На очередное заседание Ноократического совета в качестве эксперта-консультанта пригласили не только Георгия. Кроме него в зале присутствовали: Кир Схронов, уже в генеральской форме, впервые приглашенный на этот совет в качестве начальника управления Глубоководных исследований, и Алексей Архипович Леонов, который уже распрощался с должностью советника командующего Космическими войсками, перейдя на работу в Ноократический совет в качестве эксперта по Космосу.

Заседание Совета открыл Юрий Сергеевич Очиев.

— Уважаемые эксперты, — обратился он к приглашенным, устроившимся в креслах по другую сторону подковообразного стола, — у нас, в связи с последними событиями, возникли две чрезвычайно затратные проблемы. В решение каждой из них можно вбухать весь немаленький бюджет нашего государства, а нам этого очень не хотелось бы. Поэтому мы, прежде чем принимать решения, хотели бы выслушать ваши мнения. А теперь по порядку.

— Мы тут умудрились перетопить уйму американского железа. Если бы оно было просто железом — Аллах с ним, пусть бы ржавело спокойно на дне морском. Только вот там еще ядерные реакторы и баллистические ракеты с термоядерными боеголовками присутствуют. А это хозяйство на морском дне никак оставлять нельзя. Не поймут нас потомки. Что присоветуете?

Вторая проблема не менее затратная. Вывезти оружейный уран и плутоний на Луну — идея хорошая. На Земле такие вещи опасно хранить. Только ведь просто сбросить это все на поверхность Луны нельзя. Мы договор, соответствующий, уже давно подписали. Надо хранилища строить. А там перепады температур, сейсмика, метеориты. Да и сама доставка может в копеечку влететь. Объемы то — очень большие. Давайте сначала с первой из проблем определимся, потом перекусим и ко второй перейдем.

Первым слово взял Кир Схронов.

— Всего на дно мы отправили 37 АПЛ и 5 атомных авианосцев. Никто не возражает, если я доложу подробнее? Хорошо, тогда по порядку. Начнем с многоцелевых атомных подводных лодок типа «Лос-Анджелес». Всего их потоплено 33. Из них в Северном Ледовитом океане — 22, в Баренцевом море — 5, в Анадырском заливе — 5 и одна в Тихом океане. В Баренцевом море уже нашли и проверили все 5. Реакторы на них целы, видимо, заглушены штатно. Радиоактивного загрязнения акватории не обнаружено. Глубины там большие. Километр и глубже. Оборудования для их подъема у нас пока нет.

— В Северном Ледовитом океане будет посложнее. Пока мы обнаружили только три лодки из 22. С ними все штатно, но глубины большие. По остальным имеем только примерные координаты. Обстановка осложнена тем, что как правило, они лежат не только на больших глубинах, но и провалились в ил. А его там в некоторых местах более километра. Как до них можно добраться я даже не представляю.

— В Анадырском заливе обнаружены все 5. Глубины там небольшие, радиоактивного загрязнения нет, так что поднять можно будет.

— А вот на Тихом океане — очень тяжелый случай. Там всего одна лодка — «Джимми Картер», но она лежит на глубине аж в 7 километров. Мы проверили, корпус реактора выдержал, но поднять ее не реально. Нет такого оборудования в мире, и в ближайшее время врядли появится.

— Теперь о крупных атомоходах типа «Огайо». Их мы потопили 4. «Флорида» и «Джорджия», обе с крылатыми ракетами, затонули в Баренцевом море. Глубина около километра. Реакторы целы, радиоактивного загрязнения не выявлено. «Мичиган» (он тоже с крылатыми ракетами) — в Охотском море. Там мелко. Наши уже посмотрели. Лодка покорежена чудовищно — три гиперзвуковых «чемодана» по 300 килограммов весом словила. Но реактор цел. Поднимать, скорее всего, по кускам придется. Иначе развалиться может.

