— А, наш друг Макгрегори.

Джейк обернулся и увидел перед собой Саммерса.

— Добрый день, лейтенант.

— Добрый день. Как вам нравится наш «зверинец»? — при этом Саммерс широким жестом обвел зал.

— Впечатляет, — признался Джейк.

— Согласен, — продолжил полицейский. — Наших законодателей хотя бы на денек сюда поработать — сразу бы прибавили полицейским жалование… Впрочем, вы приехали сюда не созерцать наши проблемы, а, если мне не изменяет память, поговорить о Герберте Уингли. Пройдемте в мой кабинет, там обстановка более спокойная.

— Ну, так как дела у него? — спросил Саммерс, жестом приглашая Джейка сесть напротив его. Хаппел сел за соседний стол.

— Врач говорит, что дела у него неважные, — начал рассказывать Макгрегори. — Наговорил много непонятных для меня слов, но это не главное. Самое важное, что я понял, — сегодня ночью бедный Герберт испытал сильнейшее потрясение. Его нервная система не выдержала этого потрясения и он, можно сказать, сошел с ума… Сейчас его состояние очень тяжелое. Ему ввели практически предельную дозу лекарств, но вывести его из подобного состояния пока не удается. Еще большую дозу вводить просто боятся. Боятся, что не выдержит сердце и Уингли скончается. Вообще, врач сказал, что столкнулся с такой ситуацией впервые… Видел я Уингли в его палате. Лежит связанный, извивается, словно червяк, взгляд устремлен в потолок и кричит: «Красная рука… Помогите! Красная рука!» Бред какой-то. Жаль беднягу.

— Вообще, — продолжил рассказ Джейк, — Уингли всегда был трусливым и неуверенным в себе человеком. Однако последнее время с ним начало твориться совсем неладное. Он всего стал бояться, предчувствовал что-то ужасное. Хотел поговорить со мной об этом, но я посмеялся над его страхами и, вообще, вел себя некрасиво. Я так об этом жалею! Господи, если бы можно было повернуть время назад. Может быть, удалось бы избежать трагедии.

— Да, Джейк, не порадовали вы нас, — признался Саммерс. — А жаль, появились тут у нас некоторые идеи.

— Мистер Саммерс, — в голосе Джейка зазвучала неуверенность, — если признаться честно, то я хотел поговорить с вами не об Уингли. Я хотел поговорить о другом…

— Пожалуйста, пока у нас есть время.

— Я, собственно говоря, — от неуверенности Джейк даже пожал плечами, — не знаю с чего начать…

— Говорите, нас полицейских трудно чем-либо удивить.

Джейк вдохнул побольше воздуха и, собравшись с духом, громко сказал:

— Я хотел поговорить с вами об Эрденштейне.

От неожиданности Саммерс подался вперед, лицо его вытянулось от удивления. Сложилось впечатление, что слова Джейка произвели на него шокирующее впечатление.

— Я что-нибудь не так сказал? — спросил, пораженный эффектом своих слов, Джейк.

— Вы, что телепат? — процедил сквозь зубы пораженный Саммерс.

— Нет, никогда за собой такого не замечал.

— Хорошо, рассказывайте, — произнес в полной растерянности Саммерс. Он еще не успел прийти в себя от произнесенных Джейком слов. Лейтенант ожидал услышать что угодно, только не это. Непостижимо, что привело Макгрегори к ним в участок, возможно, это случайное стечение обстоятельств и этот разговор ни к чему не приведет, а, возможно, за его приходом стоит что-то действительно серьезное. Во всяком случае, в данный момент Саммерс просто растерялся, он не знал, радоваться ли неожиданной удаче, или предстоит выслушивать бред напуганного человека.

— Если конкретно, то рассказывать не о чем, — продолжил неуверенно Джейк. — Вы ведь полицейские, вам нужны факты. А фактов как раз и нет.

— А что есть? — спросил лейтенант.

— Сомнения, подозрения… Да, просто чертовщина какая-то.

— Хорошо, расскажите, кого и в чем вы подозреваете.

— Я считаю, что Эрденштейн жив и мстит руководству нашей компании, — в голосе Джейка уже не было неуверенности. Голос его становился все тверже и увереннее. — Эрденштейн чудовищный по своей натуре человек. За год работы в нашей компании он не сблизился ни с одним человеком. Наглый и надменный, словно невидимой стеной был он отгорожен от остального мира. Открыто он ни с кем не конфликтовал, но все его тихо ненавидели. Как только его Галлахер терпел? Впрочем, о Галлахере я скажу позже. Просто потому, что считаю ситуацию вокруг нашей компании критической…

— Так вот, я продолжу об Эрденштейне. Еще летом Галлахер предложил нам разработать необычное устройство. Я и Уингли доложили на совещании свои проекты. Эрденштейн же на совещании ничего не сказал. Он заранее написал Галлахеру записку со своими предложениями. Записку читал еще и Абрахамсон. Больше эту записку никто не видел. Помню, Эрденштейн был просто взбешен тем, что Галлахер дал познакомиться с содержанием записки Абрахамсону. Несомненно, Эрденштейн хотел сохранить свои идеи в тайне. Тогда почему он написал записку? Думаю, причина в деньгах. Эрденштейн хотел создать свою дьявольскую машину на средства компании, а потом использовать в своих целях.

