Владимир Данихнов
СЕДЬМОЙ УРОВЕНЬ
Не проходи мимо, друг! По твоим пустым рыбьим глазам вижу: ты нуждаешься во мне. Тебе ведь не хватает знаний, правильно? Так вот, хорошая новость — сейчас ты их получишь! Бери меня в руки. Открывай… Шутка, конечно. Я ведь аудиокнига, зачем меня открывать?
— Дождь — это как время, правда, Миш? Кажется, что его много-много, что он будет идти вечно, а он — раз! — и заканчивается.
Миша подставил ладонь под дождь, растопырил пальцы: вода-время собиралась на ладони, но задерживаться на ней не собиралась. У «времени» было другое предназначение — питать лужи, превращать их в быстрые асфальтовые ручейки.
Ручейки исчезали в приоткрытом канализационном люке. Мишка тупо смотрел на воду, следил за щепками, бумажками и окурками, которые несло течение, и размышлял. Он пытался провести параллели между дождем и собственной никчемной жизнью, но мозг сопротивлялся, не хотел думать про такие гадости. Внутренний голос говорил: ты что, Миша? Ты же мачо! Медведь, вот ты кто, настоящий русский мужик. Какие, к черту, капли-время, спички и окурки — ты, парни-ша, имеешь призвание. Запомни: ты его имеешь, а не оно тебя! Призвание, кстати, такое: шагать по жизни, поплевывая по сторонам. И если по сторонам этим шагают люди и плевки твои нечаянно попадают на них — забей, Миша!
Дождевые капли с тупой настойчивостью продолжали стучать по голове: в конце концов, от Мишкиной прически не осталось и следа. Черные и, кажется, набухшие от воды волосы липли к коже. Они служили водостоком, орошая многострадальный Мишкин нос, опухший и красный, грязной водой. Михаил отчаянно шмыгал носом, желая таким немудреным способом вылечить насморк, но ничего не получалось. Холодная вода была заодно с проклятой болезнью.
Двор, где сейчас стоял Мишка, был окружен со всех сторон «сталинскими» домами. Имелось три выхода-выезда, мусорный контейнер и заброшенная детская площадка — все это огорчало Мишкин взор. Почти до слез. А еще этот проклятый дождь.
Козырек был в шаге. Шаг назад, и вот оно — подъезд: сухо и воняет кошками. Да пускай, в принципе, ими воняет, никому они не мешают, кошки эти — зато укрытие от дождя плюс иллюзия, что время замерло, осталось там, в ночном дворе, исполосованном грязными ручьями.
Но рядом стояла Наташа, и Мишка не делал шаг назад. Потому что истинный мачо не сделает шаг назад: ни за что и никогда, пусть даже молнии начнут бить в детскую площадку, прямо в проржавевшую насквозь двухметровую горку. Он не отойдет, пока Наташа будет стоять на месте. Может быть, наоборот: уйдет в дождь. Навсегда.
«А ей-то хуже моего приходится, — подумал Мишка. — Я хоть курточку нацепить успел, а она, глядите-ка, в легком сарафане. Не зима, конечно, но и не лето все-таки, сентябрь, дождь холодный: заболеет, с температурой сляжет».
Мысли были добрые, крайне положительные, и это разозлило Мишку. Ему стало казаться, что на него глядят из окон соседних «сталинок». Пьют пиво, тычут пальцами, приглашают друзей подивиться на непостоянного придурка. Парень, ты что? Ты же злишься на Наташу, ты же мачо, плюнь на нее. иди прочь, пусть стоит под дождем, как дура, подхватывает воспаление легких — так ей и надо. Заслужила своим мерзким поведением!
Мишка на секундочку скосил взгляд, увидел, что Наташа улыбается, нахохлился, сунул руки в карманы, сказал со злостью:
— Не похож дождь на время. Ни капельки.
— Мне нравится с тобой стоять, — ответила Наташа. — Вот так, под дождем.
«Дура», — подумал Мишка.
— Мы в ссоре вообще-то, — сообщил он ей. Наташа снова улыбнулась — получилось глупо, будто он с ней в ссоре, а она с ним — нет. И как это называется? Поссориться нельзя уже? Если человек наезжает морально на другого человека, тот должен в ответ обидеться, заорать что-нибудь этакое, нецензурное — это хорошо, это правильно, это ссора. Так у Мишки было со всеми женщинами до нее. Так было проще.
С Наташкой слишком сложно. Она идеальна во всем. У нее три высших образования и седьмой «книжный» уровень.
Парень, ты не знаешь, что такое айкьюшники? Из какого века ты выполз, из каменного? Из мезозоя? Как дела у динозавров? Погоди, я угадаю: последний миллион лет ты высиживал яйцо диплодока? Ну-ну, не кипятись. Айкьюшники, которых в народе кличут «ушками», это такие специальные микросхемы. Около уха чешется? Вот-вот, туда и вшит твой персональный айкьюшник.
«Ушко» — это, так сказать, плата учета. Со встроенной, ты не поверишь, программой учета. Твоих мыслительных способностей. Чешешь репу? Конечно, для тебя это сложно. Раз уж взял с полки именно «Миллион полезных советов для полного тупицы по жизни», то есть меня.
