Пролог

В минской кафешке их было четверо — три человека и традиционный омлетик. Потом омлетом успешно закусили пиво, и их осталось только трое. Что немедленно сподвигло присутствующих на новый виток тянувшейся весь вечер беседы:

— …Химки! Я на «КоТэ»! Встаю «ромбиком» в начале «кишки», торможу раш противника, но тут ко мне прилетает очередной «дедывоевали-54» и… Угадайте, что дальше?! — первый собеседник прищурился. Словно смотрел на своих соседей сквозь танковый триплекс, а не через линзы очков.

— Полагаю, что немцефилы соснули, — уверенно предположил сидящий справа.

— Естественно! Чего же еще можно было ждать от КВГ? Свести на поле боя танки, между появлением которых в реальности пролегла целая временная пропасть… Это же дурдом! — Яда в словах обладателя очков хватило бы на всех очковых змей в Индии. С запасом. Лет на пять вперед.

— Я же уже объяснял сто раз. Это не дурдом, это фишка игры, — возразил тот, что справа.

— Считать сумасшествие «изюминкой» — это, господа разрабы, не фишка. Это диагноз!

— «Дедывоевали», «немцефилы соснули», — повторил вдруг с грустью сидящий слева. — Парни, вам не надоело?

— Что? — хором спросили остальные двое.

— Ну… Вот все вот это. Танки, танки, танки. Одни только танки. И нытье вокруг них.

— Вообще-то у нас уже на подходе самолеты и корабли, — напомнил правый.

— Что приведет лишь к утроению нытья — не более.

— Ну, знаешь ли… — От удивления правый даже забыл, что хотел заказать себе роллы с тунцом. — Это… Это какое-то пораженчество!

— Это трезвый взгляд на действительность, — возразил левый. Чтобы никто не усомнился в истинности этих слов, он даже отодвинул полупустой бокал с пивом. Потом пояснил: — Мы в тупике. Геймерам уже приелась концепция «ничего, кроме танков». Если мы ее заменим на «ничего, кроме еще большей кучи танков, сдобренной роем самолетов и фаршированной стадами кораблей», поверьте — это не будет выходом. Это будет лишь оттягиванием конца.

В этом месте правый хотел было ввернуть не совсем печатную шутку про «конец», но передумал. По гамбургскому счету левый был прав — игре не хватало разнообразия. Во всех смыслах этого слова. Поэтому шутка так и осталась непроизнесенной. Зато прозвучал вопрос:

— Есть конкретные предложения?

Левый потер пальцем переносицу:

— Не то чтоб конкретные… Просто интуитивно чувствую, что игра надолго сможет сохранить популярность только тогда, когда станет максимально похожа на жизнь. Когда в действующих лицах будет не только техника со своими ТТХ…

— Натянутыми у советов на глобус! — попытался влезть сидящий в центре, но от него отмахнулись.

— Не только техника, но и?.. — правый вопросительно изогнул бровь.

— …Но и люди. С их мыслями, чувствами, поступками. Собаки, гоняющиеся за кошками. Кошки, стерегущие мышек. Ландыши, цветущие в мае. Помойки, воняющие под окнами. Словом, все, что есть в реальной жизни, надо запихнуть в игру. Вот тогда она — да — станет ИГРОЙ. И будет у нас не «World of Tanks», а «World of Worlds»!

Тут в беседе сама собой возникла драматическая пауза.

— Ты хоть представляешь, какие вложения, какая техника понадобится под такой проект?! Просчитываешь, когда он может быть реализован? — с какой-то тоскливой вкрадчивостью спросил наконец правый.

— Если это риторический вопрос, то я промолчу, — левый придвинул пиво обратно и отхлебнул.

— А если не риторический?

— Тогда… Как только — так сразу.

За столом снова замолчали. Но ненадолго.

— Эй-эй! — вдруг ожил тот, что сидел в центре. — Вы сдурели? У меня же при таких раскладах fps упадет ниже плинтуса!..

Место действия — реальность № 1

Танк, предназначенный для действий совместно с пехотой (конницей) и в составе самостоятельных танковых соединений, должен быть один. Для этой цели необходимо разработать два типа танков: один чисто гусеничный и другой — колесно-гусеничный. Всесторонне испытать их в течение 1939 г. и после этого принять на вооружение взамен БТ и Т-26 тот, который будет отвечать всем требованиям.

/Из докладной записки наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова, поступившей на имя Председателя CHK СССР В. М. Молотова. Март 1938 г./

Небо над Кремлем было низким и каким-то тускло-голубым. Можно даже сказать, блеклым. Впрочем, каким же ему еще быть майским вечером?