— Что же это за «дьявольская машина»? — насторожившись, спросил Саммерс.

— Увы, я толком ничего не знаю, — развел руками Джейк, — нет у меня никаких фактов. На совещании говорилось о каких-то способах влияния на психику человека. Правда, у меня однажды состоялся разговор об этом с Абрахамсоном. Он человек военный, и немного осведомлен о новейших разработках в области вооружений. Абрахамсон очень серьезно оценил возможности проекта Эрденштейна, хотя о содержании записки он мне ничего не сказал. Он не поддержал проект только лишь потому, что слишком не доверял Эрденштейну, считая его опасным человеком. Абрахамсон считал, что Эрденштейн мог легко пойти на любое преступление ради достижения своих корыстных целей… Вообще, говоря, о проекте Эрденштейна, Абрахамсон произнес фразу, которую я никогда не забуду. Он сказал: «Такого джина нельзя выпускать из бутылки». И думаю, что Абрахамсон сказал мне далеко не все.

— Значит, подобное устройство может быть создано? — спросил Саммерс. — Значит это не фантазии, а реальность?

— Да, я так считаю, — согласился Джейк. — Более того, окажись такой аппарат в руках Эрденштейна, от него можно ожидать чего угодно. Повторяю, Эрденштейн способен пойти на любое преступление. В этом я полностью согласен с покойным ныне Абрахамсоном.

— Все что вы рассказали, представляет определенный интерес. Итак, вы считаете, что аппарат, способный влиять на психику людей, уже создан. Но не предполагаете ли вы другой вариант — Эрденштейн успел создать подобный аппарат, или как эту штуковину назвать, и его убивает другой человек, или группа людей, чтобы завладеть этим аппаратом?

— Нет, я думаю, что это Эрденштейн, — уверенно заявил Джейк. — Он жив, смог создать свой дьявольский аппарат и мстит нам всем. Трем уже отомстил — осталось двое. Ее, я уверен, он не тронет… Смерть Джексона вначале я воспринял, как естественную. Накануне его смерти мы с ним до позднего вечера много и напряженно работали, а с сердцем у него всегда было неважно. Вот поэтому я и посчитал, что его сердце не выдержало подобного напряжения. Однако смерть Абрахамсона и то, что случилось в прошлую ночь с Уингли, заставляют меня по-другому взглянуть на причины смерти Джексона. Поэтому я здесь.

— Но ведь Эрденштейн погиб в автомобильной катастрофе, — с некоторой неуверенностью в голосе сказал Саммерс.

— Вы полностью уверены, что Эрденштейн мертв? — с раздражением спросил Джейк. — Вы этот факт достоверно установили? Экспертиза, дознание, или как это у вас называется?

Саммерс некоторое время сидел неподвижно, пытаясь осмыслить слова Джейка. Затем стремительно повернулся к своему помощнику и, указывая на него пальцем спросил:

— Хаппел, я спрашиваю тебя, как это называется?

Сержант недоуменно пожал плечами.

— Хаппел, — продолжил Саммерс, — это называется: «Счет, один — ноль в пользу непрофессионалов». Похоже, что мистер Макгрегори прав. Ведь никто толком смерть Эрденштейна не констатировал. Опознание тела осуществлялось всего лишь по каким-то «железкам», принадлежавшим Эрденштейну. Это серьезный недостаток в нашей работе… Таким образом можно инсценировать свою смерть, и делать свои грязные делишки.

— Вот и я об этом, — растерянно сказал Джейк.

— Вы, Джейк — молодец! А тебе, Хаппел, все понятно?

— Да, шеф, — неуверенно произнес сержант.

— Оно и видно, — с усмешкой сказал лейтенант. — Шевели мозгами, детектив! Теперь уже становится интересно! Вот это настоящая жизнь! Сейчас подумаю: что делать, куда бежать… Значит так. Хаппел, мне срочно нужна фотография Эрденштейна, по возможности отличного качества. С ней я схожу в банк. Возможно, его кто-нибудь опознает. Далее эксгумация трупа. Однако… Однако, для проведения генно-молекулярной экспертизы необходимы образцы тканей. Где же мы их можем взять? Джейк, как вы думаете, смогут наши эксперты найти образцы тканей Эрденштейна в его отделе? Хотя бы один волос — этого будет достаточно.