— Ну и напоследок «Теннесси». Это стратег с 24 баллистическими ракетами Трайдент 2. Боеголовки там W76, по 100 килотонн. В каждой ракете 8 штук. Плюс реактор. Тут все цело. Самсоненко аккуратно сработал. Прямо в отсек управления глубоководную засадил. Лодка лежит у самой вершины пика Ленинского Комсомола. Глубина — 420 метров. Ила нет. Вот с нее, наверное, и начинать надо. Такие ракеты — куда поопаснее реакторов будут. Сейчас наша лодка там дежурит поблизости, но вечно ведь ее охранять не будешь? А без охраны оставлять нельзя. Я предлагаю начинать именно с этой лодки.

— Теперь авианосцы. Их потоплено 5. Три в Баренцевом море и два в Тихом океане, вблизи Камчатского полуострова. Еще два, которые «оверкиль» сыграли в Анадырском заливе, уже отбуксировали на мелководье, и скоро будут разделывать. Там проблем нет. А вот с пятью утопшими сложностей не оберешься. Реакторов там по четыре штуки в каждом. А глубина большая. В Баренцевом море — километр с хвостиком, а на Тихом океане вообще два с половиной. Еще бы немного и в Курильский желоб могли съехать. Тут я пока ничего не готов предложить. Больно уж здоровые лоси. Каждый — почти под сотню тысяч тонн. А у нас самый большой плавучий кран — стотонник.

— Резюме: сейчас в срочном порядке заниматься только одной лодкой — «Теннесси». Под остальные не торопясь разрабатывать оборудование, а потом по одной поднимать и утилизировать. С реакторами за несколько лет ничего не случится. Они заглушены. Там аварийная защита так устроена, что глушит намертво. Ну и думать, что с авианосцами делать. При имеющемся уровне развития техники их подъем не реален.

На некоторое время все задумались. А потом слово взял Георгий.

— По большому счету я согласен с Схроновым. Начинать, действительно надо с «Теннесси», это не обсуждается. Только это далеко не все, что мы можем сделать в этом году. Есть у меня кое-какие соображения по технологиям судоподъема с больших глубин.

— Но об этом чуть позже. Есть один пункт, по которому я с генералом не согласен. Это «Джимми Картер». Лежит он глубоко, но это не повод слету отказываться от его подъема, а наоборот, основание заняться им как можно быстрее. Семь километров это очень много для реактора. Давление воды там составляет 700 атмосфер. Сейчас он держится, но вовсе не факт, что он выдержит при таких условиях даже год. Тем более, что оба контура наверняка раздавлены. И, радиация помаленьку, в окружающую среду поступает. А кто там на таких глубинах водится и не заинтересуется ли он большой теплой железякой — мы не знаем. Предлагаю немножко перестраховаться. Кракены-мутанты нам у берегов Камчатки точно не нужны.

— С этим я согласен, — вклинился Схронов, — но как ты предлагаешь его поднимать? Для таких глубин нет водолазных скафандров.

— Потерпи, к этому я перейду немного позже. Ваш Лошарик туда опуститься может — и достаточно. Вначале о другом. Надо возрождать ЭПРОН. Но, делать это нужно с нуля, не привлекая старые кадры. Очень уж они замшелые. Привыкли по старинке работать, а всего нового чураются. Мне приходилось с такими сталкиваться четверть века назад. У меня еще в те годы было изобретение сделано, специально для подъема «Комсомольца». Идея элементарная и работа устройства от глубины почти не зависит. Можно хоть из Марианской впадины поднимать. Только, в этом случае воздух на гелий заменить придется. А до 8 километров можно на воздухе работать. Вот на такого бывшего ЭПРОНовца я тогда в Мурманске в бюро по изобретательству и напоролся. Он даже вникать не стал: «Молодежь, что ты в этом понимаешь?». А у меня на тот момент уже 6 авторских свидетельств на изобретения было. Плюнул я тогда и ушел. А сейчас очень к месту эта разработка будет.

