Через неделю вернулся Абрахамсон. Его встречали как настоящего героя. И потянулась череда банкетов и презентаций. Наконец, после торжественного приема в мэрии города начала чувствоваться усталость. Галлахер пришел к выводу, что пора кончать с празднованием победы и следует браться за работу. Тем более что приближались сроки поставки в африканские страны первой партии проекторов и организации курсов обучения африканских киномехаников особенностям технического обслуживания нового оборудования.

Гарри Галлахер собрал рабочее совещание, посвященное решению первостепенных задач при реализации контракта. В начале Галлахер представил собравшимся нового руководителя финансового отдела компании. Им стал Рассел Уильямс, заместитель Уинстона Джексона. Совещание было коротким и деловым. После его окончания он попросил задержаться для разговора Абрахамсона.

Оставшись наедине, Галлахер поинтересовался:

— Ну что, очень устал?

— Есть немножко.

— Только лишь немножко? — засомневался Галлахер. — Уж больно вид у тебя усталый и, я бы сказал, какой-то взъерошенный.

— Устал, конечно, — засмеялся Абрахамсон. — Устал от суеты и поздравлений, от всеобщего внимания. События последних дней совершенно выбили меня из привычной колеи. Не привык я к такому вниманию. Эта суета очень утомляет меня. Даже появилось желание спрятаться куда-нибудь.

— Да, бремя славы — тяжелая штука, — развел руками Галлахер. — Но ничего не поделаешь, людей можно понять. Жизнь компании сейчас существенно изменится. И не в последнюю очередь благодаря твоим стараниям, Чарльз. Поэтому люди хотят выразить тебе свою признательность. В их жизни теперь появились перспективы. Это многого стоит.

— Понимаю и терплю, как могу.

— Послушай, Чарльз, — после некоторой паузы продолжил Галлахер. — Учитывая усталость, с одной стороны, и твой вклад в успех компании, с другой, считаю возможным предоставить тебе дополнительный отпуск. Прямо сейчас, зимой, махни куда-нибудь на две недельки. Не лучшее время, но неужели на нашей планете не найдется местечка, где можно было бы отдохнуть сейчас.

— Можно найти, — согласился Абрахамсон. — Только предложение очень неожиданное и я пока не представляю куда отправиться.

— Вот, что я предлагаю, — продолжил, улыбаясь, Галлахер. — Дай все необходимые распоряжения по началу поставок оборудования и организации курсов обучения людям из своего отдела, а сам отправляйся куда-нибудь. Попробуем справиться без тебя, к тому же Рассел Уильямс, новый руководитель финансового отдела, человек толковый. Уверен, он не подведет. Заходи ко мне завтра, или, в крайнем случае, послезавтра, и мы обсудим сроки твоего отпуска.

— Хорошо, согласен.

Они попрощались, и Абрахамсон отправился в свой отдел. Неожиданное предложение босса застало его в врасплох и породило массу идей, как провести незапланированный отдых. Вообще, события, произошедшие в последнее время, серьезно утомили его. Более того, даже появилась некоторая растерянность, состояние, которое Абрахамсон не испытывал уже множество лет. Надо было срочно приводить себя в порядок, и он знал, как это сделать.

Он вернулся в свой кабинет, выложил на стол многостраничную газету с биржевыми сводками, достал из маленького сейфа, расположенного в правой тумбе стола, эротические журналы и завернул их в газету. Погрузившись в просмотр журналов, Абрахамсон быстро пришел в привычное для него состояние. Спало нервное напряжение, поднялось настроение, вернулся привычный ход мыслей. И он вновь, как в старые добрые времена, принялся мысленно разговаривать с красотками, расположенными на страницах журналов, будто были они живыми, и знали они друг друга много лет.

Постепенно он вспомнил о предложении Галлахера. Да, это просто замечательная идея отправиться сейчас в отпуск и отдохнуть. И почему его беспокоит зима? Сейчас на побережье Флориды двадцать пять градусов тепла. А больше и не надо. Жара ему и так надоела, особенно в молодые годы. Достаточно было вспомнить, как парился в джунглях Индокитая. А может быть, чуть подальше, на Багамы, и затеряться на одном из островков с какой-нибудь «обезьянкой». Этим словом Абрахамсон называл хорошеньких и глупеньких девушек, единственным предназначением которых являлось обеспечение приятного времяпрепровождения.

