Прошлое может дать нам урок, если только мы знаем с определенностью, что произошло в этом самом прошлом. В случае же полного упадка стандартов, происходящего у нас на глазах во многих аспектах западной культуры, ставятся под вопрос все наши притязания на моральное и интеллектуальное превосходство, и мы вряд ли сумеем приблизиться к истине. Большая группа людей, обладавших столь огромной властью, что начала использовать в управлении звериные методы, не исчезла за ночь. Если бы Германия первой разработала атомную бомбу подобно тому, как немецкие ученые первыми создали военные реактивные самолеты, ракеты и снаряды, явно возобладали бы нацистские теории, которые мы сегодня называем безумными. Ужас прошлого все еще слишком близок, чтобы как следует его познать. Нам не стоит надеяться и на чиновников, полагая, что станет известна хотя бы малая толика правды о нацистских фанатиках, оказавшихся на свободе. Отдельные факты перемешаны с большой долей фантазии.
Правительства, прежде делившиеся друг с другом информацией, засекретили ее. Это делается законным образом в интересах благосостояния нации или же определенных коммерческих групп. Да, существуют солидные международные учреждения, заявляющие о своей моральной беспристрастности и божественном предопределении и потому обязанные открывать свои тайны. Особенно это относится к католической церкви. Но известно, что церковь и правительства фашистского типа слишком часто сотрудничали, и это нельзя назвать простым совпадением и не обратить на это внимания. Пасторское письмо, опубликованное в июне 1933 года немецкими католическими епископами, выражало их стремление «не препятствовать национальному возрождению нового рейха». Непонимание истинной сущности нацизма исключено, так как заявления подобного рода пронизывают всю политическую историю первой половины XX века.
Невозможно обойти роль Ватикана в послевоенных приключениях нацистских преступников. Теперь, более полувека спустя, сами католические историки начинают задавать пытливые и нелицеприятные вопросы. В головоломке с Борманом слишком много католических фрагментов, чтобы их игнорировать. Если некоторые из них выглядят чересчур драматичными даже для художественной литературы, значит, таков мир, в котором мы живем. Иногда фантазия оказывается менее впечатляющей, чем подлинные факты. История сохранила нам примеры разных позиций католиков. Так, во время войны в Германии действовало несколько католических групп сопротивления.
Молодые священники в современной Латинской Америке нередко первыми призывают к социальным и экономическим переменам. Епископ Реймский описал, как во Франции кардинал Герлиер отказался выдать гестапо участников «коммунистического» сопротивления взамен жизней двух священников и публично заявил: «Евреи — мои братья». В 1972 году Клаус Барбье-Альтман сообщил, что в Боливии его защищает церковь.
Количество людей, которым католическая церковь предоставила убежище, просто поражает. Очевидно, Мартин Борман в последние месяцы жизни Герды неслучайно нашел укрытие в тихой долине между Шварцвальдом и Швабскими Альпами: в этом регионе традиционно сильна католическая вера, и возможно, поэтому у Бормана появилась мысль о спасении именно здесь. Напомним, что Герда обратилась к церкви в свои последние часы и оставила детей на попечение католических учителей. В период войны ее письма были пропитаны ядом ненависти как против евреев, так и против христианства. Первым, что сделал ее муж в качестве главы партийной канцелярии, стал выпуск одиозной директивы для гауляйтеров от 6 июня 1941 года, касавшейся отношений между нацистами и христианством: «Идеи национал-социализма и христианства несовместимы. Христианские церкви возводятся на людском невежестве. Напротив, национал-социализм основан на научных выводах. Когда мы говорим о вере в Бога, мы не имеем в виду, подобно наивным христианам и их духовным эксплуататорам, человекообразное существо, сидящее где-то во вселенной. Силу, действующую по тому естественному закону, который заставляет двигаться бесчисленные планеты вселенной, мы называем всемогуществом или Богом. Предположение, будто эту вселенскую силу могут волновать судьбы отдельных людей и самых мелких земных бактерий, что на нее можно повлиять так называемыми молитвами и другими вещами, покоится исключительно на наивности и бесстыдном своекорыстии профессионалов… Верующих необходимо отобрать у церкви и манипуляторов-священников».