Фишка в чем? Лет десять назад, в связи с поголовной идиотизацией населения, ввели закон. Беллетристику — развлекательную литературу — разделили по уровням. Например, чтобы прочесть любовный романчик, тебе нужен уровень один. Чтоб детектив и фантастику — уровень два. Классику — три. Всего же уровней семь, а их присвоением заведует спецкомитет. Если у тебя уровень «один», а в руках книжка хотя бы второго уровня — ты ее не прочтешь. Включится «ушко», пошлет импульс в мозг — страницы останутся для тебя белыми.
Как уровни заработать? Очень просто, друг. Как завещалось в далекие-далекие времена: «учиться, учиться и еще раз учиться»! Учебники, энциклопедии — вся эта литература имеет уровень «ноль». Читай, учись, накапливай баллы в айкь-юшнике. Чем умнее становишься, тем выше у тебя уровень. Тем больший доступ к развлекательной литературе.
Да-да, сказки, детские рассказики и стишки имеют, как и учебные пособия, нулевой уровень. Так что даже полному идиоту найдется что почитать. В нашем спецкомитете не изверги какие-нибудь сидят.
Дождь — не причина для ссоры. Дождь вообще не может быть причиной для ссоры, разве что крыша у вас в доме протекает, и вы не можете решить, кто пойдет ее чинить. Или если у вас только одна пара резиновых сапог на двоих: тогда, да, кричите друг на друга, бейте кулаком по столу и доказывайте, что именно вам необходима эта пара.
Но даже если так смотреть — какая же это причина? Никакая это не причина, это повод. А причина простая: ты — не она. Ты никак не можешь быть ею, а значит, плевал ты на нее с самой высокой колокольни, потому что ты — это ты. А она пускай катится колбаской. Все самое лучшее должно доставаться тебе. Логично? Ну, еще бы.
Наташка лежала на диване с книжкой в руках.
Когда Мишка вернулся с работы, он сначала снял куртку, затем расшнуровал ботинки и только потом крикнул:
— Наташ, я дома!
В последние дни Мишка стал забывать о том, что он мачо, и вести себя стал соответственно: будто Наташкин муж. Впрочем, все к тому и шло — к развеселой, удалой свадьбе, к прощанию с холостой жизнью. Странно, конечно: он, бывший пэтэушник, безо всяких талантов, и она — умная, красивая… есть, опять же, вкусно готовит, к желудку мужчины, значит, доступ имеет. А сошлись, нашли друг друга — вот как получается.
— Сейчас, милый!
Наташа отложила книжку, спрыгнула с кровати легко, изящно, словно перышко невесомое. Подбежала к Мишке, чмокнула его в щеку и умчалась на кухню — разогревать ужин. Мишка проворчал что-то вроде «заранее не могла приготовить», поскреб щеку — в том месте, куда поцеловала Наташка. На самом деле он совсем не злился, наоборот — счастлив был безмерно. Потому что решился. Потому что в заднем кармане джинсов ждало подходящего момента колечко: золотое, солнечно-желтое. Сейчас, совсем скоро, они сядут ужинать: тогда-то все и случится.
Мишка натянул на ноги мягкие растоптанные тапочки, прошлепал в зал — раздеваться пока не спешил. Глянул в окно — дождь становился злее, яростнее. Как хорошо быть дома! Шлепнулся на диван, отдышаться чтоб, мысли в порядок привести — дело предстоит нелегкое, ни разу до этого Мишка в любви не признавался. А уж кольцо приложить к признанию — это что-то запредельное. Страшное, как прыжок с трамплина, хотя, что в этих прыжках страшного? Бассейн тебе не откажет, вода, хлоркой испорченная, не посмеется: мол, куда лезешь, таких, как ты, знаешь сколько было?
Левой рукой он полез в джинсы за кольцом, и нащупал брошенную Наташкой книжку. Взял ее в руки, посмотрел на обложку. В правом верхнем углу была вытеснена серебром циферка семь. Собственно, открывать книгу было необязательно.
Мишке стало обидно. Мишка разозлился. Мишка закричал:
— Наташа, мы же договаривались!
— Что?
— Это нечестно!
Да-да, так ссоры и начинаются. С зависти, с этого пошленького, гаденького чувства, мол, эта расфуфырка может, а я нет? У этой сволочи есть талант, а у меня — шиш с маслом? Наташа может читать и читает книги седьмого уровня, а я как же?
— Ты обещала читать книги до второго уровня, не выше! Мы договаривались!
Другая девушка обиделась бы. И Мишка ушел бы уже, не замер под дождем у подъезда. Другая девушка закричала бы: «А почему бы тебе не подучиться, милый? Вместо того чтоб орать на меня? А? И читал бы тогда книги седьмого уровня в свое удовольствие!»
— Я ухожу!
Но Наташа особенная не зря. Она попыталась объяснить. Потом укоризненно молчала. А теперь стоит рядом в прилипшем к телу мокром сарафане — не дай бог, простудится. По лицу у нее текут дождевые капли: смывают тушь, размазывают черноту по лицу, разрисовывают щеки и скулы индейским узором. Кажется, что Наташа плачет, но это не так. Она улыбается.
— Прости, Миш. Я понимаю, тебе неприятно. Мне бы тоже было обидно, правда.
«Неправда», — подумал Миша.
— Но я все равно рада. Потому что мы стоим рядышком, а вокруг дождь, и кажется, что я снова ребенок, и ты тоже. Мы словно подростки. Боимся взять друг друга за руку, потому что стесняемся. Такое… очень хорошее чувство.
