1. Архитектура как мышление и соорганизация

Основания понимания архитектуры

Этот текст ориентирован на понимание того, что есть архитектура и как она представляется сегодня. Он, безусловно, не является учебным текстом про то, как делать архитектуру:-).

Архитектуру, как и инженерию, расселение, города надо осмыслить заново. Эта необходимость определяется сменой контекстов ее существования и появлением отсюда новых классов социокультурных, инженерных и коммуникативных задач.

Из мира динамичного, но определенного и законосообразного мы перешли в мир неопределенный и спонтанный. А все наши представления, зафиксированные в учебниках, относятся к миру определенному и нормированному законами и теориями с устойчивыми системами понятий.

Архитектура — одно из древнейших занятий человечества, и за его долгую историю переосмыслялась не один раз. Всегда были попытки выделить ее суть и определить то новое, что привнесено временем. Сегодняшние определения страдают эклектичностью в попытках соотнести материальный и духовный аспекты архитектуры, прагматику ее создания и сложную семиотику бытования.

Римский инженер Витрувий в I веке до нашей эры, вероятно, одним из первых описал сложную со-деятельность, которую он назвал архитектурой. Сегодня мы бы сказали, что он соединил в фигуре архитектора — творца символических форм, конструктора, военного и гражданского инженеров, градостроителя, создателя оружия и солнечных часов. И все это считалось организуемым в рамках одного мышления и одной деятельности. Уже отсюда понятно, что не предметные, а организационные знания и способности определяли и корпус знаний, и мышление архитектора.

Мы понимаем архитектуру, как поле пересечения и исходную историческую целостность искусства (греческого технэ) и инженерии.

Искусство с помощью символов переосмысляет и переакцентирует мир, задавая наше видение его внутренних сил и структур.

Инженерия преобразует материал мира в функциональные устройства и конструкции, опираясь на законы, связывающие поведение идеальных сущностей, таких как энергии, силы, напряжения …, вырабатываемые наукой.

Архитектура функциональным конструкциям придает символические качества — присутствие Бога, духа места, человеческой личности, социального статуса, этноса или коммунальной группы, современности, высоких технологий.

Другими словами, архитектор выражает человеческое содержание утилитарной конструкции, связывая символический и знаковый, видимый и невидимый, божественный и человеческий миры. Включая отдельное сооружение в мир человеческой культуры и истории, он делает зримым степень связности отдельных людей и социальных групп, задает, в конечном счете, единство человеческого мира.

Мы будем разделять архитектуру, инженерию и дизайн, хотя уже упоминавшийся Витрувий определил задачу архитектуры, как создание триединства пользы, прочности и красоты. Сегодня, каждая из задач этого триединства принадлежит разным сферам. Инженерия вводит объект проектирования в физический мир, дизайн — в экономический мир, архитектура — в смысловой символический мир. При этом лишь в очень редких случаях объект существует во всех трех мирах. Архитектура научилась создавать нематериальные некоммерческие объекты (движение «бумажной архитектуры»), дизайн, эксплуатируя рефлекторный комплекс потребителя, вполне освоил создание коммерческих объектов, не несущих связи с культурой и вечностью, а инженерия осваивает области, еще слабо «взятые» архитектурой — такие как Вселенная, космос, океан. Но иногда все-таки создаются триединые объекты, занимающие свое место во всех трех мирах и удерживающие на себе триединство миров.

Идеологическим основанием инженерии является прогресс и развитие. Базой инженерии является наука. Идеология дизайна — потребительство: сначала удовлетворение, а позднее формирование потребностей. База — менеджеральный подход. Идеология архитектуры — творение новых смыслов и миров. База — смысл и символ.

Архитектура до последнего времени была одной из немногих «думающих» областей человеческой деятельности, т. е. областей деятельности, постоянно рефлектирующих свои основания, границы, пределы, предмет и объект, и время от времени перестраивающая их — иногда кардинально, вплоть до смены оснований, иногда проводя ремонт и усиление оснований.

Архитектура опирается на отрефлектированные основания.

Архитектура, как думающая область деятельности, постоянно создает, перестраивает и пересоздает свой мир: мир архитектуры, вместилище игры человека, Бога, Вселенной, времен и других миров.

Архитектура всегда имела дело со временем, соединяя в целое разные понимания времени — от переживания вечности и чувства конкретной эпохи, до работы с конкретным временем реализации проекта. Архитектура неизменно удерживала взаимосвязь традиций, актуальности и футуристичности, в разные эпохи акцентируя одну из форм временения. Архитектура полихронична.

Архитектура сформировала свой язык. Это символический язык, который всегда дополнял дискурсивный язык (вместе с другими метафорическими языками — музыки, театра, поэзии, танца), открывая за счет своей чувственности новые задачи для рационального осмысления.

Архитектура в узком смысле — это способ мыслить форму символа, создавать и придавать смысл пространственно-временным организованностям. Такое понимание архитектуры, как специфического способа мышления, не является общепринятым, поскольку лежит глубже общепринятых дефиниций.

Известный современный архитектор Рем Колхас указывает: «Освобожденная от необходимости строить архитектура может стать формой мышления о чем угодно» (…) Вероятно, подобное понимание архитектуры связано с тем, что сегодня и объекты, и инструменты архитектора стали столь обширны и многообразны, что приходится искать самое общее основание для этой сложной со-деятельности.

Первый глубинный слой архитектуры — организация смыслового целого с учетом всего многообразия значений и задач, решаемых Заказчиком в это время и в этом месте. Второй слой представляет собой преобразование смыслового целого в пространственно-временную форму или конструкцию: организация конструктивной формы. Третий слой — это, собственно, создание проекта реализации конструктивной формы в конкретности места, функций, материала и ресурсов, то есть, организация деятельности.

Есть и другие слои, например, включение в жизненный контекст, организация использования, включение в профессиональную и общую культуру и т. д.

Архитектура издавна жила и воспроизводилась в сложных организационных формах государственных, корпоративных и семейных школ, цехов и лож, академий и профессиональных союзов. Сегодня архитекторы выступают и как представители свободной профессии, и как участники технологических циклов инвестиций, и как создатели уникальных больших проектов. Эти смены разнообразных статусов, функций и умений пытаются отразить в системах подготовки и в квалификационных стандартах, в разнообразии организации архитектурной деятельности.

