Эту списанную из флота станцию слежения Макнамара купил, как только возросшие финансовые возможности позволили это сделать. Он мечтал о собственном доме на орбите, сколько себя помнил, но в последние годы станция почти всегда пустовала. Естественно, необходимые профилактические работы и обслуживание велись непрерывно, и он мог в любой момент прилететь сюда, но мечта, ставшая явью, оказалась обычной игрушкой. Только игрушкой для давно выросшего из детских штанишек и теперь уже пожилого человека.

Обычно станция висела над экватором, откуда был наилучший обзор планеты, но для демонстрации лучевого оружия станцию перегнали почти за тридцать тысяч миль от Нью-Вашингтона – в пространстве, непосредственно окружающем главную планету Содружества, проводить любые эксперименты было запрещено.

Тщательно отобранные гости прибыли почти одновременно на пяти шаттлах. Макнамара умел устроить презентацию – обстановка в главном зале станции напоминала фуршет, заключающий модную выставку или премьеру. Гости бродили между столами, подхватывая деликатесы, угощаясь спиртным и с нетерпением ожидая, чем же удивит Джеффри Макнамара на этот раз. Только несколько человек были в курсе, и среди них сенатор Линдер. Его Комитету по статусу было положено знать о подобных разработках все, и Макнамара решил открыть перед сенатором карты. Адмирал Контениус, начальник штаба флота, также знал о проекте многое – они были давними партнерами по гольфу и океанской рыбалке, и Макнамара был уверен, что Контениус поддержит его. Ну и конечно, Томас Лундквист и Майк, которому Макнамара рассказал о проекте три дня назад и который сразу после того, как выиграл тендер на строительство орбитальных крепостей, с головой ушел в подготовку к демонстрации оружия.

Макнамара поднялся на небольшую трибуну и оглядел сверху море голов, отлично пошитых костюмов и мундиров, и быстро пролистал файлы с речью, подготовленной Лундквистом. Запомнив основные положения, он еще раз оглядел зал и кашлянул, привлекая внимание.

Гул голосов постепенно стих, гости повернулись к трибуне, выжидающе глядя на Макнамару.

– Господа, – начал он, – позвольте выразить благодарность за то, что нашли время присутствовать здесь. Насколько я понимаю, многим пришлось отсрочить неотложные дела, чтобы последовать моему приглашению. Я постараюсь не разочаровать вас. – Макнамара чувствовал себя уверенно и спокойно – не в первый раз он держал речь перед такой серьезной аудиторией.

Любая презентация прежде всего должна напоминать шоу, причем поставленное лучшими специалистами своего дела. И сам Макнамара несомненно принадлежал к их числу. В принципе правил, способствующих успеху подобных мероприятий, не так много – не надоедать присутствующим излишними техническими подробностями, вовремя пошутить, но главное – никогда не переоценивать свое (пусть и немалое) умение владеть вниманием аудитории. Так что среди приглашенных всегда находились люди, в нужные моменты направляющие внимание публики на то, ради чего и затеваются такие приемы. Это были молодые женщины, обученные в нужный момент непосредственно всплеснуть руками и восхищенно прошептать что-то типа: «Ой как интересно», «Неужели вы во всем этом разбираетесь?», или вызывающие доверие пожилые джентльмены, с умным видом одобрительно кивающие на удачные пассажи оратора и первыми начинающие аплодировать. Но хотя сегодня все было организовано по давно отработанной схеме, Макнамара решил пренебречь проверенной временем тактикой.

Отложив блок с текстом, он подошел к краю помоста, ослабил галстук и, сунув руки в карманы, усмехнулся, глядя на гостей.

– Однако сегодня мне не хочется толкать перед вами речь, которая лежит у меня там, – он показал на трибуну, – готовая, вычищенная и отглаженная, как сорочка ко дню конфирмации. За свою жизнь вы все выслушали таких речей сотни, если не тысячи, и я уверен – они стоят у вас поперек горла так же, как и у меня.

– Тогда заканчивай с этой тягомотиной, Джефф! – крикнул кто-то из журналистов.