У него с давних пор побаливала нога. Поэтому, не желая при всех демонстрировать свою слабость, он при ходьбе ступал подчеркнуто мягко. Словно к кому-то подкрадывался. Вот как сейчас…

Он отстранился от окна и повернулся. Ткнул изгрызенным чубуком трубки в сидевшего у дальнего конца стола военного:

— Товарищ Павлов, вас ведь чуть ли не вчера назначили начальником Автобронетанкового управления, так?

— Товарищ Сталин, я… — Военный, не переставая вытирать платком обильно потеющую бритую голову, попробовал что-то сказать, но нетерпеливый жест генсека оборвал его на полуслове.

— Так вот, товарищ Павлов. Вы на посту начальника АБТУ — всего ничего, а уже беретесь рубить сплеча то, что другие люди придумывали и делали годами.

«И где теперь эти люди?» — едва не ляпнул комкор Дмитрий Павлов. Но сдержался. Бросаться хлесткими фразами в лицо вождю было крайне чревато. Поэтому Павлов сглотнул, спрятал носовой платок и сказал совсем другое:

— Товарищ Сталин, мое предложение основывается на…

И снова генсек не дал комкору договорить:

— Я рад, что ваше предложение на чем-то все же основывается. — Это прозвучало очень едко и сухо. Так сухо, что Павлов вздрогнул, словно от удара плетью.

А Сталин меж тем продолжил свою филиппику:

— Вы вообще отдаете себе отчет, ЧТО вы предложили Комитету обороны? Я могу понять возражения против колесно-гусеничного хода, но вот все остальное… Наклонная броня, пушка в 76 миллиметров, дизель, единый движитель, вездеходность за счет… Вы… Вы же хотите сделать из танка даже не Мюр-и-Мерилиз, а какой-то аттракцион! Нам что, мало было фантазера Курчевского, разбазарившего миллионы на свои безоткатные мыльные пузыри?

Начальник АБТУ опустил глаза и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Отстраненно подумал: «А ведь Курчевского-то шлепнули. Все. Теперь точно не помилует».

Так страшно Павлову не было даже в далеком 23-м, когда он под Ходжентом угодил в окружение басмачей курбаши Турдыбая. Видимо, именно это чувство — страх обреченности — и заставило комкора, как загнанную в угол крысу, броситься в контрнаступление.

— Товарищ Сталин! — Комкор под тигриным взглядом вождя вытянулся по стойке «смирно». Щелкнул каблуками. Напористо зачастил: — Можно по-прежнему надеяться на колеса и гусеницы, но в современных условиях ведения войны только мой проект обеспечит соответствие наших танков выдвигаемому Наркоматом обороны техзаданию!

На мгновение в кабинете вождя повисла липкая, обжигающая нервы тишина.

— Вы все сказали? — лишенным какой-либо интонации голосом наконец поинтересовался Сталин.

— Никак нет, товарищ Сталин. Не все. — Павлов заметил вопросительно приподнятую бровь вождя. Поспешил добавить: — Мы дорого заплатим за выпуск недостаточно боеспособных машин…

Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) ничего на это не ответил. Словно и не было в кабинете никакого трясущегося от возбуждения начальника АБТУ, Сталин уселся за стол. Достал из верхнего ящика черно-зеленую коробку папирос «Герцеговина Флор». Извлек три штуки. Не торопясь, раскрошил их в чашку своей трубки. Умял табак. Чиркнул спичкой. Прикурил. И только тогда неторопливо проговорил:

— Вот что, товарищ Павлов. Пусть харьковчане попробуют прикинуть на ватмане, что можно извлечь из вашей идеи. Если выйдет что-то стоящее, то к зиме следующего года вы представите два опытных образца на госиспытания. За это вы, товарищ Павлов, будете перед партией и страной ОТВЕЧАТЬ ЛИЧНО. — Последние слова Сталин недвусмысленно выделил. — Вам все понятно?

— Так точно, товарищ Сталин!

Когда за начальником АБТУ закрылась дверь, генсек устало вздохнул и придвинул к себе ежедневно обновляемую Поскребышевым папку с текучкой. Первой на глаза попалась записка Берии о каком-то Вавилове.

Сталин пососал трубку, прищурился.

Вавилов, Вавилов… Ах, да. Что-то связанное с генетикой. Вздорная, признаться, история… Надо будет при случае выяснить у Лаврентия, есть ли какая практическая польза от этой «науки»? Если нет, то он, Сталин, без всякого сожаления разгонит всех этих ученых дармоедов к чертям собачьим!

