«Гочкисс», он же Гоша, развернулся на каменистом пятачке и съехал по пологому склону на равнину, поросшую разлапистыми хвощами и невысоким кустарником с мелкими желтыми ягодками, жутко ядовитыми. Роман мысленно поставил галочку: не забыть протереть корпус от брызжущего сока, иначе случайно дотронешься порезанным или поцарапанным пальцем, и распухшая рука, дикие боли плюс полная неработоспособность на неделю-две обеспечены.

Откинув крышку люка, Роман высунул голову наружу. Здесь было сравнительно безопасно: равнина почему-то отпугивала крупных хищников, а всякая мелочь боялась танка. Вот и сейчас слева по курсу огромными прыжками удирал к едва виднеющейся вдали полосе леса небольшой зубарь, изредка оглядываясь через плечо.

Над головой нависало низкое серо-стальное небо Осколка. Практически осязаемое, словно потолок в неуютной комнате… Именно поэтому «гочкисс» и тащился сейчас через равнину с маршевой скоростью в тридцать километров в час. Самолеты в небе Осколка летать не могли, даже если бы они здесь были. Построить аэроплан в принципе труда не составляло, только вот зачем? Постоянная плотная облачность, нестабильное магнитное поле, непрогнозируемые порывы ветра, турбулентные потоки, летающие хищные твари… Небо Осколка жило своей жизнью, и человеку в ней места не было.

— Эй! — Максим подергал Романа за ногу. — Давай пожрем, как вон к той рощице подъедем, а? Живот подвело…

— До леса не дотерпишь?

— До леса не меньше полутора часов ковылять. И бес его ведает, что в том лесу. Тут хоть все как на ладони, не подкрадешься.

— То-то что как на ладони, — буркнул Роман. — Ладно, давай. А ужинать, бог даст, будем уже в фактории у Моховой Бороды.

Упомянутая рощица представляла собой клочок довольно плотно стоящих деревьев, которые здесь называли березами. Они на самом деле немного напоминали привычную земную березу белесым стволом, покрытым серо-черными разводами, только листья были узкие и острые, как у ивы или ракиты. С точки зрения тактики рощица обеспечивала прикрытие хотя бы с одной стороны, плюс там имелся шанс найти немного дров и сварить похлебку.

Гоша слегка изменил направление движения и, плавно покачиваясь на неровностях, покатил к роще. Минут через десять они уже были на месте. Максим заглушил двигатель, и Роман выбрался наружу. Спрыгнул на траву, помог вылезти Максиму, который, как обычно, за что-то зацепился, и оба торопливо принялись за приготовление пищи, благо совсем рядом обнаружилась сломанная сухая березка. Разложили костерок, укрепили над ним на треноге небольшой котел, налили воды, высыпали смесь перемолотых сушеных овощей, мяса и грибов. Максим нашел несколько побегов вороньего лука, порезал и тоже бросил в похлебку, чтобы стала поострее.

Роман тем временем страховал, сидя на башне. Места здесь были спокойные, но лишняя бдительность еще никому не помешала. Да и рейдеры в последнее время забредали далековато от привычных районов их действия. Неделю назад даже возле Белого Лога видели два «Тетрарха» — видимо, разведгруппа. Засек их Леша Мазай на своем МС, пугнул разок из засады, даже попал, но не пробил. «Тетрархи» тут же смылись, но тревожный звоночек, как говорится, прозвенел.

Похлебку ели прямо из котелка, поставив его на серебристую травку. Вокруг все было тихо, где-то далеко вяло прогремел гром — достаточно далеко, чтобы на сей счет не волноваться. На дальнем краю рощицы появился безобидный коричневый зверек, трупоед-вонючка; спрятался за деревом, с любопытством наблюдая за людьми.

— Зря мы все-таки вызвались в одиночку ехать, — сказал Максим, кусочком сухаря подчищая донце котелка. — Надо было дождаться, пока Прыгунов и Моня свои таратайки починят.

— И сколько бы мы ждали? У Мони ходовая, считай, посыпалась полностью, а «дэшка» Прыгунова едва-едва двадцать кило выдает, и то по ровной местности. А остальные, сам ведь знаешь, на такое расстояние не ходоки, — заметил Роман, поливая из пластиковой бутылки водой и смывая с брони засохшие брызги ядовитого ягодного сока. — Даже Савельич.

Максим пожал плечами и промолчал, так как возразить ему было нечего. Большой с виду танковый парк Белого Лога, когда-то вполне грозный и мобильный, с годами превратился в скопище едва ползающих руин. Перебросов не происходило очень давно, и если раньше каждое утро у площадки собирались человек десять минимум, то сейчас и дежурный-то не всегда торопился. Последним поступлением была «двадцатьшестерка» Савельича, но танк оказался невезучим — то движок летел, то ролик на ходу слетал, то башню регулярно клинило… Самоходная артиллерия выглядела получше, но она для прогулок, увы, не предназначена.

А вот у рейдеров дела шли, судя по тем же свеженьким с виду «Тетрархам», куда лучше. И это настораживало. Потому экспедиция в Приморское была не только актом помощи союзникам, но и желанием узнать, как у них обстоят дела с перебросами.