Дружелюбный смех прокатился и замер – Макнамара поднял ладонь:

– Уже, считай, закончил. Сегодня вы увидите действие нового оружия, которое я хочу предложить нашему звездному флоту. Да, я пригласил вас на демонстрацию оружия! Содружество Американской Конституции – мирная держава, что бы там ни говорили наши так называемые друзья, но… – Макнамара сделал точно выверенную паузу, – один мудрец в глубокой древности сказал: хочешь мира – готовься к войне. Этот постулат проверен временем, и никогда еще его истинность не подвергалась сомнению. Не будем этого делать и мы. Я попытаюсь вкратце объяснить принцип действия оружия после демонстрации его возможностей. Естественно, если кто-то пожелает, позже он сможет восполнить пробелы моего дилетантского разъяснения, обратившись в конструкторский отдел «Армз энд дефенс» лично к Ставросу Валлианатосу, главному конструктору фирмы. – Макнамара опять сделал паузу, оглядев обращенные к нему лица. На некоторых застыло скептическое выражение, другие проявляли интерес – в основном военные. Скучающих лиц было немного, но и их, пожалуй, следовало немного расшевелить легкой шуткой. – Вас ознакомят со всеми разработками, естественно, если у вас есть доступ соответствующей степени секретности.

Раздались смешки, кто-то несколько раз хлопнул в ладони.

– А где его взять, этот допуск? – Молодой сенатор от Западного Висконсина, слегка перебравший виски, улыбался, показывая, что вопрос чисто риторический.

– У меня. Выдам без промедления, особенно если вы угостите меня тем виски, которому отдаете предпочтение, – усмехнувшись, ответил Манкамара.

– Браво, Джефф! – первым отреагировал сенатор Линдер, вслед за которым зал взорвался свистом и улюлюканьем.

Макнамара поднял руку, призывая умерить эмоции. Дождавшись, когда шум стих, он продолжил:

– Разработка этого оружия велась нами в течение последних одиннадцати лет. Смею вас уверить: ни у одной державы ничего подобного нет и в ближайшие тридцать лет не предвидится. Это оружие – мир для Содружества Американской Конституции минимум на три десятилетия! Кто сможет сделать больше – пусть сделает. А если пацифисты или зеленые станут опять брюзжать по поводу разработки новых вооружений… – Макнамара набрал в легкие воздух и рявкнул что было сил: – Заткните им глотки моими словами! Вот и все, что я хотел вам сказать, друзья.

Рев восторга ударной волной прокатился по залу и заплескался у края трибуны. Шумел, конечно, не генералитет, не политики и не воротилы бизнеса. Шумели в основном те самые «актеры шоу», журналисты и другие представители СМИ, давно прикормленные Макнамарой, которых среди присутствующих была едва ли не треть. В определенный момент он почувствовал, что даже его корпорация не потянет перевооружение флота и планетарных сил безопасности без государственных заказов, и подключил пишущую, говорящую и показывающую братию.

– А теперь, господа, – перекрывая крики, возвестил Макнамара, – прошу убедиться в моих словах!

Через несколько распахнутых дверей гости прошли на обзорную палубу. Она опоясывала станцию слежения десятидюймовым монокристаллическим стеклом с экранами объемного увеличения. Гости, несмотря на количество, разместились без толкучки, хотя каждый норовил оказаться поближе к экранам, – некоторую сумятицу внесли журналисты, норовившие оттереть от лучших мест и военных, и политиков, однако дюжие адъютанты быстро навели порядок. Адмирал Контениус ободряюще улыбнулся Макнамаре и незаметно для других поднял большой палец, желая удачи и одновременно одобряя его речь.

Макнамара подошел к возвышению, выдающемуся из корпуса станции и напоминавшему кабину истребителя. Лундквист, сопровождавший его от трибуны, придержал Макнамару за руку:

– Сэр, вы понимаете, что после таких слов отступать вам некуда?

– Так же, как и тебе, старина. Извини, что скорректировал твою речь, но мне показалось – довольно недомолвок и умолчаний. Мы сделали великое дело и не должны стесняться громких слов.

– Отец, на карту поставлено слишком многое, – поддержал секретаря Майк.

– Парни, я ценю вашу заботу, но вспомните: если бы я не имел привычки время от времени ставить на карту все, что имею, я не был бы тем, кто я есть. Я уверен: все пройдет отлично!

Лундквист покачал головой, и Макнамара прошел к пульту связи с батареей, названной «Монитор» в честь одного из первых броненосных кораблей Северо-Американских Соединенных Штатов.

