Солнце уже поднялось над горизонтом. На плантациях появились женщины. А мужчины либо путались по базару, либо сидели в чайных. Проходя мимо полей, Алимат стыдливо опускал глаза.
- Плохо… - сокрушался он. - Очень плохо идут дела! Осыпятся коробочки! Ну что же делать… В конце концов, конечно, можно пойти в рик, можно сказать им: «Смотрите, коробочки осыпаются». - «Да, осыпаются…» «Почему?» - «Опять не хватает рабочей силы…» - «Почему не хватает, раньше ее хватало?» - «Многие ушли в Ташкент на строительство… Здесь строят клуб… Каждый колхоз что-нибудь строит. Либо красную чайхану, либо школу, ясли… Строится много, Алимат. Много строится…» - «Да, много строится… Это верно. Но в нашем колхозе сто сорок мужчин, а на работе пятнадцать… Где остальные?» - «У каждого есть свои дела. Но это хорошо, что ты сказал… А почему ты не в поле?» - «Я ходил к Хамдаму. Мне свидетельство надо… По закону! Закон требует подпись командира». «Пусть закон требует подпись, но ведь коробочки осыпаются… Ты читал в газетах призыв ленинградских рабочих?» - «Да, я читал… Но Хамдам председатель партизан. Я от него завишу. Хамдама нет, подписи нет, значка нет… Что делать? Торопиться надо». - «Ну, так он дал тебе подпись?» «Нет, не дал. И не надо мне подписи».
Алимат подошел к полю, покачал головой, поздоровался с женщинами, посмотрел на небо. С поля крикнули ему:
- Где Сурмахан?
- Больна… - ответил Алимат.
- Чем?
- Сыпь… - сказал Алимат.
- Сыпь? - женщины засмеялись. - Все вы, мужчины, бездельники… И женщин учите безделью… Подойди сюда, Алимат.
- Вот видишь? Сурма, - указала ему одна из женщин.
Да, действительно это была Сурма. Она много хворала этим летом, ее мучила малярия, и все-таки она вышла в поле. Алимат покраснел. Женщины стояли рядом, они рады были поиздеваться над мужчиной. Алимат прищурился, чмокнул губами.
- Ваша правда… - сказал он. - Сурма вышла, потому что нельзя не выйти, когда вы кричите на весь колхоз.
- Вставай вместо нее.
- Я?
Алимат засмеялся: «Ну виданное ли дело, чтобы мужчина заменял женщину?»
Но когда из толпы женщин показалась Рази-Биби, он струсил. Он боялся старухи.
- Ну, как? - сказала Рази-Биби, подходя к нему. - Пришел?
- Завтра приду, - ответил Алимат.
- Завтра? Я так и думала… Видно, и ты такой же, как Хамдам! сказала Рази.
Алимат улыбнулся.
- Не смейся… Все вы джигиты на словах!
Рази отчитывала Алимата на глазах у всех женщин, все они прервали работу. Алимат гордо закинул голову, стараясь показать, что он презирает женские крики. Потом мрачно вздохнул и, приказав Сурме идти домой, подошел к белой шелковистой куче хлопка, выбрал мешок и полотенцем подвязал его к бедрам. Затем, ни слова не говоря, вышел на край плантации и начал собирать коробочки.
Рази увидела, что его душа кипит. Щеки у него покраснели, как перец на солнце. Усмехнувшись, Рази отошла.
Женщины переглянулись. Алимат медленно шел по полю. Пот выступил у него на висках. Когда его окликали женщины, он молчал.
«Ладно… - думал он, стиснув зубы. - Я покажу вам! Десять женщин все-таки одна курица… Что там ни говори… А если бы у курицы был ум, разве стала бы она клевать сор?»
Солнце находилось в зените. Небо побелело от зноя. Хлопок сверкал в глазах. Густые кущи ореха манили Алимата к отдыху. Земля накалилась, отливала медью. В сухом, прогретом воздухе каждый крик казался коротким и резким выстрелом. Птицы запрятались в кусты. Даже придорожные воробьи шныряли только в сожженной траве, точно не доверяя дороге, покрытой трещинами. Алимат давно уже косился на кусты. Черная, яркая тень соблазняла его. Он не один раз поглядывал туда, мечтая о прохладе. Но когда женщины присели закусить и пригласили его, он презрительно повел плечом… Стоило дотронуться ему до лица, как рука у него становилась мокрой, будто он опускал ее в воду, - так он вспотел…
Рази-Биби насмехалась над ним.
- Видали скакунов? - говорила она. - Он думает, что сбор - это байга. Терпение, женщины. Нахал свалится!
