Долгие дни проходили будто в лихорадке. Письмо исчезло, точно камень, брошенный в пруд… «Неужели изменились времена? Неужели покровитель стал таким сильным, что ничего не боится?.. Я не могу сидеть вечно. О чем он думает?» - размышлял Хамдам.
Хамдам никак не мог понять молчание Карима. Что же делается в этом мире? Неужели джадид спрятал свой нос? Боится людей? Этот хитрец идет, будто лиса, пушистым хвостом заметающая свой след. Необъяснимо это молчание!.. Возможно, что это случай. Возможно и другое. Но Хамдам не таков, чтобы упасть на колени и склонить голову. Они ошиблись…
- Ошиблись… - шептал Хамдам.
Наступила зима. В камере стало холодно и тоскливо.
Все здесь напоминало Хамдаму старые годы, те самые неприятные годы, когда он сидел на гауптвахте Кокандской крепости. Но ведь тогда он был глуп и не умел жить. Теперь, попав в тюрьму, он скатился снова назад, в прошлое. Хамдам проклинал все, и прежде всего - самого себя.
Пятнадцатого декабря вечером Сапар вошел в камеру Хамдама вместе с надзирателем Овечкиным.
- Дезинфекция! - сказал Овечкин и вышел из камеры.
Сапар поставил на пол ведро с коричневым остропахучим составом и начал мыть пол шваброй.
Потом он оглянулся на дверь и сказал:
- Мулла-Баба приехал в Коканд…
- Зачем?
- Вот вам от него передача.
Сапар оглянулся и вытащил из-под халата небольшой сверток. В платке были завернуты лепешки и вареная баранина. Хамдам бросил сверток на нары.
- Писать не надо… Мулла-Баба просил не писать, - шепнул Сапар.
- Где ты его видел?
- В складе… Пока хлеб принимали, я с ним беседовал. Говорит: восстание скоро, зимой.
- Болтовня.
- Слухи иной раз оправдываются.
- Нам-то все равно, - сказал Хамдам.
- Скоро свобода, просил ждать… - прошептал опять Сапар. - Так и сказал мне: «Пусть ждет. Его час приходит…» Наш час, отец.
- Мой час, мой час… - с досадой прохрипел Хамдам. - Освободиться бы только…
- Скоро. Скоро будет, Хамдам-ака! Месяц, не больше. Он так и просил сказать.
- Я опьянен здесь… - тихо прошептал Хамдам. - Где-то мои лошади теперь? Что с женами?
Сапар посмотрел на его посиневшее лицо.
- Терпение, отец, - пробормотал он.
- Ты молод, что тебе… - ворчал Хамдам.
- А вы разве старик? Попасть бы вам только на тот берег Дарьи…
Глаза у Сапара повеселели. Голос его окреп.
- Да на ваш зов, только крикните, пятьсот, шестьсот джигитов сразу сбежится! - сказал Сапар. - А там мы знаем, что делать… Вот уж снова погуляли бы!
Хамдам приподнял веки, посмотрел на своего джигита и улыбнулся.