— И в чем суть, — заинтересовался Очиев.

— В законе Архимеда. Ну и в нестандартном использовании опыта воздухоплавания. Можете себе представить подводный дирижабль?

— Представить то можно, — продолжил беседу Очиев, — только вот как его под воду запихнуть можно?

— Элементарно. В полностью сдутом состоянии. А надувать — уже под водой, после крепления к поднимаемому объекту. Тут главное в том, что вес поднимаемого груза вообще не лимитирован. Хоть Огайо поднимай, хоть авианосец.

— Подожди, — вмешался Схронов, — там ведь давления колоссальные. Надуть можно, но когда произойдет отрыв от грунта и начнется всплытие, давление в оболочке станет в разы больше чем в окружающей среде и она лопнет! Думаешь, почему понтоны из толстого металла делают?

— А вот в этом как раз вся хитрость и заключается. Все дело в клапанах.

Георгий, поясняя свою мысль, кратко описал принципы работы и особенности конструкции системы, предназначенной для стравливания воздуха.

— Таким образом, давление в оболочке всегда будет выше, чем в окружающей среде, всего на несколько десятков килопаскалей.

— Здорово, — восхитился Схронов, — красивая идея. И, главное, технически вполне осуществимо. Ну ладно, поднимем, а дальше что?

— А дальше подгоняй буксир и тащи в нужное место на мелководье. А там уже и водолазы работать смогут, и сложностей особых не будет.

— Так для «Джимми Картера» ты считал уже?

— Зачем и когда? Про 7 километров я только сегодня от тебя узнал. Я же сказал, что при использовании в качестве рабочего тела обычного воздуха, можно работать до глубины в восемь километров включительно. Тут еще от температуры воды прилично зависит, но, подозреваю, что на таких глубинах она постоянная.

— Не всегда. Бывают и вулканы подводные и трещины в коре.

— Там где «Джимми Картер» лежит?

— Нет, там ничего подобного нет.

— Тогда и не забивай себе голову. Просто, учти на будущее, что в зависимости от температуры плотность воздуха меняется в достаточно заметных пределах. Первые воздушные шары именно на этом принципе были основаны. Да и сейчас молодежь, таким образом, часто развлекается.

Потом несколько вопросов, связанных с затратностью отдельных стадий судоподъема задал Горащенко. После короткой дискуссии постановили: срочно сформировать государственную организацию с функциями, аналогичными первоначальному варианту ЭПРОНа, подчинив ее непосредственно председателю Кабинета министров; составить график подъема всех радиационно-опасных объектов, рассчитанный на 3-летний период; в текущем году поднять и утилизировать «Теннесси», «Джимми Картера» и не менее трех других АПЛ типа «Лос-Анджелес».

* * *

После небольшого перерыва, в течение которого все успели подкрепиться в столовой, перешли к обсуждению второй проблемы. На правах эксперта по космосу, опыт которого, не шел ни в какое сравнение с имевшимся у остальных участников совещания, слово взял Леонов.

— Полет на Луну уже давно не представляет особых сложностей. Наработан целый ряд давно рассчитанных траекторий, имеются необходимые для этого технические средства и возможности. Можно слетать даже на Буране ТМ. Вот только — неэкономично, да и ни сесть на поверхность Луны, ни взлететь с нее он не сможет. Хотя, в дальнейшем, если оборудовать там взлетно-посадочную полосу, даже это осуществимо. Но, не рентабельно. Космоплан был спроектирован для полетов в земной атмосфере и на ближние орбиты. Для межпланетных полетов нужен другой аппарат, а для посадок на Луну — третий. Я не буду сейчас грузить вас обоснованием этого, просто, поверьте на слово.

