Будучи одним из базовых понятий, время не может быть точно определено, хотя не составляет труда предложить формальное определение для любого из частных времен, например, для механического (метрологического).

Будем понимать время, как способность ощущать, проживать, предчувствовать, создавать изменения. Описывать изменения можно через измерения, оценки, метафоры, топики. Каждое такое описание создает самостоятельное представление о времени.

Время самым тесным способом связано с культурой. Культуру даже определяют, как набор предписаний, запретов и норм работы со временем, умение расслоить время и выделить ступени его осознания. Культура есть умение работать со временем на уровне тонких различений.

Несколько упрощая, можно предложить два основных подхода к работе со временем:

• Физический, в котором время понимается, как основание описания движения, форма пространства, одно из измерений пространства.

• Языковой, рассматривающий время, как первичную форму грамматики. В этом подходе время противостоит пространству и предписывает его свойства (время — закон пространства). Пространство, в котором заданно время, становится законообразным и превращается в ландшафт. Человек сообразуется с пространством через время.

Заметим здесь, что языковой подход можно применить не только к физическому трехмерному пространству, но и к экономическому, социальному, культурному, инженерному, архитектурному, мифологическому и другим сконструированным пространствам.

Время в физике

Физика была создана Аристотелем для практического решения следующих задач:

Создание онтологии движения (что такое движение? Как измерить движение? Чем отличается движение и покой? Чем отличается движение и развитие?). Эти вопросы подразумевают, что мы имеем представления о пространстве, времени, скорости.

Как попасть в цель при стрельбе из лука (катапульты, пушки…), иными словами, как двигается тело, запущенное под углом к горизонту?

Как получить выигрыш в силе при решении задач подъема и перемещения тяжелых грузов?

Как превратить теплоту в работу?

Разумеется, по мере своего развития перед этой наукой возникало множество других онтологически и практически полезных задач, но онтология движения была первой и важнейшей из всех.

В аксиоматической модели физики онтология движения строится следующим образом:

Существует пространство, и следовательно, существует бесконечность.

Существует число. Тем самым существуют длинна и угол. Числа можно ранжировать: натуральные, целые, рациональные, действительные, комплексные…

Можно строить теорию чисел, теорию последовательностей, теорию функций (в том числе, комплексной переменной), теорию функционалов, теорию операторов. Все эти теории строятся по одной и той же схеме.

Числа можно сравнивать. Существуют бесконечно малые и бесконечно большие. Интуитивно это понятно, но, чтобы работать с интуицией, придется строить теорию пределов. На ее основе сразу же возникают дифференциальное, интегральное и вариационное исчисления, в основе которых также лежат схожие схемы работы. Далее получаем теорию дифференциальных уравнений, классический математический анализ и, понимая интегрирование, как обобщение суммирования, мы приходим к такому рафинированному разделу современной математики, как обобщенные функции [32] .

3. Существует Наблюдатель. Можно сформулировать математическую и опытную онтологию физики. Здесь есть развилка, важность которой философы поняли сразу, а физики — лишь в ХХ столетии: наблюдатель может не вносить изменений в наблюдаемую систему только лишь одним фактом своего наблюдения, или всякое наблюдение с неизбежностью меняет систему. В первом случае мы получаем классическую физику, а во втором — квантовую механику.

4. Существует процедура сравнения. Длины можно сравнивать: они могут быть равны или не равны, в последнем случае — одна длина может быть больше или меньше, чем другая. Теперь можно строить геометрию и вводить аксиоматику расстояния:

D(A,B) больше или равно 0

D(A,B) = 0, только если А=В

D(A,B) = D(B,A)

D(A,B)≤D(A,C) + D(C,B), что позволяет, во-первых, строить теорию метрических пространств и алгебру, а во-вторых, ввести процедуру измерения, как численного сравнения.

Существует мир. А это значит, что можно придумать эталон длины. Теперь у нас есть процедура измерения длины через сравнение с эталоном. Следовательно существуют события и опыты. С этого момента можно строить физику и математическую статистику вместе с теорией ошибок измерения.

Существует время. Теперь можно определить движение, как перемещение «чего-то» во времени, появляются понятия движения и пути, и возникает возможность построить механику, как теорию, объясняющую и предсказывающую движение.

Структура механики: причины движения, формы движения, законы движения.

Можно ввести понятие развития, как изменение (не перемещение!) чего-то во времени и на этом основании придумать теорию эволюции, структурно подобную механике: причины развития, формы развития, законы развития.

Опыт и рассуждения Зенона Эгейского показали, что движение относительно. Это приводит к необходимости ввести понятие системы отсчета, как физического тела отсчета и математических (геометрических) осей отсчета. Заметим здесь, что декартовы координаты в физике — онтологически и философски сложная суперпозиция идеальной математической конструкции и физической прагматической реальности.

Время измеримо. Значит может существовать эталон времени (хотя «сделать» его оказалось очень сложной задачей). Имея единицы измерения длины и времени можно построить систему единиц измерения и получить в свое распоряжение метод размерностей для решения физических задач.

Если есть эталон времени, то можно измерять время через сравнение с эталоном. С инженерно-практической точки зрения приходим к необходимости изобретения часов, а с теоретической — к описанию скорости и ускорения, как первой и второй производной перемещения по времени.

Законы механики, а как выяснилось впоследствии, и всей физики, должны быть инвариантными (то есть, не меняться) при некоторых преобразованиях систем отсчета. Например, эти законы не должны меняться при сдвиге начала отсчета и при повороте координатных осей.

Будем называть скаляром величину, которая при повороте координатных осей на угол φ никак не меняется. Например, не меняется длина предмета, его масса, его температура, его электрический заряд…

Будет называть вектором величину, которая при таком повороте меняется следующим образом:

A 1 =A o cosφ+B 0 sinφ

B 1 =-A 0 sinφ+B 0 cosφ

Перемещение, скорость и ускорение оказываются векторами, и уже из этого приходится сделать вывод, что равномерное прямолинейное движение (скорость не меняется) и равномерное движение по окружности (скорость не меняется по величине, но меняется по направлению) должны описываться разными законами. Интересно, что ученые окончательно поняли это лишь в XVIII столетии, а большинство обывателей не понимает до сих пор L .

Заметим здесь, что тензоры преобразуются, как «квадрат преобразований вектора», а спиноры как «квадратный корень из преобразований вектора». Все классы физических величин возникают именно на этой стадии думанья — на формировании принципа относительности.

Г.Галилей впервые логически и опытно показал, что законы физики не меняются, когда одна система отсчета равномерно и прямолинейно двигается относительно другой. Но здесь возникает несколько вопросов, на первый взгляд очевидных, а на второй — очень неприятных. Например — как измерить длину движущегося тела? Как измерить время в одной системе отсчета относительно другой системы отсчета?

И так далее…

Здесь возникает «развилка». Если существует бесконечно быстрый сигнал, время в движущихся друг относительно друга равномерно и прямолинейно системах удается синхронизировать. Тогда существует абсолютное время, единое для всего мироздания, и можно строить физику Ньютона.