– Господа, «Монитор», батарея, на которой установлены новые орудия, подойдет на расстояние мили через двенадцать минут, так что залп вы сможете наблюдать вблизи, – сказал Макнамара, – а его результат вам будет хорошо виден на экранах.

Гости, негромко переговариваясь и прихлебывая из бокалов, разместились вдоль экранов, рассматривая приближающийся корабль. Батарея была оборудована на корвете с усиленным корпусом, построенном на одной из верфей Макнамары и уже не раз участвовавшем в различных испытаниях. Командовал батареей сам разработчик нового оружия Ставрос Валлианатос.

«Монитор» завис менее чем в миле от станции. Макнамара знал, что залп орудий внешне не столь эффектен, как его последствия для мишени, поэтому он решил, что на экраны будет транслироваться уничтожение старого эсминца. Флотские, конечно, видали и не такое, но на штатских это должно будет произвести неизгладимое впечатление.

– Ставрос, внимание. Готовность по команде, – сказал он.

– Вас понял, – возник в наушниках напряженный голос.

– Пошел отсчет.

В ту же секунду Макнамара увидел, как две яркие точки отвалили от «Монитора» и, набирая скорость, устремились к планете. «Черт возьми, что происходит?» – подумал он.

– Ставрос, что у тебя?

– Все в порядке, сэр, – донесся усталый голос Валлианатоса, – все идет как надо. Просто я подготовил для вас небольшой сюрприз.

Разбираться времени не было – на табло над экранами мелькали десятые доли секунды до залпа, и гости, даже те, кто был настроен скептически, замерли.

На табло выстроились нули. На собственном экране Макнамара увеличил носовую часть батареи, чтобы не пропустить короткий миг, когда выведенные на корпус «Монитора» стволы дрогнут, на мгновение теряя четкие геометрические очертания. Вот сейчас они, словно размазываясь, расплывутся радужной пленкой в выбросе чудовищной энергии. Сейчас!

И… ничего не случилось.

Взгляд Макнамары метнулся к огромным экранам, на которых плыл в пустоте обреченный на уничтожение корабль.

Ну!!!

Вспышка невероятной яркости отбросила людей в глубь смотровой палубы. Макнамара успел увидеть величаво проплывающий по экранам эсминец, когда немыслимой силы свет залил пространство. Вспышка длилась доли секунды, за которые автоматические фильтры успели среагировать, отсекая губительный для зрения спектр излучений.

В глазах еще плавали радужные круги, когда внезапную тишину нарушил крик Лундквиста:

– Всем покинуть смотровую палубу!

Макнамара взглянул в сторону батареи и похолодел – на месте «Монитора» вспухал ослепительно белый шар взрыва, протуберанцами выбрасывая в стороны раскаленные обломки.

Мельчайшие из них уже достигли станции слежения и градом били в обшивку, впиваясь в монокристалл стекла и пятная его черными отметинами и трещинами.

Кто-то схватил Макнамару за руку и потащил в сторону банкетного зала.

Крупный осколок пробил стекло, мгновенно снес голову кому-то из журналистов, разворотил грудную клетку адъютанту Контениуса и влип в стальную облицовку стены. Рев уходящего в пробоину воздуха накрыл заметавшихся людей. Все новые и новые обломки крушили стекло, сея смерть и панику. Палуба наполнилась мельчайшими кристаллами льда, криками, ударами падающих переборок, отсекающих остатки стекла и смотровых экранов. Минуту назад спокойные, полные достоинства и чувства собственной значимости люди превратились в неуправляемую толпу, рвущуюся в двери банкетного зала, где они надеялись найти хоть какую-то защиту.

Макнамара упал на колени, сбитый с ног обезумевшей толпой. Сильные руки рывком подняли его, вталкивая в зал, и только сейчас он почувствовал, как по спине бежит что-то горячее, а тело стремительно деревенеет. Промелькнуло белое лицо сенатора Линдера, застывшие глаза адмирала Контениуса, и все завертелось в диком водовороте, унося единственную мысль, промелькнувшую за эти страшные мгновения: «Майк! Где Майк?»

Перед глазами было что-то белое, мягкое на ощупь. Голова кружилась, и сначала он подумал, что перебрал вчера, и удивился – он не напивался до потери памяти со студенческих лет, а то, что память отказалась сообщить, что произошло, было очевидно. Спина зудела, будто по ней ползали тараканы, и он попытался передернуть плечами.

