I.

С тех пор, как я убедился, что навсегда потерял лучшего своего друга, какого когда-либо имел, в лице Шерлока Холмса, жизнь моя пошла изумительно скучно.

Стыдно сознаться, но даже моя врачебная деятельность перестала интересовать меня, и я почти отказался от приглашений, передав большую часть своих пациентов моему товарищу и оставив себе лишь тех пациентов, с которыми был знаком давно и успел сжиться.

Должен добавить, что после последнего случая, происшедшего с Шерлоком Холмсом в России, я покинул эту страну и снова уехал в Англию.

Почти каждый день гуляя по Лондону, я ходил в улицу Бэкер и с тоской глядел на окна того дома, где когда-то жил Шерлок Холмс.

Его квартира еще не была занята другим жильцом, так как хозяйка сказала мне, что Холмс уплатил ей за год вперед и поэтому до окончания срока она не считала возможным отдать его квартиру другому лицу. Недели и месяцы проходили незаметно, необыкновенно однообразно и скучно.

Однажды вечером, проходя по улице Бэкер, я несказанно удивился. Окна квартиры Шерлока Холмса были освещены.

Думая, что хозяйка сдала квартиру другому постояльцу, я в тот день не придал этому большого значения.

Придя к себе домой, я разделся и собрался уже лечь спать, как вдруг легкий стук в дверь заставил меня встать с постели. Подойдя к двери, я отпер ее, думая, что пришел кто-нибудь от одного из моих пациентов.

И вдруг вскрикнул от неожиданности.

В комнату вошел Шерлок Холмс.

Несколько минут я не мог прийти в себя от неожиданности.

Я положительно не верил своим глазам, думая, что галлюцинирую.

А между тем, мой друг смотрел на меня, слегка улыбаясь и, видимо, наслаждаясь произведенным впечатлением.

— Итак, дорогой Ватсон, вы, вероятно, думаете, что я явился к вам с того света? — произнес он весело.

Весь отдавшись охватившему меня волнению, я схватил его за руку и долго тряс ее, не будучи в силах произнести ни одного слова.

Но, когда прошла первая минута моего столбняка, я, наконец, пришел в себя.

— Неужели это вы? — воскликнул я.

— Как видите! — ответил Холмс. — И не с того света, а попросту из России, где я прекрасно провел время и поздоровел.

— Но какими судьбами?..

— Я приехал вчера ночью. Вы, конечно, помните те последние события, помните и тот памятный нам обоим день, когда Борис Карцев сбросил меня с плота в воду?

— Еще бы! — воскликнул я. — Я ведь думал, что вы погибли окончательно. Я искал вас по меньшей мере два месяца, бегал, наводил справки, метался во все стороны, чтобы найти хотя бы какой-нибудь след, но все мои поиски оказались тщетными. И лишь только тогда, когда я убедился окончательно, что вы погибли, я вернулся сюда, в Лондон.

— Для того, чтобы бросить своих пациентов, — перебил Холмс.

— Откуда вы это знаете? — удивился я.

— Чтобы узнать это, для меня достаточно было задать лишь несколько вопросов вашему дворнику, — ответил Холмс.

— Но теперь, я вижу, вы слишком много интересуетесь моей судьбой, и поэтому вам было бы, конечно, интересно узнать, что произошло со мной за последний год.

— По обыкновению, вы угадали! — произнес я.

— В таком случае, я удовлетворю ваше любопытство, — произнес Холмс, усаживаясь в кресло и закуривая сигару.

— Вы можете поздравить меня, дорогой Ватсон, с неожиданным приобретением нового врага. До сих пор у меня был только один серьезный враг, профессор Мартини. Теперь же у меня стало их два. И тот и другой слишком заинтересованы в моей судьбе и готовы были бы пожертвовать всем, лишь бы уничтожить меня, но, как видите, до сих пор я довольно счастливо избегал тех сюрпризов, которые оба эти человека готовят мне.

— Кого вы подразумеваете под вторым врагом?

— Ну, конечно же, Бориса Карцева.

Встав с кресла, Холмс несколько раз прошелся по комнате и, остановившись около меня, заговорил:

— Я не знаю, кого считать опаснее для себя, того или другого, но, бесспорно, Карцев является выдающимся из ряда вон преступником и вряд ли скоро попадет в руки полиции. Мы с ним прекрасно выкупались в реке! Когда мы упали с плота, душа друг друга в объятиях, я думал, что я погиб. Надо заметить, что Карцев — великолепный пловец. Посчастливься ему хоть немножко, он, бесспорно, утопил бы меня, но, на мое счастье, мне удалось схватить его вовремя за горло, и это спасло меня. Он выпустил меня на мгновение из рук, а этого было достаточно, чтобы вода разъединила нас.

— Я знаю, что вы тоже плаваете отлично, — перебил я.

— Вот это-то и спасло меня главным образом! — ответил Холмс с улыбкой. — Может быть, я и не выпустил бы его из рук, но перевес физической силы был на его стороне и мне не оставалось ничего большего, как удирать подобру-поздорову. Когда через несколько минут я выскочил на берег, я совершенно потерял Карцева из виду. Весь мокрый, вбежал я в ближайшую деревню и поднял тревогу. Часа через три, сопровождаемый стражниками, местным урядником и несколькими крестьянами, я снова подошел к реке и на лодке мы переправились обратно на ту сторону. Ночь была темная и мы долго плутали, пока не попали на настоящий путь. Лишь к утру добрались мы до усадьбы Игралино, куда, как я думал. должен был скрыться Карцев. Но оказалось, что я опоздал.

— Он был там?..

— Да, но только несколькими часами раньше меня. Его служащие на вопросы полиции ответили, что барин приезжал ночью домой, долго сидел у себя в кабинете, перепряг новых лошадей и вместе с кучером куда-то уехал. Конечно, он заезжал затем, чтобы взять все ценное, и затем уехал для того, чтобы со стороны точнее узнать о том, погиб я или нет. А так как факт моей смерти остался недоказанным, то, он, конечно, поспешил убраться за пределы недосягаемости.

— И вам так и не удалось отыскать его?

— К сожалению, нет. Карцев — слишком ловкий негодяй для того, чтобы так просто попасться в руки и, вероятно, мне еще придется столкнуться с ним. В России, дорогой Ватсон, за последнее время происходят события, поражающие широким замыслом и наглостью исполнения, и я готов голову дать на отсечение, что некоторые из этих преступлений не обходятся без благосклонного участия Бориса Карцева.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, дорогой Ватсон, что я поставил целью своей жизни во что бы то ни стало покончить счеты с Карцевым и, не будь я Шерлок Холмс, если я не надену на него ручные кандалы.

— Слушая вас, можно подумать, что вы снова собираетесь ехать в Россию! — воскликнул я.

Подойдя к окну, Шерлок Холмс оперся ладонью на подоконник и молча смотрел на улицу.

Я ждал дальнейших объяснений.

Несколько минут прошло в молчании, но, наконец, Холмс как бы вышел из своей задумчивости и обернулся ко мне.

— А что бы вы сказали, дорогой Ватсон, если бы я заявил вам, что сегодня же еду обратно в эту страну? — произнес он, и я заметил, как глаза его сверкнули при этих словах.

Зная настойчивость и характер своего друга, я в одну минуту понял все.

Шерлок Холмс был не из числа тех натур, которые играют своими словами.

Если какая-нибудь мысль западала ему в голову, никто не мог бы выбить ее из нее.

Решения его всегда были определенны и тверды.