В итоге можно оформить понимание архитектуры как коммуникативной соорганизации смыслов в материале функций и конструкций. Архитектура выделяет из природного мира и урбанизированной среды места с особой организацией пространственных и временных отношений и тем самым определяет уровень и границы сложности общества и воспроизводит их.

Суть архитектуры можно выразить словами: «пустота, наполненная возможностями». В этом архитектура противопоставлена инженерии, суть которой — конструкция или механизм, решающие определенную задачу.

Соответственно, развертывание архитектурного содержания — это, прежде всего, создание в мысли и материале пустот с разными возможностями.

Данное представление достаточно ново для архитектуры. Традиционно считалось, что архитектор создает оболочки и тем самым формирует пространства. Организованная пустота — это сверхновое понимание предмета деятельности архитектора. И результат переосмысления предмета архитектуры.

Можно представить генезис человеческого жилища от племенных домов до персональных «капсул», или проследить путь храмов от места массового поклонения до создания ситуаций персональной молитвы и собеседования.

Точно так же, можно представить генезис инженерии, как изобретения конструкций и механизмов, решающих все новые задачи объискусствления окружения: создать перекрытия больших пролетов или удержать невероятные по весу каркасы небоскребов вплоть до рождения игровых или учебных сред.

Сегодня можно утверждать, что конечным или основным продуктом архитектурной деятельности является место. Место — это индивидуальная связность конструкций, инфраструктур, символических форм, ландшафта, сред и человеческих отношений, отграниченная от иных мест символически, через имя или обозначенные границы, иногда путем создания искусственных границ стен, дорог…

Место воспринимается и описывается в разных средствах — поэтических, административных, политических, функциональных, управленческих — разными позиционерами его создания и использования. Именно место (Акрополь, Кремль, Дворцовая площадь…) становится символическим фокусом идентификации людей, образом их Родины.

Архитектура порождает миры иных человеческих отношений, а инженерия создает структурированное пространство функций. Мыслить мирами и отношениями — это не тоже самое, что мыслить пространствами и функциями, и поэтому архитектор и инженер дополнительны в творении и обустройстве «дома человечества», в его замысле и реализации деталей и фрагментов.

Проблемность действия архитектора и инженера в том творят ли они осмысленные фрагменты Целого или решают отдельные задачки вне контекстов этого или этих Целых. Архитектору эта проблемность предъявлена изначально через основания его деятельности, через профессиональную культуру, а от инженера, как правило, скрыта. Но она явно видна в больших инженерных проектах, например, в проекте освоения космоса.

Переход от текстовой культуры индустриальной эпохи к доминированию экранной IT-культуры породил лавину новых цифровых инструментов осуществления и презентации архитектуры с далеко идущими последствиями для мира «визуальных искусств», вплоть до постановки очередной раз вопроса о границах архитектуры.

Архитектура, в силу социального и профессионального обособления, бюрократизации и внутренней дифференциации на множество функций и специализаций, вырождаясь в дизайн, утрачивает внутренне единство и связи с искусством и инженерией, смыслом и смыслопорождением. Появление множества сооружений, не отмеченных присутствием духа места и времени, одно из следствий этого; другое — размножение и усиление фирм-упаковщиков, которые, не задумываясь над символической функцией и ее связью с инженерной конструкцией, выбрасывают на рынок здания-упаковки, выдавая их за современную архитектуру.

Можно сказать, что основная проблема сферы архитектуры — отсутствие определенности архитектуры и архитекторов по отношению к новым задачам и инструментам, социальным сдвигам, формам собственного мышления и организации. (Архитектура в узком смысле, дизайн и градоустроение в нашем понимании суть составляющие единой суперсферы).

Архитектура должна найти в себе интеллектуальные силы и смелость в очередной раз заново пересмотреть свои основания и одновременно включить в свой арсенал новые средства выражения, коммуникации и соорганизации. При этом она не должна утерять свои основные функции, которые можно оформить в несколько метафор:

• Архитектура — это размышление о преобразованиях мира и попытках остановить и выразить их в порядках и гармониях, внести порядок в аморфное;

• Архитектура — это соотнесение в конкретном месте земли и неба;

• Архитектура парадоксальна. Только думая вечным и мгновенным одновременно можно создать уникальное и единичное;

• История архитектуры — это развертывание способов соотнесения разного в целое через порядок границ, отверстий, пустот, движений, сфер и капсул.

В подобной ситуации переосмысления себя оказались несколько ключевых областей человеческой деятельности. Кроме архитектуры, проблема нового самоопределения стала перед инженерией, наукой, образованием и практически всеми гуманитарными практиками-дисциплинами — медициной (сферой здоровья), психологией, социальными дисциплинами. Проблему поиска своего места в быстром мире или проблему нового самоопределения переживают сегодня многие церкви и конфессии. Быстрый мир поставил проблему нового самоопределения для всех думающих сообществ. И тем самым открыл возможность нового смысла и новой соорганизации.

Включение архитекторов в быстрое время привело к следующим изменениям в их деятельности:

• сам процесс создания архитектурных продуктов перестал строиться, как нормативная последовательность стадий проектирования, выглядит сегодня, как соорганизация многих параллельных процессов, что поменяло и набор документов, и инструменты организации;

• стремление к открытой форме, способной к преобразованиям, стало доминировать над стремлением к законченным формам;

• принцип единичности, уникальности мест стал вытеснять принцип повтора — сложные «спутанные» формы стали создаваться все чаще. Этому способствует и все большие возможности компьютерного моделирования;

• Внешнее и внутреннее в сооружениях стало все сложнее разделить;

• Архитектура начала способствовать соорганизации в каждом месте все более сложных форм пространства и времени.

Осмысление этих тенденций и стало основанием для фиксации трансформации архитектурного мышления и производства под воздействием иного представления об историческом времени, характерного для современного общества.

Архитектура как деятельность

Архитекторов специально и долго учат, и их деятельность после получения диплома контролируется и регулируется профессиональными сообществами и государством. Самостоятельная практика требует лицензий. Архитекторы, как правило, работают в специализированных организациях и фирмах. Крупнейшие из таких структур насчитывают сотни архитекторов и тысячи других специалистов.