Кто-то зашевелился рядом, и Макнамара приподнял чугунную голову с подушки и скосил глаза. Возле кровати сидел Томас Лундквист и смотрел на него так, будто и боялся и ждал одновременно, когда шеф очнется.

– Где я? – прохрипел Макнамара.

– В госпитале Святого Патрика. Как ты себя чувствуешь?

Макнамара вспомнил все разом, и воспоминания навалились, окружая его свистом выходящего воздуха, криками людей и ударами обломков «Монитора» по корпусу станции слежения.

Переждав вновь возникшее головокружение, Макнамара попытался перевернуться.

– Шейдеман сказал, чтобы ты не двигался, – предупредил Лундквист.

– А пошел он, – сквозь зубы прошипел Макнамара, но силы оставили его и он зарылся лицом в подушку. – Что с Майком? – Вопрос прозвучал глухо и тихо – он боялся получить ответ, после которого у него не будет будущего.

– С ним все в порядке, – ответил Лундквист, поправляя подушку. – Ты потерял много крови – осколками стекла посекло спину.

– Насколько все плохо?

– Мы в полном дерьме, Джефф.

– Погибшие есть?

– Девятнадцать погибших и тридцать четыре раненых. Среди погибших сенатор Линдер, два конгрессмена и генерал Графенберг. И Валлианатос.

– О черт… Джерри Линдер… Сколько я здесь нахожусь?

– «Монитор» взорвался семнадцать часов назад. Пока организовали эвакуацию, пока доставили сюда… Шейдеман сам тебя оперировал. Тебя вывезли первым шаттлом…

– Какого черта?

– Всех раненых вывозили первым и вторым рейсом, после этого станцию покинули остальные. Эвакуацией руководили Майк, адмирал Контениус и генерал Лекомб. Контениус подбил глаз директору холдинга СНН – тот пытался улететь первым челноком, но в остальном все прошло удачно, если можно так выразиться. Погибших оставили на месте – ведется следствие.

– Я должен быть там. Я должен руководить следствием, – проскрипел Макнамара.

– Я буду держать тебя в курсе, – пообещал Лундквист. – Следствие ведет Федеральное бюро, и они близко никого не подпускают. Все делается, Джефф, поверь мне. Около сорока шаттлов и корветов подбирают обломки «Монитора», арестованы все известные лидеры экстремистских организаций, но ответственность за взрыв пока никто на себя не взял. Даже непонятно, что это было: теракт, саботаж или…

– Никаких «или»! Прототип работал, ты сам знаешь. Валлианатос не мог допустить ошибки. Где этот чертов Шейдеман? Я хочу…

– Раньше завтрашнего дня вы не встанете на ноги, – раздался голос профессора. – Я командую в этом госпитале, и если понадобится, вас привяжут к кровати. Так что, вызвать охрану?

– Идите к черту, – пробормотал Макнамара. – Том, пусть мне принесут коммуникатор. Я хочу знать, что делается и какие выводы…

– Коммуникатор вам доставят, – сказал Шейдеман. – Господин Лундквист, на сегодня достаточно.

Лундквист потрепал Макнамару по плечу и поднялся.

– Ты знаешь, Майк вел себя выше всяких похвал, – сказал он. – Оказывается, во время подготовки к приему по его настоянию проверили все воздухонепроницаемые переборки и доставили дополнительные запасы сжиженного кислорода.

– Молодец парень. Он здорово изменился, а, Том?

– Да, он изменился, – задумчиво повторил Лундквист. – А станцию, кстати, по его приказу, развернули так, чтобы причальные колодцы шаттлов были на обратной стороне относительно «Монитора». Словно Майк допускал вероятность чего-то подобного.

– Просто у парня хорошие мозги, Том, и он просчитал все варианты.

– Да. Как будто знал заранее, – пробормотал Лундквист, попрощался с профессором и вышел из палаты.

Лундквист узнал голоса людей через минуту после того, как включил запись. Ее доставили в офис штаб-квартиры с обычным посыльным, и проследить путь записи до человека, сделавшего ее, не представлялось возможным.