— М-да… — буркнул Мишка. Сначала он отгонял добрые мысли, но Наташа говорила так красиво, так у нее это здорово получалось, что Мишка подумал: «А какого черта? Сам завел ссору, психанул, выбежал на улицу. Отгадаешь с трех раз, кто прав, а кто виноват»?
И он взял ее за руку. Легонько сжал нежные пальчики, сказал, стараясь говорить не слишком громко, чтоб не нарушить внезапно возникшее очарование дождливой ночи, но и не слишком тихо — дождь все-таки не умеет беззвучно лупить по асфальту:
— Ты очень красиво говоришь. Я… я бы очень хотел научиться говорить так же.
Она посмотрела на Мишку, наклонила голову влево, задорно улыбнулась:
— Хочешь, я почитаю тебе вслух?
— Книгу седьмого уровня?
— Да.
Дождь-время растекался по трещинам, заливал двор, и Мишка подумал, что после этих слов он принадлежит Наташке целиком и полностью. Потому что, как ни крути, это все-таки привилегия. Не каждая женщина более высокого уровня пошла бы на такое. Теперь Мишкино время будет принадлежать только ей Наташа потянула его обратно в подъезд: туда, где сухо, и Михаил послушно потопал вслед за ней.
Подожди, дружище, стой! Стоять, кому сказала! Я, аудиокнига со встроенным искусственным интеллектом, приказываю тебе! Ладно-ладно, у меня только зачатки этого самого интеллекта. Как и у тебя, впрочем. Не дуйся, шучу. Я это к чему. Ты меня не дослушал, а уже уходишь. А вот скажи, что ты знаешь про поправку к книжному закону? Ничего?
Тогда подумай. В чем был смысл закона? Народ тупел, читая однотипные любовные и детективные романы. Ввели уровни. У любовных романов он был такой — 1. Хорошая цифра, правда? Как кол. И чтоб этот самый кол получить, ничего особенного не надо было. Образование на уровне седьмого-восьмого класса.
Чуешь, к чему клоню? Правительству нужен был интеллектуальный всплеск! Чтобы народ хотел читать серьезную литературу, а для этого — учился. Но многие останавливались на первом уровне — зачем им больше? Бульварное чтиво снова заполонило ларьки и магазины. И спецкомитет принял поправку.
«…Сэр Арчибальд взял нежную ладонь леди Бетси в руку и заговорил торопливо, наверное, боялся утонуть в бездонных глазах леди:
— Дорогая леди Бетси, я так рад, что вы пришли!
Пышная грудь леди Бетси вздымалась под полупрозрачной сорочкой от таких слов.
— О, сэр Арчибальд! — воскликнула она. — Я люблю вас!»
— Это так просто и красиво. — прошептал Мишка. — И ты… ты теперь читаешь только такое?
Наташа кивнула.
— Я обязательно получу седьмой уровень, — пообещал он. — У меня будет три высших образования, как у тебя. А пока… милая леди Наташа, не соблаговолите ли вы принять скромный подарок: это золотое колечко, которое, несомненно, украсит ваш пальчик?..
За окном лупил дождь, и, когда-то кристально-чистые, ручьи исчезали в городской канализации.
Мишка, конечно, мог бы провести параллели между дождем и спущенным в унитаз Наташкиным временем, но он был недостаточно умен. Всего лишь второй уровень.
Наталья Егорова
ИЗВРАЩЕНЕЦ
— Дамы и господа. Виртуальный судебный процесс «Народ Объединенной Земли против Рината Хлопова» объявляется открытым. Слово предоставляется обвиняющей стороне.
Прокурор, маленький круглый человечек, стремительно вскакивает с бортика бассейна и раскланивается.
— Ваша честь, достопочтенные господа присяжные. Позволю себе кратко напомнить основные факты этого дела 13 декабря 2278 года из книжного мегамаркета «Эллипс» были украдены четыре книги, что само по себе является преступлением. Высокий суд, господа присяжные. Обвинение намерено показать, что у подсудимого имелись мотивы и возможности совершения этого преступления и что мотивы эти отличаются особым цинизмом и извращенностью.
— Вызывается свидетель обвинения.
— Госпожа Иванопуло, вы работаете менеджером по адаптации и перепрограммированию киберперсонала книжного мегамаркета «Эллипс».
— Да.
Свидетельница уютно устроилась на новомодном гелевом диване. На экранах хорошо видно, что сбоку в оболочке дефект, и гель выдувается неаккуратным пузырем.
— 13 декабря сего года вы работали в дневную смену?
— Да.
— Видели ли вы во время работы подсудимого?
— Да.
— В какое время и где?
— За несколько минут до окончания смены, возле стеллажей с книгами ультрасерии.
— Расскажите, пожалуйста, высокому суду, что именно делал подсудимый в это время.
— Он вынул со стеллажа несколько книг и ушел с ними.
— Защита может начинать перекрестный допрос.
— Госпожа Иванопуло, вы уверены, что подзащитный имен но доставал книги со стеллажа?
— Абсолютно.
— Не могло ли быть так, что он ставил книги на стеллаж?
— Ничего подобного. Он достал одну книгу, сунул ее под мышку, затем достал следующую… И так несколько раз.
— Вы все это время наблюдали за ним?
— Да!
— И не выполняли в это время свои непосредственные обязанности?