Но если такого бесконечно быстрого сигнала нет, то нет и никакой возможности построить абсолютное время. Время начинает зависеть от процедуры синхронизации, и, в общем и целом, начинает формально зависеть от скорости: нам кажется, что в движущейся относительно нас системе отсчета оно идет медленнее. Само собой разумеется, что из той системы отсчета все выглядит в точности наоборот: им кажется, что замедляются наши часы… И здесь уже придется строить релятивистскую физику с ее кажущимся замедлением времени, сокращением длины, увеличением массы и т. д.

Если скорость света является наивысшей возможной скоростью в природе, то мир устроен таким образом, что инвариантом является не длина и время, а конструкт из длины и времени, называемый интервалом s=√(c2t2-l2) — «четырехмерная длина», вместо интуитивно очевидных преобразований Галилея выполняются преобразования Лоренца, скорости не аддитивны.

Для нас важно, что в этом случае мы обязаны признать время одним из измерений пространства, а скорость света — просто константой связи между измерениями длины в трех пространственных направлениях и одним временным направлением. По Дж. Уиллеру: скорость света имеет такой же смысл, как, например, число 5280, которое связывает число английских ярдов с английской милей. Это просто вопрос договоренности: когда мы вводили единицы измерения, мы не подозревали, что время является формой пространства, и введи для измерения пространства и времени разные эталоны.

Далее физика начинает применять принцип относительности к ускоренному движению, что приводит к принципу эквивалентности, указывающему на калибровочный характер гравитационного поля: невозможно отличить равноускоренную систему отсчета от покоящейся — но в гравитационном поле. В перспективе принцип калибровочной инвариантности распространяется на другие физические поля и дополняется принципом спонтанного нарушения симметрии.

Мы мысленно охватили путь, который физика проходила 2.500 лет — от Аристотеля до Дж. Уиллера. Он, конечно, намечен пунктиром: но, в общем, не представляет особого труда «заполнить лакуны». Заметим, что в этой работе нам, безусловно, понадобится только обыденное мышление (здравый смысл), наблюдательность и умение думать.

Данный подход не согласуется ни с натурфилософским преклонением перед опытом, ни с современным упованием на математику. В сущности, математика возникла на нашем пути, как чисто формальная справочная, служебная дисциплина, которую мы строили, исходя из здравого смысла и практических потребностей. А вместо экспериментального подхода «Базаров сделался чистым эмпириком…» мы стремились применять житейский опыт и, следуя Г.Галилею и А.Эйнштейну, мысленные эксперименты.

Подведем итоги. В релятивистской физике время принципиальное неотличимо от пространства и представляет собой одно измерение четырехмерного мира. Оно, впрочем, выделено, поскольку метрика пространства-времени является не эвклидовой, а псевдоевклидовой. Это хорошо понимал еще Г.Уэллс, автор «Машины времени», который заметил, что « Единственное различие между временем и любым из пространственных измерений заключается в том, что наше сознание движется вдоль него ».

физике общей теории относительности пространство-время искривлено, что приводит не только в замедлению времени в гравитационном поле, но и к возникновению вокруг больших концентраций масс («черных дыр») «горизонта событий», на котором пространственная и временная компоненты меняются местами: за горизонтом можно двигаться во времени в любом направлении, но, вот, пространственно — только к центру гравитирующей массы, в сингулярность.

В ньютоновской физике время представляет собой единые «мировые часы», с которыми синхронизированы все системы отсчета. Такое время носит простой и формальный характер.

В квантовой физике и квантовой теории поля мы формально пользуемся эйнштейновским релятивистским временем (а иногда работаем даже в ньютоновском), но, в общем, без должных оснований. Не будет преувеличением сказать, что квантово-механическое время не понято нами до конца.

 

Слоистое время

Концепция слоистого времени неразрывно связанна с европейским линейным форматом хронокультуры (смотри ниже), то есть, с рассмотрением мира, как системы, находящейся в развитии от создания (Творения, Большого взрыва, планетогенеза) до гибели. Насколько можно судить, впервые представления о слоистом, сложном времени появились в Греции времен Гомера. Не вдаваясь в подробности, отметим, что представления о времени в «Илиаде» и в «Одиссее» различны, что подчеркивается и форматами текста.

Греки разделяли Хронос — время людей и Кайрос — время богов. Примерно так же обстояло дело в современной культуре до работ И.Пригожина по неравновесной термодинамике, когда возникло формальное понимание противопоставления внутри греческого Хроноса механического и термодинамического времени.

Механическое или метрологическое время ранее называли физическим. Это «мертвое» время, описывающее механическое движение и измеряемое через повторяющиеся события: вращение Земли вокруг Солнца и вокруг своей оси, колебательные процессы в атоме: «Одна секунда — это интервал времени, равный 9 192 631 770 периодам излучения, соответствующего переходу между двумя сверхтонкими уровнями основного состояния атома цезия-133 при отсутствии возмущения внешними полями».

Метрологическое время линейно, однородно, однонаправлено, бесконечно. Как справедливо заметил Дж. Уиллер: «время определено так, чтобы движение выглядело простым». Это — время «мирового аквариума» И.Ньютона и «релятивистских поездов» А.Энштейна, время Г.Галилея.

Динамика в этом времени — механическое движение. Траектория движения — геодезическая линия, движение в простейшей своей форме может быть описано рассуждениями Буридана об импетусе, затем — уравнениями Ньютона, затем релятивистскими уравнениями Ньютона и, наконец, уравнениями Эйнштейна для гравитационного поля.

Предельным принципов для метрологического времени является принцип относительности в его наиболее обобщенной форме, включающий принцип эквивалентности и принцип калибровочной инвариантности.

Это время описывает геометрию 4-пространства и движение неодушевленной материи в этом пространстве. Предельная человеческая практика, связанная с метрологическим временем, инженерная практика.

Для того, чтобы как-то почувствовать механическое время с его «сейчас», «раньше», «позже», «давным-давно в одной далекой Галактике»… нужен живой Наблюдатель. Но сам этот Наблюдатель включен в иное, не метрологическое время (потому он и может наблюдать метрологическое время рефлексивно, «со стороны»).

Время живого наблюдателя — термодинамическое, имманентное, биологическое, энтропийное, статистическое. Это время фиксирует не повторяющиеся события, а изменения в системе. Оно не измеримо, но наблюдаемо: мы видим процессы старения, видим процесс увядания природы зимой и т. д. Это время часто формально вычислимо. Важно, что оно не может быть получено сравнением с эталоном — нет эталона изменения.

Динамика в этом времени — развитие и деградация, рождение и умирание. Термодинамическое время однонаправлено и квазилинейно. Оно, однако, конечно, ибо простирается только от рождения до смерти живого существа: рождение представляет собой абсолютное прошлое, смерть — абсолютное Будущее, а все, что между ними — растянутое экзистенциальное настоящее — собственно, жизнь.