И вот пародокс: Борман хотел разрушить церкви, а его дети оказались в ее лоне.
Епископ Алоис Гудал, наставник его старшего сына, являлся основным агентом в группах, занимавшихся организацией побегов. Когда Адольф Эйхман, вороватый мясник, отправивший на казнь миллионы людей, похвастался, что бежал в Южную Америку с помощью Гудала, епископ ответил: «Мой христианский долг — помогать всем, кто оказался в нужде и опасности». Однако агентство, чья деятельность протекала под надзором ватиканской организации помощи беженцам, очевидно, полностью сосредоточилось на бывших нацистах. При этом Ватикан выдавал паспорта только католикам.
Имя Гудала не раз упоминается в признаниях пойманных военных преступников. Доктор Герхард Боне, обвиняемый в пятнадцати тысячах убийств, сделанных посредством «эвтаназии», будучи арестованным в Буэнос-Айресе в марте 1964 года, заявил, что бежать ему помогла «благотворительность, распространявшаяся на многих беженцев». Епископ Гудал умер в 1966 году, и, возможно, ему просто приписали некоторые побеги, которые в действительности являлись делом рук ODESSA. В то время именно она несла ответственность за операцию «Тишина» — серию убийств людей, слишком много о ней знавших. Некоторые из этих убийств были обставлены как самоубийства.
Епископ Гудал озвучил свои взгляды на нацизм в самом начале этого движения. Его книгу «Основы национал-социализма», опубликованную в 1937 году в Лейпциге и Вене, с большим энтузиазмом встретила нацистская пресса. Он полностью соглашался с нацистскими «оборонительными действиями» и оправдывал нацизм, считая, что он отражает мощную христианскую культуру. Не следует думать, будто в тридцатые он не ведал о национализме лидеров, о диких племенных теориях католиков, достигших высоких постов в партии. К несчастью, из его работ следует, что он был одержим борьбой с антихристианской сущностью коммунизма и его больше всего заботило уничтожение «большевистского дьявола». Он искал компромисса между церковью и нацистами, которые, по его выражению, «были на правильном пути». В католическом Кельне 17 октября 1936 года местная нацистская газета «Вестдойчер беобахтер» посвятила всю первую полосу идеям Гудала. Скольких немцев таким образом убедили закрыть глаза на происходящее в концентрационных лагерях Германии? Сколько людей заставили замолчать собственную совесть как раз тогда, когда принимались драконовские законы, выраставшие вокруг них, подобно темному лесу? Сколько из них не решились сопротивляться нацизму? В 1936 году умный и образованный немец — а многие немецкие католики были интеллектуалами — не мог не замечать того, что планировал Гитлер!
Все епархиальные католические издания, за исключением «Берлин Зее», распространяли антисемитскую пропаганду Геббельса и его «эксперта» по еврейскому вопросу — Йоханна фон Лeepca. На встречах представителей Ватикана и Германии евреи и другие назывались злодеями и негодяями. «Я всего лишь делаю то, что церковь вершила на протяжении пяти столетий», — сказал Гитлер епископу Вильгельму Бернингу 26 апреля 1933 года. Протестантские священники также получили соответствующую информацию, поскольку их лидером был капеллан Людвиг Мюллер, друг фюрера. На пятидесятилетие Гитлера в 1939 году протестантские и католические священники всех епархий, за исключением двух, обнародовали следующую молитву: «Помяни, Господи, нашего фюрера, чьи тайные устремления лишь Тебе известны». К тому времени его «тайные» устремления ни для кого не являлись секретом, поскольку их отразили нюрнбергские законы, которые епископ Гудал определил как «неизбежные ответные меры против враждебных элементов».