— Протест защиты — это не имеет отношения к рассматриваемому делу.
— Протест принят.
— Госпожа Иванопуло, сколько именно книг достал подзащитный?
— Не меньше трех.
— Вы не можете сказать, сколько именно?
— Я их не считала.
— Однако вы уверены, что книг было не меньше трех? А может быть, их было две?
Женщина слегка ерзает на диване.
— Может быть… Нет.
— Нет? Их было не две?
— Их было не меньше трех!
— Однако вы их не считали. Госпожа Иванопуло, скажите, сколько пальцев я вам показываю?
— Протестую!
— Ваша честь, я пытаюсь показать, что свидетельница не могла сосчитать взятые подсудимым книги.
Судья колеблется, но кивает.
— Протест отклонен. Свидетельница, отвечайте суду.
— Кажется… два?
— Вы не уверены?
— Точно два.
— Я прошу повторить эти кадры… Как видите, я показал вам один палец, и вы не смогли это разглядеть. Так сколько же книг вы видели в руках у подзащитного?
— Я…
— Отвечайте. Сколько книг?
— Возможно… их было две.
— А возможно, и ни одной?
— Н-нет.
— Как видите, свидетельница уже ни в чем не уверена, — сокрушенно заявляет высокий худой адвокат. — И это при том, что она в течение определенного времени наблюдала за моим подзащитным, вместо того, чтобы выполнять свою работу. У защиты больше нет вопросов.
— Суд вызывает свидетеля обвинения господина Ыргытлына.
Человек в экзотичной меховой куртке, вышитой оленями, сидит на берегу океана с мобильным головизором в руках. Изображение укрупняется, теперь зрителям видно только широкоскулое лицо и кусочек неба.
— Господин Ыргытлын, 14 декабря этого года утром вы находились в Парке Соглашения и Умиротворения, не так ли?
— Ыргытлын был.
— Видели ли вы в парке подсудимого?
— Ыргытлын видел.
— В какое время это было?
— Часы на башне били, Ыргытлын считал. Десять «бом-бом» насчитал.
— Прекрасно. Расскажите суду, чем занимался подсудимый.
— Она на скамейке сидел, книга глядел. Долго сидел: Ыргыт лын успел весь батон уткам покрошить. Хорошие утки, жирные.
— Сколько книг вы видели у подсудимого?
— Одна видел, две видел, потом она третью достал, но Ыргытлын замерз, и батон кончился.
— Скажите, относились ли книги, которые рассматривал подсудимый. к серии «ультра»?
— Ыргытлын думает — да, относилась.
— Защита может приступать к перекрестному допросу.
— Господин Ыргытлын, видели ли вы ранее книги серии «ультра».
— Ыргытлын видел. У Ыргытлына жена такие книги любит — дорогие книги, хорошая. Только еда плохой получается: в книге написано «борщ», а Ыргытлын холодец получил.
— У защиты больше нет вопросов к свидетелю.
— Суд вызывает свидетеля обвинения господина Федульссена.
Светловолосого гиганта застали на кухне с пластиковой тарелкой в руках. Любопытные зрители могут распознать в завтраке свидетеля соевые макароны с горчицей.
— Господин Федульссен, вы эксперт в области книготоргов ли, не так ли?
— Совершенно верно.
— Вам были переданы книги, фигурирующие в качестве вещественного доказательства.
На экране четыре книги.
— Господин Федульссен, не могли бы вы охарактеризовать эти издания?
— Это книги серии «ультравоздействие». Они прочитываются путем одновременного получения видео-, звуковой, обонятельной и вкусовой информации. Однако все эти издания относятся к устаревшим моделям, все они сопровождаются дополнительной информацией типа «текст».
— Скажите, этот текст необходим для правильного восприятия книги?
— Защита протестует. Свидетель является экспертом в области книготорговли, но не книговосприятия.
— Протест принят.
Прокурор откашливается.
— Скажите, каким образом пользователь книги может получить относящуюся к ней информацию?
— После оплаты каждой главы пользователь получает комплект аэрозолей для насыщения воздуха соответствующими запахами и комплекс блюд для вкусового воздействия. Основная видеоинформация и звук входят в стоимость экземпляра книги и запускаются при помощи стандартного домашнего голопроигрывателя. Дополнительная видео и звуковая информация заказываются отдельно и генерируются чип-блоками через молекулярный сборщик.
— Господин Федульссен, может ли пользователь прочитывать книгу, получая только звуковую и видеоинформацию?
— Протестую. Ответ требует домыслов свидетеля.
— Протест отклонен. Отвечайте.
Эксперт явно в затруднении, он мнет подбородок и смотрит в пол.
— Это противоречит законодательству об авторских правах. Кроме того, в этом случае воздействие будет неполным и общее восприятие окажется искаженным.
— У защиты нет вопросов к свидетелю.
— Суд вызывает свидетеля обвинения господина Цу Яки.
Худой невысокий человек сидит в позе лотоса на картонной циновке. Буквы, отпечатанные на картоне, — это название игростроительной корпорации, скрытая реклама.
— Назовите суду вашу специальность.
— Я эксперт в области восприятия произведений искусства.
— Скажите, является ли книга произведением искусства?
— Несомненно.
— Вы слышали показания предыдущего свидетеля. Скажите, может ли пользователь правильно воспринять книгу серии «ультра», если он прочитывает ее без одной из составляющих? Например, без вкусовой информации? Обонятельной?
