полумрака сцены — лицо ж е н щ и н ы.
Женя?.. Боже мой, Женя…
Ж е н щ и н а. Я звонила тебе целый вечер, тебя не было и не было, я думала, ты уже совсем не придешь. А потом мать легла спать, я сейчас звоню тебе из автомата около нашего дома. Я тебя не разбудила?..
М у ж ч и н а. Нет, нет. Ты не больна?..
Ж е н щ и н а. Не волнуйся, у меня ничего не случилось, ничего особенного, просто я не могу больше тебя не видеть. Какие у тебя завтра дела? Завтра суббота…
М у ж ч и н а. Какие дела?..
Ж е н щ и н а. Ты не женился? Я же ничего не знаю…
М у ж ч и н а. Нет.
Ж е н щ и н а. Что — нет?..
М у ж ч и н а. Я не женился.
Ж е н щ и н а. Давай в двенадцать. Нет, в одиннадцать. Правильно?..
М у ж ч и н а. Все правильно. Как скажешь…
Ж е н щ и н а. Я слышу твой голос. Покойной ночи!
М у ж ч и н а. Але, але! А где?.. Ты не сказала где. Ты придешь сюда?..
Ж е н щ и н а. Ни за что. (Улыбаясь.) Нет-нет, ни за что. Мы встретимся на улице. Обязательно — на улице. Ты придешь ко мне на свидание.
М у ж ч и н а. Ну хорошо. Тогда — у фонтана, в центре ГУМа.
Ж е н щ и н а (смеется). Очень хорошо. В одиннадцать у фонтана.
М у ж ч и н а. Женя, Женя, але!..
Ж е н щ и н а. Да, да, я здесь…
М у ж ч и н а. Не могу поверить. Я уже перестал ждать…
Гудки отбоя, затем полумрак сцены поглощает фигуру женщины, лицо ее как бы исчезает.
Проходит половина суток.
Сначала звуки отпираемой двери, затем появляется ж е н щ и н а в плаще, за ней входит м у ж ч и н а. Ему лет сорок пять или пятьдесят, плотная фигура, мужественное лицо. Такого вида мужчину легко представить известным ученым, руководителем крупного предприятия, а можно его представить и на рыцарском турнире во времена давно ушедшие. Этот мужчина — хирург.
М у ж ч и н а. Ну, давай твой плащ.
Ж е н щ и н а. Подожди. (Сжимает рукой на груди плащ. Для нее характерно помогать себе жестом, достаточно красноречивым, но без истерики и излишнего темперамента.) Зеркало появилось…
М у ж ч и н а. А полки. Ты посмотри, какие полки.
Ж е н щ и н а. Вижу. Но мне — не очень. А?
М у ж ч и н а. Тут надо еще кое-что доделать.
Ж е н щ и н а. Мне труба не правится.
М у ж ч и н а. Напрасно. Железо и дерево — конструктивно. Всю квартиру хочу — в таком суровом стиле. Рыцарский замок!
Ж е н щ и н а (постучала по трубе). Водопроводная. А где он ее взял? Украл на стройке?
М у ж ч и н а. Ну, знаешь. В наше время и плотников не выбирают. Он может только так. Я его полгода ждал. Ну, давай твой плащ.
Ж е н щ и н а. А эти полки, зачем они?
М у ж ч и н а. Ну, вот… кепку положил.
Ж е н щ и н а. А я — шарф! Одну перчатку — сюда, другую — сюда. А трубку завьем лианой. Правильно?
М у ж ч и н а. Хорошо, завьем лианой.
Ж е н щ и н а (рассмеявшись). А ты неплохо выглядишь. Немножко округлился.
М у ж ч и н а. Надо бросать курить. И тебе и мне, пора.
Ж е н щ и н а. Я молода, а ты стар, я могу еще себе позволить ошибки.
М у ж ч и н а. Да? Мне — сорок восемь, тебе — тридцать восемь. Как мужчина и женщина мы в равном положении.
Ж е н щ и н а. Я не хочу жить вечно. Чего это как дует?..
М у ж ч и н а. Я закрою. (Уходит.)
Ж е н щ и н а (одна). Сначала я пойду сюда и поживу немножко там. (Идет осторожно, точно на каждом шагу ей может открыться нечто пугающее.) Господи, как много прошло времени.
Появился м у ж ч и н а.
Как много прошло времени. (Смущенно.) Мне надо вытеснить отсюда духов.
М у ж ч и н а. Ну-ну, вот этого я в тебе не люблю. Какие духи?
Женщина входит в комнату.
Кто бы здесь ни бывал, тут нет никого, кроме тебя.
Ж е н щ и н а (с улыбкой). Да. Я у тебя последняя и единственная любовь.