Термодинамическое время нелинейно: оно идет с разной скоростью в разные моменты жизни: может растягиваться и останавливаться, иногда образует петли.

Предельные принципы — законы диалектики и начала термодинамики, предельная человеческая практика — педагогическая. Это время маркирует процессы самоорганизации и разрушения в живой материи. Динамика — линия жизни, судьба. Предельное описание — уравнения Пригожина для неравновесных термодинамических процессов, уравнение Шредингера для квантовой механики.

Термодинамическое время подразумевает Наблюдателя, способного существовать в более высоком временном слое — онтологического Наблюдателя.

Он существует в греческом Кайросе, онтологическом времени: нелинейном, разрывном, дискретном, конечном. Время Писания, духовное, эсхатологическое время, телеологическое (то есть, имеющее цель) время, время экзистенциальное, время Хайдеггера, Сартра. Мы понимаем, что это время мыслящей матери, описывающее наш духовный опыт. Оно, разумеется, неизмеримо. Мы предполагаем, что предельная человеческая практика в этой форме времени — пророчество, а характерная для него динамика может быть выражена словом «прогресс», подразумевая духовный или онтологический прогресс, приближение картины мира к ткани Реальности.

Проекция имманентного времени на механическое — объективация.

Проекция имманентного времени на онтологическое — схематизация.

Три вида сложного времени образуют баланс:

Это время фиксируется Наблюдателем более высокого порядка, которого мы назвали «квантовым наблюдателем», подразумевая Бога или иное Целое (например, Вселенную).

Любая горизонталь — время с маленькой буквы (одно из времен, локальное время).

Любая вертикаль — процесс синхронизации.

Любая несамопересекающаяся кривая — личное время

Выход личного времени в более высокий слой с последующим возвратом — шаг развития. Личное согласование трех времен — онтологическая работа.

Имманентное время дает возможность соотнести между собой различные физические времена (описать историю). Онтологическое время позволяет выстроить коммуникацию между различными имманентными временами (отрефлектировать историю).

Собственное время любой системы может быть представлено, как линейная комбинация времен t,Ʈ и θ:

tсобственное = αt + βƮ + γθ.

Для инженера задача определения собственного времени системы сводится к понимаю того, что физическое и моральное устаревание проектируемой системы должно быть метрологически синхронизировано.

Нарушение этого правила регулярно приводило к результату, который может быть назван: со стапеля — на слом. Корабли безоговорочно устаревали за время постройки и либо немедленно выводились из эксплуатации, либо переводились в резерв и отправлялись на металлолом позднее. Например, английский броненосец «Глаттон» «выделялся, как верх бесполезности». Введенный в строй в 1872 году, он в течение всего срока службы базировался на Портсмут, «где его видели болтающимся на бочках в самых отдаленных закоулках гавани». Повторно введен в строй для маневров в 1887 г., когда ему доверили защиту устья Темзы — «единственный достоверно зафиксированный случай пребывания его в море»3(О.Парскс. Линкоры Британской империи).

Но, по крайней мере, «Глаттон» не причинил никому большого вреда. Его постройка была лишь бесцельной тратой денег и человеческого труда. Бывают гораздо худшие промахи синхронизации.

В 1910 году Германия ввела в строй крейсер «Блюхер», водоизмещением 17.500 тонн, стоимостью 14,266 миллионов золотых рублей (28,5 миллиона марок). С формально инженерной точки зрения конструкторы создали прекрасный корабль. Но к моменту завершения его постройки в Великобритании произошла «дредноутная революция», и Британский флот начал пополняться линейными Крейсерами, имеющими большую скорость и значительно боле сильное вооружение. Эти корабли мгновенно обесценили «Блюхер». Немцы все-таки попытались сохранить новенький с иголочки отличный корабль в составе ядра флота, но в первом же бою с английскими линейными крейсерами (бой у Доггер-банки 24 января 1915 года) он был потоплен, при этом погибло 768 человек.

Во второй половине 1940-х годов в СССР были разработаны и производились превосходные поршневые истребители Ла-9 и Ла-11. Являясь вершиной своего класса самолетов, они опоздали родиться и в условиях стремительного перевооружения на реактивную авиацию как советских ВВС, так и авиации вероятного противника оказались никому не нужны.

Были и противоположные варианты, когда техническая система появилась слишком рано и не могла быть использована по своему назначению. Известно, что уже в 1946 году С.Ильюшин спроектировал и построил 77 местный пассажирский самолет с герметичной кабиной, Потолком 9.000 м. и дальностью 2800 километров. Но Машина так и осталась в одном экземпляре: с пассажирскими потоками конца 1940-х вполне справлялись Ли-2 (14–28 мест).

Пожалуй, самым известным случаем инженерной рассинхронизации можно считать историю парохода «Грейт Истерн». Этот корабль был спроектирован И.Брюнелем для австралийской линии, причем маршрут от Великобритании до Австралии лайнер должен проходить без дозаправки. Паровые машины того времени отличались огромным удельным расходом топлива, поэтому корабль должен был брать на борт большое количество угля (угольные ямы «Грейт Истерна» вмещали более 10 тысяч тонн). Это обусловило колоссальные размеры парохода: 32.000 тонн водоизмещения, 211 метров длины (эти рекорды продержались более 40 лет).

Корабль мог перевозить до 4.000 пассажиров, но таких пассажиропотоков не было ни на австралийской линии, ни на Атлантике (в первом рейсе на борту «Грейт Истерна» было 43 пассажира, в дальнейшем их число росло, но не превосходило средней отметки 800 человек). Не было доков, не было спусковых устройств. Не было моряков, способных управляться с таким гигантом: корабль постоянно попадал в аварии.

«Однажды Брунель привел на судно известного историка морского флота Линдсея и писателя Роберта Стивенсона. После осмотра Брунель попросил Линдсея поделиться своими впечатлениями.

— Ну что я могу сказать? — начал Линдсей. — Это самое прочное и совершенное судно из тех, какие мне когда-либо доводилось видеть.

Простите, — резко возразил Брунель, — я не спрашиваю Вашего мнения о его конструкции… Вы мне скажите другое: окупит ли себя мой пароход?

Линдсей молчал. Тогда Брунель продолжил свою мысль:

— Если бы судно принадлежало Вам, как бы Вы его использовали?

Я бы, пожалуй, поставил его на прикол, оборудовал на нем отель, ванны с морской водой, танцевальные залы и превратил бы его в первоклассный увеселительный центр для лондонцев, которые валили бы на пароход тысячами» [34]http://www.randewy.ru/pam/istern.html
.

В итоге «Грейт Истерн» некоторое время проработал самым большим в мире кабелеукладчиком, использовался в качестве плавучего цирка и рекламного щита. За свою жизнь корабль послужил причиной ряда смертей и последовательно разорил несколько судоходных компаний.

 

Хронокультуры

[36]

Хронокультура есть способ обращения локального, мирового или глобального сообщества со временем, понимаемым, как смена поколений.

