Присоединение сибирских земель к России шло одновременно с их хозяйственным освоением. Это были две стороны одного и того же процесса превращения Сибири в неотъемлемую часть Русского государства.

По сравнению с историей географических открытий, хозяйственное освоение сибирских просторов выглядит, может быть, более скромно. Оно менее насыщено яркими, запоминающимися событиями, а потому и менее известно. Это, однако, не должно умалять ни важности, ни величия трудового подвига освоения, представляющего собой закономерный этап сибирской истории, выросший из предыдущего, тесно связанный с ним, но самый продолжительный. Видоизменяясь, он длится и по сей день, является частью нескончаемого процесса преобразования природы человеком и* по выражению советского писателя И. М. Забелина, относится «к самой главной и светлой стороне человеческой деятельности». «Путешественники-первооткрыватели, — пишет он далее в своей книге «Встречи, которых не было», — для того и прокладывали дороги в неизвестное, чтобы следом за ними пришли… люди с топорами и лопатами, пришли преобразователи… Хочется верить, что, наряду с книгой по истории географических открытий, будет написана еще одна, не менее интересная книга — история географических преобразований, история освоения земель, открытых путешественниками и мореплавателями».

Такая книга пока не написана. Но условия и возможности для ее написания уже есть. Учеными к сегодняшнему дню выявлен, проанализирован и, как говорят, введен в научный оборот (т. е. опубликован) огромный материал о трудовом подвиге русских людей в Сибири. На основе этого материала можно создать не одну книгу. Мы бегло коснемся его и остановимся лишь на основных направлениях хозяйственной деятельности русского человека на севере Азии в XVII столетии.

На начальной стадии освоения Сибири русские переселенцы оседали на жительство в построенных первопроходцами «городах» и «острогах». Это были небольшие, разбросанные на большом расстоянии друг от друга укрепленные селения, которые постепенно разрастались и преображались. Из них со временем выделялись, как бы отпочковывались, новые населенные пункты, временные и постоянные. Стук топора — это первое, чем возвещал русский человек о своем поселении в любом уголке Сибири, а свежий бревенчатый сруб на берегу пустынной реки уже наглядно и неоспоримо свидетельствовал о начале совершенно нового этапа освоения этих земель. Город как общественное явление на большей части сибирской территории впервые возник лишь в ходе русской колонизации. К ее началу Сибирь знала только крепости-убежища.

В таежной зоне города нередко вырастали из зимовий — временных прибежищ служилых и промышленных людей. Строились зимовья нескольких типов. Простейшее — «зимовье по-промышленному» — представляло собой «курную» (с печью без трубы) «избу с сенцы» без всякого «острожного заводу», с плоской крышей и маленькими окнами. Однако более распространенными являлись зимовья усложненной конструкции — с «нагороднями», когда продолженный выше перекрытия сруб поднимался над плоской крышей на 1–1,2 м. Он образовывал на ней подобие стен, в результате чего зимовье приобретало вид одиноко стоящей крепостной башни. Многие зимовья имели тыновую ограду с прорезями для стрельбы — бойницами, и такое поселение приобретало вид небольшого острожка.

Остроги тоже бывали разные. Общим правилом являлись стены из вертикально поставленных бревен. Стена, однако, могла быть «стоячей» и «косой» (с наклоном внутрь укрепления), с помостом для «верхнего боя» и без него, врытой в землю или поставленной (с опорой на специальные подставки — «козлы») непосредственно на грунт, как это чаще всего бывало у «косых острожков», которые обычно предпочитали строить в районах вечной мерзлоты. Стены бывали высокими (до 6 м) и сравнительно низкими (2–4 м). Сильно отличались остроги друг от друга по количеству и форме башен.

Если башен было больше четырех, то укрепление могло уже называться «городом». Однако главное отличие «города» от «острога» в начальный период освоения Сибири заключалось в другом — в особенностях конструкции стен. «Город» должен был иметь более прочные, «рубленые» стены — чаще всего «городни», т. е. соединенные друг с другом и башнями срубы прямоугольной формы (получалась как бы непрерывная цепь бревенчатых изб, образующих крепостную стену).

Правда, в названии селения большое значение имела сила традиции, привычка, и нередко возникшие на базе небольших крепостей города именовали до самого конца XVII в. «острогами», несмотря на большое количество башен и рубленые стены.

Башни сибирских городов обычно были четырехугольными, реже — шести- или восьмигранными. Их часто дополняли смотровыми надстройками, в результате чего высота башни от земли до венчавшего остроконечную шатровую крышу «орла» могла достигать 16, 20, 26, 46, 50 метров. Высота рубленых стен в крупных городах доходила до 6–7 метров.