На основании просмотра и результатов испытаний новых образцов танков, бронемашин и тракторов, изготовленных в соответствии с постановлениями Комитета обороны за № 198сс от 7 июля 1938 г. и № 118сс от 15 мая 1939 г., Комитет обороны при СНК Союза ССР постановляет:

/Из постановления Комитета обороны при СНК СССР № 43Зсс «О принятии на вооружение РККА танков, бронемашин, артиллерийских тягачей и о производстве их в 1940 г.»/

1. Принять на вооружение РККА:

…Танк Т-32 с дизель-мотором В-2, изготовленный заводом № 183 Наркомсредмаша, со следующими изменениями:

а) увеличить толщину основных бронелистов до 45 мм;

б) улучшить обзорность из танка;

в) установить на танк Т-32 следующее вооружение:

1) пушку Ф-32 калибра 76 мм, спаренную с пулеметом калибра 7,62 мм;

2) отдельный пулемет у радиста калибра 7,62 мм;

3) отдельный пулемет калибра 7,62 мм;

4) зенитный пулемет калибра 7,62 мм.

Присвоить название указанному танку — Т-34.

* * *

Вечер 2 июля 1941 года под Борисовым пах сыростью и гарью. Запах сгоревшего железа был столь острым, что перебивал даже ароматы пышно растущей по обочинам полыни.

Генерал-полковник Гейнц Гудериан, командир второй танковой группы, брезгливо подобрал полы своей шинели и спрыгнул с подножки штабного «Ганомага» на разлохмаченную гусеницами дорогу. Приземлился генерал удачно, если не считать слетевшей с головы фуражки. Правда, ловкий адъютант успел подхватить головной убор до того, как тот влип в русскую грязь. Гудериан, за свои стремительные прорывы заработавший в вермахте прозвище «Быстроходный Гейнц», аккуратно водрузил фуражку на штатное место. Чиркнул рукой по холеным прусским усикам. Удовлетворенно крякнул. Повернулся к гукнувшемуся с бронетранспортера следом за командованием генералу Нерингу:

— Ну, Вальтер, показывайте.

Прыгая через колдобины и лужи, процессия пересекла большак и оказалась на краю заболоченного луга.

— Вот, герр генерал-полковник, извольте взглянуть.

— О, мой бог!..

— Как я вам и докладывал, герр генерал-полковник, эти два русских чудища сегодня утром атаковали первый батальон моего 18-го танкового полка. Прорвались сквозь боевые порядки и устроили бы нам по-настоящему крупные неприятности, если бы не увязли в болоте. Тут-то мы их сзади и прикончили.

— Мда… — Гудериан почти с благоговением рассматривал русских исполинов. — Наши потери?

— Растоптанная противотанковая батарея. Расстрелянная автоколонна. Две «четверки» продырявили, но к утру они будут в строю. Две «тройки» сгорели и восстановлению не подлежат. Еще одну бронемашину и одну «двойку» иваны просто раздавили в лепешку.

— Как раздавили?

— А вот так. Догнали и раздавили. Нашу броню сплющило, словно под пневматическим прессом. Что осталось от экипажей, я даже не стал смотреть… Страшно.

— Что-нибудь еще?

— Да, мы узнали название русских машин: Т-34. Боевая масса — более 25 тонн. Их 76-миллиметровые длинноствольные пушки способны просверлить в лоб любой наш танк с километра. Броня корпуса установлена под наклоном, что заставляет попадающие снаряды рикошетировать. Толщина передней части башни — больше 50 мм.

— Серьезно.

— Не то слово, герр генерал-полковник. Правда, у иванов поганейший обзор, а в башнях тесно, как в кротовых норах… Зато «тридцатьчетверки» ходят на дизелях.

— На дизелях?! Эти варвары сумели сконструировать танковый дизель?

— Да, сумели. Впрочем, после знакомства с «тридцатьчетверками» я вообще не представляю, чего бы иваны не сумели.

— Пожалуй, вы правы, Вальтер. Надо же… ШАГАЮЩИЕ танки, это просто не укладывается в голове! А ведь Абвер ничего про них не сообщал. Будем надеяться, что это был последний сюрприз Советов.

— Яволь, герр генерал-полковник!

* * *

Над недалекой передовой бухало и стреляло. Фронт дергало, било в корчах, но он каким-то чудом все еще держался.

* * *

«14 июля 1941 г.», — записал в своем блокноте капитан Флеров. Помусолил о язык кончик простого карандаша и принялся писать дальше: «Наши войска оставили Оршу. Получил приказ от командования Западного фронта нанести удар всеми установками по Оршанскому ж/д узлу. С рассветом выбрал огневую позицию и место для выдвинутого вперед наблюдательно-корректировочного пункта…»

— Тащ командир, тащ командир!