Известно четыре хронокультуры:

• трансляционная, она же эволюционная

• циклическая или календарная

• линейная или прогрессорская

• вневременная или топическая

В трансляционной хронокультуры следующему поколению передается то же самое содержание (те же нормы и запреты), которые были у предыдущего. Представлением трансляционной хронокультуры является массовое образование.

Трансляционная хронокультура подразумевает существование культурного генома (по В.Никитину и Ю.Чудновскому)

Циклическая хронокультура построена на представлении о «колесе истории»:

• рождение — детство — юность — зрелость — старость — смерть — новое рождение…

• зима — весна — лето — осень — зима…

• создание мира — сохранение мира — разрушение мира — гибель мира — новое создание мира…

Представлением циклической хронокультуры является календарь и система праздников.

Линейная хронокультура восходит к античным прообразам, но создана христианством. Для линейной культуры базовым является представление об однократности важного. В этом смысле линейная хронокультура — это структура мироздания, заданная однократными событиями (свершениями).

Топическая хронокультура воспроизводит нормы и запреты через место рождения (малую Родину). Этот тип хронокультуры непосредственно связан с городской средой, которая и транслирует схваченные в ней культурные паттерны, образы жизни, механизмы общения, типы деятельности.

Все виды хронокультуры можно рассматривать, как способ фиксации Человечеством некоторых представлений о красоте.

Тип хронокультуры определяет архитектурную, инженерную и технологическую эстетику.

 

Историческое время и исторические циклы

Поскольку в современных обществах очень велико влияние циклической хронокультуры, цикличность (календарность) должна учитываться при организации инженерной и управленческой деятельности.

Циклы человеческой деятельности стабильны, вкладываются друг в друга (соизмеримы), определяют характер развития больших (длительных) социальных и технологических проектов.

Самым коротким является недельный (семидневный) цикл, и он должен в обязательном порядке учитываться при планировании конкретной (мгновенной) деятельности. Попытки сократить семидневный цикл, введя систему пятидневок (СССР, 1920-е годы) полностью провалились.

Следующим по длительности является лунный 28-дневный физиологический цикл. Исторически сложилось так, что календарь основан не на лунном месяце, а на условном месяце, что создает определенные трудности. В действительности, так называемое «месячное планирование» является четырехнедельным и представляет собой первый шаг от мгновенного действия (управления в ручном режиме) к нормальному функционированию рабочего процесса.

Сто дней (скажем осторожнее: от 3 до 4 месяцев) соответствует военной, политической, избирательной компании, этапу инженерного проекта. Если вы руководитель, помните: это максимальное время, в течение которого очень хорошо мотивированные люди могут работать с полным напряжением сил. Далее им необходим отдых, или резко повышается вероятность ошибочных действий и неверных решений.

Девятимесячный цикл связан с появлением нового. За это время рождается ребенок, пишется книга или создается проект. Бывают, конечно, исключения, но в целом — книга или проект, которые не сделаны за девять месяцев, не будут закончены никогда.

Девятимесячным циклом заканчивается зона функционирования, когда в начале пути можно точно увидеть его завершение, и начинается зона управления. Управлять настоящим нельзя, управляют только будущим. Будущее всегда находится в тумане, его можно сделать, но нельзя точно предсказать. Управление, в том числе и управление инженерными проектами, становится всегда проективно и косвенно.

Крупные изменения (войны, революции, перевооружение производства на очередную технологическую платформу) происходят за 27-месячный цикл. За это время решается основной вопрос о победе и поражении. Далее — «доигрывание», которое может быть весьма долгим.

Огромную значимость играет семилетний цикл.

С точки зрения психологии это — характерное время, за которое человек ощутимо меняется: меняются ценности, взгляды, картина мира, долгосрочные цели. Именно поэтому через семь лет имеет смысл менять работу. Именно поэтому каждые семь лет нужны структурные изменения в любой сложной организационной системе — корпорации, КБ, муниципалитете…

Заметим здесь, что стандартные избирательные циклы занимают от четырех до шести лет, то есть, не согласуются с естественными ритмами. То же самое касается длительности обучения в школе и ВУЗе: разумно было бы перейти к семилетнему школьному и семилетнему высшему образованию, обеспечив нормальную синхронизацию с естественными ритмами.

Семилетним циклом заканчивается зона управления, и мы вступает в зону прогнозирования с ее двадцатилетнем поколенческим и шестидесятилетним жизненным циклами.

За двадцать лет вырастают дети, к ним переходит пассионарности и приоритет в решении фундаментальных для общества задач, они начинают определять культурные нормы, цели и ценности. Двадцать лет — стандартный шаг прогностического анализа и стандартное время преобразования общества, включая политические, экономические, военные механизмы, технологические платформы, эстетические представления, архитектуру, инженерные решения.

Шестидесятилетний цикл на Востоке называют Круг и связывают с продолжительностью человеческой жизни. Круг — это предельное время, в течение которого могут реализовываться мега-проекты (например, марксистский или экологический). В течение шестидесяти лет на территории России/СССР развивалась система расселения, спроектированная Комиссией по Производительным Силам России в 1910-х годах.

Если инженерный или социальный проект должен быть продлен за Круг, необходимы совершено особые механизмы его трансляции (как правило, прописанные в мифах). Такие проекты существовали, но — как очень редкое исключение.

Кругом заканчивается зона прогностики. Наиболее длительные циклы находятся в ведении историософии и просто философии. Л.Гумилевым выделен шестисотлетний пассионарный цикл, в котором рождаются, живут и гибнут цивилизации. Этот цикл делится на три исторических этапа в 180–200 лет, в котором живут культуры, языки, государственные машины.

В настоящее время Россия закончила второй шестисотлетний цикл своего существования (1380–1991 гг., имперская Россия) и находится в одной из нижних точек циклической хронокультуры. Предыдущий цикл закончился татаро-монгольским игом, сегодня можно говорить об иге англо-саксонском. На данный момент российская историософия не ответила на вопрос, какой будет «третья» — после княжеской и имперской — Россия.

Если характерное время изменения онтологической и технологической составляющей окружающего мира занимает более шестидесяти лет, то соответствующие культуры и цивилизации относятся к медленному традиционному времени. Таковы цивилизации Средневековья. В Новое время Человечество вступило в динамичный мир, который меняется быстрее, чем за поколение (20 лет), и уже идут разговоры о спонтанном мире (характерное время изменений менее 27 месяцев), мгновенном мире, меняющимся каждую неделю и даже о сингулярности, когда технологическая и онтологическая среда меняется практически мгновенно.

Следует, однако, иметь в виду, что ситуация, когда окружающая среда меняется быстрее человека, вызывает в обществе сильное инновационное сопротивление, которое можно охарактеризовать, как барьер развития.

При характерном времени изменения среды от 2,5 до 7 лет, «выбивается» человеческий ритм существования, что приводит к росту в обществе неспровоцированной, разлитой среди людей агрессии: стрельба на бензоколонках, регулярные инциденты в школах и ВУЗах, столкновения футбольных фанатов, бытовые драки и этнические конфликты. Этот барьер называется «тепловым».