Учебный план подготовки архитекторов уникален в том, что он подразумевает соединение ремесленных навыков (рисование, черчение, макетирование, композиция…), комплекса инженерных и математических дисциплин (геодезия, сопромат, начертательная геометрия, высшая математика, строительная физика….), комплекса проектных и конструкторских дисциплин (архитектурное проектирование, ландшафтная архитектура, проектирование городов, организация проектных и строительных работ, металлические, деревянные и железобетонные конструкции, канализация и отопление, основания и фундаменты…), комплекса гуманитарных дисциплин (история искусств, история и современная архитектура, теория архитектуры и градостроительства, социология, экономика…), плюс множество специальных дисциплин, таких как средовые исследования, архитектурная семиотика или современные городские коммуникации.

Уже Витрувий в начале нашей эры понимал, что подобный набор умений и знаний нужен в основном для понимания сложных взаимосвязей между разными сторонами. Как утверждает одно учебное пособие для архитекторов, «Архитектор знает немного обо всем. Инженер знает все об одном. Будучи практиком, архитектор руководит группой профессионалов, в которую входят инженеры-конструкторы, инженеры-механики, дизайнеры интерьеров, консультанты по строительному кодексу, ландшафтные архитекторы, составители технической документации, подрядчики и специалисты из других областей. Обычно, интересы одних членов команды не совпадают с интересами других. Архитектор должен знать достаточно о каждой дисциплине, чтобы разобраться и согласовать противоречащие предложения, учитывая при этом требования клиента и целостность всего проекта [116]Фредерик М. «101 полезная идея для архитекторов». — СПБ. Питер, 2009. 208 с. ил. стр. 21.
».

Упоминаемый выше Рэм Колхаз, который имеет очень крупные заказы по всему миру отмечает, что создание архитектуры «Это процесс непрерывных переговоров». Но архитектор не только «дирижер» большого оркестра — он имеет собственную территорию для творчества. Ее можно условно назвать «символической геометрией».

Символическая геометрия складывалась веками.

В ней геометрическим формам приписывались разные значения, изучалось влияние этих форм на эмоциональную сферу человека, геометрические структуры закреплялись в культурах стран и народов и накапливались в профессиональной культуре архитекторов в виде правил и образцов.

В этом смысле архитектура опирается на мифологию и создает ее.

Архитектор пересказывает миф или творит его в специфических формах ритмов, гармоний, пропорций, масштабов, света и тени, тяжести и легкости, пустот и массы. Это может быть миф о власти или равенстве, силе или убедительности, богатстве или эффективности, божественных явлениях или человеческой личности, миф о народе или стране.

Архитектору заказывается именно миф о хозяевах дома или успешности корпорации, устойчивости власти или скромности заказчика… Миф чаще подразумевается, чем формулируется в заказе на создание офиса, частного дома или торгового комплекса. Но без него здание или сооружение только функциональная машина, не способная побудить людей к совместным переживаниям или деятельности.

Если попытаться создать схематическое представление о сфере архитектурной деятельности, то оно может выглядеть так:

В ядре схемы лежит коммуникация между основными участниками процесса создания и реализации архитектурного процесса: архитектора — создателя замысла, инженера-конструктора со смежниками, финансистов, представителей Заказчика, юристов. Коммуникация организуется вокруг форм представления объекта проектирования в макетах, чертежах, сметах и других документах.

Деятельностное ядро удерживается как целое, сорганизуется, за счет позиции архитектора-организатора с его специфическими средствами согласования, переговоров и целостного представления движения от замысла к реализованному продукту.

Ядро сферы, с одной стороны, проецируется на три плоскости, изображающие пространства социального, организационного и мыслительного бытия архитектурной деятельности, а, с другой стороны, само преобразуется за счет воздействия изменений в этих пространствах.

Социальное бытие архитектуры развертывается от жреческих школ, ремесленных мастерских, цехов и лож, до профессиональных союзов и сообществ. Сегодня архитектура все более участвует, как отдельный элемент, стадия работ, в больших инвестиционных циклах. Это вызывает конфликт между профессиональными ценностями и ценностями бизнеса, разрушает профессиональные формы организации.

Организационное бытие архитектуры представлено в процессах развертывания самих архитектурных проектов и их реализации от организации работ в самой архитектурной фирме, начиная от формулирования задания на проектирование вместе с Заказчиком до согласования пакета проектной документации с Заказчиком и регулирующими органами, и заканчивая авторским надзором за процессом строительства. Для согласования архитектурных проектов работают службы Главного архитектора города и службы Государственного архитектурного контроля.

Набор проектной документации и способы представления, визуализации проекта для Заказчика сильно изменились за историческое время от примитивных макетов и отдельных рисунков до томов чертежей, фиксирующих все проекции, разрезы и детали сооружения, расчеты конструкций, проекты инфраструктур, подробные сметы. Специальные архитектурные компьютерные программы позволили создавать различные виды объекта в той или иной среде. Но эти изображения нужны только для представления Заказчику, так как подавляющее число людей не в состоянии читать чертежи и представлять по ним вид объекта. Сами архитекторы на уровне создания замысла работают карандашом на бумаге: так проще включить воображение, а это для процесса творения главное.

Есть признаки того, что социальные и организационные изменения становятся всё более значительными, и их формы и стандарты начинают влиять на культуру и человеческие отношения, разрушая различные традиционные оппозиции высокого и профанного, элитарного и массового.

Мыслительное бытие архитектуры представлено через развитие архитектурных умений, знаний и технологий в образцах, теориях, концепциях, критических высказываниях, предъявлении и обсуждении произведений архитектуры, высказываниях видных архитекторов, учебниках и учебных курсах, выставках и конференциях. По письменным источникам известно о сочинениях про архитектуру в зрелой античности, древних Китае и Индии. Дошедший до нас в средневековых списках труд Витрувия (1 век до нашей эры) «Десять книг об архитектуре» является одним из наиболее ранних и фундированных теоретических работ в европейской истории. С периода Возрождения появление новых теоретических трудов становится все привычнее, и сегодня они выходят все чаще и во все большем количестве. Мы бы рекомендовали для ознакомления с этим массивом материала труд В.Л. Глазычева «Архитектура. Энциклопедия».