М у ж ч и н а. К несчастью. (Переобувается в шлепанцы.) А твоих тапочек нет. Я их сразу… после твоего дурацкого звонка я их тут же выбросил. И твой халатик выбросил. А пижаму отдал лифтерше.
Ж е н щ и н а. А мою фотографию ты тоже выбросил?
М у ж ч и н а. Нет, фотография цела. Но хотел! И был бы прав. (Открыл дверцу шкафа, сразу нашел фотографию, поставил за овальным стеклом.)
Ж е н щ и н а (касается его плеча). Фотографию ты нашел довольно быстро.
М у ж ч и н а. Слушай. А почему ты опять звонила ночью? Тебя что, светлые мысли посещают ночью?
Ж е н щ и н а. Потому что утром я бегу на работу, там я думаю о работе, в перерыве надо поесть, а вечером, прости, — у меня больная мать и, слава богу, здоровый ребенок. О личной жизни я думаю только ночью.
М у ж ч и н а. Хочешь кофе? Или выпьем, может быть? (Достал из шкафа бутылку коньяка.)
Ж е н щ и н а. Подожди. Посидим немного здесь. Ну, как ты жил? Как живешь? Одерни, пожалуйста, вторую половину шторы.
Мужчина одернул штору и с некоторым беспокойством окинул комнату взглядом.
Ты здесь все изменил. Раньше в этой комнате ты работал. А теперь только спишь?
М у ж ч и н а. Да, я решил эту комнату сделать спальней. Нехорошо — где спишь, там и работаешь.
Ж е н щ и н а. Да? Хи-хи.
М у ж ч и н а. Нехорошо. А там и письменный стол и телевизор, там и гости.
Ж е н щ и н а. Значит, спальня. А где же тогда трюмо для дамы?
М у ж ч и н а. Да господь с тобой, ты, конечно, шутишь.
Ж е н щ и н а. А этот шкаф кабинетный.
М у ж ч и н а. Ну и что?
Ж е н щ и н а. А к нему нужен кожаный диван. Если между супругами случались ссоры, муж брал подушку, плед и удалялся спать на кожаный диван в кабинет.
М у ж ч и н а. Мне не от кого уходить. А одному не все ли равно, на каком диване загнуться.
Ж е н щ и н а. Не ври и не прибедняйся. (Смотрит на него исподлобья.)
М у ж ч и н а (помолчав). Послушай. Может быть, ты мне все-таки скажешь, что случилось? Прошло восемь месяцев, как вы меня бросили…
Ж е н щ и н а (усмехаясь). Я поняла, что с вами буду несчастлива. Так ведь может быть?
М у ж ч и н а (теряется). Не знаю, но… С чего это ты? А зачем тогда появилась?
Ж е н щ и н а (смотрит перед собой). Я не могу тебя забыть.
М у ж ч и н а. Так. Но тогда следующий вопрос. Не могла забыть или не можешь без меня жить?
Ж е н щ и н а (не сразу). Не могу жить. К несчастью. (Улыбнулась.)
М у ж ч и н а. Гм. И поэтому ты пришла?
Ж е н щ и н а. Поэтому, поэтому. Посидим, поговорим…
М у ж ч и н а. Ну что ж. Посидим, поговорим. Ну что ж.
Ж е н щ и н а. Егор.
М у ж ч и н а. А.
Ж е н щ и н а. Егор!
М у ж ч и н а. Это жестоко. Что вообще происходит? Пришла — ушла, опять пришла. Опять ушла?
Ж е н щ и н а. Нет, это не жестоко. Потому что я люблю тебя. И я плачу́ за все так же, как и ты. Не думай, что я плачу меньше.
М у ж ч и н а (теряя самообладание). Кто установил эти дозы? Я месяц не мог прийти в себя, элементарно.
Ж е н щ и н а. Месяц. На единственную и последнюю любовь. А у меня минуты не выпадало, чтобы ты не маячил где-нибудь в башке.
М у ж ч и н а. Ну конечно, я понимаю: ты чего-то не договариваешь, была какая-то причина, так? Из-за чего ты бросила любимого человека.
Ж е н щ и н а. Была. Забудем, а? Давай забудем.
М у ж ч и н а (вскрикивает). Нет, подожди. Ты приняла решение — я подчинился! Ты мне по телефону сказала, чтобы я тебя больше не беспокоил. Так и сказала: «не беспокоил».
Ж е н щ и н а. Ты еще не раздумал на мне жениться? Я согласна. (Подходит близко к мужчине, склоняет голову на плечо.)
М у ж ч и н а (не сразу). Гм. Но причину ты мне все-таки скажешь.
Ж е н щ и н а. Скажу.
М у ж ч и н а. Вот так. Могу себе представить, какая это ерунда!
Ж е н щ и н а. Ерунда, чушь, не волнуйся, пожалуйста. (Меняя тон.) А ты знаешь, я недавно встретила Соломина и спросила, как ты. Он сказал, что ты много работаешь. Вернее, что у тебя много работы.