— Ни в коем случае. Книга содержит несколько типов информации, и отсутствие любого из них приведет к извращению ее смысла.
— Что вы сказали бы о пользователе, который прочитывает книгу путем восприятия только дополнительной информации типа «текст»?
— Он получит крайне извращенную информацию. Крайне.
— Защита может приступить к допросу.
— Господин Цу Яки, являетесь ли вы экспертом также в области изобразительного искусства?
— Протестую. Вопрос не имеет отношения к рассматриваемому делу.
— Поясните свой вопрос, господин защитник.
— Я хочу показать высокому суду, что интерес подзащитного мог быть не связан с прочтением книги противоестественным образом.
— Гм, — судья заинтересован. — Протест отклонен. Отвечайте.
— Да, являюсь.
— Скажите, какие виды информации получает пользователь живописной картины? Графической картины?
— Визуальную.
— И только?
— Да.
— А если принудительно совместить визуальную информацию с другим типом информации, например, со вкусовой или звуковой, не исказит ли это понимание картины?
— Я предполагаю… естественно, исказит.
— У защиты нет больше вопросов к свидетелю.
— Подсудимый Ринат Хлопов. Признаете ли вы себя виновным во временной краже и извращенном использовании представленных суду книг серии «ультра»?
Подсудимый краснеет, мнет пальцы, мямлит что-то невнятное. При замедленном повторе можно разобрать слово «посмотреть».
— Высокий суд, господа присяжные, вы видите, что подсудимый не только не отрицает своей вины, но и признается в особо извращенных способах употребления книг.
— Слово предоставляется защите.
— Вызывается свидетель защиты госпожа Фильдепукс.
— Госпожа Фильдепукс, назовите суду род ваших занятий.
Свидетельница говорит глубоким, чуть с хрипотцой голосом и то и дело многозначительно закатывает глаза.
— Я профессор эзотерико-литературных наук в области символизма.
— Госпожа Фильдепукс, скажите, являются ли символы, которыми записывается информация типа «текст» в представленных суду книгах, древними и имеющими скрытый смысл, связанный с их внешним видом.
— Несомненно, несомненно.
— И созерцание подобных знаков может приоткрыть завесу над их эзотерическим смыслом?
— О да, и это один из путей к просветлению и достижению нирваны.
— А для сочувствующего, не достигшего просветления, эти знаки могут оказаться источником эстетического удовольствия?
— Это высшее наслаждение — созерцать древние смысловые символы.
Следующий свидетель выглядывает из-за занавески капельного душа.
— Господин Лянь Цзынь, вы являетесь сотрудником полинезийского отделения Института каллиграфии?
— Да.
— Скажите, можно ли получать удовольствие от начертания символов, использующихся в тексте?
— Совершенно верно. Факультет воспроизведения готовит специалистов подобного плана.
— А можно ли получить удовольствие от рассматривания подобных символов?
— Да, этим занимаются выпускники факультета созерцания.
— При этом символы должны быть начертаны мастером? Или они могут быть воспроизведены автоматически, как при печати или отображении на видеоэкране?
— Не имеет значения.
— Могут ли в качестве таких символов рассматриваться знаки, составляющие информацию типа «текст»?
— Вполне.
Адвокат встает. Похоже, он находится на киберстадионе, потому что за его спиной утрированно-квадратный робот методично забрасывает в кольцо баскетбольный мяч.
— Высокий суд, достопочтенные присяжные. Вы сами убедились, сколь несерьезны и надуманны свидетельства виновности моего подзащитного. Вы сами видели возвращенные им книги и могли убедиться, что ни одной из них не причинен вред. Моего подзащитного пытались представить нарушителем закона, в то время как он — утонченный эстет, получающий истинное удовольствие от созерцания знаков, составляющих информацию, которую много веков назад назвали текстом. Он наслаждался видом и смыслом каждого из значков, именуемых буквами, и их последовательностей, возводящих литературу в ранг изобразительного искусства.
Нарастающий шум почти перекрывает его голос. Судья просит убавить громкость внешних звуковых эффектов.
— Таким образом, ваша честь, господа присяжные, Ринату Хлопову можно вменить в вину только и исключительно интерес к истории и искусству, но за это, насколько мне известно, уголовная ответственность не предусмотрена.
Судья поправляет парик. Зрители с удовольствием убеждаются, что тот ему явно мал.
— Господа присяжные, ваш долг — оценить представленные обвинением и защитой доказательства и вынести справедливый и беспристрастный приговор. Присяжные могут удалиться для совещания.
Рекламная пауза.
— Господа присяжные, вы вынесли свой приговор?
— Да.
— Одну минуту. Уважаемые зрители, пожалуйста, используйте аэрозоль №DCW-134 для правильного восприятия последующей информации. Итак, господа присяжные, посмотрите на обвиняемого и скажите: виновен он или невиновен.
— Невиновен, ваша честь.
Виртуал взрывается криками, топотом, свистом. Бывший подсудимый издает восторженный вопль и подпрыгивает на месте. Адвокат с плохо скрытым торжеством во взгляде раскланивается с морально раздавленным прокурором. В общем нестройном гуле слышен звучный голос директора «Эллипса» Джакомо Дефиницци:
— Этот прецедент — настоящий удар по авторскому праву… Если каждый пользователь сможет перечитывать текст без дополнительной оплаты… Мы должны пойти на радикальные меры, и я с полной ответственностью заявляю, что с сегодняшнего дня книжный гипермаркет «Эллипс» отказывается от распространения книг, содержащих текст!
