В кабинете председателя беш-арыкского исполкома были открыты окна. На стене, расписанной трафаретом, висела Конституция. На шкафу виднелся детский школьный глобус. Зачем он здесь, никто не знал. Иногда лишь кто-нибудь снимал его со шкафа и крутил пальцем.

Юсуп стоял у окна и смотрел на площадь. Артыкматов сидел за письменным столом. На Абите был белый короткий халат, белые холщовые шаровары, заправленные в мягкие сапоги. На голове была надета черная сатиновая тюбетейка, вышитая белой ниткой. Абит постукивал пальцем по столу, как бы придумывая: «Что же еще следует рассказать Юсупу?» Ему казалось, что он сообщил уже обо всем самом важном - о своей работе, о своих детях. Но Юсуп старался вытянуть из него еще что-нибудь. Он начал расспрашивать его о Хамдаме. Абит поморщился:

- Ты жадный! Много будешь знать, скоро состаришься. Так русские говорят.

Юсуп засмеялся:

- Да ведь Беш-Арык - словно моя родина! Я должен все знать.

- Все? - проговорил Абит и оглянулся, как будто кто-нибудь мог караулить у него за плечами. Потом достал ключ, отпер этим ключом один из ящиков письменного стола, пошарил в нем, вынул оттуда небольшую тетрадку в коленкоровом переплете и, таинственно помахав ею, передал Юсупу.

Юсуп начал просматривать. Он увидел газетные вырезки, наклеенные на листы.

Это была коллекция преступников и преступлений: баи, убившие своих батраков, басмачи, воры-кооператоры, взяточники, бюрократы; здесь же были отмечены потомки Худояр-хана, пробравшиеся обманным путем в Совет. Ненависть и злобу должны были вызвать эти строчки. Дела, запечатленные так неприхотливо и коротко, выглядели обнаженнее, чем в жизни. Это была война, более страшная, чем на фронте, и более опасная, чем бои с басмачами.

Юсуп посмотрел на старика, на его занозистые, колючие глазки и подумал: «Зачем это ему?» Все заметки были помечены подписью: «М а х м у т о в».

- Кто это? - спросил Юсуп.

Абит, наклонившись к Юсупу, испуганно прошептал:

- Я. Начал селькор Махмутов. Его сразу зарезали. Тогда я стал писать. А подпись мертвого. В кишлаках забеспокоились: «Опять Махмутов жив! Жив Голос Бедных!»

Старик улыбнулся, точно торжествуя, и затем вытащил из-за пазухи платок, свернутый конвертом; среди всяких документов в этом платке он отыскал потертый листок бумаги. Мелким, почти микроскопическим почерком на этом листке было написано: «О несоветских делах в советском кишлаке».

Один из жителей Гальчи, Баймуратов, убил свою жену. Милиция арестовала нескольких подозреваемых в убийстве. Хамдам за взятку освободил их, он же объявил себя посредником между родственниками убийцы и убитой. Он воскресил старый обычай - денежное возмещение в пользу родственников убитого человека. Все остались довольны: и убийца, и семья жертвы, и начальник милиции.

- Я послал эту заметку. Не напечатали, - сказал Абит.

Юсуп молча взял ее и спрятал в свою кожаную полевую сумку.

- Товарищ комиссар! - вдруг закричали с улицы. Выглянув в окно, Юсуп увидел конного милиционера, гарцевавшего почти у самых окон. - Я за вами. Все гости собрались. Вас ждут. Вы идете?

- Сейчас! - ответил Юсуп.

Милиционер поскакал, взрывая облака пыли.

Наступило молчание. Юсуп задумчиво глядел на пустынную площадь.

- Идем, сынок! - сказал Абит, подходя к нему.