И, глядя в данную минуту на него, я отчетливо понимал, что решение ехать в Россию

— Ну-с, так что же вы скажете, дорогой Ватсон? — произнес он, в упор глядя на меня.

— То, что я поеду с вами, — ответил я решительно. — А так как я слишком хорошо знаю ваш характер, то мне не остается ничего больше, как сию же минуту начать складывать свой чемодан, ибо я уверен, что вы отправляетесь в путь, по обыкновению, с первым поездом.

— Браво! — воскликнул Холмс, весело и дружески пожав мне руку. — Вы прекрасно угадываете мои мысли, дорогой Ватсон! Действительно, я собираюсь ехать сегодня же.

— Зачем же вы приезжали в Лондон? — удивился я.

— Для того, чтобы отыскать вас! Иначе, конечно, я остался бы в России и мне не было бы смысла предпринимать такое дальнее путешествие. Кстати же, я устроил и кое- какие свои дела. В настоящую секунду я совершенно готов. Чемодан мой упакован, и я зашел к вам только для того, чтобы узнать, не покинете ли вы меня на этот раз.

— Черт возьми, неужели вы могли допустить подобную мысль? — воскликнул я, вскакивая с места.

— Конечно, нет! Я был уверен, что вы поедете.

— Не теряя времени, я начну собираться. А в это время, надеюсь, вы расскажете мне хоть что-нибудь, проливающее свет на нашу поездку.

Сказав это, я открыл свой чемодан и быстро стал укладывать вещи, необходимые для дальнего путешествия.

Холмс помогал мне, наблюдая за тем, чтобы я не брал ничего лишнего, что могло бы быть лишней обузой для путешественника.

— Не забудьте на всякий случай и парики, — сказал он.

Спустя час я был уже совершенно готов. Взяв чемодан, мы заехали на улицу Бэкер, где нагрузили и поклажу Холмса, затем вместе с ним съездили к моему товарищу-врачу, которому я передал адреса и историю болезней своих пациентов, и прямо от него отправились на вокзал.

II.

Рано утром мы были уже в Кале, где взяли билеты до Вержболова и в тот же день вечером выехали с экспрессом, отправлявшимся на Берлин.

Описание путешествия редко бывает интересным и я воздержусь от него. Достаточно будет сказать, что через трое суток мы без особых приключений добрались до русской границы и снова, наконец, очутились в той стране, которую я покинул почти год тому назад.

По дороге Холмс рассказал мне и те данные, которые навели его на некоторый след Карцева, из-за чего мы и ехали в это долгое путешествие.

— Иностранные газеты, конечно, не печатали о той грандиозной контрабанде, которая распространяется теперь в России. Европейская пресса интересуется лишь политикой страны, и поэтому мы не могли, конечно, знать ничего о событиях, происходящих в России, — сказал он мне как-то в пути. — Конечно, не будь у меня личных счетов с этим негодяем, я махнул бы рукой, но в настоящее время во мне задето мое самолюбие, и я еду специально для того, чтобы уничтожить моего врага. Кстати, должен заметить, что он, со своей стороны, ни на минуту не упускает меня из виду. Вероятно, его агенты сумели за последнее время открыть место моего пребывания и проследить меня до Лондона. Только этим я и могу объяснить то, что, несмотря на то, что я пробыл в Лондоне всего сутки, я успел получить телеграмму из Москвы от имени неизвестного, состоящую всего из нескольких слов: «Поздравляю с благополучным возвращением. Надеюсь вскоре свести счеты».

— И вы предполагаете, что эта телеграмма была писана Карцевым?

— В этом не может быть никакого сомнения! Никому другому не пришло бы в голову пугать меня за несколько тысяч верст. Негодяй сделал это специально для того, чтобы заставить меня отказаться навсегда от поездки в Россию.

— И это, главным образом, послужило поводом к нашей поездке?

— Не совсем, но отчасти.

— О какой контрабанде вы начали говорить?

— Я имею в виду Дон. За последнее время русской полицией было установлено, что все города, лежащие по берегу Дона, наводняются контрабандным товаром, идущим, по всей вероятности, с Черного моря через Азовское. Контрабанда, главным образом, состоит из оливкового масла, табаку, кофе и развесного чая.

— Но при чем же тут Карцев?

— Я не могу сказать наверняка, в какой степени он участвует в этом деле, но, со слов некоторых русских полицейских, я узнал, что месяца полтора тому назад в Ростове-на- Дону был задержан один человек, по-видимому, причастный, как главарь, к этой контрабанде, и, судя по описаниям его внешности, это был Карцев. Он был заключен в местную тюрьму, откуда бежал ровно через двое суток среди белого дня, убив двух часовых. Несмотря на то, что на ноги была поставлена вся ростовская полиция, ей не удалось открыть никаких следов, и преступник скрылся самым удивительным образом, не оставив после себя решительно никаких следов.

— Да куда мы сейчас едем? — спросил я.

— Пока мы проедем в Елец. От Ельца мы доберемся до Задонска и оттуда постепенно будем спускаться по Дону вплоть до Азовского моря.

III.

В Москве мы остановились на сутки, чтобы запастись кое-чем из вещей, и отсюда выехали через Орел на Елец, где, пробыв несколько часов, сели на поезд, отправлявшийся в Задонск.

Жатва еще не начиналась, и я с удовольствием смотрел на золотистые поля, колыхавшиеся под ветром, словно море.

Город Задонск казался маленьким провинциальным городком, раскинутым на высоком берегу Дона.

Он весь утопал в садах и от всех его улиц и построек пахло чем-то старым и давно забытым.

Лучшая гостиница в городе не сравнилась бы с самой худшей лондонской гостиницей.

Но делать было нечего.

Выбирать было не из чего и, волей-неволей, приходилось мириться с обстоятельствами.

Переночевав в номере и напившись чаю, мы вышли на улицу и стали бесцельно бродить по городу, стараясь не удаляться особенно от реки.

Я заметил, что внимание Холмса особенно сильно привлекал берег.

На берегу он не пропускал ни малейшей мелочи, прислушиваясь к каждому, по-видимому, пустяшному разговору и зорко всматриваясь во все лица.

Проходив до обеда, мы зашли в небольшой погребок и заказали себе поесть, потребовав бутылку красного крымского вина.

Погребок был пуст и у стойки виднелась лишь фигура молодого человека, по типу южанина, который, как оказалось, был сыном хозяина.

Мы уже успели съесть поданный нам обед и Холмс собирался уже заплатить по счету, когда в погребок вошли три человека, сразу обративших на себя наше внимание.

Один из них был пожилой человек лет, по-видимому, 50-ти, с сильной сединой в волосах и бороде. Другому на вид было лет 35.

Третьему можно было дать не более 27 лет. Лица всех троих были загорелы и сразу было видно, что все они большую часть своего времени проводят на открытом воздухе.

Одеты они были безукоризненно, в белые с полосками костюмы.

Дорогие бриллиантовые перстни так и сверкали на их руках.

Непринужденно и весело войдя в погребок, они заняли столик, не обращая на нас никакого внимания.

— Ну-ка, хозяин, распорядитесь, чтобы нам дали хорошего коньяку, — произнес старший из них.

При этом он назвал марку.

Зная русские цены на коньяк, я удивился, так как коньяк этой марки должен был стоить в магазине не менее 10 рублей за бутылку.

Удивился и хозяин.

— Извините, у нас нет такого дорогого коньяку, да и вряд ли во всем Задонске нашелся бы на него покупатель! — произнес он.