«Да, так и сделаю, — решил он. — Надо постараться сегодня уладить все вопросы, и завтра же в отпуск. Это будет лучшим вариантом».

Абрахамсон быстро составил план действий и приступил к подготовке своего отдела к работе во время его отсутствия. Вызвал заместителей, составил график выезда сотрудников в Африку, для контроля за поставкой первой партии кинопроекторов, отдал последние распоряжения. К концу рабочего дня все было готово. Теперь можно было с полным основанием сказать, что все проблемы позади, а впереди две недели блаженства.

После работы он поужинал в своем любимом ресторанчике. Уютная обстановка, вкусная еда, приятная и негромкая музыка позволили ему полностью забыть напряжение последних недель. Наконец-то все позади, и снова можно жить спокойно. После ресторана он немного поездил по городу и вернулся домой. Его дожидалась уже немолодая домработница, следившая за порядком в доме. Абрахамсон поблагодарил ее за работу и отпустил. Хотелось побыть одному, и предаться мечтам о предстоящем отпуске.

Он включил телевизор и начал переключать каналы. Смотреть было нечего. В новостях зрителей пугали очередными катастрофами и террористическими актами. Можно было подумать, что в мире ничего другого не происходило. На других каналах показывали комедии, в которых герои постоянно падали и проваливались куда-то. И нужно было смеяться, а смеяться, глядя на все это, почему-то не хотелось. Еще несколько переключений, и на экране очередная викторина — только угадай слово, цифру, или мелодию, и тебя озолотят. Новый канал, и очередной «учитель» проповедует людям, как надо жить. Даже на спортивных каналах ничего интересного не было.

Абрахамсон выключил телевизор и решил лечь спать. Хорошенько выспаться перед отпуском не мешало. Трудно сказать, как сложится отпуск. Может быть, с этими «обезьянками» выспаться, толком не удастся.

Как обычно, перед сном, Чарльз Абрахамсон полистал эротические журналы. Из множества журналов, календарей, наборов фотографий и прочей аналогичной продукции, у него были те, которые нравились больше всего. Своего рода избранные места. Абрахамсон часто перед сном просматривал эти фотографии. Это помогало ему сбросить нервное напряжение после рабочего дня, успокоиться и, часто, способствовало возникновению эротических снов. Чарльзу они очень нравились.

Сегодня у него был праздник на душе. Абрахамсон чувствовал себя последнее время настоящим героем. Еще бы! Ведь он был уверен, что именно благодаря ему компания победила в конкурсе. Нет, качество кинопроекторов компании не вызывало никаких сомнений. Более того, они были просто отличные. Однако при конкуренции нескольких одинаковых по качеству товаров нелегко отдать предпочтение одному из них. И Абрахамсону удалось склонить на свою сторону многих членов комиссии своими методами. От этого у него на душе было чувство полнейшего благополучия и удовлетворения. Кроме того, он сумел уложиться в те суммы, которые ему выделили на эти цели в компании. От его подарков, а также от того шоу, что он устроил для членов комиссии, во многом определились результаты конкурса.

Абрахамсон лежал на спине и с удовольствием вспоминал детали того представления. Устроить такое ему не представляло особого труда. Эти роскошные негритянки всего за несколько долларов были готовы на все. А фантазий для постановки подобных представлений у него всегда хватало. Вообще, Абрахамсон считал, что в его лице умер великий постановщик эротических представлений. Как знать, если бы жизнь сложилась по-другому? Где-нибудь в Париже, он смог бы стать известным и богатым.

Помечтав так некоторое время, Абрахамсон поднялся, с удовольствием потянулся, и решил открыть окно на ночь. На улице было тихо и достаточно тепло. Он приоткрыл окно и отодвинул в сторону жалюзи. Свежий воздух с улицы стал наполнять легкие. Все, а теперь спать.

Ему повезло. Во сне, перед глазами спящего Чарльза, разворачивались эротические видения. Легкое и непринужденное мелькание прекрасных женских тел. Неожиданно Абрахамсон проснулся и открыл глаза. Весь потолок его спальни был освещен странным свечением. Такого он еще никогда не видел. Необычные переливы нежно голубого и цвета лазурного моря. Цвета, которое имеет море, где-нибудь в районе коралловых островов. Абрахамсон лежал на спине и улыбался, глядя на это необычное свечение. Затем он поднял голову и посмотрел на пол. На полу, посредине спальни, возвышался большой бутон необычного по форме цветка. Свечение исходило именно от него.