Для нас важно отметить движение представлений об объекте архитектурного проектирования:

• здание, сооружение, участок — ограниченный материальный объект;

• стиль — визуальная и семиотическая общность характеристик разных объектов;

• ансамбль — визуальная и функциональная общность ряда сооружений, принятых за единый объект;

• тип — функциональная характеристика планировки и объемов сооружений в связи их назначением;

• форма — базовая схема объекта, предназначенная для морфологических преобразований;

• пространство — морфологические представления пустоты и способы ее описания;

• среда — ассоциация семиотических, морфологических, поведенческих характеристик сложного объекта;

• место — индивидуальная связность конструкций, инфраструктур, символических форм, ландшафта, сред и человеческих отношений. Гений места недавно стал предметом пристального внимания архитектурных теоретиков и критиков;

• отношения — выделенные формы внимания человека к тем или иным явлениям; Сегодня, в доминировании фрагментированного восприятия мира, мест и сред, отношения становятся объектом проектирования, так как при их отсутствии все остальные формы объективации деятельности формальны и, по сути, мертвы;

• Пустота, как организованное пространство возможностей, путей и персональных траекторий.

То, что в традиционном архитектурном мышлении привязано к объектам, может быть отделено от них, как совокупность оснований, принципов, схем и моделей.

Взаимоотношение ядра и объемлющих пространств необходимо согласовывать и синхронизировать, и этим занята клубная часть архитектурной сферы. Для этого существовали архитектурные ложи, академии и Союзы архитекторов, работу которых поддерживали теоретические институты и кафедры. Именно они определяют повестку дня для сферы архитектуры и задают видение ее перспектив, а также отношения с другими сферами.

Сфера архитектуры столкнулась с рядом внутренних вызовов:

ПЕРВЫЙ значимый вызов сфере архитектуры — испытание ее способности сделать интеллектуальное и коммуникативное усилие для осмысления своих оснований и места в современном мире и выразить результаты такого осмысления в картинах развития и теоретических схемах.

ВТОРОЙ вызов можно сформулировать, как настоятельную потребность в создании теоретических форм осмысления собственного актуального опыта, в преодолении неспособности и нежелания осуществлять такое осмысление.

ТРЕТИЙ вызов мы определяем, как испытание высокими технологиями и рассматриваем, как тест на способность архитектуры включать новые технологи в качестве инструментов своего развития.

ЧЕТВЕРТЫЙ вызов адресован способности архитектуры к подлинному многообразию, то есть, к выделению персональных и локальных траекторий, к обретению языка для описания новых явлений, для внутрипрофессиональной и для внешней коммуникации.

Наконец, ПЯТЫЙ вызов можно определить, как задачу создания систем организации архитектурного образования и архитектурной подготовки, адекватных масштабам и сложности задач, стоящих перед сферой архитектуры в мире ХХІ века.

Ничуть не менее серьезны внешние вызовы, влияющие на содержание архитектурной деятельности и архитектурного образования.

Необходимость и сложности трансформации содержания архитектурной деятельности и образования в быстром мире связаны с внешними изменениями: с формированием глобального мира, утратой смысла и смысловой коммуникации, кризисом религиозного сознания, осознанием возможности техногенных и природных катастроф и т. п.

 

2. Город как форма мысли

Город в быстром мире

Человечество изобрело три основные формы общежития — кочевье, деревню и город. Сегодня доминирует город. Но быстрый рост городов означает, что носители деревенского и кочевого мышления и образа жизни перебрались в города и там эти формы и форматы жизни, мысли и деятельности реализуют, разрушая, собственно, городские традиции и культуру. Последствия и формы проявления этого феномена еще мало понятны, но про мировую деревню и про новое кочевье уже активно пишут. Китай собирается создать в ближайшие годы около ста городов-миллиоников и несколько агломераций с населением в десятки миллионов. Таких темпов урбанизации история еще не знала.

Китай — не единственная область стремительной урбанизации. Не такими темпами, но, практически везде, урбанизация наступает. И сегодня мир переживает новую форму глобальной конкуренции — конкуренции формами расселения.

Постсоветские страны в ней не участвуют — мы даже не пытаемся осмыслить тот факт, что живем еще в рамках советской схемы расселения, принадлежащей началу индустриальной эпохи, и речи о ее изменении под новые задачи не возникает.

Новых городов мы не проектируем, а существующие города у нас по-прежнему «государственные»: собственной воли, а, значит, политики, стратегии и миссии не имеют.

Но без воли и мысли городов, без их энергии и устремлений в современном мире нельзя строить никакое будущее. Отмирают большие фрагменты расселения, и даже значимые города стремительно теряют Будущее. Из городов, и, соответственно из стран, без Будущего люди уезжают туда, где оно есть.

Города — наиболее сложные и устойчивые формы человеческого общежития. Государства и народы исчезают, а города остаются. Сколько государств знал Рим или Киев?

Можно также сказать, что человечество движется к единому «вселенскому городу».

Городская культура формировалась тысячелетиями, и сегодня вынуждена стремительно трансформироваться, пытаясь удержать в границах городов миллионы мигрантов, миллионы автомобилей и множество инноваций всех видов.

Как утверждал гражданин Вечного города, император Рима Марк Аврелий: «…мир подобен Граду. Ибо кто мог бы указать на какое-нибудь другое общее устройство, которому был бы причастен весь род человеческий? Отсюда-то, из этого Града, и духовное начало в нас, и разумное, и закон».

Что происходит в мире и заставляет возвращаться к осмыслению самого феномена города? Кардинально, в протяжении жизни нашего поколения, меняются формы жизни и организации общества. Изменились скорость и сложность преобразований. Мы из мира стабильно динамичного переходим в мир быстрый, сверх динамичный и не стабильный, и это иной мир — с иным мышлением и формами жизни.

Мы это ощутили на себе, так как выросли в мире медленном и стабильном, пережили то, что на языке партийных документов именовалось «ускорение» и сейчас прочувствовали и осознали наступление мира быстрого и не предвиденного никакими утопиями.

И для этого мира нужны иные формы организации в пространстве и времени — новые города, расселение и дома.

В обществе медленных изменений устройство социума воспроизводится традицией, и ничего существенно не меняется от поколения к поколению. Старшие, как носители опыта и традиций, обеспечивали эту систему воспроизводства общества. И город был такой же формой воспроизводства устойчивых отношений.

Город воспроизводился традицией.

Европейцы создали структуры динамического общества, рассчитанного на постоянное развитие.