— Видно, у вас народ не особенно вкусно живет! — с презрением крикнул старший посетитель. — Какой же у вас есть коньяк?

— Самый лучший, который вы найдете у нас в городе, будет стоить у нас в погребке пять рублей бутылка, — ответил хозяин.

— Ну, черт с вами, давайте бутылку!

Прислушиваясь к разговору вошедших, мы не могли почти ничего понять, так как разговор велся или о пустяках или вдруг переходил на совершенно незнакомый нам язык.

За первой бутылкой коньяку последовала вторая. Потом посетителями были заказаны кофе и мадера, снова такой высокой марки, какой не нашлось в погребе.

Хозяин, заинтересованный гостями, так и увивался кругом них.

— Вы, вероятно, приезжие? — спросил он между прочим.

— Да, — ответил средний. — Мы едем от Ростова по Дону.

— Вы там имеете дело?

— Нет, мы только служащие в одной самых богатых фирм Константинополя и теперь находимся в отпуске. Нам полагается каждый год два месяца свободы и мы этим пользуемся для того, чтобы попутешествовать.

Хозяин улыбнулся.

— Ну, и нашли же вы куда заехать! — пожал он плечами. — Ну что вы нашли интересного в нашем маленьком городке? Уж, кажется, хуже него трудно что-нибудь отыскать!

Посетители весело расхохотались.

— Не все же время ездить по столицам! — ответил старший из них. — Столицы всей Европы можно объездить в два месяца, да, кстати, они нам слишком хорошо всем знакомы, чтобы мы могли интересоваться ими. Да к тому же, летом и жизнь в них не особенно приятна, а такого приволья, как у вас на Дону, трудно найти где-нибудь в другом месте, и в данном случае, право, ваш Задонск гораздо милее для нас, чем Париж или Лондон! Кстати, скажите, пожалуйста, чем, главным образом, торгует Задонск?

— Как вам сказать? — ответил хозяин; — конечно, главным образом хлеб и рыба. Кроме того, у нас пристань и по реке идет масса товару, как снизу, так и сверху.

— А сношения с губернскими городами вы имеете?

— О, да!

— Так что сбыть большую партию какого-нибудь товара у вас было бы можно?

— Конечно.

Поговорив еще кое о чем, они расплатились и вышли из ресторана.

— Ишь какие хваты! — произнес хозяин, подходя к нам. — Должно быть, очень богатые люди, когда спрашивают такой коньяк, какого у нас нет во всем городе. Одних перстней на их руках будет на несколько тысяч рублей.

— Да, — произнес Холмс, — по-видимому, люди избалованные. Давно они здесь?

Хозяин пожал плечами.

— Сегодня в первый раз вижу их. Вероятно, приехали со вчерашним пароходом, так как если бы они приехали раньше, о них, наверное, уже заговорили бы. Такие гости у нас в редкость и не могут остаться незамеченными.

Мы просидели еще несколько минут в погребке и вышли на улицу.

Через несколько минут мы снова встретили странных гостей, мчавшихся что есть духу куда-то на извозчике.

Признаюсь, я не обратил на это особого внимания. Но зато Холмс, как только увидел их, сейчас же вынул из кармана записную книжку и быстро набросал в ней какую- то заметку.

Пошатавшись по городу, мы возвратились в нашу гостиницу, где и скоротали день.

IV.

Когда я проснулся на следующий день, Холмса в номере не оказалось. Он пришел лишь часам к десяти свежий и бодрый, очевидно, хорошо погуляв по городу.

— Долго ли мы будем сидеть в этом городишке? — обратился я к нему с вопросом.

Признаюсь, Задонск за одни сутки успел мне порядочно надоесть. Я не привык к провинции и маленькие города, в которых жизнь всегда была какой-то мертвой, нагоняли на меня всегда скуку.

Услышав мой вопрос, Холмс пожал плечами.

— Мы пробудем здесь ровно столько, сколько пробудут здесь вчерашние посетители погребка, — ответил он.

— Уж не думаете ли вы, что один из них есть тот самый Карцев, которого вы ищете? — спросил я, ничего не понимая.

— Этого я не думаю. Но зато мне кажется, что это — не простые посетители, и мне интересно проследить их в их дальнейшем путешествии.

— Вы сейчас гуляли?

— И да и нет. Откровенно говоря, я уходил специально для того, чтобы отыскать того извозчика, на котором они вчера ездили.

— Это еще для чего?

— Просто меня интересует их времяпрепровождение.

— И что же вы узнали?

— То, что они премило провели ночь. Они объехали, по крайней мере, десяток публичных женщин, ни у одной из них не оставаясь подолгу и выпивая в каждом доме по бутылке вина.

— И это все?

— Пока да.

Время шло незаметно и, когда стрелки моих часов показали два, Холмс предложил мне снова пройти в погребок пообедать.

Как и вчера, при нашем приходе в погреб там не оказалось никого из посетителей.

Однако, через час дверь отворилась и в комнату вошли трое вчерашних посетителей.

Подойдя к хозяину, младший из них спросил:

— Вчера, когда мы пили у вас, у меня выпал из перстня бриллиант, не находил кто-нибудь его случайно?

Хозяин отрицательно покачал головой.

— Я был при уборке магазина и видел, как подметали пол, но бриллианта не видал. Ваш камень был большой?

— Не особенно, — небрежно кинул посетитель. — Так, рублей на 800. Так, значит, его никто не находил?

Хозяин засуетился.

— Надо будет посмотреть в сорной яме, — произнес он. — Не угодно ли вам за мной на двор?

С этими словами все четверо удалились, но через полчаса вернулись обратно.

Хозяин казался немного взволнованным, но зато посетитель, потерявший бриллиант, был совершенно спокоен.

— Весьма возможно, что я потерял его не у вас, — произнес он хладнокровно. — А впрочем, стоит ли волноваться из-за таких пустяков? Пропал — ну, и пропал!

Выдвинув вперед руки, сплошь дорогими перстнями, он с улыбкой добавил:

— Все эти безделушки получены нами в подарок. Наш хозяин очень ценит нас как дельцов и служащих, и каждый год дарит нам что-нибудь. Потерял один камень, на следующий год будет другой. А пока дайте нам той самой мадеры, которую мы пили вчера у вас.

С этими словами они сели за стол и вскоре до нас донесся их веселый говор.

— Удивительное хладнокровие! — произнес тихо Холмс, обращаясь ко мне. — Никогда не видел в жизни, чтобы не только служащие, но и доверенные самого крупного торгового дома относились бы так хладнокровно потере вещи, стоящей 800 рублей.

— Да, — не мог не согласиться я. — Судя по их хладнокровию, они получают огромные оклады.

— Вернее, имеют огромный доход, — сказал Холмс.

Просидев час в погребе, посетители расплатились и вышли, а следом за ними шли и мы.

Дойдя до пристани, мы зашли в пароходную контору и там узнали, что ближайший пароход отходит вниз по течению на следующий день в 11 часов утра.

Поэтому, встав на следующее утро, мы снова отправились на пристань и, как я и ожидал, увидели там троих незнакомцев, бравших билеты в конторе.

— До Ростова, первого класса, — расслышали мы голос.

Выждав, пока они уйдут, Холмс в свою очередь зашел в контору и взял билеты до Ростова.

— Молодчики едут обратно и, по-видимому, не собираются скрываться в пути. Поэтому нам можно будет прекрасно отдохнуть до Ростова, не боясь, что они ускользнут от нас, — сказал Холмс, когда мы возвращались в гостиницу за вещами.