Сергей Криворотов
ВЕРНИТЕ КНИГУ
Это был один из первых по-настоящему весенних дней, когда кажется, что щедрое солнце вместе с нарастающим теплом начинает вливать 8 каждую клетку вашего тела энергию жизни. Я успел окончить массу дел с утра. Пришлось набегаться, проехаться в метро, в автобусе, но утро удалось. Часам к двенадцати я, наконец, избавился от суеты показался у небольшого сквера, только тут ощутив усталость. Молодая трава брызнула по газонам свежей зеленью, чернела взрытая земля на клумбах, я приземлился на одной из недавно окрашенных скамеек, высохшая краска которых уже не представляла угрозы даже для моего светлого плаща. Соседние лавочки занимали студенты и пенсионеры, на чистом асфальте детские мелки чертили первые квадраты классиков. Я посмотрел в синеву над головой и ощутил, как легко здесь дышится: выхлопные газы автомобилей не доходили до середины сквера, оседая на густо зазеленевших ветвях окраинных деревьев.
Выбранная мной скамья пустовала, я не заметил, чтобы кто-то встал с нее при моем появлении. И потому находка оказалась для меня полной неожиданностью. Когда я заметил сбоку от себя книгу с голубым переплетом, то решил сначала, что кто-то просто отошел на время и сейчас вернется за ней. Но, кроме играющих малышей на асфальте, все в сквере, казалось, находились на своих постоянных местах и не собирались покидать их. Молодые влюбленные пары; погруженный в чтение журнала нескладный юноша в очках; седой ветеран с газетой; оживленно беседующая троица старушек, одна из которых держалась за ручку детской коляски… Нет, похоже, книгу кто-то забыл. Не могла же она просто так взять и появиться рядом из небытия. Я посмотрел на голубую обложку, и мне показалось, что я различаю на ней движение волн морских — вот до чего довело сегодняшнее сумасшествие солнца. Я помотал головой, дотянулся до книги и рассеянно переложил ее на колени. Никто не обратил на это внимания. Что ж, если внезапно объявится хозяин, я вежливо извинюсь и верну его пропажу, только и всего…
Голубая ткань переплета приятно холодила руку; странно: ни названия, ни фамилии автора, вообще ничего на лицевой стороне книги. Хотя обложка выглядела совершенно гладкой, на ощупь я почувствовал невидимые неровности, волнистую бугристость материала. Расхождение восприятия удивило, пальцы странным образом опровергали видимое глазами.
Я приоткрыл наудачу книгу — и тут же зажмурился от новой неожиданности. Словно свет стал еще ярче, невыносимо резанув глаза. Показалось, что внутри скрыто тонкое зеркало или фольга, отбросившая на меня солнечный зайчик. Я осторожно открыл глаза и посмотрел на изображение в книге — во весь разворот передо мной блистала зеркальная водная гладь с едва различимой легкой рябью. Штиль, подумал я, полный штиль, интересно, что это за мастерски выполненная иллюстрация? Стоило мне распахнуть книгу полностью и, оставив так, повнимательнее вглядеться в морской пейзаж, как я ощутил качку. Да-да, у меня слегка закружилась голова, поверхность воды продолжала слепить бликами, а голубовато-белесое небо надвинулось со страницы, вытесняя весеннюю синеву над головой. Меня словно втянуло туда, на борт неведомого корабля, и вот уже паруса безжизненно повисли на мачте надо мною. Это была какая-то совершенно непонятная оптическая иллюзия.
Я перевернул несколько страниц и ощутил запах яблок, стало слышно, как шелестит вода за бортом корабля, и меня мерно покачивало. Сначала я не мог понять, что изображено на новой иллюстрации, но постепенно мое сознание будто раздвоилось, я продолжал сидеть на лавочке в сквере и в то же время., находился в полумраке пустой бочки! Рука моя ощутила на дне единственное яблоко, кто-то бухнулся рядом на палубу, и бочка покачнулась. Я понял, что не могу вылезти сейчас, мне стало страшно и любопытно, до меня доносились голоса снаружи, но я мог бы поклясться, что и звуковая иллюзия исходит из глубины книги. Многоцветье и разноголосье сквера отодвинулись как бы на задний план, совершенно перестали восприниматься мною.
— …Буду разговаривать с тобой, как с мужчиной, — донесся до меня, сидящего в бочке, незнакомый глуховатый голос.
Пытаясь избавиться от наваждения, я заглянул через две страницы.
— …Что мы сделаем с ними, когда они попадут к нам в руки?.. — это говорил уже совершенно другой персонаж.
— Дик, будь добр, прыгни в бочку и достань мне, пожалуйста, яблоко… — снова зазвучал голос первого. И при этих словах я ощутил ужас, руки и ноги отнялись, ведь это я, Я сидел в бочке!
— И охота тебе сосать эту гниль, Джон! Дай-ка нам лучше рому, — раздался резкий голос третьего незнакомца.
Стало светлее, сверху надо мной засеребрились в лунном свете паруса. Что за чушь, как такое могло привидеться в солнечный день? Может, я заболел? Я пролистал несколько страниц в обратную сторону.