М у ж ч и н а. Да, я много работаю, а что нас еще оправдает? Но я не понимаю, что тебя тут радует? Я люблю работать, получаю от этого удовольствие. Я один, вот и работаю. От зари до позднего вечера. Больных, слава богу, хватает.
Ж е н щ и н а (радостно смеется). Бедный. А романы? Романы требуют времени!
М у ж ч и н а (недовольно). Ай, брось. Какие романы? Все это чепуха.
Ж е н щ и н а (с любопытством). Ну, расскажи о своих романах, будь честным. Клянусь, я не попрекну тебя ни разу!
М у ж ч и н а. Да не было никаких романов.
Ж е н щ и н а. А вон, в передней…
М у ж ч и н а. Что? Что в передней?
Ж е н щ и н а. Ага, испугался. Кости белеют! В такой квартире! Один! Холостой! Еще не старый! Здесь же бывают смертоубийства. Вон, я вижу — кости вперемежку с бусами и мохером.
М у ж ч и н а (развеселился). Не копай на пустом месте. Мои там, мои там кости и клочья шерсти мои. Всю жизнь я зарабатывал деньги, чтобы тут же их отдавать.
Ж е н щ и н а. Да?
М у ж ч и н а. Да. Я первой жене плачу сто двадцать, никто этого не делает, ни один отец! Я второй жене, ее матери, выплатил тысячу триста какого-то мифического долга. Я построил кооперативную квартиру. Ты вспомни, по моей-то зарплате, при моих-то заработках, — ты помнишь, сколько раз мы с тобой обедали гороховым супом из пакета?
Ж е н щ и н а. Ну, иногда мы себе кое-что позволяли.
М у ж ч и н а. Ну, нельзя же все время. Так, знаешь, ног не потянешь, на одних брикетах.
Ж е н щ и н а. Наверное, одна я тебе дешево стоила.
М у ж ч и н а. Да, Евгения, ты брала другим. Ты взяла душу. Я знаю, ты — моя расплата.
Ж е н щ и н а. Да, я — твоя расплата, я — твое наказание, и смирись.
М у ж ч и н а. Пожалуйста, царствуй — я буду счастлив.
Ж е н щ и н а. Какие слова! Их можно услышать только во сне.
М у ж ч и н а (грозит пальцем). А ты мне все не веришь.
Звонит телефон.
(Поднимает трубку. По телефону.) Да… Ага, ага… Понятно. Понятно… Сделайте вот что. Первого больше не давать — вы поняли что?.. Второе дайте еще два раза… И в понедельник привезите его ко мне в клинику, утром. Только на машине… Такси закажите с вечера… Не волнуйтесь, за сутки ничего не случится, я отвечаю… В крайнем случае звоните мне… Когда нужно, хоть ночью… В понедельник утром жду. (Кладет трубку.)
Ж е н щ и н а. Что, плохо?
М у ж ч и н а. Да, неважно.
Ж е н щ и н а. Егор, устрой мою старушку. Ей семьдесят восемь лет, ее все бросили, а ее надо подвинтить.
М у ж ч и н а. Какую старушку?
Ж е н щ и н а. А помнишь, на Арбате?..
М у ж ч и н а. А. С язвой. Пусть приезжает. (Достает толстую тетрадь.) Пусть… мм, в среду. К десяти. Положим. Сама доедет?
Ж е н щ и н а. Я довезу!
М у ж ч и н а. Ты гуманист.
Ж е н щ и н а. А ты?
М у ж ч и н а. И я гуманист.
Женщина медленно переходит в другую комнату. На стене висит большая кукла. Мужчина следует за ней.
Ж е н щ и н а (указывает на куклу). А что это?
М у ж ч и н а. А это мне подарили «хозяйку дома».
Ж е н щ и н а (присаживается на кушетку). Как здесь хорошо. Надо было сразу идти сюда.
М у ж ч и н а. Значит, не на свидание пришла, а насовсем?
Ж е н щ и н а (помолчав). Мне без тебя плохо.
М у ж ч и н а. И правильно. Очень правильно.
Ж е н щ и н а. Знаешь… Когда мы с тобой тогда расстались…
М у ж ч и н а. Ты со мной — уточним.
Ж е н щ и н а. Мать мне сказала… Вызвала к себе вечером в комнату. Ирка уже спала. И вдруг заявила: я, говорит, знаю, что виновата во всем ты, а не Георгий Александрович, имей в виду, я полностью на его стороне. Она наш с тобой разговор по телефону слышала случайно. Да я перед ней и не скрывала. Видишь, как она чувствует, что правда за тобой. Она тебя считает положительным мужчиной. А Ирка ни слова не сказала. А значок — помнишь, ты ей подарил французский значок, Эйфелеву башню, — не сняла!