При этом содержанием образования стали разные проявления идеи законосообразности мира, и этим задавалась определенность Будущего и место образованного человека в социуме. Образование менялось от поколения к поколению, но в рамках общей системы накопления и преобразования знаний.

Мы жили в обществе знаний, а не переходим в него, как утверждают многие.

Учитель, как носитель знаний, всегда имел преимущество перед учеником. Ученик стремился приобрести знания, как условие продвижения в обществе.

Поиск и производство знаний было престижным и интересным делом. Город создавали профессионалы.

Теоретики творили архитектурное и градостроительное знание, уточняли модели городов, нормировщики переводили знания в нормативы, генплан и другие документы в статусе закона, определяли рост города на десятилетия. Профессионалами были те, кто знал, что и как, имел картину целого через историю, теории и коммуникацию в профессиональном цехе. Профессиональные сообщества определяли уровень и качество проектов и их реализаций.

И вот на глазах нашего поколения все стремительно меняется. Идет падение престижа и учителя, и знаний.

Исчезают умения у большинства людей читать и понимать сложные тексты. Социум становится другим.

Миф знаний заменяется сейчас мифом информации.

Изменения стали не просто быстрыми — они происходят быстрее, чем сменяются поколения, и при этом идея законосообразности мира уже не работает.

Мир стал неопределенным.

Профессионалы перестали быть востребованы.

Архитекторы стали участниками и рядовыми элементами больших инвестиционных циклов. Возникла иллюзия, что компьютерные программы могут заменить традиционные знания и умения архитекторов и градостроителей. Профессиональные сообщества почти не влияют на результат.

Одним из главных изменений в этих условия стал массовый отказ от работы с Целым. Так, в образовании от систем знаний переходят к набору компетенций.

Список компетенций открыт и удобен тем, что может быть изменен под любую задачу. Но одновременно каждая компетенция — это отдельный фрагмент, выделенный из ранее бывшего Целого знаний, умений или символов, и связное представление мира заменяется фрагментами. Современные методики образования призывают работать исключительно с фрагментами. Фрагментарно устроены и клипы, и реклама — практически, вся среда современного человека.

Город стал восприниматься и проектироваться в виде фрагментов. Связано это еще и с тем, что из городов ушли те символические структуры, которые задавали смысловое Целое каждого нормального города.

Человек в течение жизни вынужден многократно приспосабливаться к изменениям на рынке труда, новым технологиям и глобальным трендам. Конечное образование, в том числе архитекторов и урбанистов, ориентированное на диплом, уже теряет смысл — оно становится открытым на всю жизнь.

В то же время идеологические основания эпохи глобализации жестко атакованы.

Основополагающие понятия: общечеловеческие ценности, жизнь и благополучие — как высшие ценности, единая рыночная экономика, глобальная финансовая система, права человека, справедливость и т. п. — главные фокусы проблематизации.

Базовый понятийный комплекс эпохи глобализации, практически, разрушен, смысловой потенциал этапа исчерпан

В ситуации перелома нет тех, кто знает, как и куда двигаться, нет учителей — есть опыт проживания в новых условиях и его рефлексия, обмен опытами, проектирование иного и попытки реализации этих проектов, исследование новых вопросов, и всем этим только и стоит заниматься. Города уже никогда не будут такими, какими мы их знали — они станут иными или будут деградировать.

Основания мышления городом

Приходится вернуться к основаниям мышления городом, определить фундаментальные характеристики такого мышления и отделить их от того, что может и будет меняться.

Вот несколько важных аспектов таких оснований:

• Города принадлежат разным социальным, культурным и временным мирам — каков мир, таков и город. Подлинные города не повторяются и не тиражируются. Пробовать создать, например, бразильскую Куритибу в другом культурном мире и при другом ее реформаторе невозможно.

• Устройство мира реализуется в расселении.

• Города не существуют вне систем расселения.

• Прежде всего, меняется понимание дома, а затем и города.

• Город изменяется в мысли и только затем изменение реализуется в материале.

• Каждое изменение представлений о городе — это новая интеллектуальная и социальная эпоха.

• Будущее города — это новое представление о нем.

• Принцип города и принцип сельского поселения и кочевья различаются.

Тем не менее, сегодня и принцип села, и принцип кочевья массово реализуются на структурах города и расселения.

Принципы сельского поселения:

• Коммунальные группы тесно связаны с землей.

• Рост поселений происходит за счет расширения освоенной земли.

• Связь с землей воспроизводится за счет традиции через обряды и ритуалы.

• Устройство коммунальной группы переносится на устройство целого (сельского сообщества). Идеологемы соседства и неизменности природных циклов определяет понимание мира.

• Развитие происходит за счет «горизонтальной» дифференциации, то есть дифференциации отношений между коммунальными группами и землей.

• «Корни травы» (ризома) — это одна из адекватных метафор такого принципа устройства поселений.

Принципы города:

• На единой территории сосуществует множество способов организации общественных групп.

• Взаимоотношения между группами воспроизводятся за счет опосредованных семиотических единиц — разного рода правил, законов, норм.

• Развитие происходит за счет «вертикальной» дифференциации, то есть за счет «наслаивания» новых типов отношений, связей и способов их регулирования, а также формирования новых. Это уже не «корни травы», а «ярусы леса». Идеологема развития определяет картину мира.

• Пространство городской жизни увеличивается за счет появления новых «идеальных» пространств для новых форм жизни, усложнения строения города. Таким образом, «территория» города много шире того участка земли, который занят зданиями и сооружениями.

• Город есть способ взаимосвязи духа и места. За видимой морфологией города стоит невидимая структура отношений принципов и конкретных ситуаций.

• Город есть место столкновения носителей идеи духа и идеи места, процессов внетерриториальных и локальных, и разрешение этого конфликта — в определенных способах организации городской жизни и деятельности (духовных, технологических, хозяйственных и т. п.).

• Город, как место столкновения, проявления и осуществления несовместимых принципов общежития и свободы есть устройство по воспроизводству и трансляции этих принципов и способов их соотнесения, и в этом смысле принцип города развертывается в истории, как проявление единого идеального города всеобщего согласия или, говоря языком теологов, процесс построения «Града небесного» в конкретности «градов мирских».

Принцип кочевья:

• Коммунальные ячейки привязаны к маршруту.

• Маршрут привязан к большим территориям кормления скота и или реализации жизненных интересов.