— Пиастры! Пиастры! Пиастры! — ясно повторил хриплый дурашливый голосок, и я вспомнил, что именно так кричал попугай одноногого Сильвера из «Острова сокровищ» Стивенсона.
Я открыл книгу на титульном листе и с удовлетворением обнаружил знакомое название. Внизу же, на месте года издания, красовалась умопомрачительная дата: 2187. Но сейчас мне не хотелось ломать голову над малопонятным, обыденность сквера вновь вошла в мое сознание, целиком подчинив себе. Я страстно возжелал повторить только что прочувствованное, окунуться в необыкновенный мир, неведомым образом подаренный мне страницами странной книги. Я опять открыл ее наугад и вгляделся в новое изображение, чувствуя, как теряю ощущение реальности.
Продолжая сидеть на скамье, я как бы вновь оказался на палубе парусника. Перегнувшись через борт, я разглядывал пенящуюся воду под носом корабля. Спереди надвигалась линия берега, заросшего низковатым лесом. Меня охватило внезапное беспокойство. Сзади донесся слабый шорох, и краем глаза я заметил мелькнувшую тень, я обернулся и встретился взглядом со зверского вида седым краснолицым мужчиной. Я закричал от ужаса, или мне только показалось, что закричал, он же в ответ взревел от ярости и бросился на меня с окровавленным кинжалом в руке. Я отскочил в сторону и выпустил деревянный руль, или румпель, не знаю, как он там у них назывался, тот распрямился и ударил нападавшего в грудь. Пират, ибо это был точно пират, упал. Прежде, чем он поднялся, я успел вынуть из кармана длинноствольный пистолет. С перекошенным от ярости лицом бандит пошел на меня. Я нажал на спуск, но выстрела не последовало, всего лишь щелчок — порох оказался подмочен. Пират приблизился ко мне и остановился в трех-четырех метрах. Онтя-жело дышал; на его бедре я разглядел рану. Я обхватил руками толстое основание мачты и напрягся всем телом, собираясь отскочить при первом его движении.
Дело плохо, подумал я; но это же чепуха, иллюзия, этого нет в действительности, попытался успокоить я себя тут же, и все-таки. безусловно, пират готовился прикончить меня. В это время корабль ткнулся носом в песок, палуба сильно накренилась, мы оба потеряли равновесие и покатились к борту…
Я едва не упал с лавочки. Представляю, как нелепо это выглядело бы со стороны, но. может, просто голова снова закружилась. как в парковом иллюзионе? Во всяком случае, я был уверен: виной тому книга, ее необъяснимые эффекты воздействия на мое восприятие. Я уже вспомнил по прочитанному в детстве, что ждет меня дальше, и не испытывал особого энтузиазма. К счастью, когда меня качнуло, несколько страниц перевернулись сами собой, и, вглядевшись в новую иллюстрацию, я не различил уже ни наклоненной палубы, ни жуткого кровожадного пирата. Мрак леса надвинулся на меня из книги, луна над вершинами деревьев заливала прогалины бледным серебрист тым светом.
Передо мной возвышался темный частокол, я перелез через него, подполз к деревянному строению, услышал храп спящих. Сомнений не было: внутри расположились мои друзья. Я вошел во тьму с вытянутыми руками и тут же споткнулся о чье-то тело, физически ощутил ушиб ноги, но незнакомец не проснулся, только застонал. И вдруг слух полоснул все тот же противный крик:
— Пиастры! Пиастры! Пиастры! — казалось, этому воплю не будет конца. Меня схватили чьи-то крепкие руки, кто-то принес факел. Я разглядел одноногого Сильвера и его зеленого попугая, хлопающего крыльями, красные опухшие физиономии обступивших меня пиратов.
— Заходи, заходи, я всегда рад старому другу, — насмешливо протянул одноногий, усаживаясь на бочку и набивая табаком трубку. Я попал в лапы к разбойникам. Ну, нет, хватит, я вытер испарину со лба и с усилием воли захлопнул книгу…
Я провел рукой по ее прохладному бугристому переплету, который с виду по-прежнему казался гладким. Только что пережитое еще не отпустило меня полностью, но я уже мог трезво поразмыслить над происшедшим.
Разумеется, я ни на минуту не допускал, что эта книга действительно выпущена в году, указанном на заглавном листе, из всех пришедших на ум версий эта казалась наиболее фантастичной. Да, собственно, и других, более приемлемых объяснений нашлось не так уж много. Как я уже говорил, первое и самое вероятное — я просто заболел, мной овладел галлюцинаторный бред. Но ведь во всем остальном, что не касалось книги, я чувствовал себя обыкновенно, сознание и восприятие работали нормально. Что же. я свихнулся только вот на этом «пунктике»? На невзрачной внешне книжке в голубом переплете? Разве так бывает? К тому же я в состоянии трезво анализировать случившееся. Нет, здесь что-то не то, я не мог признать себя внезапно заболевшим, все во мне восставало против этого допущения. Хорошо, тогда, вероятно, мои галлюцинации вызваны каким-то химическим веществом, пропитавшим страницы книги, только почему они моментально прекращаются, стоит ее закрыть? А может, это действительно какое-то новое слово в издательской технике? Ведь был же прежде журнал «Кругозор» с вшитыми в него гибкими грампластинками; стоило только поставить звукосниматель, и эти пластиковые страницы оживали музыкой, голосами… Я вспомнил, что еще много лет назад читал о выходе на Западе миллионными тиражами первой в мире «телекниги» под названием «Чайка Джонатан», сказочной притчи, снабженной огромным количеством высококачественных фотографий в цвете. А детские книжки-перевертыши? В зависимости от того, с ка кой стороны открыть такую книжку, меняется ее содержание. И это лишь единичные примеры, вчерашний день книгоиздания. Уже сегодня не счесть журналов с прилагаемыми компакт-дисками. Почему же не может появиться такая вот необыкновенная книга с использованием новейших достижений голографии, звукозаписи и прочего, неведомого мне? Может быть, это опытный экземпляр?