М у ж ч и н а. Надо подумать, что ей еще подарить. А как у матери, как ее печень?
Ж е н щ и н а. Ничего. Скорее, ничего.
М у ж ч и н а. Ну а она сможет жить одна?
Ж е н щ и н а. Почему — одна? Она будет с Иркой, вдвоем. Что ты. Ради тебя они готовы на все. Ой, тут у меня поклонник появился! Так они его просто не пустили к нам в дом. Представляешь?
М у ж ч и н а. Поклонник? Кто это?
Ж е н щ и н а (машет рукой — о чем, мол, речь). Намекал на супружество. (Смеется, потом внимательно, серьезно смотрит на него.) А ты знаешь, я уже забыла про эти восемь месяцев. Ужас. Наверное, если я тебя не буду видеть восемь лет, а потом встречу — будет то же самое. Восемь дней, восемь месяцев, восемь лет — все остается. Ты не становишься прошлым. Почему?
М у ж ч и н а. По очень простой причине. Потому, что я создан для тебя, а ты — для меня.
Ж е н щ и н а. Какие слова! Егор, как мне нравится, что ты врач, доктор. Для меня ты… земский доктор. Какая-нибудь деревня, глушь или маленький город. Вдруг ночью привозят человека. У него болит живот. Ну, не знаю там что, не улыбайся. И ты, конечно, встаешь… Больница через дорогу или рядом, а ты живешь во флигеле — комната, печка, собака… Я слышу, как ты входишь в больницу, зажигаешь свет, разговариваешь с больным. А потом берешь и делаешь операцию — и спасаешь. И забываешь! И забыл, что спас.
М у ж ч и н а. Сирена. Главное забыл. (Шутит.) Земский врач — Антон Павлович Чехов.
Ж е н щ и н а. Нет, Егор, нет, в тебе что-то есть от земского доктора. Вот… руки. Ты слушаешь хорошо, с тобой можно быть откровенным. Ты решительный и мужественный.
М у ж ч и н а. Пожалуйста, не уговаривай меня быть лучше, чем я есть. И себя не уговаривай. Не надо идеализировать. Чем меньше очарований, тем меньше разочарований. Ты знакома со мной почти два года — этого вполне достаточно. Не знаю, как тебе, но мне за себя не стыдно.
Ж е н щ и н а. Конечно.
М у ж ч и н а. Что — конечно?
Ж е н щ и н а. Ну, просто все хорошо. Ну что ты, все отлично. Ой, я все забываю тебе сказать — мне прибавили двадцатку. За выслугу лет. Уже за выслугу! Я очень довольна.
М у ж ч и н а. Ну и что? Ты нормальный человек, и ты радуешься улучшению своей жизни. Это естественно. И двадцатка — это… кое-что.
Ж е н щ и н а. Не уговаривай меня… я всем довольна, не воображала какая-нибудь.
Звонит телефон.
М у ж ч и н а (снимает трубку, по телефону). Да! Але!.. (Встает спиной к женщине.) Нет, почему же, я слушаю… Да… Да… Нет, ничего… Нормально… Нет, не спал… Что?.. Сегодня я занят… Не знаю, у меня сейчас много работы… Нет, ничего особенного… Нет, звонить мне завтра не надо… Ни завтра, ни послезавтра… (Срываясь.) А запугивать меня тоже не надо! Я от страха своих решений не меняю. (Бросает трубку на аппарат. Пауза. Женщине.) Что случилось? Что случилось?!
Ж е н щ и н а. Ничего. А что?
М у ж ч и н а. Я же вижу.
Ж е н щ и н а. Что ты кричишь?
М у ж ч и н а. У тебя глаза сразу стали совершенно чужие.
Ж е н щ и н а (прикрыв глаза). Страшно.
М у ж ч и н а. Чего? Чего тебе-то страшно?
Ж е н щ и н а. Ты сейчас разговаривал с женщиной, которая тебе больше не нужна.
М у ж ч и н а. Ну и что?
Ж е н щ и н а. Страшно. А если так — со мной?..
М у ж ч и н а. Ты — это совсем другое. (Помолчав.) Тебя не было слишком долго. В конце концов, я не монах.
Ж е н щ и н а. А вдруг она тебя любит?
М у ж ч и н а. Не волнуйся. Пожалуйста, не волнуйся, никто никого не любит. (После паузы.) Что мне было делать? Я же не могу все время сидеть в четырех стенах, один, лечить больных, читать доклады, а в перерыве смотреть телевизор. Не мо-гу. Пошел в гости, к соседям, они врачи…
Ж е н щ и н а (прерывает). Послушай. А нельзя жить как-то иначе? Со мной, без меня, любишь ты меня, не любишь. Просто вот сам по себе?..