Гонец из Приморского рассказать ничего не смог, потому что умер спустя минут двадцать после того, как его искореженный, испещренный пробоинами Т2 с сорванной башней появился у Западных ворот Белого Лога, развернулся и замер, неуклюже съехав кормой в ров. Командир и наводчик были мертвы давно, а механик-водитель успел лишь сказать, что в Приморском эпидемия трясучки, а запасы вакцины кончились еще зимой. В найденном в кармане куртки танкиста коротком письме тамошний комендант Крымов писал о том же и Христом-богом просил о помощи.

Слава богу, все три танкиста умерли от ран, а не от болезни.

Вакцина в Белом Логе была, и много. Трясучка по непонятным причинам обходила его стороной вот уже года четыре, и запас следовало бы обновить, так что поделиться с союзниками ничто не мешало. Кроме одного — кто-то должен был добраться до Приморского. И этими «кто-то» стали Максим с Романом, потому что их «гочкисс», более известный как Гоша, выглядел значительно приличнее остальных машин.

Если бы они отказались, никто бы не осудил. Но Рейснер, комендант Лога, предложил все блага: горючка, сотня подкалиберных снарядов из неприкосновенного запаса, кое-что из запчастей, новый ремкомплект, а главное — первый же прибывший перебросом танк.

Последняя опция в списке благ выглядела наиболее привлекательно, хотя и ничем не гарантировалась. А вдруг перебросов больше не будет? А вдруг придет ерунда (хотя новая ерунда в любом случае крыла большую часть танкового парка, словно першерон пони)? А если они не вернутся (даже не обязательно погибнут, а просто застрянут в Приморском на неопределенное время)? Однако друзья согласились, потому что просто не могли не согласиться. И не только из-за благ.

— Хватит вылизывать, — сердито буркнул Роман мехводу, который все еще возился с котелком. — У Моховой Бороды посуду помоем. Давай за рычаги.

— Есть, командир! — Максим шутливо отдал честь и полез на свое место. Снова зацепился, завозился, зачертыхался. Роман тоже забрался в танк, оставив задний люк открытым. Сильно парило, да еще и гром… Только ливня им не хватало. Ливни в этот сезон были редкостью, но уж если лило, то как из ведра. А проходимость у Гоши оставляет желать, гусеницы узкие… Застрянут в грязи — что тогда делать?

Но дождь не пошел, гром о себе тоже не напоминал. Танк деловито пер через равнину, лес медленно, но верно приближался. Из плотной пелены облаков вывалился смертокрыл, завис ненадолго, рассматривая выпуклыми фасеточными глазищами ползущую по земле машину, набрал высоту и исчез. Небесные твари в земные дела не вмешивались. А переброшенные самолеты ржавели в сараях, раскулаченные до последней мало-мальски нужной мелочи. Самолетам на Осколке места не было.

В лесу скорость передвижения упала почти вдвое. Максим маневрировал между древесных стволов, стараясь без нужды ничего не ломать и не валить. Строго говоря, «гочкисс» и сломать-то умел немногое, это не «тигр», не КВ и не М6. Ни на одной из этих машин Роман и Максим не ездили, но видеть приходилось. В детстве.

Оба родились уже здесь, на Осколке. В Белом Логу, куда оказались переброшены их родители вместе с куском поселка. По странному стечению обстоятельств в Логу оказались только русские и только земляки, то есть те, кто в поселке и проживал. В том же Приморском ситуация была куда сложнее: там перебросились не только русские из Ставропольского края, но и французы и несколько немцев. Среди рейдеров вообще мог попасться кто угодно, однажды у Реки раздербанили два «леопарда» с экипажами полностью из негров. Попадались и какие-то узкоглазые, то ли китайцы, то ли корейцы, а может, вьетнамцы или японцы — у покойников не выяснишь. А к северу, в Скандии, жили в основном финны и норвежцы. С ними наладить отношения пока не удавалось — вроде вышла какая-то заварушка еще до рождения Максима и Романа, и с тех пор между Скандией и Белым Логом царило мрачное вооруженное перемирие.

Было ясно, что на Осколке есть и другие поселения, за той же Рекой, к примеру, но танк — не самолет, и дальней разведкой никто не занимался. Возможно, что-то могли знать рейдеры, но в плен они попадали редко (вернее, их редко в плен брали), да и языковой барьер сильно мешал допросам. Русских среди рейдеров пока ни разу не встретилось, равно как украинцев или белорусов. Так что мир для обитателей Белого Лога был ограничен треугольником Лог — Скандия — Приморское.

Гоша упорно пробирался среди деревьев, обрывая завесу колючих лиан-паразитов. В зарослях кто-то трещал и верещал, по стволу быстро проскользнул шестиног, скотина весьма опасная. Роман закрыл люк и поудобнее приладился к пулемету на случай, если кто-нибудь все же осмелится атаковать танк. Долго ждать не пришлось: из овражка, затянутого растительной паутиной, выскочил дуболом. Название произошло от книжки писателя Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», которая перебросилась на Осколок в чьем-то книжном шкафу. Дуболом внешне походил на иллюстрации к ней — бочкообразная грудь, цилиндрическая голова с маленькими злобными глазками, беспалые руки-лапы. Тварь была на редкость тупой, но удрать от дуболома пешком было очень сложно, и уж тем более — одолеть. Взрослый дуболом достигал в высоту метров трех и мог вполне перевернуть даже легкий танк — такой, например, как МС-1. С двенадцатитонным «Гочкиссом» справиться было сложнее, но дуболом сначала шел в атаку, а уже потом разбирался, что именно атакует. Впрочем, на этот раз никакой атаки не получилось — Роман дал короткую очередь, стараясь положить ее в туловище. Стрелять пришлось с близкого расстояния, и Роман видел, как пули дырявят багрового цвета шкуру дуболома. Тварь завизжала вибрирующим, давящим на уши даже сквозь броню и шум двигателя голосом, и всплеснула лапами. Кинулась куда-то в сторону и исчезла из виду.