• Идеологема пути определяет понимание мира

• В периоды неблагоприятных условий совершается переселение на новые земли, идеологема пути (к Последнему морю Чингисхана) оправдывает экспансию на другие территории.

Город — это то, что мы видим и то, что думаем.

Город — это собеседование горожан — носителей разных восприятий, описаний и профессиональных инструментов его трансформаций.

Город — это непрерывный разговор разных о разном.

Вне этого собеседования города нет — есть мертвые скорлупки бессмысленных пребываний и перемещений машин и людей. Как организовать такое собеседование — ведь, им нельзя управлять?

Города несут в себе опасность социальных взрывов, техногенных катастроф и медленного умирания

Город есть место оформления и разрешения исходного противоречия — стремления жить внутри группы своих и необходимости жить совместно с чужими. Город есть место проявления и борьбы двух исходных форм отношений — родства и отчуждения.

Город есть место преодоления группового мифа и создания нового мифа, определяющего границы новой группы поверх существующих.

Город есть место освобождения от норм и регулятивов своей группы и выход в иное пространство, которое в процессе освоения «обрастает» и «обустраивается» новыми нормами и регулятивами. И стремление к иному, еще «свободному» пространству жизни есть процесс, обеспечивающий движение города.

Сегодня стремительно сворачивается пространство реальной свободы для разрешения новых этнических и культурных конфликтов, и если ничего не предпринимать, то города умрут, как вымерли крупные существа с маленьким мозгом.

Те поселения, которые не обладают динамикой и стратегическими ориентирами, отмирают или маргинализируются.

В «Быстром мире», в условиях трансформаций стран, регионов, союзов, смысловых, коммуникативных и логистических потоков, именно города являются опорными точками каркаса, узлами глобальной сети активности и фокусами потенций. В быстром мире не размер, а сложность определяют потенцию города. Сложность жизни, сложность организации, сложность отношений.

Город и время

Многообразие времен — условие городской жизни.

• Деревня синхронизировалась природными циклами

• Средневековый город синхронизировался праздниками

• Индустриальный город синхронизировался гудками и вообще рабочим временем

• Современный город синхронизирован выборами и развлечениями

• Сетевой город синхронизирован множественным образом коммуникаций, доступом к ним, и уже вышел из единого индустриального времени. Динамичный устойчивый мир думал о городском пространстве и организовывал пространство. Быстрый мир думает о городском времени. Быстрый мир делает время города.

Город и расселение

Города живут в системе расселений, а она исторически изменчива и преобразуется волей власти или волей людей к свободе на новых местах.

Для нашего региона можно делить следующие этапы волевой управляемой трансформации системы расселения:

• Имперский (плановое строительство и преобразование городов, как каркаса империи);

• Инфраструктурный (прединдустриальный) (1870 — 1900-е года — железные дороги, торговые и финансовые сети, образовательная инфраструктура);

• Индустриальный (1900–1950 гг. — город, как механизм обеспечения индустрии);

• Урбанистический (1920–1980 гг. — освоение городов — открыли собственный смысл города, научились управлять развитием городов, возникла урбанистика, как идея баланса интересов на Западе, и идея нормирования в советском градостроительстве)

• Глобальный (1950-е ХХ — 2000-е — города, как пространственные узлы глобальных процессов обмена, новая регионализация и возврат интереса к системам расселения, «Азиатские драконы» и стремительная индустриализация Азии, проблемы деградации индустриальной системы расселения).

• Что сейчас?

Что происходит с пониманием города?

Город предстает для понимания, конструктивной работы и действования в форме описаний.

• Описания производятся, исходя из представлений и языков деятельных ролей и позиций в обществе.

• Никакое описание не дает полного представления о городе. Город в этом смысле есть сумма описаний.

• Каждый участник работы с городом исходит из своих способов описания, средствами своего языка формулирует оценки ситуации, суть конфликтов и предлагает пути выхода из них, а также истолковывает другие тексты. Только позиция организатора предполагает взаимосогласование разных языков описаний для организации совместных работ городского строительства.

• Для перевода различных типов описаний в организационное действие необходимо отказаться от содержания, стоящего за каждым из них, от их объектности и предметности, и перейти в язык отношений операций и процедур по организации работ. Позиция организатора работ и, соответственно, способы описания, используемые им, принципиально «пусты» и бессодержательны, и только за счет этого действенны.

• С организационной позиции, город есть процесс согласования разных типов описаний по поводу конфликтов и выхода из них, предъявленный через отношения, процедуры и операции. Морфология и индивидуальность конкретного города есть след этого процесса в организованностях людей. Эти организованности удерживаются нормами, образцами, предписаниями и так далее, а также организованностями места, в пределах которых эти регулятивы действуют (дома, улицы, учреждения, хранилища и т. п.).

• Город есть место столкновения деятельностных процессов и реализующих их организационных устройств. Город есть место борьбы способов организации и осуществления схем их соорганизации.

• Город есть место соотнесения организационных «документов», и их «полилогос» есть то, по отношению к чему принимаются управленческие решения и что регулирует городскую жизнь.

• Город есть место пересечения и актуализации глобальных тенденций.

Как менялось управление городом: от планирования к стратегии

Город традиционно рассматривается как набор функциональных зон-емкостей и связей между ними.

Так мыслится план города. Развитие этих зон и связей, прежде всего транспортных, в линейном времени составляет предмет градопланирования. Городские ресурсы распределяются по норме и во времени административным способом.

Градопроектирование уже ориентировано на развитие, перераспределение ресурсов в пользу групп, которые это развитие обеспечивают. И это нельзя сделать административным путем — нужны системы управления, структуры городской политики, чтобы иметь живые формы представления и баланса разных групп интересов и стоящих за ними машин городского жизнеобеспечения и развития. Управляют поведением городских групп через изменение разных городских сред, создание стимулов или преград для реализации тех или иных интересов. И каждая группа интересов стремится через проекты изменить баланс ресурсов в свою пользу.

Для снятия напряжения такой борьбы стали применять средства градопрограммирования. Программирование города подразумевает акценты на видение города как уникального целого (например, через стратегию города), на создание совокупности проектов реализующих это целое, на отслеживание последствий реализации проектов и их корректировки. Программа имеет четкие критерии, с помощью которых управляют балансом интересов. Городские программы уже давно стали средством развития городов, и их статус и независимость от административного произвола защищают разными средствами, вплоть до признания городских программ юридическими лицами, и следовательно, новый мэр может отменить или поменять их только через суд.