М у ж ч и н а. Да подожди ты. Ты выслушай. А там — женщина. Поговорили о жизни, поднялись ко мне.
Ж е н щ и н а. Она захотела посмотреть твою квартиру.
М у ж ч и н а. Да, она захотела посмотреть, как я живу.
Ж е н щ и н а. А теперь ты ей хочешь доказать, что все это еще не повод для знакомства.
М у ж ч и н а. Не остри.
Ж е н щ и н а. Не ори. И что же она теперь хочет?
М у ж ч и н а. Догадайся.
Ж е н щ и н а. Любви.
М у ж ч и н а. Замуж она хочет.
Ж е н щ и н а. А ты не хочешь.
М у ж ч и н а. А я не хочу.
Ж е н щ и н а. Бог мой, до чего же бурная у тебя жизнь.
М у ж ч и н а. Я мечтаю о спокойной жизни! Мечтаю!
Ж е н щ и н а. Не верю я тебе. Ты умрешь от скуки.
М у ж ч и н а (начинает расходиться). Ты. Ты виновата во всем. Это твои дела, а не мои.
Ж е н щ и н а. Почему?
М у ж ч и н а. Потому, что это ты приучила меня «общаться»! Приучила к задушевным разговорам — и вот, пожалуйста.
Ж е н щ и н а. Значит, виновата я? (Смеется.)
М у ж ч и н а. Да, потому что этой особе кажется, что я ей что-то обещал. А я с ней разговаривал, как с человеком.
Ж е н щ и н а. И что ты ей наговорил как человек?
М у ж ч и н а. Не знаю, не помню, не имеет значения.
Ж е н щ и н а. Все это неправда. Тебе нравится такая жизнь. Имей мужество в этом признаться. (Идет в переднюю.)
М у ж ч и н а. Нет, не нравится. (Бежит за ней в переднюю.) Нет, ты не уйдешь. Ты не смеешь. Ты или любишь, или все это — одна игра, пошлая игра.
Борьба. Мужчина отнимает у нее плащ.
Ж е н щ и н а (плачет). Ты меня заманиваешь в ловушку. Зачем я тебе? Зачем? Когда я выйду замуж за тебя, я не посмею даже спросить, кто тебе звонил. Я знаю тебя — ты умеешь поставить людей на место. Что мне тогда останется делать? Из окна кидаться или тебя убить топором? Я не верю, что я тебе нужна. Ты понял? Не верю.
М у ж ч и н а (гладит ее по руке, по голове). Женя, ну что ты. Ну что ты. Ты не права, неужели ты не понимаешь? Это же я тебе все слова говорил, тебя же нет рядом, а они меня жгут, жгут. Любовь моя, не бросай меня, не выдергивай табуретку из-под ног. Я — твоя вещь, твой раб, мне нет жизни без тебя…
Затемнение.
Проходит некоторое время. То же место действия, тот же день. М у ж ч и н а спит, по-детски подложив руку под щеку. Ж е н щ и н а сидит у него в ногах, прислонившись к стене, поджав ноги калачиком. На полу телефон. Мужчина просыпается и видит женщину.
М у ж ч и н а (громко зевает, изображая собаку). Ты что-то интересное говорила, а я заснул, свинья. Но кое-что я слышал. Сейчас, сейчас. Ты говорила о мужчинах… и о женщинах… Так?
Ж е н щ и н а. А что я говорила?
М у ж ч и н а. Вот суть проблемы… Вот тут я задремал. Ну? Давай поговорим.
Ж е н щ и н а (помолчав). У нас в КБ — пять матерей-одиночек. Возраст приблизительно… так, после тридцати. И поверь мне — они не врут, я с ними каждый день, мы дружим, — трое из них не хотят замуж. Не хо-тят.
М у ж ч и н а. Да? (Взял со столика на колесах бутерброд, ест.) Почему?
Ж е н щ и н а. Не видят никакого смысла. Это только вам кажется, что каждая женщина мечтает выйти замуж! Не хотят лишней нагрузки, а радости в браке никакой не видят. Вот объясни мне, как это может быть?
М у ж ч и н а (с удовольствием рассуждает). Во-первых, мне кажется, этот подбор — чистая случайность. А во-вторых, я тебе скажу как врач… (Закурил.) Большой процент, так сказать, неженственных женщин. И работа в технике, наверное, это усугубляет. Мне кажется, поэтому.
Ж е н щ и н а. Неубедительно.
М у ж ч и н а. Да, но я сказал первое, что мне пришло в голову. А остальные две?
Ж е н щ и н а. Остальные? Одна из них — я.
М у ж ч и н а. Ах вот что. Ну, давай, открывай свои карты.