Один голос принадлежал Ставросу Валлианатосу – Лундквист сразу узнал его манеру растягивать гласные, будто он собирался спеть арию, а не вести обычный разговор. Они познакомились двадцать один год назад, когда парнишка с буйной шевелюрой и черными, как маслины, глазами, с отличием окончивший Нью-Вашингтонский университет, поступил на работу в конструкторский отдел «Армз энд дефенс» – первой фирмы, которую основал Джеффри Макнамара. Валлианатос стремительно поднялся по служебной лестнице исключительно за счет своей светлой головы. Он никогда не участвовал в интригах, никого не подсиживал – он просто делал свою работу. Причем делал ее настолько хорошо, что, когда одиннадцать лет назад встал вопрос о том, кому поручить разработку нового оружия, оружия совершенно уникального, способного сделать существующие варианты поля отражения практически бесполезными, теоретические расчеты которого были к тому времени лишь на начальной стадии, альтернативы кандидатуре Ставроса не нашлось. Он умел загораться новой идеей, но не сгорал, утрачивая к проблеме интерес, а излучал постоянную энергию, которая питала все его окружение. Насколько он был резок в суждениях и порывист в жестах, настолько он был осторожен в выводах и в экспериментах. Полгода назад Валлианатос сказал, что может построить прототип, и построил за три месяца. Месяц ушел на доводку, и восемь недель назад прототип был испытан на отдаленном полигоне на одной из станций в поясе астероидов. После испытаний прототипа Ставрос сказал, что «готов устроить большое шоу», и Макнамара, будучи совершенно уверенным, что, прежде чем произнести эти слова, Валлианатос проверил все не десять, а как минимум сто раз, согласился.

И вот позавчера установка уничтожила экспериментальную батарею, и эта неудача отбросила работы по новому оружию даже дальше, чем когда они были начаты, – замены Валлианатосу, который курировал все направления от теории до воплощения оружия в металле, не было.

После того как Лундквист узнал второй голос, он остановил запись, прошел в кабинет Макнамары и включил систему безопасности, аналога которой не имелось даже в кабинете президента Содружества.

Голос принадлежал Майку Макнамаре.

Лундквист прослушал запись раз, и другой, и третий и теперь сидел, тупо глядя на воспроизводящую аппаратуру, окруженный энергетическим полем подавления. Он не только не знал, что теперь делать, – даже никаких мыслей в голове у него не было. Была пустота. Космическая пустота.

Зато теперь он понял, почему Майк заранее позаботился о запасе кислорода, исправности переборок и о том, чтобы шаттлы, доставившие на станцию слежения гостей, не пострадали.

И почему Валлианатос перед демонстрацией оружия приказал всему персоналу покинуть «Монитор».

Лундквист взглянул на часы – была глубокая ночь. Поколебавшись, он набрал на коммуникаторе внешний номер. После нескольких фраз он понял, что не сможет получить совет или даже просто поставить в известность человека, который мог бы помочь, и прервал разговор.

Он отключил систему безопасности, вынул кристалл с записью и сжал его в кулаке так, что грани больно впились в ладонь. Он не мог принять решение сам, хотя Макнамара в свои нечастые отлучки именно ему передавал бразды правления корпорацией. Это не тот случай – сейчас все должен решить сам Джефф. Истрачены колоссальные средства, вся работа пошла псу под хвост, но главное – погибли люди. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте Джеффа.

Какой-то посторонний звук привлек его внимание, и Лундквист только сейчас понял, что это не звон в голове, а кто-то настойчиво пытается пробиться в кабинет Макнамары по коммуникатору.

Рука повисла над пультом – он никак не мог заставить себя нажать клавишу потому, что в три часа ночи искать его здесь мог только один человек.

– Да! – сказал он, уже зная, с кем будет говорить.

– Доброй ночи, Томас. – Голос Майка Макнамары был дружелюбен и приветлив. – Я могу зайти и поговорить с тобой?

Лундквист помолчал, соображая. Что ему может сказать Майк? Как-то обосновать свои действия? Попросить о молчании? К чему гадать…

– Я жду тебя, Майк.

Он поднялся, встал возле стола, обернувшись к двери, и положил на зеркальную столешницу кристалл. «Пусть послушает, а потом я послушаю, что он скажет», – подумал Лундквист.

Майк вошел упругим шагом человека, готового бодрствовать не только одну ночь, но и столько, сколько потребуется. Лундквист поймал себя на том, что смотрит на него не как на сына своего друга, а как… на кого? На врага? На дебильного мальчишку, не ведающего, что сотворил? Или как на больного, нуждающегося в срочном лечении?