— Но все-таки я не понимаю, — удивленно произнес я.

— Мы ехали в Россию за одним, а гоняемся совершенно за другими.

Холмс задумчиво посмотрел на меня.

— Не знаю, как вам сказать, дорогой Ватсон, но какое-то смутное чувство говорит мне, что между ними и Карцевым есть какая-то связь. Возможно, что я и ошибаюсь. В таком случае нам придется потратить несколько лишних дней, но и это не повредит нам, так как несколько дней на пароходе освежат нас прекрасно.

— Я ничего не имею против этого путешествия, — ответил я, пожимая плечами. — Но только мне кажется, что мы совершенно зря едем в какой-то Ростов-на-Дону, до которого нам нет решительно никакого дела!

— Нет, нет! Предчувствие мое на этот раз настолько велико, что я почти не сомневаюсь в своих предположениях, — ответил Холмс. — Будь что будет, а пока, Ватсон, поспешим взять наши чемоданы, так как до отхода парохода остается не более часа времени.

Расплатившись в гостинице, мы наняли извозчика и через несколько минут уже разбирались в отведенной нам каюте.

V.

Скоро на пароход прибыли и трое незнакомцев.

Они вошли на пароход шумно и весело, кинули свои вещи в четырехместную каюту и, выйдя на палубу первого класса, заказали себе чаю с коньяком.

Нечего и говорить, что пароходная жизнь, благодаря постоянному столкновению между собою пассажиров, всегда сближает людей.

Знакомства делаются легко под самым пустячным предлогом.

Поэтому неудивительно, что через сутки уже все пассажиры I класса успели перезнакомиться между собой.

Познакомились мы также и с тремя незнакомцами.

Старший из них назвал себя турецким подданным, армянином по национальности, Иванесом Тараньяном. Средний тоже турецким подданным, но русским по происхождению, Сидором Вердовым, и, наконец, младший из них отрекомендовался английским подданным Джоном Смайльсом.

Несмотря на то, что Джон Смайльс был иностранец, он прекрасно владел русским языком и на вполне естественное удивление со стороны Шерлока Холмса без обиняков ответил, что все свое детство провел в России, благодаря чему не только прекрасно овладел русским языком, но даже чуть не забыл своего родного.

Холмс и я должны были сделать вид, что любим порядочно выпить, для того, чтобы войти в их компанию.

Но, несмотря на то, что мы проводили с ними почти целые дни, нам не удалось до самого Ростова-на-Дону заметить в поведении наших новых знакомых ровно ничего подозрительного, что хоть немного помогло бы мистеру Холмсу подтвердить свои предположения.

Незнакомцы пили, ели и швыряли деньгами, но это было все, что мы могли заметить.

Несколько раз я подмечал, что который-нибудь из них бросал на меня и на Холмса пытливый взор, как бы стараясь проникнуть внутрь нас, но мы с Холмсом были чересчур осторожны.

Так проходили дни за днями.

Иногда мы обедали за одним столом, а по вечерам после хорошего ужина зажигали джонку, к варению которой присоединялись постоянно еще несколько пассажиров, по- видимому, из купцов.

Расспрашивая их под различными предлогами об их жизни, мы узнали, что все трое служат в огромной экспортной конторе, находящейся в Константинополе под вывеской «Всемирный экспорт».

По их словам, главный пайщик этой фирмы, в руках которого было сосредоточено около 7–8 паев, обладал состоянием в несколько десятков миллионов турецких лир и слыл за первого богача в Константинополе.

Экспортная экспедиция давала огромный доход, а так как хозяин был не из числа очень скупых людей, то и главным служащим его жилось и работалось легко.

По словам наших новых знакомых, они были одними из главных служащих конторы, получали огромное жалование и дорогие подарки в виде наград к празднику, а раз в год все трое увольнялись в отпуск на два месяца, которым и пользовались для того, чтобы попутешествовать и посетить те страны, где еще не успели побывать раньше.

До Ростова мы, по-видимому, успели с ними сблизиться довольно хорошо и когда, наконец, пароход причалил к ростовской пристани, все трое простились с нами самым дружественным образом, пригласив нас, в случае, если мы заедем когда-либо в Константинополь, навестить их.

Прямо с парохода мы направились в гостиницу, не упустив перед этим случая услышать адрес той гостиницы, в которую незнакомцы приказали везти себя извозчику.

Умывшись и переодевшись, Шерлок Холмс весело хлопнул меня по плечу:

— Ну-с, дорогой Ватсон, теперь нам нельзя терять ни одной минуты, — произнес он. — Конечно, если мы явимся к константинопольским гостям в нашем теперешнем виде, они сразу заподозрят в нас сыщиков. Поэтому будет гораздо лучше, если мы хорошенько изменим свою внешность. Ростов — город почти приморский, и костюм матроса не возбудит здесь ни у кого подозрения.

— Конечно, — согласился я.

— Поэтому самым целесообразным будет, если мы сейчас же постараемся купить требуемые костюмы.

Разговаривая таким образом, мы вышли из отеля и, придя на базар, без особого труда достали себе несколько матросских костюмов в одной из многочисленных матросских лавочек.

VI.

— Ну-с, за дело, Ватсон, — весело говорил Холмс, снимая с себя европейский костюм.

Сначала мы потребовали счет, затем, расплатившись и дав чаевые деньги, на несколько минут заперлись в номере, где переоделись в купленное платье и только после этого спустились вниз и приказали нанятому извозчику везти себя в одну из самых дешевых гостиниц Ростова, стоявшую около самой пристани.

Там мы снова наняли номер за 50 коп. в сутки и, немедленно запершись на ключ, приступили к гриму.

Парики и грим, сделанные искусной рукой Холмса, отличавшегося в этом деле поистине художественной работой, сделали нас совершенно неузнаваемыми. И когда, наконец покончив с этой работой, мы вышли из номера и, заперев свою дверь на ключ, пошли по коридору, коридорный даже не поклонился нам, сочтя нас, вероятно, за матросов, посетивших кого-нибудь из постояльцев гостиницы.

Пройдя пешком до главной улицы, мы остановились против «Гранд-отеля», в котором были, по нашим соображениям, константинопольские гости.

На наше счастье, против самого отеля помещалась пивная, зайдя в которую, мы могли бы не спускать глаз с подъезда гостиницы.

Ждать нам пришлось недолго. Не прошло и получаса, как трое наших пароходных знакомых вышли из подъезда и, взяв двух извозчиков, помчались по улице.

Быстро расплатившись, мы выскочили следом за ними и, взяв первого попавшегося извозчика, приказали ему догнать уехавших.

Следуя за ними в недалеком расстоянии, мы вскоре очутились на пристани пароходной компании, суда которой плавали по Азовскому и Черному морям.

— Эге, голубчики! — произнес Шерлок Холмс, глядя, как все трое вошли в контору. — Видимо, вы не врете, говоря, что служите в Константинополе; по крайней мере, судя по направленно, которого вы держитесь, вы из тех краев! — и, обернувшись ко мне, добавил: — Скажите пожалуйста, Ватсон, неужели вы не заметили ничего подозрительного в их поведении за всю дорогу от Задонска до Ростова-на-Дону?

— Решительно ничего, — ответил я.

— В таком случае, может быть, вы обратили внимание на то, что эти три лица не в первый раз путешествуют по этой реке и имеют солидное знакомство в поречных городах?

— Признаюсь, я не заметил и этого, — ответил я, сконфуженный улыбкой Холмса. — Но разве вы что-нибудь заметили?