Епископ Гудал поддерживал связь Ватикана с гитлеровским окружением. Она не сразу стала официальной, но Третий рейх накануне запуска своей программы ликвидации евреев был уверен, что римский папа не скажет ничего такого, что могло бы вызвать протест немецких католиков.
Вскоре после начала Второй мировой войны и вероломного вторжения фашистов в сентябре 1939 года на территорию католической Польши новый папа, Пий XII, выпустил энциклику, в которой попросту опускались основные вопросы, возникавшие в связи с этой агрессией. Зато она содержала обращение к «заблудшим душам еврейского и другого происхождения, сотрудничавшим с революционными движениями». Это относилось к большевизму и поддерживало нацистских идеологов, которые вовсю эксплуатировали тему зловещего заговора, составленного евреями и коммунистами. Гордон Цан, автор книги «Немецкие католики и гитлеровские войны», заметил в «Национальном католическом наблюдателе» от 15 сентября 1972 года: «Энциклика показала не просто неспособность папы Пия XII протестовать против систематического истребления евреев, но и его явный отказ от продолжения политики его высокочтимого предшественника» — Пия XI, готового осудить нацизм и террористические бомбардировки.
С тех пор ватиканская политика стала источником споров и противоречий. Все, кто ей следовал, знали, что после войны припрятано много документов, обнаруживающих связи Пия XII с фашистскими правительствами. Этой истории можно посвятить отдельную книгу. Существуют неопровержимые свидетельства того, что многие учреждения Ватикана целенаправленно или по недосмотру рассеянных «средневековых» монахов скрывают в архивах и подвалах документы, подтверждающие непростительную терпимость папы в отношении нацистских действий…
Подобные документы совершенно свободно могли попасть и в руки Бормана, но это доказать невозможно. Являясь секретарем фюрера, он отвечал за переписку с Ватиканом, вел тщательные записи встреч с ватиканскими эмиссарами, как и со всеми потенциально полезными людьми. Благодаря своей уникальной коллекции он заслужил титул «Господин Собиратель Бумажек», а использование партийного телетайпного центра прославило его как «Главного Рассылателя Сообщений». Сообщения и клочки бумаги всегда имели определенную ценность, но обычно служили Борману для борьбы с соперниками или их уничтожения. Члены суда описывали, как он использовал документы для шантажа. Казалось, он хранил в своих папках уважение, работу и саму жизнь людей.
Ватикан взирал на него с опасением. Борман явно знал достаточно для того, чтобы впоследствии потребовать папской защиты, и существовало много причин, по которым он мог обратиться за помощью к церкви, будучи в бегах. Одна из этих причин, надежно задокументированная, связана с так называемым «Отчетом X», появившимся под таким названием в архивах американской и британской разведок. Утверждали, что документ отражал предположение Ватикана о готовности британцев к мирным переговорам. Немцы начали тогда дипломатическое зондирование обстановки, чтобы выяснить, существует ли для нацистской военной машины возможность сфокусироваться на России. Но этот отчет противоречил записке Черчилля министру иностранных дел Великобритании Энтони Идену. В ней утверждалось: «Мы не хотим запрашивать условия мирного договора с Гитлером… всем нашим агентам строго запрещено распространять подобные предположения».
Любая неверная оценка британских планов в то время могла бы привести к катастрофе. Британия страдала от немецких воздушных налетов, а ее солдаты тренировались с метлами. В Америке при поддержке членов групп Немецкой дружбы и культуры пытались убедить президента Рузвельта в том, что с Великобританией покончено. Эта кампания была нацелена не только на то, чтобы предотвратить вступление США в войну, но и чтобы остановить поставки в Британию чрезвычайно необходимого ей оружия. «Отчет X» давал понять, что Великобритания дрогнула. Он ссылался на готовность к мирным переговорам со стороны тех самых агентов, которых имел в виду Черчилль. Казалось, Гитлер мог спокойно завладеть всей Западной Европой перед тем, как полностью сосредоточиться на войне с Советским Союзом.