Ж е н щ и н а. Открою. (Маленькая пауза.) Я люблю свою работу и понимаю в ней. Не просто от звонка до звонка — могу что-то сделать. Но мне… Вот я думала… Ну, как сказать поскромнее?.. Все-таки нет женской судьбы без мужчины. Любовь, мужчина, человек — называй это как хочешь. Если этого нет… Что бы я ни делала, кем бы ни стала, какое бы место ни заняла, все-таки судьбы настоящей не будет.
М у ж ч и н а. Ты что ж, хочешь сказать, что баба есть баба?
Ж е н щ и н а. Ты что? С ума сошел. Я вообще женщину ставлю выше мужчины.
М у ж ч и н а. Прости, пожалуйста, я не вижу проблемы — в таком же положении находится и мужчина. С одной стороны, — то, с другой — это, но своей судьбой я все-таки считаю тебя. Кстати, ты еще не открыла причину. Пропала на восемь месяцев. А ну-ка, говори.
Ж е н щ и н а. Мне стыдно. Скажи, Егор, а зачем тебе жена? Ты не смейся, ты ответь: вот зачем сегодняшнему мужчине жена? Только не говори, что она мать его детей, — этот вариант я уже знаю.
М у ж ч и н а. Могу сказать, и довольно определенно. Человек задуман, создан жить парой — Адам и Ева. Значит, у него все — все чувства — приспособлены для того, чтобы объединиться. Чувство радости, чувство победы, горя — все, так сказать, на двоих рассчитано. Могу сказать о себе. Без тебя моя жизнь совсем другая. Понимаешь? Я это не придумал, это как дважды два, вот в чем ужас.
Ж е н щ и н а. Почему — ужас?
М у ж ч и н а. Да потому, что ты — моя душа. А душа берет и пропадает.
Ж е н щ и н а. Я же вернулась.
М у ж ч и н а. Ну вот, и хватит бегать. А теперь выкладывай.
Ж е н щ и н а. Да ерунда, честное слово, ерунда.
М у ж ч и н а. Не сомневаюсь. Ну?
Ж е н щ и н а. Я нашла записку. Твою. Номер телефона, имя. И день встречи.
М у ж ч и н а. Имя? Без фамилии? Странно.
Ж е н щ и н а. Имя этой… Тьфу ты, господи. Которая была до меня.
М у ж ч и н а. Уже понял. Рэвность.
Ж е н щ и н а. Ничего подобного.
М у ж ч и н а. Ты, оказывается, такая же, как все. К сожалению.
Ж е н щ и н а. Нет, это совсем другое. (Вскакивает на ноги.) Ты не понимаешь.
М у ж ч и н а. Чего же я не понимаю?
Ж е н щ и н а. А вот чего. Когда я увидела записку… А ты ведь мне ничего не говорил! Я вдруг поняла: у тебя — своя жизнь, а у меня, значит, своя.
М у ж ч и н а. Не понимаю.
Ж е н щ и н а. Да чего там понимать. Я не посмела спросить у тебя! Не посмела. Тихонько положила записку обратно. И все оборвалось. Два чужих человека. Вот тогда я испугалась. Уж лучше, как одна моя знакомая — среда и пятница, и никаких иллюзий. Так что «рэвность» тут ни при чем.
Мужчина задумывается. Пауза. Звонит телефон.
М у ж ч и н а (не сразу берет трубку, по телефону). Да… Але. (Меняя тон.) Але!.. Колотков?.. Это ты, Виктор?.. Ну что?.. Почему?.. А что же будет? (Встает, отходит с телефоном в сторону.) Когда?.. Но мы же договорились!.. «Белая ночь» и красная обивка!.. Но ведь так можно и в сурике ездить и в мешке ходить!.. Нет, постой, я не кричу, Витек, но машина-то моя! Крашу-то все-таки я… Почему же три дня назад была, а сейчас пропала?.. А какая есть?.. Я не нервничаю, я сам достану!.. Достану и привезу. На такси, к воротам… Как — нельзя?.. А что же делать?.. Мне что делать?.. Ну хорошо, посоветуй, пораскинь умом… Может, со старшим мастером поговоришь?.. Ты, Витек, знаешь, я человек свой… Да, свой… Когда позвонишь-то?.. Ты не забывай, мне на работу ездить полтора часа на трех транспортах, да еще на консультации… Когда?.. В среду?.. Может, в понедельник?.. Или во вторник?.. В среду?.. Ну ладно, буду ждать… Да, жду. Жду! Привет жене!
Гудки отбоя.