— Сомневаюсь, — ответил Макгрегори. — В отделе был произведен серьезный ремонт, и найти образцы тканей Эрденштейна в такой обстановке практически невозможно.

— Да, — согласился Саммерс, — вы правы… Постарайтесь вспомнить, были у Эрденштейна родственники? Это наш единственный шанс.

— Эрденштейн — очень скрытный человек. О нем никто ничего толком не знал, даже Галлахер. Но это отдельный разговор… Боюсь ошибиться, но я слышал, что у Эрденштейна была сестра. Где точно — не знаю.

— Но ведь в компании должно остаться его личное дело, — без малейшей тени сомнения сказал Саммерс.

— После ликвидации отдела личные дела всех его сотрудников были изъяты.

— Кем? Это же нарушение закона!

— ФБР, — ответил Джейк. — Во всяком случае, так сегодня сказал Гарри Галлахер.

— ФБР? — лицо Саммерса выражало предельное удивление. — Дело оказывается еще сложнее, чем я думал. С такой конторой, как ФБР, мы потягаться не сможем.

Саммерс замолчал. Он напряженно обдумывал сложившуюся обстановку. Начала сказываться ужасная усталость, накопившаяся за последнее время. Мучительные поиски, сомнения, неудачи, и вот теперь, наконец-то долгожданная удача. Он уже не сомневался в этом. Однако радости от заслуженной удачи не было, вместо нее Саммерс почувствовал неимоверную усталость, желание побыстрее вернуться домой, упасть в постель и заснуть крепким сном. Однако нужно было продолжать разбираться в сложившейся ситуации и доводить дело до конца. Он посидел некоторое время молча, и обратился к своему помощнику:

— Послушай, Хаппел, что теперь следует делать. Сейчас же позвони прокурору округа, договорись о моем визите к нему. Мне необходима его санкция на эксгумацию трупа Эрденштейна, или того человека, которого вместо него закопали. Далее, подготовь запрос по нашим каналам о розыске сестры Эрденштейна. Ее крайне необходимо найти, если она мертва, нужен ее труп. Это очень важно. Наша система работает медленно, но пока еще надежно. В ФБР за помощью не обращаться. Все, ступай!

После того, как сержант вышел из кабинета, Саммерс задумчиво произнес в полголоса:

— Да, и ФБР ли это, большой вопрос.

Затем он обратился к Макгрегори:

— Джейк, вы даже не представляете, как я благодарен вам. Не буду раскрывать всех обстоятельств следствия. Но после долгих и мучительных поисков мы вышли на понимание, что в городе и его окрестностях действует опасный преступник, который непонятным еще для меня способом воздействует на психику людей. Люди, при этом, видят что-то чудовищно ужасное. Они в панике бегут, оставляя без присмотра свое имущество, свои магазинчики, а в это время их просто грабят. Дальнейшее расследование привело нас к вашей компании. Герберта Уингли мы хотели вызвать только лишь потому, что при допросе он единственный из вас сказал о стремлении Эрденштейна разработать подобное устройство. Это была та тоненькая ниточка, за которую мы хотели ухватиться… Теперь представляете наше состояние, когда мы узнали, где сейчас находится бедный Уингли. У нас просто руки опустились. Нас ведь к психушке не подпустят даже на пушечный выстрел. И вот, вы пришли. Большое вам спасибо!

— Не стоит благодарностей, — сказал Джейк. — Это мой долг, как гражданина. Кроме того, скажу вам с полной откровенностью: я опасаюсь за свою жизнь.

— У вас были конфликты с Эрденштейном?

— Да, были, — признался Джейк. — Мы просто ненавидели друг друга. Хотя мне кажется, Эрденштейн ненавидел всех людей на свете, столько в нем злобы. Вернее, всех, кроме одного… До прямых стычек у нас дело не дошло, но при последней нашей встрече он угрожал мне расправой.

— Понятно, — устало сказал Саммерс. — Расскажите теперь о Галлахере. Что он за человек? Какова, по-вашему, его роль в этом деле?

— С Гарри Галлахером у меня всегда были деловые отношения, — начал рассказывать Джейк. — Его действия никогда не вызывали у меня непонимания или противоречий — все было ясно и понятно. Но в отношении отдела, возглавляемого Эрденштейном, мне его позиция долгое время была непонятна. Неоднократно пытался поговорить с ним об этом. Однако каждый раз, под разными предлогами, Галлахер уходил от разговора. Сегодня утром, после известия о помещении Герберта Уингли в психиатрическую клинику, я вновь стал настаивать на откровенном разговоре об Эрденштейне и его отделе. Галлахер снова стал уклоняться от разговора, объясняя, что Эрденштейн погиб, и не стоит ворошить прошлое. Тогда я заявил, что решил сообщить обо всем в полицию. И, к моему великому удивлению, такая постановка вопроса произвела на Галлахера очень сильное впечатление, и он кое-что рассказал.