При ускорении изменений нарушается устойчивость технологической среды и ее связность с социальной средой. При этом происходит распад инструментов управления — они просто не успевают реагировать на непрерывные социальные кризисы, вызванные нарушением связности человека и технологической среды. Такой барьер назовем аэродинамическим, имея в виду, что общества со стандартной системой управления не смогут его преодолеть из-за потери устойчивости.

Далее, около 100 дней можно прогнозировать «звуковой барьер», приближение к которому будет, насколько можно предвидеть, сопровождаться резким ростом психических нарушений. Еще далее, в зоне мгновенного действия, лежит еще один барьер, который, скорее всего, не может быть перейден человеком без серьезной модификации своего тела и мозга.

«Барьерное сопротивление» возникает не только на макроскопическом уровне (государство, культура, цивилизация, человечество), но и на микроуровне — КБ, завода, семьи, отдельного человека. Рассчитывая проекты и реформы, следует согласовывать их с естественными ритмами.

 

Фазовая модель. Инженерия при фазовых переходах

Модель фазовых кризисов опирается на представление о социосистеме, как форме существования Разума на Земле. Социосистема является специфической экосистемой, способной к переработке информации в другие формы ресурсов, в частности, в пищу. Онтологически эта модель весьма неочевидна, поскольку полагает Разум особой системной характеристикой и уподобляет его Жизни: подобно тому, как Жизнь изначально существует в виде многокомпонентных диссипативных систем, замкнутых по веществу и поддерживающих механизм генетического наследования, так и Разум возникает системно организованным и полностью атрибутированным — социосистема с самого момента своего появления воспроизводит четыре базовых процесса, а именно, образование, познание, управление, производство. Заметим здесь, что базовые социосистемные процессы представляют собой, в сущности, действия над информацией: ее воспроизводство, ее производство, ее дистрибуцию и ее конвертацию в деятельность (технологизацию).

Четырем базовым процессам соответствует четыре иллюзорных. Если базовые процессы поддерживаются любой социосистемой на любой стадии своего существования, то иллюзорные социосистемно зависимы. Для общества, образованного Homo Sapiens, иллюзорным образованием является контроль, иллюзорным познанием — трансценденция, иллюзорным управлением — война, иллюзорным производством — упаковка. Базовые и иллюзорные процессы связываются общественными институтами, которые носят исторически конкретный, а потому преходящий характер.

Подобно Жизни, Разум эволюционирует. Развитие социосистемы стратифицируется примерно тем же образом, что и развитие живых систем, при этом геологической эре соответствует фаза развития.

Фазы развития отличаются буквально всем: типами деятельности, господствующими социальными институтами, характерными используемыми энергиями, характерными скоростями, демографической динамикой, местом Человека в трофической пирамиде, отношениями между социосистемой и окружающими экосистемами.

В архаичной фазе человек стоял на вершине трофической пирамиды, занимая позицию абсолютного хищника. Однако он еще вполне подчинялся динамическим уравнениям для экосистем: численность населения, в общем и целом, отвечала уравнениям Вольтерра-Лотки с их квазипериодическими решениями. Характерные скорости соответствовали возможностям человека, как биологического существа, и составляли первые десятки километров в сутки. Характерные энергии определялись теплотой сгорания древесины. Экономика была построена на охоте и собирательстве, орудия труда — каменные, «кровью экономики» служили обработанные кремни.

В традиционной фазе Человечество научилось возделывать землю и пасти скот. Для этого потребовалось управлять экосистемами, изменяя их под форматы человеческой деятельности. Человек окончательно выделяется из природы, и демографическая динамика становится экспоненциальной. Люди переходят от производства орудий труда из природных материалов к созданию новых материалов. Возникает государство, письменность, культура в современном понимании этого слова. Вместо дров люди начинают жечь уголь, сначала бурый, затем каменный.

Скорости достигают сотен километров в сутки. «Кровью экономики» становится товарное транспортируемое зерно.

Для индустриальной фазы характерно преобразование глобальной экосистемы и полное подчинение ее потребностям человека. В производстве господствуют машинные формы, энергетика определяется теплотой сгорания нефти, энергоносители представляют собой кровь экономики. Скорости определяются масштабом Земли. Характерным демографическим процессом является «демографический переход»: смена модели «высокая рождаемость — высокая смертность — экспоненциальный прирост» на модель «низкая рождаемость — низкая смертность — нулевой прирост», причем в действительности нулевой прирост оборачивается недородом.

Мыслима и следующая — когнитивная фаза развития, отличающаяся широким распространением человеко-машинных организованностей, созданием/уничтожением разнообразных эко— и социосистем с заранее заданными свойствами, транспортной и энергетической независимостью территорий, хаотической демографической динамикой. Характерные энергии соответствуют термоядерному синтезу, скорости определяются масштабами Солнечной системы и близлежащих звезд.

Фазы развития разделены между собой фазовыми кризисами, которые проявляются, как одновременный упадок всех четырех базовых социосистемных процессов.

Сутью фазового кризиса является столкновение социосистемы с фазовым барьером. Фазовый барьер можно представить себе, как обычный потенциальный барьер школьного курса физики. Для того чтобы началась реакция синтеза легких ядер, нужно сблизить два нуклона на то расстояние, на котором преобладают короткодействующие ядерные силы. Но такому сближению препятствуют силы электростатического отталкивания, более слабые, но дальнодействующие. Чтобы преодолеть отталкивание, нуклоны должны иметь соответствующую энергию.

В социосистемном формализме следующая фаза имеет большую внутреннюю энергию, нежели предыдущую. И эту энергию требуется сначала откуда-то взять и где-то запасти, а потом еще и конвертировать в структурную деформацию социосистемы, то есть в изменение форматов деятельности, познания, образования, управления, в общественные институты и институции, в изменение форм существования социосистем, таких как государство, полис, комьюнити. А подобная конвертация, разумеется, имеет далеко не стопроцентный КПД. Выделяющаяся энергия оказывается, по сути, энергией разрушения. Она идет на «социальный нагрев», то есть на политическую борьбу, беспредельную конкуренцию с разрушением условий для воспроизводства систем деятельности, внешнюю и внутреннюю войну.

Проще говоря, новые механизмы социосистемного действия являются на начальном этапе просто возможностями, которые то ли реализуются, то ли нет. При этом начнут они работать если, конечно, начнут, «когда-то потом», в то время как старые, привычные механизмы отказывают уже сейчас. Этот разрыв неизбежен: Англия сначала утратила продовольственную независимость («овцы съели людей»), а лишь потом стала «мастерской мира», в избытке обеспечивающей себя продовольствием за счет неэквивалентного обмена с окружающими странами.

Фазовый барьер сначала проявляется просто как торможение развития. Затем, по мере погружения в него, — как нарастание, вроде бы случайное, неблагоприятных ситуаций и катастроф. Потом начинают сбоить столетиями работающие экономические, политические, социальные механизмы. Затем резко понижается социальная устойчивость. И на этом фоне продолжают развертываться тренды, несовместимые с текущей фазой развития.