— Мне представляется оптимальной следующая принципиальная схема, включающая две станции пересадки. Сначала мы поднимаем груз на геосинхронную орбиту с помощью Бурана ТМ. Там должен находиться перегрузочный терминал, желательно обитаемый, включающий танки с топливом, кислородом и водой, а также запас продуктов питания. На терминале осуществляется перегрузка грузов в межпланетный грузовик. Он летит к одной из двух точек либрации, расположенных, соответственно, в 58 тысячах километров перед Луной и в 65 тысячах километров за ней, и разгружается на подвешенном там грузовом терминале, аналогичном тому, что расположен на Земной орбите. Далее следует перегрузка в посадочный модуль, который осуществляет доставку груза на поверхность и обратное возвращение с грузом, отправляемым с Луны. Это принципиальная схема, которая должна оставаться неизменной, а вот все ее ключевые элементы могут варьироваться в достаточно широких пределах.

— Извините, — уточнил Ванников, — а зачем эти сложности с точками либрации? Они ведь очень далеко от поверхности Луны. Не проще ли будет подвесить терминал прямо на селеноцентрической орбите?

— Если бы она у Луны была, — улыбнулся Леонов, — это, действительно, было бы проще. Только вот селеноцентрическая орбита — это миф. Нет ее в природе. И виноваты в этом масконы.

— А это природные или искусственные образования? — спросил любознательный Очиев.

— Скорее всего, природные. На настоящий момент имеется три научных гипотезы их образования. Мне больше всего нравится третья из них, метеорная, но Георгий Николаевич, например, в ней сомневается.

— Гипотеза очень хорошая, — вклинился в разговор Георгий, — только вот слишком большие там получаются отклонения силы тяжести. Такое впечатление, что там имеется нечто, потяжелее железа. Но, в любом случае, пока это рабочая гипотеза. Вот когда забурим там пару-тройку глубоких скважин, тогда сможем точно на Ваш вопрос ответить. А пока, это только предположения.

— А не проще термоядерным лазером с орбиты дырку сделать? — спросил Горащенко.

— Владимир Викторович, а вы когда по улице идете, будете картонную коробку пинать?

— Не знаю. Не бывал в таких ситуациях. А какая тут аналогия?

— Аналогия простая. Иногда шутники в такую коробку гирю двухпудовую подкладывают. Я слыхал про такие случаи. При попытке зафутболить такую коробку перелом ноги гарантирован. Вы уверены, что мы, я имею в виду Человеческую цивилизацию, на Луне первыми оказались. Я, например, очень в этом сомневаюсь. И, что именно следует ожидать от лунных масконов, пока не слишком хорошо представляю. Так что, коробку надо либо вообще не трогать, либо обращаться с ней аккуратно. Ну ладно, Алексей Архипович, продолжайте. А то мы от темы нашего совещания уклонились.

— Да я, в принципе, уже почти закончил. Единственное, что мне пока не до конца понятно, это как мы все это на Луне размещать будем. Груз то очень ответственный. А там метеориты почем зря летают, лунотрясения достаточно мощные происходят, да и перепады температур — не бей лежачего!

— Можно с этого места я продолжу? — уточнил Георгий и, получив согласие от присутствующих, начал излагать свою точку зрения.

— В целом с предложениями Алексея Архиповича я согласен. Хотел бы только уточнить несколько моментов. Боевые космопланы пока лучше не трогать. Воевать мы больше не собираемся, но мелкие конфликты еще всякие могут произойти. Пусть пока останутся все 20. Каши они не просят. А для нужд лунной программы сделаем несколько серий других специализированных машин. Конкретно: грузовик, танкер и транспортник. В данном конкретном вопросе я за узкую специализацию. Второе. Межпланетный транспорт целесообразно делать целиком на ионной тяге. Обычные химические двигатели оставить только в качестве маневренных.

— Извините, Георгий Николаевич, — вклинился Примаковский, — я, конечно, не специалист в этом вопросе, но всегда считал, что ионные двигатели можно использовать только для дальних перелетов. Там ведь тяга ничтожная. А до Луны по космическим меркам очень близко.