«Отчет X» зафиксировал разговоры папы с тайными немецкими связными после захвата Польши. Бумаги, находившиеся в личных архивах Бормана, укрепили распространенное убеждение в том, что Пий XII связался с национал-социализмом, страшась коммунизма и симпатизируя режимам, заявлявшим, что Советский Союз есть воплощение дьявола.
Об «Отчете» стало известно посте того, как антинацистская немецкая группировка запросила британцев об их требованиях к Германии, если бы Гитлера удалось устранить. Ответ, по версии Ватикана, был следующий: если бы нацистский режим уступил место достойному доверия правительству и на Западном фронте были бы остановлены все военные действия, британцы могли бы «подумать о восточных границах». Тем не менее отчет включал интерпретацию, которую британцы сочли опасно ошибочной, так как папа заявил, будто британцы готовы к переговорам в пользу немецких интересов.
Когда «Отчет X» попал в руки фельдмаршала Вальтера фон Браухича, он расценил как измену предположение о том, что антинацистское правительство вступит в переговоры с Великобританией. Донесения британской разведки в последующие годы показывали, что условия Лондона оказались жесткими: восстановление Австрии, Чехословакии и Польши в их прежних границах и отмена немецкой экономической политики, наносившей урон всем остальным торговым государствам. Желательно было, чтобы Гитлер и нацисты очутились в веревочной петле.
Словом, существовали значительные различия между официальными британскими требованиями и условиями, передававшимися из Ватикана в Берлин. В руках Братства или кого угодно, желавшего раздуть вражду против Ватикана, копия этого отчета оказалась бы кстати. Отчет относился к той же категории, что и неформальное общение папы Пия XII с гитлеровскими помощниками, когда действия нацистов одобряли и давали им понять, что они могут применять «административные меры» в отношении евреев. Условный язык и вуалирование замысла предложений Гитлера о ликвидации всех «недочеловеков» позволяли Пию XII отгородиться от реальности.
«Отчет X» обнаружил в 1940 году шеф гестапо Мюллер. Заметим, что его информатором был отец Келлер, монах-бенедиктинец. Затем «Отчет» отправился к Борману. В нем отражалась озабоченность папы положением немецкой церкви, а также утверждалось, что британцы разумно отнесутся к вопросу о восточных территориях. Теперь мы знаем, что папу сильно волновала вероятность захвата Советским Союзом власти в Восточной Европе и, возможно, за ее пределами. Он стремился достичь компромисса, который привел бы к созданию общего англо-немецкого фронта против коммунизма.
Британские условия поступили по другому каналу — через двух британских агентов, известных как «капитан С. Пейн Бест» и «майор Р.Х. Стивенс». Они встретились с шефом нацистской разведки РСХА Вальтером Шелленбергом в Голландии. Шелленберг выдавал себя за «капитана Шеммеля» из отдела военного транспорта, и в его задачу входило убедить британскую разведку в наличии антигитлеровского движения внутри армии. Другими словами, он выступал как провокатор. Он также хотел обнаружить слабые места в твердой позиции британцев. Война с Великобританией длилась всего несколько недель.
Первые контакты были установлены немцами в октябре 1939 года, и указанные выше переговоры проходили как раз перед вторжением Германии во Францию и соседние страны. Переговоры начались в машине, следовавшей вдоль немецко-голландской границы. Британские агенты шли на серьезный риск. Они слышали радиообращения Гитлера, в которых он призывал Великобританию признать его победы в Польше и Чехословакии. Они знали о вероятности молниеносного продвижения немецких войск на юге, но должны были повторять, что Великобритания ни при каких обстоятельствах не признает разросшуюся империю Гитлера. Последнее обсуждение проблемы состоялось в офисе компании «N.V. Handels Dienst Veer Her Continent Nieuwe Utleg№ 15» в Гааге. Это была операция прикрытия для британской разведки: Шелленбергу тогда дали британский радиопередатчик с номером вызова 04 и тайным телефонным номером 556/331. Также ему напомнили, что со стороны Британии уступок ждать не стоило даже в случае атаки на юге.