Роман поспешно развернул башню, но дуболома и след простыл. Видать, понял, что соперник не по зубам.

— Молодой, метра два всего, — авторитетно констатировал Максим из-за рычагов. — Дурной совсем.

— Да они все дурные, — сказал Роман. — Как думаешь, удрал?

— Удрал, конечно. Раны зализывать.

— С почином, однако.

— Да, вот и первая неприятность. Дай бог, чтобы и остальные были такие же.

— Сплюнь три раза через левое плечо, — посоветовал Роман.

Максим сплюнул, но пользы это не принесло, потому что километров через десять, когда лес начал редеть, заглох двигатель.

— Здрасте, приехали, — язвительно произнес Роман. — И что теперь делать будем?

— Что-что… Ты загорать, а я ковыряться, — ответил безо всякой злобы Максим. Постоянного разделения обязанностей в их экипаже не было, обычно тянули палочки: у кого короткая, тот за рычаги, плюс ответственность за ремонт. На этот раз выпало Максиму.

— Если помощь нужна, свистни, — сказал Роман.

Загорать он, разумеется, не стал за полным отсутствием солнца, которое очень редко проникало сквозь облачность.

Почистил места, запачканные соком и пропущенные в прошлый раз, одновременно контролируя окрестности. Максим лязгал и постукивал железом, заматерился, прищемив палец. Залез в кресло и запустил двигатель, тот с готовностью заработал, из трубы глушителя попер сизый дым.

— Что там? — уточнил Роман, тоже заняв свое место.

— Движок Гошкин менять надо, вот что, — не стал вдаваться в детали Максим.

— С «тигра» переставь, как вернешься, — буркнул Роман.

«Тигр» в Белом Логе действительно имелся, но по странной логике перебросов (если там вообще присутствовала хоть какая-то логика) прибыл в разбитом состоянии. С поля боя, что ли… Из пригодного, кроме мелочей и пулемета, остался лишь двигатель, восьмисотсемидесятисильный «Майбах» весом в три четверти тонны, который ни на один танк из местного парка поставить не представлялось возможным.

Правда, этот случай был единственным. Остальные танки перебрасывались либо новыми, либо уже с пробегом и даже заботливо залатанными кем-то пробоинами, но на ходу. С непригодными на Осколке самолетами — та же история. А больше ничего не перебрасывалось — ни машин, ни артиллерийских орудий, кроме самоходных, ни продовольствия… Очень редко — лекарства.

Вот боеприпасы и топливо — да. Но тоже по странной схеме: порой шла одна солярка, потом — один бензин, точно так же и снаряды, например, двадцатимиллиметровых для автоматических пушек накопилось нереальное количество. Еще одной загадкой было то, что техника принадлежала двадцатым-сороковым годам земного двадцатого века.

Загадок было много. Разгадок ни одной. Но к этому уже давно привыкли и жили, как живется… А для родившихся уже на Осколке Макса и Романа происходящее вообще являлось нормальным порядком вещей.

К фактории Моховой Бороды они подъехали уже в темноте. Укрепленные на «гочкиссе» нештатные фары с разбитого БТ высветили каменную стену и силуэты разбитых танков, которые Моховая Борода стаскивал к себе в закрома из всех доступных мест, используя тягач, переделанный из немецкого VK3001. Тут чего только не было — от ржавых «тракторов» до раздолбанного в хлам «хуммеля».

Стена из больших квадратных блоков, окружающая дом, стояла здесь и раньше. Невесть когда и непонятно кем сделанная, она местами обвалилась, и Моховая Борода укрепил ее чем мог. Сам дом, небольшой и приземистый, тоже был сложен из тех же блоков, и новый хозяин его лишь слегка переделал — пробил, например, окна, ранее отсутствовавшие как класс.

Максим посигналил, но ворота, изготовленные из толстых деревянных брусьев, не открывались.

— Пойду постучусь, — сказал Роман. — Может, спит Борода.

Возле ворот, справа, под откидным щитком находилась кнопка звонка. Роман нажал ее большим пальцем и не отпускал, пока из-за ворот не послышалось ворчливое:

— Хватит уже, иду я, иду. Кого черти принесли на ночь глядя?

— Открывай, Борода! Это Рома и Макс.

— Рома и Макс… — В голосе радушия не прибавилось. — Щас открою.

Ворота распахнулись, и показался хозяин, пузатый мужичок с короткой бородой странного зеленоватого колера, которая и дала ему прозвище. Раньше Бороду звали Юрисом, и был он откуда-то из Прибалтики.

— Бегает еще? — с ноткой удивления спросил Моховая Борода, указывая на двинувшийся к воротам «гочкисс». Из открытого водительского люка торчала голова Максима.

— Как видишь.

— И куда вас черти несут?

— В Приморское, — не стал скрывать конечную цель путешествия Роман.