В Сибири городни чаще всего не засыпали землей и камнем, как это обычно делалось в Европейской России для защиты от артиллерии. Они, как и башни, являлись не только крепостными сооружениями, но и хозяйственными, иногда жилыми помещениями: служили амбарами-хранилищами, тюрьмами, караульными и т. д. В башнях устраивались также часовни и церковные звонницы. Вместе с тем в крепостные стены нередко встраивались всякого рода хозяйственные постройки, церкви, которые в случае необходимости использовались как крепостные сооружения.

Такие строения имелись в большинстве «государевых» острогов, поскольку почти каждый из них одновременно являлся центром управления определенной округой. Кроме жилых домов, там, как правило, были «съезжие избы» (канцелярии), церковь, «государевы амбары» (причем иногда в 2–3 этажа), в которых хранились порох и свинец, пушнина, «хлебные припасы» (мука, крупы и т. д.).

Сибиряки XVII в. стремились как можно полнее использовать внутреннее пространство своих городов и острогов, но с ростом населения жители начинали жаловаться на «тесноту великую» и стремились расселяться за пределами первоначально занимаемой городом территории. Там можно было расположиться с привычным размахом — не только поставить дворы (так назывались жилые дома с комплексом хозяйственных построек), но и развести огороды, для чего, например, участки размером вдоль и поперек по 5–7 сажен считались уже совершенно недостаточными.

Со временем город, не терявший военного значения, окружался вторым кольцом укреплений (но уже более легкой конструкции), а часто и третьим, приобретая весьма живописный и даже величественный вид. Вот как описывает облик первых сибирских городов историк архитектуры В. И. Кочеда-мов: «Шатровые башни кремлей, колокольни и храмы были видны отовсюду. Цельности восприятия способствовала и цветовая гамма основного материала — дерева, от грубых мостовых до изящного лемеха (дощечки для покрытия крыш. — Н. Н.) кровель башен. Основному ядру города вторили здания приходских церквей… Обычно они свободно стояли на небольших площадях, часто окруженные рощицами… Узкие улицы выводили на обширные торговые площади, над зыбью крыш одноэтажных домов возвышались башни крепостей, запутанному лабиринту улиц противопоставлялась линейная четкость крепостных стен… человек постоянно видел резко преобладавшие по высоте постройки кремля и мог легко ориентироваться… Общественными центрами ранних сибирских городов были обширные торговые площади». Они «не имели четких границ и формировались несложным набором общественных построек (таможенная изба… торговые ряды, гостиный двор и церковь)… Но иногда крепость стояла не на самом берегу, а занимала близкую возвышенность. Тогда между площадью и пристанью возникала торговая улица…»

Мастерство строителей первых сибирских городов привлекало пристальное внимание посещавших Сибирь иностранцев, а ныне оно все больше удивляет и восхищает наших современников. Много уникального открыли исследователи в дошедших до нас шедеврах деревянной архитектуры Сибири того времени (например, в знаменитой Спасо-Зашиверской церкви, перенесенной недавно из Заполярья в новосибирский Академгородок). Интересные находки ждали ученых и при изучении найденных в архивах описаний не сохранившихся до наших дней строений, при археологических раскопках на территории старинных городов Сибири. Выяснилось, например, что одна из башен в Сургуте насчитывала 85 «венцов» (рядов бревен), что в далекой заполярной Мангазее на башне были часы с курантами, Что в Илимске действовал деревянный водопровод и т. д.

Остановимся подробнее на Тобольске — столице Сибири XVII в. Он был не только самым большим, но, пожалуй, и самым красивым городом края. Посетивший Тобольск в 1666 г. иностранец так описывает его: «Город делится на две части… одна… находится на горе, а другая — у подножия ее, у реки… На верхушке горы, прямо над рекой находится острог, сделанный только из дерева; он имеет вокруг себя красивую деревянную стену, в которой бревно лежит на бревне, как строят избы; она достаточно высока; на верху ее находится крытая галерея, в которой вырублены бойницы; внизу такой же системы постройки стена с камерами, в которых теперь хранится казна;…она также имеет 9 красивых деревянных башен о восьми углах, крепко построенных, двое ворот, обращенных к городу, и одни — к воде. В этом остроге нет других зданий, кроме государевых приказов или канцелярий, дворца, в котором живет воевода, и небольшой русской церкви, сделанных из дерева, а также отделанного камнем и похожего на погреб сооружения, в котором хранится амуниция; сверху он покрыт землей и порос травой… В той же части города находится… большой монастырь, в котором имеет свое местопребывание митрополит… Что же касается нижнего города, лежащего под горой, у реки, то он больше по размерам и, подобно верхнему… имеет только одну большую улицу, проходящую через него, но также ряд маленьких улиц и узких переулоков, так как дома очень тесно стоят друг к другу… Около самой воды расположен довольно большой монастырь…»