Если барьер удается преодолеть, начинается следующая социосистемная фаза. Если же накопленной энергии недостаточно, общество просто отбрасывается назад, и тогда фазовый кризис институционализируется и становится образом жизни многих поколений людей.

В отличие от «обычной» революционной ситуации, развитие которой может привести «только» к смене общественно-экономической формации, фазовый кризис начинается и достигает наибольшей остроты не в «слабом звене» мировой системы хозяйствования, а в наиболее развитых регионах.

Это обстоятельство можно рассматривать, как один из маркеров, обозначающих фазовый кризис и фазовый переход. Представляют интерес и другие фазовые индикаторы :

Фазовый кризис возникает тогда и только тогда, когда связное физическое (географическое) пространство экстенсивного развития данной фазы развития исчерпано, иными словами, когда мир-экономика глобализирован.

Для фазового кризиса характерно территориальное разделение производства и потребления, проживания и деятельности. Это вызывает непрерывно нарастающую нагрузку на транспортную систему.

Разделение систем проживания и деятельности вызывает фазовый антропоток, направленный в области максимального развития данной фазы развития. Одновременно перемещается более 10 % населения земного шара, причем происходит быстрое и интенсивное перемешивание жизненных форматов. Ретроспективно историки и демографы говорят о великом переселении народов , это переселение не только маркирует фазовый кризис, но и может стать причиной и формой фазовой катастрофы.

Антропотоки усугубляются демографической динамикой, характерной для фазового кризиса ( фазовый всплеск ). Резко падает рождаемость на фазово продвинутых территориях (недород). Зато она быстро растет на отсталых «варварских землях», которые в связи с фазовой глобализацией приобщаются к цивилизации и совершают индуктивный фазовый переход.

Для фазового кризиса характерно смещение социосистемного равновесия в пользу теневых, иллюзорных процессов (войны, мистики, контроля, упаковки и перепродажи).

Характерной особенностью фазового кризиса является его амбивалентность: это не кризис типа «недостаток ключевого ресурса», который преодолевается тем, что соответствующий ресурс находят или учатся обходиться без него. Это кризис типа «ресурс одновременно и недостаточен, и избыточен», поэтому любые действия по управлению ресурсом лишь усугубляют его. Примером амбивалентного кризиса может служить, например, современный кризис инвестиций, когда предприятия жестко страдают от инвестиционного голода, а инвесторы не могут найти достаточно безопасных и при этом сколько-нибудь прибыльных возможностей для вложения средств. То есть, денег одновременно много и мало, по мере развития кризиса их становится очень много и нестерпимо мало.

Можно предложить следующее формальное описание фазового перехода:

Здесь по оси Х отложено время, а по оси У — условная характеристика, описывающая развитость общества.

В данном случае не столь важно, по какому именно алгоритму вычисляется данный параметр, достаточно предположить, что какой-то подходящий способ расчета нам известен. Тогда первым результатом столкновения общества с фазовым барьером является барьерное торможение — скорость развития начинает падать, общество как бы «не может двигаться» — подобно человеку, попавшему в вязкую среду. Собственно фазовый кризис начинается в тот момент, когда «эпоху застоя» сменяет «перестройка».

Все параметры, описывающие социум, осциллируют [129]Интересно, что колебательные решения, характерные для фазового кризиса, могут привести к «всплескам развития», ясно различимым — особенно, на фоне предшествующего застоя. Превышение всплесков развития над достигнутым к концу барьерного торможения уровнем характеризует накопленную обществом энергию (барьерный выплеск).
. В реальной истории фазовые осцилляции проявляются, как череда кризисов, интервалы между которыми сокращаются. Колебания наложены на общий понижающий тренд: то есть, взлеты чередуются с падениями, и в среднем общество теряет в кризисы больше, чем приобретает в межкризисные интервалы.

Колебательные процессы могут продолжаться достаточно долго, но, один раз войдя в зону флуктуаций, общество выйти из нее уже не может, и в данной модели первый же ясно проявленный кризис маркирует «точку невозврата». Постепенно экономические осцилляции приводят к ослаблению всех общественных связей, что усугубляет упадок социосистемных процессов. Это проявляется как регресс всех форм социальной активности. В конечном итоге ломается один из ключевых для данного общества экономических, политических или культурных механизмов, и система производства теряет способность поддерживать принятые жизненные форматы. В этот момент происходит фазовая катастрофа . Развитость общества и качество жизни падает в несколько раз, организованности разрушаются, сложные формы деятельности перестают воспроизводиться. Катастрофа не носит мгновенного характера, но происходит достаточно быстро, как правило, за 2–3 поколения или даже быстрее.

Наступают Темные века . Какое-то время качество жизни продолжает падать, уже только в силу инерции. Затем начинается процесс очень медленного развития. Постепенно, по мере формирования новых организующих структур, общество вступает в фазовое возрождение.

Если тренды развития, приведшие к кризису фазы развития, сохранились в течение всего предшествующего времени (торможение, осцилляции, катастрофа, межвременье), возрождение инициирует появление зародышей новой фазы. Как следствие, мир опять теряет определенность динамики: снова начинаются осцилляции, но теперь уже не на нисходящем, а на восходящем тренде. Системные неустойчивости формируют критические структуры и критические деятельности новой фазы, после чего социум «успокаивается» и вступает в период нового экстенсивного развития.

Существенно, что предыдущая фаза всегда заканчивается более высоким уровнем развитости, нежели начинается следующая. Это явление — фазовый гистерезис обусловлено тем, что социальная энергия трансформируется в новые организованности с определенным КПД, далеко не стопроцентным.

Есть все основания считать, что в настоящее время Человечество столкнулось с постиндустриальным кризисом.

В экономической области этот кризис проявляется:

• как постоянное снижение производительности капитала;

• как перманентный кризис «старых» отраслей экономики и соответствующих им территорий;

• как неустойчивый характер развития «новых» («знаниевых» и т. п.) секторов развития экономики;

• как постоянное повышение нормы эксплуатации;

• как прогрессирующее разорение среднего класса (в частности, через механизм антропотока, исследованный С.Градировским);

• как кризис мировой валюты (доллара США), сопровождающийся неуправляемым обесценением этой валюты;

• как кризис иных валют и валютных механизмов, порождающий кризис ликвидности денег вообще: (в современных условиях крайне затруднительно определить как надежные инструменты для сохранения денежных средств, так и безрисковые и слаборисковые объекты инвестирования);

• как кризис глобализации;

• как рост «инновационного сопротивления»;

• как кризис окружающей среды (и еще в большей степени, как истерия по поводу этого кризиса).