— И за каким чертом вас несут черти в Приморское? — Слово «черт» было у Моховой Бороды хорошо угнездившимся паразитом.

— Дела, Борода.

— Дела так дела. Я как раз ужинать собирался, идите к столу, что ли. Танк вон там поставьте, около «двойки», — хозяин фактории махнул в сторону Pz.KpfwII без гусениц и большинства катков. Двадцатимиллиметровая автоматическая пушка была согнута почти на сорок пять градусов какой-то жуткой неотвратимой силой.

— Вы идите, — крикнул Максим, паркуя «гочкисс» в указанном месте, — я сейчас!

На ужин у Моховой Бороды были котлеты с гарниром из местной картошки, мелкой, но вкусной.

— А котлеты из кого? — уточнил Роман, усаживаясь за огромный дощатый стол.

— Позавчера у Песочного ручья А-20 завалили, не местный какой-то заскочил… Вот я из экипажа и навертел фаршику, — сказал Моховая Борода и противно захихикал. Подождав, пока хозяин прохихикается, Роман спросил:

— А кто завалил-то?

— Да я не знаю. Может, рейдеры, может, такой же залетный. В последнее время одиночек знаешь сколько? А тут финны проезжали, маякнули мне. Полезное, конечно, сами все подчистили, а трупик я сюда притащил. Потом разберусь, может, что полезное сниму. А фарш из лесного краба, ешь, не сомневайся.

— Да я и не сомневался, — пожал плечами Роман, разрезая на кусочки сочную котлету. Лесной краб был очередным странным порождением местной фауны: с виду в самом деле как краб, о восьми ногах, глазки-бусины на стебельках, но панциря нет, только короткий мех в полоску. Тварь вкусная, но кусачая.

Вошел Максим, вытирая перепачканные смазкой руки о комбинезон. Моховая Борода кивнул в сторону висящего на стене рукомойника, но Максим покачал головой:

— Само отвалится. Ты бы лучше по стаканчику налил гостям.

— Могу и налить, — равнодушно сказал Моховая Борода.

— Так налей.

Настойку Моховая Борода делал на только ему ведомых цветочках, а основу гнал сам в хитроумном аппарате, сделанном из все тех же танковых деталей. Помимо этой, а также доброго десятка иных полезных для заехавшего к Бороде танкиста функций хозяин фактории слыл неплохим механиком, в чем экипаж «гочкисса» пару раз убеждался на собственном примере. Рейдеры и бродяги-одиночки его тоже не трогали, хотя Роман искренне полагал, что рано или поздно появится какой-нибудь отмороженный экипаж, которому по барабану все эти негласные договоренности, и грохнет Моховую Бороду ничтоже сумняшеся.

— У тебя движка на нашего Гошу нету часом? — поинтересовался Максим после третьей рюмки ярко-розовой настойки. — А то подыхает.

— Вот мода пошла — танкам имена людские давать, — сварливо сказал Моховая Борода. — Раньше хоть клички были… Помню, в самом начале еще ездил тут один на «чаффи», так у того танк звали «Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения». Не поверите, прямо так на броне написано было! Сгинул, за Реку вроде подался. За Реку многие попервоначалу подавались, особенно на хороших машинах. Никто не вернулся. Черт их знает, что там за Рекой, но меня туда пинками не загонишь!

— Так что с движком-то? — не слишком культурно перебил хозяина Максим.

— Откуда такой движок, парень? — развел руками Моховая Борода. — Машина редкая… Можно, конечно, покумекать и всунуть что-то подходящее по размеру и мощности, но это, сами понимаете, чертова прорва времени нужна.

— Это мы и в Логу можем сделать. Нам родной движок нужен.

— Не, родного не добуду. Вдруг случится — маякну. Если живы будете, хе-хе…

Роман покончил с ужином и пошел в гостевую комнату располагаться на ночлег. Там были установлены двухъярусные кровати, без особенных затей изготовленные Бородой из шестов и жердей — с виду хлипкие, но вполне пригодные для сна. Забравшись наверх, Роман накрылся с головой сиреневым армейским одеялом и уснул, слушая, как Макс о чем-то перетирает с Моховой Бородой.

Разбудил его хозяин фактории, поинтересовавшийся, будет ли Роман завтракать.

— Иду, иду… — буркнул Роман, сползая с кровати.

Максима за столом уже не было. Наскоро перекусив чаем с блинчиками, Роман вышел во двор и увидел задницу приятеля, торчавшую из моторного отделения. Рядом стоял Моховая Борода и давал советы.

Проживание и питание в фактории для Романа и Максима в данный момент не стоили ничего — с Логом Моховая Борода сотрудничал плотно, основные взаиморасчеты осуществлялись на высшем уровне, с комендантом Рейснером. Рядовые же танкисты в качестве своих мелких выплат сливали Бороде данные о том, где стоит разбитый или сломавшийся танк (конечно, после того, как сами там поживились, если была такая возможность).

Максима хозяин фактории давно заманивал к себе в помощники, благо тот отлично разбирался в технике. Нужно сказать, что помощники у Бороды появлялись и исчезали регулярно, в основном прибиваясь с разбитых машин или из проезжих экипажей, и в такие же экипажи в результате уходя. Вот и сейчас Борода в очередной раз напомнил, что пора бы уже перестать Максу таскаться туда-сюда в металлическом ящике на гусеницах и перейти к оседлой жизни. Макс мрачно чертыхался внутри танка, и неясно было, относится это к ремонтируемому двигателю или к приглашениям Моховой Бороды.