Поняв, что закончить кроки так и не удастся, командир Отдельной экспериментальной батареи реактивной артиллерии стоически цокнул языком и убрал блокнот в полевую сумку. Через секунду к Флерову подлетел запыхавшийся заместитель.

— Тащ командир, докладываю. Наблюдательный пункт на связи. Первая, вторая и четвертая установки заряжены, вывешены и к залпу готовы. Эрэсы — на направляющих, личный состав — в укрытиях.

— Отлично. Как мишки?

— Штатно, тащ командир. Чуть ворчат, вылизывают передние лапы — видать стерли их ночью на марше… Там сейчас суетятся эти…

— Кто «эти»?

— Ну, эти, погонщики. Мобилизованные из цирка и уголка Дурова. Мажут зверюгам лапы какой-то хренью, медом подкармливают. — И добавил мечтательно: — Эх, нам бы сейчас медку черпануть…

Они посмотрели друг на друга глубоко запавшими от бессонницы глазами и, не сговариваясь, заржали.

— Ой, не могу! Медку! Черпануть! Такой-то ряхой!

— Га-га-га!..

Отсмеявшись, засмолили одну на двоих папиросу. Между торопливыми затяжками замкомбата в который раз восхитился:

— Нет, ну это ж надо было додуматься… С помощью этой… Как там ее?.. А! «Ге-но-мо-ди-фи-ка-ци-и» вырастить медведей размером со слона. Во наука дает, а, командир?

— Ага, — легко согласился Флеров, — дает. Но еще башковитее оказались те, кто подсказал на хребтины зверюг присобачить направляющие для эрэсов. Теперь у батареи такая подвижность, что закачаешься.

— Говорят, что на мишек еще бронелисты навьючивать собираются, — осторожно сказал замкомбата и испытующе уставился на своего командира. — Это что ж получится? Медведетанки?

— Врать не буду, не знаю… — начал было капитан, но больше ничего сказать не успел.

Наблюдатели сообщили о том, что Орша заполняется прибывающими немецкими составами.

— На Смоленск торопятся, сволочи, — процедил Флеров. В две тяги добил бычок, затоптал его и азартно скомандовал:

— Батарея, слушай мою команду. Для первого боевого залпа реактивными снарядами по немецко-фашистским захватчикам, товсь!! — дождался, когда зверей закончат накрывать сверху асбестовыми попонами, и рубанул рукой воздух: — Залп!

Небо взорвало, исполосовало огненным стрелами. Яростно тряслась земля под раскоряченными лапами стальных упоров. Под рельсами направляющих испуганно поскуливали и прижимали уши медведи.

* * *

Август 1944-го в Москве фронтовикам казался неимоверно тихим и мирным…

Звезда Героя на груди гвардии младшего лейтенанта ослепительно сверкала в лучах хрустальных люстр, отчего сам лейтенант со своим молоденьким веснушчатым лицом казался маленьким и нескладным.

После церемонии награждения вся офицерская братия дружно потянулась к столам с бутылками и закусками, а этот летеха, почти ребенок, оказался позади всех. Даже издалека было видно, как он, больше привыкший к звукам боя, чем к музыке, страшно стесняется…

Положение спас какой-то майор-летчик:

— Эй, тебя как зовут, гвардеец?

— Оськин, товарищ майор.

— А по имени?

— Александр, товарищ майор.

— Ну, что ты, Саня, заладил: «Товарищ майор, товарищ майор». Мы тут сегодня, в Кремле, все равны. Все товарищи. Все с иконостасами! Ты вообще откель будешь?

— Из 53-й гвардейской танковой бригады.

— И за что же ты, Саня, Героя поймал?

— Да в общем-то ни за что. Так. У польского Оглендува трех «Королевских тигров» завалил.

— Да ну?! — Майор чуть отодвинулся и как-то по-новому осмотрел стоявшего перед ним юнца с офицерскими погонами. — И как же это ты… сподобился? У них же, я слышал, шкура — линкором не прошибешь.

— Так я шкуру-то как раз и не трогал, — застенчиво улыбнулся Оськин. — Я им стволы орудий отхреначил.

— Как это? — у летчика округлились глаза.

— Ну, — начал объяснять гвардии младший лейтенант, заметно оживляясь, — сижу я со своей «тридцатьчетверкой» за стогом, а тут три фрицевских панцера мимо ползут. Я подождал, а потом ка-а-а-ак прыгну на них. В смысле, танк, конечно, прыгнул, а не я сам. Кричу механику: «Дорожка, мать твою!» В правом манипуляторе у меня был зажат Златоустовский кумулятивный клинок. Вот я им-то и вдарил. Вмах. И так три раза!