– Привет, Томас, – сказал Майк. – Ты не будешь против, если я промочу горло? – Он широко улыбнулся и, подойдя к бару, смешал себе фруктовый коктейль, после чего вновь подошел к столу и по-хозяйски устроился в кресле Макнамары-старшего.

На лице его еще не совсем зажили царапины – ему тоже досталось от осколков стекла в момент катастрофы.

– Здравствуй, Майк, – с задержкой ответил Лундквист, пристально его разглядывая, – у меня тут одна запись. Мне бы хотелось, чтобы ты ее прослушал.

– Можно и прослушать. – Майк отхлебнул из бокала и внезапно подался вперед. – Только я сомневаюсь, что в этом есть необходимость.

– Не понял, – протянул Лундквист.

– Ты, вероятно, думаешь, что запись прислал тебе Валлианатос, чтобы оправдать свой поступок, так?

– Ну… как один из вариантов.

– А среди них есть такой: запись послал я, Майкл Макнамара?

Лундквист нащупал за спиной кресло и тяжело осел в него.

– Зачем?

– Что «зачем»? – немного насмешливо, но благожелательно спросил Майк. – Зачем послал запись или зачем принудил Валлианатоса взорвать «Монитор»?

Лундквист молча смотрел на него, находя новые черты в лице Майка, которое менялось с возрастом на его глазах. Нет, раньше в нем не было подобной уверенности, жесткости и сознания собственной правоты. Между бровями залегла складка, подбородок будто стал более тяжелым, выдавая силу воли и упрямство Макнамары-младшего. Да и глаза похолодели, словно стали осколками того самого стекла, которое в нескольких местах пробороздило Майку лицо.

– Как ты заставил Валлианатоса взорвать «Монитор»?

– Правильный вопрос, – кивнул Майк. – Ты ведь понял, что на кристалле только часть нашей с ним беседы, да? Ответ очень прост: ты помнишь, как пятнадцать лет назад на ходовых испытаниях взорвался «Гиперион»? Я-то этого не помню – мал был, но ты не должен забыть. Это ведь был один из немногих проколов отца.

– Это была диверсия, – глухо сказал Лундквист.

– Верно. И те, кто ее подготовил, понесли заслуженное наказание. Но все ли попали под раздачу, а, Томас?

– Ты хочешь сказать, что Ставрос Валлианатос был одним из них и пятнадцать лет ждал подходящего случая, чтобы…

– Ну что ты, Том, – Майк даже руками замахал, – не делай из Валлианатоса этакого глубоко законспирированного шпиона. Он был обычным человеком, умным, талантливым, но с гипертрофированным чувством вины. Знаешь, в чем его вина? Он был членом боевой организации «Дайте миру шанс». Это он устроил на верфи и в конструкторские бюро своих фанатично настроенных товарищей. При нашем последнем разговоре он сказал, будто не ожидал того, что они сделают, но ведь это не умаляет его вины. Результат – эсминец «Гиперион» был уничтожен вместе с командой, а организацию «Дайте миру шанс» объявили вне закона. Четверых непосредственных участников посадили на электрический стул, а семнадцать человек закончили свои дни на рудниках Мнемозины. По сути, в живых остался только он. Заставить Валлианатоса взорвать «Монитор» было просто – при его-то совестливости и сознании, что он живет только за счет товарищей, которые отдали жизни в борьбе, но ни разу не упомянули его имени. – Майк допил сок и аккуратно поставил бокал на стол. – Он приказал всему персоналу покинуть батарею и перенацелил оружие на реакторный отсек «Монитора». Что тебя еще интересует, Томас?

– Зачем ты прислал мне запись? – Лундквист еще не определился, что лучше – вызвать охрану или самому вправить мозги этому сопляку и только потом сдать его властям, и поэтому решил получить как можно больше информации. Ему не верилось, что Майк придумал все это сам, но кто им управлял, ради чего он пошел на такой шаг, однозначно меняющий жизнь и ставящий его вне закона, – вот что надо было выяснить.

– Чтобы ты подумал: а для чего я все затеял? Однако похоже, я переоценил тебя – ты ведь еще ничего не понял и ничего не решил. Раньше мозги у тебя работали быстрее. Ведь половиной своего успеха отец обязан тебе – я-то знаю.

– Без Джеффа я ничто, – покачал головой Лундквист, – а решать твои шарады у меня нет ни сил, ни времени, ни желания. Захочешь – сам расскажешь.