(Кладет трубку.) Ах, как трудно мне все достается. Все, все, начиная с тебя. «Записка». Какая чепуха. Я ей был нужен по делу! А ты?.. Сразу выводы, сразу — «чужие». Поменьше бы думала о себе и побольше — о других! Что вот мне сейчас делать? Что? Сколько переплатил десяток! Сколько с ними выпил! На «ты» перешел. А квартира? А ремонт? Помнишь, потолок протекал. Я всю осень подставлял тазы. Приходил какой-то гражданин из жилконторы и уверял, что это временно. Пока я сам не полез на крышу и не залил ведром гудрона. А телефон? Ведь я же врач, я столько лет кого-то обхаживал. Писал прошения! Собирал подписи! Сидел в очередях! Пока не попался мне один товарищ с прободением. Теперь — с машиной. Через неделю — праздник, вот он и звонит. Да мне не жалко! Только ведь… (Неожиданно остановился перед ней.) Ты вот все говоришь, мечтаешь, рассуждаешь. А ты можешь все бросить и уехать со мной в деревню?! Топить печь, таскать воду, делать обед — в общем, сидеть в деревне ради мужчины, врача? Поедешь?
Ж е н щ и н а. А если я отвечу — да?..
М у ж ч и н а. Конечно, все не просто. И всем не просто! Кстати, сколько сейчас времени? Надо ехать. Надо. Ты можешь здесь побыть, а может… со мной? Только будешь сидеть в машине. Возьмем такси и быстро смотаемся туда-обратно. (Начинает собираться.)
Ж е н щ и н а. А куда?
М у ж ч и н а. Понимаешь, нужно провести небольшую операцию. Одному лицу делаем подарочек. Человек он ничего себе, но не в этом дело. Хорошо еще, если возьмет! Тут, правда, податься некуда — со свадьбой дата. Я на работу поеду. Мне домой к нему не надо, зачем? На работу, как бы официально…
Ж е н щ и н а. А кто он?
М у ж ч и н а (посмеиваясь). Крупный деятель. К гостям выходит в одной калоше, делает вид, что живет на небе. (Достал из шкафа зонтик.) Хорош?
Ж е н щ и н а. Ему? Но он же дамский. (Открыла зонт.)
М у ж ч и н а. Какая разница! Пойдет жене.
Ж е н щ и н а. А ему?
М у ж ч и н а. А ему… Вот — коньячок. (Достал коробку из шкафа.)
Ж е н щ и н а. От «бэбэ», благодарных больных.
М у ж ч и н а. Не играет роли.
Ж е н щ и н а. А зачем такая осада?
М у ж ч и н а. Вот именно. Он все сможет, если захочет. Поехали, поехали, не стой в задумчивости. Не расстраивайся, купим и тебе такой. (Складывает зонт.)
Ж е н щ и н а. Ты прекрасно знаешь, что я не из-за этого.
М у ж ч и н а. Знаю.
Ж е н щ и н а. А что тебе от него надо?
М у ж ч и н а. Как — что? Нашу же клинику разделили.
Ж е н щ и н а. Да, мне Соломин сказал.
М у ж ч и н а. А меня на кафедре не оставили. И я сейчас попал, по существу, в обычную больницу. Это после двадцати лет научной работы! И при том, что в тридцать пять я уже был доктор наук. Я у разбитого корыта, и что мне делать — этого никто не скажет. В том числе и ты.
Ж е н щ и н а. Ты хороший врач, у тебя всегда будет работа.
М у ж ч и н а. «Работа». Это пожалуйста! В шесть мест зовут на консультацию. А что толку-то? Ничего же не двигается! Все остановилось!
Ж е н щ и н а. Что — все?
М у ж ч и н а. Да будет тебе. «Земский доктор».
Ж е н щ и н а. Ну, неси.
М у ж ч и н а. Стал бы я ему зонтики носить. Нет, пиджак долой, наденем-ка свитер. Этот вот, с дыркой. Попроще!
Ж е н щ и н а. Кошмар.
М у ж ч и н а. Кошмар и есть, никто не спорит. Ты готова?
Ж е н щ и н а. Егор, я не поеду, я тут тебя подожду. Или домой пойду.
М у ж ч и н а (посмеиваясь невесело). Злая ты.
Ж е н щ и н а. Да я ничего. Ей-богу, ничего.
М у ж ч и н а. А что такое? Что такое?! Что я опять натворил?
Ж е н щ и н а. Мне не нравится, что ты носишь подачки. Пусть это делают другие.
М у ж ч и н а (помолчав, мрачно). Ты, Женя, образно выражаешься, но ты не всегда права.
Ж е н щ и н а. Я не спорю.
М у ж ч и н а. И нечего мне тыкать в нос вещи, которые я сам делаю с отвращением!
Ж е н щ и н а. А зачем делать то, что делаешь с отвращением?
М у ж ч и н а. Да потому, что такая жизнь!
Ж е н щ и н а. Неправда.
М у ж ч и н а. Я не могу себе позволить жить за облаками!
Ж е н щ и н а. А кто живет?
М у ж ч и н а (не слушает). И никто не может себе позволить жить за облаками! В том числе и ты! И не морочь мне голову. (Уходит, но скоро возвращается.) Это неблагородно. Ты ведешь себя просто неблагородно!