— По его словам, — продолжил Джейк, — полтора года назад наша компания была на грани финансового краха. Это действительно так — трудные были времена. И вот тогда на него вышли люди, которые представились агентами ФБР. Они обещали помочь нашей компании решить финансовые проблемы, а взамен мы должны были предоставить свои помещения для развертывания секретной лаборатории. В этой лаборатории, по словам Галлахера, под руководством Эрденштейна должно было быть разработано и изготовлено устройство, способное влиять на психику террористов, подавлять их волю и способность противостоять частям спецназа.

— Такое соглашение было заключено, и весь четвертый этаж нашего административного корпуса был отдан под эту лабораторию. И вся секретность, которая сразу же появилась вокруг нашей компании, была связана именно с лабораторией Эрденштейна, а не с необходимостью противостоять промышленному шпионажу.

— Я был у вас, — с сомнением в голосе сказал Саммерс, — и мне не показалось, что меры секретности чрезмерные.

— Это обманчивое впечатление, продолжил Джейк, — Чего только стоит этот «умный лифт»? Ведь у него не было обычной кнопки вызова. Вместо нее было сканирующее пальцевые узоры устройство, и дверь лифта открывалась только для тех людей, отпечатки пальцев которых были введены в память компьютера. Для других дверь лифта просто не открывалась. Далее, лифт поднимал каждого сотрудника только на определенный этаж. Меня — только на третий. На четвертый, где располагался отдел Эрденштейна, я не мог проникнуть никаким образом. И это еще не все.

— Следующая «хитрая штучка» — сканирующее автомобильный номер устройство у ворот административного корпуса. Ворота автоматически открывались только для тех автомобилей, чьи номера были в памяти компьютера. Если я сменил бы номера на своем автомобиле, ворота бы не отрылись, и я бы не смог въехать внутрь корпуса. В таком случае мне пришлось бы разговаривать с охранником через переговорное устройство. Да и сам охранник. «Накачанный» парень с автоматической винтовкой. Попробуйте с ним поговорить, и у вас сложится впечатление, что кроме фраз «Так точно, сэр» и «Никак нет», он ничего не может сказать. Неужели вы считаете, что наши производственные секреты стоят того.

— Согласен, — сказал Саммерс, — но когда мы были у вас в компании, ничего подобного в глаза не бросилось.

— Не бросилось в глаза потому, что вас просто ждали.

— Да, действительно, — констатировал Саммерс, — ваш шеф встречал нас у ворот и проводил внутрь здания, а выходили мы вместе с вашей секретаршей. Возможно, поэтому мы ничего особенного и не заметили… Хотя если признаться честно, рядом с такой красоткой вообще ничего невозможно заметить.

Джейк откашлялся. Ему явно не понравилась последняя фраза полицейского. Джейк не считал себя ревнивцем, но его всегда раздражали слова восхищения мужчин в адрес Джулии. Он продолжил, с трудом сдерживая раздражение:

— Я все-таки предлагаю вернуться к нашему разговору.

— Хорошо, — согласился Саммерс.

— С появлением Эрденштейна, в компании начался разыгрываться спектакль. Опять же, в интересах секретности. Да, именно спектакль. Другого слова я подобрать не могу. Эрденштейн был введен в состав Совета директоров. Он стал присутствовать на наших совещаниях, хотя за все время его пребывания у нас он не выступал ни с одним предложениям, ни по конструкциям кинопроекторов, ни по совершенствованию работы компании. На совещаниях он сидел и, с ехидной усмешкой, посматривал на всех нас. Да и откуда у него могли быть предложения? Вообще, мне кажется, что он даже не представлял с какой стороны к кинопроектору подходить. Еще раз повторяю, все это разыгрывалось только для того, чтобы скрыть истинное направление работы отдела Эрденштейна. Далее, как только отдел Эрденштейна, после его мнимой смерти, был ликвидирован, вся секретность сразу же была ликвидирована. И лифт теперь у нас обычный, и пост вооруженной охраны сняли, и ворота в административном корпусе стали, как и раньше…

— Да, Джейк, — сказал Саммерс, тяжело вздохнув, — вы столько наговорили, что у меня голова пошла кругом. Нужно какое-то время, что все это переварить. Одно мне ясно, нам нужно сотрудничать с вами. Ситуация — очень сложная, многое нам пока не ясно. Поэтому прошу вас, если что-нибудь вспомните, или вам станет известным, — сразу сообщите мне лично. Никому другому эти сведения не сообщайте. До свидания.

Джейк простился с Саммерсом и поехал обратно в компанию. Теперь он твердо решил любой ценой добиться от Галлахера всей правды о деятельности их компании. Тем более теперь, когда он был просто уверен, что Эрденштейн жив. Джейку для этого не нужно было никаких экспертиз.