– Расскажу, – согласился Майк, поднялся из кресла и, упершись в стол сжатыми кулаками, подался вперед, в упор глядя в глаза Лундквисту. – Отец уйдет через год, если не меньше, – я гарантирую, и я в лепешку расшибусь, чтобы он видел продолжателя своего дела только во мне. А когда я стану во главе корпорации, я сделаю все возможное, – четко сказал Майк, выделяя свои слова, – чтобы в ближайшие сто лет это оружие не появилось ни у одного государства в освоенном секторе галактики.

– Я не понимаю, – пробормотал Лундквист, нахмурившись, – ты работаешь на конкурентов? На кого? На другое государство?

– Глупости, – брезгливо сказал Майк. – Подумай, Томас. Ты же всегда был умен, даже слишком. Признаюсь, после своего возвращения я больше опасался именно тебя, а не отца. Ну? – Он выжидающе посмотрел на Лундквиста и, не дождавшись ответа, пожал плечами. – Впрочем, это подождет. Вернемся к вещам более практическим – ты нужен мне, и на один вопрос ты должен дать ответ немедленно: ты со мной?

Лундквист поднялся, положил кристалл в карман и хмуро посмотрел на него:

– Ты начал с крови, Майк, но даже если бы не было катастрофы «Монитора», я не предал бы Джеффа. Сейчас я еду в госпиталь Святого Патрика. У тебя есть полчаса времени. Хочешь – беги, хочешь – готовь алиби, но полчаса – это все, что я могу дать тебе. – Он резко повернулся и вышел из кабинета.

Майк тяжело посмотрел ему вслед. Лицо его исказилось, и он с маху ударил кулаком по столу.

Активировав систему подавления, он достал личный коммуникатор и набрал номер.

– Вы были правы, – сказал он, – мне не удалось. Он летит в госпиталь к отцу. – Выслушав собеседника, он поморщился. – Я не беспокоюсь, но Лундквист был мне нужен. Еще одно – у него кристалл с записью.

Отключившись, он поднялся из-за стола и подошел к окну. Ночной город лежал у ног, залитый бледным светом Селены.

Заснуть Макнамаре не удалось, и он просто лежал, гоня прочь тяжелые мысли, в ожидании рассвета. Сегодня Шейдеман обещал выпустить его из госпиталя, и он считал каждый час свалившегося на него безделья.

Он услышал, как кто-то вошел в палату и остановился возле кровати.

– Что еще? – пробормотал он, поворачивая голову.

Возле него стоял Майк, и даже при свете ночника Макнамара увидел, насколько он бледен и как жалко кривятся его губы. Возле двери застыл профессор Шейдеман.

– Что? – спросил Макнамара, холодея. – Марта?

– Нет… – голос изменил Майку, и он отрицательно покачал головой, – Томас…

Макнамара до боли сжал зубы, слушая сына. Голос его то накатывал штормовой волной, то переходил в далекий, едва слышный шепот, но все равно Макнамара слышал и понимал каждое слово:

– …с высоты двухсот ярдов… сбой в антигравитационном потоке, – потерянно говорил Майк, – он летел к тебе. Я не знаю, что он хотел сказать, но, видимо, что-то связанное с катастрофой «Монитора», – иначе он дождался бы утра. Он умер в приемном покое…

Макнамара приподнялся на руках, отшвырнул в сторону одеяло и спустил ноги на пол. Скрипя зубами, он выпрямился и взглянул на Майка. Лицо его дергалось, рот перекосился, кожа приняла смертельно бледный оттенок. Он стоял голый и страшный, но еще страшнее был его взгляд, и Майк, не выдержав, отвел глаза.

– Отец…

– Профессор, – сказал Макнамара каркающим голосом, – если вы попытаетесь задержать меня, через полчаса здесь будут мои люди из личной охраны и то, что останется от госпиталя, можно будет подмести веником и ссыпать в ведро. Где моя одежда?

– Вашей одежды нет. Она была в крови, и мы ее уничтожили, – сказал Шейдеман. – Примите соболезнования.

Макнамара сорвал с постели одеяло, обернул вокруг бедер и, пошатываясь, пошел к двери. Подживающие багровые шрамы на спине напоминали рубцы от ударов плетью.

– Майк, где твой глидер? – спросил он.

– На крыше.

– Помоги мне дойти.