— Что это? — восхищенно спросил Абрахамсон.

Как только он произнес эти слова, цветок стал оживать. Волнообразные переливы цветов усилились, и лепестки цветка стали раскрываться. Над лепестками появилась женская голова, повернутая к Чарльзу затылком. Лепестки опускались дальше, и его взору открывалась прекрасная обнаженная женщина. Тяжелый узел пепельных волос, высоко подобранных на затылке, не отягощал сильной стройной шеи. Гладкие плечи нежными изгибами лопаток переходили в стройную спину. Вытянутый позвоночник плавно перетекал в крестец, обозначенный двумя восхитительными ямочками над ягодицами. Она сидела, положив руки на широко разведенные в стороны колени, и не двигалась. Еще большее восхищение вызывала кожа светлого золотистого оттенка, освещаемая переливами голубого и зеленоватого цветов. Создавалась впечатление, что по всему телу проходили легкие морские волны.

Как только цветок полностью раскрылся, женщина необычайно легко, почти не наклоняясь вперед, встала. Она вытянула вверх руки, и немножко скрестив ноги, поднялась на носочки. Взору Абрахамсона открылась восхитительная женская фигура, словно, выточенная из мрамора резцом великого мастера, статуя. Чарльз даже поежился в постели от удовольствия.

Женщина стала плавно поворачиваться, словно она стояла на вращающемся диске. Абрахамсон с восхищением любовался стремительным переходом талии в бедра. Эта деталь женской фигуры у него всегда вызывала особое восхищение. Наконец, поворот полностью закончился, и женщина предстала перед Абрахамсоном во всей своей красе. Крепкие груди, похожие на широкие опрокинутые чаши, узкая талия, широкие бедра. Так она и стояла с высоко поднятыми руками, у Абрахамсона от восхищения даже захватило дух. Смешанные чувства захватили его. С одной стороны, Чарльз видел перед собой, пожалуй, самую совершенную женскую фигуру, когда-либо виданную им, с другой стороны, ему казалось, что что-то подобное он уже видел. Но где?

Женщина плавными шагами вышла на середину спальни. Она встала, широко разведя руки в стороны, и на какое-то время застыла неподвижно. Вдруг зазвучала тихая музыка. Звуки напоминали звучание индийского струнного инструмента ситара. Звучание ситара, благодаря наличию дополнительных резонирующих струн на инструменте, порождало в комнате эффект обратной вибрации. Поэтому, не смотря на низкую громкость звуков, Абрахамсону казалось, что звучало все окружающее его пространство. Удивительный тембр звуков ситара великолепным образом гармонировал с плавными движениями женщины и освещением комнаты.

Под эти звуки женщина начала свой восхитительный танец. Танец представлял собой плавные изгибы всего тела, одна волна движений сменялась другой. Она начиналась с подъема брови, вслед за этим в ту же сторону двигалась вся голова. Это движение плавно переходило на руку. Волна последовательно охватывала плечо, предплечье и пальцы рук. Затем волнообразно изгибались туловище и ноги. Еще не успевала волна движений правой части тела закончиться, как подъемом противоположной брови начиналось движение в другую сторону.

Абрахамсон как зачарованный смотрел на этот таинственный танец. Он был просто потрясен видом самой женщины и пластикой ее движений. В этих движениях чувствовалась удивительная двойственность: они были одновременно нежные и хищные. Нежность — от плавности движений и невероятной гибкости тела, хищное впечатление складывалось от поразительной легкости и уверенности движений, свойственных, пожалуй, только пантерам. Призывные движения таза еще больше усиливали это впечатление. Любуясь пластикой тела, Абрахамсон перевел взгляд на лицо женщины, и сразу же, словно молния, мелькнула догадка. От этой догадки у него вдоль спины волной пробежался холодок. Женщина удивительным образом была похожа на Ирен О’Киф!

Ирен О’Киф — единственная настоящая любовь Абрахамсона. Он влюбился в нее, когда им обоим было по шестнадцать. Никогда больше в своей жизни Абрахамсон по-настоящему не любил. Высокая, стройная девушка покорила его с первого взгляда. Когда они случайно встречались на улице или в школе Чарльз просто терял дар речи, краснел и задыхался. Он готов был превратиться в ее раба, лишь бы Ирен уделяла ему немного внимания. Абрахамсон так и не набрался смелости сказать ей о своих чувствах. Хотя этого не требовалось, Ирен все прекрасно понимала. Она испытывала к Чарльзу и любовь, и жалость одновременно. Тогда все так ничем и кончилось.