— Я не заметил ничего такого, что могло бы указывать на их преступную деятельность, — ответил Холмс, — но зато я прекрасно заметил, что на каждой пристани, к которой до сих пор причаливал наш пароход, их встречали местные жители, оказывавшиеся по справкам крупными местными коммерсантами-оптовиками.

— Не может быть, — ответил я. — Я ни разу не видал, чтобы к ним кто-нибудь подходил на пристанях.

— А между тем, это было так, только встречи эти производились с крайней осторожностью. Лицо, встречавшее их, обыкновенно делало вид, что незнакомо с ними. В давке, которая обыкновенно происходит в толпе, когда одна часть публики сходит с парохода, а другая, наоборот, входит в него, встречающий их человек незаметно перекидывался с ними несколькими короткими словами, лишенными, по-видимому, всякого смысла, и получал от одного из них такой же ответ, сделанный, очевидно, на условном жаргоне. Они даже не обращались непосредственно друг к другу и их слова можно было бы принять за фразу, направленную к совершенно другим лицам. В первый раз я даже не понял этого и только многократные повторения этих уловок заставили меня убедиться в том, что здесь ведется систематически какое-то темное дело.

— Это становится очень любопытным! — воскликнул я.

— О, да! — ответил Холмс. — Но скоро нам, по всей вероятности, придется быть свидетелями гораздо более интересных происшествий.

Мы слезли с извозчика и, подождав, когда таинственная тройка выйдет из конторы, отправились в контору сами.

— Когда отходит ближайший пароход вашей компании? — спросил Холмс у одного из конторщиков.

— Завтра, в шесть часов утра, — ответил тот.

— Не могу ли я посмотреть список отъезжающих пассажиров? — попросил Холмс. — Один из наших хозяев хотел уехать на юг, а так как нам надо кое о чем с ним переговорить, то нам хочется разыскать его и застать хотя бы на пристани.

— А кого вы, собственно, ищете? — осведомился служащий.

— Фамилия его Тараньян.

— Г. Тараньян, в сопровождении двух лиц, только что взял билеты до Одессы, — ответил конторщик, заглядывая в книгу.

Поблагодарив его за любезность и осведомившись, от какой пристани будет отходить пароход, мы вышли из конторы и возвратились в свою маленькую гостиницу, в которой и провели остаток дня.

Встали мы с петухами.

Отобрав необходимые нам вещи и купив небольшие простенькие чемоданчики, мы распростились с гостиницей, завезли вещи в складочную контору и, сдав их на хранение, отправились на пристань лишь с самым необходимым багажом.

Здесь мы взяли два билета 3-го класса до Одессы и вскоре затерялись в пестрой, простой толпе, заполнявшей помещение третьего класса.

VII.

До Одессы время прошло незаметно. Никем не заподозренные, в простых матросках, мы проводили время на палубе, не спуская глаз с константинопольских гостей.

На этот раз мне удалось заметить, что все трое день проводили самым веселым образом, а ночью, сходясь иногда на палубе, о чем-то тихо и таинственно шептались.

Что говорилось между ними, мы не могли расслышать, и единственное слово, которое несколько раз долетало до нашего слуха, было: «ястреб».

В Одессу пароход прибыл около восьми часов утра. Взвалив на себя наши небольшие чемоданчики, мы покинули пароход и затерялись в толпе народа, запружавшего берег.

Скоро с парохода сошли задонские гости.

На этот раз вещи их не были взвалены, как прежде, на извозчика.

Несколько дюжих молодцов снесли их с парохода и понесли вдоль берега.

Следя за ними глазами, мы заметили, как они подошли в сопровождении молодцов к изящной шестивесельной шлюпке и, разместившись в ней вместе с багажом, отчалили от берега.

Вынув из кармана подзорную складную трубку, Холмс стал наблюдать.

— Ага!.. Теперь я понимаю, в чем дело! — произнес он наконец, опуская трубу. — Великолепный пароход и, как я и ожидал, его зовут «Ястреб»! Мы сию минуту бросим наши вещи в каком-нибудь номере. На несколько минут мне придется покинуть вас, дорогой Ватсон.

Добравшись до одной из гостиниц, в которой обыкновенно останавливались матросы, мы заняли две койки и, пока я занялся приготовлением завтрака, Шерлок Холмс исчез, сказав, что вернется в самом непродолжительном времени.

Действительно, он возвратился через несколько минут, и по его виду я сразу понял, что он пропутешествовал не без результата.

— Все идет, как по маслу, дорогой Ватсон! — сказал он, подходя ко мне.

— Вы узнали что-нибудь новое?

— Да, и очень важное! Я сию минуту навел справки о пароходе «Ястреб». Вы, конечно, заметили его? Он стоит дальше всех на рейде и, как оказывается, пришел, вероятно, в Одессу без всякого повода. Он принадлежит известному богачу в Константинополе, который, как бывший моряк, сам командует им и водит в плавание, которое совершает единственно ради своего развлечения. Имя хозяина парохода Али-Мухта. Он — турецкий подданный и, действительно, имеет громадную экспортную контору в Константинополе, которая работает со всеми европейскими рынками. Пароход прибыл сюда дней 14 тому назад и, по-видимому, простоит еще несколько дней. Было бы хорошо, если бы на нем оказались свободные вакансии матросов.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что нам нужно, во что бы то ни стало, проследить его, а в крайнем случае доехать на нем до Константинополя под видом матросов.

Известие о миллионере-пароходчике сразу охладило мой пыл.

Да и правда, что могло быть естественнее того, что миллионер, имея свое судно, разъезжает на нем, подобно американскому миллиардеру Бенетту, по всему свету без всякого дела, единственно ради своего развлечения.

Я высказал это предположение Холмсу.

Он выслушал меня, пожав плечами, и коротко ответил:

— Все возможно, дорогой Ватсон, но, пока я не сумею убедиться в этом окончательно, я буду продолжать настаивать на своих подозрениях. Теперь же, Ватсон, поедем, не теряя ни минуты, на пароход.

— На «Ястреб»?

— Да.

Захватив с собою два паспорта, заранее приготовленные Холмсом, в которых мы были записаны как крестьяне Херсонской губ., мы заперли номер, вышли на улицу и, придя на пристань, приказали одному из лодочников везти себя на пароход.

— С «Ястреба», что ли? — спросил лодочник, как только мы назвали имя парохода.

— Нет, едем наниматься, — ответил Холмс.

— Славная яхта! — одобрительно кивнул головой лодочник. — Пожалуй, супротив нее по красоте не найдешь другой. А ход что у птицы: не идет, а летит!

— Часто она здесь бывает? — спросил я.

— Да, разика три в год приезжает, — ответил лодочник. — Постоит, постоит, да и уйдет обратно. Хозяину делать нечего, вот он и катается взад и вперед.

Холмс бросил на меня выразительный взгляд.

— И ребятам на ней живется хорошо, — продолжал словоохотливый лодочник. — Народ — все один к одному, молодец на молодце! Как съедут на берег, так любо-дорого посмотреть!..

— Вишь ты! — удивился Холмс.

— Д-а-а, — протянул лодочник, — и платит-то он им, видно, хорошо! Бывало, в кабак придут, так таких вин потребуют, каких наш брат и отроду не пивал! Наши ребята спрашивали их, так они говорят, что самый наипоследний матрос у них получает рублей 50 в месяц. Только больно забияки они!

— Забияки, говоришь?