— Чего, поедете? — спросил Борода, заметив появление Романа.

— Поедем, если все в порядке. Слушай, как в последнее время с рейдерами по направлению на Приморское?

— Я сам давно туда не ездил, не черта там делать… — Моховая Борода посопел, почесал волосатое ухо. — Говорили, что шалят. Но давно уже. Оттуда чего-то не ездят совсем в последнее время.

— В Приморском трясучка, Борода, — серьезно сказал Роман.

— Ох ты, господи! — искренне испугался хозяин. — Так какого ж вас туда черта несет?!

— Вакцину везем. Ну и разведать, что там и как…

— Может, вам противогазы хотя бы дать? У меня полно.

— Ты же знаешь, что от трясучки противогазы не помогают.

— Это да…

Максим выбрался наружу и сообщил:

— Должны дотянуть. Даже уверен.

— Смотри, застрянем на подступах, что тогда делать? Придется одному пешком, а другому машину стеречь, — предостерег Роман.

— Я же сказал, что уверен! Все, поехали.

Роману не хотелось лезть под душную броню, и он подождал, пока приятель развернет Гошу, помог Моховой Бороде открыть ворота и только потом, опершись на прикрепленное сбоку бревно для самовытаскивания, взобрался на танк.

— Удачи, ребятки! — крикнул Борода, махая рукой им вслед. Роман вздохнул и полез в люк.

Далеко они не уехали. Нет, с двигателем проблем не возникло, но километрах в двенадцати от фактории Роман засек вражескую машину.

Гоша шлепал гусеницами по болотистой пролысинке между низкими холмами, когда Роман пнул Макса ногой и крикнул в танкофон:

— Стоп!

Молниеносно затормозив, Максим осведомился:

— Какого хрена?

— Вон, за камнем, видишь?

«Тетрарх» прятался за желто-коричневым округлым валуном. Его мотор работал на холостом ходу, и Роман засек танк по едва заметному дымку выхлопа.

— Не все коту творог, бывает и жопой об порог, — философски произнес Максим.

— Спасибо. Он нас, по-моему, пока не видит.

— Это если он здесь один.

— Давай-ка вон туда, держимся так, чтобы он оставался за валуном…

«Гочкисс» развернулся и пополз вправо. Роман на всякий случай приник к прицелу орудия, чтобы быть готовым к возможному нападению. Рейдеры — а это скорее всего рейдер, почему-то «тетрархи» чаще всего попадали именно к ним — редко шастают по одному, явно рядом есть еще машины… Возможно, даже САУ, и «тетрарх» их давно уже засек, а теперь по рации передает координаты.

«Тетрарх» дернулся и кормой вперед выехал из-за валуна. Наверное, экипаж услыхал шум двигателя «гочкисса» и решил не церемониться. Что ж, сами виноваты, подумал Роман и поймал в прицел неосторожно высунувшегося противника.

Есть!

Тридцатисемимиллиметровый подкалиберный снаряд снес задний каток и разбил гусеницу. «Тетрарх» задергался, пытаясь скрыться, и Роман добавил. Снова попадание! «Тетрарх» задымил, но добивать его Роман не стал, тем более что тот медленно, толчками, но все же скрылся за камнем. Теперь оставалось надеяться, что он здесь в самом деле один.

«Гочкисс» перевалил гребень холма и, набирая скорость, покатился вниз по склону. Слева по курсу ярким цветком расцвел взрыв — что-то внушительное, черт, все же артиллерия! Максим тут же повел танк зигзагами, и правильно — второй выстрел раскидал землю на сей раз справа. Третий ушел вовсе в «молоко», метрах в двадцати от улепетывающего «гочкисса».

— А ведь они нам дорогу на Приморское перекрыли! — крикнул в танкофон Максим. — Придется крюк делать!

— Не дураки, небось… Знают, где вертеться.

— Чует мое сердце, все только начинается.

— Давай вон туда, в заросли! — велел Роман на правах командира. «Гочкисс», опасно кренясь, пошел по крутому склону к сплошной стене местной разновидности камыша: густой зеленой травы с толстыми стеблями, высотой метров до четырех. Существовала опасность влететь в бочажину, потому что «камыш» жил на влажной почве, но сейчас важнее было спрятаться.

Захрустели, замолотили по корпусу толстые, почти с руку, сочные травяные стволики. Оставляя за собой просеку, танк упорно шел вперед, практически не сбавляя набранную скорость — очевидно, место оказалось достаточно сухое. По следу их найти не составляло труда, но ты поди сначала обнаружь, где этот след начинается… Роману хотелось верить, что экипажу подбитого «тетрарха» сейчас не до этого.

Максим петлял, то ли выбирая путь посуше, то ли запутывая следы: резко менял курс, пересекал свою же колею, тормозил и двигался задним ходом. Один раз «гочкисс» таки угодил в глубокую промоину, затянутую шевелящейся бурой ряской. Долго возился там, рычал, Макс громко матерился. Роман уже собрался вылезать наружу и цеплять к гусеницам бревно, но танк взвыл особенно натужно и резвым прыжком выскочил из ловушки.