Ж е н щ и н а. Не сердись, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты был ты. Это мое женское право, в конце концов. Можно же не любить того, чего не любишь. И любить то, что любишь. Вот и все. Невзирая на то, как идут твои дела.
М у ж ч и н а. Да брось ты. У тебя на всех всегда хватало жалости! И к этой арбатской старушке и даже к этой даме! На всех хватает сочувствия и понимания, кроме меня. Меня ты не жалеешь!
Ж е н щ и н а. Я люблю тебя безжалостно. Ты — мой рыцарь.
М у ж ч и н а. Иди ты к черту. Сумасшедшая. (Быстро уходит в другую комнату. После паузы вновь появляется.) Пожалуйста! Пожа-алуйста! Да, действительно, я неплохой хирург, и у меня действительно неплохие руки. Но я стану получать вполовину меньше. Это раз. И кроме того, лишусь возможности заниматься наукой — это два. Ты же и пострадаешь.
Ж е н щ и н а. Конечно.
М у ж ч и н а (передразнивает). «Конечно». (Бросает зонтик в шкаф.) Хорошо, давай жить так. Давай, давай. Не пустила. Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему те трое не хотят замуж. Не хотят работать? Так? Не хотят потрудиться.
Ж е н щ и н а. Так.
М у ж ч и н а. Хочешь замуж — сделай себе мужа сама.
Ж е н щ и н а. Присядь, пожалуйста. Сядь, сядь, успокойся. Все будет так, как ты хочешь, можешь не сомневаться. (Приобнимает его.) «Жил на свете рыцарь бедный… Молчаливый и простой, с виду сумрачный и бледный, духом смелый и прямой».
М у ж ч и н а. У него болела печень. (Освобождается.) Если человек мрачен — значит, он болен. И бледный.
Ж е н щ и н а. Доктор, не сердись.
М у ж ч и н а. Да ну. Я не люблю этого — мы бедные, благородные, а кто устроился, тот подлец. Кста-ти! А старушка? Ты меня о чем просила? Чтобы я ее устроил. И я устроил. Ее возьмут, а кому-то откажут. Ты напрасно думаешь, что в жизни все так прямолинейно! Сколько я знал блестящих хирургов, которые вели себя совсем не как святые. Бросали жен! Пили! Брали деньги! Шли по головам! И я еще не знаю, к кому бы ты предпочла лечь на стол под нож — к какому-нибудь душевному бездарю или к талантливому мерзавцу, который взял бы с тебя и деньги или… зонтик.
Ж е н щ и н а. Ну и что? Ну и что?! Настоящие ученые всегда настоящие люди.
М у ж ч и н а (не слушает). Да, и деньги возьмет, и бабник, и сукин сын, и операцию сделает вдохновенно. Вскроет! Увидит! Решит! И блестяще выполнит! Вот вам и мораль! А ты ханжа. (С ненавистью.) Стрижешь! Стрижешь! По живому. (Почти выбегает из комнаты.)
Ж е н щ и н а (подошла к открытой двери). Нет. Человек платит за все. Это закон. А иначе — лучше застрелиться.
М у ж ч и н а (появляясь). Да, но ты платить не хочешь! (Скрывается.)
Ж е н щ и н а. А ты хочешь, чтобы я тебе врала? Ты хочешь, чтобы я тебе подыгрывала? Я этого делать не буду.
М у ж ч и н а (появляясь). Нет-нет, не надо! Нехорошо! Правда, и только правда! Но жена должна помогать мужу! Поддерживать. Так же как и муж. А иначе вот именно — каторга.
Ж е н щ и н а. Конечно, все правильно — развод, известное дело. Послушай, милый Егор. У каждого есть право жить, как он хочет. Живи!
М у ж ч и н а (кланяется, в ярости). Спасибо. Ну спасибо! Зачем?! Я не хочу жить, как я хочу, я хочу, чтобы из меня ковали человека. В рубище! В рубище меня, этакого пролазу!
Ж е н щ и н а (достает зонтик). На, возьми.
М у ж ч и н а (крепко держит зонтик). Не вмешивайся. Женщина не должна во все вмешиваться. Пойми ты это.
Ж е н щ и н а. Какие слова! Как здорово ты поставил меня на место.
М у ж ч и н а. Не мешай мне. Решай свои проблемы, а я буду, как умею, решать свои. У меня нет времени, я должен ехать. (Взял портфель, положил туда коробку с коньяком, взял зонтик, ушел в переднюю, надел плащ, кепку. Несколько секунд постоял молча: быть может, сейчас он, как никогда, похож на сурового рыцаря. Затем быстро ушел из дома.)
Женщина осталась одна. Пауза. Прошла в переднюю. Потом прошла в комнату побольше. Сняла куклу со стены.