— То-то и оно. Намедни перепились в кабаке, завели драку, так еле растащили. За ножи хватаются, слова им не смей сказать! Того и гляди выпустят кишки!..

Между тем, наша лодка уже успела настолько приблизиться к яхте Али-Мухты, что все мелочи можно было рассмотреть простым глазом.

«Ястреб» был действительно красавец.

Это было трехмачтовое стройное паровое судно, выкрашенное в темно-коричневую краску, с позолотой на носу и корме, блестевшей на солнце.

Несмотря на то, что судно было паровое, на его мачтах виднелась полная оснастка и все паруса, прибранные к реям, были в безукоризненном порядке.

Причалив к правому трапу, мы были окликнуты вахтенным матросом, который спросил нас о цели нашего приезда и только после того, как узнал, что мы приехали справиться, нет ли свободных вакансий на места матросов, грубо ответил нам:

— Отчаливай, ребята! У нас комплект полный.

В эту же минуту я заметил, что Шерлок Холмс пристально смотрит на капитанский мостик.

Взглянув туда же, я заметил человека в форме морского офицера частной компании, расхаживавшего по мостику.

Взглянув на него попристальней, когда он повернулся к нам лицом, я чуть не вскрикнул от удивления.

Морской офицер был не кто иной, как Джон Смайльс, уже успевший преобразиться в моряка.

Получив решительный отказ, мы отчалили от парохода, не спуская глаз с капитанского мостика.

Вскоре я заметил другого офицера, подошедшего к Смайльсу, и в нем не без труда узнал второго из путешественников, а именно — Сидора Вердова.

Они о чем-то серьезно совещались, по временам кивая головами в сторону того места берега, которое в Одессе известно под именем «Фонтана».

— Нет, нет, я не ошибаюсь, — задумчиво произнес Холмс. — Впрочем, поговорим об этом после.

VIII.

Доехав до берега и расплатившись с лодочником, мы тихо побрели вдоль улицы.

— Не находите ли вы странным, дорогой Ватсон, противоречий наших знакомых? Служащие фирмы — и вдруг оказываются настоящими морскими офицерами!..

— Да, это действительно странно, — подтвердил я. — Я начинаю думать, что ваши предположения имеют серьезное основание.

— Взяли ли вы с собой ваш револьвер?

— Вы прекрасно знаете, что я никогда не расстаюсь с ним, когда начинаю работать вместе с вами.

— Прекрасно! Сегодняшнюю ночь нам придется провести на море.

— С вами я могу быть, где вам угодно…

— В таком случае, пойдемте снова на берег; я хочу договорить лодку.

Не спеша, мы возвратились к пристани, где, подойдя к стоявшим лодочникам, Холмс стал приторговывать лодку, заявив, что хочет сам заняться извозом и купить для этого лодку в полную собственность.

Вскоре нам действительно удалось купить за недорогую цену довольно легкую шлюпку и, расплатившись тут же с хозяином, мы отчалили от берега, направившись в сторону «Фонтанов». Отъехав, однако, не более версты, мы повернули к берегу и причалили к одной из многочисленных маленьких пристаней, усеивавших одесское побережье.

Попросив меня посторожить лодку, Холмс исчез в городе и скоро вернулся назад, неся с собою два одеяла, две сенных подушки и небольшой запас провизии.

— Ну-с, дорогой Ватсон, поспим немного, так как ночь, вероятно, пройдет у нас без сна, — предложил он.

Улегшись на дне лодки, мы завернулись в одеяла и вскоре заснули самым беззаботным сном.

Начинало уже темнеть, когда мы проснулись.

Подкрепив себя холодной закуской и стаканом доброго вина, мы подождали, пока совершенно стемнеет, и когда, наконец, ночь окутала берег и море своим непроницаемым покровом, мы отчалили от берега, взяв курс на яхту «Ястреб».

Однако, к самому «Ястребу» мы не подъехали.

Как только темный силуэт судна показался перед нами, мы остановили лодку и, убрав паруса, неподвижно закачались на морской поверхности.

Морское течение понемногу старалось сносить нас в открытое море, и поэтому изредка нам приходилось делать несколько взмахов веслами, чтобы отходить снова к нашему наблюдательному пункту.

Прошло часа два.

По моим соображениям, было уже около 12 часов ночи, когда на палубе «Ястреба» вдруг вспыхнули три последовательные электрические вспышки.

— Они переговариваются, — прошептал Шерлок Холмс, — смотрите, Ватсон, на берег Одессы.

Я последовал указанию Холмса, но ничего не заметил.

— Ага, вот и ответ! — тихо произнес Шерлок Холмс. — Смотрите, Ватсон, в сторону «Фонтана».

Взглянув по указанному направлению, я увидал блеснувший на одно мгновение электрический свет.

— Их было три вспышки, как с той, так и с другой стороны.

— Я видел только одну из них, с берега, — ответил я.

— Потому что вы опоздали взглянуть туда.

И, взглянув на пароход, Холмс схватил меня за руку:

— Смотрите, смотрите на яхту, Ватсон!

Действительно, с яхты сигнализировали электрическим фонарем. Но, хотя Холмс и знал прекрасно морскую ночную сигнализацию, он вскоре произнес с досадой:

— Они говорят шифром! Мошенники чересчур осторожны. Вероятно, сейчас кто-нибудь из них отчалит от яхты, и было бы очень нехорошо, если бы они заметили нас.

Между тем, с берега сигнализировали тоже. Посредством электрического фонаря яхта вела оживленные переговоры с берегом «Фонтана».

— За весла, Ватсон! Я слышу шум цепей. Вероятно, с шлюп-балок спускают шлюпки и нам нужно вовремя убраться подобру-поздорову.

Мы бросились к веслам и вскоре наша легкая шлюпка быстро понеслась по гладкой поверхности рейда, держа курс на «Фонтаны».

Действительно, мы убрались вовремя. Не успели мы отъехать и полуверсты от яхты, как вдруг с одной из ее мачт брызнул ослепительный поток электрического света.

— Ого! — воскликнул Холмс. — Яхта снаряжена даже прожектором! Они осторожнее, чем я думал.

Световая полоса прожектора тихо двигалась по морской поверхности, описывая широкий полукруг и по временам замирая на ни сколько секунд на одном месте.

— Черт возьми, они откроют нас! — произнес Холмс.

Свет медленно подходил к нам и вдруг, к нашей величайшей радости, не доходя до нас, вдруг перекинулся вперед и пошел обратно.

Мы изо всех сил налегли на весла.

Отъехав еще на полверсты, мы остановились и стали прислушиваться.

Вскоре где-то далеко в ночной темноте послышался плеск весел. Удалившись немного в сторону моря, мы снова стали ждать.

Невидимая шлюпка, тихо всплескивая веслами, промчалась куда-то мимо нас.

Судя по звуку, она направлялась в ту сторону, в которую направлялись и мы.

— За весла, Ватсон, — шепнул Холмс.

Мы изо всех сил налегли на весла и быстро помчались вдогонку.

Иногда мы на несколько секунд останавливались и чутко прислушивались к долетавшим до нас звукам.

Было очень темно. И разглядеть что-либо было почти немыслимо.

Приблизившись к берегу, мы поплыли вдоль него прямо к «Фонтану».

В начале этого дачного места набережная была освещена, но вскоре линия фонарных столбов кончилась.

Отсюда вдоль берега тянулся ряд жалких лачуг, об удобствах обитателей которых город, видимо, заботился очень мало.

Тут, на набережной, царила непроглядная тьма.