— Движок угробишь, — предупредил для порядка Роман, выслушал по танкофону, куда ему следует идти с такими пророчествами, и улыбнулся.

Повертевшись еще немного среди зарослей, они выбрались на склон очередного холма (вся равнина выглядела именно так: сырые низинки, среди которых там и сям торчат примерно одинакового размера невысокие пологие холмы). Вражеская арта больше не давала о себе знать, преследования тоже не наблюдалось.

— Что будем делать? — спросил Максим, заглушив уставший и выбившийся из сил двигатель.

— Подождем чуток. Лишний час погоды не делает, у трясучки долгий инкубационный период… Если в Приморском кто-то уже подхватил и сейчас во второй стадии — спасти шансов мало, а для остальных без разницы. Сиди пока здесь, я вылезу, осмотрюсь.

Роман взобрался на башню и выпрямился. Прислушался — все тихо, шума моторов не слыхать, выстрелов тоже… Спрыгнул на землю, осмотрел Гошин корпус на предмет повреждения осколками от близких разрывов артиллерийских снарядов — нет, все в порядке, ни царапины. Кроме тех, что уже были, разумеется, а уж их Роман знал наперечет. Не говоря уж о залатанных пробоинах. Вот эта — встреча с двумя рейдерскими легкими М2 на патрулировании. Вон та — подарок от «панцеръягера», притаившегося в кустах, когда они сопровождали небольшой караван. А это россыпь шрамов от скорострельной 13,2-миллиметровой пушки «Рено ФТ». Попадать под ее огонь практически безопасно, но очень неприятно… Молотит по броне, как швейная машинка… Роман аж поежился, припомнив.

Максим высунулся из своего водительского люка и скорчил рожу:

— Гуляешь тут, а мне там скучно. Поехали уже. Какая разница, здесь сидеть и дожидаться, пока найдут, или выдвинуться и самим наскочить?

— Кабы мы были на «тридцатьчетверке» хотя бы, я бы и спорить не стал. Но сейчас лучше подождать.

— Как скажешь… — Максим махнул рукой, но голову не убрал. — Слушай, а прикинь, если в следующий переброс нам «пантера» попадется, а?! Или Т-50?!

— Ага. «Маус», — мрачно пробормотал Роман. — Для этого как минимум нужно: а — вернуться и бэ — дождаться переброса. Если он вообще будет. А ты что, вот так спокойно готов взять и бросить Гошку?

— Гошку? — Максим явно не ожидал такого вопроса, размечтавшись. — Нет, Гошка останется, конечно…

— Второй танк нам никто не даст. Если хочешь — и если вправду все так и случится, — можешь идти на новую машину. Я вместо тебя Мазая возьму, он уже прокис на своей сноповязалке.

— Мазая?! Да он же нуб! Ему только в папоротнике возле Лога прятаться, ждать, пока на дурочку какой-нибудь подраненный рейдер выскочит! А потом кольца на стволе малюет… Тьфу!

Максим в сердцах сплюнул, высунувшись подальше, чтобы не попасть на броню.

— Ладно, — сказал, улыбаясь, Роман. — Не буду брать Мазая. Выпросим у Рейснера с Савельичем второй танк в признание за заслуги. По выходным будем на Гоше ездить, а остальное время — на новой тачке. Идет?

— Вот давно бы так! — буркнул Максим и, не спрашивая, завел мотор. — Поехали уже, не могу я тут сидеть.

— Поехали, — согласился Роман.

После встречи с «тетрархом» и артиллерийской атаки они изрядно поплутали и сбились со всех мыслимых курсов. Пришлось заново ориентироваться на местности, благо Роман более-менее знал окрестности.

— Давай-ка вон к тем скалам, — велел он, показывая на торчащие из земли острые каменные клыки. В самом деле, они выглядели так, словно кто-то зарыл в землю нижнюю челюсть огромного хищного зверя. — Между ними проползем, а дальше видно будет. Надеюсь, они плюнули и свалили. Но поберечься не помешает.

Гоша двинулся к указанной цели. Вдалеке дорогу перебежала стайка плевунов — вредные твари, название получили за меткое цвирканье ядовитой слюной метров на пять-шесть. Не смертельно, но если в глаза попадет, слепота гарантирована. На всякий случай Роман, высунувшийся из башенного люка, надел защитные очки.

Старики-ветераны рассказывали, что первое время драться приходилось в основном с местными тварями. Даже не так — первое время приходили в себя и разбирались, куда попали и что происходит… Уже потом, когда твари пришли в Лог, пришлось драться. А потом появились танки. Откуда, зачем — уже не задумывались, потому что это было и оружие, и средство передвижения. И только через несколько лет начали драться друг с другом.

Роман видел мертвый город, который когда-то назывался Каменка. Тогда, давно, они напали первыми и проиграли. Старики не любили об этом рассказывать, особенно Савельич, который подбил семь машин, а сам потерял ногу и весь экипаж.

— Слушай, Макс, а ты хотел бы попасть на Землю? — поинтересовался Роман. Друг-мехвод посопел и коротко ответил:

— Не отвлекай.