— Максим Евгеньевич, я тоже не специалист, в области ракетных двигателей, но на Ваш вопрос ответить смогу. Особенность ионного двигателя в том, благодаря высокому отношению заряда к массе частиц ионизированной плазмы, он может разогнать их до очень высоких скоростей. Это позволяет значительно уменьшить расход реактивной массы газа, но требует очень больших затрат энергии. До появления термоядерных источников питания, ситуация обстояла именно так, как Вы описали. Теперь все переменилось. Энергии мы можем дать столько, сколько нам захочется. В результате, мы сейчас строим не двухступенчатые двигатели, как в Европейском космическом агентстве, а многоступенчатые. И напряжение даем не 30 киловольт, а несколько сотен. Действие то в вакууме происходит, так что вопрос пробоя изоляции не стоит. Американцы тратили на полет к Луне трое с половиной суток. А назад, в экономичном режиме, им надо было больше двух недель шлепать. Мы же сейчас мы планируем, за одни сутки в оба конца смотаться.

— Ладно, я отвлекся немножко, продолжу. Сборку межпланетного транспортника и обоих терминалов будем производить на орбите. Все элементы поднимем туда грузовыми Буранами. Так что данный этап непомерных денежных вливаний не потребует. Думаю, что нам целесообразно оплачивать его самим, не привлекая внешние инвестиции. А вот с Лунной базой — посложнее будет.

— Алексей Архипович прав, условия там очень сложные. Купол, который предлагает использовать подавляющая часть фантастов, там не поможет по нескольким причинам. Во-первых, он не выдержит перепадов температур. Там они чудовищные — почти триста градусов. Есть такая штука как коэффициент линейного температурного расширения. Для стали, например, он составляет один на десять в минус пятой степени. Это означает, что метровый кусок железа, смонтированный ночью, к середине дня увеличится на 3 миллиметра. Кажется, что З миллиметра это не очень много. А теперь представьте, как деформируется купол с размерами в сотни метров.

— А разве нет материалов с меньшим коэффициентом температурного расширения? — спросил Очиев.

— Есть. Инвар, например. Очень интересный сплав. Только он не намного дешевле золота. Если из подобных материалов купол строить, то и последних штанов на оплату материалов не хватит.

— Я продолжу. Во-вторых, метеориты. На Луне, практически не имеющей атмосферного щита, — это очень распространенное явление. Вероятность того, что метеорит попадет в человека в скафандре — ничтожно мала, а вот в купол попадания будут наверняка. И, я пока не представляю себе из чего можно сделать купол, способный выдержать попадание булыжника даже в кулак размером, летящего с космической скоростью. Я могу представить и другие обоснования, но думаю, что этого достаточно.

— Конечно, достаточно, — согласился Ванников. — Я тут вспомнил одну историю, случившуюся в Отечественную войну с Жуковым. Примчался он один раз на батарею. Хватает комбата за грудки — «Ты, почему не стрелял?». А комбат попался из интеллигентной семьи. И начал подробно объяснять: «Во-первых, небыло снарядов…». Жуков его отпустил: «Во-первых, — достаточно». Отвернулся, сел в машину и уехал. Комбату за это так ничего и небыло. Какие у Вас предложения?

— Предложение достаточно простое. Под лунную поверхность надо закапываться. В базальт. Сразу все проблемы снимаются. Там, даже на глубине всего в полметра, температура уже стабильная. Всего минус 35 по Цельсию. У нас Севере и пониже бывает. А большая толща базальта от любого метеорита защитит. Ну, кроме особо больших. Но, они не чаще раза в столетие падают. В крайнем случае, сбивать будем.

— А с сейсмикой как? — уточнил Очиев.

— Шести бальное сейсмическое воздействие для подземного фортификационного сооружения — семечки. Не думаю, что на Луне принципиальные отличия возникнут. Там длина воздействия побольше, конечно, но амплитуда то аналогичная. Так что, я тут проблем не вижу.