В ноябре Шелленберг организовал встречу в ресторане на голландской границе. Дата совпала с годовщиной мюнхенского путча 1923 года, и Гитлер направился в пивной подвальчик, чтобы отпраздновать это событие. Вскоре после его ухода взорвалась бомба, были убиты несколько высокопоставленных нацистов. Шелленберг сразу же получил приказ прекратить играть в настроенного против нацизма немца и арестовать британских агентов. Специальные подразделения СС, ожидавшие у границы, моментально похитили Стивенса и Беста. В перестрелке был тяжело ранен и умер третий сотрудник спецслужбы, известный как «лейтенант Коппенс», который на самом деле являлся офицером голландского генерального штаба.
Гитлер заявил, что бомбу подложили британские агенты. Несмотря на все доказательства обратного, предъявленные Шелленбергом, Гитлер настаивал на своем убеждении, подстрекаемый Мюллером. Но того, что агенты отказались под пытками подтвердить версию о британской готовности к переговорам, заявленную в «Отчете X», было достаточно, чтобы уравновесить опасное вмешательство Ватикана.
Даже позднее «Отчет» вызывал горькое чувство. По словам Отто Йона, все копии текста, попавшие к лидерам движения Сопротивления, были уничтожены. Копия Бормана находилась среди тонны материалов, вывезенных из Берлина и до сих пор не найденных.
Общение Бормана с Ватиканом от лица Гитлера проводилось на языке, который, должно быть, удовлетворял обе стороны. Борман обычно использовал в речи немногие и самые простые слова. Можно предположить, что если он прибегал к обтекаемым или неясным формулировкам, то делал это, чтобы избежать смущения папы. Естественно, нацисты ничего не выигрывали, скрывая подлинную сущность того, что было запланировано «окончательным решением еврейского вопроса». Борман описывал это в изящных выражениях только ради стремления Ватикана не замечать геноцид. «Самая суть проблемы требует ее решения с беспощадной жесткостью в интересах безопасности народа». Это касалось евреев Польши, балтийских государств, оккупированной России и еврейских общин в Европе. В Польше было более грех миллионов евреев и еще четверть миллиона — в оккупированной России. Это означало их уничтожение.
Возможно, для папы это значило то же самое. Зная о событиях в России, он не мог оставаться в неведении относительно той новой технологии геноцида, которая как раз вводилась в России. Нацисты убивали приговоренных жителей в фургонах еще на пути к могильным ямам. Выхлопные трубы были выведены в пассажирские отсеки. Это не являлось секретом, нацисты гордились эффективностью своего изобретения. Одно простое заявление со стороны Ватикана могло бы остановить эскадроны смерти.
Беата Кларсфельд в свое время сказала Стивенсону: «Если бы в 1933 году папа приехал из Ватикана в Берлин и сказал бы нацистам: «Я еврей», миллионы были бы спасены. Вот ведь католический президент — Джон Кеннеди — счел нужным похвастаться коммунистам, что он был берлинцем!»
Всякая католическая оппозиция Гитлеру притупилась после подписания в 1933 году конкордата между Германией и Ватиканом. Это было первое официальное признание гитлеровского режима иностранным государством. Оно определило отношение католической церкви к новой Германии. С тех пор немецкая церковь не оказывала противодействия нацистам.
Франц фон Папен, признанный виновным послевоенным денацификационным судом и участвовавший в процедуре подписания конкордата, заявлял: «Третий рейх — это первое в мире государство, в котором высокие принципы папы римского не только признаются, но и исполняются на практике». Папен может служить примером того, как католики мирились с одной формой бесчеловечности и при этом резко осуждали другую — коммунистические репрессии.