— Стойте, Ватсон, — произнес Холмс. — Сейчас мы причалим к берегу.

И, с силою повернув руль, Холмс направил лодку прямо к отлогому берегу.

Выйдя из лодки, мы тихо пошли в темноте, направляясь дальше, вдоль берега.

Вдруг мы остановились.

До нашего слуха донесся тихий говор.

Несколько человек, невидимых нам, о чем-то тихо спорили.

Сделав еще несколько шагов, мы опустились на землю и залегли в небольшой канавке, которую нащупали ногами.

IX.

— Ну, что же? Сегодня будет работа? — спрашивал чей- то незнакомый голос.

— Непременно! — ответил другой человек, в котором я сразу узнал по голосу Тараньяна.

— Когда начнем? — спросил первый голос.

— Я сейчас дам сигнал, — ответил Тараньян. — Будьте готовы.

После этого голоса понизились до шепота, так что мы не могли разобрать ни одного слова.

— Так они ехали с вами на пароходе до самого Ростова? — спросил, наконец, довольно громко первый голос.

— Да, — ответил Тараньян. — Я уже описал тебе их наружность.

Несколько секунд длилось молчание.

Затем первый голос заговорил снова:

— Мало вероятия, что это они, но от них ожидать можно всего. Но если этой собаке действительно пришло в голову снова перекочевать в Россию, так он на этот раз не уйдет отсюда живым.

Эта фраза была произнесена с бешеной злобой и в голосе человека, произносившего ее, мне послышались знакомые ноты.

Однако, сколько ни ломал я себе голову, я так и не смог припомнить, где я слышал этот голос.

Через несколько секунд голоса, снова было понизившиеся до шепота, опять зазвучали громче:

— В три дня мы кончим, если только со стороны Марка не будет задержки. Уж больно трусит эта собака!

Больше мы ничего не могли разобрать. Вскоре недалеко от нас блеснуло несколько вспышек электрического фонаря, а через несколько минут после этого несколько таких же вспышек показались на рейде.

После этого все стихло и лишь спустя несколько минут недалеко от нас послышался плеск воды.

— Ага, поехали обратно! — шепнул мне Холмс. — Нам нечего особенно торопиться. Мы должны дать им возможность удалиться на приличную дистанцию, иначе малейший шум с нашей стороны может спугнуть молодцов, и тогда мы погубим все дело.

Прождав несколько минут, мы, крадучись, возвратились к нашей лодке, еле отыскав ее в ночной темноте и чуть не разбив себе носы о прибрежные камни.

Снова понеслись мы по морской поверхности, зорко всматриваясь вдаль. И наконец, как и незадолго перед этим, стройный темный силуэт яхты вырисовался перед нами.

Держась от нее в почтительном отдалении, мы объехали кругом нее, не заметив ничего подозрительного.

Вдруг сильный всплеск воды донесся до нашего слуха.

Мы остановили лодку, стараясь держаться на одном месте.

Наши глаза до того привыкли к темноте, что теперь мы видели то, чего не замечали раньше.

То, что происходило около яхты, заставило нас удвоить наше внимание. Около яхты не было решительно никаких судов, ни барж, ни лодок, а между тем, сильные всплески повторялись равномерно через каждые 10–15 минут.

На бортах яхты не было заметно ничего подозрительного и никакого движения, а между тем, очевидно, что-то тяжелое и громоздкое падало по временам откуда-то в море.

— Они что-то разгружают, — пробормотал тихо Холмс. — Вернее, что-то выбрасывается в море, и нам необходимо достать ключ к этой разгадке.

— Странно, что им приходится бросать эти предметы здесь? — удивился я. — Неужели они не могли выкинуть их за борт где-нибудь в открытом море, не подвергаясь опасности быть открытыми?

— Очевидно, это делается с целью, и я уверен, что выбрасываемые предметы бросаются не зря и не для того, чтобы покоиться вечным сном на морском дне, — задумчиво проговорил Холмс. — По всей вероятности, в бортах есть окна, через которые они что-то выбрасывают; иначе мы заметили бы хотя какое-нибудь движение на палубе.

Странная таинственная работа продолжалась часа два и вдруг все смолкло.

Мертвая тишина воцарилась на рейде.

Густой мрак начал едва заметно разбиваться и нам надо было поскорее убираться вон, чтобы не быть замеченными.

По приказанию Холмса, я снова налег на весла и наша лодка направилась прямо к пристани Добровольного Флота.

И было действительно время, так как, когда мы подъехали к пристани, стало уже настолько светло, что мы, несмотря на дальность расстояния, могли ясно рассмотреть самую дальнюю часть одесского мола.

Оставив лодку на попечении прибрежного сторожа, которому мы посулили дать хорошо «на чай», мы отправились в город, где и провели время до вечера, гуляя по городскому саду и обходя разные улицы.

X.

Меня брала злость. Было ясно, что около нас творилось нечто таинственное и непонятное, а между тем, все наши ночные наблюдения не дали нам абсолютно никакого положительного результата.

Видимо, эта же мысль удручала и Холмса, так как весь день он казался очень задумчивым и почти ничего не говорил.

Только около пяти часов, когда мы подошли снова к нашей лодке и прилегли на дно, чтобы поспать до вечера, он произнес, закутываясь в одеяло:

— В нашем распоряжении еще три ночи. Если мы не успеем за это время ничего открыть, нам придется проститься с надеждой, так долго лелеянной мною. Хорошо ли вы, Ватсон, слышали голоса людей, разговаривавших вчера на берегу?

— О, да! — ответил я. — Один из них, без сомнения, принадлежит Тараньяну, но другой голос показался мне давно знакомым голосом, хотя я, сколько ни напрягал своей памяти, не могу вспомнить, где и когда я его слышал.

— Зато я хорошо запомнил его! — произнес Холмс, сжимая губы.

— Вы помните его? — спросил я с живейшим любопытством.

— О, да! Я помню его слишком хорошо! — ответил серьезно Холмс. — Этот голос, безусловно, принадлежит Борису Карцеву…

Я вздрогнул от неожиданности.

— Черт возьми, Холмс! Вы — настоящий пророк и ясновидец! — воскликнул я, вспоминая, как Холмс еще несколько недель тому назад высказывал свои предположения относительно Карцева и широкой контрабанды на Черном и Азовском морях.

Губы Холмса скривились торжествующей улыбкой.

— Мое счастье не обмануло меня и, надеюсь, теперь этот бандит уже не вырвется так легко из моих рук! — проговорил он сурово. — Второй раз он не вырвется от меня так просто и вряд ли ему удастся миновать хороших кандалов!.. А теперь, Ватсон, давайте воспользуемся временем, чтоб хорошенько поспать!..

Завернувшись в наши одеяла, мы заснули крепким сном, утомленные похождениями предыдущей ночи и хождением по городу.

Вероятно, было часов около 10, когда мы проснулись.

Попросив меня посторожить лодку, Холмс ушел на берег и, спустя полчаса, вернулся назад в сопровождении шести человек полицейских, одного околоточного и пристава.

Приведенные городовые были вооружены револьверами и винтовками.

— Не удивляйтесь, Ватсон, такому многолюдному обществу! — произнес Холмс весело. — Облава должна совершиться сегодня или никогда. Поэтому я счел необходимым заявить о сделанных мною открытиях местной полиции. Кстати, вряд ли бы нам двоим удалось справиться с этой шайкой бандитов, которые, конечно, встретят нас не особенно дружелюбно.