* * *

Над Воробьевыми горами вставало утро…

Да, это было где-то тут. Вот так, наверное, тогда, в 1812, тут и стоял Великий Корсиканец. Высился в своей легендарной треуголке, соединив руки за спиной, стиснув зубы и глядя вниз. В нетерпении покачиваясь с носка на каблук и обратно. А упертые иваны все не несли и не несли ему ключ от своей столицы. Иваны — они такие, да. Унтерменши, что с них возьмешь?

Фюрер, а по совместительству рейхсканцлер, верховный главнокомандующий и живой бог Германии, с Воробьевых гор смотрел на Москву…

Утро выдалось солнечным, и по выглядывавшим то тут то там куполам церквей скакали веселые яркие блики. «Надо же, а мне докладывали, что комиссары снесли все храмы…» — мысль промелькнула по задворкам сознания Великого Арийца и потерялась в череде других, куда более насущных. Более важных.

Ах, эта старая проститутка Судьба. Какой великолепный танец он с ней станцевал. Как летели годы, как горела и корчилась Европа в огне пожаров… Гибель богов! И вот он тут. А перед ним — Москва. Последний акт драмы.

Где-то неподалеку взревело, залязгало, потянуло дизельным выхлопом. Фюрер не стал оборачиваться, и так прекрасно зная, что это такое. Танки. Они шли к Кремлю — к этой цитадели Красного дьявола. Там, на главной площади русских, будет парад. Парад Победы. Что ж, это вполне закономерный финал. Очень, очень по-вагнеровски.

Вокруг царила весна — праздник рождения, но настроения это не поднимало. Слишком много осталось всего позади. Слишком много. Он, фюрер, устал. Безумно устал. Теперь, конечно, можно будет отдохнуть… Какое-то время.

Фюрер усмехнулся этой идее и поглубже засунул руки в карманы шинели. Ему было зябко.

Позади Гитлера стояли двое. Вообще-то вокруг была куча народу — одного оцепления человек пятьсот, — но ближе всех стояли двое. Один из них, молодцеватый генерал-майор, наклонился к своему соседу, низенькому очкарику в шляпе, и тихо, боясь нарушить торжественность момента, спросил:

— Куда его теперь?

— Куда, куда… Верховный сказал — в зоопарк. И смотри у меня, Судоплатов, чтобы клетку чистую подобрали. И не кормили чем попало. Он, понимаешь, ве-ге-не-тарианец.

— Слушаюсь, Лаврентий Павлович!

Почувствовав за спиной начавшееся движение, фюрер в который раз печально подумал: «Нет, надо. Надо было стреляться. А то теперь… Эх, унтерменши. Что с них возьмешь?»

Над Москвой вовсю стоял одуряющий май 45-го, и к Красной площади, бухая стальными ступнями об асфальт, шли танки.

Место действия — реальность № 2

Роковой 1941 год закончился. Год 1942-й только начинался, но уже обещал быть крайне богатым на неожиданности…

Родившийся где-то над просторами Тихого океана бриз с резким щелчком развернул громадное сине-бело-красное со звездой полотнище над стоящим на рейде линкором и понесся дальше — гонять пыль по улицам Вальпараисо. На большее сил у ветра не хватило. Серая туша «Альмиранте Латорре» даже не дрогнула, придавленная к воде титаническим весом брони и орудий.

— Буэнос диас, сеньорес.

— О, Фернандо, амиго, присоединяйтесь. — Старший помощник Хуан Карлос Гомес скрипнул креслом и гостеприимно улыбнулся только-только сменившемуся с вахты офицеру. Тот благодарно кивнул, блеснув в свете плафонов двумя узкими лейтенантскими полосками на рукавах, прошел в глубь салона.

Несмотря на распахнутые иллюминаторы, дышалось в помещении с трудом. Дело было вовсе не в климате — на термометре держались обычные для здешнего января +18 градусов. Дело было в длиннющих кубинских сигарах. Стоили они ого-го, но дымить чем-то более дешевым офицеры флагмана чилийского флота считали для себя просто недостойным.

Не успел лейтенант Гонсалес опуститься на диван, как перед ним тут же из клубов табачного дыма возник стюард. Подумав, Фернандо попросил «чего-нибудь такого внутрь» и получил рюмку крепкого писко. Потом лейтенанту принесли объемистый хьюмидор. Сигару Гонсалес выбрал сам. Щелкнула серебряная гильотинка, чиркнула спичка. Теперь можно было по-настоящему расслабиться. Лейтенант потянулся, крякнул от удовольствия, утонув в никотиновом аромате. Прислушался.