— Проблема в другом. Подземные сооружения даже на Земле не относятся к разряду дешевых. А на Луне, они, вообще, в копеечку влетят. Вот в этом случае я предлагаю затраты разделить между всеми участниками ядерного клуба. В конце концов, это ведь их уран и плутоний. И деньги брать, как американцы за золото. Не за хранение, а, исключительно, за помещение в хранилище. Помногу, но пропорционально количеству.

— А с американцами как поступим? — уточнил Горащенко, которому идея явно понравилась.

— На общих основаниях. Их оружейный уран и плутоний мы на Луну так и так вывезем. Хотят, чтобы он их собственным оставался — пусть денежки платят. Ну, а если таких денег не найдут, а там ох много потребуется, реквизируем в пользу бедных. Подозреваю, что вложиться в оружейный уран многие из стран, не являющихся членами ядерного клуба, желание выскажут. И деньги найдут.

— Принимается, подвел черту под обсуждением Очиев. Спасибо вам всем за консультацию. Теперь мы все достаточно четко представляем себе, что, как и когда требуется делать. Есть правда еще один вопрос. Раз уж вы с Леоновым тут оба, выскажитесь, пожалуйста, как вы мыслите дальнейшее освоение Космоса. Луной ведь вы ограничиваться не планируете?

Георгий переглянулся с Леоновым, и тот утвердительно кивнул, предоставляя ему право говорить и от своего имени. Ранее они между собой этот вопрос обсуждали неоднократно, и мнение сформировали единое.

— Космос, это единственное, что может объединить Человечество. Для объединения нужна общая идея. Сейчас Человечество на распутье. На самом деле, при всем богатстве выбора, имеются только две альтернативы. Общество потребления, ведущее к непременной деградации, и космическая экспансия, подразумевающая прогресс и развитие. Или — или. Мы с Алексеем Архиповичем выбрали для себя второй путь. Лунная программа — это первый этап, притирка. Определение тех, кто пойдет с нами дальше, размежевание с теми, кому это не интересно. Ведь папуасов и зулусов тащить на аркане в космос вовсе не обязательно. Рано им еще. А нам пора. И еще очень многим уже пора. Параллельно с освоением Луны надо заниматься полетами по Солнечной системе. Возможности для этого у нас уже имеются. Там имеется очень много нужного и интересного. Предполагаю, что на пару столетий хватит. А потом, можно будет и дальше идти. К звездам. Нас ведь, по отдельности, никто там не ждет. Да и не выпустят нас из Солнечной системы до тех пор, пока не повзрослеем окончательно.

— Кто не выпустит? — уточнил Очиев, — зеленые человечки?

— Я не имею представления о том, какого цвета у них кожа, а может и не кожа вовсе, а мех или чешуя. Зато я хорошо знаю, что они имеются. Нашей Вселенной 14 миллиардов лет. Вы думаете, что все это создавалось исключительно для нас, до сих пор ковыряющихся в грязи и с завидным постоянством убивающих друг друга? Да еще и считающих себя при этом как минимум пупом Вселенной, созданным по образу и подобию божьему? А на каком основании? Даже если бы я не знал о том, что мы не одни наверняка, а я, представьте, это знаю, то на основании обычной логики, в конце концов, сам бы пришел к такому убеждению.

— Поэтому для меня вопрос: одни ли мы во вселенной, не стоит. Я точно знаю, что не одни. И понимаю, что к контактам с другими цивилизациями мы элементарно не готовы. Мы ведь, и между собой пока, далеко не всегда можем договориться.

— Хотя, судя по последней Генеральной ассамблее, шанс у нас есть. Может быть, пока, он еще достаточно призрачный. Ведь сделаны еще только первые шаги. Но шанс у нас есть. И эфемерность его уменьшается с каждым нашим шагом в нужном направлении. Я все сказал.