Итак — в планировании — распределение ресурсов, в проектировании — воспроизводство, а в программировании сразу три формы работы с ресурсом — их наращивание, развитие ресурсов и ресурсный маневр. В программирование впервые за счет введения представления об управлении временем расширяется палитра возможностей работы с ресурсами. «Программист» города понимает, что если поработать на связи разного, и у него есть еще и временная карта, то он может, используя, как ресурс, время, нарастить его в какой-то точке, сманеврировать этим ресурсом, и тогда ресурс времени превращается в преобладание и умножение других ресурсов в определенном месте в определенное время.

В динамичном устойчивом мире эти средства в совокупности хорошо работали и их передавали в архитектурном образовании и закрепляли в нормативных документах. Но в быстром неопределенном мире возникли новые условия, которые требуют иных средств работы с городом, расселением, домом.

Прежде и проекты и программы города создавались в рамках одной картины мира, одной онтологии, одной трансценденции. А сегодня в городах глобального мира сталкиваются разные онтологии — христианские, исламские, языческие, научные, радикальные. И это — огромная проблема и одновременно новый ресурс.

Происходит переход от производства стратегии, как документа, к стратегированию как к процессу. Здесь сам управленец является еще одним дополнительным ресурсом. Сами управленческие структуры входят в круг интересов управленцев. Автор проектирования и автор программирования уже только активные составляющие сложных коммуникаций и соорганизации разных деятельностей. Без этого нельзя разворачивать стратегию, оставаясь самим неизменными.

Оказалось, что делать стратегии, не делая стратегов или статегирующие структуры, — занятие абсолютно бессмысленное.

Стратегия для городов — это, прежде всего, творение нового смысла жизни людей в этом городе, так как такой смысл определяет мотивы людей и их поведение. Если стратегия не указывает новых перспектив работы, отдыха, Будущего для детей, то она никак не повлияет на судьбу города.

А в стратегии самое главное — выстроить новый смысл не только совместного сосуществования носителей разных онтологий, но и их со-деятельности. Ведь меняются понятия и о доме, и о производстве, и об отдыхе.

Простыми следствиями из этих изменений являются следующие:

• Больше нет возможности готовить документы по изменению города последовательно — все базовые разработки от расселения, инвестиций до застройки даже малых участков делаются параллельно — как их согласовать между собой? Через специально организованную сложную коммуникацию, общий «экран» представления возможных изменений?..

• Не только пространство, но и время становятся объектами проектирования.

• Город должен иметь реальное место думанья в виде штаба или механизма стратегирования, и это не администрация, проектный институт или экспертный совет.

Анализ новых градоустроительных предложений указывает на то, что:

• Все большее значение приобретает работа с невидимым «телом города» — мифами, символами, теориями, моделями, языками.

• От ансамбля к пространству, от пространства r средам, от сред к отношениям — смена акцента в градоустранении.

• Проектировать отношения — организовывать сознательным образом ценностно-эмоциональную «зацепляемость» людей за формы их связности — исторические, ностальгические, общественные и др. Если этого специально не делать, город, как место совместного пребывания, станет не значимым и реально исчезнет из сферы интересов.

• Разные формы связности, в том числе, через электронные сети, становятся все важнее, они определяют иные формы организации пространства-времени города и указывают на новые возможности расселения и устройства дома.

Во всяком случае, простых решений для работы с городами уже не будет. В быстром мире важен не размер города, а его сложность, насыщенность смыслами, символами, связями, инфраструктурами…

 

Вертикальная капитализация территории по Е. и С. Переслегиным

«Теорема о последней миле» неопровержимо доказана современной экономикой и является ее логистической основой. Наибольшую прибыль получают те структуры, которые сидят на последней миле доставки груза или услуги конечному потребителю. Поэтому невыгодно обслуживание трубопроводов, если это не обслуживание короткого ответвления на продажу: «сидеть на трубе» — это значит сидеть на последнем участке или участках трубы.

Интересно, что бизнесмены задают вопросы о рентабельности их потенциального бизнеса без учета того факта, будет ли он включать последнюю милю или нет. Если «да», бизнес будет прибыльным, если «нет», то не будет. Это — экономический, а не прогностический закон.

Поставим, однако, другой вопрос: будет ли в следующем веке экономика «горизонтальной», то есть ориентированной на потоки вдоль земной поверхности, или «вертикальной», эксплуатирующей потоки, ортогональные земной поверхности — в космос или под землю? Например, солнечная энергетика, равно как и геотермальная, относится к вертикальной экономике, а ветро —, гидроэнергетика, приливная энергетика, газовая, угольная, нефтяная — «горизонтальная». Атомная энергетика сегодня — исключительно «горизонтальная», но в условиях замкнутого топливного цикла может быть любой.

Для территорий, на которых созрели предпосылки для вертикальной логистики и экономики, когнитивное развитие точно начнется раньше, чем там, где труба и поверхностное залегание создают привычную распределенную прибыль.

Будущее приходит за нами на ту территорию, на которой с большей вероятностью может выжить из-за особенностей рельефа, природы и существующего мифологического слоя о возможности такого будущего. Время же прихода этого будущего определяется людьми, точнее сообществами, живущими на территории, и, до некоторой степени, противоречиями между чаяниями сообществ.

Вертикальная логистика, она же — вертикальная экономика, для Урала возможна по четырем причинам. Во-первых, структура цивилизационного спектра территории тяготеет именно к такому решению. Во-вторых, на территории Урала существует — и даже пережила «лихие 1990-е годы» — сверхглубокая скважина c потенциалом до пятнадцати километров глубины. В-третьих, налицо потребности местной серьезной энергетики и наличие у нее заделов по формированию замкнутого ядерного топливного цикла (Заречье), глубокой переработки ОЯТ («Маяк»), локальных источников энергии. В-четвертых, здесь есть онтологическое «небо», которое определяет миф о том, что энергию можно и должно доставать из-под земли.

Соединяя эту идею или цель с миссией Урала как региона географического, цивилизационного и фазового порога, который не перейдет враг, и как региона, который представляет из себя индустриальную Россию в миниатюре примерно один к десяти (а это приличный масштаб, а не макет), мы можем сделать вывод, что инновация и модель вертикальной капитализации вполне может возникнуть на Урале — и проявиться значительно более масштабно и остро, чем в Исландии, которая, кстати, на этой модели построила общество со сверхвысоким уровнем жизни всего за 25 лет.