Говорили в салоне, разумеется, о войне. Во-первых, о том, как хорошо, что Чили так в нее и не влезла. Во-вторых, речь шла о США и Японии.

— Дьябло! — штурман в ярости рванул тесный ворот сорочки.

Услышал демонстративное покашливание старшего помощника и добавил заметно тише:

— Прошу прощения, компаньерос, но я не могу понять. Просто в голове не укладывается, как такое могло случиться.

— Да, да, это просто безумие, — подхватил кто-то.

— Чтобы маленькая островная страна напала на громадную континентальную державу? Бред! — продолжал горячиться штурман.

— Ну почему же бред? — старпом прищурился. — Все вполне логично. У одних — богатство, у других — нужда. У одних — металлы и топливо, у других — пустой карман. Вполне логично, что, когда первые перестают поставлять вторым руду и нефть, вторые оказываются на грани национальной катастрофы. Чем же это не повод для нападения нищих на богатых?

— Но для нищих такая война — самоубийство! — Штурман не сдержался и снова перешел на крик.

— Или последний шанс, — парировал Хуан Карлос Гомес. — С их точки зрения, разумеется. Авантюра — да, несомненно. Но их правительство всегда, на моей памяти, страдало этой опасной болезнью.

— Еще как страдало, — не выдержал и встрял Гонсалес.

— Фернандо, выражайтесь яснее, — попросил старпом.

— Я, сеньоры, о 1929-м.

— Да… — Штурман выразительно покрутил пальцем у виска. — Надо же было такое учудить. После биржевого краха пытаться исправить дело вбросом ничем не обеспеченной денежной массы. Неудивительно, что их экономика просто рухнула…

— Вместе с государственностью, — педантично уточнил Хуан Карлос Гомес. — Каждый мало-мальский городок поспешил объявить о своей независимости. Так что прежняя страна сузилась до размеров маленького архипелага…

— А тем временем их будущие противники прибрали к рукам весь Китай, — снова встрял Гомес.

— И вот — закономерный итог. Война с треском проиграна за месяц. — Старший помощник потряс газетой, на первой странице которой под заголовком «Алоха банзай!» японские пехотинцы водружали свой флаг над Гавайями. — Что ж, компаньерос, а не выпить ли нам за упокой души Соединенных Штатов?..

Место действия — реальность № 3

Щелчок закрывшейся двери за спиной прозвучал резко. Как выстрел. В висок.

Министр обороны невольно съежился.

— Ну же, Дик, хватит торчать в дверях, — восседающий за столом президент махнул рукой — иди-ка сюда, дружище.

— Да, сэр? — Министр обороны подобрался и сделал шаг вперед.

Президент сложил руки домиком и поверх получившегося сооружения угрюмо посмотрел на гостя:

— Теперь, когда мы отбоярились от прессы, Дик, самое время твоему боссу узнать главное. Я хочу услышать, как все было… на самом деле.

Министр обороны осторожно пристроился в кресле напротив президента. Молча положил на полированную поверхность стола свой бювар. Тяжело вздохнул. И только потом начал говорить:

— Сэр, сначала все шло четко по плану. В два часа ночи мы объявили «красную тревогу» и через десять минут выпустили по противнику свои первые МБР. Еще через восемнадцать минут НОРАД предупредило об ответном ударе. Хотя слово «удар» тут вряд ли уместно. С учетом количества и качества той рухляди, что состоит на вооружении российских РВСН… Впрочем, я продолжу, сэр. Наши заранее развернутые системы ПРО сумели перехватить и уничтожить все до единой русские боеголовки…

— Дик, — президент поморщился, — не надо мне хвастаться тем, что я и без тебя знаю. Что произошло потом?

— Потом? — машинально переспросил министр обороны, испытывая сильнейшее желание оказаться где угодно, только не там, где он был сейчас. — Потом?

— Да, черт возьми, ПОТОМ.

— Потом… сервер World War III Online упал.

— Что?! — президент побагровел.

— Вернее, — речь давалась министру все с большим трудом, — вернее, его уронили.

Всенародно избранный президент США взвизгнул и метнул подвернувшееся под руку мраморное пресс-папье в дверь. Из-за нее тут же появилось обеспокоенное лицо бодигарда:

— Да, сэр?

— Пошел вон, кретин! — было ему ответом.

— Да, сэр! — Секьюрити браво щелкнул каблуками и захлопнул дверь.