Посадив весь отряд в лодку, мы двинулись вдоль берега, сопровождаемые удивленными взорами проснувшихся лодочников.

XI.

Тихо двигались мы вдоль берега, стараясь не производить веслами ни малейшего шума.

Спустя час, мы доехали до темной части «Фонтана» и, причалив к берегу, едва ступая, вышли на берег.

Объяснив полиции условный сигнал и отдав кое-какие распоряжения, Холмс вместе со мной двинулся вперед, направляясь к тому месту, где мы слышали вчера голоса.

Без малейшего шума мы дошли до той самой канавки, которая служила нам приютом в прошлую ночь и, по знаку Холмса, тихо опустились на землю.

Прошло с час времени. Вдруг странный шум воды, не похожий на всплескивания весел, донесся до нашего слуха.

Одновременно с этим совсем недалеко от нас какой-то странный черный предмет довольно больших размеров сам собой вынырнул из воды и с шумом покатился по берегу через дорогу, пропав через несколько секунд из виду.

Наши глаза, привыкшие к темноте, могли различить только то, что на берегу не было ни одного живого существа и не слышно было ни одного человеческого голоса.

Признаюсь, я вздрогнул от неожиданности, когда таинственный предмет так внезапно вынырнул из воды.

Прошло минут десять и снова повторилась та же история.

Регулярно каждые десять минут темные большие предметы, похожие на бочки, сами собою, без всякой человеческой помощи, подымались из воды и исчезали в темноте.

Едва слышно приказав отряду не двигаться с мест, Холмс, словно змея, тихо выполз из канавы, дав знаком понять мне, чтобы я следовал за ним.

Лежа на животах, мы поползли по тому направлению, где исчезали странные предметы.

Один из них перегнал нас и, следуя за ним, мы очутились посреди прибрежной улицы, так что свободно могли видеть силуэты домов и заборов, находящихся на берегу.

Притаившись на одном месте, мы стали выжидать.

И то, что нам пришлось увидеть, было настолько поразительно, что на меня первое время напал положительный столбняк от удивления.

Темный предмет на наших глазах перекатился через улицу. В ту же минуту ворота одного из домов сами собою открылись, пропустив предмет во двор, и затем так же таинственно захлопнулись за ним, скрыв его от наших взоров.

Это явление повторилось несколько раз.

Наконец, Холмс тихо дотронулся до моего плеча и пополз обратно.

Возвратившись на старое место, он подполз к начальнику отряда и тихо прошептал:

— Сегодня нам нечего здесь делать. Придется отложить все до завтрашней ночи. Пока же нам нужно возможно быстрее убраться отсюда, так как до рассвета остается не очень долгий срок.

Заинтересованные всем этим таинственным происшествием и сгорая от любопытства, которое, несмотря на все наши просьбы, Шерлок Холмс не хотел удовлетворить, мы снова заняли места в лодке и отправились в Одессу.

— Приготовьте человек пятнадцать хорошо вооруженных людей для будущей ночи, — проговорил Холмс, обращаясь к приставу. — Пускай они не берут с собой винтовок, Револьверов будет вполне достаточно. Кроме того, они должны быть одеты в штатское платье и заранее обязаны оцепить один из домов, приметы которого я вам назову.

С этими словами он сообщил приставу приметы таинственного дома, попросив при оцеплении соблюдать величайшую осторожность и по данному сигналу поспешить во двор таинственного дома.

Около 11 часов вечера я с Холмсом и приставом снова уже сидели в прежней канаве.

Как только повторилась вчерашняя история и темные предметы снова стали регулярно подыматься из воды, мы, по знаку Холмса, выползли из своей засады и, лежа на животах, подкрались к таинственному дому.

— Час настал, — прошептал Холмс. — Как только я вскочу с места, кидайтесь за мной, имея наготове оружие. Будьте готовы ко всему.

В эту минуту таинственный предмет прокатился с грохотом мимо нас. Мы видели, как ворота дома открылись сами собой, чтобы пропустить его во двор.

В ту же секунду Холмс вскочил на ноги и бросился за ним. Выхватив револьверы, мы кинулись за Холмсом.

Не успели ворота закрыться за таинственным предметом, как мы следом за ним ворвались во двор.

Тут я увидел широко распахнутые двери большого сарая, освещенного изнутри матовым светом двух ламп.

В сарае копошились какие-то люди, которых было человек шесть и среди которых я сразу узнал наших трех знакомых из Задонска. Предмет, вкатившийся в ворота, прокатился по двору и вкатился в сарай. В ту же секунду Холмс пронзительно свистнул и, прежде чем люди, стоявшие в сарае, успели прийти в себя от неожиданности, мы трое, как ураган, вскочили в сарай.

Несколько выстрелов грянуло нам в упор. Бандиты успели прийти в себя, решив дорого продать свою жизнь.

Но было уже поздно. Игра их была проиграна. Засада, расставленная нами вокруг дома, уже успела ворваться во двор и кинулась к нам на выручку.

Завязалась отчаянная перестрелка и через пять минут пять негодяев, из коих трое были убиты наповал, были в наших руках.

И вдруг, когда мы уже считали, что ни один из бандитов не ушел из наших рук, до нас донесся полный бешенства голос:

— Ага, это ты, старый друг! Ну, так погоди же! Не уйти тебе от руки Бориса Карцева!..

Мы бросились на голос. Наш отряд перешарил весь дом и всю прилегающую местность, но главный негодяй успел скрыться.

Истратив понапрасну два часа времени, мы возвратились в сарай, и тут только, взглянув на странный механизм, я понял все. Посредине сарая стоял ворот, на который и наматывалась длинная проволочная веревка.

Немного в стороне стояла масса бочек. Замечательно прочные на вид, они отличались особой конструкцией. Я заметил, что к обоим днищам каждой бочки приделаны шпиньки, которые соединялись железной дугой, позволявшей бочке свободно вращаться в этих шпиньках. К дуге последней вкатившейся бочки железным крюком был прикреплен конец веревки, намотанной на ворот!

— Как видите, — произнес Холмс, обращаясь к нам и указывая на бочки, — яхта «Ястреб» соединена с берегом бесконечным канатом, который вращается посредством этого ворота. К одному из крюков каната на яхте прикрепляется бочка, которая, опускаясь на дно, силой тяги катится по дну и, таким образом, сама выскакивает на берег и доходит до этого сарая. Любопытно знать, что находится в этих бочках.

Схватив топор, он ударил несколько раз по дну бочки и густая струя оливкового масла вдруг потекла на землю.

— Как видите, хороший способ контрабанды! — насмешливо проговорил Холмс. — И никому из чинов таможни не пришло бы в голову открыть этот способ контрабанды. Жаль, конечно, что главный негодяй ускользнул из наших рук, но зато главные его помощники, Тараньян, Вердов и Смайльс, нами обезврежены. А господин Карцев, надеюсь, тоже не уйдет из наших рук!..

В ту же ночь яхта «Ястреб» была задержана в ту самую минуту, когда она разводила пары для бегства. При ближайшем осмотре документов все они оказались подложными, а со слов арестованной команды выяснилось, что предводителем всего дела являлся убитый Тараньян, доставлявший груз контрабандного масла, табака, спирту и кофе Карцеву в Одессу.

Вердов и Смайльс, захваченные живыми, были тут же препровождены в острог. Вскоре был захвачен и Марк Доропопулло, перекупщик контрабанды, грек по национальности, оказавшийся одним из самых крупных оптовых торговцев Одессы.

Борис Карцев канул, словно в воду.