Алимат уже нагнал их, хотя начал много позднее. Теперь предстояло их перегнать. Если уж он взялся за такое позорное дело, отступать поздно… Ладно, пусть узнают, как задевать такого человека, как Алимат. Рази-Биби злилась не на шутку. Конечно, она была рада такому помощнику. Но все послушны ей, только он, этот упрямец, идет своей межой, в одиночку. Сам по себе! Вот мужчины… Чего же упрекать мулл в презрении к женщинам? Алимат не лучше их. Она стала покрикивать на женщин, чтобы они поторапливались…
«Хоп, хоп… Разевай шире рот… - думал Алимат. - На то ты и женщина, чтобы устраивать базар. Спокойней, Алимат. Представь себе, что хлопок твой враг… Вот враг… И вот враг… Свертывай врагам головы… Отрывай их основательно! Выбирай врагов покрепче! Раз, два, три… В мешок их! В мешок, Алимат. Великолепные головы!»
Так, подбадривая себя, он выдумывал различные истории. Солнце тоже обходило свой путь. Алимат подмигивал ему. Начинался вечер. С базара на ослах и арбах потянулись мужчины. Увидав Алимата на поле, они остановились.
- Алимат! - закричали они. - Хочешь паранджу?
- Принеси… - добродушно сказал он. - Тогда я не увижу, что такой мудрец, как ты, задает дурацкие вопросы.
Соседи покачали головой. Огромные колеса арб снова покатились по колее… Упрямый человек шел среди поля, никого не стесняясь. Он уже не чувствовал усталости. Чем больше появлялось народу на дороге, тем торжественнее держал себя Алимат. Старец, проезжая мимо плантации, не удержался и крикнул ему:
- Давно ли ты занялся женским делом?
- Я знаю одно женское дело… Это самое лучшее из всех дел, но и оно не обходится без мужчины… Для него ты тоже не годишься, старый сучок! ответил Алимат.
Старик плюнул и хлестнул палкой своего осла. Проехали мимо поля приятели, с которыми он любил провести время, поболтать. Оставив свои повозки, они также подошли к Алимату.
- Алимат… Алимат… - заговорили они. - Подойди-ка сюда. Сегодня на базаре нам рассказали про тебя одну новость!
- Поезжайте обратно! - отвечал он. - Завтра весь Коканд будет говорить обо мне.
Они недоумевали. Правда, мужчинам иной раз приходится собирать хлопок. Но где видано, чтобы мужчина влип в это дело, как муха в мед?
- Да оглянись хоть ты! - кричали они.
- Жаль взгляда! - ответил Алимат.
- Что случилось с тобой? Скажи!
- Жаль слов! - проговорил он, точно ножом отрезая от себя все насмешки.
Из кишлака стали подходить новые люди. Проезжающие тоже скопились возле плантации… Здесь же толкались женщины и дети.
«Моя взяла! - подумал Алимат. - Сейчас они пошумят вдосталь».
Он шел, точно актер. Прохладный вечерний ветерок высушил и освежил ему лицо. Около кучи хлопка, собранной им, стояли любопытные… Мужчины смеялись над бригадиром Рази-Биби, отставшей от Алимата.
- Правда, это не мужское дело… Но мужчина - все-таки мужчина, говорили они.
В толпе начались споры. Алимат делал вид, что все происходящее никак его не интересует. Он упорно продолжал трудиться, уже увлекшись. Некоторые, чувствуя, что его поведение переходит всякие границы, что шутки шутками, но об Алимате действительно начнется разговор, попытались унизить его.
- Алимат, уж не хочешь ли ты поступить ко мне в ясли? - крикнули из толпы.
Тогда кривоногий, тощий Алимат остановился и посмотрел на кричавшего.
- Кто сказал это? - спросил он.
В толпе засмеялись.
- Я сказал! - ответил Сапар. Он ловко сидел на коне, поигрывая плеткой, и надменно глядел на Алимата.
- К тебе пойти? - сказал Алимат, прищурясь. - Разве ты еще жив?
- Медная башка… - выругался Сапар.
- Она лучше твоей золотой! Твоя - наперсток, а моя - котел!.. Котел все-таки получше наперстка!..
Сапар поерзал в седле и, не зная, что ему ответить, шлепнул своего коня камчой. Алимат, вывалив мешок хлопка в кучу, поглядел из-под ладони на отъезжающего джигита и сказал:
- Красив… Но если бы Рази-Биби захотела мужа, она выбрала бы меня… Так, что ли? - сказал он, обернулся к бригадирше и подмигнул ей. Ну? Сколько я набрал?..
- Килограммов шестьдесят.
- А норма?
- Тридцать два…
- Так… - засмеялся Алимат. - Значит, я стою двух человек… А Сапар? Он ничего не сделал? Значит, он не человек… Ну, я говорил, что его нет. Лучше иметь двух мужей, чем ни одного. Рази, запиши меня. Завтра я опять приду. Я не из тех, про которых говорится в пословице: «Много мужчин - дров нет, много женщин - воды нет». Алимат - один! Сильный, как лев!
Он гордо бросил мешок… На следующий день в поле вышли мужчины. Но, конечно, не все.