А что, в самом деле, Земля? Картинки из альбомов, фотографии, рассказы… Низкое серое небо Осколка для них роднее. Или вот эти острые скалы, уродливые донельзя, но такие привычные…

Обогнув упомянутые каменные клыки, Гоша покатил по краю крутой каменистой осыпи. С другой стороны поднималась базальтовая стена, потрескавшаяся и мрачная, вначале метра полтора высотой, потом круто ушедшая вверх. Роман сориентировался верно: по этой дороге-тропе над осыпью можно удачно срезать километров восемь… Если только не нарвешься на засаду, устраивать которую в таких местах сам бог велел.

Дорога петляла так, что периодически можно было наблюдать то предстоящий участок, то уже пройденный. Роман напряженно вглядывался то вперед, то назад, и внезапно обнаружил, что их преследуют.

Преследование в данном случае было для них лучше засады — при условии, что этой засады нет и враги не работают в паре. Гнался за ними БТ-2, покрытый камуфляжными разводами, и со своей скоростью мог наделать беды даже при учете слабой двадцатимиллиметровой пушечки ТНШ. Потому Роман, лихорадочно разворачивая башню, крикнул Максу: «На триста шейсят!» — чтобы встретить противника лицом к лицу и подставить под удар более прочную лобовую броню. Макс и сам понял, что нужно делать — Гоша с трудом, но развернулся на узенькой дороге, едва опасно не съехав на осыпь. Поэтому они успели вовремя — БТ вылетел из-за поворота и с ходу открыл огонь. Башенный стрелок у них оказался классный: очереди снарядов тут же положил в корпус, «гочкисс» вздрогнул, Роман заорал от боли — случайно коснулся левой рукой брони в момент попадания, а это, если кто сам не испытывал, словами не объяснить. Твою мать, подумал он, как же я с орудием одной рукой управлюсь?! Левой он теперь не чувствовал…

Но стрелять ему не пришлось: Максим погнал танк вперед и таранил БТ в первую скулу. Тот покачнулся и сполз на осыпь, подергался немного, рыча двигателем и безопасно плюясь очередями в небо, и наконец закувыркался вниз.

Роман с Максом не стали смотреть, что дальше произойдет с нападавшим. Гоша улепетывал, в спешке задевая бортом базальтовую стенку, и Роман молил лишь об одном: не налететь на засаду.

Проскочили.

Коварная осыпь осталась позади, импровизированная «дорога» закончилась, и «гочкисс» побежал по очередной равнинке, на которой там и сям торчали пыльные худосочные кустики. Эта равнинка плоская, как стол, тянулась до самого побережья, а соответственно, и до Приморского. Противник в случае его появления был виден издалека, прятаться и маскироваться здесь было негде, и Роман слегка расслабился. Макса тоже отпустило, он что-то довольно фальшиво напевал.

Привалов решено было не делать: если в Приморском все в порядке, там можно и поесть, и отдохнуть. Тем более их встретят как героев — с запасом-то вакцины от трясучки… Поцелуи девушек, выпивка с одобрительно кивающими ветеранами…

По левому борту показался разбитый КB-2. Сквозь ржавые гусеницы уже пророс кустарник, а раскуроченная башня, из которой выдрали 152-миллиметровую гаубицу, стала жилищем для каких-то мелких тварей, поблескивающих глазками сквозь пробоины. Такую тяжелую дуру, как КВ, даже скаредный Моховая Борода утащить не смог, так что местные просто раскулачили ее по мере сил. Погибший танк был приморским и стоял тут уже года три.

Приморское уже показалось вдали. Небольшой кусочек цивилизации, словно вырезанный из городской карты неаккуратными ножницами и искусственно приклеенный на побережье бурного темно-синего моря. Над крышами немного криво торчала пожарная каланча, исполнявшая теперь роль маяка для маленького рыболовного флота Приморского.

Теперь неплохо бы встретить их патруль, подумал Роман, чтобы уже добраться совершенно спокойно. И в тот же момент увидел идущие им наперерез машины. Три, четыре… пять танков, из них три «тетрарха», Т-26 и «Сом», то бишь французский Somua. Роман схватил бинокль, надеясь, что это и есть приморский патруль, но на бортах танков опознавательных знаков Приморья не обнаружил. А когда «Сом» положил пристрелочный снаряд прямо по Гошиному курсу, стало ясно, что это чужаки.

— Макс, пять танков идут наперерез, где-то в километре! Давай, жми! Рычаги на себя!

— Я жму. Больше Гоша не выдаст, — отозвался Максим, — я же говорил, надо движок менять!

— Черт! Твою мать!

Роман выматерился, потому что увидел еще два танка. Немцы, «троечки», движутся парой, но явно работают в одной обойме с ранее замеченной пятеркой. Интересно, их видят из Приморского? А то могли бы запросить подмогу… Как же нелепо будет погибнуть здесь, уже в самом конце пути. Может, остановиться и сдаться, объяснить, что они везут вакцину, что в Приморском эпидемия? Но тогда конец Приморскому, рейдерам чужды гуманизм и человеколюбие, пусть перемрут, подумают они, получив притом вакцину. Нет, сдаваться было нельзя.

«Гочкисс» зигзагами мчался к Приморскому. Целиться в таких условиях было нереально, но Роман все-таки сделал несколько выстрелов, чтобы припугнуть приближавшегося противника. Что интересно, попал: один из «тетрархов» задымил и замедлил ход, а потом и вовсе остановился. В ответ болванка сорвала с Гошиной кормы дополнительный топливный бак (уже пустой, на счастье), который улетел в сторону, кувыркаясь. Второе попадание пришлось в борт, сильно качнув мчащийся танк. Роман уже забыл об ушибленной руке, которая почти утратила чувствительность, жутко чесалась, но все же действовала.