Через четыре года после заключения конкордата с Германией папа Пий XI издал энциклику «Divini Redemptoris» с обличением коммунизма и атеистов: «Никто из хранителей христианской цивилизации не должен сотрудничать с ними ни в какой области», — требовал Пий XI. Другая энциклика, «Единство человеческой расы», осуждавшая расизм и антисемитизм, не была опубликована. В Риме над ее проектом работали американский иезуит Джон Ла Фардж вместе с немецким иезуитом отцом Густавом Гундлахом. В записке, датированной июлем 1938 года, отец Ла Фардж писал, что понтифик сказал ему: «Скажите то, что бы вы сказали на месте папы». Все предполагали, что этот проект Пий XI не получил, так как глава ордена не дал работе Ла Фарджа выйти за пределы его письменного стола.
Энциклику подготовили за пятнадцать месяцев до конца войны. Но Ватикан тогда был увлечен борьбой с Советским Союзом, где католических священников разоблачали как шпионов.
Нарком иностранных дел В.М. Молотов обвинил Ватикан в сотрудничестве с мировым капитализмом и в «подстрекательстве к войне». Сталин говорил о «крестовом походе священников под предводительством папы римского» против Советского Союза. И действительно, с первого же года войны неприятие коммунизма Пием XII было в глазах многих наблюдателей близко к крестовому походу: он отказался осудить немецкие зверства, он унаследовал пакте Муссолини, иерархию, симпатизирующую фашизму, и проводил благоприятную для Франко политику.
Атаки на Пия XII за его молчаливое принятие нацистских зверств и нападки на его мировоззрение заставили Ватикан издать в 1966 году два тома архивных документов, чтобы поддержать папу. Но все же оставался вопрос: почему папа отнюдь не хранил молчание в отношении коммунизма? И, конечно же, было невозможно проследить за тем, как отбирались документы для публикации, и никто из посторонних не узнал, что оказалось опущено в двухтомнике избранных работ.
В 1952 году Пий XII вновь продемонстрировал свою предвзятость, пытаясь на местных выборах навязать итальянскому премьер-министру альянс с неофашистской группировкой. Это помогло бы избежать назначения мэра-коммуниста. Министр обороны того времени Джулио Андреотти во всеуслышание процитировал тогда слова папы, что «большие батальоны католического действия» помогут разрушить равновесие. Пий XII уговаривал жену премьера повлиять на своего мужа, чтобы он не противился этому плану. «Мы не хотим возвращения Муссолини», — ответила ему супруга премьер-министра. Священник возразил: «Лучше Муссолини, чем Сталин».
История эта важна не только сама по себе. Тот факт, что церковные сановники никогда не отрицали ее правдивость, говорит о многом. Американский иезуит отец Роберт Грэхэм писал, что когда ватиканские представители что-либо отрицали, они делали компиляции, служившие дипломатическим целям. Так дипломатично было заявлено, что у Ватикана имелось свое толкование понятия правды.
…В Ватикане посланников Гитлера принимали в одной из нескольких гостиных, декор которых отличался мрачностью и сентиментальностью. «Темные стены, покрытые дамасской тканью, стулья с кружевными покрывалами, созданными руками преданных монахинь, сентиментальные картины, изображающие радугу над собором Святого Петра, и мир, страдающий под натиском бурь», — докладывал генерал СС Карл Вольф. В тот же день он пытался договориться с американцами. Подобно многим высокопоставленным немцам, Вольф благоразумно не терял связи и с Богом, нанося регулярные визиты кардиналу-секретарю (главному ватиканскому министру), делясь с ним конфиденциальными планами по спасению ценностей из руин Третьего рейха.
Важными документами занимался хранитель папских писем, располагавшийся на третьем этаже дворца. Это место гарантировало полное уединение — не существует ни одного отчета агентов, которым удалось бы проникнуть в лабиринты дворца или решить бюрократические загадки Пия XII, который самостоятельно вел всю административную работу. Папа был известен своей любовью к немцам и признательностью им за то, что Гитлер не преследовал церковь напрямую. Папство всегда представляло собой сложный автократический орган, не претендующий на какую-либо демократию. Его иностранная политика была направлена на создание дипломатическими средствами соответствующих условий для спасения людей. Тем не менее венгерское восстание 1956 года побудило самого папу Пия XII выпустить три энциклики за три дня — прямо-таки папский рекорд — с проклятиями в адрес СССР.