Удивительная красота Ирен была предметом всеобщего восхищения. Ее родители, выходцы из Ирландии, опасались за судьбу Ирен, но удержать ее у домашнего очага не смогли. Ирен рано начала встречаться с мужчинами, а затем, сразу после окончания школы, уехала в поисках счастья в Лос-Анджелес, где ее быстро поглотила индустрия развлечений.

Абрахамсон тяжело переживал расставание с Ирен. Его опустошенная душа так больше никого и не полюбила. В дальнейшие годы, бывая с другими женщинами, Чарльз часто представлял, что он с ней, с Ирен О’Киф. И вот теперь она, его любимая Ирен, здесь, перед ним, в его спальне. Нет, такое может быть только во сне. Словно преодолевая тяжесть сна, Абрахамсон приподнялся на локтях, и прошептал:

— Ирен, неужели это ты?

Ирен перестала танцевать, и широко улыбнувшись, сказала:

— Чарльз, как я рада, что ты узнал меня.

Да, это был ее голос, никаких сомнений! Ирен подошла, присела на постель и склонилась над Абрахамсоном. Он сразу же почувствовал вес и тепло ее тела, хотя заметил, что постель не прогнулась под ней. Возможно, это удивило бы его в другой обстановке, но, чего только не увидишь во сне. Ирен прильнула к его лицу, и ласковым голосом стала быстро говорить:

— Если бы ты знал, как долго я тебя искала! Но теперь ты мой, и я только твоя!

— Как ты здесь появилась?

— Неважно.

Она стала покрывать горячими поцелуями лицо Абрахамсона, целуя губы, щеки, лоб. Он отчетливо чувствовал нежные и влажные губы Ирен, ее ладони у себя на груди, ноготки, впивающиеся в кожу. Ирен целовала его шею, грудь, опускаясь, все ниже и ниже. Затем она начала вытворять вообще нечто невероятное. Чарльз дышал настолько тяжело, что его дыхание было больше, похоже, больше на стон, а Ирен расходилась все больше. Неожиданно она остановилась, и, глядя с улыбкой прямо в глаза Абрахамсона, перекинула через Чарльза левую ногу, а затем единым порывом уселась на него. Абрахамсон в порыве страсти обхватил своими руками ее стан. Однако, к своему удивлению, ничего не почувствовал. И лишь спустя какое-то мгновение появилось ощущение упругости неистово двигавшегося таза Ирен.

Абрахамсон был на вершине счастья, он никогда не испытывал ничего подобного. Горячая и страстная волна чувств поглотила его полностью. Наконец все кончилось. Изможденная Ирен опустилась, и припала к его губам в долгом и страстном поцелуе. Таких прелестных губ Абрахамсон еще не знал. Некоторое время Ирен лежала неподвижно, тяжело дыша.

«Вот это да! Ирен просто дьявольски хороша, — размышлял разгоряченный Абрахамсон, лежа на спине, — я и не думал, что такое возможно. Но как она меня нашла? Эх, если бы это был не сон».

Отдышавшись, Ирен поднялась. Она встала и ласковым голосом сказала:

— Чарльз, пойдем со мной. Я хочу подарить тебе еще большее наслаждение!

— Да куда уже больше? — спросил изумленный Абрахамсон.

— Пойдем, доверься мне, — настаивала Ирен. Она стояла рядом с постелью, протянув руки. Абрахамсон поднялся и взял ее руку.

— Пойдем, пойдем, — повторяла Ирен, ведя Абрахамсона к открытому окну.

Они подошли к окну, и Ирен с необыкновенной легкостью поднялась на подоконник. Абрахамсон поднялся вслед за ней. Ирен сделала шаг вперед, и, зависнув в воздухе, повернулась к нему:

— Ну, чего же ты ждешь? Пойдем со мной!

Абрахамсон некоторое время колебался, а затем с улыбкой смело шагнул вперед. Ведь он был уверен, что все происходящее — это сон. Внезапно Ирен исчезла куда-то, а Абрахамсон почувствовал, что стремительно падает вниз. Страшной, темной стеной надвигалась на него снизу земля. Он успел заметить орнамент каменной плитки, которой была выложена дорожка возле его дома. Абрахамсон попытался выставить вперед руки, чтобы смягчить удар, но было уже поздно…