В области управления кризис индустриальной фазы проявляется:

• в резком увеличении числа акторов принятия решений (как на международной арене, так и внутри National States);

• в росте совокупных общественных затрат на функционирование механизма управления;

• в повышении информационного сопротивления управленческих систем;

• в росте всех типов сопротивления принятым управленческим решениям;

• в снижении характерных длительностей тех социальных, экономических и политических процессов, которые подлежат управлению;

• в повышении характерного времени принятия решений во всех социосистемных институтах;

• в переполнении паразитной информацией всех каналов управления;

• в возникновении СБАС (сверхбольших административных систем), для которых характерно бесконечное информационное сопротивление, отсутствие интуитивной предсказуемости поведения, возникновение замкнутых траекторий движения управляющего сигнала без выхода на механизмы реального управления; нестабильность структуры управленческой системы, отсутствие в обществе информации о реальном состоянии и поведении;

• в кризисе международных политических и экономических организаций;

• в кризисе выборной демократии, как формы правления, имманентной индустриальной фазе развития;

• в росте противоречий между государствами и негосударственными структурами (в частности, ТНК);

• в росте терроризма и невозможности справиться с ним в рамках существующих управленческих структур (и National States, в целом).

В области образования кризис индустриальной фазы проявляется:

• в «девальвации» образования (современный бакалавриат в лучшем случае эквивалентен школе 1960-х годов и гимназии 1910-х годов);

• в снижении ценности и социальной значимости образования;

• в снижении социального и экономического статуса преподавателя (школы и ВУЗа);

• в увеличении времени получения обязательного образования;

• в резком снижении «возраста первичной потери познавательной активности» (с 15–16 до 10–11 лет);

• в непрерывном падении уровня общественно-обеспеченных знаний;

• в отсутствии у граждан сколько-нибудь связанной и цельной картины мира;

• в распространении функциональной неграмотности.

В области познания кризис индустриальной фазы проявляется:

• в снижении статуса научной деятельности, прежде всего, в области естественных наук;

• в резком падении связности науки, что проявляется во все более и более узкой специализации (до 72 тысяч научных дисциплин на 2004 г.);

• в отсутствии сколько-нибудь действенных механизмов междисциплинарного взаимодействия;

• в резком замедлении производства новых смыслов (по некоторым оценкам, до уровня «темных веков»);

• в отсутствии рефлексии оснований науки и научного метода исследования;

• в «ритуализации» процесса исследования и опубликования его результатов;

• в тенденции научного сообщества к замыканию к превращению в касту, свободную от всякого общественного контроля;

• в отсутствии сколько-нибудь осмысленного управления исследованиями;

• в господстве грантовой системы финансирования, что придает науке сервисный статус;

• в потере четкой методологической границы между наукой и лженаукой;

• в возрастании нетерпимости в научной среде (под предлогом борьбы с лженаукой);

• в широком использовании авторитета науки в целях рекламы и пропаганды;

• в широком распространении «научных суеверий» («глобальное потепление», «астероидная опасность» и т. п.);

• в стремлении науки к бессмысленным самоограничениям, что особенно ярко проявилось в связи с открытием клонирования;

• в потере связности научного, вненаучного и трансцендентного познания;

• в практической остановке трансцендентных форм познания и возврате к традиционным и даже архаическим формам трансценденции;

• в резком уменьшении смыслообразования во вненаучных формах познания (искусство, в частности, литература).

Каждому фазовому переходу соответствуют свои «новые технологии», причем соответствующие решения структурно похожи, и их всегда ровно четыре.

Во-первых, это «производство средств производства». Создание социосистемы и человеческих обществ опиралось на технологию обработки кремней и создания кремневых орудий труда. Неолитический переход принес ремесло, индустриальный — машиностроение. Прогностики рассматривают в качестве новых средств производства когнитивного перехода IT-технологии и 3D-принтеры.

Во-вторых, это «продовольственные технологи». Приготовление пищи в архаичную фазу, сельское хозяйство в традиционную, навигация и торговля — в индустриальную фазу. Вероятно, биотехнологии сегодня.

В-третьих, «конструкционные материалы». Последовательно. Камень и дерево, металл и дерево, металлургия и химическая промышленность: стали, цветные металлы, пластмассы. Сейчас на роль новых конструкционных материалов претендуют нанотехнологии.

Наконец, в четвертых — способ организации производства: простое разделение труда, хозяйство (частное или государственное), экономика. Природопользование и замкнутые производственные циклы при когнитивном переходе?

Технологии, выстраивающие новую фазу, развиваются конкурентно, что и позволяет проектно упаковывать это развитие. При этом, разным способам упаковки соответствует разная организация новой фазы.

Будем называть базовыми технологии, которые дают новой фазе атрибутику, определяют ее содержание, конструируют жизненные стандарты и общественные практики, формально именуют ее, выстраивают имманентный ей способ производства. Развитие базовых технологий идет опережающими темпами, остальные технологии реализуются, подстраиваясь под него.

Назовем дуальными технологии, которые несколько отстают в своем развитии от базовых, но формируются совместно с ними и выступают, как их технологическое или организационное обеспечение.

Замыкающими будут те технологии, которые завершают переход к новой фазе развития. Организующие технологии позволяют прописывать институциональные и инфраструктурные решения, жизненно необходимые для нормального функционирования, развития и расцвета фазы, но не обязательные при ее зарождении.

Таким образом, возникает 24 фазовых сценария, но, возможно, не все они жизнеспособны. Перечислим некоторые из них, наиболее простые для понимания:

Общим нормативно-правовым и инфраструктурным решением стало национальное государство, создание которого потребовало коренных изменений в отношениях власти и собственности, в системе управления. Эти изменения могли быть спроектированы и проведены «сверху», но в реальности вылились в более или менее катастрофические буржуазные революции.

Столь же неизбежной была ломка средневековой онтологии. Заметим, что необходимость такой ломки могла быть — и была — предсказана, в то время как ее направление — вряд ли.

Сильный прогностик, построив картину технологических пакетов «мейнстрима» мог бы сделать предположение об индустриальном переходе, что достаточно тривиально, а также предсказать развитие ТП «Машиностроение» вместе с химическими технологиями в сторону изготовления механических живых существ. Разумеется, ничего подобного создано бы не было, но исследования в этом направлении с некоторой долей вероятности привели бы к открытию электричества.

Прогностические практики, обычно, встроены в инженерную компетенцию: инженер, изобретатель, создатель нового и иного, может видеть, предвидеть среду своего будущего творения, способ изменения мира под влиянием сделанного и даже «перетянутый на себя тренд». При этом даже самая малая вероятность такого нового мира может стать оправданием Будущего. Это немаловажно для инженера, который более чем другие субъекты истории, должен находиться в ответственности, в Присутствии и в обстоятельствах (цитируется по выступлениям А. Парибка).