Центр капитализации Урала, таким образом, в горизонте двадцати лет может сместиться из Екатеринбурга, как столицы, к поселениям, обслуживающим сверхглубокую скважину или замкнутый ядерный топливный цикл (Заречье).

На противоречии «традиционная капитализация» — «вертикальная капитализация» возникнут сателлитные противоречия, и будет создано много замыкающих проектов упаковки энергетических модулей.

В этом прогнозе сценарным доменом является очень сложный объект. Это — не город, как принято его понимать: с людьми, строениями и органами управления, но обязательные вертикальные сети существования, мышления и деятельности, местный источник энергии — атомный или геофизический, встроенная система переработки отходов, в том числе — информационных и даже проектных, рециклинг, утилизирующий ложную совокупность деятельностей. Кроме того, необходим еще информационный «небесный город», задающий вертикаль логистики.

Из сегодняшнего дня, может быть, и трудно ссудить о городе только по количеству мусора внутри или вокруг, но с точки зрения недалекого Будущего коммунальная технология будет считаться оправданной только тогда, когда она знает, где взять энергию для жизни и деятельности, и как утилизировать мусор, отходы, и как, например, озонировать информационное пространство от мусора.

Формально, уровень развитости «вертикальной экономики» на территории может быть оценен через отношение «высоты кластера», то есть сложности технологической, информационной и социальной цепочки, к площади, занимаемой этим кластером — площади, с которой кластер берет энергию, которую он занимает чисто физически, на которую он воздействует неутилизированными в замкнутом цикле отходами своей жизнедеятельности, в том числе — тепловыми. Понятно, что капитализация территории, а, значит, ее способность притягивать к себе новые сложные деятельности и новые сложные организованности, будет определяться этим уровнем развитости. В этой логике малые города могут быть капитализированы лучше, чем большие. Однако, Руян-город невозможен: слишком примитивна система деятельностей в таком искусственном образовании. Она не может капитализироваться.

 

Вертикальная капитализация территории по А. Желтову

Данный текст представляет собой попытку ответить на вопрос, как и за счет чего возможно создание новой экономики и новых форматов деятельности в малых городах.

Содержательной основой концепции является «теорема последней мили», согласно которой наиболее затратным и одновременно наиболее доходным элементом цепочки бизнеса является доставка товара или услуги непосредственно к конечному покупателю. Например, чашка кофе приносит во много раз больше прибыли, чем выращивание и оптовая продажа зерен кофе где-то в далекой Бразилии. При этом доставка этой чашки кофе к потребителю где-то в кофейне на площади маленького города в центре Европы крайне затратна: для начала, надо создать исторический городок, затем моду на кофе…

Концепция кластерного развития говорит, что наиболее эффективным способом выстраивания экономики в регионе является замыкание цепочек добавленной стоимости — создание кластеров. Более продвинутый вариант, развивающий данную концепцию применительно к обеспечению сложных видов деятельности, таких как строительство и эксплуатация атомных объектов, говорит, что на территории должны быть собраны не только взаимодополняющие, но взаимно конкурирующие, со-конкурирующие элементы, составляющие технологический аналог пищевой цепочки, — эконоценоз. Концепция вертикальной капитализации содержательно располагается где-то посередине и утверждает, что продукты, услуги и инновации должны быть капитализированы и потреблены в месте их производства.

Традиционный концепт капитализации, который мы назовем «горизонтальным», говорит нам, что продукт следует доставить в место, где он может быть капитализирован и потреблен. На этом основывается система мирового разделения труда, система международной торговли, обслуживающая ее система логистики и потоки инвестиций. В данной логике, уникальный товар или услуга, произведенные где-то в глухой уральской деревушке или в ЗАТО Снежинск, могут быть капитализированы, то есть должным образом оплачены, только после их доставки на соответствующие рынки. Например, в города-миллионники.

Концепция вертикальной капитализации возникает как попытка проблематизации традиционных подходов применительно к развитию местной экономики и потребления. Вообще вертикальная капитализация не существует в отрыве от понимания важности процесса потребления продуктов и услуг. Учитывая кластерный подход и проблему «последней мили», утверждается буквально следующее: экономическое развитие в малых городах начинается не с производства, а с потребления уникальностей.

Другими словами, прежде чем начать продавать нечто прекрасное (пуховые платки, малые атомные реакторы, садовую голубику с кустами высотой два метра, выращенные в садках хариусы, кремниевые тигельки или глиняные горшки ручной работы), надо выстроить у себя спрос и культуру потребления этих продуктов. То есть замкнутую на потребление производственную цепочку. Уже после этого, через механизм туризма и экспорта уникальностей, соответствующие товары уходят на внешние рынки, обеспечивая приток покупателей, туристов, славу, рост внешней цены — и, в итоге, дополнительную капитализацию.

Эффективность вертикальной капитализации территории можно оценить по формуле «отношение площади территории к плотности выстроенного кластера». Плотность кластера понимается как число элементов производственной цепочки к сложности продукта или услуги. Идеальным вертикальным кластером, таким образом, является поселение, где каждый отдельный человек выполняет некую уникальную функцию в производстве сложной общей конечной услуги или продукта. Например, маленькое ЗАТО, создающее термоядерные заряды или спутники. Менее эффективным, но более реальным вариантом является ситуация расположения в некой деревушке лаборатории по высокотехнологическому выращиванию растений в пробирках (реальный кейс меристемного питомника под Санкт-Петербургом).

Маркетинг и капитализация «вертикального кластера» выстраиваются не за счет выхода продукта или услуги на внешние рынки, а за счет создания внутреннего потребления продукта и привлечения внешних рынков в качестве внутренних потребителей. Традиционный вариант: питомник разводит растения, начинает ими торговать на выставках, размещать рекламу, получает оптовые заказы, потом подтягиваются розничные покупатели. «Вертикальный вариант»: растениями из питомника сначала обеспечиваются все соседи, потом по «сарафанному радио» разносится слух, из розничных покупателей выстраивается очередь по записи, потом подтягиваются журналисты, чиновники и оптовики.

(Summa Strategia)