Шестая по счету тобольская крепость (1678 г.), как выяснил В. И. Кочедамов, представляла собой грандиозное сооружение. Это был девятибашенный «город», к которому с двух сторон подходил ограждавший посад «острог». «Стена, повторявшая своим расположением очертания обрывистого берега, имела многократные изломы, придававшие кремлю живописный характер. Главная башня кремля имела «от земли до орла 23 сажени с аршином… и… орел с короною 2 сажени без аршина». Имеются сведения и о размере стен: «…до кровли 3 сажени с аршином». Стена была срублена из толстых шестивершковых бревен». (Сажень равна 216 см, аршин — 72 см, вершок — 4,5 см.)

А в конце XVII — начале XVIII в. в нагорной части Тобольска ужебыло построено много каменных зданий, получивших общее название кремля — самого, пожалуй, красивого и величественного сооружения Зауралья. По словам А. П. Окладникова, «Тобольск с его кремлем, с высокими башнями и грандиозным собором, как бы парящими над просторами Сибири, явился зримым выражением величия и мощи Русского государства, конкретным свидетельством неразрывной связи Сибири… с Русью».

Живописный вид сибирских городов и острогов в немалой степени объясняется их расположением. Крепости обычно строили на возвышенных участках — на кручах в развилках рек, на высоких обрывистых берегах. Это, конечно, вряд ли следует рассматривать как стремление строителей учесть красоту окружающего пейзажа. Они руководствовались сугубо практическими соображениями.

Город должен был располагаться «крепко» и «усторожливо» в военно-оборонительном отношении. Подступы к крепости старались поэтому прикрыть водной преградой, оврагами, болотами. Выбор места для города был делом весьма ответственным. Этот вопрос, как правило, решался на самом высоком уровне с обязательным привлечением специалистов «городового дела». Выбор места сопровождался его письменным обоснованием, составлением «чертежей», «росписей» и «смет», нередко служил предметом ожесточенных споров между представителями царской администрации. Бывали и неоднократные пересмотры принятых решений.

Любопытны обстоятельства постройки Братского острога в 1631 г. Основавший его Максим Перфильев имел наказ, согласно которому место будущего города определялось, исходя из «высмотра» Петра Бекетова, предлагавшего для острога левобережье Ангары около устья ее притока Оки. Выбранный им участок хотя и примыкал к бурятским кочевьям, но был отде-^лен от них широкой водной преградой: «Буде братские люди не похотят давать острогу ставить и похотят с государевыми людьми биться, и им де будет за реку домышляться мешкотно, а государевым де людям на заречной стороне будет усторожливо». Но Перфильев из-за напряженной военно-политической обстановки предпочел место подальше от бурятской земли — не доходя 40 км до устья Оки. Он объяснил свой выбор тем, что в случае принятия бекетовского варианта в остроге во время осады придется «помереть голодной смертью», не дождавшись подмоги, так как из-за порогов до устья Оки «на кочах не подняться не токмо одним летом, но и в полтора лет».

Внимательно изучало московское правительство проект сооружения постоянного острога возле озера Ямыш — центра соледобычи, расположенного в верховьях Иртыша далеко к югу от русских селений. Тобольские служилые Гроза Иванов и Дмитрий Черкасов в 1626 г. обследовали это место и отправили в Москву составленные ими «соляному Ямышу озеру чертеж и роспись». Из них следовало, что из-за многолюдства кочевавших близ озера калмыков устоять в случае нападения мог лишь острог с сильным гарнизоном. Однако содержание его обошлось бы слишком дорого, а' издержки казне на новом месте восполнить было трудно: «…С калмацкими людьми торгу чаять небольшого и в том остроге прибыли чаять мало… Пашенных мест нет, и пашни завесть и хлеба на служилых и на жилецких тутошных людей напахать негде, и всяких угодий мало, и лесу хоромного нету». Ознакомившись с представленными материалами, правительство решило отложить сооружение острога до лучших времен.