Я заглянул в конец — тираж триста тысяч, издательство «Фантастика и приключения», Москва — Киев — Минск, и та же не укладывающаяся в голове дата — 2187 год… Что-то не слышал я о таком издательстве… Мистификация?
Я внимательно пригляделся к бумаге — плотная, белая, как для дорогих журналов, только еще тоньше. Правильнее всего было бы отнести находку в какую-нибудь типографию, уж там-то мне дадут исчерпывающий ответ.
Но я уже и сам знал его. Поверил в то, что эта книга, если это действительно книга, а не что-то иное, выпущена в будущем. От этого понимания захватывало дух. Значит, некто, путешествующий во времени, был среди нас, сидел недавно на моем месте и забыл или намеренно оставил этот предмет. Не могла же книга сама «пробить» время и точно угодить на скамейку в сквере.
Я огляделся по сторонам, сжимая неровный переплет. Кто из окружающих мог быть этим странником? Пожилой мужчина, отложивший газету с недовольным видом? Или одна из почтенных бабушек, присматривающих за внучатами? Вряд ли: все они принадлежали, скорее, прошлому, чем настоящему, а уж тем более будущему, да и не станут они читать «Остров сокровищ». Высокий юноша в очках, спрятавший журнал в дипломат и поднявшийся со скамейки? Вряд ли посланец будущего станет носить очки. Девчонки, играющие в классики, или обитатели двух разноцветных колясок — вот они действительно принадлежат будущему, но Стивенсон пока не для них… Нет, все это чушь, оборвал я себя и снова открыл голубой томик. На первый взгляд, книга как книга, только иллюстраций — как в художественном альбоме. На одной странице — строчки знакомого текста, а на соседней — неясная цветная фотография или рисунок. Но едва я положил книгу на колени и принялся читать, все начало чудесно преображаться, картина стала объемной, поплыла навстречу моим глазам и поглотила меня всего…
Нет-нет, запротестовал я мысленно и с усилием захлопнул книгу. Море исчезло, все вернулось на свои места… Наверное, я просто не готов воспринимать все это, ведь такому учат первоклашек в их далеких школах, как нас — чтению и счету.
Может быть, имеет смысл немедленно поделиться с кем-нибудь своим открытием, испробовать действие книги на других? Владелец ее так и не объявился, и мало-помалу я начинал ощущать себя хозяином находки. Вон там, на скамейке, несколько обособленно от других, примостилась девушка с мороженым. Только что села. Модные сапожки в цвет коричневому плащу, светлые волосы до плеч, весенние смешинки в глазах и сосредоточенное выражение лица. Ах, да. она занята столь серьезным делом! Что ж, не буду прерывать ее удовольствие, вот закончит, тогда подойду и покажу свою находку…
— Извините, время абонирования книги истекло!
Я вздрогнул от внезапно прозвучавшего голоса. Он был мягок, приятен и принадлежал, несомненно, обаятельной женщине. Но рядом со мной по-прежнему никого не было.
— Время абонирования истекло, извините, — настойчиво повторила невидимка. Что мне следовало ответить?
Я посмотрел на лежащую рядом книгу и зажмурился, не поверив глазам. Снова посмотрел — так и есть: книга становилась прозрачной, словно таяла в воздухе, как сахар в стакане воды, сквозь нее уже просвечивала крашеная скамейка. Вот уже она стала совершенно прозрачной, как кусок льда. Я протянул руку, и пальцы прошли сквозь пустоту, от книги не осталось и следа, но то место, где она только что лежала, еще некоторое время оставалось на ощупь прохладнее, чем рядом.
Я ощутил острое сожаление, ведь я даже не пролистал книгу до конца, хотя уже вообразил себя ее законным владельцем. Но краткое обладание частицей будущего не могло пройти бесследно. Да, мне повезло прикоснуться к неведомому искусству грядущего, но самое важное, мне стало ясно, что и там, в далеком 2187 году продолжают (то есть будут продолжать) читать (или как это у них называется?) Стивенсона. А это значит, всеуничтожающей войны или другой глобальной катастрофы не будет; скорее всего, нынешние проблемы окажутся преодолены, но каких бы непостижимых высот ни достигли люди, не иссякнете них жажда приключений, и «Остров сокровищ» не потеряет привлекательности для потомков. В главном они останутся похожи на нас, но, хотелось бы надеяться, станут несомненно лучше.
Симпатичная девушка напротив доела мороженое, убрала в сумку платочек и поднялась. А может, это она и прибыла из будущего? Теперь я знал, что существует и такая вероятность, и если я не выясню этого сейчас, то буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. Я встал и пошел за ней сквозь солнечные лучи, обходя детские рисунки на асфальте.
Рисунки Виктора ДУНЬКО