Несколько успокоившийся президент откинулся в кресле назад и устало закрыл глаза. Желчно обронил:

— Сотни тысяч часов работы миллионов людей, миллиарды долларов налогоплательщиков. И это не считая моих нервов. Все вылетает в трубу, потому что кто-то уронил сервер. Кто?

— Кто-то из русских хакеров, полагаю, — пожал плечами министр. — Должно быть один из этих непримиримых.

— Из каких «из этих»? — Президент приоткрыл один глаз.

— Из тех, что вечно допекают ваш блог комментами «fpezdy Pindostan».

— А что русское правительство? — Президент открыл второй глаз.

— Оно извиняется за то, что ввиду случившегося форсмажора не смогло совершить запланированную и уже нами проплаченную акцию коллективного предательства.

Президент уставился на камин. Пожевал губами:

— Полагаю, требовать с них деньги обратно бесполезно?

— Я бы сказал — нежелательно, — уточнил министр обороны. — Не дай бог, это пробудит в них патриотические чувства.

— Господи Иисусе! — Президент схватился за голову. — Какого черта мы вообще подписали ту конвенцию о замене реальных войн виртуальными? Да-да, я помню, — президент отмахнулся от уже было раскрывшего рот министра, — я помню эти кризисные 2010-е и ту речь Обамы в ООН о сумасшедших экономических перспективах в связи с возможностью всемирного роспуска вооруженных сил. Я все это, Дик, помню. И понимаю. Чего я не понимаю, так это того, почему мы согласились еще и на сохранение системы ядерного сдерживания?

— Это тоже тогда показалось потрясающе выгодным, — с постным лицом сообщил министр. — Взять и избавиться от всего оружия массового поражения, кроме подключенных к системе дистанционного подрыва двух атомных бомб…

— Угу, — перебил президент. — Двух. Одной нашей и одной русской. Причем, заметь — вторую я вижу ежедневно, — президент ткнул пальцем в то, что большинство посетителей Овального кабинета принимало за ржавую нефтяную бочку. — А вот первую… Дик, ответь мне на простой вопрос. Где, мать ее, наша бомба? Где она пропадает уже восьмой год подряд? Почему она все еще не в Кремле?!

— Я каждый день запрашиваю русских об этом.

— И что они отвечают?

— Минуточку, сэр. — Министр обороны надел очки и зашелестел бумагами в бюваре. — О, вот. Нашел. Опуская дипломатические реверансы, цитирую главное: «Ona zastriala na rastamozhke…»

Место действия — реальность № 4

Снег на Рождество выдался матерый, хрусткий — загляденье, а не снег!

Горожане важно фланировали по Невскому, красуясь новомодными парижскими нарядами и степенно раскланиваясь со знакомыми. Детвора на Васильевской стрелке споро лепила пятиаршинную снежную бабу. Торчащие за колонной Фондовой биржи городовые сонно взирали на эту стройку, время от времени теребя заиндевевшие усы. За Ростральными колоннами громыхал чем-то дворник и матерно мечтал вслух о горячем сбитне.

Одним словом, над столицей империи витало некое всеобщее умиротворение, что так любит снисходить на русские города в канун длинных праздников.

Тем же временем мимо громадных витрин магазина братьев Елисеевых, что на Невском проспекте, деловито прошагали двое. Судя по внешнему виду — офицеры.

Собственно, ничего не мешало им взять авто, но предмет их беседы был слишком приватен, чтобы обсуждать его под назойливое тарахтение мотора.

— Итак, Саша?..

— Ваш картель удостоился отклика, мой друг, — моложавый штабс-капитан хмыкнул.

— Слава тебе, Господи! — Высокий и статный поручик истово перекрестился на купол Казанского собора, как раз вынырнувшего из-за крыш.

— Несомненно, mon vieux, несомненно. Князь Голицын, вызвавшийся быть секундантом вашего противника, изволил известить меня. Вызов принят.

— Что еще?

— Поединок состоится в соответствии с кондициями дуэльного кодекса Дурасова-младшего. Завтра нас будут ждать в два часа пополудни на Черной речке в известном вам месте.

— Великолепно. И вдвойне великолепно, что вы, Саша, оказали мне честь согласиться взять на себя обязанности моего секунданта в этом щекотливом деле.

— Пустое, Мишель, пустое.

— Но позвольте, — поручик внезапно остановился как вкопанный. — Вы же мне не сказали главного — какое орудие избрал наш bouffon для отправления правосудия?

Штабс не успел ответить. На Заячьем острове гулко бабахнула сигнальная пушка, сорвав с карнизов домов тучи галдящих ворон. Переждав их возмущенный грай, секундант в задумчивости поправил и без того ладно сидевшую фуражку:

— Видите ли, Мишель, ваш противник выбрал старинный, почти антикварный образец.