Воеводам нередко предписывалось ставить новый острог, лишь «поговоря» о его месте со служилыми людьми. Взаимопонимание при этих «разговорах» достигалось далеко не всегда: для казаков и стрельцов вопрос о месте будущего поселения и службы имел не отвлеченное, а жизненно важное значение, и служилый «мир» обычно активно и небезуспешно отстаивал свои интересы. Например, Кетский острог в 1631 г. был перенесен, вопреки мнению воеводы С. Шелешпанского, на то место, которое выбрали служилые люди.

Однако при всей продуманности шагов по строительству сибирских городов Москва не придавала решающего значения природным условиям, когда определяла место для нового города. На первый план чаще всего выходили другие соображения. Города и остроги в первую очередь стремились основать в гуще ясачного населения, рассматривая их либо как опорные пункты для дальнейшего продвижения в глубь Сибири, либо как необходимое условие для сдерживания «немирных орд», либо как то и другое одновременно. Принимались во внимание и пути движения торговых и промышленных людей, контроль над которыми давал немалый доход казне.

Поэтому жителям сибирских городов и острогов нередко приходилось терпеть большие неудобства, самым частым из которых при недостатке высоких участков было наводнение, а при их наличии — трудности с водоснабжением. Показательно, что подтопляемые во время половодий остроги часто переносились с места на место, но стойко держались в избранном районе, так как были там необходимы. Для расположенных же на «высоких местах» поселений особенно опасными были пожары. Наиболее пагубно этот бич всех русских городов отразился на развитии сибирской столицы. Только с 1658 г. по 1701 г. Тобольск горел 10 раз.

Восстановление сгоревших городов, ремонт подмываемых водой и обветшавших строений наряду с возведением их заново были постоянным и наиболее распространенным в XVII в. видом трудовой деятельности русского человека в Сибири, представляли собой основное содержание градостроительного освоения ее территории. Являясь одним из самых ранних и главных занятий переселенцев, строительное дело сопровождало каждый шаг русского человека за Уралом и стало в XVII в., соответственно, одним из самых упорядоченных. Мы видим довольно четкий порядок не только при основании сибирских городов, но и при перестройке, ремонте зданий и тому подобных работах.' И если о сооружении своих жилищ переселенцы обычно заботились сами, то восстановление, перенос и расширение городских укреплений, строительство и ремонт казенных зданий считались государственной повинностью и возлагались на все городское и уездное население. Когда местных жителей оказывалось недостаточно, присылались служилые из других городов. Городовая повинность была очень тяжелой, и многие предпочитали собрать деньги и нанять вместо себя людей.

К началу XVIII в. служилые и «иных чинов» люди возвели в Сибири в общей сложности около 150 крепостных сооружений. Правда, из городов и острогов XVII в. лишь 20 стали уездными центрами: Тюмень, Тобольск, Пелым, Берёзов, Сургут, Тара, Нарым, Верхотурье, Туринск, Мангазея, Томск, Кетск, Кузнецк, Енисейск, Красноярск, Илимск, Якутск, Нерчинск, Иркутск, Албазин.

Для территории свыше 10 млн. км2 это, конечно, немного, но и немало, если учесть скудость людских ресурсов, крайне слабую плотность населения и суровый климат. Трудно переоценить значение этих, казалось бы, крохотных островков европейской цивилизации для истории Северной Азии. Они полнее всего олицетворяли новую, русскую Сибирь для ее коренных жителей, связали этот огромный дикий край в одно целое и заложили основу всех будущих его преобразований.

На примере сибирского города хорошо видна справедливость слов основоположника городского краеведения в России профессора И. М. Гревса: «Города — это… высшие показатели цивилизованности. В них происходит сгущение культурных процессов, насыщение их результатов… Город… самое яркое и наглядное мерило уровня культуры, а история города прекраснейший путеводитель ее хода и судеб».

На сибирские города и остроги жизнь обычно возлагала несколько важнейших задач: обеспечивать оборону края, управление им, сбор налогов с населения; они должны были служить местом торговли, промышленного производства, перевалки грузов и т. д. Но для каждого отдельно взятого города в каждый из периодов его развития какая-то задача была самой главной. Она и определяла лицо данного города как прежде всего военно-административного или торгово-промышленного центра.

Однако, даже не становясь экономически развитыми центрами, укрепленные поселения Сибири играли наиболее важную роль в истории края как опорные пункты именно хозяйственного освоения его громадных и труднодоступных территорий. Хозяйственная деятельность русских людей на всем пространстве от Урала до Тихого океана стала возможной в первую очередь благодаря появлению в Сибири городов, но вместе с тем и сама в немалой степени вызывала их появление. О различных видах этой деятельности и пойдет речь далее.