Рейдеры стреляли беспорядочно и, кажется, мешали друг другу. Хорошо бы, кабы кто-то всадил снаряд в своего… Такое бывало, и нередко: свою первую пробоину Роман в свое время словил от, поверить только, Макса, который тогда только-только сел наводчиком на Т-18.

Банг! Снова попадание, на сей раз в башню. Оглушенный Роман потряс головой и посмотрел в сторону Приморского — казалось, оно ничуть не приближалось.

— Макс! — заорал он. — Макс, быстрее! Рычаги на себя! Жми! — закричал Роман. — Они помогут, они нас скоро увидят! Я сейчас попробую их вызвать!

Роман врал: он знал, что никого вызвать не сможет. В эфире трещали помехи, да и слабенькая рация с полукилометровым радиусом действия не могла добить до Приморского. Видеть их тоже пока не могли — а если и видели, так мало ли что происходит за территорией? Не высылать же на каждую склоку свои машины, жечь горючку, тратить боеприпасы, рисковать жизнью экипажей… А если добавить еще и трясучку, то у приморцев вообще никакого дела не было до внешних разборок. Мизерный шанс был на то, что кто-то в бинокль разглядит приметный «гочкисс» из Белого Лога. Очень, очень мизерный…

Гоша снова вздрогнул, словно лошадь, укушенная оводом. Попаданием свернуло набок «яйцеклад», предназначенный для переползания окопов. Теперь он тащился по земле, словно плуг. Черт с ним, не вылезать же на ходу, чтобы его снять, там, поди, приржавело все к тому же… Роман плюнул и принялся садить в приближающиеся машины один снаряд за другим, ругаясь и морщась от горького, едкого дыма. В основном мимо, но вот из строя вывалился второй «тетрарх», размотав длинную гусеницу по песку. Порадоваться Роман не успел — открыли огонь отчего-то молчавшие до сих пор «немцы», и Гоша получил сразу несколько попаданий в борт и в лоб. Максим не отзывался: видать, ему пришлось несладко и было не до разговоров. Роман безрезультатно окликнул его пару раз, заволновался было, но увидел, что танк выписывает очередные пируэты среди дымных разрывов, а значит, друг все еще за рычагами.

Еще несколько выстрелов, и пушку заклинило. Матерясь, Роман приник к пулемету и принялся сечь пулями броню ближнего к нему танка, Т-26, прекрасно понимая, что вреда ему не причинит. «Гочкисс» не мог сопротивляться, но продолжал уворачиваться, предугадывая маневры и векторы обстрела противника. Ай да Макс, думал Роман, лихорадочно пытаясь выбить застрявшую гильзу. Ведь можем доехать! Доползти, доковылять, но можем, вот же оно, Приморское, вон и каланча совсем рядом…

Так и не справившись с гильзой и заплакав от бессилия, Роман откинул крышку люка и высунул голову. Черт с ними, с осколками… И как только он высунулся, то с удивлением и восторгом увидел, как мчащийся к ним Somua исчезает в багровой вспышке огня, как летит по воздуху сорванная взрывом башня… Разглядывать дальше он не стал — «гочкисс» заложил крутой поворот, чтобы не врезаться в догнавшую и двинувшуюся наперерез «тройку». Хитро проскочил под носом у второго «немца», и тут случилось то, о чем недавно мечтал Роман: первый «немец» угодил второму под срез. Обе машины тут же вышли из игры, и «гочкисс» помчался к совсем близкой стене Приморского, к воротам, из которых, оказывается, уже выезжали два БТ-7 и потрепанная «тридцатьчетверка»…

— Ура! — завопил Роман, толкая ногой приятеля. — Молодец, Макс! Провел!

Ответа он не услышал, потому что очередная болванка снесла крышку люка, горячая волна толкнула Романа вниз, в горячее брюхо Гоши, и он потерял сознание.

— Кто танк вел? Я такого еще не видел, — сказал комендант Приморского Крымов, глядя на искалеченный «гочкисс», который стоял, чуть накренясь, на городской улочке. За стеной гремел бой: приморские отгоняли и добивали рейдеров. Контейнеры с вакциной уже утащили в медпункт, а один из местных врачей сейчас разбирался с экипажем.

Точнее, с одним из экипажа, пытаясь привести его в чувство. Второго, механика-водителя, извлекали из машины по частям.

— Так кто вел танк?! — повторил Крымов.

— Я сам не пойму, — сказал его заместитель Фарид. — Этот парень был в башне. У них, кстати, орудие заклинило… А второй погиб, еще когда ему в лоб влепили с двух орудий.

— Они же еще минут пять потом дрались, — возразил Крымов. — Ты видел, как он маневрировал?! Словно чувствовал, предугадывал… Эх, такой мехвод, такой мехвод погиб…

— Сергей Кирилыч, говорю же, мехвода убило.

— А кто же тогда управлял?!

Фарид вздохнул и развел руками. В этот момент Роман открыл глаза и тихо произнес:

— Гоша… Это Гоша…

— Его Гошей звали? Мехвода? — спросил Крымов, опускаясь на колени рядом с лежащим танкистом.

Но Роман только покачал головой.