— Et pourquoi pas? — Поручик обнажил в ехидной усмешке ровные белоснежнейшие зубы. — Он имеет на это право.

— Гм… Ей-ей, я бы на вашем месте не был столь самоуверен, — штабс с нескрываемым осуждением посмотрел на своего принципала.

— Саша!.. — Поручик выпятил нижнюю челюсть и подбоченился. — Да будет вам известно, что в полку никто лучше меня не управляется с клинком или пистолетом!

Штабс-капитан в ответ только тяжело вздохнул.

* * *

Вечер следующего дня оказался полон мрачности, которую не в силах был победить даже яркий свет электрической лампы.

— Diable! — Поручик одним махом влил в себя остатки шустовского коньяка и швырнул опустевший хрусталь в сервант.

Сидевший тут же рядом штабс-капитан досадливо поморщился от звука разлетающегося на мелкие осколки стекла, но промолчал.

— Diable! — повторил поручик уже чуть тише. — Кто мог подумать, что в самый решительный момент я вывихну себе палец?!

— Да, Мишель, жать вам следовало бы того… Поаккуратнее.

— Но эмоции, Саша, эмоции! Вы же знаете, как это бывает…

— Я даже знаю, чем это заканчивается, — отрезал штабс, которому надоело мальчишество товарища. — Это заканчивается позорным проигрышем.

От слова «позорным» щеки поручика вспыхнули. Однако он нашел в себе достаточно выдержки, чтобы смолчать. Не хватало еще в запале оскорбить своего же секунданта!.. Чтобы отвлечься, поручик принялся баюкать перетянутый эластичным бинтом указательный палец правой руки.

— Больно? — наконец участливо спросил штабс-капитан.

— Стыдно, — после полуминутной паузы признался поручик.

— И правильно, что стыдно, — сделал вывод штабс. — Мне бы тоже было стыдно, если бы в самом начале поединка я с кличем «Получай, подлец!» разнес бы ударом пальца мышку в щепки.

Поручик еще больше нахохлился и почти утонул в своем кресле. Потом не удержался и буркнул:

— Черт бы побрал этого Дурасова-младшего с его дуэльным кодексом. Черт бы побрал «Maus» этого фанфарона и мой ИС-7. Черт бы побрал этот допотопный «World of Tanks»!

Штабс-капитан машинально кивнул, отворачиваясь к окну. Прислушался. За оледеневшим стеклом явственно жужжали движки антигравов и тихо кружился снег зимы 2108 года.

Эпилог

28 декабря 2112 года всемирно известной мегакорпорацией Wargaming выпущено обновление 0.78953.8 игры World of Worlds.

/Из официального патчноута игры «World of Worlds за 2112 г.»/

Внимание! В связи с выходом обновления игровые сервера World of Worlds (RU1, RU2, RU3, AMER1, AMER2, CHINA1, CHINA2, CHINA3, CHINA4, CH1NA5, CHINA6, CHINA7, CHINA8 и CHINA9) будут недоступны 28 декабря с 9:00 и, ориентировочно, до 15:00 по Пекинскому времени. Убедительная просьба воздержаться от платежей в данный период времени!

Игрокам, у которых на момент старта технических работ (28 декабря, 9:00 по Пекину) был активен премиум-аккаунт, будут компенсированы сутки премиума, начиная с 9:00 28 декабря.

В этом долгожданном обновлении:

— Удаление ошибочно завышенной грузоподъемности (до 50 тонн) премиумного юнита «медведь Вавилова» на сервере RU1.

— Удаление большей части американских юнитов на сервере AMER1 в связи со сложившимся положением на глобальной карте.

— Введение для российских юнитов нового перка «razdolbaistvo» на сервере AMER2.

— Исправление звука хруста французской булки и вкуса шампанского Veuve Clicquot на сервере RU2…

P.S.

/Анонимный комментарий с официального форума игры «World of Worlds»/

«Удаление ошибочно завышенной грузоподъемности…» — опять советов на глобус натянули! Опять немцефилы соснули! Опять глюки со временем. Опять вопиющее несоответствие игры реалу. Об этом еще мой дед говорил и писал по сто раз на дню! Сколько лет прошло, а ничего не меняется! Разрабы, от имени трех поколений моей семьи, юзавших и юзающих ваше игроубожество, в последний раз предупреждаю: если не исправите все в новом патче — мы уйдем из вашей дурацкой гамезы! Я не шучу! В этот раз точно уйдем!..