Более точным определением сущности его политики будет следующее: церковь всегда должна в отношениях с правительствами думать о собственном выживании. Это заложено в канонах католической теологии.
Беглым нацистам давали приют, считая, что они возвращаются в ряды паствы или готовы обратиться в католичество. Гергфон Конрат, эксперт нацистской разведки по делам Советского Союза, позднее описывал ту помощь, которую ему оказывали в «монастырской цепи». Добравшись до Рима, он определился инженером в тевтонский колледж, где служил епископ Гудал. По словам Конрата, он пересек итальянскую границу вместе с Мартином Борманом в 1947 году, когда Борман почувствовал, что можно покинуть лагерь для беженцев, а затем и датский госпиталь для чинов СС. Конрат вновь вскользь упоминал об этой встрече в своей книге «Паспорт для правды», изданной в 1972 году, где шла речь о политических и расистских притеснениях в Юго-Западной Африке.
Борман со своими связками документов имел право притязать на папскую защиту, а его характер позволял ему ради собственного спасения поцеловать кольцо кардинала или пройти через любые другие ритуалы, которые убедили бы церковь в его готовности оказаться под ее защитой. Его «лакей» Кальтенбруннер послал свою любовницу, католичку графиню Гизелу фон Вестроп, в Швейцарию вместе с большим числом документов. Американская контрразведка задержала ее при выполнении последнего задания по переправке ювелирных драгоценностей.
Отправка различных вещей в Швейцарию приобрела невиданные размеры, как заявил Шелленберг в центре допросов в имении герцога Бедфордского. Она достигла больших масштабов уже в конце 1942 года. К 1944 году в Швейцарию перевозили ценности на сумму до 600 миллионов долларов — и это учитывая одно только награбленное золото!
Швейцарцы продемонстрировали, что двойные стандарты, применяемые к жертвам, были характерны не только для Рима. Шелленберг рассказал британцам: «Швейцарцы заплатили тысячами жизней, ставшими их вкладом в победу. Но это были не их жизни, а ста тысяч евреев, которые бежали к границе, откуда их развернули обратно — прямо к нам в руки». Швейцарский федеральный совет издал после войны доклад, показывающий, что еврейских беженцев либо отправляли назад, либо передавали немецкой полиции. Автор доклада — профессор Карл Людвиг — писал: «Некоторые из них кончали жизнь самоубийством прямо у ног швейцарских пограничников, лишь бы не попасть в руки немцев».
Шелленберг с удивлением узнал от своих агентов, что правительство Швейцарии в октябре 1942 года приказало первой и четвертой армиям усилить границы и перекрыть определенные ненаселенные зоны. «Это сделано для того, чтобы не дать евреям пробраться в нашу страну», — объяснили агенты. Все боялись возмездия. В Ватикане считали, что если папа выступит в защиту некатоликов, в лагеря смерти отправятся сами католики.
Доклад швейцарского правительства о неприятии беженцев в военное время также определял готовность предоставить швейцарские банковские учреждения, известные своей защитой тайны вкладов, в распоряжение нацистов. На швейцарские склады было переправлено огромное количество материалов, включая копии большинства нацистских военных фильмов и съемки казней, которые официальные лица сочли хорошим капиталом для будущего. В конце войны начали поступать документы с особым штампом секретности, использовавшимся в канцелярии Бормана. Они включали в себя оборотные долговые обязательства и закладные на имущество, которое все считали собственностью фюрера. Корыстное уважение тайны личной жизни (даже в преступном контексте) не позволило швейцарцам обнародовать дальнейшую информацию. Но Шелленберг, тесно сотрудничавший со швейцарской разведкой, оказался не столь молчаливым. Прежде чем покинуть центр допросов, он заметил, что среди бумаг Бормана есть планы похищения папы, разработанные по настоянию Гитлера. Если и было нечто, что делало Бормана фигурой, полезной для Ватикана, так это противодействие указанным планам…