Для особо пытливых конструкторов когнитивной фазы развития предлагается таблица вариантов постиндустриального перехода, с учетом явно опережающего развития информационных технологий. Здесь представлен наш, знакомый тренд на развитие IKT, но с различными довесками, которые как раз и определяют особенности реализации будущего мира, когда и если в нем случатся инженерные открытия в соответствующих областях:

Подключая творческое воображение, мы можем сказать, что в зависимости от изменений в дуальных, замыкающих или организующих технологиях не говоря уже об изменениях в технологической базе, мир обретает совершенно разную окраску, и ее лучше увидеть раньше, чем своим трудом, горбом и мыслью содействовать тому миру, который лично Вас категорически не устраивает. Блестящие открытия в области замкнутых циклов во всем и одновременно, например, весьма способствуют медленным, дорогостоящим био-человеческим технологиям, где «технологии и био», сначала, а «человеческое» — потом. Обретения неких инвариантов захоронения замедлит время цивилизации на столетие, и информационное «нельзя!» будет основным словом не только чиновничьих, но и инженерных структур.

Если вырываются наряду с IT, биотехнологии, то роботы-андроиды — наше счастливое «завтра», и человеческие и/или социальные отношения между людьми и роботами — неизбежны, и обезумевшее право сегодняшнего мира или уймется, отрезвев или, — наоборот еще сильнее будет способствовать превращению людей в конечные автоматы.

Если мы содействуем сценарию «Киберразвитие», то полет инженерной мысли на тему, как сделать? может быть проблематизирован вопросом: а человек — это что? а что уже не-человек?

И это мы не затрагивали тех перемен в жизни, мысли, деятельности, городской среде, расселении людей, вере и принципах, которые подстерегают нас, когда мы съезжаем с тренда IT, и «ломимся» в био— или нано-, как базовое направление преобразования мира. Это — первоклассники, обучающиеся на распределенном конвейере операциям с геномами. Это — «связующая бездна» по В. Винджу, и очередь на рефлексивное путешествие к Сатурну среди старшего поколения, которому уже нечем заняться. Это — незнакомый мир ценностей, и переворот того, что «важно-неважно» и «интересно-неинтересно». Это — готовность жить в мире, где все предыдущие устремления нужно похоронить и неизвестно зачем вылететь в космическую «трубу», в «трубу» киберкосмоса, в «трубу» океана собственного сознания и т. д.

В период кризиса фазы, ежели мы его диагностируем, Инженер становится ответственным за Будущее: не ученый, который был призван удерживать смыслы предыдущей фазы, не обыватель, который сунул пальцы в розетку и понял, что так больше делать не надо, не менеджер, который бьется между креслом и совестью, не историк, который сохраняет событийное время. Инженер, своим намерением и волей принимает решение о том, каким будет мир. И здесь своевременно вспомнить крылатую фразу Вальтера Неринга, командира 18-й танковой дивизии 2-й танковой группы Г.Гудериана: «Так мы допобеждаемся до собственной гибели!»

 

Пространство является наиболее первичным понятием, и не случайно аксиоматический подход к физике начинается с утверждения о существовании пространства. В физике пространство трехмерно, является частью четырехмерного пространства-времени, бесконечно, однородно, изотропно, линейно. Массивные объекты искривляют пространство, что воспринимается, как наличие гравитационного поля.

В инженерии, архитектуре, географии пространство воспринимается, как ландшафт и рассматривается, как система значимых элементов рельефа.

В социальных науках (и в социальной инженерии) рассматриваются абстрактные обобщенные пространства — мифологическое, городское, социальное, культурное, экономическое и т. д. Необходимо понимать, что с точки зрения мышления все пространства похожи. Это означает, что мы вправе не только говорить о социальном или культурном «рельефе», но и указывать, что источник массы-энергии, характерной для данного пространства, «искривляет» его. Например, крупные массы людей в городах искривляют пространство мышления, социальное пространство и т. п., что, в частности, приводит к изменению характерных ритмов и скоростей процессов (изменению времени).

 

Слоистое пространство

Современная физика считает пространство простым, в то время, как время понимается сложным, и, при этом, неразрывно связанным с пространством. Здесь есть противоречие, которое, по-видимому, порождает некоторые парадоксы квантовой механики.

В большинстве случаев инженеру достаточно представлений о физическом пространстве и формах рельефа. Однако социальная инженерия и проектирование городов вынуждено в некоторых случаях опираться на очень древние представления людей об устройстве мира.

Слоистому времени предшествовало слоистое пространство. Представления о слоях пространства являются, конечно, сугубо мифологическими, шаманскими, но они определяют прочтение обывателями сложных форматов городских и социальных пространств и должны учитываться при управлении и проектировании больших систем. Кроме того, нужно учитывать, что при всей своей архаичности, эти представления могут придавать деятельности по преобразованию ландшафта некоторый смысл.

Пространство и время — структуры, связанные аналогом соотношения неопределенности: чем глубже мы понимаем структуру и свойства времени, тем проще мы воспринимаем структуру и свойства пространства, и — наоборот [40]Греки первыми заметили, что «у Океана нет времени, у Крона нет пространства».
.

Онтология Цивилизации построена на представлении об Оси Времени. Онтология слоистого пространства построена на представлении об Оси Мира (Мировом Дереве, Мировой Горе, Мировом Городе, Мировой Лестнице)

Переход между мирами когда-то был простой задачей.

Сейчас граница между мирами практически не проходима. Она крайне опасна, переход исключительно труден, требует самообладания, силы, специфических умений, наличия особых мистических карт. Такой переход могут совершить только Боги (почти все), духи (не все) и специальные люди:

• Герои (за счет силы)

• Шаманы (за счет умения, наличия карт, специальной связи с духами)

• Люди в состоянии смерти (в том числе — Клинической), сна, бессознательного состояния, каталепсии, комы.

Геометрия миров неэвклидова

«Переход по необычайно тонкому мосту, соединяющему два космических региона, обозначает также переход от одного способа бытия к другому: от непосвященного к посвященному, или от «живого» к «мертвому»

Мирча Элиаде

Шаман может составлять свои индивидуальные карты мироздания.

Шаманы используют ритуалы камлания, когда они входит в транс или испытывают трансперсональные состояния. Входя в транс, шаманы отправляются путешествовать в иные миры: нижний мир (мир духов), верхний мир (мир богов), средний мир (мир земных духов). Способность шамана путешествовать в иные миры и видеть сверхъестественные существа (богов, демонов, духов умерших и т. п.) послужила решающим фактором познания смерти.

#_44.jpg

Слоистым является пространство сна, именно поэтому этот тип пространственной онтологии очень широко представлен в кинематографе («Начало», «Лабиринт», «Куда приводят мечты» и т. д.). Известны и литературные примеры: миф об Орфее указывает на замену онтологии слоистого пространства на онтологию слоистого времени. Орфей еще может спуститься в Аид, но ему не удается вывести оттуда Эвридику, а после смерти Орфея связи с миров мертвых прерываются практически полностью.

В повести А. и Б. Стругацких «Сказка о тройке» заданно два слоя — живой мир людей (первые этажи НИИЧАВО) и мертвый бюрократический мир верхних этажей. Такая же картина в «Улитке на склоне»: мертвый мир Леса и живой мир Управления. У Д.Симмонса в «Илионе» смоделированы все три слоя: мир людей (Земля), мир Богов или постлюдей (Ближний космос, Марс), техномир моравеков (внешняя Солнечная Система).